Иван Иванович Хемницер Басни Биография Иван Иванович Хемницер (1745–1784) — баснописец, родился в Енотаевской крепости Астраханской губернии. Отец его, штаб-лекарь, выходец из Саксонии, был образованным человеком и заботливо относился к воспитанию сына. На шестом году мальчик уже был отдан в обучение пастору Нейбауэру в Астрахани. Отец позаботился также приискать человека, который бы мог учить молодого Хемницера русскому языку. В 1755 г. его семья переехала в Петербург. Здесь молодой Хемницер был помещен к одному из учителей врачебного училища. Желание отца сделать своего сына медиком не могло, однако, осуществиться. Познакомившись с каким-то офицером, увлекшим его своими рассказами о военной службе, молодой Хемницер поступил солдатом в Нотебургский пехотный полк. В военной службе он оставался 12 лет и участвовал в походе в Пруссию; затем перешел на службу в горное ведомство. В 1776 г. Соймонов, под начальством которого служил Хемницер, предпринял путешествие за границу и взял его с собой. В 1778 г. Хемницер напечатал переделку немецкого труда академика Лемана: «Кобальтословие, или Описание красильного кобальта». Этот труд интересен попыткой создать русскую научную терминологию по горному делу. В 1779 г. появился первый сборник басен Хемницера. В 1781 г. Соймонов оставил службу в горном ведомстве, а вслед за ним вышел в отставку и Хемницер. В 1782 г. он был назначен вице-консулом в Смирну, где и умер в марте 1784 г. Как писатель Хемницер приобрел известность своими баснями. Всего их 91. Около трети басен переведено из Лафонтена, Геллерта, Вольтера, Дора и Ножана; остальные — оригинальные. Хемницер является, бесспорно, самым видным из предшественников Крылова. Нередко Крылов повторял сюжеты и даже отдельные выражения Хемницера. Басня «Метафизик» чрезвычайно близка к целому ряду крыловских басен о воспитании; в басне «Чиж и Соловей» мальчик расхваливает чижа почти в тех же выражениях, какими подкупает ворону крыловская лисица. Вообще Хемницер дал Крылову не только вполне готовую форму, но и тон, даже отчасти содержание, которому более талантливый преемник сумел придать новую силу и яркость. Басни Хемницера уступают крыловским в яркости образов; в нем виден скорее умный и остроумный человек, чем художник, в них нет крыловского лукавого юмора; они проникнуты даже некоторой элегичностью, не совсем идущей к этому роду поэзии; но в то же время Хемницер остается весьма крупным баснописцем. Подобно Крылову, Хемницер своей басней отзывается как на злобы дня, так и на вопросы более общие. Басни Хемницера пользовались у современников значительным успехом. При жизни автора они выдержали три издания; четвертое вышло вскоре после его смерти. Всего существует 28 изданий басен Хемницера. Кроме басен, Хемницер писал эпиграммы, оставшиеся в рукописи, а также оду на победу над турками при Журже. Ода эта была напечатана, но является одним из наиболее слабых произведений Хемницера. Кроме того, Хемницер писал немецкие стихи, оставшиеся в рукописи. МЕТАФИЗИК Отец один слыхал, Что за море детей учиться посылают И что вобще того, кто за морем бывал, От небывалого отменно почитают, Затем, что с знанием таких людей считают: И, смотря на других, он сына то-ж послать Учиться за море решился: Он от людей любил не отставать, Затем, что был богат. Сын сколько-то учился, Да сколько ни был глуп, глупее возвратился. Попался на руки он школьным тем вралям, Которые с ума не раз людей сводили, Неистолкуемым давая толк вещам, И малого не научили, А навек дураком пустили. Бывало, глупости он попросту болтал, Теперь ученостью он толковать их стал. Бывало, лишь глупцы его не понимали, А ныне разуметь и умные не стали; Дом, город и весь свет враньем его скучал. В метафизическом беснуясь размышленьи О заданном одном старинном предложеньи: Сыскать начало всех начал, Когда за облака он думой возносился, Дорогой шедши, оступился И в ров попал. Отец, который с ним случился, Скорее бросился веревку принести, Домашнюю свою премудрость извести; А думный, между тем, детина, В той яме сидя, рассуждал: «Какая быть могла причина, Что оступился я и в этот ров попал? Причина, кажется, тому землетрясенье: А в яму скорое стремленье — Центральное влеченье, Воздушное давленье…» Отец с веревкой прибежал. «Вот», говорит, «тебе веревка: ухватися. Я потащу тебя; смотри, не оборвися». — Нет, погоди тащить; скажи мне наперед: Веревка вещь какая? Отец хоть был и не учен, Да от природы был умен. Вопрос дурацкий оставляя, «Веревка вещь», сказал «такая, Чтоб ею вытащить, кто в яму попадет». — На это-б выдумать орудие другое. А это слишком уж простое. «Да время надобно», отец ему на то: «А это, благо, уж готово». — А время что? «А время вещь такая, Которую с глупцом не стану я терять. „Сиди“, сказал отец, „пока приду опять“. Что, если бы вралей и остальных собрать, И в яму к этому в товарищи послать?.. Да яма надобна большая! ЧУЖАЯ БЕДА Ужли чужой беде не должно помогать? Мужик вез сена воз на рынок продавать. Случился косогор: воз на бок повалился. Мужик ну воз приподымать И очень долго с возом бился, Да видит, одному не совладать: Прохожих в помощь призывает, Того, другого умоляет. Тот мимо и другой, Всяк про себя ворчит: „Да что-ста, воз не мой, Чужой!“ Услуга никогда в потерю не бывает. СТАТУЯ Художник некакий, резчик, В художестве своем и славен и велик, Задумал вырезать статую Такую, Которая-б могла ходить И говорить И с виду человеком быть. Резчик статую начинает, Все мастерство свое резчик истощевает. Статуя движется, статуя говорит И человеческий во всем имеет вид; Но все статуя та не человек, — машина: Статуя действует, коль действует пружина Статуе нравственной души недостает. Искусством чувств не дашь, когда природных нет. БУКВЫ Чтобы ученых отучить В пустых словах искать и тайну находить, Которую они по их речам находят И, сумасбродствуя, других в безумство вводят, Не помню, царь земли какой Их шуткой осмеял такой. Под городом одним развалины стояли, Остатки башен городских, А около отломки их, Землей засыпаны, лежали. На сих обломках царь, ученым в искушенье Изсечь по букве приказал, Потом те буквы на решенье За редкость по своим ученым разослал, „Посмотрим“, царь сказал, „Какое выведут ученые значенье, Уж то-то толки тут Пойдут!“ И подлинно, пошли: хлопочут, разбирают, Чтоб тайный смысл найти словам. Рассылка букв по всем ученым и землям; Все академии к решенью приглашают; Записки древности, архивы разбирают; Газеты даже все о буквах говорят; Ребята все об них и старики твердят; Но мрачность древности никто не проницает. Царь, наконец, хотел их глупость обличить: Всем приказал к себе своим ученым быть, И заданные сам им буквы объясняет. Весь смысл неразрешимых слов Был тот: здесь водопой ослов. СОБАКА И МУХИ Собака ловит мух, однако, не поймает И глупая не рассуждает, Что муха, ведь, летает И что поймать ее пустое затевает. Лови, собака, то, что сыщешь под ногой, Не то, что над твоей летает головой. ДУРАК И ТЕНЬ Я видел дурака такого одного, Который все гнался за тению своею, Чтобы поймать ее, да как? бегом за нею. За тенью он, тень от него. Из жалости к нему, что столько он трудится, Прохожий дураку велел остановиться: „Ты хочешь“, говорит ему он, „тень поймать; Да ты над ней стоишь, а чтоб ее достать, Лишь только стоит наклониться“. Так некто в счастии да счастия-ж искал, И также этому не знаю, кто сказал: „Ты счастья ищешь, а не знаешь, Что ты, гоняяся за ним, его теряешь. Послушайся меня, и ты его найдешь: Остановись своим желаньем И будь доволен состояньем, В котором ты живешь“. ХУЛИТЕЛЬ СТИХОТВОРСТВА Беседе где-то быть случилося такой, Где занимались тем иные, что читали И о науках толковали, Другие, что себя шутами забавляли, Которых привели с собой: К чему кто склонен был. Зашло в беседе той И о стихах каких-то рассужденье, Из денег писанных кому-то на рожденье. Один в беседе той, охотник до шутов, А ненавистник всех наук и всех стихов, В углу сидев, туда-ж пустился в разсужденье: „Да что! и все стихи хоть вовсе-б не писать!“ Другие на него лишь только посмотрели И как бы внутренно, что он дурак, жалели. Сказавши глупость ту, он стал еще шпынять Над бывшим тут одним писателем достойным И голосом своим спросил его нестройным: „И вы, ведь, любите стихи же сочинять?“ „Так“, отвечал другой: „люблю стихи писать, Однако же, не площадные, А только я пишу такие, Где дураков могу сатирой осмеять“. ОСТЯК И ПРОЕЗЖИЙ Что и в уме, когда душа Нехороша? Народов диких нас глупее быть считают, Да добрых дел они нас больше исполняют; А это Остяком хочу я доказать И про него такой поступок рассказать, Который бы его из рода в род прославил, А больше подражать ему бы нас заставил. У Остяка земли чужой наслежник был, Который от него как в путь опять пустился, То денег сто рублев дорогой обронил И прежде не хватился, Пока уж далеко отъехал он вперед. И Как быть? назад ли воротиться? Искать ли их? и где? и кто в том поручится, Чтоб их опять найти, а время пропадет. „Давно уж, может быть“, проезжий рассуждает, „Их поднял кто-нибудь“. И так свой путь вперед С великим горем продолжает. Сын Остяка, почти что за проезжим вслед С двора пошедши за зверями, Идя нечаянно проезжего следами, Мешок, который тот дорогой обронил, Нашел, принес к отцу. Не зная, чей он был, Отец сберег его, с тем, ежели случится Хозяину когда пропажи той явиться, Чтобы ее отдать. По долгом времени опять Проезжий тою же дорогой возвратился И с Остяком разговорился, Что деньги, от него он, ехав, потерял. „Так это ты!“ Остяк от радости вскричал: „Я спрятал их. Пойдем со мною, Возьми их сам своей рукою“. В Европе сто рублев где можно обронить И думать, чтоб когда назад их получить? КОШКА Жить домом, говорят, — нельзя без кошек быть. Домашняя нужна полиция такая Не меньше, как и городская: Зло надобно везде стараться отвратить. И взяли кошку в дом, чтобы мышей ловить, И кошка их ловила. Хозяйка дому, должно знать, Птиц разных при себе держать Любила. Что-ж? кошка, будучи блудлива тварь, с мышей На ловлю птичек напустила И на ряду с мышами их душила. За это ремесло свернули шею ей: „Ты в дом взята была“, хозяйка говорила, „Не птиц ловить, — мышей“. СЧАСТЛИВЫЙ МУЖ Детина по уши в красавицу влюбился И, наконец, во что-б ни стало то, решился Иметь ее женой. Не даром столько он красавицей пленился. Красавицы еще не видано такой. Да полно, вот беды какие: Обыкновенно уж красавицы такие, Что каждый, думаю, узнал, Кто в этом случае бывал: Чем более их обожают, Тем более они суровыми бывают. Детина этот то-ж уж очень испытал. Три года по своей красавице вздыхал, Стенал, страдал, Терзался, рвался и крушился, Однако же, не мог никак ее склонить, Чтобы любовь к себе взаимну получить. Что-ж, с грусти, наконец, он странствовать пустился, И для красавицы (что может злее быть!) В дороге с бесом подружился И письменно договорился Во услужении его два года жить, Чтобы красавицу в жену лишь получить. У беса тотчас все с детиною решилось: Рукописанье бес берет, И слово честное детине бес дает; А что обещано, и делом совершилось. Хоть бес обыкновенно лжет, Однако, тут сдержал, что сказано им было. И время трех недель еще не проходило, Как для детины день счастливый наступил: Красавицу свою в жену он получил. Но что-ж? — и двух недель с женой не проживает, Уж беса в помощь призывает. „Ах!“ говорит ему: „не ведаешь всего Ты горя моего: Два года я тебе служить, ведь, обещался, Когда красавицы тобой я домогался; Но нет, избавь меня ты от нея, избавь, А к услужению хоть год еще прибавь“. Но бес той просьбы не внимает. А молодой Вдобавок черту год, вдобавок и другой, И к году год еще к услугам прибавляет. „Хоть тяжко“, говорит, „у черта быть слугой, Однако, легче все, чем с злою жить женой“. БОГАЧ И БЕДНЯК Сей свет таков, что кто богат, Тот каждому и друг, и брат, Хоть не имей заслуг, ни чина, И будь скотина; И кто бы ни был ты таков, Хоть родом будь из конюхов, Детина будешь, как детина; А бедный будь хоть из князей, Хоть разум ангельский имей И все достоинства достойнейших людей,— Того почтенья не дождется, Какое богачу всегда уж воздается. Бедняк в какой-то дом пришел. Он знанье, ум и чин с заслугами имел, Но бедняка никто не только что не встретил, Ниже никто и не приметил, Иль, может быть, никто приметить не хотел. Бедняк наш то к тому, то к этому подходит, Со всеми разговор и так и сяк заводит, Но каждый бедняку в ответ Короткое иль да, иль нет. Приветствия ни в ком бедняк наш не находит; С учтивством подойдет, а с горестью отходит. Потом, За бедняком, Богач приехал в тот же дом, И не имел богач сей ни заслуг, ни чина, И был прямая он скотина. Что-ж? богачу, сказать нельзя, какой прием! Все встали перед богачом; Всяк богача с почтением встречает, Всяк стул и место уступает, И под руки его берут, То тут, То там его сажают, Поклоны чуть ему земные не кладут И меры нет, как величают. Бедняк, людей увидя лесть, К богатому неправу честь, К себе неправое презренье, Вступил о том с своим соседом в рассужденье. „Возможно-ль“, говорит ему, „Что так людей богатство ослепляет. Достоинства того, кто беден, получает, А кто богат, того пороки прикрывает? Куды, как это огорчает!“ — Дивишься ты чему!— Другой на это отвечает — Достоинств, ведь, взаймы не ищут никогда, А денег—завсегда. ЛЬВИНЫЙ УКАЗ „Такое-то число и год, По силе данного веленья, Рогатый крупный, мелкий скот Имеет изгнан быть из львиного владенья, И должен выходить не в сутки, в один час“. Такой объявлен был львом пагубный указ, И все повиновались: Отправился козел, бараны в путь сбирались, Олень и вол и все рогатые скоты. „А ты, косой, куды?“ — Ах, кумушка, беды! — Трусливый зайчик так лисице отзывался, А сам совался И метался: — Я видел тень ушей моих; Боюсь, сочтут рогами их Министры львины. Ах! зачем я здесь остался? Опаснейшими их рогами обнесут. — „Ума в тебе не стало: это уши!“ Лисица говорит. — Рогами назовут: Пойдут и уши тпруши. ЗАЯЦ, ОБОЙДЕННЫЙ ПРИ ПРОИЗВОЖДЕНИИ Случилося у льва в чины произвожденье. За службу должно награждать, Но я хочу сказать, Что злоупотребленье И в скотской службе есть. „Ну, как без огорченья Возможно службу несть, Когда достоинство всегда без награжденья?“ Так заяц говорил (Обижен заяц был И обойден считался): „Я пред лицом служу, а зайцем же остался! Медведь стал господин, И волка наградили; Лисицу через чин Судьею посадили В курятнике рядить: Случится же судью так кстати посадить! А где они служили? Край света, на войне; и то Не ведает еще никто, Что били ли они, или самих их били. А я, Хотя не воин, Хотя и не судья. Известна служба льву моя: Известно, я чего достоин“. — Да где ты, друг, служил?— Барсук его спросил. — „Перед самим царем два года с половиной Я всякий день шутил; А он меня сравнил Теперь с другой скотиной, Котора ничего не делала нигде!“ — Ты шутствовал везде, И чином наградить тебя бы было должно; Твой также труд не мал!— Барсук ему сказал — Но произвесть тебя по службе невозможно: Ты знаешь, ведь, мой свет, Что обер-шутов в службе нет. ДВОРОВАЯ СОБАКА Жила у барина собака на дворе В таком довольстве и добре, В каком, бывало, жил чернец в монастыре, Всего же боле, Что жить могла на воле. Сосед, который в дом к боярину ходил, Собаку эту полюбил, Да как достать ее, не знает: Просить боярина об ней он не хотел, Украсть ее — бездельством счел. „Нет, надобно“, он рассуждает, „Скромнее поступить, И тонким образом собаку ту сманить“. Бездельство тонкое бездельством не считает, И всякий раз, когда, бывало, ни придет, Речь о собаке заведет: При ней самой ее как можно выхваляет, А барину пенять начнет, Что содержание ей у него худое: „Нет, у меня житье ей было-б не такое; Иного я куска и сам бы есть не стал, Да этой бы собаке дал; Всегда бы спать с собою клал. А у тебя она лишь кости подбирает И как случится спит!“ Все, что сосед ни говорит, Собака правдою считает И думает: „Что? может быть, и впрямь Еще мне лучше будет там, Хоть хорошо и здесь… отведать бы пуститься; А худо—и назад, ведь, можно воротиться“. Подумала, да и с двора долой, К соседу прямо прибежала. Живет дней несколько, и месяц, и другой, Не только что куска того не получала, Которого, сосед сказал, Не сел бы сам, а ей бы дал,— И костью с нуждою случится Собаке в праздник поживиться. Спать—хуже прежнего спала, А сверх того еще привязана была. И поделом: зачем сбежала? Вперед, собака, знай, когда еще не знала, Что многие умеют мягко стлать, Да жестко спать. Собаки добрые с двора на двор не рыщут И от добра добра не ищут. ВЕЛИКАН И КАРЛИКИ Купались карлики. К ним великан пришел, Который тож хотел Купаться, Да видит, для него река В том месте, где они купаются, мелка. Их спрашивать и добиваться: Не знают ли, где глубина? „Поди туда“, ему сказали: „Вот там она“. И место указали. Однако же, река Для великана все мелка, Чтобы купаться. Еще у них он добиваться! „Ну!“ говорят: „так там такая глубина, Что не найдешь и дна! Мы через это место плыли“. Но, все, где карлики и дна не находили, В брод переходит великан. Иному и в делах лужайка—океан. ВОЛЧЬЕ РАССУЖДЕНЬЕ Увидя волк, что шерсть пастух с овец стрижет, „Мне мудрено“, сказал: „и я не понимаю, Зачем пастух совсем с них кожу не дерет. Я, например, так я всю кожу с них сдираю И то-ж в иных дворах господских примечаю. Зачем бы и ему не так же поступать?“ Слон, волчье слыша рассужденье, „Я должен“, говорит, „тебе на то сказать: Ты судишь так, как волк, а пастухово мненье- Овец своих не убивать. С тебя, да и с господ иных примеры брать, Не будет, наконец, с кого и шерсть снимать“. ЖЕЛАНИЕ КОЩЕЯ „Вот эту-б тысячу мне только докопить, А там уж стану я довольствуяся жить“, Сказал кощей, давно уж тысячи имея. Сбылось желание кощея, И тысячу он докопил; Однако же, кощей все недоволен был. „Нет, тысячу еще; а ту когда достану, Я, право, более желать не стану“. Увидим. Тысячу и эту он достал, Однако, слова не сдержал И тысячу еще желает, Но уж последнюю, в том точно уверяет. Теперь он правду говорил: Сегодня тысячу и эту докопил, А завтра умер он, и все его именье Досталося по нем другим на расточенье. Когда-б кощей иной, Доход приумножая свой, Еще сегодня догадался, И пользоваться им старался! ПАУК И МУХИ „Постой, паук сказал: Я чаю, я нашел причину, Зачем еще большой я мухи не поймал, А попадается все мелочь: дай, раскину Пошире паутину; Авось-либо тогда поймаю и больших“. Раскинув, нажидает их: Все мелочь попадает; Большая муха налетит, Прорвется и сама, и паутину мчит. А это и с людьми бывает, Что маленьким, куда Ни обернись, беда,— Вот, например, большой, хоть в краже попадется, Выходит прав из-под суда; А маленький наказан остается! ЧЕРВИ Прекрасным садом кто-то шел И в нем гнездо червей нашел. А черви — гадина такая В саду, как язва моровая. Как недугов таких Найти и не напасть на них? Не вытерпишь никак, чтоб саду не вредили. И тот, кто по саду ходил, Взяв палку, их гнездо разрыл. Лишь только их разворошили, Всей кучею они на палку поползли, Как будто бы войной против нее пошли: На палку куча наступала, А палка, между тем, все кучу разрывала. Сатирой тронь дурных писцов, Не оберешься бранных слов. ПРИВЯЗАННАЯ СОБАКА В неволе неутешно быть: Как не стараться Свободу получить? Да надобно за все подумав приниматься, Чтобы беды большой от малой не нажить. Собака привязи избавиться хотела И привязь стала было рвать; Не рвется привязь: грызть ее… и переела. Но тою ж привязью опять, Которой связаны концы короче стали, Короче прежнего собаку привязали Басни (1917 год) © Полное собраніе басенъ и сказокъ И. И. Хемницера. Классическая библіотека „Всемірной панорамы“. Петроградъ: Копйка, 191? МЕТАФИЗИКЪ. Отецъ одинъ слыхалъ, Что за море дтей учиться посылаютъ И что вобще того, кто за моремъ бывалъ, Отъ небывалаго отмнно почитаютъ, Затм, что съ знаніемъ такихъ людей считаютъ: И, смотря на другихъ, онъ сына то-жъ послать Учиться за море ршился: Онъ отъ людей любилъ не отставать, Затмъ, что былъ богатъ. Сынъ сколько-то учился, Да сколько ни былъ глупъ, глупе возвратился. Попался на руки онъ школьнымъ тмъ вралямъ, Которые съ ума не разъ людей сводили, Неистолкуемымъ давая толкъ вещамъ, И малаго не научили, А навкъ дуракомъ пустили. Бывало, глупости онъ попросту болталъ, Теперь ученостью онъ толковать ихъ сталъ. Бывало, лишь глупцы его не понимали, А нын разумть и умные не стали; Домъ, городъ и весь свтъ враньемъ его скучалъ. Въ метафизическомъ бснуясь размышленьи О заданномъ одномъ старинномъ предложеньи: Сыскать начало всхъ началъ, Когда за облака онъ думой возносился, Дорогой шедши, оступился И в ровъ попалъ. Отецъ, который съ нимъ случился, Скоре бросился веревку принести, Домашнюю свою премудрость извести; А думный, между тмъ, дтина, Въ той ям сидя, разсуждалъ: „Какая быть могла причина, Что оступился я и въ этотъ ровъ попалъ? Причина, кажется, тому землетрясенье: А въ яму скорое стремленье — Центральное влеченье, Воздушное давленье…“ Отецъ съ веревкой прибжалъ. „Вотъ“, говоритъ, „теб веревка: ухватися. 4 Я потащу тебя; смотри, не оборвися“. — Нтъ, погоди тащить; скажи мн напередъ: Веревка вещь какая? Отецъ хоть былъ и не ученъ, Да отъ природы былъ уменъ. Вопросъ дурацкій оставляя, „Веревка вещь“, сказалъ „такая, Чтобъ ею вытащить, кто въ яму попадетъ“. — На это-бъ выдумать орудіе другое. А это слишкомъ ужъ простое. „Да время надобно“, отецъ ему на то: „А это, благо, ужъ готово“. — А время что? „А время вещь такая, Которую съ глупцомъ не стану я терять. "Сиди“, сказалъ отецъ, "пока приду опять“. Что, если бы вралей и остальныхъ собрать, И въ яму къ этому въ товарищи послать?.. Да яма надобна большая! ЧУЖАЯ БДА. Ужли чужой бд не должно помогать? Мужикъ везъ сна возъ на рынокъ продавать. Случился косогоръ: возъ на бокъ повалился. Мужикъ ну возъ приподымать И очень долго съ возомъ бился, Да видитъ, одному не совладать: Прохожихъ въ помощь призываетъ, Того, другого умоляетъ. Тотъ мимо и другой, Всякъ про себя ворчитъ: "Да что-ста, возъ не мой, Чужой!" Услуга никогда въ потерю не бываетъ. СТАТУЯ. Художникъ нкакій, рзчикъ, Въ художеств своемъ и славенъ и великъ, Задумалъ вырзать статую Такую, Которая-бъ могла ходить И говорить 5 И съ виду человкомъ быть. Рзчикъ статую начинаетъ, Все мастерство свое рзчикъ истощеваетъ. Статуя движется, статуя говоритъ И человческій во всемъ иметъ видъ; Но все статуя та не человкъ, — машина: Статуя дйствуетъ, коль дйствуетъ пружина Стату нравственной души недостаетъ. Искусствомъ чувствъ не дашь, когда природныхъ нтъ. БУКВЫ. Чтобы ученыхъ отучить Въ пустыхъ словахъ искать и тайну находить, Которую они по ихъ рчамъ находятъ И, сумасбродствуя, другихъ въ безумство вводятъ, Не помню, царь земли какой Ихъ шуткой осмялъ такой. Подъ городомъ однимъ развалины стояли, Остатки башенъ городскихъ, А около отломки ихъ, Землей засыпаны, лежали. На сихъ обломкахъ царь, ученымъ въ искушенье Изсчь по букв приказалъ, Потомъ т буквы на ршенье За рдкость по своимъ ученымъ разослалъ, "Посмотримъ", царь сказалъ, "Какое выведутъ ученые значенье, Ужъ то-то толки тутъ Пойдутъ!" И подлинно, пошли: хлопочутъ, разбираютъ, Чтобъ тайный смыслъ найти словамъ. Разсылка буквъ по всмъ ученымъ и землямъ; Вс академіи къ ршенью приглашаютъ; Записки древности, архивы разбираютъ; Газеты даже вс о буквахъ говорятъ; Ребята вс объ нихъ и старики твердятъ; Но мрачность древности никто не проницаетъ. Царь, наконецъ, хотлъ ихъ глупость обличить: Всмъ приказалъ къ себ своимъ ученымъ быть, И заданныя самъ имъ буквы объясняетъ. Весь смыслъ неразршимыхъ словъ Былъ тотъ: здсь водопой ословъ. 6 СОБАКА И МУХИ. Собака ловитъ мухъ, однако, не поймаетъ И глупая не разсуждаетъ, Что муха, вдь, летаетъ И что поймать ее пустое затваетъ. Лови, собака, то, что сыщешь подъ ногой, Не то, что надъ твоей летаетъ головой. ДУРАКЪ И ТНЬ. Я видлъ дурака такого одного, Который все гнался за тнію своею, Чтобы поймать ее, да какъ? бгомъ за нею. За тнью онъ, тнь отъ него. Изъ жалости къ нему, что столько онъ трудится, Прохожій дураку веллъ остановиться: "Ты хочешь", говоритъ ему онъ, "тнь поймать; Да ты надъ ней стоишь, а чтобъ ее достать, Лишь только стоитъ наклониться". Такъ нкто въ счастіи да счастія-жъ искалъ, И также этому не знаю, кто сказалъ: "Ты счастья ищешь, а не знаешь, Что ты, гоняяся за нимъ, его теряешь. Послушайся меня, и ты его найдешь: Остановись своимъ желаньемъ И будь доволенъ состояньемъ, Въ которомъ ты живешь". ХУЛИТЕЛЬ СТИХОТВОРСТВА. Бесд гд-то быть случилося такой, Гд занимались тмъ иные, что читали И о наукахъ толковали, Другіе, что себя шутами забавляли, Которыхъ привели съ собой: Къ чему кто склоненъ былъ. Зашло въ бесд той И о стихахъ какихъ-то разсужденье, Изъ денегъ писанныхъ кому-то на рожденье. Одинъ въ бесд той, охотникъ до шутовъ, А ненавистникъ всхъ наукъ и всхъ стиховъ, Въ углу сидвъ, туда-жъ пустился въ разсужденье: 7 "Да что! и вс стихи хоть вовсе-бъ не писать!" Другіе на него лишь только посмотрли И какъ бы внутренно, что онъ дуракъ, жалли. Сказавши глупость ту, онъ сталъ еще шпынять Надъ бывшимъ тутъ однимъ писателемъ достойнымъ И голосомъ своимъ спросилъ его нестройнымъ: "И вы, вдь, любите стихи же сочинять?" "Такъ", отвчалъ другой: "люблю стихи писать, Однако же, не площадные, А только я пишу такіе, Гд дураковъ могу сатирой осмять". ОСТЯКЪ И ПРОЗЖІЙ. Что и въ ум, когда душа Нехороша? Народовъ дикихъ насъ глупе быть считаютъ, Да добрыхъ длъ они насъ больше исполняютъ; А это Остякомъ хочу я доказать И про него такой поступокъ разсказать, Который бы его изъ рода въ родъ прославилъ, А больше подражать ему бы насъ заставилъ. У Остяка земли чужой наслежникъ *) былъ, Который отъ него какъ въ путь опять пустился, То денегь сто рублевъ дорогой обронилъ И прежде не хватился, Пока ужъ далеко отъхалъ онъ впередъ. Какъ быть? назадъ ли воротиться? Искать ли ихъ? и гд? и кто въ томъ поручится, Чтобъ ихъ опять найти, а время пропадетъ. "Давно ужъ, можеть быть", прозжій разсуждаетъ, "Ихъ поднялъ кто-нибудь". И такъ свой путь впередъ Съ великимъ горемъ продолжаетъ. Сынъ Остяка, почти что за прозжимъ вслдъ Съ двора пошедши за зврями, Идя нечаянно прозжаго слдами, Мшокъ, который тотъ дорогой обронилъ, Нашелъ, принесъ къ отцу. Не зная, чей онъ былъ, Отецъ сберегъ его, съ тмъ, ежели случится Хозяину когда пропажи той явиться, Чтобы ее отдать. По долгомъ времени опять Прозжій тою же дорогой возвратился И съ Остякомъ разговорился, Что деньги, отъ него онъ, хавъ, потерялъ. "Такъ это ты!" Остякъ отъ радости вскричалъ: *) Наслежникъ — ночлежникъ.8 "Я спряталъ ихъ. Пойдемъ со мною, Возьми ихъ самъ своей рукою". Въ Европ сто рублевъ гд можно обронить И думать, чтобъ когда назадъ ихъ получить? КОШКА. Жить домомъ, говорятъ, — нельзя безъ кошекъ быть. Домашняя нужна полиція такая Не меньше, какъ и городская: Зло надобно везд стараться отвратить. И взяли кошку въ домъ, чтобы мышей ловить, И кошка ихъ ловила. Хозяйка дому, должно знать, Птицъ разныхъ при себ держать Любила. Что-жъ? кошка, будучи блудлива тварь, съ мышей На ловлю птичекъ напустила И на ряду съ мышами ихъ душила. За это ремесло свернули шею ей: "Ты въ домъ взята была", хозяйка говорила, "Не птицъ ловить, — мышей". СЧАСТЛИВЫЙ МУЖЪ. Дтина по уши в красавицу влюбился И, наконецъ, во что-бъ ни стало то, ршился Имть ее женой. Не даромъ столько онъ красавицей плнился. Красавицы еще не видано такой. Да полно, вотъ бды какія: Обыкновенно ужъ красавицы такія, Что каждый, думаю, узналъ, Кто въ этомъ случа бывалъ: Чмъ боле ихъ обожаютъ, Тмъ боле он суровыми бываютъ. Дтина этотъ то-жъ ужъ очень испыталъ. Три года по своей красавиц вздыхалъ, Стеналъ, страдалъ, Терзался, рвался и крушился, Однако же, не могъ никакъ ее склонить, Чтобы любовь къ себ взаимну получить. 9 Что-жъ, съ грусти, наконецъ, онъ странствовать пустился, И для красавицы (что можетъ зле быть!) Въ дорог съ бсомъ подружился И письменно договорился Во услуженіи его два года жить, Чтобы красавицу въ жену лишь получить. У бса тотчасъ все съ дтиною ршилось: Рукописанье бсъ беретъ, И слово честное дтин бсъ даетъ; А что общано, и дломъ совершилось. Хоть бсъ обыкновенно лжетъ, Однако, тутъ сдержалъ, что сказано имъ было. И время трехъ недль еще не проходило, Какъ для дтины день счастливый наступилъ: Красавицу свою въ жену онъ получилъ. Но что-жъ? — и двухъ недль съ женой не проживаетъ, Ужъ бса въ помощь призываетъ. "Ахъ!" говоритъ ему: "не вдаешь всего Ты горя моего: Два года я теб служить, вдь, общался, Когда красавицы тобой я домогался; Но нтъ, избавь меня ты отъ нея, избавь, А къ услуженію хоть годъ еще прибавь". Но бсъ той просьбы не внимаетъ. А молодой Вдобавокъ чорту годъ, вдобавокъ и другой, И къ году годъ еще къ услугамъ прибавляетъ. "Хоть тяжко", говоритъ, "у чорта быть слугой, Однако, легче все, чмъ съ злою жить женой". БОГАЧЪ И БДНЯКЪ. Сей свтъ таковъ, что кто богатъ, Тотъ каждому и другъ, и братъ, Хоть не имй заслугъ, ни чина, И будь скотина; И кто бы ни былъ ты таковъ, Хоть родомъ будь изъ конюховъ, Дтина будешь, какъ дтина; А бдный будь хоть изъ князей, Хоть разумъ ангельскій имй И вс достоинства достойнйшихъ людей, — Того почтенья не дождется, Какое богачу всегда ужъ воздается. Бднякъ въ какой-то домъ пришелъ. Онъ знанье, умъ и чинъ съ заслугами имлъ, Но бдняка никто не только что не встртилъ, Ниже никто и не примтилъ, 10 Иль, можетъ быть, никто примтить не хотлъ. Бднякъ нашъ то къ тому, то къ этому подходитъ, Со всми разговоръ и такъ и сякъ заводитъ, Но каждый бдняку въ отвтъ Короткое иль да, иль нтъ. Привтствія ни въ комъ бднякъ нашъ не находитъ; Съ учтивствомъ подойдетъ, а съ горестью отходитъ. Потомъ, За бднякомъ, Богачъ пріхалъ въ тотъ же домъ, И не имлъ богачъ сей ни заслугъ, ни чина, И былъ прямая онъ скотина. Что-жъ? богачу, сказать нельзя, какой пріемъ! Вс встали передъ богачомъ; Всякъ богача съ почтеніемъ встрчаетъ, Всякъ стулъ и мсто уступаетъ, И подъ руки его берутъ, То тутъ, То тамъ его сажаютъ, Поклоны чуть ему земные не кладутъ И мры нтъ, какъ величаютъ. Бднякъ, людей увидя лесть, Къ богатому неправу честь, Къ себ неправое презрнье, Вступилъ о томъ съ своимъ сосдомъ въ разсужденье. "Возможно-ль", говоритъ ему, "Что такъ людей богатство ослпляетъ. Достоинства того, кто бденъ, получаетъ, А кто богатъ, того пороки прикрываетъ? Куды, какъ это огорчаетъ!" — Дивишься ты чему! — Другой на это отвчаетъ: — Достоинствъ, вдь, взаймы не ищутъ никогда, А денегъ — завсегда. ЛЬВИНЫЙ УКАЗЪ. "Такое-то число и годъ, По сил даннаго велнья, Рогатый крупный, мелкій скотъ Иметъ изгнанъ быть изъ львинаго владнья, И долженъ выходить не въ сутки, въ одинъ часъ". Такой объявленъ былъ львомъ пагубный указъ, И вс повиновались: Отправился козелъ, бараны въ путь сбирались, Олень и волъ и вс рогатые скоты. "А ты, косой, куды?" — Ахъ, кумушка, бды! — 11 Трусливый зайчикъ такъ лисиц отзывался, А самъ совался И метался: — Я видлъ тнь ушей моихъ; Боюсь, сочтутъ рогами ихъ Министры львины. Ахъ! зачмъ я здсь остался? Опаснйшими ихъ рогами обнесутъ. — "Ума въ теб не стало: это уши!" Лисица говоритъ. — Рогами назовутъ: Пойдутъ и уши тпруши. (*)(*) Тпруши — зовъ коровы, слдовательно, намекъ на рога.12 ЗАЯЦЪ, ОБОЙДЕННЫЙ ПРИ ПРОИЗВОЖДЕНІИ. Случилося у льва въ чины произвожденье. За службу должно награждать, Но я хочу сказать, Что злоупотребленье И въ скотской служб есть. "Ну, какъ безъ огорченья Возможно службу несть, Когда достоинство всегда безъ награжденья?" Такъ заяцъ говорилъ (Обиженъ заяцъ былъ И обойденъ считался): "Я предъ лицомъ служу, а зайцемъ же остался! Медвдь сталъ господинъ, И волка наградили; Лисицу черезъ чинъ Судьею посадили Въ курятник рядить: Случится же судью такъ кстати посадить! А гд они служили? Край свта, на войн; и то Не вдаетъ еще никто, Что били ли они, или самихъ ихъ били. А я, Хотя не воинъ, Хотя и не судья. Извстна служба льву моя: Извстно, я чего достоинъ". — Да гд ты, другъ, служилъ? — Барсукъ его спросилъ. — "Передъ самимъ царемъ два года съ половиной Я всякій день шутилъ; А онъ меня сравнилъ Теперь съ другой скотиной, Котора ничего не длала нигд!" — Ты шутствовалъ везд, И чиномъ наградить тебя бы было должно; Твой также трудъ не малъ! — Барсукъ ему сказалъ: — Но произвесть тебя по служб невозможно: Ты знаешь, вдь, мой свтъ, Что оберъ-шутовъ въ служб нтъ. ДВОРОВАЯ СОБАКА. Жила у барина собака на двор Въ такомъ довольств и добр, Въ какомъ, бывало, жилъ чернецъ въ монастыр, Всего же бол, Что жить могла на вол. Сосдъ, который въ домъ къ боярину ходилъ, Собаку эту полюбилъ, Да какъ достать ее, не знаетъ: Просить боярина объ ней онъ не хотлъ, Украсть ее — бездльствомъ счелъ. "Нтъ, надобно", онъ разсуждаетъ, "Скромне поступить, И тонкимъ образомъ собаку ту сманить". Бездльство тонкое бездльствомъ не считаетъ, И всякій разъ, когда, бывало, ни придетъ, Рчь о собак заведетъ: При ней самой ее какъ можно выхваляетъ, А барину пенять начнетъ, Что содержаніе ей у него худое: "Нтъ, у меня житье ей было-бъ не такое; Иного я куска и самъ бы сть не сталъ, Да этой бы собак далъ; Всегда бы спать съ собою клалъ. А у тебя она лишь кости подбираетъ И какъ случится спитъ!" Все, что сосдъ ни говоритъ, Собака правдою считаетъ И думаетъ: "Что? можетъ быть, и впрямь Еще мн лучше будетъ тамъ, Хоть хорошо и здсь… отвдать бы пуститься; А худо — и назадъ, вдь, можно воротиться". Подумала, да и съ двора долой, Къ сосду прямо прибжала. Живетъ дней нсколько, и мсяцъ, и другой, Не только что куска того не получала, Котораго, сосдъ сказалъ, Не сълъ бы самъ, а ей бы далъ, — И костью съ нуждою случится 13 Собак въ праздникъ поживиться. Спать — хуже прежняго спала, А сверхъ того еще привязана была. И подломъ: зачмъ сбжала? Впередъ, собака, знай, когда еще не знала, Что многіе умютъ мягко стлать, Да жестко спать. Собаки добрыя съ двора на дворъ не рыщутъ И отъ добра добра не ищутъ. ВЕЛИКАНЪ И КАРЛИКИ. Купались карлики. Къ нимъ великанъ пришелъ, Который тожъ хотлъ Купаться, Да видитъ, для него рка Въ томъ мст, гд они купаются, мелка. Ихъ спрашивать и добиваться: Не знаютъ ли, гд глубина? "Поди туда", ему сказали: "Вотъ тамъ она". И мсто указали. Однако же, рка Для великана все мелка, Чтобы купаться. Еще у нихъ онъ добиваться! "Ну!" говорятъ: "такъ тамъ такая глубина, Что не найдешь и дна! Мы черезъ это мсто плыли". Но, все, гд карлики и дна не находили, Въ бродъ переходитъ великанъ. Иному и въ длахъ лужайка — океанъ. ВОЛЧЬЕ РАЗСУЖДЕНЬЕ. Увидя волкъ, что шерсть пастухъ съ овецъ стрижетъ, "Мн мудрено", сказалъ: "и я не понимаю, Зачмъ пастухъ совсмъ съ нихъ кожу не деретъ. Я, напримръ, такъ я всю кожу съ нихъ сдираю И то-жъ въ иныхъ дворахъ господскихъ примчаю. Зачмъ бы и ему не такъ же поступать?" Слонъ, волчье слыша разсужденье, "Я долженъ", говоритъ, "теб на то сказать: Ты судишь такъ, какъ волкъ, а пастухово мннье — Овецъ своихъ не убивать. Съ тебя, да и съ господъ иныхъ примры брать, 14 Не будетъ, наконецъ, съ кого и шерсть снимать". ЖЕЛАНІЕ КОЩЕЯ. "Вотъ эту-бъ тысячу мн только докопить, А тамъ ужъ стану я довольствуяся жить", Сказалъ кощей, давно ужъ тысячи имя. Сбылось желаніе кощея, И тысячу онъ докопилъ; Однако же, кощей все недоволенъ былъ. "Нтъ, тысячу еще; а ту когда достану, Я, право, боле желать не стану". Увидимъ. Тысячу и эту онъ досталъ, Однако, слова не сдержалъ И тысячу еще желаетъ, Но ужъ послднюю, въ томъ точно увряетъ. Теперь онъ правду говорилъ: Сегодня тысячу и эту докопилъ, А завтра умеръ онъ, и все его имнье Досталося по немъ другимъ на расточенье. Когда-бъ кощей иной, Доходъ пріумножая свой, Еще сегодня догадался, И пользоваться имъ старался! ПАУКЪ И МУХИ. "Постой, паукъ сказалъ: Я чаю, я нашелъ причину, Зачмъ еще большой я мухи не поймалъ, А попадается все мелочь: дай, раскину Пошире паутину; Авось-либо тогда поймаю и большихъ". Раскинувъ, нажидаетъ ихъ: Все мелочь попадаетъ; Большая муха налетитъ, Прорвется и сама, и паутину мчитъ. А это и съ людьми бываетъ, Что маленькимъ, куда Ни обернись, бда, — Вотъ, напримръ, большой, хоть въ краж попадется, Выходитъ правъ изъ-подъ суда; А маленькій наказанъ остается!15 ЧЕРВИ. Прекраснымъ садомъ кто-то шелъ И въ немъ гнздо червей нашелъ. А черви—гадина такая Въ саду, какъ язва моровая. Какъ недуговъ такихъ Найти и не напасть на нихъ? Не вытерпишь никакъ, чтобъ саду не вредили. И тотъ, кто по саду ходилъ, Взявъ палку, ихъ гнздо разрылъ. Лишь только ихъ разворошили, Всей кучею они на палку поползли, Какъ будто бы войной противъ нея пошли: На палку куча наступала, А палка, между тмъ, все кучу разрывала. Сатирой тронь дурныхъ писцовъ, Не оберешься бранныхъ словъ. ПРИВЯЗАННАЯ СОБАКА. Въ невол неутшно быть: Какъ не стараться Свободу получить? Да надобно за все подумавъ приниматься, Чтобы бды большой отъ малой не нажить. Собака привязи избавиться хотла И привязь стала-было рвать; Не рвется привязь: грызть ее… и перела. Но тою-жъ привязью опять, Которой связаны концы короче стали, Короче прежняго собаку привязали. See more books in http://www.e-reading.life