
Блейк Крауч, Джордан Крауч
Жуткое


Blake Crouch, Jordan Crouch EERIE
Eerie copyright © 2012 by Blake Crouch & Jordan Crouch.
This edition published by arrangement with InkWell Management LLC and Synopsis Literary Agency

© Петухов А. С., перевод на русский язык, 2018
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство Эксмо», 2019

* * *


Ты не имеешь души. Ты и есть душа. И имеешь тело.
К.С. Льюис[1]



Октябрь 1980 года

– Сколько еще, папочка? – спрашивает Грант Мортон с заднего сиденья «Шевроле Импалы» 1974 года выпуска. В зеркале заднего вида мальчик замечает взгляд, брошенный на него отцом. Взгляд не сердитый и даже не строгий. Просто усталый и печальный – такой, каким он стал в последний год.
– Мы сейчас на пять минут ближе, чем когда ты спрашивал последний раз. А ты помнишь, сколько я сказал тебе тогда?
– Двадцать минут?
– Правильно. Так сколько будет двадцать минус пять?
Грант бросает взгляд на девочку с заплетенными косичками, сидящую рядом с ним. Он на два года старше Пейдж, но его пяти-или-почти-шестилетняя сестра разбирается в математике так, как ему и не снилось.
– Сколько? – шепчет он. – Какой ответ?
– Без жульничества, – предупреждает их отец. – Твоя сестра и так достаточно помогает тебе с домашними заданиями.
Пытаясь сосчитать в уме, мальчик смотрит в окно. За ним горы, но в такую ночь ничего не видно, кроме случайного отражения фар от окна в доме или проезжающей машины.
По радио передают шестую игру Мировой серии[2]. «Филадельфия Филлис» должны вот-вот выиграть у «Канзас Сити Ройалс», и рев трибун ровным потоком льется из динамиков.
Грант чувствует легкий удар по ноге. Он отворачивается от окна.
– Пятнадцать, – шепчет, наклонившись, Пейдж.
Мальчик смотрит в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что отец не заметил их хитрости.
– Пятнадцать, – произносит он.
– Ты в этом уверен?
Грант искоса смотрит на сестру.
Она отвечает ему практически неуловимым кивком.
– Уверен.
– Правильно. Отлично, Пейдж.
От смущения мальчик краснеет, но глаза отца в зеркале остаются добрыми.
– Не волнуйся, малыш. Сестры для этого и нужны.
Джим Мортон опускает стекло и выбрасывает окурок. Грант взглядом провожает его и видит, как он падает на шоссе в фонтане искр.
В машину врывается холодный воздух, полный аромата пихты.
Они едут в полном молчании, слушая игру.
Через ветровое стекло видно, как дорога перед ними, извиваясь, медленно взбирается вверх, и из ниоткуда в свете фар возникают двойные желтые полосы.
Мальчик прислоняется головой к стеклу. Он зажмуривает глаза и достает из кармана квадратный кусок ткани. Подносит его к носу. И вдыхает аромат ночной рубашки матери. Когда он закрывает глаза, то почти вспоминает, как все должно было бы быть: мама на переднем сиденье, а вытянутая рука отца лежит на спинке ее кресла. В последнее время Гранту становится все труднее вспоминать лицо матери без ее фото, в то время как ее голос звучит в его ушах четче и достовернее, чем когда-либо. Если бы она была сейчас в машине, то говорила бы, заглушая звуки игры. Она бы шутливо спорила с Джимом по поводу громкости радио, скорости, с которой он ведет машину, и той неуклюжести, с которой он преодолевает крутые повороты. Грант открывает глаза и, хотя и знает, что ее там не будет, все равно испытывает шок от пустоты на переднем сиденье.
«Ехать еще пятнадцать минут».
С их последнего посещения хижины прошло больше года, и за это время так много всего изменилось, что ребенку кажется, будто воспоминания о той поездке принадлежат кому-то другому. В Каскадные горы[3] они приезжали каждое лето. Хижина их семьи стояла на берегу небольшого пруда, который не прогревался даже в июле. Здесь они проводили месяц. Дни были наполнены плаванием и рыбалкой. Они играли в прятки среди зарослей пихты, окружавших участок, а прохладные вечера проводили за книгами или играми возле камина. Обязанностью детей было ежедневно собирать ветки и шишки для розжига.
Он ясно помнит все, что было тем летом. Все, кроме маленького мальчика, потому что у того была мама, а у Гранта ее нет, и вспоминать о ней ему тяжело.
– Ну, наконец-то! – произносит Джим, делая звук громче, и шум толпы нарастает. – Все базы заняты. Давайте же, «Филлис», у Уилли против вас ничего нет!
Грант не имеет представления, о чем говорит его отец, – он просто знает, что этот последний, кошмарный, год он практически ничего не делал, кроме как смотрел бейсбол.
– У меня уши болят, папа, – говорит мальчик.
– И у меня тоже, – присоединяется к нему Пейдж.
Отец открывает бардачок и, порывшись в его содержимом, выуживает из него старую пачку мятной жвачки.
– Пожуйте. Это поможет.
Он передает две пластинки на заднее сиденье детям.
А через мгновение подавляет зевок и разворачивает пластинку для себя.
– Слушайте внимательно, ребята, – говорит он, разжевывая жвачку, – в один прекрасный день вы вспомните эту игру.
Став взрослым, Грант узнает все что только можно об этой игре. Для него она превратится в нечто эпическое, особенно эти последние секунды, этот последний удар – Таг МакГроу подает на Уилли Уилсона, «Канзас Сити» в одном шаге от полного разгрома или от величайшей победы столетия.
Спустя многие годы Грант посмотрит запись этого последнего мига. Он увидит Уилсона, который покачивается перед ударом и мажет, и подумает, как странно знать, что в это самое мгновение происходило в «Импале» 1974 года выпуска с его отцом, сестрой и с ним самим на том далеком шоссе в штате Вашингтон. Происходило в тот самый момент, когда Таг вскидывал руки вверх и, приплясывая, покидал позицию уже чемпионом.
Находясь на заднем сиденье машины в тот миг, когда мир ждет последней подачи, Грант видит, как в свете фар вспыхивает знак на обочине дороги:
СТИВЕНЗ ПАСС 4601 М НАД УРОВНЕМ МОРЯ
Но подачи так и не происходит.
У этой игры нет конца.
Грант пытается спрятать кусок материи от ночной рубашки матери назад в карман, когда Пейдж внезапно визжит. Он поднимает глаза и видит перед ветровым стеклом стену слепящего света. Раздается визг тормозов, и его с силой бросает на сестру, а та врезается в дверь. Последнее, что он видит – дорожный барьер, который стремительно несется им навстречу, с каждым мгновением становясь все ярче и ярче в свете фар.
Сила, с которой бампер машины врезается в него, совершенно безжалостна, и в этот момент наступает абсолютная тишина.
Никаких звуков, кроме звука двигателя.
Колеса, как сумасшедшие, вращаются в воздухе.
Желудок Гранта оказывается у него в горле, так же как это бывает во время катания на американских горках.
Радио продолжает работать, хотя звук искажают атмосферные помехи.
Комментатор, которого, как узнает потом Грант, зовут Джо Гараджиола, объявляет:
– По реакции публики вы можете понять, что произошло.
– Папочка? – голос Пейдж.
– Черт, – произносит их отец.

* * *
Грант открывает глаза.
Двигатель издает шипящий шум, а колеса продолжают вращаться – у него над головой.
«Импала» перевернулась. Радио замолчало. Одна фара разбита, вторая периодически мигает. Через разбитое ветровое стекло мальчик видит, как ее луч освещает лес, как бы растущий вверх ногами, где легкий туман плавает между высокими, прямыми стволами.
Эта сцена будет преследовать его до конца дней.
Он зовет отца.
Джим ничего не отвечает. Он висит на рулевой колонке, а его лицо блестит от крови и от осколков стекла.
Он пугающе неподвижен.
Грант оглядывается на сестру. Как и он сам, девочка висит на ремне безопасности. Опустив руку вниз, мальчик отстегивает свой ремень и падает на потолок. При этом он вскрикивает от боли, которая пронзает его левую ногу.
Слезы текут по лицу.
Голова раскалывается.
– Пейдж?
Сестра стонет. Теперь он лежит под ней. Подняв руку вверх, он находит ее руку и сжимает.
– Пейдж, ты меня слышишь?
Вокруг слишком темно, чтобы понять, открыты ли у нее глаза.
– Что случилось? – негромко спрашивает девочка.
На лицо брата капает что-то мокрое.
– Мы разбились.
– У меня грудь болит.
– Все в порядке, Пейдж.
– Она здорово болит. А почему мы вверх ногами? Папочка?
Нет ответа.
– Папочка?
– Он ранен, – говорит Грант.
– Папочка?! – голос его сестры становится на октаву выше.
– Все будет в порядке, – повторяет мальчик, хотя не имеет ни малейшего понятия, есть ли в его словах хоть крупица правды.
– Где мой папочка?
– Он сейчас тебя не слышит, Пейдж.
– Он что, умер?
Такая возможность еще не приходила Гранту в голову.
– Дотронься же до него! – плачет сестра. – Пусть он мне ответит!
Грант поворачивается к переднему сиденью. Отец тоже висит вниз головой, пристегнутый ремнем, и кровь сочится из угла его рта прямо на крышу. Протянув руку, мальчик дотрагивается до его плеча.
– Пап?
Отец ничего не отвечает.
Грант напрягается, чтобы услышать, дышит ли он, но это невозможно из-за звука все еще вращающихся колес и шипения издыхающего двигателя.
– Пап, – шепчет ребенок, – очнись!
– Он жив? – в голосе Пейдж слышится мольба.
– Не знаю.
Девочка начинает плакать.
Она на грани истерики.
Грант наклоняется ближе к отцу. Теперь он уже никогда не забудет запах крови.
– Па, – шепчет он, – это я, Грант.
Руки его отца все еще сжимают рулевое колесо.
– Прошу тебя, сделай хоть что-то, если… если с тобой все в порядке. Если ты меня слышишь. Издай хоть какой-то звук.
Он так никогда и не отойдет от этого молчания.
– Что случилось, Грант? – снова подает голос Пейдж.
– Я не знаю.
– А с папочкой все в порядке?
Глаза мальчика наполняются слезами. Он пытается подавить всхлипывания, но ему это не удается. И он долго рыдает, лежа рядом с сестрой на покрытой разбитым стеклом крыше.

* * *
Мотор, наконец, замолкает.
Последнее колесо со скрипом замирает.
В разбитые стекла задувает холодный горный воздух.
Грант расстегнул ремень безопасности сестры и помог ей выбраться из сиденья, и теперь они лежат на потолке автомобиля рядом, обнявшись и дрожа.
Воздух наполнен ароматом влажных хвойных деревьев. Идет дождь, и капли барабанят по слою иголок в лесу и по дну «Импалы».
Передняя фара тускнеет и превращается в едва заметную точку света.
Мальчик не представляет, сколько времени они лежат в перевернутой вверх колесами машине.
– Можешь еще раз проверить папу? – спрашивает Пейдж.
– Я ногой не могу двигать.
– Почему?
– Она болит и онемела.
В темноте мальчик находит руку сестры и сжимает ее.
– Ты думаешь, папочка умер?
– Не знаю.
– А мы тоже умрем?
– Нас кто-нибудь найдет.
– А если нет?
– Тогда я взберусь на гору и сам найду кого-нибудь.
– Но у тебя же болит нога.
– Если будет надо, то я сделаю.
– А как называется, – спрашивает девочка, – когда у тебя нет ни мамы, ни папы?
– Сирота.
Гранта охватывает целая куча вызванных страхом эмоций. У него возникает столько вопросов, что ему кажется, будто он в них сейчас утонет.
Где они будут жить?
Кто будет покупать еду?
Одежду?
Ему что, надо будет искать работу?
Кто будет укладывать их в постель?
Кто будет готовить?
Кто будет заставлять их есть правильную пищу?
Кто будет отправлять их в школу?
– Так мы теперь такие, Грант? – спрашивает Пейдж. – Мы что, теперь сироты?
– Нет, Пейдж, мы брат и сестра.
– А что если?..
– Что бы ни случилось, я о тебе позабочусь.
– Но тебе только семь лет.
– И что?
– Ты даже складывать не умеешь.
– Зато ты умеешь. А я другое умею. Мы сможем помогать друг другу. Как мама и папа раньше.
Грант поворачивается в темноте – сейчас его лицо всего в нескольких дюймах[4] от лица сестры. Ее дыхание слегка пахнет мятной жвачкой. Оно приятно согревает ему щеку.
– Не надо бояться, Пейдж.
– А я боюсь, – голос девочки прерывается.
– Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Поклянись.
– Клянусь тебе, Пейдж. Я буду тебя защищать.
– А мы будем жить в нашем доме?
– Конечно. А где же еще? Все будет по-старому, только заботиться о тебе буду я.
Девочка с хрипом вздыхает:
– Мне больно дышать.
– Тогда не дыши слишком глубоко.
Гранту хочется еще раз позвать отца, но он боится расстроить сестру.
– Мне холодно, Грант, – говорит она.
– Мне тоже.
– А сколько еще ждать, пока нас найдут?
– Теперь уже скоро. Хочешь пока послушать сказку?
– Нет.
– Даже свою любимую?
– Это ты про какую?
– Которая про сумасшедшего ученого, живущего на вершине холма.
– Она слишком страшная.
– Ты так всегда говоришь. Но сейчас все будет по-другому.
Сквозь ветровое стекло видно, что луч света от фары совсем ослаб – теперь он освещает только ближайшее дерево.
– А как по-другому? – спрашивает девочка.
– Не могу сказать, а то сюрприза не получится.
– Ладно. – Пейдж придвигается поближе.
Фара, наконец, гаснет окончательно.
В машине становится темно, как в могиле.
Дождь идет сильнее, и Грант на мгновение замирает от ужаса всего происходящего.
– Ну, давай же! – говорит его сестра.
В темноте она толкает его в бок.
– Однажды жила-была маленькая девочка, которую звали Пейдж, – начинает Грант срывающимся голосом.
– Как меня?
– Как тебя. И у нее был старший брат, которого звали Грант.
– Как тебя.
Мальчик моргает – на глаза вновь наворачиваются слезы.
Он пытается справиться с дрожью в голосе.
«Только не плакать».
Эта мантра останется с ним на всю жизнь.
– Да, как меня.
– А у них были родители?
В машине все ужасающе мертво, а вот лес вокруг них оживает в этой тишине. Дождь поливает ковер из опавших листьев в лесу. Что-то ломается в темноте. Уханье одинокого филина остается безответным.
Мир за окнами разбитой машины огромен – в нем масса вещей, которые могут испугать маленького мальчика.
– Нет. Пейдж и Грант жили в красивом доме совсем одни, и они были очень храбрыми.



Спустя тридцать один год



Глава 1

– А ты где ешь? – спросила Софи.
Грант Мортон покачал головой. Он как раз вбивал слова «Бенджамин Сеймур» и «Сиэтл» в поисковую строку Гугла.
– Я в эти игры не играю.
– Да ладно тебе! Не заставляй меня рыться в твоих отчетах.
– Если я отвечу, ты замолчишь быстрее?
– «Панда Экспресс» в Нортгейте?
– Не-а.
– «Сабвэй»?
Грант нахмурился, взглянув на свою напарницу, сидящую за решеткой, которая разделяла стол на две равные квадратные поверхности с двумя захламленными лотками для входящей почты, пачками файлов, пустыми бланками допросов, отчетами о расходах и одной на двоих миниатюрной искусственной рождественской елкой.
– Значит, «Сабвэй». – Софи сделала пометку в блокноте.
Сегодня она классно выглядела – угольно-черный брючный костюм с блузкой цвета лаванды и соответствующим черепаховым ожерельем с серебряной окантовкой. В ней текла кровь негритянских и индейских предков. Иногда Гранту казалось, что он видит черты индейцев чероки в ее темных миндалевидных глазах, а ее волосы были абсолютно прямыми и блестели, как вороненая сталь его служебного оружия. Они работали вместе с того самого момента, как Бенингтон перевели в Северный полицейский участок два года назад.
– Что ты там пишешь? – поинтересовался Мортон.
– Имей в виду, я еще не установила, где ты питаешься по выходным дням, но с начала этого года в моем распоряжении данные о семидесяти девяти задокументированных визитах в «Сабвэй».
– Бенингтон, лучшего расследования я в жизни не видел.
– И у меня есть для тебя еще несколько цифр.
Грант, наконец, сдался и отложил работу.
– Отлично. Говори.
– Сорок. Триста шестнадцать. И, боже, тысяча пятьсот восемьдесят.
– Можешь не продолжать. Меня это не интересует.
– Сорок – общее время ожидания сэндвича, триста шестнадцать – количество ломтиков сыра, которые ты съел в этом году, и, наконец, тысяча пятьсот восемьдесят – это количество тефтель, расставшихся с жизнью за время твоего геноцида блюд псевдоитальянской кухни в две тысячи одиннадцатом.
– Откуда у тебя эти цифры?
– Гугл и основы арифметики. «Сабвэй» тебя что, спонсирует?
– Хороший ресторан, – ответил Грант, возвращаясь к своему компьютеру.
– Это не ресторан, а фастфуд.
Мортон слышал, как в дальнем конце комнаты выносил кому-то мозг по телефону сержант. В остальном столы и стулья в помещении были практически пусты. Единственным, помимо них с Софи, детективом на этаже был Арт Доббс, который вел по телефону негромкий и вполне цивилизованный разговор.
Грант пробежал глазами результаты поиска, которые насчитывали больше ста тысяч попаданий.
– Чтоб тебя! – произнес он.
– В чем дело?
– Не нравятся мне эти результаты поиска. Парень вел себя на удивление тихо для человека, любящего швырять деньгами.
Мортон добавил «адвокат» к ключевым словам и попробовал еще раз.
На этот раз он получил двадцать восемь сотен результатов, причем первая страница была практически полностью занята страницами адвокатских контор.
– Вел? – переспросила Софи. – А ты не торопишься?
– Он числится в пропавших вот уже… – Грант взглянул на часы, – сорок девять часов.
– И все равно существует вероятность, что он уехал из города и никого не поставил в известность.
– Нет, я с утра переговорил с людьми, которые его знали. Они характеризуют его как человека, который любил погулять, но и работать тоже умел. На утро у него назначен суд, и меня заверили, что Сеймур никогда не позволял своим «шалостям» вмешиваться в работу. Он один из лучших судебных адвокатов в Сиэтле.
– Я о нем никогда не слыхала.
– Это потому, что он ведет гражданские дела.
– И все равно он мог уйти в загул. А сейчас зализывает раны в какой-нибудь выпендрежной гостинице.
– И все-таки любопытно… – заметил Грант.
– Что именно?
– Что твой потеряшка – как его там зовут?
– Тальберт.
– Что этот Тальберт был таким же любителем кутить и трудиться. Застройщик. Богач. Душа компании. Сколько он уже не выходит на связь?
– Три дня.
– И ты что, считаешь, что он тоже где-то приходит в себя?
– Он пропустил несколько встреч, – покачала головой Софи. – Важных встреч. А эти парни точно не знают друг друга? Не рванули ли они в Вегас, например?
– На это ничто не указывает, – покачал головой напарник, – но вдруг мы упустили связь, которая между ними существует?
Из комнаты отдыха пахнуло крепким ароматом жареных кофейных зерен.
В дальнем углу запыхтел копир.
– О чем думаешь? – спросила Бенингтон.
– Просто в порядке бреда – а в какую заморочку могут вляпаться два состоятельных плейбоя-трудоголика?
– Наркотики.
– Верно, но у меня нет ощущения, что Сеймур сидел на чем-то, кроме качественного алкоголя и время от времени травки. В этом городе от такого не умирают.
– Женщины.
– Ага.
Софи улыбнулась. Улыбка была ей к лицу.
– То есть ты считаешь, что наших мальчиков убила серийная убийца-проститутка?
– Ну, до этого я еще не дошел. Просто предлагаю поработать в этом направлении.
– И эта догадка основывается…
– Вообще ни на чем.
– Рада, что твоя профессиональная подготовка и работа – вещи, никак не связанные.
– Софи, интуиции научить нельзя. Ты же сидишь в Фейсбуке, да?
– И?
– А как у вас называется, когда кто-то навязывается кому-то в друзья? Ну, помимо позора.
– Это называется «запрос на добавление в друзья», – закатила глаза Бенингтон.
– Ну так вот, пошли его Тальберту и Сеймуру. Я позвоню своему человеку в конторе Сеймура и проверю, могут ли они зайти в его аккаунт и ответить на твой запрос. А ты поговори с людьми Тальберта.
– Ты хочешь, чтобы я сравнила списки их друзей?
– Может быть, нам повезет, и у них найдутся общие знакомые женского пола. Ведь этот Фейсбук – не что иное, как новомодное место для свиданий. – Грант еще раз взглянул на часы. – Ну а мне пора сматывать удочки.
Он встал и взял куртку.
– И ты что, вот так бросишь все на меня? – удивилась его коллега.
– Прости, но мне надо съездить в Киркленд. Не был там уже шесть недель.
Взгляд Софи стал мягче.
– Без проблем. Я займусь.



Глава 2

Украшения из цветной бумаги гирляндами висели вдоль стены пустой комнаты для свиданий, в которой сидел Грант. Каждую зиму пациенты отделения острых психических расстройств, которые могли держать в руках ножницы без того, чтобы нанести рану себе или соседу, делали эти рождественские поделки для последующей раскраски более нестабильными больными. Результаты были налицо. Некоторые – расплывчатой формы с цветными пятнами. Детали других настолько проработаны, что они напоминали алтарь во францисканском монастыре.
Мортон закрыл журнал. Он уже потерял счет тому, сколько раз просматривал его за последний год. Судя по датам на стопке «National Geographic», лежащих перед ним, эта традиция сохранится на ближайшее обозримое будущее.
– Статья о боевых самолетах русских становится раз от разу все лучше и лучше.
Грант поднял глаза и увидел симпатичную медсестру его возраста, которая только что доставила в комнату пожилого мужчину в инвалидном кресле.
– Хорошие журналы в комнате ожидания как хорошее вино: чем старше, тем лучше – ответил он, взглянув на пачку. – Как у него дела, Анжела?
– Вел себя как настоящий джентльмен.
Мужчина в кресле выглядел очень костлявым и совсем старым, хотя, может быть, Мортону это просто показалось. Его заросли седых волос вполне можно было бы подстричь. Грант заметил под рукавом сестры полоску бинта.
– Это ведь не он, правда? – поинтересовался он.
– Нет. Теперь мы стрижем ему ногти. Это сделал пациент, у которого прошлой ночью было обострение.
Медичка установила кресло прямо перед посетителем.
Пациент попытался сфокусировать свой взгляд, но глаза отказывались ему подчиняться.
– Привет, па.
– Ему дали чуть больше успокоительного, чем обычно, – виновато улыбнулась Анжела.
По правилам Грант должен был заранее предупредить о своем приезде с тем, чтобы персонал мог соответствующим образом подготовить отца. Без коктейля из успокоительного, нейролептиков и миорелаксантов[5] приступы Джима представляли опасность для окружающих. Даже сейчас, когда его голова безвольно качалась из стороны в сторону, кисти его рук были крепко привязаны к рукояткам инвалидного кресла.
– Сейчас время еды. Если хотите, я могу принести еду сюда и буду кормить его, пока вы с ним сидите, – предложила Анжела.
– Неужели уже четыре часа?
– Это для ранних пташек. Похлебка по-бостонски. Они уже привыкли к своему расписанию.
– Вы просто принесите еду. Я сам его покормлю. Спасибо, Анжела.
Сестра улыбнулась и вышла.
Грант придвинул стул поближе и внимательно осмотрел отца. Десятилетия тяжелых потрясений разрушили его здоровье: суставы постепенно утратили подвижность, мускулы превратились в подобие веревок, и вот теперь мужчина, которому было всего пятьдесят девять лет, выглядел так, как будто его только что извлекли из гробницы.
Когда-то Грант больше всего боялся, что отец к нему так никогда и не вернется, но через несколько лет после катастрофы он перестал надеяться. Теперь он боялся этого скрюченного тела. Боялся, что оно может быть тюрьмой для ясного сознания.
Анжела вернулась со столиком на колесиках, и Грант подождал, пока она выйдет из комнаты, прежде чем исследовать суп. Оказалось, что это был вовсе не рыбный суп, а похлебка из кукурузы. Совсем не по-бостонски.
– Ну что ж, давай посмотрим, каково оно на вкус, – предложил Мортон-младший.
Он сделал глоток.
– Неплохо. Теперь твоя очередь.
Отец взглядом проводил ложку до самой миски. Грант окунул ее в суп и осторожно поднял:
– Осторожно, горячо.
Джим слегка наклонился вперед, навстречу ложке.
– И как тебе?
Из уголка отцовского рта вытекла слюна. Грант вытер его подбородок салфеткой.
– На этот раз они тебя здорово закололи, а?
Взгляд пациента оставался пустым и тяжелым.
Так все и продолжалось. Сын кормил отца, медленно поднося ложку к его губам. Когда миска опустела, он отодвинул столик в сторону. Сквозь забранные решеткой окна комнаты для свиданий было видно, как за окном быстро темнеет. Грант с трудом мог рассмотреть аллею вечнозеленых деревьев на южной стороне участка.
Он говорил о погоде. О том, что снега еще не было. И о пробке в центре города накануне Рождества, в которую, он это знал наверняка, он попадет, возвращаясь домой. Он рассказал о своей работе. И о Софи. И о фильме, который видел в прошлом месяце. С его последнего визита прошел целый сезон Мировой серии, и Грант удар за ударом описал, как «Сент-Луис Кардиналз», будучи абсолютно темной лошадкой, смогли совершить невероятное в игре против «Атланта Брэйвз», а потом достигли вершины в игре против «Техас Рейнджерс».
– Ты бы просто рыдал, – добавил сын.
И все это время Джим наблюдал за ним стеклянным взором, который можно было принять за подтверждение того, что он внимательно слушает.
Наконец Грант встал. И неизбежно, как это всегда случалось в моменты расставания, ощутил боль потери. Он знал, что это случится, знал каждый раз, но подготовиться к этому было невозможно. Его отец был великим человеком – добрым, смелым, настоящей опорой для своих детей, даже когда умерла их мать – его жена и даже перед лицом своего личного ада. Иногда Грант задавал себе вопрос: кем бы он стал, если бы его отец не имел возможности смотреть ему в глаза и делиться с ним своей мудростью? А еще он никак не мог найти ответ на вопрос, который мучил его с самого дня аварии и который продолжал задавать семилетний мальчик, живущий в его душе, любит ли его все еще то, что осталось в этой оболочке?
– С Рождеством, пап. – Он поцеловал старика в лоб.
И уже через десять минут в ранних декабрьских сумерках младший Мортон, как и тысячи других людей вокруг него, двигался по забитому мосту 520 в сторону дома.



Глава 3

«Космическая игла»[6] и конус рождественских огней на ее вершине то появлялись, то исчезали между зданиями, по мере того как Грант продвигался в сторону дома в еле ползущем праздничном потоке транспорта. Первая авеню превратилась в одну сплошную парковку. То же самое будет и с Аврора-бридж, который отделял его от кухни, где Мортона ждала бутылка дорогого скотча – подарок тайного Санты из участка.
Грант выключил радио и прислонился головой к стеклу.
Надо было раньше сваливать с работы.
В больнице всегда задерживаешься надолго.
Когда поток транспорта переползал через Пайн-стрит, он заметил звезду на универмаге Мэйсис, высотой в сорок футов[7], подсвеченную белым светом. Еще дальше, вверх по улице, располагалась рождественская елка возле Вестлейк-Сентер, окруженная мрачными покупателями, вконец измученными бесконечными покупками, непрекращающимся мелким дождем, навязчивыми рождественскими мелодиями, шумом транспорта, колокольчиками Армии спасения и просьбами нищих поделиться мелочью.
Дом детектива Мортона располагался во Фримонте. Потому что его дом должен был быть именно там, и нигде больше. Через несколько минут он переберется через облюбованный самоубийцами Аврора-бридж с его высокими железными ограждениями и спустится по склону холма в этот знаменитый, претендующий на богемность район на берегах канала озера Юнион. Весь остальной город был жуткой смесью архитектурных стилей – старых и новых. Что придавало ему некое очарование. Но Фримонту удавалось каким-то образом сопротивляться хаотичной застройке все последние тридцать лет. В районе было что-то вневременное, чем Грант никогда не уставал восхищаться.
Он нашел приличное место для парковки всего в квартале от дома и трусцой добрался до подъезда под непрекращающимся дождем.
Квартира была одной из десяти, размещенных в модернизированном доме двадцатых годов. Как и множество других старых домов в городе, за последние сто лет его много раз расширяли, и теперь его границы проходили практически по границам участка, оставив только узкие проходы по обеим сторонам, отделявшие его от соседних зданий.
«Да здесь у тебя просто повернуться негде!»
Это были слова, произнесенные Софи во время одного из редких визитов в спартанское жилище Гранта с одной спальней.
«Ты живешь, как монах».
И это было правдой. В доме не было вещей, которые не были бы ему нужны. В квартире находилось кресло на двоих, доставшееся от предыдущих владельцев. В углу стоял торшер. Ковер – шикарный и явно неуместный в таком окружении – был подарком Софи, которая таким образом попыталась успокоить свой оскорбленный материнский инстинкт. Помимо этого в квартире находился только громадных размеров обеденный стол, расположившийся между кухней и столовой. За ним Грант ел и работал, а в насквозь вымоченные дождем вечера, подобные сегодняшнему, вешал на один из стульев свою куртку «Норт Фэйс», направляясь на кухню, чтобы приготовить себе выпивку.
Несмотря на свое пристрастие к сэндвичам в багете и к дешевой китайской еде, Мортон неплохо готовил и иногда весь вечер проводил у плиты, ожидая, пока подействует выпитое виски. Но сегодня готовить ему не хотелось. Обычное состояние после посещения отца. Так что он выбрал замороженную лазанью, вылил в стакан на два пальца оставшегося виски из бутылки – боже, неужели прикончил ее всего за три дня? – и уселся за стол перед компьютером.
Обед вращался в параллелепипеде света за спиной.
Семь новых писем.
Все, за исключением одного, – обычный спам.
И ожидаемое послание от Софи:

Тема: «НАШИ НОВЫЕ ДРУЗЬЯ В ФЕЙСБУКЕ».
«Представляешь? У Тальберта и Сеймура пять общих «знакомых женского пола». Две из них, оказывается, – представительницы высших слоев общества, вращающиеся в пересекающихся социальных кругах. Остальные три меня заинтриговали – специфические фото в аккаунтах и агрессивное желание защитить свою частную жизнь, которое привело к подозрительному отсутствию каких-либо личных данных. Не так много, но это хоть какое-то начало. Думаю, что дальше нам надо будет получить прямой доступ к аккаунтам Тальберта и Сеймура в Фейсбуке и поискать там что-то более конкретное, например, их переписку с этими женщинами. Надеюсь, что у тебя все прошло нормально.
Софи».

Грант кликнул на три ссылки в письме напарницы и стал изучать первый аккаунт. Она оказалась права. Здесь практически не за что уцепиться. Никаких постов на стене, и задействованы практически все настройки конфиденциальности, так что вся информация ограничивается только именем (наверняка выдуманным), полом, городом и фривольной аватаркой – ничем не хуже фотки, которую могла бы поместить беспутная студентка колледжа на следующее утро после шумной вечеринки.
Во втором аккаунте также отсутствовали все персональные данные, а связываться с ним можно было только «друзьям».
Мортон хлебнул скотча и открыл последнюю ссылку.
Выброс адреналина в кровь притормозил наступление вечернего опьянения.
На аватарке была только пара глаз – больших и темных, оттененных ресницами такой длины, что они казались чужеродными, – но подступившая к горлу тошнота подтвердила, что он не ошибается.
Он кликнул на альбом с фотографиями, и каждая из них заставила его мир все быстрее вращаться вокруг этого вновь обретенного знания.
Схватив куртку, висевшую напротив него, Грант стал рыться в карманах, пока не разыскал телефон. Как обезумевший, он провел пальцем по списку своих контактов. Имена слились у него перед глазами.
Этим номером он не пользовался вот уже почти год.
И испугался, что удалил его.
Должен был удалить.
Вот он.
Набрал номер.
После пяти гудков он переключился на голосовую почту, которую слышал уже много раз.
– Привет, Эрик. Это Грант. Мне нужно срочно переговорить с тобой. Ты можешь позвонить мне по этому номеру.
Мортон бросил телефон на стол.
Дождь за окном только усилился. Теперь это была уже не просто морось.
Грант допил последние капли скотча и отодвинул стакан в сторону. В этот момент экран его телефона осветился. Новое послание:
«Работаю до полуночи».
Куртка еще даже не начала сохнуть.



Глава 4

Грант протиснулся на своей «Форде Краун Вик» мимо двух скучающих такси и припарковался возле входа в отель «Four Seasons»[8].
– Если вы оставите машину здесь, то ее увезут, – предупредил посыльный с жуткими следами акне на щеках.
Мортон уже доставал свой бумажник. Он поднял его, проходя мимо парнишки, бумажник раскрылся, и свет отразился от полицейского значка.
– Прошу прощения, сэр! Все нормально, – крикнул ему вслед посыльный.
Детектив прошел сквозь вращающиеся двери в лобби – прилизанное, модерновое и с минимальным количеством украшений к Рождеству. На стенах висело всего несколько венков из вечнозеленых растений. Камень с деревом, отличная коллекция произведений современного искусства и длинный камин возле входа в соседние ресторан и лаунж-зону, наполнявший теплом все помещение.
Грант заметил Эрика возле стойки. Издали он вовсе не был похож на человека, способного обеспечить вас любыми развлечениями или любой дурью в этом городе. Он больше походил на студента юридического факультета: года двадцать четыре – двадцать пять, гладко выбрит, волосы подстрижены и зачесаны назад а-ля Джордж Клуни. Сегодня он был одет в черный однобортный пиджак поверх лазурного жилета и соответствующий галстук. Мортон подождал, пока Эрик терпеливо объяснял пожилой паре, как добраться до «Иглы», а когда те, наконец, удалились, портье оторвал голову от своего заваленного бумагами стола. Встав, он направился к Гранту, на ходу доставая из внутреннего кармана пиджака пачку «Мальборо».

* * *
Они остановились под навесом над входом, который защищал их от дождя, и стали наблюдать за машинами, ползущими по Юнион-стрит.
На улице было холодно.
От дождя на тротуаре появились лужи – потоки воды неслись вдоль бордюрных камней в сторону Эллиотт-бэй.
Эрик прикурил сигарету.
Грант достал телефон – он уже вытащил ту самую аватарку из Сети: темные, слегка навыкате глаза заполнили весь экран.
Он показал их собеседнику.
– Знаешь ее?
Какое-то время Эрик, не отводя глаз, смотрел прямо на Мортона.
Потом перевел взгляд на телефон.
Утвердительно кивнул.
– Я хочу, чтобы ты сегодня свел меня с ней, – сказал Грант.
– Это невозможно. Она не такая, как все.
– Ты это о чем?
– Чтобы я понимал… – Эрик сильно затянулся сигаретой. – Я ведь сейчас говорю с тобой, как с человеком, а не как с полицейским, так? То есть я хочу сказать, что это надо лично тебе, как и раньше?
– Правильно.
– О’кей. Отлично. Так вот, Глория не для тебя, приятель.
– А я и не знал, что ты еще и сватовством занялся, – улыбнулся Мортон. – Это надо понимать так, что у тебя уже есть некое понимание, кого я хочу трахнуть?
– Она берет две штуки за час. Ты хочешь убедить меня, что можешь себе такое позволить на свою зарплату государственного служащего?
– Я сюда не к финансовому консультанту пришел. Как с ней связаться?
– Через меня.
– А где она работает?
– На дому.
– И где же это?
– В районе Квин Энн. Послушай, ты не понимаешь. Она принимает только по рекомендациям.
– Ну так отрекомендуй меня.
– Она работает только с небольшой группой клиентов. Это что-то вроде элитарного клуба.
– Эрик, пока я стараюсь не обижаться…
– Разве я не обеспечивал тебя всегда отличными девочками? Первоклассными? Твоего уровня? Давай начистоту… Ты, парень, пьешь красную, а иногда черную этикетку. А эта женщина для тех, кто пьет синюю[9]. Клиенты, входящие в ее эксклюзивную группу, тратят на нее от восьмидесяти до ста тысяч в год каждый. Она не девочка на вечер, понятно? Это все равно что взять напрокат «Лексус». Подразумевается, что ты готов взять на себя и кое-какие обязательства.
– Я хочу встретиться с ней сегодня же.
– Грант…
– Послушай меня очень-очень внимательно. Я сейчас пойду в бар и закажу себе выпить. Всего одну порцию. И прежде чем я с ней закончу, ты придешь в бар и скажешь, что все устроилось. А кроме того, заплатишь за выпивку. А если этого не произойдет, то я тебя, Эрик, закрою.
Сутенер выбросил сигарету, выдохнул и покачал головой:
– Когда ты подкатился ко мне в первый раз, я не хотел работать с копом. И я тебе об этом прямо сказал. Потому что у нас разные весовые категории, и это нечестно.
– Боже, тебе сколько лет? Нет таких понятий, как «честно» или «нечестно». Есть только разные расклады. И сейчас расклад таков.
– Я мог бы…
Грант решительно вторгся в личное пространство портье, прижал его к кирпичной стене и ощутил запах никотина и дегтя в его дыхании, на лице и на руках.
– И что бы ты мог, Эрик?
– Она на это не согласится.
– Тогда придумай для нее какую-нибудь историю. Продай ей эту идею. Я в тебя верю. И никаких настоящих имен – ни имени, ни фамилии.
Хлопнув Эрика по плечу, Мортон направился в сторону входа в гостиницу.

* * *
Он уселся на свободный стул в углу бара и уставился на темный залив за окном. Правда, в восемь тридцать вечера в дождливый четверг там мало что можно было рассмотреть – только отражения в стекле огней в окнах зданий, стоявших на набережной.
В лаунж-зоне царила суматоха – небольшая толпа людей, каждый из которых держал в руках упакованный подарок, собралась возле высоких, от пола до потолка, окон.
Неужели до Рождества осталось всего две недели?
В прошлом году Грант потратил две сотни на односолодовое виски мирового уровня. И весь день провел с этой бутылкой, в сотый раз наслаждаясь трилогией «Крестный отец». Он отключился в первые двадцать минут после начала третьей части – совсем ничего не потерял. Может быть, это Рождество он проведет так же. Об этом можно даже помечтать. Начало традиции. А может быть, он попросится на дежурство. Ему повезет, и он раскроет страшное убийство.
Не так уж важно, чем он займется, главное, чтобы был план.
А еще нельзя позволить празднику застать тебя врасплох. Тщательная подготовка – вот то, что поможет выжить в Рождество человеку без второй половинки.
– Что вам принести?
Грант повернулся к высокой симпатичной барменше. Черная жилетка. Длинные светлые волосы убраны в хвост. Ясные и отдохнувшие глаза человека, только что заступившего на смену.
– «Джонни Уокер», синяя этикетка, со льдом.
– К вашему сведениию, это будет стоить семьдесят пять долларов за порцию.
– Тогда принесите двойную.
Когда Мортон опустошил стакан наполовину, он почувствовал, что его окутывает тепло, а взор его туманится. Но, к своему удивлению, он не почувствовал, что успокаивается. Совсем нет. Единственным ощущением было какое-то изменение в энергетике ночи. Угроза какого-то нового, непредвиденного развития событий.
В стакане оставалось всего несколько капель, когда Эрик взгромоздился на стул рядом с ним.
– Только что переслал тебе ее адрес, – сказал он, и тут же, как по мановению волшебной палочки, телефон полицейского завибрировал. – Вы встречаетесь через час. Но это еще ничего не значит. Ты ей должен понравиться. Если нет? Это уже не мое дело. Я сказал ей, что ты архитектор и зовут тебя Майкл. Я предупредил тебя, что девочка она дорогая. И тебе лучше полностью расплатиться заранее. Должен сказать… я в шоке, что она вообще на это согласилась.
Грант допил последние капли, слез со стула и взялся за куртку.
– Но если она на тебя пожалуется, если ты перекроешь мне эту дорожку… – начал Эрик.
– Тогда ты с этим смиришься, да? Спасибо за выпивку.



Глава 5

Он припарковался на Крокетт-стрит, в двух кварталах от того места, которое указал ему Эрик, и выключил двигатель «Краун Вик».
Дождь барабанил по ветровому стеклу, искажая свет фар проезжающих автомобилей.
Грант взглянул на телефон – 9.25 вечера.
С каждой милей, которую он проезжал после того, как покинул «Four Seasons», узел у него в животе затягивался все сильнее. Сейчас ему казалось, что он вот-вот лопнет.
Мортон запер оружие в бардачке.
Открыв дверь, он выбрался под дождь, который оказался таким холодным, что прикосновение каждой капли к лицу напоминало укол острой иголкой. Грант поднял капюшон куртки, засунул руки в карманы и двинулся по тротуару.
Это был богатый квартал в верхней части Квин Энн – ряды домов из бурого песчаника перемежались особняками в викторианском стиле. Улицу освещали фонари, и струи дождя, падающие на их фоне, вместе с легким туманом, прятавшимся в переулках, превращали окрестности в некое мрачное подобие лондонских трущоб девятнадцатого века.
Пройдя квартал, Грант остановился и уставился на дом, расположенный через перекресток по диагонали от него. Трехэтажное здание стояло отдельно от всех и занимало весь угол улицы. Изгородь из вечнозеленых растений доходила почти до окон первого этажа. Шторы на них были задернуты, однако сквозь щели на улицу проникали лучи света. Окна второго и третьего этажей были абсолютно темными.
Дождавшись промежутка в потоке машин, детектив перебежал улицу, умудрившись не наступить в лужу глубиной в несколько дюймов.
Он остановился перед металлической кованой оградой, окружавшей дом, и посмотрел на входную дверь. В воздухе чувствовался легкий запах древесного дыма.
Номер на небольшом черном почтовом ящике возле двери соответствовал тому, что дал ему Эрик. Грант отворил ворота и прошел вперед, по вымощенной плитняком тропинке, прямо к лестнице. С каждым шагом его ощущения становились все более странными: давление в черепной коробке росло, а шаги непроизвольно ускорялись, как будто кто-то тащил его к зданию…
А потом он оказался под козырьком входной двери – его пульс к тому времени колотился как сумасшедший. Мортон постарался выровнять дыхание, прежде чем стучать в дверь.
На него смотрела небольшая камера, укрепленная как раз над притолокою входной двери.
Все происходило слишком быстро.
В голове у него все еще гудело после «Джонни Уокера» с синей этикеткой, и он смутно представлял себе, что скажет через несколько мгновений.
Отбросив страх и сомнения, он нажал на звонок.
По ту сторону двери послышались приглушенные шаги – скорее всего, идущий к ней человек был босиком.
В интеркоме под почтовым ящиком послышался голос:
– Майкл, как вы?
Грант нажал кнопку с надписью «говорите», наклонился вперед и произнес:
– Все в порядке. Правда, здесь немного сыро.
– Тогда давайте не дадим вам простыть.
Звуки снимаемой цепочки.
Двух отодвигаемых засовов.
Скрип петель.
Луч света, пробежав по плитняку, остановился у ног Мортона, и тяжелая деревянная дверь распахнулась.
Его окутало облако первоклассного парфюма.
Свет был тусклым.
Пурпурное шелковое кимоно с узором из черных виноградных лоз и цветов на рукавах. Вызывающее декольте. Светлые волосы забраны наверх и скреплены двумя палочками для еды – плечи и шея открыты. Босая, она стояла в дверном проеме, а ее рука все еще сжимала ручку двери. Позади нее затемненную комнату освещали только сполохи огня.
Грант смотрел на ее лицо, в глаза и надеялся увидеть хоть какую-нибудь незнакомую деталь, но это, вне всяких сомнений, была именно она.
Он почувствовал, как на него накатывают волны и ужаса, и облегчения.
Она попыталась захлопнуть дверь, но Мортон предвидел это и заранее поставил ботинок между дверью и порогом.
– Убирайся, – сказала она. – Немедленно.
– Я хочу просто поговорить.
– Как ты посмел…
– Можно войти?
– Ты пришел, чтобы меня арестовать?
– Нет.
– А как ты меня нашел?
– Неважно.
– Я хочу, чтобы ты сейчас же убрался.
– И не надейся.
– Что тебе нужно?
– Мне просто захотелось тебя увидеть.
– Поздравляю. Увидел. А теперь проваливай.
– Почему ты меня ненавидишь?
– Я тебя не ненавижу. – Женщина все еще пыталась захлопнуть дверь.
Грант поднял руку и нажал на нее.
– Я вообще не знал, жива ты или уже умерла, – сказал он. – И это правда. А потом я выяснил, что ты вернулась в Сиэтл. Могла бы мне сообщить. Встретиться.
– С какой это стати, черт побери?
– Ну, не знаю. Может быть, потому, что я твой брат?
– И что?
– Как ты можешь так говорить?
– Я не хочу, чтобы ты на одну ночь ворвался в мою жизнь. Чтобы еще раз подтвердить сложившееся мнение обо мне. И рассказать, как я разрушаю собственную жизнь. И как я должна ее наладить. И как ты можешь мне в этом помочь…
– Я скучал по тебе, Пейдж. И просто хотел увидеть. Вот и все.
– Я сейчас разрыдаюсь.
– Прошу тебя.
Она осмотрела брата с ног до головы.
Какое-то время был слышен только шелест дождя на улице. И негромкое гудение фонаря у них над головами. А еще громкий стук сердца в груди Гранта.
– Ладно, но ты уйдешь, как только я скажу, – произнесла, наконец, Пейдж.
– Конечно.
– И ты пришел не для того, чтобы что-то менять в моей жизни. Это понятно?
– Конечно.
Сестра вздохнула и отошла от двери.



Глава 6

Когда Грант вошел и захлопнул за собой дверь, Пейдж стала подниматься по лестнице, которая начиналась здесь же, в прихожей.
– Ты куда? – спросил мужчина, когда ступеньки заскрипели у нее под ногами.
– Переодеться для визита брата.
Живой джаз, напоминающий Майлза Дэвиса[10], лился из колонок в гостиной. Мортон почувствовал запах неизбежных масел и свечей. Кроме того, в воздухе чувствовались ладан и старый добрый аромат горящего в камине кедра.
Прямо перед ним, параллельно лестнице, находился холл, который переходил в кухню. Через арку с левой стороны располагалась официальная столовая с грубо обработанным деревянным столом, заваленным конвертами и бумагами – создавалось впечатление, что его используют в качестве рабочего стола, а не места, за которым люди едят.
Грант повесил куртку на вешалку и прошел через арку справа от себя, оказавшись в гостиной. Всюду горели свечи. Кожаный диван, стоявший вдоль дальней стены, смотрел прямо на очаг. Книжный шкаф. В дальнем углу, в колеблющемся свете свечей, поблескивали бутылки и хрусталь – там находился бар с отдельной раковиной. Венок из молодых веточек, украшенный белыми рождественскими лампочками, висевший над каминной доской, был единственным свидетельством наступающего праздника в этой выглядевшей вполне нейтрально комнате.
Будучи сиротами, они обходились без украшений, но Пейдж всегда умела привнести класс даже в самые жалкие трущобы, в которых им приходилось жить. Полевые цветы в стеклать из ничего. И вот теперь он наблюдал ее заматеревший вкус в украшении. Дом был старым, ему, должно быть, было не менее ста лет, но хозяйка подчеркнула с помощью современного дизайна винтажные карнизы и бра. Низкая мебель в гостиной была обита черной кожей. За дальней дверью виднелись белоснежные кухонные шкафы, поблескивающие в рассеянном свете. Единственное, что не подверглось переделке, так это пол и лестница – из темного орехового дерева, отполированная годами использования. Гранту стало интересно, сколько же сестра зарабатывает, если может позволить себе такое жилище. Но в этом была вся Пейдж. Она всем сердцем отдавалась тому, чем занималась в данный конкретный момент, и, хотя брат никак не ободрял ее жизненный выбор, это, черт возьми, производило на него впечатление.
Одна из ступенек скрипнула. Грант вернулся в холл и увидел, как из-за угла появилась Пейдж, одетая в гораздо более теплую и скромную пижаму. Она распустила волосы, и те оказались на несколько сантиметров ниже линии ее плеч. В тридцать шесть лет эти когда-то натуральные и блестящие локоны заметно помутнели.
Она здорово постарела за те пять лет, что прошли после их последней провальной встречи – неумелой попытки вмешаться в ее жизнь в «Мотеле 6» в пригороде Финикса, последнего из продолжавшихся пятнадцать лет усилий спасти ее жизнь. У Гранта создалось впечатление, что сразу же после окончания школы и достижения возраста шестнадцати лет Пейдж стремилась только к одному – как можно быстрее свести счеты с жизнью. И его, честно говоря, шокировало, что она до сих пор в этом не преуспела. Несмотря на их разобщенность, его постоянно пугала перспектива однажды услышать по телефону сообщение для родственников усопшей.
Когда сестра открыла ему дверь, она была настолько неодета, что он не позволил себе разглядывать ее. Есть вещи, которые брат не должен видеть. Но сейчас, когда она направлялась к нему в свете пламени камина в меховых тапочках, его поразило, насколько она худа. Прямо на грани истощения… Казалось, что пижамная куртка с длинными рукавами полностью поглотила ее, а ее лицо, сужающееся от щек к подбородку, было настолько угловатым, что это выглядело неестественно – как будто сквозь кожу просвечивал ее череп.
Наверняка сидит на игле.
– Совершенно потрясающий дом, – вымолвил Грант.
– Как и арендная плата.
Гостю пришло в голову, что он не успел рассмотреть руки сестры на предмет следов от уколов, пока она была в кимоно с короткими рукавами.
Никудышный он детектив.
– Сколько ты уже в городе? – поинтересовался он.
– Год.
– Ты шутишь.
– Но сюда я переехала всего пару месяцев назад.
Грант подошел к небольшому камину и протянул руки над пламенем.
– Хочешь выпить? – спросила Пейдж.
– С удовольствием.
Хозяйка прошаркала к бару – двигаясь как человек, у которого нет сил даже стоять, и звук ее шагов напомнил брату о лечебнице для престарелых.
– Ты все еще любитель скотча? – спросила Пейдж.
– И не собираюсь меняться.
Полицейский увидел, как она протянула руку за «Макалланом». В тусклом свете Грант не смог определить его возраст.
– Чистый? Или со льдом? – уточнила женщина.
– А сколько лет?
– Двадцать один год.
– Боже… Тогда чистый.
Пейдж щедро наполнила стакан. И принесла его Гранту. По привычке он поднес его к носу и вдохнул аромат.
– Я серьезно, – спросила сестра. – Как ты меня разыскал?
– Просто повезло.
– Через Фейсбук?
– Ну да.
– Но у меня на аватарке всего пара глаз.
– И это твои глаза.
Грант отхлебнул виски.
Майлз Дэвис изливал себя в соло.
Подрагивало пламя в камине.
Детектив сверху вниз посмотрел на сестру, которая была на добрых шесть дюймов[11] ниже его.
Он не знал, что сказать.
– Одно из лучших, что мне доводилось пить, – заметил он, подняв стакан.
Молча смотревшая на него Пейдж кивнула.
Грант оглядел комнату, как будто увидел ее впервые.
– И никакой елки?
– Боюсь, я слишком копалась, – покачала головой Пейдж. – Елкой надо заниматься как можно раньше. Когда еще не пропала мотивация.
Теперь настала очередь гостя кивать.
– Странно все это… – заметила его сестра.
– Знаю.
Еще один глоток виски. Щеки Мортона порозовели.
– Папу навещаешь? – задала вопрос Пейдж.
– Не так часто, как хотелось бы. Раз в несколько недель.
– Я была у него один раз, когда только переехала из Финикса. На большее меня не хватило. Хотя мне пора бы привыкнуть к его виду.
– Я как раз сегодня был у него. Там развесили рождественские украшения. Вгоняют в жуткую депрессию.
Внутренне Грант вздрогнул. Можно было бы сказать как-то по-другому.
Он чувствовал, как скотч уже действует на ноги. И прошел к дивану. Под ним он увидел матрас и одеяло. Она что, трахается с клиентами прямо здесь, возле камина? Вот на этом самом полу, на котором он сейчас стоит? Полицейский постарался отбросить эти мысли.
– Хочу сказать, что я подумывала связаться с тобой, – заметила Пейдж, когда он опустился на подушку.
– Да уж надо было.
Грант отхлебнул виски и посмотрел на огонь. Сквозь окно у него за спиной доносились звуки дождя, поливающего изгородь.
– Хотя я хочу тебя кое о чем попросить, – добавил Мортон.
Пейдж скривилась.
– Расслабься, тебе это ничего не будет стоить. Я не ел с самого ланча, а виски слишком быстро ударило мне в голову.
– Ты хочешь, чтобы я что-то приготовила?
– А может быть, лучше я приготовлю? Ты голодна?
Женщина улыбнулась и на мгновение превратилась в себя прежнюю. Ее броня дала трещину.
– Намекаешь на свой всемирно известный жареный сыр?
– Должен тебе кое в чем признаться. Никакой он не всемирно известный.



Глава 7

Кусок масла зашипел на сковороде, по которой Грант гонял его деревянной лопаточкой. Пейдж уселась на барный стул возле кухонного стола – над головой покачивались сковороды и кастрюли всевозможных размеров, свисавшие с держалки, прикрепленной к потолку.
– Мягкий английский чеддер или «монтеррей джек»?
– А ты что, не помнишь?
– Помню, любишь американский.
Грант открыл дверь холодильника. Нельзя сказать, что он ломился от запасов – полупустой пакет с обезжиренным молоком, срок годности которого истек две недели назад, обычный набор соусов, три картонные коробки с пиццей, целый выводок полупустых коробок из-под китайской еды и, наконец, пачка упакованных в пластик ломтиков.
Он вернулся к плите с майонезом и сыром, безуспешно пытаясь вспомнить, когда в последний раз готовил сырные сэндвичи хотя бы для себя. Ему было интересно, было ли его предложение сделано на подсознательном уровне? Когда-то это было их любимой едой, если не сказать единственной. И этот запах плавящегося на сковороде масла вызывал в памяти тот год, когда они сбежали из приемной семьи и жили сами по себе в насквозь продуваемом всеми сквозняками односекционном доме на колесах на окраине Такомы. Гранту было пятнадцать, Пейдж – тринадцать. Они продержались целых девять месяцев, прежде чем их сцапала социальная служба.
Замерзшие, нищие, вечно голодные, и все-таки со всех сторон это было лучше, чем жить с чужими людьми.
Мортон положил сыр на сковороду и оставил его там, чтобы он растаял.
Уселся напротив Пейдж.
Под более ярким светом кухонных ламп, спрятанных в потолке, она выглядела еще хуже. То, что он принял за хороший цвет кожи, было простой основой под макияж. Ее кожа была землистого цвета, глаза налились кровью, и их оттеняли черные мешки под ними, которые не мог до конца убрать ни один маскирующий карандаш. То, как она сидела на своих руках, заставило Гранта задуматься, не пытается ли сестра скрыть их дрожь.
– Мне жаль, что я появился вот так, как гром среди ясного неба, – заметил он.
– Ты серьезно?
– Ага.
Пейдж протянула руку через стол и дотронулась до руки брата.
– Я просто не знал, захочешь ли ты меня видеть, – продолжил тот. – Если вспомнить, как мы расстались в последний раз…
Он убрал руку, слез со стула и вернулся к плите.
– Никогда не могла добиться такого же вкуса, как у тебя, – сказала Пейдж, пока он перекладывал сэндвичи на тарелки.
– Наверное, ты просто забываешь о самом важном.
– И о чем же?
– Когда они наполовину готовы, надо добавить на сковороду новую порцию масла. Чтобы каждая сторона сэндвича получила свою долю.
– Равные возможности умасливания – мне это нравится.
Грант проследил, как плавится новая порция масла. Он поднял сковородку и позволил маслу пару секунд покататься по поверхности, прежде чем опустить еще не готовые сэндвичи в кипящую жару.
– Ну и как твои впечатления, братец? Твоя сестра – проститутка. Это что-то новенькое, правда?
Детектив, не отрываясь, смотрел на сковороду.
Пейдж всегда любила собачиться с ним, но сейчас это было нечестно.
– Ты говоришь о человеке, которого я люблю, – заметил он, придавливая сэндвичи деревянной лопаткой.
Они зашипели.
Наконец, Грант окончательно переложил их на тарелки и принес к столу.

Выяснилось, что он голоднее и пьянее, чем ему казалось. Откусывая кусок, он вдруг совершенно ясно осознал, что сидит на кухне Пейдж и ест вместе с ней.
Когда она подносила сэндвич ко рту, из-под рукавов показались ее кисти. Гость увидел шрамы, оставшиеся от ее попытки самоубийства, но, к счастью, не заметил следов уколов.
– Как тебе?
– Просто невероятно. – Сестра произнесла это с набитым ртом.
Прошла целая минута.
Никто из них не пытался заговорить, но чувствовали они себя более комфортно, чем прежде.
Из гостиной доносились звуки джаза.
Грант смотрел, как Пейдж откусывает крохотные кусочки. Казалось, от самой попытки проглотить что-то ей делалось больно.
– Я подумала, что ты все еще в полиции – это так? – поинтересовалась она.
– Правильно.
– И как у тебя все складывается?
– Прекрасно.
– Правда? И что, есть интересные случаи?
– Все они интересны.
– То есть тебе нравится то, что ты делаешь?
– Я люблю свою работу. А ты?
– Люблю ли я твою работу?
– Ты понимаешь, что я имею в виду.
– Я делаю неплохие деньги, Грант.
– Это я уже слышал.
– И что это должно означать?
– Что мне пришлось пригрозить Эрику, чтобы он меня порекомендовал.
– Это не делает тебе чести.
– По его рассказу я понял, что с такими, как я, ты дела не имеешь.
– С такими, как ты?
– С людьми с небольшим капиталом.
– Секундочку. Ты недоволен, что я не даю каждому, кто сунет мне пару сотен?
В этих словах был определенный смысл.
– Не хочешь показать мне дом? – спросил Грант. – Хотел бы я посмотреть, что ты устроила наверху.
Глаза Пейдж широко раскрылись, а дыхание стало учащенным.
– Нет.
– Почему?
– Нет! – Во второй раз она практически закричала, наклонившись вперед через стол: ее глаза прищурились, зубы заскрипели, и теперь на него смотрело нечто, напоминающее жуткого наркомана.
– Хорошо. Прости, что спросил.
Грант встал и подошел к проигрывателю – Майлз Дэвис продолжал выдувать что-то из трубы.
– «Bitches Brew»?[12] Не самый популярный у него, но ничуть не хуже остальных. Мне нравится этот фрагмент. – Мортон сделал звук чуть громче. – Где у тебя туалет?
Пейдж указала на дверь в конце кухни.



Глава 8

Грант присел на край ванны.
Достал из кармана телефон и порылся в телефонной книге.
Дон МакФи.
Один из первых друзей, появившихся после того, как он закончил академию. И один из тех немногих, кто остался рядом в те страшные дни после исчезновения Пейдж в Финиксе, когда Мортон поставил перед собой цель умереть с помощью непрерывных баб и моря выпитого скотча.
Дон ответил на пятом звонке – у него был сонный голос.
– Разбудил? – спросил Грант, стараясь говорить потише.
– Да ладно…
– Если ты сейчас поможешь мне – я твой должник на всю жизнь.
– Тогда я, пожалуй, включу воду в ванной.
– Я у своей сестры в Квин Энн. Крокетт-стрит, двадцать два. Это недалеко от твоего дома.
– Ты с Пейдж?
– Долго рассказывать. Сейчас она выглядит совсем плохо. Никогда не видел ее такой худой. Она просто тает на глазах.
– Грант, мы с тобой это уже обсуждали. Ты с ней ничего не сделаешь.
– Сейчас все не так, как раньше. Она похожа на пациента после химиотерапии.
– Давай я приеду за тобой. Мы выпьем где-нибудь кофе и поговорим.
– Я сестренку в таком состоянии не оставлю.
– Ты хочешь, чтобы я без приглашения появился у нее в десять часов вечера только для того, чтобы сообщить ей, что она наркоманка? Приятель, я тебя люблю, но это дорога в никуда. Если ты хочешь еще раз положить ее в клинику – отлично, но тогда давай не затягивать с этим.
– Я говорю с тобой не как с наркологом.
– Ее жизнь сейчас подвергается опасности?
– Нет.
– Тогда, как твой друг, я скажу, что ей нужно совсем другое. С наскока тут ничего не решишь.
– А я сказал тебе, что она проститутка? Я не видел ее пять лет, и теперь она трахается за деньги.
– Боже правый! Мне очень жаль.
– Не заставляй меня делать это в одиночку, Дон.
Повисла долгая пауза.
Вихрь из звуков превратился в продолжительный, скорбный звук трубы, который звучал так долго, что Мортону неожиданно захотелось глубоко вздохнуть.
– Ты сегодня пил, Грант?
– Немного.
– Давай я заберу тебя.
– Не беспокойся. Прости, что потревожил.
Детектив разъединился.
Ему нужен новый план.
Лампа над раковиной мигнула несколько раз.
И погасла.
Майлз Дэвис замолчал.
Грант с трудом встал на ноги.
– Пейдж?
Неожиданно включился душ, и небольшая ванная, в которой стало темно, как в заднице, и невозможно было ориентироваться, заполнилась звуками льющейся воды.
Где же эта чертова дверь?
Мортон проковылял к вешалке с полотенцами, и в это время в стульчаке сама собой спустилась вода.
В течение нескольких мгновений Грант полностью потерял ориентацию.
«Надо отсюда как-то выбираться».
Он двинулся в противоположном направлении и наткнулся на раковину.
Сам собой заработал кран.
Казалось, что помещение давит на полицейского, стены сжимаются, а потолок опускается все ниже и ниже. Мортона охватила совершенно необъяснимая паника, и его дыхание стало коротким и прерывистым.
А потом опять загорелся свет.
Оказалось, что Грант стоит прямо перед зеркалом – его грудь вздымалась, а звуки падающей воды прекратились настолько внезапно, что он засомневался, не причудились ли они ему.



Глава 9

Когда детектив вышел из туалета, Пейдж стояла возле раковины.
Он подошел к ней и снял полотенце с ручки морозильной камеры.
– У вас здесь тоже перебои с электричеством? – спросил гость.
– Ага. Случаются время от времени. Старый дом – мне кажется, все связано именно с этим.
– Надо, чтобы все хорошенько проверили. Ты удивишься, сколько старых зданий в городе горят каждый месяц, и все из-за проблем с проводкой.
В левой раковине лежала гора посуды, от которой уже начинало попахивать.
Они занялись привычным делом – Пейдж мыла посуду, а Грант вытирал ее.
С поверхности раковины, этой пародии на посудомоечную машину, поднимался пар, который оседал на окне, расположенном прямо за ней.
Было приятно занять чем-то руки, так что необычность того, что Мортон пережил в туалете, постепенно улетучивалась, как дурной сон.
– Можно начистоту? – спросил он, когда его сестра передала ему очередную тарелку.
– Думаю, да.
– Ты меня здорово беспокоишь.
– Ты вполне можешь написать это на футболке.
– Ты плохо выглядишь, Пейдж.
– Ой, прямо не могу! – Женщина протянула Гранту сковороду. – Намасли ее для меня.
Детектив схватил бутылку оливкового масла с подоконника и капнул несколько капель на поверхность сковороды. После этого он оторвал кусок бумажного полотенца и стал круговыми движениями втирать масло в поверхность.
– Клянусь тебе, я пришел не для того, чтобы что-то приводить в порядок, но и игнорировать то, что я вижу, я не могу.
Хозяйка дома позволила тарелке соскользнуть в раковину и повернулась к брату.
– А я-то уже почти поверила, что сегодня меня ждет что-то новенькое. Отличная работа. Ты действительно почти усыпил меня.
– Пейдж, ты выглядишь просто ужасно. Бледная, худая, слабая. Ты ведь с трудом ходишь.
– Я устала.
– А ты ешь хоть что-то?
– Разве не видел?
– Тогда что же происходит?
Пейдж прислонилась к тумбочке и уставилась в стену. Гранту было знакомо это ее каменное выражение лица. Полный отказ всех систем. Каждый раз, когда его сестра считала, что ее загнали в угол, она полностью закрывалась и достучаться до нее было невозможно.
Сквозь звуки джаза донесся звонок в дверь, который вернул Пейдж к действительности.
Она подошла к проигрывателю, уменьшила звук и пошла в прихожую.
Грант остался стоять неподвижно.
Неожиданный клиент?
– Как я могу вам помочь? – спросила Пейдж.
– Я ищу Гранта Мортона, – раздался искаженный интеркомом мужской голос.
– Минуточку.
Женщина повернулась и посмотрела на брата. Даже в полутьме он заметил ярость в ее глазах.
– Тебя тут кто-то спрашивает, – сообщила она.
Гость пошел к ней.
– Как этот кто-то мог узнать, что ты здесь?
Пройдя мимо лестницы, брат вышел в прихожую.
– Понятия не имею.
«Продолжай рыть ту же могилу».
– Это что, еще один коп?
– Разумеется, нет.
Мортон снял цепочку и отодвинул пару засовов.
– Не открывай просто так! – крикнула Пейдж, но он уже нажал на дверную ручку.
Дон МакФи стоял на крыльце, а за его спиной потоками лил дождь, заливая улицу и небольшой квадратик травы, имитирующий палисадник.
Лицо мужчины было полускрыто под капюшоном его куртки – с ее водонепроницаемой поверхности стекали реки дождевой воды.
– Хороший хозяин собаку на улицу не выгонит, – пробормотал Дон, входя.
– Кто это? – поинтересовалась хозяйка.
– Дон МакФи, – ответил новый гость, протягивая ей руку. – А вы, должно быть, Пейдж.
– Что происходит, Грант? – повернулась она к брату.
Тот закрыл входную дверь.
– Дон – мой друг.
Пейдж уставилась на МакФи.
С его куртки стекала на деревянный пол вода.
– Вам бы лучше всего отвезти Гранта домой, – заявила женщина.
Дон посмотрел сначала на своего друга, а потом на Пейдж. Гладко выбритый череп. Добрые, но проницательные глаза смотрели на собеседника из-за очков без оправы. У него был успокаивающий вид, который Мортон никогда не мог разложить на составляющие или связать с каким-то одним свойством характера. Этот парень был просто пропитан дзеном.
– А может быть, я смогу сначала чем-то помочь вам? – спросил Дон.
– Не поняла?
– Я работаю наркологом вот уже шестнадцать лет. – МакФи осмотрел Пейдж с ног до головы.
– Боже!
– Прошу вас, просто выслушайте…
– И что? Грант позвонил и сказал, что я на игле? – Женщина уставилась на брата. – Ты именно это сделал? Когда выходил в туалет?
– А вы сидите на игле, Пейдж? – уточнил Дон.
– А ну-ка проваливайте из моего дома! Оба.
– Пейдж, просто поговори… – начал было Грант.
Его сестра бросилась вперед и двумя руками толкнула его в сторону двери.
– Не могу поверить, что я когда-то тебе доверяла.
– Он может помочь. Он помог мне.
– А я что, кого-то просила о помощи?
– Пейдж…
– Просила или нет?
– Ваш брат просто беспокоится, – сказал Дон. – И я с ним согласен. Вы плохо выглядите.
– Вон из моего дома.
– Никто никуда не уйдет, – заявил Грант.
Пейдж отвернулась, быстро прошла в гостиную и остановилась у приставного столика возле дивана.
Здесь она взяла в руки беспроводной телефон.
– Ты действительно хочешь дать копам свой адрес? – поинтересовался Мортон.
Его сестра прижала трубку к груди и зажмурила глаза.
Когда она открыла их вновь, было видно, что она расслабилась, как будто готовность к сопротивлению покинула ее.
– Я тронута тем, что ты обо мне беспокоишься, хорошо? Но со мной все в порядке, и я очень прошу вас уйти.
– Пейдж, – сделал шаг вперед Дон, – думаю, что мне не надо напоминать вам, что вы исхудали сверх меры, что вы плохо выглядите и что ваши волосы выпадают. Я не хочу вас пугать, но ваш организм не сможет долго выдерживать такие нагрузки.
– Я в завязке вот уже три года.
Нарколог медленно вошел в гостиную.
– Тогда тем более мы должны выяснить, что с вами происходит. Вы хотя бы согласны, что ваш внешний вид вызывает тревогу?
Пейдж смотрела в пол прямо перед собой, и впервые с того момента, как Грант вошел в дом, он почувствовал в ней какую-то перемену. Это еще не было полным признанием правильности его действий, но, по крайней мере, она уже не бросалась на него, стараясь вцепиться в горло.
– Как вы себя сейчас чувствуете, Пейдж? – спросил Дон.
Женщина практически упала на диван. И испустила долгий вздох.
– Честно? Я очень устала, – сказала она. – И все время чувствую слабость. – Гранту показалось, что в ее голосе послышались какие-то эмоции – с трудом сдерживаемые. – Даже когда меня ломало, мне никогда не было так плохо.
Мортон отступил в сторону, а Дон с величайшей осторожностью приблизился к его сестре – как будто она была раненым животным. Расстегнул куртку и повесил ее на спинку стула. А потом присел на диван рядом с Пейдж.
– Не были у врача? – спросил он.
Женщина покачала головой.
– Боитесь?
Пейдж смотрела на свои руки. А потом уставилась в потолок.
– Нет.
– А вы не думаете, что вам станет легче, когда определят причину вашего самочувствия?
– Это неважно. Мне нужен не врач.
– Почему?
– Потому что у меня не то, что вы думаете.
Грант переглянулся с Доном.
– Пейдж, если ты говоришь, что ты в завязке, я тебе верю, – заметил он.
– Я сейчас не о наркотиках.
– Тогда я ничего не понимаю, – сказал МакФи. – В чем же причина вашей болезни?
Хозяйка покачала головой.
– Пейдж, а как насчет того, чтобы проехать в больницу? – предложил Дон, когда стало ясно, что она ничего не ответит. – Вам ничего не надо будет рассказывать. Они просто вас посмотрят. Сделают анализы.
– Не могу, – вздохнула женщина.
– Нет, можете. Я припарковался совсем рядом. Вам просто надо встать и пройти сквозь входную дверь. А мы с Грантом сделаем все остальное.
Пейдж, наконец, подняла глаза, и в них в свете камина блеснули слезы.
– Все не так просто. – Она бросила взгляд на дверь.
– Я знаю, что это не про…
– Ничего вы не знаете. Даже не представляете.
– Тогда расскажи нам, – предложил Грант.
Сестра смотрела попеременно тот на него, то на Дона.
– Я не могу выйти из дома.
– Почему?
– Потому что мне будет плохо, если я попытаюсь.
– Так тебе и сейчас не очень хорошо.
– Это все ничто по сравнению с тем, что произойдет, если я выйду за двери.
– А у вас раньше были панические атаки, Пейдж? – спросил МакФи.
– Да, но это не то.
– А что же это?
– Вы мне не поверите.
– Пейдж, – Дон дотронулся до плеча женщины, – здесь никто никого не собирается судить.
– А я не об этом беспокоюсь. Меня беспокоит то, что вы пытаетесь меня заставить…
– Что бы это ни было, я заранее тебе верю, – вставил Грант.
– Не говори, если не уверен на все сто процентов, – сказала Пейдж, взглянув на брата.
– Я говорю правду.
– Что-то держит меня здесь.
– Силой удерживает тебя и не дает уйти? – уточнил Мортон.
Его сестра замолчала, но в глазах у нее светились мольба и отчаяние. Грант подошел и встал на колени возле нее.
– Пейдж, ты что, не можешь о чем-то говорить? – негромко спросил он.
Казалось, что эти слова сломали ее.
Она откинулась на подушки, и все закончилось потоком слез.
Брат убрал ей за ухо несколько выбившихся локонов.
– В чем дело, Пейдж? – прошептал он. – Кто делает это с тобой? Клиент?
– Оно наверху, в моей спальне, – покачала головой сестра. – Под кроватью.
– Что это за «оно»?
– Я не знаю. Что-то, чего быть не должно.
Грант почувствовал тошноту, и по его спине побежали мурашки – он понял, что произошло самое страшное: его сестра сошла с ума.
Он посмотрел на матрас, торчавший из-под дивана.
– И ты спишь прямо здесь, так?
– Да.
– Потому что боишься подниматься наверх.
Сестра кивнула, уткнувшись головой в подушку.
Грант посмотрел на своего друга.
– Пейдж, – сказал Дон, – я просто хочу убедиться, что правильно вас понял. Что-то под вашей кроватью не дает вам выйти из дома?
– Да.
– И вы не знаете, что это.
Женщина покачала головой.
– Ты говоришь о существе из плоти и крови? – задал он очередной вопрос.
– Я же сказала. Не знаю.
– Иногда мы доходим до такого дна, что перестаем отличать настоящее от вымышленного… – начал Дон.
– Я прекрасно понимаю, как дико это звучит, ясно? – огрызнулась хозяйка дома.
– Вы хотите, чтобы я вам помог, Пейдж?
– Только поэтому вы все еще у меня в доме.
– Тогда пойдемте со мной, – предложил МакФи.
– Куда?
– Наверх.
– Нет.
– Мы зайдем к вам в спальню…
– Я не могу…
– …и я докажу вам, что там нет ничего, что имело бы над вами хоть какую-то власть. А потом мы постараемся привести вас в норму.
Пейдж села. Ее всю трясло.
– Вы не понимаете… Мы не можем войти туда вместе.
– Тогда я пойду один.
Женщина с трудом поднялась на ноги.
– Я не даю вам разрешения подниматься наверх, – произнесла она, но голос ее при этом дрожал.
– Я с полным уважением отношусь к тому, насколько реальным это может вам казаться, – сказал Дон, – но я все-таки поднимусь, осмотрю там все, спущусь и расскажу вам, что там все в порядке. Что в вашей комнате ничего нет. И насколько бы реально вы это ни ощущали, это все плод вашей фантазии.
Казалось, что Пейдж покинули остатки сил.
Она выглядела разбитой и беспомощной.
Нарколог пересек гостиную, в которой стало почти совсем темно – огонь в камине медленно умирал.
Он остановился у начала лестницы.
– Где ваша комната, Пейдж?
– Прошу вас, не надо.
– Где комната?
– На верхней площадке поверните направо, зайдите за угол и пройдите до конца холла. Дверь в самом конце.
– Грант, не составишь мне компанию?
Полицейский пошел вслед за Доном.
Лестница вела их прямо в темноту.
– Она сдвинулась, – прошептал Мортон, взбираясь по ступенькам.
С каждым шагом они скрипели, как корпус старого корабля.
– Она плохо выглядит, и эта ее параноидальная мания меня беспокоит, – ответил МакФи.
– Так что же мне делать?
– Подумай о принудительной изоляции.
– Ты это серьезно?
– Я помогу тебе с документами.
– Отлично. Может быть, я смогу поместить ее рядом с отцом.
Слабый свет, доходивший до них из холла, исчез.
Последние ступени они преодолели в полной темноте и остановились, ожидая, пока глаза к ней привыкнут.
Грант посмотрел в ту сторону, где стоял его друг, но не увидел даже его очертаний.
– Надо найти выключатель, – предложил Дон.
Мортон услышал, как он шарит рукой по стене и начинает медленно двигаться вдоль нее. Он последовал примеру МакФи, шаря по обоям, но его пальцы натыкались только на картины в рамках. Грант продолжил двигаться по холлу и повернул за угол, передвигаясь с вытянутыми руками, как спелеолог, лишившийся света. Наконец, он ободрал голень о ножку стола и повалил все, что на нем стояло.
– С тобой все в порядке? – подал Дон голос от противоположной стены.
– Ага.
Пальцы Гранта двигались по поверхности стола, пока не наткнулись на нечто, похожее на основание лампы.
Подняв руку выше, он нащупал выключатель.
Слабый желтоватый свет наполнил холл – его лучи едва доходили до противоположной стены помещения.
Потолок оказался высоким, а стены располагались так близко друг от друга, что это было похоже на оптическую иллюзию. Мортона поразило ощущение неустойчивого равновесия, как будто он стоял в балагане, где все пропорции нарушены.
Ковер был толстым, бордовым и старым.
В некоторых местах обои отходили от стен, и гипс под ними выглядел гораздо приятнее, чем их сентиментальная цветочная роспись. Вдоль противоположной стены размещался кованый радиатор, который испускал волны тепла, мало помогавшие против царившей здесь холодрыги. Оказывается, Грант прошел по холлу дальше, чем думал. Дверь в спальню находилась прямо перед ним – щедро украшенная узорами, подходящими под деревянную обшивку стен.
Ему показалось, что на первом этаже заплакала Пейдж.
Неожиданно тишину нарушил Джонни Кэш[13] с приглушенной интерпретацией «Ring of Fire»[14].
Сердце у Мортона подпрыгнуло.
Он обернулся и увидел Дона, который смотрел на подвывающий мобильник у себя в руках.
– Это Рейчел, – пояснил он.
– Мне кажется, там Пейдж плачет. Я спущусь…
– Без проблем. Сейчас отвечу на звонок, а потом со всем разберусь.
Грант быстро пошел к лестнице, втайне радуясь, что покидает этот продуваемый насквозь холл.



Глава 10

Пейдж лежала, свернувшись клубочком, на диване и, как только увидела брата, отвернулась и стала стирать следы туши со щек.
Грант сел на деревянный пол, и его глаза оказались на одном уровне с глазами сестры.
Осторожно положил руку ей на плечо.
– Я не знаю, как я дошла до этого, – сказала она. – Ты себя когда-нибудь так чувствовал?
– А как же! Я тоже пережил некоторое количество заносов. Главное в этом случае продолжать двигаться вперед. И все образуется.
– Я, наверное, кажусь тебе сумасшедшей.
– Видела бы ты меня несколько лет назад.
Пейдж вытерла слезы и повернулась, чтобы оказаться лицом к лицу с братом.
– А тебе никогда не казалось, что ты потерял связь с реальностью?
Грант покачал головой.
– Это затягивает.
– Мы с тобой никогда не были нытиками, но жизнь нашу нельзя назвать мечтой нормальных членов общества.
– И?
– И я советую тебе немного расслабиться.
– Но я не хочу сходить с ума.
Детектив не мог вспомнить, чтобы хоть что-то из того, что говорила ему сестра – даже в моменты ее наркотического бреда, – произвело на него такое ошеломляющее впечатление. Это было словно контрольный выстрел, и он почувствовал, как под ее взглядом разбивается его сердце. Очередной приступ агонии Пейдж, а он ничего не может с этим поделать.
– Ты мне веришь? – спросил он.
– Пытаюсь.
– Ты позволишь попробовать помочь тебе?
Сестра долго молчала. Она просто смотрела на него, а глаза у нее блестели от навернувшихся слез.
– Позволю, – произнесла она наконец.
Он наклонился и поцеловал ее в щеку.
В комнате потемнело и стало холодно.
Все, что осталось от огня в камине – единственное тлеющее полено, покрытое рисунком, напоминающим человеческие вены.
– А еще дрова есть? – спросил Мортон.
– Целая поленница в кладовой.
Грант прошел на кухню и вытащил из нее три полена. Он принес их в гостиную и отодвинул экран перед камином. От углей исходило чуть заметное багровое свечение.
Детектив разложил поленья на решетке и раздул угли.
Новое дерево легко занялось.
Грант повернулся и позволил теплу добраться до его спины, пока он наблюдал сполохи пламени на лице Пейдж. Она выглядела абсолютно измученной. Как будто не спала уже много месяцев.
Почему Дон так долго не идет? Неужели нашел наркотики?
– Помнишь, как мы несколько недель жили в заброшенном доме? – спросил Мортон. – Без электричества. С одним камином.
– Ну да. Мы жгли деревянные ящики, которые ты отыскал за бакалейной лавкой.
– Так что мы с тобой знавали и худшие времена, Пейдж.
– Но я о них не вспоминаю и не считаю худшими.
– Правда?
– Я тогда была уверена, что с нами все будет в порядке. Жизнь могла быть дерьмовой, но шли мы по ней вдвоем.
– Сейчас нас тоже двое.
Грант услышал шаги на втором этаже.
– Наконец-то Дон спускается.
Шаги ускорились.
Он что, бежит?
Мортон инстинктивно поднял глаза на потолок, как будто мог видеть сквозь него.
Что-то с грохотом упало на пол.
Дверь захлопнулась с такой силой, что затряслись стены.
Грант взглянул на Пейдж.
Она села прямо, скрестив руки на груди, а на лице у нее было такое выражение, словно ее вот-вот стошнит.
– Посиди здесь.
– Не ходи туда. Не оставляй меня одну.
– Я скоро вернусь.
Грант подошел к основанию лестницы и заторопился наверх, пока сестра кричала что-то ему вслед.
На верхней площадке он завернул за угол.
И замер.
– Дон? С тобой все в порядке?
Стол был перевернут, и лампа лежала на боку, хотя сама лампочка не разбилась и отбрасывала неровный треугольник света на старое ковровое покрытие.
Переступив через обломки, Мортон быстро прошел через холл, в котором становилось тем темнее, чем дальше он уходил от лампы.
Дверь в спальню Пейдж была все еще закрыта.
Грант остановился перед ней.
И попытался повернуть ручку.
Она не поддалась.
Тогда он постучал в дверь.
– Дон? С тобой все в порядке?
Никакого ответа.
Полицейский отошел назад и уже был готов выбить дверь плечом, когда резкий звук разбившегося стекла привлек его внимание.
Звук донесся из еще одного холла.
Грант бросился туда почти в полной темноте и, только добежав до двери, увидел еле заметный свет, пробивающийся из-под нее.
Через эту дверь он попал в просторную гостевую спальню. Пододеяльник выглядел белоснежным, а воздух был спертым и пыльным – было видно, что этой комнатой пользовались крайне редко.
– Дон?
Сноп света упал на деревянный пол сквозь расколотую дверь в дальней стене.
В четыре шага Грант преодолел расстояние до нее.
Носком ботинка он настежь распахнул дверь.
Зеркало было разбито, и от его центра бежала паутина трещин.
Осколки розоватого стекла лежали в раковине.
МакФи сидел на полу, лицом к двери, раздвинув ноги и прислонившись спиной к ванне с лапообразными ножками.
Он смотрел на Гранта, держа возле горла осколок разбитого зеркала.
– Дон? Что ты здесь делаешь?
У нарколога были очень странные глаза – мутные от непостижимого напряжения.
– Дон!
– Всю жизнь ты веришь в какие-то непреложные истины, а потом вдруг понимаешь, насколько ты ошибался, – негромко произнес МакФи.
– Ты заходил в комнату Пейдж?
– Я заглянул под кровать, – медленно кивнул Дон. На мгновение он крепко зажмурил глаза, и по щекам его потекли слезы. – И теперь оно у меня в голове, Грант.
– О чем ты говоришь?
– Я чувствую, как оно заставляет меня… делать некоторые вещи.
– Какие вещи?
Врач покачал головой.
– Положи этот кусок стекла, – попросил Мортон.
– Ты не понимаешь.
– Я тебя знаю, Дон. И знаю, какой ты добрый. И сильный. Я знаю, что ты не мог войти в комнату, увидеть там что-то и решить причинить себе вред. Ты сильнее всего этого.
– Ты в это веришь, Грант? Правда веришь?
– Всем сердцем.
– Ты ничего не знаешь. Никогда туда не заходи.
– Дон… – Детектив придвинулся чуть ближе.
– Обещай.
– Обещаю. А теперь дай мне…
Лицо Дона неожиданно напряглось – казалось, пришло внезапное решение, – и он воткнул осколок себе в горло.
Как будто бархатный занавес закрыл его грудь. Поток крови и какие-то ошметки залили клетчатую рубаху и оказались на выложенной шашечкой плитке пола.
– Нет!
Грант бросился вперед и вырвал осколок из рук друга. Встав на колени рядом с ним, он зажал ладонью его горло, пытаясь остановить поток, но разрез был слишком глубоким и слишком широким – практически от уха до уха.
Глаза МакФи были все еще открыты, и было видно, как они с каждым мгновением наполняются вечной пустотой. Грудь его едва поднималась.
– О, боже, Дон! Боже!
Правая нога умирающего дернулась.
Количество крови, подступающей к ногам Гранта, было невообразимым.
Нижняя челюсть нарколога двигалась вверх-вниз, но он не произнес ни слова, а из его дыхательного горла было слышно только тихое бульканье.
Изменения в глазах Дона были, с одной стороны, бесконечно малыми, а с другой – грандиозными.
Его тело завалилось на бок, а грудь сдулась и больше уже не шевелилась.
– Дон? Дон?
Он умер, весь залитый кровью.
Грант опустился на стульчак.
Он сжал голову руками, пытаясь хоть что-то сообразить, но его мысли были полны взаимоисключающих вопросов, страха и печали – часть его все еще не могла поверить в то, что происходило вокруг.
Полицейский зажмурил глаза.
Умение хладнокровно входить на место преступления было частью его работы, и его эмоциональное здоровье во многом зависело от способности отключаться от произошедшего, какой бы ужасной ни была кровавая бойня.
Но сейчас отключиться было невозможно. Невозможно забыть, что его друг сделал с собой.
Грант встал и, выходя из ванной, услышал, как на первом этаже его зовет Пейдж.
Он пошел по темному холлу – его ботинки оставляли кровавые следы на полу.
Дверь спальни Пейдж все еще была закрыта. Из-под нее не проникал даже лучик света. Ничто не указывало на то, что мужчина, только что убивший себя, сделал это после посещения этой комнаты.
«С этим домом что-то очень сильно не так».
Что-то намекнуло Мортону на это в тот момент, когда он переступил порог этого дома, и теперь это знание давило на него, его охватил страх, который сопровождала нестерпимая физическая необходимость покинуть дом как можно скорее. Прямо сейчас.
Грант прошел мимо спальни Пейдж, даже не замедлив шаг, повернул за угол и спустился по лестнице.
– А где твой друг? – спросила его сестра, когда он прошел от лестницы до гостиной. Она все еще сидела на диване, подтянув колени к груди и обхватив их руками.
– Мы уходим, – сказал детектив.
– А что случилось?
– Собирайся.
– Где Дон?
– Наверху.
– Что слу… О, боже, твои руки!
Мортон был слишком оглушен произошедшим, чтобы заметить, что его руки были все в крови.
– Расскажу в машине.
Женщина не пошевелилась.
Ее брат снял куртку с вешалки и просунул руки в рукава.
– Пейдж, вставай. Мы уходим.
– Что с твоим другом?
– Не…
– Он умер?
Поколебавшись, Грант коротко кивнул. В уголках глаз у него собрались слезы.
Его сестра зажала рот рукой.
– Здесь мы больше не останемся, – сказал полицейский.
– Я не могу уйти.
Грант подошел к тому месту, где сидела хозяйка дома, сорвал ее с дивана, поставил на ноги и толкнул через всю комнату в сторону входной двери.
– Погоди! Ты не понимаешь!
– Ты права. Я совершенно не понимаю всю ту хрень, которую только что наблюдал наверху.
Мортон распахнул дверь и вытолкнул сестру на крыльцо.
Температура упала, и сыпавший, как через сито, дождь сменился редким для Сиэтла ливнем.
Пейдж всем телом бросилась на брата, пытаясь проложить себе дорогу назад.
– Я не могу здесь находиться! – кричала она.
Грант захлопнул дверь и так сжал ее руки, что косточки его пальцев побелели.
– Мы сейчас дойдем до моей машины, сядем в нее и уедем подальше от этого дома. А пока мы будем ехать, я позвоню в участок и сообщу, что в твоей ванной комнате лежит мертвый мужчина. А знаешь, что ты будешь делать все это время?
То, какими горящими глазами сестра смотрела на него, заставило Гранта усомниться в том, что она хоть что-то поняла.
– Ты будешь сидеть тихо, как мышь, и предоставишь мне разбираться со всем этим, – продолжил он.
Голова Пейдж упала на грудь.
– Хорошо, – согласилась она.
Детектив отпустил ее и стал спускаться по ступенькам. Когда он дошел до середины лестницы, то услышал за спиной какой-то шорох. Обернувшись, он увидел, что Пейдж бросилась ко входной двери.
Он ринулся за ней.
Женщина схватилась за ручку двери, а он за ее руку.
Она взбрыкнула и постаралась ударить его в лицо затылком.
Из глаз посыпались искры, и он почувствовал вкус крови на языке.
Мгновение Грант стоял оглушенный, держа Пейдж, которая отчаянно пыталась освободиться, поперек живота. Нагнувшись, он забросил ее на плечо.
Ему показалось, что она вообще ничего не весит.
– Прекрати! – завизжала сестра, барабаня кулаками по спине брата.
Он спустился по лестнице и оказался на шести-угольных плитках, которыми была выложена дорожка.
С каждым его шагом сопротивление Пейдж становилось все более энергичным.
Глаза у Мортона заболели – внутреннее давление в них было сильнее, чем ему приходилось испытывать даже при самых глубоких погружениях.
Гранту пришлось остановиться – приступ оказался столь сильным и неожиданным, что у него все расплылось перед глазами.
Он полностью потерял ориентацию в пространстве, а его мозг накрыла какая-то мутная слякоть.
Он осмотрелся по сторонам, стоя под дождем с телом Пейдж, безвольно висящим у него через плечо.
Сделал еще один шаг вперед.
Давление в черепной коробке усиливалось, как будто кто-то крутил рукоятку.
Теперь его внутренности представляли собой комок раскаленной добела агонизирующей боли.
Ему удалось сделать еще один шаг, прежде чем колени у него подогнулись, и он свалился на асфальт – при этом тело Пейдж с глухим стуком ударилось о землю перед ним.
Все вокруг гудело, пронизанное электричеством.
Гранту хотелось открыть себе черепную коробку прямо здесь, на этих плитках и позволить боли вытечь наружу, чтобы ее смыло дождем.
Его вывернуло на камни – это был мощный выброс смешанной с алкоголем желчи, – и он так и остался лежать, прижав лоб к мокрой каменной поверхности. Однажды он позволил патрульному вырубить себя электрошокером и проиграл пари: так вот то, как он чувствовал себя сейчас, было во сто крат хуже.
«Неужели Дон ощущал то же самое?»
Чуть слышный шепот достиг ушей Мортона сквозь шум низвергающегося ливня.
Он поднял голову и увидел Пейдж, лежащую на боку. Она смотрела на него безумными глазами, полными отчаяния, и ее лицо становилось все тоньше, перерождаясь прямо у него на глазах, пока она билась в конвульсиях.
– Что? – простонал Грант.
– Нужно обратно… в дом.
– Не могу.
– Это убьет нас.
Слова сестры проникли сквозь пелену, заполнившую его голову, и на мгновение его сознание прояснилось.
«Мы умрем прямо здесь».
Пытаясь подняться, Мортон замер в полусогнутом положении, опираясь руками о колени.
Ему казалось, что мозг счищают со стенок его черепа.
– Ты можешь стоять? – спросил он.
Ответа не последовало.
Грант с трудом перевернул Пейдж на спину и взялся за кисти ее рук.
Ее глаза опасно закатились.
– Толкайся ногами, – простонал он.
С первым рывком они преодолели шесть дюймов – Грант стремился в сторону ступеней крыльца, а Пейдж отталкивалась от скользких камней.
Во второй раз расстояние оказалось еще меньше.
Так это и продолжалось – их успех измерялся какими-то дюймами – и после каждого рывка детективу приходилось, кривясь от боли, останавливаться и восстанавливать дыхание.
Казалось, потоки воды с небес добавили Пейдж дополнительного веса. Грант слышал, как рвалась тонкая материя пижамы, когда ее ноги волочились по твердой поверхности.
К тому времени как он добрался до первой ступеньки, их одежда промокла насквозь и стала тяжелой, как свинцовое покрывало.
– Мы почти добрались, Пейдж.
Детектив потащил сестру вверх по ступенькам.
От последнего усилия он свалился спиной на крыльцо и целую минуту лежал там, вверх лицом, пытаясь успокоить дыхание.
– Пейдж, с тобой все в порядке?
Сестра закашлялась и повернулась на бок, чтобы смотреть прямо ему в лицо.
– Получше, – ответила она.
Боль в голове брата успокоилась, а вот пелена тумана перед глазами осталась. Неожиданно ему пришло в голову, что он только что протащил нечто, напоминающее труп, через весь палисадник в густонаселенном районе города бог знает в какое время ночи. Этой мысли оказалось достаточно, чтобы новый выброс адреналина дал ему силы, необходимые для того, чтобы снова перебросить дрожащее тело Пейдж через плечо и ввалиться вместе с ним в дверь.
Захлопнув ее за собой, Грант проковылял в гостиную.
Здесь он опустился на колени и положил сестру на теплый деревянный пол перед камином.
Сам растянулся рядом.
Они лежали, трясясь, как в лихорадке, и тишина прерывалась только потрескиванием поленьев в камине и шумом дождя за окном.
И в этой тишине и покое Грант ощутил, как что-то давит на его мозг, точно так же как что-то давило на его мозг в самом начале вечера, когда он поднимался по ступенькам к входной двери дома Пейдж – это было ощущение душной спертости, которую испытываешь, сидя в тесном салоне самолета, летящего на максимальной высоте.
Он зажал нос и попытался продуть уши, но безрезультатно.
– Я так хотела лишиться рассудка, – сказал Пейдж.
– И мне показалось, что тебе это удалось.
– Знаю.
– Когда я сегодня вошел в дом, мне показалось, что ты давно не выходишь из него.
Частота пульса Гранта постепенно снижалась.
– Уже две недели.
– То есть тогда это все и началось?
– Нет, началось все месяц назад, и с каждым днем эффект усиливался, пока я не могла выйти даже на крыльцо. Оказалась пленницей в своем собственном доме. Ты ведь заходил в мою спальню, правда?
– Нет.
– Не ври, Грант.
– Клянусь.
– Тогда почему оно так влияет на тебя?
– Я думал, что ты сама мне это объяснишь.
– Я не знаю. Дон правда умер?
– Правда.
– Как?
– Он разбил зеркало в гостевой ванной и осколком перерезал себе горло. Дон был настоящим мужиком, Пейдж. – Мортон почувствовал, как на него накатывают эмоции. – Отличным другом. Боже, что будет с его женой! – Волна горя уже почти накрыла его, но он отогнал ее в сторону.
«Сейчас не время. Тебе надо думать».
Грант подвинулся ближе к огню. Его ледяная, промокшая насквозь одежда продолжала липнуть к телу, но волны тепла уже добрались до его лица.
– Однажды ночью я проснулась, – сказала Пейдж голосом, который был не громче шепота, – и просто почувствовало его.
– Что именно?
– Присутствие.
– У тебя в спальне?
– Под кроватью. Помнишь, как мы играли в пятнашки? И как ты, когда водил, подбирался ко мне, пока я пряталась? Подбирался совсем близко. Так, что я даже пугалась.
– Конечно, помню.
– Так вот, каждый раз, когда ты это проделывал, за мгновение до того, как ты меня хватал, у меня появлялось это предчувствие, что ты совсем рядом. И сейчас у меня такие же ощущения, куда бы я ни пошла в этом доме. – К женщине начали возвращаться эмоции. – Как будто что-то все время находится у меня за спиной. Клянусь, я почти чувствую его дыхание на шее. И постоянно вижу сны об этом.
– И ты уверена, что это не плод твоего воображения?
– А то, что случилось только что – это плод твоего воображения? И Дон тоже?
– И теперь ты спишь здесь, внизу?
– Если мне вообще удается заснуть. Что бы это ни было, оно превратило мою спальню в свой дом.
– И ты никогда его не видела?
– Нет.
– А все эти остатки еды в холодильнике?
– Я две недели питаюсь тем, что приносит служба доставки. Я бы давно умерла от голода, если бы моя работа не давала мне наличные.
– А как часто ты пытаешься выйти из дома?
– Каждый день.
– И каждый день происходит одно и то же?
– Ну да. В самом начале я могла дойти до улицы. Сегодня боль началась как только я оказалась на крыльце.
– Боже!
– Но это еще не все, Грант…
– Мне кажется, что и этого вполне достаточно.
– Я не знаю, что это, но я знаю, что ему нужно.
– И что же?
– Люди. Мои клиенты. И чем дольше я сопротивляюсь, тем хуже себя чувствую.
– Ты хочешь сказать мне, что наверху не один мертвец?
– Я не знаю, что с ними происходит. – Пейдж перевернулась и посмотрела Гранту в лицо. – Я старалась не думать об этом. Старалась сопротивляться. Но чем дольше это продолжалось, тем хуже мне становилось. Я просто умирала.
– Не понимаю.
– Я отвожу клиентов наверх. И когда мы с ними этим занимаемся, я отключаюсь. А когда прихожу в себя, их уже нет. И я не имею ни малейшего понятия, что оно делает с ними.
– И сколько мужчин ты уже отвела наверх? – поинтересовался Грант.
– Двоих.
«Двоих».
– А теперь оно хочет еще одного. Прямо сейчас. Ты первый клиент, которого я взяла за последние три дня и сделала это безо всяких рекомендаций, потому что я в полном отчаянии и не могу связаться со своими постоянными клиентами. Я не хочу, но это существо… Оно убивает меня.
«Это что, наши с Софи потеряшки?
Сеймур и Тальберт?
То, что изначально было причиной моего появления?
Может быть, стоит обдумать все это получше?»
Мортон заставил себя сесть прямо.
– Мне надо позвонить.
– Нет.
– Нет?
– Ты что, понял, что здесь происходит?
– Нет.
– Так почему же ты считаешь, что это сможет понять кто-то еще? Их, или нас, или всех вместе просто убьют.
Пейдж с трудом встала.
– Ты куда? – спросил ее брат.
– За своей маленькой черной книжкой.
Гранту удалось встать. Он засунул руку во внутренний карман и извлек оттуда телефон.
– С ума сошел? – напустилась на него сестра.
Но он уже искал телефон Софи.
– Грант, ты слышишь, что я сказала?
– Тогда что, по твоему мнению, нам надо делать, Пейдж? Потому что я вообще ничего не понимаю.
– Надо звонить клиенту.
– Да ладно!
– Оно их не убивает.
– Ты не знаешь, что оно делает. И новые люди в твоей спальне – это не решение вопроса.
– А я и не ищу решения, Грант. Я просто пытаюсь пережить сегодняшнюю ночь. Я просто хочу, чтобы эта боль прекратилась.
– Пейдж…
– Как по-твоему, я хорошо выгляжу? Если я сегодня никого не приведу наверх, то утром меня уже не будет…
Сестра резко согнулась, схватившись за живот.
– Пейдж?
Когда Грант попытался к ней приблизиться, она развернулась и убежала.
Детектив захромал за ней, выкрикивая ее имя, и когда прошел под аркой, ведущей на кухню, то заметил, что она согнулась над унитазом и выблевывает в него нутро.
Он тоже вошел в туалет и остановился прямо за ней, поддерживая ее волосы, пока ее выворачивало.
Такое случалось уже не в первый раз.
– Все хорошо, – сказал Грант, – сейчас тебе станет легче.
Сестра покачала головой. Теперь она отплевывалась, а ее спина ходила ходуном, пока она пыталась вздохнуть полной грудью.
– Зажги свет, – попросила Пейдж.
Мортон подчинился.
Внутренняя поверхность стульчака и все вокруг него было покрыто крохотными точками темно-красного цвета, а воняющая слизь пахла как-то по-особенному.
От нее несло медью.
Кровь.
– Я звоню девять-один-один, – объявил Грант.
– Нет. – Женщина все еще стояла, опустив лицо в унитаз. – Они попытаются увезти меня в больницу, а я не могу выйти из дома.
– Тебя рвет кровью.
– Помоги мне вымыть здесь все.
– Пейдж…
– Или я, или кто-то другой. Ты еще не понял?
– Мы не должны доводить до этого.
– Уже довели.
Пейдж села и тут же откинулась к стене.
– Твоего друга убил этот комплекс благородного спасителя, – сказала она. – Послушайся меня хоть один раз. Прошу тебя. Мы с тобой здесь ничего не контролируем. Я звоню клиенту, он приезжает, мне становится лучше. Если ты вызовешь в этот дом каких-то людей, они все умрут. Так что позволь уж мне самой…
Грант взглянул на кровавые пятна в туалете. Трудно было поверить, что в маленькой сестренке так много крови. Лежащая на полу, бледная как смерть, в одежде, с которой все еще стекали вода и пот, она была похожа на законченного героинового наркомана.
– Ладно, – согласился полицейский, – но только до тех пор, пока я не пойму, что здесь происходит.
– Дай мне твой телефон.
– Зачем?
– Затем, что я хочу быть уверенной, что ты со мной на все сто процентов. И что у меня под дверью не появится какой-нибудь незваный гость.
– Ты мне не доверяешь?
– После твоего фокуса с Доном?
– Телефона я тебе не дам.
– Почему? Собираешься кому-то звонить?
– А тебе станет от этого легче?
– Да.
Грант вынул телефон из кармана и бросил его на колени Пейдж.
– Спасибо, – поблагодарила сестра.
Она попыталась встать, но ее руки были слишком слабы, чтобы оттолкнуться от пола.
Детектив наклонился и, взяв ее под мышки, поставил ее на ноги.
– Знаешь, а в этом есть даже что-то положительное, – заметила женщина.
– И что же именно?
– Теперь, когда ты здесь, ты сможешь увидеть, что происходит с моими клиентами после того, как я отключаюсь.
Пейдж вышла из туалета, а Грант остался. Он стоял, держа руки под струей горячей воды, и с невероятной сосредоточенностью стирал с них каждую капельку крови.
Наконец он закрыл воду и посмотрел на себя в зеркало.
И вздрогнул.
Из зеркала на него смотрел Дон – с той самой застывшей гримасой, которая была у него на лице перед тем, как он перерезал себе горло. Его губы не шевелились, но Грант слышал голос своего друга так же ясно, как если бы тот стоял рядом и шептал ему на ухо.
«Ты ничего не знаешь».
«Ты ничего не знаешь».



Глава 11

Грант переоделся в сухую одежду – мешком сидящие на нем джинсы и футболку, оставленные одним из клиентов Пейдж. Потом он помог сестре протереть мокрые полы, убрать пятна крови из холла наверху и вымыть нижний туалет – то есть вернуть дому тот дешевый лоск освещенного свечами борделя, который он увидел, впервые войдя в дверь девяносто минут назад.
Когда раздался звонок в дверь, Мортон спрятался в пустой чулан возле бара и прикрыл за собой дверь как раз в тот момент, когда Пейдж направилась в прихожую.
Она надела на себя нечто настолько кружевное и прозрачное, что он с трудом мог заставить себя посмотреть на нее. Волшебным образом ей удалось совершить чудо со своим лицом с помощью основы под макияж и грима, так что теперь она выглядела не как героиновый наркоша, а как сексуально истощенная французская манекенщица на подиуме.
До детектива донеслись приглушенные звуки.
В прихожей послышался скрип отодвигаемых засовов.
Раздались голоса, едва слышные, но от этого не менее страстные и призывные.
Потом послышался звук приближающихся шагов, за которым последовал взрыв смеха.
Грант услышал, как по пустым бокалам раскладывают лед.
Из бутылки виски вынули пробку.
Вылили алкоголь на позвякивающие кубики льда.
Теперь Пейдж и ее клиент стояли у бара, всего в трех футах от Мортона.
– Ты выглядишь усталым, детка, – произнесла его сестра медовым голосом.
– За то, чтобы тебе удалось это исправить…
В животе у Гранта все перевернулось.
– …за тебя! – закончил мужчина.
– Ну что, много жизней спас сегодня?
– Как раз нет. Автомобильная катастрофа. Не смог вовремя обнаружить кровоизлияние.
– Похоже, сегодня тебе не повезло.
Грант заранее был готов ненавидеть любого, кто войдет в этот дом с намерением трахнуть его сестру, но пока он подслушивал, сидя в чулане, его ярость куда-то улетучилась. Ведь он сам был на месте этих мужчин бессчетное число раз. Платил за секс женщинам, которые наверняка были чьими-то сестрами. Так что братский гнев сильно отдавал лицемерием.
– Я не знаю, как тебе это удается, Джуд. Ведь ты каждый день живешь между жизнью и смертью, – говорила тем временем Пейдж.
– В удачный день забываешь обо всех сложностях. А кроме того, мне платят целое состояние, что поддерживает мое ранимое эго. А как у тебя дела, Глория?
– Отлично.
– Правда? Ты выглядишь слегка осунувшейся, как говаривала моя бабушка.
– Со мной все хорошо. Просто…
– Просто сейчас уже одиннадцать часов вечера.
– Вот именно.
Пара отошла от бара, и Грант услышал скрип кожи, когда они устроились на подушках дивана.
В темноте он опустил руку и сжал ручку двери.
Подождал, пока они снова заговорят, и медленно повернул ее.
Когда язычок замка вышел из своего гнезда, он приоткрыл дверь на полдюйма.
Дверь мешала обзору, и он не мог видеть сестру и ее клиента, сидящих прямо перед ним, но в зеркале, висевшем над камином, было хорошо видно отражение его Пейдж в объятьях симпатичного мужчины, старше ее лет на двадцать. И хотя человек сидел, Мортон увидел, что он высок ростом и обладает длинными волосами с проседью, казалось, предназначенными для того, чтобы развеваться на ветру в салоне открытого «Порше 911».
Гранту пришлось выслушать беседу, которая вполне могла состояться на исповеди, – неудачная женитьба Джуда, драконовские условия ипотеки, неблагодарные дети, – и все это время Пейдж нежно стимулировала его словоизлияния с таким уровнем искренности, что детектив стал медленно закипать от зависти. Сейчас этот мужчина был его сестре ближе, чем родной брат. Эрик был прав. Совсем другой уровень. Синяя этикетка.
Наконец, Пейдж встала и взяла клиента за руку.
– Пойдем со мной, – предложила она.
Джуд улыбнулся и встал.
– Уверена, что готова? Ты действительно выглядишь усталой, – сказал он.
Женщина сделала несколько соблазнительных движений и поманила его пальцем.



Глава 12

Наконец Грант услышал, как заскрипели ступеньки под ногами сестры и Джуда.
Он открыл чуланную дверь и направился к лестнице.
Поднялся наверх.
Пейдж привела в порядок столик в холле второго этажа и вернула лампу на ее место.
Полицейский остановился возле этой лампы.
«Твой мертвый друг лежит в комнате за углом. Можно было бы прикрыть его хотя бы одеялом. Или чем-то еще».
Но он уже слышал звуки, доносившиеся из-за закрытой двери в спальне Пейдж.
Стук деревянного изголовья кровати о стену.
Низкое, задыхающееся бормотание доктора Джуда и сестры.
Мортон невольно отвернулся.
Безысходность.
Тошнота.
Мука.
«Как ты могла так низко пасть, сестренка?»
Он отступил от одной двери и перевел взгляд на другую, первую попавшуюся. Половицы заскрипели под его весом.
«Надо спрятаться».
Стеклянная ручка казалась ледяной на ощупь, и хотя сама она повернулась без всяких усилий, петли заскрипели на весь дом. Перед детективом был узкий чулан для белья – пустые полки, покрытые пылью, – и он понадеялся, что сможет в него втиснуться.
Грант влез в чулан и пригнулся – спиной он уперся в полки. Подняв руку, он с силой притянул к себе дверь, но его корпус не позволил ей закрыться до конца.
Казалось, что темнота только усилила затрудненное дыхание и ритмичное поскрипывание кровати, доносившиеся из спальни.
Звуки, издаваемые Пейдж, как и звуки, издаваемые Джудом, становились все громче.
Мортон как раз поднял пальцы, чтобы заткнуть уши, как в холле три раза мигнула лампа на столе.
На короткое мгновение она вспыхнула как сверхновая.
Достаточно ярко, чтобы ослепить его и залить стены сиянием.
Лампа взорвалась.
И холл погрузился во мрак.
Воздух наполнился резким запахом озона и звоном разлетевшегося стекла.
Грант напрягся, прислушиваясь.
Вокруг стояла мертвая тишина.
Его сетчатка постепенно восстанавливалась после ослепляющей вспышки.
Он стал было открывать дверь, но замер, когда пружины кровати в спальне Пейдж испустили медленный стон.
За которым не последовало никаких шагов.
И никаких голосов.
Дом затаил дыхание, и чем дольше Мортон стоял в чулане с дверью, прижатой к груди, тем труднее ему становилось двигаться. Его охватил страх, многократно усиливающийся с каждой прошедшей секундой. Мышцы свело судорогой. Пот, появившийся на лбу, стекал ему в глаза, и их щипало от соли.
Дверь в спальню Пейдж распахнулась.
В дверях показалась фигура, освещенная со спины огнем свечей. Это был Джуд.
Грант почувствовал, как что-то коснулось его глаз, груди и ушей – как будто прорвалась вакуумная пленка, и сама комната ловила ртом воздух.
Он прищурился, пытаясь рассмотреть детали, но смог увидеть только силуэт Джуда.
Доктор вышел в холл и пошел вперед – шаги были размеренными, как движения метронома, ноги твердо опускались на пол, несмотря на то что под ними хрустело стекло взорвавшейся лампы.
В самой темной части коридора силуэт словно растворился.
Пульс Гранта бился с бешеной частотой, глаза пытались найти удобный угол обзора между дверью и ее притолокой.
В четырех футах от двери силуэт Джуда вновь возник в тусклом свете, шедшем со стороны лестницы.
Теперь Мортон услышал его дыхание и ощутил запах одеколона, смешавшийся с духами Пейдж. Изо всех сил он попытался притянуть дверь к косяку, но никак не мог преодолеть последний дюйм, который казался ему в данный момент Гранд-каньоном.
Клиент сестры стоял прямо перед ним. Смотрел на дверь чулана.
Он был совершенно неподвижен.
И смотрел прямо на щель.
Долгое время Джуд не шевелился.
Когда он, наконец, сделал шаг вперед, его глаза осветились лестничным светом.
Первая мысль, которая пришла Гранту в голову, была о том, что он видит перед собой глаза мертвеца, но это оказалось не совсем так. Эти глаза излучали мощную энергию, которую Мортон наблюдал бессчетное число раз во время допросов и бесед. Когда он общался с убийцами и родственниками пострадавших. С людьми, которые или сами имели всех вокруг, или позволяли всем вокруг иметь себя и просто пытались как-то примириться со своей жизнью.
Джуд сделал еще один шаг в сторону чулана и теперь оказался так близко от него, что его тень заполнила щель.
Напряжение, сдавившее грудь Гранта, достигло максимума.
Организм был полон адреналина.
Где-то вдали раздался поющий мужской голос.
Врач замер и повернул голову.
Коротенький пятисекундный рефрен «Ring of Fire» повторялся вновь и вновь где-то на втором этаже.
Тень Джуда освободила щель, и Грант услышал его шаги под негромкое мурлыканье Джонни.
Тогда он распахнул чуланную дверь.
Холл был пуст, но из-за дальнего угла, оттуда, где еще мгновение назад было абсолютно темно, лился свет.
«Гостевая спальня».
Мортон бросился по холлу, миновал лестницу и заставил себя притормозить, повернув за угол.
Телефон продолжал звонить, и здесь песня звучала значительно громче.
Грант подкрался к открытой двери.
Комната была совершенно пустой, но в ванной комнате ощущалось какое-то движение.
– Что вы здесь делаете? – громко спросил детектив, сделав два шага внутрь помещения.
Телефон замолчал.
Грант увидел, как на пол упала тень, и из ванной появился Джуд. Его белые кроссовки оставляли идеальные кровавые отпечатки на полу. Мужчина остановился и посмотрел на Мортона – выражение его лица было безжизненным и пустым, как у манекена. Руки у него были темными от крови, и в правой он держал что-то маленькое, черное.
Мобильный Дона зазвонил вновь.
Джуд поднял руку над головой и с пугающей скоростью бросил телефон на пол.
Ударившись о деревянный пол, трубка развалилась на куски и превратилась в груду стекла, пластмассы и электронных схем.
После этого доктор двинулся в сторону Гранта.
Полицейский инстинктивно отступил на шаг – что-то в поведении мужчины заставило его насторожиться.
– Я просто хочу с вами поговорить, – сказал Мортон. – Я брат Пейдж, то есть Глории…
Но Джуд не остановился.
Грант покрепче уперся ногами в пол и приготовился в случае надобности перехватить мужчину, но тот сделал шаг в сторону и проскользнул мимо него. Их плечи соприкоснулись.
Полицейский развернулся и пошел вслед за ним к двери.
– Эй!
Джуд был уже на середине холла.
Грант пошел быстрее.
– Я еще не разрешил вам уйти.
Походка медика ничуть не изменилась, и к тому моменту, когда он подошел к лестнице, Мортон был уже у него за спиной.
Джуд стал спускаться.
Грант положил руку ему на плечо.
– Я коп, а это значит, что, когда я приказываю остановиться, вы выполняете приказ.
Доктор резко замер на второй сверху ступеньке.
– Я хочу знать, что там произошло. В ее спальне.
Клиент поднял руку к плечу и обхватил пальцами кисть Гранта.
Тот попытался освободить руку, но Джуд сжимал ее, как тисками.
Теперь врач повернулся лицом к детективу, и, когда тот увидел его глаза, слова замерли у него в горле.
Зрачки мужчины были почти полностью скрыты в его мутно-серых радужках. От них остались только две крохотные точки, похожие на сморщенные замочные скважины.
Джуд легко выгнул кисть Гранта, и руку пронзила неожиданная вспышка боли, заставившая полицейского опуститься на колени.
Казалось, время замерло – каждое мгновение было заполнено все возрастающей болью, пока гибкость его лучезапястного сустава не достигла своего предела. Вспышка в глазах Мортона на мгновение осветила лестницу, и все погрузилось во мрак.
Медик отпустил его.
Грант упал на бок, прижимая к груди поврежденную руку, а Джуд продолжил спускаться по лестнице.
– Немедленно вернитесь! – крикнул ему вслед полицейский, уже не веря, что он подчинится.
Входная дверь открылась и захлопнулась, и доктор Джуд исчез в пелене дождя.



Глава 13

– Пейдж!
Грант колотил в дверь спальни.
«Неужели не слышит?»
Он схватился за ручку двери и попытался повернуть, нажимая на нее здоровой рукой до тех пор, пока ручка не треснула, но ничего не произошло.
– Пейдж!
Его голос громыхал в холлах второго этажа, окружавших лестницу.
Мортон повернулся и на ощупь пробрался в темноте к столику в холле. На поверхности не было ничего полезного, и он, проведя рукой по его бокам, нащупал ящик.
Рывком открыв его, он стал вслепую шарить внутри.
Все тот же малопонятный мусор…
Не веря удаче, он наткнулся на небольшой фонарик.
«Умоляю!»
Грант повернул его крышку, и на полу перед ним появился узкий круг света.
Полицейский вернулся к двери спальни и опустился на колени.
Прижавшись щекой к полу, он направил луч в щель между дверью и порогом.
Ничего.
Выпрямившись, Мортон отошел на несколько шагов назад и бросился на дверь, выставив вперед плечо, готовый к контакту.
Результат был таким же, как если бы он врезался в кирпичную стену – в плече вспыхнула дичайшая боль, которая охватила всю руку и дошла до самых кончиков пальцев.
Но страх, который переполнял его, был сильнее боли.
С Пейдж что-то случилось, а он не может до нее добраться.
Грант бросился по холлу, завернул за угол и скатился вниз по лестнице с максимальной скоростью, на какую только был способен в темноте.
«Нужен топор, кувалда или шар для боулинга – все равно что, лишь бы тяжелое. А если нет, то надо найти ящик с инструментами. И просто вывернуть ручку».
Детектив остановился возле камина и проинспектировал набор орудий рядом с ним. Самым тяжелым предметом на стойке оказалась чугунная кочерга, но проломить ею дверь спальни не получится.
Бросив кочергу, Грант бросился на кухню.
Здесь он открыл дверь кладовой.
На полу все еще лежала куча завернутых в пластик поленьев. Как безумный, он стал рыться на полках в надежде найти коробку с инструментами, топорик или хоть что-то еще, но самым тяжелым предметом, который ему удалось обнаружить, оказалась банка консервированных томатов весом в тридцать две унции[15].
«Думай же. Думай. Думай».
Когда он в первый раз подошел к дому, пройдя через кованые ворота, ему пришлось подняться по ступенькам, чтобы попасть на крыльцо.
«А это значит… что должен быть подвал».
Грант захлопнул дверь кладовки и повернулся на месте.
От шока, который он испытал, увидев сестру всего в двух футах от себя, у него подогнулись колени, как будто кто-то подрезал сухожилия.
Он отодвинулся к двери.
Пейдж смотрела на него – от нее резко пахло сексом, белье было сильно измято, а на лице у нее было такое неопределенное и озадаченное выражение, как будто она только что пробудилась от дурного сна.
– С тобой все в порядке? – спросил брат.
Не отвечая, она несколько раз мигнула, как будто ждала, когда восстановится связь между способностью мыслить и говорить.
– Видел Джуда? – произнесла она наконец.
Грант кивнул.
– Он вышел из моей комнаты?
– Он сделал гораздо больше.
– Расскажи мне все.



Глава 14

Температура в доме падала.
Из оставшихся поленьев Грант развел огонь и с помощью Пейдж подтащил к нему кожаный диван и матрас, на котором она спала.
Затем поднялся с фонариком наверх и совершил набег на гостевую спальню.
Кучу одеял и покрывал он стащил вниз.
Было уже далеко за полночь, когда Мортон, наконец, опустился на диван и коснулся головой подушки – его охватила такая густая усталость, что, казалось, ее можно было пощупать рукой.
Он завернулся в два одеяла и повернулся лицом к огню.
Приятное тепло накатывалось волнами.
Пейдж лежала на матрасе на несколько дюймов ниже.
– Ты согрелась?
– Пока нет. Было ли нам когда-нибудь настолько плохо?
– Нет, мне кажется, это рекорд.
Без звуков центрального отопления в обесточенном доме было достаточно тихо, чтобы слышать дождь за окном и машины, которые время от времени с шумом проезжали по лужам, хотя в этот поздний час их становилось все меньше и меньше.
Грант высвободил руку из-под одеял и коснулся сестры.
– Не могу поверить, что ты живешь так вот уже несколько недель, – сказал он.
В уголках глаз женщины блеснули слезы.
– Раньше, – пояснила она, – когда я была одна, я все время думала, что это что-то нереальное. Что мне все это снится. Что я схожу с ума. Но теперь нас двое. Пойми меня правильно – я очень рада, что ты появился, но это значит, что все происходит в действительности.
– Этому есть объяснение.
– Какое?
– Еще не знаю. Но мы обязательно найдем его.
– Ты детектив. И вера в то, что на все есть ответы – часть твоей профессии.
– Но это действительно так. А кроме того, детектив я хороший, если от этого тебе станет легче.
– Не обижайся, но мне кажется, что дома с привидениями тебе не по зубам.
Комнату освещал колеблющийся свет камина, а Грант настолько устал, что даже моргать стал медленнее.
– Ты действительно думаешь, что в доме есть привидения? – спросил он. – Что бы это ни значило…
– Я о многом здесь передумала – и не знаю. Но если это не привидение, то тогда какие же они на самом деле?
– Как ты спишь, зная, что у тебя наверху? Или, точнее, не зная?
– Я засыпаю, только когда мое тело вырубается, глаза отказываются открываться. Сны при этом кошмарные.
– В доме есть оружие?
– Да.
– И где же?
– Пистолет в кармане пальто. Серого, которое висит возле двери.
– Он заряжен?
– Да. А в чем дело? Хочешь пристрелить привидение?
– Никогда не знаешь, что может случиться.
– Зато ты знаешь, что тебе категорически запрещено заходить в мою спальню. Правильно?
– Ну да.
– Обещай, что не зайдешь туда.
– Клянусь.
На мгновение Гранту пришло в голову еще раз попытаться уйти, но сама мысль о всеобъемлющей боли заставила его содрогнуться.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – заметила Пейдж.
– И о чем же?
– Ты думаешь, что, когда проснешься утром, все будет по-другому. Что снаружи будет светло, на улицах будут люди, а мы каким-то образом заспим весь этот ужас.
– Я вообще не знаю, что мне думать.
Женщина поправила одеяла и подоткнула их себе под ноги.
И зажмурила глаза.
– Не надейся. От этого не очнешься.



Глава 15

Два года назад, вечером Дня благодарения, Грант допрашивал мужика, которому было предъявлено обвинение в непредумышленном убийстве жены и детей.
Тот в подпитии возвращался со званого ужина и со всей дури влетел в грузовой тягач. При этом сам умудрился не получить ни царапины.
Мортон не мог забыть, как мужик сидел в холодном, безжалостном свете ламп в комнате для допросов № 3, зажав голову в руках, от которых все еще пахло алкоголем. Он совсем не был плохим парнем. Никогда не привлекался. Пил в меру. И вплоть до этого самого вечера был образцовым семьянином.
Ему просто не повезло оказаться не в то время не в том месте, что полностью разрушило его жизнь.
Мужик не отвечал на вопросы и не смотрел на Гранта, а просто непрерывно повторял: «Не могу поверить, что это произошло. Не могу поверить, что это произошло…»
По многим причинам Мортона это здорово напрягало – в основном потому, что он сам неоднократно садился за руль в разобранном состоянии.
«Но милостью Божией…»
И вот сейчас, лежа возле камина и не имея возможности заснуть, он понял, что никогда по-настоящему не понимал этого беднягу, не понимал ужаса, которым тот был охвачен.
«Не могу поверить, что это случилось».
Именно.
Его охватило отчаянное желание вернуться назад. Нажать кнопку отмены. Никогда не подниматься по ступенькам этого – захваченного привидениями? – дома. Никогда не видеть глаз Пейдж в Фейсбуке. Находиться где угодно, но только не здесь, не на диване и не при таких обстоятельствах. И не с мертвым Доном наверху.
«Дон умер».
Детектив пока еще не смог сложить эти слова вместе. У него не было на это времени.
И вот теперь, при Пейдж, спящей под боком, эти слова налетели на него, как товарняк, появившийся неизвестно откуда. Правда оказалась столь огромной, что запустила механизм его саморазрушения.
Гранта тошнило, и у него кружилась голова.
«Дон умер».
Эти слова звучали у него в голове, такие, казалось бы, банальные, но они как будто сорвали завесу. С Рейчел, на которой Дон был женат пятнадцать лет и которая сейчас в одиночестве мыла тарелки на кухне, прежде чем лечь в пустую постель.
Мортона охватил новый приступ тошноты.
Это же он уговорил Дона приехать.
Грант не мог больше лежать неподвижно.
Срочно необходимо выпить.
Он опустил ноги с дивана и осторожно поднялся, аккуратно переступив через спящую Пейдж.
Света угасающего камина хватило на то, чтобы разглядеть фонарик, лежавший на кофейном столике. Полицейский схватил его и пошел по гостиной, осторожно выбирая половицы, которые бы не скрипели.
В баре он сразу же взял бутылку «Макаллана». Выдернул пробку и долго пил прямо из горлышка. Это не повлияло на его смертельную жажду, но залило пламя, которое горело гораздо глубже.
Затем Грант прошел через гостиную к входной двери.
На границе прихожей он остановился и включил фонарик.
И осмотрел комнату.
Все было на своих местах.
Чуть дальше, в столовой, стол и стулья отбрасывали в свете луча фонарика странные геометрические тени на стену.
Мортон сразу же почувствовал холод.
То жалкое тепло, которое исходило от камина, сюда не добиралось.
Прямо перед ним маячила лестница.
Остановившись у ее начала, Грант направил луч фонаря вверх, в сторону второго этажа. До верха луч не достал, и несколько последних ступенек так и остались во мраке.
Ощутив беспокойство, детектив задним числом пожалел о том, что выпил.
Он подошел ближе к лестнице, настроенный разогнать темноту на верхних ступеньках, но не успел коснуться ногой первой из них, как дом потряс грохот, похожий на падение на пол шара для боулинга.
Грант замер. Сердце колотилось так громко, что больше он ничего не слышал.
И все-таки он не видел верхних ступенек.
От грохота закачалась люстра в столовой – ее маленькие стеклянные висюльки зазвенели.
Мортон искоса бросил быстрый взгляд на Пейдж, лежавшую в гостиной, потому что не хотел отрываться от лестницы и отводить от нее фонарь.
Свет камина был слишком слаб, чтобы в нем можно было увидеть лицо сестры, но ее поза не изменилась.
Грант стал взбираться наверх – каждая ступенька стонала под его тяжестью, а он карабкался все выше и выше. Он знал, что это в принципе невозможно – скорее всего это было симптомом недосыпа – но ему казалось, что ступенек стало в два раза больше.
Когда он добрался до верха, из темноты медленно возник цветочный узор на обоях.
Полицейский поставил ногу на старый ковер на втором этаже и остановился.
Луч фонаря отбрасывал крохотный кружок света на противоположную стену.
Все остальное исчезало во мраке.
Грант попытался отрегулировать линзу, надеясь, что угол луча станет шире, но от этого он стал совсем тусклым.
Держа фонарик возле плеча, мужчина двинулся вперед и обогнул угол – холл освещался очень неравномерно.
Он выдохнул.
Вокруг стояла тишина.
Дверь в спальню Пейдж была все еще закрыта.
Мортон двинулся вперед, мимо тесного чулана, в котором прятался от Джуда за несколько часов до этого, и дальше до конца холла, где он повернул и увидел, что гостевая спальня все еще открыта, точно так же, как когда он из нее вышел.
В дверях он остановился, борясь с необъяснимым желанием немедленно войти.
Подслеповатым фонариком Грант осветил комнату.
Кровать без белья.
Осколки мобильника Дона, разбросанные по полу.
Кровавые следы.
И его опять охватил ужас, когда он вспомнил о том, что здесь произошло.
О том, что сейчас лежало, раскинувшись, на полу ванной с выложенной в шахматном порядке плиткой.
Так почему его так сюда тянет?
Почему он возвращается по этим кровавым отпечаткам к их источнику? Грант хотел остановиться, но не сделал этого.
Он просто не смог.
Перед его взором предстала ванная комната, и он попытался отвернуться, зная, что должен выключить фонарик и избавить себя от повторного лицезрения всей этой мизансцены. Она и так уже оставила отпечаток у него в памяти. Отпечаток, который никогда не исчезнет.
Но он уже стоял в дверях.
Покрепче взял фонарь в руку.
Лужа крови, в которой раньше сидел мертвец, была пуста, и кровь уже начала свертываться по краям – сейчас лужа напоминала темное в этом умирающем свете зеркало.
Дон исчез, и на Гранта внезапно одновременно накатили и ужас, и облегчение, когда он подумал, что его друг, может быть, жив.
Мортон вошел в ванную и наклонился к краю темного пятна.
Осветил его фонариком.
«Здесь что-то не так»
Если Дону каким-то образом удалось встать или его тело уволокли, то на крови должны были остаться следы.
«И давай будем до конца честными – крови здесь хватит на целую цистерну».
Грант выпрямился и осветил фонариком место между лужей крови и порогом. Как и раньше, только одна цепочка следов – Джуда.
Он перевел луч на занавеску для душа.
И ощутил покалывание вдоль позвоночника.
А разве раньше она не была отдернута?
Детектив постарался вспомнить, как он зашел в ванную впервые, но детали ускользали из памяти. Тогда все его внимание было сконцентрировано на друге.
Взяв фонарь, как жезл, Грант повернулся к ванне.
Из-за занавески не доносилось ни звука.
Он встал на чистую от крови плитку, протянул руку и зажал материал между большим и указательным пальцами руки.
И отдернул шторку.
В ванне было пусто.
Напряженные мускулы плеч Мортона расслабились, но звук быстрых шагов в коридоре заставил его резко повернуться.
Перешагнув через кровь, он выскочил из ванной и бросился через спальню к открытой двери.
Шаги, от которых вибрировал весь дом, звучали на ступенях лестницы.
Грант пробежал через холл, находившийся как раз над прихожей, выкрикивая имя сестры, пытаясь криком разбудить ее.
Но, когда завернул за угол, замер на месте.
Дверь в спальню Пейдж была открыта.
В спальне царил мрак, какого полицейский никогда раньше не видел.
Грант ощутил таинственный рывок.
За спиной подул ветер.
Он хотел заставить ноги двигаться, двигаться в противоположном направлении, но их словно парализовало, а теперь еще и колени перестали ему подчиняться.
Он медленно опускался на пол, а комната засасывала его, но это была не только грубая физическая тяга. Неожиданно он ощутил чье-то присутствие на границе своего сознания. Внимательный интеллект изучал структуру его разума. Искал вход. Интенсивность этих поисков обжигала.
Грант сел на диване в гостиной.
Грудь ходила ходуном.
Ему понадобилось время, чтобы прийти в себя.
Камин погас, и в комнате стоял холод.
Мортон протянул руку вниз, в поисках Пейдж, и нащупал ее спину.
Она неторопливо поднималась и опускалась, как спина человека, спящего глубоким и спокойным сном.
Горько-сладкая реальность.
Грант опять лег и натянул на себя одеяла. Подушка, как и он сам, была мокрой от пота.
Мало радости проснуться в такой обстановке после ночного кошмара, но он был согласен и на это.
Приходится довольствоваться малым.
Его пульс успокаивался, и он почувствовал приближение сна, который подкрадывался, как желанный хищник.
«Но больше никаких сновидений».
Как будто на это можно повлиять.
Мортон закрыл глаза и пролежал так не более секунды, когда дом наполнился шумом, напомнившим звук выстрела.
Он снова разлепил веки.
Но не пошевелился, потому что не мог.
Леденящий страх сковал его.
Грант смотрел на покрытые пеплом угли на каминной решетке, которые испускали такой же приглушенный багровый свет, как тот, что сейчас просачивался в окна.
В его груди с неослабевающей силой колотилось сердце, и он был на грани головокружения. При этом перед глазами у него плавали черные точки.
Этот звук.
Детектив прекрасно знал, что это за звук.
Только что захлопнули дверь в спальню Пейдж.



Глава 16

«Вы дозвонились до Гранта Мортона. Я не могу ответить прямо сейчас, но если вы…»
Софи Бенингтон положила трубку.
Шеф, Джозеф Вангер, направлялся в ее сторону с видом вселяющего ужас хама, каковым он, в сущности, и был. Высоченный и необъятный, в белой рубашке из плотного хлопка, выбившейся из-под пояса, и с воротником, заляпанным соусом цвета радиоактивных отходов.
Он уминал китайскую еду из картонной коробки, доставленную из «Нортгейт Панда Экспресс» – второго в списке любимых ресторанов Гранта.
Добравшись до стола своей подчиненной, шеф постучал костяшками пальцев по столешнице из древесно-стружечной плиты.
Софи покачала головой.
Вангер тяжело вздохнул и воткнул пластиковую вилку в коробку.
Напоминающая стиральную доску бритая кожа на его голове блестела от пота – скорее всего результат нескольких пакетиков острой горчицы, которые он, без сомнения, выдавил на свою еду.
– Я звоню ему все утро, – пояснила Бенингтон. – Телефон звонит, но он не подходит.
– Вы же с ним близки, так? – предположил сержант с солидным рокотом в голосе. Софи лично видела, как от этого голоса кололись подозреваемые – неумелые молокососы, пытавшиеся замести следы, – и даже некоторые детективы.
– Не знаю, можно ли назвать это…
– Да ладно тебе, Бенингтон! Что там случилось с твоим мальчиком?
– Я не знаю.
– Но ты знаешь, что Грант очень любит скотч. Я хочу сказать, чтобы понять это, не требуется специальной подготовки.
– Знаю, сэр.
– Последние год-два с ним все было в порядке, но он ведь не всегда был таким белым и пушистым. А может случиться так, что он ушел в запой, а тебе просто не хватает духу его выдать? Знаешь, защищать его не входит в круг твоих обязанностей.
– Я его не защищаю.
Джозеф засунул горсть лапши в рот. Черные усы лоснились от глутамата.
– Послушайте, я знаю Гранта уже два года, – не выдержала Софи. – За это время он несколько раз появлялся с сильным похмельем…
– Несколько раз?
– В неделю. Раз или два приходил совсем пьяным. Но не было случая, чтобы он вообще не появился.
– А может быть, мальчик вляпался в какое-то дерьмо, о котором тебе ничего не известно?
– Не думаю.
– Так, значит, вы, ребята, все-таки водите шашни?
Софи представила себе, как поднимает со стола пресс-папье – бабочку-монарха в прозрачном шаре – и отвешивает шефу удар прямо по яйцам.
– Нет. Но я сижу напротив него каждый день. И я была бы плохим детективом, если бы не заметила, что моего напарника что-то тревожит, не так ли?
– То есть ты волнуешься?
– Да.
– А домашний пробовала?
– С ним можно связаться только по мобильному. Я уже писала ему и послала электронное письмо. Никакой реакции. Я подумываю о том, чтобы съездить к нему во Фримонт.
Вангер кивнул, не переставая жевать.
– Давай, – сказал он. – И прямо сейчас.

* * *
Софи стояла перед дверью Гранта на третьем этаже его дома без лифта. Сам по себе дом был неплох, но представления о дизайне у напарника были, как у монаха.
Она еще раз постучала в дверь.
– Грант! Ты здесь?!
Никакого ответа.
Развернувшись, Бенингтон постаралась не думать, что он может сейчас лежать в квартире мертвый. Она успела обойти квартал несколько раз и не смогла найти его черный «Форд». Это, по крайней мере, внушало надежду.
Софи спустилась уже до половины последнего лестничного пролета, когда зазвонил ее телефон. Это был детектив Доббс.
– В чем дело, Арт?
– У меня сейчас был странный телефонный разговор. Смотритель заметил мужчину в японском садике, в питомнике парка Вашингтона.
– И что?
– Все очень просто. Мужчина оказался Бенджамином Сеймуром, твоим пропавшим адвокатом.
– И с ним все в порядке?
– Не совсем.
– Что это значит?
– Поезжай и посмотри сама.
Софи толчком открыла дверь подъезда и спустилась по бетонным ступенькам прямо к своему серебристому «Джи-Эм Трейлблэйзер», который она припарковала вторым рядом перед фасадом здания.
– Уже еду, – сообщила она.
– А ты где?
– Фримонт. Пусть пока за ним присмотрит патрульный.
– А что слышно про Гранта?
– Я только что отошла от его квартиры. Его там нет.
– Твой мальчик вернется. Наверное, просто загулял вчера вечером.
– Послушай, Арт!
– Что?
Сигнализация машины Софи чирикнула.
– Он не мой мальчик.
– Как скажешь…



Глава 17

Грант видел, что стоит на двух ногах, но совершенно этого не чувствовал. За последние годы он достаточно часто испытывал настолько сильное похмелье, когда кажется, что ты умер. Но оно никак не могло сравниться с его нынешним состоянием. В голове у него гремел Колокол свободы[16] – причем треснувший, – а нечто скопившееся в животе грозило вырваться наружу.
Он перешагнул через спящую сестру, выбрался на деревянный пол и бросился в туалет рядом с кухней.
Упав там на колени, он едва успел откинуть крышку стульчака, как его вывернуло наизнанку.
Он спустил воду.
С трудом поднялся.
Открыл кран, прополоскал рот и отплевался.
Вчера он немного выпил, но такого явно не заслужил.
Мортон закрыл воду и выпрямился. Спину ломило. Протерев кулаками глаза, он посмотрел на себя в зеркало – глаза набухли и покраснели, а волосы напоминали прическу из музыкального видео 80-х.
Он провел рукой по появившейся на щеках щетине.
Что-то с его лицом было не так. После пьянки и бессонной ночи справедливо было бы ожидать увидеть распухшую физиономию и заплывшие глаза. Но сегодня утром он совсем не выглядел обрюзгшим. Его лицо сейчас было тоньше, чем за все последние годы. Оно стало практически костлявым.
Грант прошел через кухню и холл к прихожей.
Отпер дверь и вышел на крыльцо.
Непрекращавшееся давление в ушах увеличилось.
Дождь прекратился, и в воздухе пахло мокрым асфальтом. Небо не очистилось, но облака были достаточно легкими, чтобы лучи солнца ослепили его. Пятница оказалась неожиданно теплой для декабря, и люди наверняка сейчас направляются в зеленые оазисы с тем чувством внутреннего удовлетворения, которое доступно только жителям городов с дождливым климатом, способным наслаждаться такой погодой.
Мимо пробежала женщина, толкая перед собой детскую коляску.
Улица наполнилась шумом транспорта.
С живой изгороди капала дождевая вода.
Порывы ветра донесли до детектива аромат далекой кофейни.
Грант посмотрел на часы. Было позже, чем он думал. Они проспали практически до полудня.
У него были грязные ногти, и он знал, что это за грязь.
Кровь Дона.
От отчаяния и боли, сжавшей ему сердце, Мортон чуть не упал на колени.
С переднего крыльца дома открывался панорамный вид на город – перед ним раскинулось озеро Юнион, серую поверхность которого расцвечивал целый флот яхт и каяков. Горная гряда была все еще затянута облаками. Дальше, на северном берегу озера, громоздились громады конструкций парка Гас Веркс, нависавшие над свежей, омытой дождем травой. Все это напоминало линию горизонта из романа в стиле стим-панк[17]. На таком расстоянии Грант не видел людей, но он мог легко представить себе, как они расстилают одеяла для пикника и как дети забираются на холм с воздушными змеями на натянутых бечевках за спиной.
Он глубоко вздохнул.
И спустился на одну ступеньку.
Затем еще на одну.
Как будто он вот так, запросто, мог окунуться в этот день.
Тупая, но безболезненная пульсация позади глазных яблок немного усилилась, и теперь ему казалось, что кто-то катает глазной нерв между мясистыми пальцами.
Еще на две ступеньки.
Мясистые пальцы превратились в острые иглы.
В животе появился комок расплавленного железа, и боль заставила его согнуться пополам. Грант схватился за живот и попытался подняться назад, на крыльцо.
К тому моменту, когда он оказался на площадке, в отчаянии протягивая руки к двери, боль стала стихать.
Полицейский, спотыкаясь, вернулся в сумрак дома.
Сестра сидела на матрасе в гостиной, подтянув колени к груди.
– И как далеко ты ушел?
– Спустился до предпоследней ступеньки.
Грант добрался до дивана и свалился на него.
– Уже блевал? – поинтересовалась его сестра. – Теперь мое утро всегда начинается с этого.
– Первым делом.
– Это не похмелье.
– Знаю.
– И дальше будет только хуже.
– Ты так пытаешься мне помочь?
– Прости.
– На улице теплее, чем в доме.
– Мне кажется, дело в температуре твоего тела, а не в доме. Тебя знобит?
Мортон не выделял озноб среди остального списка симптомов, но его действительно лихорадило.
– Ну да. Я разожгу огонь.
– Дрова закончились.
– Но мебель-то нет. – Мужчина сел и натянул одеяло на плечи. – Что происходит в этом доме, Пейдж?
– Не знаю.
– И никаких идей?
– Никаких.
– А с тобой недавно не случалось ничего странного, о чем ты забыла мне рассказать?
– Например?
– Ну… Например, ты не оскверняла никаких священных индейских захоронений, а?
– Только не в последнее время.
– И не имела никаких дел с джентльменом в красной пиджачной паре с садовым инвентарем в руках?[18]
Пейдж улыбнулась.
– Что еще? – задумался Грант.
– Не знаю. Но это совсем не хеллоуинское шоу.
– Но ты живешь с этим вот уже месяц.
– Я помню.
– И что же это, на твой взгляд?
Пейдж покачала головой.
– Что бы ты ни сказала, я не буду судить тебя слишком строго.
– Помнишь, как мы ходили в церковь с мамой и папой?
– Смутно.
– А помнишь, что речь там вечно шла только о сатане и демонах?
– Единственное, что я запомнил.
– Я тоже, и стала атеисткой. А когда мы прекратили ходить туда после смерти Ма, я никак не могла выкинуть все это из головы.
– Помню твои ночные кошмары.
– Вот именно. Они были просто ужасными. Мне снилось, что демон, которого я никогда не могла увидеть, крадется по холлу к нашей спальне. Я знала, что он вот-вот войдет, но не могла пошевелиться. У меня ноги отказывали. А его тень – боже правый, у меня и сейчас мурашки по телу бегут! – останавливалась в дверном проеме у меня за спиной. Я чувствовала, как она там стоит, но каждый раз, когда я пыталась сесть и обернуться, я просыпалась.
– Довольно обычный ночной кошмар.
– Но последние четыре недели я чувствую себя точно так же. Тот же самый страх – страх, что ты в доме одна, и в то же время понимание, что не одна.
– И неспособность хоть что-то сделать с этим. Даже уйти…
– Точно. Ощущение безнадежности и стесненности.
– То есть ты считаешь, что это как-то связано с демонами?
– Не знаю. Я говорю только, что это похоже на тот страх, который я испытывала раньше.
– Обращалась к кому-то за помощью?
– Ты о чем?
– К какому-нибудь специалисту?
– Ты имеешь в виду изгоняющих дьявола?!
– Я все знаю и сам не могу поверить, что я это предлагаю…
– Ты думаешь это стоит сделать? – Пейдж склонила голову набок.
Грант вовсе не хотел этого говорить. Вся его предыдущая подготовка, все эти годы, когда он собирал факты и изучал их, кричали о том, что всему есть материальное объяснение, которое вполне может быть зафиксировано в полицейском протоколе. Вся его жизнь и решения, которые ему приходилось принимать, всегда основывались на опытных данных. Аристотелевская традиция, все такое…
– Не важно, верим мы в это или нет, – предположил детектив, – но в доме что-то происходит, и судя по всему, у нас нет способов с этим бороться. Так что надо пригласить специалиста. У тебя есть адресная книга?
– На кухне.
– Коль ты о ней вспомнила, я бы выпил кофе.
– У нас все еще нет электричества.
– А френч-пресс[19] у тебя есть?
– Не-а.
– Не беспокойся. Простые кофейные зерна спасут положение.



Глава 18

Грант открыл газ в одной из задних конфорок и чиркнул спичкой. Газ вспыхнул с мягким «пуф-ф-ф» и превратился в аккуратный голубой кружок негромко шипящего пламени. Мортон поставил на конфорку кастрюлю с медным дном, наполненную водой из-под крана.
– У тебя только немолотые зерна? – спросил он, заглядывая в металлическую коробку, где Пейдж хранила свой запас.
– Прости.
На мгновение полицейский задумался:
– А что-нибудь шелковое есть?
Через несколько минут Грант ссыпал кофейные зерна в шелковый чулок Пейдж, а потом раздробил их мясорубкой.
На другом конце кухни его сестра рылась в ящике, набитом по самое не могу всякой ерундой, которой или не нашлось места где-то еще, или она больше не использовалась – короче, кладбище забытых игрушек.
Наконец она извлекла толстый телефонный справочник Сиэтла и грохнула его на стойку.
– Давно не видела ничего подобного.
Справочник был влажным, с загнутыми уголками страниц. Грант представил себе, как он много дней пробыл на крыльце под дождем, как потерявшийся котенок, пока Пейдж не сжалилась и не внесла его в дом.
Сестра раскрыла талмуд.
– На «Э», экзорцизм? – уточнила она.
– Наверное.
Грант стал следить через плечо, как сестра листает страницы.
– На «Э» ничего нет.
– А разве этим занимаются не священники? Может быть, стоит поговорить с каким-нибудь приходским, твою мать, служителем?
– Так просто бывает только в кино. – Пейдж продолжила листать страницы. – Там все выглядит так, как будто существует целая индустрия экзорцизма. Ладно. Вот. Собор Святого Якова. И целая куча номеров.
Мортон провел пальцем по списку.
– Не вижу ничего, что было бы связано с экзорцизмом. А если поискать демонолога?
– А такие бывают?
– Кажется, да.
Пейдж открыла книгу на букве «Д».
– Ни фига. Неудивительно, что люди больше не пользуются этими справочниками.
– А как ты думаешь, могу я получить назад свой телефон?
– А зачем он тебе?
– Чтобы позвонить в церковь. Ой-ой!
– В чем дело?
– Я серьезно. Принеси мой телефон.
– А что случилось?
– Ты его выключила, когда я отдал его вчера вечером?
– Не помню.
– Ты же понимаешь, что, когда батарейка сядет, мы окажемся практически отрезанными от внешнего мира.
Пейдж выбежала из гостиной. Грант услышал звук выдвигаемого ящика и шорох бумаги. Назад она вернулась с его и со своим телефонами.
– У тебя заряда чуть меньше четверти, – сообщила она. – И еще четырнадцать пропущенных звонков от кого-то по имени Софи. – Женщина приподняла брови. – Знакомая?
Брат схватил телефон.
– Напарница.
– Что ж, похоже, что она волнуется.
– Сейчас, наверное, все в участке интересуются, куда я пропал. Так, а у тебя сколько заряда?
– Половина.
– Дай мне свой телефон.
– Почему?
Грант снял заднюю крышку своего мобильника, вынул аккумулятор и положил его на гранитную столешницу.
– Потому что люди могут по работающему телефону определить, что я у тебя в доме.
Пейдж протянула свою трубку.
– Можешь продиктовать мне номер? – попросил ее брат.
Она вернулась к списку номеров собора и громко назвала номер.
На втором гудке ответила пожилая, судя по голосу, женщина:
– Собор Святого Якова.
Грант включил громкую связь и положил телефон дисплеем вверх на кухонный стол.
– Привет. Простите, а с кем я говорю?
– Гертруда. Что я могу для вас сделать?
– Я разыскиваю приходского священника.
– Секундочку.
Ожидание проходило под звуки григорианского хорала[20].
Через тридцать секунд раздался мягкий мужской голос:
– Джим Уорд.
– Привет, Джим. Меня зовут Грант.
– Чем я могу помочь?
– Мы с сестрой столкнулись с некой проблемой у нее в доме.
Пока Мортон прислушивался к длинной паузе на другом конце, ему пришло в голову, что он вообще не представляет, как все это объяснить.
– А можно поконкретнее? – раздался, наконец, голос священника.
– Мне кажется, у нас здесь – не знаю, как это сказать – появилась сущность…
– Сущность?
– Ну да, – Грант надеялся, что священник ухватится за это сообщение и начнет действовать, освободив его, таким образом, от необходимости детально описывать нечто, что с каждым мгновением казалось все более нелепым.
– Боюсь, не совсем понимаю, что вы имеете в виду.
– Наверху есть нечто… Я, правда, не знаю, как это объяснить… Оно не принадлежит к нашему миру.
Теперь пауза получилась еще дольше.
Детектив, не отрываясь, смотрел через кухонный стол на Пейдж.
– Понимаю, что это звучит дико, – добавил он. – Клянусь – это не шутка. Я никогда в жизни не был серьезнее, и мне никогда так не требовалась помощь.
– Вы наш прихожанин? – поинтересовался священник.
– Нет, сэр.
– А ваша сестра?
– Тоже нет.
– И что же конкретно вы хотите, чтобы я для вас сделал?
– Честно сказать, я не имею не малейшего понятия, как поступают в подобной ситуации. Я надеялся, вы направите.
– Вы считаете, что столкнулись с деятельностью демона?
– Не знаю. Думаю, что это возможно.
– Ни в одном из приходов Сиэтла нет специально подготовленных людей. Но человек, обученный экзорцизму, есть в Портленде.
– А вы можете нас с ним связать?
– Существуют определенные правила поведения в подобных случаях. В доме только вы и ваша сестра?
– Да.
– Вы подозреваете одержимость?
– Не понял.
– Вы считаете, что эта сущность контролирует вас и вашу сестру?
Грант встретился взглядом с Пейдж.
– Не знаю.
– Я с удовольствием встречусь с вами обоими. На сегодня у меня весь день расписан, но вы можете прийти ко мне в понедельник, прямо с утра.
– А как зовут этого священника? Который в Портленде?
– Лучше всего будет, если вы прежде встретитесь со мной. А потом я смогу вас порекомендовать.
– С нами это не получится, – сказал Мортон. – Я хочу, чтобы вы записали наш адрес: Крокет-стрит в верхней части Квин Энн – отдельно стоящий дом на углу. Прошу вас, сообщите этому священнику в Портленде, что нам необходимо его увидеть.
– Если это действительно так необходимо, я могу прийти сам, после того как закончу вечером в офисе.
– А вы знаете, что делать в подобных случаях, святой отец?
– Ну, это не точная наука, – услышал Грант после короткой паузы, – но, если честно, то я не лучший кандидат.
– Тогда не приходите сюда один. Или дайте адрес тому священнику, или вообще ничего не делайте.
– Я подумаю, чем вам можно помочь.
– Благодарю.
Мортон продиктовал свой номер телефона и разъединился.
Вода на плите уже кипела.
Он подошел и снял кастрюлю с огня.
– Этот мужик никого не пришлет, – заявила Пейдж.
– Возможно, ты права.
Грант высыпал свежераздробленные зерна из чулка в горячую воду. Помешал деревянной лопаточкой и накрыл кастрюлю крышкой.
– Ты сильно побледнел, – заметила его сестра.
Полицейский согласно кивнул. А еще у него кружилась голова. И головную боль уже невозможно было игнорировать.
– Ночь оказалась слишком длинной. Мне просто нужно выпить кофе, – ответил он.
– Кофе здесь не поможет. Назвать тебе все симптомы? Мне они отлично известны.
– Со мной все будет в порядке.
– Надо быть никудышным детективом, чтобы верить в это.
Сестра была права, но Грант еще не был готов отказаться от надежды на то, что его головная боль и расстройство желудка – это просто последствия бурно проведенного вечера, за которым последовал кошмарный ночной сон.
– Все это только начало. Ты даже не представляешь себе, до чего это дойдет, – добавила Пейдж.
Она подошла к кастрюле и подняла крышку. Появилось ароматное облачко, которое мгновенно растворилось в воздухе. Сестра взяла деревянную лопатку и несколько раз помешала темнеющую жидкость.
– Я через все это уже прошла. Тоже хотела продержаться. Думала, что смогу контролировать свой упадок.
– Пейдж, я против того, чтобы наверх поднялся еще один человек. Если ты на это намекаешь.
– Но когда плохо было мне, это было…
– Да, это было по-другому. – Грант прислонился к стойке.
– Потому что это возможно только в том случае, если помощь нужна именно мне?
– Это стало возможно, потому что моя сестра умирала.
Пейдж с грохотом швырнула ложку на стол и повернулась лицом к брату.
– Ему нужно еще, Грант. Думаешь, я этого не чувствую? Думаешь, оно не поставит меня на колени, если мы будем продолжать сопротивляться? Ты видел меня вчера вечером. Через ближайшие двенадцать часов я буду выглядеть так же, если не хуже.
– Мы не можем бесконечно водить мужчин наверх. Кто знает, куда они уходят или что они делают – после того как покидают твой дом.
– Мне тоже это не нравится. Может быть, ты этого не понимаешь, но для меня эти мужчины – больше чем просто клиенты.
– Понимаю.
«И даже больше, чем ты думаешь».
– Послушай, мы можем отложить это на потом, но наступит время – я тебе обещаю, – когда ты станешь молить меня привести кого-нибудь. И я не хочу, чтобы мы с тобой до этого дошли.
Грант обошел вокруг кухонного стола и сел на один из стульев. Он положил руки на холодную поверхность и опустил на них голову. Ему показалось, что его мозг опустили в ведерко со льдом. Каждая мысль казалась расколотой на куски, и полицейский старался собрать их воедино – единственным, что он ясно понимал в этом хаосе, было то, что сестра права. Он не сможет сопротивляться вечно.
Пейдж подошла к нему.
– Ты же знаешь, что у нас нет выхода. – Ее голос звучал очень мягко. – Но есть одна причина сделать это как можно скорее.
– Какая же? – Грант даже не поднял головы.
Комнату наполнил густой аромат кофе. В другой день одного этого запаха было бы достаточно, чтобы Мортон получил нужную дозу дофамина[21] в предвкушении своей порции кофе. Теперь же аромат показался ему неаппетитным и малопривлекательным.
– Мне только утром это пришло в голову, – стала рассказывать Пейдж. – Не понимаю, почему не раньше. – Она потрепала брата по волосам. – У нас есть шанс узнать кое-что о том, что живет в моей спальне.
На мгновение любопытство взяло верх над усиливающейся болью. Грант оторвал голову от успокаивающей прохлады гранита:
– И каким же образом?
– Оно держит меня в плену вот уже две недели, а я все еще ничего не знаю о нем.
– Потому что, когда оно показывается, ты всегда без сознания.
– А когда все заканчивается, клиент уходит и у меня не остается ни малейшего представления о том, что произошло. А сегодня все будет по-другому. Мы все запишем на видео.
– Как это?
– На мой телефон. Я оставлю его на туалетном столике. Не думаю, что клиент обратит на него внимание. У него будет чем заняться.
Грант задумался. Записанное на видео свидетельство было именно тем, что им так необходимо, и не только им, но и тем, кто рано или поздно придет к ним на помощь. И это было лучшим, что они смогли придумать до сего момента. Но сама мысль о том, что он сможет наблюдать сестру с другим мужчиной, была непереносима. Звуков, которые он слышал накануне ночью, было больше чем достаточно.
– Неплохо, – согласился он наконец. – Нам необходима информация о том, с чем мы столкнулись.
Мортон с трудом поднялся на ноги и подошел к плите.
– Кофе? – предложил он.
– Да, пожалуйста.
Брат снял две кружки с крючков, на которых они висели под стенными шкафами, и положил в каждую бумажный фильтр. Подняв кастрюлю, стал осторожно лить огненную жидкость, стараясь ничего не расплескать, когда раздробленные зерна начали заполнять фильтр, а темный кофе просачиваться сквозь бумагу.
– Пахнет действительно кофе, – заметила Пейдж.
Детектив принес горячие кружки на стол.
– Вот так поступают все ковбои, – сказал он, ставя одну из них перед сестрой.
– И бордель у нас здесь тоже есть.
– А ты все никак не успокоишься, правда?
– Ты о чем?
– Продолжаешь давить на все, что видишь перед собой.
– А у тебя есть на что надавить.
Они стали пить, не обращая внимания на фрагменты горьких зерен, которые проникли сквозь фильтр.
– Неплохо, – сказала Пейдж.
– Сойдет на крайний случай.
– У нас как раз такой.
На какое-то мгновение простой факт, что он держит в руках кружку с кофе, от которой идет пар, поднял Гранту настроение. Простое знакомое действие посреди бесконечного хаоса. Мир, может, и перевернулся, но он все еще может приготовить кофе.
– Знаешь, это может не сработать, – заметил он. – Мы можем ничего не увидеть на видео.
– Играешь в пессимиста?
– Я не говорю, что мы не должны этого сделать. Мы просто не можем надеяться только на это. Надо придумать что-то еще.
– Например?
– Несколько лет назад мы привлекали к расследованию убийства одну женщину…
– Ты имеешь в виду экстрасенса?
– Нет, и она бы сильно расстроилась, если бы ты ее так назвала. Она позиционировала себя как медиума, что бы, мать его за ногу, это ни означало.
– И что, она вам помогла?
– Не знаю. Кажется, сама она так думала, но преступление осталось нераскрытым. Можно позвонить ей.
– Зачем?
– Затем, что мы дошли до точки. – Грант сделал большой глоток кофе. – Знаешь, если бы это был фильм про дом с привидениями…
– Но это не кино.
– Если бы это было кино, то нам надо было бы выяснить, что в этом доме произошло.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты же знаешь, что появлению привидений всегда предшествуют какие-то трагические события. Например, убийство.
– Не могу поверить, что мы с тобой это обсуждаем. Это все киношные клише, Грант. А то, что происходит здесь – реальность.
– И что же ты предлагаешь?
Пейдж разочарованно посмотрела на брата.
– Не знаю, – сказала она наконец, тряхнув головой.
– Тогда давай займемся хоть чем-то. Может быть, это сработает. А может быть, нет. Но мы, по крайней мере, попробуем. Разве твоя идея с видео не про это же?
– Ладно.
– Так что ты знаешь об этом доме?
– Ничего. Я переехала всего два месяца назад.
– Надо выяснить все, что удастся.
– Ты хочешь сказать, был ли предыдущий жилец клиентом психушки, убившим всю свою семью?
– Ну да, что-то в этом роде. Мы с тобой вроде как сели здесь на мель, но у меня есть друг, которому я могу позвонить.
– Кто?
– Он частный детектив.
– Грант, я знаю, что нам не помешала бы помощь извне, но давай постараемся, чтобы мне потом не пришлось кусать локти.
– Что ты имеешь в виду?
– Я не хочу, чтобы люди копались в моей частной жизни.
– Пейдж, этот парень – мой друг.
– Все равно.
– И что самое главное, он последний человек на земле, который будет бросать камни.
– Ладно. Поверю.
– Тогда давай сделаем несколько звонков.
Мортон взял аккумулятор своего телефона, поставил его на место и включил трубку.
– А я думала, что тебя по нему можно найти…
– Мне просто надо вытащить номера детектива и этой полоумной.
Пока полицейский копался в контактах, телефон у него в руках завибрировал.
– Черт! – вырвалось у Гранта.
– Кто это?
Мужчина положил телефон на стол. На экране светилось имя Софи.
– Номера ты уже достал. Выключай, – сказала Пейдж.
Ее брат отрицательно покачал головой.
– Мне кажется, так будет неправильно. Софи не остановится. В ее программе этого не предусмотрено.
– Тогда что мы будем делать?
Грант взял телефон.
– Я поговорю с ней.



Глава 19

Войдя в ворота, Софи прошла по заасфальтированной дорожке в парк. Летом у нее появилась привычка приходить сюда погожими воскресными днями, но, несмотря на то что над головой и сейчас кое-где просвечивало синее небо, обстановка была очень далека от роскошных июльских дней. Зима приглушила буйство красок до оттенков серого и вечнозеленого цветов, и что-то в душе Бенингтон отказывалось принимать окружающее как есть. Сейчас все это было похоже на вид матери в гробу – вроде как она есть и в то же время ее нет.
Смотритель стоял рядом с голым японским кленом, и у его ног лежал пухлый мешок с мусором. Подходя, Софи открыла свой бумажник, но мужчина даже не взглянул на ее документы.
– Детектив Софи Бенингтон, – представилась женщина. – Как я понимаю, это вы обнаружили мистера Сеймура сегодня утром?
Смотритель опирался на грабли – пятна пота растекались у него из подмышек по всей форме.
Высокий, худой недоросль с дредами и добрыми глазами.
– Когда я пришел сюда, он сидел на лавке возле пруда, – сообщил он.
– И раньше вы его никогда не видели?
– Нет. Эту часть питомника мы на зиму закрываем. Иногда приходится выгонять отсюда бездомных и хулиганов, но основную часть времени здесь никого не бывает.
Софи прошла мимо смотрителя в сторону офицера Сильвера. Тот стоял в своей синей форме в пятидесяти ярдах[22] вверх по тропинке, и как только услышал звук ковбойских сапожек, позвякивающих по асфальту, повернулся в сторону Бенингтон и стал наблюдать, как она приближается.
Этот мужчина был высоким, но выглядел всего лет на восемнадцать, что вместе с розовым цветом его лица и невыразительной привлекательностью превращало его в качка из выпускного класса средней школы.
– Привет, Новичок, – поздоровалась Софи.
Сильвер ухмыльнулся. В полиции он служил дольше, чем Бенингтон, но, как это часто бывает, данное в самом начале глупое прозвище прилипло к нему навечно.
– Сеймур еще там? – уточнила детектив.
– Точно.
Как раз за тем местом, где они стояли, деревья расступались в разные стороны. За ними открывался пруд, гладкий, как стекло бурого цвета, с небольшим мостиком, пересекающим его как раз посередине. Софи смогла рассмотреть затылок, торчавший над скоплением кустарников.
– Что собираетесь делать? – поинтересовался Сильвер.
– Пока не знаю.
– С этим парнем что-то не так. Хотите, чтобы я пошел с вами?
– Не сейчас.
– Он может быть опасен, Софи.
– Боже, он вас и вправду здорово напугал, нет?
– В общем-то да.
– Держитесь сзади, но далеко не отходите.
Бенингтон прошла по извилистой тропинке вдоль северного берега пруда. Сад был погружен в абсолютную тишину, лишь изредка нарушаемую отдаленными звуками транспорта. Звук шагов Софи был единственным, что нарушало неподвижный покой этого места.
Детектив никак не могла избавиться от ощущения, что в том, что она сейчас находится среди этих голых и лишенных окраски деревьев, есть что-то неправильное. А еще хуже было то, что она находилась здесь по работе.
Софи остановилась.
В десяти ярдах перед ней, за рощей рододендронов, находились две скамейки.
Одна была пуста.
На второй сидел неподвижный Бенджамин Сеймур.
Он вполне мог сойти за садовую скульптуру – его неподвижность идеально соответствовала скупому ландшафту в стиле дзен. После трех дней изучения его фотографий, сделанных в лучшие времена, было странно видеть перед собой этот живой монумент.
Бенингтон опустила руку в карман и расстегнула кобуру. Ее рука погладила рукоятку «Глока 22». Поступив на службу в полицию Сиэтла, Софи нашила петли для ремня на все свои брюки – пистолет в заднем кармане стягивал их вниз. Гораздо удобнее было носить кобуру на ремне.
Она окликнула мужчину с расстояния в несколько шагов – лучше было предупредить его заранее, чем пугать своим неожиданным появлением.
– Мистер Сеймур?
Мужчина не пошевелился.
– Я детектив Бенингтон из полиции Сиэтла. С вами все в порядке?
Бенджамин небрежно закинул руку на спинку скамейки, но ничего не ответил.
– Я сейчас подойду к вам, мистер Сеймур.
Софи вошла в рощу рододендронов. С этого расстояния Бенджамин выглядел как обычный посетитель парка, погруженный в созерцание пруда. Но когда женщина приблизилась, у нее возникли подозрения. Его пошитый на заказ костюм был насквозь мокрым, а с волос уже давно смыло весь гель. Для того чтоб достичь такого уровня ущерба, он должен был провести под легким сиэтлским дождичком много часов.
– Вы меня слышите, мистер Сеймур?
Мужчина взглянул на Софи и моргнул – его взгляд блуждал где-то в другой галактике.
– Где вы находились последние трое суток? – уточнила детектив.
– Здесь.
– Вы сидите на этой скамейке вот уже семьдесят два часа?
– Зимний сад прекрасен.
– И закрыт для посетителей. Вы совершили проникновение.
– Я не знал. Прошу прощения. Я ухожу.
Сеймур стал подниматься.
– Минуточку. Оставайтесь на месте. Вы не ранены?
– Нет. – Мужчина опустился на скамейку и вновь уставился на пруд.
– Вы не находитесь под воздействием сильнодействующих веществ?
– Нет.
– У вас есть оружие, о котором вы хотите заявить?
Бенджамин покачал головой.
– Вас давно ищут. Люди беспокоятся о вас.
– Очень мило с их стороны.
Софи решилась приблизиться на шаг.
Мужчина едва заметно дрожал.
– Что вы здесь делаете, мистер Сеймур?
– Размышляю. Здесь хорошо думается.
– И о чем же вы размышляете?
Странный человек ничего не ответил.
Ветер усилился.
Его порыв зашелестел бумажкой, зажатой в правой руке Сеймура. В левой он держал ручку.
– Что это за бумага, мистер Сеймур?
Никакого ответа.
Софи подошла еще ближе.
– Можно посмотреть?
Когда Бенджамин опять ничего не ответил, она медленно протянула руку и вынула бумагу у него из пальцев, а затем, отступив от скамейки на несколько шагов, посмотрела вдоль тропинки. Сильвер приблизился и теперь стоял всего в двадцати ярдах от них, напряженно наблюдая за происходящим.
Детектив взглянула на смятый клочок бумаги у себя в руках – оказалось, что это счет на двадцать пять долларов за порцию виски «Хайлэнд Парк», выпитую в баре под названием «Виски».
Время на чеке было 5.11 вечера, число – три дня назад.
Софи вновь посмотрела на мужчину.
Сеймур глядел прямо сквозь нее, в пустоту.
Бенингтон перевернула счет.
Перед ней был портрет старика, нарисованный расплывшимися от дождя чернилами. Портрету не хватало художественности, но это вполне компенсировалось детальной проработкой деталей, которая напомнила Софи фоторобот. Это был мастерский эксиз, но такой же безликий, как и любой полицейский снимок.
– Это вы нарисовали, мистер Сеймур?
– Да.
– А кто это?
– Не знаю.
– Вы где-то видели этого человека?
– Да.
– Где именно?
– В своем воображении.
– Этот человек причинил вам зло?
– Нет, я с ним никогда не встречался.
Софи убрала счет во внутренний карман куртки.
– А что вы помните о посещении бара «Виски» три дня назад? – задала она новый вопрос.
Сеймур стал подниматься.
Детектив сделала шаг назад и дотронулась до пистолета.
– Все в порядке? – заголосил Сильвер.
– Все хорошо! – крикнула она в ответ, не отрывая глаз от Бенджамина.
Тот застегнул пиджак.
– Прошу прощения за причиненные неудобства.
– Что с вами случилось?
– Парк так красив в это время года, не правда ли? – эти слова Сеймур произнес с пустой улыбкой, абсолютно не связанной с выражением глаз.
И двинулся вперед по бурой траве.
Софи последовала за ним.
– Мистер Сеймур, прошу вас. Вам надо в больницу.
Мужчина вышел на тропинку и продолжил движение в сторону ворот.
– Что случилось? – поинтересовался Сильвер.
– Ни малейшего представления, – ответила коллега. – Пойдемте со мной.
– Вы что, позволите ему вот так уйти?
– А за что вы предлагаете его задержать?
– За проникновение.
– Я вас умоляю…
– У вас, по крайней мере, появится возможность поговорить с ним.
– Он ничего не говорит. Как будто разговариваешь со стеной.
– А что, по-вашему, с ним случилось?
– Нервный срыв? Наркотики? Какая-то травма?
– Значит, мы так и будем стоять и смотреть, как он уходит?
– Конечно же, нет. – Сеймур уже прошел через ворота японского сада, когда Софи вытащила свой телефон. – Я прослежу за ним.



Глава 20

– Не надо, – сказала Пейдж.
Брат дотронулся пальцем до экрана.
– Нам нужно потянуть время.
Пейдж сжала челюсти.
– Ладно. Включи громкую связь.
Грант провел пальцем по экрану, включил динамик и положил телефон на стол.
– Софи, – произнес он.
– Боже мой, Грант! Вангер уже ищет тебе замену. Ты где?
– Еду домой из больницы.
Мортон произнес эти слова, не подумав – просто рефлекторная ложь.
– Боже, что с тобой случилось?!
Беспокойство в голосе напарницы заставило Гранта почувствовать вину. Он ощутил, как она растет у него в груди. Раньше он никогда не врал Софи. Просто не было причин. Через шесть месяцев после того, как они стали напарниками, она просто размазала его по стене, а потом практически вновь собрала из оставшегося мусора. И вот теперь, после двух лет партнерства, он с уверенностью мог заявить, что они существуют на одной и той же волне, и в этом была вся проблема. Ее дерьмометр был идеально откалиброванным прибором. И если он не будет врать на уровне претендента на «Оскара», она это поймет.
Он взглянул на Пейдж. Глаза ее были широко открыты, и она медленно качала головой, как будто говорила: «И что же ты собираешься врать дальше?»
– Скажем так, сэндвич с итальянскими тефтелями больше не мой любимый.
В динамике раздалось нечто, похожее на хрюканье.
– Ты что, смеешься? – поинтересовался Грант.
– Честное слово – нет, – рассмеялась в голос Софи.
– Как ты бездушна!
– Я просто не могу поверить, что ты отравился едой из «Сабвэя». Это просто… ух! Тебе что-нибудь нужно?
– Отдых.
– Надо было позвонить.
– Это не так-то просто, когда тебе промывают желудок.
– Милый, мне так тебя жаль…
Пейдж приподняла одну бровь.
Грант закатил глаза.
– Может быть, тебе все-таки что-то привезти? – повторила вопрос Софи. – Например, сэндвич с тефтелями в багете? Хотя прости, тебе, наверно, еще рано.
– Ничего не надо, я совсем измучился. Еду домой и сразу же рухну в постель. Может быть, придется взять несколько дней отгулов.
– Здравая мысль. У тебя жуткий голос.
– Скажешь Вангеру?
– Конечно, но время ты выбрал крайне неудачное.
Грант взглянул на Пейдж.
– А что случилось?
– Мы нашли Бенджамина Сеймура.
Фарфоровая кружка с кофе разлетелась на куски возле ног Мортона.
Глаза Пейдж были полны ужаса, а пальцы все еще сохраняли форму кружки, которая сейчас, разбитая, лежала на деревянном полу.
Грант одними губами прошептал сестре: «В чем дело?»
Она покачала головой и указала на телефон.
– Что это было? – поинтересовалась Софи.
– Прости, влетел в яму.
Лужа кофе приближалась к носкам полицейского.
Пейдж взяла себя в руки, схватила с вешалки полотенце и стала вытирать жидкость.
– Он жив? – задал вопрос Грант.
– Да.
– И где вы его нашли?
– В питомнике. Я и сейчас здесь. Такое впечатление, что он все эти дни просидел на скамейке, пока его не обнаружил смотритель, который и позвонил нам. Я попыталась с ним поговорить, но он витает где-то в облаках. Практически впал в кататонию. И едва отвечает. Просто сидит и таращится на воду.
– Он что, чего-то наглотался?
– Не думаю. Это больше похоже на хождение во сне.
– Ты собираешься его задержать?
«Он ведь приведет их прямиком ко мне и Пейдж», – подумал Грант.
– Нет. Я собираюсь проследить за ним. Что-то здесь не то. Он держал рисунок, который сделал на счете. Сверхреалистичный портрет старика. Теперь рисунок у меня. Это нечто, Грант. Наш приятель – настоящий художник.
– Сеймур сам нарисовал его?
– Так он мне сказал.
– И кто этот старик?
– Он не знает. Никогда с ним не встречался.
– Все это выглядит чертовски странно.
Пейдж закончила вытирать остатки кофе и теперь собирала осколки чашки.
– Ладно. Смотри, не выясни все без меня.
– Можешь не волноваться. Дело какое-то странное. Ты уверен, что тебе ничего не надо?
– Нет, но я позвоню сразу же, если понадобится.
– Ладно, напарник. Поправляйся. Буду держать тебя в курсе.
Грант разъединился.
Сердце колотилось как сумасшедшее.
Пейдж открыла дверцу шкафчика под мойкой и теперь сваливала осколки в мусорное ведро. Закрыв дверцу, она выпрямилась и уставилась на брата – лицо у нее было белее, чем осколки фарфора.
– С тобой все в порядке? – уточнил детектив.
– Бенджамин Сеймур – один из моих. Он приходил ко мне три дня назад.
– И все произошло так же, как с доктором прошлой ночью?
Пейдж кивнула.
– А мужчина по имени Барри Тальберт – тоже твой клиент?
– Да, а почему ты спрашиваешь?
– Он тоже пропал. Я уверен, что ты это знаешь, но эти люди богаты и хорошо известны среди бизнесменов и юристов.
– Именно таких я и обслуживаю.
– Полиция усиленно их разыскивает. И именно эти поиски в самом начале привели меня на твою страницу в Фейсбуке. Так что это вопрос только времени, прежде чем весь разыскной отдел… – тут Грант несколько раз ударил кулаком по поверхности стола, – …постучит в твою дверь.
– И что мы будем делать, если это произойдет? Если твои собратья здесь появятся?
– Мы не можем позволить этому случиться, согласна? Попробуй представить себе, что подумает коп, войдя в дом и найдя наверху Дона? А теперь подумай, как будут выглядеть наши с тобой объяснения. Я бы не поверил ни одному нашему слову.
– У тебя испуганный вид.
– А я действительно испуган. Я боюсь того, что сидит на втором этаже, и боюсь того, что может произойти, если здесь появится вся команда. Мы с тобой здесь здорово влипли.
Грант поднял телефон и посмотрел на экран.
Индикатор заряда аккумулятора перешел в желтую зону.
– И что же нам делать? – поинтересовалась Пейдж.
– Попробуем использовать наш последний шанс.
Он пролистал список контактов до имени «Стю».
Набрал номер.
– Черт, что у тебя произошло? – мгновенно ответил хриплый мужской голос.
– Стю, сегодня мне нужна от тебя большая услуга.
– А разве когда-нибудь была нужна маленькая?
Грант заколебался и задумался – не обращая внимания на пульсирующую головную боль, – как лучше сформулировать свою просьбу.
– Мне нужно, чтобы ты разузнал все, что сможешь, об одном адресе, – сказал он наконец.
– Ну, пока неплохо.
– И сделал это в течение ближайших четырех часов.
– Времени ты даешь просто кучу, Грант. Это просто…
– И мне наплевать, сколько…
– А ты знаешь, что за срочную работу у меня двойной счетчик?
– Знаю.
– А за такую, как эта, вообще тройной. Это по меньшей мере. Мне придется бросить несколько очень важных заказов.
– Мне наплевать, сколько это будет стоить.
Грант услышал в динамике звуки рвущейся бумаги, гул толпы, музыку и отдаленный механический шум, который мог означать только одно – кофейные зерна начали свое путешествие к маленькой белой чашечке. Перед глазами у него возник образ Стю в его «офисе» – кофейне на Капитолийском холме.
– Давай адрес, – сказал частный детектив.
– Крокетт-стрит, дом двадцать два.
– В Квин Энн?
– Правильно.
– И что ты хочешь, чтобы я узнал?
– Имена всех владельцев за последние двадцать лет. Имена всех жителей за последние двадцать лет. Всю их предысторию. И наконец, если недвижимость за последние двадцать лет продавали, мне нужна продажная опись.
– Последнее может быть невозможным, Грант.
– И все-таки попробуй.
– Этих документов нет в открытом доступе. Я не могу вот так просто подойти к клерку в регистрационной палате и получить эту информацию. Правда, у меня есть связи в двух крупнейших сертификационных компаниях города. Если недвижимость продавали и одна из этих компаний страховала сделку, возможно, мне удастся заполучить опись. Хотя я бы на твоем месте на это не рассчитывал. Но послушай, в любом случае я не смогу предоставить всю эту информацию через четыре часа. На этой неделе осталось работать всего три часа. И невоз…
– Раскопай все, что сможешь. – Мортон взглянул на экран телефона: время 1.55 дня. – Инфа нужна мне сегодня в шесть. До этого времени я буду недоступен. Позвони мне ровно в шесть, сколько бы ни нарыл.
– Грант…
– Я все понимаю. Никакой гарантии, что ты сможешь выяснить абсолютно все. Но постарайся сделать все возможное. Я здесь попал в переделку.
Стю тяжело вздохнул в трубку:
– Постараюсь.
– Ровно в шесть.
Индикатор вошел в красную зону.
Полицейский отключил телефон и посмотрел на Пейдж. Она уже набирала номер на своей трубке.
Поднеся ее к уху, она отвернулась к окну над мойкой, встав спиной к Гранту.
Больше всего его поразил голос – его сестра, как по мановению волшебной палочки, превратилась в совершенно другого человека, ее голос полностью изменился.
Теперь это говорила не женщина, а девочка.
С визгливым голосом.
Растягивая слова.
И это ранило его душу.
– Приветик, миленький, не мешаю?… Да так, ничего. Просто подумала о тебе – как прошла твоя неделя? Почти закончилась, правда? Послушай, у меня будет время после шести, если захочешь заскочить…



Глава 21

Софи пересекла озеро Вашингтон и остров Мерсер, направляясь на восток, в сторону Каскадных гор по федеральной трассе 90. Она следовала за белым «Лексусом» Сеймура, который ехал в двадцати машинах впереди нее.
Машина двигалась со стабильной скоростью шестьдесят миль в час[23].
За окном мелькали пихты.
Небо заволокло тучами.
На ветровом стекле появились капли дождя.
На шестьдесят процентов Бенингтон была сосредоточена на белом «Лексусе» в двухстах футах впереди нее, а на сорок – на чем-то еще.
А если честно – на Гранте.
«Напарник. Неужели ты мне солгал?»
Сама мысль об этом ранила ее больше, чем она была готова признать. Как будто это было предательством, но не со стороны напарника. И даже не со стороны друга…
Мигающий правый поворотник на «Лексусе» Сеймура заставил Софи встрепенуться. Он уже съезжал с автомагистрали.
Детектив вдавила педаль и последовала за ним.

* * *
Уже через две минуты она пересекла железнодорожные пути в центре Норт Бенда, так идеально сохранившегося уголка классической Америки, что она испугалась нарушить его ауру своим присутствием. Софи редко выезжала за пределы города. И ей легко было забыть о том, что такие уголки существуют всего в каких-нибудь тридцати минутах езды от Сиэтла.
«Лексус» заехал на практически пустую стоянку возле «Старвуд’з Дайнер».
Бенингтон повернула в переулок, который проходил сразу за зданием, и остановила свой «Трейлблэйзер» возле фрески на белой бетонной стене.
В пассажирское окно она видела, как Сеймур вылез из машины и прошел ко входу в ресторан.
Женщина не могла объяснить почему, но ее охватило нервное напряжение, как будто она только что проглотила четверную порцию эспрессо. С этим человеком все было не так. Он представлял собой неизведанную территорию, и Софи вновь почувствовала себя тем новичком, каким она была в первые несколько дней патрулирования на улицах, новичком, который никак не мог смириться с полным несоответствием между теорией и реальной жизнью.
Бенингтон достала свой «Глок» и проверила магазин.
Она нервничала больше, чем того заслуживала ситуация.
Включила скорость и, проехав по переулку, завернула за угол.
Выбрала более удобное место для парковки прямо перед входом.
Сеймур занял кабинку возле окна. Он сидел к ней спиной.
Повезло, отличная видимость.
Софи заглушила мотор и откинула спинку сиденья.

* * *
Ей очень быстро стало невмоготу.
Перед столиком Бенджамина появилась официантка, которая вскоре исчезла.
Потом она вернулась с кофе.
Сеймур ни разу не посмотрел в окно рядом со своим столиком. Ни разу не поднес дымящуюся чашку к губам. После того как они с Софи встретились в парке, он сумел где-то привести себя в порядок – скорее всего в машине, ведь она ни на минуту не теряла его из виду. Хотя, если абстрагироваться от свитера с рисунком в виде разноцветных ромбов, джинсов и безукоризненной прически, это был все тот же оцепеневший старина Сеймур.
Дождь был таким слабым, что ему понадобилось сорок пять минут, чтобы полностью залить переднее стекло.
Когда сквозь водяную пленку стало невозможно совсем ничего разглядеть, Софи открыла дверь и выбралась из машины.
Аромат пихт сбивал с ног.
Над дальним концом городишка нависала гора, безликая и темная – просто зловещий профиль, едва видный сквозь морось.
Бенингтон пересекла тропинку и как можно медленнее открыла дверь.
Раздался звон колокольчиков, висевших на ее внутренней стороне.
Сеймур не обернулся.
Помимо него и какого-то старика, поглощавшего пирог, сидя за столиком у противоположной стены, ресторан был пуст.
Музыкальный автомат у дальней стены негромко играл какой-то рок-н-ролл из пятидесятых.
Две официантки болтали возле стойки, и одна из них, невысокая блондинка лет двадцати, не больше, на вид, взглянув на Софи, предложила: «Усаживайтесь, где вам больше нравится».
Бенингтон устроилась в пустой кабинке, третьей по счету от той, в которой сидел Сеймур. Она не любила сидеть спиной к входу, но по-другому не получалось – иначе она оказалась бы лицом к лицу с мужчиной, за которым следила.
Детектив взяла со стола меню и открыла его больше по привычке, чем от голода.
Обычный набор: несколько вариантов яичницы с жареным мясом, пара бургеров и какой-то подозрительный салат из кукурузы.
Она посмотрела в окно.
Дождь усилился.
На перекрестке свет светофора сменился с красного на зеленый, но дорога была пуста.
– Готовы сделать заказ?
Софи повернулась и увидела молодую официантку, стоявшую перед ней с карандашом в руке. Волосы у нее были затянуты в невероятно тугой конский хвост – их темные корни изо всех сил боролись за свою драгоценную жизнь.
– Кофе, пожалуйста.
– Просто кофе? – опечалилась официантка.
– Просто кофе.
Девушка опустила свой блокнот, вздернула голову и улыбнулась такой широкой улыбкой, что было непонятно, как она могла вообще уместиться на ее лице.
– А я вас раньше никогда не видела. Вы у нас в первый раз?
Софи не спускала глаз с Сеймура в двух кабинках от нее.
– Просто проезжала мимо. Надо заправиться кофеином.
– Ах, вот как. И куда же вы направляетесь?
Вопрос прогремел в тишине ресторана, как будто его произнесли в громкоговоритель.
– В Портленд.
– По делу или…
– Просто к семье.
Официантка продолжала улыбаться, как будто ответ Бенингтон требовал дополнительного объяснения и в ее распоряжении было все время мира, чтобы услышать продолжение.
В противоположном конце зала старик поднял голову от своего пирога.
Эти вопросы надо прекращать И немедленно.
– Знаете что, Дженни, – Софи взглянула на бирку с именем официантки, – а принесите-ка мне кусочек вашего пирога.
Казалось, что улыбка брюнетки стала еще шире.
– Отличный выбор. У нас лучший пирог во всем штате. Кофе и пирог уже в пути.
Пока Дженни шла к стойке, Бенингтон думала о том, что Сеймур может в любой момент повернуться и срисовать ее.
Девушка вернулась с кружкой, сосудом, над которым поднимался пар, и куском вишневого пирога.
Все это она поставила перед детективом.
И налила кофе.
– Что-нибудь еще, мэм?
«Мэм?»
– Нет, спасибо.
– Приятного аппетита.
Дженни направилась к кабинке Бенджамина.
Софи выпрямилась на своем месте.
Официантка улыбнулась странному посетителю, но скорость, с которой улыбка исчезла с ее лица, показала, что посетитель продемонстрировал ей свое полное равнодушие.
– Вы так и не прикоснулись к своему кофе, сэр. Могу я принести вам что-нибудь еще?
Сеймур поднес кружку к губам и выпил ее одним глотком.
Пустую кружку он поставил на стол и взглянул на девушку:
– Отличный кофе.
– Хм, хотите еще?
– Да.
Дженни наполнила его кружку из сосуда.
– Еще что-нибудь?
– Нет.
Софи вытащила телефон и написала три послания Доббсу:
«проследила бс до старвуд’з дайнер в нортбенде»
«сидит здесь и действует мне на нервы»
«о тальберте никаких известий?»

* * *
Бенингтон стала наблюдать, как тусклый вечер заползает в окна.
Посетители появлялись и исчезали.
Трижды она, повинуясь какому-то странному чувству, доставала рисунок, сделанный Сеймуром на счете.
Небо прояснилось и вновь затянулось облаками.
И все-таки количество проехавших машин можно было пересчитать по пальцам на двух руках.
Вначале официантка подходила к Софи и Сеймуру каждые минут десять, пододвигала меню, наливала кофе и предлагала еще пирога. Но по прошествии двух часов она стала полностью игнорировать обоих.

* * *
Солнце скрылось за горами.
В сумерках зажглись фонари, и теперь пустой перекресток был залит желтоватым светом, от которого блестел мокрый асфальт.
В окне бара на противоположной стороне улицы появилась неоновая реклама пива.
Прошло еще пятнадцать минут.
Ни одна живая душа не поднялась по ступенькам бара.
Вечер. Пятница. Время скидок на выпивкку. Норт Бенд.
И за все это время Сеймур не пошевелился. Ни для того чтобы сходить в туалет. Ни чтобы размять ноги. Ни даже чтобы просто поменять позу на твердом пластиковом сиденье – пятую точку и ноги Софи от сидения на такой поверхности колола сотня маленьких иголок.
От полного безделья Бенингтон выпила целых четыре кружки кофе, и за эту ошибку она расплачивалась весь последний час, глядя как посетители заходят в туалет в задней части ресторана, а через несколько минут вновь появляются с тем, что, судя по их лицам, можно было назвать облегчением, похожим на оргазм.
Без пяти шесть она сдалась.
Встав, Софи нетвердыми шагами прошла мимо кабинок, расположенных вдоль окон, не обратив внимания на Сеймура и ничем не показав, что знает его, и проследовала к дверям в дальнем конце зала.
Она впервые встала на ноги за последние три часа, и теперь ей казалось, что они принадлежат не ей, а кому-то чужому.
Прежде чем исчезнуть в дамском туалете, детектив бросила быстрый взгляд на Бенджамина.
Давление в ее мочевом пузыре достигло своего пика как раз в тот момент, когда она влетела в дверь, судорожно расстегивая ремень на брюках.
Грандиозное облегчение.
Оно оказалось настолько ярким, что у Софи мурашки побежали по телу.
Она быстро вымыла руки, нервничая, что ей пришлось потерять Сеймура из виду хотя бы и на одну минуту.
Закрыв кран, женщина огляделась.
Ни бумажных полотенец.
Ни электрической сушки.
«Ну конечно!»
Она стряхнула воду с рук и вытерла их о брюки.
Когда она открыла дверь, ее желудок сжался в комок.
В кабинке Сеймура сидели уже три человека.
Софи встряхнулась, пришла в себя от шока и прокурсировала мимо них. Сев в свою кабинку, она вытащила из сумочки телефон.
И послала Доббсу новое сообщение:
«все еще сижу… только что появились еще двое… приезжай»
Она выглянула в окно и увидела черный вэн, которого там не было, когда она уходила в туалет.
«возможно приехали на черном джи-эм»
Официантка Дженни, опять одна сплошная улыбка, вновь появилась возле столика Сеймура.
– Джентльмены, могу я предложить вам что-нибудь выпить?
– Кофе.
– Кофе.
– И мне тоже.
– Конечно.
Софи подвинулась на скамейке, чтобы рассмотреть лица вновь прибывших.
Одного она не знала – это был мужчина с суровыми, но приятными чертами лица и вьющимися седеющими волосами, которые он постоянно убирал с лица.
Вторым был Барри Тальберт, еще один потеряшка.
Пульс Бенингтон заколотился вдвое быстрее.
Тальберт был самым молодым из троицы – ему было, на взгляд Софи, лет сорок. Одет он был в накрахмаленную сорочку в тонкую полосочку и с распахнутым воротом. На лице его виднелась по крайней мере двухдневная щетина.
Новое послание:
«только что появились тальберт с каким-то мужиком»
И Тальберта, и Сурового красавчика окружала аура все той же напоминающей транс силы.
Никто из них не произнес ни слова.
Помолчав несколько минут, Барри отвел взгляд от чего-то далекого-далекого, посмотрел на Сеймура, покачал головой и вновь отвернулся, как будто вежливо отказался от какого-то предложения.
Появилась официантка с двумя кружками и сосудом с кофе.
– Может быть, кто-то хочет поесть? – спросила она.
– Нет, у нас все в порядке, – ответил Сеймур, который, казалось, выражал мнение всей троицы.
– У нас вэн, – произнес Тальберт, когда официантка отошла достаточно далеко, чтобы их не слышать.
Бенджамин кивнул.
– Есть вести от него? – поинтересовался Барри.
– Это еще не произошло.
Вновь повисла тишина.
Сеймур взглянул на Тальберта, как будто тот что-то сказал, а потом протянул руку, взял трубочку с молочным порошком из фарфорового стаканчика, полного разных добавок, и толкнул ее по столу в сторону Барри.
Тальберт разорвал трубочку и высыпал порошок в кружку.
Несколько мгновений он зачарованно смотрел в кружку, как будто в молочных разводах ему открылись тайны мироздания.
– Дети там, – сказал Суровый красавчик.
– Детки в клетке, – согласился Сеймур.
– Он здорово похож на него.
– Она тоже, – добавил Тальберт, не поднимая глаз.
Двое других согласно кивнули.
– Теперь уже недолго, – произнес Бенджамин.
И вновь в кабинке повисла тишина.
Софи была потрясена.
В тех редких случаях, когда она выходила на ланч, она любила дойти до центра города и сесть в «Лоле», на углу Четвертой и Вирджинии. Она всегда брала с собой электронную читалку, но никогда даже не включала ее. Вместо этого сидела в одиночестве, ела и впитывала фрагменты разговоров из белого шума ресторана, пытаясь воссоздать на их основе истории окружавших ее людей. И у нее это неплохо получалось. Да это было и не так уж сложно для детектива, мечтающего стать писателем.
Но сейчас этот метод не срабатывал.
С Сеймуром, Тальбертом и Суровым красавчиком такое не проходило.
Прислушиваться к их беседе было все равно что заниматься толкованием снов. Или читать зашифрованное послание, не зная ключа к шифру. Слова были вполне понятными, но они являлись только фрагментами чего-то большего, о чем Бенингтон и не догадывалась.
Она вновь достала телефон и написала Доббсу:
«что-то назревает… ты где?»
Через десять секунд экран ее телефона осветился.
«10 минут»
Женщина положила телефон на стол.
Сеймур выпрямился.
Софи последовала его примеру.
Мужчина повернул голову налево. Это было так же незаметно, как движение минутной стрелки, но детектив засекла его.
Двое других следили за ним – в глазах у них светилось нечто, напоминающее любопытство и страх.
Софи расстегнула кобуру.
– Четвертый? – спросил Тальберт.
– Только что прибыл, – кивнул Сеймур.



Глава 22

Гранта только что вывернуло в третий раз за последний час, и он все еще нависал над унитазом в туалете на первом этаже и судорожно пытался вдохнуть, когда Пейдж похлопала его по спине.
– Скоро тебе станет лучше, – заметила она. – Обещаю.
Брат вытер рот и весь содрогнулся.
– И когда твой клиент…
– С минуты на минуту.
– А ты готова?
– Да.
По крайней мере, она была готова на 50 %, после того как переоделась в кимоно.
– А телефон установила? – спросил Грант.
– Я не хочу входить туда одна. Сделаю, когда поднимусь со Стивом.
– Будь осторожна. У него может снести башню, когда он поймет, что ты собираешься его снимать.
– Постараюсь.
Полицейский с трудом выпрямился и спустил воду. Шум ее вновь вызвал у него рвотный позыв. Он открыл кран, наклонился, прополоскал рот и отплевывался до тех пор, пока желчь не перестала жечь ему язык.
За окном было уже темно, а в доме еще темнее.
В свете свечи, стоящей на раковине, Грант изучил в зеркале свое отражение. Рассеянный свет должен был бы омолодить его лет на десять, но он выглядел еще хуже, чем раньше, – похудевшим, мертвенно-бледным и покрытым потом.
Глазницы напоминали темные провалы.
Головная боль не прекращалась – казалось, что его лобную долю засунули в кухонный комбайн.
– Сколько времени, Пейдж?
– Шесть пятнадцать.
Сквозь боль и туман Мортон ощутил отдаленную, но очень настойчивую, тревогу, хотя ему понадобилось несколько минут, чтобы понять ее причину.
Он выбрался из ванной на кухню и здесь оперся о кухонный стол, на котором его ждал телефон. Повсюду горели свечи – в гостиной, в столовой и по крайней мере полдюжины освещали теплым светом кухню.
– Стю должен был позвонить мне пятнадцать минут назад, – сказал Грант, взяв трубку.
Он несколько раз нажал на кнопку включения.
Ничего не произошло.
Детектив попробовал еще раз – теперь он давил так долго и так сильно, что его ногти побелели от напряжения.
С таким же успехом он мог пытаться включить кирпич.
Наконец он оставил телефон и опустил голову на стол, на мгновение ощутив облегчение от прикосновения прохладной поверхности.
– Грант, что стряслось?
– Аккумулятор сдох.
– То есть твой друг не может до тебя дозвониться?
– Ну да.
– Так позвони ему с моего.
– Я не помню его телефон наизусть, а в интернете его нет.
– И что же нам делать?
Грант оторвал голову от стола.
Ему казалось, что кто-то копается в ней отверткой.
– Не знаю. Это был наш единственный шанс.
Пейдж подошла к брату и положила прохладную руку ему на затылок.
– Пробьемся, – сказала она.
В холле послышался шум – кто-то барабанил в дверь. Казалось, что от ударов все здание ходит ходуном.
– Это, наверное, Стив, – предположила Пейдж.
От отчаяния, изнеможения и страданий Грант зашелся в кашле.
Но сейчас не время для боли.
Он заставил себя встать.
– Я буду в чулане возле бара.



Глава 23

Софи чуть не подпрыгнула, когда завибрировал телефон.
Она взглянула на имя звонившего:
«Стю Франк»
Потребовалось какое-то время, чтобы вспомнить, кто это – вечно шифрующийся частный детектив, которого они с Грантом использовали пару раз. Если она правильно помнила, бывший сотрудник правоохранительных органов. Шесть или семь лет назад его слили из-за скандала, связанного с несколькими детективами и опрометчивым выбросом на рынок конфиденциальной информации по демпинговым ценам. Даже во время кратких контактов Бенингтон было некомфортно с ним работать. Этого мужчину окружала аура, от которой кожа покрывалась пупырышками.
«И какого черта тебе может быть нужно?»
– Сейчас правда не могу говорить, Стю, – тихо прошептала она в трубку.
– У меня есть кое-что для Гранта, но я не могу до него дозвониться, – сообщил звонивший.
– Я его напарник, а не мамочка.
– Как скажешь, но на самом деле для него ты практически как мать. Так вот, у меня есть инфа по его полусумасшедшему запросу, который я получил от него после обеда. Я пытался до него дозвониться, но он не берет трубку.
Софи стало интересно.
– И когда, ты говоришь, ему нужна была эта информация? – уточнила она.
– Срок истек две минуты назад. В шесть. Он был очень категоричен. Я звонил ему пять раз, но телефон сразу же переключается на голосовую почту. Этот дом связан с каким-то расследованием или как?
Софи не знала, что ему отвечать, и сказала просто: «Да».
– Грант сейчас с тобой?
– Нет, но я собираюсь встретиться с ним позже.
Сквозь стекло Бенингтон увидела нечто, напоминающее фары «Краун Вик», вползающее на парковку рядом с черным вэном.
– И что же мне делать с этим файлом?
Софи открыла сумочку, достала бумажник и положила десятку на стол.
– А ты сейчас где?
– Кафе «Вита» на Холме.
Детектив выскользнула из кабинки.
– Встретимся там через двадцать минут, – сказала она.
С Доббсом она столкнулась в дверях.
– Давай выйдем, Арт.
Они оказались под моросящим дождем.
– И в чем дело, Софи?
Арт Доббс со своей проклюнувшейся лысиной и выпирающим животиком не очень походил на крутого копа, но под заношенным практически до дыр дешевым костюмом скрывался отличный стрелок и один из лучших детективов, с которыми Беннингтон доводилось работать.
– Сеймур, Тальберт и неизвестный сидят в одной из кабинок возле окна, – рассказала она. – Останься с ними.
– А ты что, уезжаешь?
– Мне позвонили по поводу Гранта.
– А я думал, что он болен.
– Я в этом не уверена.
– Во что-то влип?
– Пока не знаю. Я позвоню.
– У нас с женой столик заказан в «Канлисе».
Софи уже шла в сторону своего «Трейлблэйзера».
– За мной не заржавеет, – бросила она через плечо.
– Уж надеюсь.
– Напиши, когда они тронутся с места. Я буду в городе.



Глава 24

Грант, спотыкаясь, добрался до чулана, залез внутрь и закрыл за собой дверь.
Уселся на пол.
Подтянул колени к груди.
Обхватил голову руками.
Боль была такой, что ее можно было услышать – она ритмично пульсировала в тишине, как литавры. Мортон не мог понять, как Пейдж в полном одиночестве смогла продержаться здесь целых три дня. За те годы, что они жили вдали друг от друга, образ младшей сестренки в его памяти заменил образ наркоманки, бестолочи, а теперь еще и проститутки. Оказалось, что легко забыть ту маленькую девочку, которая нежно гладила его по волосам, когда слезы, сдерживаемые в течение всего дня, проливались поздно ночью. И эти приглушенные всхлипывания, которые он старался заткнуть подушкой. Она была гораздо сильнее, чем он сможет когда-нибудь стать.
И вот теперь, в темноте, с головой, раскалывающейся от боли, он мечтал – как делал это уже много раз раньше – найти в себе хоть чуточку силы сестры. Но в их семье он никогда не был самым смелым.
Грант услышал, как закрылась входная дверь и в прихожей раздались голоса. Подняв руку, он осторожно повернул ручку и приоткрыл дверь чулана на четверть дюйма.
Сначала он увидел мерцающий свет свечи, а потом услышал голос Пейдж:
– Я так рада, что ты пришел, Стив.
– Зачем здесь все эти свечи?
– Не нравятся?
– Не могу понять, то ли они для романтики, то ли для того, чтобы ты могла совершить со мной какой-то сатанинский ритуал.
Пейдж засмеялась, но Гранту ее смех показался искусственным – он был слишком быстрым, громким и явно вымученным.
– Скучная правда заключается в том, – пояснила она, – что в доме отключили электричество.
– Беда…
Казалось, что их голоса раздаются из одной и той же точки. Мортон представил себе, как сестра обнимает мужчину.
– Я рад, что ты позвонила, – сказал тот. – Думал, что ты обо мне совсем забыла.
– Да ну что ты!
Тишина, нарушенная поцелуем с причмокиванием.
Грант скривился.
– С тобой все в порядке? – поинтересовался мужчина. – Ты выглядишь усталой.
– Ты это быстро исправишь. Выпьем?
– С удовольствием.
Шаги проследовали в сторону чулана, и детектив увидел в мягком свете свечей, как его сестра подошла к бару.
Какое-то мгновение она смотрела прямо в щель между дверью и ее рамой.
– Электричества нет со вчерашнего вечера, – сообщила Пейдж. – Так что никакого льда. – Она взяла в руки полупустую бутылку.
«Мне бы тоже совсем не помешал глоток».
– Пью только чистый. – Мужчина появился из полутьмы и обнял Пейдж сзади за талию. – Думал, что ты это помнишь.
Винсент совсем не походил на того, кого ожидал увидеть Грант. Он готовился к новому Джуду – высокому, с идеальной прической, один сплошной изыск. Но Стив оказался ниже Пейдж. Когда он встал позади нее, его профиль совпал с изгибом ее шеи, как две части одной мозаики, а макушка оказалась на добрых четыре дюйма ниже макушки сестры. У него было лишних фунтов тридцать пять или сорок веса, а лысый череп сверкал в свете свечей, как полированный мраморный шар. По крайней мере, с точки зрения его физических кондиций, Винсент оказался ничем не примечательным самцом. Грант никак не мог решить, лучше ему или хуже от того, что он узнал, что не все клиенты его сестры попадают в категорию полубогов.
Пейдж налила два стакана скотча и повернулась к Стиву.
– Пойдем наверх? – предложила она.
– Читаешь мои мысли.
Мортон услышал, как их шаги удалились в прихожую.
Под их ногами заскрипели ступени.
Но только когда они выбрались на площадку второго этажа, Грант открыл дверь чулана и вышел наружу.
Над ним поскрипывал потолок.
Он представил себе сестру и Стива идущими по холлу в сторону спальни Пейдж.
Шаги остановились. Дверь спальни со стоном отворилась.
И как нарочно, у полицейского заложило уши – как будто он опустил окно в разгоняющейся машине.
Грант выдохнул.
Он старался уловить малейший шум, но улавливать было нечего.
Подойдя к бару, Мортон взял в руки лучшее, что попалось ему на глаза – бутылку «Хайленд Парка» двадцатипятилетней выдержки – и налил себе в стакан из толстого стекла.
Опрокинул стакан залпом.
Виски упало в пустой желудок, как комок расплавленной лавы.
Он налил себе еще порцию и стал смаковать ее.
Что ж, не останавливаться до тех пор, пока окружающий его мир не станет добрее.
Грант поднял стакан перед собой.
– Пью за все дерьмо мира.
Во входную дверь постучали.
На мгновение Мортон подумал, что ему показалось. Просто еще один глюк в измученной голове. Он стал ждать подтверждения, всем сердцем надеясь, что тишина не закончится.
Опять стук – на этот раз посильнее.
Грант поставил стакан на стойку и прошел в прихожую, стараясь не засветиться перед выходящими на улицу окнами.
Без электричества интерком и камера наружного наблюдения были бесполезны.
Он прижался глазом к глазку в двери.
На него смотрела Софи.
Грант мигнул.
Она никуда не исчезла.
Преодолевая мучительную боль, он попытался мыслить логически.
«Что ты здесь делаешь?»
«Что ты здесь делаешь?»
«Что ты здесь…»
Стю.
Единственное логичное объяснение. Частный детектив попытался позвонить в шесть, как он и настаивал. Но телефон сдох. Поэтому, естественно, позвонил напарнице.
Кровь прилила к лицу Мортона – он был зол сам на себя. На свой близорукий план. Ведь мог заранее предугадать подобный результат. Надо всегда рассчитывать на худшее. И Стю надо было предупредить, что данные нужны ему для левой работы. И что об этом никто на свете – и его напарница в первую очередь – не должен знать.
«Твою мать!»
Софи снова постучала в дверь.
Грант попытался просчитать возможные варианты.
«Открыть?»
А что он скажет? Может быть, будучи в своей лучшей форме – без этой супермигрени, разжижающей мозг, и имея достаточно времени на подготовку – он смог бы попытаться уболтать ее. Смог бы развеять все сомнения и уговорить уйти, отбросив подозрения. Но не сегодня, не сейчас. Напарница поймет, что он лжет, еще до того, как у него появится возможность открыть рот. Черт, да ей будет достаточно взглянуть на его запавшие глаза, чтобы понять, что он влип во что-то серьезное!
«Не открывать, пока она не уйдет».
Бенингтон постучала еще раз, и Грант увидел, как ее смутный силуэт наклонился к задернутому шторой окну справа от двери. Он знал, что Софи не может видеть того, что происходит внутри, но все-таки не решился покинуть свой наблюдательный пост возле двери.
«Думаешь, именно так следует поступить? Позволить ей уйти и вернуться с ордером на обыск? Да. Пусть идет. Конечно, вернется, никаких сомнений, но Стив к тому времени уже уйдет, и мы выиграем немного времени, чтобы что-нибудь придумать».
Софи вновь подошла к глазку. Она посмотрела сначала налево, потом направо. У Гранта чуть не разорвалось сердце, когда он увидел, что она трясет ручку двери. Благодарение Богу, та оказалась заперта. Наконец, детектив развернулась и направилась вниз по лестнице.
Напарник закрыл глаза.
Капли пота стекали по его щекам и исчезали в щетине.
Он знал, что боль обязательно вернется, но в данный момент ее заглушил выброс адреналина.
Если ничего больше, то хотя бы пару часов он добыл.
«Надо с умом их использовать».
Грант вернулся к бару и взял в руки стакан с «Хайлендом».
Покатал янтарную жидкость во рту, пытаясь насладиться ее цветом и запахом, но виски не шло ни в какое сравнение с тем дерьмом, которое только что миновало этот дом.
В один присест проглотил спиртное.
Делать это было ни к чему, но в дверь только что стучался лучший детектив в городе. Ему с Пейдж надо прежде разобраться с Доном, лежащим в верхней ванной комнате.
Им вообще со многим придется разбираться.
И сделать это надо будет как можно быстрее.
Где-то в доме разбилось стекло. Сначала Грант подумал о Пейдж, но звук шел не со второго этажа.
Он, спотыкаясь, прошел на кухню.
Теперь ему показалось, что осколки стекла падают на камень или на бетон.
Новый шум – теперь переворачивали мебель.
Мортон стоял лицом к двери возле холла, которая, судя по ее расположению под лестницей, должна была вести в подвал.
Как будто в подтверждение этих мыслей за дверью раздались шаги, поднимавшиеся по ступенькам.
Детектив отступил назад, нырнул за кухонный стол и спрятался за ним.
Дверь в подвал открывалась так медленно, что он готов был поклясться, что слышит скрип каждой песчинки в петлях.
Грант осторожно выглянул из-за стола.
И понял, что это Софи, еще до того, как увидел ее.
В своем черном брючном костюме и зеленовато-синей блузке она выглядела как девушка Бонда.
Ствол наголо и все такое.
– Полиция Сиэтла. Здесь есть кто-нибудь?
Каблуки ее ботинок на плоской подошве постукивали по деревянному полу. Грант знал, что должен подать голос, но не мог выдавить из себя первого слова.
Повернувшись к нему спиной, Бенингтон посмотрела в холл.
«Давай».
«Давай же!»
«Сколько можно ждать?»
– Софи, – прошептал Мортон.
Она остановилась, резко повернулась и направила дуло в кухню.
– Кто здесь?
– Это я, Грант.
– Ты где?
– За столом. Я встаю. Или отведи пистолет в сторону, или, по крайней мере, не стреляй в меня.
Мортон медленно выпрямился.
Софи было едва видно на фоне сумеречного холла. Она вернулась на освещенную свечами кухню.
– И что ты здесь делаешь? – поинтересовалась она.
– Долго рассказывать. Как ты меня нашла?
Женщина подошла ближе к столу в центре кухни.
– Мы здесь в безопасности? – уточнила она.
– Ну да, нас здесь только двое.
– Что ты здесь делаешь, Грант? – Софи убрала пистолет в кобуру.
– Я не хочу, чтобы ты на меня злилась…
– Я не злюсь. Я просто в недоумении.
– У меня есть контакт в «Four Seasons».
– Так…
– Он там работает портье. Я встретился с ним по поводу девочек, которых ты разыскала в Фейсбуке. И он послал меня сюда.
– В этот дом из бурого песчаника?
– Точно. Он сказал, что здесь расположен высококлассный бордель.
– Значит, отравление…
– Прости.
– И ты посчитал, что это надо скрыть от меня? Но почему?
– Потому что здесь нечем гордиться.
– Я не понимаю, о чем ты.
– Я использовал этого портье и раньше.
– Как информатора?
– Нет.
– А-а-а-а. – Софи посмотрела на крышку стола, а затем опять на Гранта. – И ты подумал, что я… что? Будут тебя осуждать? Почему ты так обо мне думаешь?
– Я не знаю, как я думаю. Да и с тех пор, как я посещал плохие места, прошла куча времени. Но… я все равно чувствую себя неловко. Мне не хотелось, чтобы ты об этом знала. А кроме того, действовал я не совсем по правилам.
– Да неужели? И кто же здесь живет?
– Этим домом пользовалась одна из девочек из Фейсбука. Это ее последний известный адрес.
Бенингтон наклонилась вперед и глубоко вздохнула:
– А кто живет здесь сейчас?
– Основательница какого-то фонда, выпускница Вашингтонского университета. И явно не наш человек.
– А ты что, не слышал, как я стучалась в дверь пять минут назад?
– Я был наверху.
– И как имя нынешнего арендатора? – Софи кивнула.
– Хайди Шпигель.
– А она здесь? Я бы очень хотела встретиться с миссис Шпигель.
Раздалось практически неслышное – но Грант все равно его услышал – ритмичное поскрипывание пружин кровати Пейдж на втором этаже.
– Ее сейчас нет, – сказал Мортон. – Я припарковался на улице и вошел, когда она вышла.
– Просто вот так взял и вошел, да?
– Дверь была не заперта.
– Очень интересно…
– Говорит детектив, забравшийся в дом через подвал…
– Я беспокоилась о тебе, Грант. Думала, что ты во что-то влип.
– Со мной все в порядке.
– Просто счастлива это слышать. А что это за свечи?
Мортон подошел к выключателю возле раковины и несколько раз нажал его.
– Нет электричества, – пояснил он.
– Странно, что миссис Шпигель оставила все эти свечи горящими.
– Возможно, это говорит о том, что она вышла ненадолго. Так что нам надо сматываться.
– Ты что, пил? – спросила Софи. – От тебя разит алкоголем.
Что делать? Все отрицать?
– Я выпил виски в гостинице, прежде чем отправиться сюда. А что, нельзя?
Бенингтон через силу улыбнулась. Она посмотрела на Гранта и покачала головой.
– Что? – спросил ее коллега.
– Ты настолько заврался, что это даже не смешно.
– Ты это о чем?
– Как ты думаешь, хоть одна вещь из тех, что ты рассказал мне за последние три минуты, похожа на правду?
– Все похоже.
– Да ты посмотри на себя! Что на тебе надето? Джинсы и майка?
«Моя одежда покрыта кровью Дона МакФи, лежащего в данный момент в состоянии трупного окоченения в комнате прямо у нас над головами. И убило его нечто, чего я никак не могу понять. Что, если бы я выложил все это тебе, напарница? Что было бы тогда?»
Головная боль и тошнота куда-то исчезли. Мортон неожиданно почувствовал себя просто превосходно, как будто кто-то повернул выключатель или ввел ему приличную дозу морфина. Он выпрямился во весь рост и вновь ощутил свое тело без всяких признаков боли.
– На тебе даже обуви нет, Грант.
«С этим не поспоришь».
– А где твое оружие? Где полицейский значок?
– В машине.
– Ты не хочешь рассказать мне, что здесь происходит на самом деле?
– Я только что все рассказал.
– Нет, ты только что солгал мне. Второй раз за день.
– Софи…
На втором этаже раздались тяжелые шаги.
– Ты вроде сказал, что мы здесь одни. – Бенингтон склонила голову набок.
– Послушай…
Женщина повернулась и пошла по холлу, в то время как шаги дошли до верхней площадки лестницы.
– Софи, вернись назад.
Шаги начали спускаться вниз.
Грант обошел стол и присоединился к напарнице в холле.
Когда он дошел до нее, Винсент стоял на пятой ступеньке и медленно и неторопливо двигался в сторону входной двери. В глазах была та же самая необъяснимая пустота, которую Грант наблюдал у Джуда. На Стиве были брюки и ботинки – рубашку, пиджак и галстук он нес свернутыми под левой рукой.
– Сэр, вы здесь живете? – спросила у него Софи.
Винсент добрался до прихожей и прошествовал мимо них к входной двери.
– Простите, сэр, но я задала вам вопрос.
Мужчина отодвинул два засова и снял цепочку.
– Сэр! Полиция Сиэ…
– Пусть идет, – сказал Грант.
Стив открыл дверь и растворился в темноте.
Софи повернулась к напарнику.
– Что это было?
«С чего начать?»
Бенингтон посмотрела вверх по лестнице. И пошла в ее сторону, но Мортон преградил ей дорогу.
– Не самая лучшая идея, – произнес он.
Напряженность в глазах напарницы выдала то, чего он никогда прежде не наблюдал – страх.
– Ты во что влип, Грант?
– Тебе туда нельзя.
– Грант? – это сестра позвала его со второго этажа.
– Это кто? – спросила Софи.
Мортон перевел взгляд на ее ремень.
А потом вновь посмотрел ей в лицо.
Сейчас он, по крайней мере, мог думать.
– Грант! – снова послышался голос Пейдж.
– Кто тебя зовет, Грант?
Его руки были опущены вдоль тела. Он поднял левую, протянул ее – и, прежде чем Софи смогла среагировать, расстегнул застежку на ее ремне и схватил наручники.
Один из браслетов он надел ей на левую руку – правая в тот же миг метнулась под куртку.
Блеснула черная рукоятка пистолета, когда она вырвала оружие из кобуры.
Грант с силой ударил по стволу, и «Глок» выпал из руки Бенингтон и полетел в сторону гостиной.
Он ударился о деревянный пол и заскользил по нему, а Грант между тем дернул наручники в сторону перил и защелкнул второй браслет на одном из столбиков.
И тут же получил по морде – свободной правой рукой Софи заехала ему прямо в челюсть, и от удара искры посыпались из глаз.
Мортон приземлился на спину возле начала лестницы и ошеломленно замотал головой под звон ключей.
Он с трудом поднялся и бросился на напарницу как раз вовремя, чтобы отобрать у нее ключ от наручников и успеть уклониться от ее ногтей, готовых вцепиться ему в физиономию.
Женщина ударилась спиной о перила, а Гранту удалось отойти на несколько шагов назад.
Входная дверь в дом была широко распахнута.
Он пересек прихожую и захлопнул ее, а потом задвинул засовы и вновь надел цепочку.
– Да что с тобой, твою мать?.. – крикнула Софи.
Челюсть болела и была горячей на ощупь. Разбита, но не сломана.
– Прости, – сказал Мортон.
Одна из ступенек наверху скрипнула. Полицейский посмотрел наверх и увидел размытую фигуру сестры, спускающуюся в полной темноте.
Она остановилась на середине лестнице и опустилась на ступеньку.
– Что тут происходит, Грант?
– Пока ты была наверху, к нам пожаловала гостья.
– Которую ты приковал к перилам?
– Пейдж, это Софи, напарница.
– Боже, – произнесла пленница дома, опустив голову на колени.
– Софи, это Пейдж, моя сестра.
Бенингтон взглянула на лестницу, а потом перевела взгляд на Гранта.
– Пейдж, нам надо поговорить, – сказал полицейский. – Ты можешь пройти на кухню? Я прошу тебя. – Потом он повернулся и обратился к Софи: – Дай мне твою сумочку.
Напарница размазала по щекам тушь вместе со слезами и швырнула сумочку ему в грудь.
– Поверь, все это мне очень неприятно, – сказал Мортон.
Он расстегнул «молнию» и достал телефон Софи. Выключил его и засунул в карман джинсов.
– Кто еще знает, что ты поехала сюда? – спросил он свою напарницу, ставя сумочку на первую ступеньку лестницы.
Пейдж прошла мимо Гранта и его напарницы и направилась через холл на кухню.
– Пошел на… – начала было Бенингтон.
– Софи, я обещаю, что все тебе расскажу. Но сейчас мне необходимо знать, появится ли здесь кто-то еще? Для нашей же безопасности.
Прикованная к лестнице женщина заморгала сквозь слезы, блестевшие в свете свечей, и произнесла чуть слышным шепотом:
– Только я.
– Как рука? Ты не сломала ее, когда ударила меня?
– Не сломала.
– Браслет не очень давит?
Софи покачала головой.
Уходя, Грант остановился возле перил и проверил, хорошо ли закреплен браслет на столбике.



Глава 25

Пейдж ждала его на кухне возле стола. В свете свечей ее лицо выглядело мрачным.
– И насколько все плохо? – спросила она.
– Нам надо сматываться, – сказал брат.
– И как мы это сделаем?
– Не знаю. Но здесь появятся еще люди.
– С твоей работы?
– Да.
– И что произойдет, когда они?.. – Пейдж взглядом указала на потолок.
– Ничего хорошего.
– У тебя опухло лицо.
– Она меня ударила. – Грант выглянул в холл. – Я должен с ней поговорить.
– О чем?
– Ее надо заставить понять…
– Нет.
– Нет?
– Почему ты должен рассказывать ей обо всем этом?
– Тебе не кажется, что я и так слишком далеко зашел? Только что приковал свою напарницу к перилам и разоружил ее.
– Как она тебя вообще нашла?
– Через частного детектива, которому я звонил сегодня. Мой телефон сдох, он не мог до меня дозвониться и позвонил ей.
– Значит, она общалась с твоим детективом?
– Скорее всего.
– Так может быть, у нее есть информация о доме?
– Выясню. Я ей все расскажу, Пейдж.
– Почему?
– Потому что она сможет мне поверить, и тогда нас будет уже трое против того, что прячется наверху.
– Ты же не верил мне до тех пор, пока твой друг не перерезал себе горло осколком стекла…
– Может, ты и права. Может, она мне не поверит. Но обязательно выслушает.

* * *
Грант присел на безопасном расстоянии от Софи.
Она взглянула на него – ее темные глаза сверкали одновременно печалью, гневом и страхом. За тысячи часов, что они провели вместе, Мортон еще никогда не видел этого взгляда. Они вышли на новый уровень близости в самых неблагоприятных для этого условиях. Ему казалось невозможным и неестественным, что он стал предметом таких ярких эмоций. Что он причинил этой женщине вред. Где-то в глубине души он всегда считал, что все будет наоборот.
– Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала, Софи.
Свободной рукой она убрала прямые волосы с лица.
– Что именно?
– Постарайся вспомнить, что ты чувствовала, когда доверяла мне.
– Ты что, шутишь?
– Три месяца назад, когда тебе делали биопсию…
– Не смей…
– Выслушай меня. Ты же знала, что я буду сидеть в приемной, когда ты выйдешь, независимо от того, попросишь ты меня об этом или нет.
Гранту показалось, что взгляд Бенингтон слегка смягчился.
– А теперь представь себе, – продолжил он, – до чего должен был дойти этот парень, который ждал тебя тогда в приемной, чтобы напасть на тебя, разоружить и приковать к перилам? Представь себе, насколько ему должно было вынести мозг.
– Не смогу, если ты мне не объяснишь.
– Сейчас. И я надеюсь, что ты вспомнишь обо всем, что любишь, что любила когда-то, и обо мне тоже. Я надеюсь, что все свои сомнения ты истолкуешь в мою пользу.
– С какой стати?
– Потому что ни один человек в здравом уме не поверит тому, что я собираюсь тебе рассказать.
За окном вновь пошел дождь. Грант слышал, как капли стучат в окна. Из кухни доносился сильный, аппетитный запах. На сковороде негромко потрескивало тающее масло. Мортон надеялся, что Пейдж занялась приготовлением сырных сэндвичей.
Приятное тепло дня испарилось, и дом стали постепенно захватывать сырость и безжалостный холод.
– Помнишь те профили из Фейсбука, которые ты прислала мне вчера?
– И что?
– На одном из них была просто пара глаз, но я их узнал. Это были глаза моей сестры. То, что я рассказал тебе о портье – абсолютная правда. Он навел меня на место. Я появился здесь вчера вечером и, естественно, обнаружил, что в этом доме живет Пейдж.
– Твоя сестра, которую ты не видел несколько лет, живет в Квин Энн и работает проституткой?
– Может быть, теперь ты поймешь, почему я приехал сюда один, – кивнул Грант.
– Допустим.
– Она впустила меня, и я сразу же заметил, что она плохо выглядит. Мне показалось, что она под воздействием наркотиков. Она уже давно боролась с этим свои пристрастием, так что я знал, какой она может быть. Но ничего подобного я еще не видел. Она выглядела совершенно истощенной. Бледной, как привидение.
– Тебе надо было позвонить мне.
– Радуйся, что я этого не сделал.
– Почему?
Мортон взглянул вверх по лестнице.
Его внутренности перевернулись.
– Мне надо кое-что тебе показать. Если я расстегну наручники, я не пожалею об этом?
– Нет.
Грант вошел в гостиную, схватил с кофейного столика фонарь, а потом достал из-под кресла-качалки, стоявшего в углу, «Глок» Софи. Он вытащил и убрал в карман магазин, а потом оттянул затвор и на лету поймал патрон.
– Ты думаешь, я бы выстрелила в тебя? – поинтересовалась Бенингтон.
– А тебе когда-нибудь приходило в голову, что я прикую тебя к перилам?
Возвращаясь к лестнице, Мортон вытащил из кармана ключи от наручников. Открыв браслет, который был пристегнут к столбику перил, он застегнул его на своем запястье и помог Софи встать.
– Можно взглянуть на твою руку? – попросил он.
Она подняла руку – та уже распухла, и костяшки пальцев покраснели. Светло-коричневая кожа темнела в том месте, где рос синяк.
– В следующий раз, когда будешь кого-то бить, – сказал Грант, – сжимай пальцы в кулак.
– У тебя челюсть, как задница у осла, – парировала его коллега.
– А ты бьешь, как девчонка. – Мортон указал на ступеньки. – Нам наверх.
– Зачем?
– Хочу показать тебе кое-что.
– А просто рассказать нельзя?
– Помнишь, что люди говорят насчет увиденного собственными глазами?
– Нет.
– Увидеть – значит убедиться.
Они стали взбираться наверх, скованные наручниками. Когда они поднялись до половины лестницы, последние блики света свечей, горевших внизу, исчезли. Грант включил фонарь – его луч осветил верхнюю площадку, но теперь круг света показался ему намного слабее, чем раньше.
Неожиданно он почувствовал, как колотится его сердце, словно в груди у него что-то болезненно тряслось.
– Что с тобой? – спросила Софи.
– Мне здесь не нравится.
Они добрались до второго этажа, и Мортон провел напарницу в конец коридора, ведущего к спальне Пейдж.
Он осветил лучом столик, лампу и отклеившиеся обои.
– Что мы здесь делаем? – поинтересовалась Бенингтон.
Грант осветил лучом фонарика дверь в спальню.
Она все еще была закрыта.
– Мы почти пришли, – ответил он.
Они пошли по коридору. Возле двери в комнату Пейдж Мортон почувствовал, что борется с тем же страхом, который испытывал в детстве, когда выглядывал из своей спальни и раздумывал, стоит ли глоток воды на кухне необходимости пройти мимо зияющей пасти открытой двери в ванную, чтобы его получить.
Проходя мимо двери, Грант ощутил то же самое непреодолимое желание войти, которое уже испытывал во сне.
В его голове сформировались требующие немедленного ответа вопросы, связанные со смертельной привлекательностью мысли о самоубийстве…
«Каков на вкус ствол пистолета?
Что человек чувствует, когда прыгает в бездну?
Что, если я шагну на дорогу перед проезжающим автобусом?
Что, если я сейчас войду в дверь?»
Это будет самым простым, ведь он проделывал это уже миллион раз.
«Просто поверни ручку и толкни».
– Грант, с тобой все в порядке?
Мужчина понял, что остановился.
Что стоит, почти уткнувшись носом в дверь в спальню Пейдж, а луч фонарика освещает ковер.
– Да. Нам сюда, – ответил он, отрываясь от двери.
Они вдвоем прошли в конец холла.
Завернув за угол, они оказались перед гостевой спальней.
Мортон остановился перед закрытой дверью.
– И что дальше? – услышал он голос Бенингтон.
Во всей этой неразберихе Грант совсем забыл, что для Софи это будет не просто шоком – это будет для нее настоящим потрясением, как и для него. Она тоже знала Дона, и не только как профессионала. В то время когда она тряслась от страха, что у нее может быть рак, Дон полностью отдал себя в ее распоряжение. Его жена прошла через подобное год назад. И его понимание происходящего вкупе с его сверхъестественной способностью лишать страх таинственности и помогать людям смотреть ему прямо в глаза невероятно помогло Софи прожить те мучительные дни между биопсией и получением результатов. Дон стал такой же неотъемлемой частью ее жизни, как и жизни Гранта. Он был настоящим целителем, с которым они столкнулись в самые тяжелые моменты своей жизни.
– Вчера, вместо того чтобы позвонить тебе, – начал Мортон, – я позвонил Дону. Он приехал и попытался поговорить с Пейдж. Она вела себя как душевнобольная. Утверждала, что в ее спальне что-то есть. Что она не может выйти из дома. Мне показалось, что у нее начался психоз.
Грант открыл дверь.
– Дон предложил подняться наверх и пройти в ее комнату. Доказать ей, что там ничего нет. Что все это у нее в голове.
– Это ее спальня? – уточнила Софи.
– Нет. В этой комнате я обнаружил Дона. После того как он зашел к ней в спальню.
– Что значит «обнаружил»? С Доном все в порядке?
– Нет.
Бенингтон вырвала фонарь у Мортона из рук и направилась в гостевую спальню.
– Софи, то, что ты там увидишь, малоприятно.
– Я и раньше видела малоприятные вещи. – В глазах у женщины уже стояли слезы.
– Но связанные не с теми, кого ты любила.
Детектив шарила лучом фонарика по комнате.
– Где? – прозвучал ее вопрос.
– В ванной.
Софи потащила Гранта к двери.
Ему не хотелось проходить через все это еще раз. Один раз в реальности и один раз во сне – по его мнению, этого было больше чем достаточно.
Бенингтон остановилась.
Ее плечи опустились, и Мортон услышал, как из нее вышел весь воздух, словно она сдулась.
Софи оперлась о притолоку и осветила Дона.
Она не издала ни звука.
За прошедшие двадцать четыре часа запах в комнате сильно изменился, как запах вина, насытившегося кислородом. Он не был зловонным, напротив – он стал сильным и влажным, как в оранжерее, с добавлением нотки беспокоящей сладости.
– Боже, Дон… – прошептала Бенингтон.
– Он разбил зеркало и перерезал себе горло куском стекла.
В умирающем свете фонарика кровь на плитке, выложенной шашечками, смотрелась как темное масло. Она потеряла свой блеск и теперь выглядела тусклой, свернувшейся и была покрыта паутиной трещин, как поверхность четырехсотлетней картины, написанной маслом.
Даже при таком плохом освещении изменения в Доне были очевидными. Кожа на его лице выглядела обвисшей, восковой и лишенной всякого цвета, за исключением тех мест, где на нее попали капли крови.
Софи никак не могла оторвать от него взгляда.
– Он вошел в комнату Пейдж, – сказала она. – А потом пришел сюда и убил себя. Вот что, по-твоему, здесь произошло.
– Не по-моему, а в реальности.
– Ты звонил Рейчел?
– Пока нет.
– И ты что, позволил ей просто мучиться в неведении последние двадцать четыре часа?! – Глаза Бенингтон гневно блеснули.
– А как бы ты поступила на моем месте?
– Она, наверное, сейчас с ума сходит. Нам надо ей позвонить.
– С ума сошла?
– А ты?
– И что мы ей скажем? Я так и не понял, что…
– Грант, к этому надо привлекать людей. Тебе не кажется, что время пришло? То есть я хочу сказать, боже мой, ты только взгляни на это…
Грант отошел от двери, оттащив за собой Софи.
– Мы пока не знаем, с чем нам пришлось столкнуться, – заметил он.
– Тем более.
– Ты не понимаешь. Когда люди входят в этот дом, он их меняет.
– Ты о чем сейчас?
– Возьмем Сеймура. Он был клиентом сестры. И приходил сюда накануне своего исчезновения.
– Ты это серьезно?
– С ним что-то произошло в комнате Пейдж. Ты, по-видимому, могла наблюдать последствия.
– Грант…
– С Барри Тальбертом все то же самое. Он был здесь на этой неделе. А еще один мужик приходил вчера вечером. Поднялся вместе с Пейдж в ее комнату, а потом вышел из нее как гребаный зомби. Как тот, кого ты видела двадцать минут назад.
– А этот мужчина вчера вечером… У него были седеющие вьющиеся волосы? Такой крепкий? На дюйм или два выше шести футов?
– Точно, и его зовут Джуд Грейзер. Он врач. А откуда ты о нем знаешь?
– Когда мне позвонил Стю, я была в небольшом ресторанчике в Норт Бенде и наблюдала за Грейзером, Тальбертом и Сеймуром, которые пили кофе в одной из кабинок.
Грант почувствовал, как у него похолодел позвоночник.
– Они были там вместе?
– Ну да.
– И что делали?
– Без понятия. Но вели себя очень странно.
– А о чем они говорили?
– Ни о чем, что можно было бы хоть как-то принять за что-то осмысленное.
– А почему они вдруг оказались вместе? Между Сеймуром и Тальбертом нет никакой связи.
– М-м-м-м… а твоя сестра?
– И ты их там просто так оставила?
– Только когда решила, что ты в беде. Но мое место занял Арт. Он и теперь там и не выпустит их из поля зрения.
Грант сел на край кровати.
– Что, по-твоему, произойдет, Софи, если я прямо сейчас объявлю всеобщую тревогу?
– Все сразу примчатся сюда.
– А что потом? После того, как я расскажу им эту сумасшедшую историю, которую рассказал тебе? Когда я покажу им Дона? Расскажу, как обезоружил тебя и приковал сначала к перилам лестницы, а потом к себе? – Мортон поднял в верх их скованные руки. – Как все это будет воспринято?
Софи уставилась в пол.
– Допросы. Оценка психического состояния. Подозрения. А что произойдет с моей сестрой?
– Я тебя уважаю, Грант, и ты это знаешь. И множество других людей тебя тоже уважают. Конечно, будут вопросы…
– На которые у меня нет ответов. Я не могу объяснить. Ничего вообще. И ко всему прочему, я не могу выйти из этого дома.
– Что значит «не можешь выйти»?
– Я физически не могу покинуть этот дом. Он обладает надо мной какой-то властью. Я попытался прошлой ночью после всего того, что случилось с Доном. Когда я спустился по ступенькам крыльца, у меня начался приступ боли. Меня вывернуло. Было такое ощущение, что кто-то колотит меня по башке бейсбольной битой. Я чуть не умер. А облегчение наступило тогда, когда я заполз назад.
– Я просто не знаю, что тебе на это сказать, Грант.
– Ты думаешь, что я этого не понимаю? Что я не понимаю, что ни один человек на свете мне не поверит? Ты сама-то теперь хоть чуть-чуть поняла, с каким выбором я столкнулся за последние двадцать четыре часа?
– Я хочу поверить тебе, Грант. Правда хочу. – Софи медленно выдохнула.
– Знаю. И знаю, как это сложно.
– А что, по-твоему, происходит в этом доме?
– Ни малейшего представления.
– Но все крутится вокруг комнаты Пейдж?
– Да.
– Почему?
– Потому что каждый, кто заходит туда, выходит таким, как будто его отымели в мозг.
– Все, кроме твоей сестры.
– Ты со Стю говорила по телефону или вы с ним встретились перед тем, как ты поехала сюда?
– Я заскочила в кофейню. А почему ты спрашиваешь?
– Он ничего не передавал для меня?
– В общем, да. – Взгляд Бенингтон смягчился. – Папку с какими-то бумагами.
– И где же она?
Софи заколебалась:
– У меня в машине. А что в этой папке? Я не стала смотреть.
– Там история этого дома. Кто жил в нем раньше. Кто им владел. Эта информация может нам помочь.
– Доверишь мне выйти и принести ее?
– Разумеется, нет. Прости.
– Ладно. Я бы тебе тоже не поверила. Да она и не в машине вовсе. Я оставила ее в подвале.



Глава 26

Фонарик стал практически бесполезен к тому времени, когда Грант и Софи добрались до прихожей. На кухне Пейдж перекладывала готовые сэндвичи. Ее брат сменил фонарь на пару свечей и распахнул дверь в подвал. Рука напарницы была все еще прикована к его руке.
Темнота в подвале была плотной, как вода, и ему показалось, что она с почти осязаемой силой пытается оттеснить свет свечи, ограничивая круг света тремя-четырьмя футами. Было очевидно, что переделки, проведенные в доме за последнее время, совсем не коснулись скрипучих ступеней, каждая из которых опасно прогибалась под совместным весом Мортона и его напарницы.
С пятнадцатой ступеньки они сошли прямо на пол, и Грант поднял свечу повыше, чтобы осмотреться.
Стены из крошащегося кирпича заканчивались окнами – двумя наверху стены, выходившей на улицу, и двумя наверху задней стены. Одно из этих окон было разбито. Осколки стекла блестели на грубом каменном полу.
В одном мрачном углу стоял бойлер.
В другом – шкаф с электрическими проводами.
Судя по всему, это были единственные предметы, которые появились в подвале за последние пятьдесят лет.
Пол был усыпан мышиными экскрементами, а воздух вонял плесенью.
Грант прошел мимо пианино, поставленного на попа у стены и покрытого густой паутиной. Треть белых клавиш из слоновой кости отсутствовала.
Полицейские остановились возле остатков малярного помоста, стоявшего под разбитым окном.
Правая сторона его рабочей поверхности была разбита.
– Это здесь ты спрыгнула в подвал? – уточнил Мортон.
– Ага.
– Тебе повезло, что ты не переломала ноги.
– Было так темно, что я не могла определить высоту.
Грант заметил папку возле проржавевших тисков.
Он поставил свечу и открыл обложку.
Первая страница была озаглавлена: «Жители. С 1990 г. до наших дней». Она была разделена на три колонки (имя/даты проживания/контактные данные) и содержала девять имен.
Дальше шло несколько отчетов, каждый прошитый степлером, а все вместе они были соединены пружинным фиксатором. На первом из них Грант узнал почерк Стю:
«Проверено шесть из девяти. Максимум, что удалось сделать».
После отчетов он нашел один, последний, файл – опись. На ней опять же рукой Стю было написано:
«За это с тебя причитается отдельно».
– И это все, о чем ты его просил? – поинтересовалась Софи.
– Почти все. – Мортон наклонился, пытаясь рассмотреть очень плохую копию описи, но освещение было слишком слабым. – Ничего не вижу. – Он достал из кармана телефон Бенингтон. Аккумулятор был заряжен на три четверти.
– Грант?
– Что?
– Не могла себе представить, что буду всерьез это обсуждать, но я кое-что заметила.
– Говори.
– Если подумать о Сеймуре, Тальберте и о третьем мужчине, то между ними существует связь, которую ты, кажется, предпочитаешь не замечать.
– Какая именно?
– Твоя сестра.
– Ты хочешь сказать…
– Это ее дом. И заходят они в ее спальню, из которой потом выходят похожие на зомби. Или убивают себя.
– И что дальше?
– Ты получил полную информацию по дому. Она, несомненно, пригодится, но ты уверен, что не пропустил ничего из того, что находится у тебя прямо под носом?
– Моя сестра так же или даже больше пострадала. Она превратилась в полную развалину.
– Но ты не представляешь себе, чем она занималась последние пять лет. Я хочу сказать… Ты уверен, что знаешь ее?
– Хочешь сказать, что Пейдж может быть причиной всего происходящего?
– Хочу сказать, что ты пытаешься искать всюду, но только не там, где найти что-то наиболее вероятно.
– Но ее даже не было в комнате, когда Дон туда заходил. Думаешь, она способна вызывать у меня эти жуткие приступы, когда я пытаюсь уйти?
– Кто, черт возьми, знает? Если согласиться со всем, что ты успел мне рассказать, то здесь нам приходится играть по совсем неизвестным правилам.
– Ну да, она наркоманка и проститутка, которая черт знает, что сотворила с собственной жизнью, но это не значит, что… А что конкретно ты имеешь в виду? Что Пейдж – не могу подобрать правильное слово – наложила проклятье на этот дом? Или на меня? Или на всех, кто сюда входит? Что она ведьма? Да ладно…
– Ты помнишь, что написал мне на поздравительной открытке ко дню рождения в прошлом месяце?
– Конечно.
– Повтори, пожалуйста.
Грант покачал головой.
– Уже забыл, да?
– «Софи. Ты лучший напарник, который у меня когда-нибудь был, потому что смотришь на вещи так, как я сам никогда не смогу».
– И ты до сих пор в это веришь?
– Верю.
– И тем не менее отмахиваешься от моего предположения.
Одна из ступенек громко заскрипела.
Мортон повернулся и уставился на силуэт сестры.
Пейдж, неподвижная, как статуя, стояла на середине лестницы.
– Все в порядке? – спросил Грант.
– Еда готова. – У нее был бесцветный, лишенный эмоций голос, по которому ничего нельзя было понять.
– Отлично. – Детектив захлопнул папку и засунул ее под мышку. – Мы уже идем.



Глава 27

Они сидели на одном конце обеденного стола, который Пейдж заставила свечами и освободила от пачек счетов и всякой макулатуры. Сэндвичи с жареным сыром были разрезаны на треугольники – сестра ела спокойно, не отрывая глаз от тарелки.
Грант и Софи сидели рядом, все еще пристегнутые друг к другу наручниками, и изучали содержимое папки.
Пока Бенингтон читала по диагонали информацию о прошлых жильцах, напарник изучал опись. Эту форму по закону обязан заполнить собственник при продаже своей недвижимости. Должен указать в ней все проблемы с несущими конструкциями, водоснабжением, канализацией и тому подобным, которые могут представлять интерес для покупателя.
Кроме этого, в большинстве штатов, включая штат Вашингтон, продавец обязан был указывать вообще все обстоятельства, которые могут повлиять на решение покупателя. Включая случаи смерти, особенно если она оказалась насильственной или какой-нибудь особенно ужасной.
Грант просмотрел пятистраничный документ и дошел до одного из последних вопросов: «Известны ли продавцу какие-либо недостатки данного объекта недвижимости?»
Крестиком был отмечен ответ «НЕТ».
– Что там такое? – спросила Софи. – Ты только что вздохнул.
– Опись ни о чем не говорит.
– А когда дом продали в последний раз?
Мортон провел пальцем в конце последней страницы:
– Шесть лет назад. В марте. Ты нашла что-нибудь?
– Семь документов о прошлых владельцах. Последний – о нынешнем…
– И кто это?
– Женщина сорока девяти лет по имени Миранда Дюпре. Сейчас ее здесь нет. Она живет в Сакраменто. Ничего интересного. Типичная богатая сучка. У нее компания с ограниченной ответственностью, которая владеет несколькими объектами недвижимости. До Пейдж дом снимал Терри Флауерс, у которого два привода за вождение автомобиля под воздействием веществ. – Софи продолжила листать папку. – И больше ничего, но Стю наверняка не имел доступа к основной базе данных. – Она бросила отчеты на стол. – Я вообще не понимаю, что мы пытаемся разыскать.
– Тогда нас уже двое. Ты же знаешь, как это бывает вначале.
– Нет, не знаю. Я никогда до сегодняшнего дня, не имела удовольствия заниматься расследованием в доме с привидениями.
– Так набирайся опыта.
– Не могу дождаться, когда смогу применить все эти новые знания в деле. Уверена, что после этого меня повысят в должности.
Грант ухмыльнулся, достал телефон напарницы и стал набирать номер.
– Ты куда звонишь? – поинтересовалась Софи.
– В участок. Кто сегодня дежурит?
– Кажется, Френсис.
– Отлично. Она меня любит.
Френсис ответила после третьего гудка, совершенно безразличным голосом:
– Криминальная полиция.
– Привет, это твой любимый детектив. Как дела?
– Я здесь, а выводы можешь сделать сам.
– Мы с Софи занимаемся кое-чем, и у нас нет с собой компьютеров. Не могла бы ты пробить один адресок по базам Национального центра информации о преступлениях и ФБР?
– Конечно. Секундочку. Диктуй.
Мортон посмотрел через стол на сестру, пытаясь обнаружить хоть малейшую реакцию на то, что он собирался сделать, положительную или отрицательную. Но она просто жевала сэндвич с совершенно отсутствующим видом, как будто вообще сидела за каким-то другим столом.
– Грант, ты меня слышишь? – позвала его дежурная.
Стоит ли рисковать? И сообщать местный адрес?
– Грант, ты здесь?
– Крокетт-стрит, двадцать два, – произнес детектив в трубку.
И услышал, как Френсис печатает.
– В базе ФБР – ничего, – сообщила она. Опять послышались звуки клавиш. – В Национальном центре тоже ничего.
– А в нашей базе? Может быть, что-то, что еще не передали в Национальный?
Смех Френсис напомнил грохот катящихся камней.
– Такого быть не может. В нашей базе тоже ничего нет.
– Я сейчас пошлю тебе фото странички с девятью именами. Покрути их, и если что-то выплывет, позвони по номеру Софи.
– И тебе это нужно…
– Быстрее, как можно быстрее.
– Отлично. Я уже собиралась посвятить ночь игре в «Сапера», но теперь проведу ее с большей пользой.
– И еще одно…
– И все это потому, что я один раз дала слабину?
– Мы можем сделать так, чтобы эта просьба осталась между нами?
За этим последовала долгая пауза, после чего Френсис заметила:
– Ты же знаешь, что любой поиск регистрируется автоматически. Я с этим ничего не могу поделать…
– Это я понимаю.
– Ах вот как. То есть ты не хочешь, чтобы я случайно упомянула об этом в присутствии большого босса? Я правильно тебя поняла?
– Или в присутствии кого-нибудь еще…
– Сама я об этом не заговорю…
– Спасибо.
– …до тех пор, пока кто-то не заговорит об этом первым. Тогда считай, что тебе не повезло.
– О большем я и не прошу. Ты самая лучшая, Френсис.
Грант сделал фото первой страницы и послал его с телефона Софи.
Неожиданно он понял, что голоден как волк.
И впился зубами в один из треугольников.
– Пальчики оближешь, – заметил он. – С тобой все в порядке, Пейдж?
Сестра подняла глаза:
– Все в порядке.
Телефон Софи завибрировал – сообщение от Доббса:
«прибыл четвертый… как грант?»
– Пейдж, Пейдж, посмотри на меня, – попросил Мортон.
Пейдж подняла голову.
– Где твой телефон? – задал вопрос Грант.
Даже опустив руку в карман кимоно и достав телефон, сестра продолжала смотреть куда-то вдаль отсутствующим взглядом.
– Из-за появления Софи я совсем о нем забыл, – сказал Грант. – Надо посмотреть видео. Ну то, со Стивом.
Взгляд Пейдж немедленно вернулся в действительность.
– Какое видео? – поинтересовалась Бенингтон.
– Когда я привожу мужчину к себе в комнату, – пояснила Пейдж, – я всегда отключаюсь, и он исчезает еще до того, как я прихожу в себя. А с этим последним парнем, Стивом, я поставила телефон и записала нас на видео.
– Можно посмотреть? – попросил ее брат.
– Сначала я сама его посмотрю, – покачала головой Пейдж. – Одна.



Глава 28

Пейдж ушла с телефоном на кухню.
Какое-то время она отсутствовала.
Грант с Софи остались в столовой.
Пока они ждали, Мортон напечатал ответ Доббсу: «грант в порядке, вышли фото нового мужика».
– Четвертый должен быть Стивом, – сказал он, показывая Софи текст, полученный от Арта. – И что ты по этому поводу думаешь? Четыре мужчины, которые никак, насколько нам известно, между собой не связаны, кроме как через Пейдж. Они заходят в ее комнату. Исчезают. А потом встречаются все вместе. Почему?
– Хотела бы я, чтобы ты услышал их разговор. Он был очень странным.
– Что же в нем было странного?
– Как будто параллельно слышимому разговору шла еще какая-то беседа, но велась она не с помощью слов. Я понимаю, что в этом нет никакого смысла.
– В чем ты его вообще видишь?
Грант потянулся за стаканом с водой и услышал, как на кухне резко вздохнула сестра.
– Пейдж? – крикнул он. – У тебя все в порядке?
Дверь в кухню распахнулась.
На пороге появилась Пейдж. Даже в свете пламени свечей брат увидел, что она мертвенно бледна, а ее руки трясутся настолько сильно, что дрожь передается даже плечам.
Он встал и подошел к сестре.
Пейдж пихнула телефон прямо ему в грудь.
– Что случилось? – спросил Мортон.
С горящими глазами она покачала головой.
Грант взял сестру за руку и помог ей сесть.
После этого он установил телефон на столе и взглянул на Софи. Внутренности связались узлом.
Повернув телефон горизонтально, он включил экран.
Видео было выставлено на нужной отметке.
Одиннадцать минут, сорок одна секунда.

* * *
На мгновение на экране появляется лицо Пейдж.
Она делает шаг назад и выходит из кадра.
Объектив не двигается.
Видна панорама комнаты на высоте трех-четырех футов.
В левом углу кадра – занавеси от пола до потолка скрывают окно.
В правом углу – двойные двери, в настоящий момент закрытые, которые ведут в шкаф.
Кровать расположена практически по центру кадра.
Четыре столбика тянутся к потолку.
Изголовье закрыто кучей подушек.
Пейдж и Стив Винсент появляются в кадре, Пейдж держит его за руку и ведет к кровати.
На каждой прикроватной тумбочке стоит по крайней мере по десятку зажженных свечей, но освещение все равно слишком слабое и изображение получается крупнозернистым.
Пейдж развязывает пояс и позволяет кимоно упасть шелковой волной к ее ногам.
– И как я должен все это смотреть? – задал вопрос Грант.
– Соберись с духом, большой братец, – ответила Софи.
– Но это же моя сестра.
Грант оглянулся на Пейдж.
Она смотрела прямо в стол, как будто там можно спрятаться.
В этот момент Мортон испытытал самую странную смесь чувств по отношению к ней.
Это одновременно желание и обнять, и приголубить, и ударить.
Винсент начинает стонать.
Грант перевел взгляд на телефон.
Ему потребовалось время, чтобы понять, что происходит на экране.
Мужчина лежит на спине, раскинув ноги и руки в стороны, а Пейдж стоит на коленях у него между ног, и ее голова двигается вверх – вниз.
Мортон зажмурил глаза. Должно быть, его сестра почувствовала волны недовольства, исходящие от него, потому что спросила:
– А что, по-твоему, должно было там происходить?
– Одно дело предполагать. А другое – видеть.
– Я тебя услышала.
Грант заставляет себя вернуться к экрану.
Теперь наверху Винсент. Миссионерская поза. Он с силой двигает бедрами.
– О, боже! – произнесла Софи.
Напарник перевел взгляд на двери шкафа, но не увидел никаких изменений.
– В чем дело? Я ничего не вижу.
Бенингтон дотронулась до экрана.
Вначале Гранту показалось, что он видит что-то нереальное.
Какую-то игру света и, может быть, тень.
Побочный результат крупных зерен на экране.
Тень вытягивается, и из-под кровати Пейдж, из темноты, появляется длинная тонкая рука.
Винсент продолжает свое дело, ничего не замечая вокруг.
Все быстрее и быстрее.
Звуки становятся все громче.
Кончая, он кричит – в его голосе, без сомнения, слышится ярость, которая полностью заглушает голос Пейдж.
А потом…
Мужчина лежит на ней, продолжая свои движения бедрами, но уже в следующее мгновение на кровати видна только одинокая и неподвижная Пейдж, в то время как последняя часть тела Винсента – его нога – исчезает под кроватью.
На следующие тридцать секунд в комнате все замирает.
Грант посмотрел сначала на Софи, а потом на Пейдж:
– Это что, действительно произошло?
– Да, – ответила напарница.
– Но каким образом…
– Я не знаю.
Тогда Мортон перевел взгляд на сестру. Они встретились глазами.
– Что произошло?
– Я не знаю.
– Но это не взрыв лампочки и не какая-то неизвестная болезнь. Нечто утащило мужика под твою кровать.
– Я это видела.
– И что это было?
– Я не знаю!
– Но ведь оно находится в твоей комнате. У тебя под кроватью.
– Грант. – Софи слегка дотронулась до его локтя и указала на экран.
Из-под кровати появляется рука.
За ней следует голова.
Винсент, извиваясь, выбирается из-под кровати и медленно, с трудом встает на ноги.
Кажется, целую вечность он неподвижно стоит на полу возле кровати – голый, за исключением носков. Его руки прижаты к бокам, пальцы судорожно подергиваются. Качество картинки не дает возможности рассмотреть глаза, но они похожи на зияющие черные дыры на мертвенно-бледном лице и начисто лишены всякого выражения.
Медленно и очень осторожно он начинает собирать свою одежду, которая разбросана по полу.
Садится на край кровати.
Натягивает трусы-боксеры и брюки.

Винсент выходит из комнаты.
На кровати остается все еще неподвижная Пейдж.
Наконец, женщина садится и в недоумении оглядывается вокруг.
Она выбирается из кровати и подходит к камере.
На экране появляется изображение потолка.
Запись заканчивается.
– С тобой все в порядке, Пейдж? – спросил Грант.
Сестра коротко, но совсем неубедительно кивает.
– Жаль, что никто из церкви так и не удосужился нам перезвонить, – говорит она.
Мортон выключил ее телефон и повернулся к Софи.
– И что ты думаешь?
– Думаю, что я не хочу больше находиться в этом доме.
– Но теперь ты мне веришь?
– Что конкретно ты имеешь в виду?
– Веришь ли ты в то, что здесь происходит нечто, недоступное нашему пониманию?
– Да, и я хочу уйти отсюда, Грант. Считаешь это просьбой сумасшедшей после всего, что мы только что видели?
– Нет, но…
– Но ты мне не доверяешь.
– Я чувствую себя лучше, когда ты рядом.
– А я тебе только что сказала, что не хочу больше здесь находиться. Ты же не собираешься удерживать меня против воли?



Глава 29

Пока Грант переводил Софи в гостиную, Пейдж задула свечи и убрала со стола. За окном стоял вечер пятницы, и улица перед домом была полна машин, хозяева которых направлялись в центр города на поиски развлечений.
Через час Квин Энн превратится в город-призрак.
– А здесь становится холодно, – заметила Бенингтон, потирая плечо свободной рукой. – Уже вижу свое дыхание.
– Нет, не видишь, – сказал Мортон, выдохнув и посмотрев на воздух перед собой.
– И все-таки здесь холодно. – В этом Софи была права. Температура быстро понижалась. – Спорим, что ты не видел прогноза погоды.
– Нет, а в чем дело?
– Сегодняшняя ночь будет первой в году с температурой ниже нуля.
– Обалдеть.
В окно границы дома виделись в светлых рождественских цветах. Была уже середина декабря, но настоящих холодных ночей еще не было. Жуткая погода в качестве компенсации за мягкий климат и один идеальный летний месяц – таковы были погодные условия в Сиэтле. Не всем такое нравилось, но Грант наслаждался. Небеса, затянутые облаками, как нельзя лучше соответствовали монашескому аскетизму его характера.
Он обшарил глазами гостиную и остановил свой взгляд на кресле на колесиках, сделанном в миссионерском стиле, которое стояло возле письменного стола рядом с камином. Подвел Софи к нему, выдвинул его из-за стола и развернул лицом к комнате.
После этого извлек из кармана ключ, отомкнул браслет у себя на запястье, при этом внимательно следя, чтобы браслет на руке напарницы оставался замкнутым.
Свободный браслет он защелкнул на ручке кресла.
– Все еще думаешь, что я могу сбежать?
– В общем, да.
– А если я посмотрю тебе в глаза и скажу, что сбегать не собираюсь?
– Я не смогу жить, зная, что по своей воле подверг тебя соблазну предать мою веру в тебя.
Софи закатила глаза и, рухнув в кресло, стала качаться вперед-назад.
– Что теперь? – спросила она.
– Теперь я поищу что-нибудь, что может гореть. А ты пока… – Мортон стащил с дивана вязаное шерстяное одеяло, под которым спал предыдущую ночь, и встряхнул его, – …постарайся не замерзнуть.
С этими словами он накрыл напарницу одеялом.
– И ты вот так просто оставишь меня здесь, на этих колесиках?
– Растрясись немного. Покатайся…
Грант прошел на кухню, где Пейдж все еще мыла посуду.
– Помочь? – поинтересовался он.
– Вода совсем холодная, – ответила сестра, не оборачиваясь.
Он стал возле раковины рядом с ней и взял в руки тарелку.
– Спасибо за обед, – произнес детектив, опуская тарелку в ледяную воду.
Пейдж продолжала молчать.
– А ты вела себя совсем тихо, – заметил брат.
– Не хотелось брать на себя больше, чем ты уже на меня повесил.
– Софи на нашей стороне.
– Тогда почему она в наручниках?
В кухне повисла тишина.
Пейдж вновь открыла кран.
Напряжение, которое испытывала его сестра, Грант ощущал как нечто живое. Он видел его в том, как она яростно оттирала круговыми движениями губки поверхность тарелки.
– Я слышала ваш разговор в подвале, – сказала, наконец, Пейдж.
– Тогда ты уже знаешь, что я тебя ни в чем не обвиняю.
– А еще я знаю, что если дойдет до моего слова против слова твоей напарницы, то у меня нет никаких шансов.
– Послушай, кто сейчас сидит на цепи в гостиной? Ты моя сестра, так? И все сомнения толкуются в твою пользу.
– Стоит ли беспокоиться? Ведь я же черт знает что сотворила со своей жизнью. Ты так, кажется, сказал? Наркоманка. Проститутка, которая протрахала свою судьбу.
– Я защищал тебя, Пейдж, – заметил Грант, но даже ему самому это возражение показалось слабым.
Тарелка, которую держала сестра, с сильным всплеском упала в воду.
Женщина оперлась руками о края раковины.
– Ты меня никогда не защищал.
– Ты это о чем? Я тебя вырастил.
– Это не одно и то же.
– Мне больнее слышать это, чем ты думаешь.

– Я даже не понимаю, что это все значит.
– Это значит, что мне ни к чему было претворять в жизнь твои замыслы. Мне нужна была твоя помощь. Чтобы ты был рядом.
– Я всю жизнь хотел только одного – помочь тебе.
– Наверное, ты действительно так думаешь. Как любой хороший врач. Но я не твоя пациентка. Знаешь, почему я сбежала в первый раз, а потом сбегала каждый раз, когда ты меня находил?
– Этот вопрос я задаю себе вот уже много лет.
– В этом-то и проблема. Ответа у тебя нет, но ты никогда не поймешь почему. Я сбегала, потому что мне надоело смотреть, как ты вечно копаешься в моих проблемах, как в своих собственных. И как будто ты точно знаешь, как их исправить. Ты еще больше болен, чем я, Грант. Я всегда хотела иметь рядом брата, а ты вечно хотел играть роль спасителя. Так что мы оба с тобой чокнутые, братец.
– Но ведь семья для этого и существует. Чтобы ее члены помогали друг другу.
Пейдж повернулась к нему лицом:
– Я сама бросила наркоту, Грант. А потом появился ты – и вот теперь у нас труп на втором этаже и закованный в кандалы офицер полиции в гостиной. И в чем же ты мне помог?
Мортон схватил со стола влажное полотенце и вытер руки.
– Ты говоришь так, будто жизнь у тебя полностью наладилась. Но я только что видел, как тебя использовали, Пейдж. Может быть, ты и соскочила с иглы, но до полной чистоты тебе еще очень далеко.
Слова вырвались у детектива прежде, чем он смог замолчать. Его потрясло, насколько точно он их выбрал и насколько они были полны яда. Они возникли в том месте его души, о существовании которого он и не подозревал и в котором не осталось ни капли любви к сестре. Одна только злоба и разочарование.
На лице Пейдж появилось выражение полной безысходности.
Она в замешательстве покачала головой:
– Да пошел ты…



Глава 30

– Все в порядке? – крикнула Софи со своего места, когда Грант, миновав прихожую, влетел в гостиную.
– Отлично, – ответил он и выбрал из целого легиона горящих на кофейном столике свечей короткую и приземистую, пахнущую чем-то, напоминающим лаванду.
С ней он вернулся в прихожую и прошел под лестницу, остановившись перед дверью в подвал. На кухне продолжала бежать вода. Мортон прислушался к позвякиванию тарелок и стаканов, но ничего, кроме шума воды, не услышал. Он представил себе Пейдж, замершую возле раковины, все с тем же выражением боли на лице.
Во время их последней стычки в Финиксе, когда сестра в очередной раз пыталась себя уничтожить, она в слезах наклонилась к Гранту и прошептала, что хотела бы, чтобы после аварии он тоже превратился в овощ. А потом поцеловала его в щеку. Это была Пейдж в худшем своем проявлении. Пейдж, окончательно выжившая из ума. Ему не было от этого легче, но тогда он хотя бы знал, что это говорит не его маленькая сестренка.
«Ну, и как будешь оправдываться, приятель? На кого переведешь стрелки за свою вспышку?»
И все-таки это чувство никуда не делось.
Чувство неутолимой ярости.
Грант посмотрел через кухню в спину сестре.
Он знал, что сказал лишнее. Знал, что ему надо было спустить все на тормозах. Уйти. И в уединенном месте заехать кулаком по стене. Но он не смог остановиться. И никогда не мог. Язвительные слова требовали выхода и находили его.
– А тебе хоть когда-нибудь, хоть на мгновение, приходило в голову, что, может быть, ты была мне необходима? – сказал он. – Что мне нужна была сестра? Сестра вместо ходячей неудачницы, которая за все время, что я ее знал, ни одного дня не могла контролировать собственную жизнь? Это тебе никогда не приходило в голову? Наверное, мне просто повезло, что я не был слишком к тебе привязан.
С этими словами полицейский открыл дверь и стал спускаться в подвал.
Пламя свечи заколебалось.
В его слабом свете было видно всего несколько хилых ступенек – остальные исчезали во мраке. Грант помнил, как легко они прогибались под его весом и с большой осторожностью поставил ногу на верхнюю.
Она прогнулась.
Мортон слышал, как Пейдж плачет на кухне. Он ненавидел себя за это, и в то же время это доставляло ему удовольствие.
Грант внимательно смотрел себе под ноги, каждый раз ставя ногу на самый край ступеньки и стараясь как можно скорее переносить вес на следующую, не замедляя при этом спуска.
Внизу было еще темнее, чем он помнил. Казалось, что мрак сгустился и, как ядовитый эфир, липнет к его коже, холодный и тягучий.
Подняв свечу вверх, детектив осмотрелся и понял, что его глаза уже полностью привыкли к темноте.
В углу высилось пианино, едва заметное в хилом свете.
Что-то в его присутствии раздражало Гранта и какая-то часть его боялась, что вот сейчас из темноты раздастся старый рэгтайм[24], и клавиши будут двигаться сами по себе. А те, чьи молоточки отсутствуют или погнуты, будут издавать фальшивые ноты.
Он постарался избавиться от подобных мыслей.
Сейчас он испытывал тот же страх, который испытывал, лежа ночью в кровати много лет назад – уже не мальчик, но еще не мужчина, оставшийся в доме в одиночестве и боявшийся закрыть глаза. Мортон всегда считал, что этот страх остался в прошлом. По крайней мере надеялся на это. Черт, разве не этот страх был одной из причин, почему он пошел работать в органы правопорядка? Но, став взрослым, он иногда чувствовал себя в большей степени ребенком, чем был в детском возрасте.
«Тридцативосьмилетний дылда, который все еще боится подвалов».
Он остановился на мгновение, чтобы взять себя в руки, и прошел по неровным камням к тому окну, которое разбила Софи.
Сквозь остатки стекла на него падал свет уличного фонаря.
В темноте, под окном, прятался частично поломанный малярный помост. Он был грубым – кусок ДСП, приколоченный к двум деревянным козлам. Скорее всего его оставила здесь бригада, занимавшаяся ремонтом. Когда Софи спрыгнула на него, рабочая поверхность раскололась надвое, и теперь обе половинки стояли под углом в девяносто градусов друг к другу. Грант не знал, будет ли их достаточно, но, на его взгляд, это были идеальные дрова.
Он ударил по одной из половинок ногой, надеясь, что от этого удара дерево окончательно развалится.
Но ДСП едва прогнулась.
А вот боль пронзила его ногу.
Повернувшись, детектив еще раз осмотрел помещение в поисках какого-нибудь инструмента.
В углу, под лестницей, он заметил какой-то инвентарь на длинных ручках, прислоненный к стене.
Подойдя и внимательно изучив инструменты, он выбрал кувалду, которую поднял и отнес к помосту.
Грант поставил свечу на пол и свободной рукой постарался отодвинуть помост от стены.
На открывшейся стене из грубого кирпича в неверном пламени свечи двигалась его тень, которая изгибалась и вытягивалась до самого потолка. Кувалда на этом теневом изображении превращалась в деформированную конечность.
Тень двигалась вместе с Мортоном, но у него было ощущение, что она существует сама по себе.
Он бросил внезапный взгляд через плечо, на пианино, но оно оказалось потерянным где-то в темноте.
Грант встал в стойку перед помостом.
Крепко, двумя руками, взялся за кувалду – при этом его правая рука оказалась прямо под самим бойком, а левая на конце рукоятки – и поднял ее над головой.
Удар был такой силы, что он даже не почувствовал, как кувалда прошла сквозь рабочую поверхность – щепки разлетелись в разные стороны, боек врезался в каменный пол, и от удара содрогнулись его руки и пломбы в коренных зубах.
Еще восемь ударов, и помост превратился в кучу щепок для растопки.
Тяжело дыша, полицейский облокотился на ручку кувалды и изучил дело своих рук. Неплохо, но на всю ночь явно недостаточно.
А самое главное, он так и не смог утолить свою жажду разрушения.
Грант поднял свечу, забросил кувалду на плечо и прошел в угол, где пряталось пианино.
При ближайшем рассмотрении оказалось, что это великолепный экземпляр из красного дерева с медным покрытием на басовых и сопрановых струнах. В молодости это, должно быть, был совершенно изысканный инструмент. Но теперь, спустя десятилетия, лак с него практически сошел и металлические части покрылись ржавчиной.
Детектив прислонил кувалду к одной из его ножек и провел рукой по клавиатуре. Она оказалась грубой в тех местах, где с клавишей обвалилась слоновая кость и обнажилось дерево.
Указательный палец детектива дотронулся до клавиши си первой октавы.
И нажал ее.
Клавиша с трудом опустилась, и впервые за, как мнилось Гранту, десятилетия в подвале раздался одинокий и немощный звук, как будто бы исторгнутый из самых недр старого пианино. Он наполнил помещение подвала и звучал так долго, что Мортона это стало нервировать.
Он все еще звучал, когда дверь в подвал открылась и с верхней ступеньки раздался голос Пейдж:
– Что это было?
– Ничего. Просто добываю дрова.
Повисла тишина.
А потом дверь захлопнулась.
Грант в последний раз взглянул на пианино.
Звук умолк, и теперь был слышен только шум дождя, проникавший сквозь разбитое окно.
Детектив поднял кувалду, занес ее над головой и с грохотом опустил на деревянную крышку и дальше, до самых внутренностей, где от удара в дикой какофонии стали рваться струны.
Инструмент стойко сопротивлялся.
Грант купался в этом.
Он поднял кувалду и ударил еще раз.
И еще раз.
И еще.
И еще…



Глава 31

Ему пришлось сходить три раза, чтобы притащить все результаты охватившей его жажды разрушения.
– С тобой все в порядке? Ты весь в поту, – обратилась к нему Софи, когда он уже сидел возле камина, раскладывая под решеткой обрывки газеты и растопку.
– Не совсем.
– Пейдж на кухне плакала.
– Мы поругались.
– Я это слышала.
Грант положил две ножки пианино на решетку и взялся за спички.
Чиркнув по коробке, полицейский поднес зажженную спичку к бумаге.
Когда пламя занялось, он внезапно почувствовал смертельную усталость.
Абсолютную, от которой плавились мозги.
Загорелась растопка.
– Я скоро лягу, – сообщил Мортон. – Тебе в туалет нужно или что?
– Ты только что уничтожил ее. И ты об этом знаешь, правильно?
Грант взглянул на напарницу.
В кухонной раковине позвякивали тарелки.
– Я знаю, что она сделала тебе больно, – заметила Бенингтон. – Знаю, что ты разочарован. И знаю, что она доставала тебя с того самого времени, когда вы остались вдвоем. Все это я понимаю. Но не забывай, что она у тебя единственная сестра и другой не будет. У меня вот сестер нет. И я тебе завидую.
– Софи…
– Я понимаю, что совсем не знаю, что это такое…
– Все эти вещи, которые она творит, – сказал Мортон. – То, что она позволяет делать этим мужикам за деньги…
– Знаю.
– Я помню ее, когда ей было шесть лет. И у нее не было в мире никого, кроме меня.
– Знаю.
– И вот теперь – это…
– Грант…
– Я так ее люблю!
Мужчина вытер глаза и подложил дров в огонь.
Он отвел Софи в ванную, а потом устроил на кожаном кресле с откидной спинкой. Правое колено Бенингтон он приковал к металлической раме под опорой для ног, после чего укутал ее множеством одеял.
В кармане завибрировал ее телефон.
Он вытащил трубку и взглянул на экран.
Очередное послание от Арта, на этот раз с приложением.
Это оказалось фото помещения ресторана.
В кабинке сидели четверо мужчин.
– Что там? – поинтересовалась Софи.
Напарник показал ей картинку и указал на плохо одетого мужчину рядом с Джудом Грейзером.
– Стив Винсент, – сказал Грант.
– Ага. Вся компашка в сборе.
На экране высветился местный номер.
– Ты знаешь, чей это? – спросил Мортон.
– Френсис.
– Быстро ты, – произнес Грант в трубку.
– Хотелось доставить тебе удовольствие.
– Нашла что-нибудь?
– У мистера Флауерса было два привода за вождение в состоянии опьянения.
– И все?
– И все. Ни в базе ФБР, ни в базе Национального центра я ничего не нашла. Но… Я пропустила всех через базу социального страхования.
– Отличная идея! И?
– Уильямс, Дженис Д. умерла второго марта две тысячи седьмого года. Ей было сорок два. Не знаю, поможет ли это тебе. Другой информации у меня нет.
– То есть остальные жильцы живы-здоровы?
– Да.
– Ты мне очень помогла, Френсис. Спасибо.
– У меня другой телефон…
– Отвечай. Я у тебя в долгу.
Грант разъединился.
Софи с любопытством смотрела на него.
– Минуточку, – сказал Мортон.
Он торопливо прошел через прихожую в столовую и забрал со стола папку Стю.
Через открытую дверь он увидел Пейдж, которая все еще стояла возле раковины.
Он подбежал к Бенингтон, уселся возле единственного надежного источника света – камина – и открыл папку.
– Рассказывай, Грант. С чего ты вдруг засуетился? – поинтересовалась напарница.
– В базах данных ничего нет, но Френсис проверила всех на предмет смерти. И один из жильцов действительно умер. Пять лет назад.
– И сколько ему было в момент смерти? Это известно?
– Всего сорок два года.
Мортон просмотрел список.
Пятое имя сверху – Дженис Уильямс.
– М-м-м-м, – промычал он.
– Что?
– Миссис Уильямс умерла в этом доме.
– И что из этого? Люди иногда умирают. Такое случается.
– И тебя совсем не интересуют подробности?
– А там есть контактная информация?
– Только телефон. Наверное, родственников.
– Так позвони.
Грант набрал номер.
– Код пятьсот девять. Ни о чем тебе не говорит? – спросил он Софи.
– Спокан[25].
После пятого гудка телефон переключился на автоответчик. Мужской голос был неприветливым, усталым и с говорком простого работяги. Мортон сразу представил себе механика.
«Вы дозвонились до Роберта. Сейчас я не могу ответить на ваш звонок. Оставьте ваше имя и номер, и я вам перезвоню».
После гудка Грант назвал себя и продиктовал номер Софи.
– Согрелась? – спросил он ее.
– Почти. И что теперь?
– Ляжем спать. А с утра обзвоним всех жителей этого дома. Выясним, что случилось с миссис Уильямс, и заставим Стю разыскать копию ее свидетельства о смерти, чего бы это нам ни стоило.
– И еще Рейчел.
– Что?
– Надо позвонить жене Дона. Независимо ни от чего.
– Конечно. Обязательно.
В свете камина у Бенингтон была очень красивая кожа и, если бы она в этот момент попросила его отпустить ее, Грант почти наверняка сделал бы это.

* * *
Он улегся на диван и забрался под одеяло.
Достал телефон Софи – аккумулятор на отметке 30 % – и выключил его.
Потом повернулся набок, лицом к огню.
Пламя завораживало его.
На мгновение он закрыл глаза, а когда открыл их, то огонь уже затухал, а на матрасе ниже него лежала Пейдж, смотрящая в потолок.
– А что, если она права, Грант?
– Кто она?
– Софи.
– В чем?
– Насчет меня.
Детектив ничего не понял. Наверное, слишком крепко спал.
– Ты о чем, Пейдж?
– О том, что все это как-то связано со мной. А что если привидение совсем не в доме?
– Я в это не верю.
– Потому что не хочешь?
– Послушай, я не знаю, что тут такое, но тебя, Пейдж, я знаю хорошо.
– Думаешь?



Глава 32

Очень странное ощущение – никогда раньше она не испытывала ничего, что было бы так похоже на сон наяву.
Она понимает, что спит на раскладном кресле.
Она чувствует под собой кожаные подушки и в то же время ощущает, что существует как бы вне себя. Как будто находится и среди зрителей, и на сцене.
При этом испытывает еще одно, более зловещее, ощущение.
Как будто над ней кто-то стоит.
Она понимает, что «оно» рядом.
Нависает над ней.
Наблюдает за ней.
Ей хочется повернуть голову, но она не делает этого, потому что полагает, что то, что стоит рядом, ждет от нее именно этого. И как только она повернется, сможет сделать все, чего ему так страстно хочется.
«Это похоже на преисподнюю, – думает она. – И моя жизнь вечно будет именно такой».
Софи открывает глаза и поднимает их.
Огонь почти погас, и комната практически погружена во мрак.
Капли дождя стучат в окна.
«Оно» стоит рядом с креслом и сверху вниз смотрит ей в лицо.
Это не Пейдж. И не Грант.
Просто черная тень, ниже любого из них, с длинными тонкими руками, которые почти касаются пола.
Софи пытается заговорить, но губы ее не слушаются.
Пытается отвернуться, но, связанная взглядами с тенью, она потеряла способность двигаться.
Хуже всего для нее то, что она не может рассмотреть черты лица этой сущности.
Мысли разбегаются в разные стороны.
Она моргает, и тень внезапно изменяется.
Теперь вместо нее появляется знакомый ей профиль.
Затухающий огонь окрашивает это лицо в тусклый багровый цвет.
– Почему ты не хочешь поговорить со мной? – произносит Пейдж.
Глаза у нее блестят, и она улыбается.



Глава 33

Грант вынырнул из беспокойного сна, потому что услышал, как кто-то шепчет его имя.
За окном все еще была ночь.
Пламя в камине превратилось в кучу тлеющих углей, и, несмотря на все одеяла, Мортона сотрясала лихорадочная дрожь.
– Грант.
Это голос Софи.
Детектив покрепче сжал одеяло под подбородком.
– В чем дело? – прошептал он в ответ.
– Подойди.
– Что-то случилось?
– Просто подойди.
Грант отбросил одеяла и спустил ноги с дивана.
Ему показалось, что он ступил на лед.
Осторожно двигаясь по деревянному полу, он подошел к креслу Софи, которое с вечера поставил в ногах у матраса Пейдж.
И опустился на колени.
– Мне приснился сон, – сказала напарница.
– Кошмар?
– Ну да.
– И что же ты видела?
– Я спала на этом кресле, а потом возле меня появилось нечто. Я ясно его ощущала. Как будто я наполовину бодрствовала. Я старалась не смотреть на это нечто, потому что понимала, что именно этого оно от меня ждет, но, в конце концов, не выдержала. Оно было просто тенью, и я не могла разглядеть его лица. А потом внезапно вместо него появилась Пейдж.
– Пейдж появилась в твоем сне?
– И она улыбалась. Хотя в этом было что-то отталкивающее.
Полицейский взглянул на сестру, мирно спящую в свете тлеющих углей.
– И она спросила меня, почему я с ней не разговариваю. После этого я проснулась. Что, по-твоему, это было?
– Честно? На мой взгляд, ничего особенного, принимая во внимание, что мы пережили за прошедший день. Мне тоже снились кошмары.
– Это был не просто кошмар, Грант. Я знаю, что такое кошмар.
– Тогда что же это было?
– Сообщение.
– Да ладно. Ты что, думаешь, что наш приятель со второго этажа хочет поговорить?
– Ты надо мной издеваешься.
– Больше не буду. Но как ты думаешь, вели бы мы с тобой сейчас эту беседу, если бы оно предложило тебе подняться наверх и забраться под кровать?
– Разумеется, нет.
– Именно этого оно и добивается.
– А ты откуда знаешь?
– Потому что именно это я вижу в своих снах. Оно хочет, чтобы я оказался в комнате. Под кроватью.
– То есть с тобой оно тоже общается?
– Не знаю. Может быть. Но выяснять мне не хочется.
– А нам и не надо. Что, если мы не будем заходить внутрь? И попытаемся поговорить через дверь?
– Ты правда думаешь, что это хорошая идея?
– А какой у нас выбор? Сидеть и ничего не делать, пока наш мирок продолжает разваливаться на куски?
– Софи, сейчас мы ничего делать не будем. Завтра мы разыщем родственников Дженис Уильямс и выясним, что с ней произошло. Может быть, этого будет достаточно.
– А может быть, и нет. Время не остановишь. И очень скоро нас с тобой официально признают пропавшими без вести. А как насчет Дона? Ты же знаешь, что Рейчел уже наверняка заявила о его пропаже.
– Послушай, я прекрасно понимаю, что стоит на кону, ясно? Но я не готов гоняться за снами. И хочу придерживаться тех остатков реальности, которые у нас пока еще есть. Я думаю, что только в них мы найдем наши ответы.
– Ты вообще ничего не знаешь о том, что здесь происходит, так что не надо притворяться, что ты в состоянии разобраться, что реально, а что нет.
– Отлично, – сказал Грант, – а что, если оно пытается заговорить с нами только для того, чтобы сказать: «Я вас замучаю и убью, задницы вы этакие». Что тогда?
– Тогда мы получим подтверждение того, что нам уже известно. И по мне, лучше знать, чем находиться в полной темноте, где мы находимся сейчас.
В том, что она сказала, был смысл.
И это случалось уже не в первый раз.
Все варианты были исчерпаны, и Мортон не мог даже подумать о том, что проснется утром в этом же доме и проведет еще один день в этой тюрьме. Наступит время, когда он просто этого не выдержит. И оно сломает его. Он чувствовал, что этот момент уже не за горами.
– Ладно, – согласился он. – Я разбужу Пейдж.
– Нет, – Софи схватила его за руку.
– Почему нет?
– Пусть спит.
– Но решение слишком серьезное. Она заслужила право поучаствовать.
– Давай пойдем только мы с тобой.
– Потому что ты видела ее во сне? Потому что ты думаешь, что она какая-то часть всего этого?
– Не знаю. Просто внутренний голос подсказывает мне, что это должны быть только мы с тобой.

* * *
Грант отстегнул браслет и помог Софи встать с кресла.
– На этот раз без наручников? – уточнила она.
– Без.
Пока Мортон ходил за пистолетом, который он достал из-под диванных подушек, Бенингтон зажгла пару свечей.
Грант подождал, пока они вышли в прихожую, где выудил магазин из кармана, вставил его на место и загнал патрон в ствол.
Софи поднималась первой, и ступени поскрипывали под ее босыми ногами.
Было чертовски холодно, и чем выше они поднимались, тем холоднее становилось.
Когда они пришли на второй этаж, там оказался настоящий холодильник, и их дыхание можно было увидеть в свете свечей.
Они завернули за угол и остановились.
В дальнем конце коридора виднелась закрытая дверь в комнату Пейдж.
Грант слышал звуки дождя, барабанящего по крыше.
А еще ускоренный стук – бум-бум-бум – своего сердца.
И больше ничего.
Сейчас он уже совсем проснулся и действовал на основе своих ощущений – все чувства, за исключением зрения, были обострены до предела.
Софи пошла по холлу, и он последовал за ней.
Они прошли мимо столика в самом центре и дальше, пока не оказались плечом к плечу перед дверью, маячившей в трех футах от них.
Мортон постоянно сглатывал, стараясь прочистить заложенные уши, но у него ничего не получалось.
– Давай, – прошептала напарница.
– А почему шепотом?
– Не знаю. Ну, чего ты ждешь?
– Странно все это.
– А ты что, еще не привык к странностям?
– А стучать надо?
– Можно без твоих шуточек? – взглянула на напарника Бенингтон.
Грант прочистил горло и сделал шаг вперед.
– Здесь есть кто-нибудь? – спросил он.
Они едва дышали.
Тридцать секунд прошли в полном молчании.
– По-моему, ответ ясен, – сказал Мортон, поворачиваясь, чтобы уйти.
– Попробуй громче.
– У меня такое ощущение, как будто я говорю с дверью.
– Ты когда-нибудь молишься?
– Сейчас уже нет.
– Тогда представь себе, что по ту сторону двери есть нечто, что может тебя услышать. Покажи ему свое уважение.
– Просто смешно.
– Подойди ближе.
– Может, сама попробуешь? – повернулся к коллеге Грант.
Он вновь подошел к двери, так близко, что ощутил холодный сквозняк, задувавший в щель над порогом. Оперся руками о раму.
– Это говорит Грант Мортон. Я брат Пейдж. Женщины, которая здесь живет.
Затем он оглянулся на Софи.
Та кивнула, чтобы он продолжал.
– Скажи, что тебе от нас надо?
С этими словами Грант прислонился ухом к двери.
И опять тишина.
Ни звука на втором этаже, за исключением шума дождя по крыше.
– Это начинает походить на спиритический сеанс, – заметил Мортон.
– Продолжай.
– Чего ты хочешь? – повторил Грант свой вопрос, но теперь уже громче.
Ему никто не ответил.
– Чего. Ты. Хочешь?
Мужчина почувствовал руку Софи на своем плече. Он уже начинал кипеть от первых приступов ярости. Какое-то безумие призывало его вышибить дверь и ворваться в комнату с пистолетом наготове. И разнести ее в клочки.
– Почему не позволяешь нам уйти?
Молчание.
– Почему ты здесь?! – теперь Грант уже визжал.
Бенингтон схватила его за руку, но он вырвался и ударил кулаком в дверь.
– Может быть, ты задаешь не те вопросы? – предположила Софи.
– Ты что, спишь? Мы тебе мешаем? Потому что ты мешаешь нам просто чертовски, – Мортон еще раз пнул дверь. – Просыпайся и поговорим.
Он повернулся к двери спиной и двинулся по холлу.
Дойдя до столика, он обернулся и замер.
Его напарница все еще стояла перед дверью, освещенная светом свечей.
– Эй, – крикнул Грант, – ты мой единственный источник света! Пойдем, здесь мы закончили.
Женщина не пошевелилась.
– Софи?
Она взглянула на Мортона и вновь повернулась к двери.
А потом закричала так, что он от испуга вздрогнул:
– Что ты такое?!
Ее голос эхом прокатился по всем коридорам второго этажа, и не успело эхо затихнуть, как все лампочки в холле вспыхнули, практически ослепив их.
Здание загромыхало от заработавшего центрального отопления.
Потолочный вентилятор над головой зашумел.
Телефон в кармане, включившись, завибрировал.
Софи повернулась к нему, прикрыв глаза и щурясь от внезапного яркого света.
Она только открыла рот, чтобы что-то сказать, когда снизу раздался шум, наполнивший сердце Мортона невообразимым ужасом.
Крик.
Пейдж.
Зажав «Глок» в руке, мужчина бросился вперед, не успев даже подумать, что он собирается делать. Его носки заскользили по ковру, когда он обогнул угол, и плечом он угодил прямо в стену.
Выпрямившись, Грант рванул к лестнице.
Перепрыгивая через две ступеньки за раз, он загремел вниз.
С пятой ступеньки он просто прыгнул.
Ноги в носках ударились о деревянный пол прихожей, и он заскользил, остановившись в арке, ведущей в гостиную.
Пейдж стояла возле раскладного кресла, держа в руках сумочку Софи.
Глаза у нее затуманились, и казалось, что она охвачена ужасом.
– Что случилось? – вырвалось у Гранта.
Бенингтон скатилась с лестницы в прихожую.
– Что ты делаешь с моей сумочкой, Пейдж? – спросила она, остановившись рядом с напарником.
– Что это, Софи? – спросила хозяйка особняка.
Она взмахнула клочком бумаги, который держала в правой руке.
– А что это? – спросил брат, подходя.
Пейдж протянула ему сильно измятый счет из бара «Виски», весь скукожившийся от влаги.
– На другой стороне, – сказала она.
Грант перевернул бумагу.
– Это было у нее в сумочке, – добавила Пейдж.
Мортон уставился на Софи.
– Откуда у тебя это?
– Это счет, который я взяла из рук Сеймура. Помнишь, я еще говорила тебе по телефону?
– Это держал в руках Бенджамин Сеймур?
– Да, в японском саду в питомнике. Я что-то пропустила? Почему твоя сестра роется в моей сумочке?
– Это наш отец.
– Что все это значит, Грант? – вмешалась Пейдж.
– Не знаю. – Брат не отрывал глаз от портрета.
– Я не пыталась ничего скрывать от тебя. Я не знала…
Телефон в кармане Мортона вновь завибрировал.
Он засунул пистолет за пояс у себя за спиной, схватил телефон и включил экран.
Только что в телефон загрузилось несколько сообщений от Доббса.
«10.06 вечера ресторан закрывается они уходят»
«10.13 вечера перешли через улицу в бар»
«12.01 ночи все еще в баре твой долг растет»
«2.02 ночи бар закрывают они уходят»
Грант взглянул на часы – 2.37 ночи.
– Софи, я не знаю, почему я открыла вашу сумочку, – попыталась объясниться Пейдж. – Когда включилось электричество, я очнулась и оказалась уже здесь. А счет был у меня в руках. Клянусь, я не шпионила. А что вы делали на втором этаже?
– Мне что-то послышалось, – ответил Грант, – и мы сходили посмотреть.
– И что же это было?
– Я не знаю. Электричество включилось. Ты закричала. Я бросился вниз.
Телефон Софи вновь зазвонил.
Грант взглянул на экран – Доббс.
– На. – Он протянул телефон напарнице.
– Он, наверное, зол, как черт, – сказала она. – Думает, что я его кинула.
– Вали все на меня.
– Привет, суперзвезда, как дела? – произнесла Бенингтон в трубку.
– Да так, потихоньку. Два тридцать семь ночи, а я выполняю твою работу, хотя давно должен быть дома, в постели с женой. Надеюсь, я не помешал тебе наслаждаться сном?
– Мне очень жаль, – извинилась Софи, – но я сейчас у Гранта. Ему реально плохо. Жуткий запой.
– Беда. – Сарказм из голоса Арта испарился. – Я не хотел. Просто устал.
– Так что нового?
– Ты читала мои послания?
– Нет.
– Здесь началась движуха. Пару часов назад ребята вышли из бара в Норт Бенде, после того как просидели там четыре часа, не притрагиваясь ни к чему, кроме воды, и практически не разговаривая друг с другом. Грейзер и новый парень появились поодиночке, но они все уехали на черном «Джи-Эм». Пока было время, я проверил номера. Машину вчера взяли напрокат в Бельвью, заплатив «Визой» Тальберта.
– И где вы сейчас?
– Они только что свернули на четыреста пятую трассу, на север.
Грант взглянул на Пейдж.
По ее глазам он понял. Она тоже успела сообразить.
– Спасибо, Арт. Держи меня в курсе.
– Я знаю, куда они направляются, – сказал Мортон, когда его коллега разъединилась.
– И куда же? – поинтересовалась Софи.
– В Киркленд.
– И что же там, в Киркленде?
Грант поднял счет.
– Наш отец, – ответила Пейдж.



Глава 34

Секунд десять все молчали.
– Вы уверены? – нарушила, наконец, молчание Софи.
– На все сто? Нет, – сказал напарник. – Но клиника находится в Киркленде.
– А для чего им надо увидеть вашего отца?
– Это слишком долгий разговор. – Грант вытащил «Глок» Софи, пересек комнату и протянул его ей. – Он сейчас находится в психиатрической клинике «Эвергрин». Зовут его Джеймс Мортон. По дороге позвони Арту и объясни, что происходит. Прошу тебя, останови то, что там должно произойти, потому что сам я ни черта не могу сделать. Я увяз в этом доме.
Бенингтон подошла к креслу, натянула ботинки, надела куртку и забрала сумочку у Пейдж.
– Дай мне твой телефон, – попросил Мортон, беспомощность и разочарование которого постепенно превращались в ярость.
Софи протянула трубку, и он забил в нее телефонный номер.
– Что ты делаешь? – спросила она.
– Я ввел номер сестры, чтобы ты могла с нами связаться.
Подойдя к входной двери, Грант отодвинул засовы и снял цепочку.
Температура на улице была в районе нуля, и когда они вышли на крыльцо, в воздухе было видно их дыхание.
Спустившись по ступенькам, Мортон почувствовал, как нечто, похожее на нож, впилось ему в основание черепа.
– Опять эта боль? – спросила Софи.
– Я не смогу уйти. А как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно.
– Тогда – вперед, пока можешь.
Напарница обняла его.
– Я позвоню. Грант, береги себя.
Она пробежала под дождем по дорожке и, добравшись до тротуара, повернула налево. Ее коллега проследил, как она пересекла пустую улицу и забралась в свой «Трейлблэйзер».
Ожил двигатель, покрышки завизжали на мокрой дороге, и Софи умчалась вниз по улице.
Грант заставил себя сделать еще один шаг.
Боль вспыхнула у него в желудке и распространилась по всему телу со скоростью летящей пули.
Он согнулся пополам.
И только когда он поковылял назад, боль стала стихать.
И в этот момент его охватила слепящая ярость.
К тому моменту, когда он поднялся по ступеням, детектив был готов взорваться.
Он вошел в дом.
Пейдж стояла в прихожей, обхватив себя руками, как будто только они не давали ей развалиться.
Ее всю трясло, и она плакала.
– И что теперь? – спросила она.
Брат прошел мимо нее на кухню и взял нож.
А потом бросился по холлу и вверх по ступенькам.
Пейдж что-то кричала ему вслед.
Грант не стал отвечать.
Добравшись до лестничной площадки, он услышал, как его сестра тоже взбирается по ступеням.
Он завернул за угол.
Нельзя сказать, что ему было на все наплевать или что он не чувствовал страха. Но, как это уже случалось много раз в его жизни, все – абсолютно все – померкло перед слепящим и ничем не затуманенным желанием что-то сломать. Разрушить. В нем было нечто, что начало формироваться, когда умерла его мать, росло, когда его отец стал недееспособным, матерело и настаивалось в течение всего его сиротского детства, когда он бился за то, чтобы хоть как-то обеспечить их с сестрой и вырастить Пейдж, и позже, когда, став подростком, он наблюдал, как сестра слетела с катушек. Оно приняло свою окончательную форму, когда, повзрослев, они окончательно стали чужими друг другу. Это была ярость разочарованного человека, прожившего одинокую, несправедливую и лишенную даже намека на счастье или удачу жизнь.
Именно поэтому он напивался до бесчувствия.
И мотался по глухим барам в надежде ввязаться там в драку.
И трахал проституток.
И именно поэтому он был готов выломать гребаную дверь в спальню Пейдж, а оказавшись внутри, разорвать голыми руками то, что там находилось, на клочки.
– Грант!
Брат остановился на полпути и оглянулся на сестру.
– Не делай этого, – сказала она.
– Почему? Потому что со мной может что-то случиться? Что ж, это будет хоть что-то новенькое, правда?
– Прошу тебя. Давай спустимся. И поговорим. Обдумаем наш следующий шаг. Ты нужен мне.
Грант улыбнулся. Он чувствовал себя как на иголках. Как будто наглотался стимуляторов. И был готов проломить стену.
– Я уже наговорился, – ответил детектив.
Потом он повернулся и побежал к двери в спальню – давление у него в голове росло, а какой-то негромкий голосок все спрашивал, уверен ли он, что хочет этого, но было уже слишком поздно.
В трех футах от двери он поднял правую ногу и ударил пяткой прямо в ее центр.
Она с грохотом распахнулась внутрь.
Пейдж выкрикнула его имя.
Пульсирующая боль охватила ногу.
Грант перешагнул порог, и, как только он полностью вошел в помещение, дверь захлопнулась у него за спиной.



Глава 35

Внутричерепное давление было невероятным. Как будто он сидел на дне океана.
Пейдж он больше не слышал.
И шума дождя, барабанившего по крыше, тоже.
Не слышно было даже, как колотится сердце.
В комнате был единственный источник света – вырезанная из кристалла соли лампа стояла на комоде в ногах кровати Пейдж. От нее исходил мягкий, оранжевый свет, слишком слабый, чтобы осветить углы комнаты.
У Гранта стало двоиться в глазах.
Лампа превратилась в две светящиеся сферы.
Он сморгнул, и сферы вновь превратились в лампу.
От внутричерепного давления у него ломило глаза, и каждый вдох давался с большим трудом.
Острая боль пульсировала в ухе, синхронно с биением его пульса.
Пытаясь справиться с потерей ориентации, Мортон старался не растерять ту ярость, которая привела его в эту комнату.
Он схватил в руку лампу и покрепче сжал нож.
Между покрывалом на кровати и полом виднелся темный провал в дюйм шириной, на границе которого собралась пыль.
Грант с трудом подошел к кровати и опустился на четвереньки – туман стремительно заполнял голову, и под его давлением мысли и стремления быстро сходили на нет.
Он прижался головой к полу и дотронулся до слоя пыли.
Где-то глубоко в мозгу раздался крик, требующий, чтобы он немедленно встал, повернулся и вышел из комнаты, но этот крик с каждой секундой становился все тише.
Под кровать.
Детектив неотрывно смотрел под кровать.
Он вошел в дом сестры тридцать часов назад и все это время сопротивлялся наступлению этого момента. Но почему?
Свет лампы рассеивал темноту.
Пыльный деревянный пол.
Куча одеял.
Грант просунул лампу глубже, двигаясь вслед за ней.
Когда его голова оказалась под кроватью, он почувствовал специфический запах.
Запах уксуса и горелой проводки.
Одеяла пошевелились.
Протянув руку, детектив взялся за них и откинул в сторону.
Лампа осветила две сферы, полные паучьих яиц – ржавого цвета образования, напоминающие перезрелые ягоды ежевики.
Пока Мортон смотрел на них, сначала одну, а потом другую сферу закрыли прозрачные мембраны, которые потом синхронно поднялись.
Давление в черепе исчезло. Грант уронил нож.
Это были не паучьи яйца. Это были глаза. Он смотрел в чьи-то глаза.
Из-под одеял высунулась длинная, худая рука, и пальцы сомкнулись на его горле.

* * *
Кругом теснота, и он совсем один.
Нет ни прошлого, ни будущего.
Только здесь и сейчас.
Пол под ним исчезает. Желудок оказывается в горле. Его охватывает ощущение, что он летит вниз с невероятной скоростью на встречу с тем, что тянуло его в эту комнату с того самого момента, как он впервые переступил порог этого дома.
Он сталкивается с внушающим ужас интеллектом.
Впервые в жизни он ощущает – реально ощущает – свое сознание. Всю его слабость и уязвимость. Череп оказывается никудышней защитой. Проникновение происходит без всяких усилий. Наружу вытаскивается все, что он любит, что ненавидит и чего боится. Его самые тайные мысли растерзаны и обнажены.
Но прежде чем Грант задумывается, чего оно хочет, оно начинает разворачивать его сознание, как пергамент.
Он чувствует, как структура его мозга меняется, перестраивается, перепрограммируется.
Он ощущает покалывание нейронов.
Ощущает мысли, которые никогда не приходили ему в голову, как свои собственные.
Направления выстраиваются в логической последовательности.
Повороты направо и повороты налево.
Названия улиц.
И неожиданно его сознание захлопывается, как будто он уже получил абсолютное знание о том, что должен сделать дальше.
Глаза снова мигают.
Пол возвращается.
Он уже не под кроватью, а стоит возле нее, качая что-то, завернутое в ворох одеял.



Глава 36

В три часа ночи Мерсер была достаточно свободна от машин, чтобы Софи пролетала все перекрестки на красный свет.
Она добралась до трассы I-5 и с визгом покрышек помчалась на север, в направлении шоссе 520.
Когда она пересекала озеро Вашингтон, то позвонила Арту и включила громкую связь, чтобы не отрывать руки от руля, потому что мчалась со скоростью в девяносто пять миль в час по мокрому асфальту, а дворники с трудом очищали ветровое стекло.
– Привет, Софи, – ответил Доббс.
– Ты где?
– Все еще на четыреста пятом шоссе, в паре миль от Киркленда.
– Возможно, они едут в психиатрическую клинику «Эвергрин».
– А откуда ты знаешь?
– Долгая история, но я еду туда же. В пяти минутах за тобой.
– А зачем они едут в эту клинику?
– Ни малейшего представления, но в ней лежит отец Гранта. Сеймур нарисовал его странный портрет на счете. У меня в голове все встало на свои места только несколько минут назад.
– И ты считаешь, что они едут за ним?
– Возможно. Я сейчас позвоню в службу безопасности клиники и предупрежу их, чтобы они усилили охрану.
– Я вызову подкрепление.
Софи изо всех сил надавила на тормоз – выезжая на съезд с трассы, она практически потеряла контроль над машиной, и в самом конце эстакады, когда повернула руль, покрышки сорвались на мокром асфальте в занос и несколько мгновений машина двигалась на двух колесах.
Женщине удалось поймать машину, и она надавила на газ, стремительно разгоняясь на север, по бульвару, идущему вдоль озера.
Отражение города в воде превратилось в туманное пятно.
– Арт, – сказала Бенингтон, – я не представляю, чего можно ждать от этих людей.
– Добро пожаловать в клуб.
– Окажи мне услугу, ладно?
– Ты о чем?
– Постарайся, чтобы тебя не застрелили.



Глава 37

Грант открыл дверь и вышел в коридор.
Пейдж, по лицу которой катились слезы, стояла в нескольких футах от него.
– Я попыталась ее открыть, но она не поддавалась. Я подумала, что с тобой…
– Со мной все в порядке.
– Уверен?
– Да.
Сестра посмотрела на одеяла у него в руках.
– Это то, что я думаю?
Грант молча кивнул.
Пейдж поднесла руку к губам.
Когда она попыталась дотронуться до одеял, брат отступил на шаг.
– Я просто хочу посмотреть, – пояснила Пейдж.
Она взялась за край одеяла.
И приподняла его.
– Боже!



Глава 38

Психиатрическая клиника «Эвергрин», расположенная в пригороде Киркленда, была четырехэтажным кирпичным монстром, раскинувшимся на территории в двадцать акров[26], с лужайками, обсаженными хвойными деревьями.
«Трейлблэйзер» Софи мчался по узенькой дороге.
Вдали показались здания.
Сквозь залитое дождем ветровое стекло она смогла рассмотреть несколько горящих окон, но основная часть фасада утопала во мраке.
Проехав по кольцевой подъездной аллее к главному входу, детектив выключила двигатель.
3.13 утра.
Она достала «Глок» и проверила магазин.
И выскочила на холод под проливной дождь.
Софи подбежала в «Доджу Дипломат» Арта – навороченному пережитку давно ушедших дней. Водительская дверь была открыта, внутри горел свет, но в машине никого не было.
Перед тем как повернуть на подъездной круг, дорога раздваивалась, и одна ее часть шла в сторону громадной парковки, на дальнем конце которой под ветвями пихт, с которых потоками стекала вода, Бенингтон увидела черный вэн.
Женщина побежала к нему. С того момента, как она выехала из дома, мелкий дождик успел смениться ливнем, который закручивался водяными вихрями на стоянке в свете раскачивающихся фонарей.
Она двигалась вдоль восточной границы периметра, где пихты лучше всего закрывали ее от света.
Не доходя двадцати футов до вэна, Софи вышла из тени.
Двигатель машины был выключен.
Переднее сиденье казалось пустым, но из-за сильно затонированных боковых стекол она не могла рассмотреть того, что происходило в кузове.
Полицейская подошла к вэну прямо в лоб, направив пистолет на ветровое стекло.
Света внутри не было.
И никакого движения тоже.
Детектив подергала водительскую дверь, но та оказалась заперта.
Когда она вернулась к главному входу, одежда на ней промокла насквозь. Поднявшись по каменным ступеням, она вошла в двери и, наконец, спряталась от дождя.
В вестибюле Бенингтон остановилась и достала телефон. Вода с ее куртки потоками стекала на линолеум.
В третий раз за последние пять минут Софи попыталась дозвониться до Арта.
Все с тем же результатом.
Четыре гудка, а потом телефон переключался на голосовую почту.
Бенингтон распахнула внутренние двери и оказалась в обширной приемной, залитой безжалостным светом флуоресцентных ламп. Она быстро прошла к стойке, за которой медсестра в синем хлопчатобумажном костюме заполняла карту пациента.
В помещении странно пахло – смесь хлорки, фенола, тушеных овощей и отчаяния.
Софи успела достать свой значок еще до того, как дежурная подняла на нее глаза.
Ей было лет тридцать пять – она была мила, несмотря на полное отсутствие макияжа, и обладала невероятно ясными для столь позднего часа глазами.
– Детектив Бенингтон, полиция Сиэтла. Здесь уже появлялся детектив – лет пятидесяти, немного полноватый, лысеющий?
Не дослушав, медсестра покачала головой:
– Никто, кроме вас, не входил в эти двери с полуночи, когда я заступила на смену.
– Его машина стоит перед входом.
– Но сюда он не заходил.
– И вы не слышали, как он подъехал?
– Я тут немного занята. – Медичка показала папку. – До восьми часов утра надо успеть заполнить тридцать пять медицинских карт.
– Я говорила с начальником вашей службы безопасности минут пять назад. Сообщила ему, что одному из ваших пациентов, возможно, угрожает опасность. Пациента зовут Джим Мортон.
– Я ничего об этом не знаю. Простите, но без письменного разрешения я не могу обсуждать с вами наших пациентов и даже не имею права подтвердить, что названный вами больной находится у нас.
– А есть тут еще какой-нибудь вход? – наклонилась вперед Софи.
– С северной стороны, но он открыт только в приемные дни.
– Мне необходимо, чтобы вы немедленно отвели меня к Джиму Мортону.
– Мэм, закон о персональных данных в здравоохранении четко указывает на необходимость защиты частной жизни наших пациентов.
– А как насчет их физической защиты?
– Мэм, я не…
– Вы понимаете, о чем я толкую? Здесь могли появиться люди с целью убить Джима Мортона.
Дежурная была непоколебима.
– Подтвердите мне, что вы поняли то, что я вам только что сказала, – продолжала давить Софи.
– Я поняла.
– И вы отказываетесь провести меня к нему, чтобы я могла проверить, все ли с ним в порядке? Вы считаете, что главной целью Акта является не позволить сотруднику правоохранительных органов проверить состояние пациента психиатрической клиники, который подвергается прямой и явной угрозе?
Вдали послышались два приглушенных выстрела.
Глаза медсестры расширились от ужаса.
– Где он? – Софи вытащила «Глок».
– В буйном отделении.
Еще один выстрел, но из другого оружия.
– Как туда добраться?
Медичка встала из-за стола и подошла к Бенингтон.
– Мне придется вас проводить. Здание похоже на лабиринт, а двери открываются только личной карточкой.
Детектив проследовала за медсестрой по длинному коридору.
– А вы что, здесь одна? – спросила дежурная.
– Подкрепление на подходе. Вас как зовут?
– Анжела.
– А я Софи.
– Простите, что я…
– Проехали.
Они двигались все быстрее, проходя через множество пересечений коридоров, в которых Бенингтон никогда бы сама не разобралась.
Прямо перед ними коридор перегораживала большая двойная дверь, в каждой половинке которой, на уровне глаз, был вставлен квадрат прозрачного стекла.
Анжела отстегнула личную карточку и поднесла ее к считывателю.
– Не так быстро, – остановила ее Софи, жестом велев отойти в сторону.
Она наклонилась и заглянула в окошко. Холл по ту сторону двери располагался перпендикулярно коридору, в котором они находились, поэтому угол обзора составлял всего несколько футов в каждую сторону.
Полицейская напряженно вслушивалась, но не слышала ничего, кроме затрудненного дыхания Анжелы да вечного гудения ламп на потолке.
– Ладно, – сказала детектив, – открывайте. Но не входите, пока я не скажу, что это безопасно.
Загудел запорный механизм.
Засовы отодвинулись в сторону.
Софи распахнула одну из половинок двери и переступила порог.
Вытянув шею, она внимательно осмотрела коридор. Ничего, кроме бесконечного пустого линолеума.
– Заходите, – шепнула она через плечо.
Медсестра провела ее через короткую галерею, соединявшую два здания.
Окна по обеим ее сторонам были забраны в решетки, и по стеклу стекали потоки дождя.
– А что все-таки здесь происходит? – поинтересовалась дежурная.
– Не знаю точно. Вы сталкивались с мистером Мортоном?
– Да.
– Его всегда запирают на ночь?
– И еще накачивают лекарствами. Он представляет опасность и для себя, и для окружающих.
Когда они дошли до следующего здания, то оказались перед дверями, которые на этот раз были без окошек и усилены металлом.
– А что за ними? – спросила Софи.
– Буйное отделение.
Детектив приникла ухом к двери. Ей показалось, что, помимо стука собственного сердца, она слышит какие-то голоса, но она не была в этом уверена.
– Анжела, дайте мне вашу личную карточку.
Медсестра без колебания протянула ей требуемое.
– А теперь как можно быстрее бегите отсюда. Найдите комнату без окон и запритесь в ней. Вперед.
Медичка повернулась и бросилась по коридору – кеды заскрипели по линолеуму, когда она завернула за угол и исчезла.
Софи подождала, когда эхо ее шагов затихнет. После этого она взяла карточку, перевернула ее магнитной лентой вверх и вставила в считыватель.
Неожиданный звук отодвигаемых автоматических засовов добавил ей адреналина.
Засунув карточку во внутренний карман куртки, она открыла двери и крепко взяла «Глок» двумя руками. И все это время негромкий голос в голове шептал ей:
«А ведь ты еще никогда не доставала оружия на дежурстве, не говоря уже о том, чтобы стрелять из него. Мало похоже на тир…»
Софи двинулась прямо к сестринскому посту.
От него в разные стороны расходились два коридора.
Она опять услышала шум – тот, что она приняла за голоса, стоя по ту сторону двери.
Плач.
Шепот: «Заткнись».
Подавленное, прерывистое дыхание находящегося в истерике человека, пытающегося сдержать свои эмоции.
Все эти звуки раздавались из-за сестринского поста.
Бенингтон направила на пост дуло своего пистолета и громко произнесла:
– Полиция Сиэтла. Кто прячется за столом?
– Нас трое, – ответил глубокий мужской голос. – Мы работаем в этом отделении.
– Прошу вас встать. По одному и очень медленно. Руки держите за головой.
– Мы не можем.
– Почему?
– Нас связали.
– Кто?
– Четверо мужчин.
– Они все еще в этом крыле?
– Не знаю.
– Что им было надо?
– Они спросили, где Джим Мортон. Забрали мою карточку и связку ключей.
Софи подошла к посту.
Оказавшись рядом, она встала на цыпочки и перегнулась через стол. Два санитара и медсестра лежали на полу на животе, а их руки и ноги были стянуты хомутами.
В воздухе витал сильный запах пороха. К нему добавлялся сладковатый запах мочи. Медсестра лежала в луже, ее костюм потемнел в промежности.
– Никто не ранен?
Связанные помотали головами.
– Я слышала выстрелы. Они что, вооружены?
Тушь размазалась по всей физиономии медсестры, ее обведенные черными кругами глаза таращились от страха.
– Да, двое, – ответила она.
– И куда они пошли?
– В палату Мортона.
Софи продолжала сканировать оба коридора, не забывая при этом про двери, через которые она вошла несколько минут назад. С тактической точки зрения ее позиция была очень опасной – она располагалась в самом центре помещения и была уязвима со множества точек.
– А полицейский здесь не проходил? – уточнила она.
– Кажется, да.
– Арт! – крикнула Бенингтон во всю силу своих легких.
Ей никто не ответил.
– Сама я его не видела, – продолжила медичка, – нас к тому времени уже связали. Но я слышала, как он крикнул: «Полиция!» – а потом началась стрельба.
– Номер палаты Джима Мортона?
– Семьсот шестнадцать. По коридору направо.
Софи сделала шаг в указанном направлении.
– Вы что, так и оставите нас здесь? – взвизгнула медсестра.
– Помощь на подходе. Лежите тихо.
– Прошу вас, – взмолилась женщина, – не уходите!
– Замолчите!
Где-то хлопнула дверь.
Бенингтон бросилась в коридор, ее каблуки застучали по плитке.
Мимо промелькнула дверь палаты 701.
Теперь она неслась на полной скорости.
702.
Казалось, что сердце сейчас вырвется из груди.
706.
707.
Локтем она задела передвижной стенд, который с грохотом свалился и заскользил по полу.
713.
714.
715.
Она затормозила и остановилась в нескольких футах от палаты Мортона. Дверь палаты треснула, но наружу не проникало ни лучика света.
У Софи горели легкие.
Где-то дальше по коридору пациент барабанил в дверь и выкрикивал что-то нечленораздельное.
Детектив оперлась на деревянные перила, шедшие вдоль всего коридора, и осторожно двинулась вперед. Здесь запах пороха был еще сильнее, и на полу что-то блеснуло в флуоресцентном свете – это была гильза.
Гильза Арта.
Софи глубоко вздохнула.
716.
В палату можно было заглянуть сквозь маленькое окошечко из армированного стекла.
Детектив воспользовалась нижним уголком этого окошка.
Слабый свет проникал в помещение сквозь зашторенное окно в дальней части комнаты, но его хватало только на то, чтобы осветить несколько плиток на полу. Все остальное скрывалось в полумраке.
Софи осторожно приоткрыла дверь.
Петли даже не скрипнули.
Свет из коридора упал на пол палаты.
Женщина просунула в щель руку и стала шарить по гладкому бетону, пока не нащупала выключатель.
Детектив заколебалась.
Еще раз осмотрела коридор.
Никакого движения.
Где-то опять заплакала медсестра, а пациент еще сильнее заколотил в дверь, но детектив отнесла все эти отвлекающие звуки к шумовому фону.
Наконец она нажала на выключатель – на потолке вспыхнули две флуоресцентные трубки, ударила плечом в дверь и ворвалась внутрь.
Дверь врезалась в резиновый буфер на стене и отскочила назад, но Софи уже успела оказаться в тускло освещенной палате.
Единственную постель, окруженную металлическим барьером, занимал Джим Мортон.
Мужчина лежал под белым одеялом на боку, повернувшись к ней спиной.
Она проверила дальний конец кровати, а потом открыла дверь рядом со шкафом и нажала на выключатель.
Ее взору предстала небольшая ванная комната.
Софи вошла и отдернула шторку в душе.
Потом проверила нишу, где располагался туалет.
Она дышала с таким трудом, что перед глазами у нее появились черные мушки.
Подойдя к шкафу, открыла раздвижные двери.
Там висели десять пар одинаковых песочного цвета штанов. Десять рубашек на пуговицах с длинными рукавами – все в синей цветовой гамме. Три пары обуви на липучках.
И все.
Бенингтон повернулась к кровати. Кисть, которую она смогла разглядеть, была в манжете, петлей прикрепленном к барьеру.
– Мистер Мортон?
Когда она подходила к кровати, перед глазами у нее встал рисунок Сеймура.
«Ввалившиеся щеки. Морщины на лбу глубокие, как пропасти. Непричесанные жесткие волосы».
На затылке мужчины волосы росли буйно, а потом они переходили на покрытую пигментными пятнами макушку, где становились все реже.
Софи знала эту лысину.
Каждый день сидела позади нее в участке.
Она перевернула Арта Доббса на спину.
Правая сторона его лица походила на баклажан, такая же раздутая и блестящая. Один глаз исчез в складках отека, а другой напоминал белый бильярдный шар.
– Арт.
Она встряхнула его.
Потом сдернула с него одеяло.
Крови не было.
В носу у него что-то забулькало, когда воздух попытался преодолеть новый изгиб его носоглотки.
Тело было холодным, но он, по крайней мере, дышал, и пулевых ранений не было видно.
Софи набрала 911, зажала трубку между плечом и подбородком и вышла из комнаты.
– Девять-один-один, – ответили ей. – Что у вас случилось?
– Психиатрическая клиника «Эвергрин» в Киркленде. Говорит детектив Бенингтон, полиция Сиэтла. – Софи уже шла по коридору. – Стрельба, ранен офицер. Арт Доббс, он находится в палате семьсот шестнадцать в буйном отделении. – Она перешла на бег. – Четверо подозреваемых. Вооружены. Перемещаются на черном «Джи-Эм». Они могли похитить одного из пациентов. Джима Мортона. – Бенингтон приблизилась к точке пересечения коридоров, и ей показалось, что на полу видно нечто, похожее на кровь.
– Каков характер его повреждений?
– Мне надо бежать…
– Мэм, прошу вас…
Софи разъединилась и убрала телефон в куртку.
Это было не просто пятно крови. Кровавые следы – очевидно, мужских туфель – уходили вдаль.
Бенингтон завернула за угол и побежала по коридору.
Через несколько шагов следы обуви исчезли, но кровь никуда не делась.
У стены, под красным знаком «ВЫХОД» в самом конце коридора, сидел человек, совсем не похожий на Джима Мортона. Правда, с такого расстояния детектив не могла быть в этом уверена.
– Полиция Сиэтла! – крикнула Софи. – Лицом вниз и руки в стороны!
До мужчины было футов пятьдесят.
Он повернул голову, посмотрел на нее, но не сдвинулся с места.
– Вы слышали меня, сэр? Хотите, чтобы я вас подстрелила?
– Меня уже подстрелили, – ответил мужчина.
Подойдя ближе, Бенингтон поняла, что он не врет. Мужчина обеими руками сжимал правую ногу и сидел в небольшой, темной лужице, поблескивающей красным в свете флуоресцентных ламп.
«Молодец, Арт».
С тридцати футов она узнала сидевшего.
Сеймур.
– Мне нужен врач, – сказал он.
– У вас есть оружие?
Мужчина покачал головой.
Софи остановилась прямо перед ним.
– Куда направляются ваши приятели?
– Не знаю. – Бенджамин хрипел от боли, и кровь продолжала сочиться сквозь его пальцы. Детектив достала наручники, встала перед ним на колени и защелкнула браслет на его левой кисти. Второй браслет она защелкнула на перилах.
– Вы должны мне помочь, – простонал Сеймур.
– Помощь уже на подходе. Не ослабляйте давления на рану. С вами все будет хорошо.
Софи достала карточку Анжелы и провела ею по считывателю.
Дверь загудела, и, распахнув ее плечом, Бенингтон оказалась в слепящем свете прожектора.
Она рысью побежала по тропинке между двумя зданиями.
Сейчас она не могла понять, где находится по отношению к центральному входу, а шум дождя, лившего на тротуар, на траву и ей на голову, заглушал все остальные звуки.
Детектив побежала быстрее.
Вдали она увидела ряд фонарей.
Парковка.
Теперь она неслась со всей скоростью, на которую только была способна, – дождь хлестал в лицо, а ее сапоги шлепали по лужам, образовавшимся в траве.
Выбежав за периметр зданий, она пересекла тротуар и выскочила на парковку. Задыхаясь, Софи подумала, что уже давно так не бегала.
Протерев глаза, залитые водой, она заметила вэн, стоявший вдалеке. Три темные тени бежали в его сторону, неся в руках нечто, завернутое в белое.
Добежав до серой «Хонды Аккорд», детектив спряталась за ней. Дождь продолжал заливать ей лицо, а легкие горели при каждом вздохе.
«Где помощь?»
Она выглянула из-за машины. Вэн находился в пятидесяти футах от нее.
Трое мужчин бежали, подняв то, что выглядело как тело человека, над головами. Они напоминали потерявшихся носильщиков с гробом на плечах, пересекающих пустынную парковку.
Выпрямившись, Софи, глянув поверх крыши «Хонды», оценила расположение вэна и мужчин.
Струи дождя стекали с затвора, а на полимерном покрытии «Глока» блестели капли воды.
Голос ей почти не повиновался, и Бенингтон оказалось сложно – гораздо сложнее, чем она предполагала, – крикнуть:
– Стоять! Полиция Сиэтла!
Мужчины на это никак не среагировали.
Она опять закричала, изо всех оставшихся сил.
Они уже почти добрались до вэна. Как по команде, трое опустились на колени и положили тело, завернутое в белое, на мокрый асфальт. Один из них бросился к сдвижной двери вэна, на ходу роясь в кармане в поисках ключей.
Его партнеры обернулись.
– Немедленно лечь на землю! – крикнула Софи.
Она даже не поняла, как в руках у них оказалось оружие.
Пара вспышек – и стекла «Хонды» разлетелись на мелкие осколки.
Детектив выстрелила шесть раз. Она не целилась, а просто запаниковала – это была хаотичная стрельба в стиле «я не хочу умирать», после которой она нырнула за переднюю пассажирскую дверь.
Мокрый асфальт холодил ноги.
Эхо четырех выстрелов отразилось от зданий, и четыре пули прошили металл «Хонды». Когда Софи выглянула из-за осколка стекла, торчавшего из двери, в ушах у нее звенело.
Грейзер и Винсент вернулись к вэну и теперь помогали Тальберту поднять Мортона и засунуть его в машину. Бенингтон прицелилась в одного из них, но не решилась стрелять, боясь случайно задеть Джима.
Двое мужчин исчезли вместе с ним в кузове, а последний – Грейзер? – повернулся и еще три раза выстрелил в сторону «Хонды». Софи успела укрыться за дверью как раз в тот момент, когда лопнула одна из покрышек, и машина осела, оставив ее без прикрытия.
Она услышала, как с шумом захлопнулась боковая дверь машины.
Детектив успела дважды выстрелить в Грейзера, пока тот обегал машину и усаживался за руль.
Заревел мотор, и Софи выскочила из-за «Хонды». Колеса вэна несколько раз провернулись, но потом поймали дорогу, и машина дернула через парковку.
Поставив ноги на ширину плеч, женщина прицелилась в заднее правое колесо «Джи-Эм».
Это было единственное мгновение с того момента, как она появилась на территории клиники, когда она смогла хоть как-то собраться. Заставила себя выровнять дыхание. Рассмотрела узкую полоску под стоп-сигналами и поняла, что это и есть покрышка. А потом представила себе белое облачко в том месте, где пуля прошьет скат. Водитель потеряет контроль над машиной, появится подмога, Джим будет спасен, а его похитители лягут на землю в наручниках.
Бенингтон выстрелила.
И еще раз.
И еще.
И еще, и еще, и еще.
Когда она нажала на курок в следующий раз, затвор замер в заднем положении. Из ствола вился дымок.
Вэн резко повернул – все четыре колеса оказались неповрежденными и завизжали на мокрой дороге. Машина стала быстро удаляться, ее двигатель работал на максимальных оборотах.
Промахнулась.
Семь раз подряд.
И теперь отец человека, которого она, может быть, любит, умрет.
Софи стояла под дождем, убитая своей неудачей.
Вдали послышались звуки сирен.
Она бросилась к своей машине.



Глава 39

Грант с шевелящимся одеялом в руках стал спускаться по лестнице. Он чувствовал, как завернутая в одеяло сущность вибрирует, словно камертон. У нее была такая высокая температура, что, казалось, одеяло только что достали из сушилки.
– Что происходит? – спросила Пейдж, шедшая в нескольких шагах позади брата.
– Оно готово уйти.
– Само сказало?
Мортон спустился с нижней ступеньки и прошел через прихожую к входной двери.
– Грант…
Он остановился.
– Что?
– Поговори со мной.
– Мне надо кое-куда его отвезти.
– А куда?
– Пока точно не знаю.
Мужчина повернулся и засунул ноги в сапоги. Свободной рукой он снял с вешалки свою куртку и накинул ее на плечо.
Пейдж появилась на последней ступеньке лестницы. Она сжимала перила, и глаза у нее были полны паники и печали.
– Теперь оно добралось и до тебя, – сказала она. – Ты стал таким же, как все те.
Грант переложил сверток из одной руки в другую и взглянул на сестру.
Одеяло зашевелилось.
Из него появился прозрачный отросток.
Пейдж отпрянула назад и успела поставить ногу на лестницу, пока брат укрывал его висящим концом одеяла.
– Я ни черта не понимаю, но я остался все тем же Грантом, – произнес он, сам полностью не веря своим словам.
– Ты же поднимался наверх, чтобы убить его.
– Мне пора.
– Это какой-то бред, Грант. Ты даже не знаешь, что оно велит тебе делать.
– Ты права. Но в твоем доме его больше не будет. И в твоей жизни тоже.
Детектив заметил, как глаза его сестры заблестели от подступивших слез.
– И что же здесь все-таки произошло?
Грант посмотрел на Пейдж. Что он мог на это ответить? Что, хотя он никогда не был отцом, он чувствует себя так, как будто держит на руках собственного сына? Что с каждым мгновением это чувство становится все сильнее и сильнее? И оно вот-вот превзойдет по силе тот защитный инстинкт, проявлявшийся в отношении сестры, когда ей было всего пять и она была единственным, что у него было в жизни?
– Я не могу тебе объяснить, – произнес он вместо этого. – Мне не хватает слов.
– Я не понимаю, что происходит.
– Я тоже.
– И что теперь?
– Я положу его в машину и поеду.
Пейдж разжала пальцы, сжимавшие перила, и вытерла глаза. Ее плечи расслабились. Подойдя к вешалке, она схватила свое пальто – темно-серый бушлат с деревянными продолговатыми пуговицами.
– Поедем на моей машине, – заявила она.
– Прости?
– Я сяду за руль. А ты будешь говорить, куда ехать.
– Пейдж, теперь это моя война. Мой гнет. Ты и так достаточно долго несла его. Тебе нет необходимости ехать.
Сестра надела пальто прямо поверх пижамы и натянула черные сапоги.
– А тебе не кажется, что нам пора перестать расставаться?

* * *
За исключением двух коротких попыток, которые его чуть не убили, Грант не выходил из дома вот уже полтора дня, и то, что он спускался по ступеням, не чувствуя приступов боли, подрывающей силы, казалось ему чем-то нереальным. Как будто он выходил из тюрьмы. Но он еще не доверял полностью своим ощущениям и в любой момент ожидал ослепляющего приступа мигрени.
На улице был проливной дождь – крупные капли разбивались о плитняк под ногами брата и сестры, пока они шли к тротуару.
– Ты где припарковалась? – крикнул Грант, перекрывая шум дождя.
– За углом.
Пока они шли по тротуару, Мортон прижимал сверток к груди, благодарный за тепло, исходившее от спрятанной там сущности.
Повернув за угол, они пошли вдоль кованой металлической решетки.
Пейдж опустила руку в карман.
Впереди крякнула сигнализация черной «Тойоты CV-R». Пейдж подбежала к машине и открыла заднюю дверь со стороны тротуара.
Грант нырнул внутрь.
Она захлопнула дверь.
В салоне стоял запах новой машины.
Дождь барабанил по крыше и ветровому стеклу.
Пейдж забралась за руль и включила двигатель.
– На двадцать пятое, – велел Грант.
– Через озеро?
– Точно.
– Это же в сторону Киркленда. В сторону папы.
– Я знаю.
Пейдж пристегнулась и включила скорость. Выехала со стоянки. На улице никого не было – ни прохожих, ни машин. Они поехали вдоль ряда фонарей, свет которых дробился в каплях дождя.
Мортон прикрыл глаза, когда Пейдж разогналась на эстакаде, ведущей на I-5, и выскочила на пустую федеральную автостраду.
Он опять потерял счет времени.
Ушел в себя.
А потом они оказались уже на шоссе 520, нацеленном на восток, на плавучем мосту, где над ними вспыхнул голубой свет камер платной трассы.
Грант чувствовал себя невероятно целеустремленным. И настолько отключенным от всего окружающего, как будто принял психотропный наркотик. Но при этом он полностью контролировал свою дееспособность. Удивительный парадокс – абсолютное владение собой, но на новом уровне сознания.
Как будто он шел к этому моменту всю свою жизнь.
Он ничего не говорил.
И ни о чем не думал.
Просто прижимал к себе одеяло – неужели именно так чувствует себя отец, который везет новорожденного сына домой из больницы? – и наблюдал в окно за спящим городом.

* * *
– Грант…
Он вернулся в действительность.
В окне все еще было видно озеро Вашингтон.
Пейдж протягивала брату руку, в которой светился телефон.
– Это Софи, – сказала она.
Мортон взял трубку.
– Алло?
– Грант?
– Ты с моим отцом?
– Они увезли его… – Бенингтон плакала, он понял это по голосу.
– Он жив? – уточнил Грант.
– Я… не смогла… помешать…
– Он жив?
– Не знаю! – У Софи начиналась истерика, и напарник с трудом понимал ее. – Я его найду, Грант. Клянусь!
– Я знаю, что ты сделала все, что могла. И ни в чем тебя не виню.
– У вас с Пейдж все в порядке?
– Я не могу больше разговаривать.
– Грант, в чем дело? Вы все еще в доме? С вами что-то случилось? Грант!
Мортон выключил телефон.
– Что случилось? – поинтересовалась Пейдж.
– Они увезли папу.
– Кто? Мои клиенты?
– Софи их потеряла. Им удалось скрыться.
Раздалось учащенное дыхание Пейдж.
– Я хочу, чтобы ты успокоилась, – сказал Грант. – Ты должна довезти нас без приключений.
– Объясни мне, что произошло?
– Я сам толком не понял.
– Так перезвони ей!
– Это неважно, Пейдж.
– Неважно то, что они забрали отца?
– Ты еще не жалеешь, что повезла меня?
Пейдж ослабила свою хватку на руле.
– Не жалею.
Она устроилась поудобнее.
– Я верю тебе, Грант.
– Спасибо.
– Но мне надо знать, что ты знаешь, чем все это кончится.
– Я не знаю.
– Тогда во что веришь ты?



Глава 40

Небо над парковкой возле заправки, где Софи сидела и ждала, пока остынет двигатель, постепенно светлело и становилось серым. Она только что закончила свой четвертый и последний звонок на телефон Пейдж и теперь сидела, откинув голову на подголовник. Каждый раз она натыкалась на голосовую почту.
«Где ты? Ориентировку разослали полчаса назад, и вэн, отвечающий описанию, только что заметили в Ботелле. Я еду туда. Перезвони».
«Уже в Ботелле. Перезвони».
«Подъезжаю к заправке, на которой видели вэн. Ты где?»
Детектив заставила клерка на заправке прокрутить ей запись.
Вэн подъезжает к колонке. Ветровое стекло слишком блестит, и невозможно определить, кто за рулем, но Винсент – это, несомненно, он – вылезает из-за сдвижной пассажирской двери через пять секунд после того, как машина останавливается. Он обходит вэн спереди и останавливается перед колонкой. Достает из кармана карту и вставляет ее в приемник. Три непереносимо долгие минуты ожидания – все это время он стоит, глядя прямо в камеру наружного наблюдения. Наконец он завинчивает крышку на баке, возвращает шланг на место и забирается в машину. Спустя несколько мгновений вэн исчезает из кадра.
Из-за угла, под которым стояла камера, Софи не удалось определить, в какую сторону они повернули со стоянки, а память заправщика не смогли освежить никакие уговоры и обещания.
Следующие сорок пять минут Бенингтон провела, прочесывая окрестности – проверяя парковки возле мотелей, ресторанов и заведений фастфуда. В конечном счете она даже предприняла отчаянные попытки поиска в пустынных боковых переулках.
Наконец, она вернулась на ту же заправку и припарковалась там, где стояла сейчас, изучая потолок своей машины, как будто могла найти на нем ответы на свои вопросы.
Софи закрыла глаза.
Ливень вновь превратился в мелкую изморось, которая мягко ложилась на ветровое стекло.
Рядом, на пассажирском сиденье, зазвонил телефон.
Это был не Грант.
Офицер Сильвер.
– Привет, Бобби, – сказала детектив в трубку.
– Я отъезжаю от дома в Квин Энн.
– И?
– В нем никого нет.
Сердце Софи пропустило удар.
– Ты уверен?
– Он пуст так же, как то уютное местечко возле моей жены, на котором я мирно спал всего тридцать минут назад.
– Ты заходил внутрь?
– Нет. Постучал в дверь, а потом заглянул в окна. На первом этаже горит свет, но дом пуст.
Софи выдохнула.
– Спасибо, Бобби. Я твой должник навеки. Извинись за меня перед Линетт.
Довольно долго в трубке было слышно, только как раскручивается двигатель машины Сильвера.
– Ты еще там, Бобби? – спросила Бенингтон.
– Я знаю, что своими вопросами я вас уже достал, так?
– Так.
– Но вы точно ничего не хотите мне сказать?
Женщина почувствовала, как у нее задрожали кончики губ, и глаза наполнились слезами. В этот момент ей больше всего на свете хотелось поделиться хоть с кем-нибудь.
– Софи? – позвал ее коллега.
Она крепче сжала трубку.
И постаралась, насколько это было возможно, говорить твердым голосом:
– Все в порядке. Отправляйся домой, Бобби.
Количество проезжающих мимо машин возрастало с каждой минутой – ранние пташки направлялись на автостраду, чтобы избежать пробок на подъезде к Сиэтлу.
Казалось, прошли годы с того момента, как Софи в последний раз видела ясный день – один из тех роскошных, безоблачных, когда на горизонте видны горные цепи, сверкает и искрится на солнце Пьюджет[27], а Рейнир[28] грозит югу так, как это делал бы на его месте любой гребаный вулкан, каким он и является.
Так что же она конкретно видела, что же она реально испытала в доме Пейдж?
Грант нес какой-то бред. И вел себя как настоящий псих.
Но…
Что из того, что с ней реально произошло, могло бы послужить объяснением?
Ночной кошмар и всплеск электрического напряжения?
Ведь больше ничего и не было.
Ее не приглашали поиграть две вызывающие ужас девочки-близняшки…[29]
И никто не ползал по потолку…[30]
Было видео из спальни Пейдж, но это только видео и ничего больше.
«Давай подумаем, что ты действительно видела. Что ты сможешь указать в отчете, за что тебя не уволят и над чем не будет хохотать весь участок…
Твой напарник постоянно врал тебе по поводу своего отсутствия и местопребывания.
Когда ты его нашла, Грант напал на тебя, разоружил и приковал к перилам.
Тебя против воли удерживали в месте, которое, судя по всему, было не чем иным, как современным борделем.
Тридцать часов назад в ванной комнате на втором этаже этого здания насильственной смертью умер хороший человек, а твой напарник до сих пор не сообщил о его смерти даже его жене.
А когда запахло жареным, после того как все случилось с Артом и их отцом в психушке, братец с сестричкой просто исчезли».
Да, в доме было как-то мутно, но теперь, если посмотреть на все это как бы со стороны, сквозь туман проявляются объективные факты. И когда дело дойдет до анализа всего происшедшего – поведения клиентов Пейдж, поведения Гранта и Пейдж, смерти Дона, то учитываться будут только эти реальные факты.
«А ты их прикрывала, Софи. Лгала ради них».
И может быть, продолжала бы лгать. Возможно, она подождала бы еще чуть-чуть и позволила бы своему напарнику во всем разобраться – если бы не Дон.
Дон перевешивал все остальное.
Потому что, если отбросить всю шелуху, в сухом остатке оставалось только одно – смерть хорошего человека. И его жена, и память о нем заслуживали того, чтобы об этом не забыли.
Софи прокрутила список контактов.
«Прости, Грант».
И набрала номер.
Женский голос ответил после первого же звонка, и он ничем не напоминал голос женщины, которую знала Бенингтон.
Этот голос произнес только одно слово «Алло», но это слово было полно душевной муки.
– Рейчел? – уточнила детектив.
– Да?
– Это Софи Бенингтон.
– Вы звоните по поводу Дона?
Софи почувствовала, как на глаза ей навернулись слезы – ее сердце сковал холод, как будто оно оказалось в куске льда, отделившегося от айсберга ее горя.
– Боюсь, что да.



Глава 41

Приближался восход солнца.
Они как будто плыли в облаках, едва касаясь мокрого асфальта, пролетая мимо пихтовых рощ.
Время от времени он бросал взгляд на гору – темную, влажную скалу, верхняя часть которой находилась под покровом снега.
Дождь прекратился – на улице стоял туман, который на этой высоте был достаточно густым, чтобы ехать с включенными дворниками.
Грант сглотнул.
У него закладывало уши.
Под рев двигателя «Тойота» взбиралась по самому крутому участку дороги, и двойные желтые линии исчезали далеко впереди.
Весь последний час Мортон держал правую руку под одеялом – крохотный теплый отросток обвил его мизинец. Он смотрел в окно. И, видя все, ничего не замечал. Какое-то раздвоение сознания.
На горных склонах облака путались в ветвях огромных темных деревьев. Их чистый острый аромат был таким сильным, что детектив чувствовал его через стекло.
Пейдж наблюдала за братом в заднее зеркало. Грант это чувствовал. И ощущал напряжение в ее взгляде.
– Мы почти приехали, – произнес он.
– Я знаю, – сказала Пейдж.

* * *
Они свернули с шоссе 2.
Сильно заросшая гравийная дорога вела в глубь леса. По ней все еще можно было проехать.
Как раз перед ними недавние следы шин вели сквозь подлесок, взбиравшийся на осыпающиеся скалы.
Они медленно проехали между двумя гигантскими пихтами. «Тойоту» трясло и бросало из стороны в сторону на неровной поверхности.
Грант почувствовал, как одеяло стало еще горячее, дрожь сущности усилилась и возросло давление на его мизинец.
Шесть часов и одна минута утра.
В узком коридоре между стволами деревьев Пейдж включила дальний свет.
Проехав еще четверть мили, они вырвались из леса.
Мортон приезжал сюда только один раз после тех, последних, каникул, когда они все были в сборе. Несколько лет назад расследование привело его в Нейсон Крик, и по дороге он остановился возле их старого жилища. Добрался до самой вырубки, но так и не выключил мотор и не вышел из машины. Просто просидел в «Краун Вик», сжав руль так, что побелели суставы, как будто пробивался сквозь бурю, с которой боролся всю жизнь.
Сколько боли. Сколько несбывшихся надежд.
И лучшим олицетворением всего было это заброшенное место.
Хижина стояла в центре небольшой вырубки, которая с момента его последнего приезда успела здорово зарасти.
Это был одноэтажный бревенчатый дом с наклонной крышей, сделанной из проржавевшей жести.
Даже в тусклом пока еще свете нового дня Грант смог рассмотреть под навесом над крыльцом Винсента, Тальберта и Грейзера, которые сидели в креслах-качалках.
Пейдж остановилась на траве возле черного вэна и выключила двигатель.
– Нам здесь ничего не угрожает? – уточнила она.
– Почему бы тебе не посидеть пока в машине? – предложил брат.
Сам открыл дверь и вышел.
Влажный воздух был прохладен, с ветвей деревьев стекала вода.
Над ними нависали пихты.
У Мортона было такое ощущение, что сработала машина времени.
Он увидел Пейдж – еще совсем маленькую девочку – бегущую по залитой солнцем поляне. Мама сидит с книжкой на крыльце. Папа колет дрова. Собственный крохотный райский оазис.
Вонь от сигарет Барри Тальберта вернула его в холодное серое утро.
Грант прошел сквозь заросли сорняков, доходивших ему до пояса, и остановился перед крыльцом.
Тальберт встал.
Бросил окурок на прогнившие доски.
И затоптал его.
Винсент и Грейзер тоже встали, и их кресла закачались, внезапно освободившись от веса. Костюмы их были вымазаны в грязи, порваны в нескольких местах и насквозь пропитаны влагой. На груди полосатой рубашки Барри засохла кровь.
– Где он? – спросил детектив.
– Внутри, – ответил Тальберт.
Мортон кивнул, и Барри сошел с крыльца в сопровождении своих компаньонов.
Он остановился прямо перед Грантом.
Положил руки ему на плечи и медленно улыбнулся.
– Мы рады, что вам это удалось, – сказал он. – Теперь уже скоро.
И похлопал Мортона по спине, пока остальные проходили мимо.
Потом он убрал руки с его плеч и тоже пошел к машине.
Грант обернулся и проследил, как все они забрались в вэн.
Винсент сел на место водителя.
Грейзер устроился рядом, а Тальберт скрылся в кузове.
Заработал мотор, и вэн, объехав вырубку, двинулся в сторону шоссе.
Углубившись в чащу футов на сто, он полностью исчез в темноте за стволами пихт, и только пара тормозных огней какое-то время мелькала в сумраке.
Пейдж вылезла из «Тойоты» и подошла к брату.
– Что он тебе сказал?
– Что уже скоро.
Грант услышал отдаленный рев двигателя – машина выбралась на шоссе. Через десять секунд все стихло. Остались только шум ветра в верхушках деревьев и скрип пихтовых ветвей под его напором.
Брат и сестра поднялись на крыльцо.
По доскам были разбросаны пивные бутылки и банки. Здесь же валялись пустые сигаретные пачки. Круглые коробки из-под сосательного табака. Старые, сморщенные презервативы. Использованные гильзы от патронов двенадцатого калибра. Вымокший и выцветший журнал «Пентхаус».
Старый загородный дом превратился в место пятничного сбора тинейджеров из ближайших городков.
Входная дверь была распахнута и висела, держась только на нижней петле.
Мортон дотронулся до нее свободной рукой.
Дверь стала клониться к полу и замерла в паре футов от его поверхности.
– Подожди секундочку, – повернулся Грант к Пейдж.
Он боком, прижимая к себе одеяло, протиснулся в узкий вход.
Воздух внутри благоухал пихтой, дымом и плесенью.
В очаге горело слабое пламя. Оно освещало помещение колеблющимся светом, от которого стропила отбрасывали похожие на ребра тени на сводчатый потолок.
Стены были покрыты граффити.
В основном даты и половые органы.
Имена сопровождались глаголами «любить» или «трахать» в разных формах.
В дальнем углу сгнивший деревянный барьер отделял комнату от того, что когда-то было небольшой кухонькой. Сейчас ее трудно было узнать – она была похоронена под обломками обвалившейся крыши и остатками кухонных шкафов и столов, давно разрушенных многолетними дождями и снегопадами. Ничто не говорило о ее прошлом предназначении, за исключением корпуса холодильника без двери, со следами картечи на боках.
Грант подошел по хрустящим осколкам стекла к очагу. Два поколения банок пива «Бад Лайт» занимали всю поверхность старой железнодорожной шпалы, служившей неким подобием каминной доски. Это было единственное место в доме, где наблюдались следы хоть какого-то порядка и благоговейного трепета, некий респект от коллективного сознания тех, кто проводил здесь время.
Мортон взглянул на голую стену над очагом, где три десятилетия назад висел рисунок его матери – сделанный акриловыми красками набросок пруда на заднем дворе. Он смог рассмотреть гвоздь в растрескавшейся сухой штукатурке, на котором когда-то висела рамка рисунка.
Вытянув руку, Грант дотронулся до него, а потом повернулся и посмотрел на две двери в противоположной стене комнаты.
Первая вела в их с Пейдж спальню, но мужчина прошел по слоям мусора, сохранившимся после тысяч пятничных вечеров, ко второй.
К двери в спальню родителей.
Скрипя петлями, дверь открылась от его толчка.
Он больше не чувствовал тепло очага, и его свет был слишком слаб, чтобы осветить стены, чьи деревянные панели рассохлись и частично обвалились, как кора умирающей березы.
Грант сделал шаг внутрь.
В комнате не было никакой мебели, за исключением матраса, задвинутого в самый дальний угол.
На нем лежал его отец, извиваясь в смирительной рубашке.
Детектив пересек комнату и медленно опустился на колени. Когда он положил одеяло на вонючий матрас, отец внезапно замер – он совершенно неподвижно лежал на животе, а его спина медленно поднималась и опускалась в такт с затрудненным дыханием.
Смирительная рубашка застегивалась на спине на четыре застежки, и Грант расстегнул их все.
Потом он повернул отца на спину.
У старика оказались огромные глаза. Они, не отрываясь, смотрели в потолок, мигая с частотой нескольких раз в секунду.
Мортон-младший освободил его руки и положил их вдоль тела.
Казалось, что он медленно возвращается к себе, выплывает из какого-то глубокого колодца. Было странно чувствовать себя рядом с не заколотым лекарствами и несвязанным отцом. Более того, видеть, как тот спокойно лежит, а не мечется в разные стороны.
Грант стал разворачивать одеяло – температура повышалась с каждым убранным слоем.
Когда он окончательно раскрыл его, то почувствовал на лице дуновение теплого ветерка.
Глаза существа, казалось, отражали свет, которого вообще не было в комнате. Они изменились – стали фасеточными и влажно блестели как отполированные речным течением камни.
Дыхание Джима выровнялось.
Грант поднял сущность и положил ее на грудь отца как новорожденного.
Когда она стала медленно погружаться в него, младший Мортон повернулся и вышел из комнаты.
Пейдж стояла возле огня, протянув над ним руки.
Звук закрываемой двери заставил ее повернуться к брату.
Он пересек комнату и встал рядом с ней.
– Папа там? – спросила Пейдж.
– Да.
– Они ничего с ним не сделали?
– Нет.
– И он там с… ним?
Грант кивнул.
– Почему?
– Ни малейшего представления.
– Просто делаешь то, что тебе говорят, верно? – В голосе женщины прозвучала злоба.
– Вроде того.
– Боже, так странно вновь оказаться здесь!
Грант подошел к единственному предмету обстановки в комнате – к дивану, покрытому прорванной во многих местах обивкой.
Когда он сел, пружины застонали и над подушками поднялось облачко пыли.
Он отмахнулся от него.
На заднем крыльце зазвонили старые колокольчики.
Стены хижины вибрировали от порывов ветра.
Казалось, что внутри помещения холоднее, чем снаружи.
Пейдж осмотрелась кругом.
– Не вспоминала об этом месте целую вечность, – заметила она. – Как будто все это из какой-то другой жизни. А мне нравится, что они с ним сделали.
Брат посмотрел на потолок.
На нем выцветшими, неровными буквами было написано: «Майкл + Тара».
– Я всегда думал, что потолок здесь гораздо выше, – сказал он. – А сейчас, кажется, могу достать до него, если подпрыгну.
Они долго молчали. Грант пытался прислушаться к шумам в комнате, но единственным звуком, который нарушал тишину хижины, был звук потрескивавших в огне веток. Он никак не мог избавиться от ощущения, что медленно просыпается и в эти последние несколько часов постепенно погружается в какое-то туманное подсознание, похожее на воспоминание о ночном кошмаре или просто сновидении. Как будто ощущения, оставшиеся после сна, блекнут, какие-то их части пропадают, а оставшиеся выстраиваются в неправильной последовательности. И начинает проявляться явная странность того, что произошло раньше.
Сначала он подумал, что всему виной ветер – какая-то доска, оторвавшись, колотит в стену хижины. Но звук продолжался, и Грант понял, что это чьи-то шаги по прогнившим половицам.
Дверь туда, где раньше была спальня их родителей, со скрипом отворилась.
Пейдж уже успела отвернуться от огня.
У нее перехватило дыхание.
Джим Мортон стоял в дверях босиком, одетый в те же светло-синие пижамные штаны и рубашку, в которые его засунул персонал лечебницы, прежде чем уложить в постель. Казалось, что он попытался что-то сделать с хаосом у себя на голове, но волосы все равно были разлохмачены и с одной стороны прилипли к черепу неаккуратными белыми прядями. Костлявое плечо выглядывало из ворота рубашки в том месте, где та сползла.
Из-за того, что он сейчас стоял сам по себе, без всякой поддержки, Джим выглядел чрезвычайно хрупким.
Целая жизнь, проведенная в буйном отделении психушки, сильно состарила его, и он выглядел намного старше своих пятидесяти девяти лет.
– Папа? – вырвалось у Пейдж.
Джим смотрел прямо на них. Даже с другого конца комнаты сын смог рассмотреть, какими ясными были его глаза.
И какими сосредоточенными…
Он с самого детства не помнил, чтобы отец смотрел ему в глаза с такой степенью узнавания.
– Дети мои, – произнес Джим, улыбнувшись. А потом взглянул на Гранта: – Ты все сделал правильно, малыш. Возвращайся.
Ощущение было таким, словно Мортона-младшего выдернули из глубины. Уши заложило, и он неожиданно четко понял, что стоит сейчас в их старой хижине, рядом с ним стоит его сестра, а в дверях – распрямившийся и настороженный отец. Его воспоминания о спальне Пейдж, о поездке на машине, о том, как он доставал сущность из одеяла, – все они продолжали оставаться очень детальными, но лишенными непосредственного содержания. Как будто последние три часа он наблюдал какое-то шоу по телевизору.
Джим сделал неуверенный шаг вперед, но потом взялся рукой за дверной косяк.
Грант подбежал к отцу и схватил его под мышки, поддержав в вертикальном положении. Он чувствовал, как дрожат ноги старика – атрофированные мышцы были уже на пределе.
– Давненько я не стоял на этих ногах, – заметил Мортон-старший.
Два дня странностей не могли сравниться с шоком Гранта от того, что его отец заговорил. Это были не стоны, вздохи и бред потерявшего рассудок человека, а звуки его настоящего голоса, усиленного ясностью мышления. В нем было некое мягкое дребезжание, свойственное музыкальным инструментам, которыми не пользовались десятилетиями.
– Сын, поможешь добраться до дивана? – попросил Джим.
– Да, сэр.
Грант позволил старику опереться на себя. Тот был легким, как перышко. Они вместе, медленно и осторожно, двинулись в сторону дивана – сын при этом старался следить, чтобы отец не наступил на осколки стекла.
Когда они добрались до дивана, Мортон-младший опустил старика на центральную подушку и сел рядом.
– Привет, принцесса, – улыбнулся Джим и похлопал по подушке рядом с собой. – Иди сюда. Хочу побыть рядом с тобою.
Дочь подошла и села рядом, обняв отца рукой за шею.
– Не плачь, – прошептал он, когда она уткнулась лицом в его плечо. – Совсем ни к чему плакать.
Джим посмотрел на свои руки. Перевернул их. Они были длинными и шишковатыми, суставы распухли, а ногти были подрезаны под самый корень.
– Сколько мне лет? – спросил старик.
– Пятьдесят девять, – ответил Грант.
– Так вот как выглядит старость, – рассмеялся Джим. – Боже, я б закурил!
На мгновение в хижине повисла тишина.
Были слышны только приглушенные всхлипывания Пейдж.
Даже ветер затих.
– Па, – начал наконец Грант, – я посещал тебя каждые две недели в течение последних двадцати лет. И все это время они держали тебя заколотым и связанным. А когда они этого не делали, ты наносил раны окружающим и себе самому. Мне сказали, что твой мозг так пострадал во время аварии, что ты с трудом сохранил сознание. И что ты никогда не поправишься.
– Я был далеко отсюда.
– Знаю.
– Нет. – На губах старика появилась мимолетная улыбка, которой сын не видел вот уже тридцать один год. – Не знаешь.
Джим поднял руки, обнял детей и крепко прижал их к себе.
– Вы себе представить не можете, что я ощущаю, вновь прикасаясь к вам, – сказал он. – Говоря с вами и слыша ваши голоса. Видя ваши глаза. Я многое видел в своей жизни, но с этим ничто не сравнится.
– Что значит это твое «я многое в жизни видел»? – спросил Грант. – Ведь ты же содержался в психиатрической клинике с самого момента аварии.
Старший Мортон покачал головой.
И опять эта мимолетная, лукавая улыбка:
– Я был везде, сынок.
Пейдж подняла голову с плеча Джима:
– Ты о чем, папочка?
– Что вы, дети, помните о той ночи, когда произошла авария?
– Мне было пять, Гранту – семь, – сказала Пейдж. – Возможно, он помнит больше меня. Потому что я помню только несколько моментов: фары, осветившие ветровое стекло, разделительный барьер. А потом… потом тебя, неподвижного.
– А я многое запомнил, – подал голос Грант. – Особенно, как разговаривал с Пейдж в перевернутой машине. Она была ранена и испугана.
– Простите меня, что не смог вам помочь, – сказал Джим. – И не только в ту ночь, но и во время вашей последующей жизни, которая привела вас сюда.
– Да без проблем, – сказал сын. – Ты же был ранен. И ничего не мог сделать.
– В ту ночь я не был ранен.
– Нет, был. Я могу наизусть назвать с десяток симптомов и поведенческих проявлений твоей черепно-мозговой травмы.
– Тот, кого ты посещал в больнице, был не я. Это была моя оболочка.
– О чем ты? – спросила Пейдж.
Джим вздохнул.
– В ту ночь мы ехали сюда. Было поздно. Я очень устал. Меня ослепили огни проезжавшей машины, я подумал, что кто-то летит нам навстречу. Вывернул руль, и мы врезались в разделительный барьер. От удара мы взмыли в воздух. Вы, ребята, даже не закричали, и, помню, я еще подумал, что это очень странно. Наверное, вы просто не поняли, что происходит.
Мы ударились о склон горы и покатились. И катились очень долго. А когда остановились, я понял, что со мной все очень скверно. Я чувствовал свои ребра там, где их просто не должно было быть. Дышать было мучительно больно. Я не мог пошевелиться. Вы же, на заднем сиденье, не издавали никаких звуков, а заднее зеркало было разбито, так что я даже не знал, живы ли вы. Я вас позвал, но вы ничего не ответили. И я просто висел на ремнях и плакал. Не знаю, сколько это продолжалось. В какой-то момент я понял, что пропустил конец матча и каким-то образом мне удалось убедить себя, что если выиграли «Филлис», то мои дети живы. Не могу объяснить как. Но в тот момент мне это показалось абсолютно логичным. Уверен, что это все из-за кровотечения из головы.
И вот я стал молиться: «Боже, пусть «Филлис» выиграют». Не «Боже, спаси нас» и не «Боже, пусть мои дети не пострадают». «Филлис» были вашим билетом на этот свет. Боль, как физическая, так и моральная, вызванная беспокойством за вас, становилась непереносимой. Помню, как сквозь деревья я увидел свет. Сначала я решил, что это спасатели, но свет становился все ярче. Это был не один луч света и даже не несколько, а нечто всеобъемлющее. И разгорался он до тех пор, пока все вокруг – машина, деревья – не оказалось в слепящем белом сиянии. Боль исчезла, и все, чем я являлся – мое сознание и та неделимая сущность, которую принято называть душой, – было захвачено.
Повисла долгая тишина, не нарушаемая даже дыханием.
Огонь практически догорел – от почерневших деревяшек в трубу уходила струйка дыма, а на ее место проникал утренний холод, вытеснявший даже то скудное тепло, которое давало пламя.
– Сначала я подумал, что умер. Мой дух освободился и плыл в пустоте. Но потом… – старик с содроганием вздохнул, – …эти первые мгновения… Движение звезд. Невероятная скорость. Сознание, что я не один. Меня взяли в центр новой туманности, свет от которой не дойдет до Земли еще миллионы лет. Это была спираль из водорода и звездной пыли, длиной в четыре световых года. Мы путешествовали – целью моих проводников было изучить мою реакцию на окружающее. Понять мои особенности – в первую очередь мою ограниченную эмоциональность, – которые они считали моей слабостью. Препятствием на пути поступательного развития. Эти сущности представляли собой разум в чистом виде, лишенный всех эмоций и развившийся настолько, что он больше не нуждался в материальной оболочке. Они были доброжелательны, но их интеллект пугал. Они давно вышли за пределы подчинения времени и пространству. Я видел, как рождались звезды, и наблюдал, как они умирали. Я видел вещи, которым мы никогда не придумаем названия. Вещи, которым даже Шекспир и Ван Гог не смогли бы воздать должное. Солнечные миры, пронизанные биоэнергетической сеткой, во много раз более сложно устроенной, чем человеческий глаз. Я был свидетелем ударной волны сверхновой, уничтожившей какую-то чужую солнечную систему. А потом стоял на поверхности того, что после этого осталось, – нейтронной звезды по размерам не больше Манхэттена. Они показали мне горизонт всего сущего и позволили заглянуть в бездну в тот момент, когда она пожирала солнце. Даже сейчас, когда я произношу эти слова, вы пытаетесь мысленно нарисовать себе картину происходившего, но у вас ничего не получится. Вам просто не хватит воображения.
Джим сделал паузу и продолжил:
– Они хотели очистить мою человеческую сущность величием окружающего мира, но им это не удалось. Сила моей надежды, любви и страха потрясла их. Они спросили меня, что я хочу испытать больше всего на свете. И я сказал им… – тут голос рассказчика дрогнул, – …что хочу увидеть жену. И они перенесли меня в мир, где ваша мать никогда не умирала. Где мы никогда не катились по склону горы. Где мы никогда не расставались. И вы оба привезли своих детей в эту хижину. Я играл с ними в догонялки на этой поляне. Мы плавали в пруду. Я напивался с твоей женой, Грант. И с твоим мужем, Пейдж. А летними вечерами мы все сидели на крыльце, и наш смех эхом отзывался в лесу. Я держал Джулию за руку. Вдыхать воздух того места, где твоя семья была счастлива, где она росла… это нечто… И я мог бы там остаться, остаться там навсегда… Но это было не мое. Куда бы меня ни заносило, что бы мне ни показывали, мое сердце понимало, что оно навечно здесь. В этом мире. Вместе с вами. Они не могли этого уразуметь. Ведь меня выбрали специально для подобного откровения. Хотели распахнуть передо мной вселенную. Они отделили мой дух от этой непрочной раковины с тем, чтобы я смог стать таким же, как они – энергией чистого разума, – а я хотел вернуться назад.
– Но почему? – спросил Грант.
– Почему? – Его отец рассмеялся. – Ты спрашиваешь меня: почему? Ты, человек у которого никогда не было детей? Да потому что я не разделим с вами. С обоими. С такими, какие вы есть. Для меня вы единственная реальная вещь во всей Вселенной. Вы оправдываете мое существование.
Младший Мортон махнул рукой в сторону спальни:
– А там что?
– Сейчас уже ничего. Я поглотил его.
– Хорошо, что там было?
– Вероятность вернуться, вновь занять мою физическую форму, – Джим взглянул на свои руки. – Эту антикварную штуковину… никогда не была стопроцентной. Ведь это значило не просто засунуть меня в мое старое тело. Та сущность была создана как канал коммуникации или карта памяти, если говорить понятным вам языком. И был необходим физический контакт между ней и моим телом, чтобы обеспечить успешную загрузку.
– А что, если бы ты действительно погиб в аварии?
– Они бы все равно забрали меня. Просто я не смог бы вернуться и вступить с вами в контакт. – Старик повернулся к Пейдж и похлопал ее по колену. – Милая, у тебя на лице то же выражение, которое на нем было, когда тебе было пять лет. Вижу, что ты ничуть не изменилась.
– Какое выражение, папочка?
– Как будто я тебя дурю.
– Ты хочешь сказать, что это ты находился под моей кроватью?
– Что-то с моим возвращением пошло не так. По моей вине. Я позволил, чтобы меня притянуло к себе твое энергетическое поле, а не моя оболочка в больнице. Осознал я себя на твоем заднем дворе. Эта сущность с трудом передвигается и плохо приспособлена к земной гравитации и атмосфере. Так что мне удалось только взобраться по ступенькам твоего дома. Я спрятался под кроватью, пока ты спала. И все недели, что я провел там, я медленно умирал. Отчаявшись найти способ соединиться с моей земной оболочкой.
– А я подумала, что ты призрак. Или демон. Ты хоть понимаешь, через какой ад мне пришлось пройти?
– Мне очень жаль. Я не хотел причинить тебе боль. Но я не мог общаться с тобой, Пейдж. По крайней мере, не так, как сейчас.
– Но ведь у тебя были сверхспособности. Иногда ты оказывался у меня в голове. Или в моих снах. Я не могла выйти из дома.
– Я пытался говорить с тобой. Не мог позволить тебе уйти, потому что ты была мне необходима. Я пытался достучаться до тебя единственным доступным мне способом – но делал это очень неловко, как будто ехал на велосипеде задом наперед и с повязкой на глазах. В той сущности, которую Грант принес сюда, я был невероятно слаб и уязвим. Мое время стремительно заканчивалось.
– А что ты сделал с этими мужчинами? – задала Пейдж новый вопрос.
– Смотри на это как на установку программы. И ты поймешь, для чего они были мне нужны.
– Они будут об этом помнить?
– Думаю, что с ними произойдет то же, что и с Грантом. – Джим взглянул на сына.
– Они как будто проснутся, – заметил тот.
– Вот именно. А с течением времени эти воспоминания исчезнут.
– Но ты заставил их ворваться в больницу, – напомнила Пейдж. – И это не останется…
– Без последствий? – Старший Мортон улыбнулся. – Неужели ты думаешь, что четыре мужика, которые использовали мою маленькую девочку, меня волнуют? Я готов был все отдать, чтобы вновь оказаться с вами.
– Но умер хороший человек, – подал голос Грант. – Дон.
– Я знаю, и от этого мне очень плохо. Другие оказались не способны к обороне. Их защита сдалась сразу же, как только я проник в их сознание.
– Что ты имеешь в виду?
– Часть мозга, расположенная позади левого глаза – боковой участок орбитофронтальной коры, отключается во время оргазма. А это центр регулирования эмоций и мотивации. Для меня это был шанс.
Пейдж побагровела и уставилась в пол.
– Я не знаю, что случилось с вашим другом. – Джим помрачнел. – Он неожиданно появился в комнате. Увидел меня. Я попытался заставить его уйти, но не смог проникнуть в его сознание. Это была только попытка захвата, но она его полностью уничтожила. Все это было очень непросто, и ничего не получилось так, как я рассчитывал. Но теперь мы снова вместе, правда? Как раньше.
– Эти способности у тебя остались? – поинтересовался Грант.
– Только в какой-то степени. Я еще приспосабливаюсь к жизни в этой шкуре. Она такая неудобная…
Пейдж сжала голову руками.
Она все смотрела в пол.
– Но откуда нам знать? – спросила она.
– Знать что?
– Что ты – это ты. Наш папа. За последние два дня нам пришлось пройти через ад. А для меня это продолжалось еще дольше. Я была перепугана до смерти. Думала, что схожу с ума. И вдруг неожиданно – все это?
– Я знаю, что тебе было нелегко, милая. И прошу меня простить. Но ты же знаешь, что это я, правда? Разве ты этого не чувствуешь? Разве сейчас ты не ощущаешь, что знала это все последнее время?
– А ты сам как думаешь, если все, что ты здесь сказал, правда? Ты что, думаешь, что после всего того, что ты испытал, ты сможешь взять и вернуться и все опять будет по-старому? Тебя не было тридцать лет.
– А для меня как будто прошел всего месяц. Я не знал, чего ожидать, Пейдж. И это правда. Но мне было все равно. Я просто хотел воссоединиться с вами. Чтобы у нас все опять было в порядке. – Вытянув руку, Джим дрожащими пальцами дотронулся до лица дочери. – Я не хотел для тебя такой жизни.
По ее щекам катились слезы, но на этот раз она не отвела взгляда.
– Ты ведь могла стать кем угодно, выбрать любое дело, о котором мечтала, Пейдж. А ты саморазрушаешься, сын, – повернулся старик к Гранту. – Я почувствовал это под кроватью. Эта твоя ярость. Твое одиночество. И страсть, с которой тебе хочется положить этому конец. Вы для меня все те же маленькие мальчик и девочка – и то, что я вижу сейчас, когда вы выросли… Это… это убивает меня.
– Нам было совсем не легко, – заметил Мортон-младший. – У нас никого не было.
– И что же будет теперь? – поинтересовалась Пейдж. – Как ты сказал, все пошло не по плану. Мы, папочка, здорово влипли.
– Знаю, но у меня есть способ все исправить.
Подсознательно Грант давно ощущал какой-то шум, но сейчас он понял, что слышит его в реальности.
Джим начал было что-то говорить, но замолчал, когда его сын поднялся на ноги.
– В чем дело? – удивилась Пейдж.
Грант быстро пересек комнату и подошел к одному из окон, выходившему на крыльцо и поляну за ним.
Звук протекторов, давящих гравий.
Из леса появился «Трейлблэйзер» Софи, который двинулся по вырубке в сторону хижины. А через пару минут Мортон-младший увидел еще и белый «Шевроле Каприс» с мигалкой на крыше.
На эмблему на дверях он даже смотреть не стал.
– Что там, Грант? – повторила вопрос Пейдж.
– Софи. И с ней полиция штата.



Глава 42

Камешки гравия стучали по днищу «Трейлблэйзера» Бенингтон, пока она подъезжала к черной «Хонде».
Брошенная постройка находилась прямо перед ней, окруженная пихтами.
Стекла в окнах были выбиты.
Внутри было слишком темно, чтобы понять, есть ли там кто-нибудь.
Софи выключила двигатель и проследила за подъезжающей сзади «Шеви». Когда она просила о подмоге, то ожидала увидеть больше одного-единственного представителя полиции штата. Правда, чего еще можно ожидать от этих тупоголовых?
Машина остановилась рядом с ней.
Бенингтон достала снаряженный магазин из перчаточного ящика и выбралась из «Трейлблэйзера».
Она захлопнула дверь как раз в тот самый момент, когда из патрульной машины вылез полицейский.
В свежей голубой форме.
И в шляпе с плоскими полями.
Высокий, худой, как рельс, и с ослепительной улыбкой.
– Софи Бенингтон, – представилась детектив. – Больше никого не будет?
– Офицер Тодд. Можно просто Боб. И что у нас здесь?
– Здесь должен был быть черный вэн. Три человека насильно похитили из психушки пациента. Пациент буйный. Как я понимаю, они привезли его сюда.
– В черном вэне?
– Так точно.
– А откуда у вас такая информация?
– Одна из подозреваемых позвонила мне, когда они приехали. Вот ее машина.
– И что она собирается делать?
– Поговорим об этом позже.
– Зайдем поздороваемся?
Софи взглянула на хижину.
Из трубы поднимался дымок, который исчезал в ветвях деревьев.
– Зайду я, – сказала женщина.
– У меня в багажнике дробовик.
– Не думаю, что он понадобится.
– Не обижайтесь, мэм, но это не всегда зависит от нас.
– Почему бы вам не зайти с тыла? Проверьте, нет ли там вэна. И блокируйте заднюю дверь.
– По какому сигналу мне врываться в дом?
– Это лишнее. По крайней мере, не раньше, чем увидите, что я достала оружие. Это понятно, Боб?
Полицейский расстегнул кобуру и усмехнулся:
– Это была шутка.
Высоко поднимая ноги, он пробрался через заросли и скрылся за домом.
Софи тоже расстегнула свою кобуру и направилась к крыльцу.
Вырубку затягивало дымкой.
Мгновение назад она чувствовала себя выжатой, как тряпка, но сейчас была полностью начеку.
Забираясь по ступенькам на крыльцо, Бенингтон вспомнила, как Грант рассказывал ей об этом месте. Оно было совсем не похоже на сказочное убежище, которое она ожидала увидеть. И на место расслабона в конце рабочей недели тоже. Если бы оно не находилось у черта на куличках, власти округа признали бы его негодным для проживания много лет назад.
Входная дверь была приоткрыта на полдюйма, но Софи все равно постучала. Ее правая рука лежала на рукоятке «Глока».
– Полиция Сиэтла.
Послышались приближающиеся шаги.
Они остановились по другую сторону двери, но сама дверь не открылась.
– Софи?
У него был такой усталый голос.
– Грант, это я. У вас все в порядке?
– Все хорошо. Как ты нас нашла?
– Кто еще с тобой? – спросила детектив через дверь.
– Нас трое – я, Пейдж и отец.
– А наши друзья?
– Они уехали.
– Уехали?
– Ну да. Несколько минут назад.
– Открой мне, пожалуйста, дверь.
Ничего не произошло.
– Грант?
Дверь попытались распахнуть, но она задела за пол и открылась всего на один фут.
Казалось, что Мортон вконец измучен, запутался и находится на грани срыва.
Мрачноватое помещение у него за спиной освещалось колеблющимся светом очага. Софи выгнула шею, чтобы заглянуть внутрь, но он заблокировал ей обзор.
– Ты не пригласишь меня зайти? – поинтересовалась детектив.
Грант сделал шаг назад.
Она протиснулась мимо него.
Ее глаза медленно привыкали к полумраку.
Пейдж стояла возле очага.
Старик – точная копия портрета, нарисованного Сеймуром на счете, – сидел на малопривлекательном диване.
– Это твой отец? – спросила Софи.
– Ну, да. Па, это моя напарница, Софи Бенингтон.
– Рад встрече, – произнес Джим.
– Вы не ранены, сэр?
Джим покачал головой.
– Я была в больнице, – пояснила Софи, – пыталась не позволить тем людям увезти вас. Мне жаль, что у меня ничего не получилось.
– Не стоит беспокоиться. Теперь я со своими детьми. Что может быть лучше этого?
– Вы выглядите гораздо лучше, чем я ожидала.
– Чудесное выздоровление, – вставил Грант.
– Простите, я просто немного запуталась. Те четверо похитили вас из больницы, чтобы привезти в эту заброшенную фамильную хижину. И не причинили вам никакого зла. А когда они доставили вас сюда, то… просто уехали?
– Софи, расслабься… – произнес младший Мортон.
– Я уже давно расслабилась. Теперь я хотела бы услышать ответы на свои вопросы.
Бенингтон прошла мимо своего коллеги в сумрак комнаты, не спуская глаз с Пейдж:
– Вы мне позвонили, милочка, и сказали…
Грант бросил взгляд на сестру.
– …что вы напуганы, – продолжала Софи. – Что вэн здесь и вы не знаете, что будет дальше. И попросили меня приехать. Я приехала. А теперь, может быть, кто-нибудь удосужится объяснить мне, какого хрена здесь происходит?
– Грант, прости меня, – сказала Пейдж. – Я не знала, что нас здесь ждет. Ты все время молчал. Те люди были здесь. Я не знала, что мне делать…
Ее брат вновь повернулся к Софи:
– Лучше бы она этого не делала.
– И это все, что ты можешь мне сказать, напарник?
– Я не знаю, с чего начать…
Бенингтон кипела с момента просветления, которое снизошло на нее в Ботхелле, и услышав эти слова, поняла, что сейчас окончательно потеряет контроль над собой.
– Ты попросил меня верить тебе. Я поверила. И вот теперь Арт в больнице с сотрясением мозга. Сеймур ранен. В меня стреляли. Ты меня похитил. А Дон… – Софи почувствовала, что голос у нее дрожит, и постаралась взять себя в руки. – Для твоего сведения, я позвонила Рейчел. Эксперты сейчас уже дома у Пейдж.
Челюсть у Гранта отвалилась.
– И как она? – задал он вопрос.
– А сам как думаешь?
– Я рад, что ты ей позвонила. И… что теперь? Ты здесь, чтобы меня арестовать?
– Я здесь прежде всего и в первую очередь для того, чтобы убедиться, что вы с Пейдж в безопасности.
– А во вторую?
– Попытаться убедить тебя сделать правильный выбор.
– А именно?..
– Позволить мне доставить тебя в участок.
– Доставить меня в участок… – улыбнулся Грант. – И как, по-твоему, все это будет выглядеть?
– Не знаю. Да это и неважно. Люди умерли. Ранены. Потеряли любимых.
– И мне пора набраться мужества, так?
– Расскажи правду. Расскажи обо всем, что с тобой произошло.
– Это никому не нужно. Я сам провел на допросах тысячи часов. И не помню, чтобы мне хоть раз захотелось услышать чью-то историю, что бы это ни означало.
– Грант…
– Я хотел услышать нечто, что позволит мне раскрыть преступление. Посмотри мне прямо в глаза и скажи, что я не прав!
Этого Софи сделать не могла.
– Наша работа – это не поиски истины, – продолжил ее напарник. – Нам просто нужен кто-то, кого мы можем показать окружному прокурору и бросить на съедение. Закон восстановлен. Жители успокоены. Я же знаю, как это все происходит, так же как и ты.
Грант смотрел через плечо своей коллеги в отверстие между дверью и дверной рамой. Естественно, он видел патрульную машину.
– Я знаю, что тебе здорово досталось, – начала Софи. – Знаю, что у тебя на глазах происходили вещи, не имеющие никакого объяснения. И я даже не спорю с тем, что ты сказал. Но время настало. Ты ведь это понимаешь, да? А разве ты не понимаешь, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе?
Мортон-младший взглянул на Пейдж и на отца.
– Я так же, как и ты, хочу, чтобы это все наконец закончилось.
– Тогда давай закончим.
– Не пойдет. – Из комнаты прозвучал голос Пейдж, и все повернулись в ту сторону. – Расскажите-ка мне, как все это будет выглядеть, Софи? – Сестра Гранта сделала шаг к его напарнице и отошла от очага. – Вы появитесь в участке в сопровождении нас троих. Мы все подойдем к стойке, за которой будет сидеть усталый юнец, которому не повезло вытянуть короткую соломинку и который практически спит, потому что за окном утро субботы. Он отрывается от своего судоку[31] и видит вас, стоящую рядом с тремя подозреваемыми в наручниках. Ведь мы же будем в наручниках? Я не знаю, что вы думаете по этому поводу. А потом Грант делает шаг вперед и говорит: «Я пришел, чтобы признаться в преступлении…» И что дальше? В чем он должен признаться? В чем его вина?
– Никто не говорит, что он, или вы, или ваш отец в чем-то виноваты, – возразила Бенингтон.
– Тогда почему вы здесь?
– Потому что умер человек. Умер в вашем доме. Потому что произошла вся эта хрень, за которую нужно отвечать.
– А если ответов нет? Или они не подходят под ваши условия?
– Как я уже сказала вашему брату, вы можете рассчитывать на мою полную поддержку.
Продолжая двигаться в сторону Софи, Пейдж опустила руку в карман своего серого пальто.
– Простите, – сказала она, – но для моей семьи этого недостаточно.
Бенингтон абсолютно не ожидала того, что случилось в следующий момент, и поэтому не смогла вовремя среагировать.
Только что перед ней стояла Пейдж.
И вот эта женщина уже целится в нее из пистолета.
Первым заговорил Грант:
– Пейдж…
– Она думает, что это сделал ты. Или я, – ответила сестра.
– Сделал что?
– Убил Дона.
– У нее и в мыслях этого нет. Опусти пистолет.
– Я действительно так не думаю, – сказала Софи. Ее сердце колотилось, как сумасшедшее. Горло чуть не перехватил спазм.
– Я вам не верю.
Мортон поймал взгляд напарницы.
– Прошу тебя, ничего не делай. Позволь мне самому разобраться.
Он сделал шаг в сторону сестры.
– Мы уезжаем, Грант, – сказала та.
– Пейдж…
– С меня довольно. Я две недели провела пленницей в своем собственном доме, чтобы все вот так закончилось? Чтобы со мной обращались как с преступницей?
– Опусти пистолет.
– Я не сделала ничего дурного.
Джим Мортон начал медленно, со скрипом, подниматься на ноги.
– Не надо так, детка, – произнес он. – Это я во всем виноват.
– Прекрати, папа. Грант, забери у нее оружие, – распорядилась Пейдж.
– Пейдж, если ты будешь угрожать офицеру правопорядка, тебя застрелят. Опусти… – начал уговаривать брат.
Софи увидела это за мгновение до того, как все полетело в тартарары.
Все замерли.
Последовала немая сцена.
Напрягшийся Грант, с губами, сложенными в трубочку, чтобы произнести звук «О» в слове «Опусти», и наклонившийся в сторону сестры. Уже приподнявшийся на кончиках пальцев, как будто собрался положить всему этому конец.
Джим, стоящий возле дивана и не сводящий глаз с Пейдж.
Сама Софи, с языком, уже коснувшимся неба, чтобы выкрикнуть слово «НЕТ!», потому что только что краем глаза увидела узкий мазок голубизны в глубине кухни, позади мушки «Смит-энд-Вессона».
Она опоздала.
Пейдж все еще стояла с оружием, нацеленным в грудь Бенингтон, повернув голову к Гранту, а ее лицо уже искажалось гримасой боли от того, что пуля вошла сквозь ребра в ее правый бок.
Звук выстрела Тодда заполнил хижину.
Софи почувствовала запах порохового дыма.
Пейдж уронила пистолет и покачнулась.
Ее ноги подломились.
Боб заорал на всех, чтобы они легли на пол, раскинув руки в стороны.
Пейдж, с прикрытыми глазами, опустилась на пол. У нее было такое выражение лица, словно она пытается примириться с тем, что только что произошло.
Грант встал на колени возле сестры. Он вновь и вновь повторял ее имя, а она лежала на прогнившем полу, с открытыми глазами, в уже успевшей собраться луже крови, струйка которой текла, извиваясь, по неровному полу в сторону Софи.
Которая так и не достала оружия.
И вообще не пошевелилась.
Сквозь весь этот хаос по комнате шагал Тодд, который по пути толкнул Джима обратно на диван.
Много крови.
Слишком много.
Боже!
Боб обошел диван.
И закричал на Гранта, чтобы тот лег на пол, иначе он застрелит его так же, как сестру.
Мортон-младший поднял руку.
На этот раз Софи видела, как это произошло. Как это происходило. И могла помешать. Может быть. Нет. Не может быть, а точно. Она могла помешать, застрелив Гранта. Она на дюйм вытащила свой «Глок» из кобуры, положила палец на предохранитель, но не обнажила ствол.
Она просто стояла и смотрела, как Грант выстрелил в приехавшего к ней на подмогу полицейского и бросился вперед, обрушившись на него, как десница Господа.
Она ничего не предприняла.
Даже когда Мортон оседлал Доббса.
И когда он стал бить его по лицу рукояткой револьвера Пейдж.
Он нанес ему три сокрушительных удара.
Но не убил его.
Грант поднялся на ноги с лицом, забрызганным кровью.
Он повернулся и посмотрел на Софи.
Она решила, что ей конец, но все равно не обнажила ствол.
Джим старался обойти диван, чтобы добраться до дочери. Бенингтон сморгнула и увидела, что Грант уже рядом с сестрой.
Пейдж стонала, а он говорил ей, что все будет в порядке, но крови было слишком много.
Потом брат Пейдж поднял ее на руки.
– Мне очень жаль, – услышала Софи собственные слова.
Она чувствовала себя так, словно покинула свое тело.
И не шевелилась.
Она смогла справиться с ужасом в психиатрической лечебнице, но сейчас это было совсем другое.
В Пейдж стреляли.
В Доббса стреляли.
Софи парализовало.
Ей надо было слишком многое осознать.
Теперь Грант стоял выпрямившись, держа сестру на руках. По его руке текла кровь, которая капала с локтя прямо на пол.
Он что-то сказал отцу, но Бенингтон ничего не поняла.
Она позвала своего напарника, и мгновение он смотрел на нее такими далекими, такими тревожными глазами.
– Позволь мне помочь, – сказала Софи.
– Или застрели меня, или убирайся с моей дороги.
Он протиснулся мимо нее.
Распахнул дверь еще на несколько дюймов, пролез в образовавшуюся щель и вышел на крыльцо.
Джим прошаркал вслед за ним.
Когда Бенингтон вышла на крыльцо, они уже забирались в машину – Грант на заднее сиденье вместе с Пейдж, а их отец на место водителя, за руль.
Заработал мотор, и покрышки зашуршали по гравию – Джим развернул «Тойоту» и направил ее по лесной дороге.
Софи опустилась на потрепанные непогодой ступени.
У нее так сильно тряслись руки, что она с трудом смогла достать телефон.
Экран показал соединение по 3G.
Когда она сообщала данные, ее голос был абсолютно спокойным и ровным. Как будто она диктовала свой номер социального страхования компании, которая выдала ей кредитную карточку.
– Вы знаете, куда направляются подозреваемые? – спросил диспетчер.
– Думаю, в больницу.
– Минуточку. Ближайшая находится в… Ливенворте. По сути травмпункт. В тридцати пяти милях к востоку от вас. Я предупрежу местное отделение полиции.
– Спасибо.
– Я могу сказать им, что вы уже едете?
– Да.
Бенингтон вернулась в помещение и проверила полицейского Тодда. Он все еще был без сознания, но крови было совсем мало – пуля лишь слегка задела его.
Вернувшись на улицу, Софи заторопилась к машине.
На каком-то подсознательном уровне она понимала, что все в ее жизни только что кардинально изменилось. Что, начиная с этого момента, она будет другим человеком. Что для нее единственным шансом выжить будет найти способ жить с сознанием того, что она подвела всех в этой хижине и что это, возможно, стоило Пейдж ее жизни.
Она должна была остановить полицейского.
Она должна была остановить Гранта.
Софи мчалась по узкой дороге между пихтами.
Выехала на шоссе.
И поехала еще быстрее в ледяном тумане.
Ее глаза постоянно наполнялись слезами, которые ей приходилось смаргивать.
Пихты походили на мрачных призраков, идущих вдоль обочины дороги, и она ничего не видела на расстоянии трехсот футов.
Дорога пошла вверх.
Туман усиливался.
Детектив включила ближний свет.
На часах было чуть больше семи утра, но все вокруг мало напоминало утро.
Это вообще не походило ни на одно известное ей время суток.
Телефон в ее кармане завибрировал.
Она не стала отвечать.
У нее заложило уши.
Она преодолевала крутые подъемы и извилистые спуски, а снега по обеим сторонам дороги становилось тем больше, чем выше она забиралась.
Дорога выпрямилась.
Последний всплеск оптимизма, вызванный близостью поставленной цели.
Она приедет в Ливенворт. Там будет Грант. С Пейдж все будет в порядке. Она сделает то, что должна будет сделать, и больше никто не пострадает.
Бенингтон уже подъехала к вершине перевала, когда увидела это. Ее нога автоматически нажала на тормоз, и «Трейлблэйзер» замер посередине дороги.
– Боже! – вырвалось у Софи. – Пожалуйста, только не это!



Глава 43

«Тойота» пробивалась сквозь разросшиеся заросли, и все это время Грант бережно держал голову сестры на коленях. Его отец не забыл, как обращаться с машиной, и старательно объезжал все ямы и полусгнившие стволы упавших деревьев, заметные в скудном свете фар, освещавшем плотную стену тумана, опустившегося перед ними.
– Сколько до Ливенворта? – спросил он, обернувшись.
– Минут сорок – сорок пять, – ответил Грант, кладя телефон Пейдж на сиденье.
– Домчим в два раза быстрее. А там есть больница?
– Вроде того.
Неожиданно лучи фар резко нырнули – «Тойота» с металлическим скрежетом клюнула носом.
Голова Пейдж приподнялась и опять упала на колени ее брата.
– Прости, милая, – сказал Джим. – На этот раз вовремя не заметил.
В заднем зеркале Грант увидел, как суровые морщины собираются вокруг глаз его отца.
– Как у вас там дела? – спросил Мортон-старший.
– Прекрасно, – ответил сын.
– Врун, – с трудом произнесла Пейдж. – Мне здорово больно.
– Знаю.
– С трудом выдерживаю.
Брат взял ее руку и позволил ей сжать его кисть.
Назад до шоссе они добрались в два раза быстрее, чем утром до хижины.
Вскоре они уже летели по ровному покрытию на восток.
Грант запустил пальцы в волосы Пейдж.
Она подняла на него глаза – бледная, с остекленевшим взором. Кожа у нее была холодной и липкой на ощупь.
– Прости, – произнесла она чуть слышным шепотом.
– Брось. Просто расслабься. Все будет хорошо.
– Это все из-за меня…
– Этот человек ранил мою сестру. Ему еще повезло.
Пейдж улыбнулась, и Грант увидел у нее между зубов темную кровь.
Задета печень.
– Тебе что, холодно? – спросил детектив.
Кивок в ответ.
Мортон-младший стянул с себя куртку и укутал ею сестру.
Они продолжали свой путь.
Взбираясь все выше и выше.
Дыхание Пейдж участилось и стало поверхностным. Лицо ее покрыли капли пота.
Глаза побелели.
– Не уходи, – сказал Грант, сжимая ей руку.
Она резко вдохнула и постаралась сдержать дребезжащий кашель.
В уголках рта у нее появилась кровавая пена.
Губы шевелились.
– Что ты сказала? – Брат Пейдж наклонился совсем близко к ней, так, что слышал чертовы хрипы у нее в легких.
– Плохая сестренка, – еле слышно произнесла раненая на выдохе.
Слова эхом отозвались в сознании полицейского.
Грант убрал несколько локонов с ее лица.
– Прекрати…
Он чувствовал, как ее кровь проникает ему сквозь брюки. Слишком много крови.
Младший Мортон поднял глаза.
– Эй…
Он встретился взглядом с глазами отца в заднем зеркале.
Они как раз вошли в очень крутой поворот, и покрышки завизжали по асфальту.
– Сколько еще, па? – спросил Грант.
– Не знаю. Минут двадцать – двадцать пять…
– Надо поднажать.
Глаза Джима потемнели. Он сосредоточился на дороге.
Грант посмотрел на сестру.
И улыбнулся сквозь набежавшие слезы.
– Я слышала, что ты сказал, – услышал он.
– Прости.
– Мне больше уже не больно.
– Это хорошо.
– Только пить хочется.
– Сейчас мы найдем воду.
– Все такое серое. Мне кажется… это конец. Я тебя почти не вижу, Грант.
– Я здесь, Пейдж.
– Пить.
– Я так рад, что ты у меня есть.
– Что?
– Ты меня не слышишь?
Женщина едва кивнула.
– Я знаю, что мы делали друг другу больно, но я бы никогда и ни за что не отказался от тебя, – сказал ее брат. – Ты это знаешь? Мне важно, чтобы ты это поняла.
Уголки рта Пейдж чуть приподнялись.
Детектив наклонился и поцеловал ее в лоб.
– Грант, – раздался голос Джима.
– Да?
– Вы как?
– Мне кажется, она истекает кровью, папа. Мы ее не довезем.
Подняв глаза, Мортон-младший заметил, как взгляд его отца наполнился новой, неизвестной ему энергией.
– Тогда есть другой выход, – произнес Джим.



Глава 44

Где-то раздавался какой-то скрип, а в остальном стояла полная тишина.
Шоссе было пустым.
Клочья тумана стелились по асфальту.
Софи проводила глазами след, который шел через двойную желтую линию на противоположной стороне дороги.
«Это еще ничего не значит, – сказала она себе. – Это могло случиться и два дня назад. И две недели»
На обочине под ее сапогами захрустел черный снег.
Она осторожно перелезла через искореженный металл и посмотрела вниз.
У нее перехватило дыхание.
Потоки воздуха, поднимавшиеся вверх, сильно пахли бензином.
В нескольких сотнях футов вниз по склону, едва видная сквозь деревья, лежала «Тойота» Пейдж. Машина замерла, стоя на багажнике, ее днище было поднято и опиралось на ствол пихты. Передние фары все еще отбрасывали два столба света, пробивающиеся сквозь опустившийся туман.
Скрипело одно из передних колес, которое продолжало вращаться.
Из разбитого моторного отсека поднимался дымок.
Софи насчитала четыре проплешины в снегу, покрывавшем склон, в тех местах, где машина ударилась о землю, повредила снежный покров и полетела дальше.
– Грант! – ее голос эхом отразился от невидимых в тумане гор. – Меня кто-нибудь слышит?!
Детектив набрала 911 и стала спускаться.
Склон оказался крутым, по крайней мере, градусов тридцать, снежный покров был толщиной в добрых пару футов, и верхушки молодой поросли пихт едва пробивали его.
Бенингтон спускалась со всей скоростью, на какую только была способна, но постоянно падала, снег с каждым шагом попадал ей в сапоги, и ее одежда и волосы были полностью покрыты снежной пудрой.
К тому времени, когда она приблизилась к «Тойоте», колесо прекратило вращаться, а запах бензина стал еще сильнее. Среди деревьев снег был не таким глубоким и доходил только до колен.
Она прошла мимо нескольких молоденьких пихт, сломанных напополам падающей машиной – запах свежесломанной древесины и смолы смешивался с запахом бензина.
Софи остановилась в двадцати футах от машины.
Ее трясло, руки у нее онемели, а ноги горели от холода.
Двигатель негромко шипел.
Сквозь боковое водительское стекло она увидела Джима. Из-за того, что «Тойота» остановилась под углом, он просто лежал на спинке сиденья, пристегнутый, а его голова неестественно склонилась к его левому плечу.
– Мистер Мортон! – позвала детектив.
Он не пошевелился.
Софи подошла ближе и попыталась рассмотреть внутренности машины через заднее стекло. Заднее сиденье было пустым, подушки были залиты кровью. Она посмотрела на ветровое стекло – в нем зияла дыра, проделанная изнутри.
Бенингтон отвернулась от машины и посмотрела на склон. Казалось, что перекрученный защитный барьер находится на расстоянии тысячи миль от нее.
С этой точки она могла проследить путь падения «Тойоты», пробившей барьер и летевшей по воздуху добрую сотню футов, прежде чем коснуться земли в первый раз.
Возле второй точки соприкосновения машины со склоном она заметила узенькую тропку, шедшую вниз по склону.
Заканчивалась та ярдах в пятидесяти от того места на опушке, где сейчас стояла Софи.
Женщина стала пробираться по снегу, используя для опоры молодые деревца и ветви пихт. Каждый шаг давался ей с трудом, и уже через минуту она покрылась потом.
Пройдя десять футов, она заметила серое пальто Пейдж.
Сестра Гранта лежала, уткнувшись лицом в снег, и все вокруг нее было покрыто кровью. Софи наклонилась и дотронулась до ее сонной артерии.
В двадцати футах от Пейдж, дальше в лесу, она увидела ее брата.
Он лежал на спине.
С открытыми глазами, бездыханный.
Бенингтон рухнула на снег рядом.
– Да что же это… – прошептала она.
В будущем станут появляться моменты, в которые онемение будет ослабевать, и она будет вспоминать прохладную июньскую ночь, когда она везла не совсем трезвого Гранта из «Ковыляющего Монаха» домой. В баре было какое-то мероприятие, чей-то день рождения, и они провели весь вечер за разговорами, едва не касаясь, а иногда и касаясь друг друга коленями под барной стойкой, в то время как остальной участок ревел в кабинках за их спиной. В ту ночь Софи удивилась себе самой. Когда все разошлись, она довезла напарника домой, и они сидели в машине перед его домом – их руки были настолько близки друг к другу, что, казалось, легкий бриз, задувавший в полуоткрытое окно, вот-вот соединит их вместе. Ей ничего не хотелось, кроме как просунуть пальцы в руку Гранта. И замереть. Позволить ему сжать их. Но она этого не сделала. И он тоже. Это стало их общим ритуалом. Два года они оказывались на пороге, за которым скрывалось все, о чем они мечтали, и не переступали через него. Так что в предстоящие недели она будет вспоминать тот первый случай в машине и то, как она боялась дотронуться до его руки, а потом этот последний – когда она держалась за нее, сидя рядом с ним в снегу холодным туманным утром.
Она решила, что работа для нее важнее любви. Важнее ее счастья. Она предала и Гранта, и себя. Теперь Софи понимала это. Понимала с той обжигающей ясностью, которая обрушивается, как гром среди ясного неба, когда уже слишком поздно что-то менять. Когда ничего уже не остается, кроме как встать лицом к лицу со своим провалом, принять на себя всю боль и продолжать жить.
Звуки сирен вернули ее к действительности.
Они были еще очень далеко и звучали в горах как печальный хорал.
Софи стала подниматься.
Вначале она решила, что видит огни спасателей, но этого не могло быть, потому что сирены звучали слишком далеко, и, кроме того, этот свет, казалось, сходил прямо с небес. Опускался сверху. Источник слепящего свечения находился прямо над деревьями. Свет был ярче, чем все, что ей приходилось видеть в жизни, и в то же время она не ощущала боли в глазах и желания отвернуться.
Свет сходил на нее, а она лежала на снегу, все еще сжимая руку Гранта.
Он приближался все ближе и ближе, но страха не было.
Только великое таинство и покой, которые наконец окутали ее в этой сфере беспримесного света, в котором чувствовалось нечто знакомое, что разрывало ей сердце.
– Куда ты, Грант?
– Пока не знаю.
– Я хочу с тобой.
– Твое время еще не пришло.
– Я хочу быть с тобой. Я всегда этого хотела, но слишком боялась.
– Знаю. Я тоже боялся.
– Прости меня.
– Не надо жалеть.
– Пожалуйста. Я поняла. Я все поняла.
– У нас еще будет время. Это не конец.
Софи сморгнула, и свет исчез.
Она села.
Одна в лесу с колотящимся сердцем.
Эйфория стихала, но она все еще держала холодную руку своего напарника. Прошло время – больше, чем было необходимо. На краю дороги Бенингтон видела сполохи полицейских мигалок, а спасатели и правоохранители были уже на полпути к «Тойоте».
Она же чувствовала, как Софи-вечный-скептик в ней пытается дискредитировать то, что она только что испытала, преуменьшить важность происшедшего, подвергнуть все жесткой критике, которая до сего момента была основой всей ее жизни.
И ее первым, инстинктивным побуждением было прислушаться и поступить так же, как она поступила бы раньше.
«Что дало тебе это неверие, кроме того, что оно причинило тебе боль и лишило тебя мужчины, которого ты любила?»
Нет.
Что-то произошло под кронами этих деревьев.
Что-то, чего она не может объяснить.
Что-то волшебное.
Во что она может только поверить.




Эпилог

Пейдж умирает.
Ей пять лет, и она жует мятную жвачку.
Он в «Тойоте».
В «Импале» отца 1974 года выпуска.
День.
Ночь.
«Слушайте внимательно, ребята, в один прекрасный день вы вспомните эту игру».
Навстречу, сквозь туман, летит защитный барьер.
Комментатор объявляет: «По реакции толпы вы можете понять, что произошло».
«Папочка», – это голос Пейдж.
«Папочка!» – стонет Пейдж.
Проклятье.
Рев мотора.
Грант напрягается, сообразив, что они с сестрой не пристегнуты, и не понимая, так ли это важно в данный момент.
«Все будет…» – голос Джима.
Прямо сквозь барьер.
Стрелка переходит красную черту, и мотор глохнет.
Грант слышит, как под ним вращаются колеса. Его и Пейдж поднимает с сиденья, и когда они вылетают из машины, он ударяется головой о потолок. Непреодолимое желание за что-то зацепиться, но он только крепче сжимает Пейдж, у которой совсем безумные глаза.
– Не бойся, Пейдж.
– Но мне страшно.
– Я буду защищать тебя.
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Поклянись.
– Клянусь тебе, Пейдж. Я буду тебя защищать.
За ветровым стеклом покрытый снегом склон горы летит навстречу машине, нос которой теперь обращен к земле, и Гранта удерживает на сиденье только перегрузка.
За мгновение до удара он смотрит в глаза сестре.
– Однажды жила-была маленькая девочка, которую звали Пейдж.
– Как меня?
– Как тебя. И у нее был старший брат, которого звали Грант.
– Как тебя.
– Да, как меня.
– А у них были родители?
– Нет. Пейдж и Грант жили в красивом доме совсем одни, и они были очень храбрыми.
Звук сминаемого металла.
Удар снега, влетающего в машину.
Грант, все еще сжимающий сестру, вылетающий сквозь ветровое стекло.
И вот он на свободе, а под ним вниз по склону, в фонтане снега и осколков стекла, кувыркается «Тойота».
Пейдж уже нет у него в руках, а он продолжает взмывать ввысь – он уже выше верхушек деревьев и леса, раскинувшегося под ним.
Свет появляется, как булавочный укол, пронзающий лес внизу.
Он начинает расти.
Сначала медленно.
А потом все быстрее.
Он поглощает все, до чего дотрагивается, как пламя, распространяющееся из центра киноэкрана. В нем исчезают и деревья, и туман, и все еще летящая в бездну машина, и Гранту кажется, что весь мир – это просто покров, скрывающий слепящий свет.
Исчезает все, кроме одного.
Кроме нее.
Она плачет под ним в снегу.
Его куда-то тянет, но он сопротивляется, стараясь спуститься.
А потом он оказывается рядом с ней.
Это самый чувственный момент его существования.
Совершенно ничем не ограниченное общение.
Сознания с сознанием.
Времени мало, но он пользуется каждым мгновением, наслаждается каждым словом.
Его отрывают.
А потом…
– Папа, ты здесь?
– Здесь.
– Тут так светло…
– Не закрывай глаза. Просто смотри. Несмотря ни на что.
– Я ничего не чувствую.
– Это пройдет. Продолжай смотреть.
Свет везде, он касается всего. Грант чувствует, как его тело улетает от него, словно песок, сдутый ветром. Боль, и старая, и новая, исчезает.
Свет начинает дробиться. Сжимается до величины светящихся точек. Им несть числа.
– Это звезды?
Пейдж. Голос не ее, но это она.
– Некоторые – да.
– И мы летим туда?
– Если хочешь. Мы можем лететь, куда ты захочешь.
– А мы можем увидеть маму?
– Конечно. И всех остальных.
– Я не понимаю.
– Потом поймешь.
Все точки света вдруг вытягиваются в их сторону, как будто кто-то зовет их.
Дети колеблются, а звезды проносятся мимо, как каскады воды.
Отец подталкивает их вперед.
– Вперед же, они нас ждут. Вам нечего больше бояться.



Послесловие,
в котором Блейк и Джордан рассказывают друг другу о работе над «Жутким»

Блейк: Практически для всех, кроме меня, «Жуткое» – это их первое знакомство с Джорданом Краучем. Хм. Как-то это не так звучит. Может быть, представишься?
Джордан: Привет, я младший брат.
Блейк: Младше на шесть лет.
Джордан: Что-нибудь еще?
Блейк: Хотелось бы.
Джордан: Привет. Я красивый младший братец. Окончил университет Северной Каролины в Вилмингтоне в две тысячи седьмом году и получил диплом по литературному творчеству и английской литературе. Это мое первое законченное произведение. Живу я в Сиэтле, штат Вашингтон, и когда не размышляю над гипотетическими вопросами интервью, то работаю шестеренкой Министерства национальной безопасности. Привет, Америка.
Блейк: А чем ты занимаешься по жизни?
Джордан: Продажами.
Блейк: Ты всегда был одним из первых читателей моих книг, потому что у тебя великолепный нюх на сюжеты и при этом ты не зацикливаешься на мелочах изложения. Наверное, я хочу сказать, что у нас с тобой одинаковые ДНК (подумать только) в том, что касается выбора крупных сюжетов. А еще тебе удалось внести некоторые решающие изменения в мои тексты за все время моей деятельности. И наверное, самым лучшим примером этого будет мой исторический триллер «Абандон. Брошенный Город». Я действительно не знал, как закончить ту книгу, а ты предложил мне просто фантастическую идею… Не хочу сейчас говорить об этом подробнее, чтобы не испортить удовольствие тем, кто ее еще не читал. Эпилог – полностью твоя заслуга. Мне в принципе нравится коллективное творчество, и, несмотря на тот факт, что ты еще не написал ни одного романа, мне всегда нравилось то, что ты пишешь, поэтому наша совместная работа – вполне естественна. А еще прошлой осенью ты ошарашил меня классной идеей…
Джордан: Чтобы раздать всем сестрам по серьгам, должен сказать, что идея принадлежит моему близкому другу Бобу. Мы знаем друг друга целую вечность, а соображает он раза в два быстрее меня и поэтому иногда предлагает довольно интересные сюжеты. «Монстр-в-спальне» впервые появился в нашем телефонном разговоре в начале две тысячи одиннадцатого года. В момент его рождения речь шла о двух охотниках, засыпанных снегом в хижине, в спальне которой обитает нечто. А потом мы с тобой все испортили.
Блейк: Ну да, я сразу же запал на этот твой рассказ. Простая идея, но я о подобном никогда не слышал. И возможно, это стало для меня мотивом написать историю, подобную которой я никогда даже не пытался написать: историю с привидениями (хотя сейчас наши читатели уже знают, что «Жуткое» только замаскирована под нее). С самого начала меня в этой идее привлекло то, насколько она была компактна во времени и пространстве и как мало в ней было действующих лиц. Она напоминала пьесу. Мне показалось, что у нее колоссальный потенциал. После первого разговора я вновь вернулся к ней через месяц (она здорово захватила меня) и спросил, не собираетесь ли вы с Бобом положить ее на бумагу. Ты ответил отрицательно, и тогда я спросил, не хочешь ли ты сделать это со мной.
Джордан: Здесь и думать было не о чем. Классная идея, которую стоило записать, и мне было очень интересно посмотреть, как сможешь ты. Но идея сделать это вместе с тобой заставила меня посмотреть на все по-новому.
Блейк: Я написал уже десять романов и целую тонну рассказов и повестей. Я сотрудничал с полудюжиной разных людей. Ты же написал несколько рассказов в колледже и после него, но это было твое первое столкновение и с романной формой, и с соавторством. А теперь давай без обиняков. Как тебе этот процесс? Хороший, плохой и злой?[32] Кстати, прежде чем ты ответишь, тем, кому интересно, могу сообщить, что сначала мы писали, словно в GoogleDocs (одновременно в один и тот же документ), а потом работали над сценами в одиночку и делились написанным. А еще потратили около месяца на разработку характеров и на создание синопсиса из 5000 слов, который позже служил дорожной картой (хотя нам позволялось двигаться в объезд, что мы и делали довольно часто).
Джордан: Прежде всего я должен сказать, что согласился, зная, что это мой золотой шанс чему-то научиться. Что бы ни случилось, ценность этого опыта перевесит все синяки и шишки, которые ждут меня в будущем, – это я хорошо понимал. Я не считаю даром небес то, что я люблю писать и что у меня есть брат, который на этом построил свою карьеру. Но, отбросив излишнюю скромность, признаюсь, что самым сложным было не наступить тебе на пятки и в то же время умудряться вносить свой вклад в историю. Это было так, словно мы с тобой снова живем в одной комнате. Иногда клаустрофобия появлялась в тексте, и тогда я смотрел, как ты вычеркиваешь что-то, что мне так нравилось, думая: «Ты что, шутишь надо мной? Это же лучшая часть!» Но только так можно внести свой вклад в совместное творчество. Мы оба под разными углами смотрели на работу друг друга, и, надеюсь, это сработало.
Блейк: Хорошее сравнение, но ты сделал больше, чем просто внес свой вклад. Я бы сказал, что большинство важных поворотов сюжета – твоя заслуга.
Джордан: Надо проверить счет на табло. Интересно, а ты был бы таким же беспощадным, не будь я твоим братом?
Блейк: Конечно же, нет. Но ты с достоинством нес крест моей жестокости.
Джордан: Ранее ты упомянул, что мы писали «Жуткое» в реальном времени, одновременно, как в GoogleDocs. Это была серьезная наука. Обычно о творчестве писателя думаешь как о чем-то очень личном, даже монашеском, – чем занимаются за закрытыми дверями. Но когда ты вынужден делиться написанным с кем-то еще, это заставляет тебя тренировать те группы мышц, которые в противном случае никогда бы не использовал. На тебя давит необходимость сохранять взятый темп и при этом не слишком зарываться. Если за тобой никто не следит с противоположной стороны экрана, затормозить и зарыться можно запросто.
Блейк: Для меня самым сложным в этом сотрудничестве было то, что мы слишком близки. Когда я работал с другими литераторами, несмотря на то что всех (за редким исключением) я тоже хорошо знал, каждый из них старался показать себя с лучшей стороны. Но мы с тобой братья. Мы любим друг друга, между нами существует внутренняя связь, и тем не менее были моменты, когда мы ругались и выводили друг друга из себя. Иногда и ты, и я теряли самообладание и говорили друг другу вещи, которые бы никогда не сказали чужим людям.
Джордан: Я только помню, как один раз извинился перед тобой. Но уверен, что были другие случаи, когда я тоже должен был это сделать. Сказать, что мне жаль или что-то в этом роде.
Блейк: Все наши ссоры были по поводу книги. Потому что мы оба хотели, чтобы она получилась как можно лучше. И всякий раз мы приходили к консенсусу – честно скажу, мне всего несколько раз хотелось запустить в тебя компьютером. А с другой стороны… Хотя главными героями книги оказались брат и сестра, центральное место в ней занимают отношения между ними. Когда мы писали синопсис, Пейдж и Грант не были братом и сестрой, они стали ими на одном из последних этапов, но сейчас, когда книга закончена, я не могу понять, почему мы не пришли к этому раньше. В книге между ними возникает несколько моментов, где мне казалось, что мы просто спускаем пар (вспомни, как я пытался отговорить тебя от идеи мужчины-проститутки), но если серьезно, то во всем этом было нечто сюрреалистическое. И я верю, что в конце концов книга получилась гораздо более эмоциональной, чем если бы я писал ее с кем-то другим.
Джордан: Ну да, было достаточно смешно, что два близких родственника не могли решить, что им надо писать именно о двух близких родственниках. В самом начале Грант должен был быть влюбленным до безумия поклонником, который узнает, что Пейдж, его школьная любовь, неожиданно вернулась в город. Сейчас это кажется глупым, да и тогда тоже не сработало. В этом варианте Грант выглядел слабаком, а Пейдж превращалась в манипулятора. И тогда ты предложил отношения брат/сестра. Мы говорили по телефону, и ты вскользь заметил, что такое никогда не сработает, но как только ты об этом сказал, стало очевидно, что по-другому просто не получится.
Блейк: У меня уже возникают сентиментальные воспоминания, когда я думаю о нашей совместной работе и мечтаю, что мы вновь вместе сядем за стол. Любое успешное сотрудничество – удивительный опыт, но то, что делишь творчество с братом, делает его вдвойне удивительным.
Джордан: Ребенком я всегда хотел делать то же, что и ты. Любой, у кого есть старший брат, которого он не ненавидит, скажет тебе, что ощущал то же самое. Ты растешь, но тебе все равно хочется, чтобы твой большой братец гордился тобой. Я уже говорил, что для меня ценность этого опыта была в том, чему я научился. Но в том даже не половина истории. Самое главное – возможность быть с тобой и заниматься вместе делом, которое обоим небезразлично.
Блейк: Давай вернемся к тебе, братишка. Над чем ты работаешь сейчас, после «Жуткого», и когда ты поделишься с миром своим сольным проектом?
Джордан: Над романом «Гнусь». Шучу. У меня есть несколько рассказов и роман, который должен скоро выйти. А как насчет тебя?
Блейк: Мы с тобой говорили о твоем романе, и он ВЕЛИКОЛЕПЕН. Мой следующий роман «СОСНЫ» выходит в «Thomas & Mercer», импринте «Амазона» двадцать восьмого августа две тысячи двенадцатого года. Я здорово дергаюсь по его поводу. Как и «Жуткое», он для меня – некая новая отправная точка, та часть меня, которую читатели до сих пор не знали. И в нем самый неожиданный финал из всех, что я написал.
Джордан: Я его прочитал, и, хотя может показаться, что я немного зациклился, это мой самый любимый из твоих. Мне кажется, это история, которую ты хотел написать с того самого момента, когда наши родители совершили большую ошибку и позволили тебе смотреть «Твин Пикс» в нежном возрасте двенадцати лет.
Блейк: Они даже не представляли, к чему это приведет.

* * *
Когда я пишу это, на дворе полночь, 22 марта 2012 года, и книга технически еще не завершена. Мы как раз на том месте, где Грант и Пейдж вот-вот окажутся в хижине и, как говорится, «настанет момент истины». Возможно, мы записываем это интервью, чтобы оторваться от реальной работы, но мне кажется, на самом деле все-таки потому, что конец уже очень близок, а мы не хотим, чтобы он наступил. По крайней мере, я чувствую именно так. Давай закончим начатое. Люблю тебя, братец, и до связи!


Сноски



1

Клайв Степлз Льюис (1898–1963) – ирландский писатель и богослов, автор «Хроник Нарнии».



2

Мировая серия – Финальный турнир Главной лиги бейсбола.



3

Каскадные горы – хребет на западе Северной Америки.



4

Дюйм – ок. 2,5 см.



5

Нейролептики и миорелаксанты – средства для снижения двигательной активности.



6

«Космическая игла» – ретро-футуристическая башня, символ Сиэтла.



7

Фут – ок. 30,5 см.



8

Сеть гостиниц класса «люкс».



9

Имеются в виду этикетки виски «Джонни Уокер»; красная – самый дешевый продукт, черная – купаж следующей категории и, наконец, синяя, отстоящая от черной на несколько позиций, – крайне дорогой напиток.



10

Майлз Дэвис (1926–1991) – джазовый трубач, один из величайших джазистов всех времен.



11

Около 15 см.



12

Альбом Дэвиса 1970 года, пионерский для джаз-рокового жанра «фьюжн».



13

Джонни Кэш (1932–2003) – американский автор-исполнитель, работавший в разных жанрах, один из крупнейших поп-музыкантов за всю историю США.



14

Одна из самых известных песен Кэша, написанная им в соавторстве с женой.



15

Унция – ок. 28 г.



16

Колокол свободы – символ американской борьбы за независимость от Великобритании.



17

Стим-панк – жанр фантастической беллетристики, где главной деталью антуража выступает техника, основанная на действии пара, и близкая к ней.



18

Намек на дьявола с вилами.



19

Френч-пресс – заварной сосуд с поршневым фильтром.



20

Хорал – здесь: особый многоголосный распев богослужебных текстов.



21

Дофамин – гормон, усиливающий чувства удовлетворения, удовольствия, привязанности, а также мыслительные процессы.



22

Ярд – ок. 91, 5 см.



23

Ок. 96,5 км/ч.



24

Рэгтайм – жанр американской музыки с четким бодрым ритмом и свободно структурированной, «рваной» мелодией; один из жанров, на основе которых сформировался джаз.



25

Спокан – город в штате Вашингтон в 436 км на восток от Сиэтла.



26

Акр – ок. 0,405 га.



27

Пьюджет – комплекс заливов в штате Вашингтон.



28

Рейнир – высочайшая вершина Каскадных гор.



29

Отсылка к фильму ужасов С. Кубрика «Сияние» (1980) по одноименному роману С. Кинга (1977).



30

Отсылка к фильму ужасов У. Фридкина «Изгоняющий дьявола» (1973) по одноименному роману У.П. Блэтти (1971).



31

Судоку – японские числовые головоломки, печатающиеся на бумаге.



32

Отсылка к одноименному вестерну С. Леоне с К. Иствудом в главной роли (1966).




          See more books in http://www.e-reading.life