В аэропорту Шереметьево-2, как всегда, было многолюдно. Таможенный контроль Варяг прошел быстро и без всяких осложнений. Работник службы равнодушно скользнул взглядом по предъявленной декларации, обвел фломастером цифру в долларах, записанную пассажиром в графе «имею в наличии иностранную валюту», и привычным движением уставшей за день руки шлепнул штамп.

У выхода в зал ожидания его встречали Ангел, Шрам и какой-то моложавый, атлетического сложения, немножко быкообразный мужчина с обманчивой простотой непримечательного лица.

– Знакомься, Варяг, – сказал Шрам, – это твой адъютант, телохранитель и личный шофер Котов Борис Васильевич. Кот в прошлом профессиональный гонщик, служил в десантных войсках, воевал в Афгане, не пьет, не курит, женат, двое детей. Как тебе его послужной список?

– Ничего не скажу, уважили. Ну что ж, Борис, будем знакомы. – Варяг пожал протянутую руку. – А где Артист? – обернулся он к Ангелу.

– С моей Катериной у тебя на квартире стол накрывает. Отметим приезд и отвалим. Кот останется. Он тебе мешать не будет, он у нас ученый, – Ангел расплылся в улыбке. Он искренне радовался приезду Варяга.

На стоянке их поджидала скромная светло-серая «Волга». Рядом прохаживался тип в пятнистой форме. Шрам едва заметно кивнул, и тот ушел.

– Прошу, – сказал Кот, распахивая перед Варягом переднюю дверцу.

Варяг сел и огляделся. Салон по комфорту, пожалуй, превосходит аналоги иномарок, подумал он и покосился на Кота, привычно расположившегося на водительском сиденье, обтянутом специальной массажной плетенкой. Тот перехватил его взгляд и пояснил:

– Коробка автоматическая, движок форсированный, так что никакой «мерс» за нами не угонится. Мои технари постарались.

Он подождал, пока Ангел и Шрам заняли места сзади.

– Ну, с богом! – скомандовал Шрам.

Кот повернул ключ зажигания, и «Волга» резво взяла с места.

Шрам обернулся. Мигнул фарами вишневый «жигуленок», пристроившийся сзади.

«Волга» неслась, обгоняя попутные машины. Варяг посматривал по сторонам. Была середина августа, но приближения осени еще не ощущалось. Небо пылало закатом, и по нему, словно большие птицы с розовыми крыльями, плыли облака. Заря догорала, и деревья вдалеке стояли, облитые предвечерним золотом.

Здорово преобразилась Москва, думал он, когда они, проскочив Ленинградку, оказались на Тверской. Но даже красочная реклама и яркие витрины иностранных фирм не могли скрыть очевидное – он в России.

– Мы куда? – спросил Варяг, когда выехали на Лубянку.

– На Маросейку, как ты и хотел, – откликнулся Ангел, – оживленный район, центр, хата что надо. И я там рядышком живу.

Через пять минут «Волга» свернула на боковую улочку, где в это время суток было по-провинциальному тихо и спокойно. Машина остановилась у довольно затрапезного дома.

Тусклая лампочка освещала обшарпанный подъезд, в глубине которого виднелась приоткрытая дверь во двор. «Сквозняк» – это неплохо! Вошел в одну дверь – вышел в другую. Варяг остался доволен.

Они поднялись на второй этаж. Ангел достал ключи, открыл железную дверь, обтянутую темно-коричневым дерматином. Вошли в квартиру. Чувствовалось, что здесь живет человек со вкусом. Стену коридора занимали книжные полки. Висела картина, выполненная сочными размытыми мазками в стиле импрессионизма. Собор Парижской Богоматери, определил Варяг и, обернувшись к Ангелу, тихо спросил:

– Кто хозяин?

– Наш человек. Антиквар. Он сейчас в Ярославле.

В дверях комнаты в конце коридора появился Артист.

– С приездом, Владислав, – громко сказал он, подходя и широко улыбаясь. – Мы тут с Катькой соорудили русский стол. Она – главнокомандующий, я – на подхвате. Милости просим! – Он отступил в сторону, приглашая театральным жестом проследовать в гостиную-столовую.

Комната была обставлена шикарно. Большой старинный письменный стол у окна, два низких кожаных кресла по бокам, рядом огромный диван, тоже обтянутый натуральной кожей. В углу горка красного дерева с фарфоровыми безделушками. Справа и слева две двери. Сейчас они были прикрыты. Посередине комнаты стоял овальный стол, накрытый накрахмаленной белоснежной скатертью.

На нем млели пунцовые помидоры, изумрудные крошечные огурчики в окружении петрушки, кинзы и укропа, ярко зеленели перья лука. Горкой высилась печеная картошка с подрумяненной корочкой. На блюде лежали кусочки селедки, прикрытые сверху кругляшами репчатого лука. На маленьких тарелочках были аккуратно разложены телятина, колбаса, маринады и соленья. Нашпигованная чесноком и лавровым листом баранья ножка источала умопомрачительные запахи.

– Познакомься, Владислав, моя жена, – сказал Ангел, когда в комнату вошла статная молодая женщина.

– Очень рад, очень рад познакомиться, – окинул ее взглядом Варяг и поцеловал руку.

Он сразу отметил умелый макияж, подчеркивающий высокие скулы, мерцающие из-под удлиненных ресниц глаза, старомодную прическу, когда волосы подтянуты, уложены в тугой узел и открывают шею, облегающее, простого покроя, видимо, дорогое платье, – не обнажая, оно подчеркивало изящество и сексуальность женской фигуры, – скромные лодочки на высоком каблуке. Все это вместе создавало образ женщины, знающей себе цену.

– Прошу к столу, – сказала она. – Как известно, брожение умов начинается с урчания пустых желудков.

– Что верно, то верно, – заметил Модест, вытаскивая из своего «дипломата» бутылку французского коньяка. – Что ни говори, патриотизм – это хорошо, но «Наполеон» – не «Варцихе» и даже не «Столичная».

Когда все заняли места за столом, Варяг поднялся и сказал:

– Чтобы у вас не возникло желание пить за меня, предлагаю выпить за женщин, без которых мужское общество глупеет и блекнет. – Он подождал, пока налили в рюмки – кто что любит, – и продолжил: – За вас, Катерина! Спасибо за хлопоты. Я тронут.

Он незаметно подмигнул Ангелу, и тот расцвел. Варяг знал, что ничто так не воспламеняет любовь, как одобрение постороннего.

Застолье шло своим чередом, когда в дверь позвонили. Кот поднялся и пошел открывать. Через минуту он вернулся вместе с Графом. Когда тот достал из кейса бутылку грузинского коньяка «Варцихе», все посмотрели на Модеста.

– Владислав, – сказал Граф, наливая в рюмку водку, – извини, что припозднился. Дела, понимаешь, задержали. Очень рад тебя видеть в столице нашей родины. Вот тут мы собрались отметить твой приезд, и я, когда спешил сюда, раздумывал, что сказать, какой тост...

– Не тяни, дорогой, – оборвал его Шрам. – Мы тут рассиживаться не будем. Человек с дороги, сам понимаешь...

Граф кивнул. С ним была договоренность – бутылка «Варцихе» означала, что прибытие Варяга в Шереметьево осталось незамеченным, что в «жигуленке» сменилась охрана наружного наблюдения за домом и подъездом.

Законники оставались верны себе – жена Ангела ни о чем не догадывалась. Приехал приятель мужа в командировку по делам фирмы, собрались друзья, вот и все.

– Да, конечно! Я буду краток. Считается, что друг познается в беде, а мне кажется – в радости. Если человек способен порадоваться успехам ближнего – это настоящий товарищ. Пусть тебе, Владислав, во всем сопутствует удача!

– Спасибо, – сказал Варяг. – Я с тобой согласен. Я даже считаю, что друг – больше чем родственник, а единомышленник – больше чем брат.

– Это точно! – заметил Ангел и, не отводя от Варяга взгляда, выпил рюмку водки одним глотком.

– Хорошо сидим, леди и гамильтоны! – вздохнул Модест и покосился на Катерину. – Как говорила моя бабушка, приятное настроение излечивает многие болезни, при этом всегда добавляла, мол, главное в жизни – исполнение желаний.

– Смысл жизни не в том, чтобы удовлетворять свои желания, а в том, чтобы их иметь, – улыбнулась Катерина.

– Поправка принимается! – кивнул Модест. – Владик, будь здоров, потому что здоровье не купишь ни за какие деньги.

Выпили, закусили.

– Друзья, – сказал Граф, – вот у нас в Грузии существует обычай, введенный нашими предками: приправлять стол острыми словами и шутками. Надобно по возможности собирать за стол веселое общество, ибо то, что едят среди веселья, производит здоровую и доброкачественную кровь.

– И старайся сохранять силы, то есть давай себе расслабиться, как делает опытный боксер или борец даже в разгар драки... но это уж как получится! – прибавил Шрам. – А нам пора. Отдыхай.

Когда все пошли к двери, Ангел задержался.

– Варяг, – сказал он вполголоса. – С братвой все встречи назначены на послезавтра. Завтра в пять у памятника Тимирязеву, что у Никитских ворот, тебя будет ждать Егор Сергеевич. Мой телефон ты знаешь. Позвони, как освободишься.