на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить

реклама - advertisement



Глава 16

Щипцы для гнилого зуба

Двадцать четвертое сентября 200* года, 21.03.

Странное это зрелище – недостроенное метро. Непривычное. Словно попал на подземный рудник или в декорации голливудского блокбастера про постъ-ядерный мир.

Они сбегали, растянувшись цепочкой, по неработающему эскалатору станции, которая в будущем должна получить – если, конечно, в мэрии не передумают – название «Новосибирская». Эскалатор, собственно, был на станции единственным, две другие «дорожки» еще только начали монтировать, и на их месте сейчас загадочно и даже где-то зловеще проступали в полумраке металлические полосы, валики и шестерни.

Разумеется, вдоль единственной «чудо-лестницы» не были еще установлены вертикальные светильники, и мрак разреживал лишь свет, падающий сверху, и свет, просачивающийся снизу. Хорошо хоть, подземка в Шантарске относился к метрополитенам неглубокого залегания, происходи дело, скажем, в питерском метро – как известно, самом глубоком в мире, где иные станции уходят под землю аж до ста метров, – вот там середина спуска пребывала бы в кромешном мраке, сквозь который пришлось бы осторожно, медленно пробираться наощупь.

А тишина стояла такая, что грохот собственных шагов оглушал.

У схода с эскалатора их поджидал один из тех, кто был оставлен для охраны подземной части станции.

– Нормально? – быстро, на ходу спросил его Данил.

– Полный ништяк, – с показной вялостью расстягивая слова, ответил худой и загорелый дочерна тип с заткнутым за пояс «тэтэшником». Рубаха на нем была расстегнута до пупа, открывая напоказ украшенную пятью синими куполами грудь.

Миновав короткий участок между эскалатором и началом платформы, они вышли на платформу.

Собственно, никакой платформы не было еще и в помине. И вообще, подземная часть станции представляла собой гораздо более странное зрелище, чем недоделанный эскалатор. Вместо платформы имелась ровная площадка, засыпанная щебнем, кое-где на ней были сооружены из деревянных настилов дорожки и островки. Без всякой геометрии и подобия порядка по площадке рассредоточены были несколько курганов щебенки, штабеля шпал, холмы болтов, шплинтов, кронштейнов, накладок, подкладок, противоугонов и прочих полезных изделий из железа, большое количество катушек с электрокабелями и множество инструментов разного вида, в том числе диковинного, и разного назначения, в том числе Карташу непонятного напрочь. У боковой стены матово блестели завезенные, но еще не уложенные рельсы. Посреди будущей станции бросалась в глаза – из-за обилия красного цвета – гора из одних только оградительных сигналов, а сложенные рядом железные треноги – обязательное приложение к сигналам – походили на некое мифологическое чудовище с тысячью металлических когтей. Вдоль дальней стены ровным гренадерским строем выстроились металлические шкафчики для одежды, которые потом перекочуют в подплатформенные помещения, а пока работягам приходится переодеваться в полевых условиях.

Весь этот метрополитеновский джаз освещали гирлянды ламп, висящие по обеим боковым стенам, и несколько мощных переносных прожекторов.

Кроме хлопца, что встретил их у эскалатора, наличествовало еще трое охранников. «Так называемых охранников», – тут же поправился Карташ, потому что увидел на длинном дощатом ящике, вокруг которого сидела эта троица (никто из них, кстати, и не думал отрывать задницы от своих мест), брошенную колоду карт. Эти друзья, выходит, до последнего момента преспокойно резались в карты, лишь изредка давая себе труд оглядеться по сторонам.

А еще Карташ мог дать голову на отсечение, что коричневая жидкость в алюминиевых кружках не что иное, как чифир. Для полноты картины не хватало разве бутылки водки или забитых анашой косяков... Вояки, бля. Но тут уж Данил ни при чем. Этот участок был полностью доверен людям Фрола, которые в чем-то, может быть, и толковые ребята, например, по части разборок и вразумляющих бесед с прижимистыми барыгами, но словосочетание «воинская дисциплина» им незнакомо напрочь. Если они уверены, что никакая опасность ни им, ни их паханам не грозит, то лишний раз и не почешутся…

Конечно, у них имелись основания вести себя столь разгильдяйски. Мест, через которые можно проникнуть в шантарское метро, насчитывающее всего четыре непостроенные станции, раз-два и обчелся. И наверху все блокировано самым надежнейшим образом, охраняется как золотой запас. Так что их пост, получается, чисто формальный, ну надо же кому-то находиться на пустой подземной станции, ну просто чтобы быть, чтобы заполнить пустоту. А главное, что не укладывалось в их понимание, – как кто-то может посягнуть на столь авторитетных людей! Менты и прочие силовики? Не смешите. Они ж тоже люди, у них тоже есть дети. На авторитетов такого уровня могут посметь замахнуться только равные рангом, каких в Шантарске нет и не было, какие есть разве что в Москве. Но если б прибыл кто из Москвы, об этом было бы известно. Еще задолго до вылета из столицы этих голубей было бы известно. И совсем не факт, что, вылетев из своей столицы, они долетят до места.

Данил, вместо охранников увидев перед собой чистой воды курортников, болезненно поморщился. В его голове, конечно, возникла та же мысль, что и у Карташа: мимо таких сторожей ужемогли пройти. Просто просочиться мимо, не вступая в боестолкновение.

– Здорово, Коля. Вы тут никак не шумели за последний час? Музыку, например, не включали? – спросил Данил, глядя на жилистого мужика с большими залысинами и в пиджаке, наброшенном поверх футболки.

Карташ понял суть вопроса Черского: если тишина была такой же, какая стоит сейчас, сторожа обязательно услышали бы шум.

– А тебе какое дело? – огрызнулся мужик в пиджаке.

Черский поиграл скулами, но сдержался. Обернулся к своим людям.

– Игорь, Митяй, разверните два прожектора на эти два выхода из туннелей. Останьтесь там и держитевыходы. Таксист и Чика, задвиньте дальние прожектора за шпалы. Карташ, оттащи этот прожектор за груду поддонов, на пол положи.

Все понятно. Данил прятал прожектора от пуль. Можно на девяносто девять процентов быть уверенным, что люди Зубкова пойдут по туннелю в приборах ночного виденья. Потому что, в отличие от Черского и Карташа, у них было время как следует подготовиться к вылазке, а догадаться, что «труба» неработающего метро залита полной и беспросветной темнотищей, много ума не требует. Таким образом, если начнется перестрелка и нападающие погасят выстрелами прожекторы, преимущество будет на их стороне – гирлянды из обыкновенных стоваттных лампочек на боковых стенах станции много света не дадут.

Ну а два прожектора, которые Данил поручил Игорю и Митяю, наоборот, должны осветить выходы из туннелей. Оба выхода. Зубковцы могут пожаловать на станцию по любой из линий. Когда роют туннели, сразу делают через равные промежутки переходы с линии на линию, для удобства туннельных работников – когда путейцам, обходчикам и прочим эксплуатационникам понадобится перейти из одного параллельного туннеля в другой, чтобы не тащились по шпалам до станции, там разворачивались и еще раз отматывали тот же километраж. Работать туннельщикам приходится по ночам, время ограничено, и негоже тратить его на пустые прогулки. Таким образом, теоретически зубковцы могут нагрянуть и с обеих линий одновременно…

Оттаскивая свой прожектор за поддоны, Карташ услышал голос Данила:

– Давай, Метель, оставим выделывания до завтра. Тогда и решим, кто из нас выше на стену ссыт. Сейчас сюда могут нагрянуть ребятки, обвешанные оружием до ушей, они не станут вникать в тонкости, положат всех без выяснений личности и прикладывания пальцев на предмет отпечатков. Меня, тебя, моих парней, твоих парней.

– Откуда они там возьмутся? Подкоп, что ли, сделают? – послышался смешок.

– Обнаружился один неучтенный нигде лаз. И противник про него знает.

– А ты, типа, только щас пробил?

– Представь себе, типа да. Еще вопросы?!

Карташ, управившись с прожектором и повернувшись к Данилу, увидел, как мужик в пиджаке поднес к губам алюминиевую кружку, залпом влил в себя остатки чифиря, высоко задрав голову, утер губы рукавом. После чего сказал:

– Сдается мне, туфту ты гонишь, Черский. Набиваешь цену, типа, гляди, какой я старательный… Никто тут не проходил и не пройдет, мы любую крысу услыхали бы и без твоих умных советов. Короче, вот что. Ты там с Фролом можешь контачить сколько влезет, ваши дела, мне они по фонарю. Мне на твои приказы, фраерок ментярный, положить и сдвинуть. Я Леня-Метель, ясно? Я тебе не баклан и не мужик, меня все людизнают. Если я кого здесь и буду слушать, так только Фрола, ясно?

И мужик в пиджаке сплюнул на пол.

– Ну, как знаешь, тебе жить, – только и сказал Данил.

Отошел шагов на двадцать от Лени с кликухой Метель и его подчиненных, присел на хребтину какого-то инструмента, отдаленно напоминающего мотоцикл, дождался, когда к нему подойдут Карташ, Таксист и широкоплечий парень по имени Чика, из фроловских орлов.

– Черт с ними, – Данил достал из кармана пачку «Парламента», вытащил сигарету, протянул пачку остальным. – Из них сторожа и вояки, как из говна снаряды. Значит так, хлопцы. Будем считать, перевал перекрыли. Через час, максимум через полтора прибудет подкрепление, тогда вздохнем и вовсе спокойно. Ну а в случае чего, до их подхода, думаю, продержимся. Дай бог и вовсе не понадобится держаться. В конце концов, тревога может оказаться ложной. Может, Зуб понервировал нас ездой вокруг да около, получил от того свое удовольствие и успокоился.

Данил прикурил последним.

– Однако что-то я теперь стал совсем подозрительный. Вот не дает мне покоя мысль: а нет ли и на следующем перегоне еще чего-то неучтенного. Еще одного хода, который, блин, ваще ни в одну карту не вошел, но который известен Зубу… Знаешь что, старлей, – он взглянул на Карташа, – прогуляйся-ка ты до следующей станции по одной ветке и обратно по другой. Береженого бог бережет.

– А если...

– Беспокоишься насчет гавриков на соседней станции, социально близких нашим чифирщикам? – спросил Данил, словно прочитав мысли Алексея. – Уж конечно, эксцессы нам ни к чему. Сейчас позвоню им, упрежу, договорюсь. А если все же начнут залупаться, назовешь мою фамилию. Кстати, прежде пошакаль на станции фонарь, должен же где-то тут фонарь быть… Не спичками же дорогу освещать.

– Может, стоит вообще сыграть общую тревогу и эвакуировать людей? – предложил Чика.

– Тогда мы сыграем не тревогу, а триумфальный марш в честь Зубкова. Он даже если ничего больше делать не будет, уже частично добьется своего. Свалить Фрола не свалит, но подгадит знатно, трон пошатнет. Не, тревогу мы сыграем только когда поймем, что амба, кердык без вариантов.

– Пошел, – сказал Алексей, давя ногой окурок.

Пройдя станцию до половины и оглянувшись, Карташ увидел, как Данил накручивает рукоять полевого телефона.

Мобилы здесь не брали по вполне понятным причинам – пласты земли препятствовали, и еще далеко за горами то время, когда в шантарском метро операторы сотовой связи установят свое оборудование. Имелся в наличии, стоял на стуле около эскалатора, телефончик привычного вида, подключенный к метростроевскому коммутатору. На коммутаторе, понятное дело, сейчас сидел человек Черского, однако очень неоперативным был этот вид связи, вдобавок провода брошены поверху, и любая ерундовая случайность может прервать связь в любое время. Поэтому в метро дополнительно протянули от станции к станции простую и надежную полевую связь.

Фонарь Карташ отыскал действительно без труда. Большой, аккумуляторный, с ручкой и с переключением на красный фильтр. Фонарь был заряжен под завязку, светил мощно и ровно. Во всяком случае, уж на одну-то прогулку должно хватить.

Конус желтоватого света шарил по бетонным стенам, куда уже были вбиты полукруглые скобы под кабели, но сами кабели еще не протянули. Свет фонаря позволял видеть, куда ставишь ногу, что было вовсе не лишним: шпалы в туннеле еще не уложены, поэтому Карташу ничто не мешало, оступившись, загреметь в водоотводный желоб глубиной в полметра, по краю которого он шел.

В туннеле висело парниковое влажное тепло. Очень скоро одежда стала прилипать к потеющему телу – подобные ощущения Карташ к числу приятных никогда не относил. Пахло плесенью и пылью.

Алексей отшагал метров пятьдесят от станции, уже оставил позади площадку, явно приготовленную под будущий стрелочный перевод, когда увидел узкую железную лестницу, поднимающуюся к двери в стене. Здрасьте. И что это у нас такое? Ну, что бы ни было, а проверить надо. И очень не хочется верить, что это какой-нибудь еще какой-нибудь неотмеченный выход на поверхность. «Если за дверью вентшахта, то это ерунда, она узкая, человеку не пролезть, ну разве что старина Зубков нанял на работу ниндзя, которые в любую дыру протиснутся, – думал Карташ, поднимаясь по ступеням. – Да и вообще, откуда взяться лишнему ходу к поверхности – чтобы пробурить мало-мальски узкую шахту на такую глубину, необходимо уйма затрат, времени, сил...»

Он открутил проволоку, которую использовали вместо замка, и открыл дверь. Луч, пущенный внутрь, высветил десятка два очкообразных углублений в полу с одной стороны, а с другой стороны примерно десять душевых кабинок. Е-мое, совмещенный санузел коллективного пользования. Ах да, метро же у нас не просто транспорт, но также и бомбоубежище на случай ядерной атаки. А в убежище должны быть предусмотрены удобства. Но никакого выхода на поверхность отсюда нет – Карташ все-таки обежал лучом помещение сверху донизу. Точно нет.

Алексей вернулся на лестницу, прикручивать проволоку на место не стал...

Блядь!

Со стороны станции, которую он недавно покинул, донесся взрыв, потом еще один, потом послышались хлопки.

Карташ буквально слетел по лестнице, бросился обратно. Он несся по узкой тропе между желобом и началом изгиба бетонного тюнинга, как называют кольца, из которых сложен туннель. Фонарь следовал дергатне отведенной в сторону руки, и конус света прыгал вверх-вниз. Все-таки он оступился, зацепился за какую-то железную хренотень, брошенную в туннеле неаккуратными работягами, и загремел-таки в желоб, больно ударившись коленом о бетонный выступ, оцарапал кисть и выронил фонарь. Хорошо хоть фонарь был явно сработан по советским техническим образцам – неизвестно, как там насчет всех прочих качеств типа удобства ношения, долговечности, не говоря уж про дизайн, но прочность в его конструкцию была заложена немалая. Поэтому, хоть стекло и треснуло, но лампа не погасла.

Фонарь Карташ выключил и поставил на бетон, когда достиг выхода из туннеля. Разрывы и выстрелы как начались, так и не прекращались, разве что звучали с разной интенсивностью. На станции, не оставалось никаких сомнений, завязался бой. И бой серьезный.

Скинув с плеча АКС-74 и выдвинув откидной приклад, Алексей осторожно, по стеночке подобрался к краю туннеля. После падения колено нещадно ныло и постреливало, плевать, лишь бы в нужный момент не подвело…

Кто и откуда шмаляет, по первости разобраться не было никакой возможности. Вот полыхнула оранжевым цветком вспышка за накрененной путейской тележкой, вон еще одна возле сложенных горой частей стрелочного перевода, еще, и еще... и где тут свои, где чужие?!

Дьявол, пули принялись выбивать крошку из стены совсем рядом от Карташа, звякнуло потревоженное пулей железо, Алексей инстинктивно рухнул на бетон без всякого дешевого геройства, распластался на полу. По нему лупили или как? А вот откуда лупили, он засек.

Ага, это точно не наш. Наши на лоб приборы ночного виденья не сдвигают – за неимением оных. Человек в черном, похожем на гидрокостюм прикиде полз по щебню, лавируя между метростроевским барахлом. Вот он обогнул груду фарфоровых изоляторов для контактного рельса, отодвинул рукой в сторону полушпалок... А, ну ясно, куда ты намылился, соколик. Хочешь погасить еще один прожектор...

Все же как прав оказался Черский, упрятав прожектора от пуль! Правда, один уже не горел, зато четыре лупили светом со всей дури, это весьма кстати, поскольку большинство лампочек, что висели на боковых стенах, были уже перекоцаны пулями. Ну а те два прожектора, что светили на выходы из туннелей, разумеется, были разбиты в первые же секунды боя.

Отсюда снять этого лазутчика будет затруднительно. Скорее всего, промахнусь, выдам себя. Нет, надо подобраться ближе...

Под сводами станции громыхнуло, гранатный взрыв скинул верхний слой деревянных досок с отверстиями, не иначе – рельсовых накладок, разметал щебень, поднял облако черной пыли. И последовал жуткий, бьющий по нервам крик боли. Если учесть, что гранат в арсенале их отряда не было... Скверно, ох как скверно…

Где-то возле дальнего, правого от Карташа выхода из туннеля вспыхнула ожесточенная перестрелка, садили не меньше чем из пяти стволов одновременно. Ага, увязли, гады, на станции «Новосибирская», не проскочили дальше сквознячком.

Пользуясь тем, что замеченный им противник лежит, уткнувши лицо в щебень, Карташ взмыл с бетона и рванул вперед. Перемахнул через внушительных размеров дрель для сверления рельсов, через положенный на бок портальный кран...

Тот, в черном, поднял голову и увидел Карташа. Споро перевернулся на спину, поднял автомат.

Алексей одним махом запрыгнул на груду шпал, проехал на животе по верхнему штабелю, скользкому от пропитки, успел вдохнуть чарующий аромат креозота, выехал за шпальный край и вдавил спуск. Противник Карташа к подобному маневру оказался не готов, не успел, вишь ты, переместить ствол, и очередь из АКСа прошила его от головы до паха.

Твою мать! Алексей разглядел, что на этом зубковце – да уж надо думать, и на остальных тоже – надет броник. Придется метить в голову или, в крайнем случае, для начала по ногам.

Карташ, не спеша покидать штабель, сперва огляделся. И правильно сделал. От прямоугольной туши компрессора отделилась невысокая худая фигура. Человек, который находился сейчас спиной к Карташу, снял с пояса округлый предмет, знакомым движением выдернул чеку... Неважно, куда и в кого он задумал метать. Это был чужой– значит, метать станет в нашего. Какие-то мгновения...

Карташ поднялся на сложенных штабелями шпалах во весь рост и принялся поливать из автомата, как из шланга.

Пес его знает, попал ли в голову, вряд ли, но тут было достаточно просто попасть, удары летящего с сумасшедшей скоростью свинца по бронику пусть и не смертельны, но чувствительны, словно по корпусу засаживают ломом. Человек возле компрессора споткнулся, выронил гранату, рухнул на колени... И тут граната рванула. Взрывом его подкинуло и влепило спиной – в полете он раскидал руки-ноги – в беспорядочно наваленные друга на друга пластиковые короба, что надеваются на контактный рельс. Этими коробами его и завалило.

– С-сука, – выдохнул Карташ.

Очередь простучала откуда-то сбоку, и сильный толчок в плечо сбросил Алексея вниз.

Левая рука онемела враз. Одно хорошо, что левая, а не правая. Карташ прижался к шпалам, ожидая, что зашуршит щебень под торопливым бегом и надо будет выкатываться навстречу, садя из АКС, или под нос упадет граната и тут уж придется рвать когти изо всех сил, молясь на бегу... Но ничего этого не произошло. Или подстреливший его хрен решил, что враг мертв, или отвлекли иные важные дела.

Карташ отложил автомат, готовый, впрочем, в любой момент снова его схватить. Здоровой рукой выдернул из петель брючный ремень. Пуля прошила руку сантиметров на десять выше локтевого сгиба, ткань вокруг проделанной пулей дыры уже пропиталась кровью. Карташ обмотал ремнем руку выше входного отверстия, затянул петлю изо всех сил. Кровь он, может, и остановил, но одна рука не действует.

Подхватив со щебня здоровой рукой автомат, выглянул из-за шпал, увидел фигуру, перебегающую с места на место… и, к своему облегчению, узнал Данила. Коротко свистнул. Данил замер, присев, обернулся на свист. Даже с расстояния в двадцать шагов было заметно, как напружинены его ноги, готовые в любой момент выбросить тело с линии огня.

Черский признал Карташа, кивнул, показал указательным пальцем направление, после чего отогнул два пальца, сжав остальные в кулак. И изобразил рукой вкручивание. Ясно. Двое засели за тем огромным холмом из болтов. Карташ кивнул: понял вас. Тогда Данил ткнул себя в грудь большим пальцем и изобразил ладонью обводящее движение справа. Показал на Карташа, показал обводящее движение слева. Ага: я захожу справа, ты слева. Черский махнул рукой. Вперед.

Они двинулись параллельными курсами, держа друг друга в поле зрения. Тухло воняло пороховой гарью, поднятая взрывами пыль оседала медленно, подолгу зависая в напрочь лишенном ветра воздухе. Ага, вот и тот курган из болтов...

Человек возник перед Карташем из ниоткуда. Не было – и вот он, выскользнул из-за уложенных штабелями рельсовых коротышей. Но, похоже, и человек не искал Карташа, а тоже, что называется, напоролся. Впрочем, это обстоятельство никак не меняло смысла противостояния, смысл оставался прежним – кто быстрее выстрелит.

(«Где-то я видел эту рожу, – даже успела проскочить мысль на периферии сознания. – В Нижнекарске, что ли…»)

Выстрелили одновременно. Две автоматные очереди слились в одну.

Карташ ощутил тычок в бок, что-то мощно садануло в ногу, нога подогнулась, и Алексей упал. «Ну вот и звиздец», – пронеслось в голове.

Все же Карташ перевернулся с бока на спину, высвободил из-под себя АКС – может, все же успеет вдавить спуск, когда увидит над собой противника и автоматное дуло… И не увидел ни того, ни другого.

Приподнявшись, Алексей обнаружил, что его противник лежит поблизости с разбросанными в стороны руками, с пробитым черепом, из которого толчками выплескивается на щебень кровь. «Это не я, – понял Карташ. – Я не успевал. Это Данил».

Алексей попробовал подняться на ноги. Не получилось. Раненая нога не держала.

– Л-ладно, – прошептал Карташ, вставил новый «магазин» и пополз.

Данила там, где он последний раз находился, видно не было, стало быть, проследовал прежним курсом, и теперь ему придется брать на себя двоих. Но и Алексей не собирался лежать в ауте, эдакой выброшенной на берег рыбой, закатывать глаза и стонать? «Санитара!» Пока еще есть силенки двигаться, он будет двигаться.

А потом он увидел Таксиста.

Гриневский несся, умудряясь замысловато петлять и не сбавлять при этом скорости, к человеку, который отступал в сторону туннеля и отстреливался. По фигуре и пластике Карташ издали признал в том человеке Зубкова.

Выходит, олигарх тоже полез в метро. За каким лядом, спрашивается?! Ему-то самому – зачем? Неужели окончательно крыша съехала? Или приспичило непременно самолично, и никак иначе, прикончить Фрола?

А на Гриневском был бронежилет, трофейный, ясное дело, но вот оружия в его руках Карташ не разглядел...

Й-о-о! Запредельной остроты боль пронзила раненую ногу, заставила выгнуться дугой позвоночник, разорвалась в глазах, на миг ослепив.

Когда спустя секунду-другую отпустило и Карташ пришел в себя, снова смог смотреть в ту сторону, где был Гриневский, то он увидел, как Таксист, сократив расстояние между собой и Зубковым метров до пяти-семи, с размаху бросает в спину олигарху короткий обрезок рельса, тут же падает на щебень и перекатывается под защиту каких-то труб и швеллеров. Зубков сумел вовремя обернуться, сумел среагировать, отпрыгнуть – ну, боксер все же! – не сумел разве что удержаться на ногах. Алюминиевый королек повалился на деревянный настил, выпустив из рук автомат. В этот момент Таксист вскинул себя с пола и бросился к Зубкову.

Алексей пополз. С такой дистанции, да еще с одной действующей рукой, в которой автомат, он ничем Гриневскому помочь не мог. Надо подобраться поближе.

На несколько секунд Карташ выпустил из виду тот участок, а когда снова взглянул, то увидел Гриневского и Зубкова, которые вцепились друг в друга и катались по деревянному настилу. С настила они, впрочем, почти сразу же скатились на щебень.

Нечего было даже и пытаться выстрелить, стрелять можно будет только подобравшись вплотную, поэтому Карташ полз и полз вперед, не обращая внимания на то, что одна нога онемела, что раненая рука почти не слушается, что ноет задетый пулей бок, а позади него остается на щебне темный от крови след. Карташ надеялся успеть.

И не успел.

Он видел, как все случилось. Когда спарка Зубков – Гриневский оказалась поблизости от куска рельса, которым Таксист сбил олигарха с ног, Гриня отпустил Зубкова, схватил рельсину... А рука Зуба метнулась к поясу. И первый удар рельсовым обрубком совпал с первым выстрелом.

Зрелище было жуткое. Таксист как заведенный опускал и опускал на голову Зубкова кусок рельса длиной сантиметров тридцать, превращая голову в кровавое месиво, а Зубков, уже ничего не видя перед собой, жал курок пистолета, и пули летели куда попало – в Гриневского, мимо, в бронежилет, в руку, в голову. Зубков жал курок до пустых щелчков.

Вместе с одним из своих ударов Гриневский повалился на Зубкова, и больше уже не поднимался.

Но Карташ упорно полз в ту сторону – теперь уже для того, чтобы помочь Таксисту, если тот еще жив. Алексей и не заметил, как потерял сознание...

– Да живее там, в бога душу мать! – услышал он, очнувшись. Это был голос Данила Черского. – Не хрен искать носилки, вон, видишь кусок брезента, тащи сюда!

– Данил Петрович, – раздался незнакомый голос, – может, все-таки эвакуировать это собрание от греха подальше?

«Наверное, подоспела подмога, о которой Черский упоминал», – вяло подумал Карташ.

– Теперь тем более не надо, – сказал Данил. – Нехай заседают. Все, больше диверсантов не будет. А я, как ты знаешь, ошибаюсь редко.

– Почему этот парень не стрелял? – услышал Карташ голос Чики. – Я видел… Он успевал поднять автомат Зуба, но даже не попытался… Он бы остался жив.

– Потому что ему надобыло свернуть шею врагу своими руками. Почувствовать, как из врага уходит жизнь, такая же, как и та, которую Зубков отнял у его жены, – ответил Данил. Что ж, пожалуй, Карташ мог бы сказать то же самое.

– А ты знаешь, вероятно, для него это и к лучшему, – после долгой паузы, сказал Черский. – Иначе казнил бы себя всю оставшуюся жизнь, что жена погибла из-за него…

Карташ хотел возразить, но у него не было сил. Не было у него сил даже на то, чтобы приподнять веки. Силы покидали его стремительно, испарялись, как воды в пустыне. В той пустыне, что они совсем недавно пересекали с Машей и Гриневским...


* * * | Сходняк | Эпилог