Глава первая

Бросок первый: морская гладь

Картина была умилительная, напоминая какой-то антивоенный плакат: огромная бабочка, едва заметно трепеща прекраснейшими разноцветными крыльями, невесомыми пятнышками чистейших спектральных оттенков, уселась на глушитель Мазурова автомата, где и пребывала уже добрых три минуты, не выказывая ни малейшего страха. Столь явная доверчивость, неожиданный симбиоз твари неразумной и отягощенного некоторым интеллектом «морского дьявола» объяснялась как раз высоким профессионализмом последнего: он столь надежно замер, слившись с окружающими ветками, лианами и яркими тропическими цветами, что эта дура летучая принимала его, надо полагать, за безобидную разновидность пня…

Вот только наблюдать за объектом она мешала, растопырила крылья прямо на воображаемой линии полета пули. На исходе четвертой минуты Мазур решил, что довольно с него единения с природой. Набрав в рот воздуха, выдохнул, сжав губы. Неожиданное сотрясение атмосферы моментально произвело должный эффект: бабочка сорвалась с глушителя, мигом восстановила равновесие, ушла вверх и влево, исчезла с глаз.

Вокруг идиллически заливались птички, а временами попискивало какое-то мелкое зверье. Слава богу, змей тут не было, а то ведь случаются иногда коллизии в таких вот засадах, способные прибавить седых волос…

Стояла безмятежная солнечная тишина, та самая, что действует на нервы похуже яростного боя. Как известно, хуже нет ждать и догонять. Особенно – ждать, когда некие высшие соображения наконец заставят командира подать сигнал.

Со своего места – особенно теперь, когда бабочка больше не застила белый свет, – Мазур прекрасно видел отлично замаскированный зеленый домик, чье лицезрение совсем недавно погубило Гавайца и его людей, а также двух односельчан Мазура, о которых он главным образом и жалел: односельчане как-никак, добрые соседи, мирные крестьяне. Зеленый домик, оказавшийся той самой Изумрудной Гаванью, – восточный народ прямо-таки одержим патологической страстью давать пышные имена всему на свете, даже самым прозаическим предметам. Не просто загородная хаза мадам Фанг, а, изволите ли видеть, Изумрудная Гавань…

Все вроде бы в порядке. Три тройки давным-давно заняли исходные позиции, готовые по сигналу н а к р ы т ь и резиденцию, и два других домика – электростанцию и жилище прислуги, и здешнюю гавань, то бишь бухточку, где стояла пара мощных катеров. Подалее, в чащобе, расположился радист и господин Ма под бдительным присмотром Лаврика и одного из людей господина Герберта, которого было велено именовать попросту «вы», без затей, но Мазур про себя ради пущей определенности окрестил Безымянным Товарищем…

Все вроде бы в порядке. Искомого господина Фань Ли, осанистого китаезу пожилого возраста, уже опознали при посредстве активно сотрудничавшего со следствием Ма, тихонечко, где ползком, где на четвереньках доставленного на передний край, а потом опять отправленного в глубь джунглей. Уже сосчитаны все находившиеся в резиденции, числом четверо, уже отмечено профессиональным взором, что все до единого не расстаются с оружием, у кого кобура на поясе, у кого и вовсе трещотка на плече. Уже отдан категорический приказ: пока не будет сцапан живым и невредимым тот, ради которого они сюда явились, стрелять запрещено. Категорически и напрочь. Герои классического романа, пожалуй что, находились в лучшем положении: им-то было разрешено стрелять по конечностям – райская привилегия, что ни говори. Поневоле преисполнишься черной зависти, когда тебе самому запрещено стрелять в о о б щ е. Управляйся, как хочешь, именно конечностями, на то ты и спецназ…

Худой вертлявый малаец с германским автоматом на плече опять пересек небольшой кусочек открытого пространства. Снова в сортир шлепает, третий раз за последние полчаса, съел что-нибудь не то, болезный, пузико испортил… А господин Фань Ли уже во второй раз за те же полчаса выбрался на бережок, торчит там, задумчиво созерцая безмятежную гладь лагуны, – то ли страдает тягой к прекрасному и любуется сейчас пейзажем, то ли прикидывает, как бы половить рыбку. Рыба здесь непуганая, так и плещет…

Оба! К нему шустро подбежал молодой китаец, что-то почтительно залопотал. Выслушав его, дворецкий величественным скупым жестом отослал подчиненного обратно в дом, а сам остался стоять на прежнем месте, глядя теперь в небо – лазурное, необозримое и чистое, не обремененное ни единым облачком. Что, кстати, только раздражало, да что там, откровенно злило – как прекрасно работать в ливень, грозу и бурю, когда лупят молнии и порывы ветра гнут деревья… Когда разверзаются хляби небесные и к л и е н т у р а сидит под крышей, носа наружу не высовывая, ведать не ведая, что снаружи бесплотными тенями пошли на бросок непрошеные визитеры. Ах, какое все же удовольствие – работать посреди буйства стихий…

Мазур прислушался и понял, что ему нисколечко не чудится. Это не верещанье птиц, а тонюсенький, едва слышный стрекот мотора. И он крепнет, усиливается, приближается…

На фоне поросшего буйными джунглями откоса на том берегу вдруг мелькнул знакомый гидроплан, белый, с двойной синей полосой вдоль всего фюзеляжа, от кожуха мотора до хвостового оперения. Прошел над лагуной, снижаясь, исчез из виду, вновь появился, уже летя в противоположном направлении. Неприятный сюрприз, что и говорить. Число подлежащих урегулированию аборигенов, похоже, резко возрастет, что положительных эмоций никак не вызывает…

Изящные поплавки коснулись воды, самолетик, отчаянно взвыв мотором, гасил скорость. Он остановился в том же месте, что и в прошлый раз. Фань Ли и присоединившиеся к нему двое подчиненных враз согнулись в нижайшем поклоне. Что, с а м а? Похоже, так оно и есть. А вот малаец, жертва поноса, не смог участвовать в торжественной встрече, еще, чего доброго, по шее схлопочет от старшого потом… Стоп, стоп, у них у всех уже нет никакого «потом», вряд ли прибытие х о з я й к и заставит Морского Змея отменить удар – достаточно вспомнить, к т о отдает им напрямую приказы…

Двое прибывших бдительно стояли на берегу с автоматами наизготовку, пока их третий вкупе с троицей аборигенов бережно переносили на сухое место высокую гостью (от этой нелегкой обязанности не был избавлен и г-н Фань Ли). Теперь-то Мазур рассмотрел ее хорошо. И не усмотрел ничего необычного, не говоря уж о демоническом, – просто-напросто пожилая полная китаянка с надменным брюзгливым лицом, чем-то неуловимо смахивавшая на продавщицу винного отдела где-нибудь на Васильевском острове. Сходство, конечно, чисто внешнее – откровенная посредственность ни за что не сколотила бы такой вот пиратской империи и не смогла бы ею управлять который десяток лет, но все равно легендарная мадам Фанг, хоть ты тресни, до ужаса напоминала продавщицу из винного, с поправкой на расовый тип, конечно…

Она ш е с т в о в а л а к домику – а свита трусила следом, по сторонам, с таким подобострастно-истовым видом, словно каждый готов был по первому знаку королевы вырвать у себя печенку и тут же сожрать. «Боятся они ее качественно, – отметил Мазур. – Умеет баба, надо полагать, внушать почтение…»

М а д а м о чем-то спросила, судя по интонации – коротко, не поворачивая головы, совсем тихо, уверенная, что ее все равно услышат. Фань Ли что-то ответил, на ходу перегибаясь в поклоне. Мазур, понятное дело, не понял ни слова, досадливо поморщился: послал бог клиентов на этот раз, лопочут так, декаденты, что нормальный человек ни словечка не разберет…

Скрылись в доме. Ситуация откровенно осложняется: одно дело – выковыривать оттуда четверых и совсем другое – восьмерых, есть некоторая разница. Малаец прочно окопался в сортире – ну ты и засранец, приятель, откровенно-то говоря…

Сигнал, как сплошь и рядом бывает, поступил совершенно неожиданно, и от этого некая доля секунды оказалась упущенной – но именно д о л я, не больше…

Пошел спецназ! Не следует думать, что это было картинно и шумно. Не замелькали отовсюду бегущие, не раздавалось бодрых воплей, не мчался впереди орел-командир, слуга генсеку, отец солдатам, агитационно размахивая шпалером. Никаких, знаете ли, пошлостей…

Просто-напросто там и сям, сям и там появились бесшумные фигуры в пятнистом камуфляже, сливавшиеся с пейзажем, они перемещались выверенными бросками, укрываясь за всем, что только подходило в качестве укрытия, прикрывая друг друга по всем правилам, неотвратимо и жутко смыкая кольцо. Вот некто с неузнаваемым из-за черных полос грима лицом рванул дверцу сортира и в секунду просочился внутрь, чтобы позаботиться о засранце, вот еще двое ворвались – один в лакейскую, другой в домик с генератором, остальные, приближаясь со стороны джунглей и гавани, бесшумно окружили зеленый домик, и кто-то звезданул прикладом по стеклам, а другой зашвырнул внутрь парочку светозвуковых гранат…

В домике оглушительно рвануло, вспышка немыслимой яркости ударила по глазам даже сквозь опущенные веки, – но Мазур уже влетел в дверь, ногой сбил на пол согнувшегося в три погибели человека, добавил каблуком по болючей точке. Пригибаясь, огляделся – ну да, нечто вроде прихожей, обставленной с пошлой роскошью: совершеннейший контраст со внешним обликом убогого барака, тут тебе и шелковые занавеси в журавлях, и лаковые столики, и прочие утехи загнивающего буржуинства…

Бросился в соседнее помещение – а там уже вылетали со звоном стекла, это бесцеремонно пришла в гости его тройка, и с ходу, вопреки всем законам этикета, принялась молотить хозяев в хвост и в гриву, во исполнение строжайшего приказа действуя исключительно конечностями, всеми четырьмя, а кое-где, смотря по обстановке, и головой…

Ага! Иди сюда, мой сахарный пряник! Мазур, ловко перемещаясь посреди отлично налаженного хаоса, посреди хруста мебели, звона посуды и прочего дребезга (кто бы тут жалел интерьеры?), посреди летавших туда-сюда под меткими и безжалостными ударами обитателей Изумрудной Гавани, узрел, наконец, искомое. И реагировал мгновенно – подбил почтенного господина Фань Ли под щиколотку, швырнул на пол, в уголок, чтобы, боже упаси, не поцарапали в общей свалке бесценную добычу, крикнул Лошарику:

– Бери его! На улицу! Головой отвечаешь!

Лошарик, только что упокоивший вставшего на дороге сдуру пирата, мысль командира ухватил моментально, сцапал дворецкого, выкрутил руку и головой вперед выкинул за дверь, кинувшись следом. Мазур быстро огляделся, пинком отворил дверь в последнюю комнату…

Черт ее знает, как она ухитрилась не попасть под вспышку, – видимо, успела укрыться в уголке за миг до взрыва или стояла спиной к гранате… Но она таращилась вполне осмысленно, с лютой яростью на толстой харе, ни тени азиатского бесстрастия, мать ее… И здоровенный револьвер уже поворачивался в его сторону…

Мазур ушел влево, отработанным пируэтом, надавил на спуск, благо главная задача была выполнена и больше не было нужды махать конечностями… Короткая очередь швырнула королеву пиратов к стене, она влепилась спиной в черную занавеску, богато расшитую золотыми пагодами и разлапистыми деревьями, револьвер отлетел в сторону, звучно грянувшись об пол, – и мадам Фанг распласталась на полу в нелепой позе, все еще прожигая его ненавидящим взглядом, потому что последней умирает не надежда, а ненависть, как раз ненависть, но глаза уже тускнели, гасли…

Ему достаточно было одного взгляда, чтобы понять: все хоккей, правки не требуется… Не было времени на эмоции, да и к чему они тут нужны?! И Мазур, круто развернувшись, выскочил из комнаты, из прихожей, из дома, не стоило и задерживаться, чтобы проверить, как сработали ребята, все и так было ясно – когда есть приказ не оставлять никого в живых, никого и не остается…

Снаружи продолжалась ударная работа: Мазур увидел, что одни, как и предусмотрено боевым расписанием, заняли круговую оборону на случай непредвиденных сюрпризов, другие в темпе осматривают катера – вдруг да отыщется что-то интересное? – а Безымянный Товарищ, уже стряхнувший всякую апатию, с жаром отдается своим многотрудным занятиям – сидя на груди поверженного господина Фань Ли, многозначительно вертя у того перед глазами блескучий десантный нож (не самая пацифистская штука, между прочим), рычал, как грузовик на подъеме:

– Где капсула, сволочь? Куда дел капсулу? Капсулу на парашюте? Лао ее тебе отдал, дерьмо толстое! Капсула где? Глаза вырежу, потом яйца по одному выковыряю! Капсула где, тварь?!

Пресловутое экстренное потрошение – вовсе не выдумка писателя Богомолова и результаты сплошь и рядом дает отличные… А посему Мазур нисколечко не удивился, услышав вопль смертельно испуганного человека:

– Она в Токабанге! У моего племянника! Я вам покажу, я вас проведу, без меня ничего не получится! Она в Токабанге!

Мазур понятия не имел, где расположено таинственное Токабанге (или таинственный Токабанг, хрен его ведает), но Безымянного Товарища, судя по расплывшейся в улыбке физиономии, эта информация очень даже удовлетворила. Он еще несколько секунд, чисто по инерции, поиграл блестящим ножиком у выкаченных глаз дворецкого, потом поднялся, все так же блаженно ухмыляясь, смахнул пот со лба, обернулся к Мазуру:

– Пора линять…

– Его – с собой?

– Конечно. Пригодится еще… Где командир?

«А в самом деле, где?» – подумал Мазур, оглядываясь. Ага, вон он, старина Морской Змей, торчит в распахнутой двери сортира из рифленой жести, глядя внутрь с видом Гамлета, решающего мучительные вопросы бытия. И это несколько странно, знаете ли…

– Кирилл! – поманил его Морской Змей нетерпеливым жестом.

Мазур подбежал в темпе, еще на ходу вопросил:

– Что опять?

– Глянь-ка…

Мазур присмотрелся, покрутил головой и тихонько заключил:

– Антиресные дела…

Покойный малаец ничуть не походил на человека, застигнутого смертью за одним из тех естественных процессов, что сопровождают человека от рождения до смерти. Когда его п р и л о ж и л и, он вовсе не восседал на очке. Он занимался кое-чем другим. Штаны у него были полностью застегнуты, на голове криво сидели небольшие черные наушники, а шнур от них тянулся к валявшейся тут же черной коробке размером с книгу, чертовски напоминавшей…

– Рация, а?

– Она самая, – сказал Морской Змей, нехорошо кривя губы. – Он, гад, сюда не срать ходил, он на связь выходил…

– Казачок засланный?

– Почему бы нет, очень похоже…

Мазур моментально вспомнил парочку немаловажных деталей: что бывшего полковничка Зыонга кто-то силком утянул в гости, что за капсулой, кроме них, грешных, охотится еще куча народу с большими возможностями, опять-таки посланных не какой-то бандой, а д е р ж а в а м и, и всех до единого, ручаться можно, погоняют столь же жесткие и недвусмысленные приказы, как тот, что отдан им… Положительно, на нашей танцплощадке становится тесновато, господа… Пляшущие уже задевают друг друга локтями, добрые танцульки никогда не обходятся без драки…

– Рвем когти, старшой? – спросил Мазур серьезно.

– И в темпе… Пошли!

Мазур негромко свистнул, скупыми жестами отдал понятные всем приказы, парой секунд позже то же сделал и Князь. Не было ни суеты, ни замешательства – тройки, мгновенно построившись в походный порядок, в т я н у л и с ь в джунгли, как змея в высокую траву. Безымянный Товарищ, уже успевший декорировать свою добычу наручниками, волок ее лично, никому не передоверив… Стоп!

Мазур проворно укрылся за деревом. Остальные, рассредоточившись, тоже замерли, так что посторонний наблюдатель, окажись он каким-то чудом у разгромленного домика, ни за что не заметил бы присутствия в чащобе незваных гостей.

Шум двигателей усиливался. А вскоре они показались во всей красе – два сторожевика на подводных крыльях, хищно-стремительные, низкие, серо-стального цвета, стволы обеих башенок были развернуты в сторону берега, а у поручней теснились зольдатики в тропическом хаки с широкими синими погонами, в синих беретах с разлапистыми сверкающими кокардами, с автоматами наизготовку. За кормой полоскались пестрые флаги государства, имевшего честь осуществлять юрисдикцию над этим безымянным клочком земли. Одним словом, все это ничуть не походило на маскарад, а походило как раз на акцию пусть и не особенно влиятельной, но уверенной державы супротив очередного пиратского гнезда, каковое следовало выжечь каленым железом…

Вот только у этой внезапной акции определенно был свой, дополнительный о т т е н о к, с ходу позволявший думать, что дело тут не в простой погоне за пиратами. Мазур из своего укрытия отчетливо разглядел среди низкорослых смуглокожих солдатиков (кстати, выглядевших довольно хваткими и опытными) с полдюжины гораздо более рослых субъектов несомненного англосаксонского облика – тоже в хаки с синими погонами, тоже в форменных беретах с кокардами, столь же добротно вооруженных. И не было тут никакой шарады – сие правительство, а соответственно армия и спецслужбы, давно и прочно легли под янкесов, с каковыми державочка связана кучей соглашений, военных в том числе…

Какое-то время казалось, что десант вот-вот сыпанет на штурм. Сторожевики стояли у самого берега, одна башенка с автоматической пушкой бдительно держала под прицелом дом, вторая – гидроплан, так и оставшийся принайтованным к забитой в землю металлической трубе. Люди на борту о чем-то оживленно спорили. Нет, штурма не будет – они не могут не видеть, что Изумрудная Гавань выглядит так, словно здесь вдоволь порезвился пресловутый товарищ Мамай, разнеся все вдребезги и пополам…

Морской Змей тронул его за плечо, кивнул в сторону чащобы. Мазур ответил утвердительным кивком. Пора было сматываться. Сейчас эти опоздавшие на банкет обормоты высадят разведку, уже через несколько минут просекут ситуацию во всей ее неприглядной наготе… Если они пришли сюда за Фань Ли, будут не просто разочарованы – смертельно оскорблены и чертовски злы…

Пустив вперед боевое охранение, поместив Фань Ли с его опекуном в арьергарде, они кинулись в лес. К некоторому удивлению Мазура, господин Ма оказался живехонек, шустро поспешал под бдительным присмотром Лаврика – ага, ясно, коли уж его не стали о с т а в л я т ь здесь в компании с хозяйкой, значит, господину Герберту этот паршивец нужен и далее для каких-то своих комбинаций. Что ж, прагматичный поступок… В хозяйстве Герберта такой вот субъект еще как пригодится, это даже мы понимаем, тупые солдафоны, доморощенные Штирлицы-любители…

Перехватив его взгляд, господин Ма широко, заискивающе улыбнулся, всем видом давая понять старому знакомому, что он вполне лоялен и покорен. Мазур отвернулся, наддал.

Минут через двадцать они вышли к тому месту, где замаскировали «Зодиаки». Там все было в порядке – маскировка не нарушена, оставленные для охраны Железный Дровосек с Ковбоем живехоньки и браво доложили, что за время их дежурства никаких происшествий, равно как и попыток нападения, не произошло.

Почти что благодать… Вот именно, «почти». Иногда для людей их ремесла самым трудным бывает не выйти к объекту, не натворить там тарарама, а благополучно уйти незамеченными и небитыми. Судя по лицам, это прекрасно понимали не только Морской Змей с Мазуром, но и все присутствующие господа офицеры (в число коих следовало, безусловно, занести и Безымянного Товарища, ведь не был же он сержантом, на таком-то ответственном месте?!). Мазур все же не удержался – пока ребята рассаживались, тихонечко спросил у Морского Змея:

– К о р о б к а далеко?

– Да не особенно, – сказал тот задумчиво. – Не особенно… Ну, что вы копаетесь? Шевелись!

Никто и не копался – но все старательно промолчали, ибо с начальством препираться не положено, особенно когда оно, начальство родимое, откровенно нервничает, угнетенное нешуточной ответственностью за удачный исход операции и за людей…

Высоко в небе послышался зудящий рокот самолета – судя по звуку, определенно реактивного. Задравши голову, Мазур ничего не углядел в небесной лазури, но на душе стало гораздо хреновее: буквально через несколько секунд, отчалив от берега, из-под переплетения ветвей, они окажутся на открытом пространстве, до самой точки рандеву с кораблем. Если конкуренты крутят операцию всерьез, что им стоит задействовать и авиацию? У здешней державы имеются и ВВС, пусть и не суперсовременные, но в данной ситуации достаточно и дряхлого биплана времен Первой мировой, чтобы накрыть огнем моторки в открытом море. Не говоря уж о том, что у выхода из лагуны могут ожидать другие сторожевики. Но ничего тут не попишешь, коли уж Морской Змей велел не укрываться в джунглях, а прорываться, значит, получил четкий и недвусмысленный приказ именно так и поступать… или нет? Или ему дозволены импровизации?

Никак нельзя сказать, что Мазур д р о г н у л. А вот вам шиш. Есть еще такая штука – разумная осторожность…

На берегу они остались вдвоем. И Мазур тихонько произнес:

– Коль, а может…

Товарищ Триколенко Николай Тельманович, он же довольно давно – Морской Змей, смотрел на него бесстрастно и холодно, так, что этот взгляд сам по себе для понятливого военного человека исключал всякие намеки на дискуссии, любую тень дискуссии. Все было бесполезно – и Мазур, вздохнув про себя, полез в лодку.

– Внимание! – сказал Морской Змей негромко и веско. – Всем быть готовыми к бою. Прорываться, если что, с полным усердием. Они уходят, – кивнул он на лодку с Безымянным Товарищем, Фань Ли и Лавриком, – а прочие прикрывают… Вопросы есть?

Не было вопросов. Собравшийся здесь народ видывал виды, а потому какие тут вопросы в этой ситуации? Сначала сделай, а потом умри – ну что тут непонятного, ребята?

Хотя, конечно, лучше всего было бы и дело сделать, и не помереть, но это уж как повезет…

«Зодиаки» отскочили от берега, один за другим понеслись по неширокому извилистому лабиринту, спокойной воде меж крутых откосов в зеленой кипени джунглей. Моторы, само собой, были снабжены хитрыми глушителями, но лодочный мотор – все же не автомат, есть некоторая разница, а посему движки тарахтели погромче швейных машинок, и они летели в ореоле отчаянно рокотавшего эха. Как если бы стрелять из мелкашки в бетонной трубе. Сюда-то они добирались на веслах, тихохонько, но теперь настал тот самый расклад, когда выбор меж скоростью и бесшумностью не в пользу последней…

Эхо сделалось каким-то с т р а н н ы м… Мазур увидел, что не он один оглядывается. Ну да, так и есть – это уже не только и х н е е эхо, это отзвуки двигателя пустившегося в погоню сторожевика, а быть может, и обоих.

Скверно, еще бы. Эти чертовы кораблики на подводных крыльях в скорости не уступали моторкам, если не превосходили чуточку. Для того и сконструированы. Пока что погоня не могла дать полный ход – сторожевики малость покрупнее моторок и не могут нестись очертя голову по такому вот лабиринту, но в море, на открытой воде, преимущество будет явным. Мало того, сторожевику в море уютнее, чем «Зодиаку». Резинка с мотором не приспособлена для океанских гонок, ее главным образом используют для высадки на берег десантов и ударных групп…

Джунгли слились в сплошную зеленую полосу. Моторки неслись, закладывая отчаянные виражи, стремясь оторваться, насколько возможно, – и лучше не думать про то, что в открытом море им просто нечего будет противопоставить двадцатимиллиметровым автоматическим пушкам…

Вот уже на спокойной глади появились первые волны – море совсем близко, можно сказать, за поворотом. Вот впереди засияла зеленоватая гладь, усыпанная мириадами солнечных зайчиков…

Ах ты, мать твою!

Третий сторожевик. Справа по борту. Того же типа, что два его систер-шипа, мчавшиеся сейчас по пятам. Вот только у этого на палубе не толпятся спецназовцы, но башня с пушечкой имеется, добрый старый «Бофорс»…

Проскочили. Но корабль, как и следовало ожидать, кинулся следом, время от времени могуче взмыкивая сиреной, – старательно исполнял устав, приказывал остановиться. Ага, жди, сейчас, только галоши наденем…

Мазур посмотрел назад. Точно. В погоню за ними пустились оба подходивших к Изумрудной Гавани корабля. Они значительно отстали от третьего, маячившего примерно в полумиле, – но скоро расстояние неизбежно должно было сократиться. «Зодиаки» швыряло и подбрасывало, брызги обдавали с ног до головы…

Он прикинул расстояние. Вообще-то, моторки – да и погоня – уже вырвались за пределы территориальных вод в самые что ни на есть международные, но бывают ситуации, когда никто не спешит скрупулезно соблюдать нормы морского права. В данный невеселый момент действует старое, как мир, право – кулака. Кто сильнее, тот и прав. Ход мыслей преследователей угадать нетрудно: главное, чтобы удалось поймать, а дипломаты потом отпишутся… если дипломатов вообще кто-нибудь об этом попросит. Те, на сторожевиках, тоже не вчера родились и прекрасно понимают, что те, за кем они гонятся, стоят вне всяких законов, и в случае чего ни одна держава мира не признает этих головорезов на «Зодиаках» своими…

А в том, что они намерены именно п о й м а т ь, уже нет ни малейших сомнений. Ни единого выстрела так и не последовало до сих пор, хотя расстояние позволяет. Нет даже предупредительных очередей по курсу моторок, которые давным-давно следовало бы дать согласно уставу. Ну да, они не хотят рисковать. Шальная пуля может ненароком угодить в этого вот старого толстого пердуна, вцепившегося в леер обеими руками…

Вот так, теперь еще и сверху…

Над головой вновь раздался рокот авиационного мотора. Справа, метрах в четырехстах над волнами, прошел небольшой реактивный самолетик с прямыми, широкими, словно обрубленными на концах крыльями. Еще один старый знакомый…

А-37, он же «Дрэгонфлай». Единственный в мире штурмовик, созданный на базе «Цессны», гражданского колибри. Во Вьетнаме, будем справедливы, отлично себя проявил, что признает любой военный специалист. Бомб и контейнеров с ракетами на подвеске не видно, зато удалось рассмотреть два орудия. Плюс штатный шестиствольный пулемет – для трех моторок и этого малого джентльменского набора в случае чего будет достаточно…

Самолет вернулся, прошел так же низко, стал описывать широкие круги. Опять-таки без единого выстрела. Положение – хуже не придумаешь. Три сторожевика на хвосте, штурмовик над головой, а впереди – морская гладь без малейших следов присутствия «Нептуна». Если это не идеальная жопа…

Мазур посмотрел вперед. Морской Змей казался спокойным, как удав. Мало того, он вдруг сделал нечто, изумившее Мазура – и наверняка всех остальных – до крайнего предела.

Он поднял левую руку и кругообразно повертел кистью, приказывая сбавить ход. Потом потряс сжатым кулаком, что означало еще более идиотский приказ – затормозить вообще…

Но приказы, особенно в их кругу, не обсуждаются. Все три «Зодиака» послушно сбрасывали скорость, а там и вовсе остановились, покачиваясь на волнах, как поплавки.

Сторожевики на всякий случай тоже застопорили, оставаясь примерно в полумиле, растянувшись широкой цепочкой. Самолет назойливо кружил, выписывая почти что безукоризненные с точки зрения геометрии круги. И никакого «Нептуна» в пределах видимости…

Крепнущий свистящий рев! Тройка истребителей мелькнула с норда, прошла высоко над головами, вернулась. «А ведь, похоже, поживем еще!» – ликующе подумал Мазур, сжавший автомат до боли в костяшках.

Истребители, сбрасывая скорость, закружили над всем этим бардаком – красные звезды на крыльях и фюзеляжах, насквозь знакомые «Яки» вертикального взлета, значит, где-то неподалеку и авианосец… Стоп-стоп-стоп! У Советского Союза нет и не было авианосцев, господа. У него есть лишь корабли, деликатно именуемые «авианесущими крейсерами», хотя, если разобраться, хрен редьки нисколечко не слаще, но таковы уж высшие соображения… Значит, где-то неподалеку, за горизонтом – родимый авианесущий крейсер…

Они задрали головы. В небе заворачивалась нехилая карусель – истребители один за другим шли в лобовую на крошку-штурмовик, в последний момент, пользуясь превосходством в скорости, резко отваливали, проносились над кусачим ублюдком «Цессны» так близко, что его немилосердно швыряло воздушной волной…

Это продолжалось недолго. Пилот штурмовика, превозмогши первый испуг, сумел трезво взвесить шансы. И принял унизительное, быть может, но единственно верное в такой коловерти решение – в один прекрасный миг он вдруг снизился в крутом пике и что есть мочи припустил в сторону берега, почти что на бреющем, метрах в десяти над волнами. Истребители рванули следом, аккуратненько взяв его в клещи.

Потом впереди, кабельтовых в пяти, вода забурлила и вспенилась, темное пятнышко на поверхности быстро превратилось в обтекаемую рубку атомной субмарины, по обе ее стороны появились широкие темные полосы… С фырканьем и клокотаньем, обрамленная струями стекающей с округлых боков воды, подводная лодка всплыла во всей своей могучей красе. Буквально через несколько секунд над рубкой взвился родимый военно-морской флаг.

Сидевший рядом с Мазуром Лошарик выругался – восхищенно, длинно, затейливо.

– Удивительно точное определение, – сказал Мазур, ухмыляясь.

Лодка была громадна и грандиозна. Сторожевики рядом с ней смотрелись как-то неубедительно, а над головами по-прежнему ревела тройка истребителей. Ситуация повторилась с точностью до наоборот – то самое кулачное право, каковое попытались было провести в жизнь преследователи, обернулось против них самих. Любой мало-мальски соображающий человек – а таких на сторожевиках, надо полагать, хватало – должен был вмиг сообразить: ну да, дипломаты потом отпишутся, не впервой…

У поручней рубки появились люди. Колючими вспышками замигал ратьер.

«Внимание всем! Советский Военно-морской флот проводит в данном квадрате учебные стрельбы! Незаинтересованным сторонам просьба немедленно покинуть район. К норду от меня опасность! К зюйду от меня опасность! К весту от меня опасность! К осту от меня опасность! Немедленно покинуть район!»

Мазур с трудом подавил совершенно детское желание высунуть язык в сторону преследователей: что, съели, мать вашу? Невыразимо приятно было сейчас ощущать себя полноправной частичкой гигантской военной машины, распространившей влияние на добрую половину земного шара. Приятно, и все тут, хоть тресни!

Почти сразу же – надо полагать, для особенно тупых – сигналы ратьера были отрепетованы^[11] флагами. Одиночный «Униформ» (Ваш курс ведет к опасности), «Майк»-«Янки»-«Срксисикс» (Близко подходить к моему судну опасно), «Униформ»-«Янки» (Провожу учения, держитесь в стороне от меня). Несомненно, все сигналы имели еще один, лежащий на поверхности смысл: не говорите потом, что не предупреждали, кто не спрятался, я не виноват. Не столь уж сложный подтекст, выраженный весьма наглядными подручными средствами…

На сторожевиках совершенно правильно поняли намек. Дураков там не было. И не нашлось желающих ввязываться в заведомо безнадежную драку. Подлодка, раза в три превосходившая длиной самого крупного кита, вздымалась над волнами, как крепостная стена, да и ревевшие в небе истребители отнюдь не прибавляли пацифизма происходящему. Один за другим сторожевики ложились на обратный курс, уходили к острову, старательно делая вид, что они здесь совершенно ни при чем, – так, пописать вышли…

По выпуклому борту субмарины покатился сверху вниз клубок штормтрапа, проворно разматываясь. Морской Змей подал сигнал «Вперед», ожили моторы, и «Зодиаки» журавлиным клином помчались к субмарине, выглядевшей убедительно и чертовски авторитетно. Истребители бдительно нарезали круги в безоблачном небе.

Блаженно отмякая натруженной душой, Мазур только теперь понял, какого н а к а л а достигла операция, если в игру без колебаний были введены столь тяжелые фигуры. Следовало признать, что Юрий Владимирович – мужик решительный и не боится жестких решений. Вот и прекрасно, господа офицеры, довольно с нас пятизвездного маразматика…

Конечно, никакой это не конец. Строго рассуждая, чистой воды начало – капсулу еще предстоит добывать…

Борт субмарины навис над лодкой. Сверху любопытно таращились матросики в белых тропических форменках. И Мазур оскалился в искренней улыбке, глядя на округлившиеся глаза замершего в соседней лодке Фань Ли, вряд ли тот когда-нибудь в своей запутанной жизни видел так близко советскую атомную субмарину, не говоря уж о том, что его сейчас на ней вдоволь покатают. Господин Ма выглядел не лучше. Мазур благодушно подумал: «А все-таки научили мы вас, морды пиратские, с какого конца редьку есть…»