Векшин и Неволин за ночь окончательно настроились на одну волну и теперь, прекрасно устроившись на удобной скамье с видом на море, полировали настройку пивом, перейдя от вопросов личных, пока не разрешенных, к проблемам более общего характера.

– Что-то я в толк не возьму... А с чего ты взял, что даму, которая так интересует тебя и твою контору, нужно искать именно здесь?

– Ниточки, за которые нам удалось уцепиться, вели не только в Одессу. В Москву, Питер и Владивосток вылетели еще трое моих коллег. Все мы действуем неофициально, поскольку обстоятельства, послужившие причиной этих командировок, мягко сказать, нестандартные.

– Так-так-так. А что за ниточки-то?

Неволин помялся, но, взглянув в незамутненные ничем, кроме пива, глаза Векшина, достал из кармана бумажник, вынул оттуда черную визитку и подал товарищу. На ней витиевато значилось: «Клуб-ресторан „МЕФИСТО“. ОАО „СЛВ“. Дейнеко Марина Аркадьевна».

– Твою мать! Опять этот «Мефисто»! А что это за аббревиатура такая – «СЛВ»?

– Неясно пока. Эту карточку мы обнаружили в квартире, которую интересующая нас особа снимала до своего неожиданного исчезновения...

Чтобы «исчезнуть» из N-ска, кстати, Марине пришлось связаться со своей прабабкой, руководительницей тамошнего отделения Сообщества. С большим трудом Марине удалось уговорить ее оставить на время занятия фитнесом и походы в солярий перед поездкой на Средиземное море, чтобы устроить маленькую и изящную провокацию мужчинкам из местных органов, которые уже давно бродили вокруг да около N-ских активисток Сообщества.

– Естественно, мы сразу постарались пробить этот кабак, – продолжал Неволин. – Поскольку телефонный номер на визитке явно не принадлежал нашему городу, начали искать по всем крупным городам бывшего Союза. Нашли четыре одноименных ресторана. Подожди-подожди, а ты почему маму вспомнил, узнав про «Мефисто»?

– Да так, с этим заведением мне уже приходилось иметь дело. И не только вчера вечером. – Векшин покрутил карточку в руках и на обороте вдруг обнаружил: «Тихонова Елена Николаевна. Обратить внимание!». Он с недоумением посмотрел на Неволина. Майор крякнул, отобрал визитку.

– Пока не могу сказать, что это все это значит... Есть у меня кое-какие мысли, но пока рановато об этом. Рассказывай, Паша, рассказывай. Чувствую, что мне будет тоже очень интересно тебя послушать.

Векшин не имел оснований не ответить откровенностью на откровенность. Тем более что часом раньше из уст чекиста Паше довелось услышать весьма захватывающую историю.

...Население N-ска, крупного промышленного и культурного центра, никогда не испытывало недостатка во внимании различных религиозных, политических, молодежных, музыкальных, андеграундных и прочих движений и сект, как внутреннего, так и международного производства. Различного рода «Общества в защиту девственности» и «Движения по запрету истребления крупного рогатого скота», в свою очередь, также вызывали постоянный профессиональный интерес у соответствующих городских органов.

Несколько месяцев назад в городе начала действовать еще одна «духовная инициатива». Общественные агитаторы, регулярные собрания активистов с приглашением и угощением всех желающих конфетами и специальной литературой, организация разрешенных властями митингов и пикетов – были задействованы все способы привлечения сторонников в эту новоявленную партию с вполне нейтральным названием «Женский вопрос».

Эта общественная организация вела себя в городе на удивление активно и очень скоро на собраниях по «женскому вопросу» можно было увидеть тысячи посетителей. И что самое замечательное, количество лиц мужеского пола в районных Домах культуры и конференц-залах НИИ также было впечатляющим.

Остается только догадываться, как на сугубо дамских посиделках оказывались мужчины самых разных возрастов и профессий.

– Побывал я на одном из этих съездов, – рассказывал Неволин. – Обыкновенная феминистская дребедень. «Женщина – она тоже человек!». «Все мужики сволочи!». «Как можно больше баб в правительстве!». «8-е Марта – каждый день». «8-е Марта – отменить!». В общем, без особых неожиданностей. Я уже было пожалел, что пришел на это шоу по приглашению одной моей знакомой. Но через несколько минут на сцене появилась высокая брюнетка. Эта была роскошная тетка, Паша. Но на нее было не только приятно посмотреть, но ее хотелось и слушать тоже, дружище. И хотя ничего сверхъестественного она не произносила своими пухлыми губками, зал замер. Зал затаил дыхание. В том числе и я, Паша.

– Увлекающийся ты мужчина! – не преминул заметить Павел.

– Это без сомнения. Но в данном случае дело было не только в моем неравнодушии. Наши эксперты потом мне все разъяснили, – сказал Неволин и, найдя взглядом урну, стоявшую от них метрах в двухстах, отправился к ней выбросить пивную бутылку.

– И что же тебе рассказали компетентные люди из компетентных органов? – нетерпеливо спросил Паша, дождавшись аккуратиста.

– Понимаешь, Паша, общаясь с залом, эта дама явила себя не только как блестящий оратор и харизматический лидер... Софья Михайловна Кагарлицкая (а как выяснилось позже, именно так звали эту «тургеневскую барышню»), обладала к тому же всеми достоинствами гипнотизера очень высокого уровня.

– Не хило. И что же, она усыпила весь зал вместе с тобой? – спросил Паша.

– Да нет, все здесь было совсем не по-кашпировски. Сонечка Кагарлицкая – занималась другого рода вмешательством в мозги сограждан. И по форме, и по содержанию... Впрочем, выяснилось это все несколько позже.

– Пугаешь ты меня, майор.

– Так вот, на вечере ничего криминального я тогда не обнаружил. Но ночью мне приснился сон, который поверг меня в ступор. Дело в том, что я, здоровый, умный и крепкий мужик был в этом сне ...женщиной. Я гулял по лесу, разговаривал с подругами, летал по воздуху, ощущал себя женщиной, или даже девушкой, довольно красивой, кстати. И, самое главное, мне это очень нравилось...

В этом месте рассказ Неволина прервался. Он замолчал на какое-то время. Паша не посмел его тормошить.

– Как ты понимаешь, со мной такое произошло впервые в жизни. До сих пор мороз по коже!

– Сочувствую, Серега! – сказал Векшин.

– Так вот, те, без малого, семь тысяч мужиков, обратившихся в больницы города с заявлением о перемене пола, сразу же после посещения собраний «Женского вопроса», наверное, видели примерно такой же сон, – сказал Неволин.

– Семь тысяч... Откуда ты?.. А, ну да! – воскликнул Паша.

Неволин пожал плечами.

– Разумеется, прояснилось это только спустя несколько месяцев. Сопоставлять факты мы начали немного запоздало. Представляешь, вполне добропорядочные граждане, интеллигенты, бизнесмены, спортсмены, весьма достойные люди в большинстве своем, вдруг решают совершить столь радикальный шаг в своей мужской биографии! Каково!

– И ты считаешь, что именно твоя Софья виновата в возникновении этого трансвет... транс... причинно-обрезного синдрома? – хрипло спросил Векшин.

– И она тоже, Паша. Уж если даже я испытал на себе воздействие ее гипнотического очарования, то, что говорить об обыкновенных гражданах мужского пола, – сказал Неволин.

– И ты тоже? – восхитился Векшин.

Неволин сердито хмыкнул в ответ.

– До заявления на приобретение набора женских прелестей я не додумался, конечно. Но этот чертов сон я видел потом еще несколько раз.

– Итак, вы выяснили, что позыв переменить пол овладевает лицами мужского пола с подачи таинственной дамы из движения «Женский вопрос»... – подытожил Векшин.

– Вопрос заключался ведь не только в том, с чьей подачи начали происходить эти «чудеса». Вопрос состоял в количестве страждущих. За четыре месяца – семь тысяч, Паша. Причем, за последние четыре недели – около полутора тысяч человек подали заявления о замене буквы «МЭ» на букву «ЖО». Почти геометрическая прогрессия получается! И если бы, не дай бог, запросы всех желающих удовлетворялись, то через пару-тройку лет все мы бы были в полном ...матриархате.

– Хм... А как ты себе это представляешь? – спросил скептик Векшин.

– Я не историк, и не фантаст, конечно, но могу сказать, картина получилась бы печальная. Представляешь себе бизнес-вумен с политическими амбициями, а также чемпионку мира по тяжелой атлетике в звании полковника и, кроме того, доктора физико-математических наук со знанием семи языков – и все это в одном лице?

– Нет.

– Вот и я нет. Но я думаю, что для моей Софочки Михайловны именно такой идеал женщины является главной целью и руководством к действию, – сказал Неволин.

Векшин попробовал поерничать.

– Слушай, Серега, ну а в самом-то деле, что плохого в такой роскошной бабе? —

Неволин задумчиво посмотрел на собеседника.

– Ничего плохого. Вообще ничего. От женщины. Представь, что тебя в ближайшем будущем окружают в жизни только подобные совершенства. Если ты, к этому времени сохранишь, конечно, свой первозданный физиологический облик. Представил? И причем выбирать будешь не ты, выбирать будут тебя, Паша. И в жизни, и в сексе, и в работе. И по очень многим критериям.

– Ой, майор, что-то ты краски сгущаешь! А говорил, что не фантаст, – не сдавался Векшин.

– Нет, Паша, это я про себя в бюстгальтере и в чулках фантазировал. А то, что касается, будущего особей мужского пола, которые в небольших количествах будут оставлены для воспроизводства, я об этом самолично читал в документах движениях «Женский вопрос» под грифом «для служебного пользования».

– Да-а. Холодную войну мы уже проиграли. А теперь еще и феминизм крепчает... Слушай, майор, а ты в детстве польский фильм «Новые амазонки» не смотрел часом? Там примерно такая же история показана.

Неволин кивнул головой, а потом встал и потянулся во весь рост и вдруг, как ни в чем не бывало, встал на руки. Прошелся по дорожке. Вернулся в исходное положение.

– У меня никогда еще не было знакомых кинематографистов. А теперь вот сразу два. Кто бы мог подумать!.. Твои, Паша, знания не умножают печали, как я вижу. В давнем польском фильме женщины будущего, избавившись от мужского влияния, оказываются круглыми дурами. Таковы условия комедийного жанра. Но вот из конфискованных бумаг «Женского вопроса», которые мне довелось пробежать глазами не так давно, подобного вывода относительно лиц, их написавших, я бы не сделал. Это, во-первых. И, кроме того, я, Паша, человек служивый. И то, что предполагают сотворить эти целеустремленные гражданки в обозримом будущем, ни много, ни мало угрожает безопасности государства, мужского государства, если хочешь. А это уже феминизм с приставкой ультра и с прилагательным воинствующий!

... Время уже близилось к полудню, когда оба собеседника, наконец, утомились и замолчали. Векшину, который, благодаря богатому воображению, уже начал представлять себе, как будут обстоять дела в стране и кинематографе после государственного феминистского переворота, и какой можно по этому поводу написать сценарий, пора было двигаться на студию. Майор Неволин, ощутив всеми своими ста двадцатью килограммами накопившуюся усталость, почувствовал острую необходимость в отдыхе без всяких сновидений.

Договорились встретиться вечером. Неволин склонялся к тому, чтобы еще раз посетить уже хорошо знакомое им обоим, но от этого не ставшее менее таинственным клубно-ресторанное заведение и попросил никому пока не рассказывать об их знакомстве и уж тем более о цели его приезда в Одессу. Векшин же предложил свою помощь или, по крайне мере, сопровождение. Они пожали друг другу руки, посмотрели друг другу в глаза и, кажется, только теперь еще раз вспомнили о главной причине их знакомства. Но и по этому поводу каждый из них решил взять тайм-аут. Хотя бы до вечера. Разошлись в разные стороны. Не оглядываясь, как и подобает настоящим мужчинам.