Глава 23

Поначалу Лешкино отсутствие мало волновало Таньку.

– Шапилина, а где Казарин? – спросил учитель, проведя перекличку.

Она покраснела и возмущенно ответила:

– А почему вы меня об этом спрашиваете? Я за него не отвечаю.

– Да? – многозначительно хмыкнул Аркадий Семенович. – А я думал иначе.

Класс захихикал. Учитель хлопнул журналом по столу, и все замерли.

– Татьяна, будьте так любезны, узнайте, что с Казари-ным. У нас на носу городские соревнования по математике. Что он себе думает?

Танька еле досидела до конца уроков и, выскочив из школы, первым делом побежала звонить. Коммутатор ответил женским голосом:

– Тридцать вторая, вас слушаю.

– Соедините, пожалуйста, с Б-1-73-12, – нерешительно произнесла Таня.

– Готово, – через минуту сообщила трубка. Послышались гудки, но к телефону на том конце так никто и не подошел…

Танька не знала, что и думать. Она бродила по Кремлю до самого вечера в надежде случайно встретить Лешку. Около восьми в окнах начал загораться свет. Люди садились ужинать.

Неожиданно заморосил мелкий противный дождь. Надо было идти домой, но Татьяна медлила, и, лишь промокнув, зашла во двор Большого Кремлевского дворца, чтобы в последний раз посмотреть на окна квартиры Ка-зариных. Света в них не было.

Танька опустила голову и поплелась к своему подъезду.

Новый день поселил в ее сердце еще большую тревогу. Лешка опять не появился в классе. Опустевшее место за их партой не давало покоя.

Она поглядела на чернильницу и вдруг вспомнила, как Лешка с улыбкой всегда уступал ей очередь обмакнуть перо, как теребил нос, думая над задачей…

– Шапилина! – раздалось над ухом. Танька вздрогнула и подняла глаза.

– Вы сделали то, что я просил? – Аркадий Семенович глядел на нее сверху вниз.

Танька подумала и кивнула.

– Ну и?…

Надо было что-то соврать, но в голову, как назло, ничего не приходило.

– Он срочно уехал к тетке, – неожиданно выпалила Танька.

– В глушь… – схохмил Артем Сергеев.

– В Саратов! – подхватил сидящий рядом Вася Сталин.

Класс заржал. Танька сурово посмотрела на Сталина.

– Вы не волнуйтесь, Аркадий Семенович. Лешка не подведет! Он надежный.

Аркадий Семенович вздохнул и направился к столу.

– Что ж, будем надеяться.

«Надежный» Лешка битый час дежурил у цирка. Он уже начал нервничать, когда его кто-то окликнул:

– Эй, парень!

Лешка обернулся. Перед ним стояла Лиля. Она была одета в серое, приталенное платье, плечи прикрывала голубая вязаная кофточка. Несмотря на свой маленький рост, была она очень привлекательна, и Лешка на минутку даже растерялся.

– Ну что, так и будем стоять?

Сегодня Лилька не выглядела испуганной и забитой. Наоборот, была готова к нападению и любой провокации со стороны незнакомого паренька.

– Можно и пройтись. – Сказав это, Лешка широко улыбнулся, и Лилька не смогла устоять под натиском его больших голубых глаз.

Она лишь хмыкнула в ответ:

– Ну, пошли, кавалер.

Они вышли на бульвар и медленно побрели в сторону Петровки.

– Ладно, задавай свои вопросы. Но учти: я тебе ничего не говорила и в милицию с тобой не пойду. Годится?

Лешка почесал затылок и нерешительно предложил:

– Годится… Тогда рассказывай с самого начала.

То, что ему рассказала Лиля, он совершенно не ожидал услышать. Главным потрясением оказалась Лилина история жизни.

Она вовсе не была цыганкой, родилась в обычной еврейской семье, но отца, активного участника белого движения, в начале двадцатых расстреляли. Та же участь со дня на день ожидала и ее мать.

В те дни в их городе стоял шапито. Мать успела за день до ареста подкинуть Лилю в цирк, а сама отравилась. Шапито вскоре покинул город.

Отныне Лиля считалась цыганкой и воспитывалась так же, как и многие другие босоногие детишки актерского табора. А вскоре ее детство закончилось,– Лилю начали готовить к выходу на арену, и очень быстро она столкнулась с жестоким нравом циркачей.

Унижения и избиения за любые промашки сыпались на ее маленькие плечи почти каждый день. А два года назад старый клоун дядя Коля открыл ей тайну ее происхождения.

С тех пор у нее была только одна мечта – сбежать! Сбежать любой ценой. Но куда она могла пойти без денег и документов?

Наконец Лилька заговорила о том роковом грабеже.

– Чего рассказывать-то? Аким дал мне факел, спички и сказал: «Свистну – поджигай. А когда загорится – тикай».

– А кто такой Аким? Тот, что тебя на арене ударил? Лилька машинально дотронулась до больного плеча, и глаза ее стали злыми и колючими.

– Ну, говори же, – нетерпеливо подгонял ее Лешка.

– А ты не «нукай», не запряг еще! – огрызнулась Лилька. – И вообще, чего это я с тобой тут разоткровенничалась?

Лешка присел рядом.

– Лилька, дорогая! Прости. Если ты не поможешь – погибнет хороший человек.

– А мне-то что с того? – Лилька не сдавалась, но по всему было видно, что слово «дорогая» не прошло мимо ее ушей.

– Ладно, черт с тобой! Аким загнал меня поджигать портрет… Только не его мозгов эта афера. Чтоб я провалилась.

– Чья же?

Лилька в ответ только пожала плечиками.

Таня вошла в мастерскую Варфоломеева, где, как обычно, царили сумрак и тишина.

– Здравствуйте, Герман Степанович.

Но старик никак не среагировал. Он озабоченно бродил по комнате из утла в угол, бормоча что-то несвязное под нос:

– Ой-ей-ей… Вот ведь как! А?

– Герман Степанович, здравствуйте! – повторила свое приветствие Шапилина.

Варфоломеев уставился на нее ничего не видящим взором. Он за эти дни еще больше постарел и даже как будто съежился.

– Как ваше здоровье? – спросила Танька, демонстрируя свою воспитанность и деликатность.

Старик неожиданно остановился и вдруг закричал, да так, что на полках зазвенели золотые кубки:

– Здоровье?! Мое здоровье?!! Да оно просто великолепно!! Чу-дес-но!… Коллекция разграблена, друг в тюрьме, а я скоро в лагере буду стенгазеты рисовать.

Варфоломеев подскочил к Таньке и закричал с новой силой:

– А в чем я виноват?!! В том, что полжизни отдал этому сырому подвалу?

– Герман Степанович, почему вы на меня кричите? – опешила Таня.

Старик замолчал на полуслове. В его взгляде появилась осмысленность.

– Ой, Танечка, что ж это я…

Она продолжала удивленно смотреть на любимого наставника, которого никогда таким прежде не видела.

– Вы уж простите старика. Вас же совсем иной кавалер интересует.

Шапилина смутилась, вспомнив, зачем, собственно, пришла.

– Герман Степанович, он уже два дня не появляется в школе.

– Дела, наверное, – машинально пробормотал Варфоломеев и вдруг, что-то сообразив, спросил: – А вы что, поссорились?

– Да нет, – непонятно зачем соврала Танька. Варфоломеев все понял и, пожав плечами, занялся переборкой икон.

– Герман Степанович, я, наверное, сделала главную ошибку своей жизни.

Старик отложил складень в сторону и внимательно посмотрел на Таньку.

– Поищи его в цирке, – небрежно обронил он.

– Где?! – не поняла Шапилина.

– В цирке. На Цветном бульваре. Что-то он туда зачастил.

– Зачем? – Шапилина была сбита с толку.

– Это вы у него сами выясните, а заодно и мне расскажете. •

Танька опрометью бросилась из мастерской, да так быстро, что на пороге у нее с ноги слетела туфелька.

– Не убейся, – крикнул ей вслед старик.

Через полчаса она уже была на Цветном. Начало темнеть, и на бульваре зажглись фонари.

Она прошлась вдоль скамеек, заглянула за стеклянную витрину цирка, но Лешку не обнаружила..

Таньку уже начали мучить угрызения совести за то, что повела себя как последняя дура, как вдруг она увидела Ка-зарина и обалдела: Алексей был не один.

Несчастная, она не верила своим глазам: «верный» Лешечка разговаривал с чернявой симпатичной девчонкой. И не просто разговаривал. Они о чем-то шептались и при этом – Танька могла поклясться! – Лешка даже держал за руку свою новую знакомую.

И совсем уж ей стало плохо, когда она увидела взгляд этой паршивки, устремленный вслед уходящему Казарину…