5
«7 октября. Черниговка.
Посмотрела бы на меня сейчас сестрёнка — не узнала бы ни за что. Такой бравый рубака из меня вышел — партизан, одно слово!.. Топорков вчера похвалил меня: «Хорошо действуешь, Алёша!» А у Топоркова похвалы дождаться — скорее на ладони волосы вырастут. Наши дерутся один одного лучше. Хотел написать, кто отличился. А как? Об одном напишешь, другому обида. Красные герои! Вчера расчехвостили корниловцев. Заняли станцию Свиягино. Повсюду мёртвые лежат. Смотришь на них — за что дрались? Топорков говорит, дрались они за то, чтобы перед народом за старые грехи не отвечать. А и то — за многими, наверно, из них петля скучает… А что за народ у нас! Вчера, только мы расположились малость отдохнуть, припёрся Олесько, будто с того света, тощой, зелёный, ветром его шатает. К Топоркову: так, мол, и так, явился для несения службы после поправки! Осерчал на него Аф.Ив., гонит: «Иди отлёживайся, пока в седле сидеть не будешь, как казак». А Олесько — ну, не думал я, какой он — полез на коня, чтобы доказать. Мы к нему: вот свалится, много щепок будет! А он — сидит! Сидит!.. Посмотрел на него Топорков, чуть не плачет. Смягчился. «Черт с тобой, говорит, оставайся, пока при штабе, а оружия не дам!» Олесько ему: «Меня, говорит, без оружия курёнок из пальца застрелит!» Дали оружие. Написал об Олесько, потому как все очень поразились. Мы-то на ногах все, а он прямо из могилы встал… Писать больше некогда.