Глава 23
Эммануил Вайнграсс сидел за красной пластмассовой перегородкой кафе вместе с его коренастым и усатым владельцем Гонсалесом Гонсалесом. Предыдущие два часа выдались у него напряженными, чем-то напоминающими те безумные дни в Париже, когда он работал на Моссад. Теперешняя ситуация и близко не была так мелодраматична, а его противники, естественно, не представляли для него никакой смертельной опасности, но все же ему, пожилому человеку, пришлось перебираться из одного места в другое так, чтобы его не увидели и не остановили. В Париже Вайнграссу нужно было пройти от Сакре-Кёр до бульвара Мадлен сквозь строй разведчиков-террористов, оставшись незамеченным. А здесь, в Колорадо, — добраться от дома Эвана до городка Меса-Верде так, чтобы его исчезновения не заметили сиделки. К счастью, в это время все были более всего заняты событиями, происходящими снаружи.
— Как тебе это удалось? — поинтересовался Гонсалес, наливая Вайнграссу стакан виски.
— Одна из потребностей цивилизованного человека — уединение, Джи-Джи. Я прихватил камеру Эвана и пошел в туалет, а там вылез в окно. Как заправский фотограф, понимаешь ли, смешался с толпой тех, кто делал снимки, а затем сел в такси и приехал сюда.
— Эти таксисты сейчас делают бабки! — заметил Гонсалес Гонсалес.
— Воры они, вот кто! Сажусь я в машину, и первое, что слышу от этого мошенника: «До аэропорта сто долларов, мистер». Тогда я снял шляпу и говорю: «Государственную комиссию по такси безусловно заинтересуют новые расценки в Верде». Он повернулся: «О, это вы, мистер Вайнграсс? Я всего лишь пошутил, мистер Вайнграсс». Ну, я ему и велел: «Бери две сотни и вези меня к Джи-Джи».
Мужчины громко рассмеялись. В это время резко и отрывисто зазвонил телефон-автомат, висящий на стене за перегородкой. Гонсалес положил ладонь на руку Мэнни повыше кисти и сказал:
— Пусть Гарсия снимет трубку.
— Почему? Ты же говорил, что мой мальчик звонил уже дважды?
— Гарсия знает, что ответить. Я ему объяснил.
— Мне-то скажи!
— Он даст конгрессмену номер телефона в моей конторе и велит туда перезвонить через две минуты.
— Джи-Джи, ты что это, черт побери, затеял?
— Через пару минут после того, как ты вошел, сюда явился какой-то гринго, которого я не знаю.
— Ну и что? У тебя здесь бывает много людей, которых ты не знаешь.
— Он — чужак, Мэнни. При нем нет ни плаща, ни шляпы, ни камеры, но все равно он чужак. В костюме, с жилеткой. Вайнграсс начал оглядываться.
— Не надо! — схватил его за руку Гонсалес. — Этот рыжий не сводит с нас глаз. У него на уме — ты.
— И что же нам делать?
— Сиди и жди. Когда я скажу, встанешь.
Официант Гарсия повесил трубку, кашлянул, подошел к рыжему незнакомцу в темном костюме и, нагнувшись к нему, что-то сказал. Посетитель холодно уставился на неожиданного посыльного, а официант пожал плечами и вернулся к стойке. Тогда рыжий мужчина тихо, не привлекая к себе внимания, положил на столик деньги, встал и вышел через ближайшую дверь.
— Давай! — прошептал Гонсалес Гонсалес, вставая и подавая Мэнни знак последовать его примеру.
Десять секунд спустя они вошли в неприбранную контору владельца кафе. Указав на стул за письменным столом, видавшим лучшие дни десятки лет назад, Джи-Джи произнес:
— Конгрессмен перезвонит примерно через минуту.
— Ты уверен, что это был Кендрик? — спросил Вайнграсс.
— Кашель Гарсии сообщил мне об этом.
— А что он сказал тому типу за столиком?
— Что он решил, будто сообщение, переданное по телефону, предназначено ему, так как ни один другой клиент по описанию не подходит.
— Какое сообщение?
— Достаточно простое, amigo. Что ему важно связаться с его людьми снаружи.
— Даже так?
— Он ведь вышел, правда? Это уже о многом говорит.
— О чем же?
— Ну, во-первых, что у него действительно есть люди, с которыми он может связаться. Во-вторых, или эти люди находятся поблизости, или он может с ними пообщаться посредством других средств коммуникации, например телефона в автомобиле. В-третьих, этот тип не пришел сюда в своем смешном костюме, чтобы выпить пива «Текс-Мекс», от которого практически давился, как ты давишься от моего превосходного игристого вина. И в-четвертых, вне всякого сомнения, он федерал.
— Правительство? — изумился Мэнни. — Разумеется, мне лично никогда не приходилось участвовать в историях с нелегальными иммигрантами, пересекающими границы моей любимой страны на юге, но рассказы о них доходят даже до таких невинных овечек, как я... Мы знаем, чего ждать, друг мой. Comprende, hermano?[38]
— Я всегда говорил, — Вайнграсс сел за стол, — отыщи самые классные из отпетых притонов в городе и сможешь узнать о его жизни больше, чем во всей парижской канализации.
— Париж, Франция значат для тебя очень много, правда, Мэнни?
— Это исчезает, amigo. Не знаю почему, но исчезает. Здесь что-то происходит с моим мальчиком, а я не могу этого понять. Но это важно.
— Он тоже для тебя много значит, да?
— Он ведь мой сын. — Зазвонил телефон, Вайнграсс рывком схватил трубку и поднес ее к уху.
В это время Гонсалес вышел из комнаты.