В десятый раз зардела заря на небосклоне,

Когда бургундам молвил лихой владетель Тронье:

«Известье в Вормс на Рейне пора отправить нам.

Давно бы нашему гонцу быть надлежало там».

«Вы правы, друг мой Хаген, — сказал король в ответ, —

И лучшего посланца, чем вы, конечно, нет.

В Бургундию родную отправьтесь сей же час

И нашим милым землякам поведайте про нас».

«Нет, — отмахнулся витязь, — в гонцы я не гожусь

И с большею охотой здесь, в море, потружусь,

Оберегая женщин, поклажу и казну,

Пока не возвратимся мы в бургундскую страну.

Пусть лучше Зигфрид едет гонцом от вас туда.^[95]

Он ваше порученье исполнит без труда.

А если вам отказом ответит он в досаде,

Его просите уступить сестрицы вашей ради».

Послал державный Гунтер за Зигфридом людей

И молвил: «Мы подходим к родной стране моей,

И должен известить я сестру и мать о том,

Что в стольный Вормс мы вскорости по Рейну приплывём.

Коль быть гонцом согласны вы, друг бесстрашный мой,

В долгу я не останусь, когда вернусь домой».

Не согласился Зигфрид, но Гунтер стал опять

С настойчивыми просьбами к герою приступать.

«Вам за услугу эту воздам не только я —

Вовеки не забудет о ней сестра моя,

Пригожая Кримхильда, которой Зигфрид мил».

Тут королевич сразу же решенье изменил.

«Служить гонцом я счастлив вам, Гунтер благородный,

Я для сестрицы вашей готов на что угодно.

Ужели отказать я хоть в чём-нибудь решусь

Той, чьё благоволение утратить так страшусь?»

«Тогда скажите Уте, что сватовство своё

Осуществил с успехом счастливый сын её.

Скажите также братьям и всем друзьям моим,

Что ныне в добром здравии в отчизну мы спешим.

Вас передать прошу я сестре моей пригожей

Земной поклон от брата и от Брюнхильды тоже.

Пусть ведает вся челядь и каждый мой вассал,

Что я добился за морем того, чего желал.

Пусть Ортвин, мой племянник, немедля разобьёт

И уберёт богато шатры у рейнских вод,

И пусть без промедленья даст знать моей родне,

Что я на свадьбу всех прошу пожаловать ко мне.

Уведомите, Зигфрид, сестру мою особо,

Что буду я Кримхильде признателен до гроба,

Коль, встретившись впервые с невестою моей,

Радушье и внимание она окажет ей».

Брюнхильде Зигфрид отдал почтительный поклон.

Со свитой королевы затем простился он

И в Вормс помчался сушей, чтоб обогнать суда.

Никто гонца проворнее не видел никогда.

Скакало с нидерландцем две дюжины бойцов.

Весь город всполошило прибытье храбрецов —

Узнав, что королевич вернулся к ним один,

Решили вормсцы в ужасе: «Погиб наш господин!»

Как только Зигфрид спрыгнул с коня у стен дворца,

Сбежал ему навстречу млад Гизельхер с крыльца,

За ним вдогонку Гернот, который закричал,

Узрев, что королевич в Вормс без Гунтера примчал:

«С приездом, смелый Зигфрид! Я был бы слышать рад,

Что с Гунтером случилось. Где наш любезный брат?

Ужель не совладал он с Брюнхильдой молодою

И завершилось сватовство великою бедою?»

«Ни вам, ни вашим ближним тревожиться не след.

Через меня мой спутник вам шлёт большой привет.

С чужбины возвратился он цел и невредим.

С хорошими известьями вперёд я послан им.

Вы лучше так устройте, чтоб я сию ж минуту

Мог повидать Кримхильду и королеву Уту —

Мне передать велели невеста и жених,

Что к счастью обоюдному всё сладилось у них».

Млад Гизельхер ответил: «Идёмте к ним сейчас.

Ручаюсь, будет рада сестра увидеть вас.

Она о брате слёзы и днём и ночью льёт,

Но все её сомнения рассеет ваш приход».

«Я, — молвил смелый Зигфрид, — ей предан всей душой,

Всё для неё свершу я с охотою большой,

Но мой приход внезапный перепугает дам».

И Гизельхер пообещал, что предварит их сам.

Он отыскал немедля свою сестру и мать

И стал с весёлым видом такую речь держать:

«К нам Зигфрид Нидерландский явился во дворец.

Он Гунтером вперёд на Рейн отправлен как гонец.

Я вас прошу покорно принять скорей его.

Пускай он всё расскажет про брата моего —

Ведь им же вместе ездить в Исландию пришлось».

Немалые волнения доставил дамам гость.

Они оделись наспех, и был в покои к ним

Введён посланец знатный с почтением большим.

Предстал Кримхильде Зигфрид к восторгу своему,

И обратилась девушка приветливо к нему:

«С приездом, славный Зигфрид, храбрейший из мужей!

Но где ж державный Гунтер, король страны моей?

Ужель мой брат могучий Брюнхильду не сломил?

Коль на чужбине он погиб, мне белый свет не мил».

Сказал отважный витязь: «Не лейте больше слёз.

Я радостные вести, красавица, привёз

И жду за них награды, положенной гонцам.

Жив и здоров ваш смелый брат, меня пославший к вам.

Он и его невеста должны быть скоро тут

И в ожиданье встречи родне поклоны шлют.

Вы плачете напрасно, ручаюсь в этом честью».

Кримхильда век не слышала отраднее известья.

Оборкой платья белой, как первый зимний снег,

Она смахнула слёзы с ланит, ресниц и век.

Прошли её печали, рассеялась тревога,

За что она была гонцу признательна премного.

Кримхильда сесть велела посланцу на скамью^[96]

И молвила сердечно: «Признательность мою —

Вот всё, что дать в награду могу я вам, смельчак:

Тому не нужно золота, кто им богат и так».

«Будь я, — ответил Зигфрид, — богаче в тридцать раз,

Любой подарок принял я и тогда б от вас».

Красавица зарделась: «Благодарю за честь»,

И приказала спальнику дары гонцу принесть.

Две дюжины запястий, широких, золотых,

Украшенных рядами каменьев дорогих,

Дала послу Кримхильда, но не взял их герой.

А щедро ими одарил её прислужниц рой.

Когда ж и Ута стала его благодарить,

Он молвил: «Вас обеих я должен предварить,

Что просьбу к вам имеет король, ваш сын и брат.

Коль вы её исполните, он будет очень рад.

Надеется он твёрдо, что всех гостей его

Вы примете с почётом, и хочет, сверх того,

Чтоб вышли вы со свитой на берег их встречать.

Я думаю, его не след отказом огорчать».

Воскликнула Кримхильда: «Вовек не откажу!

Всегда с большой охотой я брату услужу.

Что мне он ни прикажет, я всё исполню вмиг».

И заалел от радости её прекрасный лик.

Теплей не принимали ни одного посла.

Не будь ей стыдно, дева его бы обняла.

Когда ж он с ней учтиво простился наконец,

Всё сделали бургунды так, как им велел гонец.

Созвали Синдольт, Хунольт, а также Румольт смелый

Дворцовую прислугу и принялись за дело,

Спеша убрать к прибытью невесты с женихом

Шатры, уже разбитые на берегу речном.

Отважный Ортвин с Гере трудились, им под стать.

Они гонцов к вассалам успели разослать,

На свадьбу государя прося их всех прибыть.

Не управлялись женщины себе наряды шить.

В дворцовых помещеньях все стены до одной

Увешали коврами в честь Гунтера с женой.

Богато изукрашен был пиршественный зал.

С весёлым нетерпением весь город свадьбы ждал.

Родные и вассалы трёх братьев-королей

И день и ночь скакали на Рейн встречать гостей.

Все в Вормсе неизменно приезжим были рады,

Все доставали из ларцов богатые наряды.

Внезапно от дозорных известия пришли,

Что корабли Брюнхильды уже видны вдали.

Народ на берег хлынул, поднялись шум и гам —

Всегда на храбрецов взглянуть охота храбрецам.

Промолвила Кримхильда своим подружкам тут:

«Те, кто со мною вместе гостей встречать идут,

Одежду побогаче пусть вынут из ларцов,

Чтоб заслужили мы хвалу приезжих удальцов».

Затем явилась стража, чтоб дам сопровождать.

И челядь поспешила коней к крыльцу подать —

На берег предстояло им женщин отвезти.

Их сбруя так была пышна, что краше не найти.

Отделкой золотою слепили сёдла взгляд.

На сбруе самоцветы нашиты были в ряд.

Порасставляла челядь для всадниц молодых

Подножки золочёные, подстлав меха под них.

Перед крыльцом дворцовым, как помнить вы должны,

Наездниц знатных ждали лихие скакуны.

Поперсия их были из шёлка дорогого —

Никто из вас, наверное, и не видал такого.

Придворных дам, а было их восемьдесят шесть,^[97]

Взяла с собой Кримхильда, блюдя свой сан и честь.

Шли вслед за ними девы, одна милей другой,

Покамест не носившие повязки головной.^[98]

Горели ленты ярко в их русых волосах.

Богатыри смотрели с волнением в сердцах,

Как пятьдесят четыре девицы эти шли

Встречать с почётом Гунтера, владыку их земли.

Богатством отличались наряды дев и дам.

Красавицы мечтали понравиться гостям

И потому оделись с изяществом таким,

Что мог лишь тот, кто очень глуп, быть равнодушен к ним.

На оторочку платьев пошли у них у всех

И шкурки горностая, и соболиный мех.

Шёлк рукавов широких запястья облегали.

Нет, все уборы их назвать под силу мне едва ли.

Была неотразима их гордая краса.

Вкруг талий обвивались цветные пояса.

Под тонким феррандином^[99] из аравийских стран

Угадывался явственно прелестный гибкий стан.

Корсаж с тугой шнуровкой высоко грудь вздымал,

И яркостью наряды румянец затмевал.

Переполняла радость сердца прекрасных дев.

Честь эта свита сделала б любой из королев.

Вот так они собрались, и сели на коней,

И поскакали к Рейну с толпой богатырей,

Был каждый из которых вооружён щитом

И ясеневым дротиком с калёным остриём.