Глава 39
– Регина, нам надо поговорить, – шептал Веня Волков, сидя в своем зале для прослушиваний и глядя, как скачет по сцене очередной мальчик. Карамельно-хорошенькое личико покраснело от стараний, слабый фальцет выводил стандартную муть: «Я хочу тебя, ля-ля-ля, я так хочу тебя, ты моя, ля-ля-ля, девочка-звезда-а-а-а, голубые глаза, словно бирюза-а-а-а…»
Регины не было рядом. Она вообще куда-то исчезла, не ночевала на даче. Он знал, в московской квартире она тоже не ночевала. «Ну и отлично, – думал он, – у нее хватило ума понять…»
– Нам надо поговорить, – прошептал он еще раз, пытаясь привыкнуть к этой банальной киношно-литературной фразе.
Он хотел произнести ее еще вчера вечером, но Регины не было, и он вздохнул с облегчением. Наверное, стоит еще немного подождать. Надо запустить этот последний проект. Нельзя уходить, не завершив начатого.
Еще месяц назад он решил создать юный и нежный супердуэт. Девочка и мальчик, не старше восемнадцати, а внешне – почти подростки. Но не теперешние, гоняющие на роликах в платочках-«банданах» на бестолковых головах. Это должны быть трогательные влюбленные дети, вне времени, вне грубости и цинизма, без всякой приблатненности. Ромео и Джульетта конца девяностых. В перспективе даже замаячила звездная рок-опера, что-то типа «Вестсайдской истории». Ведь не перевелись еще в России композиторы, а голоса – вообще не проблема. Главное – угадать точные типажи.
Девочку он уже нашел. В одном из театральных училищ он выбрал худенькую, как тростинка, первокурсницу. У нее были роскошные пепельно-русые волосы до пояса, огромные черные глаза на тонком, почти прозрачном личике. Без косметики, в умытом виде, она выглядела не старше пятнадцати. Ее звали Юля. Двигалась она отлично, даже голосок кое-какой был…
С мальчиком дело шло сложней. Сегодня он решил хоть на ком-то остановиться. Этот, карамельный, был уже седьмым за сегодняшний день. Слушая его монотонный фальцет, Веня вдруг хлопнул в ладоши и громко произнес:
– Стоп!
Мальчик застыл.
– Стихотворение какое-нибудь можешь прочитать?
– Стихотворение? – Мальчик растерянно взмахнул длинными ресницами.
– Ну учил же ты в школе Пушкина, Лермонтова, Тютчева. Прочитай что-нибудь. Что помнишь.
– Ага, – кивнул мальчик и, подумав секунду, начал:
Скажи-ка, дядя, ведь недаром
Москва, спаленная пожаром,
Французу отдана…
– О Господи, – поморщился Веня, – ты что, не понимаешь? Про любовь что-нибудь. Ну? «Я помню чудное мгновенье…» – подсказал он.
– Передо мной… Эт-та… явились вы, – смущенно продолжил мальчик.
– «Ты!» – повысил голос Веня. – «Передо мной явилась ты». Все, свободен. Давайте, кто там следующий? – крикнул он, обернувшись к двери.
Как только вошел следующий мальчик, Веня вздохнул с облегчением. Темно-каштановые кудри, круглые очечки, большие ярко-синие глаза. Мальчик еще не успел подняться на сцену, еще рта не открыл, а Веня уже знал: образ найден.
– Где Юля? – Он огляделся по сторонам.
– Я здесь, Вениамин Борисович! – послышался тоненький голосок из заднего ряда.
Все это время девочка сидела в зале. Он совсем забыл о ней.
– Давай-ка на сцену. Встаньте рядом.
Вот он, его последний проект. Ромео и Джульетта. На раскрутку уйдет полгода. Его уже здесь не будет. Если Регине потребуется помощь, он поможет. Он сам сделает только первые два клипа и подберет репертуар на эти полгода. Еще, пожалуй, сам подберет композитора и поэта для рок-оперы. И все…
– Регина, нам надо поговорить, – прошептал он в третий раз.
– Вениамин Борисович, вы что-то сказали? – спросила девочка Юля со сцены.
– Нет. Ничего. Вы оба знаете какой-нибудь хороший романс?
Они зашептались. Они не были знакомы, но тут же познакомились.
– Кажется, тебя утвердили, – услышал он громкий шепот девочки. Через минуту они запели дуэтом:
Не покидай меня, весна,
Не оставляй меня, надежда.
Оказалось, что у мальчика неплохой голос, довольно низкий, глубокий. И со слухом все в порядке. Веня, прикрыв глаза, устало откинулся в кресле. Слова и мелодия не вызвали у него никакого жара, никакой дрожи. Ему было приятно слушать красивый романс в хорошем исполнении. И только…
Он решил, что не будет сегодня вечером говорить Регине трудную банальную фразу. Надо еще немного подождать. Он знал – Регина выслушает его спокойно и внимательно, не станет устраивать сцен. Она отнесется к его решению с пониманием, даже с сочувствием.
«Ну что ж, – скажет она, – если ты так хочешь, если тебе так будет лучше, я готова…»
А потом убьет Лену.
Она найдет способ. В третий раз она не промахнется. Случится что-нибудь неожиданное, например, самолет, следующий рейсом Тюмень – Москва, взорвется в воздухе. И никто не будет виноват.
Пусть Лена прилетит, пусть переговорит с мужем… В том, что она согласится на его предложение, Веня не сомневался ни на секунду. Она принадлежит ему, и только ему. А кому же еще может принадлежать его счастье, его молодость?
Весь этот долгий, страшный кусок жизни, который назывался его молодостью, сжался в памяти до нескольких дней, до нескольких счастливых дней в июне 1982 года. Не было ничего, кроме той единственной, живой и понятной любви, пусть даже безответной. Теперь она вернется к нему. Уже вернулась. Лена Полянская любит его. Они будут вместе и никогда больше не расстанутся. Он здоров. Он никого не убивал.
«Продлитесь вы, златые дни», – самозабвенно пели на сцене мальчик и девочка.