Глава 20

Пустынные просторы

Через два дня после набега мы снова повернули на север. Теперь мы приближались к месту встречи с Хорроксом, и Джейми время от времени погружался в раздумья – возможно о том, какое значение для него могут иметь сведения от английского дезертира.

Я больше не видела Хью Мунро, но прошлой ночью, проснувшись, не нашла Джейми рядом. Я хотела было дождаться его возвращения, но не выдержала и уснула, когда луна стала бледнеть. Наутро Джейми крепко спал возле меня, а на одеяле лежало что-то завернутое в листок тонкой бумаги; сверток был скреплен пером дятла, словно булавкой. Осторожно развернув его, я увидела большой кусок необработанного янтаря. Только одна сторона была обточена и отполирована, и в этом окошечке виднелось изящное тельце маленькой темной стрекозы, застывшей в вечном полете.

Я разгладила бумагу. Послание было написано на испачканном белом листе маленькими и изящными буквами.

– Что тут написано? – спросила я у Джейми, разглядывая непонятные буквы. – Кажется, это по-гэльски.

Джейми приподнялся на локте и взглянул на бумагу.

– Нет, это латынь. Мунро был школьным учителем до турецкого плена. Это отрывок из Катулла …Da mi basia mille, diende centum, dein mille altera, dein secunda centum… – У него слегка порозовели мочки ушей, пока он переводил мне: – Дай же тысячу сто мне поцелуев, снова тысячу дай и снова сотню… ^[23]

– Да, это повыше классом, чем печенье с предсказанием, – заметила я.

– Что? – недоуменно спросил Джейми.

– Ничего, не обращай внимания, – спохватилась я. – Мунро отыскал для тебя Хоррокса?

– Ай. Это улажено. Я встречусь с ним в одном местечке в горах, милях в двух от Лаг-Круйма. Через четыре дня, если ничего не случится.

Упоминание о том, что что-то может случиться, обеспокоило меня.

– Ты думаешь, это безопасно? Ты доверяешь Хорроксу?

Он уселся, протирая сонные глаза.

– Английскому-то дезертиру? Боже, конечно же нет! Я думаю, что продать меня Рэндоллу – для него раз плюнуть, да только он ведь не может запросто пойти к англичанам. Дезертиров они вешают. Нет, я ему совсем не доверяю. Потому и поехал с отрядом Дугала вместо того, чтобы разыскивать Хоррокса одному. Если он замышляет что-нибудь, то я по крайней мере буду не один.

– Ax вот оно что!

Я не была уверена, что присутствие Дугала – надежный тыл, учитывая отношения между Джейми и двумя его дядьями-интриганами.

– Ну, если ты так думаешь, – проговорила я тоном, в котором звучало сомнение. – Надеюсь, Дугал не задумает тебя подстрелить.

– Он это уже сделал однажды, – беспечно заявил Джейми, застегивая рубашку. – Ты сама меня перевязывала.

Я выронила гребень, которым расчесывала волосы.

– Дугал! Я считала, что тебя ранили англичане.

– Англичане стреляли в меня, – уточнил он. – И я не уверен, что именно Дугал ранил меня. Возможно, это был Руперт – он лучший стрелок среди людей Дугала. Нет, когда мы удирали от англичан, я сообразил, что мы недалеко от границы владений Фрэзеров, и решил воспользоваться шансом. Пришпорил коня и свернул влево, чтобы обойти кругом Дугала и остальных. Пули летели градом, но та, что попала в меня, прилетела сзади. А позади меня тогда были Дугал, Мурта и Руперт. Все англичане были передо мной – когда я свалился с коня и покатился вниз по холму и чуть не сбил их с ног.

Он наклонился над ведром с водой, которое я принесла, и, черпая пригоршнями, ополоснул лицо. Тряхнув головой, чтобы окончательно проснуться, он посмотрел на меня с улыбкой; мелкие капельки блестели у него в бровях и на густых ресницах.

– Когда это случилось, Дугал вступил в жестокую схватку – только бы отбить меня. Я валялся на земле, а он стоял надо мной, одной рукой ухватив меня за пояс, а другой рубился на мечах с драгуном, который считал меня своей добычей. Дугал убил англичанина, а меня закинул в седло перед собой. – Джейми помотал головой. – Все было как в тумане, помню только, что думал, как лошади тяжко подниматься по крутому холму с грузом в четыреста фунтов на спине.

Я снова села, несколько ошеломленная.

– Но… если бы Дугал хотел, он мог бы убить тебя тогда.

Джейми покачал головой, принимаясь за бритву, которую одолжил у Дугала. Он немного подвинул ведро, чтобы поверхность воды давала отражение, и, изобразив на лице мучительную гримасу, которая появляется у всех бреющихся мужчин, принялся скоблить свою щетину.

– Нет, только не в присутствии остальных. Кроме того, Дугал и Колум не желают моей смерти, особенно Дугал.

– Но…

Тут у меня закружилась голова – как всегда, когда мне приходилось сталкиваться с тонкостями семейных отношений в этом странном краю.

Слова Джейми звучали теперь глуховато: выдвинув подбородок, он вертел головой, стараясь сбрить щетину под нижней челюстью.

– Это все Лаллиброх, – пояснил он, ощупывая свободной рукой, не осталось ли волосков. – Это не просто хороший кусок земли, он еще и расположен у важного горного перевала. Там единственный удобный перевал на десять миль в обе стороны. Если дело дойдет до нового восстания ^[24], этому имению цены не будет: хозяин Лаллиброха будет контролировать очень многое. А случись моя смерть до женитьбы, владение скорее всего отошло бы Фрэзерам.

Он усмехнулся, вытирая шею.

– Нет, я представляю собой непростую проблему для братьев Маккензи. С одной стороны, я могу стать соперником юного Хэмиша в гонке за кресло главы клана – и братья желают мне смерти. С другой стороны, если, предположим, я не представляю угрозы для Хэмиша, они хотели бы, чтобы и я, и моя собственность сыграли в их пользу в случае войны, а не на стороне Фрэзеров. Вот почему они хотят помочь мне в деле с Хорроксом. Пока я вне закона, я не могу стать полноправным хозяином Лаллиброха, хоть он и принадлежит мне.

Я сворачивала одеяла и качала головой, поражаясь тому, как сложны – и опасны – обстоятельства, которые Джейми преодолевал с такой беспечностью. И вдруг меня осенило, что теперь не он один втянут в это. Я подняла голову.

– Ты сказал, что, если бы ты умер до женитьбы, владение отошло бы Фрэзерам, – сказала я. – Но ты женат. Так кто же…

– Вот-вот, – быстро ответил Джейми, криво улыбнувшись. Утреннее солнце пылало золотом и медью в его волосах.

– Если меня убьют сейчас, сассенах, то Лаллиброх твой.

Как только рассеялся туман, утро стало солнечным. В зарослях вереска суетились птицы; дорога здесь, в отличие от многих других мест, была широкая, копыта лошадей мягко ступали по придорожной пыли.

На вершину невысокого холма мы с Джейми поднимались рядом. Он кивнул направо:

– Видишь вон ту небольшую рощицу внизу?

– Да.

Это был маленький кусочек смешанного леса в стороне от дороги – сосны, дубы, осинки.

– Там есть родник под деревьями, и при нем небольшой пруд. Мягкая травка. Чудесное местечко.

Я посмотрела на него насмешливо.

– Не слишком ли рано для ланча?

– Я не совсем это имел в виду.

Джейми, как я случайно выяснила несколько дней назад, не умел подмигивать одним глазом. Вместо этого он хлопал глазами, словно большая рыжая сова.

– А что именно ты имел в виду?

Мой подозрительный взгляд столкнулся с невинным, почти детским взглядом голубых глаз.

– Я просто думал, как бы ты выглядела… там на траве, у воды… с юбками вокруг головы…

– О… – только и произнесла я.

– Я скажу Дугалу, что мы спустимся набрать воды.

Он пришпорил лошадь, проехал вперед и скоро вернулся, прихватив бутыли для воды с других лошадей. Я слышала, как Руперт что-то кричал нам по-гэльски, когда мы спускались с холма, но слов не разобрала.

Я первая добралась до рощицы. Соскользнув с седла, я растянулась на траве, зажмурив глаза от яркого солнца. Минутой позже Джейми спешился рядом. Он шлепнул коня по крупу и отправил его пастись на травке вместе с моим, не привязывая. Потом опустился на колени рядом со мной. Я притянула его к себе. Было тепло, пахло травой и цветами. Джейми и сам пах, словно только что сорванный стебель травы – остро и сладко.

– Нам лучше поспешить. Они удивятся, что мы так долго набираем воду.

– Не удивятся, – ответил он, с привычной легкостью распутывая завязки на моих одеяниях. – Они знают.

– Что ты имеешь в виду?

– Разве ты не слышала, что кричал Руперт?

– Слышала, но не поняла.

Я уже знала много гэльских слов, но быструю разговорную речь не понимала.

– Ну и хорошо. Это не для твоих ушей.

Высвободив мою грудь, он зарылся в нее лицом, целуя и нежно покусывая – до тех пор, пока я уже не могла терпеть и, подняв юбки, прильнула к нему. Я чувствовала себя весьма неловко после нашего яростного и примитивного соития на камнях и не позволяла Джейми заниматься любовью в лагере, а леса кругом были чересчур густые, чтобы можно было уйти далеко от лагеря. Оба мы испытывали приятное напряжение от воздержания, и теперь, вдалеке от любопытных глаз и ушей, отдавались друг другу с пылом, от которого кровь разогналась по венам, и мои губы и пальцы покалывало от возбуждения.

Мы оба уже были близки к финалу, когда Джейми вдруг замер. Открыв глаза, я увидела его темное на фоне солнца лицо, а на лице – совершенно неописуемое выражение. К его голове прижималось что-то черное. Едва мои глаза привыкли к свету, я поняла, что это дуло мушкета.

– Вставай, похотливый ублюдок!

Дуло мушкета резко дернулось и уперлось Джейми в висок. Очень медленно он встал на ноги. Капля набухла в ранке на виске, темная на бледном лице.

Их было двое. Английские дезертиры – судя по тому, в какие лохмотья превратились их мундиры. Оба были вооружены мушкетами и пистолетами и выглядели весьма довольными потенциальной добычей. Джейми стоял с поднятыми руками, дуло мушкета теперь упиралось ему в грудь; лицо ничего не выражало.

– Ты бы дал ему кончить, Гарри, – сказал второй с типичным акцентом лондонского кокни. Он улыбнулся, продемонстрировав полный рот гнилых зубов. – Прерываться на середине вредно для здоровья.

Первый ткнул Джейми в грудь дулом мушкета.

– Мне нет дела до его здоровья. И ему скоро тоже не будет до него дела. А я не прочь отведать кусочек вот этого. – Он мотнул подбородком в мою сторону. – Мне плевать, что я буду вторым, пускай даже после этого шотландского ублюдка.

Гнилозубый расхохотался.

– Так прикончи его и займись ею!

Гарри, приземистый и низкий косоглазый мужичонка, раздумывал о чем-то, глядя на меня с подозрением. Я все еще сидела на земле, подобрав колени, юбка обмотана вокруг щиколоток. Я пыталась закрыть лиф, но не слишком в этом преуспела, поэтому часть груди была на виду. Гарри в конце концов ухмыльнулся и кивнул своему товарищу:

– Нет, пускай он посмотрит. Иди сюда, Арнольд, и наставь на него твой мушкет.

Арнольд повиновался, все так же скаля зубы, Гарри положил свой мушкет на землю и снял пояс, на котором висел пистолет.

Одергивая юбки, я наткнулась на что-то твердое в правом кармане. Маленький кинжал, который дал мне Джейми. Сумею ли я им воспользоваться? Да, решила я, глядя на прыщавую похотливую рожу Гарри, да, я сумею. Смогу.

Но я должна была выждать до самой последней возможной секунды и сомневалась, что Джейми сохранит контроль до этого момента. Его черты были искажены желанием убить врага, и очень скоро это желание перевесит мысли о последствиях.

Я не смела со всей определенностью выразить на лице свое намерение, но сощурила глаза и посмотрела на него так твердо, как только могла, приказывая не двигаться. На шее у Джейми вздулись жилы, а лицо потемнело от гнева, но он ответил на мой взгляд еле заметным кивком.

Гарри опрокинул меня на землю и задирал мне юбку, а я картинно сопротивлялась, но главной моей целью было ухватить кинжал. Он дал мне сильную пощечину и приказал лежать тихо; щека у меня горела, из глаз брызнули слезы, но кинжал был в руке, под складками платья.

Тяжело дыша, я откинулась назад. Я сосредоточилась только на своей цели, стараясь не думать об остальном. Бить придется в спину, до горла из такого положения не достать.

Грязные пальцы вцепились в мои бедра, пытаясь их раздвинуть. Я вспомнила толстый палец Руперта, тыкающий в спину Мурты под ребрами, слышала его голос: «Вот сюда, сверху вниз, под последнее ребро и поближе к позвоночнику. Бей сильнее, прямо в почку, и он свалится, как камень».

Нужный момент был совсем близок. Вонючее дыхание Гарри обжигало мне лицо, он шарил у меня между ногами, добираясь до цели.

– Погляди хорошенько, козел, как это делается, – задыхаясь, проговорил он. – Я заставлю твою шлюху визжать, как…

Я обхватила его за шею левой рукой и притянула к себе, а правую с кинжалом подняла повыше и опустила изо всех сил. Отдача от удара едва не заставила меня выронить кинжал. Гарри взвыл и попытался отскочить. Из-за того что я била вслепую, я ударила слишком высоко, и лезвие соскользнуло по ребру.

Но я не могла отпустить его – ни за что! К счастью, ноги у меня были свободны от юбок. Я обхватила ими потные ляжки Гарри, удержав его на несколько драгоценных секунд, необходимых для второй попытки. И ударила снова, с отчаянной силой, – на этот раз попала.

Руперт был прав. Гарри выгнулся, как будто совершая чудовищную пародию на акт любви, потом без звука рухнул на меня и обмяк.

Кровь толчками текла из раны в спине.

Внимание Арнольда на секунду отвлеклось, но этой секунды оказалось более чем достаточно для обезумевшего от ярости шотландца. К тому времени, как я начала выбираться из-под трупа Гарри, Арнольд уже последовал за своим приятелем на тот свет. Глотка его была перерезана от уха до уха маленьким кинжалом, который Джейми носил в чулке.

Джейми опустился возле меня на колени и помог выбраться из-под мертвого тела. Нас обоих трясло, мы молча прижались друг к другу и стояли так несколько минут. Потом так же молча он поднял меня на руки и отнес подальше от мертвецов, на покрытую травой полянку за осинами.

Опустив меня на землю, он не то чтобы сел, а повалился на траву рядом, словно ноги его не держали. Я чувствовала себя в какой-то холодной пустоте, словно зимний ветер продувал меня до костей, – и потянулась к Джейми. Он поднял голову с колен, лицо казалось измученным, и взглянул на меня так, будто увидел впервые в жизни. Когда я положила руки ему на плечи, он крепко прижал меня к груди с невнятным звуком – то ли стон, то ли всхлип.

Потом мы отдались друг другу с неистовством, не издав ни звука, подчинившись импульсу, который я не могла понять, но оба знали одно: мы должны были ему подчиниться – иначе навсегда потеряем друг друга. То был не акт любви, а необходимость, в одиночестве мы бы не выстояли. Единственный путь – слияние, только оно могло изгнать воспоминание о недавнем насилии и о смерти.

Потом мы лежали на траве, прижавшись друг к другу, истерзанные, в пятнах крови, дрожа на солнце. Джейми пробормотал что-то, но так тихо, что я уловила лишь слово «прости».

– Это не твоя вина, – отозвалась я, погладив его по голове. – Теперь все в порядке, мы оба в порядке.

Я была как в тумане, все вокруг казалось сном, и я смутно узнала симптомы шокового состояния.

– Не в этом дело, – заговорил Джейми. – Не в этом. Я был виноват… так глупо было прийти сюда, не проверив все вокруг, как следует. И допустить, чтобы ты… Но я не об этом. Я извиняюсь за то, что сейчас взял тебя вот так, использовал… Взять тебя сразу после того, что произошло… словно животное… Клэр, прости… Я не знаю… Я не мог противиться, но… Господи, ты такая холодная, mo duinne, у тебя ледяные руки. Позволь мне согреть тебя.

«Тоже шок», – подумала я смутно. Странно, что у некоторых людей он сопровождается сумбурной речью; большинство просто молча дрожат. Вроде меня. Я прижала его губы к своему плечу, чтобы успокоить.

– Все в порядке, – повторяла я снова и снова. – Все уже прошло.

Внезапно на нас упала чья-то тень – мы оба подскочили. Дугал, сложив руки на груди, стоял и смотрел на нас сверху вниз. Он вежливо отвернулся, пока я справлялась со своими застежками, хмурясь на Джейми.

– Послушай, парень, – заговорил он наконец. – Прекрасно, что ты так увлечен своей женой, но нам пришлось ждать больше часа, а теперь вы даже не слышали, как я подошел. Такое поведение когда-нибудь доведет тебя до беды. Что, если кто-нибудь подойдет сзади и приставит пистолет к твоей голове…

Он прервал свою тираду и с недоумением уставился на меня, потому что я в истерике начала кататься по траве. Джейми, красный как рак, отвел Дугала в сторону, что-то тихо объясняя по пути. Я продолжала бесконтрольно рыдать и хохотать и заткнула рот платком, чтобы заглушить звуки. Внезапно нахлынувшие эмоции в сочетании со словами Дугала вызвали в воображении лицо Джейми, когда нас застукали, и почему-то сейчас, в моем неуправляемом состоянии, оно показалось мне невозможно смешным. Я хохотала и плакала, пока у меня не заболели бока. Наконец я села и вытерла платком глаза. Джейми и Дугал стояли надо мной, и лица у обоих выражали неодобрение. Джейми помог мне встать и повел – я все еще всхлипывала время от времени – туда, где остальные ждали нас с лошадьми.

Если не считать находивших иногда на меня приступов истерического смеха, я не страдала от каких-либо болезненных последствий встречи с дезертирами, разве что весьма неохотно удалялась от лагеря. Дугал уверял меня, что на горных дорогах бандитов обычно не бывает, потому что здесь редко встречаются путники, достойные грабежа, но звуки леса теперь внушали мне тревогу, и я спешила поскорее вернуться после поиска хвороста или воды к мужчинам Маккензи и нашему лагерю с его привычными звуками и запахами. Я стала находить некое умиротворение в храпе мужчин, который звучал вокруг меня по ночам, и перестала стыдиться наших с Джейми утех под одеялами.

Я все еще боялась оставаться одна, когда несколькими днями позже настало время встречи с Хорроксом.

– Остаться здесь? – переспросила я, не веря собственным ушам. – Нет! Я поеду с тобой.

– Ты не можешь, – терпеливо повторил Джейми. – Часть отряда поедет с Недом в Лаг-Круйм собирать налог, как и планировалось. Дугал и еще несколько человек отправятся со мной на встречу на случай ловушки со стороны Хоррокса. Тебе нельзя показываться возле Лаг-Круйма, потому что там могут быть люди Рэндолла, и я не уверен, что он не рискнет увезти тебя силой. Что касается встречи с Хорроксом, неизвестно, что может произойти. Вон там, за поворотом есть рощица, густая, и травы там много, и вода есть поблизости. Там тебе будет удобно, а я скоро вернусь за тобой.

– Нет, – настаивала я. – Поеду с тобой.

Самолюбие не позволяло мне признать, что я просто боюсь оставаться одна. Я решила сказать, что боюсь за него.

– Ты же сам говоришь – неизвестно, что произойдет во время встречи с Хорроксом, – продолжала я уговаривать. – Я не хочу ждать здесь, весь день буду думать, что там с тобой. Позволь мне поехать! Даю слово, что во время встречи я спрячусь. Но не хочу я оставаться здесь одна и волноваться.

Он нетерпеливо вздохнул, но больше не спорил. Когда мы доехали до рощи, он наклонился в седле, взял мою лошадь под уздцы и заставил съехать с дороги на траву. Спрыгнув с седла, Джейми примотал поводья обеих лошадей к кусту. Не обращая внимания на мои протесты, он скрылся за деревьями. Я из упрямства отказалась спешиться – он меня не заставит остаться здесь.

Наконец он спустился к дороге. Все остальные уехали вперед, но Джейми, памятуя о неудачном опыте на поляне, не хотел уезжать, пока не обыщет всю рощу; он методично ходил от дерева к дереву, раздвигая палкой высокую траву. Вернувшись, он отвязал лошадей и запрыгнул в седло.

– Все чисто, – сказал он. – Езжай вглубь, Клэр, спрячься там и привяжи лошадь. Я приеду за тобой, как только мы закончим. Не знаю, сколько это займет, но я вернусь до захода солнца.

– Нет! Я еду с тобой.

Мне казалась невыносимой сама мысль о том, что я буду прятаться в лесу, ничего не зная о происходящем. Я предпочла бы риск, а не мучительные часы ожидания. В одиночестве.

Джейми подавил свое нетерпение и схватил меня за плечо.

– Давала ли ты обет повиноваться мне? – спросил он, легонько тряхнув меня.

– Да, но…

Я хотела сказать, что меня вынудили дать этот обет, но Джейми уже подтолкнул мою лошадь в сторону чащи.

– Это очень опасно, и я не могу взять тебя с собой, Клэр. Я буду занят делом, а если дойдет до драки, я не смогу драться и одновременно защищать тебя.

Встретив мой мятежный взгляд, он потянулся к седельной сумке и начал в ней копаться.

– Что ты там ищешь?

– Веревку. Если ты не сделаешь, что я прошу, то я привяжу тебя к дереву до моего возвращения.

– Ты не посмеешь!

– Ай, посмею!

Он явно собирался поступить, как обещал. Я отпрянула и невольно потянула лошадь за повод. Джейми нагнулся и поцеловал меня в щеку, готовый ехать.

– Будь осторожна, сассенах. Кинжал у тебя? Хорошо. Я приеду, как смогу. Да, еще одно.

– Что? – сердито спросила я.

– Если ты уйдешь отсюда до моего приезда, я выпорю тебя ремнем по голой заднице. Не очень-то легко будет пройти пешком до самого Баргреннана. Подумай об этом, – сказал он и слегка потрепал меня за щеку, – я не кидаюсь пустыми угрозами.

Что верно, то верно. Я медленно поехала к роще, то и дело оглядываясь, чтобы посмотреть, как он скачет прочь, низко пригнувшись в седле, – одно целое с конем, а концы пледа летят за ним по ветру.

Под деревьями было прохладно. И я, и мой конь выдохнули с облегчением, оказавшись в тени. Это был один из редких для летней Шотландии дней, когда солнце безжалостно палит с выцветшего, словно миткаль, неба, а утренняя дымка рассеивается уже в восемь утра. Роща звенела от птичьих трелей. Стайка синиц резвилась в дубках слева от меня, и мне казалось, что совсем неподалеку поет дрозд.

Я всегда любила птиц. Раз уж мне выпало торчать здесь одной, словно на необитаемом острове, столько времени, сколько понадобится моему деспотичному и упрямому, как осел, супругу на его глупое дело, я использую время, чтобы увидеть и узнать побольше.

Я стреножила мерина и пустила его пастись на сочной траве, уверенная, что далеко он не уйдет. Трава кончалась всего в нескольких футах за деревьями – дальше начинался вереск.

Рощица была смешанная – главным образом она состояла из молодых дубков; отличное место для наблюдения за птицами. Я бродила, все еще сердясь на Джейми, но мало-помалу успокаивалась, слушая, как звонко кричит мухоловка и хрипло болтает дрозд.

Роща резко заканчивалась на краю невысокого обрыва. Я пробралась сквозь молодую дубовую поросль, и там шум бегущей воды мгновенно заглушил пение птиц. Я остановилась на выступе над небольшим потоком, сбегавшим вниз по острым камням в скалистый каньон. Вода с шумным плеском падала в коричневатые и серебристые водоемы внизу. Я уселась на краю обрыва, опустив ноги в ручей и подставив лицо ласковому солнцу.

Над головой пролетела ворона, преследуемая двумя горихвостками. Неуклюжее тело металось из стороны в сторону, стараясь уйти от крохотных пикирующих бомбардировщиков. Я улыбалась, наблюдая, как маленькие разгневанные родители, крича, гоняют ворону, и задалась вопросом, правда ли, что вороны, если они предоставлены сами себе, летят по прямой. Вот и эта, полети она прямо, то сразу…

Я вдруг замерла. Я так зациклилась на споре с Джейми, что мне до этой самой минуты не приходило в голову, что я, наконец, попала в ситуацию, к которой стремилась два месяца. Я была одна. И знала, где нахожусь.

Я подняла глаза навстречу слепящим лучам утреннего солнца, пробивавшимся сквозь листву ясеней на другой стороне каньона. Значит, там восток. Мое сердце забилось чаще. Там восток, значит, Лаг-Круйм позади меня. От Лаг-Круйма до Форт-Уильяма четыре мили на север. А Форт-Уильям расположен примерно в трех милях на запад от Крэг-на-Дун.

Впервые после встречи с Муртой я знала довольно точно, где нахожусь – в семи милях от этого чертова холма и ненавистных камней. От дома. От Фрэнка.

Я повернула было назад в рощу, но тут же передумала. Я не могу идти по дороге. Так близко к Форт-Уильяму и окрестным деревням… слишком велик риск наткнуться на кого-то. А если двигаться по обрывистой дороге вдоль ручья, лошадь взять не получится. Я сомневалась и в том, удастся ли пройти этот участок пешком: в некоторых местах стены ущелья выглядели отвесными, обрываясь прямо в воды быстрого пенистого потока. Пробираться пришлось бы по камням, торчащим из воды.

Но это была самая прямая дорога в нужном направлении. Я не решилась бы отправиться кружным путем: слишком легко заблудиться в диких лесах или попасться в руки возвращающимся Дугалу и Джейми.

Я ощутила внезапный болезненный спазм, вспомнив о Джейми. Господи, как я могла? Бросить его без единого слова – без объяснений или извинений? Исчезнуть без следа – после всего, что он сделал для меня?

В конце концов я решила, что лошадь лучше всего оставить. Тогда он подумает, что я бросила его не по своей воле: может, меня растерзали дикие звери – я потрогала кинжал у себя в кармане – или, быть может, похитили разбойники. Не обнаружив следов, он постепенно забудет меня и женится снова. Хотя бы на хорошенькой, юной Лаогере, когда вернется в Леох.

Как бы нелепо это ни было, но мысль о том, что Джейми разделит ложе с Лаогерой, ранила меня почти так же, как мысль о разлуке с ним. Я проклинала себя за идиотизм, но ничего не могла поделать: передо мной стояло круглое милое личико, пылающее румянцем от страсти, и большие руки Джейми, зарывшиеся в волосы цвета лунного луча.

Я разжала зубы и решительно вытерла слезы. У меня не было ни времени, ни сил на бесполезные сожаления. Я должна идти – и прямо сейчас, пока это еще возможно. Это мой шанс. Я надеялась, что Джейми меня забудет. Я знала, что сама не забуду его никогда. Но сейчас нужно выбросить его из головы, потому что иначе я не сумею сосредоточиться на деле, и без того достаточно сложном.

Я осторожно спустилась с крутого берега к воде. За шумом потока не стало слышно птиц в роще наверху. Дорога была неровная, но здесь, как оказалось, можно было идти по берегу, грязному и утыканному камнями, но все-таки проходимому. Пройдя дальше, я убедилась, что мне придется идти по воде, переступая с одного ненадежного камня на другой и балансируя над потоком до тех пор, пока полоска берега не станет снова достаточно широкой, чтобы можно было на нее вернуться.

Я пустилась в путь, прикинув, сколько у меня времени в запасе. Джейми сказал, что вернется до захода солнца. До Лаг-Круйма три или четыре мили, но неизвестно, в каком состоянии дорога и сколько времени займет встреча с Хорроксом. Если он вообще там. Скорее всего там, убеждала я себя, так сказал Хью Мунро, а каким бы странным ни был этот диковинный человек, Джейми полностью доверял Мунро.

Я поскользнулась на первом же камне, провалилась по колено в ледяную воду и намочила юбку. Я вышла на берег, как можно выше подоткнула юбку и сняла туфли и чулки. Сунув их в подоткнутый подол, я снова встала на камень. Оказалось, что если хорошо зацепиться пальцами ног за камни, то можно перепрыгивать с одного на другой, не оскальзываясь. Но пышные складки поднятого подола мешали видеть, куда ставить ногу, и несколько раз я все же соскальзывала в воду. Стопы так окоченели от ледяной воды, что пальцы не гнулись.

К счастью, полоска берега вскоре увеличилась, и я с облегчением ступила в теплую, мягкую грязь. Краткие периоды шлепанья по этой грязи сменялись длительными сериями прыжков с камня на камень над холодной стремниной, и я, к своей радости, вскоре заметила, что мне совсем некогда думать о Джейми.

С течением времени мой переход стал рутинным. Наступить, уцепиться, подождать, оглядеться, выбрать следующий камень. Наступить, уцепиться, подождать… и так далее. Должно быть, я стала слишком самоуверенной или просто устала, потому что утратила осторожность. Нога вдруг съехала с покрытого слизью камня. Я хаотично замахала руками, попыталась вернуться на тот камень, на котором только что стояла, но равновесие было утрачено. Со всеми своими юбками, верхними и нижними, с кинжалом и всем остальным я свалилась в воду.

И продолжала погружаться. Поток был не так уж велик – около фута или двух в глубину, но в нем встречались промоины, выдолбленные бегущей водой в каменном русле. Валун, на котором закончился мой путь, находился как раз возле такой промоины, и когда я плюхнулась в воду, то камнем пошла на дно.

Ледяная вода залила мне рот и нос, ошеломленная, я не успела даже вскрикнуть. Серебристые пузырьки воздуха поднимались из моего корсажа и, пролетев мимо лица, поплыли к поверхности. Хлопок промок почти мгновенно, от ледяной воды у меня перехватило дыхание.

Я тотчас начала пробиваться к поверхности, но намокшая одежда тянула вниз. Я отчаянно дергала завязки корсажа, но не было никакой надежды распутать их до того, как утону. Мне пришло в голову немало ругательств в адрес портных, женской моды, бессмысленности длинных юбок, пока я бешено дергалась, пытаясь выпутаться из облепивших ноги складок.

Вода оказалась абсолютно прозрачной. Мои пальцы коснулись каменной стенки, обросшей темными, блестящими лентами водорослей.

Разум победил панику. Внезапно я поняла, что понапрасну теряю силы, пробиваясь к поверхности. Промоина не глубже восьми или девяти футов. Нужно просто расслабиться, опуститься на дно, хорошенько упереться ногами и оттолкнуться. Если повезет, я смогу глотнуть воздуха, и даже если после этого снова опущусь на дно, то смогу продолжать попытки до тех пор, пока не подберусь ближе к краю промоины и не ухвачусь руками за камень.

Погружение оказалось убийственно медленным. Поскольку я не рвалась к поверхности, юбки плыли вокруг меня и закрывали обзор, пришлось их оттолкнуть: лицо должно оставаться свободным. Легкие разрывались, перед глазами пульсировали черные пятна; и тут я ступила на гладкое дно. Слегка согнула колени, прижала юбки к телу и оттолкнулась что было сил.

Получилось, но лишь отчасти. В результате прыжка лицо оказалось над поверхностью, и я успела сделать несколько глотков воздуха, прежде чем снова ушла под воду. Но этого было достаточно. Я знала, что смогу сделать это еще раз. Я прижала руки к бокам, чтобы стать более обтекаемой и быстрее опуститься на дно. Еще разочек, Бошан. Подогни колени и прыгай!

Я вылетела из воды с поднятыми над головой руками и заметила какое-то красное пятно: должно быть, рябина на берегу. Может, мне удастся ухватиться за ветку.

Едва мое лицо показалось над поверхностью, что-то ухватило меня за вытянутую руку. Что-то твердое, теплое и, безусловно, крепкое. Чья-то рука.

Кашляя и отплевываясь, я слепо уцепилась за эту руку, слишком обрадованная помощи, чтобы сожалеть о сорванном побеге. Радовалась я вплоть до той секунды, пока, отодрав волосы с глаз, не увидела перед собой пухлое и встревоженное ланкаширское лицо молодого капрала Хоукинса.