Глава 68
ЭКС-ПРЕЗИДЕНТ
Какая-то сволочь из штатских разбила мне губу, пока меня волокли из театра в эту машину. Было больно, противно, обидно. Больше всего — обидно. Год назад газетчики называли меня непредсказуемым политиком. Как бы не так! За все мои шесть лет я, наверное, наделал полным-полно глупостей. Собственных и подсказанных мудрилами из референтов. В ком-то ошибся, кто-то ошибся во мне. Понял раз и навсегда, что чистыми руками большую политику не сделаешь. Абсолютно чистыми руками. Руки мои были довольно чисты — насколько это было возможно. Приходилось делать разное, и не очень хорошее. Но ведь у меня была мера! Была ведь граница, перед которой я мог остановиться, была…
У ЭТОГО никаких границ не было. Он и победил меня три месяца назад, потому что не стеснялся. Никого и ни в чем. И теперь, выходит, я сам виноват. Выкупил Аньку и внуков, но какой дорогой ценой! Поверил, что ему просто нужно мое унижение на глазах у всех. Как же. Моя старая шкура ему нужна. Моя седая голова ему нужна — чтобы насадить на кол: я, мол, поймал злодея. Глядите, люди добрые! Вы меня выбрали, а ОН задумал меня извести. Глупо до отвращения, но ведь кто-то поверит. Верили же во врагов народа, и в то, что первые лица в стране оказывались шпионами, — тоже верили. Слопают и это. Кто-то поморщится, но сожрет. На Западе, естественно, не поверят, но, в конце концов, сделают вид. Одного не пойму: зачем ОН сотворил это накануне саммита? Неужели не мог подождать? Или нарочно — считает всю семерку круглыми идиотами? Сразу ведь, пожалуй, застесняются они такого вранья и кредитов не дадут. Или… Или чихал он на кредиты?… Тогда он просто безумец. Господи, да предупреждали ведь меня, что он псих. Что у него чего-то там с наследственностью… А я посмеялся, да. Сказал моим умникам, что если он псих, так и выберут его одни ненормальные. Было очень весело. Последний раз мы так веселились три года назад, когда выбирали Думу. Уже тогда вся компания этого деятеля скверно попахивала. Очень-очень скверно пахла…
Тут я понял, что в нашей машине действительно пахнуть стало как в свинарнике или в нечищеном коровнике. Как будто где-то в воздухе перед нашими носами кто-то подвесил огромную невидимую коровью лепешку.
— Кончай пердеть! — заорал на моего соседа охранник.
Писатель с дебильным имечком Фердинанд протестующе замахал рукой — и тут вдруг у него из кармана повалил густой омерзительный дым. Казалось, что невидимую коровью лепешку еще и подожгли. Запах стал невыносимым. В какую-то секунду я подумал, что сейчас умру от вони.
Я гаркнул что есть мочи:
— Все из машины! Быстро! Угорим к такой-то матери!
Голос меня не подвел. Шофер дернулся, как будто его ударили кулаком по спине, и резко двинул по тормозам. Штатский обалдуй копошился по правую руку, не решаясь открыть дверь.
Пришлось крикнуть ему в самое ухо:
— Ну!!!
Крик — мое стратегическое оружие. Может, я использовал его и не в полную силу, но хватило и этого. Штатский схватился за голову. По-моему, у него лопнула барабанная перепонка. Крик плюс удушливая вонь сделали свое дело. Второй охранник с бессмысленными глазами распахнул дверцу, и мы стали вываливаться оттуда на воздух. Первым наружу вылетел охранник, но на ногах не удержался. Писатель-придурок в дымящемся пиджаке упал на четвереньки, вскочил и резко побежал куда-то в сторону, продолжая дымить, вонять и кашлять в одно и то же время.
— Пиджак сними, писатель! — крикнул я ему вслед.
Фердинанд услышал, стянул свой разноцветный пиджак, бросил его через плечо и припустил дальше. Дымный пиджак накрыл того охранника, который успел вылезти. Рыжая вонь расходилась кругами, и я почувствовал, что теряю сознание. Мне померещилось, что какой-то милиционер без фуражки и бородач с совершенно разбойничьим лицом хватают меня и куда-то тащат. Сопротивляться не было сил…
В себя я пришел уже в какой-то машине. Машина куда-то ехала. Я занимал треть заднего сиденья. С одной стороны сидела какая-то женщина и неумело обмахивала мое лицо ридикюлем. С другой стороны расположился мужчина с кинокамерой, который что-то снимал за окном.
— Что это было? — спросил я слабым голосом. С переднего сиденья ко мне повернулась разбойничья борода.
Борода весело хмыкнула:
— Жадность фраера сгубила! В том смысле, что выручила…
Милиционер, сидящий за рулем, сказал нетерпеливо:
— Дядя Саша, скажи нормально. Человек и так чуть живой.
Тот, которого назвали Дядей Сашей, великодушно объяснил:
— Кто-то из пассажиров пожадничал. Купил себе просроченный баллончик, да еще румынского производства. Они в три раза дешевле немецких, зато и корпус у них — чепуха на постном масле. А уж про то, каким дерьмом они его наполняют, сами можете убедиться. Причем, выдают это за нервно-паралитическую смесь…
Я принюхался. От моего костюма еще попахивало, но еле-еле. Какая-то добрая душа щедро вылила на меня флакончик приторных духов. Духи были явно не французские, но запах они надежно перешибали. И на том, как говорится, спасибо.
— Это писателя Фердинанда баллончик, — объявил я. — Моего товарища по несчастью. По-моему, он его просто неосторожно раздавил.
— Я же говорю, — произнес бородач. — Корпус у них чуть ли не бумажный. Экономию наводят, черти. Молодец, Фердинанд.
В салоне наступило молчание. Машина ехала как будто по центру Москвы, но все больше маленькими улочками и переулками.
— Пора познакомиться, — сказала моя соседка. — Моя фамилия Старосельская, лидер партии Демократический Альянс. С сегодняшнего дня, вероятно, партии запрещенной… Вы, кстати, можете не представляться, — любезно прибавила она, — вас тут все знают. Многие даже за вас голосовали…
— Спасибо, — проговорил я искренне. — Я про вас, кажется, слышал… Это не ваши останавливали танковую колонну в 91-м?
Лидер партии Демократический Альянс потупилась. Кажется, о том августе было приятно вспомнить и мне, и ей.
— Ну, не то чтобы останавливала… — протянула она.
— Но танки просто взяли и притормозили, — закончил за нее мой сосед с кинокамерой. Лицо его мне показалось очень знакомым.
— Полковников, — назвал себя он. — Аркадий Полковников. Может, вам попадалась на ТВ передача «Лицом к лицу»?
— Еще бы, — улыбнувшись, ответил я. — Я все ждал, когда вы меня позовете? Так и не дождался.
— Я не виноват, — возразил Полковников серьезно. — К вам было не пробиться. Раньше вас охраняли…
— А потом — караулили, — продолжил я. — Знаете, такая дачка в Завидово и много-много вооруженных людей. И все меня очень не любили.
Бородач опять повернулся к нам со своего сиденья.
— Филиков моя фамилия, — церемонно представился он. — Александр Вячеславович. Фискал.
— Капитан Максим Лаптев, — подал голос водитель в милицейской рубашке. — Коллега Дяди Саши.
— Это что же, — медленно поинтересовался я. — Вы ко мне приставлены Лубянкой или как?
— Скорее всего «или как», — подумав, сказал капитан Лаптев. — Тут вообще все очень странно… Если хотите, я вам сейчас все расскажу.
— Лучше дай я, — перебил Дядя Саша. — Ты у нас по-простому не умеешь, тебе бы все с психологией.
— Давай, расскажи по-простому, — согласился капитан.
— Ага, — важно кивнул бородатый Филиков. — Тогда с самого начала. Захожу я вчера в сортир на «Профсоюзной» и вдруг вижу…