ГЛАВА ВТОРАЯ.
«Чего бы им сыграть?..»
— Ленц!
— Есть!
— Каштанов!
— Есть!
— Петров!
— Есть!
— Какой же ты Петров? Ты — Маленький Петров, а Большой где?
— В Сланцевое уехал…
— Это еще зачем?
— В техникум поступать, в химический…
— Боцман Каштанов! — рявкнул капитан, да так, что Маленький чуть язык не прикусил. — Человек уезжает в другой город, а я узнаю последним. Думаете, мне все одно — что Большой, что Маленький?
Боцман Каштанов вышел из строя и зажег свои синие глаза. Боцман улыбался.
На ушах у него были веснушки. Боцман почесал крутой, пылающий на солнце затылок.
— Затылок чешешь, разгильдяй! — вскипел капитан.
А Маленький Петров постригся вчера наголо. Хотел понравиться капитану. Да, видно, зря.
Боцман Каштанов, тот хоть бы что — руки по швам, объясняет:
— Товарищ капитан, Большой Петров телеграмму получил, вызов на экзамены. С последним поездом уехал. Мы и решили…
— Кто это мы? — вежливо спросил капитан.
— Ну, боцмана решили, — сказал Каштанов, — совет…
— Когда посоветоваться успели, а? Может, ночь не спали? Меня почему не разбудили? Я бы штаны натянул и тоже — на совет.
На левом фланге хихикнули. Боцман Каштанов смотрел капитану в живот и молчал.
— А почему у тебя, Маленький Петров, бескозырка на носу? И форменка не по росту. И брюки по земле волочатся.
— Это не его форменка, это Большого! — крикнул Чубчик из второй шеренги.
Капитан метнул в его сторону тяжелый взгляд.
— Брата форменка, — подтвердил Маленький, — и беска тоже.
— Что такое беска! — вскричал капитан, и на лице его, круглом, розовом, без намека на морщинку, изобразилось презрение. Голос капитана звучал раскатисто, свободно, будто пробовал он его в чистом утреннем воздухе и всякий раз чуть прибавлял силы. Полновесный голос. Дай бог каждому. — Что такое беска, я спрашиваю?!
Боцман Каштанов поднял голову:
— Мы, товарищ капитан, просим за Маленького. Взять бы его вместо Большого…
— Опять мы! — охнул капитан, ударив кулаком левой руки о ладонь правой.
— Ну, боцмана, я же говорил, боцмана просят, — сказал Каштанов и показал капитану полный набор зубов.
— Пусть каждый боцман сам скажет, у каждого боцмана есть свой язык… Или не так, Каштанов?..
Маленький Петров и не смотрел кругом, а все видел, такой уж у него глаз. Два шага вперед. Это Ленц вышел. Два шага вперед. Степа.
А вокруг простирался тихий утренний двор, укрытый росистой травой. За спиной Маленького Петрова — длинное, крашенное голубой краской одноэтажное здание с низкими, настежь распахнутыми окнами, сквозь которые внутрь дома заглядывает крапива, ромашки. На фасаде доска: «ГОРОДСКОЙ ДВОРЕЦ ПИОНЕРОВ». Настоящий-то Дворец еще строится, в старой ратуше, а доску уже заказали. Чтоб зря не лежала, не пылилась, ее и прибили.
Тихо. В окнах стоит темнота, обещая прохладу, если день опять будет жарким. Маленький Петров тронул ногой рюкзак. На месте. А то еще уведут для смеху.
Чубчик зашептал сзади:
— Выгонит тебя капиташа…
А солнце так приятно щекотало стриженую голову, и воробьи так весело чирикали на каменных плитах у входа во Дворец, и шлюпка-шестерка в «сухом доке» выглядела так величественно, возвышаясь над землей на уровне его плеча, и борта шлюпки поблескивали такой свежей краской, и, наконец, такой добрый ветерок тянул из-за забора, что Маленькому Петрову казалось: если вокруг так хорошо, не может быть ему плохо, не может!
…Два шага вперед. Это Ленц.
— Я — за.
Два шага вперед. Это Степа.
— Я тоже.
— Ах, разгильдяи, — восхищенно простонал капитан, — ах, разгильдяи, спелись! — Капитан, как всегда, брал догадкой, опираясь на богатый жизненный опыт.
— Разрешение есть от матери?
— Разрешение?..
— Ну, что позволяет в поход идти. В письменном виде.
— В письменном? Я не знал… В устном разрешила…
Маленький в упор посмотрел на Каштанова. Тот морщился, пожимал плечами. Маленький подмигнул ему отчаянно.
— Иди принеси разрешение, — сказал капитан.
— Матери дома нету, она на фабрике, — жалобно начал Маленький Петров, чувствуя: еще миг — и все рухнет.
— Она на фабрике, товарищ капитан! — подхватил Каштанов. — Точно! Да вы не беспокойтесь, полный порядок будет, матуха у него законная…
— Кто, кто? — Капитан сердито покосился на Каштанова, фыркнул, поглядел на часы, потом на Маленького. — А что ты умеешь, Маленький Петров? — И повторил, как бы чуточку издеваясь: — Ну, что ты умеешь, Маленький Петров?
— Он на трубе играет, товарищ капитан, — сказал Каштанов, — на горне то есть…
— Ну-ка, — сказал капитан.
Маленький Петров наклонился, не спеша развязал рюкзак, достал горн, обтер рукой мундштук. «Чего бы им сыграть?» — подумал он, видя, что строй смешался и все глядят на него и рты пооткрывали.
— В пла-ванье, в да-ле-ком пла-ванье, — протрубил Маленький Петров и замолчал.
— Ого! — Чубчик кивнул на трубу. — Та самая?
Маленький Петров не ответил, но подумал с досадой: «Догадался…»
— Еще, — потребовал капитан.
— Ду-ра-ки вы, ду-ра-ки, об-ма-нуть вас пус-тя-ки! — дерзко прохрипел горн.
— Хамишь, — сказал капитан. — Берите его в свой экипаж, Ленц. (Капитан с боцманами всегда на «вы». Такой уж порядок в клубе.)
— А ты, Маленький Петров, — капитан посмотрел на него в упор, — не воображай, играть ты еще не умеешь. И потом учти, — с тайной печалью добавил капитан, — ты брат Большого Петрова, понял? Большой Петров был достойный товарищ, так что держись…
«Смех! — подумал Маленький. — Был достойный товарищ! Как будто Колька умер…»
— Я держусь! — громко и весело сказал Маленький и с вызовом взглянул на Чубчика: «Ну что, прогнал капиташа? То-то!»