2.1.2.3. Древнерусские творения
«Галицко-Волынская летопись» в первой части представляет собой единственное в древнерусской литературе описание истории становления личности князя с младых лет и до смерти. Именно поэтому «Галицкую летопись» предпочтительнее было бы называть «Жизнеописанием Даниила Галицкого».[216]
Девятилетнего ребенка Даниила впервые сажают на княжеский престол в Галиче крамольные бояре с надеждой, что будут править сами при малолетнем князе, а потому выпроваживают из города его княгиню-мать. Описывая трогательную сцену прощания сына с матерью, автор в небольшом эпизоде передал и отчаяние юного князя, бессильного что-либо изменить, и решительность в ситуации, затрагивающей его достоинство, когда управитель Александр силой попытался отвести за узду лошадь с Даниилом.
Твердость в принятом решении и уверенность в достижении поставленной цели звучат в устах 13-летнего князя: «Так или иначе, а Владимир будет наш, с Божьей помощью!»
Воля и решительность были главными союзниками Даниила. Он никогда не отступал, демонстрируя поразительное мужество в бою, Так, во время битвы с монголо-татарами на реке Калке в 1223 году в пылу боя 22-летний Даниил не ощутил ран на теле своем и, только выйдя из боя и утолив жажду, почувствовал их: «Был ибо отважен и храбр, от головы и до ног не было на нем пороков», – характеризует его писатель цитатой из библейской Книги Царств.
Значительных усилий – выдержки, целеустремленности, дипломатического такта, полководческого искусства – потребовала от него борьба с боярством за отчий престол. Только в 1245 году, нанеся поражение Ростиславу Черниговскому, Даниил окончательно утвердился в столице своего княжества Галиче. Однако уже на следующий год он вынужден был отстаивать свое право и добывать ярлык на княжение у Батыя в Орде.
Интересы Даниила не ограничивались одними русскими проблемами, и автор показывает рост с годами международного авторитета князя. Он выступил инициатором союза европейских правителей в организации похода против татар, и не его вина, что этот поход не состоялся. Со своей стороны он сделал все от него зависящее. Признанием его заслуг и авторитета были присланные папой Иннокентием IV знаки королевской власти и коронация Даниила в 1253 году.
Дружбой с братом дорожил он превыше всего. В «Жизнеописании» нет даже намека, на какую бы то ни было размолвку между ними.
Был он верен данному слову, отстаивал справедливость и того же требовал от сыновей. Прощал он врагов своих и даже щедро одаривал их: отдал Киев Михаилу Черниговскому. Своими победами и походами снискал славу и в Русской земле, и в Европе. Был искусным полководцем, признававшим победу или смерть. С малой дружиной побеждал многочисленные полки. Даже монголо-татарам пришлось считаться с ним и сделать его своим союзником, а не подданным.
Умер Даниил Романович в 1264 году и был похоронен в воздвигнутой им новой столице – Холме.
Галицкие литературные традиции нашли отражение и в другом княжеском жизнеописании XIII века – «Повести о житии Александра Невского», написанной, скорее всего, тем же автором, предположительно митрополитом Кириллом,[217] после того как он перебрался из Холма во Владимиро-Суздальскую землю.
В «Повести о житии Александра Невского» прославляются героические подвиги Александра Ярославича (1220–1263), защитника русских земель от шведских и немецких рыцарей. За победу над шведами в 1240 г. на р. Неве молодой князь и получил почетное прозвище Невский.
Жизненный путь Александра Ярославича – это путь благочестивого православного князя. Автор подчеркивает, что «без Божьего повеления не было бы княжения его, но княжение князя Александра Ярославича Богом благословенно».
Князь защищает Новгородскую землю и православную веру от врагов, отстаивает народ свой у монгольского хана, проявляя при этом смирение и расплачиваясь за это собственной жизнью.
Наглядным примером развития религиозно-прагматического метода служат произведения литературы второй половины XIV в. Казалось бы, автор «Задонщины» использовал некоторую символику «Слова о полку Игореве», то есть старый метод отражения. Однако образы «Задонщины» совершенно утратили свое символическое значение, что свидетельствует об ином литературном методе. Часть из них стала малопонятна не только читателям, но и книжным людям – переписчикам (оттого появились и «темные» места в «Слове»), а часть превратилась в реальные сравнения в «Задонщине». Скажем, не к Бояну-соловью, воспарявшему под небеса (соловей-то под небесами не поет!), обращается автор «Задонщины», а к реальным птицам – соловью, жаворонку (поющему как раз высоко в небе); не тучи, символизирующие половцев, с моря идут, а реальная гроза собирается, и т. д. Правда, вторая половина XIV в. – это начало новой стадии – миропонимания. Однако господствующим в ней становится именно религиозно-прагматический метод, формировавшийся в рассмотренный нами сейчас переходный период XIII – первой половины XIV в. – на стадии средневекового миросозерцания.
Переходным я его назвал потому, что он стал пограничным между идеалистическим (словесным) способом познания Бога и материалистическим (чувственным) способом познания материального мира.
В этот период претерпевает изменение и книжная церковнославянская графика. В течение ХШ в. из различных нововведений (уже само их появление говорит о новой стадии в мировоззрении) складывается так называемый «новый стильный почерк» и «устанавливается последовательное правописание».[218]