Глава 10

– Ты зря так переживаешь, Настя, – Рыжик успокаивающе улыбнулся и открыл дверь избушки. – Ух, ну и пылища здесь. Мы ведь уже почти год как сюда не заходили. Ну, по крайней мере, тебе будет, чем заняться. Уборка там, готовка, глядишь время и пройдет. И все будет хорошо. Илья вернется, Прасковья Ильинична к нам в гости пожалует, – говоря все это Рыжик занес в избушку пару больших узлов и почти волоком втащил небольшой узелок, размером с ковшик.

– Насть, у тебя там камни, что ли?

– Там часть свернутого пространственно-временного континуума.

Девушка зарыла за собой дверь избушки.

– Угу, конечно, – кивнул головой Рыжик, но все-таки не удержался и переспросил. – Свернутого чего?

– Это то, что помогает мне готовить всякие вкусности очень быстро, – улыбнулась Настя и ласково погладила Рыжика по голове.

– Вот это хорошая вещь, – сказал Рыжик. – Я всегда считал, что женщинам лучше всего заниматься домом, хозяйством и всем таким, – он доволок узелок до стола и. вздохнув с облегчением, поставил его рядом.

– Ну, если уж мы вспомнили про еду, может сейчас и пообедаем?

– В такой грязи? – удивилась Настена.

– Сестренка, – брат подошел и ласково ее обнял. – Не стоит сейчас изнурять себя тяжелым физическим трудом. Это я так про уборку, для красного словца. Вот посидим, поедим, отдохнем и я тебе помогу, а пока …

Настя отступила от брата на полшажочка, хлопнула в ладоши, что-то пробормотала в кулачок и дунула через него на комнату. Рыжик озадаченно обвел глазами выскобленные доски полов и стола, сияющие чистотой окна, невесть откуда взявшееся лоскутное одеяло на печи и вздохнул.

– Так я и знал. Не даром ты столько времени с домовым и его книгами у Ильи проводила. И что теперь?

– Теперь будем обедать.

Рыжик внимательно смотрел на сестру, накрывающую на стол, и понимал, что ее спокойствие кажущееся. С уходом Ильи, она очень изменилась, стала сдержаннее, взрослее. Прежняя Настя ни за что не согласилась бы пойти с ним в эту избушку. А если и пошла бы, то сейчас он выслушивал кучу упреков. Новая Насят спокойна, мила, доброжелательно улыбается, но мысли ее где-то очень-очень далеко.

– Ну, вот все и готово, – сказала девушка. – Милости прошу к столу утятинки отведать.

– Утятинки, это здорово, – с готовностью отозвался Рыжик.

И лишь проглотив первое крылышко, опомнился.

– А откуда у нас утка? Мы же припасов с собой не брали, не охотились в дороге или это все не настоящее? – от последнего предположения он даже поперхнулся.

– Настоящее-настоящее, – Настя похлопала его по спине. – Припасов мы действительно не брали. А вот насчет охоты… Помнишь, мы с тобой по дороге на минуточку остановились. Тогда я поймала утку.

– И тебе хватило этой минуточки? – не удержался от вопроса жующий Рыжик.

– Понимаешь, – Настя оживилась. – В книгах, которые я читала, об этом не говорится. Сказано только, что, вроде бы, есть возможность изменять ход времени: чуть замедлять или вовсе приостанавливать. А в рецептах составленных Василисой Премудрой подробно рассказывается о свертывании пространства. Но пространства стабильного, а не того, когда ты в движении, в пути.

Это очень удобно. Если, например, тебе стол надо накрыть на тысячу гостей или сделать так чтобы, допустим, пятьсот блюд поместились на обычном столе. Так вот я подумала, что если совместить две величины, то есть пространство и время, то может получиться интересная вещь. Можно перемещаться в своем собственном времени и пространстве. Потом, естественно, возвращаясь в существующую реальность.

Настя небрежно сдвинула тарелки со стола. Но они не упали, а словно нашли себе дополнительное место на деревянной поверхности. Девушка, не обращая на посуду никакого внимания, на освободившемся участке стала рисовать углем непонятные Рыжику закорючки, сопровождая все это такими же загадочными комментариями.

Она так увлеклась своим рассказом, что даже раскраснелась от возбуждения. И у ее брата впервые в жизни защемило сердце. Да, он прекрасно понимал, что сестра гораздо умнее. Знал, что во многом она превосходит его, обычного оборотня, унаследовавшего от отца одну только способность – становиться волком. Но он помнил, что такое любовь. И прекрасно понимал, к чему Настя проводит свои опыты. Потому что от этой любви кто угодно будь то волк, человек или самая мудрая и умелая на свете женщина, все без исключения, теряют разум и поступают глупо и непредсказуемо. А он обещал Колдуну, Илье – своему названному брату, защищать Настю. Даже если бы не обещал, сестра была единственным для него родным по крови человеком на земле. И еще больно было ему потому, что она не видел возможности защитить сестру от того, что он силился и не мог понять.

– Настя, – перебил ее Рыжик. – Пожалуйста, объясни мне простыми и ясными словами, что ты смогла сделать.

Девушка оторвалась от записей. Положила уголек рядом на стол и смущенно улыбнулась.

– Я итак старалась донести мысль наиболее просто.

– А я ничего не понял.

– Ну, – она пожала плечами. – Если говорить еще проще, я сделала так, что за одну минуточку для тебя, у меня прошло два часа. Но при этом я не стояла рядом с тобой, а обернулась волчицей, сбегала на озеро, поймала утку и вернулась к тебе.

– Научи, – голос Рыжика звучал непреклонно.

– Понимаешь, братик, – с сомнением сказала Настя. – Я еще не совсем уверена в последствиях оказываемых мною действий на психофизические особенности нашего организма, потому что…

– Я старший брат и ты должна меня слушаться, – вскипел Рыжик. – Я должен уметь то же, что и ты иначе не смогу тебя защитить.

– Рыжик, я тебя очень люблю, но ты вряд ли сможешь уметь все то, что умею я, – Настя запнулась и покраснела. – То есть я хотела сказать…

– Я знаю, что не такой как ты, – отмахнулся Рыжик. – Не собираюсь учиться всему. Но то, о чем ты рассказала – очень важно. Я чувствую это здесь, – он стукнул себя по груди.

– Ну, хорошо, – сдалась Настя. – Но обещай мне, что не будешь этим злоупотреблять, потому что я недостаточно изучила последствия, – она перехватила красноречивый взгляд Рыжика и осеклась.

– Ладно, сначала надо выбрать две точки отсчета. То есть точку пространства и точку времени.

Рыжик напрягся, но Настя продолжила: в нашем случае в качестве точки отсчета времени мы выберем вот это полено. Положим его в печку и зажжем, в тот момент, когда соберемся выдвинуться вот с этой точки пространства. Она стала у стола.

Рыжик поднялся и стал рядом.

– Теперь определимся, – продолжила ведунья, – с тем, сколько времени мы потратим в своем личном, а не в окружающем нас мире. К примеру, ты знаешь, сколько горит полено?

– Разумеется, – проворчал Рыжик.

– И как далеко ты сможешь добежать и вернуться сюда за это время?

– Ну, пожалуй, до старой ели, у которой мы недавно останавливались.

– Пожалуй, условное понятие. Надо знать точно. Иначе получится или временной или пространственный сдвиг. Самый худший вариант – возможность остаться в своем личном измерении. Ты все понял?

Рыжик утвердительно кивнул, чтобы не спорить с сестренкой.

– Теперь ты должен понять свою задачу. Переходишь в собственное измерение. Учти у окружающего мира оно остается прежним. И бежишь до ели и обратно. Для тебя проходит твое время. А в избушке оно течет по-прежнему. Я, правда, еще не придумала четких слов заговора. Но выгляди все примерно так.

Смотри: шажок налево, шажок направо, полшажка вперед, полшажка назад. А теперь вот так, – Настя протянула вперед руку, и Рыжик с удивлением увидел, как воздух перед ней стал зыбким и тягучим, и ее рука как в масло вошла в мягко светящееся облако. Он радостно бросился туда, но упругая желеобразная масса, чавкнув, вытолкнула его наружу.

– Рыжик-Рыжик, – покачала головой Настя. – Хоть раз в жизни ты можешь подумать, прежде чем что-то сделать? Куда ты торопишься?

– Туда, ты же сама сказала, – в это самое открывшееся простр… ростр… тфьу. В дырку эту мою собственную, – сказал Рыжик и потер ушибленный лоб.

– Может это и не пространство, а, как ты говоришь, дыра, или переход, но это был мой переход, а не твой. А тебе, твой переход надо еще создать, причем самому.

– Запросто, – Рыжик стал у стола и начал что-то бормотать себе под нос, делая мелкие шажочки в разные стороны. Выглядел он со стороны очень потешно. Настя уже собиралась рассмеяться, как вдруг оборотень протянул руку вперед и воздух перед ним сгустился до состояния тумана.

– Вот так-то! – радостно воскликнул Рыжик и просунул руку внутрь. – Да им можно в снежки играть. Он что и дальше такой же плотный?

– Нет, дальше все как обычно. Воздух уплотняется в местах выхода или входа. Сейчас нам надо будет обязательно вернуться в избушку. Теоретически, то есть я еще так не пробовала, но мне кажется, что можно поставить такой же переход, например, на другом краю леса. Чтоб из своего пространства вернутся в это. Ты все понял?

– Разумеется. Побежали.

– Рыжик, а точка отсчета времени? – Настя протянула руку и швырнула заклятие огня в полено. Оно ярко вспыхнуло и затрещало.

– Теперь, побежали, – махнула рукой Настена.

Рыжик бросился в белый податливый кисель и прошел через него без особого труда. Настена уже стояла рядом. Он обернулся. Теперь облако тумана маячило за спиной. Впрочем, и остальная часть избушки выглядела довольно размыто.

– Ну, чего ты стоишь? – толкнула его Настя. – Бежим. Сейчас она вновь стала прежней беззаботной сестренкой с озорным взглядом и слегка растрепанными волосами.

Они выскочили из избушки и, не превращаясь в волков, весело побежали по кочкам, стараясь обогнать друг друга. Потом, добравшись до старой сосны и, едва передохнув, бросились обратно. Рыжик озабоченно посмотрел на сестру. Она явно запыхалась, но продолжала упрямо бежать, пытаясь не отставать.

– Настенька, – давай-ка передохнем. – Не стоит тебе переутомляться, – прокричал он.

– Нельзя, – крикнула в ответ Настя. – Если мы не успеем, то, может произойти… – она сбила дыхание и закашлялась.

– Может – не может, – Рыжик остановился рядом и после секундных раздумий подхватил Настю на руки и во весь дух помчался к избушке.

Когда они вбежали в дверь, белесый туман уже стал розоветь и кое-где клочья его с легким потрескивание отрывались от общей массы и опускались, растворяясь, на дощатый пол избушки.

– Ну, что я тебе говорила, – прошептала Настя.

– Не бойся, успеваем, – ответил Рыжик.

Но Настя вдруг застучала кулачками по его спине.

– А ну немедленно меня отпусти!

– Ты чего? – озадаченный Рыжик осторожно поставил ее на пол. – Зачем дерешься?

– А ты куда спешишь? Каждый должен войти в свой проход.

– Ну, ладно, – Рыжик пожал плечами и шагнул в розовую муть.

Она мягко спружинила, но пропустила его. Оборотень посмотрел на сестру. Позади него от тумана не осталось и следа, а рядом стояла Настя.

– Здорово, конечно, – с сомнением покачал головой Рыжик. – Но кто сказал, что здесь прошла всего минута.

– Смотри, – Настя указала на печь. – Полено у них на глазах ярко вспыхнуло и весело затрещало.

– Знаешь, – задумчиво сказала Настя. – А ведь, пожалуй, прошло еще и меньше времени. Я же тебе говорила, что еще не до конца изучила последствия перехода.

Рыжик посмотрел на разгоравшееся полено. Потом перевел взгляд на сестру.

Она выглядела бледной и усталой. Пробежка ее окончательно вымотала.

– Малыш, ты самое дорогое, что есть у меня на свете, и сейчас тебе нужно просто отдохнуть.

Он подхватил ее на руки и как маленькую девочку отнес на печку.

– А ты такой же сильный как медведь, – сказала, засыпая Настена, и поцеловала его в щеку.

– Ну, положим, медведь это твой муж, – прошептал Рыжик, глядя на моментально уснувшую сестренку. – А я просто волк, который отдаст за тебя жизнь.

Алина нервно ходила по комнате. Она не могла понять, почему этот шофер ушел из под ее влияния? Что именно она произнесла не так? Ведьма наморщила лоб и даже прикусила губу, стараясь найти правильный ответ на вопрос. Затем, поймав свое отражение в зеркале, усмехнулась. Давно уже она не позволяла себе таких вольностей с лицом, справедливо полагая, что гримасы могут добавить морщин на хорошеньком личике. Но сейчас было не до новых морщин.

Женщина вновь нахмурилась, буквально заставляя себя пойти в кабинет и включить ноутбук. Она терпеть не могла прибегать к помощи других людей. Но теперь, видимо, придется ей воспользоваться. Вдьма вошла в электронку и отправила по десяти адресам только одно слово: «Жду». Затем с раздражением захлопнула крышку ноутбука и пошла на кухню, наливать еще одну чашку кофе.

Не прошло и получаса, как раздался звонок в дверь. Алина передернула плечами. По дороге в прихожую открыла дверь в большую комнату, и произнесла заклинание огня. Зал, задрапированный тканями с большой пентаграммой в центре пола, тут же осветилась десятком красных и черных свечей. Обычно это заклинание Алина применяла, когда все были в сборе, чтобы лишний раз вызвать вздох восхищения. Но сейчас ей было не до театральных эффектов.

Женщина небрежно накинула серебристую мантию, и пошла открывать дверь. Как и следовало ожидать, на пороге стояла фигура в черном плаще до пят с капюшоном и прорезями для глаз. Фигура склонилась в почтительном поклоне перед хозяйкой дома, и Алина протянула вошедшему руку для поцелуя.

Остальные приглашенные тоже не заставили себя ждать. Кто-то приветствовал хозяйку стоя на коленях, кто-то вообще падал лицом вниз, целуя ей ноги. Ведьма привычно принимала знаки внимания со стороны адептов, зависящие от их положения в созданной ею секте. Когда все собрались в комнате, Алина встала в центр пентаграммы развела руки в стороны и стала нараспев произносить заклинания.

Ее сторонники, копируя движения госпожи, нараспев повторяли концовки фраз. Женщина же, напустив на себя грозный вид, все более усложняла темп и количество заклинаний. Потом закружилась на месте и именно в этот момент, закрывшись рукавом, она прошептала всего одно, но самое важное слово. Потому что все остальное бормотанье, как она небрежно называла про себя тягучий ритуал, служило лишь ширмой, запудривающей мозги ее слуг. Она знала, что некоторые из них даже тайком проносят с собой на сборища диктофоны и потом безуспешно пытаются воспроизвести ритуал дома. Все эти жалкие потуги вызывали у Алины смех.

– Итак, – ведьма повернулась к собравшимся. – Вот он момент перехода в мир вечной молодости и успеха. – Она повернулась лицом к адептам и с удовлетворением увидела, как люди застыли оказавшись на зеленом лугу под яркими лучами летнего солнца.

Вообще-то, это был не какой-то другой мир, а волне реальный земной. Алина не случайно выбрала это очаровательное практически всегда безлюдное местечко на другом конце земного шара. На людей попадавших сюда из зимней стужи или осенней слякоти оно всегда производило неизгладимое впечатление. Вот и сейчас экзальтированная дама справа от нее радостно взвизгнула и захлопала в ладоши. Ведьма укоризненно посмотрела на нее, и дама сразу сникла.

– Здесь, братья и сестры, мы можем снять капюшоны и поговорить спокойно, – улыбнулась Алина.

Плащи зашуршали, и перед ней предстала довольно разношерстная компания: бандит, политик, бизнесмен, два члена правления ее собственной компании, несколько молодых дурочек имевших богатых мужей, главврач одной из очень престижных больниц и даже воспитательница из детского садика, к которой Алина по известным только ей причинам особенно благоволила.

– Известному вам человеку, с помощью которого мы хотели добиться своих целей, удалось бежать.

Вздох разочарования пронесся по рядам сторонников, но никто не решился ничего сказать, зная ее крутой характер.

– Вы, – она ткнула пальцем в нескольких мужчин, должны помочь мне его найти. Сделать это надо сегодня до двух часов ночи.

– Но как, госпожа, ведь уже двенадцать?

Взмах руки, легкий щелчок и осмелившийся подать голос пожилой мужчина, с брюшком, выпиравшим из дорогих брюк, уже лежал на земле, вытирая разбитые в кровь губы.

– Я хочу напомнить, что каждый из вас мне должен. – ведьма обвела взглядом собравшихся. – Удачные замужества, рожденные после диагноза бесплодие дети, спасенные от болезней родственники. Все это моя заслуга. У вас, кажется, был рак, Василий Петрович? – она внимательно посмотрела на лежащего на земле мужчину. – Впрочем, если вы считаете, что я требую чего-то невозможного, то все можно вернуть на круги своя.

– Я просто хотел… То есть сказал… То есть времени конечно мало, но я сделаю все, что могу, – мужчина выглядел по-настоящему жалким.

Он посерел от страха, по лицу потекли слезы. Василий Петрович подполз к ведьме, стал на колени и умоляюще посмотрел на нее. – Прошу не надо. Только не больницы, капельницы. Я больше не выдержу.

– Возьмите себя в руки и встаньте, – процедила Алина сквозь зубы. – Кто-то еще считает, что может обойтись без меня?

Ответом было молчание.

– Прекрасно, продолжим. Я знаю, что нужному нам человеку помогает какой-то таксист. Его зовут Серый, и у меня есть номер его мобильного.

– Серый? – мужчина с наколкой улыбнулся. – Простите, что перебил вас, госпожа, но я знаю Серого. Он с женой и дочерью живет недалеко от центра.

– Так у него есть семья? – повеселела Алина. – Тогда все упрощается. Итак, вы ищете Серого. Вы его семью. А тебе, – она повернулась к воспитательнице, – потом передадут его дочь. Ты ведь знаешь, что делать, милая.

Та склонилась в поклоне.

– Теперь, что бы вам всем легче работалось, получите заряд бодрости и энергии.

Алина протянула руки вверх, сложив их ковшиком, и все повторили движение за ней, закрыв глаза в предвкушении чуда. Разноцветные всполохи засверкали вокруг. Ведьма довольно потянулась, почувствовав знакомое тепло в груди. Глупые людишки, служившие энергетическими батарейками, в экстазе протягивали ней руки.

Она знала, что после отбора энергии у всех у них, как обычно у жертв энергетических вампиров, будет приподнятое настроение. До поры до времени. Пока она не высосет их полностью. Волшебная музыка вливавшейся в нее энергии заполняла все вокруг. Пока она не почувствовала легкий диссонанс слева, неприятный как укол булавкой.

Алина посмотрела туда. Какое разочарование! Похоже, что воспитательница уже на исходе. Интересно, насколько ее еще хватит, на год? Нет, максимум на полгода. Ну что ж, пока она не высосала женщину полностью, надо поискать ей замену. Пожалуй, довольно на сегодня. Им ведь еще работать ночью.

Алина довольно потянулась и опустила руки.

Стихла музыка, исчезли всполохи. Мгновенье и они вновь оказались у нее в квартире в окружении десятков горящих свечей. Люди открыли глаза и стали возбужденно переговариваться. На щеках у них горел нездоровый румянец, глаза лихорадочно блестели.

– Госпожа, – роскошная блондинка кинулась ей в ноги. – Я вам так благодарна. Вы открыли для меня целый мир. Я буду верна вам до самой смерти.

– Ну, разумеется, – Алина ласково погладила девушку по голове.

Густые волосы красавицы, не потерявшие блеск даже после сеанса проведенного ведьмой, говорили о богатырском здоровье. – Я чувствую в тебе большую силу. Думаю, мне надо будет передать тебе кое-какие знания индивидуально.

Последнюю фразу Алина произнесла шепотом. Дурочка, обрадованная таким доверием, бросилась целовать ей руки, вряд ли понимая двойной смысл слов.

– Ну, довольно, – громко произнесла ведьма и отстранила девушку. – Все помнят свою задачу? Тогда вперед!

Вновь зашуршали накидки, адепты один за другим покинули квартиру. Последним задержался мускулистый мужчина с наколкой. Именно тот, кто говорил, что знает, где живет Серый.

– Госпожа, – он замялся. – Возможно, нам придется применить силу.

– Тебя это беспокоит? – удивилась Алина.

– Конечно, нет, – он поднял на не глаза. – Но у нас слишком мало времени, чтобы в случае чего скрыть последствия. Обычно я просчитываю такие операции заранее. Сами понимаете. Подбираются места, где можно скрыть заложников, спрятать трупы. Так что возможны осложнения.

– О них не беспокойся, – ответила Алина. – Найди мне его. Я сама уничтожу все следы. На самом деле, – она нежно взяла его за руку и пристально посмотрела в глаза, – ты единственный из этого сборища придурков, на кого я могу положиться.

Что-то дрогнуло в лице мужчины, и он вдруг прошептал внезапно осипшим голосом.

– Если бы вы знали, как я к вам отношусь госпожа. Я никогда ни к одной женщине не испытывал такого, никогда …

– Тсс, – Алина нежно прикрыла ему рот ладошкой. Она ласково провела пальчиками по лбу с легкими морщинами, складкам на переносице, четко очерченным губам и почти квадратному подбородку.

– Тебе никто не говорил, ты похож на кельтского воина. Как жаль, что я не знала о твоих чувствах раньше.

– Я все сделаю, так как надо, – мужчина нежно поцеловал ее ладошку. – И мы обязательно поговорим после всего.

Он стремительно вышел из квартиры.

– Как жаль. Как жаль, – повторила Алина, захлопнув за ним дверь.

Такой сильный человек. И ведь она не использовала никаких чар. А он влюбился. Сам, по-настоящему. Как жаль, действительно, очень жаль терять такого неустрашимого, по-настоящему верного помощника. Но придется. Не хватало еще проблем с любовниками-ревнивцами. Она пошла в ванную и вымыла руки с мылом, старательно избавляясь от запаха дорогого табака и мужского пота на своей ладони.

Алексей вышел из подъезда, машинально кутаясь в плащ и сел в припаркованный рядом Мерседес.

– Какие-то проблемы, Седой?

– Проблемы у того, кто перешел мне дрогу, – Алексей машинально раздавал указания браткам, вспоминая нежные душистые пальчики, скользящие по его лицу.

– Все путем, – думал он. – Не зря он столько ходил на эти тупые сборища. Сейчас он выполнит ее просьбу. Поймает этого псевдо мужа, который, скорее всего, где-то прокололся у нее в бизнесе. И она будет его женщиной. Без вопросов. Он завяжет со всей этой бандитской шушерой. Откроет бизнес. Выбьет из Алины всю мистическую дурь, и она нарожает ему кучу маленьких забавных седых.

– Че стоишь, поехали! – рявкнул он на шофера.

Машина сорвалась с места и двинулась по городу, по дороге собирая за собой кортеж из таких же черных иномарок.

Визг тормозов разбудил Елизавету Никифоровну.

– Вот бестолочи, – ворчала она, ворочаясь в постели. – Носятся по ночам как угорелые. Она знала, что какие-то придурки почти каждую ночь устраивают у них на дороге ночные гонки. Но старческий сон был хрупок. Вот и теперь она крутилась с боку на бок, тщетно пытаясь уснуть.

Стук в стену заставил ее прислушаться. Вот снова. Похоже, что-то опрокинула. А теперь разбили. И еще топочут как лошади. Ну и люди. Еще бы лет десять-пятнадцать назад, она бы собрала домовой комитет и хулигану, который нарушал правила общественного поведения после одиннадцати вечера, как минимум бы вынесли общественное порицание. Как максимум участковый мог бы и оштрафовать. Правда, тогда надо было бы писать заявление в милицию. Но уж она бы сумела всех организовать.

Старушка отогнала нахлынувшие воспоминания о былой хорошей жизни и вновь попыталась уснуть. И тут у соседей хлопнула входная дверь. Послышался громкий топот на лестнице, и Елизавета Никифорова не выдержала. Она накинула любимый и от того уже изрядно потертый байковый халат и, открыв дверь, вышла на лестничную площадку. Дверь у соседей была приоткрыта, и свет ровной дорожкой освещал площадку с как обычно разбитыми хулиганами лампочками.

Елизавета Никифоровна вздохнула, набралась смелости и шагнула в чужую квартиру. Пусть не думают, что если они молодые, то им все позволено. Она старательно повторяла про себя гневные слова, чтобы сразу поставить обидчиков на место. Но буквально поперхнулась первой фразой, едва войдя в прихожую.

Квартира соседей была полностью разгромлена. Пол был усыпан осколками большого зеркала, когда-то занимавшего полстены. Дверцы встроенного шкафа сиротливо поскрипывали, едва держись на вывороченных петлях. В комнатах, судя оп распахнутым дверям, царил не меньший беспорядок. Елизавета Никифоровна, осторожно пятясь задом, выползла обратно на лестничную клетку и ретировалась в собственную квартиру. Она закрылась на все два замка. Подумав, навесила старую ржавую цепочку и подбежала к телефону, купленному еще дедом.

Крутанув пару раз диск, она прошептала: «Але, милиция…» Только рассказав все и положив на место трубку, схватилась за голову. Какая же она дура! Вдруг эти грабители подумаю, что она видела кого-то из них? Сейчас столько ужасов по телевизору рассказывают. Елизавета Никифоровна добрела до домашней аптечки. Дрожащей рукой накапала карвалол и, утирая слезы, побрела к старому дивану. Потом, что-то решив для себя, легла в кровать. Укрылась с головой как маленькая девочка и вжалась в подушку.

– Я ничего не видела. Только слышала шум. Только слышала шум, – репетировала она речь для милиции, сжимая в кулаке, взятый из аптечки мерный пластиковый стаканчик.

Семеныч услышал топот над своей землянкой и открыл глаза. Она знал, что с момента отъезда новых знакомых прошло не больше, чем полчаса. Привычка определять точное время осталась у него с армии. Неужели вернулись? Что-то случилось? Он заворочался, чувствуя, как что-то давит на ребра и, выругавшись, вытащил из под себя пустую бутылку.

– Да здесь, он здесь живет, – послышался наверху голос сторожа. – К нему таксист приезжал. Больше-то не к кому.

– Таксист? Он сказал таксист. Так и есть, что-то произошло, – Семеныч с трудом открыл глаза и стал выползать из землянки.

– Да вот бомж, – раздался голос у него над ухом и свет от автомобильных фар ударил в глаза.

От неожиданности он машинально прикрыл их рукой, и это смягчило удар в челюсть нанесенный ему кем-то справа.

– Ты че, торопишься, – мягкий мужской баритон прозвучал вкрадчиво.

Но сразу чувствовалось, этот голос принадлежит тому, кто отдает приказы.

– Сейчас дед встанет и все нам сам расскажет.

Семеныч увидел прямо перед собой носки дорогих кожаных туфель и послушно закивал головой.

– Все-все расскажу, все ребятки. Что хотите, то и расскажу.

Он слышал довольное утробное ржанье окруживших его мужиков. Сколько их? Он, пытаясь подняться, неуклюже рухнул и перевернулся на спину.

– Да он пьян в стельку, – пробасил здоровяк рядом и, подхватив его за шиворот, легко поднял и поставил на ноги.

– Их семь, – посчитал Семеныч, а восьмой этот вальяжный урод, который небрежно курит дорогие сигары, облокотившись на машину.

Вот он запикал сотовым телефоном и произнес: «Мы нашли свидетеля, дорогая. Приедешь? Зачем? Как знаешь, мы на кладбище.»

Так и есть, этот владелец дорогих туфель здесь главный. Эх, вернуть бы лет десять назад. Он бы показал им, где раки зимуют.

– Вот спасибо тебе, – обернулся Семеныч к здоровяку, меланхолично играющему раскладным ножичком. – Век тебе благодарен буду. Помог старику.

– Нужна мне твоя благодарность, – здоровяк смачно сплюнул.

– Где таксист? – вкрадчивый голос вальяжного хлестнул будто плетью.

– Какой таксист? – Семеныч глуповато улыбнулся.

И тут же получил удар в живот и под колени, рухнул, скрючившись набок, и застонал, пытаясь справиться с нахлынувшей болью.

– А ведь выбьют всю правду, сволочи, – подумал он, как только боль стала утихать. – Он почти не знал таксиста. Он почти не знал и парня, которого увез таксист. И вроде, не было ему никакого резона выгораживать этих людей. Но с детства вспомнил он слова матери.

– Не знаешь, что делать, так делай, что сердце велит.

– Что сердце велит, – прошептал он разбитыми в кровь губами.

– Громче говори, козел старый, – кто-то слева, словно нехотя, пнул его в бок.

– Я все вспомнил, все расскажу, все. Только не бейте, – прошамкал старик, неловко силясь подняться. – Был здесь таксист, был. Только встать помогите? – он с мольбой взглянул на верзилу.

– Помоги, – кивнул владелец дорогой обуви.

Здоровяк лениво щелкнул ножом и одной рукой небрежно вновь поставил старика на ноги.

– Вот спасибо, спасибочки, – старик склонился в поклоне и вдруг, резко нагнувшись к коленям верзилы, обхватил их и дернул на себя. Парень, потеряв равновесие, неловко взмахнул руками. Мгновенье и нож оказался в руках деда. Щелчок. Лезвие засияло в свете луны. Еле уловимое движение, и Седой держась за живот, стал медленно сползать по капоту автомобиля. Старик бросился к остолбеневшим парням слева под ноги. Еще двое рухнули на землю. Он занес руку для удара, и тут очнувшийся верзила обрушился на него сзади.

– Забьют, теперь точно забьют насмерть, – спокойно сквозь кровавую пелену ударов подумал старик. – Раз забьют, значит, ничего не узнают, – и провалился в забытье.

Он не знал, сколько был без сознания. Но когда он очнулся его уже никто не бил.

– Жив, кажись, жив, – подумал Семеныч, попытался вдохнуть, но переломанные ребра отозвались такой болью, что в глазах потемнело.

– Придурки! – визгливый женский голос врезался ему в уши. – Вы же убили его? Убили и ничего не узнали.

– Слышь, Седой, успокой свою стерву, – это был голос верзилы.

– Стерву? – взвизгнула женщина.

Раздался треск, крики. В воздухе ощутимо запахло паленым мясом.

Семеныч с трудом разлепил глаза, и с удивлением увидел, что все семеро мужиков лежат без движенья вокруг него. Мужик в дорогой обуви, одной рукой зажимая рану на животе, другой загораживается от приближающейся к нему хрупкой женской фигуры. Похоже, он что-то говорил, но что именно старик не смог разобрать из-за звона в ушах.

На глазах у пораженного старика, женщина протянула к мужчине руку. Нет не руку. Костлявую когтистую лапу. При свете луны было видно, как блестят на ней кривые изогнутые когти. Мгновенье и лапа вонзилась в грудь мужчины. Он с расширившимися от ужаса глазами пытался кричать. Но только беспомощно хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Еще секунда и вырванное у него из груди сердце затрепетало в когтях у женщины.

Седой на глазах стал усыхать, превращаясь в по-настоящему седого дряхлого человечка. Он скрючился и осел на землю.

Женщина, держащая в руках еще бьющееся сердце, внезапно повернулась лицом к Семенычу, и лунный свет упал на ее лицо. Если бы Семеныч мог, он закричал бы от ужаса. Морщинистая старуха с крючковатым носом и впалыми щеками открыла клыкастую пасть и, издав утробный звук, мгновенно заглотила добычу.

– Ведьма, а я нему не поверил, – одними губами произнес дед.

Старуха словно услышала его невнятный шепот и, склонив голову набок, стала побираться мелкими шажочками. Вот она уже стоит перед ним на коленях и внимательно вглядывается в окровавленное лицо.

– Где, где, где он? – слышит он противный скрипучий голос.

Смрадное вонючее дыхание старухи забивает ему ноздри горло, легкие, которым и так отчаянно не хватает кислорода.

– Где, где, где он?! – скрипучий голос переходит в надрывный визг.

Она хватает его за плечи и начинает трясти.

– Будь ты проклята, ведьма. Ни пути тебе, ни дороги.

И Семеныч, собрав последние силы, плюнул ей в лицо.

Сгусток крови, перемешанный с слюной, густой каплей шлепнулся старухе на щеку. Ведьма отшатнулась. Отпустила его плечи. Брезгливо вытерла щеку.

– Не тебе, человечек, меня проклинать, – прошипела она и, наклонившись над ним, издала разочарованный вопль.

Семеныч лежал, запрокинув голову, и в его широко открытых глазах отражалась полная луна.

Алина очнулась на кладбище. Она стояла на коленях рядом с окровавленным трупом какого-то бомжа. Женщина потерла лоб, стараясь вспомнить, как она здесь оказалась. Кажется, ей позвонил Седой. Кажется… Она поднялась озадаченно оглядываясь. Сильно воняло паленым мясом, что, в общем-то, было неудивительно. Вокруг валялось несколько обугленных тел. Еще один труп, но в этот раз не обугленный, а больше похожий на высохшую мумию, лежал рядом с машиной.

Алина подняла к лицу отчего-то липкие руки и заскрипела зубами. Что произошло? Что вообще происходит? Почему она вот уже второй раз за вечер выходит из себя? Куда девался ее хваленый самоконтроль? И где ей теперь, черт побери, искать Илью?

Будто отвечая на ее последний вопрос, кладбищенские деревья застучали голыми ветвями под порывом осеннего ветра. Ведьма обернулась, ища источник звука. И увидела в глубине кладбища высокую темную фигуру. Та, вытянув длинную, очень длинную руку указывала направление.

Алина молча кивнула головой и, оттолкнув ногой труп Седого, села в заурчавшую, как довольный зверь, машину.

Тяжелая бронированная дверца захлопнулась, и Мерседес сам поехал по кладбищенским дорожкам в сторону вокзала.

Сторож, вжавшийся в мерзлую землю за соседним памятником, долго вглядывался в темноту, боясь возвращения ведьмы. Потом, не решаясь выползти на дорогу, где продолжали стоять уже не нужные бандитам иномарки, он встал. Пригибаясь и прячась, мужчина побежал, петляя между оградок и памятников, к свой сторожке у ворот.

Дашутка внимательно смотрела на бабу Машу что-то старательно толкущую в смешной каменой ступке. Особенно ей нравилось, когда толкушка соскальзывала с перетираемых трав и стукалась о стенку ступы. Она задорно хихикнула и баба Маша повернулась к ней.

– Ох, ты и озорница, – старуха ласково погрозила ей пальцем.

Затем швырнула в ступу горсть соли и горсть песку и вздохнула.

– Ну, вот все и готово. Учись девонька. Нам теперь с тобой надо дом обойти, да заклинание произнести. Тогда никто сюда пройти не сможет и нам навредить. Одевай-ка, что у тебя есть потеплее и пойдем.

Дашутка проскочила мимо мамы, продолжающей с отрешенным видом жевать пирожок, и бросилась к сумкам с вещами. Она нашла там свою куртку и, кое-как натянув ее, побежала обратно к бабке.

– Ах ты, торопыга, – баба Маша застегнула детскую курточку, потом надела на девчушку шапочку, оставленную на стуле, и строго приказала.

– От меня ни на шаг. Помни, держись за подол и иди рядом. Сдается мне, что эти твари не только за отцом, но и за тобой охотятся.

– Папа хо-оший, – кивнула головой Дашутка.

– Да, теперь он, когда свой путь выбрал, точно хороший. Вот только за все надо платить, милая. Всегда и за все. Я за свой выбор одиночеством заплатила, – старуха махнула рукой, отгоняя непрошенные мысли. – Что-то в старости я болтлива стала не в меру.

Они вышли в морозную ночь. Маленькая девочка доверчиво держалась за юбку пожилой женщины. А та с большой миской в руке, в накинутой на плечи толстой шали, приговаривая певучие слова начала дорожкой сыпать приготовленную смесь. Они обошли уже почти весь дом, как, подходя к боковому окну, услышали, как кто-то напевает колыбельную.

– Мама, – встрепенулась Дашутка.

– Она, – кивнула головой баба Маша. – Вон в окошко ее видать. От того и песню слышно.

Баба Маша махнула рукой и шаль, неловко соскользнув с плеча, размазала позади нее песчанно-травяную дорожку.

– Там по-хо, – Дашутка вытянула ручку, показывая бабе Маше на смазанный след.

– Плохо твоей мамочке, плохо. Поди-ка успокой ее, – и старуха ласково подтолкнула девочку.

– Та-ам, там, – настойчиво повторила девочка.

– Иди-иди, – ласково улыбнулась старуха. – Ты не бойся. Вот входная дверь. Я все доделаю сама.

– Все-все? – настойчиво переспросила Дашутка.

– Все-все милая, – подтвердила баба Маша.

Даша довольно улыбнулась и мышкой проскочила в дом.

– Вот какая настырная да вертлявая, – усмехнулась старуха, и, продолжая читать заговор пошла к двери, не оборачиваясь назад.

Когда она зашла в дом довольная Дашутка, болтая ногами, сидела на стуле и уплетала пирожки.

– Вот умница, – старуха кряхтя сняла шаль. – А мама твоя где?

– Баю-бай, – Дашутка махнула рукой в сторону ситцевой занавески.

– Вот и ладненько, – бабка подошла к печке и налила в кружку обжигающего кипятка. Она взяла ее двумя руками, пытаясь согреться.

– Ты бо-бо? – девочка уже стояла сзади нее, теребя за юбку.

– Нет, со мной все в порядке. Просто замерзла.

– Дай луку.

– Что?

– Дай луку, – Дашутка настойчиво похлопала себя ладонью по ладошке, объясняя слова.

– Испугалась, милая? Не бойся, я с тобой, – баба Маша протянула малышке руку и оторопела.

Сила идущая от девочки походила на бурлящий поток, сметающий все на своем пути.

– Не бойся, я тоже с тобой, – прозвучал внутри нее ласковый уверенный голос. Вместе мы сила, – старуха почувствовала, как пенящаяся от избытка энергия заполняет ее изнутри. Бабу Машу перестало морозить, кровь как в молодости заиграла в жилах.

– Все, – девочка убрала свою руку и внимательно посмотрела на старуху. – Тепель не бо-бо?

Шум на чердаке не дал старухе ответить. Казалось, что-то тяжелое с размаху упало на крышу дома.

– Иди-ка ты на печку, к маме, – баба Маша подтолкнула девочку в сторону занавески. Спрячься там, и чтобы случилось не выходи, – она подсадила девочку наверх и набросала на нее сверху тряпок.

Потом пригладила волосы и по приставной лесенке полезла к чердачному люку в потолке. Открыла его, и холод, словно ожидавший приглашения, волной ринулся в натопленную избу. Старуха осторожно вылезла из люка. Так и есть чердачное окно вдребезги разбито. Она покачала головой, ища на полу то, чем можно было бы его заделать. И тут темная тень выскочила из-за печной трубы.

Краем глаза заметив движение, баба Маша отклонилась в сторону и фигура в длинном плаще, промахнувшись, пролетела мимо и врезалась в балки перекрытия. Нападавшая охнула и рухнула вниз.

Старуха подошла ближе. Тот, кто это был, не подавал никаких признаков жизни. Баба Маша откинула капюшон и увидела бледное лицо с большим кровоподтеком на лбу. Белокурые длинные волосы рассыпались по плечам молодой девушки.

– Такая красивая, тебе-то это зачем? – прошептала баба Маша.

И тут блондинка, открыв глаза, хищно улыбнулась.

– Затем, что я хочу быть такой красивой всегда.

Она кинулась на старуху, стараясь добраться до ее горла. Бабка успела перехватить ее руки и, сопротивляясь изо всех сил, пыталась отвести их от лица.

Но силы были не равны. Блондинка, наступая шаг за шагом, уже вжимает ее в печную трубу. Чувствуя спиной обжигающе горячий кирпич и видя приближающееся, несмотря на все усилия, перекошенное от злости лицо, баба Маша взмолилась.

– Долюшка моя ты, доля! Да что ж это такое! Я то свое уже пожила. А малышке еще жить и жить.

Что-то черное и пушистое, выпрыгнув из темного чердачного угла, вцепилось в лицо блондинки. Девица как безумная стала метаться по чердаку, пытаясь сбросить животное. Она беспорядочно крутилась. Затем, оступившись, споткнулась и вылетела головой в разбитое окно чердака. Сверкнула яркая вспышка. За окном раздалось недовольное мяуканье. Баба Маша осторожно подошла к нему, и увидела черного кота с обожженной мордочкой, висящего на одной лапе.

– Бедненький, – старуха осторожно втащила животное внутрь и погладила по мягкой шерстке. Затем она снова выглянула в окно.

– Она провалилась, – промурлыкал кот.

– Куда провалилась? – переспросила старуха.

– Туда откуда пришла, – кот недовольно мяукнул и спрыгнул с ее рук.

– Ты разговариваешь? – только сейчас баба Маша поняла, с кем она говорила.

– С детства, – промурчал кот. – Но сейчас надо обсуждать не уровень моей образованности, а помогать ребенку.

И они, переглянувшись, одновременно ринулись к чердачной лестнице.

Дашутка лежала под тряпками пахнущими нафталином и едва дышала. Ей было очень-очень страшно. Но боялась она не за себя, а за добрую бабушку Машу, которая сейчас боролась с кем-то страшным наверху. А еще она сильно боялась за маму, которая ничего не понимала в происходящем. Поэтому Дашутка взяла и уложила ее спать. Пусть поспит, может все и образуется.

Ну почему баба Маша, такая добрая и заботливая не захотела ее слушать? Дашутка была уверена, что-то страшное на чердаке пробралось сюда именно потому, что заговоренная граница была разрушена неловким взмахом шали. Противный запах нафталина забирался ей в носик. Она потерла его, чтобы нечаянно не чихнуть и услышала шорох. Потом легкий стук, словно кто-то робко скребся в окошко.

– Хозяйка, откройте.

Девочка настороженно выглянула из тряпок. Чем-то ей очень не понравился робкий, но настойчивый голос.

Неожиданно, занавеска в углу отодвинулась, и ее мама, как во сне, направилась к окошку.

– Мама, нет, – только и успела крикнуть девочка.

Но она уже не могла помешать. Щелкнула задвижка, и окно с легким скрипом открылось наружу. В него немедленно влезла пожилая полноватая женщина, слишком ловкая для своей комплекции и возраста.

– Вот и хорошо, милая, – она приторно-сладко улыбнулась. – Хватит вам уже прятаться. Сейчас соберемся и поедем. Девочка-то твоя где?

Но Дашина мама только кивала головой, видимо до конца так и не проснувшись. Девочка знала, в чем дело. Слишком много заклинаний опутало ее бедную мамочку. Сначала ее попытался, как мог, успокоить папочка. Потом ее бдительность усыпляла баба Маша. Да и она тоже постаралась, уложив мамочку спать. А теперь эта злая тетка с дрожащими руками пытается ей управлять.

– Ну, ты! Кукла, где твое отродье? – показная доброта моментально слетела с толстой тетки. Она довольно резко взяла за плечи и встряхнула Дашину маму. Но та действительно сейчас напоминала больше куклу, чем живого человека.

– Ну и черт с тобой, – толстая тетка не стала продолжать попытки привести женщину в чувство. Она вдруг гаденько улыбнулась и обвела комнату глазами.

– Деточка моя, ты ведь здесь где-то спряталась? Не бойся. Меня прислал твой папочка. Ему плохо. Надо к нему ехать.

Даша напряглась. Она не чувствовала, чтобы ее папе сейчас было плохо. Но может она ошибается? Тетка, конечно, плохая, но вдруг она что-то знает?

– Девочка, выходи, – не оставляла свои попытки гостья.

И Даша уже почти поддалась ее уговорам. Но тетка, видимо, особым терпением мне отличалась. Ее лицо исказила злобная гримаса, она сплюнула и почти прорычала.

– Выходи, мерзавка, иначе мамочке сейчас будет очень плохо.

И чтобы показать, что слова ее не расходятся с делом, женщина резким движением вывернула Дашиной маме руку, и та, застонав от внезапной боли, согнулась.

– Нет! – Дашутка подскочила на печи. – Не тогай маму! – она выставила руки вперед, пытаясь защитить любимую мамочку от этой противной толстухи.

– Вот умница, – опять приторно улыбнулась тетка. – Вот где ты спряталась. Ну, поиграли и довольно. Ты ведь не хочешь, чтобы маме было больно? Иди сюда.

– Пути, маму, пути.

Воспитательница, а это была именно она, удивилась. У нее был большой, очень большой опыт работы с детьми. В такой ситуации маленький ребенок должен пугаться, плакать. Биться в истерике, наконец. Эта же малышка, похоже, пытается ей командовать. Но она сделала главное. Она ее нашла. Сейчас Наталья наверху прикончит старуху. И они отправятся к Алине. Она будет очень довольна. А что касается ребенка, плотоядно усмехнувшись, воспитательница надавила на руку плененной женщины. Та беспомощно заплакала и согнулась еще сильнее.

– Вот видишь, твоей мамочке опять больно. А ну, немедленно иди сюда! – последние слова звучали как приказ.

И девчушка, видимо, приняв решение, с ожесточенным лицом стала неловко спускаться с печки. Вот она спрыгнула вниз и сделала пару шагов навстречу. Наверху послышался шум. Кто-то открывал чердачный люк. Скрипнули петли и деревянную крышку довольно резко отбросили.

На лесенке показались ноги в вязанных домашних носках и одетых поверх них калошах. Это была явно не Наталья. Воспитательница пренебрежительно хмыкнула. Что ж, если этой дуре не удалось справиться с бабкой, это ее проблемы. Вот только девочка итак уже практически у нее в руках. Их разделяло не больше пары шагов. Детских шагов.

Она протянула руку, чтобы схватить за шиворот подошедшего слишком близко ребенка. И тут резкая боль пронзила ногу. От удивления тетка отпустила руку стоящей на коленях женщины и увидела, что та впилась зубам ей в ногу. Воспитательница разозлилась. Эта тупая дрянь еще и сопротивляется? Алена подняла на нее горящие ненавистью глаза.

– Не смей трогать мою дочь!

– Посмотрите, неужели, мамочка проснулась? – голос толстухи звучал едко. – Ты ни-че-го не сможешь сделать. Прочь с дороги!

Женщина из последних сил поднялась с колен, закрывая Дашу своим телом.

– Как хочешь, – толстуха занесла руку для удара, и в ней появился переливающийся зеленовато-синий сгусток.

– Нет, – Дашутка, выскочила из-за спины матери.

– Нет! – в один голос закричали баба Маша и кот.

Но даже толстуха, поменявшаяся в лице, не смогла остановить свой удар. Сгусток с шипением полетел в сторону Даши. И девочка вместо того, чтобы испугаться подпрыгнула и стукнула по нему розовой ладошкой, отбивая удар в сторону незваной гостьи.

Переливающийся шар с треском отскочил от детской ладошки и, развернувшись, влетел в раскрытый от удивления рот воспитательницы. Она осела на пол, как перебродившая опара. Из ее горла донеслось невнятное клокотанье. Глаза вылезли из орбит. Еще мгновенье, и женщина навзничь рухнула на дощатый пол.

Дашутка стояла посередине избы, и весь мир кружился вокруг нее в бешеном танце. Казалось, что изба бабы Маши взбесилась и пустилась в пляс. Доски пола искривились, по углам сияли яркие всполохи, и все это сопровождалось какофоний звуков. Впрочем, сумбурное звучание с одной стороны периодически превращалось в довольно ясную и чистую мелодию с другой.

Девочка схватилась за голову. Она не понимала, что происходит.

Внезапно в одном конце избы она увидела уродливую горбатую старуху в черно-зеленом одеянии. Она ласково улыбнулась и поманила ее к себе. Дашутка почувствовала силу, исходящую от женщины. Это была надежная защита в бушующем неустойчивом мире.

– Ну же. Прошептала старуха, – ты уже сделала первый шаг. Иди ко мне, и получишь все.

Дашутка уже почти решилась двинуться в ее сторону. Тем более, что старушенция на глазах превращалась из злого чудовища в милую приветливую бабушку вроде бабы Маши.

Но тут мир вновь перевернулся. Все вновь закружилось, и другой угол избы осветился розовыми всполохами. Там теперь стояла седая пожилая женщина. Ее серо-белое одеяние шевелилось будто бы от легкого ветерка.

– Просто получить силу от рождения. Но надо знать, как ее использовать, – едва слышно прошептала она. – Ты поступила плохо. Убийство это очень плохо, – и она неодобрительно покачала головой. – Иди ко мне. Надо исправлять свои ошибки.

– Я защищала маму, – Дашутка попятилась от строгой женщины.

Мир вновь перевернулся, и девочке показалось, что черно-зеленое одеяние второй старухи уже летит ей навстречу.

– Тебе не в чем себя упрекнуть. Ты все сделала правильно, – милая бабушка улыбалась и протягивала к ней руки. – Иди ко мне.

Даша упрямо мотнула головой.

– Нет, – она обернулась к другой старухе. – Нет, нет, нет, не пойду, – девочку переполняли боль и обида.

Она защитила маму. Но она понимала, что сделала очень плохо. Надо было сделать по-другому. Но она не могла по-другому. Она защитила мамочку. Она зажала уши руками, чтобы не слышать призывного шепота обеих старух и села на пол.

– Нет. Нет. Нет – боль, раскаянье, отчаянье, любовь к маме. Гнев на себя и на окружающих. – Нет. Нет. Нет. – твердила девочка.

Баба Маша с ужасом смотрела на происходящее. Изба тряслась и стонала, словно кто-то невидимый поигрывая, перебрасывал ее из одной руки в другую. Она видела смутные тени в углах. Видела, как тянутся из этих углов руки в сторону Дашутки, которая села на пол и, закрыв уши руками, качаясь повторяла.

– Нет. Нет. Нет. Не пойду.

– Да что ж это твориться! – баба Маша бросилась к девочке, но упругая волна теплого воздуха мягко оттолкнула ее назад.

– Не спеши, – и в углу показалась старуха с печальными и добрыми глазами. Ее серебристо-белое одеяние колыхалось, живя отдельной жизнью. – Ей нужно самой сделать выбор.

– Она еще ребенок! – возмутилась баба Маша.

– Что поделать, – женщина пожала плечами. – Время пришло.

– Что за чушь вы несете, – черный кот, проскочив между старухами, прыгнул на середину избы и громко замурлыкав, устроился у ног ребенка.

Даша прекратила раскачиваться и замерла, прислушиваясь к новому звуку. Шум, царивший вокруг, отодвинулся. Это успокаивающее урчанье загородило ее от всего, давая возможность сосредоточиться на главном. На своих мыслях. Она открыла глаза. Убрала руки от ушей и посмотрела на черного кота, лежащего у ее коленок.

– Кися, – она погладила животное и кот, щуря зеленые глаза, отозвался благодарным мурлыканьем.

Даша сосредоточилась на своих мыслях. Она защищала маму. Толстая женщина хотела ее убить. Тот синий сгусток нес смерть. Даша его не создавала. Но она отбила его, чтобы защитить маму. И он принес смерть толстой женщине. Женщина была очень злой. Но Даша не имела права ее убивать. Нельзя никого убивать, даже если он очень злой. Но толстая женщина сама создала свою смерть. Когда хотела убить Дашину маму.

– Логично, – промурлыкал кот, словно подслушав ее мысли.

Девочка улыбнулась. Потом она нахмурилась. Ее правую руку нестерпимо жгло. Она поднесла ее к лицу. Кусочек синего сгустка прилип к указательному пальцу. Даша поежилось. От него несло могильным холодом. Еще немного и этот холод по руке доберется до самого сердца. Девочка испуганно затрясла рукой. Кот у ее ног выгнул спину и зашипел на синий кусок тумана. И Даша увидела, что у кота сильно обожжена мордочка. Шерсти в двух местах почти нет, а под ней виднеются следы рубцов от ожогов. Она моментально забыла о своей боли.

– Носик бо-бо? – обратилась она к котику.

И, протянув правую руку, погладила его мордашку. Шипящий кот не отшатнулся, увидев, как рука синей грязью приближается к нему. Сгусток вспыхнул и, поменяв цвет на алый, капнул на обезображенную мордашку. Раздалось легкое шипенье. Туман испарился. На морде у кота не сталось ни одного шрама.

– Теперь не болит? – улыбнулась Даша.

– Теперь не болит, – улыбнулся кот и стал тереться о коленки девочки.

Потом он повернулся и посмотрел на старух протягивающих к девочке руки.

– Боюсь вас разочаровать, дамы, но точка равновесия достигнута. То есть, найдена золотая середина. Следовательно, появилась третья сила. Полагаю, вам пора откланяться.

Женщина в серебристом одеянии укоризненно покачала головой. Старуха в черном угрожающе зашипела. Но обе они стали полупрозрачными и растворились, уйдя в стены. Дом перестало трясти, всполохи исчезли. Кот повернулся к девочке и промурлыкал.

– С возвращением, хозяйка.

Даша улыбнулась ему как старому знакомому и взяла пушистое тельце на руки.

– Кто такая золотая середина? – вопросительно произнесла она.

– Это ты, – промурлыкал кот, обнимая ее пушистыми лапами.

Серый гнал с максимальной скоростью возможной на этой дороге. Он с тревогой поглядывал в зеркальце заднего вида. Но интересовала его не возможная погоня, а состояние странного пассажира на заднем сиденье. Илья сидел с закрытыми глазами. С бледного лица стекали капли крупного пота. Он что-то бормотал себе под нос. Серый прислушался.

– Нет. Только не это. Лучше смерть, – Илья тяжело вздохнул.

Было видно, что он прилагает неимоверные усилия, чтобы получить глоток воздуха. Губы его посинели.

– Нет, – упрямо прошептал он. – Все равно нет.

– Где мы? – последние слова прозвучали чуть громче и относились к Серому.

– Только что выехали за город.

– Она знает, куда мы движемся. Прибавь скорость.

Серый взглянул на стрелку спидометра, покачал головой. Дорога за городом да еще к этому убогому глухоманному поселку оставляла желать лучшего. Даже он любитель быстрой езды понимал, что здесь рисковать не стоит.

– Прибавь, – настойчиво повторил Илья.

Серый втопил педаль газа и стрелка спидометра медленно переползла за 200.

– Нет, – Илья снова упрямо мотнул головой. Внезапно он открыл глаза. – По-моему, оторвались. Когда доберемся, у нас будет пара минут в запасе. И если мои расчеты верны… – он вдруг дернул головой как от сильного удара и стал сползать с сиденья.

На мгновенье Серому показалось, что рядом с Ильей появилось какое-то непонятное уродливое существо, чьи когти намертво вцепились в его шею.

– Нет, – прохрипел Илья, и существо со стоном разочарования растворилось. Но состояние парня не улучшалось. Он задыхался. Вот уже глаза стали вылезать из орбит.

– Держи меня за руку, – прокричал Серый и протянул правую руку Илье, второй рукой вытворяя безумный вираж, вписываясь в невесть откуда взявшийся поворот.

– Нет, – прохрипел Илья. – Она и тебя заберет.

– Держи, дурак, – Серый на мгновенье оторвался от дороги и схватил за руку бледного как смерть Илью.

Белая пелена мгновенно возникла у него перед глазами. Он моргнул пару раз, пытаясь понять, куда делась дорога. Но вместо нее возникло лицо очаровательной девушки с лучащимися добротой глазами.

– Рада познакомиться, – искренне и доверчиво улыбнулась она. – Меня зовут Алина. Будем дружить? Привези мне Илью.

– Это ты мне звонила? – догадался Серый.

– Да, – кивнула головой девушка. Она улыбнулась еще раз, но теперь уже многообещающе. – Я тебя жду.

– И абсолютно напрасно, – отрезал Серый. – Я женат.

– Думаю, что уже нет, – лицо девушки моментально исказила мерзкая ухмылка. – Ни жены больше, ни ребенка. Какое несчастье, – и она рассмеялась уродливым надтреснутым смехом.

– Пошла вон, – равнодушно бросил Серый. – Я занят, – и перед ним возникал дорога.

– Твою мать, – он с трудом успел вырулить, чтобы не наехать на выхваченный светом фар кирпич, лежащий ровнехонько посередине дороги. – Вот блин, добрые сельские жители. Пораскидали тут свое добро.

Правую руку нестерпимо жгло, но Серый намертво вцепился в Илью. Он знал, что надо сосредоточиться на дроге. Ехать и не думать, ни о чем кроме дороги.

– Спасибо, – голос Ильи прозвучал на удивление четко.

Серый бросил взгляд в зеркальце. Пассажир выглядел уже почти нормально.

– Можешь отпустить руку.

– Серый отрицательно махнул головой и уточнил.

– Мы хоть туда едем? Я в эту тмутаракань никогда не забирался.

– Туда, – сказал Илья. – Жаль, что здесь не был. У нас красиво.

– Я не любитель сельской жизни.

Колдун улыбнулся и махнул свободной рукой.

– Вот там за указателем поворот. За ним проедешь метров сто и остановишься.

– А дальше?

– Дальше я сам, – и предваряя отрицательную реплику Серого сказал. – Я все видел. Ты должен вернуться к семье.

Серый утвердительно кивнул головой и повернул. Он проскочил оставшиеся метры и затормозил на обочине.

– Руку-то отпусти, – парень тряхнул рукой и Серый с трудом разжал занемевшие пальцы.

– Я никогда не думал, что вас осталось так много.

– Кого это нас? – Серый в недоумении повернулся к Илье.

– Скажем так, людей-полукровок с необычными способностями. Удивительно, на за один вечер я встретил четырех подряд.

– А, по-моему, все происходящее похоже на тихое помешательство, – задумчиво сказал Серый. – После всего произошедшего, мне остается только очнуться в больничной палате. А надо мной добрая медсестра со шприцом и словами: «Да, батенька, вы наш».

– Отрицание действительности самый быстрый путь к поражению, – сказал Илья и внимательно посмотрел на таксиста.

– Если бы я отрицал, меня бы здесь не было. Но сумасшедшим домом все равно попахивает. Ты говорил у нас всего пара минут, – напомнил Серый.

– Пара минут в обычном для человека положении, – подтвердил Илья. – Но я рядом с домой. Пусть полностью силы еще не вернулись, но уже гораздо лучше. Смотри. – Илья указал на облачко придорожной пыли, возникшее после торможения машины и зависшее в десятке сантиметров от капота. – В ярком свете полной луны его было очень хорошо видно.

– Ну, пыль, – пожал плечами таксист.

Потом присмотрелся. Время отсчитывало секунду за секундой, а облачко продолжало недвижимо висеть над дорогой.

– Круто… – наконец выдохнул он. – Ну, раз ты такой умный, расскажи мне, что я должен делать, чтобы моя семья не погибла.

Илья на мгновенье задумался, потом потер лоб, пытаясь сосредоточиться. Информация просачивалась к нему в мозг с трудом. Словно сквозь грязное илистое русло старицы пытался пробить себе дорогу невесть как сохранившийся ключ чистой воды.

– Ты уже спас их, отправив к своей тетке. Это был единственно верный выход. Тебе удалось изменить судьбу. На них было совершено нападение. Но все живы. Дочь осознала свою силу. Но она еще очень мала. Для нее это слишком большое потрясение. За нее, как в свое время за Алину, борются Доля и Недоля. Ей нужна твоя поддержка.

– Мне нужно срочно в город, – прокричал Серый.

– Но ведь ты их не там оставил, – недоуменно пожал плечами Илья. – Сейчас я тебя отправлю именно в то место и в то время.

Он вышел из машины и вытянул вперед руки. Перед ним возникло мерцающее всеми цветами радуги мутное пятно размером с одноэтажный домик.

– Я все понял, – Серый кивнул головой и завел машину.

– Защищай дочь, – крикнул ему Илья вдогонку. – И не уходи оттуда, город опасен.

Серый кивнул. Такси рвануло в мерцающий туман. Машина вошла в радужную пленку, та, вогнувшись, превратилась в громадный мыльный пузырь. Он повисел мгновенье в воздухе и беззвучно лопнул. Илья посмотрел на обрывающийся, на грунтовке след от машины и задумчиво произнес.

– Да. Город сейчас очень опасен. И будет опасен, пока я туда не вернусь. Но сначала надо восстановить силы.

Правда, для этого надо было, по крайней мере, добраться домой. Лес маячил темной стеной в нескольких десятках метров от него. Но колдун знал, что должен заглянуть домой к Параскеве. Сегодня полнолуние. И если он не остановит старуху, она, отправившись его выручать, может стать добычей Алины. А он не хотел терять свою дочь во второй раз.