на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Глава 47

Я вновь оказалась в одной из комнат для допроса подозреваемых, хотя на этот раз я сидела по другую сторону стола. А вот Паоле Чу повезло меньше. Она была той самой вертигрицей, что так услужливо стояла на коленях во дворе собственного дома в ожидании, когда полиция заберет ее в участок. Помимо прочего она официально считалась девушкой Мартина Бендеза. Совпадение, не так ли? Только вот полиция так не считала. За редким исключением совпадение — это преступление, которое вам пока не удалось выявить. То, что вы во что-то не верите, еще не значит, что это неправда.

Паола Чу была ненамного выше меня, в ней было примерно метр шестьдесят пять — метр шестьдесят семь. Её светлые волосы были подстрижены коротко, но отдельные непокорные локоны, весьма живописно торчащие во все стороны, навели меня на мысль о том, что будь ее волосы длиннее, они были бы вьющимися. Брови у нее были такими же светлыми, что и волосы, а глаза были бледно-голубыми, почти белыми, — я еще ни разу ни у кого не видела такого оттенка. Ее макияж подчеркивал бледность кожи, делая особый акцент на глазах, стремясь придать им большую яркость. В целом она была настолько бледной, что без макияжа ее черты казались бы незавершенными, как тесто, которое необходимо выпечь. С макияжем же она казалась очаровательной и ранимой, как первое дуновение весны.

Но когда она посмотрела на меня через стол, в ее красивых глазах с чуть приподнятыми уголками не было ничего ранимого. Почему это она не оплакивает своего погибшего парня? Ответ прост: она еще не знала, что он мертв. Она очутилась в этой комнате еще до начала перестрелки. Я сидела напротив нее, прекрасно зная, что мужчина, которого она любила, был мертв, и молчала об этом. Я приберегла эту новость до того момента, когда смогу использовать ее в качестве козыря во время допроса. Ну разве я не сволочь? Вполне возможно, но по сравнению с тем, что мне довелось увидеть на последнем месте преступления, это казалось сущим пустяком.

— Ты так и будешь сидеть и пялиться на меня? — спросила она с вызовом. Ее голос был пропитан враждебностью.

— Мы ждем кое-кого, — ответила я, умудрившись даже улыбнуться, хоть улыбка до глаз и не дошла.

Эдуард подпирал дальнюю стену. Он улыбнулся ей в притворном сожалении:

— Приносим свои извинения за причиненные неудобства, госпожа Чу, но вы сами знаете, как это бывает.

— Нет, — огрызнулась она, — ничего я не знаю. Все, что мне известно, так это то, что полиция установила слежку за моим домом, затем ваши люди вломились в мои владения и приволокли меня сюда. Судя по всему, меня подозревают в убийстве офицеров спецназа и местного истребителя.

Я непроизвольно среагировала на ее слова, мои плечи едва заметно напряглись, но она это как-то почувствовала, или просто увидела. Мой пульс подскочил на пару делений.

— Кто это тебе сказал?

Она улыбнулась мне, хотя ее улыбка так же не дошла до глаз:

— Так вот почему я здесь.

— Мы этого не говорили, госпожа Чу, — вмешался Эдуард, стараясь придать своему голосу жизнерадостность Теда.

— А вам и не нужно было, ее реакция вас выдала, — она смерила меня тяжелым взглядом своих бледных глаз.

Я смотрела в эти бледные глаза тигра на человеческом лице, ощутив прилив страха… или адреналина? Ее целью было запугать меня, но тем, кто носит в себе различные виды зверей, этаких незримых мохнатых попутчиков, адреналин противопоказан.

Я укрывалась щитами изо всех сил. Настолько усердно, что она не уловила никаких намеков на то, что я была не совсем человеком. Приятно знать, что я достаточно хорошо умею пользоваться щитами, чтобы сойти за беспомощную овечку в глазах Паолы Чу. Но того едва уловимого всплеска адреналина оказалось достаточно для того, чтобы белая тигрица пробудилась, выглядывая из своего внутреннего убежища.

На этот раз напряглась Чу. Теперь настала моя очередь заметить это и одарить ее довольной улыбкой. Ее голос даже немного дрожал, когда она прошептала:

— Ты не можешь быть одной из нас.

— Это почему еще? — поинтересовалась я.

— Ты не чистокровная, — ответила она, коснувшись своих светлых волос.

— Я подверглась нападению, — ответила я.

Частично это было правдой; и если она ошибочно решит, что я нормальный перекидывающийся тигр, я тут совершенно не при чем — я ее в заблуждение не вводила.

На ее лице мигом появилось выражение превосходства:

— Тогда тебе этого не понять. Твоей вины в этом, конечно, нет, но тебе этого просто не понять.

— Так просвети меня, — не отставала я.

Ее глаза сузились:

— А я думала, что как только ты становишься оборотнем, у тебя отбирают значок.

— Я состою в сверхъестественной ветви Маршальской программы. У нас более гибкие правила.

Она продолжала сверлить меня недоверчивым взглядом. Ее изящный носик слегка поморщился, когда она втянула воздух, принюхиваясь.

— Ты не просто пахнешь тигром — ты пахнешь нашим кланом. Ты пахнешь белым тигром. Это невозможно.

— Это почему же? — пожала я плечами.

— Ты должна была бы пахнуть тигром, но обычным тигром, оранжевым. Один из нас мог напасть на тебя, сделав тебя тигром, но ты все равно не была бы частью клана.

— Хочешь сказать, что я не превратилась бы в белого тигра, даже если бы на меня напал белый тигр? — подытожила я.

Она кивнула, озадаченно глядя на меня:

— Вот именно.

Белая тигрица медленно встала и начала шагать по той длинной темной тропе в несуществующем лесу, там, где видения реальны. Я сосредоточилась и заставила ее притормозить, а затем остановиться. Она начала расхаживать кругами по тропе, словно зверь в клетке. Я остановила ее, это главное, а на остальное мне было наплевать. Чу придвинулась чуть ближе ко мне, нагибаясь над столом:

— Я чувствую белого тигра. Ты пахнешь кланом. Ты скрываешься от нас? У тебя крашеные волосы и ты носишь контактные линзы? У тебя достаточно бледная кожа, чтобы быть одной из нас.

— Не хочется тебя расстраивать, но это все от природы, — мне хотелось оглянуться назад, чтобы увидеть Эдуарда, стоящего в углу, но я не осмелилась.

Я знала, что он там, и придет мне на помощь, если потребуется, но он, скорее всего, находился там на случай, если Паола Чу спустит на нас своего тигра. Нам приказано было дожидаться детектива Моргана, прежде чем начинать допрашивать ее о преступлениях. Пока что мы этот запрет не нарушали. Просто двое оборотней точат лясы о том о сем.

Она привстала со стула. Наручники не позволяли ей поднять руки, да и выпрямиться целиком она не могла, но Эдуард все же обратился к ней:

— Присядьте, госпожа Чу, вам так будет гораздо удобнее.

Она издала звук, похожий на смех, не будь он столь резким. Затем опустилась обратно на стул:

— Ну да, так, конечно, намного удобнее, — огрызнулась она, пристально глядя на меня.

Я почувствовала первую струйку ее энергии, словно руку, пытающуюся нащупать в темноте другую руку, чтобы ухватиться за нее.

— Не пытайся прочитать мою энергию с помощью своей силы, — предостерегла ее я, пытаясь захлопнуть щиты так же плотно, как было в начале интервью.

Но белая тигрица все еще металась по тропе. Она не могла ослушаться моего приказа оставаться на месте, но у меня не хватало умения, чтобы прогнать ее полностью. Этот факт заставил мое сердце биться быстрее. И позволил тигрице внутри меня двинуться дальше по тропе. Паола Чу сделала глубокий шумный вдох. Она прикрыла глаза, вздрогнув на своем стуле.

Белая тигрица во мне устремилась вперед по тропе. Я могла либо попытаться приструнить ее, либо покинуть комнату. Обычно я бы просто попыталась обуздать тигрицу, но сейчас я не могла позволить себе биться в конвульсиях на полу. Один раз я чуть не перекинулась, тогда у меня даже кровь из-под ногтей пошла. Если я повторю этот номер на бис перед полицией Вегаса, самое меньшее, что мне грозит — это отстранение от этого дела.

Я встала. Тигрица теперь неслась во весь опор, настолько стремительно, что черные полосы стали незаметны, слившись в неясное пятно.

— Анита, что происходит? — обеспокоено спросил Эдуард, отстраняясь о стены.

Я покачала головой:

— Мне нужно проветриться, — прохрипела я.

Женщина по ту сторону стола изумленно распахнула глаза:

— Ты сильна, но неопытна. Ты не владеешь контролем.

Я подошла к двери и постучала по ней.

— Нажми на звонок, — посоветовал Эдуард.

Он переместился ближе ко мне и к Паоле. Я нащупала кнопку. Раздался звонок. Но ничего не произошло. Кто-то должен был нас выпустить. До этого момента меня это не беспокоило. Я представила себе кирпичную стену поперек тропы, по которой неслась тигрица в моей голове. Она остановилась, сердито огрызаясь на возникшую перед ней преграду.

Мой пульс все еще бухал где-то в горле, но за всем этим чувствовалось облегчение. Я смогу, я не один месяц тренировалась над тем, чтобы научиться контролировать своих зверей и чтобы мне не приходилось тащить за собой ватагу всяких разных оборотней каждый раз, как я выезжаю из города, дабы утихомирить бушующие во мне страсти. Почему с этими тиграми оказалось так сложно? А может, все дело в том, что я нахожусь слишком далеко от Жан-Клода и нашего источника силы? Эта мысль вновь заставила мой пульс подскочить. Что, если я не в состоянии контролировать свои силы, находясь так далеко от своего… мастера? Не стоило поднимать этот вопрос.

Тигрица в моей голове вся подобралась, прижавшись к земле в том невероятном месте. Я почувствовала, как напряглось ее тело перед прыжком, и слишком поздно осознала свою ошибку. Тигры способны прыгать на 5–6 метров в высоту. Моя кирпичная стена была недостаточно высокой. Одним стремительным прыжком она перемахнула через преграду, бросившись во весь опор вперед по тропе. Когда она достигнет финиша, она врежется в меня. Словно в меня изнутри врежется небольшой грузовик.

Паола Чу прервала повисшую тишину:

— Это ты контролируешь зверя, а не он тебя. Именно так и должно быть.

— Это все твоя энергия, она воздействует на мою! — я воздвигла еще одну стену на пути тигрицы. На это раз стена была металлической, высокой и сияющей, настолько грандиозной, что она возвышалась над деревьями. Эту она не перемахнет.

— Я не способна вызывать настолько большие неприятности, даже у новичков.

Я покачала головой, все еще не глядя на нее:

— Не знаю, что не так с твоим кланом, но твоя энергия перекликается с моей. Это факт.

— Это было бы фактом только в том случае, если бы ты по рождению принадлежала нашему клану, как потерянная когда-то и обнаруженная теперь, но если твой окрас натуральный, ты не можешь быть чистокровной.

Белая тигрица в моей голове зарычала, расхаживая перед стальной преградой. Она обнажила сверкающие клыки, зарычав на меня. Этот звук эхом прошелся по моему позвоночнику, словно тигрица превратила меня в некий камертон размером с человека.

— Я слышу твой зов, — в ее голосе сквозила напряжение.

— Но я ничего не делаю, — возразила я.

Я вновь нажала на звонок, но теперь мне все было понятно. Шоу, или кто-нибудь еще, наблюдал за нами. Они хотели посмотреть, что произойдет, если я останусь здесь подольше. Если я и впрямь перекинусь, я потеряю значок. Моей единственной надеждой было то, что я обладала несколькими типами ликантропии, и они не могли доказать, что я настоящий оборотень. Шоу был бы в восторге, сумей он это доказать. Меня не просто отстранят от этого дела — меня отстранят насовсем.

— Ты зовешь на помощь. Это крик отчаяния, но лишь наша королева способна на столь громкий зов.

Я попыталась утихомирить рычащую во мне тигрицу, но ей все было нипочем. Она продолжала звать на помощь. Чтоб ей пусто было.

— Как мне заставить ее замолчать? — спросила я.

— Я могу помочь тебе утихомирить ее, но для этого мне нужно будет прикоснуться к тебе.

— Плохая мысль, — предостерег меня Эдуард, придвинувшись ко мне на шаг ближе.

Я покачала головой, посмотрев на него:

— А если она может мне помочь?

— А если она только хуже сделает? — не сдавался он.

Мы уставились друг на друга. Тут из размещенного в комнате переговорного устройства раздался голос:

— Какого черта вы там устроили, Блейк? Тигры в соседних комнатах сходят с ума.

— Выпустите меня, — потребовала я, — и все пройдет.

— Тебе не справиться с этим самой, — обратилась ко мне Паола.

— Отвали, — огрызнулась я.

— Позволь мне успокоить тебя. Тигры всегда помогают юным и неопытным собратьям успокоиться.

Криспин меня уже один раз успокоил, тогда дела обстояли намного хуже. Но… я не настолько хорошо ее знала, к тому же, она была главным увлечением погибшего преступника. Поможет ли она мне или только навредит?

— Позволь помочь тебе, маршал. Один из наших людей напал на тебя, и за это весь наш клан в долгу перед тобой.

— Но на меня ведь не белый тигр напал, — отпиралась я, тем не менее отступив от двери и двинувшись к столу.

— Анита, — позвал Эдуард, протягивая руку, но затем опустив ее. — Ты уверена, что стоит это делать?

— Нет, — ответила я, продолжая идти к ней.

— Если это был не белый тигр, то кто же тогда на тебя напал? — изумилась она.

— Желтый, — ответила я, встав рядом с ней, глядя в эти голубые глаза.

От одного этого взгляда тигрица во мне перестала кричать. Как будто близкое присутствие другого белого тигра успокоило моего зверя.

— Желтый тигр, — повторила она, нахмурившись.

Я кивнула.

— Желтый клан вымер много столетий назад. Их не осталось.

— Та тигрица была подвластным зверем одного очень старого вампира.

— Что с ней случилось? — спросила Паола.

— Она умерла.

— Тебе пришлось ее убить, — предположила она.

Я кивнула.

— Но ведь на тебя напал желтый тигр, — удивилась она.

— Ты говоришь так, словно в этом есть какая-то разница. Не все ли равно, какого цвета был тигр, напавший на меня?

— Желтый, или золотой клан главенствовал над всеми остальными. Он правил миром и всей энергией в нем, в том числе энергией других кланов.

— Впервые слышу, — ответила я.

Она пожала плечами, насколько позволяли ей наручники:

— Какой смысл говорить о том, что давно исчезло? Но если на тебя напал желтый тигр, тогда это объясняет, откуда в тебе столько силы.

— Она было желтой, — сказала я, поворачиваясь к Эдуарду. Он знал, что я от него хотела, мне даже не пришлось лишний раз спрашивать.

— Она был бледно-желтой с темными полосами.

— И вы там были? — обратилась к нему Паола.

— Был, — подтвердил он.

— Кто-нибудь еще был ранен? — спросила она.

— Да, но в его крови ликантропия не выявлена. Можно сказать, я единственная, кому повезло, — съязвила я.

Просто стоя рядом с ней, мне было намного легче дышать. Возможно, мысль о том, что я неспособна путешествовать без сопровождения своего личного штата оборотней, была не совсем верной. Может, я вообще никогда не смогу путешествовать в одиночку. Вот блин! Если это на самом деле так, мне придется в любом случае отказаться от федерального значка. Какая польза от истребителя, который не может ездить туда, где плохие ребята совершают свои грязные делишки?

Интерком вновь ожил:

— Другие тигры успокоились. Чем вы там занимаетесь, Блейк? — как я и догадывалась, это был Шоу. Мне было жаль, что жена ушла от него, да еще и к оборотню, но моей вины в этом не было.

Эдуард подошел к переговорному устройству и заговорил:

— Мы лишь снизили тигриную энергию, только и всего.

— А чем занимается Блейк? — не унимался Шоу.

— Своей работой, — ответил Эдуард, убирая палец с кнопки интеркома.

Я заглянула в эти странные успокаивающие тигриные глаза на женском лице:

— Ты знаешь, чем занимался Мартин?

Она удивленно моргнула. Ее лицо ничего мне не сказало, но ее рот чуть приоткрылся, дыхание ускорилось. Было ли это вызвано тем, что она что-то знала, или тем, что я упомянула ее парня? Или все дело в том, что ей приходилось отвечать на вопросы полиции, будучи закованной в цепи с ног до головы? Обычно это заставляет людей волноваться, реагировать на происходящее чересчур остро. Эта одна их причин, почему я предпочитаю опрашивать людей у них дома или в более привычном для них месте. Но сегодня не время для этого. Не время для многого.

Я пристально вглядывалась в ее глаза, когда она сказала «нет». Я не поверила ей. Не знаю почему, но глядя в эти бледно-голубые кошачьи глаза, я знала, что она лжет. Это не были метафизические силы. Эта была присущая всем копам реакция, которая вырабатывается со временем. Это знание просто появляется. Что ж, может, она врала не из стремления что-нибудь скрыть. Может, она врала потому, что была напугана, или просто потому, что ей так хотелось. Люди врут по самым дурацким причинам. Но я пришла к выводу, что она врет, чтобы что-то от нас скрыть. Она лгала потому, что обладала необходимой нам информацией. Полезной информацией. Той информацией, которая наведет нас на след и на нового подозреваемого. Это даст нам что-нибудь, что пригодится при расследовании всех новых смертей, которые я видела сегодня. Если Паоле Чу что-то известно, то, возможно, те офицеры, что погибли, и те спецназовцы, что находились сейчас в критическом состоянии в больнице… Может, это все было не зря.

И тут, глядя в ее лживые глаза, я осознала, что сама больше в это не верю. Даже если ей известно все, — да хоть главный секрет под соусом из тайны — и она расскажет нам все от начала и до конца, — это уже не важно. Это не имеет никакого значения для семей тех офицеров, что были жестоко убиты. И это не имеет никакого значения для тех оперативников, которые, возможно, никогда уже не встанут на ноги, даже если и проснутся. А вот что имеет значение, так это та ложь, которую мы воздвигли вокруг себя, чтобы жить дальше, не пытаясь засунуть себе в рот дуло пистолета.

«Катарсис» — это слово используют психотерапевты, чтобы убедить вас в том, что боль уйдет; что наказав плохого парня или выявив причины того, что произошло, вы вновь обретете душевный покой. Катарсис — это самая чудовищная ложь из всех.

— Анита, — раздался голос Эдуарда, — ты в порядке?

Он стоял возле нас с Паолой, гораздо ближе ко мне, чем раньше. А я даже не услышала, не почувствовала, вообще не заметила, как он подошел.

Я встряхнула головой:

— Нет, не в порядке, — огрызнулась я, подумав про себя, что выхожу из игры. Да что это со мной?!

Эдуард взял меня за руку, оттаскивая от женщины. Чем дальше он меня оттаскивал, тем яснее я соображала, но тигрица все еще была во мне, затаившаяся по ту сторону металлической стены в моей голове. Она лежала на земле, и лишь подрагивание черного кончика ее хвоста выдавало, как сильно она злилась на меня.

Открылась дверь и в комнату, улыбаясь, вошел старший детектив Эд Морган. Он разыгрывал из себя эдакого симпатягу с большими карими глазами, и, надо признать, у него неплохо получалось. Он прямо таки излучал обаяние. Ах, да, мы же его только и ждали. Разве Шоу не запретил нам задавать вопросы, напрямую относящиеся к преступлению, пока не появится детектив Морган? Похоже на то. Ну и черт с ним.

— Добрый день, Паола, вы не против, если я буду называть вас Паолой? Я Эд, — сказал он, с улыбкой усаживаясь на мой стул, попутно раскладывая на столе папки. Словно нас с Эдуардом тут и не было. — Дальше я сам, маршалы. Шериф Шоу хотел бы перекинуться с вами парой слов.

Морган сверкнул настолько широкой улыбкой, что у него на щеках проступили ямки, но в глубине его карих глаз затаился враждебный огонек. Видать, нам предстоит не самый приятный разговор с Шоу. Гадство.

Эдуард вцепился в мою руку и не отпускал, словно не доверял мне. Будь там поблизости зеркало, я бы обязательно посмотрела на выражение своего лица, но кругом были одни стены. У них не хватало фешенебельных комнат для допроса с огромными сияющими зеркальными стеклами, поэтому они поместили эту женщину в самое простое помещение, которое не позволяло вести нормальное наблюдение за ней. Ее удостоили лишь видеокамерой, без всяких там зеркальных стекол вместо стен. Она была единственной нитью, ведущей к погибшему тигру, и они даже не удосужились поместить ее в самое лучшее помещение, зато теперь ее дело вел самый лучший из их следователей. Вот так и сказывается бюрократизм.

Эдуард продолжал тащить меня к открытой двери. Что бы он там не разглядел во мне, это здорово его нервировало. А мне было совсем не страшно. Опять возникла мысль: «Да что со мной такое?!».

Он вывел меня из комнаты. Я обернулась, заметив, что Паола Чу пристально смотрит мне вслед. В тот миг, когда я встретилась с ней взглядом, тигрица вновь поднялась. Она издала еще одно грозное рычание, но на этот раз металлическая преграда содрогнулась от этого звука, словно рык сотряс стену, подобно огромному гонгу. Я пошатнулась и Эдуарду пришлось поддержать меня.

Он наклонился ко мне, прошептав:

— В чем дело?

— Понятия не имею, но мне лучше убраться подальше от этих тигров.

— И не забудьте закрыть за собой дверь. Мы с Паолой прекрасно поладим, не так ли? — бросил Морган нам вдогонку.

Он сидел к нам спиной, но я знала, что он изводит свою улыбку на Паолу, притом понапрасну. Она даже не удостоила его взглядом. Ее глаза неотрывно следили за мной.

Я кинулась прочь из комнаты, и только хватка Эдуарда на моей руке не позволяла мне перейти на бег. Мое дыхание ускорилось. Пульс частил вовсю. Я ощущала других тигров, находящихся в помещениях для допроса. Я действительно ощущала их. Единственными животными, которых я могла чувствовать так же ясно, были те, что имели метафизическую связь со мной или с Жан-Клодом. Я не была настолько связана с белыми тиграми из Лас-Вегаса, чтобы ощущать их так явно. Тут что-то не так.

Пальцы Эдуарда впились в мою руку. Они сжались настолько сильно, что я чуть было не начала протестовать от боли, но это странным образом помогло мне прояснить голову. Я отделалась парой синяков, но это того стоило — в тот момент, когда я почувствовала боль, я кое-что поняла.

— Я нахожусь под чьим-то воздействием, — прошептала я.

— Вампир? — предположил Эдуард.

— Если только королева белых тигров не способна на вампирские фокусы, то это вампир.

— Так это вампир или тигр? — тихо поинтересовался Эдуард.

На нас уже начали оглядываться полицейские, мимо которых мы шли. Их насторожила железная хватка Эдуарда или то, что мы шептались? Или же слухи о нас подогревали их любопытство?

— Чего уставились? — огрызнулась я на группу служителей правопорядка, разглядывающую нас.

— Анита, не кипятись, — осадил меня Эдуард, продолжая нестись мимо них.

Он слегка ослабил свою хватку на моей руке, и в то же мгновение я ощутила тигров в комнатах позади нас. Я почти видела, как они смотрят на нас сквозь стены, пытаясь меня разглядеть.

— Сильнее, — прошептала я, прислонившись ближе к Эдуарду.

— Чего? — не понял он.

— Боль помогает мне прояснить мозги.

Он снова вернулся к прежней хватке, и мы продолжили идти к выходу. Я уже видела жаркую тяжесть слепящих солнечных лучей на улице.

— Если на солнце тебе станет легче… — начал Эдуард.

— Тогда мы имеем дело с вампиром, — продолжила я.

— А если нет… — добавил он.

— То тогда тигр, — закончила я.

Он даже не удосужился ответить. Мы оба знали, что делаем и зачем.

— Эй, на какой это пожар вы так несетесь? — окликнул нас Бернардо откуда-то сзади.

Эдуард обернулся, а я не стала. Я не спускала глаз с заветной двери впереди, сосредоточившись на жесткой хватке пальцев Эдуарда на моей руке и солнечном свете прямо по курсу.

— Нам нужно проветриться, — невозмутимо соврал Эдуард.

Бернардо и Олаф, если он был там, сразу поняли бы, что мы спешили к выходу вовсе не для того, чтобы воздухом подышать. У них уже выработался определенный набор условных сигналов, присущий людям, которые прекрасно знают друг друга. Эдуарда они знали лучше, чем меня, но сейчас это было нам на руку.

Бернардо и Олаф догнали нас как раз тогда, когда мы вышли в приемный вестибюль. Виктор встал с кресла, в котором сидел. Как только он оказался в поле моего зрения, тигрица во мне вновь издала рычание, и на этот раз металлический барьер, которым я перегородила ее тропу, всколыхнулся подобно жидкому металлу. Он не пошел трещинами — он прогнулся.

Эдуард, не снижая скорости, махнул Виктору в сторону двери, продолжая вести меня наружу. Бернардо распахнул перед нами двери, словно уловив нашу спешку. Олаф тащился за нами, не помогая нам, но и не мешая. Сейчас меня устраивало и это.

Тигрица во мне кинулась на покореженную стену, пытаясь вскарабкаться по ней.

— Скорее! — не выдержала я.

Эдуард протащил меня сквозь двери. Сначала я почувствовала палящий зной, словно мы оказались в духовке. Это не смутило тигрицу. Она по-прежнему рвалась на волю.

Затем на меня обрушился свет, словно обжигающий, слепящий прожектор. Он прорвался сквозь тьму, которую я не замечала раньше. Тьму, в которой затаилась Она. Она стояла во тьме и громко смеялась надо мной. Но солнечный свет отсек ее от меня, и теперь единственным, чему я сопротивлялась, был вертигр во мне, умудрившийся пробраться сквозь мои щиты и несущийся во всю прыть на поверхность. Уж не знаю, почему Мамочка Тьма отдавала предпочтение тиграм, но она определенно что-то сделала, чтобы ослабить мою защиту.

Я попыталась воздвигнуть новый щит, и не смогла. Пусть Мамочка Тьма и ушла, изгнанная светом, но то, что она сделала со мной, все еще работало. Все еще ослабляло меня.

Эдуард все еще сжимал мою руку, но уже не так сильно.

— Анита, ты как?

— Вампирша изгнана, но она что-то сделала со мной, — тигрица неслась во весь опор смазанным черно-белым пятном.

Если она достигнет поверхности, самое меньшее, что случится, это то, что я повалюсь на землю, едва не перекинувшись. В худшем случае то, что сделала со мной Мамочка Тьма, сделает меня настоящим тигром.

— Что произошло? — спросил Олаф.

— У меня есть вопрос получше: «Что происходит?», — перебил Бернардо.

Если бы у меня под рукой был верлеопард или вервольф, да хоть лев-оборотень, я могла бы отвлечь тигрицу во мне, натравив зверей друг на друга, можно было бы даже использовать другого тигра во мне. Я стояла, залитая солнечным светом, изнемогая от жары, и мечтала о тех вещах, о которых окружающие меня люде не должны были знать.

— Я могу помочь тебе успокоить твоего тигра, — раздался голос Виктора позади нас. Он вышел на улицу за нами.

— Я так не думаю, — возразил Эдуард.

— Нет, — перебила его я, — в смысле, да.

Эдуард изумлено уставился на меня:

— Анита, он чуть не вызвал твоего зверя раньше.

— Это была случайность, — возразил Виктор. — К тому же, я обучен помогать женщинам моего клана удерживать человеческую форму.

Эдуард притянул меня ближе. Времени на раздумья не было, тигрица вот-вот должна была достичь поверхности.

— Пусть попробует, Эдуард, иначе я стану настоящим тигром.

Я потянулась к Виктору и Эдуард нехотя отпустил меня. Виктор положил свои руки по обе стороны моего лица, как это делал Криспин, когда я впервые увидела его в Северной Каролине. Виктор снял свои тонированные очки, так что я смотрела в его бледно-голубые глаза, ничем не прикрытые. Я провалилась в этот взгляд, и тигрица во мне чуть помедлила. Она не остановилась, но скорость сбавила. Он склонил свое лицо к моему. Боковым зрением я заметила какое-то движение, уловив присутствие высокого, одетого в черное Олафа.

Эдуард не дал ему прикоснуться к нам:

— Не мешай ему, — сказал он.

Виктор поцеловал меня. Он прижал свои губы к моим. Когда это делал Криспин, я вбила в него своего зверя, тем самым вызвав его собственного, но сейчас Виктор вдохнул в меня свою силу. Не своего зверя, а силу. Ту покалывающую, сбивающую дыхание энергию, которую я ни разу до этого не ощущала, если не считать его матери.

Тигр во мне замер, затем вновь пошел вперед, оказавшись у самой поверхности.

Виктор немного отстранился, лишь чтобы сказать:

— Не сопротивляйся моей энергии. Ты слишком сильна для того, чтобы я попытался усмирить твоего зверя против твоей воли.

Тигрица добралась до поверхности, словно выглядывая со дна какого-то бассейна, и этим бассейном была я. Раньше каждый раз, когда звери обрушивались на меня, я была твердым объектом, через который им приходилось продираться, сейчас же я была водой, и тигрицу это смутило.

— Смотри на меня, а не на своего зверя, Анита, — потребовал Виктор, возвращая мое внимание к своим глазам и лицу.

Тигрица провела когтем по поверхности из-под воды, которая была мной, и только руки Виктора помогли мне устоять на ногах. Раньше это причинило бы мне боль, но сейчас я знала со стопроцентной уверенностью, что этот новый водный барьер не удержит моего зверя. Что бы там ни сделала со мной Мамочка Тьма, в ее планы входило, чтобы я перекинулась. Она хотела, чтобы я стала тигром. Я не знала, что происходит, но я понимала, что о чем бы она ни мечтала, не стоило ей этого давать.

Тигрица сделала еще один шаг и я готова была поклясться, что ощутила, как моя кожа двинулась вместе с ней.

— Спаси меня, — шепотом взмолилась я.

— Впусти меня, — шепотом ответил он, вновь прижимаясь ко мне губами.

Я не знала, что делать, поэтому я просто убрала щиты, воздвигнутые против моих зверей. Тигрица издала победный рык, и в тот же миг в нее ударила сила Виктора. Она взвизгнула от этой силы, но энергия заставила ее отступить. Сила Виктора была теплым, наполненным жизнью ветром, гнавшим ее назад, мягко, но непреклонно. И вдруг она исчезла, и я снова оказалась одна. Ну, не совсем одна — Виктор все еще продолжал меня обнимать.

Он прервал поцелуй, но продолжал держать меня, словно не был уверен, могу ли я стоять. Впрочем, я и сама не была в этом уверена.

— У тебя кровь идет, — тихо заметил Бернардо.

Я посмотрела вниз и не смогла ничего разглядеть под жилетом, но на рубашке Виктора расползалось пятно крови.

— Не думаю, чтобы это была моя кровь, — ответил Виктор.

Эдуард переместился так, чтобы закрыть нас от взглядов:

— Нам надо убраться отсюда.

— Для приличной девушки вы заводите друзей чертовски быстро! — издалека окликнул меня Купер, направляясь к нам в сопровождении кое-кого из своей команды.

— Стоять можешь? — прошептал Виктор.

Я на секунду задумалась, затем кивнула.

Виктор отступил от меня, становясь так, чтобы копы не заметили на нем кровь.

— Сожалею, что вам не нравится, как я завожу друзей, сержант! — крикнула я в ответ.

И я была совершенно искренна в этом. Мне нравился Купер и я дорожила его хорошим мнением, но… Сейчас самым главным было смотаться ко всем чертям подальше от всех этих копов и проверить, насколько серьезно я была ранена.

— Я готов подружиться с тобой, — встрял Джорджи.

— Ты уж извини, но моя бальная карточка уже и так забита под завязку.

— Без шуток, — не отставал он, сверля меня взглядом, который вы ни за что не пожелали бы увидеть на лице своего коллеги, тем более учитывая, что он никогда не был вашим парнем. На его слишком юном лице этот взгляд смотрелся не к месту.

Но взгляд Купера понравился мне еще меньше. Он прищурился, стараясь разглядеть меня из-за спин мужчин, прикрывающих меня. Он направился к нам. Эдуард повел нас всех к машине. Виктор пошел с нами. Мы изо всех сил старались скрыть кровь. Она была практически неразличима на фоне моего черного жилета, но не заметить на светлой рубашке Виктора кроваво-красное пятно было трудно.

Купер отослал своих людей, продолжая двигаться к нам. Санчес нагнал его, продолжая о чем-то с ним разговаривать. Со стороны казалось, что они спорили, но это дало нам достаточно времени, чтобы усадить меня в машину. Виктор сел спереди рядом с водителем, чтобы показывать Бернардо дорогу к врачу. Эдуард, как и Олаф, сел на заднее сиденье со мной. Мы пытались заставить Олафа сесть за руль, но он уперся как бык. Купер к тому времени отделался от Санчеса, направляясь к нам. Времени на дальнейшие споры не было.

— Давай за баранку, — скомандовал Эдуард.

И Бернардо сел за руль.



Глава 46 | Торговля кожей | Глава 48