на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Дорога в Китеж

Дорога в Китеж

В московском поезде, несущемся через звездную ночь, Мишель смотрел в черное окно, вспоминал события последних дней, пытался совладать с внутренней дрожью. Огонек сигары отражался в стекле, и казалось, что это еще одна звезда.

Как быстро, как стремительно, как непредсказуемо вдруг понеслась судьба! Обжигает то жаром, то ледяным холодом. Куда везет, не опрокинет ли в обочину – бог весть. Всё прежнее, казавшееся несомненным, единственно важным, осталось далеко позади. Мир перевернулся с ног на голову. Великое – борьба, вера – сжалось; мелкое – чувства, личное счастье – разрослось и заполнило всё вокруг.

Михаил Гаврилович привык быть с собой честным. Он любит Машу больше революции, больше счастливого будущего России и всего человечества. Если пришли бы и сказали: «Вот здесь счастье человечества, а здесь – счастье Марии Федоровны. Выбирай», – он бы даже не задумался.

Что из этого следовало? Очевидная вещь. В России им оставаться нельзя. Даже не потому, что Маша – чужая жена, а потому что в России жить личным счастьем невозможно. Кому-то другому – может быть. Но не Михаилу Питовранову, члену подпольной партии. Революционеры могут любить друг друга, только если готовы вместе погибнуть – как Ада с Глаголевым. Вероятность того, что Маша погибнет или хотя бы будет подвергаться опасности, для Мишеля была немыслима.

Никаких сомнений. Уехать. Притом не в какую-нибудь Швейцарию, где полно русских эмигрантов, а на противоположный край земли. В Австралию, в Новую Зеландию.

В молодости у Мишеля был приятель, некто Бахметьев, который продал свое имение и уплыл в Тихий океан, чтобы построить там, на каком-нибудь блаженном острове земной рай. Уплыл и не вернулся. Может быть, сгинул по дороге, а может быть, живет в раю и ни о чем не жалеет.

Приняв решение, Питовранов сразу начал действовать. Еще и обстоятельства подтолкнули.

Мария Федоровна не захотела таиться от мужа. Пошла к нему и всё объявила. Но тихий исследователь бабочек внезапно оказался ядовитым насекомым. Он устроил скандал, стал кричать о своих супружеских правах, а когда увидел, что Маша берет с собой заграничный паспорт, оставшийся после прошлогодней поездки на воды, пригрозил пойти в полицию и написать заявление, чтобы документ аннулировали. По законам Российской империи у мужа есть такое право.

В тот же день Мишель купил Маше билет на лондонский пароход, пообещав, что отправится тем же маршрутом три дня спустя – только закончит дела и сделает необходимые приготовления.

При расставании любимая плакала, но слезы были приятны. Начиналась новая жизнь, и разлука сулилась быть недолгой.

Питовранов же был готов ко всякому. Уехать, не объяснившись с Глаголевым, он не мог – вышло бы трусливо и подло, но как отнесется стальной человек к дезертирству в роковой момент борьбы, не угадаешь. В лучшем случае обольет презрением. В худшем… Год назад одного связника, который должен был доставить на явку важное донесение, а вместо этого убежал с невестой, потом нашли и казнили. Потому что из-за слюнявого Ромео сорвалась акция и погибли люди. Теперь же сам Мишель оказывался слюняв, да в какой момент…

Вряд ли, конечно, Алексей убьет старого знакомца, но все же в Парголово журналист ехал с тяжелым чувством.

Однако повезло. Глаголев еще не вернулся из Одессы, на даче была одна Ада. Она не осудила, а заплакала. Сказала: «Как же я вам завидую! Всё бы отдала…». На прощанье Мишель еще раз попросил ее написать отцу, и Ариадна вдруг согласилась. Письмо Михаил Гаврилович забрал с собой. Не опустил в почтовый ящик, а специально проехал мимо воронцовского дома и просунул под дверь. Прощаться с другом не стал. Совестно было рассказывать Эжену про свое счастье. Может быть, хоть возвращение дочери утешит беднягу.


Другое дело было нетягостное, но хлопотное: следовало позаботиться о деньгах.

Все последние годы Питовранов половину своих немаленьких заработков отдавал на дело революции, четверть тратил на себя, а еще четверть откладывал в «Машин фонд» – чтобы Марья Федоровна ни в чем не нуждалась, случись что-то с ее мужем или с Мишелем. Теперь на эти средства можно было построить заморскую жизнь – скромную, но достаточную.

Он отвез сумку, набитую кредитками, в филиал британского банка «Barclay, Bevan, Bening and Tritton», попросил выписать ордер на Машино имя.

Теперь всё было готово к отъезду. Пароход отплывал завтра, еще оставалось время упаковать багаж: любимые кухонные принадлежности и самые ценные книги из домашней библиотеки, а то где возьмешь в Новой Зеландии сочинения Пушкина, Гоголя и Писарева?

Перед тем как войти в дом, Михаил Гаврилович по механической привычке проверил, цел ли волосок на двери.

Порван. Внутри чужие!

Питовранов окликнул еще не уехавшего извозчика, велел ему гнать во весь опор. Руку держал в кармане – там был револьвер. Оглянувшись, заметил, как в окне колыхнулась занавеска, мелькнула усатая рожа.

«Куда? Куда? Куда?» – лихорадочно стучало в мозгу.

На пароход нельзя, это ясно. Сохранились остатки организации, товарищи могут переправить из города по подпольной эстафете, но теперь обращаться к ним за помощью невозможно. То «прощайте, ухожу», а то «спасите»? Так не бывает.

Здесь и вспомнился Адриан, засевший в дыре между Питером и Москвой. Вот кто мастер убегать и от бабушки, и от дедушки. Научит.

С Николаевского вокзала Питовранов отправил банковский ордер на адрес лондонской гостиницы. Как оно ни обернись, по крайней мере Маша не будет нуждаться.

И вот теперь Михаил Гаврилович курил в вагоне, смотрел на черное стекло, в котором поблескивали звезды.


* * * | Дорога в Китеж | * * *