Глава 23
Силар
Очнулась я от невероятного окрика. Страшного и не предвещающего ничего хорошего…
Тело ломило от боли - плечи ныли, ребра болели хоть, по ощущениям, и не были сломаны. Надо же, я умудрилась потерять сознание. Сознание все еще боится переломанных костей, вот и отключилось в тот момент, когда по мне изрядно решили пройтись ногами.
Вот же озлобленные подонки!
Меня собирались сжечь. Даже, кажется, костер развели, но совсем не помню, что было дальше. Вроде как собирались поразвлечься, но передумали - сомневаюсь, что сей эпичный момент выпал бы у меня из памяти, хотя… если голове изрядно досталось, лучше тогда вообще не думать об этом.
Невдалеке послышались голоса, но это были не Годар со своими приятелями. Пусть в ушах все еще и звенело от побоев, но это точно говорили… горцы…
- Как тебя зовут?
И тут я провалилась в пропасть! Оступилась на том уступе, под которым бушевал извилистый горный поток. Летела вниз, наверное, все это время, продолжала падать, а вся последующая жизнь просто привиделась…
- Эй-эй-эй! - сильные руки меня подхватили и удержали от падения. - Не теряй сознание, слышишь меня? Если да, то кивни.
Я кивнула. Разглядеть лица его я не могла из-за собственных волос, которые облепили вспотевшее лицо. Да и голова кружилась так, что невозможно было что-то вообще увидеть толком. Зато меня бережно усадили под дерево. Это было к лучшему - я тряслась, как будто меня окатили ледяной водой и выставили на мороз. Я надеялась только, что Регьярд тут меня и оставит.
- Как тебя зовут? - теперь я дернулась, как от ожога.
Силар…
Кажется, так меня называла шаманка. Почему тогда я не могла его вымолвить, сколько не пыталась, но ни одного звука мой голос так и не издал.
- Я…
- Не бойся, твоих мучителей больше нет, тебя никто не тронет.
- Владетель! - неожиданно опомнилась я. - Они говорили, что скоро северяне придут на эти земли войной!
- Я знаю, - по-прежнему не видела его лица, но почувствовала, как Регьярд улыбается. - Спасибо тебе! Именно ты и помогла мне это выяснить.
- Они… убили Унбара… - голос мой сорвался от душивших слез и страха. Страха перед ним - Регьярдаом - что я ему скажу, когда он меня узнает? А еще, страха за него - как я буду жить дальше, если с ним что-нибудь произойдет, если он исчезнет из моей жизни уже навсегда?
- Ты его знаешь?
Я согласно кивнула.
- Это… он впустил меня в лагерь, - от осознания, что больше не увижу друга защемило сердце, сдавило горло в спазме невыплаканных слез.
Вокруг нас появились люди - подчиненные Регьярда. Его позвали, к моему величайшему облегчению.
- Посиди здесь, - бросил он мне уходя, - я скоро вернусь.
Ну уж нет! Ждать его я не собиралась. И так вся извелась до безумия - боялась быть узнанной. Не каждый будет рад увидеть неожиданно того, кого когда-то похоронил. Кто знает, как отреагирует владетель? Меня эта встреча повергла в смятение, уж больно она ко всему, еще и напоминала наше с Регьярдом самое первое сплетение судеб. Крепко же наши веревочки связались. От этого мне становилось еще горше.
Я боялась…
Боялась того, как он воспримет моё спасение и воскрешение. Разозлиться, разочаруется или, что еще хуже, не узнает меня, как Унбар.
Унбар…
Он был таким слабым в своей стати и здоровье, когда его маленьким привезли к Гиле впервые. Тогда тётка была не особо довольна тем, что ей «завалили руки калекой». Но Хельдог мог быть убедительным, когда дело касалось его интересов. Нет, душевной теплотой и состраданием он, естественно, не проникся, но отослать с глаз подальше под предлогом лучших условий проживания - это мой отец мог.
Унбар был неприхотлив, скромен, добр и начитан - с ним оказалось интересно дружить. А еще он все время рассказывал о своем брате Илваре, да так рассказывал, что я - оторванная от мира и людей - влюбилась в образ, нарисованный восхищенными историями друга.
Нея, не обращая внимания на все прогнозы лекарей - занималась исцелением Унбара, всё чаще и чаще привлекая нас с Силен. Кажется, он даже влюбился в мою нежную, кроткую кузину, только могла ли я хоть что-то тогда замечать, если мои мысли были уже заняты Илваром. Теперь-то понимаю, все это было наваждение - яркое, но недолговечное, как сон. Илвар был просто снисходителен ко мне, не более. Раньше я и сама жила как во сне, только краем глаза улавливая, что происходит вокруг. Ведь перед моим внутренним взором всё время маячил образ благородного воина, застилая реальность шорами грёз.
Это теперь я понимаю, что тогда чувствовал Унбар, когда молча смотрел на кузину, провожая её взглядом. Мне казалось - раз влюблен, значит должен тут же жениться на ней. Какой же я глупой была. Унбар не из тех, кто пытается надавить на жалость своим положением больного и немощного. Немощь - это то, чего он дико стыдился! Вот почему, встав на ноги он покинул дом Гилы - отправился доказывать, что он тоже достойный воин, дабы покорить сердце своей избранницы.
Ах, Унбар! Оплакивает ли тебя Силен, как ты того достоин? Стоило ли так рисковать своею жизнью? Вдруг она тебя позабыла, а твоя жертва стала напрасной.
Что, если и Регьярд позабыл меня? К н и г о е д . н е т
С ужасом поняла, что это страшило меня больше всего на свете - вдруг я была мимолетным, незначительным мгновением в жизни Регьярда. Да и была ли я чем-то для него?
Сердце ухнуло вниз. Я натянула капюшон пониже и посмотрела в сторону снующих горцев, среди которых грозной горой возвышался владетель.
Запечатлев его для себя таким - грозным и увлеченным, я тихонько скользнула в лесную чащу. День окончательно склонился к закату, поэтому надо было спешить. Пора бы уже вернуться в хижину, под надежное крыло Тенхай, оплакать потерянного друга, попросить утешения в песне забвения.
Так я взяла направление в сторону, где врос в землю нвысокий домишко, затерянный в глуши и собственном одиночестве.
- Все же решила сбежать, - я ударилась во что-то твердое и теплое. От испуга даже вскрикнула.
Регьярд! Как призрак, будто вырос из-под земли. Стоял передо мной абсолютно невозмутимый и немного обиженный, на сколько можно было разобрать в сгущавшихся сумерках.
- Я… - у меня-то и слов не находилось в свое оправдание, только и делала, что пятилась назад от надвигавшегося на меня владетеля, - …мне надо идти.
- И куда ты так спешишь? Солнце уже село, в дороге тебя настигнет ночь и опасности. Тебе понравилось сегодняшнее приключение с северянами?
От воспоминаний у меня мурашки побежали по спине, я отрицательно завертела головой, да так рьяно, что капюшон слетел с головы.
- Как твое имя? - этот вопрос владетеля прозвучал уже требовательно, с нажимом. Неожиданно пришло осознание, что дело даже не в слетевшем капюшоне. Он смотрел на меня очень пристально и медленно двигался в мою сторону. Сердце, и без того, ухающее с каждым ударом в пропасть, заколотилось с неистовой силой.
Нет. Он ведь не может меня узнать в сумраке наступающей ночи. Не может…
За спиной оказалось дерево, которое и решило исход моего отступления. Оно уткнулось мне в лопатки шершавой корой цепляясь за, видавший виды, плащ.
Регьярд навис надо мной, чем окончательно заставил сердце замереть и не биться, а саму меня не дышать. Все, что у меня получилось - сглотнуть слюну, но это вышло слишком громко, в опустившейся на нас тишине. Его глаза пристально устремлены прямо на меня, а я, как будто мышь перед змеем - понимаю свою близкую гибель, но уже ничего не могу сделать - стою вот так вот и смотрю на него забитым взглядом жертвы.
Он постарел. Поседел.
Тогда, в самый первый раз, Регьярд предстал передо мной, хоть и доблестным воином, но с немалой долей холености. А сейчас жизнь в лагере наложила свой отпечаток - усталость на лице, небрежность в одежде, более резкие и стремительные движения. Его рука на моем лице - шершавая и теплая. Еще секунда и я упаду…
- Ты… не можешь быть ею, - прошептал владетель прямо мне в лицо, - невозможно быть похожей настолько, если… ты не она.
Большим пальцем проводит по, распухшей от удара, губе. Мне даже не больно, потому что это ласка - нежная, приносящая удовольствие, от которого я закрываю глаза.
Разве так может быть?
Второй рукой он ведёт по моим бровям, глазам, щекам.
- Могут быть похожи черты лица, линии губ, нос, но… не глаза. Их цвет…
Ноги стали подкашиваться, осталось только дерево, которое предательски держало меня и никак не давало свалиться в бездну.
- Регьярд… - даже не заметила, как прошептала его имя, выдав себя окончательно.
- У тебя глаза цвета льда, который обжег мое сердце, Вилия - дочь моего врага!
От неожиданности глаза мои распахнулись. Имя. Вот оно! Мое настоящее имя - Вилия. И что бы там ни говорила Тенхай, только когда Регьярд его произносит - я как будто начинаю заново жить и дышать.
По-настоящему.
- Я тебя нашел… - владетель склонился и уткнулся мне в лоб, глядя в глаза. - Вилия.
А из моих глаз неожиданно полились ручьями слезы. Что мне ему сказать? Что я ждала, когда он меня найдет? Глупо. Ведь сама же убегала от него. Скрывалась, не желая быть узнанной. Но… где-то там - на задворках души-предательницы - теплилась надежда: он меня найдет, придет и заберет.
- Я… - на этот раз сама обхватило его лицо своими ладонями. - Я тебя ждала… очень ждала, Регьярд!
Мир вокруг плыл и кружился в безумном танце, а передо мной был только он. И так хотелось стереть эту печать усталости с его лица, забрать всю боль, что накопилась в нем и тяжким грузом осела на душе - все это я почувствовала, видела, понимала, пока смотрела ему в глаза.
- Ты моя… - шептали его горячие губы. - Предназначенная мне, и никто, слышишь, никто не смеет тебя отнять у меня!
- Даже духи? - вопрос, скорее, вырвался случайно, нежели имел цель выведать нечто серьезное.
- Даже духи! - в своем убеждении Регьярд был тверд, как скала, которой он и был, наверняка.
А потом просто склонился к моим губам и… поцеловал, окончательно отправив мое сердце в пропасть…
Регьярд
Сбежала...
Чем и выдала себя. Еще при разговоре с Унбаром понял - он что-то пытается скрыть от меня, рассказывая про шаманку, но при этом беспокоится за девушку.
- Зачем ты скрываешь то, что знаешь шаманку, Унбар? - не выдержал и спросил напрямую. Времени было немного, а сам смотритель ранен и терял силы на лишние слова.
- Дело в том, что я сам не знаю… возможно это всего лишь совпадение.
- Ты, о чем?
- Я знал Вилию с детства…
В душе всколыхнулось беспокойство, зачем он все это говорит прямо сейчас.
- Она была ученицей Неи - целительницы её тетки…
- К чему ты это рассказываешь мне? - душу и так разрывала на части боль. Я мало знал о Вилии, так преступно мало, что рассказ Унбара вызвал почти физическое страдание. Он ее знал, а я, выходит, нет. Девушка, которую привел в свой дом и хотел назвать своей женой, была незнакомкой. Тогда почему до сих пор она занимает все мои мысли?
- Шаманка, как её тут у вас называют… н-не знаю… н-но… с ней что-то не так! Она как будто бы Вили и не Вили одновременно…
Я шел по лагерю словно в тумане. Морок ли это, колдовство? Возможно ли такое? Вряд ли. Но бродяжку следовало спасти. В том момент казалось, что это странная прихотливая игра духов, обиженных на меня за нарушение клятвы. Но разве я не достаточно заплатил за свои проступки?
Найденная живой девушка воодушевила меня, вселила уверенность и спокойствие в мечущуюся душу. После расправы над шайкой северян, хотел поближе рассмотреть ее, поговорить, но она была напугана и старалась держаться подальше, избегала прямого взгляда. Зато суетилась, беспокоилась, и ведь не о себе. Сообщила о предстоящем вторжении северян.
Только честная, бесхитростная Вилия со своим благородным и добрым сердцем могла переживать за человека, разрушившего её жизнь.
Правда, слова Унбара не выходили у меня из головы. Возможно, раненный человек, в агонии боли, начал попросту бредить.
А потом, стоило мне отвернуться… она сбежала.
Все же лес я знал лучше беглянки, потому и вышел ей навстречу.
Мы буквально столкнулись нос к носу. Глаза в глаза.
Как же я мечтал увидеть их. Светло-серые, льдистые, и нет в них ни капли той северной холодности, присущей её землячкам.
Конечно я её узнал! Можно одеться в лохмотья, испачкаться в саже и пыли, но невозможно спрятать глаза - хрустальное пристанище человеческой души. Даже сумерки не смогли скрыть эти глаза, принадлежавшие моей возлюбленной.
Ох, Вилия! Моя Вилия!
Что творилось в ту секунду у меня в душе, известно, разве что, Великому Соколу, а, возможно, и ему не ведомо.
Не удержался, приблизился к ней. Она боялась, а я не мог не подойти. Хотелось прикоснуться к ней, почувствовать её реальную, живую. Я даже не помню, что говорил в тот момент, очнулся только от нежных рук на своем лице и слов, что произнесла девушка, заливаясь слезами.
- Я тебя ждала… очень ждала, Регьярд!
Да! Я нашел тебя, Вилия! Теперь ты моя! Моя навечно.
Поцелуй был дурманяще прекрасным. Казалось, в ту секунду, разорванная на кусочки душа, собралась воедино и даже телесная боль притупилась, отступила за край захлестнувшего меня счастья.
- Почему ты сбежала? - повторил свой вопрос, когда ее голова уже покоилась на моем плече, а я жадно перебирал каждый волосок на голове любимой.
- Я не знаю… - растерянно произнесла Вилия, - мне казалось, ты разозлишься, когда узнаешь, что я жива.
- Какая же глупая девочка! - сжал ее лицо в своих ладонях и посмотрел в заплаканные серебристые глаза. - Но теперь я не отпущу тебя от себя ни на шаг.
- Я и сама не уйду, правда! Но… - спохватилась. Будто вспомнила о чем-то. - В хижине осталась моя наставница. Она совсем одна!
- Тогда пойдем и заберем ее.
- Но сейчас темно, я не найду дорогу.
- Не забывай, что это мой лес! - сказал, вставая, и протянул руку Вилии, чтобы помочь подняться на ноги, а то от радости встречи у нас будто земля из-под пят выскочила, и мы попросту осели под старой сосной, которая стала свидетельницей наших чувств. - И я знаю здесь каждую тропинку, даже скрытую от глаз. У меня очень острое зрение, Вилия, в темноте я вижу, практически, как днём. Проведу тебя по горным тропам, как по широким галереям дворца. Так что пойдем.
- А дикие животные?!
- Нас не тронут, пока с тобою я.
- До этого момента мне казалось, что только Тенхай умеет быть загадочной, - улыбнулась любимая, а меня её слова насторожили. - Однако о тебе самом, владетель, я совсем ничего не знаю.
- Как и я о тебе, - снова привлек девушку к себе, сжимая ладонь, чтобы она не потерялась снова, - а теперь повтори, как звали твою наставницу?
- Тенхай. Ты её знаешь?
- Да, знаю, - к чему скрывать правду от возлюбленной, - это проматерь моего народа. Тенхай-прародительница.