Естественные особенности нашего мозга усложняют для нас эту задачу в силу следующего механизма. В первые несколько лет жизни в человеческом мозге обнаруживается максимальное число связей между нервными клетками. Это делает его чрезвычайно восприимчивым к обучению, но очень сильно понижает эффективность работы. Для сигналов нет четких и экономных путей движения, они постоянно блуждают то тут, то там, как в лабиринте с триллионами ходов. С течением времени и по ходу обучения в этом ветвистом дереве нервных связей отмирает все больше и больше веточек. И это хорошо, поскольку за счет их сокращения «шума» в мозге становится меньше: электрические заряды и в том числе мыслительные процессы двигаются по дорожкам, которые доказали свою полезность. Они реже сворачивают в ложные переулки и идут туда, куда нужно.

Вопреки распространенному журналистскому заблуждению, не нужно потому повышать активность своего мозга с нескольких процентов до десятков и тем более 100 %. Это вызовет эффекты от эпилептического припадка с отмиранием нейронов и состояния приема мощной дозы психоделиков до быстрой смерти при дальнейшем повышении мощности. Лучше всего функционирует тот мозг, в котором для задач мышления активно работают именно несколько процентов и в котором сигнал бежит не по многим веточкам, а по сравнительно малому числу нужных.

Творчество, мысль, развитие требуют ювелирной сосредоточенности, и при любом значительном расширении активации тотчас теряют запал или останавливаются вообще. Снижение числа нейронных связей с возрастом – это очень хорошо, но до определенных пределов, после которых проявляются побочные эффекты. Двигаясь по проторенным дорожкам, ленивые сигналы и несомые ими мысли закрываются для нового. Они должны время от времени экспериментировать, неожиданно и спонтанно сворачивать на поворотах – как раз так происходит обучение, обретаются гениальные догадки, прозрения, инсайты.

С возрастом человек хуже и с меньшей охотой учится в силу этого изначально благого процесса сокращения нервных связей. Он уже выработал для себя арсенал привычек, мыслей, чувств, целей и желаний, и теперь они гоняются по мозгу кругами, впуская все меньше новых гостей. Формируется «туннельное зрение» с узким горизонтом восприятия и понижается нейропластичность, то есть мера способности мозга к адаптации и развитию. Деятельность духа становится более шаблонной, серой, скучной, притуплённой и довольно скоро познание теряет адекватность. Оно начинает отставать и прекращает подлинное прогрессивное движение.

Мы не можем и не должны жить накопленными и когда-то зарекомендовавшими себя ходами мысли и поступка. Создав свою надежную систему координат, набор идей и ориентиров, нельзя прекращать расширять и углублять их границы, пересматривать и достраивать свою картину мира. Если мы поддадимся уюту известного и ошибочно сочтем, что темпы внутренних перемен можно значительно приостановить, то сперва прекратим свой рост, а затем по винтовой лестнице начнем спускаться к бесплодию, тоске и слабоумию.

Сегодня принцип постоянства познания и трансформаций актуальнее, чем когда бы то ни было. Мы живем в информационную эпоху, и такие люди, как Элвин Тоффлер, Дэниел Белл и Мануэль Кастельс, давно предсказали, что в ней критическое значение имеют не просто ум и знания, а умение учиться, приобретать новые навыки и пробовать иные методы, подходы, виды деятельности, постоянно пополнять и изменять свои компетенции. Сложилась ситуация, которая показалась бы философам древности курьезом, иронией судьбы: привычка к познанию, любовь к применению ума и постоянному расширению горизонтов теперь все менее есть роскошь и прерогатива интеллектуальной элиты. Мы наблюдаем, как они превращаются в средство простого выживания для любого, кто не хочет быть обреченным на статус аутсайдера и глотать пыль, плетясь в хвосте социальных и научных перемен.

Тот, кто сейчас не то чтобы останавливается, а просто идет недостаточно прытким шагом, все более утрачивает контакт с несущейся вперед действительностью. Ныне мы более чем когда-либо, должны держать руку на лихорадочном пульсе окружающего мира и не прекращать его исследование, как не прекращать исследование самих себя. Самопознание есть тоже процесс бесконечный как в силу сложности предмета – нашего «Я», так и в силу его подверженности непрестанным переменам, о которых необходимо знать.

Помимо уже перечисленных преимуществ, работа ума продлевает нашу жизнь и сохраняет юность. Доказано, что активная познавательная деятельность увеличивает массу мозга и количество нейронов в гиппокампе, а также замедляет процессы старения. Это одна из причин, почему ученые живут дольше, а люди, ведущие в старости энергичную умственную жизнь, отодвигают тем самым не только нейродегенеративные заболевания вроде болезни Альцгеймера, но и все вообще. Работа ума сигнализирует всему телу, что мы еще в строю и распадение на части пока преждевременно.