С другой стороны, дискомфорт, напряжение и страдание вашего текущего «Я» могут быть в высших интересах его завтрашних и послезавтрашних братьев, являться инвестицией в это будущее. В этом и состоит смысл феномена жертвы и природа труда как такового, ведь любой труд есть жертва и сделка с будущим – мы отдаем энергию сейчас, дабы получить нечто потом. При верном ракурсе восприятия мы сполна получаем не только впоследствии, но и в самом этом созидательном процессе, плоды коего являются лишь приятным дополнением к его внутреннему богатству.

Способность руководствоваться долговременной логикой поведения и видеть долгосрочные последствия собственных действий есть пробный камень нашего развития и меры взросления. Принося в жертву излишки потребительских желаний и сиюминутных радостей, мы не практикуем аскезу и ничуть не отказываемся от настоящего мгновения и счастья в нем. Все с точностью наоборот: как в силу высокого коэффициента самореализации, так и с сугубо количественной точки зрения, не только качество, но и количество последнего растет. Это особенно отчетливо видно на графиках активации дофаминовых нейронов, которые при стремлении к отдаленным целям приносят намного больше радости[27].

У человека, устремлённого к отдалённым горизонтам будущего, сохраняются длительная вовлеченность и заинтересованность творческим процессом, а его жизнеощущение становится полнее и положительнее. Он развивается сам, делает вклад в совершенствование мира вокруг и озарен присутствием смысла, поскольку сама природа этого чувства – в существовании в широком пространственно-временном контексте ценностей и целей.

В качестве известнейшего примера можно привести так называемый Стэнфордский зефирный эксперимент. В 1972 г. психолог Уолтер Мишел с коллегами задался целью изучить феномен отложенной гратификации – способность людей побороть желание удовлетворить потребность незамедлительно ради получения большего вознаграждения в будущем. По условиям эксперимента, детям от 3 до 6 лет предлагалась либо одна порция зефира немедленно, либо в два раза больше через 15 минут. Задача усложнялась тем, что все это время малыши должны были мученически терпеть, находясь наедине в комнате с вожделенным лакомством.

Участники разделились на две группы: около двух третей не смогли сопротивляться искушению положенное время или выбрали немедленную гратификацию. Оставшиеся, с другой стороны, проявили верность долговременной логике поведения. Когда ученые в течение следующих 30 лет проанализировали жизненный путь участников этого и ряда других схожих экспериментов, они получили весьма красноречивые результаты.

Оказалось, что мера способности к отложенной гратификации сильно и напрямую коррелирует со всеми показателями успеха и развития, в том числе с уровнем образования и здоровья. И это вполне ожидаемо: чем более человек способен жертвовать сиюминутными потребностями и ради поставленных целей переносить первоначальный дискомфорт отказа от их удовлетворения, тем большего он добиается.

Объединив данные нейробиологии, психологии и философии, эталонную модель потребностей индивида и его энергозатрат можно изобразить в виде пирамиды. Ее верхняя часть, заполняющая добрые 80 % объема, должна быть занята формами деятельности, обеспечивающими момент развития и подчиненными долговременной логике. Те из них, что лишь приятны, но малополезны или чья польза чрезвычайно мимолётна, должны составлять оставшуюся пятую долю.

Разумеется, цифры эти приблизительны, и наши занятия невозможно бинарно поделить на две категории. Действительность намного сложнее, ибо в ней между двумя условными полюсами существует бесконечная последовательность градаций в зависимости от того, каким кумулятивным коэффициентом обладает та или иная сфера приложения усилий. Самый праздный просмотр смешных видео в Интернете оставляет после себя некое конструктивное наследство. Оно, однако, так скудно в сравнении с альтернативами, что мы выносим его за скобки и помещаем во вторую категорию.

Несмотря на все оговорки, представленная схема может служить тем, ради чего она и задумана: ориентиром и лаконичным выражением центрального тезиса. Приняв и полюбив творческий дискомфорт, взяв на себя достаточный объём ответственности, нужно сделать следующий шаг. Мы должны осознать фундаментальную истину: чтобы освободить пространство для роста, необходимо счистить с себя много потребительской и некумулятивной шелухи. Чтобы нечто в нас жило, что-то должно или умереть, или вовсе не рождаться. В подобной смерти ради жизни, в жертве во имя большего приобретения нет трагизма, ибо происходит лишь изменение структуры нашей психики и иерархии приоритетов. Отдельные части «Я» и отвечающие за них нейросети крепнут, другие же ослабевают или принимают на себя новые функции.

Правда в том, что взвешенный отказ от сладкого пряника намного слаще, чем сам пряник, если он служит будущему, достигая самого главного. Он меняет нашу личность, сам способ проживания действительности, перенося фокус внимания на созидательное усилие в текущем, но устремлённом вперед мгновении. Сокращая питание пресным потребительским потребностям, чрезмерно разросшимся формам бегства от творческого дискомфорта с их краткосрочной логикой, мы служим собственным высшим интересам, а через это и пользе тех, кто вокруг нас. Так мы высвобождаем необходимые для положительной трансформации время и энергию. Остается, однако, вопрос, как правильно этими ресурсами распорядиться.