Глава XXXVI
Но наиглавнейшее рассуждение — о действии (actio) сил, и оно важнее, чем [рассуждение] о распространении и возникновении. Ведь действие есть цель и высшая польза сил действующих. Но следует рассмотреть, что одно действие унивокально, например, когда свет порождает свет, и это — распространение формы (species), а другое — эквивокально, например, когда свет порождает тепло и жизнь, и, напротив, гниение и смерть, и все таковое, что по природе отлично от света, число чего бесконечно. И я здесь говорю о действии в первую очередь так. В самом деле, посредством действия такого рода происходит возникновение и уничтожение и всякое изменение в этом мире, как в небесных [вещах], так и во всем прочем. И здесь даны правила всякого действия, сильного или слабого; и показывается посредством геометрических доказательств, что более сильное действие [осуществляется] по прямой линии, нежели по преломленной или отраженной; и что действие по прямой линии под равными углами сильнее, нежели под неравными углами; и что более сильное действие [осуществляется] посредством формы (species), преломленной, нежели отраженной; и что то преломление, которое имеет место между прямым направлением и перпендикуляром, проведенным от места преломления, более сильное; и двойное преломление чрезвычайно сильно, и производит неукротимое действие; и что отражение под равными углами более слабое, [чем любое преломление], поскольку относится к природе отражения, хотя, поскольку имеет место равенство углов, и поскольку там сдваиваются в одном и том же месте луч падающий и отраженный, это отражение более сильно, [нежели отражение при неравных углах]. Но более сильным является отражение от вогнутой поверхности, нежели от ровной, а от овальной или округлой — наисильнейшее. Ведь в этом особенно проявляется благость (bonitas) природы, как говорит автор книги о зажигательных зеркалах. Также выше я уже коснулся того, что этот род соединения может возникнуть с помощью отражения и что зеркало уже изготовлено, как некий пример и доказательство этого чуда природы, чтобы показать возможность такого дела. Но оно сделано с большим трудом и затратами: ведь его создатель осужден в сотне книг парижских [философов] и работал много лет, оставив ученые и другие необходимые занятия. Однако и за тысячу марок он не захотел бы оставить работу, во-первых, из-за прекраснейшей возможности мудрости, которую он обрел, во-вторых, из-за того, что он в дальнейшем может изготовить лучшее и не столь дорогое, поскольку за счет опыта обучился тому, чего прежде не знал. И не удивительно, что он столько работал и столько затратил на свое первое творение, поскольку никогда никто из латинян до него не знал, как приступить к этому. А удивительно, что смелый замысел бросил вызов сперва незнанию, а затем тяжелой работе. Но этот [муж] — мудрейший и ничто не составляет для него труда, за исключением нехватки средств.
Несомненно, что если бы крестоносцы и те христиане, которые живут за морем, имели бы такие зеркала, то они отбросили бы сарацин к их границам без пролития крови, и государю французскому королю не надо было бы отправляться с войском для завоевания этой земли. А когда он отправится, то ему скорее надо взять с собой этого магистра и еще двоих, нежели большую часть своего войска, а то и все войско, поскольку они могут не только изготавливать эти зеркала, но и гораздо более значимое, с помощью чего Александр по совету Аристотеля не силой оружия, но творениями мудрости поверг мир к своим ногам, чего я коснусь позже в своем месте. И я не верю, что Аристотель знал больше, чем некоторые мудрецы, если они соберутся вместе. Я не говорю, что он не знал многого во всех областях [знания] сам по себе, но немногие, объединившись, создали бы большее, нежели он, если имели бы достаточные средства.
Затем добавлено о действии сообразно фигурам, и я показал, что пирамидальная фигура — лучшая, особенно та, чье основание есть поверхность действующего, и еще лучше — короткая; и как бы ни свидетельствовали о противоположном многие хорошо обоснованные суждения, истина сильнее. В итоге я затронул задачи этой наиблагороднейшей части философии, которая, однако, полностью игнорируется толпой, и о ней еще не написано сочинений среди латинян, разве что то, которое я передал Вашей Милости, ибо в первое сочинение, [то есть в Opus Maius], я включил многое касательно этой материи. И, может быть, помимо этого, еще особый трактат[132] об этом деле, созданный с целью краткого изложения. И здесь Вы возымеете в письменном виде больше, нежели может быть легко высказано. И с помощью этого Вы сможете испытывать любого философствующего человека и надлежащим образом состязаться с многознающим. И благодаря этому открывается путь познания всего, что есть в этом мире, а именно во всяком действии, касается ли это зрения или слуха, или осязания, или прочих чувств, или познания, или всей материи этого мира. И посредством этого пути познается та возвышенная наука, которая называется оптикой, и она не может быть познана как-то иначе.
<...>