Глава 20
Беседка стояла на том же месте — в бамбуковой роще. Задрав ноги на скамью, я потягивал разведенную пастилу из местного наркотического орешка. По счастью, на мой организм он практически не действовал, заменяя мне земной кофе. Моросил легкий дождик, скорее напоминающий туман, внезапно решивший упасть каплями на крышу над моей головой. В отдалении раздавался недовольный голос Урухеле, гонявшей своего нового мужа. Я по-прежнему числился ее приемным мужем, но мой статус в семье давно перерос эти условности.
Полгода назад, вернувшись в земли торговцев орехом, я, неожиданно для самого себя, обнаружил, что обладаю важнейшей технологией, делающей транспортировку ореха абсолютно надежным и безопасным мероприятием — самолетом. Переговоры с постаревшим и одновременно набравшим вес и влияние Садухом продолжались пять дней. Может, Земля и изнежила, и привила ее детям излишний романтизм, но в коммерческом плане земная закалка оказалась превосходной. Торг напоминал базар, за тем исключением, что продолжался сутки напролет. Разругавшись и заявив, что я ему и даром не нужен, Садух на следующий день, как ни в чем не бывало, заявлялся снова, и день повторялся. На третий день, решив, что мне это надоело, я не явился на переговоры, перелетев вместе с самолетом на подсмотренную мною ранее скалу километрах в пяти в стороне, торчавшую как зуб из обрыва, являвшегося естественной границей Облачного края. Насладившись тишиной и уединением, к вечеру я вернулся, чтобы обнаружить надувшегося и подозрительно трезвого Садуха, терпеливо ждущего меня. После этого демарша переговоры пошли веселее, но еще два дня кряду мы бились, как львы, за условия, казалось, уже согласованного договора.
Теперь я был богат, как наркобарон. Наверное. Жизнь наркоторговцев в Облачном крае скромная, денег почти не требующая. Садух сразу же объявил, что знает, куда пристроить мое богатство, но у меня были совсем другие планы. Я, правда, решил их не афишировать перед семьей. Вместо посвящения их в мои мечты я заявил, что орех надо тайком доставлять по воздуху прямо в Арракис и другие города на побережье, где цена на пастилу из него, по слухам, была космической. Но для этого мне нужно построить совсем другой самолет — большой, способный пролетать без посадки огромные расстояния. Конечно, я держал в голове другую цель — острова за океаном и хилиты10. Но разумно держал эти планы при себе.
Я понимал, что построить машину в одиночку нереально. Точнее, на это ушло бы слишком много времени. Я был инженером, а не плотником или слесарем. С громадным уважением относясь к простым ремесленным профессиям, я знал к, акого времени и, порой, таланта требует их освоение. Невозможно одновременно быть всем на свете, хотя я и видел на Земле людей, которые практически в одиночку строили автомобили, корабли и дома. Но там они в любой момент могли прибегнуть, и прибегали, к помощи других — покупали готовые двигатели, комплектующие, материалы и прочее. Здесь же мне предстояло собирать новую машину почти с нуля. Конечно, здесь существовала обработка металлов, здесь было много разнообразной экзотической древесины, даже местные полимеры, но нигде я не мог заказать, например, магический двигатель или остекление для кабины.
Поэтому свободное время я посвятил налаживанию контактов с ремесленным людом в Саэмдиле. Моим доверенным лицом, можно сказать, резидентом там стал Фуртах. Старый ювелир виртуозно выполнял заказы, связанные с работами по металлу. Его сын, Фурт, оказался прирожденным коммерсантом и, почуяв деньги, носился между Саэмдилом и Донудилом — первым городком на Дону, куда ходили регулярные почтовые баржи. Наблюдая его энтузиазм, я подозревал, что меня обдирали как липку, но на доходы наркоторговца я мог себе это позволить. Кроме того, деньги не были моей целью ни разу. Это было лишь средство, которое, конечно, было бы разумно использовать рационально, но еще более важным для меня было время. Вовсе не для того я добровольно покинул Землю, чтобы наслаждаться скромной жизнью в глуши, перемежаемой регулярными полетами тайком над пустошью. В принципе, я подозревал, что, если поискать, то, возможно, рядом с монументами нашелся бы еще один маячок. Но мысль об этом я старался держать еще глубже, чем мысли об Ане.
Очень скоро по моим чертежам стали прибывать наборы шпангоутов и прочий материал для строительства нового самолета. Фуртах блестяще выполнил мой заказ по созданию приводов для машины. Сам по себе, без активных ядер, двигатель был просто сложным механизмом непонятного назначения. Но стоило мне установить в специальную державку решетку из залитых смолой кристаллов гипса, как под действием импульса на одном из боковых лепестков вертушка, напоминавшая земную — которой там измеряли скорость ветра, — провернулась, подставляя следующую «чебурашку», и завертелась непрерывно. Скорость вращения регулировалась центробежным регулятором. Момент от вертушки через редуктор из зубчатых колес передавался на державку для активного ядра, и решетка кристаллов завращалась, подобно радару боевого корабля. Я посмотрел на рабочую «чебурашку» — бронзовый шар, установленный заранее в фокусе, — та со скрипом провернула самодельный ворот с подвешенным грузом — мое изобретение для измерения развиваемой движителем тяги. Отлично! Честно говоря, я и не рассчитывал на такую мощь — положил груз с большим запасом, собираясь измерить тягу, скидывая тяжелые бронзовые блины. Выйдя из фокуса, «чебурашка» рванулась обратно, блины лязгнули, трос лопнул, не выдержав, и «чебурашка», вернувшаяся в фокус, выстрелила, как ядро. Правда, недалеко, но грохота было предостаточно.
Основную проблему с механизмами представляло то, что в местной культуре не сохранилась традиция изготовления подшипников и зубчатых колес. Для того чтобы Фуртах смог изготовить нужные мне зубчатые передачи, ему пришлось по моим чертежам сначала построить станок, и уже на нем долбить зубы. Что касается подшипников, то пришлось ограничиться подшипниками скольжения — благо разнообразные сплавы меди на Мау были в широком ходу. Отдельной темой была смазка всей этой машинерии. Я подозревал, что пилот этого самолета, то есть я, будет выглядеть как профессиональный смазчик — с масленкой, намертво прикрученной к руке. Возясь с двигателем, я постоянно возвращался мыслями к моей скелле. Насколько было бы проще, будь она здесь. Для нее создать активное ядро — дело пары секунд, и при этом без механизмов, без передач, без смазки и без зубчатых колес.
Если с приводами дело быстро продвигалось, то корпус нового аппарата я еще даже и не начинал строить. Доставленные снизу шпангоуты стояли на стапеле, мокнув под дождем.
Еще одной непонятной для местных блажью стало мое увлечение скупкой книг древних. Как только стало известно, что какой-то чокнутый платит деньги за древние тексты, я чуть не утонул в их потоке. Пришлось объяснять многочисленным поставщикам, что меня интересуют только книги. И то не все, а с определенным требованиями по объему и сохранности. Переводя на русский — зачем мне все эти инструкции к стиральным машинам, беллетристика, коммерческая переписка и прочий мусор, которым меня, едва не завалили. Как выяснилось, усилия скелле по уничтожению древней культуры были весьма избирательными. Я и не подозревал, что такое количество древних текстов сохранилось в условиях тотального запрета.
Недавно я приобрел пару книг, одна из которых оказалась именно тем, о чем я грезил, затевая скупку. Это был учебник по физике для, говоря по-земному, старших классов древней школы. С любопытством полистав, я отложил его до лучших времен. Учебник, как я рассчитывал, должен был помочь мне освоить непривычную запись формул и математики, которые использовали древние. Поэтому я сразу не оценил бесценное сокровище, которое недорого приобрел у одного из племянников Садуха.