на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



Глава семнадцатая

Допрос

Ждать принцу Лоуму пришлось долго. Дни перетекали в недели, а он все ждал, и ждал, и ждал.

Принц волен был ходить по Кулаку Беллегера, куда вздумается, но он редко покидал свои комнаты. Слуги приносили ему еду. К удивлению принца, они доставляли ему столько вина и эля, сколько бы он ни попросил: Лоум ожидал, что его брат король устроит ему пытку трезвостью. В тех случаях, когда он решал переодеться, слуги забирали грязную одежду и приносили чистую. Если бы среди его достоинств числилась любовь к чтению, он мог бы спросить тексты из королевского собрания томов и свитков. Покои, в которых его разместили, вполне устраивали принца. Кровать и стулья были удобными. После долгого лета Лоуму не требовался огонь в каминах, несмотря на холодные каменные стены Кулака. Когда бы принц ни пожелал, он мог впустить в комнату свежий воздух, открыв окна. Проводя дни в хмельном тумане, а ночи в полудреме, он все чаще думал, что может бесконечно долго ждать того дня, когда король Бифальт отправит королеву-консорта допросить его. Он пытался поверить в то, что доволен такой жизнью.

Но, конечно, это было ложью. Лоум скучал по «Осажденному орлу». Ему не хватало воодушевляющего жгучего месива, роскоши, которую отвергали король и его умеренные советники. Еще Лоум истосковался по затхлому воздуху таверны: ее гнилым полам и стенам, колченогим, полусгнившим столам и стульям и прогнившим под стать обстановке завсегдатаям таверны, сидя в которой, он чувствовал себя выше всех прочих – и без всякой необходимости как-то это подтверждать. Но больше всего он тосковал по разговорам. Он хотел, чтобы рядом были люди, с которыми он мог бы поговорить, люди, которые развлекли бы его своим любопытством или отчаянием, люди, которых он мог бы обнадежить или одурачить своими ответами.

Всякий раз, когда он выходил из своих комнат, он искал кого-нибудь, кто мог бы снизойти до разговора с ним.

К сожалению, в его присутствии весь Кулак Беллегера словно немел. Где бы принц ни появлялся, никто с ним не заговаривал. Слуги и гвардейцы, советники и их помощники, служанки, спешащие куда-то или слоняющиеся без дела, повара и кухонная прислуга, конюхи и даже старые друзья и родственники семьи короля Аббатора, родственники самого принца Лоума и его знакомые – никто из них не желал перемолвиться с ним хотя бы словечком. Все они уходили сразу, только завидев его, или проходили мимо, не отвечая на приветствие, не удостаивая даже взглядом. Рядом оставались только следившие за ним стражники да слуги, которым было приказано заботиться о нем.

Так проявлялась власть короля Бифальта. Одного его слова было достаточно, чтобы вычеркнуть брата из жизни Кулака Беллегера.

В конце концов принц вынужден бы заговорить сам с собой. Под соответствующее настроение он расхаживал кругами по своим комнатам, разглагольствуя со стенами. Он приводил причины своего недоверия к Амике и причины презрения к союзу двух королевств. Он красноречиво защищал собственные действия и криком подавлял возможные возражения, которые никто и не собирался приводить. Он опроверг каждое доказательство того, что он, дескать, совершил государственную измену. И предоставил доказательства безумия брата, как очевидные, так и те, которые смог проницательно разглядеть только он один. Он придирался к каждой мелочи, какую мог отыскать в королеве-консорте, начиная с ее переоцененной красоты и заканчивая ее характером, противоречивым и ненадежным.

Проводя время за своим любимым и привычным занятием, то есть продолжая пьянствовать, принц Лоум делал все возможное, чтобы подготовиться к обещанному переломному моменту в его судьбе.

И вот однажды утром этот переломный момент наконец наступил. Лоум только что прикончил первый графин эля и уже обдумывал судьбу второго, как в дверь внешней из его комнат с силой забарабанили.

Тяжелые удары. Значит, не слуга, никак нет. На мгновение принц подумал, что неплохо было бы не сдвинуться с места – а он тогда лежал, растянувшись на своем любимом диване – и лишь крикнуть: «Войдите!» с таким бахвальством в голосе, на какое он только был способен. Но потом Лоум решил, что в лицо своей судьбе предпочтительнее смотреть стоя. С усилием поднявшись с дивана, он определил направление, в котором располагалась дверь, и рывком открыл ее.

Снаружи, занеся руку для новой атаки на деревянное препятствие, стоял его брат Джаспид.

Лоум удивленно моргнул. Он не видел среднего сына короля Аббатора с тех пор, как прошло последнее заседание общественного совета короля Бифальта. По-видимому, Джаспид отказался от своих обязанностей командира королевских гвардейцев. В противном случае Лоум наткнулся бы на него, когда блуждал по залам Кулака. Должно быть, он был занят выполнением обязанностей первого капитана войска под руководством этого выскочки-селянина «генерала» Кламата.

Но Джаспид не походил на занятого человека. На самом деле он выглядел более чем свежим: словно его, как нагрудник, начистили до блеска – лицо и руки, штаны и сапоги – так, что он весь сиял. Джаспид где-то оставил свой шлем, но оружие, включая винтовку, было при нем, будто являясь такой же естественной его частью, как руки или ноги.

Увидев принца Лоума, Джаспид нахмурился.

Лоум поморщился и невольно отступил на шаг назад. Однако почти сразу взял себя в руки. В конце концов ему было не привыкать к презрению старшего брата. Единственная разница состояла в том, что теперь Джаспид не пытался это презрение скрыть.

Подстегиваемый почти бесцеремонным любопытством, Лоум пристально всмотрелся в первого капитана.

Что-то изменилось в лице Джаспида, в нем было что-то еще, кроме общего впечатления отполированности, что-то, что даже его угрюмость не могла скрыть. Тот Джаспид, которого Лоум знал с самого детства, «жил по инерции»: его природные навыки и способности проявлялись так легко и свободно, что угрожали превратиться в скучнейшую рутину. Принц мечтал о поединке против целой толпы противников, о поединке, в котором у него будут минимальные шансы на победу – никакие другие состязания не позволяли ему превзойти самого себя. Если бы он унаследовал способность короля Бифальта идти в ногу со своим талантом, он мог бы стать наемным убийцей еще прежде, чем ему исполнилось бы двенадцать, и тираном к своему двадцатипятилетию. К счастью для всех, принц Джаспид обладал чувством безукоризненной верности, подчинявшей даже его желание испытать себя. Лоум считал брата неисправимым романтиком.

Но в этом Джаспиде, стоявшем сейчас за дверью принца Лоума, появилось нечто новое. Дар или неизбежность. Зачарованный увиденным, Лоум изучал брата, пока не догадался, что это было. Тогда он поднял голову и изобразил смех – предполагалось, что восхищенный.

– Джаспид! – крикнул он. – Брат мой! Ты таки нашел себе жену!

Вот в чем было дело. В нем появилась какая-то страстность, какой не бывало в Джаспиде ни разу, даже во время сражений. Однозначно, влюбился на «склоне лет».

Принц Джаспид вздрогнул, будто Лоум обвинил его в каком-нибудь непристойном поступке, но хмуриться не перестал.

Младший принц, пользуясь полученным преимуществом, продолжил наступление:

– Кто она? Как ты с ней познакомился? Входи, входи! Расскажи мне. Расскажи же.

По всей видимости, предположение Лоума оказалось правдой. Первому капитану, прошедшему множество тренировочных боев и как минимум одно «пекло», понадобилось время, чтобы собраться. Лоуму как-то удалось сбить его с толку. И сильнее, чем он сам мог подумать.

Но Джаспид с такой силой поднял руку, намереваясь отстранить брата, что тот пошатнулся, хотя Джаспид не успел его даже коснуться.

– Брат! – произнес первый капитан, словно дал пощечину. – Ты выглядишь омерзительно.

Лоум сквозь пьяный туман осмотрел себя сверху донизу.

Очевидно, он пролил довольно большое количество вина на свой камзол и рубаху. Пятна на брюках больше походили на эль. Теперь, задумавшись о своей внешности, Лоум заметил, что его волосы слиплись от пота и жира и висели вонючими прядями. Он вспомнил, когда в последний раз умывался, и подумал, что борода его была не более чистой. Да и вонь, исходившую от его собственного тела, Лоум не чувствовал только потому, что постоянно вдыхал аромат вина.

Он с трудом вновь сфокусировал взгляд на брате.

– А это имеет значение?

– Пекло! – Огрызнулся принц Джаспид. – Королева Эстия будет здесь через час. Она хочет поговорить с тобой. Иди! Вымойся! У тебя есть чистая одежда? Я пришлю тебе. Немедленно!

Джаспид так и не прошел в комнату брата, даже не переступил порог.

Лоум нахмурился, но в душе он ликовал. Ликовал, потому что верно все рассчитал. Он правда умудрился стать настолько омерзительным, что собственный брат не отваживается приблизиться к нему? Хорошо. Просто очень хорошо. Теперь у него был шанс отразить и визит королевы.

Раскрыв руки в знак беспомощности, младший принц произнес:

– Я – это всего лишь я, брат. И не вижу причин притворяться кем-то другим. Если эта старая ведьма нашего старшего брата хочет допросить меня, то пусть убедится, что я так же непорочен, как и ты, но соблазнить меня совсем не так же легко.

Принц Джаспид был предан Эстии, прежде всего потому что был предан королю Бифальту. Он проговорил:

– Она больше, чем жена нашего брата, Лоум. Она – королева-консорт Беллегера, королева Амики. Не можешь ведь ты не уважать ее и ее титул?

Лоум пожал плечами.

– Позволь мне судить о ней самому. Я сам решу, заслуживает ли она моего уважения.

Сжав зубы, Джаспид ответил:

– Если она решит сохранить тебе жизнь, я съем свою шляпу. Делай что хочешь.

Первый капитан взмахнул рукой на прощание, закрыл дверь и ушел.

Принц Лоум почувствовал, что одержал небольшую победу. И в то же время им овладела неожиданная слабость. Он бухнулся на диван, почти упал на него. А когда потянулся к ближайшему графину вина, заметил, что руки его дрожат. Если она решит сохранить тебе жизнь… Все еще оставалась возможность, что его казнят. Не в силах сделать выбор или не желая делать его, король Бифальт передал право решать судьбу Лоума своей королеве-консорту.

«Что ж», – вздохнул Лоум. Ставки оказались выше, чем он предполагал, вернее, чем он отваживался предполагать. Принца так надолго оставили в покое, что он обрел самоуверенность. Но это не имело значения. Итак, эта женщина обладает властью над ним? И что с того? У каждого была власть над ним. Королева – только одна из многих.

Кроме того, у Лоума все еще оставалась его тайна. Он сделал большой глоток, чтобы заставить себя самого поверить в это. Что бы ни думали о нем его жалкий брат и королева-консорт, Лоум знал то, чего не знали они.

Он мог оставить эту тайну при себе.

Нет, скорее всего, не мог. Если бы у него было достаточно выпивки, принц мог бы держаться за известную ему тайну. К сожалению, он осознавал в своей природе один роковой недостаток. За всем бахвальством, за стеной, созданной вином и элем, Лоум оставался порядочным трусом. А такие обычно признаются во всем. Если его напугать, он мог и проболтаться. Те, кто презирал его, могли узнать то, что он больше всего хотел бы скрыть.

Лоум говорил себе, что его следовало напугать очень сильно, прежде чем он выдаст себя. Ну очень сильно. Но сам же не верил этому.

Чтобы спасти свою жизнь, он выдаст себя, когда будет слишком напуган, чтобы думать.


* * * | Внутренняя война. Том 2 | * * *