Встали рано и поехали на вокзал провожать Кусевицких. На вокзале провожающих довольно мало. Я щёлкнул фотографическим аппаратом. Боровский отвёл меня в сторону и попросил взаймы семьдесят долларов. Я пообещал прислать ему чек. Он чуть не упал в обморок, увидав, что Кусевицкий расцеловался не только со мной, но и с Пташкой. Кусевицкий же считает, что его возраст позволяет ему целоваться с молодыми дамами.

С вокзала отправились смотреть квартиру на avenue Kl'eber. Квартира хорошая, большая, удобная. Мы решили брать. Немного для нас дорого, но она безусловно стоит дороже. Я спросил у прислуги: «А музыкант по соседству есть?» Она ответила: «Да, наверху живёт дирижёр Страрам». Совпадение! Я вспомнил, что действительно несколько дней назад я послал ему письмо по этому адресу. Я решил подняться к Страраму, чтобы узнать, сколько у него роялей и в каких комнатах они стоят. «Сам» был в отъезде, и я говорил с его женой. Разговор принял сразу неожиданный оборот: «Вы снимаете внизу квартиру? Да мы сами ищем квартиру для дочки, которая выходит замуж, вот бы нам её!» Я увидел, что дело принимает дурной оборот, стал что-то путать, говоря, что мы сами вырываем её у других и что если это нам удастся, то уж, конечно, со Страрами мы как-нибудь дело уладим (!). Положение облегчалось тем, что без мужа Mme Страрам ничего решить не могла.

Барон Вольф, узнав о случившемся, пришёл в ужас и сказал, что я испортил всё дело. Словом, переговорить с тем русским он смог бы только завтра, оставаться ещё одну ночь в Париже мы не могли, поэтому ничего не оставалось, как вернуться в Саморо. Я решил рассуждать по Christian Science: если высшим порядком эта квартира суждена нам, то волноваться нечего - она всё равно будет наша. Если же мы её не получим, то, значит, нашей квартиры мы ещё не нашли.