на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить

реклама - advertisement



Глава 17

…ныне зверь, дождавшийся часа,

Ползет в Вифлеем к своему рождеству.

Уильям Батлер Йетс

Солнце уже поднялось, когда мы подлетали к побережью Англии, но хоть на мои ноги и падали солнечные лучи, я ощущал себя в плену у ночи, которая никогда не закончится. Меня сильно трясло, и я остро осознавал, что заключен в хрупкую герметичную трубу, болтающуюся в тысячах футов над морем. Еще хуже было то, что растущее внутреннее давление, которое я поначалу отнес на счет клаустрофобии, оказалось чем-то иным. Во мне набирало силу какое-то тошнотворное вращение, словно внутри меня зашевелилось некое могучее существо.

Я сидел, вцепившись в ручки кресла, глядя на беззвучно раскрывающиеся рты героев фильма на экране, а внизу тем временем проплывала Европа. Я подумал о последних мгновениях жизни Тагора. Принесли еду, которая была покорно съедена. Позже я попытался провалиться в сон. Однако я все сильнее ощущал пустоту и головокружение, а в ушах слышалось постоянное зудение, словно от крыльев множества насекомых. Несколько раз я уже начинал дремать, но тут же просыпался при звуках далекого издевательского смеха. В конце концов я оставил попытки заснуть.

Я заставил себя выйти вместе с другими пассажирами во время заправки в Тегеране. Пилот объявил, что температура снаружи составляет 33 градуса, и лишь окунувшись в ужасную жару и влажность, я сообразил, что речь шла о температуре по Цельсию.

Было уже поздно, ближе к полуночи, но в раскаленном воздухе пахло ожидающим своего часа насилием. Повсюду в гулком, ярко освещенном зале аэропорта висели портреты шаха, а вокруг крутились охранники и солдаты, без видимых причин державшие оружие на изготовку. Завернутые в черные чадры мусульманские женщины проплывали как призраки сквозь зеленую, флюоресцирующую пустоту. Старики спали на полу или стояли на коленях на своих молитвенных ковриках среди окурков и кусков целлофана, а какой-то американский мальчонка лет шести – светловолосый, в рубашке в красную полоску, неуместной среди темных тонов, – примостился за стулом и поливал из игрушечного автомата таможенную стойку.

По громкоговорителю объявили, что посадка на наш рейс состоится через пятнадцать минут. Я проковылял мимо старика с красным шарфом и очутился в общественном туалете. Здесь было очень темно, и свет попадал сюда лишь от одинокой лампочки перед входом. Во мраке перемещались темные силуэты. Я испугался, что случайно, угодил на женскую половину, и мне показалось, что в темноте я различаю чадры, но потом я услышал низкие голоса, переговаривающиеся на гортанном наречии. Слышен был и звук капающей воды. В ту же секунду на меня навалился приступ тошноты, куда более сильный, чем прежде, и я, скрючившись над азиатским унитазом, сблевал без остатка съеденное в самолете, но еще долго после этого по пищеводу прокатывались спазмы.

Я свалился набок и лежал, растянувшись во весь рост, на прохладном кафельном полу. Пустота во мне теперь была почти абсолютной. Я дрожал, и выступивший на моем теле пот смешивался с солеными слезами. Беспрестанное зудение насекомых усилилось настолько, что я стал отчетливо различать голоса. Песнь Кали теперь звучала очень громко. Я обнаружил, что уже преступил границы ее нового владения.

Через несколько минут я поднялся в темноте, почистился, как мог, и быстро зашагал навстречу зеленоватому свету, чтобы встать в очередь пассажиров, ожидавших рейса на Калькутту.



предыдущая глава | Песнь Кали | cледующая глава