Глубинная атака
Погода, поначалу тихая, к девяти утра испортилась: небо заволокли низкие тучи, прыснул мелкий дождь, по ожившей волне пополз туман.
«Стальная акула» продолжала идти в позиционном положении, выставив наружу обтекаемую скошенную рубку. Фон Шпелинг, часами не покидавший мостик, до рези в глазах разглядывал в мощную цейсовскую оптику мутную даль, ворчал:
— Ну и видимость — сплошная каша! Как бы нам не налететь… — Вдруг осекся, изменившимся голосом сказал старпому: — Взгляни, братец, справа шестьдесят градусов по курсу, что это дымит?
Старпом ойкнул:
— Миноносец под русским флагом? Совсем под боком… Прет курсом на нас! Откуда он взялся?
Фон Шпелинг задохнулся матерной руганью, рявкнул, багровея:
— Эй, сигнальщик, такой-сякой, ты спишь? Глаза разуй, мать твою… Почему не слышу доклада?
— До миноносца пять кабельтовых… — сдавленным голосом прохрипел сигнальщик. — Название — «Стремительный».
Командир гаркнул:
— Все вниз! Срочное погружение! — Привычным движением крутанул кремальеру, задраивая верхний рубочный люк. Отбив по металлическому трапу дробь тщательно вычищенными башмаками, последним в центральный пост спустился фон Шпелинг. Лицо оставалось непроницаемым. Только почему-то показалось, что его жесткие ржавые волосы встали ежиком. Ровным голосом отдал команду:
— Ныряем на глубину пятьдесят метров! Право руля, курс сто тридцать градусов… Оба мотора — средний вперед!
Лодка, шумно забирая балласт, стремительно уходила в черную глубину. Старпом докладывал:
— Погружение десять метров, пятнадцать, двадцать… тридцать.
— Быстрее! Оба мотора — полный вперед. Есть опасность бомбовой атаки.
Боцман, вцепившийся в манипулятор горизонтальных рулей, крикнул:
— Угол погружения девять градусов!
Из моторного отсека по переговорной трубе раздался вопль электрика:
— Большой дифферент на нос! Электролит выплескивается!..
Фон Шпелинг повернул голову к старпому:
— Вальтер, как думаешь, они засекли нас?
— Трудно сказать! Туман все-таки густой, тяжелый… Могли не заметить.
— Увеличивай угол погружения! Уходим на шестьдесят метров!
Старпом застонал:
— О дно сейчас ударимся, нельзя далее погружаться!
— Но если мы не погрузимся, русские глубинными бомбами навеки погрузят нас.
— Есть! — смиренно вздохнул старпом.
Фон Шпелинг до крови закусил губу.
— Штурман, какая тут глубина?
— Не глубже шестидесяти, хотя…
Вдруг раздался оглушающий взрыв.
Соколову показалось, что по его голове долбанули кувалдой, колени подогнулись. Уши заложило.
Лодка подпрыгнула, корпус заскрежетал, словно разваливаясь. Свет замигал и погас. Наступила полная темнота. Сверху на голову полилась вода. Кто-то вскрикнул, кто-то громко читал молитву, кто-то отчаянно ругался.
Соколов подумал: «Все, конец? Столько раз рисковал на суше, неужто смерть встречу под водой? Господи, спаси и сохрани…»
Засветились аварийные лампы. Соколов огляделся.
Ужас исковеркал лица, сделал их мертвенно-бледными. Фон Шпелинг застыл с остекленевшими глазами. Соколов ему озорно подмигнул, фон Шпелинг дернул головой, пошевелил рыжими бровями, пришел в себя и прорычал:
— Оба мотора — самый полный вперед. Штурман, курс — на выход из района. — В переговорную трубу сквозь зубы выдавил: — Георг, заряжай торпедный аппарат «мешками спасения»! Быстрее! Мы русских обманем. Увидят на поверхности дерьмо, щепки и тряпки, решат, что нас разбомбили, глядишь — отвяжутся… Да шевелитесь вы, мать вашу!
И снова над головой раздался страшный удар, лодку тряхнуло, металл заскрежетал, вода захлюпала, засочилась сильнее. Аварийная лампа замигала, потухла, но снова зажглась, теперь лишь вполнакала.
Соколов подумал: «Еще взрыв — и лодка развалится…»
Немцы застыли с полуразинутыми ртами, с ужасом и страхом дожидаясь гибельного конца. С потолка между заклепок струйками сбегала вода. Томительно тянулись секунды. Но почему-то атака не повторялась.
Фон Шпелинг сдавленным голосом прохрипел в трубу:
— Осмотреться в отсеках!
Из отсеков понеслись голоса:
— В дизельном течь по правому борту! Кормовые горизонтальные рули вышли из строя! Сорвано аварийное крепление с подвесных трубопроводов четвертого отсека!
Старпом прошептал:
— Русские, верно, ждут, когда мы проявим себя…
Шпелинг кисло усмехнулся.
— Пусть ждут! В погруженном состоянии уйдем отсюда на электромоторах. Всплывем после обеда. Если, конечно, обстановка позволит. — Посмотрел на Соколова: — Вы, граф, во время бомбежки напомнили мне памятник Вильгельму Первому, что на Замковом мосту Берлина, — столь же каменным было ваше лицо.
Соколов ответил любезностью:
— Да и вы, командир, надеюсь, в портки не наделали.
— Мы, немцы, боимся Бога, а больше никого на свете!
— Прекрасные слова, их произнес Бисмарк.
— А я повторяю их, как повторяет всякий немец. Но признаюсь, мне очень не нравятся эти дурацкие изобретения — гидрофоны и глубинные бомбы. Еще года два назад мы не имели о них ни малейшего понятия…
Соколов вновь блеснул познаниями:
— Не имели по простой причине — этих бомб не существовало. Но в апреле пятнадцатого года в районе острова Вальхерена произошла трагедия. На ушедшую под воду U-13 с британского дрифтера сбросили серию глубинных бомб — гнусную новинку.
— Вам и это известно?
— Не только! Запомните дату — двадцать третьего апреля шестнадцатого года. Минный заградитель фландрской флотилии UC-3 запутался в минированных сетях у буя Спар, что в районе побережья Норфолка. И вот ирония судьбы! При помощи слухача обнаружило и забросало глубинными бомбами UC-3 вооруженное английское рыбачье судно «Чиро».
— Не травите душу, граф! Командиром UC-3 был мой родственник и друг Рихард Крейзерн. Погибнуть так нелепо — от ловцов селедки! Вот, граф, еще одна причина того, что я веду войну неограниченную… — Фон Шпелинг задумчиво почесал бороду. — Не пойму, почему русские прекратили бомбежку?
Старпом махнул рукой:
— Увидали тряпье на поверхности и побежали праздновать победу — пить водку.
— Может, и так! А может, иначе… Нет, не понимаю! Давай примем по рюмке коньяку…
Морской пират фон Шпелинг был близок к истине: вовсе не тряпки на поверхности заставили русских прекратить гибельную для немцев бомбардировку. Впрочем, о причине везения немцев читатель скоро узнает.