Гонки

На рыхлой, сырой почве авто забуксовало. Соколов дал газ до предела. Отвратительно взвыли шестерни, машина, словно дикое животное, вырвалась из полужидкой грязи, понеслась вперед. Де Ренье и принц больно ударились спиной о сиденья, головы неприятно мотнулись назад-вперед. Авто, дико рыча, пожирало пространство, пытаясь перехватить аэроплан, заставить авиатора остановиться.

Поле было неровным, кочкастым. Авто подпрыгивало на каждой сажени. Однажды машина едва не перевернулась, и Генрих с трудом поймал де Ренье, опасно взлетевшего вверх и почти вывалившегося на землю.

Соколов скосил глаз, зло прорычал:

— Держитесь, вам сказано!

И вот в тот момент, когда до набравшего значительную скорость аэроплана оставалось всего саженей пятьдесят, авто выскочило перед ним на дорожку. Соколов резко вывернул руль и, постепенно замедляя ход, покатил перед аэропланом.

Авиатор, к счастью, еще прежде успел заметить опасный маневр автомобиля. Он резко сбросил скорость, выключил мотор, нажал на тормоза. Аэроплан затрясся словно в лихорадке. Показалось: вот-вот рассыплется на составные части.

Но все обошлось: и знаменитый французский авиатор, и Соколов остановились на краю взлетной полосы. Причем нос «фармана» навис над открытым сиденьем авто. К счастью, на этой модели вращающийся четырехлопастный пропеллер размещался сзади, иначе разрубил бы на куски пассажиров.

Из кабины высунулся черный кожаный шлем. Авиатор размахивал кулаком в перчатке и рассерженно оглашал воздух отборными ругательствами.

Гений сыска мощно и с облегчением выдохнул, счастливо улыбнулся.

— Сегодня судьба нас крепко испытывала, дай Бог, чтобы хоть теперь она смилостивилась… — Повернулся к де Ренье: — Майор, прикажите, чтобы пилот покинул кабину и помог развернуть аппарат в противоположную сторону.

Де Ренье крикнул:

— Сегю, в-вылезай, приехал!

Сегю спрыгнул на полосу разгона. Он был облачен в теплую кожаную куртку, подбитую мехом, и в широкие штаны светлого цвета. Не останавливаясь, продолжал орать:

— Вы что, с ума спятили? Моя машина стоит безумных денег, а вы ее едва не погубили!

Соколов вежливо обратился к авиатору:

— Месье Сегю, весь мир вас знает как неустрашимого рекордсмена. Пусть ваша мужественность будет соответствовать рассудительности. А вы ругаетесь, словно пьяный клошар из Марселя. Мы из Генерального штаба. Выполняем срочное секретное задание. Пожалуйста, помогите развернуть аппарат на сто восемьдесят градусов!

Де Ренье пытался возражать:

— Разве можно эту м-махину развернуть в-вчетвером? Мы аппарат лишь столкнем с дорожки в полевую грязь…

Соколов заверил:

— Вы плохо знаете мои возможности!

Сегю, переставший ругаться, деловито сказал:

— Месье, под правое колесо надо что-то положить, да хоть вот это запасное колесо с авто.

Соколов снял запасную резину и ногой забил ее под правое колесо аппарата. Крикнул:

— Толкаем влево, ну, еще, еще! Вы, месье, похожи на русских бурлаков. Жаль, нет под рукой художника Ильи Репина, он создал бы живописное полотно: «Бурлаки на Рамбуйе». — Повернулся к летчику: — Спасибо, доблестный Сегю, вы можете быть свободны, листовки мы разбросаем сами.

Сегю возмутился:

— Как — свободен?! Это мой аппарат! Вы знаете, сколько он стоит? А если вас собьют? Мой аэроплан пропадет. Никому не позволю!..

Де Ренье сказал Соколову:

— П-пусть летит с вами, у него есть карта маршрута. — Обратился к Сегю: — Дружок, придется чуть изменить маршрут. Н-надо этих господ из Генерального штаба доставить в Реймс.

Сегю, как капризная примадонна, начал возмущаться:

— Какой Реймс? У меня приказ — сбросить листовки над Бримоном!..

Де Ренье, убедивший себя, что эти двое — важные птицы, настойчиво повторил:

— Да, да, в Реймс! Это очень важно. И п-потом, это ведь рядом.

Сегю сердито посмотрел на Соколова, помахал пальцем:

— Но учтите, я вначале слетаю к Бримону, а там нас будут обстреливать. Никто в штаны не наделает?

Соколов цыкнул:

— Цыц, пилот! Что вы себе позволяете? Я сегодня узнаю, кто чего в небе стоит.

Сегю нахально расхохотался и ничего не ответил. Принц обратился к Сегю:

— Простите, ваш аппарат троих подымет?

Тот не смог скрыть гордость, отвечал:

— Да, военный «Генри Фарман» — аппарат новейшей конструкции, мощнейший. Он поднимает двести семьдесят пять килограммов. — Кивнул на Соколова: — Правда, этот господин, думаю, весит все сто тридцать.

— Угадали! — Соколов ловко залез на крыло, заглянул в кабину, покачал головой. — Бог мой, тут, за вашей спиной, навалены тюки листовок на полтора центнера. Да еще тяжеленный пулемет. И далеко мы улетим?

Сегю вздернул подбородок:

— Месье, я вас не приглашал, вы сами нахально пожелали лететь со мной. Аэроплан вообще-то трехместный, но листовки я должен разбросать над вражеской территорией. Это боевое задание, и я его выполню. Что касается пулемета, то можно было бы рискнуть лететь без него, но снимать очень долго, а уже начало светать. Летим без промедления!