Глава 7 Великий Равалло

Эрни Голвейда прибыл точно в назначенное время. Он был чуть выше среднего роста, изящный, с безупречной фигурой. На первый взгляд, правда, он казался немного полноватым. Но на самом деле состоял лишь из мускулов. Ноги он ставил со странной точностью и мягкостью, напоминая повадку кошачьих. Округлое лицо казалось добродушным, но это впечатление создавалось, если не замечать его глаз. Они были серо–голубые со странным стальным блеском. Словом, это были глаза убийцы.

Говорил он со смесью испанского и бельгийского акцентов. Свое более чем педантичное произношение он уснащал случайными брызгами американского жаргона, что придавало речи странное несоответствие с его мыслями. Например, «хей!» он употреблял как некое заключительное местоимение и вставлял его туда, где это совершенно не требовалось.

Я предложил ему виски с содовой, и он, прислонившись к буфету в моей гостиной, с полнейшим хладнокровием рассматривал превосходно разглаженные складки своих брюк в интервалах между глотками.

— Я хотел бы сказать вам, мистер Келлс, что очень рад случаю поработать с вами. Очень приятно. В самом деле. Я очень много слышал о вас. И уверен, что вы не будете заниматься чем–либо несущественным. Хей?

— Вы не любите людей, которые занимаются несущественным, Голвейда?

— По отношению к немцам, я имею в виду. — Когда он произносил слово «немцы», пальцы его совершили особое движение, как бы схватывая кого–то за горло и с силой сдавливая. — Я лично, — продолжал он, — никогда не занимался несущественным по отношению к проклятым немцам. Хей?

Я заметил суховато:

— Я слышал об этом. Хорошо, возможно, у вас будет шанс развлечься.

— Ничто не может меня порадовать больше.

— Но в то же время, — подчеркнул я, — самостоятельно ни в коем случае не забегайте вперед. Ни в коем случае не позволяйте вашей столь естественной склонности существенно насолить немцам увлечь вас чересчур.

— Уверяю вас, что я достаточно расторопный малый и серьезно отношусь к немцам только тогда, когда это не вредит делу. С чего я должен начать?

— Вы знаете Фриби?

— Очень хорошо.

— Я поручил ему следить за женщиной, носящей имя Бетина Вейл. Эта миссис — немка. Она сотрудница Внешнего отдела гиммлеровской разведслужбы, та самая леди, которая заботливо сунулась мне под нос, чтобы я сконцентрировал все свое внимание на ее особе.

Голвейда кивнул головой.

— Это старый трюк, — сказал он. — Она должна отвлечь вас от тех, кто делает дело и которых вы даже не знаете.

— Именно так это и выглядит. Так вот. За ней следит Фриби. Вполне возможно, что вскоре она будет знать это. Она может пожелать совершить по отношению к Фриби что–либо «существенное». Возможно, не она, а кто–либо другой из их группы получит указание сделать что–либо «забавное» по отношению к Фриби. Люди эти достаточно опытны и не останавливаются ни перед чем. Снять Фриби с наблюдения за ней нельзя, но потерять его мы тоже не можем. Ваша задача — страховать Фриби и быть в курсе событий в районе его слежки. Без крайней надобности Фриби об этом не должен знать.

Затем я кратко рассказал Голвейде о всех происшедших событиях и поделился с ним своими соображениями.

Взяв листок бумаги, я написал адрес Бетины Вейл, адреса еще двух пунктов, которые, как я полагал, могут ему понадобиться, и передал ему.

— Запомните и уничтожьте эту записку. Держите связь со мной здесь. Думаю, неплохо, если вы будете звонить мне сюда два раза в день. В двенадцать часов дня и затем в девять вечера. Даже если меня здесь не будет, я постараюсь связываться с вами через портье. Ночные и дневные портье предупреждены. В разговоре с ними называйте себя Эрни.

— Полагаю, что это разумно.

— Что–то должно взорваться. Что–то должно неожиданно оказаться на поверхности, — сказал я. — Это очевидно. Миссис Вейл не стала бы сбрасывать маску и раскрывать себя только для того, чтобы показать, что она собой представляет. Она знает, что' я вцеплюсь в нее обеими руками, и, конечно, приготовилась к этому. Главное же, однако, состоит в том, что все это она ни в коем случае не проделывала бы, если бы не считала, что дело, которым они занимаются, приближается к завершению.

— Да, мне кажется, что они выигрывают время, — задумчиво произнес Голвейда. — Она немножко поторопилась и думает, что может предоставить своей группе в чем–то большие преимущества. Вероятно, эта леди является одной из тех фанатичных сук, которые считают величайшим счастьем умереть за фюрера. Она думает, что вы готовитесь ликвидировать ее, а пока вы будете этим заниматься, кто–то еще успеет справиться с каким–то большим делом. И это дело они заканчивают. Ясно. Ясно и то, что рано или поздно придется отнестись к этим немцам серьезно. Это меня устраивает. Хей?

Я налил ему еще виски с содовой и сказал:

— Хорошо, Голвейда, пользуйтесь револьвером, ножом или еще чем–либо, но ни в коем случае не делайте этого только ради забавы. Не забывайте чрезвычайную важность этого дела.

— Очень хорошо, мистер Келле. Уверяю вас, что без необходимости или без вашего указания я не вытащу из кармана ни револьвера, ни ножа, ни веревки. Уверяю вас. Хей?

Он внимательно прочел мою записку с адресами, вытащил из кармана маленькую золотую зажигалку, поджег уголок листа и с интересом наблюдал, как он горит. Пепел он аккуратно ссыпал в мою корзинку для бумаг. Затем взял свою шляпу, щелкнул каблуками, почти незаметно поклонился и ушел.

Большую часть времени, когда он находился в моей комнате, я чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Он обладал особым видом нервного воздействия. И тем не менее он мне понравился. Для этого дела он был вполне подходящим сотрудником.

Думая о нем, я испытывал удовлетворение оттого, что имею его в союзниках, а не в противниках.

Был чудесный летний вечер, когда я прибыл в Чипинг–филд. Часы показывали шесть тридцать.

Чипингфилд представлял собой маленькую деревеньку, по единственной улице которой группами были разбросаны коттеджи.

Медленно проехав по улице и разыскав небольшой отель, я поставил во дворе машину и вошел внутрь.

В маленьком полупустом холле я заказал виски с содовой и попросил принести местный телефонный справочник.

Вскоре я уже сидел со стаканом в руке и с книгой на коленях.

Открывая справочник на букве «К», я подумал, повезет мне или нет?

Я выпил стакан виски и принялся просматривать этот раздел детально. Оказалось, что в Чипингфилде проживала только одна Кэрью — мисс Элеонора Кэрью. И жила она в старом Мавританском замке.

Я вздохнул с большим облегчением.

Расплатившись за виски и вернув справочник, я вышел из отеля и отправился отыскивать замок.

Деревенский полисмен, стоявший на углу, указал мне дорогу. По пути я пытался представить себе характер приема, который мог быть оказан мне со стороны мисс Кэрью. Со слов Сэмми я знал о ее существовании, но никогда с ней не встречался. И думал, что, если даже мои догадки и предположения верны, может случиться так, что я потерплю здесь полную неудачу. Так или иначе, скоро я это выясню.

Мавританский замок представлял собой старинный дом, много повидавший на своем веку.

Вокруг дома царила атмосфера мирной античности, что мне очень понравилось. На фоне этой обстановки я представил себе Сэмми и подумал, когда он мог быть здесь в последний раз.

Я протиснулся в щель между створками тяжелых чугунных ворот, прошел по крытому тоннелю и еще через несколько ярдов очутился перед самым домом.

Дернув за грушу звонка, я смог убедиться, что этот звонок принадлежит к тем старомодным изделиям, которые звучат в течение многих минут после того, как его привели в действие.

Через некоторое время дверь открылась, и в проеме почти квадратных дверей появилась приятная на вид старая леди в сером домашнем платье. Пара мерцавших глаз глядела на меня из–за очков в роговой оправе.

Я вежливо осведомился:

— Вы мисс Кэрью?

— Да.

Она стояла;, улыбаясь, и смотрела на меня так, как будто уже давно ожидала моего визита.

— Простите меня за то, что я задаю вам вопросы. Я сейчас поясню, почему это делаю. Так вот. Я полагаю, что вы являетесь тетей Сэмми Кэрью?

— Да. Я его тетя.

Она вовсе не казалась удивленной вопросом, и мне это не понравилось.

— Мне хотелось бы зайти к вам, если возможно, и поговорить.

— О, сделайте одолжение.

Она отступила от двери, и я вошел в прохладный, тускло освещенный вестибюль. Мисс Кэрью закрыла за мной дверь и провела по коридору в хорошо обставленную гостиную.

— Не хотите ли присесть? Сигареты в этом ящике.

Я взял сигарету и уселся за стол. Она расположилась в большом кресле напротив меня.

— Итак, — очень спокойно сказала мисс Кэрью, — чем могу быть вам полезной?

— Простите за вторжение, мисс Кэрью. Мое имя Келлс, Майкл Келлс. Я старый друг Сэмми. Полагаю, что вы ничего не знаете о том, чем занимался Сэмми последние несколько лет?

— Напротив, — сказала она с улыбкой, — я это очень хорошо знаю. Сэмми всегда служил в армии. Он артиллерист.

— Понимаю. Так… Дело в том, что с Сэмми совсем недавно произошел инцидент. Я пытаюсь выяснить кое–что относительно этого. Но все это довольно странная и запутанная история, мисс Кэрью, и мне бы не хотелось беспокоить вас описанием ее.

— Очень вам признательна за это. Но что именно вы хотите, мистер Келле?

Мне было очевидно, что тетя Сэмми представляла собой весьма хладнокровную натуру и была достаточно умна, чтобы не позволить уклониться в ту сторону, которая ей была нежелательна.

И в то же время можно было биться об заклад, что она многое знала о Сэмми. Она знала, чем он занимался, что делал. Она должна была знать. Сэмми рассказывал, что он почти всегда останавливался у нее во время своих частых поездок в Лондон, вполне доверял ей и даже сообщил ей, что у него имеются кое–какие дела в штабе, что и объясняет его нередкие поездки. Она должна была уразуметь, что артиллерийскому офицеру, особенно в военное время, совершенно нечего делать в штабе или ему подобных учреждениях.

Когда–то Сэмми предлагал мне навестить его в этом замке и познакомиться с тетей. Но я так и не собрался это сделать. А теперь было бы неплохо, если бы она знала меня.

В самом начале беседы я почувствовал, что мисс Кэрью почему–то недолюбливает меня, но упрекать ее за это я не мог. Я сам чувствовал то же самое по отношению к ней. И, кажется, взаимная неприязнь имела явную тенденцию нарастать, что никак не могло способствовать моим планам.

Подавляя в себе раздражение, я сказал:

— Я хотел бы знать, не навещала ли вас недавно красивая молодая женщина, именующая себя мисс Джа–нина.

— Мистер Келле, а почему эта мисс Джанина должна была навестить меня?

— Я отвечу вам, мисс Кэрью. Она и Сэмми работали вместе над одним небольшим заданием, характер которого относился к тому роду дел, которыми занимался Сэмми в дополнение к своей службе в качестве артиллерийского офицера. Мне пришла мысль о том, что Сэмми по тем или иным причинам временно исчез с горизонта, а ей могло понадобиться обязательно с ним встретиться. В случае отсутствия такой возможности она могла заинтересоваться поисками людей, для которых работал Сэмми. И мне кажется, мисс Кэрью, что она слышала о вас от Сэмми, знала ваш адрес и поэтому должна была прибыть сюда и спросить вас, не знаете ли вы товарищей Сэмми и не могла бы она установить с ними контакт.

Тетя улыбнулась мне. Это была приятная, вежливая и доброжелательная улыбка, от которой меня всего как–то передернуло. И действительно, она спокойно разъяснила:

— Я не понимаю вас, мистер Келле. Не понимаю, что вы подразумеваете под какими–то «товарищами» Сэмми. Он ведь служит в армии. Он артиллерист. Я уже говорила вам.

Я решил подойти к делу несколько иначе.

— Мисс Кэрью, Сэмми действительно служил в армии. Он был артиллеристом. Это так. Но…

— Был? — произнесла она с очаровательной улыбкой.

— Я не оговорился и сейчас это поясню. Так вот. В течение последних трех с половиной лет Сэмми выполнял вместе со мной работу специального назначения. Несколько дней тому назад он$1исчез, и мне это не нравится. — Я понизил голос: — Я не был бы удивлен, если бы обнаружил, что Сэмми убит. — Спокойная улыбка не сходила с лица мисс Кэрью, выбивая почву у меня из–под ног, но я продолжал: — Я не очень много знаю об этой молодой женщине, которая называет себя Джаниной, но хорошо знаю, что она была другом Сэмми. Я потерял контакт с ней. Мне нужно найти ее. Я предполагал, что она вполне может навестить вас. Так вот, была она здесь у вас?

Мои убедительные слова и настойчивая интонация, казалось, начали, наконец, доходить до ее сознания.

Улыбка, приводившая меня в бешенство, сошла с ее лица, и, отвечая на мою откровенность, она мягко, но серьезно и с достаточной искренностью сказала:

— Мистер Келле, я ничего не знаю о вас. Вы должны понимать, что нет никаких особых причин, которые побуждали бы меня доверять вам. Тем более что у вас весьма неправильные представления, если то, о чем вы мне рассказываете, является вашими истинными мыслями.

Мои брови невольно приподнялись, и я молча ждал, что еще может последовать за этой уничтожающей оценкой моей деятельности.

Мисс продолжала:

— Вы совершенно ошибаетесь относительно того, что Сэмми якобы исчез, а тем более может быть убит. Я лишь вчера разговаривала с ним по телефону.

— Мисс Кэрью, вы уверены в том, что это был Сэмми?!

Она взглянула на меня с сожалением.

— Мистер Келле, если бы вы знали Сэмми, вам было бы известно, что он обладает своеобразным тембром голоса. И не думаете ли вы, что я не знаю голоса своего собственного племянника? А что касается мисс Джанины, о которой вы говорите, то хочу вас уверить в том, что ее имя я впервые услышала от вас.

Итак, разговор был закончен, а между нами стояла непроницаемая стена.

Воткнув сигарету в пепельницу, я поднялся.

— Хорошо, мисс Кэрью. Весьма благодарен вам. Сожалею, что вы не можете помочь мне. Я должен уйти и желаю вам всего хорошего.

— Я также сожалею. Прощайте, мистер Келле.

Она проводила меня по коридору и широко открыла дверь.

Когда я выходил наружу, она сказала с легким оттенком сарказма в голосе:

— До свидания, мистер Келлс. Мне очень жаль, что вы затратили столько времени и сил попусту.

С этими словами она закрыла дверь.

Шагая по улице, я вполголоса произносил довольно–таки скверные слова. Причин для ругани было достаточно. Дела шли неважно.

Кто–то успел, и довольно искусно, обработать тетю Сэмми. Кто–то рассказал ей хорошую и очень убедительную историю. Кто–то телефонировал ей, с исключительным искусством имитируя голос Сэмми. И это уже второй загадочный случай подобной имитации. Первой жертвой была Элисон. А не может ли в данном случае жертвой стать Джанина? Очевидно, они могли догадаться о том, что я могу или должен буду появиться здесь, у мисс Кэрью. Возможно. Они знали, что я попытаюсь начать здесь розыски Джанины, но сделали это раньше меня.

Я вернулся в отель, выпил виски с содовой и задумался. Ситуацию никак нельзя было назвать хорошей. Почти очевидно, что в данный момент они уже успели раскрыть Джанину. Если это так, то положение крайне осложнялось.

Попивая виски и покуривая сигареты, я просидел в баре с полчаса, примерно до половины седьмого, чувствуя себя далеко не прекрасно. Ситуация выглядела паршиво, но я пытался успокоить себя тем фактом, что в моем деле хорошая ситуация вообще редкость.

В конце концов, как обычно, я пришел к заключению, что под лежачий камень вода не течет и надо что–то предпринимать.

Попросив хозяина отеля присесть за мой столик, я разговорился с ним. Оказалось, что в пяти–шести милях от главной дороги находится город под названием Боллинг, а там узел телефонной сети данного района.

Покинув отель и забравшись в свою машину, я направился в этот Воллинг, не переставая думать о судьбе Джанины.

Мне казалось, что наиболее вероятным пунктом, из которого кто–то звонил вчера мисс Кэрью, мог быть Воллинг. Телефонировать из самого Чипингфилда по ряду причин было бы крайне неудобно. Конечно, имелась тысяча других мест, из которых можно было бы связаться с Чипингфилдом, и, кроме того, если бы даже оказалось, что звонили именно из Воллияга, то и в этом случае я не представлял себе пока, какую пользу смог бы из этого факта извлечь. Во всяком случае, я не видел ничего лучшего, что можно было бы сделать в данный момент. Надо было вгрызаться в дело. Если я не начну суетиться, судьба Джанины отнюдь не будет представлять загадку. В один из ближайших дней нам придется найти ее со смертельной грамасой на лице и перерезанным горлом. Сомневаться в этом не следовало.

Прибыв в Воллинг, я поставил машину в гараж и прошелся по главной улице. Это был маленький красивый городок, примерно такого же размера, как Доркинг, с одной центральной улицей и разбегавшимися от нее в боковые стороны узенькими улочками. Немногочисленные прохожие сновали взад и вперед мимо аккуратных магазинов и лавок.

Старомодная гостиница помещалась также на главной улице, приблизительно в средней ее части. Бар, отделанный под дуб, был заполнен дымом и жужжанием голосов посетителей.

Я заказал себе выпить и устроился у большого окна, выходившего на улицу, думая о том, что в этом Воллийге у меня столько же шансов узнать что–либо полезное, сколько взлететь в небо. Подобные минуты депрессии, признаюсь, бывали у меня нечасто.

Напротив окна, через которое я наблюдал за движением на улице, был просвет, не занятый домами, и я мог видеть в отдалении холмы и перелески. Был тихий чудесный вечер, и небо голубело над темной зеленью деревьев.

Как раз среди этих малоуместных поэтических созерцаний все и случилось.

Зрачки моих глаз внезапно расширились, и я невольно придвинулся к оконному стеклу.

Из табачной лавки, расположенной по ту сторону дороги, вышла тетушка! Сомнений не могло быть. Это была тетушка, со своей аккуратной фигуркой, голубыми глазами и походкой стаккато. Это была тетушка, квартирная хозяйка Сэмми на Киннаул–стрит, ослепившая меня перцем. Участница убийства Сэмми и сообщница Бетины.

Я залпом допил стакан и поспешил выскользнуть на улицу.

Идя по противоположной стороне дороги, я старался все время прятаться за спины прохожих, чтобы не попасться на глаза тетушке. К счастью, она не оборачивалась и не осматривалась. Она шла куда–то с определенной целью. Я пересек улицу и пошел позади нее. Людей было порядочно, и она по–прежнему не оглядывалась. Мы подошли к месту, где главная улица сужалась и толпа была гуще. И здесь я ее потерял. В один момент она исчезла из поля моего зрения, как будто растворилась в воздухе. Когда я подошел точно к тому месту, где ее видел, то заметил узенькую аллею. Я пошел по ней. Через десяток ярдов аллея продолжала идти прямо, но от нее ответвлялись узкие проходы вправо и влево. Здесь тетушка могла направиться в любую сторону. Но нигде ее не было видно.

Я вернулся на главную улицу и закурил.

Очевидно, тетушка зашла в какой–то соседний дом, справа или слева от аллеи. Но в какой?

Справа от аллеи был расположен небольшой кинотеатр — из тех, что построены более тридцати лет тому назад, но все еще достаточно популярны. Я подошел к нему и, разглядывая афиши, подумал, что тетушка вполне могла возыметь желание посмотреть какой–либо фильм. Правда, это мало согласовывалось с родом занятий тетушки. Как могла она интересоваться кинематографией, будучи по горло занята своими особыми делами?

Я купил билет и вошел внутрь.

Помещение было маленьким и затхлым, пленка трещала и рвалась, и фильм явно устарел.

Когда глаза мои освоились с темнотой, я начал пристально осматривать присутствующих в надежде заметить тетушку. Но в зале ее не было.

Фильм кончился, свет зажегся, и я собрался было уйти. Но экран вдруг поднялся, занавес позади него раздвинулся, и свет в зале снова погас.

На сцене появилась леди с несколькими голубями и принялась демонстрировать разнообразные трюки.

Очевидно, в вечернее представление были включены несколько номеров с участием артистов.

Леди заставляла своих голубей проделывать различные интересные вещи, и казалось, все это им нравится. Я с удовольствием следил за представлением.

Когда выступление закончилось, зал разразился громкими аплодисментами.

Я поднялся и начал продвигаться к выходу. Я уже почти добрался до него, когда услышал голос со сцены, возвестивший:

— Леди и джентльмены, сейчас я сымитирую для вас воркование голубей, которое вы только что слышали в блестящем представлении мадмуазель Леклерк.

Я остался стоять у выхода, с возросшим интересом наблюдая представление. Артист продемонстрировал отличное подражание воркованию голубей.

Возле меня стояла контролерша. Я спросил ее:

— Кто это такой?

— Это Великий Равалло. Гвоздь нашей программы этой недели.

— Превосходный подражатель, — заметил я.

— Чудо! У нас многие удивляются, как он соглашается на такую ничтожную работу в маленьких местечках, имея возможность получить гастроли по большим городам.

— Да… — ответил я неопределенно, разглядывая вновь появившегося на сцене Великого Равалло. Он искусно имитировал разнообразные звуки и голоса. Из его рта вырывался охрипший бас, женский мягкий голосок, детский писк и лепет и многое другое. Аудитория бурно аплодировала ему.

Я вытащил портсигар из кармана, зажег сигарету и, прислонившись к стене, продолжал наблюдать за ним.

— Да, это очень занимательно, — сказал я контролерше. — Он будет еще сегодня выступать?

— Да, на последнем представлении, примерно в десять пятнадцать. Представление заканчивается его выступлением. Приходите. И своих знакомых приводите.

— Непременно, — ответил я, — а сейчас, очень жаль, не могу досмотреть. Тороплюсь.

Выйдя из кинотеатра на главную улицу, я дошел до узкой аллеи, у поворота на которую потерял тетушку, свернул в нее, добрался до первого прохода вправо и уверенно пошел по нему. Не пройдя и пятнадцати ярдов, я нашел то, что искал, — служебный вход в кинотеатр.

Повернув обратно, я добрался до гостиницы, заказал виски с содовой и, расположившись в баре, почувствовал себя несравненно лучше, впервые за весь этот день.

После минутного размышления и одного стакана виски я отыскал с помощью буфетчицы телефонный аппарат и попросил соединить меня с номером моего отеля в Лондоне. Вскоре в трубке послышался голос портье.

— Говорит Келле.

— Слушаю вас.

— Сегодня вечером мне будет звонить мой знакомый мистер Эрни.

— Эрни. Ясно.

— Мне нужно передать ему сообщение. Было бы хорошо, если бы вы достали блокнот и записали.

— Одну секунду, мистер Келлс

Я подождал, пока он приготовился записывать, и затем продиктовал:

— «Прошу мистера Эрни взять машину и прибыть в Воллинг в Беркшире. Я буду ждать в гостинице «Корона» на главной улице, в баре, в девять сорок пять. Поэтому надо поторопиться. Келле». Записали?

— Да.

— Прочтите, чтобы не было ошибки.

Портье прочел записанное, и я повесил трубку.

Вернувшись в бар, я выпил еще одну порцию виски с содовой, чувствуя, что нуждаюсь в этом, и затем отправился на улицу.

Двигаясь по главной улице и внимательно осматриваясь по сторонам из опасения неожиданно натолкнуться на тетушку, я дошел до знакомой аллейки у кинотеатра и, еще раз осмотревшись, проскользнул в нее. Здесь было безлюдно.

Свернув в знакомый проход вправо, я прошел мимо закрытого служебного входа дальше и скоро оказался в узеньком переулке. Двигаясь прямо по нему, я вышел на окраину городка и натолкнулся на теннисный корт. Тропинка, шедшая вокруг корта, вывела меня на проселочную дорогу, по обеим сторонам которой были расположены коттеджи и бунгало — летние одноэтажные домики с верандой.

Вскоре, пробираясь дальше, я обнаружил маленький коттедж, окруженный заросшим садом, у входа в который на калитке красовалось объявление: «Сдается».

Своим видом и расположением коттедж пришелся мне по вкусу. Кухонная дверь поддалась моим усилиям очень быстро и легко, и я принялся за осмотр внутренних помещений.

Коттедж имел три комнаты и кухню. Одна из комнат, расположенная между передней комнатой и кухней, имела маленькое окно, из которого проглядывались поля. Место было идеальное.

Я вышел через ту же кухню и плотно притворил за собой дверь, не заперев ее, однако.

Несколько минут я гулял в окрестностях этого коттеджа, а затем направился обратно в город, придерживаясь по возможности наиболее безлюдных улиц. Беспокоила меня лишь одна мысль — как бы не попасться на глаза шнырявшей где–то здесь в городке голубоглазой тетушке. И я все пытливее и осторожнее вглядывался в шедших по главной улице женщин, приближаясь к гостинице. Если бы тетушке удалось заметить меня в этом городке, то все представление, которое я тщательно готовил, должно было потерпеть полный крах.

Когда я благополучно вернулся в бар «Короны», я почувствовал большое облегчение.

Эрни Голвейда вошел в бар «Короны» без двенадцати десять.

На нем был твидовый костюм, коричневые ботинки, темно–зеленая шерстяная рубашка и красновато–коричневый галстук. Безусловно, одет он был вполне хорошо для провинции, куда, собственно, и прибыл.

Учитывая время, необходимое для приобретения такого внешнего вида, и время, отведенное ему на езду, можно было прийти к выводу, что летел он сюда как дьявол, намного превышая все дозволенные скорости.

Он уселся за мой столик, стоявший в отдаленном углу бара, и, подтверждая мои предположения, сказал:

— Получив ваше сообщение, я должен был двигаться достаточно быстро, особенно потому, что, как видите, пришлось соответственно одеться. Я полагаю, что кое–что взорвалось. Хей?

— Вы полагаете правильно, — сказал я. — Взорвалась, как вы это называете, тетушка. Она находится здесь. И, конечно, не для поправки своего драгоценного здоровья.

Он вытащил из кармана маленький изящно инкрустированный портсигар и предложил мне сигарету. Мы закурили.

— Я чувствую себя ужасно заинтересованным всем этим делом, — проговорил он мягко.

— Джанина не вернулась домой прошлой ночью, — сообщил я ему. — И это было, вероятно, счастьем для нее. Они побывали у нее на квартире, все перевернули, перетрясли. Я был там уже после них.

— Никаких следов?

— На письменном столике, среди бумаг, я обнаружил почтовую открытку с фотографией Мавританского замка в Чипингфилде. Это деревня недалеко отсюда. Они тоже видели эту открытку…

Голвейда кивнул головой.

— Так, — сказал он. — Выходит, Джанина…

— Да, она направилась в Мавританский замок повидать тетю Сэмми. Она попыталась разыскать кого–либо из тех, с кем работал Сэмми, через эту тетю. Правильно она действовала или нет, этого пока касаться не будем. Пока важен сам факт. Это ее намерение было каким–то образом разгадано компанией Бетины — тетушки. Каким образом, я не знаю, но факт, что еще до ее появления в Чипингфилде кто–то звонил тете Сэмми голосом ее покойного племянника.

— Но…

— В том–то все и дело, что никаких «но» не было. Звонивший мужчина изумительно точно имитировал голос Сэмми. Он сказал, что скоро к ней явится Джанина, что ее надо направить туда–то и туда–то, ни в коем случае не говоря ей, что звонил Сэмми. Ясно?

Голвейда кивнул головой.

— Что ж неясного.

— Эта тетя была также настроена против меня. Ей было сказано, что, возможно, я побываю у нее и попытаюсь кое–что узнать и что ей вообще ни о чем сколько–нибудь серьезном со мной говорить не следует. Этой инструкции она и придерживалась в беседе со мной.

Он пожал плечами.

— Самое обычное дело с этими проклятыми тетками, — заметил он. — Они всегда делают одно из двух. Либо без всякого удержу и без остановки трещат всюду и везде о вещах, о которых вообще ничего не следовало бы говорить, либо, наоборот, держат свои глотки закупоренными, когда интересы дела требуют сведений. Ко всем чертям эту мисс Кэрью! Хей?

— Пользы от нее мало. Это верно. Но встреча здесь с тетушкой все–таки кусочек удачи.

— Ого!

Его брови поднялись, и лицо оживилось.

— Так вы нашли тетушку? Леди с перцем? Это же превосходно! Вам явно везет. Правда, мне говорили, что вам всегда везет и что вы очень счастливый человек.

— В данном случае мне, конечно, повезло. Я попал сюда из Чипингфилда не столько по расчету, сколько по наитию. И увидел тетушку. Я потерял ее на улице возле небольшой аллейки, которая ведет к служебному входу кинотеатра.

— Вы хотите поручить тетушку моим заботам?

— Может быть. Но не сейчас. Здесь есть еще одна интересная фигура.

— Значит, будем праздновать? кто же это?

— В кинотеатре, кроме фильма, дают небольшое представление из парочки номеров. В одном из этих номеров выступает некий Равалло, который имитирует голоса.

— Бог мой!.. Я просто поражен… Но ведь это же сверхудача! Хей?

— Да, это лакомый кусочек. Это тот самый тип, который звонил мисс Кэрью. Тетушка навещала его в кинотеатре. Вероятно, она сидела в его служебной комнате и беседовала с ним в то время, как я смотрел фильм. Улавливаете роль этого друга во всем деле?

— Я не совсем понимаю… Хей? Вы полагаете, что тетушка с Киннаул–стрит предложила за приличную сумму имитировать голос Сэмми в беседе по телефону с его настоящей теткой. Вы полагаете…

— Нет, совсем не то, — прервал я его. — Пошевелите мозгами, Голвейда. Этот Равалло не мог бы имитировать голос кого бы то ни было, если бы он никогда не слышал этого голоса. Не так ли?

— Бог мой! Значит, этот имитатор является одним из тех?

— Точно. Он один из тех, кто убил Сэмми. Единственным местом, где Равалло мог встретить Сэмми и услышать его голос, было то место, куда они затащили его, напоив предварительно наркотиком. Там они его допрашивали, там и убили. Несомненно, Равалло один из участников этого допроса и убийства. Вероятно также, что он является одним из тех мужчин, которые обыскивали квартиру Сэмми и о которых Сэмми пишет в своей записке.

— Понимаю, — сказал Г олвейда. — Вполне понимаю. И думаю, что кое–что надо этому артисту сделать. И не наспех, а с чувством, с толком и расстановкой.

Он выразительно взмахнул рукой в воздухе.

— Для этого будет достаточно времени, — сказал я. — А пока следует проделать некоторую работу.

— С имитатором? — Г олвейда взглянул на меня с любопытством.

— Да. Он должен говорить. Он разговаривал по телефону с тетушкой, а теперь должен говорить со мной.

Голвейда начал смеяться. Это был особый род тихого, сдержанного смеха, от которого по моей спине пошли мурашки.

— Превосходно, — сказал он, — более чем превосходно. Я как раз знаю очень хорошие способы заставлять людей говорить. У меня они всегда разговаривают. Вы будете удивлены!

— Посмотрим, — сказал я.

— Как и когда вы предполагаете начать?

— У нас еще есть время. Равалло выступает сегодня со своим номером в последний раз в десять десять. Его номер занимает примерно двадцать минут. Девушка из кинотеатра говорит, что на последнем сеансе номер продолжается чуть дольше. После этого он уходит переодеваться. Таким образом, его выхода из кинотеатра следует ожидать около десяти сорока пяти. В это время будет уже темно. Мы отправимся туда в десять тридцать и подберем место встречи с ним.

— Все ясно. К такому плану мне нечего добавить. Разве только то, что теперь я буду с огромным интересом ждать практического его осуществления. Это будет захватывающее зрелище. — Он закурил новую сигарету и затем сказал: — Расскажите мне, пожалуйста, немного об этой Джанине. Я очень этим интересуюсь. Вы, вероятно, слышали, что я вообще большой любитель женщин. И мне хотелось бы знать о Джанине немного больше.

Я улыбнулся ему.

— Все это мне действительно известно, Голвейда. А что касается Джанины, то она чудесна. Она обладает всем, что требуется женщине высшего сорта. Голос, волосы, фигура — все у нее прелестно. Движения ее грациозны. Наблюдать за ее походкой — это чисто эстетическое наслаждение. Джанина — это уникальная особа.

— Понимаю. — После минутной паузы Голвейда сказал: — Чувствую, что мне явно не терпится. Как бы парень пораньше не ушел оттуда.

— Не уйдет. А маячить там без дела нам не следует. Не забывайте голубые глаза.

Он поглядел на меня сбоку, вздохнул и сказал:

— Вот моя невезучесть. Где–то здесь находится голубоглазая красотка, но босс прибывает сюда раньше меня. Не очень хорошо. Правда, в противном случае ее уже не было бы в живых, что многих могло бы разочаровать. — Он пожал плечами, вздохнул и продолжал: — В Лиссабоне была женщина исключительной красоты. Отличная баба, скажу я вам. Тогда я работал с Кейном, и случилось так, что мне необходимо было вступить в контакт с этой женщиной, чтобы добыть некоторую информацию. Ее имя было Мирандель. — Он вновь тяжело вздохнул. — Я не мог ожидать от нее откровенности, так как еще за год перед этим разошелся с нею при довольно неблагоприятных обстоятельствах. — Я взглянул на часы. Было десять двадцать. Г олвейда продолжал: — Я обнаружил, что моя нежная Мирандель не была мне верна, что она связалась с одним проклятым португальцем только потому, что у того были лишние деньги и он ей покупал разные красивые камешки. И я покинул ее. Но, покидая ее, я прихватил с собой ее бриллиантовое колье и такой же браслет. Она обнаружила это уже после того, как я ушел. Теперь. вы понимаете, мистер Келле, что мне было трудно, очень трудно возобновлять с ней дружбу.

— Думаю, что ужасно трудно, — заметил я. — И что же случилось?

— Она работала с испанским агентом по имени Рок–ка. Кейн поручил мне связаться с ним через Мирандель. Однажды ранним утром я отправился к ней на виллу. Она была дома. Выглядела она превосходно. Прежде всего она запустила в меня китайской вазой, вы можете и сейчас видеть шрам у меня на лице. Затем она предприняла попытку убить меня кривой восточной саблей. Однако…

— Прервем на этом, Голвейда. Время.

— Я готов.