Глава 11

Мы вернулись в квартиру Ставроса. За кухонной дверью нашли веник, ведро и половую тряпку. Все было грязное и плохо пахло.

— Чего ждать от парней? Одни живут, — сказала мама и принялась за работу.

Мы выставили во дворик стол, стулья, раскладушки, вынесли матрацы. Подмели пол. Я насчитала восемь тараканов. Когда пойдем в супермаркет, купим там порошок для выведения тараканов. Я их терпеть не могу... Мы вымыли пол. Застелили кровати. Я буду спать на железной, а мама и папа — на раскладушках. На верхнюю перекладину своей кровати я повесила иконки: Николая Чудотворца и Богородицу. Украсила их веточками вербы. На стул положила школьный ранец. Он битком набит учебниками. Я привезла их с собой. А также незаконченное вышивание.

Госпожа Антигона велела всем нам принести в школу какой-нибудь старинный узор. Мальчики вырежут его на дереве, а девочки вышьют. Большинство мальчиков срисовали листья, цветы и птиц со старых оконных наличников. А девочки пересняли рисунок со старинных наволочек, полотенец, передников. От моей бабушки Элени, которая сама ткала, осталось много прекрасных узоров. Но все для вышивания крестиком. А я хотела вышивать гладью, делать красивые закругления. В конце концов я сняла со старинного полотенца рисунок, который мне очень понравился. Там с краю стоит кипарис с шишками. Рядом ваза с гвоздиками, над ней сидят две птицы. Потом виднеется домик с двумя полукруглыми окнами — точно такие в монастыре св. Константина, — крест и опять две птицы на большой крыше, наверно на крыше дома.

Госпожа Антигона сказала, что эти узоры и все старинные вещи мы должны хранить как зеницу ока. И не менять у торговцев старые иконы на яркие картинки — ведь, чтобы их сделать, наши деды и прадеды трудились долгие годы. Надо беречь и медную посуду, украшающую камины, и домотканые ковры, и старинные платья.

— Мы готовы все разбазарить, — сердито заключила госпожа Антигона. — Скоро сами собой торговать станем.

Я знаю, на что она намекала. Когда Димитрису, сыну Мирсины, предложили продать его двухэтажный дом на побережье, он сначала отказался:

— Не продам. Это родительский дом.

Но потом, когда ему дали двойную цену, он забыл, что это родительский дом, и согласился.

Каждую весну на остров приезжает какой-нибудь делец. Выбирает на побережье приглянувшийся ему дом и начинает торг:

— Уступите мне дом? Я его отремонтирую, с вас ни гроша не возьму. Буду сдавать приезжим, а вам платить пятьдесят тысяч в год. И так десять лет. А потом дом снова перейдет к вам.

Многие соглашаются. Некоторые вступают в сделки с другим человеком, приезжающим из Афин. А он перепродает все немцам, шведам и американцам. Папа утверждает, что тут дело нечисто: ведь турецкая граница очень близко от нас.

Не случайно на нашем острове полно военных, одетых как жандармы. Они у нас главные ухажеры. Девушки смотрят, как те разгуливают в своей форме, и голову теряют. И чего только не происходит! Лучше об этом умолчать.

А вот у меня совсем не лежит душа к жандармам. Я не раз видела, как они в трусах купались в море, и ничего особенного в них не нашла. Ни кожи, ни рожи, как говорит старшая сестра Сотирии, Элени. Самые обыкновенные парни. К тому же довольно невзрачные...

Мне нравится один мальчик. Он учится в шестом. Вспоминает ли он обо мне? Теперь, когда я в Афинах...

В прошлом году всю страстную неделю он пел в хоре в церкви св. Афанасия. Все восхищались его голосом. А когда он брал высокую ноту, то смотрел на меня. Вспоминает ли он теперь обо мне?