Эпилог

Ранним утром двое мужчин договорились встретиться на одном из московских островов. В сосновом прозрачном воздухе отчетливо витает предвкушение их встречи. Праздничный мирный день, семьи гуляют с детьми, парочки обнимаются и целуются. День труда, но работают только приезжие. Усердно обустраивают остров. Один из мужчин вылез из троллейбуса и ищет глазами второго. Одет он неформально, с претензией на богемность, и по тому, как он все время поправляет платок, хитрым узлом завязанный на шее, можно предположить, что образ этот нов и не совсем привычен.

Другой мужчина пришел на остров пешком со стороны города и уже пятнадцать минут сидит на деревянном помосте, который вскоре станет полом уличной веранды. Этот мужчина постарше первого. Он выглядит расслабленным, даже расхлябанным. Мятая застиранная футболка с огромной львиной головой, джинсы, кеды. Ничем особо не примечателен. С удовольствием рассматривает сосны, семьи, солнце. Ждет и никуда не торопится. У него в запасе сколько угодно свободного времени.

Но вот один наконец-то пришел, а другой дождался. Встретились.

– Костя!

– Александр Львович!

Мужчины пожали друг другу руки. Улыбались, хлопали друг друга по спине, замечали изменения.

– Как же я рад вас видеть, Александр Львович! Спасибо, что согласились встретиться. Я вам писал в целом, как у нас дела. Но нужна ваша помощь. Опять! – Костя рассмеялся, свободно, от души.

Как же он вырос и повзрослел за такое малое время, дивился Косулин. Красавчик стал, волосы отрастил, Джон Леннон нью-йоркского периода.

– Конечно! Расскажи только сначала, как дела? Письма письмами, но все же…

– Ну как дела? Мы с Лорой вернулись из города Т., поселились у нее. Мы в одной комнате, отец Елений в другой. Такая вот странная коммуна у нас получается. Мне, впрочем, нравится. Ученики мои сразу стали приходить. Сначала просто сидели, чай пили, я им про больницу рассказывал, помогал к экзаменам готовиться. А тут у нас родилась идея. По этому поводу я и хотел с вами поговорить!

– Кость, давай на «ты» уже. Ты больше не мой пациент, я – не твой психолог. И, знаешь, я ограничен сейчас в возможностях. В больнице больше не работаю. Уволился. Недавно совсем. – Косулин не смог скрыть горечи. Да и не особо старался.

Паяц был прав. Косулин не замечал, как от многого отказывался, привычно замораживая себя, чтобы работать в больнице. Косулину горько, и в то же время он чувствует себя так, словно ему вернули потерянную часть души. Оказалось, первое, что теряешь в системе, – критическое отношение к своему поведению и состоянию. Становишься настолько «нормальным», что теряешь человеческое. Неприятное открытие. Косулин был о себе лучшего мнения.

– Вот как! Давайте попробуем на «ты», но я буду путаться сначала. Мне так повезло, что я там тебя встретил. Не знаю, что было бы со мной сейчас, если бы не та встреча. Другим не повезет… Как жалко!

– Встретят кого-нибудь другого, ничего страшного. Всех не вылечишь. – Косулин болезненно поморщился, все еще переживая несправедливость изгнания из рая и мучаясь от того, что добровольно его покинул, не желая мириться с правилом: жить так, как будто древа познания не существует.

– Знаешь что? Раз такое дело, надо бы нам все это отметить. Наше общее освобождение! Я очень хотел тебя отблагодарить, и Лора тоже. Я ей сегодня запретил со мной приходить, чтоб от дел не отвлекаться. С ней рядом я соображаю не так резво. – Костя опять смеялся, так заразительно, что Косулин невольно присоединился к его веселью.

– Саш, на острове есть озеро бездонное, пойдем туда прогуляемся, и я наконец-то расскажу про самое главное.

Время для этих двоих летит незаметно, беседа течет и течет, заходя в разные неожиданные области. Костя рассказывает об исторической судьбе острова. Косулин и сам не заметил, как вынырнул из тихого угрюмого отчаяния последних недель. Увольнение из больницы далось ему с трудом. Он и не знал, что так прирос к каждому кирпичу, дереву, человеку.

– Саша… все еще непривычно так вас звать… – обратился Костя. – Я же хотел попросить помочь! Но с тобой так интересно говорить, что я почти про это забыл. Вовка Медведев подсказал идею. И я загорелся! Мы хотим сделать новый театр одновременно для подростков и взрослых. Но не простой, а интегрированный. Для обычных людей и для людей необычных. Тот опыт в больнице. Это был лучший мой спектакль.

– Но ты же учитель. Неужели в школу не вернешься?

– Пока нет. Я их уже научил чему мог. Теперь понял, как хочу учить по-другому. Мне раньше казалось, что вот в прошлом были герои, а сейчас все перевелись. Но в больнице я понял, что герой, по сути, фигура банальная, повседневная. Все, кто окружал меня там: вы, Майя, Мориц, Лора… – все вы – герои! – Костя воодушевился, глаза его разгорелись.

Костина увлеченность вдохновляет Косулина. Он давно не был захвачен новой идеей или чувством.

– Идея замечательная! Чем я могу помочь?

– Нам нужен консультант, нужно, чтобы вы рассказали нам про разные заболевания, особенности взаимодействия со сложными детьми и их родителями. Деньги на студию мы почти собрали. Это Лора молодец! Вот что значит умение пользоваться Интернетом! И папа помогает, по административной части. Так что мы даже сможем за консультации платить. Может быть, кто-то из твоих коллег захочет поработать у нас волонтером. Нам пригодится любая помощь!

Костя ненадолго примолк, а затем взглянул на Косулина как-то искоса:

– Как думаешь, у нас получится?

– Я думаю – нет, я уверен. У вас… у нас все получится! – Косулин ободряюще подмигнул.

Костя вновь заулыбался. И они продолжили изучать остров, фантазируя о том, каким будет их общее дело.

– Я понял, Саша, что ты не хочешь говорить про больницу, но все же чем ты будешь теперь заниматься? – Мужчины уже позавтракали Костиными бутербродами и чаем из термоса и теперь гуляли.

– Тем, чем давно хотел. Уйду окончательно в частную практику. – Косулин ответил Косте не задумываясь, как о чем-то само собой разумеющемся. Но на самом деле он сформулировал это в первый раз. – Да! Частная практика. Давно пора.

Костя одобрительно покивал.

Мужчины, неторопливо беседуя, продолжили свой путь.