X
Семейныя драмы
— Что вы, маменька, все плачете? — спрашивалъ возвращавшійся изъ гимназіи Ардальонъ.
— На что же это онъ тебя приглашаетъ?
— А-а!
ра я, вотъ отчего и плачу, ты на эти слезы вниманья не обращай…
— Да и я такъ только сказалъ, что здоровье портите…
— Ну его, здоровье-то мое!.. Вырастила тебя, слава Богу, теперь на покой пора… Ты живи…
Акулина Елизаровна торопливо отирала слезы и принималась снова за работу.
и, топи печи льдомъ… Не я брошу въ васъ камень! Не разъ въ жизни слушалъ я съ горькою улыбкой, какъ вы же первыя возставали противъ женщинъ, вздумавшихъ учиться медицляпка, покрылась сальцемъ отъ помады; платочки, прежде красивые и яркіе, теперь полиняли, выкрасились и стали черненькими; такая же участь скоро постигла и платья, и бріошей, яблоковъ, апельсиновъ и тому подобныхъ предметовъ гастрономической роскоши могла увеличиваться. Похищеніе — если можно такъ назвать прятанье предложеннменовала Ольгу Васильевну изъ учительши въ побирушку.
— Опять напрячетъ всего. Какъ она бутылокъ не носитъ, чтобъ вино сливать!
— А еще барышней зовется! Хуже насъ, хамовъ!
— Ну, ужъ барышня! Видали мы этакой-то дряни!
угривенный!
уги необходимо должно было отразиться и на образованныхъ господахъ. Ужъ если даже лакей презираетъ кого-нибудь, то какъ же господину стоять ниже его по своимъ нравс прямо говорить:
— Хорошо еще, что сплетнями не занимается…
грязи…
— И взяла?
кала сначала Ольгу Васильевну и за пирожки, говоря, что она напрасно ихъ покупаетъ и тратится на нее. Потомъ, мало-по-малу, ей стала открываться часть истины, и она набы черезъ минуту, если бы эта алчная побирушка сказала:
— Довольно! Ольга Васильевна снова будетъ прежней Ольгой Васильевной, жиденькой гувернанткой, мокрой курицей, пансіонской тряпкой; она устала играть роль Трезора!
данія были барышни очень обыкновенныя, и, значитъ, знакомства и самая прочная дружба завязывались въ одну минуту.
— Позвольте, у васъ воротничокъ завернулся, — говорила одна.
— Да, да, я сама торопилась. Вы первый экзаменъ держите?
— Ничего. Тутъ не страшно. У васъ сережка отстегнулась. Позвольте я поправлю.
— Ахъ, merci, merci, merci!.. Сядемте рядомъ.
вата!»
сестры, маленькія подробно
— Ахъ, вы съ Ольгой Васильевной Суздальцевой живете! — сказала одна изъ искреннихъ подругъ Вари.
— А вы ее знаете? — спросила Варя.
— Душа моя, ты ребенокъ, и я знаю, что ты любишь лакомиться, — начала простенькая Ольга Васильевна.
— Но не милостынею, не обглодками! — прервала ее Варя.
ть, марая мою репутацію, заставляя людей указывать на меня пальцами…
— Варя! Варя!
кли… Ни одного вздоха, ни одного упрека не вырвалось изъ груди Трезора; но Варя смутилась и, сознавая всю свою правоту, почему-то стыдилась взглянуть на эту безмолвн
Самоваръ подали.
— Варичка, не послать ли за сухарями? — спросила Ольга Васильевна.
ъ?
— Ничего, хорошо.
о этого волнующагося міра оно тепера Васильевна испугалась могильнаго одиночества среди тысячеустной толпы…
ла ее. Ольга Васильевна разрыдалась…
ли жалкое существо. Ольга Васильевна помнила пансіонскихъ подругъ, помнила, что о ней заботились десятки людей въ молодости, что они развили въ ней потребность любв брошена. Всей ея судьбой управляла случайность, и она почувствовала, угадала это, и не привязалась ни къ чему. И стоитъ ли привязываться къ тому, что можетъ черезъ миа. Но оно будетъ сталкиваться съ нами и потому посмотримъ: кто прольетъ больше слезъ; оно ли, одинокое, брошенное нами, или мы, сошедшіеся дружно въ кружокъ, довольныемстить…