Глава 12

Удар в спину

Постоялый двор «Дикий кот» напоминал сказочный терем, в котором жил старый чародей, управляющий зимними холодами и вьюгами, про которого не раз рассказывала притихшим ребятишкам бабка Настя. Стоящий почти посредине глухого леса он выглядел новым и крепким. Наличники на окнах кудрявились затейливым кружевом, из трубы струился дымок, крыльцо желтело новыми досками. В ближней деревеньке наотрез отказались пустить на ночлег их не совсем обычную компанию, но охотно рассказали, как добраться сюда. Внутри тоже все радовало глаз чистотой и порядком, полы были чисто выметены и не скрипели, на столах белоснежные скатерти, а на одной из стен висела шкура невиданного зверя, серебристая с голубым отливом. Его морда напоминала кошачью, только в этой пасти могла поместиться голова человека.

Яромир тихонько толкнул Рюга:

— Тебе это ничего не напоминает?

Тот удивленно ахнул:

— И у кого только рука поднялась на такое чудо?

— Интересно, как удалось справиться с такой киской? — изумился Важек. Стерх переглянулся с Терном и пожал плечами. В их охотничьи ловушки иногда попадали такие красавцы, ничего удивительного лесные охотники в этом не видели.

— Эта шкура досталась прежнему хозяину от его деда. В здешних лесах можно встретить еще и не такое! — незаметно появившийся хозяин гостиницы подошел к ним сзади. Возраст его определить было затруднительно, волосы были наполовину седыми, но взгляд серо-голубых глаз был по-молодому цепким и любопытным. Широкие плечи и военная выправка выдавали в нем бывшего солдата.

— А вы от границы едете? И под Люблином пришлось сражаться? — он с живым интересом и

без малейшего страха рассматривал вооруженною компанию.

— Да, пришлось, от начала до конца. Жаркое было дело, — спокойно ответил Иоганн, взглянув хозяину прямо в глаза.

Тот, не смутившись, продолжил:

— Говорят, что к концу битвы готхеймцев чуть ли не живьем ели!

Рюдигер вскипел от возмущения, его люди нахмурились, а Яромир сердито заявил:

— Такую нелепицу могут придумать только трусы, которые давно забыли, как держать в руках оружие. Наша победа была честной, ведь врагов было на треть больше, и земля у города полита и нашей кровью.

Друзья заулыбались, радуясь достойному ответу, весело хлопая Яра по плечам. А Иоганн ехидно поинтересовался:

— А ты что в лесу спрятался, вроде еще не слишком стар, да и служба солдатская знакома тебе не понаслышке?

Тот неопределенно пожал плечами и примирительным тоном ответил:

— Даже слишком знакома, надоело рисковать своей шкурой ради чужой выгоды. Хочется хоть под конец жизни пожить спокойно. Если вам нужны крыша и еда, то милости прошу! Я солдат не обижу, лишнего с вас не возьму, — он повернулся и слегка прихрамывая, стал подниматься по лестнице. Яромиру стало стыдно за свои резкие слова, и он опустил глаза, но Рюг прошипел сквозь зубы:

— Мне он все равно почему-то не нравится!

Кроме странноватого хозяина здесь были еще две женщины, пожилая толстуха в засаленном переднике и молодая бабенка с испуганными глазами. Дверь со скрипом приоткрылась, и зашел туповатый на вид молодой парень с охапкой дров. Скоро от покрытой причудливыми изразцами печки волнами стало расходиться тепло, даже не верилось, что снаружи за бревенчатыми стенами снег и холод. Рюдигер снял шапку и овчинный полушубок, положил к себе на колени ножны с клинком, и прислонившись спиной к раскаленной печке, незаметно задремал. Почти все в ожидании ужина последовали его примеру, только Стефан, средний сын деревенского кузнеца, никак не мог расслабиться, его волчье чутье просто кричало, что здесь не все так просто. Ощущение приближающейся опасности витало в воздухе.

Георг Мейер еще раз взглянул на карту, Нарисованная чернилами на куске телячьей кожи, она слегка выцвела от времени, но все же у него не было оснований ей не верить. Слишком многих усилий пришлось ему потратить, чтобы заполучить ее. И пока все шло гладко. Он послал одного из своих людей вперед разведать дорогу. Внутри у него все дрожало от нетерпения. Еще немного, и то, к чему он так стремится, будет в его руках. Тайные знания, секрет невиданной силы и мощи, возможно секрет вечной жизни, о, там можно отыскать ответы на многие вопросы, испокон веков мучающие людей!

В лесу было слишком много снега, и оставив лошадей, им пришлось встать на лыжи, и идти вдоль левого берега реки. Наконец у подножия горы один из его людей заметил ветхое строение. Внутри избы, напротив входа находилась еще одна дверь. Тяжелая и плотная, обшитая широкими полосами металла, она не поддавалась пришельцам, но Георг Мейер вынул из-за пазухи ключ и протянул одному из братьев. Ключ с некоторым усилием был вставлен в замочную скважину, начал со скрипом поворачиваться, но вдруг застрял на половине пути. Брат Андреас развел руками, которыми иногда гнул подковы на спор, но Мейер велел ему продолжать, сам же начал читать вслух заклинание. Под странные певучие слова ключ легко повернулся, внутри раздался громкий щелчок, и дверь резко распахнулась, чуть не сбив с ног удивленного Андреаса.

За дверью были каменные ступени, ведущие глубоко вниз, прямо в непроглядную тьму. Оттуда потянуло каким-то потусторонним сквозняком. Все на мгновение отпрянули, почувствовав необьяснимый страх, но главный инквизитор приказал, не тратя времени, зажечь факелы, и без колебаний шагнул вниз, остальные, скрепя сердце, последовали за ним.

Шаг за шагом погружались они все глубже, наконец спуск кончился, и далее шел бесконечный коридор. Дрожащий свет факелов выхватывал из темноты причудливые кристаллы, гроздьями свисавшие с потолка пещеры, угрожавшие пробить острием чью-нибудь голову. Такие же соцветия тянулись вверх с пола, распускаясь загадочными цветами, и переливаясь в отсветах огня всеми оттенками от алого до лилового. Вскоре они попали в большую пещеру, где фантастическими глыбами застыли струи и потоки воды, скованные морозом.

Испуганные люди старались держаться ближе друг другу, разглядывая свои отражения в ледяных зеркалах. Многим виделись странные темные фигуры рядом с собственными и слышались странные шорохи за спиной. Но господин Мейер, казалось, не знал, что такое страх.

— Не спите на ходу, пошевеливайтесь! То, ради чего мы сюда спустились, находиться за ледяным залом, если верить старинному манускрипту!

Подгоняемые необьяснимым ужасом двадцать монахов, которых было бы правильнее назвать воинами, покинули ледяной грот. Юрген, шедший последним, оглянулся и тут же пожалел об этом. Он ясно увидел черную тень, мелькнувшую среди ледяных глыб. Стараясь не думать об этом, он поспешил за остальными.

Наконец их путь закончился у вырубленной в скальной породе ниши, в середине которой покоилась широкая плита из черного камня с углублением посредине, От нее, словно лучи от звезды или лепестки от цветка, расходились пять узких плит прямоугольной формы. На каждой лежали потемневшие от времени человеческие кости, судя по размерам, принадлежавшие то ли женщинам, то ли подросткам. Слуги инквизиции суетливо крестились и шептали первые молитвы, которые приходили на ум.

Но их предводитель спокойно сверился с картой и заявил:

— Все сходится, это алтарь для жертвоприношений, то, что нам нужно, должно быть здесь!

Вы двое, попробуйте отодвинуть этот камень, — рукой в черной кожаной перчатке он указал на стоящую позади алтаря высокую плиту почти правильной формы, покрытую странным надписями на давно забытом языке.

За ней оказалась дверь из блестящего неизвестного металла, железо давно бы проржавело от времени. Снабженная сложными запорами она однако оказалась открытой, За дверью в небольшой комнатке на полу лежали два скелета. Очевидно, они пытались покинуть комнату, но нечто настигло их прямо здесь. На небольшом столике стоял странного вида сундучок, сделанный из свинца. Господин Мейер проделал какие-то манипуляции с крышкой, и издав звонкий щелчок, она откинулась назад. Внутри он увидел блестящий цилиндр, довольно горячий на ощупь.

Заметив, что Андреас с любопытством смотрит на его действия, Георг Мейер быстро захлопнул сундучок, оказавшийся на редкость тяжелым и отдал приказ:

— А теперь убираемся отсюда побыстрее!

Когда они уже поднимались по бесконечной каменной лестнице, уводившей их прочь из подземного мира, многие из них слышали рядом тихий неразборчивый шепот и холодный

ветерок вдруг, касаясь лица, пролетал мимо. Но вот наконец последняя дверь была захлопнута, и все с великой радостью вздохнули. Однако вскоре они поняли, что не все вернулись назад. Исчезли двое, Юрген и Макс, они замыкали отряд, и их пропажу сразу никто не заметил. Однако главный инквизитор равнодушно заметил:

— Всего двое! Мы легко отделались. Если кто хочет их поискать, то пожалуйста. Но мы ждать не будем! К тому же, если верить старым легендам, они уже давно мертвы! Так что вперед, надо выбраться из леса до темноты!

Хозяин таверны упорно доказывал странному монаху в черной рясе, одетой поверх кольчуги, что вряд ли у него найдется место еще для восемнадцати человек. Монах говорил со странным акцентом, но все время упоминал Михеля Красивого. Этот известный в своей среде ловкий контрабандист получил такое прозвище за жуткого вида шрам, пересекавший его лицо от глаза до подбородка. Бывший солдат был многим обязан Михелю, но отчего-то не желал помогать неприятному святоше. Наконец он сдался, но честно предупредил, что будет тесновато, так как у него уже есть десять постояльцев.

— Ничего, мы, слуги господа, привыкли довольствоваться малым, — смиренно ответил инквизитор и вдруг замолчал на полуслове, уставишись на одного из сидевших за длинным деревянным столом. Георг Мейер с удивлением узнал своего злейшего врага.

Высокий парень с черными волнистыми волосами, доходившими почти до плеч, дремал, прислонившись спиной к печи. Под темно-зеленым камзолом была видна кольчуга, странный, чуть изогнутый меч почти выскользнул из руки. Он чему-то улыбался во сне, уголки красивых губ чуть заметно приподнялись, ладонь вовремя сжала почти падающий клинок, который лишил инквизитора кисти правой руки. Этот чертов кровосос дрых, как человек с чистой совестью, и у господина Мейера просто зачесалась уцелевшая рука воткнуть ему в сердце осиновый кол. Но он заметил, что сидевший рядом хмурый лохматый детина с трехдневной щетиной на лице не сводит с него пристального взгляда желтых глаз. Угадав в нем оборотня, Георг Мейер поспешил отвернуться.»Ничего, вы свое получите, и очень скоро!»-подумал он.

Яромир проснулся посреди ночи и тут же закашлялся от едкого дыма. Где-то внизу разгорался пожар, еще немного, и «Дикий кот» станет для них братской могилой. Он растолкал сладко спящих друзей, правда с Рюгом пришлось повозиться. Барон упорно не желал возвращаться из страны сновидений и только натягивал одеяло на голову. Рассерженные Римар и Яр сдернули одеяло и безжалостно надавали ему пощечин.

Явившаяся ему во сне Лизхен вдруг прекратила нежные ласки и поцелуи, и принялась лупить его по щекам, сердито выкривая:

— Ты же обещал вернуться! Просыпайся!

Рука у любимой оказалась не по-женски тяжелая, и он с трудом, но все же открыл глаза, с удивлением увидев над собой друзей. Те на всякий случай отступили назад, не желая получить по морде за свой благородный поступок. Но вампир услышал запах дыма и быстро вскочил на ноги.

Разбудив остальных, они спустились вниз. Постоялый двор был надежно заперт снаружи, и даже окна накрепко забиты. Обе женщины испуганно визжали на одной очень

противной ноте, снаружи трещал огонь, летели искры, дышать было почти нечем. Хозяин выглядел совершенно потерянным, Иоганн Кранц опустил тяжелую руку ему на плечо:

— Ну-ка признавайся, какими делами ты тут занимаешься! Постояльцев в такой глуши немного, а дела у тебя идут лучше некуда! Кто были вчерашние гости?

Трактирщик попытался освободиться от железной хватки, но поняв бесполезность своих усилий, тяжело вздохнул:

— Ну я оказываю услуги старым приятелям, сбываю краденое или беру на хранение. А эти странные монахи говорили с явным готхеймским акцентом, но ссылались на человека, которому я многим обязан.

Тем временем огонь уже пробрался внутрь, легко взбежал по лестнице и хозяйничал на втором этаже. Еще немного, и на них обрушатся деревянные перекрытия.

— Может все же отпустишь меня, я знаю, как отсюда выбраться, только быстрее, а то будет поздно!

Посредине кухни в полу обнаружился подземный ход, через который они выбрались наружу. Перепачканные копотью, в предрассветных сумерках появляющие из подземного хода, они напоминали компанию чертей, решивших выбраться из преисподней и погулять перед Рождеством по белому свету.

Постоялый двор, так похожий на сказочный терем, был полностью охвачен огнем. Хозяин, не в силах отвести глаза от страшного зрелища, обреченно смотрел, как рухнули стены первого этажа, и все строение, сложившись, как карточный домик, превратилось в груду пылающих обломков.

— Я все потерял, у меня ничего не осталось, — устало произнес он. — Видно придется провести остаток жизни в нищете.

— У тебя осталась сама жизнь, а это уже немало. — пожал плечами Иоганн.

— Тебе не понять, что значит потерять с таким трудом нажитое, — возразил трактирщик, — кроме этого жуткого меча, — он покосился на фламберг, — ты ничего, похоже не имеешь!

Старый наемник усмехнулся:

— Может и так, но я всегда хранил верность своему слову и своим друзьям. Не все, знаешь ли можно измерить звонкой монетой!

Трактирщик только махнул рукой, вид у него был жалкий.

В спешке покинув трактир, они успели схватить лишь оружие и кое-что из одежды. Никто не успел надеть доспехи, а многие и шапки не прихватили. А между тем мороз ночью был нешуточный. Женщины, обнявшись и закутавшись в одеяло, тихо всхлипывали. От холода их лица стали какого-то синеватого оттенка, и Стефан с Мареком, не сговариваясь, отдали им свои полушубки, отшучиваясь, что волкам мороз не так уж и страшен.

Рюдигер вспомнил о лошадях, но конюшня также сгорела, а неподалеку от нее на снегу лежал незадачливый работник с перерезанным горлом. Похоже, что готхеймцы увели их лошадей. В отчаянии он пнул ногой по обгоревшему бревну:

— Повстречать бы этих святых людей на узкой дорожке, да ведь я даже не запомнил их толком!

Римар тихо ответил:

— Похоже, твои желания имеют свойство исполняться. Посмотри вокруг!

Вокруг еще дымившегося пожарища, словно призраки, появились силуэты всадников. Один из них выехал вперед, и Рюдигер ясно разглядел худое лицо с каким-то брезгливым выражением, узкие губы и черную накидку с крестом под плащом. Он вдруг узнал того, чью руку отсек его меч. Барон фон Шлотерштайн гневно спросил:

— Что вы разнюхиваете здесь, готхеймские псы? Вас только и хватает, чтобы шпионить и наносить удары в спину, от честного боя вы бежите. как черт от ладана!

Перемазанный сажей с взлохмаченной головой и ярко блестевшими в полумраке глазами, он сам напоминал этого черта, но его слова, в которых был неприкрытый вызов, задели самолюбие Георга Мейера. Он легко спрыгнул с седла и с гордым презрением заявил:

— Я никому не доверю отрезать твою глупую голову, сам разделаюсь с тобой, своими руками!

— Рукой, — поправил Римар, приученный Элиной к порядку во всем. Это невинное замечание

Окончательно разозлило инквизитора, и он встал в стойку напротив вампира. Рюдигер

слегка растерялся, не понимая, как драться с калекой. Но тот нажал что-то здоровой рукой на блестящем наручнике, прикрывавшем запястье, и оттуда выскочил узкий клинок, казавшийся продолжением руки. Длиной почти с полуторный меч он был покрыт серебром и являл собой грозное оружие. Инквизитор уверенно атаковал Рюга, и тот должен был признать, что его противник боец не из последних.

Увидев, что их предводитель вступил в бой, его люди последовали его примеру. Видимо инквизиция серьезно отнеслась к этому походу. В отряде были только лучшие испытанные бойцы, долгие месяцы в них пытались развить скорость и выносливость, почти у всех оружие было покрыто серебром. Вскоре на снегу под медленно светлеющим небом разыгралась жестокая схватка. Люди Мейера знали, что любая оплошность тут же будет стоить им жизни, несмотря на все их умения и серебро на клинках, и сражались, как ненормальные.

Яр и Римар вместе держали оборону и всерьез переживали за Важека. Но тот сражался вполне достойно, и кажется сумел сделать свой небольшой рост своим преимуществом. Каждую свободную минуту парень посвящал тренировкам, и каждый из его друзей мог бы назвать себя его учителем. Теперь же он доказал, что не зря испытывал их терпение и отнимал время.

Со всех сторон летели взаимные оскорбления, на многочисленных тренировках монахи- воины усвоили, что нелюди слишком вспыльчивы, их гораздо легче оскорбить и вывести из себя, чем обычных людей, и теперь не стеснялись в выражениях. Молодежь действительно с яростью бросалась на врагов, просто скрипя зубами от бешенства, но Иоганна подобные выходки не трогали. С холодным равнодушием, не утруждая себя ответами, он укоротил одного из остряков на голову, другого почти ровно разделил пополам, и теперь встретился с третьим, почти равным противником.

— Мне не помешает шкура вервольфа! Надеюсь, у тебя нет блох, деревенщина! — противник Стефана был молодым, но слишком наглым и самоуверенным. Он видел, что его нападки почти достигли своей цели, его соперник был просто взбешен и ослабил внимание.

— И как же ты собрался ее получить? — прорычал оборотень, он испытывал огромное желание обернуться и вцепиться в глотку болтливому нахалу. Но одним из первейших правил, которое он усвоил, было то, что драться с врагами надо в человеческом обличии

и обычным оружием, а если придется умереть, то человеком, а не зверем. Он с силой нанес удар, но противник ловко отбил его и продолжил:

— Ну если ты не знаешь, я расскажу. Снимать шкуру лучше в полнолуние с еще живого оборотня, а сегодня как раз полная луна!

В глазах у Стефана потемнело, он потерял самообладание, и огромный черный волк прыгнул на соперника, придавив его к земле, Мощные челюсти сомкнулись на горле, легко перекусив кольчужный воротник, и насмешник перестал жить. Но узкий меч пронзил оборотня насквозь, и оба врага лежали на снегу, окрашенном их смешавшейся кровью.

Из-за высоких елей, кажущихся почти черными в предрассветном сумраке, за кровавой бойней наблюдали безмолвные свидетели, темные фигуры легко скользили по снегу, приближаясь к поляне.

Георг Мейер потихоньку выдыхался. Поединок один на один с вампиром был ему явно не по силам. С годами он утратил былую ловкость и уже жалел о глупом решении самому наказать негодяя. Неожиданно его противник ослабил свой натиск и отвлекся. Рюдигер оглянулся на короткое, внезапно оборвавшееся рычание, и в это же время покрытое серебром лезвие вошло ему в бок, оставив кровавый след на распахнувшемся полушубке. Короткая обжигающая боль быстро отступила, он даже не понял сначала, что ранен.

Пораженный нелепой смертью оборотня, он решил поставить точку в затянувшемся по его мнению поединке и уверенно атаковал Мейера. Засыпав противника ударами, он не давая тому опомниться, нанес быстрый укол в грудь. Но фальшион только прорезал черную ткань накидки и скользнул по кольчуге. Его рука вдруг утратила силу, смеющееся лицо врага расплывалось, в глазах темнело. Рана, нанесенная серебром, не спешила затягиваться, кровь горячим ручьем бежала по ногам, потихоньку отнимая силы и созна-

ние. Его противник довольно заявил:

— Кажется, в мои четки добавится еще пара клыков, признай, нечисть, что тебе конец!

— Да ты бы еще уши отрезал на память, служитель церкви, — усмехнулся Рюдигер побелевшими губами. Сжав рукоять клинка двумя руками, он с неожиданной силой резко

Воткнул оружие в живот готхеймца. На искаженном болью лице врага мелькнуло удивление, изо рта хлынула кровь, и взгляд погас.

— Доброго пути! Может там тебе поверят, что ты убивал и жег на кострах ради истинной веры…

Сил, чтобы вытащить меч, уже не осталось, ноги вдруг перестали ему подчиняться, сознание затуманилось, и он упал на кровавый снег вместе с мертвым врагом.

Их противники не были уверены в своей победе, и вскоре в них полетели серебрянные стрелы. Иоганн ожесточенно рубился с высоким воином, не уступающем ему в росте и сложении. Огромный двуручный меч с блестевшим серебром лезвием с ужасной силой сшибался со знаменитым фламбергом наемника. Казалось, они будут драться до бесконечности, не ощущая усталости. Противнику Иоганна все же не хватало вампирской быстроты и ловкости, и волнистое лезвие меча-пламени словно пилой прошло по его кольчуге, оставляя рваный окровавленный след. Теряя самообладание, он в бешенстве кинулся на врага, нанося беспорядочные сокрушительные удары, но его противник с неожиданной для своего роста ловкостью уворачивался от них. Неожиданно Иоганн замер на месте и чуть пошатнулся. Легко прошив одежду, в его спину воткнулось сразу две стрелы. Третья попала в ногу. Он не успел ответить на удар, и меч врага летел прямо на него. В последний миг он сумел отклониться, но меч все же задел его, прочертив кровавую полосу по ребрам. Однако несмотря на раны, он продолжал драться с прежней яростью, вызывая у своего противника почти суеверный ужас.

Между тем число сражающихся почти сравнялось. Монахи-воины потеряли больше половины своих людей, но все так же были далеки от победы, их командир погиб, и теперь ужас быть убитыми где-то далеко в чужой стране побуждал их драться еще более отчаянно. Яромир не давал своим противникам ни передышки, ни пощады, удивленные его натиском готхеймцы кажется не считали его человеком, удивляясь, почему несколько легких ран, нанесенных серебрянным оружием, не лишили его сил, а сделали только злее.

В очередной раз раскидав налетевших на них врагов, он вдруг увидел Стерха. Лесной охотник лежал ничком на снегу со стрелой в сердце. Вокруг вперемешку валялись окровавленные части, из которых при желании можно было собрать троих слуг инквизиции. Он быстро понял, что стрелы летят с края поляны. Крикнув удивленным друзьям, чтобы продержались еще немного, он скрылся среди деревьев. Выросший в лесу, Яр сумел бесшумно подобраться к меткому стрелку, и вскоре стрелы полетели в готхеймцев.

Кровавая схватка постепенно заканчивалась, на ногах оставалось только пятеро из чужаков, они еле держались на ногах от ран и усталости и были готовы сдаться на милость победителей. Брат Андреас, вдруг вспомнив о причине их экспедиции, чуть не бегом направился к коню господина Мейера. Сундучок из свинца наверняк имел огромную ценность, не стоило оставлять его без присмотра. Но когда до его цели ставалось всего три шага, он вдруг встал, как молнией пораженный. Над поляной бесшумно двигалась фигура в черном балахоне с надвинутым на глаза капюшоном.

Неизвестный легко снял с седла довольно увесистый сундучок и повернул голову к монаху. Андреас еле сдержался, чтобы не закричать. Под капюшоном не было ничего, ни лица, ни глаз, только пустота. Не было видно и рук, державших злосчастную находку.

Таинственный невидимка быстро удалялся в лесную чащу, оставляя на снегу обычные человеческие следы. Губы сами зашептали молитву, поскорее бы убраться из этой непонятой страны, где на каждом шагу чудеса и тайны, в лесах водятся невиданные звери, и чуть ли не в каждой деревне наткнешься на вампира или оборотня, причем с крестом на шее, что уже совсем ни в какие ворота не лезет!

Над темными верхушками деревьев в в посветлевшем небе появилось неяркое зимнее солнце. На забрызганном кровью снегу вокруг черного пятна пожарища лежали убитые, пытались подняться раненые, бесцельно бродили непривязанные лошади. Уцелевших монахов-лазутчиков надежно связали.

— Эй, а где же Рюг? — дрогнувшим голосом воскликнул Важек. Римар обвел взглядом всех бойцов их небольшого отряда, тоже поредевшего после схватки. Рюга среди них не было, как впрочем и Стефана, и отчаянного лесного охотника.

— Неужели и он тоже… — закончить он не решился. Яромир сердито крикнул ему:

— Нет, только не говори ничего! — как будто слова могли изменить участь их друга. Они разбрелись по поляне, но каждый боялся первым увидеть то, о чем не решался сказать вслух.

Рядом с обгоревшими останками «Дикого кота» Яр наткнулся на Иоганна. Старый солдат стоял на коленях, опустив голову и опираясь на меч. Совершенно белые волосы были забрызганы кровью, в широкой спине торчала пара стрел. Снег под ним окрасился алым. Неподалеку лежал последний противник бывшего наемника, а чуть правее остекленевшими глазами удивленно смотрела его голова. Яр осторожно нагнулся к нему, боясь увидеть, что тот, кто под Люблином не один раз спас ему жизнь, мертв, но крестный Рюга вдруг поднял голову и попытался подняться. Яромир и подбежавшие Марек с Бориславом бросились ему на помощь.

— Стрелы надо скорее вытащить! — Борислав уверенно схватился за одну.

— Ну, дядюшка Иоганн, терпите! — он безжалостно, одну за другой, просто выдрал обе стрелы из каленого железа с серебрянными наконечниками. Крови уже не было, третью стрелу из ноги Иоганн Кранц вытащил сам и, выпрямившись, попытался сделать шаг, но нога не слушалась. Проклиная свое бессилие, он жутко выругался, чего раньше за ним не водилось. Он всегда отличался завидной сдержанностью и редко позволял гневу или возмущению вырываться наружу.

Рюгу было холодно. Леденящий холод пронзал его острыми иглами и почти добрался до сердца. Он подумал, что вероятно уже умер и не торопился открывать глаза, боясь подтвердить свою догадку и увидеть что-нибудь совсем уж страшное. Римар и Важек нашли его лежащим лицом вниз рядом с трупом инквизитора. Их друг был не теплее снега, на котором лежал, на посеревшем лице застыло удивленно- обиженное выражение.

Римар присел рядом и принялся трясти его за плечи, плохо соображая, что делает.

— Нашел время валяться без чувств, хватит притворяться! — слезы мешали ему говорить. Ва-

жек уже хотел остановить его, но пальцы вампира вдруг с ужасной силой сжали руку Римара. Рюдигер неожиданно открыл глаза и обвел друзей каким-то пустым бессмысленным взглядом. Со стороны это выглядело жутковато, но парни радостно завопили:

— Ага, очухался наконец, — и кинулись обнимать беднягу.

Его просто трясло от холода, клыки выбивали барабанную дробь, но сообразив, что он на этом свете и рядом друзья, Рюдигер неуверенно улыбнулся. Опираясь на руки друзей, он встал и с трудом сделал несколько шагов. Голова кружилась, в ушах шумело, но все же он был жив, да и ребята тоже. С облегчением он увидел высокую фигуру своего крестного, но вдруг вспомнил про Стефана, которого знал с детства, и ему стало горько. Хорошие вести он привезет домой на Рождество. Между тем ребята тормошили и обнимали его, бурно выражая свою радость.

— Ты напугал нас, надо же было так удачно покойником прикинуться, но теперь ты вроде

Выглядишь получше. Сам идти сможешь? — спросил Важек.

— Смогу, только очень холодно, и ты странно пахнешь… — он в упор уставился на запекшуюся кровь на изорванном рукаве друга. — Понятно, тебя ранили.

— Да тут всех ранили и не один раз, но у людей раны от серебра напротив заживают быстрее, — беззаботно заявил Важек. — Надо подумать, что с тобой делать.

Подошедший к ним Марек с удивлением взглянул на них, потом неуверенно сказал:

— Вы бы с ним поосторожнее…Он все-таки не человек и потерял много крови, а вы к нему только что целоваться не лезете!

Римар смутился:

— Ну да, Рюг ранен, его перевязать надо и оставить в покое, ну еще костер развести.

Марек потерял терпение и деликатность:

— Да ему кровь нужна и лучше свежая, а от вас ей за сто шагов несет, он может и не сдержаться, неужели непонятно!

Несмотря на слабость и бьющую его дрожь, Рюдигер воспротивился такому заявлению:

— Ох, Марек, мало тебе в детстве от меня досталось! Мы все-таки люди, чтобы там про нас не сочиняли всякие ненормальные, которые из зубов четки делают.

— Ладно, про детство мы с тобой потом поговорим, если они такие храбрые и глупые, то пусть за тобой присмотрят, перевяжут, костер разведут, а мы с братом на охоту, и Терна прихватим, тут похоже лоси есть.

Дохромавший до них с помощью Яра Иоганн окликнул оборотня:

— Коней не трогать, а то меня на себе до самого дома потащищь!

Охотнички слегка смутились:

— Да мы и не думали вовсе, — и поспешили скрыться среди заснеженных елей.

Их не было казалось целую вечность. Женщины тихо, но непрерывно ревели, пленники сидели тихо, боясь лишний раз напомнить о себе. Рюдигер пару раз терял сознание к ужасу державшего его за руку Римара, проваливаясь в черную ледяную пропасть, Иоганна начала бить сильная дрожь, он придвинулся поближе к огню. Недалеко от костра лежали Стефан, Стерх и хозяин «Дикого кота», не простивший вероломным постояльцам поджога и решивший отплатить им за это с мечом в руках.

Наконец из леса появились охотники. Втроем они волоком притащили взрослого лося, причем бедный сохатый был еще жив. Терн со знанием дела перерезал горло несчастному животному, раненых тут же напоили еще теплой кровью. Связанные готхеймцы глядели на все это с ужасом, но были рады, что из них не собираются сделать ни завтрак, ни лекарство. Между тем с лося уже сняли шкуру и разделали, над костром на самодельном вертеле уже шипели, дразня запахом, хорошие куски мяса.

Яр посмотрел на Рюга и с облегчением заметил, что кажется жуткое лечение пошло тому на пользу. Он больше не жаловался на смертельный холод, на щеках появился румянец, он почти с прежней силой обнимал друзей, возбужденно выражая им свою признательность, случайно его взгляд упал на убитых, и он резко замолчал, в глазах заблестели слезы. Иоганн похлопал его по плечу:

— Идет война, а на войне, как известно, убивают, причем не самых худших! Привыкнешь потихоньку! — сам он перестал стучать зубами от холода, но чувствовал себя неважно. Наспех перевязанные раны причиняли боль при каждом неловком движении и обещали заживать долго.

Погибших похоронили на местном кладбище, далеко от дома. Их товарищи с остервенением вгрызались лопатами в мерзлую землю, пытаясь загладить горькое чувство утраты и стыда от того, что они живы, а друзьям не повезло. Рюдигер с тоской подумал, что не сможет взглянуть в глаза жене Стефана, у них же сын совсем недавно родился. По лесному охотнику горько заплачет хорошенькая хохотушка с русой косой, впрочем поплакав и повздыхав месяц, другой, она забудет беднягу, и кто-нибудь другой займет место в ее сердечке. Готхеймских шпионов сдали властям, и остаток пути прошел без приключений.