на главную | войти | регистрация | DMCA | контакты | справка | donate |      

A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я


моя полка | жанры | рекомендуем | рейтинг книг | рейтинг авторов | впечатления | новое | форум | сборники | читалки | авторам | добавить



ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

Все мое утро прошло в раздумьях. Я не мог поверить, что Тагард настолько глуп. Точнее, в то, что он глуп, я еще мог поверить, но в его суицидальные наклонности — нет. Что-то тут не складывалось. Я прорисовал схему движения в домике для путников. В принципе, уже сейчас, без двух оставшихся участников событий, картина была ясна. Подозреваемых как было, так и осталось четверо. Ливи и Рудди в одиночестве в домике не оставались, т. е. возможностей для кражи они не имели. Если Ливи подтвердит слова Лиссы, то у той железное алиби. Таким образом, остаются трое. Но что-то во всей этой истории не так, вопила моя пятая точка. В рассказах очевидцев оставалась куча необъяснимых дыр во времени. Что они все там делали столько времени в этом лесу? Промозглым осенним утром?

Ладно, послушаем нынче двух оставшихся. Заодно пару вопросиков зададим нашему «Красавчику».

Ночь примирила меня и с Лиссой, и с Недотрогой, и с собственной совестью. В чужую голову не заглянешь, и какие мысли там варятся, нам не ведомо. И тем более, мы не несем ответственность за то, кто что там себе напридумывал. Поэтому я успокоился и на очередной допрос… тьфу! беседу — пришел, уже полностью владея собой.

Рудди ждать не пришлось. Красавчик-блондин ждал нас в комнате для свиданий. Ну, или как там эту временную допросную называть? Мне раньше не приходилось непосредственно сталкиваться с Руденом, и сейчас я практически впервые получил возможность рассмотреть его вблизи. Рудди производил двоякое впечатление: с одной стороны его обаяние и мужскую привлекательность должен был признать даже я, несмотря мое пристрастие исключительно к женщинам. С другой стороны, на этом красивом лице лежала несмываемая печать искреннего, глубочайшего цинизма. Хотя, наверное, для женщин она даже добавляла тому некоторую притягательность «плохиша». Я поднял глаза на Недотрогу — она смотрела на Рудди с интересом. Но в ее взгляде и рядом не было того восхищения, с которым она глядела на меня в первый день нашего знакомства, не без удовлетворения заметил я. И чего мне не хватало? Сопротивления захотелось… Правду говорят: будьте осторожны в желаниях, их могу подслушать проклятые боги. Получил, что хотел? Наслаждайся. Прошло каких-то два дня, а я уже не отказался бы вернуть то восхищение. Да и податливости добавить бы не повредило…


— Руден, расскажите нам о событиях того дня, когда была совершена кража? — традиционно начал я.

— Можете звать меня Рудди, как все, намин. Мне так привычнее. Итак, мы выехали в семь часов утра. Равелисса зевала, Ливи была какой-то бледной, Нидария сосредоточена, Тагард психовал, Грэйди изображал безучастность — в общем, обычное местное утро. Нидария устроила в Храме целое шоу, жаль, никто, по вполне очевидным причинам, его не оценил. Потом мы направились в домик для путников. Ливи умчалась практически сразу, ее неудержимо рвало на природу.

— А зачем?

— Затем. Точнее «за тем».

— Хм. Да, Равелисса говорила, что Ливи нездоровилось.

— Так вот, Ливи сбежала по зову природы первой. Потом мы втроем пошли за дровами на растопку — в домике было очень холодно. Я вернулся первым, набрав немного, чтобы поскорее развести огонь в камине, немного поболтал с Лиссой, но скоро понял, что это «немного» сгорит быстро, а ждать остальных, возможно, придется долго. И опять пошел в лес. Когда вернулся с очередной охапкой, в домике появилось новое действующее лицо — скандалящая Нидария. Она в весьма резкой форме высказывала подружке ее дочери, что та совершенно не следит за моральным обликом Ливи, — на этом месте мы все втроем, не сговариваясь, хмыкнули. — Я предложил поискать блудную — с точки зрения Нидарии — дочь, и Равелисса тут же воспользовалась возможностью покинуть нашу богомолицу. Я пошел к тому месту, где видел Соренту-младшую в последний раз, а Лисса решила гульнуть. Ливи я передал, что ее ищет мать, и пошел за очередной порцией сушняка. Когда вернулся, в домике был только Тагард. Некоторое время спустя вернулся Грэйди.

— А где он шлялся столько времени?

— Не знаю, где и как он начал, но кончил он с Лиссой.

— Успешно? — не удержался я.

— Я не интересовался, — не стал возражать он.

— Так ведь холодно же… И грязно, — и это единственное, что удивило Недотрогу… Истинная дочь своей матери! Ну почему же мне так хочется, чтобы она оказалась беленькой и пушистенькой, какой кажется на первый взгляд?

— Не знаю, как вам это удается, принцесса, но вы меня смутили, — заявил без тени стеснения этот хам. — Смею вас заверить, что эта парочка в процессе не только не испачкались, но и согрелись. Ни одно дерево в процессе серьезно не пострадало.

Что ж, по крайней мере, понятно, о чем соврал Грэйди.

— Ты бы еще нарисовал для ясности, — прошипел я, и Рудди намек понял.

— Так вот, мы втроем порешали, что пора бы уже сворачиваться. Грэйди остался на хозяйстве, а мы с Тагардом двинулись на поиск Нидарии с дочерью. И довольно быстро их нашли. Ливи была заплакана, на щеках — красные пятна от пощечин. В общем, все признаки воспитательного процесса на лицо. Или на лице? Вот так, весело и дружно, мы и вернулись в домик.

— Рудди, как ты думаешь, кто взял Чашу?

— Честное слово, не я. Я же не дурак, чтобы рубить сук… — он задумался на несколько секунд. — Хотя, кое-кого из этих самых я бы зарубил с удовольствием.

Никто не любит милую, добрую, благочестивую Нидарию… Какая жалость!

Недотрога то ли не поняла намека, то ли была с ним согласна, но попытки научить Красавчика хорошим манерам не предприняла.

— А остальные?

— Это вопрос к остальным. Ко мне еще вопросы есть?

— Да, — раздался голос принцессы. — Почему вы строите из себя подонка, Рудди?

— Вариант, «потому что я — подонок», полагаю, вас не устроит? Нет?

— Скажем так, из всех участников вы пока проявили себя как самый порядочный человек, — заявила Недотрога.

— Даже боюсь представить, что вытворяли остальные, — точеное лицо Рудди осветила чуть смущенная усмешка. — Принцесса, как бы вам ни хотелось верить в иное, я — подонок. И то, что остальные не лучше, данного факта не меняет. Намин, а у вас еще вопросы есть?

— Рудди, откуда у вас то кольцо, которое вы подарили Равелиссе?

Я даже не ожидал, но мне удалось застать Рудена врасплох и тот растерялся. Красавчик поднял на меня взгляд и некоторое время пристально изучал, видимо, прикидывая, что стоит за моими словами. В какой-то момент на его лице мелькнуло выражение обреченности — шансы уйти от вопроса он оценил верно.

— Я получил его от Тагарда в оплату за одну услугу. Простите, намин, но отвечать, за какую именно, я отказываюсь, поскольку к данному расследованию она отношения не имеет.

Видимо, зря я надеюсь на наличие зачатков мозга у Тагарда. Его шансы дожить до следующей недели стремительно таяли…

Мы распрощались с Рудди, и я, уже не таясь, привычно заглянул в книжечку Недотроги. На Рудена принцесса букв не пожалела:

Не волнуйтесь понапрасну ни за что и никогда,

Если крысу повстречали — ну, подумаешь, беда!

Крыса станет вашим другом, если вовремя кормить,

Но дразнить ее не стоит, крысу лучше не дразнить.

Крыс всегда везде пролезет, всё по запаху найдет,

Но чуть жареным потянет, крыса тут же удерет.

И хоть подвигов не стоит от нее вам ожидать,

Но поверьте мне, не надо крысу в угол загонять.

— Судя по всему, вы не испытываете к крысам неприятных эмоций, намина? — сделал вывод я.

— Ни в коей мере, — согласилась Недотрога. — В детстве у меня была крыса.

И почему я не удивлен?

— И как к этому относилась ваша мама?

— Предсказуемо. Так вот, на мой взгляд, у крысы в качестве домашнего животного есть только два недостатка. Во-первых, в знак глубочайшего расположения, она, простите, писается на объект восхищения.

— А второй?

— Крысы слишком мало живут.


Ливиния просочилась в комнату по стеночке и бесшумно стекла в кресло для посетителей. Сегодня она выглядела настолько несчастной бледной немочью, что я почувствовал укол невесть откуда взявшейся совести. Если остальные участники событий были калачи скорее более, чем менее, тёртые, то для бедной девочки, у которой на ее глазах срывается свадьба, это расследование должно восприниматься личной трагедией. По мне так самое трагичное заключается в том, что при неблагоприятном для ее жениха исходе Ливи вновь потеряет на какое-то время шансы вырваться из крепких объятий матушки. А до того момента, когда такая возможность появится вновь, в них можно и задохнуться. Да и батюшка может оказаться не столь сговорчивым. Поэтому, решил я для себя, нужно быть максимально деликатным. В меру своих скромных — в данном направлении — возможностей.

— Ливиния, что ты помнишь о событиях того дня, когда произошла кража?

Ливи не то вспоминала, не то собиралась с духом. А зря Грэйди ее назвал серой мышкой. Даже в своем бледно-немочном состоянии она была в состоянии привлечь внимание. Одна грудь чего стоит! Ну и остальное тоже… Глаза, например. Очень красивые. Нет, правда — такие, большие, открытые, как два окошка, с длинными черными ресницами. Премиленькая девочка. Ее бы в столицу на годик, она бы там устроила маленькую революцию во взглядах на сереньких мышек. Но, увы, девочка, похоже, не видать тебе столицы…

— Мы выехали рано. Матушка подняла меня загодя для утренней молитвы, какое-то время все собирались — долго ждали Равелиссу. Некоторые слишком долго спят по утрам, знаете ли…

Не знаю, какие чувства испытывает к мышке Лисса, но судя по интонациям и выражению лица Ливинии, в которых явно читалось продолжение: «тогда как нормальные люди предпочитают спать по ночам», Ливии подружку не слишком жалует.

— До Храма мы добрались без приключений, в нем самом ритуал прошел благополучно.

— А что это был за ритуал?

— Матушка хотела узнать мнение богов о будущем нашего брака.

— И каким был ответ?

— Воск в Чаше вылился в кольцо. Жрец посчитал, что для брака это благоприятный знак.

— Ты с ним не согласна? — полюбопытствовала Недотрога.

— Да разве это имеет значение? В эти гадания все равно никто не верит…

— Мне это интересно. И я в это верю, — призналась принцесса. Вполне возможно, исключительно в целях расположить девушку. — Только я не умею гадать на воске…

— Понимаете, я много читала об этом, — боже мой, оказывается, книги пишут даже о таких глупостях! Хотя, если девушек учат грамоте, должны же они что-то читать? — В общем, кольцо на самом деле к кольцу реальному в гаданиях не имеет. Этот знак называется «колесо». И оно чаще всего означает то, что уходит от тебя. В общем, на самом деле боги показали, что этого брака не будет.

Путано и глупо, но объясняет последовавшую в лесу истерику.

— Что происходило дальше?

— Мы пошли в домик для путников. Но я… неважно себя чувствовала, и поэтому пошла прогуляться.

— И ты гуляла одна?

— Понимаете, намин, в чем проблема… — из ее тона следовало, что заданный мною вопрос она слышала не в первый раз. И не второй. И вполне возможно, его порядковый номер выражается уже трехзначным числом. — Когда ты гуляешь с кем-то, это можно доказать. А вот когда ты гуляешь одна… — она пожала плечами, — в общем, вы либо верите мне, либо нет.

А вот тут Грэйди оказался прав. Девочка юная, но жизнью, видимо, уже битая. Возможно, в лице ее «матушки». Потому для своего возраста Ливи оказалась далеко не дурой.

— Я верю, — пока ничто даже косвенно не подтвердило версию Нидарии. — Вы провели в одиночестве все время?

— Нет, ко мне дважды подходил Руден. В первый раз поинтересовался, всё ли у меня в порядке и не нужна ли помощь, а во второй раз передал мне, что матушка уже вернулась. Я прошла в домик, и мы немного с нею прогулялись. Потом нас нагнали Тагард и его друг, мы позавтракали и поехали домой. Я совсем расклеилась, и Равелисса была вынуждена поддерживать меня всю дорогу до дома и даже помогла мне подняться в мою комнату. Когда начался переполох, мы спустились в гостевое крыло и узнали, что в комнате Тагарда обнаружена Чаша. Это все, что мне известно, и больше я ничем вам помочь не могу. Можно идти?

Если бы не трагичный тон, я бы даже поверил, что она действительно торопится нас покинуть. Я наклонился в сторону Недотроги и вырвал взглядом из ее тетрадки:

Оторвали мишке лапу —

Он от шишки окосел.

И бычок свалился на пол.

Зайку бросили. Совсем.

Слон уснуть никак не может,

Исса плачет над мячом.

И никто нам не поможет.

И вообще мы все умрем.

— Миранир, вы простите, но у меня есть к Ливи несколько вопросов, которые непосредственно к вашему делу не относятся. Я бы даже сказала, это исключительно женские вопросы. Вы бы не могли нас ненадолго оставить? Боюсь, иссе будет неловко обсуждать их в вашем присутствии.

Какие мы нежные!

— Разумеется. Рад был бы продолжить нашу беседу, но вынужден откланяться, — я поцеловал воздух у запястья Ливинии и вышел. Ничего, мы не гордые. Послушаем обсуждение женских вопросов в наше отсутствие. Ибо для чего же еще существуют замочные скважины?

Ой! Ну не надо так больно!

— Ранир, я бы попросила вас оставить нас СОВСЕМ одних, если вы не возражаете.

Возражаю, конечно.

— Кэйли, о чем вы подумали? У меня просто от жилета пуговица оторвалась!

— Вот и замечательно. Пойдите поищите свою пуговицу, например, возле во-он того дивана, там и светлее, и удобнее, и безопаснее.

— Ну раз вы так настаиваете!

Да какая, собственно, разница? На стенах в этой части дома сэкономили, а слушательные трубки пока никто не отменил. Послушаем возле другой стены.

… Бах! Это Кэйли проверила, нашел ли я пуговицу. Настойчивая девушка, что сказать.

— На каком ты сроке?

— Вы о чем, намина? — ответила Ливи голосом «не был, не имел, не привлекался».

— Когда у тебя в последний раз были женские недомогания?

Хм, похоже, пара консультаций Тагарду бы всё же не повредила…

— Ливи, я знаю, что ты беременна, — продолжала настаивать Недотрога. — Тебя тошнит по утрам, ты похудела, но при этом у тебя увеличилась грудь — это видно по твоим нарядам. Ты стала вспыльчива и плаксива.

— Намина, как вы можете такое говорить? — в голосе Ливи звучала робкая надежда: «Может, пронесет?». Я, в отличие от нее, в чудеса не верю.

— Не бойся, я даю слово, что не скажу ни слова твоей матери.

Мне пришлось очень сильно прислушаться, чтобы расслышать ответ:

— Два месяца назад.

— Лекарю не говорила?

Пауза.

— Разумеется, не говорила. Я задала глупый вопрос, он бы сразу доложился Нидарии. А вообще кто-нибудь о твоем… положении знает?

Еще одна пауза.

— Тогда так. Штормить тебя, увы, может еще долго, месяца два, хотя возможны варианты. Примерно столько же со стороны ничего не будет заметно. Тебе было бы полезно попить настойку, которую повитухи называют «бабий корень». У тебя верные слуги есть?

Пауза.

— Логично. Тогда постараюсь завтра сама найти. Будешь пить два раза в день — утром и перед сном. Если повезет, то станет меньше тошнить, нет — просто успокоишься.

Я, конечно, понимаю, что от девушки в 24 года сложно ожидать, что она будет считать, что детей приносит аист. Особенно учитывая, что выросла она при дворе Лиотиссии, а матушка ее — Гаэнэ. Знать признаки беременности она не обязана, но может. Вот откуда, скажите, откуда она знает о всяких «бабьих корнях»? А что, внебрачный ребенок — скандал, достойный принятых мер… А строит-то из себя!


— Намина, исса, вы уже закончили? — нет, все-таки не стоило так сильно хлопать дверью. Ох, голова моя, голова!

— Миранир, какая муха вас укусила?

— Кэйли, уж осень на дворе, откуда здесь взяться мухам?

— Тем удивительней сей факт!

— Ливиния, вы можете идти. А вас, намина, я попрошу остаться.

Кэйли выдержала вежливую улыбку, пока Ливиния не закрыла за собой дверь, после чего не менее вежливо поинтересовалась:

— Намин Миранир, вы не потрудитесь объяснить свое поведение?

— Намина Кэйлинэ, вы не потрудитесь объяснить источник своих глубоких познаний в области борьбы с первыми проявлениями беременности?

— Так ваше негодование вызвано моим моральным обликом?!

— А у тебя он есть?

— А ты смог бы его узнать, если бы встретил?

— Я мужчина!

— И вот ведь какая несправедливость, — обратила она свой взор к богам, видимо, не удовлетворяясь моим мнением по этому поводу, — если я сейчас скажу «а я — женщина», то паду в твоих глазах как недостойная.

— А ты — женщина?

— Ранир, у меня что, недостаточно выражены половые признаки? Или ты, с присущей тебе деликатностью, пытаешься таким образом выяснить некоторые приватные аспекты моей личной жизни?

— Тебе по статусу не полагаются приватные аспекты личной жизни.

— И это безмерно огорчает, — она помолчала. — Я не обязана отвечать, но все же удовлетворю твой нездоровый интерес. Да, я действительно знаю, как бороться с неприятными симптомами беременности. И как проходят роды, я — о, ужас! — тоже знаю. Моей кормилицей была повитуха, и так случилось, что мне было интересно все, чем она занималась.

— И куда в это время смотрела твоя мать?!

— Мне кажется, тебе, с твоими высокими нравственными ценностями, этого лучше не знать, — ее слова настолько сочились сарказмом, что тот просто капал на пол крупными каплями. — А потом матушка направила нас учиться к дворцовому лекарю: ну, там, знаете: яды, афродизиаки, прочие дворцовые шалости, — на этих словах она фривольно взмахнула ручкой. — В общем, как выяснилось, лекарь наш разбирается не только в этом, но и во многом другом. Даже не знаю, как матушке удалось найти такого стОящего врачевателя. И он тоже многому меня научил. Во всяком случае, теперь, даже просто наблюдая за людьми, я могу сказать, что у Нидарии проблемы с пищеварением, Грэди не так давно был ранен в левую ногу, а у тебя периодически болит голова — скорее всего, как результат травмы. И я бы могла ее снять эту боль, но ты так трепетно относишься к вопросам морального облика, что, боюсь, прикосновения столь низменной особы, как я, могут нанести вашей светлости неискупимое оскорбление.

— Я уже готов задуматься над способами искупления. И, в конце концов, это подтвердит или опровергнет твои слова о врачебных навыках.

— А просто по-человечески попросить ты не можешь? — хмыкнула Недотрога.

— Не могу. Как же мой имидж? Но если тебе удастся избавить меня от этой проклятой боли, я буду искренне признателен.

Кэйли надавила мне на плечи, усаживая в кресло, а сама зашла за спину.

Она зарылась своими пальцами в мои волосы и мягко пропустила пряди сквозь них. С болью она, конечно, не справится, даже не сомневаюсь, но ближайшее время обещало быть приятным. Неожиданно сильные подушечки пальцев стали спускаться от макушки, вырисовывая на коже мелкие спиральки и оставляя за собой странное ощущение звенящего блаженства. Через какое-то время весь мир сосредоточился для меня в этих руках, согнавших боль со всей головы в пульсирующие виски. Затем ладони сжали мою голову, словно собирались раздавить, но больно не было. Я плыл, следуя за ее движениями, и погружался в океан наслаждения, нахлынувший вслед за ее пальцами. Они то гладили, то мяли, то надавливали, то слегка подергивали волосы, то гладили их… а я пытался сдержать стоны… По-моему, прелести секса сильно переоценивают… Ммм… Да! Так! О! Еще! Не останавливайся! Пожалуйста, не останавливайся!!!

…Кэйли пригладила мои волосы и провела руками по плечам.

— Теперь главное — не делайте резких движения, не то боль может вернуться.

А? Где? Какая боль? А, боль… Хм, боли действительно не было.


— У меня есть бутылёк одной настоечки, попробуйте во время очередного приступа натирать ею вискИ и основание головы, может, и поможет…

И ручки мне с собою заверните…

Я проанализировал свое состояние: голова легкая, а на душе — тепло и уютно.

— Но учтите, намина, если не поможет, я припрусь к вам под дверь и буду орать жутким, как у кота весной, голосом, чтобы вы снова меня погладили. Или почесали? Массировали? Ну, в общем, как там это называется?

Успевшая отойти к полюбившемуся ей окну Недотрога насмешливо оглядела меня с головы до ног и озвучила свои черные мысли:

— Вообще-то мне известен способ, как сделать котов более молчаливыми…

— Не, это не гуманно, — проявил я мужскую солидарность и вступился за достоинства безымянных котов.

— Это смотря с какой стороны посмотреть!

— Сзади видно лучше, — да, согласен, я нес откровенную пургу. Но для серьезных бесед мой мозг еще не заработал. А мне очень не хотелось, чтобы Недотрога сейчас ушла.

— Так то у кото-ов, — протянула она и подмигнула.

— Э, не, принцесса, даже не надейся. Не дамся. Знаешь, как я быстро бегаю?

— Так ты же изначально признал, что ты — котик ленивый и неторопливый?

— Обманул, — и на этих словах прыгнул в сторону наглой девицы, выразившей намек на лишение меня самого дорого. Она взвизгнула и со смехом помчалась от меня. Чуть-чуть помчалась, потому что была тут же схвачена и прижата к стене. Отсутствующий мозг инстинктам не помеха. И я впился поцелуем в мягкие губы Недотроги. В первый момент она напряглась, а потом как-то вдруг расслабилась, словно отдаваясь в мои руки в прямом и переносном смысле. И тут из темных недр моей личности наружу прорвалось настоящее безумие. Я вцепился в нее, как потерпевший кораблекрушение — в обломок мачты. Мои руки жили своей жизнью, воплощая какие-то свои, не совсем приличные, планы; мои губы пробовали на вкус ее кожу и никак не могли насытиться…

И в этот самый неподходящий момент из комы вышел мой мозг. От осознания происходящего я застыл. А Недотрога от того же самого быстренько вырвалась из моих рук, пробормотала что-то извиняющееся и умчалась прочь…


Вечером у камина, за стаканчиком теплого вина, я болтал с Грэйди и в какой-то момент поймал его «дворовый-пес-смотрит-на-хозяйскую-болонку» взгляд на щебечущую с девушками Недотрогу.

— Экая, однако, глубина у твоих верноподданнических чувств, приятель… — глубокомысленно озвучил я.

Тот понимающе усмехнулся:

— Я разумный человек, Миранир. Для нее у меня даже теперь не хватит ни богатства, ни знатности.

— С каких пор ты соблазняешь женщин богатством и знатностью?

— Ранир, таких не соблазняют, на таких женятся.

— Какое пугающее воздействие оказывает на мужчин прозвище «Недотрога»…

— При чем тут прозвище… — досадливо протянул Грэйди. — Ты, конечно, пока меня не поймешь, но с нею можно просто поговорить. По душам.

— Учитывая нашу разницу в возрасте, твое «пока не поймешь» звучит как кокетство.

— Знаешь старую присказку: «Мудрость приходит с возрастом. Но иногда возраст приходит один».

— Намекаешь на меня?

— Храни меня проклятые боги от таких сентенций, я не собираюсь раздувать межгосударственный конфликт, — картинно похлопал ресницами лиотиссец, после чего продолжил: — Ты же по сути тоже «хищник»? Причем «хищник» неглупый и уверенный в себе.

— Ну, спасибо, хоть совсем в уме не отказал.

— Да кушай на здоровье. Люблю я время от времени сделать ближнему приятно. Так вот, в нашем отношении к женщинам мы проходим ряд этапов. Сначала всё ново и волшебно. Потом с новыми всё ново и волшебно. Потом всё уже не ново, но еще волшебно. А потом ты встречаешь ЕЕ. Она смотрит на тебя влюбленными глазами, и ты для нее бог. И снова все волшебно, и ты чувствуешь себя богом, и она слушается тебя во всём, и у тебя за спиной вырастают крылья. А потом эти крылья за спиной как-то незаметно превращаются в камень на шее. Потому что когда она без тебя не может выбрать, взять ли ей зелененькую шляпку или красное белье, это она либо тупая, либо издевается. Либо просто использует. И ты осознаешь, как же до нее все было волшебно. Пусть и не совсем ново. И ты начинаешь менять своих женщин как бокалы с вином, едва успев пригубить, поскольку в принципе все они одинаковы. Всем им что-то от тебя надо. Так пусть хоть упаковка разная будет. Но изредка ты встречаешь тех, которые прекрасно живут без тебя. Они в состоянии решить, что им нравится и чего они хотят. Они в состоянии принять решение за себя. В пределах разумного, конечно. При этом не стремясь поучать тебя. И с ними просто хочется поговорить. А не заткнуть рот некой в целом полезной оконечностью.

— Да ты у нас романтик, Грэйди.

— Я реалист, Миранир. Не то я бы попытался ухлестнуть за Недотрогой.

— А чего она такая? «Недотрога», в смысле.

— О, а это история из разряда романтики. Когда Недотроге было восемнадцать, она, как мне рассказывали, была совершенно нормальной девчонкой. И совершенно нормально влюбилась в начальника своей стражи. И была у них Любовь. Молодой человек был не так чтобы совсем молод, и даже имел боевые заслуги, приличное происхождение и достаточное обеспечение, чтобы рискнуть посвататься — все-таки младшая принцесса, кому она нужна? Что именно ответила претенденту королева, никто точно не знает, но на следующий день он покинул столицу. Говорят, спился с горя на какой-то дальней заставе — так сильно любил Кэйли. Может, врут. Однако после этого Недотрога организовала свой Королевский военный госпиталь, и на любые предложения и приказы матери явиться на очередное придворное мероприятие отвечает одними и теми же словами: «Мое дело — служить благу короны!»

— И что, Гаэнэ не может ее заставить?

— В принципе, может. Но это чревато. Королевский госпиталь — это действительно сила. В смысле, военные на нее разве что не молятся. Кроме того, там недавно начали оказывать бесплатную неотложную помощь неимущим женщинам и детям. И при госпитале открыли приют, детишки из которого помогают по мелочи и заодно ремеслу обучаются. Его выпускники очень высоко ценятся среди иссов. Так что в глазах лиотиссцев Недотрога — почти святая. А Гаэнэ с головой дружит. Чего не скажешь о некоторых других ее частях тела.

— Что, ей все еще неймется?..

Это только говорят, что сплетничают женщины. Разве могут мужчины удержаться от обсуждения последних пикантных новостей?..


Недотрога пришла ночью. Сама. Тихонько постучала в дверь, и я ее впустил. Ее волосы рассЫпались волнами по плечам, отблескивая в мерцающем свете свечи. Я открыл рот, чтобы задать вопрос, но она прижала палец к моим губам, прошептав «тссс», и потянула меня к кровати.

Ее мягкие губы легко коснулись моего рта, и я снова провалился в бездну. Пока я развязывал ее пеньюар, нежные пальчики Кэйли перебирали мои волосы, а губы чуть заметно касались моих скул, шеи груди. А я все летел и летел и никак не мог приземлиться. Может, в моей голове и были какие-то благоразумные мысли, мало ли что там можно обнаружить спросонья, но с каждой секундой вероятность наткнуться на них таяла с пугающей скоростью. Ее плечики были изящными, кожа — атласной, губы — сладкими, а стоны звучали как песня. Она отзывалась на каждое мое движение, тая в моих руках. Мои пальцы захватили в чаши ее груди, и те легли в них как будто всегда там и лежали. Ее маленький язычок обследовал мои зубы и играл с моим, борясь за пространство. А неплохо ее обучил этот начальник стражи…

Эта мысль отрезвила меня, окатив волной холодной и жгучей ярости, и… вынесла из сна.

Мои губы еще горели, как от поцелуев, сердце грохотало в груди, легкие едва успевали накачиваться воздухом. Тело убеждало меня, что все было взаправду. Особенно одна его часть, требовавшая немедленного завершения банкета.

Проклятые боги, как же не вовремя! Еще бы каких-то пять минут… И что мне теперь делать, одному, посреди ночи и в полной боевой готовности?

Ладно, не будем вдаваться в лишние подробности…


ДЕНЬ ТРЕТИЙ | Дело Чести, или шесть дней из жизни одного принца | ДЕНЬ ПЯТЫЙ