Глава 5

Интермеццо

– Не трогайте его, – сказал Аллейн.

Он положил ладонь на руку Хэмблдона. Доктор Те Покиха, все еще щупавший смуглой рукой лоб Мейера, внимательно взглянул на Аллейна.

– Почему? – спросил Хэмблдон.

Джордж Мэйсон поднял голову. После того как остальные ушли из зала, он неподвижно сидел в конце стола, уронив голову на руки. Тед Гаскойн стоял рядом с Мэйсоном и без конца повторял:

– Это абсолютно безопасный фокус. Кто-то все подстроил. Мы сто раз репетировали утром. Говорю тебе, Джордж, кто-то приложил к этому руку. Клянусь богом, Джордж, тут что-то нечисто.

– Почему? – повторил Хэмблдон. – Почему нельзя его трогать?

– Потому что мистер Гаскойн может быть прав, – объяснил Аллейн.

Джордж Мэйсон в первый раз вмешался в разговор:

– Но зачем? Кому это могло понадобиться? Старина Алф! Он никогда и мухи не обидел.

Коммерческий директор обратил скорбное лицо к Те Покиха.

– Доктор, вы уверены, что он… что он умер?

– Можете сами убедиться, – ответил Те Покиха. – Шея сломана.

– Я не хочу.

Мэйсон побледнел и отвернулся.

– Что нам теперь делать? – спросил Гаскойн.

Все повернулись к Аллейну. «Я что, так похож на детектива? – подумал он. – Или Хэмблдон все-таки проболтался?»

– Боюсь, нужно позвонить в ближайший полицейский участок, – произнес он вслух.

Гаскойн и Мэйсон немедленно запротестовали:

– В участок? Господи Иисусе!

– Какого черта?

– Это был несчастный случай!

– Само собой.

– К сожалению, мистер Аллейн прав, – вмешался Те Покиха. – Дело требует участия полиции. Если хотите, я позвоню сам. У меня есть знакомый в городе инспектор.

– На вашем месте, – с горькой иронией заметил Мэйсон, – я бы позвонил организаторам тура. Раз уж все случилось на гастролях…

– Несчастный случай! – выпалил Гаскойн.

– Надо с этим что-то делать, Тед, – спокойно вставил Хэмблдон.

– Мы вместе создали эту компанию, – заговорил вдруг Мэйсон. – Когда я встретился с Алфом, он занимался дешевыми спектаклями в «Святой Елене». А я продавал билеты на худшее шоу Британии. Но мы быстро забыли о прошлом. Ни разу никто никого не попрекнул. И смотрите, какой бизнес мы построили. – Его губы задрожали. – Господи, если кто-то его убил… Вы правы, Хейли. Я… У меня нет сил. Займитесь этим, Тед. У меня нет сил.

Доктор Те Покиха взглянул на Мэйсона:

– Не хотите присоединиться к остальным, мистер Мэйсон? Может быть, стаканчик виски? В вашем кабинете?

Директор медленно встал на ноги и подошел к столу. Он посмотрел на то, что осталось от головы Альфреда Мейера – пробитый череп, погруженный в зелень и осколки фонариков и мокрый от шампанского и крови. Две пухлых ручки все еще крепко сжимали края «гнезда».

– Боже мой! – воскликнул Мэйсон. – Мы что, его так и оставим?

– Это ненадолго, – мягко заметил Аллейн. – Я попрошу доктора Те Покиха отвести вас в кабинет.

– Алф, – пробормотал Мэйсон. – Старина Алф!

Он стоял растерянный, с трясущимися губами и плакал лицом. Аллейн, давно привыкший к подобного рода сценам, почувствовал, как в нем просыпается его личный демон, мало склонный доверять чужим эмоциям, зато дотошно отмечавший все детали. Демон указал ему на то, как естественно Гаскойн и Хэмблдон отнеслись к слезливым излияниям Мэйсона и как легко настроились на «похоронный» лад. «Словно заранее отрепетировали сцену», – заметил демон.

Мэйсона увели. Те Покиха ушел вместе с ним, пообещав позвонить в полицию. Неприкаянный Берт – тот рабочий сцены, что налаживал подъемный блок под руководством Мейера и Гаскойна, – перестал слоняться за кулисами и вышел на сцену. Он принялся объяснять Аллейну, как был задуман фокус с бутылкой шампанского.

– В общем, мы сделали так. Перекинули веревку через блок и на один конец повесили эту чертову бутылку, а на другой – треклятый груз. Для груза мы взяли угловые гири, которые использовали для этих распроклятых дымовых труб.

– Поаккуратней с выражениями, Берт, – мрачно буркнул Гаскойн.

– Без проблем, мистер Гаскойн. Короче говоря, груз был полегче, чем бутылка. Мы привязали к грузу этот красный шнур и закрепили его на столе. Если шнур перерезать, бутыль должна медленно опускаться, потому что она тяжелей, чем груз, понимаете? Бутылка и груз висят по разные стороны блока, поэтому когда первая опускается, второй ползет вверх. А веревка при этом скользит через кольцо на блоке. Мы погасили лампы и зажгли свечи, специально чтобы никто ничего не заметил. Бутылку эту мы гоняли вверх и вниз столько раз, что даже боссу стало тошно, и все работало отлично. Без сучка, без задоринки, правда, мистер Гаскойн?

– Верно, – ответил помощник режиссера. – Именно об этом я и говорю. Что-то тут нечисто.

– В точку, – угрюмо подтвердил Берт. – Дело нечисто.

– Я поднимусь наверх и посмотрю, что там, – предложил Гаскойн.

– Минутку, – остановил его Аллейн. Он достал из кармана блокнот и карандаш. – Вам не кажется, что с этим лучше не спешить, мистер Гаскойн? Если тут действительно замешан кто-то посторонний, наверное, будет лучше, если полиция окажется на месте первой, не так ли?

– О боже, полиция! – воскликнул Гаскойн.

– Я хочу посмотреть, как там Каролин, – заявил вдруг Хэмблдон.

– Все ушли в гримерные, – буркнул Гаскойн.

Хэмблдон ушел. Аллейн закончил рисунок, который набрасывал в блокноте, и показал его Берту и Гаскойну.

– Вот так?

– Верно, мистер, – одобрил Берт. – Так все и было. Видите, когда она перерезала шнур, груз… – И он начал всю историю заново.

Аллейн взглянул на жеробоам. Бутыль была упакована в нечто вроде крепкой сетки, стянутой у горлышка и надежно привязанной к веревке.

– Странно, почему вылетела пробка? – пробормотал Аллейн.

– Державшую ее проволоку слегка ослабили, – объяснил Гаскойн. – Он – я имею в виду шефа – специально лазил для этого наверх. Ему не хотелось, чтобы, после того как бутылка спустится, произошла заминка. Он сказал, что проволока все равно будет держать пробку.

– Да, но ее не выбило ударом. А как насчет противовеса, мистер Гаскойн? Его надо было отцепить прежде, чем гости принялись бы за шампанское.

– Берт должен был залезть наверх и отцепить груз.

– Вообще-то я не должен был слезать, – поправил Берт. – Но шеф сказал: нет, сначала посмотри шоу, а потом уж забирайся. Я, говорит, сам за этим прослежу. Господи, мистер Гаскойн…

Через несколько минут Аллейн уже пробирался через кулисы. Здесь, на задворках сцены, было темно и пахло настоящим театром. Он шел вдоль стены, пока не наткнулся на начало железной лестницы. Ему живо вспомнилось его первое знакомство с театральным закулисьем. «Неужели мне достаточно только появиться в партере, – подумал он с раздражением, – чтобы тут же кого-нибудь убили? Неужели я не могу приехать на другой конец земного шара без того, чтобы театральному директору не размозжили голову бутылью с шампанским прямо на моих глазах? И если дело обстоит так, то почему, скажите на милость, я не могу хотя бы не совать свой нос в совершенно посторонние дела?»

Он надел перчатки и начал подниматься по лестнице. «Впрочем, на последний вопрос ответ очевиден. Потому что такая уж у меня натура. Если мне попадается какое-то дело, я должен его расследовать». Он добрался до первой галереи, посветил по сторонам фонариком и полез дальше. «Вопрос в том, как она это примет? А Хэмблдон? Собираются ли они пожениться сразу, как… впрочем, возможно, она его вообще не любит. Так, приехали».

Он снова включил фонарик и огляделся в верхней галерее. Параллельно с ней тянулась другая, а между ними была протянута металлическая балка, подвешенная на канатах. На балке был закреплен блок с перекинутой через него веревкой. Проследив за дальним концом веревки, он увидел, что она уходит под острым углом вниз, из темноты на свет. Отсюда, с высоты птичьего полета, открывался широкий вид на освещенную сцену, кулисные антресоли и длинную полосу праздничного стола. В самом его центре, на конце спущенной веревки, лежало что-то маленькое и плоское, похожее на расплющенного жука. Это был Альфред Мейер. Противоположный конец веревки, перекинутой через блок, заканчивался кольцом, на котором висел железный крюк. К этому же кольцу крепился и красный шнур, прежде тянувшийся к столу и обрезанный Каролин. Сейчас он свободно болтался в воздухе. А на крюке должен был висеть противовес.

Но его там не было.

Аллейн снова посмотрел на блок. Он увидел примерно то, что ожидал. На ближний конец балки была накинута петля из тонкого шнура, притянутая к верхней галерее. Она сдвигала подвижную балку примерно на восемнадцать дюймов в сторону. Вот почему бутылка упала не точно в центр, а ближе к правой стороне стола.

«Будь я проклят», – пробормотал Аллейн и вернулся на стену. Он нашел Теда Гаскойна возле служебного входа. Рядом с ним стояли два высоких смуглых человека, облаченных в плащи, шарфы и черные фетровые шляпы. Вместе с ними был офицер полиции и какой-то розоволицый коротышка, судя по всему, участковый врач.

«Хм, у них принято вызывать участковых врачей?» – подумал Аллейн.

Очевидно, они стояли здесь уже несколько минут. Гаскойн что-то быстро и растерянно говорил. Наконец он вывел их на сцену, где к ним присоединился доктор Те Покиха. Аллейн из-за кулис наблюдал за тем, как полиция приступила к осмотру места преступления. Странно было со стороны смотреть на людей, которые делают твою работу. Детективы изучили нижнюю часть веревки, все еще примотанной к бутылочной сетке, и лежавший на столе кусок шелкового шнура. Гаскойн объяснил, как работал механизм, опускавший жеробоам. Все уставились на потолок. Гаскойн указал на болтавшийся вверху обрывок красного шнура.

– Он взлетел туда, когда мисс Дэйкрес его перерезала, – пояснил помощник режиссера.

– Я-я-ясно, – протянул один из детективов. – Вот как, значит, оно было. Ясно.

«Тут бы пригодилась моя зарисовка», – подумал Аллейн.

– Эй, – окликнули его сзади.

Это был Хэмблдон.

– Каролин хочет вас видеть, – шепнул он. – Что тут происходит?

– Полиция делает свою работу. Она хочет меня видеть?

– Да. Идемте.

Они прошли через темный коридор. Гримерная примадонны была первой слева. Хэмблдон постучал, открыл дверь и пригласил Аллейна войти. Каролин сидела за туалетным столиком. Она была все в том же черном кружевном платье, которое надела на праздник. Ее волосы стояли надо лбом всклокоченными прядями, словно только что она сидела, уронив голову на руки. В комнате находилась Сьюзен Макс. Актриса удобно устроилась в кресле, излучая спокойную уверенность, но ее глаза выражали тревогу. Когда она увидела Аллейна, ее взгляд прояснился.

– Он пришел, дорогуша, – произнесла Сьюзен.

Каролин медленно повернула голову.

– Здравствуйте, – сказала она.

– Здравствуйте, – ответил Аллейн. – Хэмблдон сказал, что я вам нужен.

– Верно.

Ее руки сильно дрожали. Она зажала их между коленями.

– Мне просто хотелось, чтобы вы были рядом, – пробормотала она. – Я его убила, правда?

– Нет! – решительно возразил Хэмблдон.

– Дорогая! – воскликнула Сьюзен.

– Да, убила. Я перерезала шнур. Поэтому он и погиб, верно?

Она все еще смотрела на Аллейна.

– Верно, – бесстрастно ответил Аллейн, – в том смысле, что вы пустили в действие механизм. Но ведь создали его не вы?

– Нет. Я ничего о нем не знала. Это был сюрприз.

Она судорожно вздохнула, и у нее вырвался странный звук, похожий на смех. Сьюзен и Хэмблдон растерянно переглянулись.

– О, – застонала Каролин, – о, о-о-о!

– Прошу вас, не надо, – попросил Аллейн. – Истерика – не лучший способ решать проблемы. Вам станет только хуже.

Она подняла руку и впилась в нее зубами. Аллейн взял со столика пузырек с нюхательными солями и поднес к ее лицу.

– Вдохните поглубже, – потребовал он.

Каролин вдохнула и тихо охнула. Из ее глаз брызнули слезы.

– Вот так лучше… Вы плачете черными слезами. А я думал, эта тушь устойчива к воде. Взгляните.

Она беспомощно подняла на него глаза и посмотрела в зеркало. Сьюзен осторожно вытерла черные слезинки на ее лице.

– Вы ненормальный, – всхлипнула Каролин.

– Знаю, – согласился Аллейн. – Но это только поза. Хотите выпить немного бренди? Хэмблдон принесет.

– Нет.

– А я думаю, что хотите. – Он ободряюще взглянул на Хэмблдона, который с несчастным видом стоял у ее кресла. – Принесете?

– Да… Да, конечно.

Он поспешно вышел из комнаты.

Аллейн сел на один из дорожных сундуков и обратился к Сьюзен:

– Мне кажется, мисс Макс, наши встречи чреваты драматичными последствиями.

– Ох, – ответила она, издав что-то вроде смешка.

– О чем это вы? – спросила Каролин.

Она повернулась к зеркалу и дрожащей рукой накладывала пудру с помощью пуховки.

– Дело в том, что мы с мистером Аллейном уже встречались, дорогуша, – ответила Сьюзен. – Во время той ужасной истории с Феликсом Гарднером.

– Ах, да. Мы говорили об этом прошлой ночью в поезде. – Каролин помолчала и вдруг заговорила быстро и настойчиво, почти командным тоном: – Поэтому я вас и пригласила. Из-за той ночи. Вы помните, что вам тогда сказал мой… мой муж. Кто-то пытался его убить. Вы об этом думали?

– Думал, – ответил Аллейн.

– По-вашему, это может быть как-то связано с тем, что произошло? Может быть, тот человек просто закончил то, что пытался сделать в поезде? Мистер Аллейн, скажите… кто-то убил моего мужа?

Аллейн молчал.

– Прошу вас, ответьте.

– Этот вопрос надо задать полиции.

– Но я хочу услышать ваше мнение. Я должна знать, что вы думаете. – Она подалась вперед. – Вы здесь не на работе. Вы в незнакомой стране, как и все мы, и вы не обязаны ничего расследовать. Забудьте о профессиональном долге. Просто скажите, что вы об этом думаете?

– Ладно, – произнес Аллейн после паузы. – Я думаю, кто-то вмешался в работу механизма, устроенного для фокуса с шампанским.

– Значит, это убийство?

– Если я прав – да. Похоже на то.

– Вы расскажете об этом полиции? Она уже здесь, не так ли?

– Да, она здесь.

– Расскажете?

– Я тут всего лишь гость, мисс Дэйкрес. Я не собираюсь вмешиваться в это дело.

Но в его голосе не чувствовалось убежденности. Казалось, он чего-то недоговаривал. Каролин внимательно взглянула ему в глаза и повернулась к Сьюзен.

– Сьюзен, дорогая, мне надо поговорить с мистером Аллейном наедине. Вы не против? Спасибо. Вы очень любезны. Возвращайтесь скорее.

Когда Сьюзен ушла, Каролин подалась вперед и взяла Аллейна за руку.

– Скажите, – начала она, – вы испытываете ко мне дружеские чувства? Ведь испытываете, не так ли?

– Дружеские? Да.

– Я хочу, чтобы вы были моим другом. Вы не думаете, что я могу сделать что-нибудь плохое, верно? Или допущу, чтобы это сделал кто-нибудь другой?

– К чему вы клоните? – спросил он. – Что вам от меня нужно?

– Если мне понадобится ваша помощь – настоящая помощь, – смогу ли я на вас рассчитывать?

Каролин все еще держала его за руку. Она припудрила пятна, оставленные размокшей тушью, и ее лицо снова стало красивым. Все ее тело подалось вперед, приняв характерную позу, которую он часто видел на сцене. Ее влажные глаза умоляюще смотрели на него.

– Разумеется, – сдержанно ответил Аллейн, – если я могу быть чем-нибудь полезен, то с радостью…

– Нет, нет! Так не пойдет. Мне не нужны ваши любезности. – Голос Каролин, казалось, обрел прежнюю силу. – Я хочу серьезного ответа.

– Однако вы говорите и слишком мало, и слишком много. Какая конкретно помощь вам нужна?

– Я сама не знаю.

– Давайте так, – предложил Аллейн. – Я могу пообещать, что задержусь в Миддлтоне. Когда вы собирались ехать в Веллингтон?

– В Веллингтон? Первый спектакль должен быть на следующей неделе, но теперь… Я не знаю.

– Послушайте меня. Я хочу дать вам один совет. Не пытайтесь ничего скрывать, что бы это ни было. Парни из полиции захотят с вами побеседовать. Они будут задавать вам множество вопросов. Говорите им правду, даже самую неприятную и горькую, даже если вам покажется, что она работает против вас. Обещайте мне это, и тогда я приду вам на помощь, насколько это вообще в моих силах.

Каролин продолжала сидеть, глядя ему прямо в глаза. Но он почувствовал, как она от него удаляется, – так же явственно, как если бы она отодвинулась от него физически.

– Итак? – спросил он. – Мы договорились?

Но она не успела ответить, когда в комнату вошел Хейли Хэмблдон с бутылкой бренди.

– Детективы попросили всех собраться в гардеробной, – сообщил он. – Не знаю, относится ли это к вам, Аллейн.

– Надеюсь, вы им меня не выдали? – спросил Аллейн.

– Нет, что вы. Только мы трое знаем, что вы детектив.

– Тогда пусть так и останется, хорошо? – попросил Аллейн. – Я придаю этому большое значение.

– О, это я могу вам обещать, – ответила Каролин.

Их взгляды встретились.

– Спасибо, – сказал Аллейн. – Скоро я к вам присоединюсь.