XIII

В Марьине им несказанно обрадовались. Поскольку приехали они без предупреждения, первой их встретила Феня, которая гуляла с малышом в саду. Вспыхнула от радости и расцвела. Закричала:

– Коля! Павел Петрович! Аркадий с другом вернулись!

– С другом, – усмехнулся Женька. – Бесплатное приложение, значит. Так ты меня, Фенечка, квалифицируешь!

– Я вовсе не хотела вас обидеть! – залилась краской Феня, которая так смущалась Базарова, что боялась к нему обращаться и называть по имени.

К счастью, ее выручил Николай Петрович, который спешил обняться с сыном.

– Господи, Аркаша, наконец-то! – вытирал он выступившие от избытка чувств слезы. – Что ж не позвонил-то? Мы бы шашлык замариновали! Твой приезд для меня – всегда праздник!

Аркадию стало неловко. Утром Арина Власьевна рыдала у него на груди, теперь вот отец прослезился и тоже лезет обниматься. Да что ж они такие чувствительные, предки? А Женька стоит рядом и с усмешкой на это дело смотрит. Вот кто из железа сделан! В машине ни единого жалостливого слова не проронил, хотя Аркадий прекрасно видел, как ему больно. Женька сидел, смотрел в окно и молча курил одну сигарету за другой. И теперь у него такой вид, будто ничего особенного не случилось.

– В дом, в дом проходите! – суетился Николай Петрович. – Феня! Накрой-ка по-быстрому на стол! Соседке позвони, пусть поможет!

– Да мы завтракали, па! – отбивался Аркадий. – Похоже, все родители одинаковы! Ну что за привычка? Сразу кормить! Как будто мы к вам есть приезжаем!

– А почему бы и не пожрать? – подмигнул ему Женька. – Я – так с огромным моим удовольствием!

И, прихрамывая, направился к дому.

– Что это с тобой? – удивленно спросил Аркадий, догнав Базарова. – Нога болит? Дай-ка я посмотрю.

– Я и сам врач, – насмешливо сказал Женька. – Мозоль на пальце натер, что в такую жару неудивительно. Пустяк, скоро пройдет.

Павел Петрович встретил их в гостиной. По его лицу Аркадий пытался угадать: знает или не знает? Но лицо у дяди было непроницаемое. Он вежливо поздоровался с внезапно нагрянувшими гостями, сел вместе с ними за стол, хотя есть не стал. Налил себе бокал сухого красного вина и замер над ним в ожидании. Брат же его устроил сыну самый настоящий допрос:

– Ну, рассказывай, Аркаша, где вы были? Не шутка ведь: две недели! Кто ж вас так надолго приютил?

– Сначала были у… – Аркадий слегка запнулся и посмотрел на Базарова. Тот был невозмутим. – У одной знакомой на даче. Потом заехали к Женькиным родителям. Оттуда к вам.

– И все? – внимательно посмотрел на него дядя. – Больше ничего не хочешь рассказать?

«Знает! – похолодел Аркадий. – Да, конечно же, знает!»

– Ваш племянник там чуть было не женился, – насмешливо сказал Женька. – У знакомой, – с иронией добавил он. – На другой знакомой.

– А как же Леночка? – искренне расстроился Николай Петрович.

– Сердце не выбирает, в кого влюбиться, – все в том же тоне продолжал Базаров. – Так вам понятнее будет? Вы ж у нас писатель!

– А что вы имеете против писателей, молодой человек? – разволновался вдруг Николай Петрович. – По-вашему, это люди бесполезные?

– Абсолютно бесполезные, – кивнул Женька.

– Ну, знаете… – от возмущения Николай Петрович не находил слов. – Книга, между прочим, жить помогает!

– Это чем же ваши детективчики могут людям помочь? – с иронией вскинул брови Женька.

«Ему сейчас так больно, что он и других достает. Чтобы и им тоже было больно», – сообразил Аркадий.

– Положительными примерами, молодой человек! Я разоблачаю зло!

– Значит, во всех ваших книжках добро торжествует!

– А как иначе?

– Но в реальности все по-другому! Торжествует как раз таки зло. А добро… Добро забивается в угол и поджимает лапки. Вот и получается, что все хорошее у нас спряталось по самым темным углам. А в центре, на лобном месте, – самое зло. Апофеоз, можно сказать, зла. И мы ничего. Терпим. Заодно воспеваем добро. Но втайне молимся злу и сами хотим стать злом. Потому что так гораздо комфортнее.

– Не судите всех по себе! – разозлился Николай Петрович. – На свете много прекрасных, добрых людей!

– Что ж мне-то все злые встречаются? – вздохнул Женька. – Видно, я не по тем улицам хожу.

– Да к вам зло просто липнет! Потому что вы и есть само зло!

– Да прекратите вы! – не выдержал Аркадий. – Что вы как дети? Добро, зло… Только дураки могут воспринимать мир как старую фотографию: черное или белое. Тем более глупо спорить о литературе. Это вообще вопрос вкуса. Одним нравится одно, другим другое. У каждого жанра свои поклонники. Вопрос решается просто: не нравится – не читай.

– Так он же вообще ничего не читает! Твой, с позволения сказать, друг! – возмутился Николай Петрович.

– Читаю. Медицинские энциклопедии, – серьезно ответил Женька. – Есть еще более занимательное чтение: истории болезней.

– Вечный спор, – вмешался в разговор Павел Петрович. – Физики и лирики. Надеюсь, Евгений не думает, будто открыл здесь что-то новое?

– Я просто высказываю свое мнение, – резко сказал Базаров. – В отличие от многих я этого делать не боюсь, даже если это идет в разрез с общепринятым мнением.

– Что ж, это неплохо, – внимательно посмотрел на него ПП. – Главное, чтобы ваши поступки не шли вразрез с общепринятыми нормами поведения. И не попадали бы под статью УК.

«Он точно знает! – уверился Аркадий. – Просто не хочет при всех. Нас с Женькой, похоже, ждет тяжелый день!»

– У меня судимости нет, если вы это имели в виду, – мрачно сказал Женька.

– Так ведь от тюрьмы и от сумы… – пожал плечами ПП. – Знаете такую пословицу?

– В курсе, – кивнул Базаров.

– Вот и подумайте об этом на досуге. – Павел Петрович допил вино и встал. – Лично я тоже не романтик, – сказал он, вытирая губы салфеткой. – Ты знаешь, Коля, как я отношусь к твоему занятию.

– Знаю: ни одной моей книжки не прочитал! – сердито сказал младший брат.

– Вот тут ты ошибаешься. Я ни о чем и никогда не сужу беспредметно. Если бы мне совсем не нравилось то, что ты делаешь, я бы это пресек в корне. Но я понимаю: чем-то ты должен заниматься, чтобы не спиться и не деградировать окончательно. Не спорь со мной, я запах крепкого спиртного чую за версту. Но пока ты пьешь только после обеда и никогда не пьешь до и во время работы. Это меня устраивает. Я, собственно, за тем и приехал в Марьино. Посмотреть на тебя, на то, в каком ты находишься состоянии. Я прекрасно знаю, что в деревенской глуши люди очень быстро спиваются…

– Павел Петрович! – раздался вдруг возмущенный голос Фени. – Зачем вы так?!

Мужчины оцепенели. Феня, мало того, редко бывала в мужском обществе, она не позволяла себе здесь и слова сказать. И вдруг она посмела возразить самому ПП!

– Вы… Вы ничего не знаете о нас! – звенел в гостиной Фенин голос. – Так вот, знайте! Мы и без ваших денег проживем! Но вы никого здесь не будете больше обижать! Вы… Вы не смеете этого! А если еще раз назовете Колю пьяницей – то я вас выгоню! – выкрикнула Феня и убежала.

– Вот так так! – развел руками Павел Петрович. – Коля, я тебя поздравляю! И завидую, честное слово! Вот так девушка! – Он покачал головой и вышел из гостиной.

Николай Петрович дернулся было бежать за ним, но вдруг обмяк и развалился на диване.

– Вы… – простонал он, обхватив голову руками. – Вы все мучаете меня… Вы не понимаете меня… Вы думаете, это легко, выворачиваться каждый раз наизнанку, вытаскивать из души все самое сокровенное, а потом в нее, в эту опустевшую душу плюют… А над твоими чувствами смеются, издеваются… Говорят: дурак…

– Папа! – Аркадию стало его так жалко, что он не мог говорить. – Перестань!

– А отчего я пью? – Николай Петрович отнял руки от лица и посмотрел на него с отчаянием. – Я потому и пью, что в моей душе живого места не осталось. Она вся – одна сплошная кровавая рана. А вы… – Он махнул рукой, так и не закончив мысль.

– Я, пожалуй, пойду. – Базаров поднялся. – Ненавижу, когда говорят красиво. Извините, Николай Петрович, если я вас обидел. Но я остаюсь при своем мнении: литература и писатели бесполезны.

– Вот видишь! – покачал головой Кирсанов, когда они с сыном остались в гостиной вдвоем. – И что мне теперь делать?

– Господи, ничего не делать! Живи как жил. Это все сотрясение воздуха, не больше.

– Ты думаешь так же, как твой друг? – горько спросил Николай Петрович.

– Нет. Вы все сегодня высказались. Я, как ты заметил, молчал. Хотя у меня тоже есть проблемы. Но я из них трагедию не делаю. И мне, между прочим, надоело всех вас мирить и успокаивать.

– Извини, сынок, – виновато сказал Николай Петрович. – Просто ты должен понимать: в больное ударили, – пожаловался он. – Вот я и сорвался.

– Я поговорю с Женькой, – пообещал Аркадий. – Он больше не будет.

…Вечером, когда все улеглись спать, к нему в комнату зашел дядя. Аркадий приготовился к серьезному разговору, но Павел Петрович сказал:

– У меня для тебя есть дело. Тебе надо будет поехать завтра в город. В банк, с платежным поручением. И… поехать одному. Есть еще кое-какие дела, которые я могу доверить только тебе. Твой отец… Ты сам знаешь, он человек неделовой. Вечно что-то напутает.

– Почему ты сам не поедешь?

– Мне надо работать с документами, – невозмутимо ответил ПП. – Ну, так что? Выручишь?

– Конечно! Какой разговор?

– Ты поедешь один, понял? Без своего друга.

– Но почему?!

– Поручение конфиденциальное. Я не хочу, чтобы кто-то видел эти документы. Не беспокойся, с твоим другом ничего не случится.

– Но…

– Ты можешь выполнить мою просьбу? – сердито сказал дядя. – Или это так сложно?

– Могу, – обреченно ответил Аркадий.

– Вот и отлично!

Он сразу заподозрил подвох. Зачем ПП усылать племянника в город? Платежку в банк отвезти? Ха! Что-то явно происходит.

Утром Аркадий пришел в Женькину комнату и пересказал ему разговор с дядей.

– Что ж, езжай, – пожал плечами Базаров.

– А ты?

– Меня же не гонят. Надеюсь, накормят.

– Дядя наверняка что-то задумал. Он вчера ясно намекал на УК. Он хочет с тобой поговорить, и без свидетелей. То есть без меня.

– Ну, пусть поговорит, – снисходительно сказал Женька. – Думаешь, я его боюсь?

– А стоит.

– Если ты не поедешь, мы все равно поговорим. Но последствия я предсказать не берусь.

– Чем же я вам так мешаю? – разозлился Аркадий.

– Мешаешь, – серьезно сказал Женька. – Это разговор двух мужиков. Разговор серьезный. Без соплей.

– А я, по-твоему, кто?!

– Ты? Ты только не обижайся, Аркаша… – Базаров вздохнул. – Ты по своей привычке будешь пытаться нас помирить. А тут ничего сделать нельзя. Мы по жизни антагонисты. Это было понятно с самого первого дня. Так что, будь другом, не мешай нам.

«Ну что ж… И уеду…» – бормотал Аркадий, мечась по дому в поисках документов на машину и ключей. От волнения он не помнил, куда их вчера засунул.

– Смотри, ничего не перепутай, – наставлял его дядя, протягивая папку.

– Что я, маленький?!

– Ты взрослый, – насмешливо сказал ПП.

Женька стоял у ворот и курил. Лицо у него было невозмутимым.

– Вернусь к обеду! – крикнул Аркадий, садясь в машину. И заметил, как дядя Паша улыбнулся.

…В банке пришлось провозиться четыре часа. Аркадий злился, чертыхался, но поделать ничего не мог. От него требовали какие-то подтверждения, доверенность, которую он все никак не мог отыскать. Она нашлась среди прочих документов, не имеющих к поручению дяди никакого отношения. Аркадий больше часа в них разбирался, читал и сортировал. Потом он мучительно долго ждал, когда освободится финансовый консультант.

Когда же с делами было наконец покончено, позвонила Катя.

– Я знаю, ты вчера приезжал, – виновато сказала она.

– Почему же не вышла?

– Мне Нета не разрешила. И телефон отобрала.

– Сегодня, значит, отдала?

– Я очень хочу тебя увидеть, – тихо сказала Катя.

– Я сейчас в городе, – не удержался Аркадий. – Совсем близко. Один. Женька остался дома.

– Да? – Она откровенно обрадовалась. – Может, заедешь?

Искушение было слишком велико.

– А как же Нета?

– Она уехала в Москву на пару дней.

– Вот как? А тебя оставила одну?

– С тетей.

– Хорошая компания!

– Я совершеннолетняя, вполне могу о себе позаботиться. И о ней тоже.

– Ладно, я заеду. Проверю, как там твоя тетя? А то вдруг она напьется и дом подожжет.

– Я тебя жду.

И он поехал на дачу к Кате, вместо того чтобы вернуться домой. По дороге позвонил Женьке:

– Слушай, тут такая ситуация… Нета уехала в Москву, а Катя осталась одна со своей теткой-алкоголичкой. И с этой санитаркой из психиатрички. Я беспокоюсь за Катю. Не возражаешь, если я переночую у нее?

– Нет, конечно! Какой разговор?

– Тогда до завтра. – Аркадий с облегчением дал отбой.

Потом позвонил отцу, пересказал ситуацию.

– Как там у вас, все в порядке? – спросил Аркадий.

– Все хорошо, сынок, – заверил его Николай Петрович.

– Чем Женька занимается?

– Твой друг? С утра рыбу удил, сейчас у себя в комнате книжку читает. Энциклопедию, – не удержался Николай Петрович.

– А дядя?

– В саду, в беседке.

– Все тихо, значит?

– А почему ты так за нас волнуешься, сынок?

– Потому что волнуюсь, – сердито сказал Аркадий. – Смотрите, не передеритесь там без меня. – И он положил мобильник на соседнее сиденье. А вдруг кто-нибудь позвонит? Ситуация такая, что в любой момент стоит ждать новых неприятностей.

«Мне показалось, – уговаривал он себя, косясь на мобильник. – Ничего такого нет, из того, что мне показалось. Главное, сегодня я увижу Катю!..»

Когда он подъехал к знакомому дому, ворота были распахнуты. Катя его ждала. Только увидев ее, Аркадий понял, как же сильно соскучился. Катя была в голубом сарафане, цвет, который очень ей шел, несмотря на то, что она была смуглой брюнеткой. Голубой обычно идет блондинкам. В ожидании Аркадия девушка чуть подкрасилась и принарядилась. В ушах у нее были сережки с россыпью мелких бриллиантов и голубыми топазами, наверняка Нетины, на пальце колечко. Увидев Аркадия, Катя вспыхнула от радости. Сам не понимая, что делает, он крепко обнял ее и поцеловал. Катя не отстранилась. Так они стояли несколько минут, прижавшись друг к другу. Аркадий чувствовал, что сердце бьется где-то у самого горла, в ушах загудело.

– А где тетя? – спросил он, отстранившись. – Как она? По-прежнему пьет?

– Да, – отвела глаза Катя. – Я ей говорила, что не надо, но она меня не слушает.

– А сестра, значит, в Москву уехала?

Катя молча кивнула. Аркадий вдруг разволновался. Они впервые были одни. Ни Женьки, ни Неты. Весь этот огромный дом был их. Дом, бассейн. Аркадия не было всего-то несколько дней, но когда он начал рассказывать Кате о том, что случилось за эти дни, как-то незаметно пролетели три часа. Они сидели у бассейна, болтали и загорали. Аркадий старался не смотреть на Катины ноги и грудь, обтянутую мокрым купальником. Катя то и дело ловила его взгляд и вспыхивала от смущения. Хотя и не переодевалась в сарафан.

Вечером, попив чай, разошлись по своим комнатам. Аркадий никак не мог уснуть, все ворочался с боку на бок и боролся с собой. Сегодня им никто не мешал, да и не мог помешать. Потому что, кроме них, в доме никого не было.

Когда скрипнула дверь, Аркадий вздрогнул и до подбородка натянул одеяло.

– Катя? Это ты?

Она неслышно подошла к его кровати и села рядом.

– Ты зачем пришла? – спросил он суровым голосом, пытаясь скрыть за этой суровостью волнение.

– Я люблю тебя, – просто сказала Катя и, нагнувшись, принялась очень неумело, по-детски, прижиматься к его губам своим нежным ртом.

Аркадий почувствовал, что она вся дрожит, и отстранился:

– Ты понимаешь, что делаешь?

– Да…

Она попыталась лечь рядом.

– Нет, постой! – Аркадий резко сел и поднял ее. – Мне, конечно, приятно, и я очень тебя хочу, но что скажет твоя сестра? Ты не будешь потом жалеть?

Катя молчала.

– Я, кажется, начинаю понимать… Это она тебя послала, да? То есть она нарочно уехала, а тебе велела позвонить мне, чтобы я приехал один, без Женьки, и ночью прийти в мою комнату. Сказала, что я не удержусь, потому что давно уже этим не занимался, достаточно только лечь рядом… Ну? Отвечай!

– Я не могу без тебя, – расплакалась Катя. – Она мне сказала… Сказала: делай как я говорю… Ты должна от него залететь, и тогда он на тебе женится…

– Женька был прав! – горько сказал Аркадий. – Это целый заговор! Но ты? Как ты могла?! Разве ты не понимаешь, кто такая твоя сестра?! Да она же использует тебя! Ей надо выгодно тебя пристроить!

– Необязательно на мне жениться! Я готова… просто так…

– Но зачем?!

– Мне никто не нужен, кроме тебя.

Катя говорила банальные вещи, потому что не знала, что говорить. Она знала только, что надо прийти к нему в комнату и лечь рядом. А дальше все случится само собой. Так сказала Нета:

– Иди и возьми. Поняла?

У сестры все было просто. Она привыкла устраивать свои дела через мужчин. Только с Базаровым получилась осечка. Катя не понимала, почему они поссорились, ясно, что всей правды Нета не говорит. Но это торжествующее «я не люблю тебя» до сих пор звенело у Кати в ушах.

«А если Аркадий мне так скажет?!» – холодела она, когда на дрожащих ногах поднималась по лестнице. И хотя сестра говорила, что все получится, ничего не получилось.

– Успокойся. – Он погладил ее по волосам, потом по плечам.

Она обмякла в его руках, чувствуя, как волнение проходит. После сестры он был самым родным для нее человеком. Нет, теперь уже, пожалуй, роднее, чем сестра. Как-то незаметно его руки начали гладить ее спину, потом мягко опустили на кровать. Когда их губы встретились, Катя почувствовала себя счастливой. Она уже ни о чем не думала и ничего не говорила. В какой-то момент ей стало больно, но это быстро прошло. Она подумала только, что напрасно боялась. Что это лучше, чем в романах, и наверняка лучше, чем было в первый раз у Неты. Потому что та никогда не вспоминала свой первый раз. А Катя знала, что запомнит эту ночь на всю жизнь, и будет говорить о ней счастливым голосом, и без конца вспоминать, как это было. И испытывать бесконечную благодарность к мужчине, который навсегда стал для нее единственным и самым родным.

«Как в первый раз», – подумал Аркадий, отпуская ее. У него было странное чувство, будто он снова подросток и все еще только начинается. Будто и не было этих шести лет учебы, бесконечных тусовок и ночных дискотек, которые заканчивались в чей-то чужой квартире или в своей каким-то механическим, всегда одинаковым сексом. Когда понятно, что это случайность без всяких обязательств, всего лишь времяпрепровождение, целью которого является такой же механический, опустошающий оргазм, после которого наступает глубокий сон, похожий на забытье. И непонятно, зачем все это?

Сейчас же Аркадию совсем не хотелось спать, по крайней мере, пока Катя не уснет.

– Осенью мы поженимся, – сказал он и, увидев ее вопросительный взгляд, добавил: – Я тоже тебя люблю.

И она успокоилась. Но потом опять завозилась.

– Что? – ласково спросил Аркадий.

– Ты не мог бы выйти? Я… Мне надо поменять белье.

Он все понял и вышел из комнаты. Спустился вниз, прислушиваясь к ночной тишине, в которую погрузился дом. Было такое чувство, будто он, Аркадий Кирсанов, все сделал правильно.

«Екатерина Кирсанова», – подумал он и удовлетворенно кивнул. Да, все так. И уже неважно, кто и как это устроил.

Они уснули, обнявшись, почти одновременно, и лежали так до самого утра, пока не взошло солнце…

После этой ночи для Аркадия все стало ясно. Оставалось поставить в известность дядю и отца. Именно так: поставить в известность. Потому что отступать Аркадий не собирался.

– Если надо, я буду учиться и работать, – говорил он Кате.

– Я тоже!

– Нет, тебе надо закончить консерваторию.

– А тебе интернатуру. Это хорошо, что ты будешь детским врачом, – серьезно говорила Катя. – Мне бы не понравилось, если бы ты, как твой друг, резал людей.

– Отец наверняка обрадуется, когда я скажу, что женюсь. Уж точно я его уговорю. Что касается дяди Паши… – Аркадий невольно вздохнул. – Для него это, конечно, неожиданность. Но я думаю, все как-нибудь уладится. Деньги на свадьбу я достану.

– Я могу обойтись и без свадьбы. Я очень экономная. У Неты была пышная свадьба. Мне не понравилось. Так что тебе не надо добывать деньги на нашу свадьбу. Я никогда не попрошу у тебя больше, чем ты можешь. Все, что ты скажешь или сделаешь, – все хорошо, – и Катя погладила его по руке.

Это была отчаянная влюбленность, сродни самопожертвованию. Противостоять ей трудно, почти невозможно. Аркадий и не пытался. Из его по сути мелкой, не затронутой настоящими чувствами души Катя умудрялась извлекать чистейшие звуки, почти гениальные, какие она извлекала из своей любимой скрипки. Аркадий привык быть ведомым, когда-то он растворился в Женьке Базарове, а теперь растворился в Кате. И Катя оказалась сильнее. О Женьке Аркадий Кирсанов забыл ровно до того момента, когда позвонил отец и дрожащим от волнения голосом сказал:

– Аркаша, срочно приезжай. Твой друг чуть не убил Пашу…