Глава 36

В Маленькой Италии не пахнет свежеиспеченным хлебом, нет здесь и итальянцев, распевающих любовные песни или громогласно о чем-то толкующих, размахивая руками. И тем не менее, здесь присутствует некое итальянское очарование, и оно создает настроение для прогулки, если у вас есть время. У меня оно было, так что я велел водителю подождать, а сам пошел пешочком по Мотт-стрит, потом по Малбери, по Элизабет-стрит и по Бакстер-стрит.

Этот район постепенно поглощался Чайна-тауном, и большая часть народу, кто еще умел говорить по-итальянски, давно уже переместилась в Бронкс. Но улицы здесь по-прежнему оставались оживленными и разноцветными, а пожарные гидранты по-прежнему были выкрашены в три цвета – зеленый, белый и красный, в цвета итальянского флага.

Я не нашел тут ничего интересного, чтобы купить, но съел вполне приличный ланч и ухитрился прочистить себе мозги после встречи с Виктором и Хьюго. Я ни секунды не верил в то, что армия людей маленького роста, возглавляемая Виктором и Хьюго, способна захватить весь мир, но у меня уже возникла уверенность в том, что они могут помочь мне свалить Джо Де Мео.

Через пару часов после ланча я нашел своего водителя и велел ему пробиться сквозь плотный трафик и ехать к Аппер-Ист-Сайд Манхэттена, где я снял номер в отеле «Плаза Афина». К пяти мне в номер притащили невероятных размеров сэндвич со свежим шпинатом, моццареллой и поджаренным красным перцем. А еще бутылку бурбона «Мейкерз» и тяжелый стеклянный стакан. Я ел сэндвич и запивал его бурбоном – плеснул себе в стакан на три пальца. К шести я принял горячий душ и заново побрился и переоделся. Минут двадцать смотрел новости на канале «Фокс ньюс», и у меня еще оставалось достаточно времени, чтобы пешком пройти квартал к востоку, до перекрестка Третьей и Шестьдесят шестой улиц.

В конце концов, сегодня же был вторник.

– Это для меня? – спросила она.

Ее ждал свободный стул возле маленького столика, который я застолбил в «Старбакс», и Кэтлин немедленно высмотрела пирожное с клубничным вареньем, лежащее передо мной на квадратике вощеной бумаги. К моему глубочайшему удивлению она наградила меня сияющей улыбкой, сняла пальто и присоединилась ко мне за столиком.

– И кто бы только мог подумать! – сказала она.

– Ты о чем это?

– Тут есть некий элемент романтики, и он активно работает, – сказала Кэтлин. – Такой активный элемент, который может даже поспорить с твоим желанием освободить меня от моих трусиков.

– Тайна сия велика есть, – заметил я.

– А мне нужно знать, где ты был с прошлой среды и чем занимался?

Ангел, севший мне на плечо, подзуживал меня рассказать Кэтлин все и позволить ей бежать от меня и из моей жизни куда подальше, чтобы она могла найти себе истинное счастье. Но, конечно же, на другое плечо мне немедленно уселся дьявол, который тут же заявил: «Если сомневаешься, просто улыбнись и смени тему разговора».

– Заказать тебе кофе? – спросил я.

Кэтлин нахмурилась и покачала головой.

– Так скверно было, да?

– Бывало и похуже, – ответил я и тут же понял, что говорю истинную правду. Какая это все-таки гадость, признаваться в этом даже самому себе! – подумал я. И посмотрел через стол на Кэтлин.

Ее глаза были прикованы к моим губам, словно она могла прочитать мои мысли, следя за тем, как я произношу слова. И если это вполне могло оказаться правдой, я все же хотел предложить что-нибудь получше – более счастливые мысли, которые ей понравится выслушивать. Только это должно быть что-то искреннее.

К счастью для меня, одна такая мысль у меня мелькнула.

– Я скучал по тебе, – сказал я. Мне хотелось сказать еще что-нибудь в том же роде, хотелось найти более приятные слова, но, по крайней мере, я сказал ей это.

Ее взгляд оставался прикованным к моим губам, пока она обдумывала весомость моего заявления. Потом ее губы медленно разошлись и скривились в улыбке, и я почувствовал то, что всегда чувствовал в ее присутствии.

Надежду.

Может быть, у меня еще теплилась надежда стать более приличным человеком, чем я был раньше. Может быть, я еще не достиг дна той пропасти, в которой уже невозможно заполучить любовь женщины, завоевать ее сердце и начать нормальную жизнь.

Она откусила кусочек пирожного и изобразила сценку, будто слизывает с верхней губы крупинки сахара. Потом хитренько мне улыбнулась и спросила:

– Я тебе и в самом деле нравлюсь, не так ли?

Я рассмеялся и заметил:

– Не стоит быть такой нахальной.

– Ну, нахальной я вполне могу быть, – ответила Кэтлин. – Судя по тому, как твой язык свешивается у тебя изо рта и с него капает слюна, я могу быть такой нахальной, какой только захочу!

– Хорошенькое заявление, – сказал я, высовывая язык наружу, чтобы он свешивался изо рта.

– Хорошенькое что? – спросила Кэтлин, смеясь.

– Будешь продолжать такие речи, никогда не затащишь меня в постель.

– Ну да, еще как затащу! – заявила она.