Глава 12

«Роджера Янга» один отряд заполнял до отказа. «Сторожевой» мог нести шесть, и ещё осталось бы место. Отсеки отстрела могли пропустить всё шесть отрядов одновременно и тут же сделать второй выброс, если б на корабле находилось ещё столько же десантников. В принципе, это было возможно.

Только при двойной загрузке нам пришлось бы питаться в две смены, спать в гамаках, развешанных во всех помещениях, экономить воду и время от времени просить соседа убрать локоть с твоего лица. Поэтому я был рад, что во время моей стажировки «Сторожевой» не ходил на операции с двойной нагрузкой.

«Сторожевой» обладал хорошей скоростью для переброски больших соединений десантников почти в любое место освоенной багами Вселенной.

Ныряя в пространство Черенкова, «Сторожевой» покрывал сорок шесть световых лет за шесть недель.

В то же время этот корабль, рассчитанный на шесть десантных отрядов, не шёл ни в какое сравнение с пассажирским лайнером. Такие корабли, как «Сторожевой», стали компромиссом между боевыми частями, Мобильной Пехотой, с одной стороны, и Флотом — с другой. Пехота предпочла бы рассчитанные на один отряд корветы типа «Роджера Янга». Они давали возможность гибкого управления войсками. Но если бы армия пошла на поводу у Флота, то нас возили бы на транспортах, вмещающих по меньшей мере полк. Ведь для того, чтобы обслужить маленький корвет, нужно почти столько же флотских, сколько и для огромного лайнера. На лайнере, конечно, потребуется больше хозяйственных работников, но этим могут заняться и солдаты — так считали флотские. Всё равно, по мнению флотских, мы только и делаем, что спим, едим и любовно полируем оружие.

На самом деле флотские настроены ещё более решительно. Они полагают, что армия устарела и вообще должна быть упразднена.

Флот никогда не выражал этого мнения официально. Но достаточно зайти в любой бар на Санкторе и поговорить с первым попавшимся флотским офицером, когда он уже немного поднабрался. Тогда вы и услышите всё по полной программе. Они уверены, что сами могут вести любую войну и выиграть её:

Флот, мол, посылает своих людей, занимает планету, а дальше дело Дипломатического корпуса.

Я охотно признаю, что с помощью новейших бомб можно превратить любую планету в пар. Никогда не видел ничего подобного, но — верю. Что ж, пусть, по их мнению, я — пережиток прошлого. Но я себя таковым не чувствую и твёрдо знаю, что наши ребята в состоянии сделать то, что ни одному самому распрекрасному кораблю не под силу. Если правительству наши услуги больше не понадобятся, оно нам сообщит.

Хотя, возможно, в этом споре нет абсолютно правой стороны. Нельзя, например, стать маршалом, не имея опыта командования полком пехоты и большим кораблём. Поэтому сначала надо делать карьеру в Мобильной Пехоте, а потом получить звание офицера Флота (думаю, маленький Берди мечтал именно об этом). Или сначала поработать астронавигатором, а потом пройти через лагерь Курье и так далее — кому как нравится. К мнению человека, проделавшего или то, или другое, я прислушиваюсь с предельным вниманием.

Как большинство транспортов, «Сторожевой» был кораблём со смешанным экипажем. Самым удивительным поначалу было то, что мне разрешалось теперь проходить в головные отсеки — севернее «переборки номер тридцать». Стенка, отгораживающая женские отсеки от мужских, не обязательно носила этот номер, но по древней традиции на всех смешанных кораблях называлась «переборка номер тридцать». Сразу за этой переборкой располагалась кают-компания, и дальше шла вся «женская половина». На «Сторожевом» кают-компания служила для женщин также столовой и местом отдыха. Комната отдыха офицеров-мужчин называлась «карточной» и располагалась к югу от «переборки номер тридцать».

Кроме очевидного факта, что для осуществления выбросов и возвращения десанта требуются отменные пилоты (читай — женщины), имелась другая веская причина назначения на транспорты женщин. Это способствовало укреплению духа десантников. Попробуйте представить себе состояние человека, которого с родного корабля выбрасывают на незнакомую планету, а там в конце пути его не ждёт ничего, кроме увечий да неожиданной смерти! Как сохранить в этом человеке веру и мужество? Как сделать, чтобы он от выброса к выбросу учился преодолевать себя? Единственный выход — чтобы он постоянно видел перед собой живой идеал, олицетворение той трепетной, требующей защиты жизни, ради которой идёт в бой.

Последнее, что слышит десантник перед выбросом (и, может быть, последние слова, которые он в жизни слышит) — это голос женщины, желающей ему удачи. Того, кто скажет, что это не имеет никакого значения, по-моему, просто нельзя считать человеком.

На «Сторожевом» работало пятнадцать офицеров Флота — восемь женщин и семь мужчин. А также восемь офицеров Мобильной Пехоты, включая и меня. Не буду утверждать, что пошёл в Кадетский корпус для того, чтобы проникнуть за «переборку номер тридцать», но, возможность есть за одним столом с леди грела моё сердце куда больше любой прибавки жалованья. Президентом за обеденным столом была командир корабля, вице-президентом — мой босс. Такой статус капитана основывался не на звании: ещё три флотских офицера были равны ему. Но в ударной группе ему обязаны были подчиняться все, кроме командира корабля.

Наши шесть отрядов составляли две роты и значились как отдельный батальон. Капитан Блэкстоун командовал ротой Д и одновременно всем батальоном. Но наш отдельный был только частью обычного большого батальона.

Официально его возглавлял майор Ксера, который в то время вместе с ротами А и Б находился на точно таком же, как «Сторожевой», корабле «Нормандия».

Майор командовал нами, когда весь большой батальон соединялся для совместного выброса. Блэкстоун отсылал Ксере доклады и получал от него инструкции, но, по-моему, большую часть вопросов решал напрямую с командованием Флота, штабом дивизии Мобильной Пехоты и начальством базы на Санкторе.

В армии, состоящей из сотен кораблей, раскиданных по Вселенной на расстоянии многих световых лет, административное устройство не может быть простым и безупречным. И «Долина Фордж», и «Роджер Янг», и «Сторожевой» входили в состав одного подразделения — Третьего полка («Баловни судьбы») Первой дивизии («Поларис») Мобильной Пехоты. При проведении операции «Дом багов» из разрозненных подразделений собрали два батальона и сформировали наш Третий полк. Но что такое «наш» полк, я тогда не почувствовал. Всё, что я видел в тот день, — это бедный сержант Бамбургер и несметные полчища багов. В Мобильной Пехоте в десант идут всё десять тысяч.

Трудно поверить, но в мировых войнах XX века для того, чтоб обеспечить боевую активность десяти тысяч солдат, требовалось семьдесят тысяч человек!

Нельзя не признать, что нужен ещё Флот, чтобы доставлять Мобильную Пехоту к месту назначения. Но даже на небольшом корвете личный состав пехоты в три раза превосходит количество флотских. Конечно, нас обслуживают и штатские: ведь процентов десять Мобильной Пехоты обычно находится на отдыхе. И наконец, небольшое число лучших офицеров и сержантов преподают в учебных лагерях и, естественно, не участвуют в боевых действиях.

Если кто-то из Мобильной Пехоты занялся канцелярской работой, можете быть уверены, что у него не хватает руки или ноги или есть другое увечье.

Это люди, которые отказываются увольняться. Они никогда не допустят, чтобы здоровый десантник занимался бумажками или другой работой, требующей не столько физических, сколько духовных сил.

И всё же Мобильная Пехота постоянно испытывает недостаток в людях тем более, когда идёт война. Поэтому у нас так бережно относятся к каждому, кто проявил себя солдатом на деле. Мобильная Пехота — самая маленькая в истории человечества армия, если судить по численности населения, которое она охраняет. Десантника нельзя затащить на службу силком, нельзя нанять за деньги, нельзя силой удержать на службе, если он хочет уйти.

Десантник никогда не старается заполучить безопасную, лёгкую работу.

Любой салага, который уже начал понимать, что такое Мобильная Пехота, всегда подкинет начальству несколько причин, объясняющих, почему он не может в данный момент заниматься уборкой или помогать повару. Это древняя солдатская традиция, и начальство о ней тоже знает, хотя и не подаёт вида.

Зато ни один десантник никогда не станет увиливать от опасной работы.

Потому что любой рядовой, садясь в капсулу, знает, что в Мобильной Пехоте каждый — от генерала до рядового — в этот момент делает то же самое. На расстоянии многих парсеков, на следующий день или через несколько часов неважно. Важно, что в десант идут все.

Именно потому, что дерётся каждый, Мобильная Пехота обходится малым количеством офицеров. В Мобильной Пехоте ни один офицер не сидит без дела. Каждый обязательно командует каким-нибудь подразделением. Офицеры составляют три процента личного состава — всё, что нужно Мобильной Пехоте, тем более что она использует своих офицеров не совсем стандартным способом. На практике очень многие офицеры носят «несколько фуражек сразу»; война создаёт слишком много вакансий. Именно поэтому даже у командира отряда есть свой — штаб отрядный сержант.

Лейтенант в этой ситуации ещё может обойтись без сержанта (как и сержант без него). Но для генерала штаб просто необходим: слишком много работы, чтобы уместить её в одной голове. Генералу нужна большая группа планирования и небольшая группа боевой поддержки. Из-за нехватки офицеров командиры подразделений на генеральском флагмане составляют заодно и группу планирования. Поэтому их подбирают из лучших специалистов по математической логике. А когда приходит время, они сражаются во главе своих подразделений.

Генерал идёт в десант в окружении нескольких офицеров — это весь его оперативный штаб, помогающий ему командовать боем. Плюс небольшая команда отборных десантников — чтобы командующему не досаждали невежливые туземцы.

Чаще всего этим ребятам действительно удаётся генерала защитить.

Начиная с роты, все командиры имеют заместителей. Вернее, должны иметь. Потому что на деле приходится обходиться без них (и тем самым большая нагрузка, конечно, падает на сержантов).

Так Мобильная Пехота обходится всего тремя процентами офицеров, тогда как в древности их количество в армиях доходило до десяти, пятнадцати и даже двадцати процентов! Сейчас это кажется сказкой, но так было в XX веке.

Остаётся лишь гадать: что это за армия, в которой офицеров было больше, чем капралов, а сержантов больше, чем рядовых?!

Хотя что тут гадать? Это были армии, обречённые на поражение — по крайней мере, так учит история. Армии, больше похожие на гражданские организации. Сборище бюрократов, большая часть которых никогда не знала, что такое поле боя.

Чем занимались офицеры, которые не были обязаны поднимать солдат в атаку? Конечно, чепухой: работники офицерских клубов, офицеры-воспитатели, офицеры по физической подготовке, офицеры-политинформаторы, офицеры по транспорту, офицеры-юристы, офицеры-священники, помощники священников и т. д. и т. п. Короче, главное было выдумать должность — и на неё тут же брали офицера.

В Мобильной Пехоте всем этим занимаются боевые офицеры. А в одной из самых больших армий XX века дошло до того, что настоящие боевые офицеры носили специальные знаки отличия, чтобы отделить себя от орды тепло устроившихся бездельников. Нехватка офицеров с течением войны всё усиливалась. Ведь процент потерь среди них был самым высоким, А в Мобильной Пехоте офицерский патент не выдают лишь для заполнения имеющейся вакансии. В среднем каждый полк новобранцев поставляет примерно одинаковое число десантников, годных для дальнейшего продвижения по службе. И увеличение набора в Кадетский корпус означало бы снижение качества командования. Для руководства боевыми подразделениями на «Сторожевом» требовалось тринадцать офицеров: шесть командиров отрядов, два командира роты, два их заместителя и командир отдельного батальона с заместителем и адъютантом.

Но офицеров было только шесть. И ещё я. Я поступил в распоряжение лейтенанта Сильвы, но он отбыл в госпиталь как раз в тот день, когда я появился на корабле. Как мне сказали, лейтенанта одолела непонятная лихорадка. Но отсутствие командира вовсе не означало, что я должен принять командование его отрядом. Временного третьего лейтенанта не считают настоящим офицером. Капитан Блэкстоун мог перевести меня под начало лейтенанта Байонна, а отрядом Сильвы командовал бы его сержант. Или Блэкстоун при желании «надел бы третью фуражку».

На самом деле он сделал и то и другое. При этом, формально назначив меня командиром первого отряда, Блэкстоун сделал лучшего сержанта «пантер» и своим батальонным сержантом, а своего батальонного отправил в первый отряд. Затем капитан, не церемонясь, объяснил мне, что официально командиром отряда буду значиться я, а командовать будет он сам и его сержант.

Но время шло, и я старался поставить себя более независимо. В конце концов мне разрешили идти в десант командиром отряда. Но я понимал, что одного слова сержанта было бы достаточно, чтобы от меня осталось мокрое место.

Всё же меня это устраивало. Это был мой отряд — потому что я шёл с ним в десант. Потому я сразу взял на себя максимум обязанностей: если бы у меня что-то не получилось, то чем раньше меня отчислили бы, тем лучше было бы для всех. Но, видно, из-за недостатка опыта я, вместо того чтобы рационально распределять обязанности, проводил с десантниками всё своё время. Так продолжалось примерно с неделю, потом меня вызвал Блэкстоун.

Разговор происходил у него в кабинете:

— Может, ты объяснишь мне, чем занимался всю эту неделю, сынок?

Я промямлил, что старался получше подготовить отряд к десанту.

— Да? Тогда должен тебя разочаровать: пока всё получается наоборот.

Неужели ты не чувствуешь, что лезешь не в своё дело? Ты их будоражишь, превращаешь в осиное гнездо! Для чего, спрашивается, я дал тебе лучшего на всём Флоте сержанта? Ступай в свою кабину и не высовывайся! Лучше всего привяжи себя к стулу… А когда прозвучит сигнал «приготовиться к операции», сержант передаст тебе отряд, отлаженный и настроенный, как концертный рояль. И ещё одно. Мне не нужен на борту офицер, который напоминает застёгнутого на все пуговицы кадета. Брось глупую привычку говорить обо мне в третьем лице. Оставь её для генералов или, в крайнем случае, для капитана корабля. Офицер должен быть уверенным в себе без всех этих выкрутасов. Расслабься, сынок…

— Да, сэр.

— Чтобы я это твоё «сэр» слышал в последний раз. И перестань всё время козырять! А что за угрюмое выражение лица? Сразу вспоминаешь Кадетский корпус. Ну-ка, улыбнись!

— Да, с… то есть о'кей.

— Ну вот, уже лучше. Теперь прислонись к переборке. Почешись. Зевни.

Почувствуй себя молоденьким рядовым.

Я попробовал…

Капитан Блэкстоун критически оглядел меня.

— Потренируйся, — сказал он. — Офицер не должен выглядеть испуганным или напряжённым. Это плохо действует на подчинённых. А сейчас, Джонни, можешь сказать, в чём твой отряд нуждается. И не мелочись. Мне неинтересно, у кого из стенного шкафа пропали носки…

Я лихорадочно соображал.

— Хм… может быть, вы уже знаете, что лейтенант Сильва собирался представить Брамби на сержанта…

— Да, знаю. Твоё мнение?

— Ну… Судя по документам, он уже два месяца ходит в десант командиром группы. Его действия оцениваются очень хорошо.

— Я спрашиваю о ваших собственных рекомендациях, мистер.

— Но… прошу прощения, я ни разу не был с ним в деле, поэтому не могу иметь чёткого мнения. На корабле каждый может быть хорошим солдатом.

Однако, насколько я могу судить, он уже слишком долго выполняет функции сержанта, чтобы просто так убрать его, а над группой поставить кого-нибудь другого. Новый шеврон должен появиться у него до того, как мы пойдём в десант. Или его нужно перевести в другое подразделение, когда мы вернёмся.

В этом случае чем скорее его переведут, тем лучше.

Блэки покачал головой:

— Уж больно ты щедр, как я погляжу, мистер третий лейтенант. Раздаёшь моих «чёрных гвардейцев» налево и направо.

Я почувствовал, что краснею.

— Но я всё же настаиваю. Это единственное слабое место в отряде.

Брамби нужно повысить или перевести. Я не хочу, чтобы он возвращался к своим капральским обязанностям, а другой перепрыгнул через его голову. Он скиснет, и слабое место превратится в дыру. А вы сами знаете, чем это грозит в десанте. Если нельзя нашить ещё один шеврон, лучше отдайте его в Департамент кадров на базе. Тогда он не будет унижен и получит шанс стать сержантом в другой команде. Вместо того чтобы загнуться здесь.

— Правда? — переспросил капитан, но, несмотря на тон, лицо его оставалось бесстрастным. — А теперь, после мастерски проведённого анализа, примени свои дедуктивные способности и объясни: почему же лейтенант Сильва не перевёл Брамби три недели назад, когда мы спокойно сидели на Санкторе?

Я задумался. Наилучшее время для перевода десантника в другую часть следующее же мгновение после того, как решил это сделать. По крайней мере, так говорят учебники. Я спросил:

— В то время лейтенант Сильва был уже болен, капитан?

— Нет.

Вдруг всё встало на свои места.

— Капитан, я рекомендую немедленно представить Брамби к сержантскому званию.

Он поднял брови.

— Минуту назад ты считал его слабым местом…

— Не совсем так. Я сказал, что нужно поскорее выбирать — или одно, или другое. Я только не знал, что выбрать. Но теперь знаю.

— Продолжай.

— Я знал, что он прекрасный офицер, — не сдавался я, — ведь он оставил мне превосходный отряд. Теперь так. Хороший офицер, если даже и не желает чьего-либо повышения по причине — ну, в общем, по любой причине, — не обязательно доверяет свои сомнения бумаге. Но в этом случае, если он не хотел делать Брамби сержантом, то должен был избавиться от капрала при первой возможности. Однако Сильва этого не сделал. Поэтому я рекомендую Брамби… — Я помолчал и добавил: — И всё-таки я не понимаю, почему нельзя было всё сделать три недели назад. Брамби ещё на отдыхе получил бы третий шеврон.

Капитан Блэкстоун ухмыльнулся.

— Ты подошёл в своём следствии к самому главному, чего не обязательно знать стажёру. Но так и быть. Открою один из наших маленьких секретов. Запомни, сынок: пока идёт война, никогда не представляй своего человека к повышению перед тем, как вернуться на базу.

— Но… почему, капитан?

— Ты сам сказал, что если бы мы не хотели повышать Брамби, то нужно было бы послать его в распоряжение Департамента кадров. Но именно туда он и попал бы, если бы его представили к сержантскому званию три недели назад.

Ты просто не знаешь, как охочи эти ребята из Департамента до сержантов. Хороший сержант сейчас ценится не меньше офицера, а может быть, и больше.

Полистай для интереса запросы с базы и увидишь, что у нас давным-давно лежит требование на двух сержантов. Только потому, что прежний отрядный сержант был направлен в Кадетский корпус, а место командира одной из групп уже давно пустует, я смог им отказать…

Блэкстоун состроил пренебрежительную гримасу.

— У войны свои жестокие правила, сынок. Те ребята в Департаменте тоже вроде свои. Они хотят увести у меня сержанта, чтобы передать его такому же, как я, капитану Мобильной Пехоты. Но я должен думать о батальоне. И другого выхода нет… Он вытащил из папки два листа бумаги.

— Вот…

Один листок был заявлением от лейтенанта Сильвы капитану. Сильва рекомендовал Брамби в сержанты. Заявление было написано месяц назад.

Другая бумага оказалась сержантским патентом, выписанным на имя Брамби на следующий день после того, как мы покинули Санктор.

— Это тебя устраивает?

— О да. Ещё бы!

— Я ждал, что ты укажешь на это слабое место в твоём отряде. Я доволен, что ты попал в точку, хотя и не полностью: грамотный офицер мог бы понять, что к чему, и без моих подсказок. Для этого нужно было немножко порыться в бумагах и разобраться в общем состоянии дел в батальоне. Ну, ничего. Во всяком случае, ты приобрёл опыт. Теперь вот что сделаешь. Напиши мне точно такое же заявление, какое написал Сильва, но поставь вчерашнее число. Потом скажи сержанту отряда, чтобы он от твоего имени передал Брамби, что ты порекомендовал его к третьей нашивке. Когда Брамби придёт ко мне, я скажу, что оба его офицера, независимо друг от друга, рекомендовали его в сержанты. Думаю, это пойдёт ему только на пользу, O'кей.

Следующие две недели я был занят, как никогда в жизни. Даже в лагере Курье не испытывал таких нагрузок. Десять часов в день в оружейной на должности механика. Но от курса математики меня никто не избавлял, и после ланча я исправно отправлялся к капитану Йоргенсен, которая с течением времени не только не снижала, но, похоже, увеличивала требовательность. На еду — примерно полтора часа в день. Плюс необходимый уход за собой побриться, принять душ, наконец, пришить пуговицу к форме…

Караульная служба, парады, инспекции, минимум работы с отрядом — час.

Кроме того, я ведь ещё был «Джорджем». В каждом подразделении есть свой «Джордж» — самый молодой из офицеров, на которого сваливают все так называемые второстепенные нагрузки — занятия гимнастикой, цензуру почты, судейство на спортивных соревнованиях, дежурства по столовой и так далее и тому подобное. До меня «Джорджем» был Ржавый Грэхэм. Затем он с радостью передал «должность» мне. Но улыбка сползла с его лица, когда я потребовал инвентаризации всего имущества, за которое должен был теперь отвечать. Он тут же полез в бутылку и ледяным тоном заявил, что если я не верю настоящему офицеру на слово, то мне придётся подчиниться его приказу. Тогда я тоже упёрся и сказал, чтобы он свой приказ изложил письменно. Причём в двух экземплярах: один — себе, а копию передам командиру.

Тут Ржавый отступил — даже второй лейтенант не настолько глуп, чтобы отдавать подобный приказ в письменном виде. Стычка не доставила мне удовольствия: с Грэхэмом я делил комнату, к тому же он был моим инструктором по математике. Но тем не менее инвентаризацию мы всё же провели. Лейтенант Уоррен буркнул что-то насчёт тупого педантизма, но свой сейф открыл и дал проверить документацию. Капитан Блэкстоун открыл сейф без комментариев, так что я не понял, одобряет он мою пунктуальность или нет. С документами всё обстояло нормально, но вот кое-каких вещей не хватало.

Бедный Грэхэм! Он принял дела от своего предшественника, не пересчитывая, а спросить теперь было не с кого — тот парень давно погиб. Ржавый провёл бессонную ночь (и, клянусь, я тоже), а утром пошёл к Блэки и рассказал ему всё.

Блэки для начала показал ему, где раки зимуют, а потом прошёлся по реестру недостающего и большую часть списал как «утерянное в бою». В результате Ржавый отделался лишением недельного жалованья.

Конечно, не все заботы, выпадавшие на долю «Джорджа», такие тяжкие. Ни разу не собирали трибунал (где «Джордж» обычно выполнял обязанности обвинителя) — в хороших подразделениях их просто не бывает. Пока корабль шёл в пространстве Черенкова, не нужно было проверять почту — она не приходила. Гимнастику я передал Брамби. Кормёжка всегда была отличной, я только утверждал меню и снимал пробу, лишь изредка заглядывая на кухню.

Зато после бесконечной возни в оружейной приятно было сбегать к повару и получить для себя и других механиков сандвичи.

И всё же нагрузки «Джорджа» отнимали до двух часов в день — уж очень их было много.

Теперь вы можете понять, как мне доставалось: десять часов в оружейной, три — на математику, полтора часа еда, один час на личные нужды, час работы с отрядом, два часа в качестве «Джорджа» и, наконец, восемь часов сна. Итого — двадцать шесть с половиной часов. К сожалению, расписание на корабле основывалось не на санкторских сутках, составляющих двадцать пять часов. Как только мы покидали базу, то сразу переходили на земной стандарт.

Единственным резервом времени, как всегда, оставался сон.

Однажды в час ночи, когда я сидел в карточной, пытаясь пробиться сквозь дебри очередного задания по математике, туда вошёл капитан Блэкстоун.

— Добрый вечер, капитан, — сказал я.

— Скорее, доброй ночи. Что это тебе не спится? Бессонница? Или, может, ты лунатик?

— Пока ещё нет.

— Неужели твой сержант не может заняться бумажками? — Он взял со стола несколько листков. — А-а, понятно. Отправляйся в постель.

— Но капитан…

— Хотя нет, лучше присядь-ка. Мне нужно поговорить с тобой. Я ни разу не встречал тебя вечером в карточной, но, проходя мимо твоей комнаты, видел, как ты сидишь за столом. Когда же твои ложатся спать, переходишь сюда. Что происходит?

— Ну… мне никак не удаётся всё успеть. Не справляюсь…

— Всем всегда не хватает времени. Как дела в оружейной?

— По-моему, хорошо. Думаю, успеем.

— Я тоже так думаю. Послушай, сынок. Дел у тебя много, но нужно выбрать наиболее важное. На мой взгляд, у тебя две главные задачи. Первая подготовить к десанту снаряжение отряда, что ты и делаешь. (О самом отряде можешь не беспокоиться, я тебе уже говорил.) А вторая задача — не менее важная — подготовиться к десанту самому. И здесь, по-моему, не всё в порядке.

— Я буду готов, капитан.

— Чепуха. Ты забросил физическую подготовку и всё меньше спишь. И при этом утверждаешь, что будешь готов к выбросу. А ведь тебе придётся отвечать в десанте не только за себя, а за весь отряд. Поверь, это ох как не просто!

С завтрашнего утра займёшься физподготовкой по усиленному комплексу. В полдвенадцатого — отбой, без всяких исключений. Если две ночи подряд будешь больше четверти часа лежать в постели без сна, обратишься к врачу. Это приказ.

— Да, сэр. — Я чувствовал себя так, будто попал в капкан. И всё же выдавил: — Но я всё-таки не уверен, капитан, что смогу ложиться в полдвенадцатого и при этом всё успею.

— Значит, не будешь успевать. Я уже сказал: тебе нужно научиться выделять главное. Расскажи, на что у тебя уходит время.

Я рассказал.

Он хмыкнул:

— Так я и думал. — Он перебрал листки на столе. — Понятно, понятно… конечно, ты должен готовиться к экзаменам. Но так надрываться перед десантом…

— Да, но я думал…

— «Думал»! С этого момента ты освобождаешься и от прочей ерунды. Всю обратную дорогу будешь заниматься математикой. Если будем живы. И запомни: никогда ничего не добьёшься, пока не научишься определять, что для тебя в данный момент самое главное. Марш в постель!..

Через неделю мы вышли из пространства Черенкова в намеченном месте, затормозили и обменялись сигналами с другими, уже пришедшими туда кораблями. Нам передали краткий план боя, похожий на рукопись романа средней величины.

Итак, роли были распределены. Оказалось, что в десант нас доставят, как маменькиных сынков, в шлюпках. В этот раз мы могли обойтись без капсул: наши части уже заняли плацдарм на поверхности планеты. Подразделения Второй, Третьей и Пятой дивизий Мобильной Пехоты спустились на планету и взяли на себя подавление противовоздушной обороны багов. Казалось, наша цель не стоит прилагаемых усилий. Планета была меньше Земли, сила тяготения составляла только 0,7 земной. Её поверхность почти сплошь покрывали холодный арктический океан и скалы. Минимум флоры и фауны.

Воздухом планеты нельзя было дышать долго — в нём содержалось слишком много озона и окиси азота. Единственный континент был не больше Австралии, а в океане торчали мелкие, усеянные скалами островки. В общем, эта планета потребовала бы, наверное, порядочных усилий, чтобы её освоить.

Но слава Богу, планета была нужна не для колонизации. Мы пришли потому, что сюда явились баги. А явились они, по мнению Генерального штаба, не просто так. Как считали в штабе, на планете П находилась ещё не достроенная военная база противника.

Против кого она должна была действовать, думаю, объяснять не надо.

Поскольку планета сама по себе ценности не представляла, самым простым было бы использовать возможности одного флота. Флотские могли б и без нашего участия сделать несчастный сфероид непригодным для обитания кого бы то ни было. Но у командования родилась другая идея.

Предстоящая операция квалифицировалась как рейд. Быть может, покажется странным называть рейдом операцию, в которой задействованы сотни кораблей и тысячи людей. Тем более, что значительной части Флота приходилось в это время держать в напряжении другие силы багов, отвлекая их и не давая им возможности помочь планете П.

Но при всём том наше командование нельзя упрекнуть в нерасчётливости.

Такой широкомасштабный рейд должен был во многом определить, кто выиграет войну — неважно, через год или лет через тридцать. Дело в принципе. Нам необходимо было узнать как можно больше о психологии багов. Требовалось ли для победы уничтожить всех багов в Галактике? Или можно всё-таки наладить контакт и установить мир? Мы не знали, так как понимали их не лучше, чем земных термитов. Для того чтобы изучить их психологию, необходимо было общаться с ними, раскрыть мотивы их деятельности, понять, почему они дерутся и при каких условиях драться перестанут. Для этого корпусу военных психологов требовались пленные.

Легче всего было поймать рабочих багов. Но их рабочий, как оказалось, мало отличался от следующего инстинкту насекомого. При известной сноровке удавалось поймать и воина. Но выяснилось, что без дирижёра эти воины такие же идиоты, как и рабочие. Благодаря поимке воинов, тем не менее, наши учёные узнали очень важные вещи. В результате, к примеру, был придуман тот самый тяжёлый газ — безвредный для нас и смертельный для багов. Детальное изучение их биохимии позволяло в короткие сроки создавать разные виды нового оружия. Но для того чтобы понять, почему баги дерутся, необходимы были представители касты интеллектуалов. К тому же мы надеялись, что таких пленных можно будет обменивать на наших ребят.

До сих пор ни один баг-интеллектуал не попадался нам живым. Или мы вычищали, как на Шэоле, всю планету до дна и на ней не оставалось ни одного живого бага. Или, что бывало чаще, ребята спускались за «дирижёрами» в их дыры, но никто никогда обратно не возвращался. Многие лучшие десантники погибли именно так.

Ещё больше пехоты погибло из-за невозможности подняться с планеты.

Команда оставалась на планете потому, что её корабль или корабли уничтожались противником на орбите. Какая судьба выпадала тогда на долю десанта? В большинстве случаев погибали все до единого. Ребята дрались до тех пор, пока в скафандрах сохранялась энергия. А потом баги брали уцелевших голыми руками.

От наших новых союзников скиннов мы узнали, что многие десантники находятся в плену — сотни, а может быть, тысячи ребят. Разведка утверждала, что пленных скорее всего уже перевезли на Клендату. Баги, безусловно, были заинтересованы в пленных не меньше нашего. Судя по всему, они понимали нас ещё меньше, чем мы их. Разделённая на индивидуальности раса, умеющая строить города, звёздные корабли, умеющая воевать, была для муравьиного сообщества ещё большей загадкой, чем муравьиное сообщество для нас.

Короче, мы хотели, если возможно, выручить наших ребят из плена.

По жёстким, бездушным законам Вселенной именно в этом заключалась наша слабость. Вполне возможно, что раса, которая совершенно не заботится о спасении своего индивидуума, призвана освободить пространство Вселенной от более слабой, построенной на гуманных принципах цивилизации. У скиннов гуманность проявлялась в гораздо меньшей степени, а у багов такой «недостаток», похоже, отсутствовал совсем. Никто и никогда не видел, чтобы один баг пришёл на помощь другому — даже раненому. Их подразделения были великолепно скоординированы, но они легко оставляли погибать любое скопление воинов, когда понимали, что в нём нет нужды.

Что говорить, мы вели себя совсем по-другому. Так уж, наверное, устроены люди. В газетах вы могли прочитать заголовки типа «Двое погибли, пытаясь спасти утонувшего ребёнка». Если человек потерялся в горах, сотни отправляются на поиски, и часто бывает, что некоторые из них гибнут сами.

Не блестящие, с точки зрения арифметики, результаты… Но как мы можем отречься от принципов гуманизма? Они пронизывают весь фольклор, все земные религии, всю литературу.

В основе нашей цивилизации лежит убеждение, что, если одному человеку нужна помощь, остальные никогда не будут высчитывать, во что эта помощь обойдётся… Слабость? Нет, это единственная сила, хранящая нас на просторах Галактики.

Но слабость это или сила — баги жили по-другому. И шансы на обмен пленными были ничтожно малы.

Однако, с другой стороны, в муравьином сообществе некоторые касты ценились гораздо больше других. По крайней мере, на это надеялись наши психологи. Если бы мы могли захватить бага-интеллектуала живым и невредимым, у нас появились бы шансы на обмен.

А если захватить королеву?!

Какова обменная цена королевы? Полк Мобильной Пехоты? Никто не знал.

План боя предписывал нам захватить именно «аристократию» багов интеллектуалов и королев — и любой ценой.

У операции «Аристократия» имелась и третья цель: выработать метод, как спускаться в норы, как выковыривать оттуда багов, как побеждать, не применяя оружия тотального уничтожения. Десантники превосходили воинов-багов на поверхности планеты. Наш Флот тоже постепенно начинал добиваться превосходства. Но мы оказывались беспомощными, когда спускались в их туннели.

Даже если бы в последующем не удалось обменять «аристократию» багов на наших, для проведения подобной операции были, таким образом, веские причины. Планета П становилась тестом, проверкой в боевых условиях нашей способности найти средства для полной победы.

«Краткий план» был прочитан каждому десантнику и повторён во время гипнотической подготовки. Нам дали понять, что операция «Аристократия» может помочь вызволить друзей из ужасного плена. В то же время мы знали, что на планете П людей нет — она ещё ни разу не подвергалась нападению.

Поэтому даже самые ретивые не должны были рваться под землю, чтобы собственноручно спасти товарищей, а заодно заработать медаль. Намечалась очередная охота на багов. Но охота, подкреплённая на этот раз огромной концентрацией сил и новыми способами ведения боя. Мы собирались чистить планету, как луковицу, шкурка за шкуркой, пока не станет ясно, что ни одного бага на ней нет.

На первом этапе флот прошёлся по всем мелким островам и заодно по незаселённой части континента, превратив их в каток из радиоактивного стекла. Командование позаботилось и насчёт нашего тыла: Флот организовал постоянный патруль на подступах к околопланетной орбите. Боевые корабли охраняли нас с тыла, эскортировали транспорты. Флотская разведка следила за тем, чтобы баги не вылезали из своих нор и не тревожили нас. Такая возможность, пусть даже небольшая, существовала и после проведения операции «Каток».

Перед «Чёрной гвардией» Блэки план ставил сравнительно простую задачу: поддержка и охрана Главной миссии, контакт с соседними подразделениями Мобильной Пехоты и уничтожение любого бага, который осмелится показать свою мерзкую голову на поверхности. При более благоприятных условиях углубление операции на занятой территории.

Приземление было необычно комфортным — с планеты не было никакого сопротивления. Я вывел отряд из шлюпки и повёл к месту назначения рысью то есть почти на пределе мощности скафандров. Блэки умчался вперёд ещё быстрее, чтобы встретиться с командиром роты, которого он должен был заменить, выяснить обстановку и точнее определить размеры занимаемой нами территории. Он скакал к горизонту, словно заяц с реактивными двигателями на задних лапах.

Я послал Кунха с его первой группой занять передние углы моей территории. Потом приказал отрядному сержанту отправиться к левым соседям, где должны были располагаться части Пятого полка. Наш Третий полк обязан был занять участок в триста миль длиной и восемьдесят шириной. Мне достался «огород» сорок на семнадцать на левом фланге полка. За нами стояли «пантеры», справа — отряд лейтенанта Корошэна, а за ним — Ржавый со своими ребятами.

Наш Первый полк уже заменил полк Пятой дивизии, встал слева и чуть впереди нас. «Впереди», с «тыла», «справа», «слева» — обозначения, конечно, условные, но план предусматривал очень жёсткую регламентацию позиций.

Данные по предусмотренному расположению частей вводились в программы компьютеров скафандров, что, безусловно, облегчало офицерам управление войсками и контроль за каждым своим человеком. Линии фронта как таковой не существовало — просто имелась территория, которую нужно было занять.

Насколько я мог судить, боевые действия велись сейчас только на нашем правом фланге.

Недалеко, всего в двухстах милях, должен был располагаться Второй отряд роты Джи Второго батальона Третьего полка, более известный как «сорвиголовы».

Хотя с той же долей уверенности можно было утверждать, что «сорвиголовы» сейчас воюют на расстоянии сорока световых лет. По тактическим причинам размещение боевых подразделений никогда не совпадало с официальной схемой. Всё, что я знал из плана, это несколько строк о некоем Втором батальоне справа от нас, в тылу ребят с «Нормандии». Но этот Второй батальон мог с тем же успехом быть из другой дивизии. Маршал играет с Генштабом в шахматы, не спрашивая у пешек, где им хотелось бы стоять.

Но раздумывать о «сорвиголовах» было некогда. Мне хватало забот и как лейтенанту «Чёрной гвардии». С отрядом всё было пока нормально, он находился в целости и сохранности, как на самой гостеприимной из планет. Но предстояло ещё очень много сделать до того, как Кунха со своей группой доберётся до самого дальнего угла моего участка.

Я обязан был:

Найти командира отряда, который занимал участок до меня. Застолбить углы «огорода» и идентифицировать их для командиров отделений и групп.

Установить контакт с командирами восьми соседних отрядов, пять из которых уже должны были быть на месте (из Пятого и Первого полков), а три другие (Корошэн из «Чёрной гвардии» и Байонн с Сукарно из «пантер»), как и мой, в настоящее время только разворачивались. Наконец, как можно быстрее расставить своих людей по намеченным позициям.

Последнее нужно было проделать как раз в первую очередь. Вторая группа во главе с Брамби располагалась на левом фланге, Кунха — впереди и чуть левее. Остальные группы занимали территорию между ними.

Такое стандартное разворачивание на позиции мы не раз отрабатывали на корабле, всё время пытаясь справиться с задачей побыстрее. Я приказал в микрофон:

— Кунха! Брамби! Разворачивайте своих. Используйте сержантский канал связи.

— Первый — принято! Второй — принято! — откликнулись они.

— Командиры отделений! Присматривайте за новичками. Здесь мог остаться кто-нибудь из «Херувимов», и я не хотел бы, чтоб наши невинные новобранцы погибали от рук своих же парней!

Я переключился на личный канал связи.

— Сержант, нащупал кого-нибудь слева?

— Да, сэр. Они видят меня, я вижу их.

— Хорошо. Я что-то не могу засечь сигнал от якорного маяка.

— Я тоже. — Так. Предупреди командиров отделений. Кто там поближе? Хьюз? Пусть попробует установить новый маяк, если старого нет.

Я был встревожен: никто из Третьего и Пятого полков почему-то не позаботился о сигнальном маяке. Его нужно было установить в очень важной точке — в левом переднем углу моего участка, где сходились позиции трёх полков. Но гадать не было смысла. Я продолжал:

— В крайнем случае рванёшь к маяку сам. Разберёшься на месте.

— Да, сэр. По-моему, это недалеко от меня. Всего миль двенадцать.

— Отлично. Я пока отключаюсь — попытаюсь найти своего предшественника.

От него тоже никаких сигналов, как всегда, всё перепутали. Найду тебя позже…

— Удачи, мистер Рико.

Я помчался вперёд на максимальной скорости, одновременно подключившись к офицерскому каналу связи:

— «Херувимы Чанга», ответьте. «Херувимы Чанга», ответьте. Вы слышите меня? Отвечайте!

Я всё же хотел переговорить с командиром отряда, занимавшего участок до нас. И не для того чтобы обменяться любезностями. Скорее, наоборот. То, что я увидел, мне совсем не понравилось. Похоже, первоначальный план о лёгком захвате превосходящими силами небольшой, недостроенной базы багов был слишком оптимистичным, или же «Чёрной гвардии» Блэки достался самый трудный участок. Ещё вылезая из шлюпки, я заметил с полдюжины валявшихся на земле скафандров. Пустых или с мёртвыми десантниками внутри.

Во-вторых, дисплей моего тактического радара показывал весьма неприглядную картину, большинство моих ребят толпились у места приземления, меньшая часть отряда продвигалась в глубь участка, но никакой системы в этом продвижении не было.

Я отвечал за 680 квадратных миль вражеской территории, и крайне важно было получить всю информацию об этой территории до того, как отряд полностью на ней развернётся. План боя на этот раз предусматривал совсем новую тактическую доктрину, сулившую, по-моему, только лишние осложнения.

Не подходить вплотную к туннелям багов. И не закрывать их, как мы привыкли, с помощью небольших бомб. Блэкстоун сообщил мне о новой доктрине так, как будто это его самого осенила такая гениальная мысль. Но я сильно сомневался, что в самом деле она ему нравилась.

Тактика была простой и логичной, если только не жалеть потерь: позволить багам вылезать на поверхность и уничтожать их наверху. Не нужно бомбить их дыры, пускать в них газ — наоборот, пускай беспрепятственно лезут наверх. Зато через некоторое время — день, два, неделю, — если силы у нас действительно превосходящие, они перестанут вылезать. В Отделе планирования Генштаба подсчитали (разрази меня гром, если я знаю как), что баги прекратят сопротивление на поверхности планеты после того, как потеряют от семидесяти до девяноста процентов своих воинов. Тут мы и начнём сдирать шкурки с планеты, проникая всё глубже вниз, уничтожая на своём пути уцелевших воинов и стараясь заполучить живьём кого-нибудь из «аристократов». Мы знали, как они выглядят — нам показывали фотографии мёртвых представителей этой касты. Известно, что они почти не передвигаются: к здоровенным телам были приделаны декоративные ножки. А королеву никому пока увидеть не удавалось. Правда, ребята из Биологического корпуса набросали несколько предположительных «дружеских шаржей»: неприятные на вид монстры величиной с лошадь и, по заключению тех же биологов, совершенно неподвижные.

Кроме интеллектуалов и королев, должны были существовать и другие «аристократы». Но нам было не до нюансов. Так или иначе, задача оставалась той же самой — выкуривать багов наружу, уничтожать их, а потом хватать живьём тех, кто останется.

Прекрасный план. И очень логичный. Жаль, только на бумаге. Для меня он означал, что отряду придётся держать сотни квадратных километров территории с открытыми норами. И каждую такую нору, от которой можно ждать любой пакости, придётся держать в поле зрения.

А если дырок окажется слишком много… Допустим, я могу как бы случайно засыпать несколько штук, чтобы ребята справились с остальными.

Рядовой в обычном скафандре способен оборонять значительную площадь, но под специальным надзором он может держать только одну точку, не больше.

Я продвинулся на несколько миль, обогнав свою первую группу.

Одновременно вызывал на связь командира «Херувимов», потом любого из офицеров, затем передавал позывные «Сторожевого»… Никто не отзывался…

В конце концов ответил мой собственный начальник:

— Джонни! Что ты шумишь на всю Галактику! Умолкни и отвечай по общему переговорному каналу.

Я начал объяснять ситуацию, но Блэки оборвал меня и сказал, чтобы я больше не искал командира «Херувимов» в своём квадрате. И остальных офицеров тоже. Может быть, кто из сержантов и остался жив, но линия командования у «Херувимов» полностью разрушена. Кроме капитана Чанга в операции участвовало ещё три его офицера. Из них пока нашли одного — моего однокашника Мойса, и Блэки как раз пытался что-либо выудить из него. Но Абе Мойс не был ценным источником информации. Когда я присоединился к их разговору и назвал себя, Абе решил, что я — его батальонный командир, и стал, задыхаясь, докладывать, что успел увидеть. Рассказывал он с нудной дотошностью видеомагнитофона, но проку в его информации не было ничуть.

Наконец Блэки прервал его и приказал мне действовать, исходя из обстановки.

— Забудь о плане. Ситуацию представляешь. Так что будь начеку и не мешкай!

— О'кей, босс!

И я рванул на максимальной скорости через весь свой «огород» к самому дальнему углу, где должен был стоять якорный маяк. На лету я движением головы включил свой канал связи:

— Сержант! Так что насчёт этого чёртова маяка?

— Здесь негде его ставить, сэр. Свеженький кратер, масштаб шесть единиц.

Я свистнул про себя. В таком кратере может затеряться наш «Сторожевой». Одной из любимых штучек багов, которую они использовали, когда сами находились под землёй, были гигантские мины. (Ракеты они пускали только с кораблей.) Если кто находился рядом во время взрыва, то получал шок от сотрясения.

Взрывная волна настигала даже в воздухе, нарушая работу гироскопов и выводя из-под контроля скафандр.

Но я никогда не видел кратер больше четырёх единиц. Теоретически считалось, что они не могут устраивать слишком больших взрывов из боязни повредить собственные подземные жилища. Вот тебе и теория.

— Попробуй установить временный маяк, — сказал я. — И сообщи командирам отделений и групп.

— Я уже сделал это, сэр. Угол один-один-нуль. Вы сможете поймать его, если возьмёте три-три-пять с того места, где сейчас находитесь…

Его голос звучал спокойно, как у сержанта-инструктора на учениях.

Я обнаружил сигнал на дисплее над левой бровью — один длинный, два коротких.

— О'кей. Я вижу, что Кунха с группой уже почти развернулись. Возьми их, пусть контролируют кратер. Брамби придётся продвинуться на четыре мили вглубь, чтобы прикрыть их.

Я с тревогой подумал, что теперь на каждого моего человека придётся по четырнадцать квадратных миль. А если намазывать масло ещё тоньше, то и по семнадцать. А багу, чтобы вылезти на поверхность, нужна дырка всего в пять футов шириной.

— Кратер очень горячий? — спросил я.

— Дно жёлто-красное. Я не спускался в него, сэр.

— Держись подальше. Я сам проверю попозже.

Незащищённого человека жёлто-красный кратер, конечно, убьёт, но десантник в скафандре может там некоторое время продержаться.

— Скажи Найду, что меня интересуют две вещи: движения в самом кратере… и шумы вокруг него…

(Мы никогда не пошлём людей в атаку туда, где они схватят убийственную дозу радиации. Но с багов станется. Если они признают это целесообразным.) — И передай Найду ещё. Пусть Малан и Вйорк подойдут к краю кратера и установят прослушиватели. И пусть Найд докладывает обо всём мне. Я имею в виду — тебе и мне.

— Да, сэр. — Сержант помолчал и добавил: — Могу я сделать предположение?

— Конечно. И не спрашивай каждый раз разрешения.

— Наваррес спокойно управится с остальной частью первого отделения.

Сержант Кунха может с группой отправиться в кратер, а Найд тогда будет следить у его кромки.

Я понял, что он имеет в виду. Найд стал капралом совсем недавно и никогда ещё не командовал группой в бою. В самом деле, неразумно посылать его в эпицентр, быть может, самого опасного места на нашем участке. Сержант хотел поручить Найду дело полегче.

Меня заинтересовало, знает ли он, о чём я думаю? В его скафандре, как у сержанта батальона, в отличие от моего был ещё один канал связи. Личная связь с капитаном Блэкстоуном.

Блэки мог быть уже в курсе всего, слушая нас через этот самый канал.

Ясно, что сержант не согласен с моей диспозицией отряда. Если я сейчас не последую его совету, то через секунду вполне могу услышать в наушниках голос капитана Блэкстоуна: «Сержант, примите командование отрядом. Мистер Рико, вы освобождаетесь от командования».

Но… Чёрт побери, капрал, которому не дают командовать группой, не настоящий капрал. И командир отряда, который, как кукла чревовещателя, повторяет лишь слова своего сержанта, — ноль. Пустой командирский скафандр!

Я не долго предавался мучительным размышлениям. Эти мысли промелькнули в моей голове за одно мгновение, и я почти без паузы ответил:

— Я не собираюсь посылать капрала заниматься ерундой, годной для новобранца. А сержанта делать наседкой над четырьмя рядовыми.

— Но…

— Я, кажется, ясно сказал. Нужно, чтобы дежурные в кратере менялись через час. И ещё. Необходимо как можно скорее осуществить патрульный осмотр всего участка. Командиры групп должны засечь каждый туннель багов и подавать от него сигнал командиру отделения. Так, чтобы у командиров отделений, сержанта отряда и командира отряда сложилась карта местонахождения всех дыр на нашей территории. Если их не так много, будем смотреть за каждой. Но это я решу позже…

— Да, сэр.

— Потом второй этап — более медленный и тщательный патрульный обход участка. Поиск дыр, пропущенных в первый раз. Помощники командиров групп на этом этапе пусть используют радары, инфравидение и прочую технику.

Командиры групп должны получить сигналы о расположении каждого своего человека. Не пропускайте и чужие сигналы — на участке могут быть раненые из «Херувимов». Но никому не помогать без моего приказа. Прежде всего мы должны прояснить ситуацию с багами.

— Да, сэр.

— Есть ещё что-нибудь?

— Только одно, — ответил он. — Я думаю, что в группах можно использовать технику уже при первом осмотре.

— Ладно, пусть так.

В его предложении был смысл: температура на поверхности планеты была намного ниже той, что поддерживали баги в своих туннелях. Поэтому на экране инфравизора даже закамуфлированная нора будет выглядеть настоящим гейзером.

Я бросил взгляд на дисплей.

— Кунха с ребятами почти у цели. Начинайте парад.

— Хорошо, сэр!

— Отбой.

Я переключился на общий канал связи и, продолжая двигаться к кратеру, слушал, как сержант осуществляет наш план. Одну группу он послал в кратер, а две оставшиеся раскидал так, чтобы худо-бедно, но заполнить положенную площадь. Второе отделение уже начало патрульный осмотр участка.

Сержант проделал всё с завидной чёткостью и без лишних слов. У меня бы наверняка так не вышло.

Подслушивал я неспроста: хотел узнать, возникнут ли при перестановке трения в группах. Но никаких разногласий не обнаруживалось. Кунха и Брамби, получив приказание, молча его выполняли. Капралы вмешивались только тогда, когда группам действительно нужно было произвести новый манёвр. Помощники командиров передавали уточняющие координаты. Рядовые и вовсе молчали.

Я слышал тяжёлое дыхание пятидесяти человек. И оно вдруг напомнило мне шум морского прибоя. Блэки был прав. Отряд «играл, как концертный рояль».

Они не нуждались во мне. Я мог спокойно отправляться восвояси, а отряд работал бы как часы.

Я не был до конца уверен, что оказался прав в споре с сержантом и не отправил Кунха сторожить кратер сверху. Если что случится, а двое новобранцев у кромки ямы ничего не смогут сделать, все оправдания, что я поступил по инструкции, не будут стоить и ломаного гроша. Разве скажешь: да, я отправил людей на гибель, но зато по всем правилам?

Мне захотелось узнать, нет ли случайно у «сорвиголов» вакантного места сержанта.

Почти весь мой участок был ровным, как степь вокруг лагеря Курье.

Судьба давала нам шанс первыми замечать вылезающих из-под земли багов и уничтожать, не давая им сориентироваться. Отряд развернулся широко: четырехмильные интервалы между людьми и шестиминутные — между патрульными обходами. Я прекрасно понимал, что сил для настоящего контроля не хватает.

По три-четыре минуты, по крайней мере, одна дырка оставалась без надзора, а за такое время из неё могла появиться целая армия багов. Радар, конечно, видит дальше, чем глаз человека, но, к сожалению, не так часто, так что особых надежд на него не было.

Вдобавок мы могли пользоваться только оружием избирательного и короткого радиуса действия: слишком много вокруг Мобильной Пехоты. Появись из ближайшей норы баг, я не смог бы ударить по нему чем-нибудь солидным: потом наверняка оказалось бы, что недалеко от бага находился свой брат десантник. Это обстоятельство сильно ограничивало нашу огневую мощь и отчасти лишало уверенности в себе. В операции «Аристократия» только офицеры и отрядные сержанты были вооружены ракетами, но и они, судя по всему, их не применяли. Если ракета не находит своей цели сразу, то по присущей ей отвратительной привычке продолжает искать до тех пор, пока не найдёт что-то подходящее. А свой или баг — ей безразлично. Мозги небольших ракет мало отличаются от куриных.

С какой радостью я обменял бы патрулирование небольшого «огорода», окружённого тысячами десантников, на обычный бой, когда точно знаешь, где свои, а где чужие. Но делать нечего, и я продолжал продвигаться к кратеру, появившемуся в столь неподходящем, стратегически важном месте. Я наблюдал за территорией, над которой летел, и одновременно следил за дисплеями радаров. Ни одной норы пока не обнаружил, но зато перепрыгнул через длинный сухой овраг, почти каньон. Исследовать его времени не было. Я передал координаты оврага отрядному сержанту и приказал кого-нибудь туда направить.

Кратер оказался ещё больше, чем я представлял. «Сторожевой» действительно мог затеряться в этой яме. Счётчик радиоактивного излучения зашкаливал почти везде. Небезопасно даже для человека в скафандре. Я засёк координаты кратера, измерил его ширину и глубину, а затем начал шарить вокруг, пытаясь найти всё те же чёртовы норы. Я не нашёл ни одной, зато столкнулся с патрулями Пятого и Первого полков. Мы быстро договорились поделить кратер на секторы наблюдения, чтобы каждая из групп могла в случае чего позвать на помощь две другие. Координатором выбрали Дю Кампо из «Охотников за головами» — лейтенанта наших соседей слева. Затем я отослал Найда с половиной его группы назад и доложил об всем боссу и отрядному сержанту.

— Капитан, — сказал я Блэки, — никаких вибраций почвы не наблюдается.

Хорошо бы мне слазить вниз и поискать дырки. Судя по счётчику, я не получу большой дозы, так что…

— Сынок, держись подальше от этого кратера.

— Но капитан, я ведь…

— Заткнись. Ничего полезного ты там не найдёшь. Я же сказал — держись подальше!

— Да, сэр.

Следующие девять часов были скучными и томительными. Нас готовили к сорока часам десанта (два витка планеты вокруг своего солнца) при помощи насильственного сна, гипноподготовки и введения специальных питательных веществ в кровь. Скафандры обеспечивали нас всем необходимым. Обычно они не рассчитаны на такое долгое действие, но сейчас у каждого из нас были дополнительные системы энергоснабжения и кислородной реактивации. И всё же однообразное патрулирование неизбежно снижало бдительность десантников. Я назначил Кунха и Брамби патрульными сержантами, оставив за собой и отрядным сержантом свободный осмотр территории. Потом приказал патрулям меняться составами, чтобы люди всякий раз осматривали новую для них территорию. Кроме того, мы с отрядным сержантом решили объявить премии и награды тому, кто первый найдёт важный туннель, первым убьёт бага и так далее. Уловки, годные для новобранцев в учебном лагере, но они хоть как-то помогали поддерживать в людях активность, что было жизненно важно прежде всего для них самих.

Неожиданно нам нанесло визит специальное подразделение: три военных инженера составляли почётный эскорт некоему светилу — пространственному экстрасенсу. За минуту до их прилёта меня предупредил Блэки:

— Храни их как зеницу ока и делай всё, что попросят.

— Да, сэр. А что им нужно?

— Откуда я знаю? Если майор Лэндри захочет, чтобы ты голым танцевал вокруг норы багов — танцуй…

Я отключился и приказал сержанту подтянуть ребят к месту предполагаемого прибытия гостей. Я решил сам встретить их, так как сгорал от любопытства: никогда не доводилось видеть такого типа за работой. Они приземлились чуть правее, чем ожидалось, и один за другим вылезли из аэрокара. Майор Лэндри и два других офицера были в скафандрах, с портативными огнемётами на поясе. Зато на гении не было ни оружия, ни скафандра — только кислородная маска и обычная форма без знаков различия.

Казалось, его очень занимало всё вокруг, он больше напоминал наивного и любопытного шестнадцатилетнего паренька, чем военного специалиста…

Меня ему не представили. Но я сам подошёл поближе, и первое впечатление рассеялось, когда я увидел вокруг его глаз сеть глубоких морщин.

Экстрасенс повертел головой и вдруг сдёрнул кислородную маску. Я ужаснулся и, прислонив свой шлем к шлему майора, сказал, не включая связи:

— Майор… здесь очень горячий воздух. Кроме того, нас предупредили, что…

— Увянь, — сказал майор, — он сам всё знает.

Я увял. Экстрасенс отошёл на несколько шагов и замер. Потом закрыл глаза, оттопырил нижнюю губу и, казалось, полностью погрузился в себя. Внезапно он открыл глаза и спросил капризно:

— Как можно ждать от человека результатов, когда вокруг него прыгают всё время какие-то глупцы. Как блохи!

Майор Лэндри буркнул в мою сторону:

— Приземлите свой отряд.

— Майор, могу ли я разрешить моим людям передвигаться по земле?

— Нет. И заткнитесь наконец.

Экстрасенс надел кислородную маску и двинулся к аэрокару. Места для пятого в каре не предполагалось, но мне разрешили (вернее, приказали) уцепиться и повиснуть на подножке. Мы поднялись и пролетели пару миль.

Здесь наш гений снова снял маску и стал, на первый взгляд, бесцельно бродить по окрестностям. Время от времени он обращался то к одному, то к другому инженеру, которые кивали и делали пометки в блокнотах.

Потом мы опять забрались в аэрокар и опять перелетели на новое место.

Так повторялось много раз, я даже сбился о счёта. Всего, по-моему, мы посетили не менее дюжины точек на моём участке, и всюду повторялось одно и то же. Потом они решили перебраться на территорию Пятого полка. Перед отбытием один из инженеров вытянул из блокнота лист и протянул мне:

— Карта, вернее, субкарта вашего участка. Эта широкая красная линия единственный туннель багов на вашем «огороде». С правого края он проходит на глубине около тысячи футов, но к левому флангу постепенно повышается и покидает вашу территорию на глубине футов в четыреста. Может быть, четыреста пятьдесят. Вот эта голубая сетка возле туннеля — их колония.

Самая высокая точка — сто футов от поверхности. Я её пометил. Вам лучше поставить здесь прослушиватели до того, как мы вернёмся и займёмся этой колонией.

Я уставился на карту.

— Она надёжна?..

Инженер быстро оглянулся на гения и еле слышно прошипел:

— Конечно, надёжна, а вот вы — идиот! Вы что, хотите вывести его из равновесия?

Они улетели, а я всё продолжал разглядывать карту. Инженер, следуя указаниям экстрасенса, сделал два наброска. Специальное устройство соединило их и нарисовало стереокартинку всего подземного царства у нас под ногами. Тысяча футов! Я был так потрясён, что даже забыл отменить команду «замри». Наконец я очнулся, приказал забрать прослушиватели из кратера и поставил двух ребят с ними в соответствии с удивительной картой — теперь мы прослушивали шумы вдоль их бульвара и над городом.

Я доложил обо всём Блэки. Когда начал объяснять координаты туннеля, он меня прервал:

— Майор Лэндри передал копию субкарты мне. Лучше скажи, где ты установил прослушиватели.

Я сказал.

— Не так плохо, Джонни, — пробурчал он. — Но не совсем то, чего бы хотелось мне. Ты установил слишком много ушей над туннелем. Нужно наоборот — четыре поставить над городом. А над бульваром у тебя останется ещё четыре.

— Да, сэр, — сказал я и добавил: — Капитан, мы можем полагаться на эту карту?

— А что тебя не устраивает?

— Но… Это похоже, скорее, на магию. Чёрную магию!

— Сынок, у меня тут есть послание маршала, адресованное специально тебе. Он просил передать, что эта карта утверждена официально… и что он позаботится об всем сам. Так что можешь спокойно заниматься своим отрядом.

Всё понятно?

— Да, сэр.

— И не забывай, что баги умеют быстро прокапывать ходы. Удели особое внимание прослушиванию не только туннеля, но и всей своей территории. Если пропорхнёт бабочка, ты должен засечь шелест её крыльев в любом углу твоего «огорода». И немедленно докладывать мне — что бы ни услышал!

— Да, сэр.

— Ты когда-нибудь слышал, как они роют?

— Не приходилось, сэр.

— Можешь представить, как жарится бекон? Так вот, по звуку похоже…

Отмени патрульные обходы. Одного человека оставь у кратера. Половину отряда отправь спать на два часа. Остальные пусть не барахтаются, а внимательно слушают.

— Да, сэр.

— К тебе могут вернуться инженеры. Только что прислали новый план боя: сапёры будут взрывать и затыкать главный туннель багов там, где он ближе всего подходит к поверхности. Это слева от тебя, у «Охотников за головами».

Другая сапёрная рота проделает то же в месте, где туннель разветвляется.

Это миль за тридцать справа от тебя, на территории Первого. Они заткнут бульвар с двух сторон и отрежут самую большую их колонию. Интересно, что такую же штуку устроят и в других местах. Далее — по ситуации. Или баги начнут прорываться наружу, и нам придётся организовать бойню. Или затаятся внизу, и тогда придётся спускаться самим.

— Понятно, сэр.

Я не был уверен, что понял абсолютно всё, но задачу, кажется, уяснил.

— Пусть твои ребята на фланге войдут в контакт с сапёрами, когда те прибудут, и помогут, если понадобится.

— Хорошо, капитан.

Просьба о помощи сапёрам меня не огорчила. Военные инженеры почти равны Мобильной Пехоте. С ними приятно работать. Когда становится жарко, они мигом бросают свои дела и дерутся — может быть, не так профессионально, но не менее храбро, чем мы. Или работают на переднем крае, в самой гуще сражения.

— Ну, держись, сынок…

Двенадцать ушей. Это означало, что на каждый пост я могу поставить только полгруппы. Капрала и трёх рядовых. А половину отряда отправить спать. Перегруппировка отряда заняла не больше десяти минут: я детализировал план, довёл все координаты до сведения сержантов и предупредил насчёт возможного прибытия инженеров. Как только отделения доложили о включении новых постов прослушивания, я перешёл на общий канал:

— Нечётные номера! Ложись. Вам два часа на сон. Один… два… три… четыре… пять — спать!

Скафандр, конечно, не пуховая перина, но спать в нём можно. В гипнотическую подготовку перед боем, кроме всего прочего, включается удивительный трюк, позволяющий в редкие минуты отдыха десанта единственной командой заставить людей моментально заснуть. Причём команду может дать и не гипнотизёр. Затем в нужный момент можно точно так же разбудить ребят, и они будут свежи, бодры и готовы к драке. Этот трюк часто выручал нас, если не сказать — спасал: измученному, измотанному человеку очень трудно заснуть, он ещё больше изматывается и в конце концов оказывается не в состоянии драться.

Сам я спать пока не собирался. Правда, никто и не приказывал, а я не напрашивался. Мысль о том, что на глубине нескольких сотен футов засели тысячи багов, прогоняла сон начисто. А вдруг экстрасенс не всё услышал? Или вдруг баги смогут прокрасться, минуя посты прослушивания?

Пусть всё это плод моего воображения, но я не хотел оставлять багам ни одного шанса. Я включил личный канал связи:

— Сержант! Можете отдохнуть с ребятами. Я пригляжу за всем. Ложитесь.

Даю два часа на сон. Один… два…

— Прошу прощения, сэр.

— Да?

— Если я правильно понял новый план боя, в ближайшие четыре часа не предполагается никаких действий. Вы могли бы отдохнуть сейчас, а потом…

— Забудьте об этом! Я хочу проверить посты прослушивания и дождаться сапёров. — Хорошо, сэр.

— Сейчас я рвану к номеру третьему, вы останетесь с Брамби и отдохнёте. А я…

— Джонни!

Я мигом переключил канал.

— Да, капитан? — Неужели Блэки нас слушал?

— Ты установил все посты?

— Да, капитан. А все нечётные уже спят. Я как раз собираюсь пройтись по всем постам. И…

— Пусть это сделает сержант. Я хочу, чтобы ты отдохнул.

— Но, капитан…

— Ложись. Это приказ. Тебе даётся два часа на сон. Один… два… три…

— Капитан, с вашего позволения, я хотел бы сначала проверить посты. А потом отдохну, если вы так хотите. Но лучше бы мне оставаться на ногах…

От неожиданно громкого хохота Блэкстоуна у меня даже заложило уши.

— Очнись, сынок. Ты проспал час с лишним! Глянь на часы…

Я посмотрел и почувствовал себя круглым дураком.

— Ну что, проснулся, сынок?

— Да, сэр. Кажется, да, сэр.

— Судя по всему, становится жарче. Поднимай нечётных — пусть чётные немного поспят. Если повезёт, в их распоряжении будет целый час.

Я делал всё, не говоря ни слова отрядному сержанту. Я был зол на него.

И на Блэки тоже. На Блэки — за то, что против моей воли отправил спать. А на сержанта — за то, что со мной никогда не проделали бы такой штуки, не будь он настоящим командиром, а я — подставным.

Но после проверки третьего и первого постов (всё оказалось тихо) я остыл. В конце концов, злиться на сержанта за то, что сделал капитан, просто глупо.

— Сержант…

— Да, мистер Рико?

— Вы не хотели бы отдохнуть с чётными? Я подниму вас на несколько минут раньше.

Он замялся.

— Сэр, я хотел бы ещё проверить посты прослушивания.

— Разве вы ещё этого не сделали?

— Нет, сэр. Весь последний час я спал.

— Вот что. Поддайте-ка жару капралам, пусть подтянутся. Сейчас будить никого не станем, но, когда придётся это сделать, секунды могут решить всё.

И тогда многое будет зависеть от них.

— Понял, сэр.

Я проверил ещё один пост, потом перешёл к тем четырём, что были расположены над городом багов. Требовалось некоторое усилие воли, чтобы подключиться к прослушивателю: с помощью уха я действительно слышал их где-то на невообразимой глубине раздавался шелест. Наверное, баги переговаривались друг с другом. Мне ужасно хотелось всё бросить и сбежать как можно дальше от зловещего уха, но единственное, что оставалось, — это не показывать своих чувств. Я подумал, что прилетевший к нам экстрасенс — просто человек с гипертрофированным слухом. Но баги находились там, где он сказал. В Кадетском корпусе мы специально прослушивали записи с болтовнёй багов, и я мог различать эти звуки. Четыре поста на нашем участке передавали шумы, характерные для большого города. Шелест мог быть речью (хотя зачем им речь, если всех на расстоянии контролирует каста интеллектуалов?). Хруст хвороста, шелест сухих листьев, изредка вой на высокой ноте, который фиксировался только над городом. Этот звук явно был механического происхождения. Может быть, вентиляция?

Характерного шипения и треска, означавших, что баги прокапывают новый ход, пока не появлялось.

Звуки над их бульваром были другими. Тяжёлое громыхание, временами доходящее до рёва, словно проезжал мощный транспорт. При проверке пятого поста у меня появилась идея. Я приказал людям у четырёх постов над туннелем кричать каждый раз, когда шум на бульваре будет возрастать. После нескольких экспериментов я счёл нужным доложить капитану Блэкстоуну.

— Капитан…

— Джонни?

— Движение по туннелю одностороннее — от меня к вам. Скорость примерно сто десять миль в час. Транспорт проходит примерно раз в минуту.

— Примерно так, — согласился он. — По моим расчётам, скорость составляет сто восемь миль в час, а интервал — пятьдесят восемь секунд.

— Понятно… — Я был страшно разочарован и сменил тему, — Что-то пока не видно сапёров. — И не должно быть. Они сообщили, что выбрали место у «охотников».

Извини, что сразу тебе не сказал. Что-нибудь ещё?

— Нет, сэр.

Он отключился, а моё настроение несколько улучшилось. Даже Блэки может что-то забыть… да и мысль моя оказалась правильной. Я покинул зону туннеля и направился к двенадцатому посту.

Как и везде, двое здесь спали, один слушал, а один стоял на часах. Я обратился к часовому:

— Как дела?

— Всё тихо, сэр.

Один из новобранцев, дежуривший у уха, поднял голову:

— Мистер Рико, мне кажется, что они тут устроили базар.

— Давай послушаем.

Он подвинулся, чтобы я тоже мог подключиться.

Внизу, казалось, жарили бекон, да так громко, что, кажется, можно было почувствовать его вкус. Я мотнул головой и заорал по общему каналу:

— Первый отряд! Подъём! Пересчитаться и доложить!

И сразу — на канал офицерской связи:

— Капитан! Капитан Блэкстоун! Срочно!

— Спокойно, Джонни. Докладывай.

— Они жарят бекон, сэр, — крикнул я, чувствуя, что не могу совладать с голосом. — Пост двенадцать.

— Принято, — сказал он. — Децибелы?

Я бросил взгляд на приборы.

— Не знаю, капитан. Прибор зашкалило. Похоже, они прямо под ногами!

— Прекрасно! — обрадовался он. — Лучшая новость за весь этот день.

Теперь слушай, сынок. Подними своих ребят…

— Уже сделано, сэр!

— Отлично. Поставь ещё двух прослушивателей вокруг поста двенадцать.

Попробуй узнать поточнее, где они хотят вылезти. Но сам держись подальше от этого места! Понял меня?

— Слышу вас, сэр, — сказал я осторожно, — но не очень понимаю.

Он вздохнул.

— Джонни, ты заставишь меня поседеть раньше времени. Послушай, сынок.

Мы хотим, чтобы они вылезли. Чем больше, тем лучше. У тебя почти нет огневой мощи, тебе их нечем сдержать — останется только завалить дырку, из которой они полезут. А этого как раз ни в коем случае делать нельзя! Если навалятся всей силой, их и полк не сможет удержать. Но наш генерал это прекрасно понимает, потому на орбите крутится целая бригада с тяжёлым вооружением, ждём, когда они полезут. Поэтому обозначь место, а сам держись подальше, только наблюдай. Если повезёт и на твоём участке баги пойдут в главный прорыв, то данные разведки передадут на самый верх. Поэтому хватай удачу за хвост, но постарайся при этом остаться живым. Понял?

— Да, сэр. Обозначить место прорыва. Отступить и избегать контакта.

Наблюдать и докладывать.

— Давай!

Я отозвал прослушивателей с девятого и десятого постов над туннелем и приказал им приближаться к посту двенадцать, каждые полмили прослушивая багов. Одновременно я снял двенадцатый и отослал ребят в наш тыл. По мере удаления они тоже должны были сообщить, как затухает звук.

Тем временем отрядный сержант занимался перегруппировкой. Всех, кроме двенадцати слушающих, перевели на территорию между городом багов и кратером. Поскольку был приказ в драку не ввязываться, нам не хотелось распылять силы. Сержант расположил ребят линией длиной всего в пять миль.

На левом фланге, возле города, расположилось отделение Брамби. Интервал между людьми был всего ярдов триста; для десантника это всё равно что плечом к плечу. Вдоль линии установили свои девять постов прослушивания.

Теперь только я и ещё трое находились вдали от отряда.

Я связался с Байонном и Дю Кампо, объяснил ситуацию и сообщил, что прекращено патрулирование. Потом доложил о перегруппировке отряда Блэкстоуну.

Наши действия он одобрил.

— Исходите из обстановки. Где может произойти прорыв?

— Похоже, в центре квадрата восток-десять, капитан. Точнее сказать пока ещё трудно. Звук очень громкий на участке примерно в три квадратные мили, и, сдаётся мне, он становится шире… Могут ли они перейти на прокладывание горизонтальных туннелей под самой поверхностью?

Вопрос, похоже, застал его врасплох.

— Возможно. Но я надеюсь, что они всё же вылезут наружу. — Он сделал паузу, что-то обдумывая. — Доложишь, если центр шума начнёт перемещаться.

Будь внимательней.

— Да, сэр. Капитан…

— Что ещё? Говори, не задерживай.

— Вы сказали, чтобы мы не трогали багов, когда они полезут наверх. Но если они действительно попрут… Что нам тогда делать? Неужели только наблюдать?

На этот раз пауза затянулась секунд на двадцать. Я подумал, что за такое время капитан, наверное. проконсультировался с кем-нибудь наверху.

Наконец он ответил:

— Мистер Рико, вы не должны атаковать в квадрате восток-десять или вблизи него. На другой территории разрешаю охоту.

— Да, сэр, — гаркнул я удовлетворённо, — будем охотиться.

— Джонни! — оборвал он. — Если будешь гоняться больше за медалями, чем за багами, и я это обнаружу, — не удивляйся тогда отзыву в Кадетский!

— Капитан, — сказал я честно, — при чём здесь медали, с меня вполне достаточно багов.

— Ну и хорошо. Постарайся не беспокоить меня из-за всякой ерунды.

Я связался с отрядным сержантом и объяснил ему наши новые задачи.

— Доведите до сведения всех наших. И как там состояние скафандров?

Проследите за надёжностью систем энергоснабжения и воздушки.

— Уже проверили всё, сэр. Я думаю, сэр, что можно сменить тех, кто сейчас работает с вами. — И он предложил трёх сменщиков. В этом предложении был здравый смысл, так как ребята работали давно и без отдыха. Но почему все, кого он назвал, — разведчики?

В следующую секунду понял. И обругал себя последними словами.

Скафандры разведчиков, как и командирские, были в два раза быстрее обычных.

Если бы сейчас земля разверзлась и из неё полезли баги, я оказался бы перед неразрешимой проблемой: мои спутники не смогли передвигаться так же быстро, как я…

Следующие тридцать семь минут прошли спокойно. Мы с Хьюзом исходили вдоль и поперёк квадрат восток-десять, останавливаясь, прислушиваясь, опять переходя и не задерживаясь на одном месте дольше, чем требуется, чтобы воткнуть в грунт микрофон. Где бы я ни останавливался, всюду отчётливо слышался характерный звук. Участок шума понемногу расширялся, но его центр оставался прежним. Один раз я вызвал капитана Блэкстоуна — сообщить, что звук внезапно оборвался. И ещё — через три минуты — объявить, что шум возобновился. Время от времени я переговаривался с сержантом. В отряде всё было спокойно.

Истекли тридцать семь минут, и на нас обрушилась лавина событий.

Внезапно зазвучал канал связи разведчиков:

— Жареный бекон! Квадрат Альберт-два!

Я переключился на офицерский:

— Капитан! Жареный бекон в квадрате Альберт-два! — Затем вышел на связь с соседними отрядами: — Срочное сообщение! Жареный бекон — квадрат Альберт-два!

И тут же услышал голос Дю Кампо:

— Звуки жареного бекона в квадрате Адольф-три!

Едва успел передать эту новость Блэки, как по каналу разведчиков раздалось:

— Баги! Баги! Помогите!

— Где?!

Молчание. Я сменил канал.

— Сержант! Кто сообщил о багах?

Он торопливо ответил:

— Вылезли над своим городом. Около Бангкок-шесть.

— Бейте их! — Я переключился на Блэки: — Баги около Бангкок-шесть. Я атакую!

— Я слышал твой приказ, — ответил он спокойно. — А что в квадрате восток-десять?

— Восток-десять…

Тут земля ушла у меня из-под ног, и я провалился в наполненную багами яму. Я никак не мог понять, что случилось. Никто не атаковал. Словно я упал на крону большого дерева с живыми ветками, которые скреблись, качали меня, как будто хотели вытолкнуть из ямы. Я упал на глубину десять-пятнадцать футов. Было сумрачно, так как свет почти не проникал сюда.

Принять вертикальное положение и прыгнуть я не мог — гироскопы пока не действовали. Но неожиданно заметил, что багов в яме не становится больше.

Довольно скоро эти ребята, словно волна морская, вытолкнули меня на твёрдую почву. Я снова стоял на ногах живой, невредимый, готовый драться. Сразу включил связь:

— Прорыв на восток-десять!.. Вернее, восток-одиннадцать, где я сейчас нахожусь. Здоровенная дырка и фонтан багов! Сотни!!

У меня было два ручных огнемёта, и оба уже работали.

— Сматывайся оттуда, Джонни!

— Понял! — сказал я, приготовился подпрыгнуть, но остановился и ещё раз хорошенько осмотрелся. Потому что внезапно понял, что давно уже должен был быть мёртв. — Поправка, — сказал я, озираясь, всё ещё не веря глазам.

— Прорыв на восток-одиннадцать ложный! Ни одного воина.

— Повтори.

— Восток-одиннадцать. В прорыве участвуют только рабочие. Я со всех сторон окружён, баги всё прибывают, но никто из них не вооружён и, судя по панцирям, это рабочие. Меня никто не атакует. Я помолчал.

— Капитан, а если это отвлекающий манёвр? Тогда где-то готовится настоящий прорыв!

— Вероятно, — согласился он. — Твоё сообщение передано прямо в штаб дивизии, так что пусть они там думают. А ты присмотрись получше и ещё раз проверь информацию. Не расслабляйся — возможны сюрпризы.

— Хорошо, капитан.

Я подпрыгнул — высоко и в сторону, чтобы приземлиться за пределами широко растекающегося, безвредного, но омерзительного моря багов. Плато, насколько хватало глаз, было покрыто чёрными шевелящимися панцирями. Я прямо с воздуха взял ещё выше и включил общий канал:

— Хьюз! Докладывай!

— Баги, мистер Рико! Просто миллион багов! Пытаюсь жечь их.

— Хьюз, посмотри повнимательней. Кто-нибудь из них пытается отстреливаться? Или все рабочие?

— Уфф… — Я тем временем приземлился и снова подпрыгнул. Хьюз продолжал: — Так и есть, сэр. Откуда вы узнали?

— Присоединяйся к своей группе, Хьюз, — я отключился. — Капитан, здесь вылезло уже несколько тысяч багов. Число нор установить трудно. Меня не атаковали. Повторяю, меня никто ни разу не атаковал. Если там и есть воины, то они не стреляют. Может быть, прячутся и используют рабочих как прикрытие.

Капитан не отвечал.

Вдали, слева от меня, полыхнула ослепительно яркая вспышка, и сразу такая же, но только справа и ещё дальше, почти у горизонта. Я автоматически засёк координаты и время.

— Капитан Блэкстоун, ответьте!..

Я переключился на другой канал.

— Сержант! Вы можете связаться с капитаном, чтобы…

В это мгновение сигнал сержанта на дисплее мигнул и пропал.

Определив примерное направление, я помчался туда на предельной скорости моего командирского скафандра. До этого момента я не следил за расположением отряда. Им занимался сержант, я же увлёкся прослушиванием, а последние минуты, можно сказать, тесно общался с багами. Теперь медлить было нельзя, и я пригасил сигналы рядовых, чтобы увидеть, где находятся капралы и сержанты.

Несколько секунд я изучал картинку и наконец решил остановиться на Брамби, Кунха и командирах групп их отделений.

— Кунха! Где отрядный?

— Он пошёл на разведку, сэр. Полез в одну из дырок, сэр.

— Передай ему, что я на пути к вам.

Не дожидаясь ответа, я переключился на другой канал:

— «Чёрная гвардия» Первый отряд! Ответьте Второму!

— Чего тебе нужно? — это ворчал лейтенант Корошэн.

— Я не могу найти капитана.

— Конечно, не можешь. Он вне игры.

— Убит?

— Нет. Отключилась энергия в скафандре. Так что он пока вне игры.

— Значит, теперь командир роты вы?

— Да, командир. Тебе нужна помощь?

— Э-э… нет. Нет, сэр.

— Тогда заткнись, — сказал спокойно Корошэн. — И не возникай. Мы здесь сами еле справляемся.

Не могу сказать, что запаниковал, но я вдруг ясно почувствовал, как тяжёл груз, падающий на мои плечи. Разговаривая с Корошэном, я повторно включил картинку расположения отряда и вдруг увидел, как один за другим исчезают сигналы первого отделения. Первым пропал сигнал Брамби.

— Кунха! Что там с первым отделением?

— Они спустились вслед за отрядным, — голос Кунха звучал напряжённо.

Может быть, в каком-то учебнике подобная ситуация и описана, только мне его читать не довелось. Мог ли Брамби действовать без приказа, на свой страх и риск? Или он получил приказ, который я не услышал? Так или иначе, Брамби в данный момент уже под землёй, вне видимости и слышимости — так время ли сейчас неукоснительно следовать инструкциям? Во всём разберёмся завтра. Если, конечно, оно для нас наступит…

— Ладно, — сказал я, — сейчас буду.

Последний прыжок — и я над ними. Справа заметил бага и уничтожил его ещё до того, как приземлился. То, что это не рабочий, я определил не по форме панциря — баг был вооружён.

— Я потерял уже троих, — Кунха тяжело дышал. — Не знаю, что Брамби нужно внизу. Они прорвались сразу в трёх местах, там и погибли ребята. Но мы им тоже дали прикурить…

Пока он говорил, я поднялся в воздух, но тут же невероятной силы воздушная волна подхватила меня и швырнула в сторону. Я успел только засечь время. Три с лишним минуты — значит, меня несло миль тридцать. Неужели сапёры так вставляют пробки в туннеле? Наконец удалось кое-как скоординировать движение.

— Первое отделение! Приготовиться! Возможна вторая ударная волна!

Я плюхнулся прямо на группу из трёх или четырёх багов. Они не погибли, но драться явно не могли — только еле шевелились. Я подпрыгнул, оставив им на прощание небольшую гранату.

— Бейте их прямо сейчас, ребята! — крикнул я по общему каналу. — Они полудохлые. И будьте готовы…

Мои слова были прерваны второй волной. Но эта была послабее.

— Кунха! Пересчитай отделение! Немедленно возьмитесь за багов, но будьте начеку.

Перекличка тянулась долго: концы никак не сходились с концами, слишком много было потерь. Зато за багов взялись лихо. Я и сам успел найти и уничтожить двенадцать воинов — последний неожиданно ожил и попытался атаковать меня за мгновение до того, как я его сжёг. Почему взрывная волна действует на них сильнее? Может быть, из-за того, что у них нет скафандров?

Или сотрясение сильно действует на спрятанных под землёй «дирижёров»?

Перекличка показала, что девятнадцать человек целы и невредимы, двое погибли, двое ранены, а трое вне игры из-за поломок в скафандрах. Двумя скафандрами уже занимался Наваррес, заимствуя необходимые детали из скафандров убитых и раненых. У третьего десантника вышла из строя система радарного наведения, а такой ремонт не для полевых условий. Его приставили к раненым.

К этому времени я вместе с сержантом Кунха обследовал три точки, в которых баги осуществили прорыв. При первом же взгляде на субкарту стало ясно, что новые дыры появились там, где туннели ближе всего подходили к поверхности планеты.

Одна нора была уже закрыта: над ней красовался целый курган из обломков скал. Вторая — открыта, но активности там баги не проявляли. Я приказал Кунха поставить возле неё капрала с рядовым. Они обязаны были отстреливать одиночных багов и завалить дыру в случае массового прорыва.

Маршалу хорошо сидеть вдали и рассуждать о том, что нужно держать все норы открытыми. Нам с ребятами было не до теорий.

Потом я добрался до дыры, поглотившей моего сержанта и половину отряда в придачу.

Здесь коридор багов проходил всего в нескольких десятках футов от поверхности, и багам, чтобы пробиться наверх, нужно было только убрать слой скалистой породы — потолок туннеля. Когда они проделывали это, мы слышали звук бекона на сковородке. Я удивился, что нигде не видно кусков твёрдой породы. Бросил взгляд на карту и понял, что произошло. Две дырки, у которых я уже был. баги проделали из небольших боковых туннелей. Но эта вела в их главный лабиринт, так что две другие были сделаны для отвлекающего манёвра.

Главный прорыв намечался именно здесь.

Интересно, умеют ли баги слушать нас через слой почвы?

Яма сужалась книзу, образуя воронку, на дне которой не было видно ни людей, ни багов. Кунха показал, куда ушли ребята из второго отделения. С того момента, как вниз прыгнул отрядный сержант, прошло семь минут и около восьми с тех пор, как за ним последовал Брамби. Я вгляделся в темноту и несколько раз сглотнул, пытаясь унять поднимавшуюся тошноту.

— Гляди за своим отделением, сержант, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал бодро. — Если понадобится помощь, обращайся к лейтенанту Корошэну.

— Какие будут приказания, сэр?

— Никаких. Действуй по-прежнему, пока не получишь новую команду сверху… Я собираюсь спуститься и поискать второе отделение. Так что со мной некоторое время не будет связи…

Не дожидаясь ответа, я прыгнул — нервы и так были на пределе.

Я приказал Кунха оставить двух человек у дырки для прикрытия тыла одного наверху, у края воронки, другого в туннеле. Затем мы двинулись вниз по коридору вслед за вторым отделением. Старались продвигаться как можно быстрее, но ползли, как мухи — потолок туннеля проходил над самой головой.

Скафандры предусматривали режим движения как бы на коньках, в котором можно быстро катиться вперёд, не поднимая ног. Но в этом жутком низком коридоре, когда не ясно, что ждёт через несколько шагов, так двигаться было рискованно. Мы просто быстро шагали вперёд.

Кроме того, пришлось воспользоваться инфравизорами. Спустившись, мы сразу поняли, что наши биологи правы: баги видели в инфракрасной части спектра. Как только мы включили инфравизоры, оказалось, что туннель ярко освещён. Правда, ничего интересного пока не было — стены из оплавленной скальной породы и удивительно ровный пол.

Спустя некоторое время мы подошли к перекрёстку — ход поменьше пересекал наш туннель под прямым углом. Я дал знак остановиться. Нашими стратегами была разработана целая доктрина ведения боевых действий под землёй, имелось множество инструкций. Но был ли в них прок? Уверенно можно было сказать только одно: тот, кто эти инструкции писал, ни разу не опробовал их на деле… Потому что пока никто ещё не возвращался из-под земли, чтобы рассказать, насколько эти инструкции хороши.

Одна из штабных разработок предписывала, в частности, охрану любого встречающегося на пути перекрёстка. Вроде того, перед которым мы стояли.

Выставить здесь охрану? Но ведь я уже оставил часовых у дырки, два человека должны были обеспечивать возможность отхода. Если каждый перекрёсток будет отнимать у меня по десять процентов личного состава, шансы выбраться отсюда будут уменьшаться в той же пропорции.

Я решил, что мы должны держаться вместе. И ещё решил, что никого не дадим захватить в плен.

Обычная операция по захвату территории, только под землёй… И когда я себя в этом убедил, будто гора свалилась с плеч. Удивительно, но я успокоился.

Я осторожно заглянул за угол, потом вышел на перекрёсток и посмотрел по сторонам. Никого. Ни наших, ни багов. Позвал по сержантскому каналу связи:

— Брамби!

Результат был ошеломляющим. Когда разговариваешь по радио, то собственного голоса, естественно, не слышишь. Но здесь, в лабиринте подземных туннелей, мой голос вернулся мощной, как будто физически ощутимой звуковой волной:

— БРРРАММБИ!

У меня даже заложило уши.

Но тут на меня с ещё большей силой налетела новая волна звука:

— МИСТЕРРР РРИККО!

— Не так громко, — сказал я, перейдя на шёпот, — где ты?

На этот раз Брамби ответил значительно тише;

— Я не знаю, сэр. Мы заблудились.

— Ладно. Не дёргайся, всё нормально. Мы как раз пришли за вами.

Сдаётся мне, вы где-то недалеко. Отрядный с вами?

— Нет, сэр. Мы…

— Погоди, — я переключил канал связи, — сержант…

— Слышу вас, сэр, — его голос звучал спокойно и тихо: наверное, он тоже шептал. — Мы с Брамби держали контакт по радио, но никак не могли встретиться.

— Где вы?

Он заколебался.

— Сэр, я бы посоветовал вам найти Брамби и выбираться двумя отделениями наверх…

— Отвечайте на мой вопрос.

— Мистер Рико, вы можете целую неделю бродить по этому лабиринту, но так меня и не найти… и к тому же я не могу двигаться. Вы должны…

— Хватит об этом! Вы ранены?

— Нет, сэр. Но…

— Так почему не можете двигаться? Баги?

— Их здесь полно. Но достать меня не могут… а я тоже не могу вылезти. Думаю, вам лучше…

— Сержант, вы тратите драгоценное время. Уверен, что вы знаете, где находитесь. Сейчас возьму карту, а вы скажете координаты. И включите направленный сигнал. Это приказ. Докладывайте.

Он доложил чётко и коротко, Я убрал инфравизор, включил лампу на шлеме и проложил дорогу на карте.

— Прекрасно, — сказал я, кончив рисовать. — Вы находитесь почти под нами. На два уровня ниже. Мы примчимся к вам, как только соединимся со вторым отделением. Держитесь. — Я переключился на общий канал. — Брамби.

— Здесь, сэр.

— Куда вы направились после первого перекрёстка — направо, налево или вперёд?

— Прямо вперёд, сэр.

— О'кей. Кунха, идём к ним. Брамби, баги вас атакуют?

— Сейчас нет. Но из-за них мы и заблудились. Они набросились на нас, мы отбивались, а потом оказалось, что не знаем, как выбраться.

Я хотел было расспросить его о потерях, но потом решил, что не это сейчас главное. Нужно собрать всех ребят и вывести наружу. Там поговорим. Пустой, вымерший подземный город угнетал и пугал — уж лучше бы здесь бегали баги. Драку под землёй мы, по крайней мере, могли представить, а пустые и тихие коридоры таили в себе неясную угрозу. Мы прошли ещё несколько перекрёстков. Брамби говорил нам, куда сворачивать. В туннели, которые мы миновали, я бросал липучки. Изобретённые недавно бомбы содержали газ, похожий на тот, которым мы уничтожали багов раньше. Но липучки багов не убивали, а вызывали лишь временный паралич. Перед операцией нам выдали уйму бомб, и я, не жалея, разбрасывал их направо и налево. В какой-то степени они могли защитить от нападения с флангов. В одном из больших туннелей мы не смогли наладить с Брамби нормальный контакт из-за необъяснимого отражения радиоволн в этом месте. Связь восстановилась только на следующем перекрёстке.

Правда, здесь он уже не смог сказать, куда надо сворачивать. Тут или где-то поблизости их атаковали баги.

Здесь же они напали на нас.

Не знаю, откуда они взялись. Вначале всё было тихо. Потом я услышал крики «баги! баги!» из хвоста колонны. Едва успел повернуться, как баги заполнили весь туннель. Я подумал, что гладкие стенки коридоров не так уж непроницаемы, как кажется. Иначе как могли баги появиться сразу и везде, вокруг нас и между нами?

Мы не пускали в ход огнемёты, не использовали бомбы и гранаты: слишком велика была вероятность задеть своего. Но баги не стеснялись в средствах, если знали, что попадут в десантника. Нам же оставалось отбиваться от них руками и ногами. Но и это оружие было действенным — багам доставались удары мощной мускулатуры скафандров. Драка длилась не больше минуты. Потом вдруг все баги исчезли, на полу туннеля валялись только дохлые… но, увы, там же лежали и четыре наших парня. Среди них был сержант Брамби. Его отделение присоединилось к нам во время боя. Они тихо, буквально держась друг за друга, чтобы не потеряться, стояли в соседнем туннеле — и вдруг услышали шум драки. Они направились прямо на шум и вышли к нам.

Кунха и я удостоверились, что четверо десантников мертвы. Потом мы сформировали из двух отделений одно, состоящее из четырёх групп. Затем я определился по карте, и весь отряд начал спускаться ещё глубже под землю.

Очень скоро мы обнаружили багов, окруживших нашего отрядного.

Бой был ещё короче первого — от сержанта мы знали, чего ожидать, так что преимущество было на нашей стороне. Сержанту удалось захватить бага-интеллектуала. Он прикрывался им, как щитом, а воины не могли ничего сделать, не подвергая опасности жизнь своего «дирижёра». Правда, сержант тоже был лишён возможности двигаться.

Зато мы двигались, как хотели, и нанесли по багам удар с тыла по всем правилам военной науки.

Потом я рассмотрел здоровенную тушу интеллектуала, которого держал сержант, и, несмотря на усталость и потери в отряде, воодушевился.

Но в этот момент прямо над нами послышался характерный звук, и на наших глазах потолок туннеля покрылся трещинами и развалился. Огромный кусок породы накрыл меня, и моё участие в операции «Аристократия» закончилось…

Я проснулся в постели и подумал, что нахожусь в Кадетском корпусе и что до сих пор мне ни разу не снились такие продолжительные и такие сложные кошмары на военные темы. Но это был больничный отсек транспорта «Аргонн». Я действительно дрался с багами под землёй и действительно целых двенадцать часов командовал отрядом.

Но теперь я был лишь одним из пациентов корабельного лазарета и, как многие другие, лечился от отравления ядовитой атмосферой планеты П, а также от весьма порядочной дозы радиации: я слишком долго провалялся на поверхности планеты без скафандра, пока не подхватила спасательная шлюпка. Кроме того, у меня обнаружили несколько переломов рёбер и лёгкое сотрясение мозга, которое и вывело меня из строя.

Очень не скоро удалось узнать подробности завершения операции «Аристократия» и более или менее восстановить общую картину действий.

Многое, конечно, навсегда останется тайной, похороненной в подземных туннелях багов. Погиб Брамби. Получил своё Найд. И мне оставалось радоваться тому, что оба получили перед десантом шевроны и чувствовали себя людьми в той ужасной неразберихе, когда никто уже не вспоминал о плане боя на планете П.

Я узнал, почему мой отрядный сержант решил спуститься в город багов. Он слышал, как я докладывал капитану Блэкстоуну о том, что главный прорыв оказался фикцией, что они просто пустили рабочих на убой. Когда из образовавшейся рядом с ним дыры полезли настоящие воины, сержант пришёл к выводу (на несколько минут опередив заключение Генерального штаба), что никакой отвлекающей атаки не было — баги вылезали наружу от отчаяния и безысходности.

Сержант отметил, что контратака, предпринятая из их города, оказалась слабенькой, а это означало, что сил у них немного. И тогда он почувствовал, что наступил тот миг, который редко выпадает на долю десантника. Золотой миг — стечение обстоятельств, когда один человек может выполнить главную задачу операции. Сержант, не колеблясь, решил использовать свой шанс и в одиночку попробовать захватить кого-нибудь из королевской семейки. Он прыгнул в воронку, уводящую в лабиринты багов, — и выиграл.

Благодаря ему действия Первого отряда «Чёрной гвардии» получили официальную оценку «миссия выполнена». На планете П в тот день дрались сотни отрядов Мобильной Пехоты, но тех, кто мог потом похвастаться такой оценкой, можно пересчитать по пальцам. Ни одной королевы захвачено не было — баги убили их сами, когда поняли, что положение безвыходно. Удалось взять живьём интеллектуалов — но всего шесть штук. Ни одного из них, кстати, так и не смогли обменять на своих; «дирижёры» прожили в плену очень недолго. Но психологам всё же удалось кое-что выведать, так что операцию можно было считать успешной.

Мой отрядный сержант прошёл полевую аттестацию и стал офицером. Эта новость меня не удивила. Капитан Блэкстоун частенько говаривал, что я заполучил лучшего на Флоте сержанта, в чём я, кстати, ни на миг не сомневался. Ведь я знал своего отрядного раньше. Не думаю, что кто-нибудь в «Чёрной гвардии» об этом догадывался — я никому не рассказывал, а уж он-то подавно. Сомневаюсь, что даже Блэки был в курсе. А ведь я знал своего отрядного с самого первого дня в Мобильной Пехоте.

Это был Зим.

Я понимал, что во время операции «Аристократия» действовал отнюдь не блестяще. Проведя месяц на «Аргонне», я в числе других выздоровевших прибыл на Санктор. Времени для размышлений оказалось непривычно много. Я перебирал в уме детали, пытался с разных сторон смотреть на своё поведение в качестве командира отряда. Чувствовал, что действовал не совсем так, как полагалось Лейтенанту с большой буквы: позволил этому дурацкому куску скальной породы упасть мне на голову, не смог после ранения продолжать командовать отрядом…

А главное — потери. Я до сих пор не знал числа погибших. Помнил только, что при последней перекличке из шести групп оставалось четыре. А сколько отряд потерял потом, когда Зим выводил всех наверх и когда ждали шлюпку? Об этом можно только догадываться.

К тому времени я даже не знал, жив ли капитан Блэкстоун (на самом деле он был в полном порядке, даже снова взял на себя командование ротой, когда мы спустились под землю). Я же, находясь в неведении, размышлял, как обычно выходят из положения, когда экзаменующийся жив, а экзаменатор мёртв. Не оставляла мысль, что после всех промашек даже на сержантскую должность меня не возьмут. Поэтому наплевать, что все учебники по математике остались на другом корабле.

Тем не менее, как только мне разрешили вставать и ходить по кораблю, я позаимствовал кое-какие книжки у одного из младших офицеров и засел за учёбу. Математика для меня — тяжкий труд, занятия не оставляли места для неприятных мыслей, к тому же я утешал себя тем, что математика всегда пригодится — независимо от звания и должности.

По прибытии на Санктор выяснилось, что, несмотря на все мрачные предчувствия, я снова кадет. Видимо, Блэки выдал положительное заключение как аванс.

Мой сосед Ангел сидел в нашей комнате — ноги на столе. Возле него лежала аккуратно упакованная стопка моих книг по математике. Когда я вошёл, он чуть не свалился со стула.

— Хай, Джонни! А мы думали, ты — того!

— Я? Нет, я не пришёлся им по вкусу. А когда тебе на стажировку?

— Ничего себе, — иронично протянул он. — Да я уже давно отстажировался. Я отбыл через день после тебя, сделал три выброса и уже через неделю был тут. А почему ты так задержался?

— На обратном пути. Целый месяц был простым пассажиром.

— Везёт же некоторым. А сколько выбросов ты сделал?

— Ни одного, — признался я.

Он присвистнул:

— Уж если некоторым везёт, так на полную катушку!

Наверное, Ангел был в чём-то прав. В положенный срок я успешно сдал все экзамены и получил диплом. Однако, на мой взгляд, мне всегда везло в другом — меня окружали хорошие и талантливые люди. И сам Ангел, и сержант Джелли, и лейтенант Расжак, и Карл, и полковник Дюбуа, и Блэки, и Брамби… и, конечно, сержант Зим. Первый лейтенант Зим уже занимал капитанскую должность. Всё правильно. Я знал, что мне глупо с ним тягаться.

Через день после выпуска я и мой одноклассник Бенни Монтец стояли в зале космопорта, ожидая прибытия своих кораблей. Я чувствовал себя непривычно в новенькой лейтенантской форме и неловко отвечал на приветствия рядовых и сержантов. Чтобы скрыть смущение, я отвернулся к стене и стал читать висевшую на ней таблицу. Это был список кораблей, находящихся в данный момент на орбите Санктора. Длиннющий перечень — как будто против Санктора готовилась операция невиданного размаха. Я глазел на таблицу и думал, что у меня сейчас только два желания: вернуться в родной отряд и встретить там отца.

Но я старался не думать об этом — боялся спугнуть предстоящую радость.

Стоял, просматривал перечень, стараясь сосредоточиться именно на Нём. Сколько кораблей! Я попытался выискать десантные транспортники, то есть те корабли, которые имели непосредственное отношение к Мобильной Пехоте.

Вот «Маннергейм»! Есть шанс увидеться с Кармен? Скорее всего, нет, но можно навести справки.

Вот большие корабли: новая «Долина Фордж» и новый «Ипр», «Марафон», «Галлиполис», «Ватерлоо» и множество других. Громкие имена. Они связаны с победами, в которых топчущая грязь пехота прославила своё имя.

Корабли поменьше. Они названы именами рядовых, сержантов и офицеров:

«Горацио», «Альбин Йорк», «Свэмп Фокс», вот и мой «Роджер Янг», «Полковник Боуи», «Ксенофонт» и бесконечный список других.

— Смотри, — сказал я Бенни, — какие имена. За каждым — история. Ты изучал историю в школе?

— Конечно, — сказал Бенни, — я, например, помню, что Симон Боливар построил пирамиды, разгромил «Непобедимую армаду» и совершил первый полёт на Луну.

— Ты не упомянул, что он женился на Клеопатре.

— Ах, это. Да, конечно. Я думаю, что вообще у каждой страны своя версия истории.

— Я просто уверен в этом, — сказал я и добавил кое-что так, чтобы он не расслышал.

— Что ты говоришь? — спросил Бенни.

— Извини, Бернарде. Просто одна старая поговорка на моём родном языке.

Я думаю, её можно перевести примерно так: твой дом там, где твоё сердце.

— А какой у тебя родной язык?

— Тагалогский.

— А разве вы не говорите на обычном английском?

— Конечно, говорим. В деловой жизни, в школе и так далее. Но дома позволяем себе иногда разговаривать на родном старинном. Традиции. Сам понимаешь.

— Да. Мои старики, например, тоже любят поболтать по-испански. Но где ты…

Громкоговорители космопорта пропели мелодию «Страна лугов». Бенни широко улыбнулся.

— Вот он, мой родимый! Береги себя, друг!

Увидимся!

— Держи багов на мушке! — Он убежал, а я снова повернулся к таблице.

«Поль Молетер», «Монтгомери», «Геронимо»…

И тут раздалась самая чарующая мелодия в мире:

«Да прославится имя, да прославится имя Роджера Янга!»

Я схватил вещи и бросился на позывные.

Твой дом там, где твоё сердце.