2. Убийцы на службе. Стратегия и тактика конспиративной классовой борьбы

«Нужно найти, отобрать и воспитать таких молодых чекистов, чтобы им можно было сказать, ты пойдешь туда и ты застрелишь того там во вражеской стране. Тогда он должен идти, и даже если они схватят его, тогда он встанет перед судьей и скажет: «Да, я убил того по поручению моей пролетарской чести! Так должно быть! […] Приказ, который дан, будет исполнен, даже если ты сам при этом погибнешь».

Так открыто Мильке высказался в 1979 году перед сотрудниками окружного управления МГБ в Котбусе. Едва ли можно было бы удачнее сформулировать задачу оперативных групп МГБ в оперативной области. Стоило им лишь отправиться в поход, и в случае войны они оставили бы там за собой ужасный след крови и разрушения. Саботаж, террор, похищения и убийства должны были стать их методами. При этом бойцы не должны были беречь и свою собственную жизнь.

Даже их уничтожение силами противника с самого начала было предусмотрено планами. Оперативные группы, таким образом, были в двойном отношении истинными отрядами смертников. Это касалось их применения не только в период напряженности и военного конфликта, но и в мирное время. Примечательно, что агрессивные планы МГБ против Западной Германии сохранялись до 1989. Ни политика разрядки, ни новая военная доктрина Варшавского договора, принятая с середины восьмидесятых годов, совершенно ничего не изменили в этих планах.

После того, как руководитель РГМ Шольц в 1972 году вопреки Договору об основах взаимоотношений подтвердил жесткий курс секретного «специального ведения боевых действий» МГБ против Федеративной Республики, подчиненные ему подразделения постарались достичь дальнейшей «профессионализации» своей деятельности. Под руководством Штёкера направление «Специальные вопросы» (теперь названное РГМ «С») составило в 1973/74 годах фундаментальный труд для своей будущей деятельности. Обширный сборник инструкций насчитывал не менее 3790 страниц, и полным названием его было «Руководство для проведения специальных мероприятий по повышению квалификации в целях подготовки оперативных кадров МГБ к действиям в различных оперативных и боевых условиях». Авторы включили в этот подробнейший методический курс весь накопленный опыт из своей специальной сферы за последние десять лет. В «Руководстве» были подробно и до мельчайших деталей представлены цели, тактика, методы и средства диверсионной борьбы против «империалистической ФРГ». Тем самым «Руководство» являлось основой для всего последующего планирования и учебных материалов РГМ/С.

В качестве своей важной составной части «Руководство» включало так называемые главные принципы. На последующих страницах эти «главные принципы» будут цитироваться несколько более подробно, так как они показывают, что работа МГБ на Западе, как минимум, в планировании, не ограничивалась только получением разведывательной информации. Она была направлена также на физическое уничтожение потенциальных противников в Федеративной Республике. В соответствующих документах МГБ понятия «ликвидация» и «уничтожение» неоднократно использовались семантически нечетко и многозначно.

Но в том, что касалось, запланированного метода действий оперативных групп в оперативной области, приведенные ниже цитаты более чем достаточны в своей семантической остроте и однозначности. По содержанию «главные принципы» отображали

«[…] структурируемую организационную форму использования чекистских оперативных сил, формы их борьбы, применяемую ими специальную тактику и обобщенные, принципиально достигаемые целевые установки, которые осуществляются по отношению к вражеским объектам различного вида». Подпольные борцы должны были действовать в оперативной области как одиночные чекистские бойцы, оперативные группы или команды. Оперативная группа состояла, самое большее, из шести членов. В зависимости от запланированной цели состав группы менялся, но, в принципе, в нее включались следующие «специалисты»: разведчики, специалисты по взрывной технике, радио и иной связи, системам охраны и сигнализации, снайперы, боевые пловцы, бойцы со знаниями иностранных языков. Задачей оперативных групп была так называемая чекистская акция: «(Она) представляет собой совокупность наступательных конспиративных действий одиночного чекистского бойца или чекистской оперативной группы для выполнения ограниченного по месту и времени подробно поставленного боевого задания». Состоящие из более чем шести бойцов команды должны были под «штабным управлением» проводить более сложные, более масштабные так называемые чекистские операции также против нескольких «целевых объектов». Стратеги МГБ различали четыре различные ситуации, в которых должны были использоваться группы и команды:

«Относительно мирные ситуации (как положение в условиях нормального, основанного на мирном сосуществовании, четко очерченного сосуществования при прогрессивной тенденции международной разрядки); кризисная ситуация (как внутриполитическая, национальная кризисная ситуация в оперативной области со всесторонним и глубоким политическим и социальным воздействием); период напряжения (как период предварительной стадии запланированного вооруженного конфликта с социализмом, которая уже включает в себя активные действия тайной войны и военные провокации); случай войны (как состояние открытого военного противостояния с социализмом с учетом различных форм применения видов вооружения и ступеней его эскалации)».

В качестве конкретных целей нападений в «Руководстве» назывались: «отдельное лицо, группа лиц, объект, участок, устройство, агрегат, документ, важная документация, обстоятельства и условия оперативной области (организация, спокойствие и порядок, дисциплина, боеготовность, боевой дух, сплоченность, доверие)». В дальнейших пассажах в инструкции ее авторы со всей ясностью сформулировали цели, которые необходимо достичь, то есть тот эффект, который «наступательные чекистские боевые мероприятия» должны были вызвать по отношению к людям, объектам и условиям.

Целями были разрушение, уничтожение, повреждение, парализование, помехи, вывод из строя, препятствование, дезорганизация, деморализация, вселение чувства неуверенности, ликвидация, нейтрализация (людей), захват. Все эти мероприятия были снабжены подробным определением, где показывались различия того, что именно нужно было причинить какому-либо человеку либо предмету. Так, например, повреждение однозначно направлялось только против неодушевленных предметов:

Также и уничтожение определялось как деятельность, направленная против предметов:

Разрушение отличалось от уничтожения лишь методами.

Оно могло быть достигнуто: «подрывом, вызовом взрыва, разбиванием, разрушением, расстрелом, рассечением». Далее были предусмотрены такие мероприятия как дезорганизация, которые должны были направляться против вещей и людей:

«Дезорганизация содержит нарушение интересов организационного процесса объекта, вещи, прерывание его безупречного функционирования или его внешнего окружения. Достигается:

разрушением, уничтожением, парализованием и воспрепятствованием деятельности управляющих и руководящих учреждений, государственных, организационных, политических и военных центров, объектов и линий связи, а также деморализацией морального потенциала, распространением чувства неуверенности в общем положении путем нейтрализации, оказания помех действиям оборонных и контрразведывательных органов и учреждений, ликвидации или нейтрализации руководящих лиц».

Нейтрализация предусматривалась только против людей:

«Нейтрализация лиц охватывает их недееспособность в самом широком смысле этого слова. Достигается: взятием в заложники, продолжительным или временным задержанием, похищением, исчезновением, спровоцированным или вынужденным угрозой бегством, сокрытием, достигнутых с помощью распространения подлинной или фальшивой информации, доказательств, обвинений официальной отставки, ухода с поста, лишения полномочий, увольнения, ареста, осуждения, заключения в тюрьму или исполнения смертной казни, подрыва доверия, уважения, безупречности».

Также ликвидация имела своей целью людей: «Ликвидация включает в себя физическое уничтожение отдельных лиц и групп лиц. Достигается: расстрелом, закалыванием, сжиганием, подрывом, удавлением, избиением до смерти, отравлением, удушением». Тем самым на будущее было однозначно заложено, что именно в деятельности оперативных групп в оперативной области следовало понимать под термином «ликвидация». Это понятие, судя по документам РГМ/С, обозначало убийство, так как оно по своему определению четко отличалось, например, от уничтожения или нейтрализации. И это понимание распространялось не только на периоды напряженности и войны, но и на мирное время.

Само собой разумеется, такие намерения необходимо было хранить в строгой тайне. Поэтому целая глава «Руководства» 1974 года была посвящена «правилам конспирации и бдительности». В ней говорится, что конспирация социалистических органов безопасности — это исторически возникшая и развившаяся в ходе исторического процесса форма классовой борьбы между социализмом и империализмом с использованием тайных средств и методов.

Враг, сказано там, применяет тайные средства и методы, и потому бороться с ним следует такими же методами. Собственно, конспирация не является «основной чертой» рабочего класса, и была навязана ему буржуазией. И дальше там можно прочесть: «Конспирация социалистических органов безопасности — это вид и метод маскировки, сокрытия и сохранения в тайне действий, методов и средств разведки и борьбы с противником. […] Принципы и правила конспирации — это основа для всех действий в оперативной области».

Но прежде, чем можно было «действовать», нужно было сначала проникнуть в Федеративную Республику. Следующая глава «Руководства» как раз и занималась этой проблемой. Методы проникновения в случае войны должны были быть относительно просты: например, по воздуху с помощью прыжка с парашютом или высадки с вертолетов, а также с использованием боевых пловцов и боевых водолазов. В мирное время методы, которые МГБ часто применял в действительности, были сложнее. Так, например, также и агенты Главного управления разведки и других подразделений Штази попадали на территорию ФРГ описанными ниже путями. Существовал «запланированный и организованный переход границы» под легендой с поддельными документами. По причинам сохранения секретности «нелегальный переход границы» для оперативных групп имел большее значение. При этом различалось несколько вариантов. Неофициальные сотрудники (НС) и курьеры, под защитой сотрудников Штази (так называемых офицеров «шлюзования» — проникновения через «шлюзы» («окна») на границе, точно знавших местность), после отхода восточногерманских пограничников должны были использовать «конспиративные места перехода». «Оперативный шлюз на границе» позволял проникновение оперативных групп с боевыми средствами всякого рода, а также с техникой связи, и должен был с обеих сторон границы подстраховываться знающими местность НС. Другим целям служил «целевой шлюз»: «Целевой шлюз используется лишь одноразово для насильственного, недобровольного и конспиративного перехода через границу интересного с оперативной точки зрения лица или группы лиц». Этот путь был предусмотрен, например, для жертв похищений в Федеративной Республике. Стратеги Штази учитывали в своих планах также различные возможности проникновения через третьи страны.

В тайной войне на «невидимом фронте» оперативные группы не могли действовать, полагаясь только на самих себя. Им были нужны помощники и союзники в оперативной области. Какую роль предусматривало для них МГБ, видно из главы «Руководства», посвященной работе с «оперативными базами» и взаимодействию с «патриотическими силами». «Оперативными базами» были НС отдела IV, имевшие самые различные задания в Федеративной Республике. Во второй части этой главы «Руководства» речь шла о «значении патриотических сил для специфической, наступательной, чекистской борьбы в оперативной области». Весьма примечательны высказывания, которые сделали здесь авторы не только о тактике, но и о стратегических целях подпольной борьбы МГБ против «империалистической ФРГ». Исходной точкой для всех их соображений было следующее соображение:

«Основное противоречие капитализма, которое также и в фазе государственно-монополистического капитализма развивается с неослабевающей остротой, продолжает проникать во все области общественной жизни и еще больше углубляется благодаря основному противоречию эпохи, постоянно порождает все новые общественные силы, которые каким-либо способом, по самым разным причинам и с в высшей степени дифференцированными целями, открыто или более или менее скрыто выступают против империалистической правящей системы».

Эти так называемые патриотические силы, как надеялись в Восточном Берлине, в усиливающейся классовой борьбе способствовали бы ослаблению капитализма, доводя его до революционной ситуации. Самый последовательный патриотический и революционный класс — это класс рабочих. Но также и представители других классов и слоев преследовали «поистине патриотические цели», которые соответствовали интересам рабочего класса. Этот потенциал МГБ собиралось использовать в своих целях, чтобы вызвать кризисную ситуацию в Федеративной Республике:

«Эта постановка задачи предполагает такое положение, которое можно было бы обозначить как первую стадию революционной ситуации. Она отличается от обычной при капитализме борьбы рабочих тем, что патриотические силы, которых возглавляет сознательная часть рабочего класса, последовательно выдвигают революционное требование изменения господствующих отношений и настойчиво доказывают свою готовность к массовым акциям».

Одновременно нужно было «предотвратить подрыв патриотического движения со стороны ультралевых или ультраправых сил» и «гарантировать руководство патриотическими силами Коммунистической партией, самой прогрессивной частью рабочего класса».

Заданием оперативных групп МГБ было включиться в движение и взять в свои руки военное руководство революционной борьбой: «Речь идет о том, чтобы использовать все оперативные возможности и весь потенциал для победы в классовом конфликте с врагом, организовать вооруженную борьбу, обучить борцов и руководить ими».

Можно спорить о том, не основывался ли этот сценарий уже в 1974 году на принятии желаемого за действительное. Но ведь МГБ, мысля реалистически, представлял себе так лишь одну из возможных форм подпольной борьбы. В планировании семидесятых и восьмидесятых годов оперативно-военный вариант играл куда большую роль: Чтобы проложить путь для вторжения оккупационных войск извне, оперативные группы МГБ с помощью диверсионных действий должны были парализовать инфраструктуру противника, а также вызвать у него дезорганизацию и панику. Независимо от конкретного метода конечная цель, однако, всегда была одна и та же — установлением коммунистической диктатуры в оперативной области. Вся Германия должна была стать одной большой ГДР. Как щиту и мечу партии МГБ была поставлена задача создания на захваченных территориях системы подавления по образцу режима СЕПГ. Как свидетельствует один документ из окружного управления МГБ в Берлине, там даже в 1985 году на случай военного захвата планировали конкретную структуру с заранее подобранными кадрами для создания второго окружного управления с двенадцатью районными подразделениями для Западного Берлина. В качестве их основных задач тогдашний шеф МГБ Восточного Берлина Вольфганг Шваниц называл, в том числе, такие:

«Арест, изоляция или интернирование враждебных сил на основании наличествующих документов, отправка в установленные пункты содержания под арестом, обеспечение первого допроса важных лиц и целенаправленный анализ полученных сведений. Развертывание эффективной розыскной системы, для выслеживания скрывшихся в подполье враждебных сил и их обезвреживания. Основное внимание следует уделять сотрудникам спецслужб, руководящим силам известных вражеских организаций, руководящим полицейским кадрам, видным политикам, сотрудникам ПИД из средств массовой информации [ПИД: политически-идеологическая диверсия], высшим чиновники из важных областей государственного аппарата и носителей секретов из сферы экономики, науки и техники.

Захват и обеспечение охраны важных центров противника, изъятие и первичная оценка содержащихся там, оперативно важных на данный момент сведений и документов. Обращать особое внимание на известные объекты спецслужб, полицейские участки, военные объекты, архивы, участки планирования и управления на основных объектах противника, объекты государственного аппарата, научные центры (академии и университеты), центры концернов, партийные, организационные инстанции и инстанции враждебных организаций, а также на банки данных. […]

Поддержка политически-оперативной борьбы против ожидающихся враждебных действий со стороны противника. Использование наличествующих НС из Западного Берлина и столицы для разведки и для проникновения и обезвреживания этих враждебных сил, подавления вражеского сопротивления. […]

Поддержка при создании демократических органов для поддержания общественной безопасности и порядка, необходимый контроль и влияние на кадры, особенно среди руководящих работников. Защита прогрессивных сил от террористических актов и враждебной клеветы».

Заметьте, такое ужасное видение немецкого воссоединения должно было происходить «на основании наличествующих документов». Это значило, что списки ареста с именами «целевых лиц» в оперативной области лежали наготове в сейфах ответственных служебных инстанций МГБ «постоянно в состоянии ежедневной готовности» в ожидании «Дня X». Так, например, у отдела XV окружного управления Берлина в 1988 году была подготовлена картотека на более 1000 жителей Западного Берлина, «с их анкетными данными и краткими досье». В том же окружном управлении отдел XX вел в 1989 году список с именами 1389 человек из оперативной области, которых подозревали в «политической подпольной деятельности» (в Штази для этого была даже специальная аббревиатура: PUT — politische Untergrundt"atigkeit).

Также и в восьмидесятые годы оперативные группы РГМ/С представляли собой наконечник копья агрессивных планов МГБ. В документе от 15 апреля 1981 года шеф РГМ/С Штёкер снова определял «основные задачи оперативных групп в оперативной области». Вначале он, опираясь на приказ Мильке 107/6489, отметил, что «оперативные группы МГБ должны в любое время и в любой ситуации — как в относительно нормальных, мирных условиях так и в случае вооруженных конфликтов — быть готовы успешно проводить активные акции против врага и его глубокого тыла». Как и раньше, основными целями были невралгические пункты важных политических, экономических и военных объектов, включая отдельных лиц. Примечательны высказывания Штёкера о применении оперативных групп как команд убийц уже в мирное время:

«Выполнение указанных в приказе специальных отдельных заданий; ликвидация или обезвреживание предателей; ликвидация или нейтрализация ведущих лиц террористических организаций, деятельность которых направлена против государственной безопасности ГДР; приведение в состояние неуверенности руководящих лиц в центрах политически-идеологической диверсии путем нарушения или парализования процесса их деятельности, а также повреждение или приостановление деятельности учреждений, устройств, техники и досье или документов этих центров; получение важных документов, материалов или специфической вражеской техники; поддержка сил, которые выступают против империалистического аппарата власти».

Еще один документ от марта 1982 год, написанный неким подполковником РГМ/С в качестве основы для проведения учебных бесед и семинаров при подготовке диверсантов, является еще более четким. Опыт учит, что во время войны едва ли могут быть какие-то сомнения или угрызения совести при выборе средств и методов, чтобы победить врага. Поэтому мы не стали приводить здесь высказывания автора о задачах оперативных групп в случае военного противостояния. Но чтобы предотвратить, тем не менее, атомный холокост, даже в мирное время требовалась самая большая осторожность в тактических методах. Но в периоды напряженности это, однако, предполагало волю не довести дело до «последнего боя». Такие соображения были, очевидно, абсолютно чужды планировщикам РГМ/С, ведь они уже в этой ситуации предусматривали действия с применением чрезвычайно грубого насилия. Так, руководящие лица из политически-административной сферы Федеративной Республики «должны были быть целенаправленно ликвидированы». Далее предусматривались:

«Приведение в состояние неуверенности руководящих лиц в империалистическом аппарате власти с помощью анонимных телефонных звонков, писем с угрозами, бомб в письмах и посылках, отправки других средств борьбы и т. д. […] Помехи или нарушение работы средств массовой коммуникации […] с помощью ударов по техническим устройствам этих средств, ликвидации или похищения ведущих личностей из этих областей, таких как редакторы, комментаторы и т. д. Провоцирование порождающих панику мероприятий, например, с помощью больших пожаров, отравлений продуктов и питьевой воды или угрозы такого отравления».

Также планировалось «ликвидировать или похищать ведущих лиц с правом принятия решений, специалистов и экспертов» из области экономики. Это только несколько примеров из широкого круга мероприятий, предусмотренных в случае роста напряженности. В процитированном документе в 1982 году уже названные в «Основных задачах оперативных групп» в 1981 году намерения убийств в мирное время повторялись почти дословно и еще больше заострялись в следующем пассаже:

«Приведение в состояние неуверенности руководящих лиц в центрах политически-идеологической диверсии путем помех или нарушения процесса их деятельности, а также повреждение или парализование работы учреждений, устройств, техники и досье или документов этих центров (например, с помощью целенаправленной ликвидации, взятия в заложники или похищения людей. […]. Осуществление взрывов или поджогов, направленных против центров этих учреждений, как например, взрыв на радиостанции «Свободная Европа» в Мюнхене в феврале 1981 года). […] Особенно в этот период [в условиях мира] одиночные чекистские бойцы и оперативные группы в усиленной мере должны были использовать среду террористов и злостных преступников, чтобы под этой маскировкой и прикрытием подготовиться к выполнению и выполнить свои боевые задачи. По этой причине я хотел бы рекомендовать тщательно следить за всей доступной информацией о террористической среде в империалистических государствах, точно изучать и анализировать применяемые террористами средства и методы, чтобы иметь возможность применять их самим. Формы проявления и способы образования волны насильственных преступлений и общей преступности также должны приобщаться к этим соображениям».

В другом месте этого документа говорится:

Но остается вопрос, было ли все это чисто теоретическими заявлениями о намерениях, или же такие операции происходили на самом деле. Придаточное предложение о взрыве на радиостанции «Свободная Европа» в 1981 году в процитированном контексте могло бы указывать на вторую возможность, ведь оперативные группы МГБ, все же, уже в шестидесятые годы проводили такие теракты в Федеративной Республике. Вполне в природе вещей, что такие щекотливые боевые приказы по понятным причинам секретности вряд ли отдавались в письменном виде, а если такие документы и существовали, то их в первую очередь уничтожали в 1989/90 годах. С уверенностью можно сказать, что РГМ/С анализировала этот теракт. Так, в ее досье можно найти сообщения западной печати, например, копию статьи из специального журнала «Kriminalistik» («Криминалистика»). В ней автор пришел к выводу, что преступники располагали профессиональными знаниями при осуществлении актов саботажа.

Ни о свойстве взрывного устройства, ни о типе его взрывателя привлеченные эксперты не могли дать ясных показаний. Тогда у западногерманских органов защиты государства на основании их специфического опыта возникло подозрение, что теракт против радиостанции был проведен секретной службой одной из стран Восточного блока. Этому подозрению способствовал также тот факт, что спустя одну неделю некая до того дня неизвестная и по своему поведению сомнительная «тайная организация» взяла на себя ответственность за взрыв. Нераскрытое до сегодняшнего дня покушение точно соответствовало заявленному в процитированных документах образу действий.

В течение следующих лет наступательная задача РГМ/С была неоднократно и четко подтверждена. Так, документ о «постановке целей ведения специальных боевых действий» в 1984 году дословно повторял основные задачи 1981 году. В последующем документе 1987 года «предмет работы РГМ/С» был сформулирован как указано ниже:

26 февраля 1988 года Мильке сделал доклад перед руководителями окружных управлений. В нем содержались главные принципы будущего мобилизационного планирования.

Мильке подвел баланс сделанной работы и по-новому оценил задачи МГБ в периоды напряженности и в случае войны. В основе пересмотра лежала, по существу, измененная военная доктрина Варшавского договора, которая теперь в случае военного конфликта, например, реалистически рассматривала также возможность боевых действий на территории ГДР. Относительно особой наступательной задачи РГМ/С

Мильке в своем докладе, среди прочего, сказал:

«В этом органе готовились и готовятся специально обученные бойцы, которые образуют главные силы МГБ для ведения специальных боевых действий. […] Определяющими для работы РГМ/С в настоящее время являются, прежде всего, следующие задачи: 1. Подготовка и проведение специальных чекистских мероприятий и акций против избранных главных объектов противника для нарушения процесса подготовки и перестройки (перевода экономики и государственной жизни на военные рельсы — прим. перев.) и для нанесения ущерба его боевой мощи в периоды роста напряженности и в случае войны».

Несмотря на расширенную и измененную сферу компетентности и изменившуюся военную доктрину, задачи РГМ/С также после ее переименования в отдел XXIII в 1988 году и объединения с отделом XXII в главный отдел XXII в 1989 году оставались одними и теми же.

Знали ли ответственные западногерманские инстанции об этих действиях? Среди сохранившихся документов РГМ было найдено секретное исследование главного штаба сухопутных войск в Федеральном министерстве обороны ФРГ от 30 ноября 1981 года под заголовком «Угроза тыловым районам». Там, среди прочего, можно прочесть, что руководство Бундесвера в случае роста напряженности в полной мере считалось с возможностью активных акций саботажа со стороны разведывательно-диверсионных групп Восточного блока. Было также ясное представление об их возможных целевых объектах.

Далее в исследовании сказано: «Из-за объема необходимого оснащения и требуемого снабжения этих групп нельзя исключить, что для них уже в мирное время устраиваются или уже были устроены склады на территории стран НАТО. Тем не менее, сведения об этом отсутствуют». В дальнейшем исследование исходило лишь из предположений. У западных немцев не было знаний ни о численности оперативных групп, ни об их подготовке. Также в исследовании ошибочно предполагали, что диверсионные действия должны будут исходить от подразделений вооруженных сил стран Варшавского договора. Впрочем, руководство Бундесвера учитывало также и возможность участия спецслужб стран Восточного блока в ожидаемых подрывных действиях, но о роли МГБ у него не было никакой информации: «О масштабах таких руководимых спецслужбами акций саботажа из-за сильной изоляции («герметизации» — прим. перев.]) разведывательных служб противника можно только строить предположения. […] Даже если агенты на войне или в случае кризисов будут использованы для и в целях поддержки акций саботажа и произойдут дальнейшие заброски агентов через границу, то такие акции смогут происходить только в очень ограниченном объеме».

Столь же мало информированным оказалось и Федеральное ведомство по охране конституции (БФФ). Чиновники этого ведомства в 1984 году в одном своем «внутреннем материале» строили разные предположения о «подготовке саботажа разведывательными службами государств Варшавского договора». «Внутренний материал» немедленно оказался также на письменном столе Маркуса Вольфа, который 3 сентября 1984 года передал его РГМ со своим сопроводительным письмом. При оценке материала Вольф особенно просил о защите своего источника.

Также шеф РГМ/С Штёкер смог ознакомиться с ним и вернул «этот ценный материал с большой благодарностью» 10 октября 1984 года.

«Ценным» для Штёкера в любом случае могло быть подтверждение того, что западногерманские стражи конституции блуждали в потемках. В своем докладе они в слишком уж общих фразах констатировали, что секретные службы Восточного блока под руководством КГБ ведут обширную подготовку к саботажу на возможный «День X». Реалистичные представления были также в отношении возможных целевых объектов гражданской и военной инфраструктуры: «Так, например, капитан КГБ Лялин, действовавший под прикрытием сотрудника советского торгпредства в Лондоне, осуществлял разведку подходящих посадочных площадок для диверсионных групп саботажа, которые в «День X» должны были быть десантированы с самолетов». Это было единственным конкретным фактом во всем докладе. Также и свои предположения о существующей агентурной сети для разведки объектов диверсии чиновники ведомства по охране конституции не смогли обосновать реальными сведениями. Столь же не осведомлены были они и о планах МГБ по ликвидации людей в оперативной области. В докладе 1984 года восточногерманское МГБ не упомянуто ни одним словом! Всюду в нем были лишь общие слова о «разведывательных службах противника».

К этой дате РГМ/С уже обучила примерно 3500 одиночных бойцов и специалистов для проведения диверсионных операций против ФРГ, и плотная сеть агентов отдела IV в течение десятилетий усердно и педантично разведывала предусмотренные для нападений целевые объекты.