ГЛАВА 11

Ночью на кладбище всегда бывает тихо и спокойно. День закончился, суета улеглась, можно присесть на крайнюю могилку и подумать о возвышенном. Например, о том, что вся наша жизнь — это как бы один долгий и трудный день, который должен смениться ночью и сном. Одни утверждают, что сон этот вечный, а другие говорят, что потом обязательно следует пробуждение. У нас, некромантов, как всегда своя правда. После смерти душа уходит на вересковые поля, где встречается с душами предков. Даже человек без рода и племени, не знающий своего истинного имени, и то на той стороне узнает наконец, кем были его родители. Вечный пир, вечный праздник встречи — время на вересковых полях останавливается… Тело же остается лежать в земле, постепенно превращаясь в прах и пыль, если какой-нибудь некромант не вздумает выкопать его для своих экспериментов. Он же может выдернуть душу с пира и впихнуть в это тело — чаще всего в наказание. А бывает, что душа не отправляется на вересковые поля, задерживается в мире живых, становясь призраком, привидением, а покойник — упырем… Вариантов масса. И если для большинства все известно, то всегда остается и меньшинство.

Вот об этом я и подумал, сидя на камешке и глядя на две тени, скользящие ко мне между надгробий. Собственно, тень-то была всего одна, другим был мой давешний знакомый. Так-так, а мы, оказывается, можем удаляться далеко от места погребения? Вот уж не думал, что умертвие способно спокойно подниматься на поверхность. Некрополь-то остался под нами!

Вообще-то жуть, как подумаешь: наверху старое, даже можно сказать древнее, кладбище, где камни проросли травой, а от имен почивших ничего не осталось — если они вообще были, эти имена. Этим могилам более полутысячи лет. А глубоко под ними — еще одно кладбище. В этом, собственно, и состоит уникальность местного захоронения — оно двойное. Но не думал я, что меня пригласят сюда. Обычно, как я уже говорил, студентов водят в подземелья. А это место для большинства оставалось просто рощицей — между старых надгробий тут и там были высажены деревья, которые скрывали от посторонних забытые могилы.

— Привет, — поздоровался я, когда двое приблизились вплотную.

— Явилс-ся, — прошипело умертвие, и было непонятно, чего больше в его голосе — удивления моей глупости или восхищения моей смелостью.

— Ага! Как можно пропустить такое мероприятие — посещение старого кладбища! Уютное местечко… Прямо душа радуется! — Широким жестом обвел все вокруг. — Тут так хорошо, спокойно…

— Отдохнуть желаете? Уйти от суеты? Можем ус-строить, — прошелестела тень рядом со мной.

— Нет, спасибо. Суета — мое второе имя, — правильно понял я намек.

— В таком случае не будете ли вы столь любезны вс-стать с чужой могилы?

Любой другой бы тут же вскочил, рассыпаясь в извинениях. Но я лишь закинул ногу на ногу:

— А что? Где хочу, там и сижу!

— Это вам можно с-сидеть, ходить и лежать повс-сюду, — ощетинился призрак, и в воздухе резко повеяло холодом. Таким холодом, что дыхание стало замерзать, словно вернулась зима, а кожа вмиг покрылась пупырышками. — А у нас-с ес-с-сть одно месс-с-сто, там и леж-шим!

Как же призраки любят шипеть! Наверное, они думают, что это придает им веса в глазах людей. Не знаю, может быть, простого смертного и впечатлили бы мгновенно выросшие клыки, но только не меня. Насмотрелся, знаете ли! И много он такими кусалками сможет отгрызть? Он же призрак! Причем настолько древний, что лишь шипеть и пугать может, — вся остальная сила, если и была, давно выветрилась.

Тот быстро понял, что его актерский талант не оценен по достоинству, и вернул себе прежний вид.

— В с-самом деле, вс-с-станьте, пожалуйсс-ста! Это — моя могила!

— Да? — Я поднялся, отряхивая штаны. — В таком случае что вы делаете так далеко от нее?

— Полож-жение обяз-сывает. — Призрак внимательно осмотрел плиту, словно боялся, что я проломлю ее своим весом, но трещин не обнаружил и, довольный, снова воспарил над землей. — Так чем обяз-саны?

— Как это — чем?

— Тебе нужна информация, — напомнило умертвие. — У них она есть.

— Только делиться не хотят, — вспомнил я.

— А то! И знаешь почему?

Мой собеседник присел на то же надгробие, с которого меня только что согнали, расположившись так вольготно, что я тут же пристроился рядом. Хозяин могилы начал что-то шипеть, но я отмахнулся от него, очерчивая на земле ножом круг. У призрака от такой наглости аж челюсть упала — в самом прямом смысле слова, бесшумно рухнув в траву белесой тенью. Умертвие весьма по-человечески вытаращило глаза:

— Ты что делаешь?

— А что? — пропыхтел я, перегибаясь назад и пытаясь, не вставая с места, замкнуть кольцо.

— А то!

— Да ну… пригнись-ка или встань, мне чертить неудобно… Во! — Я за загривок попытался нагнуть голову умертвия к его коленям, чтобы дотянуться до противоположного края. — Хорошо… Потом я контур разомкну, и пусть обратно к себе лезет. Делов-то!

— Первый раз-с виж-жу такого нахального некроманта, — прошелестел хозяин могилы, нервно тычась в невидимую для смертных грань. — На это даж-же ты не с-ссподобилс-ся…

— Так он же того… студент, — прогундело себе в коленки умертвие, на спине которого я почти лежал, вытянув до земли руку. — Все любят себе максимально жизнь упрощать…

— Ничего себе… уф! Упростил! — Я замкнул-таки контур и несколькими пассами усилил защиту изнутри. — Через тебя, боров такой, фигу дотянешься!

— А попросить встать было нельзя? — Мой собеседник тоже выпрямился, потирая поясницу. — Ух, был бы живым, обязательно себе чего-нибудь сломал… Нет, в смерти тоже есть положительные моменты.

— Извини, не подумал. — Я очистил нож от земли. Его лезвие горело ровным зеленым огнем, освещая окрестности, как хорошая свеча.

— А ты вообще думаешь? Или вас этому не учили? — Умертвие попробовало защиту изнутри. От его прикосновений невидимая грань пошла рябью, словно поверхность воды.

— Я, между прочим, Колледж закончил, пусть и не со знаком отличия, но в дюжину лучших вошел!

— Ага, тринадцатым. А то бы сообразил, что натворил!

И тут до меня дошло. Не сразу, но все-таки. Просто удивительно, как обостряется логическое мышление, когда к горлу тянутся чужие пальцы. Ну еще бы! Я не просто замкнул нас в контуре вдвоем. Я еще ухитрился остаться наедине с существом, которое может прикончить меня одним ударом! И пусть у меня есть кое-какое оружие — что-то подсказывало, что в данный момент оно окажется бесполезным. Противник все равно успеет сделать свое дело. Да откуда же такие упыри-то берутся?

И в этот миг я вспомнил. Опять-таки не сразу, но… И от этого открытия мне стало слегка не по себе. Настолько не по себе, что руки опустились во всех смыслах слова.

— А откуда ты так хорошо знаешь студентов? — Голос сел, получилось шипение, которое сделало бы честь любому призраку. — Ты был одним из них?

У умертвия нехорошо загорелись глаза:

— Предс-ставь с-себе…

— Ой… А как оно… как ты… ну…

Можно было не спрашивать. Труп, из которого получилось это умертвие, был достаточно крепким, отличной степени сохранности, так что причину смерти можно было установить довольно четко. На остатках ауры — а она очень долго сохраняется на теле, распадаясь окончательно только вместе с плотью, — отпечатались следы колдовства. Этот человек был когда-то умерщвлен с помощью магии. Затем его плоть законсервировали до лучших времен, а относительно недавно «разморозили» и провели обряд, который сделал из «обычного» трупа…

Передо мной сидел лич.^[18]

Тот довольно спокойно наблюдал за переменами в моем лице, и когда я опять вспомнил, как надо дышать, поинтересовался не без участия:

— Ты как?

— Получше, чем некоторые…

Призрак, нарезавший круги снаружи защитного контура, резко остановился, на миг потеряв форму, и зашелся мелким смехом:

— З-занятный парниш-шка… Не трус-сит…

— А чего ему бояться, — глаза лича загорелись так, что стало жутко, — если это не он сделал меня таким?

— А кто это был? — тут же проснулось любопытство.

— Ха! Думаеш-шь, я помню? Это хоз-зяин постарался с-с-стереть…

А что, умно придумано! И вполне логично, если разобраться. Смерть мага, послужившего «исходным материалом», обязательно должна быть насильственной, а такое не прощается. Я уж не говорю о том, что это само по себе противозаконно. Именно из-за таких вот опытов некромантов и не любят обыватели, ибо только тот, кто имеет власть над смертью, может сотворить с человеком такое. Лича, как правило, очень трудно убить. Он неуязвим для обычного оружия, обладает выносливостью и нечеловеческой силой, а также может худо-бедно использовать свои магические знания. Правда, серьезное колдовство ему неподвластно, но в схватке с простыми людьми это дает неоспоримое преимущество. Достаточно сказать, что десяток личей прежде, чем их покрошат в капусту, вполне способны порвать на куски в самом прямом смысле слова сотни две-три вооруженных до зубов воинов. Отряд личей голов эдак в пятьдесят уничтожит армию любого королевства на континенте, а оставшиеся в живых существенно уменьшат численность мирного населения. Была в прошлом парочка войн, где участвовали личи. До сих пор студентов на места тех сражений на экскурсии водят. От эманаций смерти, которые там в воздухе и земле разлиты, некоторые девчонки в обморок падают.

— Но это же неправильно! — вырвалось у меня. — Подобные эксперименты официально под запретом уже…

— Официально — да!

Я заткнулся, несколько раз кивнув головой. Ну да, разумеется! Сотворивший лича не мог не знать, какие его ждут проблемы с законом, если все откроется. Чутье подсказывало, что можно и нужно копать в этом направлении.

— Но ты хоть что-то помнишь?

— О прошлом — нет. А зачем? Зато я хорошо знаю, зачем меня с-создали…

Так-так, уже теплее! Стоп, Згашик, стоять! Куда ты лезешь? У тебя одно «дело» висит нераскрытое, а ты на второе кидаешься? Ну подумаешь, кто-то из коллег по цеху решил рискнуть всем на свете ради создания лича! Может, у него были проблемы. Или он сам по себе нечист на руку. Или ему сделали предложение, от которого нельзя отказаться, — эдакий спецзаказ от сильных мира сего. Или…

Стоп! В голове забрезжила какая-то идея. Кажется, есть одна мыслишка… Нет, не может быть, чтобы все было так просто!

— А зачем тебя создали? Чтобы убивать?

— Чтобы защищать.

— Ого!

— Не веришь? Я должен любой ценой защищать того, кто живет в этом замке!

Я невольно оглянулся на громаду старинного строения, в тени которого мы сидели. Даже деревья, окружающие кладбище, не могли заслонить его мощный силуэт. Ратуша Больших Звездунов, бывший замок графов Мас, была старой — ее построили никак не меньше четырех веков тому назад, — но этот замок был старше минимум на полтора столетия. Тень вокруг была такой глубокой, что хотелось немедленно бежать за алебардой или топором и прорубать в ней путь.

— В замке живет толпа народа! Кого конкретно?

— Ребенка.

Так-так-так. Думай, Згаш, думай! Хотя… насколько я знаю, в замке не так уж много детей: сирота Яго, которого привез из деревни сэр Робер Беркана, близнецы — дети скончавшегося лорда Бравлина и еще трое малышей, племянники Робера Берканы от его кузенов. Близнецы отпадают — они родились на свет уже после того, как появился лич. И во всем замке только один ребенок к моменту приезда лича оставался без защиты. Но почему?

— Но почему Яго? Кто он такой, чтобы его хотели убить?

Я схватился за голову. Мысли словно сорвались с цепей и носились внутри черепа, как бешеные. Сэр Робер нарочно нашел нечистого на руку некроманта высшей квалификации, которому под силу создать лича. Наверное, он знал или догадывался, что его могут убить и, желая обезопасить жизнь мальчика, рискнул и заказал совершенного охранника. Он даже согласился навсегда остаться лежать где-то в безвестной могиле под чужим именем — видимо, на его могильной плите высечено то имя, которое при жизни носил и которое после оживления прочно забыл лич! — лишь бы жив и здоров был никому не нужный деревенский сирота. Повод, чтобы доставить защитника в замок, был прекрасный: молодой герцог погиб, но безутешной родне привезли другое тело. Некоторое время все было тихо, но потом произошло что-то, что активизировало лича.

Но все равно что-то не сходится. Стал бы герцог Беркана беспокоиться о каком-то постороннем ребенке? Этому есть только одно объяснение.

— Яго — внебрачный сын сэра Робера?

— Мне это неважно, — ответил лич. — Я должен защищать ребенка. Его уже пытались убить. Пытались трижды.

Я покивал головой. Не помню, как насчет двух раз, но в третий мне удалось вмешаться. Именно тогда расстался с жизнью верный Буян.

— Ты все три раза мешал убийцам?

— Да. В третий раз я опоздал… почти опоздал. Дважды к ребенку подсылались убийцы — и дважды я вмешивался и убирал их с пути. В третий раз я замешкался. Я почувствовал смерть — кто-то расстался с жизнью. Кто-то, похожий на ребенка… Я знал, кто подсылал убийц, и отправился на поиски злодея. Я нашел его. И тогда он умер.

Я опять покивал головой, чувствуя себя куклой, которую дергают за ниточки. Почти все сходилось: узнав, что сэр Робер мертв, его враг желает убрать маленького Яго. Он подсылает наемных убийц из числа замковых слуг, по какой-то причине не желая марать руки. Но «благодаря» личу обоих находят мертвыми. В третий раз заказчику почти везет, если везением можно считать появление потусторонней сущности. Ее жертвой становится верный пес Буян, которого некий самонадеянный некромант потом вернул к жизни. Но смерть собаки была замечена личем и истолкована неправильно — он легко мог принять душу зверя за душу «кого-то, похожего на ребенка» и в ярости отправился мстить. Заказчик попался ему на пути и… скончался? Но позвольте, в ту ночь в замке погибла жена сэра Робера Берканы! Неужели это она во всем виновата? Но где связь с остальными убийствами? Робин Беркана был зарезан уже после ее смерти.

— Я ничего не понимаю, — пришлось сознаться пару минут спустя. — А как же остальные трупы?

Лич и призрак переглянулись.

— А тут ис-стория с-старая и интерес-сная, — протянул владелец могилы, паря на безопасном от защитного круга расстоянии. — Ис-стория с-старинного проклятия, история предательс-ства и лжи, ис-стория воровства и…

— Понял-понял! Потомки семейства Беркана все такие плохие, поступили несправедливо, и теперь внуки и правнуки расплачиваются за грехи предков. Не чересчур ли? Любое родовое проклятие само по себе рассасывается через семь, самое большее девять поколений! А в семье Беркана их сменилось намного больше. Одиннадцать или двенадцать колен, если я хорошо помню историю!

— Двенадцать, — поправил призрак. — Дети — уже тринадц-сатое…

— И оно продолжает действовать? Не понимаю! Что же это за проклятие-то такое?

— Родовое в с-самом прямом с-смысле слова. Оно завяз-сано на единс-ственное ус-словие. Перес-станет дейс-ствовать только со с-смертью последнего предс-ставителя этого с-семейства, неважно, по мужс-ской или женской линии! Суть его в том, что никто из потомков этого рода не дож-шивает до тридцати трех лет. Одни умирают от ес-стественных причин — с-слабое здоровье, которое подточит обычная прос-студа, отравление нес-свежей пищей, война, — другие становятся жертвами нес-счастных случаев. Они падают с-с лошади и ломают себе шею, спотыкаются на ровном месс-сте, их атакуют и рвут на охоте дикие з-свери, именно их из группы ночных гуляк выбирают грабители, чтобы зас-садить нож под ребро… Да мало ли вариантов!

— Немало, — кивнул я с видом знатока. В самом деле, кому, как не некроманту, знать о том, сколько существует способов отнятия жизни!

— Единс-ственным ис-сключением и гарантией с-сохранения долгой жизни становитс-ся целомудрие! Тот, кто желает прожить дольш-ше, обяз-сан сохранять девс-ственнос-сть, будь то мужчина или женщина. Как правило, пос-скольку в роду многие умирают молодыми, ос-стаются сиротами их дети. И в каждом поколении повелос-сь из-сбирать одного из них, дабы тот, блюдя обет, оставалс-ся жить и вос-спитывать племянников и племянниц…

Я вспомнил старого герцога. Как, бишь, его назвали? Сэр Роман Беркана? Ему явно было больше тридцати трех лет. Выходит, он — девственник? И леди Руна… Что там про нее говорили? Она — избранная? Тоже должна остаться старой девой и воспитывать осиротевших сыновей своих братьев?

— Да, — призрак без труда прочитал мои мысли. — Именно так.

— А женщины? Мать сэра Бравлина из рода Беркана, и она…

— Здес-сь все проще и с-сложнее. Женщину могут убить роды. Причем с-совершенно неважно, родилас-сь ли она в семье или выш-шла замуж за одного из ее предс-ставителей. Ес-сли рождение первенца, как правило, проходит бес-сследно, то второй ребенок уже мож-шет ее убить. А уж рождение третьего вс-сегда лиш-шает мать жизни.

В мозгу опять что-то щелкнуло, и память выдала — леди Илона, мать Робера, Ратмира и Руны. Она, родив троих детей, как-то смогла остаться в живых. Про ее дочь говорили, что с нею не все в порядке, мол, ее рождение должно было убить мать, но этого не произошло.

— Леди Руна не дочь своего отца?

— Не-а! Она — ис-стинная Беркана! В этом-то здес-сь знают толк! Когда проводилс-ся обряд посвящ-щения, все подтвердилос-сь.

— А остальные? Они…

— Обречены. Рано или поз-сдно, с-смерть придет за каждым…

— Смерть? Ах да! Дорогая, можно тебя на минутку?

Резкий порыв ледяного ветра всколыхнул кусты и пригнул к земле траву. Повеяло могильным холодом. На миг все тело оцепенело, а грудь сдавило, словно на ней уже лежали груды земли. Пахнуло неприятным запахом — гноя, слизи, крови, гниющей плоти. Так пахнут оставленные без погребения трупы умерших от чумы.

«Только на минутку?»

В воздухе возникла фигура в светлом одеянии. На сей раз лицо ее было закрыто белым полотном, но она подняла полог, открывая свое когда-то прекрасное и юное, а теперь словно высушенное болезнью и старостью лицо.

Призрак и лич оцепенели.

«Дорогая, ты… э-э… необычно выглядишь! Что-то случилось?»

«А то ты не знаешь? Чума!»

«Где?»

«В приморских странах».

«А тут?» — я опасливо оглянулся на замок.

«Пока нет. Многие короли уже закрыли границы и досматривают всех идущих и едущих с юга. Сюда она в любом случае не сможет добраться до конца лета».

«Спасибо, утешила! — не удержался я от сарказма. — Времени — навалом!.. Кстати, я насчет местных жителей. Ты должна прийти за каждым из рода Беркана?»

Смерть закатила глаза. Жутковатое зрелище, надо признаться, — в глазницах словно вспыхнуло зеленое пламя.

«Нет, ну скажите на милость, и за что я выбрала себе в мужья этого недотепу?  — вопросила она окружающий мир. — Вроде некромант с дипломом, а не понимает, что „Смерть придет за всеми“ — это простое идиоматическое выражение!»

«Но-но! Не позорь меня перед друзьями! — ощетинился я. — Значит, за всеми? В любом случае?»

«Конечно. Тем более что проклятие по-иному снять не получится… Ладно, я пойду? Задержалась тут с тобой, а мне надо еще дворец тамошнего правителя навестить… не скучай! Я скоро буду!»

С этими словами моя жена спокойно прошла сквозь защитный круг, наклонилась и запечатлела на моей щеке поцелуй. Я невольно содрогнулся — не слишком-то приятно, когда тебя целует обтянутый кожей дурно пахнущий скелет. И пусть это ее, так сказать, временное обличье и в обычное время Смерть выглядит немного по-другому — сейчас-то от этого не легче.

«И не вздумай флиртовать за моей спиной.  — Холодные губы задержались у самого уха. — Все равно ведь узнаю! И тогда самое дорогое оторву».

«Да, дорогая, я же никогда и ни с кем…»

«Да я так, на будущее! Вон, оглянись!»

Я послушно вывернул шею — и чуть не свалился с надгробия. За моей спиной, на некотором расстоянии от защитного круга, стояли умертвия. Женского пола! И вроде бы как молоденькие… в смысле, были при жизни. Ну да! Обе в венчальных платьях и с венками на головах, как обычно хоронят невест. Погодите-погодите, не так давно, прошлой ночью, я уже видел подобное существо! Ту самую сущность, которая атаковала меня в пиршественном зале!

— Девочки, и это все? Вас только двое? А где третья подружка?

Умертвия и моя супруга зашипели совершенно одинаково, аж любо-дорого слушать было.

«Ты что это задумал, блудодей?» — Смерть все-таки прорвало.

«А что? Я ничего! — Я наивно захлопал глазами. — Я никогда не буду изменять тебе с двумя сразу! Вот с тремя — сколько угодно!.. Нет, ты смотри! Потопали за третьей, как миленькие. — Аж всплеснул руками, когда умертвия, пошатываясь, заковыляли во тьму. — Интересно, где они ее искать будут?»

— Да здесь, где же еще, — подал голос лич. — Кладбище большое, старинное…

— Ага, и последнему захоронению никак не меньше четырехсот лет! — буркнул я. — На такое старье ни один некромант не польстится! Даже больной на всю голову!

Умертвия тем временем растаяли в ночном мраке, только два белых пятна-платья еще мелькали вдалеке. Потом исчезли и они.

«Ладно! Не скучай! Мне пора».  — Смерть выпрямилась, прислушиваясь к чему-то за пределами человеческого восприятия.

«Уже уходишь? Бросаешь меня одного?»

«А куда деваться? Дела! И потом,  — она наклонилась ко мне, обдав запахами гнили и отмирающей плоти, — Супруг Смерти и Жена Человеческая — не суть одно и то же!»

С этими словами она взяла меня за подбородок, на миг прижалась твердым сухим ртом к губам — и исчезла.

— Вот вредина, — не удержался я от критики. — Наговорила тут… Угрозы какие-то. Ладно, подумаем о том, что мы знаем. Получается, что умирают все Беркана. Но почему?

Я уставился на лича и призрака. И эти двое не обманули ожиданий — один из них указал на другого:

— Он все знает.

— Вообщ-ще-то, я мог бы ничего не говорить, — прошелестел призрак, с оскорбленным видом нарезая круги с той стороны защитного контура. — Это моя могила, и не пус-скать меня домой, мягко говоря, грубо! Но для с-супруга Смерти — вс-се что угодно! Вы что-нибудь когда-нибудь с-слышали о Берене Куне?

Я смог только кивнуть. Еще бы! Студентам читали лекции по истории некромантии. И Кун из рода Берена был назван одним из ее основоположников. Не скажу, что он был первым некромантом в истории, не скажу, что он совершил много разных подвигов, но идея создания личей принадлежит именно ему. Кажется, он потерял в один день и час всех своих родных и, чтобы не оставаться в одиночестве, создал личей. Но это-то тут при чем?

— А при том, что у Берена была дочь. Его пос-следнее, чудом уцелевш-шее дитя. И он принес-с ее в жертву, дабы обрес-сти могущество и с-суметь вос-скресить остальных! Девочке было вс-сего одиннадцать лет. Она унас-следовала дар отца в полной мере и долж-шна была с-стать волш-шебницей, но этого не произошло. В миг ее с-смерти выс-свободилось огромное количество с-силы, которая как раз и приз-свала к жизни вс-сех мертвецов, превратив их в личей…

— Весело тут было в те годы, — мечтательно протянул сидевший рядом со мной лич.

— И Берен выстроил этот замок специально для них? — осенило меня. Я махнул рукой в сторону видневшейся за деревьями громады. — Чтобы они тут жили и… но, позвольте, если Берен Кун — основатель семейства, то… получается, что первые личи размножались ?

Вот это решительно отказывалось укладываться в голове. Как такое может быть? Лич — это такой же упырь, только сохранивший остатки памяти и навыков. Практически нечто вроде зомби. Только зомби делают из живых людей, убивая в них мозг, а личей — из мертвых. Но как же так?

— Берен долго билс-ся над этой проблемой, — прошелестел призрак. — Из окрес-стных деревень к нему с-ссвозили юношей и девуш-шек, над которыми он в подз-земельях замка с-ставил опыты. Хотел, чтобы его родс-ственники ос-ставили потомков. С-скрещивал личей с-с людьми. На это у него ушло тридцать три года. Потом он умер. От с-старости… А личи ос-стались. И нес-сколько их потомков — тоже.

— И вот здесь, — я посмотрел на кладбище, — лежат те самые… жертвы экспериментов?

— Да, — важно кивнул «мой» лич. — Все Беркана, потомки Берена Куна, с рождения не-живые и не-мертвые, а нечто среднее. Поэтому младенцы, зачатые женщинами от мужчин этого рода, просто-напросто высасывают жизнь из своих матерей и убивают их. И лишь бесплодные сохранят эту жизнь надолго.

— Здес-сь лежит много девуш-шек, которые с-скончались еще во время беременнос-сти маленькими личами, — прошелестел призрак. — А юношей за-сставляли вс-ступать в связь с-с… сам понимаеш-шь…

— Ага, — мрачно кивнул я, злясь на себя и своих преподавателей за то, что в свое время обходили эту тему молчанием. В самом деле, про личей у нас было всего три лекции за пять лет учебы. Причем больше упор делался на разрушительной силе этих сущностей, на трудностях их создания и на безнравственности подобных дел. Мол, лишь преступники способны на такое. Нам рассказывали о том, что творили личи во время войн, цитировали законы, запрещающие их массовое производство, — но и только. Слишком много некромантов в прошлом отправили на костер именно потому, что они занимались изысканиями на эту тему. Сейчас-то все тихо, мирно и гладко, но еще лет сто назад… И студентам, естественно, ничего не рассказывали про историю этого семейства.

— Надо полагать, из-за близости рода Беркана к власти? — подумал я вслух.

— Ос-собенной близос-сти не было. — Призрак прекратил мотаться туда-сюда и завис на одном месте. — Вс-се-таки большинство его предс-ставителей не доживало до тридцати трех лет… Но королевой-то можно было с-стать. Произвес-сти на свет наследника пресс-стола и…

— Понятно. Значит, в жилах некоторых монархов течет проклятая кровь? Кровь личей?

— Текла. За последние двести лет влияние семьи ослабло. Покойный Робер Беркана едва ли не единственный, кто оказался приближен к королю, — кивнул лич.

— Так, — я обхватил голову руками, — а теперь оба замолчали. Мне надо подумать!

— Да пожалуйс-ста! — протянул призрак. — Только можно это делать не на моей могиле?

— А, простите, кем были вы? Ну при жизни? — встрепенулся я. — Только не говорите, что потеряли память о прошлом!

— И не с-скажу. Этот замок был выс-строен на месс-сте моего дома. Я имел неос-сторожность предоставить Куну кров для проведения его экс-спериментов.

— Понятно. А закладную жертву приносили?

— В обоих с-случаях. Замок-то перес-страивали после моей с-смерти!

— Ага.

Значит, я не ошибся, и сущностей в замке действительно несколько. Как минимум две закладные жертвы, которые должны друг с другом конфликтовать. А еще целое захоронение «отработанного материала»… Становится понятным наличие двух кладбищ: на одном хоронили когда-то живых людей, умерших в результате экспериментов, а на другом — личей. Прямо подпольная мастерская! И эксперименты увенчались успехом, раз после смерти «мастера» личи продолжают жить и размножаться. И понятно странное ограничение в тридцать три года — ровно столько лет Кун из рода Берена и экспериментировал над ними. Просто удивительно, что история забыла сумасшедшего гения! А может, его нарочно «забыли»?

Ну да ладно! Забыли и забыли! Ибо если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то снять проклятие с этого семейства невозможно. Да меня и не подряжали на подобное дело. Мне бы с Робером Берканой разобраться! Кто, в конце концов, охотился за его ребенком? Вот не верю, чтобы на мальчика открыли охоту ни с того ни с сего! Он же два года тут жил — и ничего! Почему именно сейчас? Кто дал команду? Ведь пришельцами из иного мира наверняка управляют. Но опять-таки — кто?

Я обхватил голову руками, пытаясь сосредоточиться. Ну ни одной мысли в голову не лезет — там и так от них слишком тесно. И не отпускает ощущение, что я забыл что-то важное. Я ведь это видел или слышал, но не придал значения! А сейчас испытываю ощущение потери…

— Может, выпьешь? — с непонятной интонацией поинтересовался лич.

— А? Что? — Я аж подпрыгнул. — Ты что сказал?

— Ну я почему-то помню, что смертные в минуты подобных потрясений обычно пьют. Это снимает стресс… Иногда способствует принятию верных решений… Опять же решимости прибавляется. Слышал небось выражение «принять стакан для храбрости»?

— А у тебя есть? — В горле сразу пересохло.

— У меня — нет. А в замке — есть!

Четыре глаза уставились в сторону темной громады, лишь кое-где тускло подсвеченной огоньками. Интересно, кому еще не спится в ночь глухую?

— Ты на что намекаешь?

— Ну… тебе надо немного успокоиться и того… мозгами раскинуть. А мне надо проникнуть в замок. — Лич совершенно по-человечески пожал плечами. — Я не могу сделать это самостоятельно. Мне всегда нужно, чтобы кто-то… э-э… открыл вход!

Ну с этим-то все понятно. Личи считаются высшей нежитью и приравнены к обитателям иного мира — мавкам, навам, волшебному народцу. Они во многом самостоятельны, однако переступить порог дома без приглашения, пусть даже и формального, не в силах. Это все равно что человек, лишенный магических способностей, попытается, нарисовав пентаграмму, вызвать демона. Можно сколько угодно чертить знаки, взятые из книжек, охапками жечь купленные у подозрительных личностей свечи и до хрипоты и заикания твердить вычитанные в тех же книжках заклинания — результата не будет. А если есть хоть капля волшебных сил, можно на пустом месте такое начудить, что мало не покажется. Но кто «открывал путь» личу в прошлые разы? Выходило, что его кто-то должен был позвать в дом ?

Опять таинственный «кто-то»… Один человек управляет потусторонними сущностями, давая команду уничтожить Яго Беркану. А другой в это время впускает в замок лича, который расправляется с убийцами? И лишь один раз он явно ошибся — я случайно выполнил чужую работу, оказавшись в нужное время в нужном месте, и лич атаковал вдову сэра Робера. Что-то тут не так!

— Значит, сегодня… опять?

— И опять, и снова, — кивнул лич. — Пока не будет достигнута цель.

Я хотел сказать, что у мальчика уже есть защита — Буян, пес-нежить, — но потом раздумал. Как бы то ни было, надо остановить того, кто натравливает нежить на ребенка. Ведь в результате промахов гибнут люди. Да и вообще, не нравится мне что-то сама идея появления еще одного доморощенного некроманта. Помню еще, что натворил в Больших Звездунах самоучка Гебриан Чернореченский! Тем более что атаки на Яго как-то связаны с убийством его отца.

— Пошли. — Я решительно махнул рукой, вставая и направляясь к замку.

Лич потопал за мной. За нашими спинами, стоило нам переступить и таким образом нарушить границу защитного круга, лишенный дома призрак с руганью ринулся на место своего упокоения.

— Во-во, давно бы пош-шли, горло-то промочили, — слышалось его ворчание, — чем без толку тут торчать… Им, живым-то, хорош-шо… А тут… Разреш-шения не спрос-сили, выгнали… Некроманс-серы бесовы!

Дальше шла проникновенная брань с использованием исключительно устаревших слов и понятий. В любое другое время можно было задержаться и записать кое-какие выражения — думаю, лингвистам они бы показались интересными! — но не сейчас. Я пребывал в напряженных раздумьях как раз до того момента, как мы покинули территорию кладбища…

…где нас уже ждали.

— Опа! Вот это да! А вы что тут делаете?

Три закутанных в подвенечные платья трупа разной степени свежести слегка покачивались на расставленных для упора конечностях, но дорогу уступать не собирались. Нет, вообще-то любому человеку они могли показаться всего-навсего тремя очень бледными, болезненного вида девицами с темными кругами под глазами, словно только что встали с постели после долгой болезни. То есть умертвия постарались и набросили на себя «нормальные» личины. Только некромант мог бы сейчас с уверенностью сказать, как они выглядят на самом деле.

— Нас-с ждут, — высказал очевидную мысль лич.

— А зачем? — внезапно занервничал я.

— Помнится, кто-то не так давно намекал, что двое — это для него мало и нужны трое. — Лич смотрел куда-то в пространство. Вот девочки и подсуетилис-сь… Кому что не нравитс-ся?

Я невольно бросил взгляд на третью — опять-таки сквозь «маску». М-да, а она явно покрепче и помоложе остальных. Судя по наряду, захоронили ее не так давно, всего лет десять назад. А уж сохранность и вовсе превосходная — если бы не кое-какие мелочи, издалека и в темноте вовсе можно принять за живую. У нас молодежь иногда развлекалась в Колледже — на Живин День наряжались покойниками и шли пугать горожан. Так вот, эту «девицу» у нас точно приняли бы за свою. Да и двух ее товарок с подобными отводящими глаза чарами тоже.

— Мне не нравится! — взыграла совесть. — Мне!

— Или твоей жене, — мягко напомнил лич. — Ес-сли память не изменяет, кому-то кто-то что-то обещал оторвать…

— Да пусть отрывает, — вспылил я. — В конце концов, я есть кто? Жутко злой некромант при исполнении! А она — всего-навсего моя жена! Так что, девочки, за мной!

— Вс-се трое? — мягко поинтересовался лич.

— Ну могу с тобой поделиться, — великодушно предложил я.

В замок мы проникли беспрепятственно. Никто не заметил пятерых… э-э… гостей, которые пробрались через заднюю дверь, воспользовавшись простейшим заклинанием. Отыскать винные погреба было тоже делом простым — нюх у нежити будь здоров, так что долго ходить не пришлось. Замок тут стоял обычный, не магический, который можно отпереть только при соблюдении определенных условий, так что четверть часа спустя, слегка пограбив кладовые, мы вернулись в коридор.

— Куда теперь? Ко мне или…

— Куда хочеш-шь. — Лич вертел головой и прислушивался. — А мне надо…

— Пить, стало быть, не будешь? — уточнил я. — А предлагал…

— Я не живой. Мне не обязательно. Даже если и сделаю глоток, ничего не почувствую. Ни вкуса, ни запаха, ни последствий.

— Везет! — вздохнул я. — Без последствий… Голова утром не болит, сушняка нету… Ладно, тогда я с девочками на природу, а ты тут… заступай на боевой пост!

Лич отдал мне пару оплетенных лозой бутылей, кивнул и растворился в полумраке. А я отправился на свежий воздух. Не то чтобы так уж хотелось напиться, просто как-то странно на меня действовал этот замок с тех пор, как узнал, что полностью живыми его обитателей нельзя назвать. Мало того что тут сплошь потомки личей, так они еще и имеют предком настоящего некроманта!

Внезапно промчавшийся ветер качнул кроны деревьев, заскрипел сучьями, застонал на разные голоса. Повеяло холодом — не внезапным похолоданием, которые так часто случаются весенними ночами, а именно что могильным холодом. И источником его были отнюдь не три скелета подле меня. Кто-то или что-то иное, более могущественное и полное отчаяния и ненависти, чем один жалкий смертный, встало за спиной. Его ледяные руки уже тянулись к шее. Так и подмывало обернуться и взглянуть в глаза своей смерти, но шея одеревенела.

Медленно, стиснув зубы, я стал разворачиваться всем корпусом. В голове отчаянно мелькали обрывки заклинаний — на изгнание упыря, на усмирение демона, на упыря, на мавку, лича, вурдалака… Я был готов применить их все и сразу, но ничего не произошло. Новый порыв ветра просто-напросто сдул ощущение чужого присутствия, и мне оставалось лишь созерцать пустое крыльцо. И трех ходячих мертвецов, послушно ждавших рядом.

— Девочки! — Голос-таки подвел, сорвался на визг — все-таки кое-кому меня удалось напугать. — Ну чего стоим? Кого ждем?

Ночь стала для него уже столь привычным временем, что окружающие смирились с этим, и позднего гонца, с трудом пробравшегося в монастырь, не уложили спать до рассвета, а сразу провели в просторную, скупо освещенную единственной свечой комнату. Тот не успел и оглядеть мрачную, хотя и богатую обстановку, а занимавший эту и две смежные комнаты молодой человек уже переступил порог.

— Уже? — воскликнул он. — Наконец-то!

— Я спешил так, как мог, сударь. — Отступив на шаг, гонец отвесил почтительный поклон.

— Ну? — Хозяин комнаты схватил его за плечи и встряхнул. — Говори! Ты его нашел?

— Нет.

— Как так — нет? Почему?

— Не могу знать! Дом пуст. Слуги ничего не знают. Та дряхлая полуглухая старуха, что ведет хозяйство, утверждает, что ее хозяин уехал уже месяц назад. Ее сын вообще отказался со мной разговаривать… По-моему, он немой от рождения… А беседовать с соседями — может быть, кто-то что-то слышал или видел! — у меня не было времени. Да и вы наказывали, чтобы визит оставался в тайне. Поэтому я даже в храм Смерти не ходил, хотя…

Нервным взмахом руки молодой человек прервал излияния гонца.

— Все это очень странно, — подумал он вслух. — Он обещал, что я могу в любое время обратиться за помощью и советом, и вдруг уезжает, не сказав куда… Почему?

— Не могу знать, ваша милость. — Хотя его не спрашивали, гонец все-таки решил подать голос. — А почему бы не обратиться к кому-то еще? Разве нет других…

— Другие есть, но это все не то! И никто не должен знать!.. Понимаешь, никто! Даже эти, — он махнул рукой, намекая на остальных обитателей монастыря, которые сейчас мирно спали в своих кельях, — не должны ни о чем догадываться! Мне так нужна помощь!

Молодой человек рухнул в стоявшее у окна кресло и обхватил голову руками. Он так глубоко задумался, что не заметил ухода гонца.