1667 год
ШЛИ ПО ВОЛГЕ КОРАБЛИ, А ДО МЕСТА НЕ ДОШЛИ
Как по первым весенним туманам,
По весенней, широкой воде
Шли по Волге суда караваном,
Быстро шли, не стояли нигде.
Впереди были царские струги,
Что за рыбою в Астрахань шли,
После них патриаршие слуги
Патриаршие струги вели.
А за ними на стругах пшеницу
Выслал в Персию русский купец.
Струги ссыльных бродяг из темницы
Приплелись к каравану в конец;
Этих ссыльных Москва посылала
В города для казённых работ,
И меж ними встречалось немало
Беглецов от жестоких господ.
В Нижнем — слухи, сомненья и страхи.
Караульных послали купцы,
Стерегли патриаршье — монахи,
А царёво хранили стрельцы.
Плыли ночи, и дни, и недели,
Песни ссыльных неслись над волной.
Журавли им навстречу летели,
Возвращаясь на берег родной.
Журавли озирались тревожно
И кричали «курлы» да «курлы».
«Эй вы, струги, гляди осторожно!
На буграх ведь степные орлы!»
А на струге, где ссыльные «воры»,
Где частенько хозяйничал кнут,
Начинались в ночи разговоры,
Лишь надсмотрщики крепко уснут.
Шепотком говорили друг другу,
Что на Волге есть ныне места,
Где богато гружённому стругу
Люди прочат беду неспроста.
На бугре средь разбойного стана
Чародей там сидит на кошме;
Видит он все суда каравана,
На кошме поднимаясь во тьме.
Колдовская кошма-невеличка —
Ей подвластна, послушна вода.
Клич разбойничий «Сарынь на кичку!»
Остановит любые суда.
И вот этому страшному слову
На воде подчиняется струг,
И от взгляда того колдовского
Каменеют все люди вокруг.
Ни пред кем никогда не робея,
Налетает он, грозен и лют,
И того колдуна-чародея
Стенькой Разиным люди зовут.
Так шептались на стругах с опаской
И сидели ночами без сна,
Забавляли друг друга той сказкой,
Только правдою стала она.
Подходил караван под Камышин
В поздний час, на вечерней заре.
Резкий свист над рекою был слышен,
И пылали костры на бугре.
Рассыпались над пламенем искры.
Разглядеть не успели стрельцы,
Как на струги неслыханно быстро
Налетели в челнах удальцы.
С диким гиканьем, с посвистом страшным
Осаждала суда голытьба.
Царским слугам в бою рукопашном
Приготовила гибель судьба.
И над всею над той голытьбою
Встал главарь, за которым — простор,
Сильный, статный, лицо чуть рябое,
Зычный голос и огненный взор.
Обращался он к чёрному люду:
«Всем вам воля! Иди кто куда!
Я держать вас насильно не буду,
Вот вам суша, а вот вам вода!
Я пришёл по боярскую душу,
Буду бить я того, кто богат,
А с народом я дружбы не рушу,
С бедняком поделюсь я, как брат!»
Все, кто звался «бродягой» и «вором»,
Сбросив с ног ненавистную цепь,
Песню вольную грянули хором,
Уходя за свободою в степь.
И стрельцы перешли к атаману,
Кто попроще да кто посмелей,
А начальник того каравана
С головою расстался своей.
Всё сошло без помехи Степану.
Подсчитали, когда рассвело:
Из дворцовой стрелецкой охраны
Двести душ к голытьбе перешло,
Да четыре гружёные струга,
Да порожних посудин с пяток…
Тёплый ветер овеял их с юга,
Разгорался зарёю восток.
Ну-ка, голод, попробуй задень-ка!
В Волге — рыба, на стругах — хлеба.
Вольным — воля, да песня, да Стенька!
Вниз по Волге пошла голытьба…
КАК У ДОНА У РЕКИ ПОВСТРЕЧАЛИСЬ ВОЖАКИ
Алексей сидит
Во дворце своём.
Государь сердит —
Нет лица на нём.
Да и как же тут
Не сердитым быть,
Если может люд
Стыд и страх забыть!
Нынче хлопоты
У помещиков
От холопов их,
Перебежчиков.
Да бывало ль встарь
Столько сраму-то?
И читает царь
Снова грамоту.
«Государь ты Царь, наш Великий Князь,
Бьем челом тебе, Всем Святым клянясь,
Мы помещики Соловьевские,
Мы и Тульские, мы и Веневские.
Мы челом тебе, Государю бьем
О помещечьем о добре своем.
Как под Тулою, над Упой-рекой,
Стан разбойничий отнял наш покой.
Вор Василий Ус атаманом там,
Он над беглыми верховодит сам.
Ну с полтысячи он привел сюда,
Да на нас на всех с ним пришла беда.
Васька Ус мутит всех крестьян вокруг,
Он манил от нас и дворовых слуг,
И бегут к нему люди семьями.
Без холоп тех нам-то с землями
Лишь великое разорение,
Оскудение, запустение!
Государь наш Царь, пощади ты нас
Да войскам своим ты отдай приказ
Отогнать скорей рать разбойную
Да вернуть нам всем жизнь спокойную.
Уж избавь ты нас от потерь да краж,
Будь к нам милостив, Государь ты наш!»
Чтоб ушла беда,
Чтоб ушла скорей,
Царь велел туда
Выслать пушкарей.
Хоть Упа-река
Уж не так близка,
Через два денька
Подошли войска.
Подошли полки,
Чтобы взять врага, —
Видят: у реки
Пусты берега.
Зоркий, что орёл,
Был Василий Ус —
Он своих увёл,
Хоть и не был трус.
И от той поры,
Как явился он.
Тыщи полторы
С ним ушло на Дон.
Беглецов влекли
Степи ровные —
Туляки пошли,
Подмосковные,
По пути пошли
Незаказанну —
Все пути вели
К Стеньке Разину.
Возле города Кагальника,
На донецком островке,
Где весной водились в тальниках
Тучи уток на реке,
Появился люд на острове
И нарушил их покой,
И в смятенье крылья пёстрые
Замелькали над рекой.
Устрашась гостей непрошеных,
Утки снялись на восток,
А на травах, ими брошенных,
Вырос новый городок.
И туда к Степану тянется
Отовсюду беглый люд.
Кто придёт, тот и останется —
В эти сотни всех берут.
Тут свои казаки, местные,
И крестьяне-беглецы.
Разин грамоты «прелестные»
С Дона шлёт во все концы.
Вот туда-то, в степь донецкую,
Далеко от барских сёл,
Всех в станицу молодецкую
За собою Ус привёл.
И в могучие объятия
Взял Василия Степан.
До утра шумела братия,
Принимая новых в стан.
Под присягу атаманскую
Подвели два вожака
Все казачьи, и крестьянские,
И холопские войска.
Русский люд отвагой славится;
Не теряя время зря,
Решено было отправиться
На столицу, на царя.
И дорогами короткими
С Дона к Волге, по степям,
В снаряжении и с лодками
Рать свою повёл Степан.
Там теперь (вглядись, читатель мой,
В эту карту, чтоб ты знал)
Вырыт новый, замечательный
Волго-Дон, большой канал.