1

В ноябре 1941 года даже самым тупоголовым наци стало понятно, что блицкриг не получился, хотя в Москве было объявлено осадное положение и кое-где немецкие танки уже подходили к пригородам советской столицы.

Сопротивление Красной Армии возрастало с каждым днем. На защиту Москвы перебрасывались войска с других фронтов и подтягивались свежие силы из глубокого тыла. А когда началась осенняя распутица, выдохшийся вермахт вовсе забуксовал на месте. Обещанного отдыха в благодатных теплых краях после завершения Восточной кампании не получилось. Над германской армией нависла угроза зимовки в суровой России. Еще не было морозов, а солдаты отчаянно мерзли в своем летнем обмундировании.

Дожди и туманы надежно приковали немецкую авиацию к полевым аэродромам. Раскисший грунт не позволял работать даже в те редкие дни, когда из-за туч проглядывало солнце.

Попытка вырулить со стоянки на взлетную полосу окончилась для Карла фон Риттена крупным конфузом. Едва стронувшись с места, его «мессершмитт» увяз по ступицу колес в грязи. Плавное увеличение газа до средних оборотов не смогло стронуть увязшую машину. Когда же он, разозлившись, довел обороты до полных, «мессершмитт» клюнул на нос и задел за землю винтом. Карл выключил мотор, спрыгнул с плоскости в грязь и, посмотрев на винт, которому он «загнул рога», выругался и побрел в штаб напрямик, не разбирая луж.

На полпути ему встретился посыльный-писарь.

— Герр гауптман, — вытянулся он, — вас приглашает к себе подполковник Келленберг.

«Уже кто-то доложил о поломке», — подумал Карл.

Но подполковник Келленберг встретил его приветливо:

— Садитесь, Карл. У меня есть для вас приятная новость.

— Слушаю, мой командир.

— Кто, кроме вас, из отряда еще не был в отпуске? — Обер-лейтенант Штиммерман и лейтенанты Шмидт и Хенске.

— По долгосрочному прогнозу хорошей погоды скоро не ожидается. Недавно звонил командир эскадры. Он разрешил отпуска летчикам, которые еще их не использовали. Поэтому оставьте за себя обер-лейтенанта Закса, берите не побывавших на отдыхе летчиков и можете уезжать домой.

— Слушаюсь, герр подполковник! Благодарю вас — это действительно приятная новость.

— Поклонитесь от меня Германии, — сказал Келленберг, пожимая ему руку.

«А он, пожалуй, сейчас завидует нам», — подумал Карл, отдавая честь и поворачиваясь кругом.

Известие об отпуске летчики встретили по-разному: Эрвин Штиммерман обрадовался, Ганс Хенске возликовал, а Руди Шмидт, как всегда, остался недоволен.

— Дождались отпуска, — ворчал он, — в такую погоду ни одна порядочная шлюха на панели не покажется.

В Вязьме летчики удобно разместились в купированном офицерском вагоне. Лязгнули буфера, и поезд помчал их мимо разрушенных станций, мимо горелых остовов вагонов и паровозов, сброшенных с железнодорожных насыпей, мимо военных кладбищ и просто березовых крестов с надетыми на них касками.

Перед Минском поезд уткнулся в пробку из железнодорожных составов. Уже больше десяти часов движение было прервано, так как неизвестные лица взорвали мост через Свислочь. Толстый кондуктор в серой железнодорожной форме и с нелепым парабеллумом на обширном животе был напуган. Ему в России было не слаще, чем солдатам.

Через несколько часов движение восстановили, и за окнами вагона опять замелькали выжженные села Белоруссии и угрюмые, словно вымершие, местечки и города Варшавского «Генерал-губернаторства».

Но летчики почти не смотрели в окна. Их мало волновали бедствия, которые они принесли завоеванным народам.

За картами и выпивкой время летело незаметно. На вторые сутки летчики добрались до Берлина. Здесь, на Ангальтском вокзале, Карл и Эрвин распрощались с Хенске и Шмидтом. Их никто не встретил. Пришлось добираться домой на метро. Добыть такси в Берлине стало проблемой. Из-за недостатка бензина на многих грузовиках были установлены газогенераторные установки, которые с непривычки смотрелись довольно странно.