Глава 3
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ ИСТРЕБИТЕЛЯ-АСА
Ханс-Йоахим Марсель родился 13 декабря 1919 года и был настоящим берлинцем. Он попал в Африку весной 1941 года в качестве офицера-кадета при I/JG 27 капитана Эдуарда Ньюмана. Его первые полеты над иностранной землей сделали ему репутацию за беспечное обаяние.
Как-то в полете из Триполи до будущей боевой базы в его «Ме-109» возникли проблемы в моторе, и он был вынужден сесть в пустыне, не долетев 500 миль до места назначения. Его эскадрилья кружила над ним в небе, пока летчики не убедились, что с ним все в порядке, затем продолжили полет на восток.
Оставленный в одиночестве, Марсель вначале полдня добирался на попутном итальянском грузовике, а потом, посчитав, что это слишком медленный способ передвижения, попытал счастья на взлетной полосе. Безуспешно. Никто не имел понятия, когда какой-либо самолет, направляющийся в Бенгази или в Дерну, остановится здесь. В конце концов он добрался до генерала, командующего складом на главной дороге на фронт, и сумел убедить, что, как командир звена, он обязан завтра участвовать в операции.
– Нельзя ли одолжить у вас быстроходную автомашину?
Рвение и дерзость молодого человека понравились генералу, и он отдал ему свой «опель-адмирал» вместе с водителем.
– Ты рассчитаешься со мной пятьюдесятью сбитыми самолетами, Марсель! – сказал он на прощание.
– Предоставьте это мне, господин генерал! – ответил тот.
Всю ночь проведя в дороге, он с гордостью въехал на следующий день на аэродром в Газале на генеральской машине. Командир его эскадрильи, старший лейтенант Герхард Гомут был ошеломлен: остальные самолеты эскадрильи после промежуточной посадки провели ночь в Бенгази и сами прилетели лишь два часа назад. Марсель покрыл 500 миль «пешком» почти с той же скоростью, что и другие летчики на «Ме-109».
Еще один типичный случай произошел по пути. Машине пришлось остановиться для заправки горючим, и Марсель воспользовался возможностью получить жалованье. Но когда полевой кассир вознамерился было поставить печать в его расчетной книжке, Марсель воспротивился:
– Прошу вас, не здесь! Это место надо оставить свободным.
Эта страница отводилась для регистрации наград, и на ней уже была сделана запись о награждении Железным крестом 1-го класса.
– Рассчитываешь на что-то большее? – спросил кассир.
– Естественно.
Поэтому кассир, оставив даже большее место, сказал с улыбкой:
– Теперь тебе хватит места для дубовых листьев, мечей и всего остального!
В двадцать один год Марсель называл себя «самым старым офицером-кадетом в люфтваффе». Быть ему долго в лейтенантах из-за нелицеприятных записей в личном деле. Такие фразы, как «бравада и трюкачество во время тренировок» и «нарушения правил полета», создавали плохое впечатление у боевых командиров, которые сами добавили в его дело забавный упрек в «воздушных непристойностях». К нему приклеилась плохая репутация, вызывающая недоверие у каждого нового командира и не исчезнувшая даже после того, как он доказал свою цену первым успехом в бою с британскими истребителями над Английским каналом.
Теперь в Африке он стремился доказать, что является хорошим летчиком-истребителем. Над Тобруком он сбил первый самолет своей эскадрильи, 3/JG 27, на этом новом театре. Это был «харрикейн». Но хотя это считалось хорошим достижением, он был нетерпелив, набивая себе руку в непрерывных пике прямо в глубь британских частей, и часто возвращался на базу с изрешеченным пулями самолетом.
Вновь и вновь удача была с ним. Однажды пули пробили его кожаный шлем через секунду после того, как он наклонился вперед. После другой схватки над Тобруком ему пришлось совершить вынужденную посадку на ничейной земле, но он пробрался к германским окопам. Потом, когда его мотор заклинило, а обзор полностью закрыло из-за брызг масла на стекло, он рухнул на своей базе. Для его командира группы это было уже слишком, и он вызвал летчика к себе.
– Вы остались в живых, – сказал Ньюман, – только потому, что вам повезло. Но не думайте, что так будет продолжаться бесконечно. Можно перенапрячь свою удачу, как и перегрузить самолет!
Майор Ньюуман хорошо видел не только огромный потенциал и боевой дух молодого человека, но и отсутствие в нем лоска и дисциплины. Он понимал, что его задача – не обескуражить, а научить летчика, добавить к мужеству еще и благоразумия.
– У вас есть данные стать классным летчиком, – добавил он. – Но чтобы им стать, нужны время, зрелость и опыт – определенно больше времени, чем у вас останется, если будете продолжать в том же духе.
Марсель понял сказанное и пообещал вести себя лучше и работать над собой. Только он не собирался отказываться от своего метода атаки. Вместо того чтобы нападать на соперника с хвоста, как его учили в летной школе, он чувствовал, что пилот должен полностью владеть своей машиной, чтобы вести огонь из любой позиции. То есть не только летя по прямой и на одной высоте с объектом, но и при развороте, наборе высоты и даже во вращении.
В этом преуспели немногие летчики: в таких ситуациях большинство безнадежно упускало противника. Сам он, однако, имел чувство времени и дистанции, которое после длительных тренировок позволило ему точно рассчитывать момент начала стрельбы. Часто, когда 3-я эскадрилья возвращалась домой с операции, он просил разрешения выйти из строя для ведения ложных атак на своих товарищей, тем самым практикуясь в прицеливании под любым углом.
Для совершенствования мастерства ему понадобилось целое лето 1941 года. Но 24 сентября он получил первую награду, когда впервые сбил пять вражеских самолетов за один день: утром – «мартин-мэриленд», после полудня во время бешеного соревнования во вращениях, длившегося полчаса между Халфайя-Пасс и Сиди-Барани, – четыре «харрикейна». Вновь и вновь он вместе со своим звеном врывался в строй британских самолетов и рвал его на куски. Двадцать третий самолет был сбит, когда, вытянув вражеский истребитель из защитного круга, он погнался за ним и уничтожил над Сиди-Барани.
Затем наступил сезон дождей, отчего германские авиабазы затопило, а после этого началось британское осеннее наступление 1941 года, которое отбросило Роммеля назад к исходной точке. Однако Марсель продолжал летать и в феврале 1942 года после сорока девяти побед был награжден Рыцарским крестом. В апреле его повысили в звании до старшего лейтенанта, а в начале июня дали в командование 3-ю эскадрилью. Одновременно капитан Гомут получил под свое начало I Gruppe, а майор Ньюуман – Geschwader. Теперь JG 27 в полную мощь осуществляла поддержку решающего наступления Роммеля.
С восхождением звезды Марселя его желтый «14» стал такой же легендарной путеводной звездой среди германских и итальянских войск, как и танк Роммеля. 3 июня, как мы уже знаем, он сбил шесть «кертисов-томахо» из южноафриканской эскадрильи за двенадцать минут, тем самым гарантировав «Ju-87» из StG 3 продолжение их налета на Бир-Хашейм. Но хотя их бомбы и поражали объекты, этот южный опорный пункт британской линии Газала с хитроумным размещением дотов, окопов, противотанковых и противовоздушных позиций, насчитывающих 1200 единиц, все не сдавался. Поскольку дальнейшее продвижение войск Роммеля было под угрозой, он ежедневно обращался к «Fliegerffihrer Afrika» генерал-лейтенанту Хоффману фон Вальдау с просьбой ввести в бой «Штуки».
Но и враг понимал, что на карту поставлено многое. Вице-маршал авиации Конингхэм непрерывно бросал свои истребители, истребители-бомбардировщики и бомбардировщики из пустынной воздушной армии в бой против германских налетчиков и их баз. Тяжело пострадала StG 3 Зигеля, в которой за неделю было потеряно четырнадцать «Ju-87». А самым худшим было то, что собственные атаки велись впустую, потому что наземные войска не поспевали за ними. Несмотря на все просьбы со стороны его командиров, Роммель не стал нужным образом укреплять осажденные войска, и генерал фон Вальдау с раздражением докладывал Кессельрингу, что из-за отсутствия координации налеты «Штук» были практически бесцельными и необоснованно дорогими.
Кессельринг немедленно прилетел для встречи с Роммелем и высказал претензии. Вследствие этого Роммель ввел в бой 135-й зенитный полк полковника Вольца, который только что отражал яростные атаки британских танков на восточном германском фланге. Когда и это не помогло, ему пришлось снять боевые группы с направления главного удара, перевести их на север и также бросить в бой против «проклятой дыры в пустыне».
Наконец, наземные атаки привели к успеху, и 9 июня, то есть через целых две недели после начала германо-итальянского наступления, «Штуки» вновь стали громить Бир-Хашейм. Батарея в полутора милях к северу от крепости подверглась тяжелому удару, и тем же вечером фон Вальдау докладывал Роммелю: «Против Бир-Хашейма совершено 1300 боевых вылетов в поддержку вашей армии». Но на следующий день было приказано провести еще три налета всеми наличными бомбардировщиками. Для их подкрепления Кессельринг прислал группы «Ju-88» из LG1 из Греции и с Крита.
Первый налет пришлось прервать, потому что пилоты из-за дыма и пыли не могли различить, где – свои, а где – враги. Но в полдень и после него последовали еще две волны со 124 самолетами «Ju-87» в первой и 76 «Ju-88» во второй. На позиции храбрых французов обрушилось 140 тонн бомб, и на этот раз бомбежка была точной. Еще до того, как рассеялась пыль, пехота и саперы бросились в атаку.
Для защиты бомбардировщиков в воздухе находились 168 «мессершмитов», и они впервые в Африке столкнулись со «спитфайрами». Марсель добавил на свой личный счет еще четыре самолета, доведя его до восьмидесяти одного. Этой ночью генерал Кениг с частью гарнизона вырвался из осажденной крепости и пробился к британским окопам. А на следующее утро, 11 июня, Бир-Хашейм поднял белый флаг.
Роммель наконец-то обезопасил свой тыл. Последующие три дня он продвигался на север позади британского фронта Газала, а 14-го генералу Ритчи пришлось отвести свои дивизии назад. Битва при Мармарике завершилась. Часть войск Содружества была переброшена в Тобрук, а основная масса, обходя Бир-Хашейм, быстро отступала далее на восток. Явно не обращая внимания на Тобрук, остававшийся невзятым на левом фланге, Роммель продолжал преследование разбитого врага в направлении египетской границы.
А тем временем Марсель и его эскадрилья 3/JG 27 продолжала вести бои в своем стиле. Неделю назад получив от Кессельринга дубовые листья к Рыцарскому Железному кресту, он каждый день был в бою и всегда на одной и той же машине с желтым номером «14». В шутку он пообещал своей аэродромной группе выплачивать пятьдесят лир за каждый сбитый самолет при условии, что каждое утро они будут возвращать ему самолет в отличном состоянии. Но его техник по вооружению Шульце добродушно заметил:
– Забудьте об этом, господин обер-лейтенант, иначе станете бедняком!
Теперь он летал с немыслимой аккуратностью, казалось, его машина отвечала автоматически и немедленно на каждый его каприз, а он в это время сосредоточивался исключительно на своих противниках. Сейчас немногим из них удавалось уйти от него после боя. В воздушных сражениях над отступающей британской армией возле Эль-Адема Марсель вновь сбил за один день 15 июня четыре самолета. Его личный счет дошел до девяноста одного самолета, а в Geschwader стали заключать пари, когда он достигнет сотни.
– Йохен, когда будешь получать мечи к ордену? – как-то вечером спросил его коллега, когда они сидели у командира.
– Послезавтра в полдень, – со смехом ответил Марсель.
Для любого другого это бы выглядело издевкой, но «наш
Йохен» (как они между собой называли худощавого блондина) не портился от успехов и был дружен со всеми, начиная с командира.
На следующее утро 3-я эскадрилья в двух вылетах не встретила противника. После полудня снова был вылет истребителей на задание, после которого им надлежало садиться на недавно захваченный аэродром в Газале. Когда вечером прибыли группы наземного обслуживания, их встретил 2-й номер Марселя сержант Петген радостным восклицанием:
– Он снова сбил четыре самолета!
Петген, в чьи обязанности входил учет сбитых его командиром самолетов, подтверждал их крушение и время, и товарищи его в шутку называли «летающим компьютером». Но на деле он не раз спасал Марселю жизнь, предупреждая его о том, что на хвосте сидит вражеский истребитель. А Марсель часто возвращал долг, спасая своего ведомого в схожих ситуациях. И вот, когда счет дошел до девяноста пяти, а до обещанного срока оставался один день, атмосфера в JG 27 накалилась.
17-го всю Geschwader отправили в еще один налет с намерением перехватить низко летающие британские самолеты, которые причиняли немало неприятностей авангарду германской армии, особенно 21-й танковой дивизии. Они даже нанесли удары по аэродрому в Газале, выведя из строя семь «Ме-109» из JG 27.
В 12.35 вернулся Марсель со своим звеном и, низко пролетев над своей авиабазой, трижды покачал крыльями. Потом самолеты сделали еще один круг и еще три раза качнули крыльями. Это означало, как ни невероятно, что Марсель достиг сто первой победы!
Все побросав, люди ринулись навстречу заруливавшим на стоянку истребителям, намереваясь вытащить пилота и понести его на руках. Первым на крыло ступил его техник-механик Майер, но, когда он попытался расстегнуть ремни, Марсель устало отодвинул его в сторону. Его лицо было пепельно-серого цвета и как будто окаменело, и, когда он медленно выбрался из кабины, его брови были покрыты потом. Вдруг все поняли, что он вот-вот рухнет. Накопившееся напряжение от полета и боя, убийства без перерыва внезапно лишили его всех сил.
Наконец, все еще дрожащими руками он взял сигарету и стал чем-то похож на веселого молодого летчика-истребителя, которым все его знали. Но когда он докладывал своему командиру, майор Ньюуман сказал ему:
– Ты сейчас же уходишь в отпуск!
Марсель пытался возражать. Сейчас, перед самым Тобруком, в разгар наступления, когда нужен каждый человек? Но Ньюуман не уступал:
– Отстраняю тебя от полетов! Более того, тебя вызвали в Ставку Гитлера для вручения твоих мечей.
Благодаря кассиру в Дерне в его расчетной книжке все еще оставалось свободное место. Прошло два месяца. Но только через две недели битва в Северной Африке достигла решающего рубежа.
После падения британской крепости Эль-Адем 17 июня 1942 года итальянская бронедивизия «Ариете» и весь Африканский корпус рвались к египетской границе. Роммель оставил Тобрук в своем тылу нетронутым. Но базу Королевских ВВС в Гамбуте надо было взять прежде всего.
18 июня она была захвачена, а британский аэродромный персонал ускользнул в последний момент. Теперь, когда прямое сопротивление в воздухе было сломлено, Роммель быстро развернулся и ударил по Тобруку сзади.
В этот раз наступление было согласовано с налетами люфтваффе. 20 июня в 5.20 пикирующие бомбардировщики «Ju-87» из StG 3 совершили первый налет. Бомбы разорвали проволочные заграждения на юго-востоке и пробили брешь шириной в полмили в минных полях. В них сразу же устремилась германская и итальянская пехота. Потом появились «Ju-88» из LG 1, которые принялись бомбить вражеские артиллерийские позиции на фронте перед острием германского наступления. А затем последовали «Ме-110» из III/ZG 26, пустившие в ход свои пушки против пулеметных и противотанковых опорных пунктов.
И тут настала очередь истребителей-бомбардировщиков «Фиат CR-42» из соединения «Сетторе Эст» полковника Грандинетти. Наконец, полтора часа спустя после первой атаки вновь прилетели «Штуки». И так продолжалось, пока самолеты волна за волной «размягчали» узкий сектор для наступления войск «Оси», пока дымовые шашки отмечали точки дальнейшего продвижения и фланги, а направление залпов указывало объекты, подлежащие атаке с воздуха.
После ожесточенного рукопашного боя пало внешнее кольцо обороны, а в 8.00 саперы начали наводить мосты через широкую противотанковую траншею. К полудню танки достигли перекрестка Сиди-Махмуд, и Роммель был уже готов проникнуть в самое сердце Тобрукского бастиона.
Теперь люфтваффе принялось за форты Пиластрино и Соларо, аэродром и портовое судоходство. Командир гарнизона, южноафриканский генерал Клоппер бомбежками был изгнан из своего штаба и потерял всякую связь со своими войсками. В тот вечер он доложил в Каир, что положение безнадежно. На следующее утро Роммель победно въехал в Тобрук, а в 9.20 генерал Клоппер капитулировал. Выдержав двадцать восемь недель атак в 1941 году, Тобрук пал в течение двадцати восьми часов в 1942-м.
Повышенный до звания фельдмаршала, Роммель находился в зените славы. Но, несмотря на почти четыре недели непрерывных и жарких боев, его войска так и не получили отдых. Он продолжал гнать их на восток. Ему хотелось дойти до Каира и одержать полную победу. И казалось, шанс для этого был.
26 июня, когда Африканский корпус был у ворот Мерса-Матрух, был сделан, как мы уже видели, выбор между Мальтой и Каиром. На знаменитом совещании фельдмаршалов в Сиди-Барани между Роммелем и Кессельрингом от Германии и итальянцами Бастико и Кавальеро Роммель ручался дойти до Нила за десять дней.
– Британцы бегут, – заявлял он. – Мы не должны дать им шанс на перегруппировку. Позднее наступление на дельту Нила потребует больших сил и больших жертв. На данный момент мы обеспечены большим запасом материалов, захваченных в Тобруке. Нам надо собрать все силы, особенно люфтваффе, в одну решающую точку. И мы там – в Египте.
Кессельринг с этим не согласился. По его мнению, если продолжать наступление, то надо избавиться от проблемы снабжения, которая все еще не решена.
– Люфтваффе, – сказал он, – крайне нуждается в отдыхе. Мои экипажи измотаны до предела, а самолетам нужен ремонт. Как летчик, я заявляю, что будет безумием рваться в бой с врагом, чьи авиабазы до сих пор не пострадали. Ввиду жизненно важной роли, которую люфтваффе призвано играть, я должен даже по одной этой причине возразить против марша на Каир.
Роммель опять привел свои контраргументы. Номинально командовавшие Бастико и Кавальеро с ним согласились, имея в тылу поддержку Муссолини. Тот уже готовился лететь в Африку, охваченный идеей въехать в Каир на белом коне во главе своих войск. Так что, поскольку Гитлер приказал Кессельрингу воздерживаться от вмешательства, судьба была решена.
«Общее планирование, – писал командир JG/27 майор Ньюуман, – похоже, предусматривало марш вперед исключительно силами лишь армии. При нашей неудовлетворительной наземной структуре мы просто не могли угнаться за ней».
Все равно «FHegerffihrer Afrika» бросил все имевшиеся части в бой за Мерса-Матрух и Эль-Аламейн. LG 1 атаковала британские военные склады, StG 3 атаковала войска, перемещавшиеся за линией фронта. В военном дневнике JG 27 есть запись: «26 июня истребители, посланные вперед к Сиди-Барани, были заняты боем. Но кроме единственного бензовоза в Geschwader больше на месте ничего не было. Летчикам приходилось вылетать на задания на пустой желудок».
К вечеру лейтенант Корнер сбил пять самолетов, лейтенанты Штальшмит и Шроер – по три. На следующее утро истребителей послали далее вперед к Бир-Астасу, а через два дня – еще дальше, к Фуке. Но тут вся группа оказалась прикованной к земле из-за нехватки горючего.
Тем временем ударная мощь Королевских ВВС, воевавших с хорошо оборудованных баз в Египте, росла с каждым днем. Чем дальше шло продвижение, тем значительнее становились потери люфтваффе в боях с низко летающими вражескими самолетами.
30 июня сильная песчаная буря в Фуке не позволила германским бомбардировщикам и «Штукам» вылететь для поддержки наступления на позиции в Эль-Аламейне. Три дня Роммель пытался пробиться через них, после чего все силы были истрачены, и ему пришлось перейти к обороне. Последняя попытка возобновить наступление спустя восемь недель была обречена на неудачу. Когда генерал Монтгомери начал свое собственное наступление 23 октября 1942 года, североафриканский маятник окончательно качнулся к западу.
23 августа Йохен Марсель, в свои двадцать два года уже ставший самым молодым капитаном в люфтваффе, вернулся на свое место и принял свою эскадрилью, 3/JG 27. Все были рады видеть его, а капрал Нойман, отвечавший за учет, заточил свой карандаш.
– Надеюсь, смогу обеспечить твою занятость, – улыбнулся Марсель.
Целую неделю не было никаких событий. Потом 1 сентября, когда Роммель в последний раз попытался перехватить инициативу из рук сильно окрепшего врага, боевая активность в небе вдруг вновь вернулась к старым масштабам. Марсель со своей эскадрильей совершил три вылета. В 8.28 и 8.39 он сбил два «кертиса» и два «спитфайра»; между 10.55 и 11.05 при эскорте «Штук» на Алам-эль-Хальфу – восемь «кертисов»; наконец, между 17.47 и 17.53 к югу от Имайид – еще пять «кертисов».
Семнадцать сбитых в один день самолетов – это рекорд всех времен, который, безусловно, возводит капитана Марселя в ранг самых победоносных летчиков-истребителей в мире. Хотя многие его заявки на сбитые самолеты после войны были подвергнуты сомнению, было установлено, что британские официальные данные о потерях с 31 августа по 2 сентября 1942 года на самом деле превосходят немецкие заявки за эти четыре дня.
Начался месяц, в котором слава Марселя сравнялась с таковой самого Роммеля. 3 сентября он получил вообще самую высокую награду: бриллианты к Рыцарскому кресту. 26-го он столкнулся с противником на «спитфайре», и только спустя четверть часа ему удалось победить врага. Это была его сто пятьдесят восьмая, и последняя победа.
30 сентября в 10.47 он поднялся в небо с восемью «Ме-109» своей эскадрильи для прикрытия «Штук» в налете на оборонительные порядки англичан. Никакого боевого контакта с противником не было, но на обратном пути в его кокпите вдруг появился дым. Он открыл вентилятор, но дыму прибавилось. Горел мотор.
«Говорит Элбе-1, – послышался из радиопередатчика его голос. – Нарастает дым в кабине. Я ничего не вижу».
Эскадрилья собралась вокруг его самолета, а его старый ведомый Петген давал ему указания: «Правее, так! Теперь чуть выше. Отлично!»
«Абсолютно ничего не вижу», – повторил Марсель, и Петген продолжал: «До Аламейна всего лишь три минуты… уже две минуты… всего лишь одна минута».
Наконец, они уже летят над своей территорией, но Марсель произнес: «Мне надо прыгать». Он поставил машину на хвост, и крышка кабины отлетела, а за ней появился он сам. И тут все замерли от ужаса: парашют не раскрылся. Летчик падал как камень и в 11.36 ударился о землю. Командир 1/JG 27 капитан Людвиг Франсискет подъехал на своей автомашине и подобрал останки своего товарища с пустынной земли.
Расследование показало, что трос парашюта не был дернут. Вероятно, Марсель был уже без сознания, потому что широкая рана на груди свидетельствовала, что его ударило хвостом собственного пикировавшего самолета.
Всем было трудно поверить, что в зените своей славы ушел этот излучающий улыбку молодой авиатор, и не в бою с врагом, а при несчастном случае.