Кн ига шестая

НО ВЛАСТНЫЙ и могучий вождь арабов Хаг, Быть может даже состраданьем движимый, Всех пленниц с небольшою их поклажею В особые повозки посадить велел, А пленникам он, отделив от женщин их, Повелевает порознь всем идти пешком. Потом и сам уж поспешил на родину. И вот, когда по кручам проходили все Прибрежным лесом, пробираясь в зарослях, Дросиллу ветка зацепила за руку И, сбив ее с повозки, сразу сбросила Через сиденье прямо головою вниз; А там ее прибоем море бурное Сейчас же на скалистый берег кинуло. Ведь взморье у подошвы гор обрывистых Отнюдь не мягкий покрывал морской песок. А из глубин торчали камни черные. Но новой ей волною вскоре послан был Кусок коры дубовой, длинный, высохший; На нем она спокойно подплыла к земле Пустынной, выйдя на нее уж под вечер.

Но ничего об этом и не знал Харикл: В дремучей чаще ведь заметить он не мог, Как вышибло Дросиллу из повозки вниз. Иначе б он, конечно, сразу бросился И кинулся бы с ней в пучину велн морских.

Но вот какой-то добрый мальчик маленький, Вдвоем с Дросиллой на повозке ехавший И спутницей ей бывший, горько плакать стал, 30 Увидя, что упала в море девушка. И от него-то под вечер узнал Харикл О том, что сталось на пути с Дросиллою, И, ударяя грудь себе в отчаянье,

— О горе,— закричал он,— сердце рвущее, 35 О злополучный, злополучнейший Харикл! Зачем же после всех скитаний наших ты, Судьба, злодейка роковая, страшная, Еще и после плена, заключения, И после стольких наших бедствий на море, 40 И после слез потоков нескончаемых, И после жуткой ярости разбойничьей, И после битвы, после ига рабского Беду такую навалила тяжкую, Какую силы нет Хариклу вынести? 45 Зачем же целью ты себе поставила

Расторгнуть нашу связь нерасторжимую И наше друг ко другу устремление? Огонь огнем сожгла ты, пламя пламенем, Во глубь морской пучины ввергнув девушку, 60 Меня ж, Харикла, сохранив среди живых. Без страха, без раздумья, без сомнения Я счел бы счастьем смерть с моей Дросиллою. Ты, верно, в гневе, коль не уделила ты Такого блага мне, Хариклу бедному? 65 О, пусть же буду я с живой Дросиллою, А нет ее, так вовсе мне и жизнь не в жизнь. Желанная моя ты, ненаглядная, Мой светоч жизни, сердце ты, душа моя, Ушла, угасла, скрылась, охладела вдруг! 60 Как счастлив был недавно, как утешен был, Когда с тобой страдал я вместе, милая!

Ведь, точно путник из-под солнца пламени, В тени твоих объятий укрывался я, Платан прекрасный, золотой мой! Жгучий зной 05 Унынья умерял я, тягость горести. Как стройный ствол ты молодого дерева, Уже совсем засохший и безжизненный, Лежишь на горе всем, тебя увидевшим, Коль яростной волною ты подхвачена 70 И брошена на берег. Предо мною ты, И ливнем льются слезы из очей моих. Но я в сомненье; чудо здесь какое-то: Возможно ль среди моря сохнуть дереву? Могла ль увянуть роза благовонная? 75 О, если б до тебя я кончил жизнь свою

И вновь бы ожил, хоть и жить мне не к чему! Невыносима, нестерпима будет мне Разлука с нею, о! с душой души моей! И ты уходишь? Нет: и я с тобой иду. 80 Была жестоко у меня ты вырвана,

Как ветка, крепко ко стволу приросшая, Моя родная, милая, душа моя! Одно с тобой мы составляли целое, Единой мыслью жили мы и чувствами, 85 И в нас обоих билось сердце общее.

Чья пасть тебя схватила в глубине морской, Тебя какое поглотило чудище? Иль ненасытных стала рыб добычей ты? Итак, на море обрела ты свой конец, 00 Иль на утесе свет твоих очей угас, И ты лежишь на скалах бездыханная И пропитаньем служишь диким хищникам? О, где теперь ты? Но ведь мне нельзя бежать В оковах крепких, чтобы отыскать тебя. 05 Когда же Хаг услышал эти жалобы (А сон ему еще ведь не смежил очей),

То он велел Хариклу подойти к себе, Смягченный скорбью и сердечно тронутый. Послушно подошел тот, опечаленный, юо — Ты что рыдаешь? Кто ты? — Хаг спросил его.

Кратила пленник,— отвечал ему Харикл,— Твой раб теперь я, а отчизна — Фтия мне.

И плачу о сестре я, потеряв ее, Когда она упала в море. Горе мне! юз Ц >кизнь мне ненавистна. Свет дневной не мил.

Ты не парфянин, вижу, раз из Фтии ты, Так как же ты Кратилов пленник? — Хаг спросил.

Меня с Дросиллой,— отвечал ему Харикл,— К себе родные пригласили в К арию;

110 Когда ж мы к ним поплыли, то в пути, увы, Морских мы судно встретили разбойников — Я и Клеандр, по рабству сотоварищ мой, Да и Дросилла, как сказал, сестра моя. Корабль у нас захвачен был пиратами, 115 Но нам, по счастью, удалось бежать от них И привелось укрыться в Барзе-городе, Где были все мы после там захвачены Парфянским войском как военнопленные. И мы влачили иго рабства тяжкого, 120 Неисчислимых бремя вынося трудов, Пока, на наше счастье, не явился ты. Но мы не так уж были угнетаемы Своей бедою злою и насилием, Как сокрушались участью жестокою 125 Дросиллы, юной и невинной девушки.

Из-за нее теперь нам свет дневной не мил, О ней мы оба и рыдаем горестно.

Теперь все ясно, — так ему ответил Хаг,— Но где, скажи, Клеандр твой? Пусть он явится.

1зо ц ТоТчас появился везь в слезах Клеандр, Переживавший так же, как свою беду,

Беду Харикла и его мучения.

Душа, своим страданьем угнетенная, Всегда готова горьким сострадать слезам 135 Другого, кто страдает и печалится

Своей печалью о судьбе враждебнейшей.

Смотря на них обоих, поражен был Хаг Их красотой и сходством удивительным И, пожалев убитых горем юношей, 140 Он так свое им выразил сочувствие:

— Раз претерпели рабство у Кратила вы, Едва избегнув гибели в морском бою, Раз вы и до того, как в мой попали плен, Уже томились в тяжком заключении, 145 Всегда друг другу оставаясь верными, Идите оба, вы свободны, в добрый час! Ведь состраданью чуждым Хаг не должен быть Настолько, чтобы вовсе стать безжалостным К тем, кто, не виноватый, в плен попал к нему 150 да кто арабов власти не противился;

А чужестранцев он не станет бедственных Держать в оковах дольше, чем положено Законами природы нерушимыми. Напротив, дам я вам довольно золота, 155 Дросиллы ради, о какой вы плачете, И, если боги сохранят в живых ее, Для Хага это будет счастьем истинным. И пусть удастся вам вернуть свободу ей, Коль боги из пучины извлекли ее. 1бо да ТуТ Харикл с Клеандром другом тотчас же Склонились перед Хагом и, упавши ниц, Всю землю оросили слез потоками. И вот ответил наконец ему Клеандр (Харикл же все не в силах плача был унять): 165 _ Тебе награду да воздаст всевышний Зевс, О Хаг великий, всех арабов мощный вождь,

И да исполнит все твои намеренья. Да процветает жизнь твоя на много лет, Да ниспровергнешь козни ты врагов своих! 170 ТуТ и Харикл воскликнул, вставши вслед за ним: — Будь счастлив ты, арабов повелитель Хаг, Да не коснется сердца твоего печаль! Несчастных, угнетенных, жалких братьев ты Сердечно принял, даровал свободу им. 175 Итак, освободившись, из Аравии

Они пустились сразу же в обратный путь, Надеясь и стараясь всеми силами Вдвоем на след Дросиллы как-нибудь напасть. Хоть полагали, что уж нет в живых ее. 180 Но, спасшись после своего падения

На третий только день, она еще шесть дней Была не в силах из пустыни двинуться. Невмочь ей было вовсе новый путь начать: И кости ныли, да и тело нежное, 185 Каменьями обрыва все избитое;

А пищей ей служила лишь трава одна, Или плоды деревьев неухоженных. Но через силу наконец пришла она К поселку, где в довольстве полном жил народ: 190 В полях там зрели злаки всевозможные И всевозможных стад там было множество, Мужи там были, жены, дети, краше звезд, И тароватым был трактирщик тамошний. Она поселок издали увидела, 195 Но не решалась все ж входить в него одна. Однако, к самой подойдя околице, Дрожа от страха и с большой опаскою, Она вошла в какой-то дом заброшенный: Лишь плач и горе ей служили пищею, 200 И слезы только утоляли жажду ей.

Ведь без Харикла, и судьбы Харикловой

Не ведая, рыдала без конца она, Предполагая, что настал ей смерти час:

Плач Дросиллы

— Вот я, несчастная трижды от самого дня зарожденья, 205 Вот я в мученьях несчетных страдаю и плачу всечасно, Здесь, изнывая, лежу я и чахну от тяжкого горя: Парка меня роковая опутала черною сетью И передышки ни ночью, ни днем не дает она гневу. Тот. на кого я недавно взирала несчастная, кто мне 210 Был постоянной утехой при муках от страсти любовней, Тот, кого я беззаветно любила, Харикл, роковсю Мрачною тенью окутан, лежит ниспроверженный смертью. Мертвый лежит он, и взор мой уж больше его не увидит: Света дневного лишила его непреклонная, злая, 215 Черная Мойра, стрелою жестоко пронзив аравийской. Губы, что я целовала, которых я жаждала страстно, Испепелило навеки всесильное жгучее пламя, Очи, блиставшие ярко, угасли и тьмою покрыты, Кудри, что пышно вилися, кровавая грязь осквернила. 220 О я злосчастная! горем я лютым терзаюсь. Дросилла. Я, от родителя втайне, решилась на дерзкое бегство, Я поплыла по пучине валов многошумного моря, Я, от пиратов скрываясь, блуждала по горным высотам, Ради Харикла, о горе, лила непрестанные слезы, 225 В рабстве я жизнь проводила и мучилась я непрерывно, В ковы тяжелые шею мою кузнецы заковали, И, наконец, я с повозки упала стремглав по обрыву, Волны меня подхватили и били о скалы морские, Мучая сильным прибоедо, по брегу бесплодного моря. 230 Лишь на коре уплыла я, случайно свалившейся с дуба. О, как я горько рыдаю, Харикл мой, тебя вспоминая, О, как отрадно мне было с тобою, о мой ненаглядный! Ну а теперь одиноко я мучаюсь денно п н< щно 11 светоносного солнца я видеть уж больше не в силах.

235 Вот так она рыдала, и услышала Ее одна старушка добросердная, Нашла, взглянула на нее и ахнула. Любезно, подойдя к ней, поздоровалась, К себе сейчас же повела ее домой 240 И пообедать пригласила ласково. Поев немного, задремала девушка (Уже темнело и спускался мрак ночной) И, легши со старушкой на подстил очку, Она заснула сладко, сном целительным 245 И безмятежным наконец насытившись. Настало утро, мрак ночной рассеялся, Она проснулась и сказала: — Бабушка, Как благодарна я тебе за твой приют И за твою постельку эту скромную! 250 На ней такой мне сладкий сон привиделся, И так утешил он меня, страдалицу! Но не живет ли здесь, скажи, пожалуйста, Трактирщик добрый, Ксенократ по имени?

Да! — молвила старушка. — Он тебе зачем? 255 — к нему, прошу тебя я, проводи меня,—

Ответила Дросилла.— Я хочу узнать, Мое правдиво ль было сновидение.

Старушка согласилась, и отправились Вдвоем они к жилищу Ксенократову, 2во ц там остановились перед входом в дом,^ Взойти в который не решалась девушка. Старушка тут же Каллидема стала звать К себе, родного сына Ксенократова, И подойти к ним поманила юношу, газ д тот сейчас же обратился к девушке:

Ты кто такая? Из каких ты стран пришла? При первом взгляде сразу же он был сражен Ее красой, по правде, поразительной. Дросилла ж в нетерпенье так ответила:

270 — Не в том тут дело, Каллидем, ты мне скажи, Пришельца молодого нет ли здесь у вас, По имени Харикл а, благородного?

Но тот, влюбившись в девушку прелестную, Ее красой увлекшись несравненною, 275 Во гневе на Харикла и вопрос о нем, Привел Дросиллу в мрачное отчаянье, Сказав, что о таком он и не слыхивал, Да и не знает, существует ли Харикл.

Зачем же не пронзишь ты, Каллидем, меня 280 Кинжалом насмерть? Что не бросишь в море ты?

Зачем боишься стать моим убийцею? — Она со стоном и в слезах воскликнула:

О, как мне горьки эти все слова твои, Какой тоскою ты наполнил сердце мне!

285 _ Коль потеряла ты Харикла, девушка, Не огорчайся, не тоскуй, приди в себя,— Дросилле так на это Каллидем сказал,— И, право, лучше жить, чем умирать тебе. Красивей, чем Харикл, здесь много юношей, 200 Которых беззаветно любят девушки.

Вот так он и сказал ей, ну а девушка Дросилла, усмехнувшись, так ответила (Ведь часто даже горем удрученные, Бывает, усмехнутся неожиданно, 295 Своим слезам как будто в утешение):

Как можешь, Каллидем, ты, Ксенократа сын, Подумать, что в деревне вашей юноши Красивее рожденных в нашем городе?

Но у меня сегодня голова болит, 300 И я не в силах, Каллидем, болтать с тобой.

Харикл меж тем в трактире Ксенократовом Вздремнул немного, ни о чем не ведая, Но изнуренный горем и заботами. Дросилла же вздыхала потихонечку,

305 Прочь отойдя от дома Ксенократова, И говорила так со стоном: — Зевса сын, Когда ж ты перестанешь заставлять меня Искать Харикла тщетно? Здесь ведь нет его. К чему со мной ты шутишь снами лживыми? 310 Пора бы помощь мне подать, страдалице, Пора б моим невзгодам положить конец И бедам тяжким и моим стенаниям; Пора бы благосклонно мне сопутствовать, А не валить на муки муки новые, 315 Да и сбивать с дороги сновиденьями. Но, коль и сам ты бог, отпрыск Зевса ты, Поведай мне еще раз, жив ли мой Харикл. Ведь, появившись мне вчерашним вечером, Ты объявил мне, что он жив, что Хагом он, 320 Как и Клеандр, отпущен на свободу был, И что у Ксенократа он трактирщика. Но ложным было первое вещание. А коль Харикла моего там вовсе нет, То, видно, он иль умер, иль в неволе он; 325 Но или от меча он кончил жизнь свою Иль давят ему шею ковы тесные, И нестерпимо тяжко жить ему в плену.

Услышал эти жалобы унылые Невдалеке стоявший юный Каллидем 830 И произнес он вне себя такую речь:

— Твоей красою покорен я, девушка, И тем, что раньше презирал, сражен теперь. А я-то, неразумный, все считал себя Неуязвимым красотой и прелестью! 335 Не знал я женщин, страсти не отведывал, Противны муки были мне любовные, И не стремился, жалкий, я к объятиям! А вот теперь в неволе у Эрота я, Несчастный, и закован в узы рабские,

я4о ]/[ на щеках уж прежнего румянца нет,

Густым покрылся мраком яркий блеск очей, Угашенный потоком горьких слез моих. Всю эту муку я не в силах вынести! С Гомера Каллиопой несогласен я, з4б чт0 будто все на свете приедается: Любовь, по мне, влеченье ненасытное. И, если б даже я достиг желанного, Не верю я, что может надоесть любовь. Так брошу, по старинной я пословице, 350 Последний якорь при таких опасностях И снова выйду в море (что бояться мне?), И так скажу тебе я, о любимая, (Я знаю, что молчанье умножает боль): «О ты, краса и прелесть воплощенная, 355 Всю грудь и сердце поражаешь ранами. Нежнее роз румяных губы нежные, Медовых сотов слаще сладость уст твоих, А поцелуй твой — пчелки жало острое: Он смертоносен, ядовит, мучителен, збо в устах твоих отрава скрыта горькая, Хотя снаружи виден только мед на них! Нам кажется, в них скрыто наслаждение, Но нет, увы, таится горе горькое. Мое трепещет сердце, изнывает грудь, 365 Душа и тело — все полно смятения!

Не избежит никто ведь, пусть и хвалится, Властителя Эрота стрел оносного, Доколь не сгинут на земле краса и свет, Что вечно привлекают взоры смертного. 370 Эрот ведь дерзкий лучник, бог, которого Прекрасным, юным создают сказания, Всегда у нас с колчапом, полным стрелами; И потому-то любит он средь юношей За красотой гоняться и сжигать дотла

375 Огнем любовной страсти им сердца и грудь. И одолеть Эрота средством служат нам Одни объятья или связи брачные. Я понял сразу, что ты лютый бог, Эрот, Исчадье леса ты, отродье зверское, 380 Свиреп ты, и коварен смех твой ласковый. Так слушай же, подумай ты, пришелица, С жемчужно-белоснежной грудью девушка, С власами от природы золотистыми, Об этом вихре, буре, смерче бешеном; 385 Припомни, умоляю тех, кто в древности В любви одной душою жили общею, И, кроме этих древних полюбовников, Арсаки к Феагену вспомни ты любовь, К прекрасной Хариклее Архемана страсть. 390 А если нечестивых отвергаешь ты,

Взгляни на тех, кто чистую питал любовь, И кто взаимным клятвам верен был всегда И, к непристойным не склоняясь действиям, В законном браке достигал желанного, зоб Хоть и похожа страсть на опьянение,

Но мне Дросилла — камень отрезвляющий. Ведь страсть рождает пламя ураганное, Но ты — индийский камень, пламя гасящий, И не сгорю в огне я, будь лишь ты со мной. 400 Недуг меня терзает изнуряющий, Покоя не давая мне несчастному: Твоею увлеченный, дева, прелестью, Тебя лишь вижу, не могу в себя прийти. О, лучше б и не видеть вовсе мне тебя: 405 Тогда б не разгорелась эта страсть во мне, Какая лишь при взгляде на тебя зажглась. Вот до чего запутан в сети страсти я, Которые бросаешь ты из глаз своих! Полны одним притворством ведь уста твои,

410 И не спешишь подать ты руку помощи Тому, кто сетью оплетен невиданной; Висит, как в петле, тот, кого словила ты: Его не хочешь ты ни бросить на берег, Ни уберечь и сохранить его. 415 Какую бы мне хитрость выдумать, и где Найду, несчастный, чары приворотные, И как тебя заставить полюбить меня Так, чтоб взаимной страстью запылали мы? Ты — женщина, но знаешь, что за женщина? 420 Всех женщин превосходишь красотою ты, Сияешь как луна ты средь других светил, Природы чудо необыкновенное И несравненный образ женской прелести, Ни в чем не откажи мне: мало слов одних. 42 5 да наверно, только чтобы чувство скрыть, Со мной так говорила неприветливо; Ведь ты мне, в самом деле, даже ласково Сказала, что устала и замучена И что болит головка горемычная, 430 Твоя головка, мною так любимая.

Но тут, Дросилла, ничего нет странного: Когда пришла в поселок незнакомый ты, То привлекла ведь общее внимание, И может статься, тут тебя и сглазили. 435 А потому, о ты, моя болезная,

Тебя желаю от болезни вызволить. Тогда, наверно, и моя болезнь пройдет, И мы с тобой не будем больше мучиться. Вот Дафнис, мальчик всем известный, с юною 440 Был осчастливлен Хлоей браком радостным. И этот Дафнис милый, скромный был пастух, С Эрота вовсе незнакомый стрелами, Любимый и взаимно страстно любящий, Любовных дел, однако, и не ведавший,

445 С пеленок был он с Хлоей, вместе с ней он пас Стада и с детства связан был любовью с ней. Давно влюблен был в Хлою он прекрасную, И Хлои этой, скромной, чистой девушки, Глаза являлись пламенем для юноши. 450 Объятья были луком, речи — стрелами.

Для чар любовных золотым был прежний век: Любовь любимых ведь тогда сильней была! Но не таков наш этот медный век теперь: Любить нас больше не хотят любимые. 4бз ц что за притча, почему, в чем дело тут, Что нас терзают девушки влюбленные, Взаимною любовью к нам горящие, Коль раньше нас любовью загораются? И, даже полюбив нас, все жеманятся, 4(50 Влюбились сами, а любимых мучают,

В сомненье держат сердце у возлюбленных, Доводят тело до изнеможения И душу всю терзают злополучную, А под конец доводят и до петли тех, 4в5 Кто изведен любовью безнадежною.

О горе! Ведь прошло уж столько времени, А сердце не сдается непреклонное. И как я ни стараюсь всеми силами, Но остается дева твердокаменной. 470 Погибну я, несчастный, изведусь вконец, Коль не смягчу тебя я, бессердечную.

Леандр когда-то бедный был в Геро влюблен И потонул, увы мне, в глубине морской, Когда светильник был потушен ветрами! 475 Все это Сесту с Абидосом ведомо.

Но в моря волнах не один погиб Леандр: В могиле той же скрылась и любимая, Во глубину пучины с башни бросившись. Тех, кто взаимной страстью были связаны,

480 Соединила и могила общая.

Пусть и печально жизнь оин окончили, Но смертью все же были осчастливлены: В могиле общей оказались их тела, Душой, любовью, мыслью общей жившие. 485 О ветер, загасивший сразу два луча!

Потух светильник, и угасла с ним любовь. О ветер, два светила ниспровергнувший, Геро с Леандром погрузивший в мрак ночной! Об этом вспомнить не могу без ужаса 490 И вне себя я от огня любовного.

Вот так погиб он. Ну а мне, несчастному, Грозят не волны бури и не мрак ночной, Но захлебнуться я боюсь, любимая, От страсти, что готова задушить меня, 405 Коль не протянешь ты мне руку помощи.

Смотри, что сталось, и пойми ты страсть мою, Доводит страсть, ты знаешь, до отчаянья. Ты отвори мне сердца своего врата, Уйми ты бурю страсти необузданной боо ц ураганом по морю носимого

Прими, как в пристань, ты в свои объятия.

Тебе известно, пресловутый некогда Влюблен был в Галатею Полифем-киклоп И девушку старался заманить к себе, боо Хоть отвратителен был этот ей космач И гнусен, как любовник, было любо ей Побрасывать в громаду эту яблочки. Его ж посулы были удивительны: Охвачен страстью, опалить он ей сулил 610 Себе все руки, ноги, да и брюхо все, Чтобы повыжечь волосы косматые И сердце даже, если б было мыслимо, Коль так его желанной полюбилось бы, И даже светоч свой один-единственный —»

615 Свой глаз ширококруглый у себя на лбу. Так он сулил, влюбленный, и настойчиво К себе в пещеру Галатею звал Киклоп. Там, говорил он, оленята кормятся, Телята и ягнята, словом, всякий скот; 520 Щенят там волкодавов злобных множество; Еще там лозы винограда сладкого, И сыр зимой и летом в изобилии, Полны стоят там молока подойники, Пчелиных ульев там десятки многие, 625 Резная там посуда деревянная,

Да и газельих много у него там шкур. Всем этим Галатею соблазнял Киклоп И распевал он сладко, глядя на море, А на свирели звонкой все подыгрывал. 5зо так привлекал ее он и упрашивал В его пещеру перебраться и свою Навек оставить жизнь в морской обители.

А ты молчишь и даже не киваешь мне, На шутки не ответишь ты мне шутками, 535 И яблок не бросаешь мне с улыбкою, Как встарь все это Нереида делала, По-твоему усмешкой на слова мои Ты оказала милость мне великую. Но как мила мне эта милость, девушка! 540 Ведь вот и ворон в побасёнке с голоду, Когда ему сводило брюхо бедному, Зловонной должен был питаться падалью. Последуй моему ты приглашению, Входи! Увидишь ты, что Каллидем еще 645 Богаче и Киклопа пресловутого.

В поселке нашем Ксенократ знатнее всех, А Каллидем уж вовсе недурен собой, И родовит он, и богатством славится. Вступив с ним в брак, ты, право, не раскаешься,

550 Дросилла, женщина всех превосходящая. Желаешь, я открою Ксенократу все, Чтоб свадьбу Каллидема и Дросиллы он Великолепным пиршеством отпраздновал. Что, усмехаясь, в землю ты уставилась, 655 Почтенная старушка умудренная? Уговори-ка деву непреклонную, И я тогда богато одарю тебя.

Всем этим похвалялся Ксенократа сын, И тут старушка, перебив тихонечко 560 Все Каллидема излиянья девушке,

— Коль у Дросиллы есть глаза,— ответила,— То никого не сыщет на земле она Красивей Каллидема Ксенократова. Но снова стал он обращаться к девушке: 565 — Когда тебя я вижу, то в восторге я, А коль ты скрылась, погружен в уныние. Ты — словно луг роскошный, полный прелести, Но за стенами скрытый неприступными. Но ведь желанна ты мне так же, девушка, 670 Как плод лозы, обвившей крепко дерево. Так отвори калитку ты садочка мне И дай тобой упиться и насытиться. Какой такой нашелся средь земных людей Ковач искусный, что огнем невиданным 675 В Гефестовом горниле новом выковал Тебе, зажав клещами, сердце медное На угольях, горящих жаром пламенным? Кто скованное сердце закалил тебе, Несокрушимым и жестоким сделавши? 680 Проклятье вам, о пальцы окаянные! Будь проклято искусство ваше мерзкое! Будь проклята десница, мне зловредная, И грудь, и сердце девы сделав медными! Был дерзок, словно новоявленный Киклоп,

585 Свирепый, кровожадный и прожорливый, Кто так жестоко, из людей единственный, Тебя из меди изваял на горе мне. Кто за живого может выдать мертвого? Кто выпившего чашу яда смертного 590 Зовет послушать пенье сладкогласное? Живой перед тобою труп. Чего же ждать? Вот до чего ты довела влюбленного! Из камня сердце у тебя жестокое! Эрот, Эрот несчастный, огнедышащий, 595 Меня, твои, как угли, стрелы жгучие Палят, увы! Ужели лук твой бьет огнем? Огнем, конечно. Но о чем ты думаешь? Двоих ведь и Гераклу одолеть нельзя, А уж с тремя-то цепкими Харитами 600 Куда тебе, мальчишке, было справиться: Ведь, как ни ускользал ты, но попался им И, словно подневольный, им покорствуешь; А пролетая и порхая над землей, На красоту повсюду ты работаешь: 605 Хариты напрягают тетиву тебе, Вооружая, как слугу послушного, И, хоть беглец ты, служишь им как верный раб, И никуда не в силах убежать от них. С улыбкой, даже сладкой, как ты лют, Эрот! 610 Куешь ты ковы, вижу, неизбежные.

Как будто шутишь, ну а сам свирепствуешь! Могучими руками бьешь без промаха И ранишь беспощадно. Даже матери Твоей не пощадили жала стрел твоих. 615 Ниобы слезы видя, селянин сказал:

О, как же может камень этот слезы лить? Но вот одушевленный, дева, камень твой Никак не хочет даже пожалеть меня. Меня из лука бьешь ты, словно цель свою,

620 Всех дев в селеньях здесь превосходящая. И коль назначить суд о красоте твоей, Киприде б снова не досталось первенство, Хотя судьею здесь бы и назначили Любовника Париса златокудрого. 625 Как нежен поцелуй твой, кудри локонов, Какою негой все в тебе исполнено, Но вот душой подобна адаманту ты. И меж Палладой мучусь я и Пафией! Кто ж эту жажду вытерпит Танталову? 630 Я Зевса выступаю обвинителем:

С любовью не знаком он, раз не ринулся На землю к нам за девой, что прекрасней, чем Даная, Леда, Ганимед с Европою. Да и твои морщинки ведь, по-моему, 635 Милее будут соков свежей юности; И осень будет краше у тебя, поверь, Любой весны цветущей, а зима твоя Теплее, чем любое лето жаркое. Но скинь свои одежды, обнажи себя, с4о Чтоб слиться нам телами оголенными: Ведь на тебе и легкий плащ мне кажется Стеной Семирамиды. Услади меня!

Сказавши это, возвратился он домой, Мигнув старушке, приютившей девушку, С45 чХоб та просила быть к нему поласковей. Старушка же Дросиллу увела к себе, Сказав, что ночь проходит и пора уйти.

Харикл меж тем в трактире Ксенократовом Так на рассвете обращался к ласточкам: 650 — Все ночи провожу я, не смыкая глаз, А стоит мне под утро задремать слегка, Поспать мешает щебетанье ласточек. Да замолчите, птицы вы проклятые! Не я у Филомелы вырезал язык,

655 чтоб пе открыла связь она нечистую. Так улетайте ж вы в пустыню мрачную И там о злополучном плачьте Итисе. А я сосну немного; сновидение Придет, быть может, и свою любимую ссо Увижу я в объятьях у любимого. Тифон-старик супругу, Зорю милую, Со своего уж гонит ложа брачного.

И вот, когда он погрузился в сон, опять К нему прекрасный Дионис приблизился 605 И молвил, что Дросилла у Мариллиды Старушки здесь в поселке, и немедленно Велел ему он встать и отыскать ее.

Книга седьмая

НАСТАЛО утро, и уже румяный день Распространил сиянье всюду яркое Великого светила лучезарного, Из Океана над землей взошедшего (Как нам рисует мудрая поэзия), Тепло с высот небесных подающего Вершинам гор и долам затуманенным, Где все плодится и растет на радость нам, Когда Харикл проснулся и, с постели встав Надежды полный, полный светлой радости, Из дома тотчас вышел Ксенократова, Себе Клеандра-друга взяв в сопутники. Старушка же и утром все рыдавшую Старалась тщетно успокоить девушку, Сказав ей: — Расскажи-ка мне, дитя мое, Откуда ты сама-то, из какой страны, И почему ты на Харикла плачешься? Постыдно плачешь да и глупо стонешь ты, Коль не желаешь с Каллидемом в брак вступить А он в поселке нашем из всех жителей И самый видный и богатый юноша. Не хорошо ведь, гостья наша бедная, Отвергнуть Каллидема благородного, Считая недостойным в брак вступить с тобой.

Когда ж Дросилла начала ей так в ответ:

— По правде я, как гостья, расскажу тебе Кто я такая, да и кто такой Харикл, — Клеандр услышал это, перестал бежать, Харикла имя взволновало юношу, 30 Вперед Харикла к дому подбежавшего,

И: — Поклянись Клеандру, другу в бедствиях, Что будешь сразу вне себя от радости,— К Хариклу обернувшись, он сказал ему. Его словами поразил он этими, 35 Его смутил он этим восклицанием.

И вот они, друг с другом взявшись за руки, Скорее оба вместе к дому бросились, Где продолжала та старушка добрая Сочувственно с Дросиллой разговаривать. 40 Все ликовали, лили слезы радости И хлопали в ладоши, целовались все, Глаза всем затуманил слез обильный дождь, Семелы сына восхваляли криками, А за Дросиллу всё благодарил Харикл 46 Старушку, мило так ее принявшую, Прекрасная ж Дросилла восхваляла все Клеандра дружбу и его участие К Хариклу в бедах, претерпенных вместе с ним. Так ликовали тут они все четверо 60 И проливали вместе слезы радости.

От Каллидема это не укрылося. А он ведь, обезумев, все придумывал, Как умертвить Харикла, извести его, Но без пролитья крови и насилия, 65 Чтоб в жены взять Дросиллу безнаказанно. Но чуть не задохнулся он с отчаянья,, Увидев, что Харикл тут упредил его Все замыслы и козни хитроумные, Уже проведав о приходе девушки. 60 И тут в припадке страсти необузданной

Ее похитить вздумал по-разбойничьи. Бесстыдною бывает страсть любовная.

Итак, решил он ночью и в безлюдный час Напасть нежданно на обоих юношей, 66 Себе на помощь подобрав ровесников,

Чтоб девушку похитить беспрепятственно. И наготове он держал уже корабль. Но тут, огнем охвачен вожделения, Он лихорадкой заболел жестокою, 70 И вот, наместо корабля и плаванья, К одру болезни был прикован жалкому И никуда он вовсе убежать не смог, И даже встать не в силах был он на ноги. Харикл же упивался ненасытными 76 Своей Дросиллы влажными лобзаньями. Никто ведь, право, обнимая милую, Нацеловаться не способен досыта И утолиться негою сердечною. Уста томятся неуемной жаждою, 80 Когда не удается им упиться всласть Хмельной любовных поцелуев влагою.

Когда ж, однако, поцелуи кончились, Мариллида старушка так промолвила:

— Харикл, сыночек, хорошо, что ты нашел 86 Дросиллу здесь, богами сохраненную. Ведь до сегодня все она рыдала тут И о тебе все время горько плакала. На счастье ты пришел к нам, и хвала богам, Что цел и невредим ты, что теперь у нас 00 Благополучно вступишь в брак с любимою. На счастье, мой сыночек! Но скажи-ка мне, Когда и как друг друга полюбили вы, Откуда оба, где впервые встретились, Клеандр откуда, этот вот приятель твой, в6 Как так случилось, что разъединились вы

И вот теперь друг с другом снова встретились. Сначала было собиралась девушка Подробно мне об этом всем рассказывать И по порядку изложить события, 100 Как ты внезапно появился в хижине.

Но только со слезами и со стонами, Пожалуй, будет весь рассказ,— сказал Клеандр.

Нет, раз уж ты на счастье в эту хижину Вошел, ведомый неким богом, видимо,

юз чхоб от рыданий отдохнула девушка, И днем и ночью тяжко горевавшая, Все ж расскажи-ка нам, как ты пришел сюда И обо всех Эрота дерзких хитростях; И будет это радостно и весело. 110 Теперь Дросилле нечего печалиться,

Зачем рыдать ей горько, если с ней Харикл? И так же, как стенала без тебя она, Навзрыд вопила и вздыхала горестно, Так у тебя, о боги-избавители, 115 И при взаимной и всеобщей радости

Пускай дорогой торной твой пойдет рассказ. Ведь непременно девушку обрадуешь, Когда откроешь ты уста ей милые И зазвучит опять твой голос сладостный. 120 Ты и меня утешишь, сострадавшую Всем бедам, ею до сих пор испытанным.

— Как мне хотелось, милая Мариллида, Сначала бы услышать от нее самой,— Харикл сказал на это,— как спаслась она, 125 Упав с горы высокой в море бурное! И я не верю до сих пор глазам своим, Что предо мной Дросилла, а не тень ее. Но, раз, старушка, хочешь от меня узнать О наших приключеньях и несчастиях, 130 То, ради твоего к нам дружелюбия,

Послушай (разве можно отказать тебе) Ты о причине нашей бурной радости — Моей, Дросиллы и Клеандра нашего. Так знай же: нам с Дросиллой Фтия родина, 135 Мне мать была Кристалла, Фратор — мой отец, Ее отец — Миртйон, Гедипноя — мать. Когда она на праздник Диониса шла, Семелою и Зевсом порожденного, И выходила из родного города 140 В сопровожденье миловидных девушек, Взглянул я и влюбился. Поражен был я Лица ее красою несказанного: В толпе огромной, все туда стекавшейся, Прекраснее Дросиллы женщин не было. 145 В любви признавшись, стал я умолять ее Со мной на бегство из дому отважиться. Она любовью на любовь ответила И мы, отплыть готовый отыскав корабль, С родными распростились и с отечеством 150 И в путь далекий по морю отправились. Но был недолог нам благоприятный путь: Попались мы нежданно и негаданно Грабителям пиратам, в море рыскавшим. Но наконец мы все же, убежав от них, 155 Освободились, в чаще леса спрятались, А после уж укрылись в Барзе городе. Но стоило оттуда выйти нам на пир, Роскошно там в честь Зевса совершаемый, Как тотчас стали войска мы парфянского 160 Добычей снова. Тут связали шеи нам

Парфяне и погнали прямо в город свой, Где мы томились в продолженье долгих дней, Страдая непрерывно и мучительно. В Клеандре милом, как ты видишь, матушка, 165 Попавшем еще раньше в руки варварам,

Себе нашли мы верного товарища. Рабами став нежданно, мы к тому ж еще, В лице тиранов иноземных, встретились С любовными страстями ненасытными. 170 Когда ж парфян арабы разгромили, вновь Арабам мы попались, в третий раз уже. И вот они погнали нас, как пленников, Вдоль по дороге сквозь лесные заросли, Нас отовсюду тесно обступавшие; 175 И, друг за друга уцепившись, шли мы так, Понятно, в страхе постоянном, как бы нам Не спотыкнуться и не соскользнуть с горы И не найти могилы в глубине морской, Что и случилось с девушкой, которую,— 180 О Зевс, о боги! — здесь живою вижу я. Но властелин могучий, вождь арабов Хаг, Мой услыхавши ночью плач о девушке, Меня с Клеандром отпустил немедленно На волю, к нам проникшись состраданием. 186 А мы, во всем удачи пожелав ему И умоляя всех богов о помощи, Ярма с себя сложили бремя рабского И наконец достигли в день двенадцатый Мы оба вместе дома Ксенократова. 100 И собирались было мы сегодня же В другое место уходить на поиски (Три ночи ведь в трактире Ксенократовом Мы провели, от бедствий отдыхая здесь), Как боги мне послали сновидение, 195 Иль нет, не сновиденье, но явился мне Прекрасно л икий Зевса и Семелы сын, Сказав: — Отсюда ты не уходи, пока Живой, как и мечтаешь, не отыщешь здесь Дросиллы скорбной в этом же селении.— 200 Твое исполнил я желанье, матушка:

Ты все о нас узнала; остальное же Узнать хотел бы от самой Дросиллы я: Как удалось ей, бывши в море сброшенной, Здесь приютиться у тебя, которая 205 Второй ей оказалась Гедипноею.

— Хоть и стремится вечно роковая нить,— Ответила Дросилла,— злой Судьбы моей Меня, Харикл, опутать бедствий пряжею, Но промысл бога, нашего спасителя, 210 С любовью неизменной к нам, который нас Оберегая (и не прекращай, о вождь, Ты благосклонным быть к беглянке с родины!), Всегда желает приходить на помощь нам: Не он ли при паденье (о зловещая 215 Ты ветка, что, мне руку зацепив, стремглав Меня в пучину из повозки бросила!) Спас острыми камнями всю избитую И уберег нутро, и грудь, и руки мне,— (Тут, наклонившись к говорившей девушке, 220 Стал, проливая слезы, целовать Харикл

Ей бледно-розовые пальцы нежных рук) — Которые сжимаешь и целуешь ты, И бросил мне на помощь и спасение Такой и длинный и широкий пласт коры, 225 что я на нем достигла скоро берега?

Благословен будь, Дионис, о царь земли! Меня от многих ты спасал опасностей И осчастливил радостью безмерною: Кого считала мертвым, вижу я в живых! 230 да с этими словами обнялись они,

Как плющ вкруг дуба, в поцелуях сладостных, Не отрываясь друг от друга так, что впрямь Мариллиде казалось, будто бы в одно Они слилися тело нераздельное, '33 Или что душу получили общую.

Любовник, страстью пламенною дышащий, И встретившись с любимой долгожданною, Нацеловаться с ней не может досыта.

Сказал однако, приходя в себя, Харикл: 240 — О свет мой несказанный, о желанная, О ты, мое сердечко, о душа моя, Как ты преодолела тяжкий, долгий путь И как дошла ты до поселка этого?

Да тот же самый,— девушка ответила,— 245 Путь указал мне до поселка этого,

Кто из пучины бурной моря вызволил И кто с живым Хариклом дал мне свидеться.

И тут с улыбкой ласковой Мариллида Сказала: — Право, чудеса, друзья мои! 250 Ведь я, старуха, и уже на склоне лет, И радостью и горем умудренная, Такой любви, как ваша, знать не знала я И не встречала столь прекрасной я четы, Которая от самой ранней юности 255 Претерпевала непрерывно бедствия. И эта дева, Зевс, досель невинная И непрестанно в рабство попадавшая, Насилья все же избежала дикого, А он и под мечами страшных варваров, 230 Траве подобно летней под косой жнецов, В живых остался и опять он с девушкой, С какою и не чаял больше встретиться. По воле бога, говоришь ты? Правильно, Умно, Дросилла. Каллидема побоку: 205 Кто съединенных богом разлучить бы смел? Сказала так старушка и, накрыв на стол,

Сегодня, гости, всех я вас на радостях Прошу со мною угоститься,— молвила,—

И попляшу я с вами Диониса в честь, 270 Любовников несчастных охранившего.

4 Никита Евгениан

И тут они с великим удовольствием Все вместе вкруговую стали пить вино. А уж старушка, с полным простодушием Совсем развеселившись и подвыпивши, 276 Не усидела за столом в конце концов: Отлично к исполненью подготовилась, В ту и другую руку полотенца взяв, И в пляс пустилась, словно одержимая, Но засопела носом оглушительно, 280 И все над нею помирали со смеху. Однако от круженья непрерывного Споткнулась в пляске бедная Мариллида: Она заковыляла от усталости, И тут же навзничь, не сдержавшись, рухнула. 285 до головы задрались ноги дряхлые, А головою в пыльный пол ударилась. Захохотали снова собутыльники. И трижды тут же, наземь опрокинувшись, Пустила ветры старая Мариллида, 290 Отяжелевшей головой не двигая. Она и не вставала, говоря, что ей Невмочь, несчастной, вовсе; и, вот лежа так К обоим простирала руки юношам. Клеандр однако приподнять не мог ее: 195 Лежал и сам он, помирая со смеху, И отдышаться был не в состоянии.

А что ж Харикл-то? Он в разгаре хохота Воспользовался кстати этим случаем Обнять Дросиллу и припасть на шею к пей, 300 Как будто потешаясь над Мариллидой, И все, не отрывая губ от губ, взасос Не мог нацеловаться с нею досыта.

Но вот Клеандр поднялся и едва-едва Старушку наконец поставил на ноги, 305 Боясь, чтоб напоследок, как мне кажется,

Она еще к тому же не обгадилась И головой бы снова не ударилась, Как в довершенье своего радушия Еще разбитым поплатившись черепом. 310 Она ж, усевшись, так сказала юношам:

Молю богами, детки, вы послушайте:

С тех пор, как Храм скончался, сын Мариллиды Прекрасный (скоро минет восемь лет тому), Я не смеялась да и не пускалась в пляс. 315 Не осудите ж вы меня на радостях: С детьми, забывшись, и старик забегает.

Ты в память сына,— отвечали гости ей,— Нас ублажила, милая Мариллида,

Да и кормила и поила допьяна, 320 А пляской уж своею заковыристой

И быстротой движенья ловких ног своих И частыми своими выкрутасами Ты превзошла и пищу, и питье свое, И угощенья, истинно роскошные, 325 И все вино в сосудах, полных доверху. Нет ничего тут, право, непристойного, И коль тебя старее втрое были б мы, С тобой повеселиться не боялись бы При таковой богов к нам щедрой милости, ззо Вот так старушке юноши ответили. Когда же стол убрали и отставили, Клеандр сейчас же в сладкий погрузился сон, Да и старушка тоже завалилась спать.

Книга восьмая

ТАК ВОТ Харикл, девицу взявши за руку, Пошел скорее прогуляться с нею в сад, Соседний с домом. Посмотрев на всякие Плоды, деревья и цветы пестревшие, Какими каждый, кто придет, любуется, Уселись оба под листвою миртовой, Чтоб наконец свободно побеседовать.

— Душа моя, скажи мне,— начал так Харикл,— О Каллидеме, названном старушкою. Ужель посмеет, волей злой Судьбы твоей На красоту польстившись, овладеть тобой Тиран жестокий иль насильник дерзостный? Ужель успеет кто-то затушить огонь, Каким горишь к Хариклу в глубине души? Глазок ты мой желанный, не таись, ответь! Ведь не чужому скажешь, а Хариклу тк.

—Да что с тобой? Опомнись,—тут воскликнула В ответ Хариклу так Дросилла юная.— Харикл, супруг мой! Ты же ведь единственный Супруг мой милый? верь мне, я не лгу тебе. Но ты рехнулся, видно, и с ума сошел Из-за своих несчастий долговременных И с толку сбит ты вечными невзгодами. Но Зевсом да и сонмом всех богов клянусь, Что, моль Дросилла не осталась девственной,

То ведь на деле можно убедиться в том. Каким словам тут, милый мой супруг Харикл, Через зубов ограду дал ты вылететь! Скажу тебе, пусть слов моих свидетелем 30 Сын Зевса будет, что вчера, явившись мне, Когда я ночью сладким сном покоилась, Открыл, что ты в трактире Ксенократовом. Ему вняла я (как могла ослушаться? Какое счастье!) и старушку здешнюю 35 Спросила, нет ли здесь в селе трактирщика. Она сказала, есть тут некий Ксенократ, И вот к нему-то с ней мы и направились. Она, не медля и опередив меня, Там Каллидема, сына Ксенократова, 40 Скорее выйти позвала, чтоб юношу Порасспросить, не тут ли ты находишься. Но ни она, ни я с ней не входили в дом: Благопристойность строго соблюдала я. Но, право, лучше было б мне войти туда! 45 Какое счаотье сразу я нашла бы там, Какой удачей было б мне и радостью С моим Хариклом драгоценным свидеться! А Каллидем-то, он, как только вызван был, Увидев нас, сейчас же вышел иэ дому, 50 Но тотчас был охвачен злыми мыслями И встрече, мне желанной, позавидовал, Сказав, что о Харикле и не слыхивал. А подойдя поближе, с головы до ног Меня он жадно продолжал разглядывать 55 И будто, право, задыхаться даже стал. (Ведь коль красою необыкновенною И старики нередко увлекаются, То как ей может не увлечься юноша?) - Д то, что мне он говорил, безумствуя, 00 Какие блага насулил тогда он мне,

И при желанье я б не перечислила, Да я его ведь вовсе и не слушала. Одно я знала (скорбь старушка видела), Услышав весть, мне сердце разорвавшую, 65 что ты не появлялся. Зависть злобная! Забилось сердце, выскочить готовое, И потеряла сразу я сознание, Остолбенела, онемев, без памяти, Я проклинала всех богов, несчастная! 70 Рекою слезы из очей моих лились, Рыдала горько по родном супруге я. По ком? Да по Харикле, о красавец мой!

И тут Харикл воскликнул: — О, хвала тебе, Сын Зевса, из богов всех величайшего, 76 За то, что ревность Каллидема, коей он Дросиллу тяжко мучил, сделал тщетною И что Хариклу показал дорогу ты К Мариллиде старушки обиталищу! Ведь, не желай он нашей помешать любви, 80 Ему болезни боги не послали бы.

И тут припал он нежно к шее девушки, Поцеловал три раза, сжал в объятиях И женской ласки от нее стал требовать. — Смотри,— сказал он, указав на дерево,— 86 Ты видишь, сколько на деревьях свито гнезд, Повсюду воробьи тут свадьбы празднуют: Деревья им — чертоги, ветви — спаленки, А листья на деревьях — ложа брачные. Послушай: всюду свадебные песни птиц, 90 Везде поющих громогласно по саду.

Давай, Дросилла, брак и мы отпразднуем: К нему стремясь, я много перенес трудов, К нему стремясь, бежал я, был рабом в плену, К нему стремясь, я пролил море горьких слез. О, плен любовный, рук сплетенье тесное,