Глава 9

Джонсонвилль, Лонг-Айленд. 31 марта 1980 года

Наступила суббота.

День выдался необычно теплым. Лесли и Росс вышли на Долгую прогулку. Росс нее сумку поменьше, с картофельной соломкой и салфетками, а Лесли взяла корзинку для пикников. Они шагали медленно, Росс опирался на палку. Оба не выказывали ни малейшего смущения. Они давно уже привыкли к немощи Росса и воспринимали ее как часть повседневного существования.

— Как здесь тихо! — шепнула Лесли.

— Как всегда, — кивнул Росс, наблюдая, как Лесли расстилает одеяло под деревом. — Поэтому мы с девочками так любили сюда приходить. Тут никогда ни души, Дайна часто говорила, что это наше место.

Лесли, встав на колени, чтобы открыть корзину, взглянула на мужа снизу вверх. Его силуэт вырисовывался на фоне ярко-голубого неба, толстых ветвей вяза и густого леса в конце пастбища. Волосы Росса совсем поседели, и он стал очень худым. Никогда еще он не выглядел таким изможденным.

Лесли прижалась к нему.

— Я люблю тебя, — тихо сказала она.

Росс нежно погладил ее по плечу, словно был могучим и древним, как это дерево, и Лесли могла чувствовать себя в безопасности в его тени.

— Я тоже люблю тебя, малышка, — ответил он.

Они долго стояли так, чуть покачиваясь, на пятнистой от солнечного света лужайке, не выпуская друг друга.

Наконец Росс решился нарушить очарование.

— Давай поедим, — попросил он, — умираю с голоду.

Они наслаждались обедом. Лесли открыла бутылку вина, и они начали обсуждать планы на будущее.

После обеда Лесли, сложив все в корзинку, уселась, прислонившись спиной к стволу и положив голову Росса себе на колени.

Лесли взглянула на него и погладила редеющие белые волосы. Муж выглядел настоящим стариком. Но ведь он и был стариком! Лесли даже улыбнулась, поняв, что невольно скаламбурила. Однако судьба дала ей новую опору в жизни, встречу с Россом. Конечно, не о такой жизни Лесли когда-то мечтала, но все равно жаловаться ей не на что. Не такая уж плохая участь стать женой любящего тебя человека, достойного доверия и уважения. Ради этого можно многим пожертвовать.

В эту минуту перед глазами Лесли всплыло другое лицо, и пришлось сделать усилие, чтобы прогнать непрошеный образ. Случись все по-иному, она не сидела бы сейчас под этим деревом с Россом Уилером, а была бы далеко отсюда, став женой Джордана Лазаруса, и размышляла бы о радостной, хотя и извилистой тропинке, по которой шла с самого детства, тропинке, приведшей ее к Джордану, великой любви всей ее жизни, человеку, навсегда завладевшему ее сердцем с самой первой встречи. Какими счастливыми, какими потрясенными могли быть сейчас ее мысли! Словно Золушка в объятиях прекрасного принца, Лесли боялась бы поверить тому, что грезы наконец стали реальностью.

Джордан всегда будет занимать потаенное от других место в ее душе. Даже сейчас, видя многочисленные статьи в журналах и газетах о Джордане, его жене и ребенке, его преданности делу преобразования городов, его постоянно растущей славе, она всегда отводила глаза, словно от вещи, слишком болезненной или попросту чересчур чуждой для нее.

Однако Джордан снился ей каждую ночь, в разном обличье — отца Лесли, Росса, иногда даже ее самой, но это всегда был он. Утром Лесли вспоминала сон и всегда узнавала Джордана за тысячью масок. Тогда она поскорее выбрасывала его из головы и старалась думать о наступающем дне.

Такова жизнь, и тут ничего не поделаешь. Необходимо забыть о своем Очарованной принце, если надеешься выжить в этом мире и не сломаться. Пусть принц живет только в мечтах и грезах. Возможно, только миру фантазий он и принадлежит с самого начала.

И с этой мыслью Лесли улыбнулась мужу.

Росс взглянул на Лесли, увидел нежное, заботливое выражение ее глаз, но понял, что она думает о чем-то недоступном ему. Теперь Росс понимал, что их мечты родить ребенка были обречены с самого начала, не потому что он был старше, не потому, что болен, причина была гораздо глубже. Лесли отдала ему все, что могла, а остальное ей не принадлежало.

Росс смирился с этим. Он и так за все был благодарен судьбе.

И тут мир Росса неожиданно перевернулся. Он широко раскрыл глаза, чтобы увидеть Лесли, но ее не было. И дерево, и пастбище исчезли. Он снова стал маленьким и очутился на материнской кухне. На плите что-то готовилось.

Мать быстро помешала в кастрюле и пробормотала:

— Господи Боже, тысячу раз просила его починить эту штуку.

И, обернувшись к Россу, добавила:

— Дорогой, дай-ка мне прихватку для кастрюли.

Росс протянул руку, но кухня тоже испарилась. Он был в поезде, и они перебирались из одного вагона в другой, и Росс смотрел на трещину в металлическом полу, где виднелась земля, проносившаяся под колесами. Голова кружилась, страх сжимал горло. Он пытался кричать, поднять тревогу, но голос пропал. Омерзительная вонь горящего масла ударила в ноздри. Но вонь тут же сменилась острым ароматом морской воды. Слышались крики чаек. Росса окружал океан. Волна под ним поднимала его все выше и выше.

Страшная боль взорвалась в голове. Росс понимал, что волна уносит его в неизвестность, в никуда. Боль становилась все нестерпимее. Земля бешено вертелась. Он отдался бы этому безумному вращению, только чтобы избавиться от страданий, если бы не сознавал, что, отпустив последнюю соломинку, за которую держался, никогда больше не увидит Лесли.

Поэтому он сделал нечеловеческое усилие, пытаясь противостоять волне и самому окружающему миру, отнимавшему жизнь. Где-то в глубине его возник мучительный стон и вырвался на волю, пока Росс боролся и сопротивлялся тьме.

Силы все убывали, и в какое-то драгоценное мгновение земля покорилась, повернулась на оси в обратную сторону и привела Росса к исходной точке. Лесли была тут и смотрела на него сверху вниз.

— Я люблю тебя.

Слова звучали в его сердце, но губы уже холодели.

Ее лицо было последним, что увидел Росс в своей жизни.