Вероника Матвеевна – сорокапятилетняя женщина весьма приятной наружности, с дружелюбным взглядом карих глаз – первой представала перед всяким, кто открывал дверь частного детективного агентства «Шанс». В ее задачу входило: клиента немедленно обаять и, если что, не дать ему передумать и сбежать. Оказать ему морально-психологическую поддержку, так сказать. Кроме того, Вероника Матвеевна клиентов сортировала. Ей доверяли самой решать, к кому отправить того или иного посетителя. Если посетитель держался надменно, как хозяин жизни, она автоматом отсылала его к шефу. Кому, как не Пучкову – представительному, чуть вальяжному господину с барскими манерами – разбираться с этой породой? Женщины, как правило, попадали к Саше Таганову, самому молодому и симпатичному детективу, славившемуся своей обходительностью. Примесь восточной крови отзывалась в нем порой излишней горячностью, но она же даровала ему живой ум, хитрость и изворотливость.

Нынешнего посетителя Вероника Матвеевна, как только увидела, нацелилась передать третьему из сотрудников «Шанса», Стасу Бессонову. Стас был азартен. Именно поэтому ему сбрасывали всех неординарных, странных или просто подозрительных личностей. Молодой мужчина, стоявший теперь перед Вероникой Матвеевной, попадал в категорию «сомневающихся». Он шевелил бровями, втягивал щеки и пускал блуждать по лицу кривую ухмылку, всем своим видом демонстрируя, что с ним произошло нечто нелепое. Внешне он походил на древнего скандинавского воина – высоченный блондин с копной светлых волос, распадавшейся надо лбом на два крыла, с короткой светлой же бородкой и усами, с глазами цвета незабудок. На вид ему было чуть за тридцать. Вероника Матвеевна нажала на кнопочку на столе, и несколько секунд спустя Стас Бессонов, спец по всяким нетривиальным происшествиям, уже распахивал дверь своего кабинета.

Стас был примерно одного возраста с клиентом; они быстро и легко познакомились и почти что по-приятельски начали разговор. Викинга звали Руслан Фадеев. Он был бизнесменом средней руки, о своем бизнесе сообщил вскользь, и Стас понял: проблемы Руслана Фадеева скорее всего связаны вовсе не с деловой сферой.

– Верите, даже не знаю, как сказать, – усмехнулся клиент, теребя бородку.

– Скажите, как есть, – предложил Стас. – У вас что-то случилось?

– Да нет. То есть… Можно сказать и так.

– Что же вас взволновало до такой степени, что вы решили обратиться в детективное агентство?

– Слежка, – выпалил Руслан.

– Так-так, слежка – это уже кое-что. Когда вы заметили, что за вами следят?

– Два дня назад, как раз в понедельник.

– Вы засекли конкретных людей?

– В том-то и дело, что засек, – со странным смущением ответил Руслан.

– И кто же они?

– Вы не поверите, но это две старухи.

Стас Бессонов выпрямился и с некоторой растерянностью посмотрел на клиента. Тот с пониманием усмехнулся:

– Честное слово. За мной следят две старухи. Следят в полном смысле слова. Преследуют. Не спускают глаз. Одна передает эстафету другой. Если пытаюсь оторваться от них на дороге, они гонятся за мной на такси. Если отправляюсь куда-то пешком, одна из старух семенит сзади. Если иду в ресторан, какая-нибудь караулит на выходе. Приезжая домой, я выглядываю в окно – и что бы вы думали? Эта зараза либо сидит на лавочке во дворе, либо прогуливается по тротуарам. Когда одна устает, ей на смену приходит другая.

– Звучит интригующе, – пробормотал Стас. – Кажется, я догадываюсь, чего вы хотите. Узнать все про настойчивых бабушек.

– Точно. Поначалу-то я забавлялся. Сначала удивился, потом стал веселиться. А вчера решил выйти из офиса перекусить в кафе через дорогу. Стою на светофоре, на самой кромочке. Чувствую – сзади кто-то дышит в спину. Оборачиваюсь – она! Такая вся воинственная, губы поджаты, глазки-буравчики. Я и подумал: а вдруг она хотела толкнуть меня под машину? Может, я когда-нибудь нечаянно задавил ее любимую кошку, или неуважительно сказал что-то возле газетного киоска, или я не знаю что еще… А другая пришла ей на подмогу.

– Старухи-убийцы? – недоверчиво усмехнулся Стас. – Это что-то новенькое. Что ж? Давайте решим вопрос о гонораре и приступим к делу. По всему выходит, какая-нибудь из бабулек топчется сейчас неподалеку от наших дверей?

– Нет-нет, – возразил Руслан. – Прежде чем идти к вам, я позаботился о том, чтобы оторваться. Вышел через черный ход парикмахерской и поймал машину. С одной стороны, вам было бы легче начать работу прямо от порога. С другой стороны, старухи, почуяв, что пахнет жареным, могли бы на время затаиться, и тогда бы вы их вообще не обнаружили.

– Вы поступили мудро, – похвалил Стас Руслана и придвинул к нему лист бумаги с ручкой. – Напишите свои координаты – адрес, рабочий адрес, все телефоны, марку и номер машины.

Когда все было готово и Руслан, расплатившись, собрался уходить, Стас Бессонов задержал его вопросом:

– Значит, у вас нет никакой собственной версии по поводу того, что заставило двух женщин преклонных лет пуститься в подобную авантюру?

– Ни одной.

Руслан Фадеев ушел, а Стас тотчас же вызвал всех в приемную и принялся рассказывать о новом деле.

– Завязка, как в кино, – хихикнул Саша Таганов. – Надеюсь, старухи были в черном?

– Может, какое-то другое частное бюро использует бабушек как внештатных агентов? – высказала предположение Вероника Матвеевна. – Может, они просто выполняют задание? Ведь бабуси, по идее, не должны вызывать подозрений у молодых бизнесменов.

– Ну, они работают непрофессионально, – заметил Пучков. – Раз клиент их тут же засек.

– Сейчас он отправился к себе в офис, пробудет там до вечера.

– Что ж, тебе и карты в руки, – сказал шеф. – Нужна будет помощь, позвони.

– Действуй активно, Стасик, – подбодрила его Вероника Матвеевна. – Я просто сгораю от любопытства. Бабушки-шпионки – что может быть занимательнее?

* * *

Из окна своей машины Стас Бессонов, обескураженный, наблюдал за старушкой весьма преклонных лет – она курсировала по улице неподалеку от офиса Руслана Фадеева. Выглядела старушка презабавно в дутом китайском пальто с поднятым капюшоном и в итальянских полуботинках-ретро на кнопочках. На согнутой в локте руке у нее болталась маленькая кокетливая сумочка. Стас надеялся, что старушка не прячет в ней крошечный, почти игрушечный пистолет, из которого с близкого расстояния вполне можно прикончить даже такого гиганта, как Фадеев.

Старушка, кажется, вовсе не скучала. Она с любопытством разглядывала прохожих, читала вывески и рекламные объявления на столбах, а когда подходила поближе, Стас видел выражение упрямой решимости на ее сухоньком личике. «Бабка будет стоять насмерть, – подумал он. – Что бы там ни было у нее на уме». Теперь, столкнувшись с преследовательницей лицом к лицу, Стас решил, что не стоит недооценивать опасность. У старух та еще закалка. Если уж такие выходят на тропу войны, можно ожидать самого худшего.

Через несколько часов начало смеркаться, повсюду зажглись фонари. К офису подкатило лимонное, нарядное по сравнению с прочей осенней серостью такси. Ткнувшись носом в тротуар, такси посигналило. Старушка встрепенулась, кивнула головой. После чего уже не прогуливаясь, а целенаправленно зашагала в сторону метро. «Смена приехала», – догадался Стас. Минут через десять Руслан Фадеев, высокий и импозантный, появился в дверях офиса. Остановившись на секунду, окинул взглядом окрестности. Потом двинулся к своему «Рено». Едва он отъехал, такси, разбрасывая по лужам яркие отражения, тронулось следом. Стас пристроился в хвосте. Можно было, конечно, бросить машину и проследить за первой старушкой. Но Стас решил, что не следует оставлять клиента без присмотра. Мало ли что…

Пока все шло, как обычно. Но вот они проводили Фадеева, и у Стаса появилась возможность разглядеть вторую старушку. Она была выше и представительнее первой – в темном пальто и шали, в перчатках из светлой кожи. Отпустив такси, старушка проследовала к беседке во дворе и, достав из сумки газету, расстелила на мокром сиденье. Уселась, немножко поерзала, затем сложила руки на коленях и замерла. «Неужели до утра будет караулить? – расстроился Стас: ему не улыбалась перспектива провести ночь в машине. „А как ей там, на ледяном ветру?“ – одернул он себя. Но вот в окнах Фадеева погас свет и, неподвижная фигура внезапно ожила – старушка двинулась к подъезду. „Уж не собирается ли старая вешалка проникнуть в квартиру и разделаться со спящим Фадеевым?“ – испугался Стас. Выбравшись из машины, он метнулся было следом, но старушка, словно „подслушав“ его мысли, резко свернула в сторону. Стас вернулся за руль и медленно покатил за ней, отпустив на приличное расстояние, чтобы не спугнуть.

Старушка дождалась автобуса и проворно забралась по высоким ступенькам в салон. Держась вплотную к грязному боку автобуса, Стас время от времени поглядывал на окна. В освещенном салоне четко виднелась прямая спина объекта наблюдения. Иногда бабушка, приложив ладони к вискам, смотрела в окно, и Стас невольно притормаживал – будто она могла догадаться, что за ней наблюдают.

Старушка привела Стаса на улицу Яблочкова. Он проследил за ней, доведя ее до квартиры, записал адрес и по телефону сообщил его Пучкову, чтобы тот по своим каналам выяснил все остальное.

Утром шеф встретил Стаса радостной улыбкой.

– Я звонил своим ребятам, они все проверили. Через час вместе с участковым пойдешь к старушкам в гости. Фадееву я звонил – он слышит их имена впервые в жизни.

– И кто же они, эти интриганки? – поинтересовался Стас, с благодарностью принимая из рук Вероники Матвеевны первую «рабочую» чашечку кофе. – Бывшие разведчицы?

– Пока что, – с торжественным видом проговорил Пучков, – никаких криминальных деяний за бабушками не замечалось. Кстати, я не сказал? Они сестры. Василина Сергеевна Стешина и Елизавета Сергеевна Ивлева.

– Две слетевшие с катушек сестрички? – усмехнулся Стас. – Может быть, они на грани нищеты и решили подработать рэкетом?

– Или какой-нибудь конкурент Фадеева мог заказать бабушкам собрать сведения о нем, – внесла свою лепту в обсуждение Вероника Матвеевна. – В какой парикмахерской стрижется, где покупает галстуки, с кем встречается в нерабочее время, что предпочитает из напитков и так далее. Ну, вы понимаете…

Стас смутно себе представлял, как отреагируют старушки на появление участкового, да еще с ним в качестве сопровождающего. Удастся ли взять их на испуг? Если нет, то дело грозит затянуться и принести массу хлопот. Однако визит оказался даже забавным. Дверь открыла старшая сестра, Елизавета. Она была поменьше ростом и отличалась повышенной впечатлительностью. Младшая, Василина, не побоялась выказать визитерам свое неудовольствие. Бабушки были почтенного возраста – одной восемьдесят четыре, другой восемьдесят три, – но шустрые, живые, даже энергичные. И было очевидно, что Василина Сергеевна держала бразды в своих руках. К ней-то в первую очередь и обратился молоденький участковый, когда все расселись в большой и светлой комнате.

– На вас поступила жалоба, – заявил парень, делая вид, что копается в своем планшете в поисках этого документа. – Весьма добропорядочный гражданин Руслан Фадеев заявил, что подвергается с вашей, гражданочки, стороны преследованиям с неизвестными намерениями.

– Нас что, посадят на пятнадцать суток за мелкое хулиганство? – с иронией спросила Василина Сергеевна, и Стас едва удержал на своем лице серьезное выражение.

Однако участковому все было нипочем. Он сдвинул брови и заявил:

– Прошу разъяснить ваше поведение. Составим объяснительную записку, а там посмотрим, что делать дальше.

– А как нас выследили? – поинтересовалась Елизавета Сергеевна, ерзая на стуле.

– Милиция, она не просто так свой хлеб ест, – уклончиво объяснил участковый и строго посмотрел на старушек. – Расскажите, пожалуйста, зачем вы преследуете гражданина Фадеева?

– Мы его охраняем, – робко проговорила старшая сестра. – Ему, бедненькому, угрожает опасность.

– Опасность? Какая?

– Дело в том, что мы не знаем, – пожала плечами старушка. – Какая угодно. Он может утонуть, попасть под машину, удариться головой, да что угодно!

– И не думайте, что это бредни выживших из ума старых женщин, – нарушила молчание Василина Сергеевна. – Мы имеем дело с очень серьезным явлением.

Она с мрачной торжественностью смотрела на участкового, потом на Стаса.

– С каким явлением? – едва ли не одновременно спросили визитеры.

Василина Сергеевна пожевала губами и с явной неохотой ответила:

– С фамильным проклятием.

* * *

Настя Шорохова спешила на свидание с единственной подругой. Свидание назначила по телефону полчаса назад. Глаза Насти лихорадочно блестели, тоненькая фигурка девушки летела навстречу яростному осеннему ветру. Волосы цвета ржавчины растрепались, ветер бросал пряди прямо в лицо, и Настя сдувала их или отбрасывала резкими движениями. Прохожие сутулились и пытались поплотнее запахнуть на себе плащи и пальто; Насте же было совсем не холодно, ей было даже жарко.

Светлана увидела ее еще издали и покачала головой. Было ясно как дважды два: подруга опять ужасно несчастна. Обаятельная женщина, здоровая, умная, добрая – и такая жуткая невезуха по жизни.

– Что случилось? – с тревогой спросила Светлана, когда Настя подлетела к ней и схватила за руку.

– Это опять началось!

– В каком смысле?

– Руслан захотел познакомить меня со своей мамой. Можешь себе представить?

– О господи! – воскликнула Светлана. – Как неудачно. А ведь производил впечатление абсолютно легкомысленного парня!

– В том-то и дело! Ничто не предвещало беды. Мы просто время от времени проводили вместе досуг.

– И что ты ему сказала?

Подруги вошли в маленькое кафе, разделись и заняли столик у самого окна. В помещении оказалось тепло, пахло булочками, ванилью и кофе. Отсюда было особенно приятно глядеть на улицу, где ветер то кидался на прохожих, то зарывался в горы мокрой листвы.

– Я вела себя ужасно. – Настя нахмурила тонкие брови, и ее светло-серые, с точечками голубизны глаза мгновенно потемнели, как снег, пропитавшийся влагой. – Я стала кричать на него. Он, конечно, ничего не понял.

– А какой он красивый… – мечтательно протянула Светлана. – Жаль, что ты не в состоянии прибрать его к рукам.

– Я не могу! – воскликнула Настя. – Просто не могу. Ты же не хочешь, чтобы с ним что-нибудь случилось? Вот! И я не хочу. Он еще молодой. Пусть женится, заведет детей… – Настя в раздражении ткнула вилкой в жареный картофель.

– Тебе надо было ему все рассказать, – заявила Светлана. – А то он посчитает тебя дурой.

– Да пусть себе считает! Все равно я не стану с ним больше встречаться.

– Вообще?

– Вообще, – отрезала Настя. – Ты бы на моем месте стала?

– На твоем месте… – Светлана поморщила свой длинный, по-лисьему чуткий нос. – Не хотела бы я оказаться на твоем месте, честно скажу. Но если бы вдруг оказалась, то… Прежде чем начинать с кем-то встречаться, я пошла бы к магу. Или к колдунье какой-нибудь.

– А-а… ну да. Ясновидящая Эльвира вернет вам счастье по первому требованию. Возвращенное счастье оплачивается наличными. Телефон, факс, расчетный счет прилагаются.

– Мы можем поискать тебе бабку, – не сдавалась подруга. – Говорят, в деревнях еще остались бабки. Такие, всамделишные.

– Я тебя умоляю, – простонала Настя, – оставь свои варварские идеи.

– Что же, я должна молча смотреть, как ты увядаешь?

– Я уже увядаю? – Настя схватилась за лицо. – Да, конечно, увядаю. Мне двадцать восемь лет. Хотя, нет, вряд ли я увядаю. Напротив, скоро опять покроюсь прыщами.

– Какими прыщами? – не поняла Светлана.

– Подростковыми. Потому что у меня секс – как у подростка, редкий и бессистемный. И мужчины рождают во мне только отрицательные эмоции.

– Слушай, а что если тебе сменить сексуальную ориентацию? Не думаю, что женщина, с которой ты будешь жить, попадет под поезд или выпадет из окна. Это проклятие – оно ведь распространяется только на мужиков.

– Все шутишь? – Настя подперла щеку кулаком. – А мне не до шуток. Руслан сегодня опять звонил. Если он начнет проявлять настойчивость, придется ему все рассказать. А мне так этого не хочется! Вспоминать все эти ужасы… Бр-р…

– А ты уже сообщила бабушкам?

– Сообщила, – фыркнула Настя. – Баба Лиза принялась креститься и побежала зажигать свечи под образами. А баба Василина с расстройства хлопнула коньячку. Они уже слишком старые, чтобы можно было всерьез рассчитывать на их поддержку.

* * *

– Откуда я мог знать, что две эти грымзы – твои родные бабушки? – защищался Руслан. – У тебя другая фамилия. Разве догадаешься? В сущности, ты сама виновата. Могла бы познакомить меня со своей родней заблаговременно.

– Никогда этого не будет! Это невозможно, говорю же тебе! – заявила Настя.

Сегодня она казалась Руслану особенно красивой в длинном белом свитере с высоким воротом и замшевой куртке кофейного цвета. В глазах – тревога, щеки раскраснелись, руки отчаянно теребят пару перчаток.

– Дорогая, я, конечно, верю в телекинез и прочие чудеса природы, но близко к сердцу все это не принимаю. Если ты всерьез считаешь, что проклятие, адресованное твоей прабабке, передается по наследству, то я, конечно, могу сходить с тобой к экстрасенсу…

– Нет! – перебила Настя. – Самый лучший выход для нас – вообще перестать встречаться. Нам и сегодня не стоило видеться тет-а-тет. Нужно было ограничиться телефонным разговором.

– А если я хочу видеться с тобой? – негромко, почти интимно проговорил Руслан, и Настя застонала в отчаянии.

– Если хочешь знать, я выбрала тебя только потому, что ты самый легкомысленный мужчина из всех, кого я встречала в своей жизни. По крайней мере, был таким, – сказала Настя. – Я наводила о тебе справки.

– Да-а?

– Да! Мне говорили, что в твоих руках женщины похожи на песок: ты набираешь их целыми горстями, а они в считанные секунды просачиваются сквозь пальцы.

– Редкая болезнь, – усмехнулся Руслан. – Недержание женщин.

Они стояли на Тверской возле черно-белых скамеек с изогнутыми спинками. Стояли, не обращая внимания на начавший накрапывать дождь и бегущих прохожих.

– Я рассчитывала на то, – продолжала Настя в запале, – что мы будем просто приятно проводить время, понимаешь? Что я для тебя – всего лишь одна из многих, никто.

При этих ее словах Руслан перестал улыбаться и, нахмурившись, строго сказал:

– Все то время, что мы вместе, я не встречался больше ни с одной женщиной.

– В том-то и весь ужас! – воскликнула Настя, едва не плача. – Если бы я узнала об этом раньше, я бы тебя давно бросила.

– Спасибочки.

– Придется тебе все рассказать, – вздохнула она.

– Да уж, наверное, – с иронией сказал Руслан. – Должен же я знать страшилку, которая испортит мой сон.

Настя обняла себя за плечи и с осуждением покачала головой.

– Ты не ведаешь, над чем смеешься. Ладно, слушай. Все началось с моей прабабки Анны. В 1915 году ей только-только исполнилось девятнадцать. Она, как говорят, была красавицей невероятной. Молодая певица, талантливая, сводила с ума публику и… мужчин. Одного Анна выделяла особо – двадцатишестилетнего ротмистра Дмитрия Шестакова. Она согласилась стать его женой, а потом взяла – и сбежала из-под венца.

– Чтобы выйти замуж за другого? – предположил Руслан. – За кого же она вышла?

– За графа Сергея Пустова. Взбешенный ротмистр явился на свадьбу и прилюдно проклял свою вероломную возлюбленную. Причем проклятие его было изощренным.

– Он сказал, что когда-нибудь ее правнучку убьет блондин по имени Руслан Фадеев. – Руслан показал крепкие зубы бизнесмена.

– Нет. – Настя не желала принимать его шутливый тон. – Он сказал, что ни одна женщина в ее роду никогда больше не сможет насладиться долгим личным счастьем. Век мужчин, отважившихся полюбить всякую из наследниц Анны, будет недолог. Как недолог был век его, Шестакова, любви. Понимаешь, он в гневе пообещал влюбленным мужчинам смерть. Всем.

– Наверное, гости испугались, – заметил Руслан, пряча в усах улыбочку.

– Еще бы. Ротмистр Шестаков отличался высоченным ростом и блистательной, но страшноватой красотой – брюнет с темными глазами и низким, тревожащим сердца голосом.

– Вижу, эту историю ты уже обкатала. Все звучит так драматично.

– Не только звучит, – заверила Настя. – Теперь давай пройдемся по нашей родословной.

– Давай.

– Через год после замужества моя прабабка родила дочку Елизавету, следом за ней Василину. А потом настал семнадцатый год. Графа Пустова расстреляли. Анна тогда в первый раз всерьез задумалась о проклятии Дмитрия Шестакова. Она так больше никогда и не вышла замуж. Да и вообще… Времена были еще те. Все пропало – муж, состояние и даже талант, которым она больше ни разу не блеснула.

– Так уж и все? – спросил Руслан.

Настя с жалостью поглядела на него и продолжала, будто не слышала вопроса:

– Жених моей бабушки Лизы буквально накануне свадьбы свалился с лошади и сломал себе шею.

– Бедняга, – пробормотал Руслан.

– Она так и осталась старой девой.

– Наверное, теперь она об этом пожалела и стала бегать за мной, – попытался сострить Руслан.

Настя шутку не приняла.

– Бабушка Василина, – продолжала она, – вышла замуж в январе сорок первого года. В самом начале войны ее муж погиб на фронте, а через шесть месяцев родилась моя мама, Наташа.

Слово «мама» заставило Руслана воздержаться от комментариев. Мама была уже чем-то близким, человеком из сегодняшнего мира, а не из какого-то невнятного прошлого, которым его пытались пугать.

– Мама поздно встретилась с отцом. Ей уже исполнилось тридцать. Отец был партийным работником плюс ко всему женатым. Вскоре мама сообщила, что беременна. Отец так ее любил, что решился сломать свою прежнюю жизнь. Карьера, семья – все было порушено. Из-за любви.

– А как умер твой отец? – осторожно полюбопытствовал Руслан.

– Ужасно умер. – На лицо Насти легла тень. – Они погибли вместе с мамой на глазах бабушки. Мне было всего полгода. Вся семья ехала в машине, и мама держала меня на руках. Остановились неподалеку от заправочной станции. Бабушка Василина вышла первой. Мама передала ей меня. И в этот момент машину сзади протаранил грузовик с пьяным водителем.

Настя говорила короткими фразами, стараясь скрыть боль.

– Ужасно, – пробормотал Руслан и погладил ее по волосам, он не знал, как выразить свое сочувствие. – Тебя вырастила бабушка?

– Обе бабушки. Мы жили все вместе.

– Полагаю, бабушки тебя здорово накрутили. Конечно, все, что ты рассказала, звучит довольно печально… Но в жизни случаются и не такие повороты, поверь мне, ласточка. Просто несчастливая судьба. А много ты знаешь счастливых женщин? – Руслан снова перешел на уверенный, чуть покровительственный тон. – Ну почему, почему ты думаешь, глупышка, что во всем виновато проклятие? Ты полагаешь, что твоего избранника тоже ждет могила?

– Что значит «ждет»? – взбеленилась Настя. – Ты сам идиот, Руслан, если принимаешь меня за экзальтированную дуру! У меня уже было три жениха! – Она растопырила перед его носом три пальца, потрясая ими. – Три! И все они умерли. Погибли. Понимаешь?! Их больше нет! И тут ты со своим шизоидным предложением познакомиться с мамой!

Настя была в бешенстве. Или в истерике. Она предупреждала: узнав правду, Руслан испугается. И он действительно испугался.

– Детка, детка, успокойся, – начал приговаривать он, хватая ее за плечи. – Хочешь сигаретку?

– Хочу.

Настя редко курила, а Руслан никогда ее не провоцировал. И сейчас он впервые сам протянул ей раскрытую пачку и поспешил зажечь огонек. Она резко выдохнула дым, и он на секунду завис в воздухе, словно миниатюрное кучевое облако. Но первый же порыв ветра – и облако, метнувшись куда-то вбок, мгновенно растворилось в воздухе. «Так бы пустить по ветру все страхи, – тоскливо подумала Настя. – Мгновение – и нет ничего».

– Можешь рассказать толком, что случилось со всеми твоими поклонниками?

– Конечно, расскажу, – отрывисто проговорила Настя. – Иначе не стоило и начинать. Только без подробностей. У тебя и так останется тяжелое впечатление, а мне и подавно не хочется углубляться. Мне было девятнадцать лет, когда я получила первое предложение руки и сердца. Жених оказался завидным, у него был загородный дом с широкой деревянной лестницей, ведущей на второй этаж. С этой лестницы он и свалился. Недели не прошло, как он сделал мне предложение.

– Ты, конечно, впала в депрессию.

– И надолго. Потом все более или менее успокоилось, я поступила на биофак, с головой погрузилась в учебу.

– А потом?

– А потом в меня влюбился мой сокурсник. Просто голову потерял. Ходил за мной как привязанный. Поторопился сделать предложение. Через неделю после этого он исчез. Испарился. Как будто его и не было вовсе. Ушел из дома – и не вернулся.

– Кошмар какой, – прокомментировал Руслан.

– Три года назад, после биофака, я устроилась в «Экодизайн». Там работал Леша Самсонов. Когда он начал за мной ухаживать, я ему все рассказала. Но Леша, – Настя остро взглянула на Руслана, – принялся убеждать меня, что фамильное проклятие – не более чем миф. Просто такое стечение обстоятельств, говорил он…

Настя вспомнила про сигарету и, замолчав, принялась приканчивать ее коротенькими нервными затяжками.

– И вот он решил познакомить меня со своими родителями. Договорился на воскресенье. А в субботу ночью свалился с балкона своей квартиры. Милиция сказала, он немного выпил, так что…

– Разбился насмерть? – спросил Руслан.

– Насмерть, пятый этаж.

Лицо Руслана вытянулось и слегка побледнело. А его чудесные незабудковые глаза теперь шныряли по сторонам, словно уже искали во враждебном мире неведомую опасность. Настя невесело усмехнулась, но тут же одернула себя: «Нечего грустить. Во-первых, Руслана так и так надо было ввести в курс дела. А во-вторых, я ведь не люблю его. Он для меня просто очередной навязчивый поклонник».

– Почему ты рассказала мне обо всем только теперь? – откашлявшись, спросил поклонник, кажется, уже пожалевший о своей навязчивости.

– Ну, до сих пор наше знакомство ни к чему не обязывало. А потом ты вдруг заговорил про свою маму…

– Это все ерунда, – пробормотал Руслан. – Я рассказал всем своим друзьям, что без памяти влюблен в тебя и подумываю о женитьбе. Я был чертовски несдержан в выражении эмоций. Я прилюдно пил за твое здоровье и называл тебя лучшей девушкой в мире.

– Какой ужас!

– Полагаешь, мне придется из-за этого умереть? – криво усмехнулся Руслан и подергал себя за бороду. – А у тебя нет какого-нибудь противоядия? Ну… чтобы заблокировать проклятие?

– Если бы было, я бы давно уже вышла замуж, нарожала детей и жила себе припеваючи, – ответила Настя.

Дождь усилился. Несколько крупных капель упало Руслану за воротник, и он, словно очнувшись, молниеносным движением раскрыл над головой зонт, который до сих пор держал в руке. Зонт был большой, с глубоким куполом, и Руслан с Настей невольно придвинулись поближе друг к другу. Он глянул по сторонам и посмотрел на затянутое тучами небо, посмотрел так, словно только что вышел на улицу и прикидывал: попадет ли под ливень? Затем Руслан нахмурился, брови его сдвинулись – он напряженно размышлял. Наконец взглянул Насте прямо в глаза и спросил:

– Почему ты решила, девочка моя, что в твоих бедах виновен злой рок, а не какой-нибудь злой человек? Возможно, у тебя есть враг? Враг, который хочет сделать тебя несчастной?

* * *

– Это и в самом деле страшная история, – сказала Настя, немного смущаясь оттого, что оказалась в центре внимания.

На нее с интересом смотрели целых пять пар глаз. Они собрались все – Бессонов, который начал дело, заинтригованная Вероника Матвеевна, улыбчивый Таганов и вальяжный Пучков. Руслан тоже присутствовал. Руслан, который привык быстро решать любые проблемы с помощью денег. Деловой, прагматичный, почти мгновенно отбросивший версию о проклятии, он смотрел на Настю с сознанием своего мужского превосходства. И было совершенно очевидно: он считал Настину историю мифом и намеревался доказать это. С помощью детективов, разумеется.

Во время Настиного рассказа диктофон, стоящий в центре стола, крутил и крутил пленку, фиксируя все подробности, даты и имена.

– Это может быть ее враг, – сказал Руслан. – Он решил навсегда испортить ей жизнь. И даже, может быть, он надеется на то, что она покончит с собой.

– Вы с девятнадцати лет несчастны? – с сочувствием спросила Вероника Матвеевна, которая любила все подлинное – слезы, драгоценности и в том числе мелодраматические истории.

– Вернее сказать, запугана. – Настя едва заметно улыбнулась ей.

Пучков скреб подбородок и задал более существенный вопрос:

– Скажите, а когда вы впервые услышали историю своей прабабушки? Про ротмистра, бегство из-под венца… И от кого именно?

– От бабушек, разумеется, – удивилась Настя. – А вот когда? Я уж и не помню. Мне кажется, я знаю ее с младенчества.

– Ей дали негативные психологические установки, – авторитетно заявил Руслан. – Настя росла с убеждением, что трагедия обязательно произойдет.

– Думаешь, это мое биополе? – насмешливо проговорила девушка.

– А, собственно, какова наша задача? – подал голос Стас Бессонов. – Спрашивая, он глядел на Руслана, как на инициатора всего происходящего.

– Собрать максимум информации, чтобы верно оценить ситуацию. Я имею в виду и непосредственно проклятие, и в особенности по-следние три несчастья с Настиными… гм… женихами.

– Вы ознакомились с нашими тарифами? – вкрадчиво спросил Пучков.

Вероника Матвеевна усмехнулась. При Насте Руслан, конечно же, не станет мелочиться. У него наверняка есть возможность оплатить подобное расследование. Она, как всегда, оказалась права. Шеф увел дорогого клиента к себе в кабинет, а Стас пересел поближе к Насте. Впрочем, он называл ее Анастасией – она сама так представилась.

Когда Руслан Фадеев, закрывая зонт, только переступил порог агентства, она неожиданно выскользнула из-за его спины, такая тоненькая, с растрепавшейся прической. Волосы над ее лбом от влаги закрутились в крошечные колечки; серые же глаза глядели хмуро – цветом и выражением они напоминали небо за окнами.

– Анастасия, – негромко сказала она, протягивая руку.

Сегодня почему-то всем в агентстве, даже Пучкову, захотелось поручкаться с клиентами. Когда очередь дошла до Стаса, он с трудом удержался, чтобы не поднести к губам холодную Настину ручку и не подышать на нее, согревая. Но Стас вовремя взглянул на Фадеева и подумал: он достаточно красив для такой девушки, вот пусть и заботится о ее руках.

Наконец Вероника Матвеевна отправилась варить кофе, Саша Таганов полетел отвечать на телефонный звонок, и Стас с Настей остались наедине. Он придвинул к ней большой блокнот и ручку. Попросил:

– Напишите, пожалуйста, коротенькие справочки по каждому персонажу дела.

– Начиная с прабабушки? – Настя подняла на него глаза, но Стас с честью выдержал взгляд в упор.

– Да, с прабабушки.

И Настя не догадалась, что волнует его. Она казалась ему совершенно очаровательной. Потрясающей. Это было как наваждение. Его наваждение. Любвеобильный Таганов, например, не особенно-то и напрягся. Шеф ограничился тем, что один раз выразил свои чувства, вскинув брови в немом восхищении. Для них Анастасия – просто красивая женщина, не более того.

Стас сидел и смотрел, как она пишет, держа ручку длинными фарфоровыми пальцами с короткими ногтями, покрытыми светлым перламутром. Смотрел, как чуть-чуть наклоняет голову к плечу, заправляя за ухо то и дело падающую на глаза прядь. Почему-то он вспомнил вдруг свою институтскую подружку Леру Михайлову, помешанную на Роберте Рэдфорде. Увидев фотографии или афиши с его изображением, она начинала тихонько повизгивать, точно болонка в предвкушении прогулки. Она таскала Стаса на все фильмы с его участием и могла просидеть в зале полтора часа, прижав к груди руки, словно в молитве. Стас посмеивался над ней и немножко ревновал. «Ты думаешь, я сентиментальная дура с мозгами четырнадцатилетней фанатки? – смеялась Лера. – Ошибаешься! Я достаточно взрослая, эрудированная и весьма практичная особа. Но когда я вижу на экране Рэдфорда, в моем организме происходит какая-то химическая реакция. Или даже мистический процесс».

Сейчас в организме Стаса происходил тот самый мистический процесс, о котором ему говорила в свое время Лера. Да, теперь-то он понял, что она имела в виду! Каждое движение Анастасии вызывало у Стаса болезненно-сладкое томление. Словно какой-то чертик забрался к нему в нутро и начал безобразничать, отчего сердце то замирало, то подскакивало, и всякие разные странные ощущения переполняли его до самой макушки.

Мистический процесс был грубо прерван появлением Фадеева.

– Я уже заканчиваю, – сказала Анастасия и, протянув Стасу лист, почему-то нахмурилась. – В случае чего, у вас есть мой телефон.

Стас тотчас решил, что сегодня же выучит его наизусть. Когда клиенты вышли и дверь за ними с мягким чавканьем захлопнулась, Вероника Матвеевна мгновенно придвинула к нему чашку с черным кофе. Волевым усилием Стас отвел глаза от двери и рассеянно улыбнулся. Проницательная Вероника Матвеевна его странную улыбочку осудила.

– Стасик, – вкрадчиво проговорила она, – тебя дома кое-кто ждет.

– Как будто я могу забыть, – пробормотал Стас, нахохлившись.

Дома его и в самом деле ждала жена – дама, которой он когда-то предложил руку. Правда, сердце оставил себе. Возникший дискомфорт в отношениях до сих пор не особо его волновал.

– Стас, жена целует тебя, когда ты возвращаешься с работы? – спросил появившийся в приемной веселый Таганов.

– Нет, она показывает мне штампик в паспорте.

– Он просто недоцелованный, – пояснил Таганов, обращаясь к Веронике Матвеевне.

Выходит, Таганов тоже заметил метаморфозы, происходившие со Стасом. Стас смутился. Этой же ночью ему приснился сон, пространство которого целиком заполнила Анастасия. «Смотри, Стас, – грозила она ему пальцем. – Влюбишься в меня – и фамильное проклятие падет на твою голову. Берегись, Стас…»

* * *

Настя явилась на работу, измученная жестокой мигренью. Ночь напролет она вспоминала все свои потери. Наутро ей не удалось скрыть глубокие тени под глазами – ни рассыпчатая пудра, ни маскирующий карандаш не желали придавать лицу даже подобия свежести. Не бодрила и мысль о том, что с сегодняшнего дня в ее жизни и в прошлом ее семьи будут копаться совершенно посторонние люди. Она представила, как детективы собираются в приемной и начинают перемывать ее, Настины, косточки. В конце концов они даже могут обвинить ее в чрезмерной любвеобильности. «Подумать только – три трупа за девять лет! Не слишком ли часто эту девчонку тянуло замуж, с ее-то наследственностью!»

Отворив дверь под вывеской «Экодизайн», Настя тут же вспомнила Лешу Самсонова. Леша каждое утро брался за ручку этой самой двери, влетал в комнату и задорно возвещал: «Общий привет!» До тех пор, пока не понял, что жить не может без Насти. Она пыталась образумить его, но он ничего не хотел слушать. И погиб.

«Надо было низвести его восторги до пошлого романчика, – с раскаянием подумала Настя. – Как это было с Захаром». Имелся в виду Захар Горянский – ее бывший любовник и нынешний шеф. В момент образования фирмы их связь уже корчилась в тихих конвульсиях и окончательно была добита женой Захара, нанесшей Насте громкий визит, оставшийся не только в ее памяти, но и в памяти благодарных соседей. После этого инцидента Захар быстро скис и примерно полгода усердно притворялся существом бесполым и малоэмоциональным. Но после смерти Леши Самсонова внезапно зашевелился, попытался утешить Настю в ее горе, но она не поддалась. Теперь же Захар снова вошел в азарт и время от времени делал пробные, осторожные заходы в ее сторону.

Сегодня, по всей видимости, снова настал один из таких дней. Захар и так-то не особо держал дистанцию с подчиненными, а уж когда флиртовал, то и вовсе терял ориентиры. Едва Настя бросила на стул сумку, Горянский скользнул к ее столу и, присев на самый краешек, нарисовал на своем лице милейшую улыбку.

– Божественно выглядишь, – с голубиной нежностью проворковал он.

Настя подняла на него больные глаза. Он и впрямь походил на голубя, мелкими шажками кружащего вокруг предмета своего обожания и раздувающего зоб.

– Ты выбрал не слишком удачный день для комплиментов, – сообщила Настя.

– Что поделать! Когда ты появляешься, меня тут же охватывает поэтическое настроение.

Витя Валентинов, перебиравший книги на стеллаже, не сдержался и громко хмыкнул. Захар мгновенно соскочил со стола и, просверлив Витину спину гневным взглядом, уже более нейтральным голосом проговорил:

– Если ты не в форме, могу подстраховать тебя на выезде. Ведь у тебя сегодня выезд за материалом?

– Я же поеду не одна, – сказала Настя. – С Олей.

Оля Свиридова сидела тут же – сидела с выражением легкого омерзения на лице. Быть невольным зрителем вульгарных заигрываний Горянского – удовольствие то еще. Настя иногда даже чувствовала себя виноватой перед коллегами. Они не понимали ее странного влечения к мужчинам, которых всякая незамужняя женщина мгновенно отбраковывает как «непроходной вариант».

Захару Горянскому было сорок шесть лет. Он периодически картинно отбрасывал со лба копну своих черных волос На его круглом лице в глубоких пещерках жили маленькие темные глазки; яркие, вечно влажные губы без всяких затруднений штамповали улыбки; а где-то в недрах его черепной коробки, как подозревала Настя, работал трудолюбивый еврейский моторчик. Когда-то давно, когда фирма делала первые телодвижения в сторону собственного места под солнцем, в канун Нового года – все были уже тепленькими – Оля Свиридова завела Настю за буйную зелень кодиеумов пестролистных и с пьяной откровенностью спросила: «Настена, скажи правду, что такого делает Горянский в постели? Я ночами не сплю, все думаю, чем может удержать такую женщину, как ты, такой козел, как наш Захар?»

«А ведь он действительно козел», – подумала Настя, баюкая свою мигрень. Она прижала ладони к вискам и тихонько застонала. Наверное, подсознательно она до сих пор выбирала себе мужчин по принципу – кого не жалко. Красавец Руслан был явным отступлением от традиций.

– Может быть, Ольга сегодня останется в офисе? – не сдавался Захар. – А я отвезу тебя на машине.

Настя представила, как будет подбирать растения для большого заказа под мерное жужжание Захара, и непроизвольно поморщилась. Он был гениальным администратором, но в дизайне не смыслил ничего. Раньше безо всякого стеснения Захар демонстрировал прилюдно свой убогий вкус, предлагая, к примеру, заполнить стеллаж светлого дерева пластмассовыми кашпо или напустить рыбок гуппи в стильные аквакомпозиции Вити Валентинова. Однажды они собрались с духом и коллективно так осадили его, что Захар с тех пор и не помышлял о творческом участии в проектах. А может быть, они сказали ему правду во время очередной пьянки по случаю Первомая или Восьмого марта? Настя не помнила.

Так или иначе, но выбирать растения она с Захаром не поедет. Он точно будет мешать. Даже если обойдется без советов с его стороны, он все равно начнет цапать ее за руки или дышать в шею. «Надо было бы продемонстрировать Захару красавца Руслана во всем великолепии его роста и душевной широты, – подумала Настя. – Он бы раз и навсегда отвязался». Впрочем, теперь уже поздно. С Русланом она ни за что больше не согласится составлять пару, не хочет она брать на свою душу грех. Если с ним что-нибудь случится, ей придется уйти в монастырь и замаливать там грехи прабабушки.

Сам Руслан, однако, видел будущее Насти в более радужных тонах. Он позвонил ей прямо в офис и принялся развивать теории – говорил о причинах фатального завершения предыдущих Настиных романов.

– Я вполне допускаю, – вещал Руслан, – что твои бабки извращенно восприняли фамильное предание. Может, для них это дело чести – чтобы проклятие работало?

– То есть ты подозреваешь, что это баба Лиза и баба Василина методично расправлялись со всеми моими женихами? Только для того, чтобы семейная легенда не утратила актуальность?

– Ну да. А что? Знаешь, с каким остервенением они за мной гонялись?!

– Ладно, расслабься. Теперь, когда их разоблачили, они сидят смирно. И вообще советую тебе не забивать голову всякими глупостями. Они думали, что я тоже от тебя без ума. Поэтому грудью встали на твою защиту. А ты оскорбляешь их подозрениями.

– Я заеду за тобой после работы? – спросил Руслан.

– Нет уж, дудки. Давай подождем, когда твои детективы что-нибудь раскопают.

Сказав про детективов, Настя тут же вспомнила вчерашнее посещение агентства «Шанс». И человека по фамилии Бессонов – он так странно смотрел на нее во время беседы. Она подумала о том, что этот Бессонов, возможно, пытается вызнать подробности ее связи с Юрой Торопцевым, и невольно покраснела. Позже он доберется до Леши Самсонова и наверняка появится в «Экодизайне». Настя представила, как Стас Бессонов широко распахивает дверь и застывает на пороге, фиксируя взглядом каждого из присутствующих. Кстати, у него удивительные глаза – коричневато-желтые, с островками темных крапинок и отчетливыми границами переходов из цвета в цвет. А сам взгляд – какой-то усталый. Он смотрит так, словно жизнь – его ремесло и он знает о ней все, что только возможно, и даже к самым невероятным ее проявлениям относится с пониманием, как истинный профессионал. Бессонов заинтересовал ее, это безусловно. Ей вспомнилось его лицо – резко очерченные скулы, прямой нос и крепко сжатые губы. Даже прическа у него такая, как нравилось Насте – короткая стрижка с густой, сброшенной набок челкой. «Ему лет тридцать, – подумала она. – И у него на пальце нет обручального кольца». Подружка Светлана тут же подсказала бы ей: «Или он просто его не носит».

* * *

Саша Таганов, у которого в настоящее время не было вообще никаких нагрузок, подключился к Стасу в тот же день. Пучков бросил его в неизвестность прошлого – велел заняться «историческим» материалом. Имелась в виду прабабка Насти Анна Ивлева и еще одна устрашающая личность – ротмистр Дмитрий Васильевич Шестаков.

– Вы не задумывались о том, что Анастасия Шорохова, – сказал Таганов в конце первого дня расследования, – вполне может претендовать на титул графини?

– В ней сразу можно угадать породу, – одобрительно кивнула Вероника Матвеевна. – Чувствуется голубая кровь. Какая осанка, посадка головы! Графиня Анастасия Шорохова…

– Скорее Пустова. Ведь фамилия графа была Пустов. Если девушка захочет, тут же получит бумаженцию и сможет вступить в клуб избранных. Время от времени она будет ходить туда вечерами, встречаться и разговаривать с равными себе… – Таганов говорил с иронией и вместе с тем торжественно. – Кстати, никто не знает, у нашего Стаса случайно не было знатных родственников?

– Решил прицепиться к парню, да? – подбоченилась Вероника Матвеевна. – Конечно, ведь тебе такой бриллиант, как Шорохова, не по зубам. А Стас, видишь ли, замахнулся!

Саша, хмыкнув, скрылся в своем кабинете. Стас же тем временем, как и предполагала Настя, занимался ее женихами. Первой в его списке стояла фамилия Торопцева, погибшего в 1991 году в результате несчастного случая. Надо сказать, что у Пучкова была налажена тесная и взаимовыгодная связь с бывшими коллегами из МВД, и никаких препон на пути к известной милиции информации, в сущности, не стояло. Все три дела – Торопцева, Локтева и Самсонова – находились в распоряжении Стаса.

Юрию Торопцеву только-только исполнилось тридцать пять, когда недальновидный Амур подсунул ему в качестве объекта любовного томления красавицу Анастасию Шорохову. Торопцев тут же потерял голову и готов был бросить к ногам юной Насти все, что имел. А имел он по тем временам немало. Папа Торопцев контролировал финансовые потоки на государственной службе, и один из таких потоков пускал немножко в обход, через Торопцева-сына, который имел к тому времени не только квартиру и машину, но и особняк в Подмосковье, а также блестящие перспективы для развития собственного бизнеса. Но перспективы эти так и остались перспективами.

Влюбившись, Торопцев провел блиц-криг и за один месяц успел Настю обаять и переселить к себе в двухкомнатную квартиру на Речном, а в подтверждение серьезности намерений подарил ей кольцо с бриллиантом. Однажды поздним августовским вечером жених с невестой посетили Большой театр, после чего Торопцев, оставив Настю в городской квартире, рванул в свой загородный дом, чтобы, как он сказал, забрать оттуда документы, необходимые для предстоящей деловой встречи. Там его и нашли на следующее утро – лежащим у подножия лестницы с удивленно распахнутыми навстречу вечности глазами и свернутой шеей. Никаких следов насилия или борьбы обнаружено не было, из дома ничего не пропало, и эксперты пришли к заключению, что с Торопцевым произошел несчастный случай. Он просто-напросто оступился на лестнице и покатился вниз. «Что ж, бывает и такое», – подумал Стас.

Тем не менее в деле была одна зазубрина. Некий гражданин Хитров, шестидесяти пяти лет от роду, проживавший в соседнем селе Голубятово и около полуночи волею странной судьбы оказавшийся неподалеку от дома Торопцева, заявил оперативникам, что видел, как хозяин подъехал на своей машине, открыл калитку и прошел к двери. И уверял при этом: едва Торопцев включил свет в холле, из темноты сада появилась его невеста, Настя, которую Хитров знает очень хорошо, так как две недели подряд Настя каждый день приходила к его жене за парным молоком. Торопцев вроде бы страшно удивился, увидев ее, но потом они вместе зашли в дом, дверь закрылась, а гражданин Хитров без промедления отправился по своим делам.

У Насти Шороховой, однако, сложилось безупречное алиби. Сразу же после возвращения из театра она была вовлечена в скандал с пьяными разборками, произошедший у соседей по площадке. Именно Настя вызвала наряд милиции, давала показания и подписывала протокол. У гражданина же Хитрова были весьма нелестные рекомендации. Во-первых, по словам жены, в тот вечер он был вусмерть пьян, так что вряд ли мог кого-то с уверенностью опознать. Во-вторых, на почве выпивки вышеозначенный гражданин нередко страдал галлюцинациями и уже встречался не только с Софи Лорен, но и с самой Девой Марией. Тем не менее опергруппа провела дополнительные следственно-разыскные мероприятия, но ни одна женщина, которая могла бы оказаться в полночь в подмосковном доме Торопцева, обнаружена не была.

«Допустим, что женщина все-таки была, – подумал Стас Бессонов, делая первую запись в своем блокноте. – Искать ее девять лет спустя – бесполезно. Ее можно только вычислить».

* * *

– Представляешь, как Руслан в тебя втрескался, раз собирается вбухать бешеные деньги практически ни во что! – сказала Светлана, подавая подруге пепельницу.

– Может быть, в этом что-то есть, – возразила Настя. – Действительно, вдруг существует загадочный некто, который пытается сломать мне жизнь?

– Убивая твоих женихов? – хмыкнула Светлана. – Это вряд ли. Чтобы испортить жизнь, надо убивать любовников.

– Если ты уже замужем, то да, – вздохнула Настя. – Ты, Светик, циник и все воспринимаешь шиворот-навыворот.

– Так разве это цинизм? Просто неприспособленность к жизни.

– Это ты-то неприспособленная? Бухгалтер крупной компании, муж – золото, замечательный сынишка…

– Я уже заплатила за все это. – Светлана прикурила и, закинув ногу на ногу, откинулась на спинку дивана. – Я имею в виду Степана.

Степан Фокин был первым мужем Светланы. Когда они поженились, ему едва исполнилось девятнадцать, а Светлане двадцать. Лихой, грубоватый парень, росший без матери, Степан пускался в частые загулы, скандалил и даже, кажется, поколачивал молоденькую жену. Именно у него она научилась жесткости в отношениях и даже слегка ополчилась против мужчин вообще. Через год после развода дела Степана резко пошли в гору. Он открыл автосалон «Эллада» на Коровинском шоссе и теперь преуспевал. Втайне Настя считала: если бы Светлана могла предвидеть подобный взлет, никогда бы не ушла от своего благоверного. Она в нем ошиблась и поэтому злилась. Она не разглядела в муже задатков делового человека, не унюхала своим длинным носом запахов грядущего благополучия.

Длинный нос являлся визитной карточкой Светланы. При этом он вовсе ее не портил, напротив, придавал ей особый шарм. Кошачий разрез глаз, мимолетные улыбки, манерность – все это придавало ее облику какую-то соблазнительную остроту, на которую так хорошо клюют мужчины. Правда, Светлана мужчин немного презирала, но отказаться от их внимания не могла – так проголодавшийся гурман не отказывается и от обычной пищи. Рядом с ней куда более привлекательная Настя зачастую проигрывала. Светлана умела быть эффектной, даже броской. Она изжила свои комплексы и не забывала напоминать своему нынешнему мужу, Никите, какой он получил грандиозный подарок, женившись на ней. Никита, в сущности, не возражал. Он был широкой души человек, и Насте порой приходило в голову, что Никита не вполне понимает, на ком, собственно, женился. Он идеализировал Светлану, считал ее существом не от мира сего, тогда как жена его была весьма приземленной и расчетливой особой. Настя прекрасно ее знала, но относилась к подруге снисходительно – другой у нее не было. Кроме того, она справедливо считала, что и сама имеет ряд недостатков, которые Светлана принимает как должное. Одно фамильное проклятие чего стоило! Не каждая подруга выдержала бы постоянный прессинг с ее стороны.

– Ну, так что? Финита? Роман с Фадеевым потерпел крах? – в интонациях Светланы сквозило нахальное злорадное удовлетворение.

– Я так решила.

– А он?

– Что он может поделать?

– А как же в таком случае расследование?

Настя пожала плечами:

– Это целиком его инициатива.

Сообщив это, Настя неожиданно поняла, что на самом деле уже прониклась идеей Руслана. Пусть проворные детективы перелопатят всю ее жизнь; они люди непредвзятые, незакомплексованные, незаинтересованные в конечном результате. И что получится, то и получится. Настя воспринимала расследование как некий, почти научный, эксперимент, результаты которого либо раз и навсегда снимут с нее проклятие, либо подтвердят худшие ее опасения.

– Расследование – это как хорошее проветривание того самого шкафа, в котором спрятан скелет, – сказала Светлана. – Удивляюсь, как ты вообще сохранила психическое здоровье. Я на твоем месте уже угодила бы в какую-нибудь психушку, бегала бы в белом саване по коридорам. Кстати, а что, собственно, детективы собираются расследовать?

– Не знаю… Все обстоятельства…

– Начнут со смерти Торопцева?

– Честное слово, не знаю. Руслан сказал: надо поднять всю информацию, начиная с прабабушки.

– А бабуси твои в курсе?

– Да, я им сказала.

– Они не посчитали это кощунственным?

– Ну… – Настя наморщила нос. – Немножко. Баба Василина, по-моему, так привыкла к этой жуткой легенде, что вполне могла бы выступать с ней на сцене. Жесты, трагические интонации, леденящие кровь подробности… Если забыть, что все происходило на самом деле, можно было бы даже посмеяться.

Светлана плеснула себе в кофе коньяку и завинтила пробку на бутылке. Субботним утром она позволяла себе расслабиться. Сын был сдан бабушке с дедушкой, Никита уехал тусоваться со своими братанами. А Светлана принимала подругу в своей просторной кухне, в корейском пеньюаре из шелка, разрисованного райскими птицами.

– Мне кажется совершенно невероятным, что эти детективы что-нибудь обнаружат, – пожала она плечами. – Даже милиция закрыла дела.

– Что означает твое «даже»? – спросила Настя. – Милиция – совсем другое.

– Да то же самое. Частные сыщики – они, как правило, сами бывшие менты. Только раньше они трудились почти забесплатно, а теперь снимают бабки с таких богатеньких буратин, как твой Фадеев.

– Ну, не скажи. У них разная загрузка. Сколько дел у рядового оперативника и сколько – у частного детектива? Нет, моим фамильным проклятием занимаются с чувством, а не по обязанности. Есть ведь разница?

– Ладно-ладно, убедила, – махнула рукой Светлана. – Обещай держать меня в курсе. Хоть я и кажусь порой грубой и противной, все-таки я беспокоюсь за тебя.

* * *

Руслан Фадеев явился в «Шанс» в понедельник утром с помятым серым лицом.

– Простите за вид, просто я вчера напился, – признался он, с благодарностью принимая из рук Вероники Матвеевны чашку горячего кофе. – Можно поговорить с вами откровенно? – спросил он, глядя на Пучкова, который с самого начала весьма благожелательно отнесся к несчастному влюбленному.

Пучков сказал:

– Конечно, конечно. Выкладывайте все, что у вас на душе.

«Нам это может пригодиться», – добавил про себя Стас. Помятый вид Фадеева приносил ему странное удовлетворение.

– Я перестал спать, – сдавленным голосом проговорил Руслан. – И есть.

«Вот только пить не перестал», – подумал Стас, прикидывая, чем со страху может накачаться человек, испорченный шальными деньгами. Виски? Или каким-нибудь коктейлем «Гибсон»? А может быть, он просто сосет водку из горла? Фадеева было трудно презирать, и смеяться над ним не хотелось. Он не делал лишних жестов руками, не гнал понтов, как говаривал Саша Таганов, не украшал себя перстнями и татуировками, и речь его была вполне грамотной.

– Хочу увеличить вам гонорар… – пробормотал Фадеев. – Если вы разгласите весть о расторжении моей помолвки.

– В смысле? – не понял шеф.

– Ну… Проинформируете мое и Настино окружение о нашем разрыве. Придумайте что-нибудь. Пока суд да дело, всякое может случиться, – пояснил клиент.

– А Шорохова пойдет на сотрудничество? – оживилась Вероника Матвеевна. – Согласится она, допустим, появляться в местах вашего обычного времяпрепровождения в обществе другого мужчины?

– Другого мужчины?

– Вот хотя бы Стаса. Стас, – Вероника Матвеевна всем корпусом развернулась к нему. – Сыграешь роль нового ухажера Анастасии Шороховой. Если кто-то уже нацелился на Руслана как на жертву, этот кто-то вынужден будет отступить.

– Я заплачу, – снова сказал Руслан, и Пучков, все это время вытягивавший губы трубочкой, тут же перестал кривляться и ткнул пальцем в Стаса:

– Выкроишь сегодня час-другой из своего графика и начнешь. Только, – он ласково улыбнулся Руслану, – не забудьте позвонить Анастасии.

Стас насупился и с неудовольствием посмотрел на Веронику Матвеевну. Та с невинным видом разглядывала свой маникюр. Стас отлично понимал, почему она выдала этот финт. Однажды жена Стаса Вика, «дыша шелками и туманами», забрела в офис к мужу. Минут за пятнадцать она очаровала неустойчивого к женским чарам Таганова, основательно выбила из колеи Пучкова, а Веронику Матвеевну, не сильно понижая голос, назвала «симпатичной старушкой». Так что подброшенная сегодня идея изобразить нового жениха Анастасии была с ее стороны местью в чистом виде. Вероника Матвеевна видела, что Стас уже на крючке, и надеялась, что после серии личных свиданий с Шороховой он будет пришпилен насмерть.

– Она не согласится, – уверенно заявил Стас, когда Фадеев, приободрившись, выкатился из офиса. – Это и дураку ясно.

– Она должна согласиться, – с нажимом сказал Пучков, выразительно выпучивая глаза. – Нам уже заплатили. Так что назад пути нет.

Стас представил себе, как Фадеев звонит своей невесте и уговаривает ее пофлиртовать с совершенно чужим мужчиной. От этой мысли его почти в жар бросило. Почти.

Однако Настя отреагировала совершенно не так, как это можно было предположить. Когда Руслан позвонил ей, она сидела в офисе и листала каталог. Сначала он немного мямлил, но потом сосредоточился и изложил свою просьбу внятно и четко.

– Не возражаешь, если детектив Бессонов заедет за тобой прямо на фирму, часов в шесть?

Щеки Насти медленно наливались пунцовым румянцем. Пока длился этот процесс, она, ошеломленная, молчала, пытаясь переварить услышанное.

– Дорогая, ну, пожалуйста! – взмолился Руслан.

– Не волнуйся, – взяв себя в руки, сказала Настя. – В конце концов, это я во всем виновата. Так что мне и разбираться.

Стас Бессонов! Настя не представляла, как будет себя вести с этим человеком, который приедет… – Она вскинула руку с часиками к самым глазам. – Уже через два часа! Отшвырнув каталог, она выгрузила из сумочки всю наличную косметику и, не обращая внимания на плотоядные взгляды Захара, принялась наводить марафет. Не докрасив один глаз, она вдруг подумала, что ее сегодняшний наряд не слишком-то годится для выхода в свет. Отшвырнув в сторону стул, Настя побежала к зеркалу и, оглядев себя, заколола волосы на макушке. Потом, снова распустила и побежала докрашивать глаз.

– Куда намыливаешься? – спросила Оля Свиридова, отвлекаясь от своих проектов и с интересом глядя на Настю. – Впервые вижу, чтобы один телефонный звонок поверг тебя в такую панику.

Захар насторожился.

– Я… – Настя хотела сказать что-нибудь нейтральное, но, вспомнив мольбы Руслана, твердо закончила: – Я еду со своим женихом в ресторан.

– Это тот, про которого ты рассказывала? По имени Руслан?

– Нет-нет, – поспешно возразила Настя. – Руслан давно в прошлом. Это совсем другой человек. Его зовут Стас.

Настя ничего не пожелала добавить. Ее поведение, а еще больше тон заинтриговали не только Олю Свиридову и ревнивого Захара, но даже и Витю Валентинова, который относился ко всем женщинам с одинаковым дружелюбием. Настя подозревала, что точно так же, как к женщинам, Витя относится к своей кошке Пуффи, царившей в его однокомнатной квартире в Чертанове.

Стас явился на десять минут раньше назначенного срока. Когда он отворил дверь, Настя, пытавшаяся с помощью нехитрой дыхательной гимнастики успокоить нервы, забыла сделать очередной выдох и несколько секунд сидела, надувшись, словно индюк, глядя на Стаса круглыми глазами.

А он молча и с невероятной целеустремленностью направился прямо к Насте, затем поднес ее похолодевшую руку к губам и со значением поцеловал. Настя шумно выдохнула. Стас же повернулся к народу и, обаятельно улыбнувшись, сообщил:

– Добрый вечер. Меня зовут Станислав.

По плану он должен был сказать еще что-нибудь, например: «Я влюблен в вашу коллегу и собираюсь на ней жениться». Или: «Мы с Анастасией будем рады увидеть всех вас на нашей свадьбе». Но, вспомнив свою жену Вику с ее гонором и непомерно разросшимся за последнее время чувством ревности, Стас решил промолчать.

Они покинули офис, оживленно беседуя, причем Настя говорила почему-то немного визгливым голосом, а Стас – чересчур громко. После их ухода комната словно опустела.

– И все-таки это произошло! – возвестил Витя Валентинов, снимая очки и щурясь в пространство.

– Что – это? – переспросил раздосадованный Захар, по привычке запуская пальцы в шевелюру.

– Наша Настя влюбилась, – пояснила Оля Свиридова, глядя на своего шефа с плохо скрытым злорадством. – Видели, как она?… Просто тащится от этого парня.

– Не факт, – бросил Захар, кое-как засовывая в портфель бумаги. – Скорее всего очередное увлечение. Он не тянет на стоящего парня. Такие хлыщи Насте не импонируют.

Оля фыркнула. Захар всегда считал, что только он один – шедевр в подлиннике, все остальные мужчины, претендующие на Настю, – или бледные копии, или грубые подделки.

Между тем Стас с Настей катили к ресторану «Пикник», который Руслан облюбовал несколько месяцев назад и где появлялся все это время только с одной женщиной – Настей. По плану, одобренному Пучковым, Стас должен был привезти ее сегодня именно туда, чтобы завсегдатаи собственными глазами увидели, что Настя – бывшая невеста Фадеева. А сам Руслан должен был раззвонить о расторжении помолвки как можно шире.

Вначале оба держались довольно натянуто, но постепенно напряженность спала, и вечер прошел приятно. Они потанцевали, посмеялись, выпили немного вина. Когда же вышли из ресторана и уселись в машину, Стас спросил:

– Куда вас доставить? Вы ведь живете с бабушками? Они мне очень понравились. Даже потрясли. Сколько энергии! Значит, на улицу Яблочкова?

– Нет-нет, – сказала Настя. – Я живу отдельно. На Речном.

В голове Стаса мгновенно раздался щелчок.

– На Речном? Это не та самая квартира… – начал было он, но Настя его тут же перебила:

– Та самая. Это квартира, в которой мы жили с Юрой Торопцевым. Я была там прописана, и после Юриной смерти его родители не возражали, чтобы я осталась. Они даже настаивали. Они знали, что мы собирались пожениться, что у нас все серьезно.

Настя принялась ломать пальцы, что делала всегда в минуты волнения.

– Не хотите поговорить об этом? – спросил Стас.

Он и сам не мог бы сказать, чего больше было в этом вопросе – заинтересованности детектива, ведущего расследование, или чисто мужского ревнивого любопытства.

– Ведь вам было тогда всего девятнадцать?

– Да, бабушки очень переживали, что Юра в два раза старше. Кое-как удалось их успокоить. Они считали, что зрелый мужчина сломает мне жизнь. А вышло наоборот – я отняла жизнь у него.

– Вижу, вы твердо стоите на своей версии случившегося, – заявил Стас, качая головой. – Убеждены, что всему виной проклятие, что оно действует.

– Еще бы! Ведь на мне оно отыгралось по полной программе, – сказала Настя, глядя в окно невидящими глазами.

– А если мы найдем другое объяснение?

Стасу почему-то очень хотелось, чтобы другое объяснение действительно нашлось. Потому что мистический процесс внутри его продолжался; и кто знает, чем он в конечном итоге мог завершиться? Может быть, и ему, Стасу, придется испытывать страх за свою жизнь?

– Завтра вечером отправимся в ночной клуб, – сообщил он Насте, когда автомобиль затормозил возле ее подъезда.

– Хорошо. Тогда до завтра.

– Подождите, я провожу вас до квартиры. Уже поздно.

– Мне нечего бояться, – с ноткой прежнего отчаяния в голосе проговорила она. – Со мной ничего не может случиться, вы ведь понимаете, правда?

– Это если верить в проклятие…

Стас довел ее до двери и остановился. Она доставала из сумочки ключ, а он с нежностью смотрел ей в затылок, смотрел на шею, белеющую под рассыпавшимися по плечам волосами. Настя неожиданно повернулась.

– До свидания, – сказала она и после некоторого колебания протянула Стасу руку.

Он осторожно пожал ее. Лампочка на этаже горела ярко, и все вокруг было залито каким-то странным желтым светом. Стас подумал: если сейчас наклониться и поцеловать Настю, она ничего не скажет, потому что ситуация совершенно нереальная.

Настя выдернула руку из его пальцев, превратившихся в тиски, и как-то жалобно улыбнулась. «Господи, да что это со мной? – в раздражении подумал Стас, сбегая вниз по лестнице. – Как будто я нажрался галлюциногенов и грежу наяву. Девчонка может вить из меня веревки. Хорошо, что она об этом не догадывается. Нет-нет, завтра надо будет взять себя в руки и не распускаться».

Но завтра преподнесло очередные сюрпризы. В половине седьмого вечера, повесив на шею самое дорогое кашне, какое у него имелось, благоухая цитрусовой туалетной водой, Стас под руку вел Настю к своей машине, когда телефон в кармане его плаща громко запиликал.

– Пардон, – пробормотал он, притормаживая. – Может быть, что-то важное? На линии был взволнованный донельзя Пучков.

– Стас, ты где? – с ходу спросил он.

– Мы с Анастасией, как и планировалось, едем развлекаться.

– Мне жаль, но придется все отменить. Срочно возвращайся в агентство. В Руслана Фадеева сегодня стреляли.

– Он жив? – тихо спросил Стас, отворачиваясь.

– Пока жив, – ответил Пучков, делая нажим на первом слове.

– Что, так плохо?

– Он в тяжелом состоянии. Пуля засела в грудной клетке. Наверное, метили в сердце. Сам понимаешь, что нам придется объясняться с оперативниками. И Шороховой, кстати, тоже. Если она не против, можешь прихватить ее с собой. Ей будет легче в нашем присутствии. Сможем поддержать, если что.

Когда Стас ввел бледную и растерянную Настю в агентство, она, обратившись к Пучкову, вместо приветствия сказала:

– Вот видите, видите! Наш маскарад оказался бессмысленным! Господа бога обмануть нельзя. Он-то знает, на кого направить свой гнев.

– Почему господа бога? Тогда уж дьявола, Анастасия, – возразил Пучков.

– Не хотите взглянуть на дело с другой стороны? – подал голос Стас. – Ваше пресловутое проклятие нацелилось на того самого человека, который платит за расследование.

* * *

– Итак, что мы имеем на сегодняшний день? – спросил Пучков, усевшийся во главе стола. И сам же ответил на свой вопрос: – Удалось проследить родословную ротмистра Шестакова, от которого, собственно, и исходило проклятие. В семнадцатом он перешел на сторону большевиков. В восемнадцатом женился на крестьянке Ольге Уткиной. Умер в шестьдесят четвертом, оставив после себя дочь Арину Шестакову. Не буду утомлять с именами и датами, пройдусь лишь по самому основному. В сорок шестом Арина выходит замуж за некоего Антона Фокина. От этого брака в пятидесятом рождается сын Валерий Антонович Фокин. Ему сейчас пятьдесят лет, его сыну, Степану Валерьевичу – двадцать семь. Никаких других родственников и побочных ветвей нет.

– И на том спасибо, – пробормотал Стас.

– То, что мне удалось узнать о Валерии Фокине, должно нас заинтересовать. Вот, поглядите. – Саша достал газету и ткнул пальцем в объявление. «Изменение характера – коррекция судьбы. Доктор В.А. Фокин».

– Доктор чего? – спросил Стас.

– Как мне удалось узнать, доктор психологии.

– Вот это да! – выдохнула впечатлительная Вероника Матвеевна.

– Он работает один? – поинтересовался Стас. – Или у него какая-нибудь лига? Или центр?

– Нет, он сам по себе, – ответил Саша. – Я поехал поглядеть на него. Подкараулил на улице.

– Ну и как? – Вероника Матвеевна с девичьим любопытством наклонилась вперед.

– Потрясно. Высокий, стройный, выглядит чертовски молодо. Лицо породистое, тонкое. Брюнет с темными глазами.

– По описанию он похож на своего предка, ротмистра, заварившего всю эту кашу, – заметил Пучков.

– А что его сын? – напомнил Стас.

– Его сын, – подхватил Таганов, – Степан Фокин – личность довольно безобидная. Молодой бизнесмен со всеми вытекающими. Автосалон на Коровинском шоссе. Разведен. Бывшая жена – Светлана Прохорова…

– Стоп! – гаркнул Стас, метнувшись к своей папке.

Разбросав по столу бумаги, он тут же нашел нужную и положил ее перед Тагановым.

– Гляди, что написала Анастасия. Светлана Прохорова – ее единственная подруга. Еще со школьных лет. А Степан Фокин – первый муж этой самой Светланы. Значит, Шорохова должна быть хорошо знакома с Фокиным-младшим!

– Уже кое-что, – кивнул Пучков.

– В первую очередь надо выяснить, знал ли сам Степан, кто такая Шорохова, – заметила Вероника Матвеевна. – И имеет ли вообще представление о проклятии, которое его предок выдал на свадьбе Настиной прабабки.

– И наш доктор. До какой степени он в курсе? И если в курсе, то как относится ко всему этому?

– Тут придется продумывать все на несколько ходов вперед.

– Так, пошли дальше, – сказал Стас. – Что у нас по покушению на Фадеева?

– У нас – ничего, – сообщил Таганов. – А у милиции – пистолет, брошенный на месте преступления. Владельца обнаружили мгновенно. Это некий Воробьев Игорь Михайлович, бизнесмен. Имеет разрешение на ношение. Гражданин Воробьев уверяет, что пистолет у него украли, а вот кто и когда – он не в курсе.

– Ладно, Воробьева пока оставьте мне, – сказал Пучков. – Сегодня же все выясню. Стас, что есть у тебя?

– Пока ничего конкретного…

– Но…

– Никаких «но» тоже нет. Просто… Смутное такое ощущение.

– Ну-ну, – подзадорила Вероника Матвеевна. – Ощущение в начале расследования дорогого стоит.

– Мне кажется, в деле просматривается какая-то женщина, – продолжал Стас.

– Откуда вывел?

– Как вы помните, у Анастасии Шороховой были три жениха. Первый, Юрий Торопцев, свалился с лестницы в своем загородном доме. Так вот. Был свидетель, утверждавший, что в ночь гибели Торопцева рядом с ним находилась женщина. Это раз. Второй жених Анастасии – пропавший без вести студент Павел Локтев – абсолютно темная лошадка. Его родные смогли вспомнить только одно: накануне исчезновения Павлу звонили по телефону. Голос, как вы уже догадались, был женским.

– Два, – подытожила Вероника Матвеевна.

– И третий жених Анастасии, ее коллега Алексей Самсонов, упавший с балкона, был накануне своей гибели несколько раз замечен соседями с неизвестной женщиной, описать которую они затруднились. Но это была не Анастасия, потому что в те дни, когда Самсонова видели с незнакомкой, Анастасия лежала дома с высокой температурой – установлено точно.

– А ты говоришь – ощущения, – улыбнулась Вероника Матвеевна. – Это не ощущения, а реальные факты.

– И вовсе это не факты, а неподтвержденные фактики, – возразил Стас. – С ними еще предстоит работать. Первый свидетель – алкоголик. Телефонный звонок мог быть от кого угодно. А незнакомка, с которой видели Самсонова, не имеет ни примет, ни даже более или менее приличного описания.

– И все-таки в этом действительно что-то есть, – возразил Саша Таганов. – Женщина – это именно то, что подходит сюда идеально.

– У тебя просто мания, – отмахнулась Вероника Матвеевна. – Нашел мировое зло.

– Возможно, в Фадеева стреляли не потому, что он затеял расследование, – высказался Стас. – В конце концов, он из породы людей, которые сегодня стоят первыми в списке на отстрел. Допустимо предположить, что здесь междусобойчик, банальный передел собственности.

– Для этого не стали бы вытаскивать пистолет у какого-то там Воробьева, – заметил Пучков. – Кстати, этого Воробьева надо как следует потрясти. Возможно, именно в его окружении и обнаружится тот самый загадочный некто, который…

– Женщина! – воскликнул Таганов. – В его окружении надо искать женщину.

– Поищем, – сказал Пучков. – Кстати, Стас, а что с Шороховой?

– Поехала в больницу к Фадееву. Чувство вины просто убивает бедняжку.

– Как ты думаешь, нам удастся ей помочь? – спросила Вероника Матвеевна.

– Удастся. Ведь нам уже заплатили, – сказал Пучков. – А гонорары я еще ни разу не возвращал.

* * *

Настя шла по больничному коридору. Рядом вышагивала воинственно настроенная Светлана.

– Что же это, в конце концов, такое? – возмущалась она по дороге в больницу. – Затравили девку. Настюха, не вешай нос, прорвемся.

– А если и он умрет? – Нижняя губа у Насти мелко-мелко дрожала.

– Не имеет права.

Наткнувшись перед палатой Руслана на телохранителя, Светлана вобрала в легкие побольше воздуха и уже раскрыла рот, но Настя опередила ее.

– Как он? – набросилась она на парня. – К нему можно? Кто за ним ухаживает? Что говорят врачи?

Образованный Руслан, по всей видимости, не окружал себя недоразвитыми братками, вот и этот тип с традиционным ежиком на голове принялся отвечать на все вопросы весьма вразумительно.

– Врачи пока не говорят ничего определенного. Надо ждать. Здесь уже побывали Руслановы отец с братом, они обо всем договорились, так что не беспокойтесь – уход у него самый лучший.

– А зайти можно? – спросила Настя.

– Вам можно, – разрешил сторож и представился: – Меня зовут Андрей, кстати.

– Что, Андрюша, а мне, значит, нельзя? – насмешливо проговорила Светлана, скрестив на груди руки.

– Не стоит, – сказал охранник. – А то мне влетит.

– Ладно, так и быть, – смилостивилась Светлана и присела на холодный коричневый диванчик по соседству. Закинув ногу на ногу, она изящным движением сомкнула руки на коленке, поглядела на Андрюшу своими кошачьими глазами и проникновенно проговорила: – Его ведь хотели убить, я правильно поняла?

– М-м, – неопределенно ответил страж.

– Не попали, что ли? – не отставала Светлана.

– Наверное, просто повезло. Видимо, в последний момент он заметил убийцу и попытался отскочить. Пуля прошла выше сердца.

– А почему его не добили в таком случае? Если это заказное убийство…

– Да какое это, к черту, заказное убийство? – мгновенно ощетинился Андрюша. – Лох стрелял, точно. Ствол ворованный, и не было контрольного в голову.

– Милиция тоже так думает?

– Ежу понятно.

– Значит, можно надеяться, что лоха они найдут. – Светлана побарабанила длинными ярко-красными ногтями по своей сумочке. – Хоть бы поскорее нашли. А то моя Настюха совсем расклеилась. Видел ее лицо? Опухла вся от слез.

Андрюша уважительно кивнул. Он, естественно, и понятия не имел, от чего Настя страдает, предполагал, что видит подлинную, столь редкую женскую верность. И подобная верность его трогала. Настя наконец вышла из палаты.

– Пойдем, – сказала она подруге. – Он без сознания. Я бы посидела с ним, но боюсь, – она перешла на шепот, – это может ему только повредить. Я – социально опасное существо. Обернувшись к телохранителю, Настя спросила: – Можно я буду звонить вам, а не в справочную? Мне бы хотелось быть в курсе…

Они обменялись телефонами.

– У меня нет мобильного, – добавила Настя. – Это домашний.

– А мой всегда при мне, – сообщил Андрюша. – Звоните в любое время.

Подруги вышли из больницы и зашагали по улице.

– Послушай, девочка моя… – Светлана внезапно остановилась и развернула Настю лицом к себе. – Что ты собираешься делать?

– А что я могу сделать? – с обидой в голосе спросила Настя. – Если бы я могла – неужели бы не сделала до сих пор?

– Ты давай не кипятись, а пораскинь мозгами. Я бы на твоем месте отправилась куда-нибудь за тридевять земель. Недельки на полторы – на две.

– Как это я уеду? – опешила Настя. – Руслан в больнице, детективы ведут дело, я им постоянно нужна. И, кроме того, у меня работа.

– Руслану ты вряд ли сейчас чем поможешь, – заметила Светлана. – А детективы обойдутся без тебя. И возьми отпуск на работе.

– Но я в этом году уже была в отпуске!

– О боже ты мой, какая ты, в сущности, дурочка, Настюха! – вздохнула Светлана. – Когда ты научишься пользоваться преимуществами, которые дает тебе природа?

– Что? Ты имеешь в виду Захара?!

– Естественно. Переспи с ним еще разок и поедешь себе в отпуск. В Испанию, например.

– Я уже была в Испании, – возразила Настя. – И я никогда в жизни больше не буду спать с Горянским.

– Почему? – искренне изумилась Светлана. – Мужчинами нужно пользоваться, покуда они в состоянии приносить пользу.

– От Захара один вред, – не сдавалась Настя. – И вообще… Недавно я пришла к выводу, что он козел.

– Я пришла к этому выводу сразу же, как его увидела, – усмехнулась Светлана. – Но на это можно наплевать. Раз он держит в руках некие рычаги, им не стоит пренебрегать.

– Иногда я завидую твой практичности, – сказала Настя. – А иногда терпеть тебя за это не могу. У меня совершенно не та ситуация, чтобы спасаться бегством.

– Помяни мое слово: если ты будешь с такой интенсивностью переживать, то совсем скоро превратишься в старуху.

– Вот и отлично. Буду жить с бабушками. Составим с ними триумвират. Надо было верить им с самого начала. А я не верила.

– Значит, останешься в Москве?

– Останусь.

– Смотри-ка, не могу тебя переспорить. Это я-то, мастерица на уговоры!

– Да, мастерица. Только ты забываешь, что действует твое мастерство исключительно на мужиков.

Польщенная, Светлана хмыкнула. Потом с надеждой в голосе спросила:

– Я могу тебе чем-то помочь?

– Спасибо тебе за предложение, но нет. Чем ты можешь мне помочь? Впрочем, ты и так мне помогаешь. Поддерживаешь.

– А как же иначе? Ведь я обязана тебе всеми сегодняшними благами. Я добра не забываю.

Светлана намекала на своего мужа Никиту, которого Настя в свое время просто-напросто уступила ей. В сущности, Никита был Настиной находкой. Она панически боялась навредить ему, но он нравился ей до безумия. Они до сих пор оставались добрыми друзьями, хотя Светлана приложила немало сил, чтобы с корнем вырвать из сердца мужа эту привязанность. Уступила – так уж уступила, говаривала она. Настя не протестовала. Хотя иногда ей приходило в голову: случись что, она скорее встанет на сторону Никиты, а не подруги. Вообще дружба молодых женщин не была слепой, как родственная любовь. Видимо, фундаментом для нее служила давность лет – все-таки они знали друг дружку еще со школы – и еще общий, образно говоря, банк информации. Светлана знала про все Настины страхи и неприятности с самого начала, с детства. А Настя знала про все похождения Светланы, отличавшиеся зачастую не только авантюризмом, но и неистребимой пошлостью. И никогда не осуждала ее за это.

– А эти детективы? – спросила Светлана. – Они теперь будут тебе докладывать о проделанной работе?

– Не знаю, – промямлила Настя. – Может быть. По крайней мере, я надеюсь.

– А если Руслан умрет? Станут ли они тебя обслуживать за его денежки?

– Господи, перестань же каркать! – Настя гневно посмотрела на подругу. – Ты как заведенная рисуешь мне гадостные перспективы. У меня и так отрицательных эмоций через край.

– Прости, – примирительно сказала Светлана. – На самом деле я хотела не расстраивать тебя еще больше, а настроить на деловой лад. Нельзя сидеть и распускать нюни. Ты не забыла, что ни один мужчина не может тебе помочь? Тебе не за кого спрятаться, бедняжка моя… Впрочем, если ты захочешь, я могу взять эту роль на себя. И Никита тоже поможет, – великодушно разрешила она.

– Нет уж, спасибо, – сказала Настя. – У меня, кроме моральных, нет больше никаких проблем. А с ними-то уж мне не привыкать справляться.

Шагая по тротуару в сторону дома, Настя с тоской подумала: «Все-таки женщины в большинстве своем стервы. Вот и Светлана. Неужели обязательно было напоминать, что она, Настя – пария в мире любви. В мире, где мужчины, очарованные своими подругами, совершают ради них подвиги и… остаются в живых».

* * *

Село Голубятово встретило Стаса покосившимися заборами, разноголосым лаем невидимых собак и раскисшими дорогами. Свою машину ему пришлось оставить на шоссе под указателем и дальше пробираться пешком. Перескакивая через лужи и жидкую грязь, он то и дело с недоумением глядел на восток, где за совхозным полем, словно сказочный мираж, раскинулся дачный поселок – розово-каменный, умытый, заасфальтированный, задрапированный вечнозелеными канадскими газонами. Стас мотал в недоумении головой и снова возвращался к реальности – перед ним раскинулась самая убогая деревня из всех, какие он видел за всю свою сознательную жизнь.

– Да Николая своего я еще пять лет назад схоронила, – с удивлением встретила Стаса хозяйка завалившегося набок домишки, мало чем отличающегося от стоящего рядом сарая. – Хотя он-то был долгожителем среди местных алкоголиков, прости господи.

Хозяйка думала, что Стас тут же развернется и уйдет, поэтому махнула рукой, повернулась и направилась по тропинке к своей двери. Но Стас и не собирался уходить. Он рысцой двинулся следом и приложил немало усилий, чтобы старушка пригласила его в гости. Сначала он решил, что бутылочка лимонной водки, припасенная для душевной беседы с Николаем Хитровым, утратила со смертью хозяина свою волшебную силу. Но старушка засуетилась, выставила на стол картошечку, соленые грибки и квашеную капустку, и Стас смекнул, что еще не все потеряно. Как только пупырчатая бутылка появилась в центре стола, старушка разлила презент по рюмочкам и выпила свои пятьдесят граммов, жмурясь от удовольствия. Стас, который был за рулем, аккуратно отставил свою рюмочку в сторону и приступил к разговору:

– А вы помните, как ваш муж выступал свидетелем по делу о гибели Юрия Торопцева? Девять лет назад это было. Вы наверняка помните.

– Чего ж, конечно, помню. Дурак старый. Заморочил голову занятым людям.

– Вы сами так-таки и не поверили, что он кого-то видел той ночью вместе с Торопцевым? Какую-то женщину?

– Не кого-то и не какую-то женщину. Мой дурак уперся, что видел с ним Настеньку, невесту Юрину. А Настенька-то в то время в городе была, с соседями своими. Мне потом уж милиционеры объяснили.

– Я читал показания вашего мужа, – сказал Стас. – И они показались мне странными.

– Еще бы. Он же пьяный тогда был!

– Когда? Когда видел Настеньку? Или когда показания давал?

– И тогда, и тогда пьяный был. – Хозяйка повела бровями и пояснила: – Он все время пьяный был. Вообще не просыхал. Думаю, если бы его насильно протрезвили, он бы меня даже не узнал.

Она хихикнула в кулак и снова подняла на Стаса терпеливые выцветшие глаза, ожидая следующего вопроса. И Стас его тут же задал:

– Знаете, что было странного в его показаниях? Он уперся, как трактор, – видел, мол, Настю Шорохову, и все. Сколько его ни спрашивали, с чего он взял, что это была именно она, Николай ваш так ничего вразумительного и не ответил.

– Да у него эти были… люцинации, что ли. Привиделось ему что-то желтое, вот он и заартачился.

– Желтое? – насторожился Стас. – Вы вообще о чем говорите? В деле нет никаких упоминаний про что-то желтое.

– Какое там дело?! – пренебрежительно махнула рукой хозяйка. – С пьяного Николая показания писали. Это разве дело?

– Не смогли дождаться, пока протрезвеет?

– Да кабы он протрезвел, то все бы сразу из башки его вылетело. Я им так и сказала. Пишите, говорю, что надо, пока он тепленький, но веры его словам – никакой. Они по соседям походили, поспрашивали про него, алкоголика, записали всю его околесицу, с тем и прочь подались.

– А желтое? – напомнил Стас. – Вы сказали, что ему привиделось что-то желтое.

– Ну да. Потому он и решил, что видел именно Настеньку! Она ко мне за молоком приходила почитай каждый день. Корова у меня была в тот год, я молоком и торговала.

– Так-так, – закивал Стас. – Она что, приходила в желтом платье?

– Не в платье, а в шляпе. Шляпа у ней была такая приметная, круглая шляпа, ярко-желтая, как лимон. Она всегда ее надевала, когда за молоком шла. Идти-то все по открытому месту, вот она и приладилась шляпу надевать.

Старуха снова посмотрела на бутылку, и Стас поторопился наполнить опустевшую рюмочку.

– И, увидев кого-то в желтом в ту ночь, Николай ваш по пьянке решил, что это Настенька?

– Да пригрезилось ему все! Я же говорю: люцинации у него были после самогонки. Самогонку жрал, вы бы видали как! Всю голову мне продолбил: была там, говорит, твоя Настенька в своей желтой шляпе. Вот хоть тресни – она, и все тут.

Стас приканчивал угощение, изо всех сил стараясь не уйти в себя. Его мозг лихорадочно работал, пытаясь пристроить новые факты к делу Торопцева. Конечно, это была не Настя. У нее железное алиби на ту ночь. Но кто? Кто-то в желтой шляпе, в такой же шляпе, как у Насти. Или в той же самой шляпе. Это был крохотный кончик нити, утерянной девять лет назад на просторах деревни Голубятово. Стас очень надеялся, что ему удастся ухватиться за этот кончик, благодаря чему клубочек начнет раскручиваться.

* * *

– Я развиваю индивидуальные силы личности.

Фокин смотрел на посетительницу серьезно и внимательно, но проницательная Вероника Матвеевна все же уловила в его интонациях намек на иронию. «Вот так-так, – подумала она. – Выходит, ты, голубчик, относишься к своим клиентам свысока. Что ж, это надо иметь в виду».

– Вам же, – продолжал хозяин кабинета, – необходим специалист по коррекции жизненного курса. Кто-нибудь из последователей Тойча. Это они занимаются неразрешимыми на первый взгляд жизненными проблемами. Повторяющимися ситуациями.

– Ну… – неуверенно проговорила Вероника Матвеевна, – возможно, если развить мои индивидуальные силы по вашему методу, проблемы как-нибудь решатся? Что, если дело как раз в слабости моего характера?

Она и в самом деле не предполагала, что Фокин настолько не заинтересован в клиентах, что отошлет ее к кому-нибудь другому. Или в его нежелании заниматься Вероникой Матвеевной был свой резон. «А вдруг он с помощью каких-нибудь методик уже заглянул в мои мозги и обо всем догадался?» – невольно подумала она. Глаза у Фокина были до того пронзительные, что Вероника Матвеевна боялась глядеть в них долго.

– Ваша проблема гораздо глубже, чем может показаться на первый взгляд. – Валерий Антонович сложил свои изящные пальцы шалашиком и уставился на Веронику Матвеевну взглядом строгого судьи.

– Неужели никак нельзя противодействовать враждебным силам? Умирая, бабушка сказала мне: «Ты всегда будешь неудачницей». Так и получилось. Я самая большая неудачница на свете. Ее слова меня словно заклеймили. А один человек сказал мне, что бабушка тут вовсе ни при чем. Что я сама создала себе установку на неудачи. Они преследуют меня потому только, что я их провоцирую своими мыслями.

– В этом есть доля истины. Неудачник – это, можно сказать, определенная психическая категория. Он терпит неудачи независимо от того, знает ли причину этого или нет. Вам кажется, что вы знаете. Но это не факт. Правда и то, что, будучи слабым и жалуясь на свою слабость, неудачник навлекает на себя беды самим своим настроем. Он обречен на неудачи по закону причины и следствия: «От неимущего отымется…»

– Вы говорите обо мне? – перебила Вероника Матвеевна.

– Я говорю о лекциях Турнбуля. Вам может подойти его практический курс.

– Но я-то пришла к вам, – проворчала Вероника Матвеевна. – Почему вы считаете, что вам я не подхожу?

– Да что вы? Это я вам не подхожу. Я чувствую поля. Наши с вами – несовместимы.

– А по-моему, это чушь собачья. Просто вы понимаете, что справиться с конкретной проблемой, такой, как у меня, вам не под силу. Тогда вам следовало бы не открывать частную практику, а заниматься чистой теорией.

Валерий Антонович усмехнулся и склонил голову к плечу. Его высокий чистый лоб прорезала одинокая морщина.

– Думается, вас привело ко мне весьма конкретное дело.

– Естественно. Слова моей бабушки о том, что я неудачница…

– Нет-нет. Это все наносное. Вы целиком сосредоточены на мне, понимаете?

– Ну, в общем-то, я, как человек образованный, естественно, не бездумно подхожу к выбору специалиста, к которому обращаюсь за помощью в таком деликатном деле.

– Простите, а где вы работаете?

– Я секретарь в офисе торговой фирмы «Шанс», – с легкостью соврала Вероника Матвеевна.

– Хорошо, Вероника. Можно звать вас по имени?

– Если наши взаимоотношения будут продолжаться, то да.

– Я согласен работать с вами.

– А сколько это будет стоить?

Валерий Антонович запрокинул голову и рассмеялся, показав ошеломленной Веронике Матвеевне два ряда неровных, но до чрезвычайности белых зубов.

– Почему вы смеетесь? – насторожилась она.

– Потому что вы не похожи на неудачницу! – выпалил Валерий Антонович.

– А на кого я похожа? – почти кокетливо спросила Вероника Матвеевна.

– На человека, имеющего определенные, но непонятные мне пока намерения.

* * *

– Боюсь, вы скоро возненавидите меня, – криво ухмыльнулся Стас, стараясь не смотреть на Настю глазами придурковатого обожателя.

– Почему это?

– Я постоянно буду напоминать вам о неприятных моментах вашей жизни, буду расспрашивать о подробностях, разговорах, ах…

– Но я ведь все понимаю! – возразила Настя с излишней горячностью. – Вы же не специально это делаете.

– Я рад, что вы настроены дружелюбно. Мне бы не хотелось… м-м-м… ощущать враждебность с вашей стороны.

Стас чувствовал себя кретином, заблудившимся в лабиринте двух своих извилин. Клоуном, забывшим конец репризы. У него имелись совершенно конкретные вопросы к Анастасии Шороховой, а он вместо того, чтобы расспрашивать ее, рассыпался в глупых извинениях. Вчера Стас разбирал фотографии самого первого дела. И когда глядел на Торопцева, раскинувшего руки на полу возле лестницы – красивого, в элегантном вечернем костюме и белоснежной рубашке, со сбившейся набок кокетливой крапчатой бабочкой под подбородком, – он ревновал. Это было странное, плохо поддающееся объяснению чувство – чувство, испугавшее его.

– Вы хорошо знали Павла Локтева? – сдавленно кашлянув, спросил Стас. Он имел в виду парня с биофака, который, возжелав увидеть Настю в качестве своей жены, исчез из жизни, как по мановению волшебной палочки.

– Да нет, напротив. Я плохо его знала. Действительно, плохо. Это унизительно для него, но это так. Он по уши влюбился, это было видно. Но… Но он был мне совершенно чужим. Он открылся как-то сразу, вдруг. Начал ухаживать, приносил цветы, поджидал у выхода, провожал, умолял о свиданиях.

– И как вы себя повели?

Настя опустила глаза и виновато прошептала:

– Я отнеслась к его ухаживаниям благосклонно. Понимаете… – Она тут же встрепенулась и повысила голос, стараясь, чтобы ее слова прозвучали убедительно: – Понимаете, его было невозможно отшить так, как других назойливых ухажеров. Паша был застенчив и раним. Совсем еще мальчик. Стас представил себе паренька, облик которого уже более или менее воссоздал по фотографиям и рассказам родных. Невысокий, курчавые светлые волосы, по-детски розовая кожа, большие карие глаза, телячье выражение которых не делало его глуповатым, как это иногда бывает. Все, кто знал его, уверяли: Паша был умен, но бесхребетен. Любил оставаться в тени. Его яркое ухаживание за Настей свидетельствовало о нешуточной страсти.

– Вы можете назвать Пашиных факультетских друзей? Тех, которые знали его лучше других… Это важно, потому что единственный его друг еще со школьных времен недоступен – уехал на ПМЖ, ну, насовсем – за рубеж.

– Да, я знаю, с кем Паша общался близко. С Сашей Валуевым и Вовой Чекмаревым. И, кажется, Валуев был ему ближе.

Стас прилежно записывал фамилии в свой респектабельный кожаный ежедневник. Внезапно подняв глаза, он наткнулся на Настин взгляд – в нем была затаенная надежда. Наверное, она ждала от Стаса невероятных открытий. «Интересно, что она обо мне думает? – мысленно усмехнулся он. – Скорее всего воспринимает меня не как мужчину, а как обслуживающий персонал. Чего ждет хозяйка от вызванного электрика? Что он починит в ее квартире розетку, а не ограничится комплиментами и восхищенными взглядами в ее сторону. Если он сделает это хорошо и быстро, она проводит его до двери с уважением. Вот так-то. Даже если ты чего и добьешься, дружок, с тобой простятся с уважением. Однако это случится еще не скоро. Дело только начинает набирать обороты».

После встречи с Анастасией Стас отправился на биофак наводить справки о бывших студентах, хорошо знавших пропавшего Пашу Локтева. Инспектор курса, которого ему удалось разыскать, Стаса сильно заинтересовал. Он мялся, жался и с огромной неохотой согласился дать собственную характеристику студенту Локтеву, которого, совершенно очевидно, вспомнил сразу. «Странно, – думал Стас, – глядя на усатого дядьку, судя по замашкам, отставного военного, который прятал глаза. – Что его так беспокоит?» Он помнил материалы дела. В них не было ничего настораживающего, ничего волнующего. Ушел из дома и не вернулся. Рядовой, по меркам Москвы, случай. И все же, возможно, милиция упустила какие-то нюансы? Он так и не сумел раскачать инспектора ни на какие откровения. «Случился маленький облом», – усмехнулся про себя Стас. Зато в деканате он без проблем добыл адреса Чекмарева и Валуева. «Оба почти мои ровесники, – подумал Стас. – С ними должно быть легче».

Валуев был шофером частного такси, возил пассажиров на собственной «Волге», снабженной переговорным устройством. Стас сделал специальный заказ на конкретного водителя; перед этим он немного пококетничал с девушкой на коммутаторе.

– Я щедро расплачусь, – сказал он Валуеву, тот оказался мрачной узколобой личностью в плохо выглаженной одежде. – Но с условием, что мы просто покатаемся по центру и вы ответите мне на некоторые вопросы.

Стас протянул ему свое удостоверение частного детектива. «Все-таки наша страна – уникальная. Только у нас студенты-биологи могут после получения университетского диплома сменить профессию столь кардинально».

– А в чем дело-то? – спросил Валуев, выруливая на дорогу. – Я возил каких-нибудь бандюков?

– Да нет, история эта давняя. Я к вам по поводу исчезновения Павла Локтева. Помните такого студента биофака?

– Тю-ю, – сказал Валуев. – Вы не по адресу. Я ничего про это не знаю.

– А мне сказали, что вы с Павлом были довольно близки.

– Кто это сказал? – насторожился Валуев, бросая на пассажира короткий взгляд.

– Анастасия Шорохова.

– А-а, Настя. Как она по нему плакала! Хотел я ей сказать правду, да не посмел. И никто тогда не посмел. Там ведь убитые горем родители еще были. Все промолчали.

– О чем же все промолчали? – спросил Стас, почувствовав, что свидетель готов прямо так, с кондачка, выложить некие оставшиеся неизвестными следствию факты.

– Хотя, мне кажется, его батя о чем-то таком догадывался, – продолжал Валуев. – Поэтому Пашка так и кружил возле Насти как коршун. Она единственная из всех девчонок была к нему – как бы это сказать? – снисходительна. Вот он и подумал, что она для его целей подойдет лучше всех.

– Для каких целей? – Стас была сама кротость.

– Для маскировки.

– Кажется, я начинаю понимать.

– Чего ж тут понимать? Вы его мордашку на фотокарточке видели?

– А Владимир Чекмарев? – спросил Стас.

– Его сердечный друг. Кстати, чтобы не пропадали зря ваши денежки, хотите, отвезу вас в клуб, где Вова ошивается постоянно? Думаю, он и сейчас там.

– Вы поддерживаете отношения?

Валуев хохотнул:

– Не интимные – поддерживаем.

– Полагаете, исчезновение Павла как-то связано с его нетрадиционной сексуальной ориентацией?

– У него тогда еще не было никакой ориентации. А Вова только-только за него взялся.

– Тем не менее инспектор курса уже все знал.

– Кто? Сартаков? Вот говнюк. Хотя… При таком количестве стукачей… Значит, Паша сам еще ничего не понял, а Сартаков уже взял на карандаш? Забавно.

Они подъехали к скромному заведению с идиллическим названием «Свирель», затерявшемуся в лабиринте переулков. Двор, откуда в «Свирель» попадали посетители, был темен и грязен, и только название клуба светилось и мигало разноцветными огоньками, освещавшими кокетливый козырек над дверью.

– Заманчиво, – коротко прокомментировал Стас.

– Порок всегда выглядит привлекательно, – выдал Валуев. – Можете не бояться, сейчас еще слишком рано для разгула порока. До восьми вечера в этой богадельне можно неплохо покушать.

– Если составите мне компанию, угощу обедом, – тут же нашелся Стас, для которого Валуев мог бы послужить и визиткой, и прикрытием на непредвиденный случай.

– А я думал, мне придется напрашиваться.

Валуев выбрался из машины и целеустремленно направился ко входу. Осторожный Стас задержался и, достав сотовый, позвонил в агентство, чтобы по-быстрому надиктовать Веронике Матвеевне свои координаты.

– Иду туда совместить приятное с полезным – поговорить со свидетелем и пообедать.

Вероника Матвеевна, которая, придерживая трубку подбородком, уже забралась в компьютерную базу данных агентства, в изумлении воскликнула:

– Стас, родной! Но ведь «Свирель» – это же гей-клуб!

– Ах, черт. А я-то хотел скрыть.

Он хмыкнул и отключился, потому что Валуев уже стоял у порога и придерживал для него дверь.

Помещение выглядело абсолютно невинно. За столиками сидели ничем не примечательные личности и обедали. Было здесь и несколько женщин.

– А вон и Вова, – пробормотал Валуев, пробираясь в самый конец зала. – Пойдемте, я вас познакомлю.

Вова Чекмарев мог бы разбить не одно дамское сердце. Он оказался крупным самцом со скупой улыбкой. На нем были эластичные джинсы и байковая рубашка в клетку. Когда Валуев представил ему Стаса, он отложил вилку и, приподняв от стула обтянутый джинсами зад, протянул для приветствия ухоженные пальцы. Стас быстро их потряс.

– Частный детектив? – переспросил Чекмарев, когда Стас представился. – Надеюсь, за вами не потянутся неприятности.

– Я мирный человек, – пожал плечами сыщик. – Поделитесь информацией, и, уверяю вас, мой визит не затянется.

– Он ищет Пашу Локтева, – пояснил Валуев, расставляя перед собой тарелки.

– Пашу? Спустя пять лет?

– А вы считаете, уже поздно суетиться? – Стас остро взглянул на собеседника.

– Да нет. – Чекмарев окунул ложечку в стакан со сметаной и стал прокручивать ее там, в задумчивости наблюдая за процессом. – Это Пашкина мать затеяла поиск?

– Нет, не мать. Бывшая невеста.

Чекмарев вскинул глаза в немом вопросе.

– Анастасия Шорохова, – с полным ртом пояснил Валуев.

– Господи боже мой, да она что, с ума сошла на старости лет? Какая она невеста?

– Она ничего о тебе не знала, Вова, – усмехнулся Валуев. – Ну, не догнала, понимаешь?

– А когда вы в последний раз видели Локтева? – спросил Стас.

– Когда и все. Ушел Пашка как-то раз с лекции, а на следующий день не явился. Родители начали искать его.

– Он ухаживал за Анастасией, чтобы родителям пустить пыль в глаза?

– Точно. Он сопляк еще был, боялся.

– А если бы она согласилась выйти за него?

– Что ж, думаю, это всех бы устроило.

– И вас?

– И меня.

Стас хотел спросить о ревности, но потом передумал. Но Чекмарев понял невысказанный вопрос и пояснил:

– Мы еще не стали любовниками. Хотя я к этому стремился. Я не оказывал на Павла такого влияния, чтобы регулировать его поступки. Для меня еще не пришло время, понимаете?

Он хотел сказать, что если бы и ревновал, то направил бы свою ревность на Анастасию, а не на Локтева.

– А вы не пытались искать его сами, по своим каналам? – тем не менее спросил Стас.

– Да нет. Я же объяснил – Павел еще не влился в тусовку, он был сам по себе. Так сам по себе и сгинул.

Они на время замолчали и занялись едой. Стас понимал: если Чекмарев и знает что-то, ни за что не скажет. Тут нужны были какие-то рычаги. «Надо будет задействовать шефа, – подумал Стас. – Чекмарева нужно потрясти как следует».

Выехав на Садовое, Стас принялся размышлять: стоит ли заезжать в агентство или поехать сразу домой? Дома ждала Вика. Если он вернется достаточно рано, чтобы застать ее бодрствующей, то придется выслушать кучу глупостей. Когда муж попадал в ее цепкие коготки, Вика начинала капризничать, уверяя, что ей не хватает любви и нежности. На самом деле ей не хватало денег и власти над мужем. Она желала бы сделать из Стаса классического подкаблучника, но, поскольку он явно не пылал страстью, финт не получался. Стас представил жену в длинном струящемся халате кремового цвета и с дорогой бирочкой на вороте. Она сядет напротив него на кухне и будет глядеть, как он ужинает. Будет покачивать тапочкой на узкой выскобленной ступне и разглагольствовать о его обязанностях перед ней, дражайшей половиной. Ее детский ненакрашенный рот будет извергать слова, которые он слышал не раз и не два. Она испортит ему настроение.

«Ну ее к черту, – подумал Стас. – Лучше поеду в агентство и обменяюсь информацией с Тагановым».

– Вероника Матвеевна ходила в самоволку, – сообщил Саша Таганов, как только Стас скинул куртку. – Представляешь, что удумала? Потащилась к Фокину на прием.

– Ну и?…

– Спроси у нее.

– Как, Вероника Матвеевна, плодотворный был визит?

– Он сказал, что будет со мной работать, – ответила Вероника Матвеевна, умалчивая о подробностях встречи с Фокиным. – Только я не знаю, стоит ли ходить к нему еще раз?

– А какой вы смысл заложили в свой визит?

– Хотела подкинуть ему историю наподобие той, что случилась с Анастасией. Бабушка, мол, сказала, что я неудачница, так оно и пошло.

– Все равно я не понял главной идеи. Он должен был испугаться и как-то выдать себя? Тогда играть надо было в открытую. Не придумывать мифическую бабушку, а рассказать историю Шороховой.

– Или послать туда саму Шорохову, – добавил Таганов.

– Нет, – резко возразил Стас. – Анастасией мы рисковать не имеем права.

– Пучков предлагает устроить ей встречу с младшим Фокиным. Которого она знает отлично.

– А ей уже сообщили, что Степан Фокин, бывший муж ее подруги, – потомок ротмистра Шестакова?

– Нет, эту миссию мы хотим поручить тебе. У тебя с ней самые близкие отношения.

– Не преувеличивай, – отмахнулся Стас. – Если вы решили, что я созрел для всяких глупостей, то вы ошиблись. Кстати, как там Фадеев?

– Пока без изменений. Ему сделали операцию, но что будет дальше – знает только господь бог.

– Шеф узнал, как идет расследование покушения?

– Оперативники трясут владельца пистолета, гражданина Воробьева. Воробьев обороняется, как может. У него деньги, связи, личный адвокат.

– А кто он такой?

– Вице-президент концерна «Меркурий». Шьют в Малайзии дешевую обувь по дорогим лекалам и гонят в Россию.

– Выходит, пистолет у него действительно увели. Не сам же он стрелял в Фадеева.

– Никто в этом и не сомневается. Фишка в том, чтобы выяснить, кто увел. Вот когда увели – уже ясно.

– Да? И когда же?

– Да прямо накануне покушения. Дело в том, что вечером руководство концерна – четыре человека – задержались на службе и в неформальной обстановке обсуждали какие-то свои проблемы. Разговор зашел об оружии. Начали хвалиться стволами. Воробьев доставал и показывал свой пистолет. Это было в девятом часу вечера. Еще и суток не прошло, как этот же пистолет выстрелил в Фадеева.

– А что, если Воробьев показывал друзьям не тот пистолет? Может, его ствол в это время уже был в других руках?

– Возможно. Но только в том случае, если Воробьев – соучастник покушения. Что сомнительно. Хотя оперативники проверяют все. Если они установят хоть какие-то намеки на связь между Воробьевым и Фадеевым, тогда, может, твоя версия и будет рассматриваться. Пока что более вероятна все же версия с кражей. Шеф сказал, мы будем ориентироваться на нее.

– Если пистолет украли, то Воробьев должен хотя бы приблизительно представлять, как и где это произошло. Ведь оставались только ночь и день. Он раздевался, одевался, куда-то ездил. Где была пушка?

– Говорит, должна была быть при нем.

– А ночь он где провел? Дома?

– О, тут все очень волнующе.

– Бегал по девочкам?

– Нет, ну что ты. Он примерный семьянин. Провел ночь в скромной гостинице «Северная», что на Волоколамском шоссе. Вообще-то у него особнячок в Опалихе. Но коли на службе он задержался, а с раннего утра намечалась важная встреча, решил к жене и деткам не ездить, а перекантоваться в гостинице.

– Тогда все ясно, – сказал Стас. – Он был с какой-то бабой. Баба и вытащила у него ствол. Возможно даже, ее специально Воробьеву подсунули.

– Я тоже было так подумал. И оперативники так подумали. Но с ним никого не было. Весь вечер и всю ночь двое служащих гостиницы бдительно следили за порядком. Главная дверь была заперта, ни одна дамочка не проскользнула внутрь. Одновременно же с Воробьевым ни одно лицо женского пола в гостинице не регистрировалось. За целый день к ним не вселилась вообще ни одна женщина. Никаких однодневок. Так что, увы, Стас, тут сработала схемка посложнее.

– Ладно, пусть пока милиционеры бегают. Авось чего найдут.

Тем не менее Стас не забыл вложить в свою папочку листок со сведениями, касавшимися Воробьева. Совсем «неразработанным» у него оставался пока только третий жених Анастасии, Алексей Самсонов, выпавший с балкона в позапрошлом году.

* * *

– Все ваши женихи были… разведены по времени? – задал технический вопрос Стас, не особенно заботясь о том, как это прозвучало.

– Да, естественно. У меня не было двух женихов сразу. Хотя… – Настя на секунду задумалась. – Я уже была знакома с Лешей Самсоновым, когда училась на биофаке. Паша как раз активно ухаживал за мной и уже сделал предложение.

– То есть вы были с ним знакомы, но еще не встречались?

– Я тогда встречалась с другим человеком. С Захаром Горянским. Это мой теперешний шеф. Он-то и познакомил меня с Лешей. Горянский уже тогда задумал создать свою фирму и, кажется, начал заочно подбирать людей. Как-то на одной из презентаций, уж не помню, по какому поводу, мы встретились с Лешей. Захар нас познакомил. Но только спустя год, уже когда я пришла в «Экодизайн», наше знакомство возобновилось.

– Подождите-подождите. Чтобы не запутаться в датах, я должен записать. Мне надо усвоить все как следует. Значит, после биофака вы устроились в фирму Горянского, своего… м-м… знакомого.

– Любовника, – храбро пояснила Настя. – Захар им был еще до ухаживаний Паши. А после его исчезновения я была рада тому, что Захар женат. Это казалось мне своего рода защитой.

– Выходит, уже поступив на работу, целых три года вы баловали своего шефа вниманием, а потом вдруг перекинулись на Самсонова?

– Вы плохо понимаете мою позицию, – поморщилась Настя. – Я не перекидывалась. Все мужчины, задумавшие жениться на мне, действовали исключительно по собственной инициативе.

– А вы пассивно соглашались?

– Да, – кивнула Настя. – Получается так.

Ей было ужасно стыдно говорить с детективом о своих романах. Она понимала, что ведет себя неадекватно – как несчастное, забитое существо, уничтоженное произошедшим. На самом деле Настя, конечно, не была такой клячей, какой должна была, по ее мнению, казаться Бессонову. Просто этот парень здорово действовал на нее, чем пугал необыкновенно. Она уже и не помнила, когда от случайного соприкосновения рукавами с едва знакомым мужчиной ее бросало в жар. Пожалуй, такого с ней прежде вообще не случалось. Когда Стас глядел на нее своими удивительными глазами, она терялась, словно школьница перед строгим учителем. «Могу себе представить, как повела бы себя Светка, если бы ей понравился этот детектив», – подумала Настя и, подчиняясь внезапному импульсу, спросила:

– А вы уже виделись с моей подругой Светланой?

– Виделся, – с невозмутимым видом ответил Стас.

– Она пыталась вас очаровать?

Вопрос вылетел из Насти совершенно неожиданно. Она даже не сразу поняла, о чем, собственно, спросила. А когда поняла, начала краснеть.

– Ей было не до этого, – с деланным безразличием пожал плечами Стас. – Она пребывала в шоке от той информации, которую я ей сообщил.

– От какой информации? – пунцовая Настя тут же забыла про свое смущение.

– Надеюсь, вы примете все гораздо спокойнее. Вы ведь хорошо знаете первого мужа Светланы – Степана Фокина?

– Да, конечно. Когда они поженились, у нас была одна компания.

– А ваш первый жених, Юрий Торопцев был знаком с Фокиным?

– Нет, Светлана вышла замуж за Степана через год после Юриной гибели.

– Ладно, это выяснили. Так вот… Вы хорошо сидите? Степан Фокин является прямым наследником ротмистра Дмитрия Шестакова.

– Что-о?! Степа? Фокин?

Настя раскрыла рот и уставилась на Стаса округлившимися глазами. Он пристально наблюдал за ее лицом, особенно за губами. Они были сухими, но казались при этом очень нежными.

– Кстати, Анастасия, а где вы были в то время, когда стреляли в Руслана Фадеева?

– Где я была? – Настя с трудом переключилась на новый вопрос. – Я… выходила выпить кофе.

– Мы же собирались с вами ехать кутить.

– Ну… Мне просто хотелось разрядиться.

– А вы часто выходите выпить кофе незадолго до конца рабочего дня?

– Если честно, то нет. Просто события, которые сейчас происходят, очень волнуют меня. Я все время в напряжении. Отвлекаюсь от дел.

– А где вы были, помните?

– Да, конечно. Я прошла два перекрестка в сторону Арбата, там есть такое кафе, называется «Мила». Я выпила кофе и съела две булочки.

– Вас кто-нибудь вспомнит?

– Вы задаете те же самые вопросы, которые мне уже задавали.

– То милиция. А то – мы. Мы ведь на вашей стороне.

Стас с неудовольствием вспомнил, как Саша Таганов выдвинул версию о том, что Анастасия Шорохова, будучи тайной мужененавистницей и маньячкой, убивает всех неровно дышащих к ней мужчин. «Вот и алиби на время покушения на Фадеева у нее нет!» – заявил Таганов, с иронией глядя на Стаса. Отогнав неприятные мысли, Стас опять повернул беседу в новое русло:

– Давайте вернемся на девять лет назад. Вы помните лето накануне гибели Торопцева?

– Конечно, – тихо ответила Настя. – Две последние недели августа мы прожили в особняке Юры в Подмосковье.

– И вы покупали в соседней деревне Голубятово парное молоко?

– Да, у Хитровых. Я ходила туда каждый день с бидончиком.

– Замечательно. Было жарко, и на голову вы надевали шляпу.

– Точно. У меня была шляпа из соломки. Ярко-желтая. Я очень ее любила, кстати.

– Вы ее поносили и выбросили?

Настя старалась не удивляться вопросам Стаса, отвечала сдержанно и, насколько могла, подробно.

– Вы знаете, эта шляпа куда-то исчезла.

– Из особняка Торопцева? Или вы взяли ее в Москву и уже там она затерялась?

– Нет, я точно помню, что не увозила ее. Кстати, я и не собиралась. Это шляпа пляжная, отпускная. В Москве такую не поносишь. Но тем не менее мы с Юрой еще не уехали, а шляпа уже исчезла.

– Вы так хорошо это запомнили?

– А что тут особенного? – удивилась Настя. – Конечно, запомнила.

– Не хотите поговорить со Степаном Фокиным о семейном проклятии?

– Хочу. – Настя наморщила лоб. – Никак поверить не могу, что весельчак Степа – потомок Шестакова.

– Вы можете пригласить его к себе?

– Надеюсь. Думаю, да. Если попросить, то приедет. У нас всегда были хорошие отношения.

– Почему Фокин развелся с вашей подругой?

– Это она с ним развелась. Тогда он был беден.

– Ну да?… А Светлана, значит, одобряет только мужчин с хорошим достатком?

– Что-то вроде.

– В таком случае она наверняка жалеет, что не дотерпела немножко.

– Да нет, у нее теперь есть Никита. Он, пожалуй, будет покруче Степана.

– Значит, она нашла Никиту.

– Это я нашла, – возразила Настя. – Никита сначала за мной ухаживал и только потом уже перекинулся на Светлану.

– И что тому способствовало?

– Я его ухаживаний не поощряла. А Светлана – наоборот.

– Вот интересно, вы что, договорились между собой, кому достанется этот парень?

Настя хотела было уклониться от ответа, но потом передумала. Задорно улыбнувшись, сказала:

– Точно, мы договорились.

– Вам нравится играть с мужчинами?

Стас и сам не заметил, как перешел с деловых на вопросы сугубо личного свойства.

– Если мужчины наивны, то почему бы и нет? – вспыхнув, ответила Настя. Ответила, дерзко глядя на собеседника. Но дерзость не числилась в арсенале ее женских уловок, поэтому она тотчас же вернулась к прежним интонациям: – Ваши вопросы кажутся мне… несущественными.

– Напрасно вы так думаете, – покачал головой Стас и постарался взглянуть на Настю так, как должен был, по его мнению, взглянуть умудренный жизнью человек. – Ни один из моих вопросов не задан просто так.

– Да? – Настя непроизвольно облизала губы. Она чувствовала болезненный интерес Стаса к ее прошлому – и это тревожило.

«Не может быть, чтобы он меня подозревал, – думала она. – Бабушки всегда говорили, что меня видно насквозь. Или он считает, что это своего рода маска? Личина? А на самом деле я коварная, хитрая и опасная?»

Стас тем временем изо всех сил старался сосредоточиться на деле. Однако не сумел и потому спросил:

– Как вы относитесь к Руслану Фадееву? Вы… Вы любите его?

– Черт бы вас побрал! – воскликнула Настя. – Это уж слишком. Вы не мой психоаналитик.

Стас сделал кислую мину:

– Я ведь заранее извинился за то, что буду задавать личные вопросы. И вы заявили, что готовы к этому. Ради дела.

– Скажите, – внезапно оживилась Настя, – а у вас уже есть версия?

– Конечно. Лично я убежден, что никакого проклятия вообще не существует. Или оно уже перестало действовать. Срок давности, так сказать.

– А как же все эти несчастные случаи?

– Не будем торопить события, – сказал Стас. – Так что насчет Фадеева? Вы влюблены? Не он в вас, а вы в него? Вы?

Насте хотелось уклониться от ответа. Почему она не умеет вертеть мужчинами, как Светлана, например? Что же делать? Если она ответит «да», то определенно солжет. Если «нет», этот ужасный человек может подумать бог знает что. Вроде бы она дает ему понять, что свободна… «Какая чепуха лезет мне в голову! Какая невероятная, немыслимая, невозможная чепуха!

Стас в эту минуту почему-то снова вспомнил Светлану Прохорову, вспомнил беседу в ее шикарной кухне, обставленной дорогой мебелью и украшенной изящными вещицами. Да она и сама выглядела дорого в своем домашнем брючном костюме алого цвета, с тщательно выполненным макияжем. Стас подумал тогда о том, что эта женщина очень похожа на его жену. Та тоже рисовала себе лицо сразу после утреннего умывания – независимо от того, предстояли ей встречи и выходы в свет или день планировалось провести дома в одиночестве. И еще у нее был похожий взгляд – она с самого начала прикидывала, сможет ли манипулировать появившимся перед ней мужчиной. Если это казалось проблематичным, в ход пускались самые разнообразные уловки, достойные как осмеяния, так и наивысших похвал. У Светланы были удивительные узкие глаза, такие обязательно запоминаешь при случайной встрече. Но если глядеть в них пристально, ловить в них нюансы, говорить с ними, то вскоре начинаешь чувствовать фальшь. Может быть, эта фальшь концентрируется в зрачке, в этом неподвижном и непроницаемом на первый взгляд кружке черноты? Когда лицо приближается, зрачок расширяется, и фальшь становится столь явной, что хочется сказать об этом вслух. Светлана несколько раз за время беседы приближала к нему лицо. Еще она касалась прохладной ладонью руки Стаса. Она будила его инстинкты. Однако инстинкты Стаса просыпались почему-то лишь в присутствии Анастасии Шороховой. Сейчас он со странной тревогой ждал ответа на вопрос: «Вы любите Руслана Фадеева?» Такой простой – одновременно такой сложный вопрос. Мысль, что она кого-то любит, казалась ему почти кощунственной. Нет, конечно, она его не любит. Может быть, так, увлечена немного. Но вот что она ответит, интересно? И как? С какими интонациями?

– Он мне нравится, – уклончиво ответила Настя.

Она не любит его! Стас покашлял в кулак, стараясь скрыть улыбку триумфатора. И тут зазвонил телефон. Стас схватил трубку и услышал голос шефа.

– Надо быстро разговорить Воробьева. Может быть, тебе удастся сообразить, врет он или нет, когда утверждает, что не знает, где посеял свой пистолет.

– А Таганов? – Стасу ужасно не хотелось расставаться с Анастасией внезапно, на полуслове.

– Таганов занят Фокиным-старшим. Говорит, что подвергает себя нешуточному риску.

– Что он хочет у него выведать?

– Не делает ли тот восковых кукол и не протыкает ли их булавками.

– Смешно. Значит, мне ехать к Воробьеву?

– Поезжай. А я пока натравлю своих парней на твоего гея.

«Своими парнями» Пучков называл бывших сослуживцев. Стас представил, как те разбираются с Чекмаревым, и почувствовал угрызения совести. А он-то обещал Вове, что не потянет за собой неприятности.

– Извините, Анастасия, мне надо ехать.

* * *

– Почему я должен отвечать еще и на ваши вопросы?

Игорь Михайлович Воробьев выглядел уже изрядно потрепанным – вероятно, следователь выкачал из него всю информацию до капельки. Хорошенькое же задание дал ему Пучков! Врет или не врет – вот в чем вопрос. Стасу потребовалось десять минут, чтобы понять: Воробьев врет, скрывает что-то. Большие светлые глаза этого сорокадвухлетнего миляги казались слишком уж честными. Прямо-таки оскорбленная невинность! Наверное, парень классно играл свою роль перед следователем и оперативниками и выложился до конца. Недаром хитрый Пучков торопил Стаса – надо быстро поговорить с Воробьевым. Ибо он расслабился. Он выстоял тяжелый раунд, и снова собраться с силами ему безумно сложно.

У Воробьева был симпатичный круглый нос, добрые щеки, мягкий подбородок и в дополнение ко всему – фигура маленького снеговичка.

– Из вашего пистолета стреляли в человека. Еще неизвестно, выживет ли он. – Стас был уверен, что Воробьева уже запугивали подобным образом.

– Вот вы частный детектив, – сказал тот. – У вас наверняка есть оружие. Что бы вы делали на моем месте?

– Отвечал на вопросы как можно подробнее.

– Десять раз?

– Можно и двадцать. Незначительные детали важны в таких делах невероятно. А вдруг мне удастся натолкнуть вас на некое воспоминание? Вдруг мы получим ключ?

– У меня голова раскалывается, – пожаловался Воробьев. – Я имею право отдохнуть.

– Вы уверены, что накануне вечером показывали друзьям именно тот пистолет, на который имеете разрешение?

– Уверен. Я его знаю прекрасно. Как каждая женщина знает свою сумочку. Вы допускаете, что ваша жена может сомневаться: свою ли сумочку она носила весь вечер?

– Кстати, какие у вас отношения с женой? – спросил Стас.

– Замечательные. В чем вы меня подозреваете? Почему меня все подозревают в супружеской измене? У меня что, какое-то особенно порочное лицо?

– Измена не порок, – приободрил парня Стас, – а естественная потребность организма.

– Почему мы вообще говорим об измене? Я ночевал в гостинице. Один. И ваши идиотские инсинуации можете держать при себе.

– Ладно.

Стас лихорадочно соображал: как нащупать сердцевину воробьевского вранья? О чем он умалчивает? Он ночевал в гостинице один – настаивает. Может, все же была женщина? В их деле должна быть женщина, и здесь – тоже. Возможно, это одна и та же женщина?

– Вы знакомы с Анастасией Шороховой?

– Нет. А кто это?

– Неважно. Значит, вы ночевали один?

– Есть же свидетели. Боже мой! Даже моя жена мне поверила! А вы…

Оп– па. Существует ведь и жена Воробьева. Если у него есть любовница, она может знать об этом. Но держать язык за зубами.

– Хорошо. Допустим, ночью пистолет пропасть не мог.

– Конечно, не мог, – подтвердил Воробьев и так явно расслабился, что Стас мгновенно понял: пистолет пропал именно ночью. И Воробьев об этом знает. Он с кем-то встречался ночью. С кем-то, кто вытащил у него оружие. Но по каким-то причинам он не может выдать этого человека. Любовница, начальник, шантажист – это может быть кто угодно. Но как он попал в номер к Воробьеву? Может, мужчина, снявший номер на том же этаже? Почему нет? Ребята искали женщину, а надо было проверять всех зарегистрировавшихся в тот же день мужчин. Впрочем, почему в тот же день? Возможно, неизвестный уже некоторое время жил в этой гостинице, а Воробьев просто присоединился к нему? Стас понял, что с гостиницей надо разбираться как следует.

Он простился с повеселевшим Игорем Михайловичем и позвонил в агентство шефу.

– Сдается мне, что Воробьев знает, кто увел у него пушку, – сообщил он. – Поеду на место.

В гостинице «Северная» он еще раз опросил служащих, дежуривших в холле всю ночь и все утро. Они вяло пересказали Стасу свои показания, данные милиции. Затем, затолкав в нагрудный кармашек администратора новенькую зеленую купюру, Стас завладел регистрационным журналом и принялся выписывать из него всех подряд мужчин, поселившихся в гостинице за последнюю неделю. Супружеские пары он отвергал как бесперспективные. Кандидатов на проверку набралось восемь человек. Женщин – только две: некая Регина Никонова, уроженка города Дедовска Московской области, и Нина Степанова, приехавшая из Новосибирска. Стас решил пока не искать никаких особых каверз и отсек Степанову. Новосибирск слишком далеко. А вот Дедовск… Дедовск был близко, достаточно близко, чтобы поехать ночевать домой, а не жить в гостинице целых три дня. Что эта женщина тут делала три дня? Стас пометил в своем еженедельнике: «Встретиться с Региной Никоновой». Одно имя – Регина – возбудило впечатлительного Таганова.

– Если в деле о фамильном проклятии все-таки замешана женщина, то ей очень подошло бы имя Регина. Ты не находишь, Стас?

– Вижу, визит к господину Фокину повлиял на тебя самым отрицательным образом, – заметила Вероника Матвеевна. – Представляешь, Стас, наш Саня пытался заставить Фокина наслать темные силы на свою воображаемую жену.

– Ну и как он? – заинтересовался Стас. – Согласился?

– Нет. Уперся. Сказал, что работать надо над собой. Что он жен не заколдовывает.

– Может, ты ему мало предложил?

– Просто, говорит, не по его части.

– Кстати, проклятия он не насылает?

– Сказал, этим занимаются колдуны и маги, а не психологи.

– Как же к нему подкатиться?

– Есть у меня одна мыслишка, – заявил Саша. – В кабинете Фокина, на стене, в дорогой раме, висит старая фотография. На ней – прекрасная женщина. Вот я и подумал: вдруг это Анна Ивлева?

– Думаю, действовать все же лучше через Степана Фокина. Анастасия обещала пригласить его к себе.

– А ты тоже приглашен?

– Я напросился. Завтра суббота. Она обещала позвонить мне с утра и сказать, согласился ли Фокин приехать.

– А если твоя жена подойдет к телефону, когда Шорохова позвонит? Если попросит тебя нежным голоском?

– Она позвонит мне на мобильный, – с гордостью ответствовал Стас. – А моя жена к моему мобильному не имеет никакого отношения.

– Хитер, – усмехнулась Вероника Матвеевна.

* * *

Суббота для Стаса началась со звонка. Но звонила отнюдь не Анастасия – на проводе был Пучков.

– Я оставил для тебя в агентстве видеокассету. Вскрылись новые факты в деле об исчезновении Павла Локтева.

– Чекмарев? – проворчал заспанный Стас.

– Н-да. Мы с тобой вскрыли забытое дело.

– Там что-то серьезное?

– Сам посмотришь, – буркнул Пучков. – Поезжай прямо сейчас. Вероника на месте, так что на кофе и бутерброды можешь смело рассчитывать.

– Ты не в курсе, как там Фадеев?

– Все еще без сознания.

– Ладно, информацию принял, начинаю действовать.

– Кстати, у нас новое дело, но я тебя трогать пока не буду.

– Спасибо.

Стас положил трубку, потянулся и, взбодрившись, быстро застелил постель. Нелюбимая, но неизбежная процедура. Если он не застелит постель, Вика и пальцем не шевельнет. И, возвратившись домой после утомительного дня, он найдет все в том же виде, в каком и оставил. Вика в последнее время вообще игнорировала его комнату. Она и ночью сюда не заглядывала. «Наверное, у нее кто-то есть, – подумал Стас. – Может быть, теперь она по-настоящему влюбилась? И мы тогда тихо-мирно разбежимся». Это была голубая мечта Стаса – застукать Вику с любовником. Мечта сулила свободу без скандалов, свободу без чувства вины.

Он позвонил Веронике Матвеевне из машины, и она к его приезду сварила крепкий кофе и выложила из пакетов на тарелку свежие рогалики с джемом.

– Зачем ты женился, Стас? – спросила она, похлопывая его по плечу. – Нужна тебе такая вертихвостка, которая не готовит тебе завтрак?

– Это она так мстит мне за то, что я не прихожу домой на ужин, – пробормотал Стас с набитым ртом. – Мы с Викой стоим друг друга.

– Если ты считаешь, что задача в браке – добиться равновесия, то ты ошибаешься.

– А в чем задача?

– Брак – это иллюзия обладания. Обладания тем, что тебе безумно нравится. Тем, что ты хочешь иметь в своем полном распоряжении.

– Иллюзия?

– Она успокаивает. На какое-то время.

Стас косо взглянул на почтенную даму и спросил:

– А где кассета?

– У тебя в кабинете, на столе.

– Пойду смотреть.

– Иди. Только звук сделай тише. Там кто-то здорово орет. Шеф с утра меня уже взбудоражил.

Рогалики в желудке Стаса лежали булыжниками – ему было очень не по себе. Видимо, Вове Чекмареву задали жару по полной программе. Когда загорелся экран, он сразу увидел Вовино лицо, взятое крупным планом: глаза – расширены, а голос переламывался с октавы на октаву. «Что они с ним делают, засранцы?» Съемка велась так, что ни антуража, ни собеседников Чекмарева видно не было. В кадр попадал только он сам. Вернее, его лицо и небольшой кусочек тела – судя по всему, Чекмарев был без рубахи. Может быть, его вытащили прямо из постели. А может, просто раздели. Стас не хотел углубляться в размышления по этому поводу. Чекмарева допрашивали по его наводке, так что терзания были неуместны. У задающего вопросы был баритон с ленцой. Пять минут просмотра кассеты – и от утренней вялости Стаса не осталось и следа. Чекмарев, оказывается, видел труп Павла Локтева. Парень загнулся от передозировки наркотиков.

– Квартиру снимал какой-то чех, я не знаю, как его звали, – тараторил Чекмарев. – Он уже давно слинял на родину.

– Можете показать квартиру?

– Могу… Да, могу, конечно. Покажу. Но там давно уже все в ажуре. Квартиру кто-то сдавал, я же говорю.

– Кто посещал квартиру, кроме вас и Локтева?

– Да все, кому не лень. Кому надо было ширнуться.

– Хозяин продавал наркотики?

– Иногда. – Чекмарев облизал пересохшие губы и повторил: – Иногда продавал.

– И позволял гостям оставаться у него?

– Ему нравились мальчики.

– А… Так это был клуб свиданий?

– Это был проходной двор. Когда… когда пришел отец Локтева, все были в отключке. Кроме меня. Я не знал, как он попал в комнату, как открыл дверь. Он просто появился, и все. Сначала он тормошил Пашку, потом начал трясти меня за грудки.

– Почему тебя?

– Потому что я один еще что-то соображал.

– И что же он сделал?

– Он заставил меня помочь ему дотащить Пашку до машины.

– И ты безропотно подчинился?

– У него глаза такие были… темные, страшные. И сам он был похож на сатану. Мне не нравятся люди черной масти. Я испугался. Я испугался, что Пашка мертв, что с нас спросят за него. Надо было бежать. Я никогда больше не был на той квартире.

– Почему отец Локтева спрятал тело сына? А? Говори!

Чекмарев тихонько взвизгнул, и по лицу его из-под челки сбежали две крупные капли пота.

– Он боялся за свою жену, за Пашкину мать. Все бормотал: «Пусть она думает, что Паша когда-нибудь найдется».

– Как отец Локтева обнаружил ваш притон?

– Я не знаю!

Стас поскреб в затылке. Дальше запись оказалась практически бессодержательной. Там были крики, визг и бесконечные «я не знаю, отпустите меня!». Поглядев на дверь, Стас уменьшил звук до минимума. Не стоит действительно травмировать Веронику Матвеевну. Просмотрев кассету до конца, Стас начал прикидывать, каким образом организовать новую встречу с Чекмаревым. Не надо быть гением, чтобы догадаться, как Вова встретит его после пережитого. Наверное, самому ехать бессмысленно. Надо попросить Пучкова, чтобы тот одолжил ему Сашу Таганова на часок-другой. Он решил не откладывать дела в долгий ящик и тотчас же позвонил шефу.

– Посмотрел кассету?

– Посмотрел. Поэтому мне больше не хочется встречаться с Чекмаревым. Думаю, он навсегда потерял ко мне доверие. И вряд ли что теперь расскажет.

– Какие мысли?

– Отправь к нему Таганова. И предупреди обо всем.

– Ладно. А ты куда?

– Поеду к родителям Павла Локтева. Если отец действительно забрал тело сына и где-то тайно похоронил, можно будет считать, что мрак немного рассеивается.

– Один-ноль не в пользу нашей клиент-ки. Если Локтев умер от передозировки наркотиков, это означает отсутствие чьего-то злого умысла.

– Локтева могли проследить до той квартиры и вколоть ему смертельную дозу. Ведь народ вокруг лежал, как трава.

– Это слишком сложно, ты не находишь?

– Пожалуй.

Стас не стал говорить, что, прежде чем ехать к родителям Локтева, он собирается навестить Регину Никонову. Дальняя дорога его не страшила. Напротив – вдохновляла. Ему хотелось все как следует обмозговать. А где еще лучше думается, чем за рулем? Едешь себе на автомате, а сам мысленно прокручиваешь все факты и фактики. Иногда в конце пути в голове складывается четкая картинка, которую раньше невозможно было соединить из разрозненных кусочков. Но, к сожалению, в этот раз его надежды не оправдались. Всю дорогу Стас думал об Анастасии, вспоминал все разговоры с ней, все случайные взгляды. В конце пути пришел к выводу: он пленен прекрасной женщиной, но она как огня боится настоящих чувств. Боится не только возбуждать эти чувства, но и испытывать их.

* * *

Захар сидел рядом с Настей за столом и держал ее за руку.

– Ты, лапуся, в последнее время меня по-настоящему беспокоишь, – говорил он, наклоняясь к ней. – Не хочешь рассказать, что с тобой происходит? Я мог бы помочь. Ты ведь знаешь, что у меня есть масса возможностей. Ведь знаешь? Я всегда тебе помогал.

Захар настойчиво тряс Настину руку. Она глядела на него с безразличием и ничего не отвечала. Горянский явился с утра к Насте домой. Когда в одиннадцатом часу раздался настойчивый звонок в дверь, она с трудом разлепила глаза и, накинув халат, прошлепала в коридор. Посмотрела в глазок – и едва не застонала. Вот только Захара ей и не хватало! Но дверь все же открыла. Потому что если уж Захар задумал с ней встретиться, то он не отстанет. Будет трезвонить весь день по телефону, но все-таки добьется своего. Наверное, он подозревал (не такой же он дурак, в самом деле!), что она не горит желанием видеться с ним наедине, поэтому явился просто так, без предупреждения. Он принес ей белую розу на длинном стебле и целый пакет сладостей.

– Хочешь, чтобы я растолстела? – едва заметно улыбнувшись, спросила она.

– Твоя любовь к сладкому никогда не отражалась на фигуре. – Захар окинул ее цепким взглядом.

Настя поплотнее запахнула халат.

– Подожди, я переоденусь, – сказала она, провожая его в гостиную. Захар помнил времена, когда она не пряталась в другой комнате, знал все интимные детали ее туалета, знал, какое белье она носит, знал все… Черт побери, почему она больше не рассматривает его как партнера?

– Почему ты больше не рассматриваешь меня как возможного партнера?

– Как любовника? – Настя надменно вскинула брови.

В сущности, она и сама не знала – почему. Просто во время того памятного скандала Захар так стушевался, что навсегда потерял Настино уважение. Она и раньше-то радовалась этой связи как абсолютно безопасной. Поскольку не испытывала к Захару ничего особенного, да и он, по всей видимости, относился к ней не слишком трепетно.

– Помнишь, что случилось с Пашей Локтевым, моим сокурсником?

– Пропавший парнишка? Так это когда было?

– А с Лешей Самсоновым?

– Настя, ну не начинай все сначала. Твои бабки рассказывали мне леденящую душу историю, но меня это, знаешь, как-то не взволновало.

– А зря. – Настя решила избавиться от Захара во что бы то ни стало. – В моего очередного любовника только что стреляли из пистолета.

– Интересно, – язвительно усмехнулся Захар, – почему это меня обошло твое знаменитое проклятие? Ведь мы были вместе очень долго. Так почему, а?

– Оно грозит только искренне влюбленным мужчинам. – В голосе Насти прозвучала едва уловимая ирония.

Она поднялась из-за стола, и Захар тотчас же вскочил следом. Сделал шаг и, властным движением взяв ее за подбородок, заставил поглядеть себе прямо в глаза.

– Выходит, ты не веришь, что я без ума от тебя? Тебе нужны доказательства?

– Захар, я тебя умоляю…

Было заметно, что она не только не боится его, но и ни капельки не взволнована.

– Что я должен сделать, чтобы ты поверила в силу моих чувств? – спросил Захар.

У него был такой глубокий, такой сосредоточенный взгляд, что ехидные смешинки в Настиных глазах помимо ее воли погасли.

– Нет, Захар, пожалуйста, не начинай все сначала! Я не хочу. Я вообще не хочу сейчас никаких взаимоотношений. Ни с кем.

– А этот Станислав? Который приезжал за тобой в офис…

– Это просто знакомый. Просто знакомый, отпусти.

Он вздохнул и снова опустился на стул.

– Сядь, – попросил он.

Настя давно не видела Захара таким серьезным. От самого затылка по ее спине начал медленно сползать холодок.

– Не надо!

– Что за крик отчаяния? Ты боишься за меня? Неужели?

– Захар, я не хочу сейчас выяснять отношения! Мой последний любовник лежит в реанимации, и неизвестно, выживет ли вообще.

Она хотела добавить «может быть, позже», но тут же прикусила язык. Это было бы почти что приглашением подождать. Почти согласием.

– Детка, да ты совсем вымотана. Я только сейчас понял… Ты продолжаешь жить в своем выдуманном мире, под гнетом этой идиотской истории…

– Не надо меня утешать, Захар!

– А кто, кто тебя утешит? Есть такой человек, которому ты можешь уронить голову на грудь и выплакаться?

– Я не хочу плакать. И не хочу ронять голову на грудь никакому мужчине.

– Что ж, ты думаешь, эта твоя вертихвостка Светочка поддержит тебя? Да она ведьма. Она завидует тебе черной завистью.

– Что ты несешь? Ну, чего ей мне завидовать, когда по сравнению со мной ее жизнь состоялась? У нее есть все – муж, сын, любовник… Наверняка есть любовник, хотя я об этом ничего не знаю… Куча поклонников… Она не может мне завидовать.

– Вот дурочка. Ты совсем не знаешь женщин.

– Я сама женщина.

– Ты из особой породы. Ты – настоящая женщина. Поэтому не понимаешь всех этих сучек, готовых продаться и продать все – дружбу, любовь, мужчину… все.

– Вижу, ты не слишком высокого мнения о моей подруге.

– Ты не видишь их лицемерия, зависти, подлости…

– Все понятно, я – святая. Но почему ты так накинулся на Светку?

– Когда мы с тобой еще были вместе, она водила вокруг меня хороводы.

– Ха. Да она всем строит глазки, а то я не знаю. Это даже не смешно, Захар. Зачем ты пытаешься настроить меня против подруги? Думаешь, разозлившись, я рассорюсь с ней и лишусь таким образом единственной поддержки? Я правильно тебя понимаю? А ты тут же подставишь плечо?

Настя снова вскочила на ноги, спровоцировав Захара на очередную атаку. На этот раз он действовал решительнее – схватил ее в охапку и попытался поцеловать.

– Пусти, да ты что? Ты в своем уме?

– Нет. – Захар задыхался. – Я растерял и ум, и остатки здравого смысла. Я больше не хочу притворяться, демонстрировать всем эти глупые заигрывания… Настя, прошу тебя, давай начнем все сначала! На этот раз все будет по-другому, клянусь. Никаких вялотекущих романов. Мы сразу поженимся, ты займешь то положение, которого заслуживаешь. Я буду твоим добрым ангелом, Настя…

Телефонный звонок заставил их вздрогнуть. Пронзительный звонок. Потом еще один. И еще. Настя вырвалась, схватила трубку. У нее немного дрожали пальцы.

– Это Стас, – сказали на другом конце провода. – Я вас не разбудил, Анастасия?

– Нет, я уже не спала. – Настя бросила взгляд на Захара.

Он стоял и пристально смотрел на ее губы, вкус которых ему только что снова удалось ощутить.

– Я звоню узнать насчет завтра, договорились с Фокиным?

– Да, я вчера звонила ему. Он, конечно, был немножко удивлен. Но я обещала все объяснить при встрече. Вы приедете? В двенадцать? Степан любит поспать, поэтому раньше не получилось.

– В двенадцать? Отлично. Я буду немного раньше. Ничего? Или, может быть, вы сами любите поваляться в выходной в постели подольше?

– Нет, я встаю непоздно. Приезжайте, когда вам удобно.

– Отлично. Кстати, Анастасия, у вас все в порядке?

– А что? – Она снова взглянула на Захара. У нее внезапно возникло искушение сказать Стасу, что у нее проблемы, и попросить приехать. Вот это был бы финт. Захар полез бы на стенку. А Стас… Стас наверняка примчался бы… Эта мысль ее почему-то необыкновенно смутила.

– Да так, мне показалось, ваш голос… Он дрогнул. Вы одна?

– Да.

Захар напряженно прислушивался к разговору, не отводя глаз от Насти. Он заметил, как она вспыхнула, потом отвернулась, чтобы он не видел ее лица. И ему это не понравилось. Когда трубка легла на рычаг, Захар спросил:

– У тебя завтра гости? А кто звонил?

– Это не твое дело. Извини. – Голос Стаса, его забота вернули Насте уверенность в себе. – И вообще мне непонятен этот твой наскок. Сколько мы знакомы? Почти шесть лет? Да, у нас был роман, но все позади. С тех пор, как я стала встречаться с Лешей, мы пришли к негласному соглашению, разве нет?

– Не было никакого соглашения, – помрачнел Захар. – И все закончилось не из-за Самсонова. Из-за меня. Я ведь не дурак, все понял. Ты не могла мне простить трусости.

– Боже мой, не начинай опять! – Настя топнула ногой. – Я не хочу! И не время сейчас, понимаешь? Руслан лежит в реанимации, я же говорила тебе, объясняла.

– Ничто не может помешать людям любить друг друга.

– Я тебя не люблю.

– Да? Обидно. Но ничего, моей любви нам хватит на двоих.

– Убирайся к черту, Захар. Знаешь, чего ты в конечном итоге добьешься? Что я останусь без работы. Я уволюсь.

Захар нахмурился:

– Ты странная молодая женщина. Мужчина, который тебе не противен – а я тебе не противен, – готов расстелиться перед тобой, дать тебе все, что ни попросишь, а ты говоришь «нет». И все почему?

– Хотелось бы мне услышать твою точку зрения.

– Потому что ты все время думаешь о том, как бы кому не навредить. Ты не думаешь о себе, о своих интересах, не прислушиваешься к своему сердцу.

Как только Захар сказал про сердце, Настя тотчас же представила себе лицо Стаса Бессонова, его тигриные желто-коричневые глаза, суховатую улыбку. И улыбнулась сама. Если бы она не была парией, то обязательно постаралась бы понравиться Стасу. Он особенный. В его присутствии она чувствует себя необыкновенно счастливой. Почему, интересно? Ведь не влюблена же она в него, в самом-то деле?

– Чему ты улыбаешься? – спросил Захар. – Я говорю тебе святую правду. Прошу тебя, девочка моя, подумай о себе, подумай о нас.

– «Мы» уже не существуем, Захар. Давным-давно. Не передергивай.

– Хорошо, подумай о себе.

– Лицемер, ты говоришь – подумай о себе, а на самом деле хочешь, чтобы я осчастливила тебя.

– Я хочу, чтобы мы с тобой были счастливы.

– И будем. Только по отдельности.

Настя кое-как выставила Захара из квартиры. Он едва не заплакал, когда почувствовал ее непритворную непреклонность. Мужчины с трудом воспринимают отказы. Потом он еще несколько раз звонил ей по телефону.

– Я не передумаю, Захар. Даже если у меня будет еще тысяча любовников, тебя среди них не окажется, пойми это. Я переболела тобой. Все в прошлом. Меня не трогают ни твои обещания, ни твои возможности, ни вообще твои чувства.

Она говорила правду. И вскоре выбросила Захара из головы.

* * *

Стас поговорил с шефом по телефону и вышел в приемную. Вероника Матвеевна сложила кучкой на столе дешевый фотоаппарат в упаковке, бесплатную газету «Товары для вас» и распечатанный на компьютере список из двадцати произвольно взятых фамилий, в котором тем не менее присутствовала и фамилия Регины Никоновой.

– Зачем тебе «мыльница»? – полюбопытствовала Вероника Матвеевна.

– Буду вручать выигрыш.

– А что, другого повода завязать знакомство нет?

– Ничего умнее я не придумал. Мне надо позвонить в квартиру и как-то втереться в доверие к хозяйке.

– Ну, в таком случае подарок как нельзя более кстати.

– Скажу, что газета «Товары для вас» проводила розыгрыш призов среди жителей района, и выпал номер ее дома и квартиры. Короче, придумаю какую-нибудь лабуду.

– Давай-давай, дерзай. А ты уверен, что идешь в правильном направлении?

Стас не был уверен, но признаваться в этом не хотел.

– Я иду на поводу у своего подсознания. Это хорошо или плохо?

– Когда вернешься, поглядим.

Стас приехал в Дедовск еще до обеда. Он надеялся, что ему не придется сидеть в машине, ожидая появления хозяйки. И действительно, в ответ на звонок за дверью послышались шаги. Дверь отворилась – радостная улыбка медленно сползла с лица сыщика. На пороге стояла абсолютно спившаяся женщина. Опустившаяся. С физиономией странного фиолетового оттенка и с ногами такого же цвета. На ней были стоптанные тапочки на босу ногу, поношенная юбка и драный свитер. Глаза – осовевшие, но достаточно оптимистичные для того, чтобы попытаться провернуть финт с призом.

– Здравствуйте, – сказал Стас рекламным голосом. – Мне нужна Регина Никонова. Это случайно не вы?

– Случайно я, – сказала женщина и, отступив, сделала широкий жест, едва удержавшись при этом на ногах. – Зах-х-а-адите, всегда рады гостям.

– Я представитель газеты «Товары для вас», и мне выпала честь вручить вам маленький приз от нашей редакции.

– Да что вы говорите? – с пьяной радостью спросила Регина. – И что за приз?

– Фотоаппарат. Вот. – Стас повертел у нее перед носом нарядной коробочкой. – Только сначала, извините, я должен посмотреть ваш паспорт. Удостовериться, что Регина Никонова – это действительно вы.

Женщина охотно поднялась и нетвердой поступью промаршировала к столу. Достав из верхнего ящика паспорт, подала его Стасу.

– Вот, глядите. Это я. Моя фотка, чин чинарем.

– Отлично. Надо же, вы первая сегодня, кто нашел паспорт у себя в квартире без проблем. – Стас издал хилый смешок. – Остальным потребовалось время.

– У меня все документы на своем месте. Все в одной кучке.

– Вы, наверное, паспорт недавно доставали.

– Наоборот. Сто лет не доставала.

– Скажите, Регина, вы замужем?

– Была. За Петром. Но потом выгнала его. – Она с важным видом кивнула и пояснила: – Он был алкоголик.

– Ах, вот как?!

– Ну да. Зачем мне портить себе жизнь? – Регина икнула.

– А кем вы работаете?

– Учетчицей на автокомбинате. Два дня через два. А вам зачем?

– Интересуемся бытом наших победителей. У вас в городе много победителей. Не то что, допустим, в Москве. Москва большая, там счастливчиков раз, два и обчелся. Вам небось нечасто удается вырваться в столицу?

– А чего я там забыла, в столице? Все, что надо, у нас и тут есть. И кино, и рестораны, и карусели, и мороженое.

«И винные магазины», – добавил про себя Стас.

– Вот я и говорю! Предложение товаров ничуть не хуже, чем в Москве. Верно ведь?

– Верно.

– Вот вы, когда последний раз в Москву ездили?

– А шут его знает. Кажется, в прошлом году еще.

– В гостинице ночевали?

– Чего я, больная? До дому на электричке чуть больше получаса езды, а я буду на гостиницу разоряться?

Стас, в сущности, уже выяснил, что хотел. Судя по всему, Регина Никонова не жила в гостинице «Северная» в то самое время, когда у Воробьева пропал пистолет. А жила там какая-то женщина с ее паспортом.

– У вас наверняка много подруг, – сказал Стас, изо всех сил стараясь казаться любезным.

– Как раз мало. Да вообще ни одной нету. Они мне все завидуют.

– Да-а?

– Конечно. – Регина деликатно икнула. – У меня ухажеров много. Вот.

Стас представил себе, сколько «ухажеров» могло перебывать в этой квартире, и покачал головой. Печально. Здесь нужно будет разбираться основательно.

– Вы не будете возражать, если я загляну к вам через парочку дней с анкетой? Мы проводим опрос самых ответственных покупателей. – Стас нес полную ахинею, понимая, что Регина не особенно-то и прислушивается к его болтовне.

– Не буду, – сказала она, начиная клевать носом. Расслабленная поза, которую хозяйка приняла, усевшись на диван, вероятно, оказалась для нее критической.

– Тогда на сегодня я откланиваюсь. – Стас попятился к двери, просчитывая, каким образом можно дознаться, кто имеет беспрепятственный доступ в квартиру.

Он сходил в ближайший магазин, потолкался возле винного отдела и обаял двух продавщиц. Расставшись с десяткой, которую пожертвовал в фонд помощи страждущим «после вчерашнего», Стас уехал в полной уверенности: завладеть паспортом Регины Никоновой мог любой желающий.

Возвратившись в Москву, он принял сообщение шефа. Милиция нашла-таки любовницу Игоря Михайловича Воробьева, но пока ничего путного из нее не вытянули. Стас не слишком воодушевился. Его больше волновала женщина, воспользовавшаяся паспортом ничего не подозревавшей гражданки Никоновой. Он позвонил Пучкову на мобильный и отчитался о поездке.

– Ну, Стас, у тебя и ходы! – удивился шеф. – Что, сбросим информацию ментам?

– Давай. А то мы слишком долго провозимся. Я что-то начинаю беспокоиться. Правда, я стырил из серванта снимок новой знакомой, заеду с ним в гостиницу.

– Ладно, дерзай. И держи меня в курсе.

Вероника Матвеевна сидела на диванчике для посетителей и вязала крошечный розовый носок. Стас с сомнением поглядел на творение ее рук и осторожно спросил:

– А это для кого?

– Не поверишь. У меня скоро родится внучка.

– Не верю.

Вероника Матвеевна удовлетворенно хмыкнула:

– Надеюсь, жена покормит тебя обедом?

– Я не домой, – вздохнул Стас. – Мне еще предстоит один трудный визит. Он имел в виду семью Паши Локтева. Дорога не заняла много времени, и через полчаса Стас уже стоял на пороге нужной квартиры и прижимал палец к звонку. Дверь открыла миниатюрная женщина, блеклая и высохшая, похожая на анемичное растение. У нее были короткие обесцвеченные волосы, на лице отсутствовала не только косметика, но и вообще краски жизни. Тусклыми глазами она глядела на Стаса и молча ждала. Стас представился. Хозяйка без всякого энтузиазма отступила, пропуская его в квартиру.

– Хотите кофе? – с неожиданной доброжелательностью спросила она. – Меня зовут Людмила Ивановна.

– А ваш муж… он дома?

– Олег? – Женщина прижала руку к груди, потом с трудом выговорила: – Олег умер несколько лет назад.

На комоде в просторной гостиной стояли две фотографии в красивых рамках. На одной был сын, на другой – муж. Олег Локтев смотрел на гостя со старого снимка веселыми глазами. Он выглядел молодым и счастливым, и на его голове задорно топорщился ежик светлых волос.

– Муж никогда ничего не рассказывал вам о собственных поисках сына? – спросил Стас, когда они уселись за стол и вооружились чайными ложечками.

– Да нет. Он вбил себе в голову, что когда-нибудь Паша вернется. Что он просто… ну, как это? Захотел вольной жизни.

– У Паши не было никаких проблем? – осторожно спросил Стас.

– Он был слишком… идеальным. Я всегда полагала, что это и есть самая большая его проблема. По моему разумению, молодой человек его возраста не должен быть столь стерилен. Паша был умный, тихий, застенчивый, очень ответственный и послушный. Я ничего не могу сказать про него плохого.

Она говорила «был», и Стас понял, что женщина давно смирилась с тем, что ее сын никогда не вернется. Она не могла сказать Стасу ничего нового. Он рассчитывал на разговор с ее мужем, но судьба распорядилась иначе. Распрощавшись с Людмилой Ивановной, Стас отправился в гостиницу «Северная» и показал там фотографию Регины Никоновой.

– Не могу точно сказать, как выглядела эта женщина, – пожал плечами один из дежурных. – Она была в длинном черном пальто и в сапогах. На голове – шелковый платок. И еще на ней были очки с зеркальными стеклами – глаз не разглядишь.

– То есть вы запомнили исключительно одежду, а не внешность, – констатировал Стас. – А возраст, рост? На ваш взгляд.

– Рост – примерно метр семьдесят, стройная, мне показалось, ей лет сорок.

Это описание никак не подходило к Регине Никоновой, в которой от силы набралось бы сто шестьдесят сантиметров от пола. К тому же она была отнюдь не стройной. Без сомнения, здесь проживала какая-то другая женщина. Правда, Стас совсем не был уверен, что таинственная незнакомка имеет отношение к пропаже воробьевского пистолета. Это могла быть совсем другая ниточка и совсем другая история. Такой вариант тоже не исключался. Тем не менее, по внутреннему убеждению Стаса, он двигался в нужном направлении.

«Сегодня больше никуда не поеду, – думал он. – Надо отдохнуть и как следует выспаться». Завтрашний визит к Анастасии будоражил его воображение. Ему страстно хотелось перешагнуть порог ее квартиры, почувствовать атмосферу, посмотреть, какие вещи ее окружают. Интересно, что висит у нее на стенах – фотографии, постеры, картины? Наверное, карандашные рисунки с художественных выставок или маленькие акварели. В большой комнате должен стоять стол у окна, а на нем – большая кремовая салфетка, связанная крючком. «Надо же, – усмехнулся про себя Стас. – Я совершенно обалдел в последние дни. Идеализирую почти незнакомую женщину. Возможно, центральное место в ее комнате занимает тумбочка, на которой в траурных рамках собраны портреты всех мужчин, погибших по вине пресловутого фамильного проклятия, – начиная с графа Пустова и заканчивая вылетевшим с балкона Самсоновым. А рядом с ними день и ночь горят короткие черные свечи».

* * *

В квартире Анастасии у окна действительно стоял большой круглый стол с вязанной крючком салфеткой. Только она была не кремовой, а белоснежной. В центре салфетки находилась маленькая керамическая вазочка, похожая на те, какие Стас в свое время покупал в Прибалтике для всех знакомых женщин.

Стас протянул Анастасии огромную коробку конфет, банку дорогого растворимого кофе и упаковку пончиков с кремом. Он не решился купить цветы, потому что это все же было не свидание. Хотя ему очень хотелось подарить этой женщине что-нибудь изысканное. Анастасия выглядела сегодня особенно хрупкой. Раньше Стас видел ее только в теплой осенней одежде – в свитере, в куртке или плаще. А здесь, дома, она надела узкие брючки и простенькую шелковую кофточку, подходящую по цвету к ее серо-голубым глазам; волосы, аккуратно собранные на затылке, подчеркивали классические черты лица. А Стас был в темно-серых брюках и английском пуловере и даже повязал неброский галстук. Естественно, он старался не ради Фокина.

– Садитесь на диван, там удобнее всего, – сказала Настя. – Хотите кофе?

– Нет, потом. Когда появится гость. – Стас невольно подчеркнул, что приехал по делу. – А у вас тут уютно. И очень много воздуха.

– Я не люблю тесноты, – призналась Настя. – Поэтому у меня все светлое – стены, мебель, шторы. Так легче дышится.

– Значит, у вас нельзя курить.

– Да нет, можно. Только давайте на кухне. Откроем форточку. Я тоже покурю с вами.

В кухне они начали суетливо подавать друг другу сигареты, спички, зажигалки, пепельницу. В конце концов все-таки успокоились и, рассмеявшись, сделали по первой затяжке.

– Мне кажется, я впервые вижу, как вы улыбаетесь, – сказал Стас, и Настя тут же поникла.

– У меня не так много поводов для радости. Особенно теперь, когда жизнь Руслана в опасности.

– Он по-прежнему не приходит в себя?

– Да, врачи ничего не обещают, и это ужасно. Когда я думаю о нем, мне хочется рыдать от отчаяния. Понимаете, он не воспринял всерьез моих предупреждений.

– Ну, как это не воспринял? Он ведь нанял нас.

– Это был просто широкий жест. Ради меня. Он вбил себе в голову, что у меня есть невидимый враг, который пытается сжить меня со свету. И который «работает» под фамильное проклятие.

– Вашим бабушкам и в самом деле следовало бы поменьше болтать о семейных тайнах.

– Вы что, тоже считаете, что подобное возможно?! – воскликнула Настя. – Что можно убивать людей просто так? Нет, ну ладно бы я совершила в своей жизни какой-то ужасный поступок. Я бы тогда знала о нем. И знала соответственно своего врага. Ведь нельзя же просто, из-за ничего, ненавидеть человека до такой степени, чтобы ради этой ненависти начать убивать?

– Не хочется вас разочаровывать, но мой опыт подсказывает: бытовая ненависть – вполне реальный повод для убийства. В прошлом году один человек поручил нам разыскать убийцу матери. Безобидная старушка скончалась от страшного удара по голове. И знаете, кто ее убил? Соседка по квартире. И знаете, за что? За то, что та вытащила из морозилки принадлежавший соседке пакет пельменей и забыла убрать на место. Пельмени раскисли, и их пришлось выбросить. Соседка затаила обиду столь страшную и так долго крутила ее в себе, что в какой-то момент все выплеснулось наружу. А вы говорите, у вас нет врагов. Вы не можете этого знать, Анастасия.

– Но что мне делать?

– Ничего, – пожал плечами Стас. – Мы уже делаем все, что нужно. Мы работаем, ищем. Так что перестаньте волноваться и ждите результатов. Я уверен, что результаты будут.

– В самом деле? – Настя остро взглянула на него. – А вы можете мне по секрету сказать, что думаете лично вы?

– Я думаю, в конце пути нас ждет знакомство с конкретным человеком.

– Вы это серьезно? – ахнула Настя.

– Не торопитесь радоваться. Я же сказал – это только личное мнение.

– Но если вы правы… Если правы, то, выходит, кто-то намеренно вычеркнул из моей жизни почти десять лет! Вы можете представить, что я пережила?!

Стас с нежностью глядел на нее, искренне сожалея, что все эти ужасные десять лет его не было рядом. И как, черт возьми, он будет разбираться со своими чувствами к этой женщине? Интересен ли он ей хоть немного?

Тут в дверь позвонили, и вскоре в квартире раздался веселый молодой голос Степана Фокина. Фокин оказался невысоким, крепко сбитым человеком весьма приятной наружности. Стас называл таких «живчиками» – много движений, много улыбок, много слов. Со Стасом Степан поздоровался, точно с дорогим другом, долго тряс его руку и, усевшись наконец напротив, глубоко вздохнул и сказал:

– Ну-с, и что же вы для меня припасли? Думаю, это что-то из ряда вон. Значит, вы – частный детектив?

– Точно.

– А я в вашем понимании…

– Лицо, владеющее определенной информацией.

Настя как завороженная глядела Стасу в рот. Ей нравилось, как он держится, как говорит, как щурит глаза в беззлобной усмешке. Ей нравилось просто смотреть на него. И она смотрела, не отрываясь.

– Подождите. – Степан улыбнулся. – Это как-то связано с моим отцом?

– В общем-то, да.

– А женщина по имени Вероника имеет к делу какое-нибудь отношение?

– Имеет, – вздохнув, признался Стас.

Фокин запрокинул голову и громко расхохотался.

– Я так и думал! Отец сразу заподозрил, что здесь что-то нечисто. Говорит: меня кто-то пасет. Только не знаю – кто и зачем. Так вы мне расскажете?

– Да, я думаю, и ему расскажем тоже. Речь идет о ваших предках. О ваших и Настиных.

– Хотите сказать – мы родственники? – не поверил Степан.

– Нет, но могли бы ими стать. Ваш прадед в пятнадцатом году собирался жениться на прабабке Анастасии.

– Ах ты господи! Так это Шестаков со своим знаменитым проклятием? А я-то думал!.. Нет, ну надо же! Настя, и ты об этом знала?

– Да нет, Степа, не знала. Только недавно все прояснилось. Случайно.

– Дела… – протянул Степан, хлопая себя по ляжкам, обтянутым дорогим английским вельветом. – Отец просто затащится, говорю вам. Ему нравится, что в истории семьи есть изюминка. Кстати, эта Вероника… Она произвела на него неизгладимое впечатление. Просто ранила в самое сердце. Он, знаете, даже разыскивал торговую фирму под названием «Шанс». Но она придумала название!

– Она не придумала, – усмехнулся Стас. – Только «Шанс» – это никакая не фирма, а детективное агентство.

– А она замужем?

– Разведена. Вы это серьезно? Насчет раненого сердца?

– Серьезно. Вы себе и представить не можете, как серьезно. Чем-то ваша Вероника отца зацепила. Он все время говорит о ней и со всех ног кидается к телефону, как только раздается звонок.

– Подумать только, – пробормотал Стас. – Значит, ни вы, ни ваш отец никогда не пытались разыскать наследников Анны Ивлевой?

– Бог ты мой, зачем? Мы же не родственники в самом деле. Хотя все оказалось достаточно забавно. Правда, Настюха?

– А ваша бывшая жена, Светлана, – она никак не могла быть в курсе?

– Но если я не знал, то она-то откуда могла узнать?

– Действительно, – пробормотал Стас. – А вы вообще-то ей про Шестакова говорили? – спросил Стас. – Знакомая с этой фамилией по Настиным рассказам, она сама могла сопоставить факты.

– Никогда в жизни я ей ничего такого не говорил. Я, знаете ли, не слишком увлечен стариной. Вот отец – другое дело. Но он со Светланой не дружил. Хотя я понимаю, почему вы спросили. Светка такая ведьма, что ее невольно начинаешь подозревать в некрасивых поступках. И даже злодействах мелкого масштаба.

– Степан! – с укоризной воскликнула Настя.

– Знаю-знаю, детка. Ты с ней дружишь еще со школы, и все такое. Но она мелкая пакостница по природе своей. И не стоит этого отрицать.

– А что до пакостей, – Степан повернулся к Насте, – то ты просто не в курсе. Она свои пакости не афиширует. Вспомни, может, кто-нибудь распускал о тебе грязные слухи? Может, кто подставил подножку у входа в ресторан, из-за чего у тебя поехал чулок? Или звонил в два часа ночи по телефону и бросал трубку…

– Степан, ты просто кривляешься. Не можешь простить ей, что она тебя бросила.

– Она – меня? Она – меня?! – подскочил Степан. – Я застукал ее верхом на каком-то арабе, да будет тебе известно. На моем французском шелковом постельном белье. Она и не собиралась меня бросать! У меня уже появились новые проекты, замаячило настоящее дело. И она об этом знала. Она никогда бы не бросила меня по доброй воле. От меня уже пахло деньгами, девочка моя. Неужели ты так плохо знаешь свою подругу?

– А по-настоящему большая пакость ей по плечу? – заинтересовался Стас, уже просчитывавший возможные варианты.

– Если только будет уверена в собственной безнаказанности, она совершит все, что угодно.

– Степа, прекрати. Мне не нравится этот разговор, – сказала Настя. – Светлана – моя единственная подруга.

– И я тебе не раз выражал сочувствие по этому поводу. Ты вообще задумывалась, почему она к тебе прицепилась?

– Мы знакомы еще со школы!

– Так ты подумай, почему она к тебе прицепилась в школе. Настя, отбрось свою щепетильность и дурацкое чувство долга. Светке нравится отбивать у тебя мужиков. Она ловит кайф, когда ты, вся из себя красивая и изысканная, остаешься у нее, плебейки, в фарватере.

– У плебейки? Степа, мы с тобой говорим об одной и той же женщине? А вот вы, – Настя воззвала к Стасу, – вы ведь видели Светлану. Что вы можете о ней сказать?

– Ничего столь же категоричного. Но она… как бы это сказать… строила мне глазки.

Настя выпрямилась и уставилась на Стаса:

– Все-таки строила?!

– А что? Неужели я не могу заинтересовать женщину?

– Да нет, дело не в вас, – пробормотала Настя, смутившись.

– Когда же ты повзрослеешь, подружка моя? – вздохнул Степан. – Твой наив не поддается коррекции. Сколько раз я тебя пытался образумить, а ты? Светик то, Светик се…

– Знаешь, Степа, что ты сейчас делаешь? Ты пытаешься испортить мне настроение. И надолго.

– А в кабинете вашего отца, – неожиданно спросил Стас, – висит случайно не фотография Анны Ивлевой, прабабки Анастасии?

– Точно, висит. А как вы узнали? Вероника рассказала? Кстати, будьте добры, удружите мне свою визитку. Отдам родителю. Только не говорите ничего своей Веронике. Пусть его появление будет для нее сюрпризом.

– Мои бабушки с ума сойдут, когда узнают, что ты, Степа, – потомок Шестакова, – покачала головой Настя. – Столько раз об этом говорено, столько лет история обсасывается со всех сторон, и тут вдруг окажется, что они лично знакомы с правнуком демонического ротмистра!

Стас наморщил лоб. Он где-то недавно слышал это слово – демонический. Только никак не мог сообразить, где и в связи с чем.

– Я вас подвезу? – предложил Степан, когда разговор закончился и пора было откланиваться.

– Да нет, спасибо, я на колесах.

– О! – обрадовался тот. – У меня автосалон на Коровинском. Если что – милости просим. Дружеские скидки круглый год. Салон «Эллада».

Он достал из внутреннего кармана и сунул в руку Стасу свою визитку, выполненную буквами, стилизованными под греческие. Но тут же выхватил ее обратно и сказал:

– Дайте на обратной стороне напишу номер своего мобильного. Настины друзья – мои друзья. И, кроме того, вы спасли моего папочку от сердечной болезни.

Степа бесцеремонно хлопнул Стаса по плечу и первым вышел на лестничную площадку. Стас ненадолго задержался.

– Вы узнали все, что хотели? – полюбопытствовала Настя.

– Да, и спасибо за это вам.

– Когда мы встретимся? – непроизвольно вырвалось у Насти.

– Мы? Ну…

– Я хотела сказать – если вам что-то еще понадобится.

– Я позвоню. Непременно позвоню. Может быть, еще сегодня.

Стас боялся, что он понял ее неправильно. «А что, если этот чудесный вопрос задало ее подсознание? – думал он по дороге домой. – Может, она мечтает о скором свидании со мной?»

Дома Стаса ждала жена. Шикарная брюнетка со стрижкой «под мальчика».

– Дорогой, – заявила она, не давая мужу толком раздеться. – Я хочу сделать себе подтяжку лица.

Стас на секунду замер в раздумье. Потом спросил:

– И что означает это заявление? Что тебе нужны дополнительные средства или что ты ложишься в клинику?

– И то, и другое.

– Сколько и насколько?

– Ты как-то уж слишком лаконичен, – нахмурилась Вика.

– Ну и что?

– Это как-то… неправильно.

– Почему?

– Ведь я же тебя люблю.

Стас весело рассмеялся. Развязав галстук, он бросил его на спинку кресла. Свитер полетел на диван, рубашка – на тахту в его спальне. Вика шла за мужем, собирая вещи в охапку.

– Значит, спишь ты с кем-то другим, а любишь меня. Забавно.

– С чего ты взял, что я с кем-то сплю? – Большие Викины глаза стали еще больше.

– Потому что со мной ты этого не делаешь. Должна же ты с кем-то спать?

– Да нет, я просто… Ну, бывают же обстоятельства.

– Ты не хочешь переехать к этим обстоятельствам жить? – спросил Стас, заваливаясь на тахту.

– Не выдумывай, Стасик.

– Перестань называть меня ласкательными именами.

– Почему? – надула губы Вика.

– Потому что в твоем исполнении это звучит как издевка.

– Скажите пожалуйста! Может быть, мне тебя по имени-отчеству величать?

– Так сколько тебе надо денег? – проговорил Стас усталым голосом.

– Ну… Хотя бы еще тысячу «зеленых».

– Да ты с ума сошла.

– Красота требует денег, милый. В нее надо постоянно вкладывать и вкладывать средства.

– Обидно только, что вкладывать приходится в красоту, которая не приносит лично мне никакой пользы.

– От красоты не бывает пользы, – буркнула Вика.

– Но она и удовольствия не приносит, – отрезал Стас. – Вернее, может быть, кому-то и приносит…

– С чего это ты вдруг заговорил о ком-то? Да так настойчиво!

– С того, что я частный детектив и вообще не дурак.

– Так ты что, следил за мной?! – Вика побелела от ярости. – Да как ты осмелился? Ведь, когда мы познакомились, ты клялся, что никогда не станешь применять ко мне свои профессиональные навыки!

– Не кричи, пожалуйста, я устал.

– От твоего свитера пахнет духами, – внезапно сказала Вика, поднося к лицу собранную одежду мужа. – Нет, это туалетная вода. Кажется, «Давидофф».

– Ну и что? – спросил Стас. – Я сидел рядом с женщиной.

– Ага. У нее на коленях.

– Лучший способ защиты – нападение. Это прописная истина, поэтому прекрати, пожалуйста, и дай мне отдохнуть. Когда-то… – мечтательно протянул Стас, – ты готовила мне кофе, если я просил. Настоящий, в турке.

– Теперь у нас есть кофеварка – это раз. И я точно так же устала, как и ты, – это два.

– Интересно, а что же ты делала с самого утра?

– Я носилась по магазинам и закупала продукты на семью.

– Семья – это, выходит, ты сама. А «носилась по магазинам» означает – зашла в супермаркет в нашем же доме и оставила там кучу наличных.

– Ты выделяешь мне слишком мало средств, чтобы я могла отовариваться в супермаркете, – фыркнула Вика. – Мне приходится толкаться на рынках.

– И это именно на рынках все продукты продаются в вакуумной упаковке с одним и тем же фирменным товарным знаком?

– Ты лучше деньги зарабатывай с помощью своей наблюдательности, а не жену подлавливай на мелочах! – взбеленилась Вика.

– Так на сколько дней ты отчаливаешь?

– На три дня. А что?

– Да ничего. Просто интересно. И где твоя клиника находится? Как называется?

– Это что, допрос?

– Да нет, просто проверяю, как ты подготовилась.

– В каком это смысле?

– Уверен, что в клинику с собой ты возьмешь черный пеньюар и несколько вечерних платьев.

– Ты что, ревнуешь? Ты ревнуешь! Вот почему ты такой бука!

Вика развеселилась и, покачивая бедрами, отправилась на кухню. Одежду Стаса она небрежно бросила рядом с ним на тахту.

– Хорошая женушка, – пробормотал тот, поднимаясь и начиная наводить порядок в комнате. – Заботливая. Прямо и не знаю, как от нее отделаться.

Работа закалила Стаса. Ему приходилось видеть всякое. Но вот скандалов и разборок личного характера он терпеть не мог. Вот и сейчас хотел завести речь о разводе и опять стушевался. Трус несчастный, ругал он себя. От самобичевания его отвлек звонок телефона. На проводе был Таганов.

– Звоню отчитаться о встрече с Чекмаревым, – вздохнул Саша.

– Ну и как там Вова? – осторожно спросил Стас.

– Вова запуган. Ты кассету смотрел?

– Конечно. А что?

– То, что Чекмарев не сказал больше ни слова сверх того, что наговорил на нее.

– Жаль. Но что поделаешь? Придется работать с тем, что есть. И все-таки спасибо, что съездил.

– Не за что. У нас новое дело, ты в курсе?

– Шеф сказал, что меня трогать не будет.

– А как там наша графиня Шорохова?

– Отлично. Я только недавно от нее.

– Ну-ну.

– Не иронизируй, Саня, мы у нее на квартире с младшим Фокиным беседу имели.

– Судя по твоему тону, ты узнал что-то потрясное.

– Точно. Фокин-старший потерял сон из-за нашей Вероники Матвеевны.

– Гонишь.

– Клянусь жизнью кота Персика.

Кот Персик жил у матери Стаса уже двенадцать лет, и вся семья, включая Стаса, души в нем не чаяла. Таганов, вспомнив, что на рабочем столе Стаса стоит студийная фотография этого плоскомордого чудовища, тут же проникся доверием к информации и восхищенно присвистнул.

– Это нам в плюс, – сказал он. – Натравим Веронику Матвеевну на Валерия Антоновича Фокина, пусть трудится на ниве психологии.

* * *

В понедельник и Стас, и Саша Таганов с нескрываемым любопытством поглядывали на Веронику Матвеевну. Та, естественно, их интерес заметила, но предпочла сделать вид, что ей это по барабану. Оба детектива желали лично наблюдать за развитием событий, но ничего не вышло. В одиннадцатом часу в агентство поступило первое неприятное сообщение: Владимир Чекмарев выбросился из окна. Или с балкона.

– Самсонов тоже якобы свалился с балкона, – проворчал Стас.

– По крайней мере, мы точно знаем одно: Степана Фокина на квартире Чекмарева не было, – заявил Пучков.

После вчерашней разведки боем, прямо от подъезда Анастасии, Фокина «повел» один из внештатных сотрудников агентства. Пучков решил, что важно понаблюдать за парнем после того, как ему расскажут о проведении расследования.

– Когда это случилось?

– Примерно около шести утра. Тело нашел сосед, выгуливавший собаку, – Чекмарев упал в палисадник за домом. Судя по всему, никто не видел, как он падал.

– Нужно учитывать психологию преступника. Один раз ему удался этот номер, и он в критической ситуации использует тот же прием.

– Выходит, Чекмарев мог рассказать что-то важное, – устало вздохнул Таганов. – А мы его расколоть не смогли. Я, в частности.

– Откуда убийца знал, что Чекмарев рассказал не все?

– А почему вы вообще решили, что это убийство? – подала голос Вероника Матвеевна. – Может быть, и в самом деле самоубийство? Вы растревожили его накануне.

– Ну и что? – пожал плечами Стас. – Он вполне уже мог успокоиться. Чекмарев не тот человек, который мог бы наложить на себя руки.

– Давайте подумаем, что у нас есть, – предложил Пучков. – Начиная с девяносто первого года у нас есть четыре трупа и раненый Фадеев. Кстати, кто-нибудь узнавал, он еще жив?

– Жив, – ответила Вероника Матвеевна. – Я слежу.

– Один упал с лестницы, второй предположительно скончался от передозировки наркотиков, двое упали с балкона. Если это убийства, то все они закамуфлированы под несчастные случаи.

– Если считать смерть Чекмарева убийством, то из этого следует, что предыдущие три случая тоже убийства. Потому что убить Чекмарева именно теперь могли только с одной целью – скрыть предыдущие преступления.

– Не предыдущие, а предыдущее, – поправил Таганов. – Чекмарев был связан только с Павлом Локтевым.

– Хорошо. Допустим, Локтева кто-то действительно отправил на тот свет. – Пучков постучал ручкой по столу. – Из этого вовсе не следует, что та же участь постигла Торопцева и Самсонова.

– Но почерк! – воскликнул Стас. – Самсонов, который вроде бы не имеет ничего общего с Чекмаревым, упал с балкона! Следовательно, если этих двоих что-то и связывает, то именно личность убийцы!

Все это напоминало Стасу логические задачки, которые он так любил решать в электричках в студенческие времена. Четверо мужчин зашли в магазин «Охотник и рыболов». Того, который купил удочку, звали не Василий и не Иван. Мужчина в клетчатой рубашке купил не грузило и не поплавок… Семеном звали мужчину, на котором не было свитера…

– Хорошо, – подытожил Пучков. – Будем считать, что убийца существует.

– Существует и действует, – сказал Стас. – Одну ниточку, которая могла бы привести к нему, он уже отрезал. Я имею в виду смерть Чекмарева. Но, на мой взгляд, у нас есть еще одна ниточка.

– Регина Никонова?

– Могу с уверенностью сказать: что эта женщина не жила в гостинице «Северная». Кто-то жил там вместо нее. С ее паспортом.

– Я уже дал эту информацию оперативникам, расследующим дело о покушении на Фадеева, – сказал Пучков. – Если у них что-то будет, они мне сообщат.

– Ты не хочешь, чтобы мы друг друга дублировали?

– Зачем? Они расследуют автономное дело о покушении на Фадеева. А мы рассматриваем это покушение в связи с фамильным проклятием, в цепи других смертей. У нас разный подход, а пользоваться можно одной и той же информацией. В данном случае в обмене сведениями выгода взаимная.

– Кто бы спорил, – пробормотал Стас.

У него тем временем созрела идея – показать Анастасии все материалы, собранные по делу о так называемом фамильном проклятии. Вдруг в этом ворохе бумаг она сможет углядеть что-то, ускользавшее от него самого? Он позвонил Анастасии на работу. Мужской голос, ответивший на звонок, показался Стасу преувеличенно суровым и неприветливым:

– Горянский.

– Анастасию. Будьте добры.

– Назовитесь, пожалуйста.

«Ах ты, чертов дамский угодник, – подумал про себя Стас. – Любопытствуешь?» Он забыть не мог, что Горянский имел непосредственное отношение к Анастасии. Пережил двух ее женихов и все же продолжает вертеться около. «Минуточку, – одернул себя Стас. – Я как-то легкомысленно отнесся к Горянскому. И все потому, что он не был знаком с Торопцевым. Зря я это…»

– Так как вас представить? – допытывался Горянский на том конце провода.

– Станислав Бессонов.

– Она занята, – секунду помедлив, сообщил Захар. – У нее клиент. Извините.

Он положил трубку, и Стас презрительно хмыкнул. «Что ж, эта женщина кого угодно сведет с ума», – думал он, вспоминая переменчивые глаза Анастасии, и ее сдержанное дружелюбие, и смущение, которого она стеснялась. Он окинул мысленным взором всю ее тоненькую фигурку и тут же вспомнил, что говорила Вероника Матвеевна о браке. Желание сделать Анастасию своей, обладать ею, защитить от посторонних посягательств было настолько сильным, что Стас даже испугался. Вечером он поедет к ней на работу, он придумал хороший повод для встречи – показать все документы дела. Они сядут рядом – близко, опасно близко, и он почувствует тонкий запах ее духов…

– Стас, когда у тебя день рождения? – спросил Саша Таганов, присаживаясь на краешек клиентского кресла. – Кажется, в декабре?

Стас попытался поймать взгляд Таганова, но у того бегали глаза.

– Понимаю, – сказал Стас. – У тебя для меня внеплановый подарок.

– Это Вероника меня заставила. Ты вчера с ней по телефону вечером разговаривал?

– Ну?

– И проболтался, что твоя жена собирается делать очередную подтяжку лица.

– Ну?

– Ну-ну, баранки гну. Вероника сказала, что в столь юном возрасте так часто подтяжки лица не делают.

– Ну?

– Еще раз скажешь «ну», дам по голове. Вероника уверена, что ты втюрился в Шорохову. Вообще-то она ужасно сентиментальная, ты не заметил? Однажды прихожу я вечером, часов в одиннадцать, в агентство. Мне надо было оставить отчет у Пучкова на столе. На улице гроза, я весь вымок, как бездомный пес, а она сидит здесь, все лицо в красных пятнах, обняла себя за плечи, ноги подобрала – и рыдает.

– Ей принесли видеокассету с каким-нибудь романтическим фильмом, – догадался Стас. – Ничего нового.

– А ты знаешь, какой у нее напор? Если ей что заремизилось, она не отстанет. Конечно, я мог бы встать стеной, но, если честно, мне показалось, что она права насчет Шороховой… – Таганов виновато пожал плечами, и глаза Стаса тут же остро блеснули.

– Ты следил за моей женой, – догадался он. – Вот зараза! Шли бы вы вдвоем с Вероникой знаешь куда?

Таганов поднял руку.

– Ладно, Стас, не шуми. Мы же по-дружески… Хотели, как лучше.

– Надеюсь, счет ты мне не выставишь?

– Ладно тебе.

– Дай сюда. – Стас пошевелил пальцами, протянув руку к бумажке, которую Таганов все это время держал в руке. Это была визитная карточка, выполненная золотыми буквами по голубоватому полю.

Таганов с неохотой расстался с ней и откинулся в кресле, скрестив руки на груди.

– Воробьев Игорь Михайлович, – пробормотал Стас. – Вице-президент концерна «Меркурий». Зачем ты это мне дал?

– Господи, Стас, ну шевели мозгами. Я следил за твоей женой…

– Ты хочешь сказать, что любовница Воробьева – моя жена?!

– Пучкову я еще не говорил. Но придется. Ты не нервничай. В конце концов, мы же все – свои люди. Думаю, это так или иначе вскрылось бы. Милиция быстро вычислила воробьевскую пассию. Но ведь они не в курсе, что это твоя жена. Понимаешь? А для нас это имеет огромное значение.

Когда оглушенный свалившейся на него информацией Стас и расстроенный Таганов выложили все шефу, тот возвел глаза к потолку и некоторое время молчал. Потом спросил:

– Стас, ты ведь некоторые разговоры ведешь из дома, правда?

– Да. Естественно, веду. А вы что, нет.

– Не будем сейчас считаться. Просто я подумал: ты про Чекмарева что-нибудь говорил при Вике?

– Господи, я не помню. Может, и говорил.

– Информация могла утекать через твою жену.

– К кому утекать, к Воробьеву? Но если Воробьев замешан в деле, то и к покушению на Фадеева он причастен, разве не так?

– Не порите горячку, – посоветовала Вероника Матвеевна. – Стас сейчас находится под впечатлением. Он не может мыслить логически. Ему надо успокоиться.

Стас, прищурившись, поглядел на нее. Вероника Матвеевна мгновенно стушевалась.

– Давайте действительно каждый подумает немножко, а потом снова соберемся и обсудим варианты.

– В конце концов дело веду я, – заявил Стас. – И нечего изображать из себя ангелов небесных. – Он обернулся к Таганову и спросил: – До какого места ты довел сегодня мою жену?

– До воробьевской квартиры в Тушине.

– Пардон, но если у него там квартира, зачем же он ночевал в гостинице? – не поняла Вероника Матвеевна.

– В его квартире неделю жили родственники из Прибалтики, вчера уехали, – пояснил Таганов.

– Ты уверен, что Вика встречалась именно с Воробьевым? – спросил Стас.

– Понимаешь, сначала в квартиру зашла она, открыла дверь своим ключом. Я спустился вниз, немного подождал. Тут Воробьев подъехал. Побежал на третий этаж пешком. А я отправился вверх на лифте. Когда лифт приехал, двери раздвинулись как раз в тот момент, когда они целовались на пороге. Мне жаль, Стас, но тут никакой ошибки. Я проверил потом у оперативников: Машкова Виктория Антиповна. Они ведь уже выяснили, кто любовница Воробьева.

– Вика оставила себе девичью фамилию? – спросила Вероника Матвеевна.

– Да. Вот почему Воробьев не среагировал на мою, когда я ему представился. Я же разговаривал с ним. Вы представляете?

– Просто ирония судьбы, – пробормотал Таганов.

– Может, тут что-нибудь поинтереснее судьбы, – сказал Пучков. – Мне надо все обмозговать. Вы тоже не чешите языками, времени нет. Завтра утром – общий сбор. Будем объединять усилия. Массовая мозговая атака.

Все по очереди кивнули.

– И, Стас, не делай резких движений, – посоветовал Пучков. – Я знаю, ты парень горячий, но в данном случае, когда идет стрельба, надо поостеречься.

– Ладно, обещаю. – Стас еще раз с осуждением поглядел на Веронику Матвеевну.

– Мы бы все равно узнали, – смутилась та. – Только другим способом.

– Вот я и говорю про способ. Я Вике обещал, что не стану применять к ней своих профессиональных приемов.

– И она этим широко пользовалась, – заметила Вероника Матвеевна. – Вообще-то я думала, правда пойдет тебе на пользу.

– Посмотрим.

Стас заперся в своем кабинете и, мрачный, принялся рисовать на листе бумаги кружки и стрелочки, пытаясь составить мало-мальски приемлемую схему взаимоотношений в этой странной партии. Из пистолета Воробьева стреляли в Фадеева. Воробьев кому-то отдал его. Или кто-то украл у него пистолет. Вика – любовница Воробьева. Она могла кое-что подслушать, ведь Стас совсем не таился от нее, когда разговаривал из дома с шефом или Тагановым. Он думал, для жены все это – пустые звуки. Какое отношение имеет Вика ко всем этим убийствам? И какой у нее интерес? Только ли в Воробьеве тут дело? Вероника Матвеевна, дебютировавшая в роли сводницы, выступила блистательно. Первый же ее заход обернулся настоящей сенсацией. «Это господь надо мной подшутил, – мысленно усмехнулся Стас. – Я собирался посмеяться над ее романчиком со старшим Фокиным, а она меня опередила. И раскрыла романчик моей жены с Воробьевым. В конце концов, чего я раскис? Это же, в сущности, была моя мечта – узнать, что у Вики есть любовник и таким образом развязать себе руки. Да уж верно говорят: не мечтай о чем-нибудь слишком страстно. Мечты ведь могут и сбыться». Мысль о собственной свободе внезапно взбодрила Стаса. Он подумал об Анастасии, о том, что вечером увидит ее, и лицо его прояснилось. Примерно полчаса он пребывал в эйфорическом тумане. Но потом внезапно все изменилось.

– Стас! Черт тебя подери, – сказал Пучков, решительно входя в кабинет и шлепая по столу папкой с бумагами. – Ты напоминаешь мне слона в посудной лавке.

– В чем дело?

– Ты идешь напролом, да? Везде светишься, сдираешь покровы вместе с мясом…

– Да что случилось? Я же никуда не выходил.

– Ты вообще-то слышал об осторожности, об обходных маневрах, о прикрытии, в конце концов? – резко продолжал Пучков, не обращая внимания на вялые попытки Стаса прервать его тираду. – О том, что надо думать, прежде чем делать. И семь раз отмерить, перед тем, как отрезать…

– Послушай, прекрати. Скажи толком, что произошло?

– Что произошло? Вторую твою ниточку, мальчик, кто-то – чик! – и аккуратно обрезал. Регина Никонова умерла.

Стас медленно осел на своем стуле.

– Как это случилось? – тихо спросил он.

– Пока есть только предварительная версия. С утра пораньше Никонова отправилась к винному магазину. Нашла там двоих собутыльников. Один местный, а второй – никому не известный. У неизвестного бутылка была с собой. Они выпили, закусили, все, как полагается. Неизвестный теперь соответственно неизвестно где, второй собутыльник в реанимации, а Регина Никонова отдала богу душу. Отравление некачественной алкогольной продукцией. Хотел?

– Приметы неизвестного есть?

– Ерунда, а не приметы, – в раздражении проговорил Пучков. – Куртка, кепка, сутулая фигура, на пальце правой руки – дешевый перстень с эмалью. Все, Стас, нам надо всем сесть и крепко подумать. И не пори горячку. Сначала докладывай мне, а потом уже действуй, хорошо?

Завтра приезжай к девяти. Я пока попытаюсь вытянуть побольше информации про Воробьева. По всему получается, что рыльце у него в пушку.

Стас не отказался от своей идеи показать Анастасии все материалы дела. В половине шестого он покинул агентство и поехал к офису фирмы «Экодизайн». Таганов помчался проверять связи Фадеева, с надеждой выйти на Воробьева через него. Пучков отправился к своим дружкам из МВД, а Вероника Матвеевна осталась в агентстве. Лишь в девятом часу вечера, переделав в офисе массу мелких, почти домашних дел, она отправилась к себе – в уютную, но пустую квартирку на Ленинском проспекте. Машины у нее не было, поэтому до метро предстояло дойти пешком. Обычно ее подвозил кто-нибудь из мужчин, но сегодня Вероника Матвеевна отказалась от ранней дороги. Ей хотелось хорошенько обдумать все обстоятельства дела. На улице было темно, и шел невидимый, но холодный дождь. Замшевые туфли Вероники Матвеевны мгновенно потемнели. Раскрыв зонт, она с досадой заметила, что одна спица снова сломалась, и яркий купол, прежде крепко натянутый, уныло провис с одного бока. Подняв воротник плаща, она поплотнее прижала сумочку локтем к боку, чтобы не замочить, и медленно направилась в сторону освещенного проспекта. Переулок был пустынным и тихим. Редкие фонари бликовали в темных стеклах офисов, остро пахло горьким осенним увяданием. Веронике Матвеевне вдруг показалось, что в ее жизни произошло уже абсолютно все, что должно было произойти. И не случится больше ничего стоящего – дни будут мелькать один за другим. Или тянуться. В зависимости от настроения. Но события, какие-то необыкновенные случайности, волшебные встречи – все это ей уже не светит. Умом она понимала, что сорок пять – еще далеко не старость, даже, можно сказать, расцвет, и предавалась глупейшим фантазиям, думая о будущем. Ей нравилось следить за собой, иногда она даже флиртовала с мужчинами, но дальше этого дело не шло. У нее была взрослая замужняя дочь, внучка и интересная работа. На этом фортуна, кажется, решила остановиться. Серая «Тойота», разрезая лужи и аккуратными веерами раскладывая их по обе стороны от себя, на малой скорости догоняла одинокую женскую фигурку с поникшими плечами, защищавшуюся от непогоды с помощью провисшего зонта. Когда налетел особенно сильный порыв ветра, зонт хлопнул – и превратился в блюдце. Вероника Матвеевна грустно усмехнулась и, остановившись, принялась тянуть за его края. «Тойота» тем временем затормозила рядом, приоткрылась дверца, и кто-то низким вкрадчивым голосом проговорил:

– Можно подвезти вас, прекрасная незнакомка?

Вероника Матвеевна вздрогнула и, глянув по сторонам, поспешно ответила:

– Да нет, благодарю вас, меня встречают.

– Я тоже встречаю именно вас, – отозвался незнакомец, которого было почти не видно в салоне. – Если вы откажетесь сесть, я разрыдаюсь.

Вероника Матвеевна отступила на шаг, продолжая сражаться с зонтом.

– Я не стану садиться, мне недалеко.

– Кажется, Вероника, вы меня не узнаете? А я ведь каждую минуту ждал, когда вы появитесь снова.

В салоне зажегся свет, и Вероника Матвеевна с замиранием сердца узнала в водителе Валерия Фокина.

– Теперь вы не будете возражать, если я вас подвезу? – спросил он, прочитав на ее лице облегчение.

Вероника Матвеевна закрыла зонт и скользнула на сиденье рядом с водителем.

– Я вся мокрая, – сообщила она в смущении. – С меня просто течет. Я испачкаю ваши безупречные сиденья.

– Не играет роли, – сказал Фокин, не сводя с нее глаз. – Почему вы не пришли, как обещали?

– Я справилась со всеми проблемами. – Вероника Матвеевна откашлялась. И тут же спохватилась: – Боже мой, а как вы меня нашли? Ведь вы сказали, что встречаете именно меня? Я не ослышалась?

– Да нет, не ослышались. Просто теперь я знаю, где вы работаете.

Машина до сих пор не трогалась с места. Темные глаза Фокина глядели на Веронику Матвеевну из-под прямых бровей с завораживающей пристальностью. Фокин был одет в бежевый свитер и черную куртку. От него пахло сухим уютом, при этом в гамме ощущений доминировал запах дорогого одеколона. Вероника Матвеевна подумала, что Фокин свалился с неба – словно в ответ на ее безрадостные мысли. «Это какой-то знак, – подумала она. – Но какой? То ли мне предстоит с помощью этого человека раскрыть дело о фамильном проклятии, то ли… – Сердце ее затрепетало. – Вот про что говорят: сладкий ужас», – думала она, с трудом выдерживая особенное, многозначительное молчание, воцарившееся в салоне.

– Откуда вы узнали? – наконец спросила она, совладав со своими чувствами.

– Ваш коллега, Стас, кажется, все рассказал моему сыну. Он встречался со Степаном. Странно, что он вас не проинформировал.

– Вовсе не странно, – усмехнулась Вероника Матвеевна. – Сегодня я подложила Стасу свинью, и он просто расквитался.

– Свинью? Вы? Никогда не поверю, что вы можете специально доставить ближнему неприятность.

– Я не специально. Я, напротив, хотела как лучше. Но добро, как в философской сказке, мгновенно превратилось в свою противоположность. Мы поедем?

– Простите, я загляделся на вас. Знаете, хоть я и вышел из юного возраста, мне почему-то все равно трудно признаться.

– Признаться в чем?

– В том, что вы мне понравились, – понизив голос, ответил Фокин. – И я искал вас.

Вероника Матвеевна села прямо, уставившись в переднее стекло. Тем не менее она ощущала, что мужчина рядом по-прежнему не спускает с нее глаз. У нее кружилась голова не только от мужского запаха, но и от флюидов, мощной волной исходивших от его тела.

– Мы можем где-нибудь выпить по чашечке кофе? – спросила она.

– Кофе? Конечно. Я знаю место, где кофе варят гурманы для гурманов.

Машина плавно тронулась с места, и Вероника Матвеевна откинула голову на мягкий подголовник. «Или – или, – подумала она. – Или мне удастся вызвать его на откровенность, или я по крайней мере получу удовольствие».

* * *

Как только Стас открыл дверь под вывеской «Экодизайн», до него тут же донеслись настораживающие звуки: кто-то то и дело всхлипывал, всхлипывал точно заведенный. Женщина.

– Анастасия! – негромко позвал Стас.

В офисе царил полумрак. Жалюзи были закрыты, а окна к тому же задернуты тонкими шторами. Растения с большими лаковыми листьями разделяли комнату, словно перегородки. В серебре зеркала промелькнул силуэт, и тут же откуда-то из средоточия теней на середину комнаты вышел Горянский. Увидев Стаса, он нахмурился:

– Вы к кому, молодой человек?

Либо он делал вид, что не узнает Стаса, либо действительно забыл, что они знакомы. Стас не стал напоминать.

– Анастасия Шорохова на месте? Я к ней.

– Она… – Горянский несколько раз втянул верхнюю губу, покачиваясь с пятки на носок. Потом все-таки изрек: – Она немного не в себе.

– Это она плачет? – спросил Стас. – Какого черта?

– Не волнуйтесь, юноша, она просто пьяна. Перебрала немного.

– Какой я вам юноша? – поморщился Стас. – Или вы меня с собой сравнили? Кстати, сколько вам лет?

– Вы!.. – возмутился Горянский. – Вы пришли ко мне в фирму.

– Рабочий день закончился, – парировал Стас и нырнул за ближайшую кадку, разметавшую зелень по меньшей мере на полметра вокруг.

Настя и Оля Свиридова сидели обнявшись на маленьком плюшевом диванчике. Сидели, закрыв глаза и роняя пьяные слезы в широкие бокалы. Первая время от времени тихонько всхлипывала, Ольга же ей вторила.

– П-почему мы с тобой не были подружками? – спрашивала Анастасия после очередного яростного всхлипа. – Ты такая… хорошая… Такая… замечательная… Смелая…

– Я тебя обожаю, – сдобным голосом говорила Ольга, делая губы бантиком. – Ты умная… Добрая… Красивая… Таких женщин надо вывозить в заповедники.

– Их надо вывозить домой на просып, – подал голос Горянский откуда-то из-за зеленой листвы. – В конце концов, я долго буду ждать, когда вы соизволите загрузиться в машину?

– Можете не беспокоиться, я сам отвезу дам, – заявил Стас.

– С какой это стати?

– Анастасия назначила мне свидание.

Ольга Свиридова открыла глаза и, сфокусировав взгляд на Стасе, радостно воскликнула:

– О, какие люди! Потряс. Настюха, к тебе тут приехали! Вставай, балда, у тебя свидание!

– А вы знаете, где дамы проживают? – спросил ревнивый и по-прежнему невидимый Горянский.

– Я ведь жених Анастасии, – неожиданно для себя соврал Стас. – Еще бы мне не знать!

После этих слов Горянский мгновенно материализовался возле него. Глаза его недоверчиво сузились:

– Жених? Врете. Ее жених лежит в реанимации.

– Он неудачник, – отмахнулся Стас. – А у меня и в самом деле серьезные намерения. Горянский с ненавистью смотрел на детектива. Ощутив ее, эту ненависть, всем нутром, Стас с раскаянием вспомнил, что обещал Пучкову не делать резких движений. Тем не менее отступать он не собирался.

– Я вытащу подружек по очереди, и вы сможете закрыть офис.

– Благодарю, – с издевкой в голосе ответил Захар.

– У вас был банкет? – Стас потащил к двери Ольгу Свиридову, закинув ее руку себе на плечо. Ольга болталась на нем, как тряпичная кукла, только очень тяжелая.

Захар открыл входную дверь, и они все зажмурились от света.

– Пока меня не было, девочки устроили посиделки.

– А почему у вас так темно?

– Они гадали, – коротко пояснил Захар.

– Нарушение трудовой дисциплины. Вы оставите их без премии?

– К своим женщинам я лоялен.

– Вы всех коллег называете своими женщинами?

Стас затолкал Ольгу на заднее сиденье машины и возвратился за Анастасией. Разъяренный Захар наблюдал, как он осторожно поднял ее на руки и прижал к груди.

– А если бы она не захотела с вами поехать? – спросил он, не отставая ни на шаг. – Если она завтра устроит мне разнос, – мол, почему я позволил вам увезти ее?

– Завтра и посмотрите. Думаю, проснувшись в моих объятиях, она только обрадуется. Нам нечасто удается побыть вдвоем. Я еще не развелся, – пояснил Стас. – Вы ведь понимаете, что чувствует женатый мужчина рядом с такой женщиной? Редкие мгновения счастья.

Стас не мог остановиться. «Остапа понесло», – подумал он, с тоской представляя, что на самом деле скажет Анастасия, когда Горянский завтра вывалит на нее всю свою обиду. «А он это непременно сделает», – подумал Стас. Он даже боялся, что Захара хватит удар, – так жутко он выглядел. Сначала Захар сильно покраснел, а теперь, к концу погрузки, демонстрировал какую-то особую сероватую бледность. Когда Стас наконец завел мотор и вывел машину со стоянки, Ольга Свиридова на удивление внятно проговорила:

– Ну вы его и уели! Поздравляю. – Она несколько раз хлопнула в ладоши. – Жаль, Настюха не слышала. Горянский от нее без ума, вы в курсе?

– Еще бы. Куда вас доставить, красавица?

Пока Ольга подробно объясняла, где она проживает в настоящее время, Стас то и дело косился на Анастасию, окончательно отключившуюся.

– Она много выпила? – спросил он.

– Да не так, чтобы очень. Просто мы хватили на голодный желудок. Не рассчитали.

– А почему вы обе плакали?

– Слушайте, ну что вы как маленький, в самом-то деле? Отчего женщины плачут?

– Не знаю.

– Не знаю… – передразнила Ольга. – Они плачут о несбывшемся.

– А чего же вы плакали при Горянском?

– Мы и понятия не имели, что он вернулся. Прокрался, понимаешь… Такой козел! Если бы вы знали, мой милый, какой он козел!

– Да я знаю.

Стас помог Ольге добраться до квартиры и сдал с рук на руки запричитавшей старушке.

– Бабуля, не гони волну, – ласково проговорила Ольга, скидывая в коридоре туфли. – Я сначала приму душ, а потом ты надо мной поплачешь.

Стас возвратился в машину, закрыл дверцу и, облегченно вздохнув, повернулся к Анастасии. Она спала, наполняя салон ровным дыханием. Стас наклонился над ней. От ее волос исходил горьковато-лимонный запах духов, от губ пахло мятным ликером. Он приблизил губы к ее губам, едва не коснувшись их. Затем отстранился и, вздохнув, покатил в сторону Речного вокзала. На одной из улиц приткнулся к обочине и некоторое время сидел, положив руки на руль, а голову на руки. Потом выпрямился и начал рассматривать свою пассажирку. Судя по всему, сон, сморивший ее, был блаженным: чистый лоб, в полуулыбке сложенные губы, акварельный румянец на щеках – идиллическая картина. Стас не помнил, сколько времени не отрывал от нее взгляда – мысли его носились в запредельных мирах, тогда как сам он оставался в реальности, которую не ощущал и не воспринимал абсолютно. На улице начало смеркаться, когда он все-таки заставил себя очнуться, и, встряхнувшись, словно после дурманящей дремы, возвратился к жизни. Вскоре он подъехал к Настиному дому. И только сейчас вспомнил, что отключил мобильный.

Открыв дверцу со стороны Анастасии, Стас попытался осторожно растолкать ее, но она поморщилась и принялась вяло отбиваться. В конце концов он снова подхватил ее на руки и внес в подъезд. Решил, что в лифт входить не стоит. Начал подниматься по лестнице – и тотчас же остановился, потому что услышал: наверху кто-то есть. Он замер, прислушиваясь. Кто-то шаркал по линолеуму и даже тихонько вздыхал. Анастасия что-то пробормотала во сне, и Стас прошептал ей в волосы: «Ш-ш-ш».

– Стас? – позвал откуда-то сверху Саша Таганов.

– Господи, Саня, это ты? – Стас быстро преодолел оставшийся этаж. – Напугал. Видишь, несу спящую красавицу.

– Это ты ее так?

– Нет, она сама. Честное слово. Помоги мне, поищи у нее в сумочке ключи.

Маленькая сумочка, болтавшаяся у Анастасии на шее, была обследована, ключи – найдены. Таганов открыл дверь, Стас внес Настю в квартиру и осторожно положил на кровать в спальне. Затем стащил с нее плащ, снял туфли и, пятясь, ретировался. Положив ключи на тумбочку возле зеркала, он вышел из квартиры и захлопнул за собой дверь, прекрасно понимая: если бы не Таганов, он непременно остался бы и поухаживал за хозяйкой с гораздо большим усердием.

– Что случилось? – спросил Стас на лестничной площадке. – Я только что сообразил, что забыл включить мобильный.

– У меня машина сдохла, – сказал Таганов. – А мне сегодня ехать за город. Я работаю по другому делу, я говорил? Не можешь одолжить? К утру поставлю под твои окна.

– Конечно, о чем речь, бери. – Стас протянул Таганову ключи.

– Спасибо, я побежал.

Таганов ринулся вниз по ступенькам. Стас вынул из кармана сигареты и, чиркнув зажигалкой, прислонился спиной к стене. Ему не хотелось уходить. Мысль о том, что за ближайшей дверью спит Анастасия, удерживала его на месте – он медлил, переминаясь с ноги на ногу. Потом загасил окурок и поднялся на один пролет, чтобы бросить его в мусоропровод. И тут натужно гудевший лифт остановился на третьем этаже. Повинуясь инстинкту, Стас отступил на шаг, чтобы его не было видно с площадки. Из лифта кто-то вышел и завозился с ключами. Стас осторожно глянул через перила вниз. Какой-то мужчина в дутой куртке и черной вязаной шапочке открывал дверь Настиной квартиры и при этом тихонько насвистывал. Стас лихорадочно соображал. Кем может быть этот человек, у которого есть ключи? Еще один любовник? Родственник? Впрочем, у Анастасии нет родственников-мужчин. Тогда кто? Пока Стас размышлял, незнакомец зашел в квартиру и, развернувшись, захлопнул за собой дверь. На какую-то долю секунды перед Стасом мелькнула круглая рыжая бородка и очки в массивной оправе – на лбу же задумчивая складка, а губы решительно сжаты.

Прошло несколько минут. Ничего не происходило. Ощущение опасности нарастало. Стас рванул вниз по ступенькам и с силой надавил на кнопку звонка. Затем еще раз позвонил. И еще. Стас прислушался. К двери никто не подходил. Испугавшись не на шутку, Стас принялся барабанить в дверь кулаками и ногами. Потом закричал: «Открывайте немедленно! Милиция! Будем ломать дверь!» Однако дверь была крепкой, с надежными замками. Стас только сейчас сообразил, что бородач, войдя в квартиру, не просто захлопнул дверь на защелку, но и запер ее изнутри на верхний замок. Стас принялся трезвонить во все соседние квартиры, но безрезультатно. «Сейчас же не пора отпусков, – в раздражении думал он. – Куда подевались все соседи?» И его мобильный! Он вместе с Тагановым уехал в Подмосковье на другое задание.

– Я кретин, я болван, я параноик, – в такт ударам в дверь приговаривал Стас.

Он колотил в дверь ногой, обливаясь холодным потом. И вдруг из-за двери раздался слабый голос Анастасии:

– Кто это? Перестаньте же стучать! Кто там?

Стас едва не разрыдался от облегчения.

– Это я, Стас. Ради бога, откройте дверь!

Защелкали замки, и дверь медленно приоткрылась. Анастасия стояла на пороге с красной щекой, под которую подкладывала во сне кулачок, и совершенно безумными глазами смотрела на Стаса.

– С вами все в порядке? – выдохнул он, хватая ее за плечи. Потом вскинул голову и быстро проговорил: – У вас там на кухне что-то сбежало.

Анастасия в растерянности посмотрела в сторону кухни. Стас бросился туда. На потухшей газовой конфорке стояла турка, обросшая кофейной гущей. Кофе, судя по всему, перелился через край и залил пламя. Рядом с плитой, на столике, стояла открытая пачка «Мокконы». Стас чертыхнулся и выключил газ, запах которого уже густо заполнил квартиру. И тут в дверь настойчиво позвонили. Стас метнулся в коридор и впустил в комнату двух вооруженных милиционеров.

– Звонили соседи по площадке, – объяснил один, когда Стас показал удостоверение и в двух словах объяснил ситуацию.

– Соседи по площадке?! Да я тут во все двери стучался, о помощи просил.

– Там старушка. Она испугалась, естественно.

Анастасия сидела на кровати, обхватив голову руками, и пыталась собраться с мыслями.

– Вы кого-нибудь видели? – спросил Стас, наклонившись над ней. – Вы знаете, кто был этот бородач, который зашел в квартиру?

Настя отрицательно помотала головой.

– А ключи? У кого еще есть ключи от вашей квартиры?

– Ни у кого. Нет, у бабушек есть.

– Позвоните им. – Стас приволок телефон и подал трубку Анастасии. – Пусть они проверят, на месте ли их комплект.

– Хорошо.

Пока она звонила, Стас присоединился к милиционерам. Старушка-соседка яростно доказывала, что Стас – тот самый бандит, который ломился в дверь.

– А этот парень, с бородой, перелез на мою лоджию. Сказал, что он двоюродный брат Анастасии, приехал к ней погостить, а тут вот ломятся. Попросил меня вызвать милицию. Пока этот вот, – старушка ткнула в Стаса скрюченным пальцем, – взламывал дверь, парень с бородой, брат, значит, стоял, смотрел на него через мой глазок.

– Хорош брат, бросил свою сестру одну! – съязвил задетый Стас.

– Он сказал, что Анастасия приняла эти… снотворные таблетки, он никак не может ее разбудить.

Было очевидно: как только Анастасия открыла Стасу дверь и впустила его в квартиру, так называемый брат выскочил от соседки на лестничную площадку и скрылся.

– Борода у него светло-рыжая. И очки такие квадратные, толстые. Ученый, видно, мужик, ишь, глаза сломал на своей работе.

– Он вам еще что-нибудь говорил?

– Да когда ж нам было разговаривать?! – изумилась старушка. – Этот вон, – она снова кивнула на Стаса, не желая признавать в нем добропорядочного гражданина, – бился в дверь, орал, как оглашенный.

– Это вы поставили кофе на плиту? – спросил один из милиционеров у Анастасии.

– Я не помню, – пробормотала та, разводя руками. – В голове туман. Кажется, я здорово набралась. Милиционеры уехали. Стас на всякий случай запаковал турку и пачку кофе в отдельные пакеты, чтобы поискать потом на них «пальчики», хотя был абсолютно уверен: незнакомец проявил предельную осторожность.

– За вами необходимо присматривать, – заявил Стас Анастасии. – Я бы сам рад, да не могу – надо работать. Поэтому давайте я отвезу вас куда-нибудь. К друзьям, например. Или, может быть, к бабушкам? У них есть лишняя койка?

– Да… есть… – Настя выбивала дробь зубами. – К бабушкам, конечно. Я поеду к бабушкам.

– Сначала вам нужно немного взбодриться. У вас есть растворимый кофе?

– Есть, вот, на полочке внизу. Я сама пью только растворимый. А эту пачку купила для гостей. Знаете, есть люди, которые вовсе не пьют растворимый кофе, только натуральный. Я покупаю на всякий случай молотый, потому что у меня нет кофемолки.

– Вы хотите сказать, – сказал Стас, наполняя кипятком две чашки, – что если бы, пардон за грубость, спьяну задумали выпить чашечку кофе, то не стали бы варить «Моккону»?

– Нет, конечно. – Настя отхлебнула из своей чашки и блаженно зажмурилась.

– А этот мужчина? – Стас положил в свою чашечку три полные ложки сахара. – С рыжей бородой и в очках. Вы его знаете?

Настя помотала головой:

– Первый раз слышу.

– А вы вообще помните, как добрались до дома? – осторожно спросил Стас.

– Н-нет. Хотя… Кажется, я приехала на вас.

Стас усмехнулся.

– Или мне приснилось?

– Послушайте, Анастасия… – Стас предпочел проигнорировать ее последний вопрос. – Кому вы рассказывали о расследовании? О том, что Фадеев задумал нанять частных детективов и все такое?

– Бабушкам.

– А еще?

– Светлане, моей подруге.

– Она интересовалась подробностями?

– Вот уж не думала, что вы всерьез воспримете Степины выпады против Светки, – запальчиво проговорила Настя. – Мужчины не могут быть объективными, когда речь идет о красивой женщине. Или они ей поклоняются, или безоговорочно отвергают. От Степы, если честно, я такого не ожидала.

– Так она интересовалась подробностями?

– Да нет. Хотя я кое-что ей рассказывала. Она все больше учит меня жить, – усмехнулась Настя. – Считает, что я себя неправильно веду. И вообще…

– Короче, будем считать, что она в курсе. А ее муж?

– Никита? Вряд ли. Они не делятся секретами и переживаниями, насколько мне известно.

– Почему это?

– Не знаю. В некоторых семьях складываются такие отношения, что супруги остаются на уровне любовников, понимаете?

– Вас тоже привлекает подобная перспектива? – спросил Стас, уставившись в чашку.

– Меня? А при чем здесь я? Впрочем… Для меня неприемлемо.

– Мужчина должен в первую очередь стать вам другом, – пробормотал Стас.

– Не думаю, – возразила Настя. – Если я буду его любить, то, уверена, все устроится как-нибудь само собой и наилучшим образом.

– Хорошая теория.

– Именно теория. Потому что любить я все равно никого по-настоящему не могу. Вы же знаете, – пожала плечами Настя и тут же добавила: – Меня, получается, только что хотели убить?

Стас схватил чашку, приканчивая свой кофе. Поэтому не сразу ответил.

– Я не исключаю такую возможность, – сказал он наконец.

– Черт бы вас побрал! Вы все время ходите вокруг да около, ничего не скажете толком, все мямлите: «Мне кажется… Это мое личное мнение… Позже все прояснится…»

– Не ругайте меня. – Стас виновато поглядел на Анастасию. – Если бы я мог безо всякого промедления оградить вас от неприятностей, клянусь, я бы это сделал.

Анастасия смутилась.

– Ладно, я уже, кажется, в норме.

– Поедем к бабушкам?

Захлопнув дверь ненадежной квартиры, они вышли на проспект. На улице было промозгло и ветрено. Стас поймал машину и обрадовался, что шофер попался хмурый и неразговорчивый. Они с Анастасией тоже не слишком много болтали. Просто обменялись несколькими пустячными фразами, а потом каждый отвернулся к своему окну.

– Мне нужно, чтобы ваши бабушки прочувствовали серьезность ситуации, – сказал Стас, когда они, добравшись до улицы Яблочкова, направились к подъезду.

Он был собран и сосредоточен, потому что вполне допускал: неизвестный тип с пистолетом наизготовку караулит их где-нибудь за темными кустами или прямо на лестнице. Настя терпеливо ждала, пока Стас проверял, все ли в порядке. Наверх они отправились пешком.

Бабушки встретили Настю по-разному. Елизавета Сергеевна принялась кудахтать над ней. Василина же, поцеловав внучку в лоб, сложила на груди руки и принялась разглядывать Стаса.

– Это Станислав, бабушка, – сказала Настя, заметив ее воинственный взгляд.

– Мы с вами знакомы, – напомнил Стас.

Скинув куртку и ботинки, он прошел в комнату и сел на диван, на который жестом ему указала глава семьи. То бишь Василина Сергеевна.

– Вот что, – сказал Стас. – Я хочу кое-что объяснить. Вокруг вашей внучки, – он тоже не сводил глаз с Василины Сергеевны, – происходят очень странные события. Я привез ее сюда в надежде, что вы обеспечите ей полную безопасность. – Анастасия, – обернулся он, – вы можете несколько дней не ходить на работу? И лучше вообще не выходить из дому.

– Без проблем, – ответила за внучку Василина Сергеевна. – Она скажет, что приболела. Захар ей простит.

– Захар ей все простит, – проворчал Стас и поднялся.

Собственно, он и не собирался долго рассиживаться.

– А вы что же, молодой человек, – нахмурилась Василина Сергеевна, – так-таки оставите нашу девочку под крылышком у двух немощных старух?

Стас мгновенно вспомнил, как две немощные старухи лихо преследовали Руслана Фадеева, и едва удержался от комментариев.

– Мне нужно работать, – сказал он. – Чем продуктивнее я буду работать, тем быстрее Анастасия сможет вернуться к нормальной жизни, понимаете?

– Я понимаю, – с недоброй интонацией сказала Василина Сергеевна. – Я понимаю, молодой человек. Я все понимаю!

Она надвигалась на Стаса, воинственно вздернув подбородок. Подойдя к нему вплотную, старуха ткнула ему в грудь указательным пальцем и грозно проговорила:

– Хотите смыться, да? Даже если всех ваших клиентов поубивают, вам будет все равно? Руслана не уберегли, постылые, хотите Настеньку мою угробить? Да что же мы, две старухи, сделаем супротив бандитов? Ну, как явятся люди с автоматами?

– Мы телевизор смотрим, – поддакнула Елизавета Сергеевна откуда-то из-под локтя сестры. – «Дорожный патруль» смотрим, «Суд идет» – тоже.

– Поздравляю, – пробормотал в ее сторону Стас и снова посмотрел на Василину Сергеевну. – Не надо в меня тыкать пальцем, пожалуйста.

– Нет, я буду тыкать!

– Бабушка! – воскликнула Настя, ходившая в кухню за чаем. – Зачем ты на него кричишь? Он ведь мне помогает!

– Он только делает вид! А на самом деле просто проедает Руслановы денежки!

Чтобы не смотреть в грозные старухины глаза, Стас отвел взгляд от ее лица. На противоположной стене висели фотографии в красивых рамочках – некоторые даже под стеклами: с фотографий смотрели сестры, молодые и веселые. Один снимок – самый крупный – сразу бросался в глаза. «Какие же это годы?» – лихорадочно размышлял Стас; ему казалось, что он вот-вот поймет что-то очень важное. Сестры на этом снимке стояли рядом, обе – в светлых кружевных платьях и в шляпках, с сумочками на локотках. Кокетливые кудряшки обрамляли щеки статной Василины Сергеевны. А вот у постаревшей Василины Сергеевны, стоявшей сейчас перед Стасом, лицо было совсем не такое счастливое.

– Я позвоню вашему начальнику и все ему выскажу! – продолжала воинственная старуха, по-прежнему тыча пальцем Стасу в грудь.

И тут, после очередного тычка, его озарило. Он отвел в сторону палец Василины Сергеевны и, повернувшись к Анастасии, воскликнул:

– Фотография! Я понял! Я кое-что понял! Мне надо бежать. Умоляю, Анастасия, будьте осторожны. Будьте предельно осторожны! Я позвоню вам. Когда вам позвонить? Сегодня? Или уже завтра?

– Наверное, я пораньше лягу спать, – в растерянности проговорила Настя.

– Ночью мы будем дежурить по очереди, – заявила Василина Сергеевна. – А куда звонить, если что?

– У Анастасии есть все телефоны. Мой мобильный, домашний и телефон офиса. Вот только… черт, мобильный до утра недоступен. Обещаете быть недоверчивыми, несговорчивыми и шумными, если что?

– Ладно уж, обещаем, – смилостивилась Василина Сергеевна.

– Не заказывайте пиццу, не покупайтесь на водопроводчиков, почтальонов и новых соседей. Не вступайте в телефонные переговоры с неизвестными. Все, я побежал!

Он посмотрел на Анастасию, потом вздохнул и, подскочив к ней, поцеловал ее руку. Настя тихонько ахнула, Елизавета Сергеевна хихикнула, а Василина Сергеевна довольно ехидно ухмыльнулась.

* * *

Стас догадался взглянуть на часы только уже у самой двери Людмилы Ивановны Локтевой. Взглянул – и чертыхнулся. Начало двенадцатого! Приложил ухо к замочной скважине, но за дверью было тихо. Стас вздохнул и дал один короткий звонок. Если хозяйка спит, то вряд ли проснется и пойдет открывать. А если не спит, то, конечно, услышит. Она не спала.

– Кто там?

– Это Стас Бессонов, Людмила Ивановна! Ради бога, извините за поздний визит, я только сейчас сообразил, что уже ночь и все нормальные люди спят.

Она открыла ему с робкой улыбкой на губах, в махровом длинном халате.

– У вас, выходит, ненормальная работа?

– Стопроцентно. Людмила Ивановна, дело об исчезновении вашего сына связано с другими делами. Над одним из них я работаю. У меня небольшая несостыковка. Вы не могли бы показать мне фотографию вашего мужа?

– Олега? Да, конечно… А что такое? Что-нибудь ужасное?

– Нет-нет, ничего ужасного. Просто я немного запутался в показаниях свидетелей. Мне по описаниям необходимо без затруднений узнавать вашего мужа, чтобы сразу сбрасывать его со счетов, понимаете? Не хочу путать его с людьми, которые требуют настоящей проверки.

– А, вот оно что!

Людмила Ивановна вернулась в коридор с хорошим снимком Олега Локтева, который Стас уже видел у нее на комоде, когда был в этой квартире в первый раз. Разглядев снимок как следует, Стас отдал его обратно и спросил:

– Ваш муж никогда не красил волосы? Может быть, скрывал седину?

– Нет, что вы. Никогда.

– А какой он был? Какое производил впечатление? Первое впечатление. Вот входит он в комнату, посторонний человек глядит на него и думает… Что он думает, Людмила Ивановна? Людмила Ивановна мечтательно улыбнулась:

– Он думает: вот хороший человек. Немного растяпа, может быть.

– Спасибо, Людмила Ивановна, вы мне очень помогли.

Стас передал ей снимок и, еще раз извинившись за поздний визит, ретировался. Было уже за полночь, когда он добрался до офиса. Отключил сигнализацию, открыл дверь и тщательно заперся. После чего направился к себе в кабинет и, не раздеваясь, достал из сейфа кассету с «неофициальным» допросом Чекмарева. Его интересовало одно конкретное место. Стасу пришлось попотеть, перематывая пленку туда-сюда, но в конце концов он все же нашел то, что хотел. Это был рассказ Чекмарева о том, как за Пашей Локтевым приехал отец. «У него глаза такие были… темные, страшные, – говорил Вова, потея. – И сам он был похож на сатану. Мне не нравятся люди черной масти». Судя по фотографии, отец Паши Локтева был блондином. Если верить Чекмареву, получается, что Локтева из тусовочной квартиры забрал вовсе не отец, а неизвестный мужчина. «Демонический тип» – тут же вспомнилось Стасу. Отец Павла Локтева не тянул на демонического типа. И вполне возможно, его сын умер вовсе не от передозировки наркотиков. Да и вообще, Павел, возможно, был еще жив в тот момент, когда неизвестный и Чекмарев тащили его в машину.

Стас возвращался домой в полутемном и почти пустом троллейбусе. Одинокая женщина вошла вместе с ним и села поближе к водителю. Стас остался на задней площадке. Он глядел в окно на подсвеченный огнями вечерний город и старался подавить в себе чувство досады. Кое-что ему стало понятно. Часть головоломки он, кажется, разгадал. Однако это был только фрагмент общей картины. Не более того. Все происходящее не желало укладываться в стройную версию. Между тем расследование явно вызвало у преступника – или преступников – серьезное беспокойство. Но что может быть такого в этом проклятом деле, из-за чего приходится устранять людей? Фадеев, Чекмарев, Никонова, теперь вот сама Анастасия… А его жена? Какое отношение Вика имеет к убийствам? Или не имеет никакого? И ее связь с Воробьевым – обычный адюльтер, случайно вскрывшийся в связи с покушением на Фадеева или же?…

Дома Стас сварганил себе омлет с луком и сыром, налил большую кружку кофе и, взяв брошюрку «Преступления века», принялся заедать горячим ужином документальные рассказы о самых мерзостных и заковыристых делах, производивших весьма сильное впечатление на составителей сборника. Несколько месяцев назад, когда машина Стаса застряла в автомастерской и ему приходилось ездить на общественном транспорте, он пристрастился покупать на лотках и книжных столиках всякие полиграфические изыски, имеющие хоть какое-то отношение к профессии сыщика. На специальной полке в его спальне уже собралось изрядное количество книг типа: «Орудия преступлений», «Психология наемного убийцы», «Признания серийного убийцы». Было здесь даже «Лицо современного маньяка» – полный бред, явно основанный на нездоровом воображении автора. Тем не менее попадалось иногда и кое-что интересное. Сейчас Стаса больше всего занимали мотивы. Он попытался коротко подытожить прочитанное. Если отсечь психически нездоровых убийц и убийства на сексуальной почве, а также ревность, месть и обиду, то деньги оказывались главными причинами всех самых ужасных преступлений века.

Стас принес на кухню блокнот и написал сверху слово «Деньги». Подчеркнул. Задумался. Никаких денег в деле не просматривалось. Ни наследства, ни спрятанных драгоценностей графа Пустова, ни антикварных вещей, ни даже единичных перстней с алмазами – ничего. Центральной фигурой дела была женщина. Красивая женщина, напомнил себе Стас. Особенная, необыкновенная. Чудесная. Стас поставил под словом «Деньги» знак вопроса и ниже написал: «Ревность». Здесь уже было над чем поразмышлять. Стас на секунду задумался. Потом в столбик выписал несколько фамилий. Сначала погибших Торопцева, Локтева и Самсонова. Затем Фадеева. Второй столбик он отвел Воробьеву, Никоновой, Чекмареву и своей жене. Между двумя столбиками появилась стрелочка, ведущая от Локтева к Чекмареву. В третий столбик попал и Захар Горянский, старший и младший Фокины и подруга Анастасии Светлана Прохорова. Помедлив, Стас внес туда же ее мужа Никиту, который в свое время ухаживал за Анастасией. С этим человеком он до сих пор не был знаком, о чем и сделал соответствующую пометку внизу: «Поговорить с Никитой Прохоровым». Немного поколебавшись, отдельно вывел свою собственную фамилию – Бессонов. Соединил первой стрелочкой себя со своей женой, второй – с Анастасией. «Это честно, – решил он. – Вероника и Таганов знают, что я неравнодушен к Анастасии. Может быть, даже сама Анастасия знает. Поэтому я, несомненно, заслуживаю места в списке». После этого Стас взял желтый маркер и вычеркнул фамилию Торопцева. «Уже кое-что, – подумал он. – Уравнение из бредового превращается в алгебраическое. Пучков собирается завтра утром устроить мозговой штурм. Интересно, что я скажу, когда мне дадут слово?» Догадка, пришедшая ему сегодня в голову во время визита к бабушкам Анастасии, казалась настоящим перлом, но у нее не было ни одного фактического подтверждения. Повинуясь подсознательному импульсу, Стас, свалив тарелки в раковину, отправился в комнату жены. Он собирался произвести здесь тщательный обыск, чтобы найти – что? Да просто что-нибудь. Неизвестно что. Записку, номер телефона, визитную карточку – любой намек на причастность жены к делу о нападении на Фадеева. Стасу было странно думать о ней, как об одной из участниц дела. Вика, замешанная в преступлении, – это казалось бредом. Стас вспомнил о только что прочитанном эпизоде, где описывалось, как жена убила мужа. Ей не нравилось, что он чавкает за едой. Сопение и чавканье благоверного бесили ее до такой степени, что она не выдержала и утопила несчастного в тот момент, когда он принимал ванну с ароматической солью. Погиб за бескультурье, так сказать. В Викиной комнате Стас первым делом полез в секретер – это была изящная вещица, купленная в испанском салоне за бешеные деньги. В секретере имелось множество маленьких полочек и отделений, в которых лежали аккуратные коробочки и стопки разноцветных конвертов. С огромным удивлением Стас обнаружил, что секретер выполняет функции комода. Здесь не оказалось ни книг, ни записей, ни писем и почти не было бумаг. В конверты Вика складывала поздравительные открытки, приглашения в парикмахерскую и салон красоты, а также квартирные счета. В коробках и шкатулках лежали заколки, булавки, пуговицы и несметное количество украшений. Стас открывал крышки и не уставал удивляться – десятки браслетов и кулонов, кольца и броши, серьги и клипсы, цепочки разной длины и плетения, бусы из полудрагоценных камней, и так далее и тому подобное. Кроме того, два шкафа были под завязку набиты стильной одеждой. Стас до сих пор даже не представлял, сколько у его жены тряпок. «Интересно, – размышлял он, – что из этого куплено на мои деньги, и что – на воробьевские?» Мысль о том, что маленький податливый Воробьев тратился на костюмы, туфли и сумочки для Вики, почему-то его не оскорбила, а позабавила. «Не только мне эта штучка портит кровь, – подумал он. – Кстати, о сумочках. В сумочках может заваляться какая-нибудь интересная мелочовка».

И Стас принялся за сумочки. В одной из них он, к своему изумлению, обнаружил пачку стодолларовых банкнот. Пересчитал, присвистнул и в задумчивости положил обратно. «Это либо накопления с моей зарплаты, либо опять-таки воробьевская стипендия, – беззлобно подумал он. – Ладно, что уж там. Такой женщине, как Вика, деньги жизненно необходимы. Без них она высохнет от злости». В других сумочках не нашлось ничего, достойного внимания. Зато в кармане одного из «классических» клетчатых пиджаков Стас обнаружил крошечную записную книжку с золотой застежкой. Бисерным Викиным почерком в ней были записаны десятки телефонов, а в специальном пластиковом отделении лежала дюжина визитных карточек, но они ни о чем не говорили Стасу. Зато на последней странице книжки, которую Вика содержала в необыкновенной аккуратности, обнаружился коряво написанный зеленым фломастером – наискось через весь лист – чей-то телефон. Стас выписал этот номер на отдельный лист и положил во внутренний карман своей куртки, чтобы потом проверить. «Кстати, – спохватился он. – Я так и не показал Анастасии все материалы!» А ему очень хотелось это сделать. Стасу все время казалось, что он может упустить нечто важное, какую-нибудь связь между людьми или событиями – просто потому, что у него нет настоящего понимания происходящего.

Он испытывал некоторый душевный дискомфорт оттого, что его жена в этот момент развлекалась с Воробьевым. Но Стас совсем не ревновал, просто ему было неловко – ведь о похождениях его жены теперь знали коллеги по работе. Таганову, впрочем, тоже, наверное, было не слишком весело, когда он выследил Вику.

Стас постелил постель и погасил свет. Закинув руки за голову, он живо представил себе маленького крепенького Воробьева и Вику – пользуясь своей красотой и особым положением, она наверняка помыкала им. В ту же секунду Стас осознал: жена ему ужасно надоела. Да что там – она просто достала его. А что, если она уже достала и своего любовника? Что, если Воробьев хотел порвать с Викой? Что, если у него появилась новая женщина, другая любовница? Та самая незнакомка в платке и очках с зеркальными стеклами, которую так и не смогли толком описать служащие гостиницы. Стас представил, как эта женщина, сняв номер на втором этаже, где позже поселился и Воробьев, дождалась ночи и проскользнула к его двери. Тихонько постучала. Коротышка тотчас открыл. Наверняка у них был ужин или просто посиделки с шампанским, потом – развлечения. После чего уставший вице-президент «Меркурия» сладко заснул. Стас представил, как женщина выбирается из постели, извлекает из вещей Воробьева пистолет и выскальзывает в коридор. Прокравшись в свой собственный номер, она прячет пистолет в сумочку и возвращается в теплую постель. Наутро любовники расстаются, и женщина покидает гостиницу. Возможно, Воробьев действительно не сразу обнаружил пропажу оружия. А когда обнаружил и понял, куда подевался пистолет, не стал поднимать шум. Может быть, надеялся, что женщина вернет его или по крайней мере объяснится. На что он точно не рассчитывал, так это на то, что из этого пистолета в тот же день выстрелят в человека. Почему он не хочет ее выдавать? Элементарно, Ватсон! Потому что тогда о ней может узнать не только жена, но и постоянная любовница. То бишь Вика. Стас ничего не знал о жене Воробьева, но реакцию своей жены на измену мог предугадать вплоть до мелочей. Стас приподнялся и включил ночник. Черт побери, если картина, которую он сейчас представил себе, верна, то получается, что с Воробьевым вполне можно работать. Общая ошибка и оперативников, и частных детективов состояла в следующем: обнаружив одну любовницу, они не приняли в расчет возможность существования второй. Если бы воробьевской любовницей была кто угодно, но не его жена, Стас тоже вряд ли стал бы рассматривать эту версию. Женщина. Загадочная женщина, инкогнито которой в состоянии раскрыть именно Воробьев! Может быть, прямо сейчас стоит поехать в Тушино, вытащить Воробьева и вероломную Вику из постели и, воспользовавшись эффектом неожиданности, расколоть обоих? Нет, вряд ли Воробьев при Вике признается, что у него есть другая. Голубчиков надо колоть по отдельности, и завтра с утра они с Пучковым решат, кто и как должен это сделать. Стас почти всю ночь ворочался с боку на бок, так что утром был сильно не в духе: ночной азарт улетучился, и его место в душе заняло раздражение.

– Если ты прав, – сказал Пучков после того, как Стас рассказал ему обо всех своих умозаключениях, – то Воробьева нужно охранять. Его могут устранить. Как устранили Чекмарева и Никонову. Я сейчас же пошлю людей наблюдать за квартирой в Тушине.

– В толк не возьму, что за причина заставляет человека совершать столько убийств?

– Причиной может быть самое первое преступление. И желание его скрыть любой ценой. Все было тихо до тех пор, пока Фадеев не инициировал расследование. Как только мы взялись за дело, убийца почувствовал опасность и в панике начал заметать следы.

– В панике? – усмехнулся Таганов. – В панике люди совершают ошибки. А этот пока что ни разу не прокололся.

– Он наверняка прокололся, – не согласился Пучков. – Просто мы его проколов не видим. Потому что у нас нет «работающих» версий.

– Зато подозреваемых больше, чем нужно, – заметил Стас. – Ты думаешь, он и дальше пойдет по трупам?

– Возможно. Понимаешь, Стас, ему пока что все удается. Все получается просто и легко. Он выпихивает Чекмарева с балкона – его никто не видит. Он привозит Регине Никоновой некачественную водочку – и его никто не может опознать. Он стреляет в Фадеева – и нет ни одного свидетеля. Он пытается избавиться от Анастасии – и уходит без проблем.

– Нет, проблемы у него были.

– Но опознать ты его не сможешь.

– Если эта рыжая борода и очки – часть маскарада, то не смогу.

– Мы собирались устроить мозговой штурм, – напомнил Таганов. – Кстати, а где у нас Вероника Матвеевна?

Вероника Матвеевна действительно не подавала о себе никаких вестей. А ее отсутствие в офисе без предварительной договоренности с шефом – случай из ряда вон выходящий. Пучков сам схватился за телефон и, набрав номер, замер в напряжении. Наконец раздался голос Вероники Матвеевны, какой-то странный голос:

– Алло?

– Душечка, вы заболели? – участливо спросил Пучков. – Может, вам чего-нибудь привезти? Меду? Молока? Лекарств из аптеки? – Он и мысли не допускал, что примерная Вероника могла не появиться в офисе по какой-то другой причине.

– Я не заболела, – пробормотала Вероника. – Я скоро приеду.

– У вас ничего не случилось? – спросил Пучков, пытаясь скрыть беспокойство.

– Так, кое-что.

– Вы нам расскажете?

– Естественно. Это касается Фокина.

– Это, оказывается, касается Фокина, – сообщил Пучков, повесив трубку.

– Ах ты, мать честная! Про Фокина-то я забыл ей сказать! – воскликнул Стас. – Надеюсь, он всего лишь испортил ей настроение – и не более того.

Мобильный, лежавший перед Стасом на столе, запел свою веселую песенку. Когда утром Таганов вернул ему машину, Стас, ругая себя за безалаберность, вытащил оттуда папку с материалами дела и мобильный. По дороге к офису он извлек из куртки бумажку с телефонным номером, выписанным из Викиной записной книжки, и сунул ее к остальным бумагам.

– Алло?

– Это Анастасия, – послышался взволнованный голос.

Стас звонил ей перед выездом из дома, проверял, все ли в порядке, и теперь сразу насторожился.

– Что-то случилось?

– Руслан пришел в себя. Мне позвонил Андрюша, телохранитель. Сказал, его скоро будут допрашивать. Мы можем к нему поехать?

– Конечно. Подождите меня, я заеду за вами через полчаса. Собирайтесь. Стас перезвонил в больницу, убедился, что Фадеев и в самом деле очнулся, и тут же сорвался с места.

– А как же мозговой штурм?! – крикнул ему вслед Таганов, уже обложившийся бумажками с записями.

– Придется отложить. Ведь новая информация!

– Не забудь, что Фадеев заплатил за все, – напомнил Пучков. – Мы, конечно, должны заниматься им в первую очередь.

– Мы и занимаемся, – пожал плечами Таганов. – Все для него.

После ухода Стаса Пучков с Тагановым обменялись-таки мнениями.

– Думаю, наблюдение со Степана Фокина можно снять, – в задумчивости проговорил шеф. – Он ведет себя тривиально. И слежка ничего, кроме расходов, не приносит.

– Зато благодаря ей у нас есть уверенность, что Степан не причастен к гибели Чекмарева.

– Пока мне это дело представляется беспорядочным нагромождением фактов.

– Давайте следить за всеми подозреваемыми, – предложил Таганов.

Пучков снисходительно рассмеялся:

– Тотальную слежку может оплатить только правительство. А Фадеев, увы, всего лишь рядовой бизнесмен.

– Что, неохота напрягаться?

– У меня Стас напрягается. Не боись, он обязательно поймает какую-нибудь рыбку в этой мутной воде. Я верю в его интуицию. У него башка варит – ого-го как.

– Я знаю, – вздохнул Таганов. – Только очень все опасно. Теперь вот покушение на Шорохову. Если этот тип и впрямь решил избавиться от нее, он ведь сделает вторую попытку?

– Вряд ли. Не верю я в это. Вообще не верю в то, что Шорохову на самом деле хотели убить.

– То есть?

– Думаю, это какой-то отвлекающий маневр со стороны нашего мистера инкогнито.

– Но если бы Стас не задержался там…

– Да он знал, что Стас задержался! Он наверняка следил за домом, дожидаясь появления Шороховой. Стас приехал и, если я правильно понял, втащил Анастасию в подъезд на руках. Убийца что, по-твоему, совсем кретин? Он ведь должен был понимать, что Стас наверху.

– Да ничего он не понял! – закричал Таганов. – Ведь было уже темно. Я Стаса караулил на площадке больше часа. О моем ожидании он вряд ли догадывался. Я вышел из подъезда, сел в машину Стаса и скрылся, понимаешь? Этот тип, если он и впрямь следил за домом, наверняка подумал, что я – это Стас и что он уехал.

– В таком случае покушение было настоящим, – пробормотал Пучков. – И Шорохову тоже надо охранять.

– Замечательная мысль, – с иронией заметил Таганов. – Стас уверен, что Воробьева надо охранять, ты уверен, что Шорохову. А я уверен, что следить надо за старшим Фокиным. У него, именно у него демоническая рожа.

И тут в офисе появилась Вероника Матвеевна. Открывший ей дверь Таганов, поздоровавшись, тихо «ойкнул». Лицо Вероники Матвеевны, мягко говоря, выглядело необычно, а грубо говоря – было зареванным. Несмотря на то, что она его густо запудрила, скрыть следы многочасовых рыданий не удалось.

– Боженьки мои, – нахмурился Пучков. – Это называется – ничего не случилось? Вероника Матвеевна молча посмотрела на него и бросила сумку на стол. Потом, все так же молча, не раздеваясь, покопалась в ней и извлекла оттуда большой пухлый конверт. Положив конверт на стол, пальцем двинула его в сторону шефа.

– Это мне? – удивился тот. – Что ж, кажется, стоит взглянуть.

– А мне можно посмотреть? – почти заискивающе спросил Таганов.

Вероника Матвеевна кивнула.

Пучков вытащил из конверта внушительную пачку бумаг и еще один конверт, поменьше. Конверт он отложил и начал просматривать бумаги, бубня себе под нос:

– Наталья Шорохова, родилась в 1941 году. Ее муж, Петр Шорохов, ля-ля-ля. А это что у нас? Василина Сергеевна Стешина, родилась в 1917 году, муж – Борис Стешин, родился… Что это? – Шеф взглянул на Веронику Матвеевну, выпятив нижнюю губу.

– Читайте дальше, – сказала она.

– Ивлева Елизавета Сергеевна. Так, это понятно. Вся ее биография в подробностях. А это что? Шестаков? Дмитрий Шестаков женился в 1918 году на Ольге Уткиной, проживавшей… Так-так. В 1919-м у них родилась дочь Арина. В 1946-м она вышла замуж за некоего Василия Фокина. Слушайте, это подробнейшая биография двух семейств. Я прав?

– Угу, – кивнул Таганов, углубившийся в содержимое маленького конверта. – А вот тут иллюстрации.

В конверте были фотографии Анастасии Шороховой. Анастасия на улице. Анастасия в кафе за столиком. Анастасия садится в машину. Анастасия выходит из офиса. Просто лицо Анастасии крупным планом.

– И откуда же у вас эта милая подборочка? – спросил Пучков. – Впрочем, я догадываюсь. Она от Фокина-старшего? Неужто вам удалось его расколоть?

– Черта лысого его расколешь, – отозвалась Вероника Матвеевна. – Просто… Я была у него в гостях.

Таганов присвистнул.

– Так получилось. В конце концов, – тут же озлилась она, – вы сами велели мне им заняться. Или я что-то неправильно поняла?

– Правильно-правильно, – поспешно закивал Пучков. – Вы не волнуйтесь. И что было в гостях?

– Всякое было, – уклончиво ответила Вероника Матвеевна. – А потом я нашла этот конверт.

– Вы рылись в его вещах без спроса? А если он обвинит вас в воровстве?

– Пусть только попробует.

Веронике Матвеевне до сих пор не верилось, что вчера вечером она приняла предложение Фокина и поехала попить кофе к нему домой. Вместо кафе они оказались один на один в уютной квартирке психолога, где впечатлительная и легко поддающаяся внушению Вероника Матвеевна оказалась во власти чар Валерия Антоновича. Он так сильно сжимал ее пальцы и был столь серьезен, когда говорил о своих чувствах, что бедняжка не смогла устоять. Они провели несколько упоительных часов в спальне и заснули, обнявшись. Эти нежные объятия распались, когда внезапно зазвонил телефон. Валерий Антонович потребовался для консультации какому-то важному пациенту. Он торопливо оделся и, поцеловав Веронику в висок, вышел из квартиры. О такой удаче можно было только мечтать! Вероника Матвеевна выпуталась из простыней и босиком прошлепала прямиком в кабинет свежеиспеченного любовника. Ей не потребовалось много времени, чтобы обнаружить запертый ящик в письменном столе. Для Вероники Матвеевны открывать замки с помощью подручных средств труда не составляло, она научилась этому еще в молодости, когда на полном серьезе собиралась стать сыщицей. Дело, которое Фокин собрал на Анастасию Шорохову, произвело на Веронику Матвеевну столь сильное впечатление, что она решила не дожидаться хозяина, а сбежать вместе с неожиданной находкой. Она заперла дверь, бросила ключи в почтовый ящик и поехала домой. Там она несколько часов проплакала. Еще бы! Ведь Фокин оказался дрянным обманщиком. Он и в постель-то ее наверняка затащил лишь для того, чтобы выуживать информацию о расследовании. А на самом деле она ему до лампочки. И, увидев ее у себя в первый раз, он отнюдь не потерял голову. Он просто-напросто понял, что Вероника Матвеевна – та самая доверчивая дура, которой можно легко заморочить голову романтическими бреднями. Он и заморочил. Вероника Матвеевна пала жертвой его обаяния с первой же попытки.

– Могу себе представить, как он веселится теперь! – гневно воскликнула она, поведав в нескольких словах историю своего падения.

– Думаю, он не веселится, а рвет на себе волосы и ищет свою папочку с записями, – не согласился Таганов. И скоро явится сюда и примется объяснять нам, откуда у него это добро. Уверен, он придумает что-нибудь невероятно правдоподобное.

– Из всего этого следует, – подытожил произошедшее Пучков, – что Валерий Антонович Фокин мило врал, когда говорил, что ничего не знает об Анастасии.

– Возможно, тогда врал и Фокин-младший, – подхватил Таганов. – И значит, наблюдение с него снимать рано.

– Вот и я про то же. – Пучков поднял вверх указательный палец. – Интуиция меня редко подводит.

В этот момент в дверь офиса позвонили.

– Погляди, кто там, – сказал Пучков, взглянув на Таганова.

Саша заглянул в глазок и, обернувшись, с интонациями конферансье сказал:

– Встречайте – Валерий Фокин!

* * *

– Это был мужчина с рыжей бородой и в очках, – сказал Руслан Фадеев, перебирая пальцами краешек одеяла.

– А волосы?

– На нем была шапочка, натянутая до самых бровей. Темная куртка, больше я ничего не разглядел. Не успел. Я только взглянул в его сторону и увидел пистолет. Я отскочил, но, кажется, недостаточно быстро.

– Никогда раньше не встречали его?

– Этого типа? Точно нет.

Стас глядел на Фадеева внимательно, даже немного наклонился вперед, хотя тот говорил вполне отчетливо. Анастасия, напротив, была рассеянна и слушала вполуха. Кажется, ее больше занимали собственные мысли.

– Сможете составить его описание?

Руслан облизал сухие губы и грустно вздохнул:

– Вряд ли. У меня в памяти – только образ. Даже не образ, а так, зрительное впечатление. Это плохо, да?

Анастасия глядела на прикованного к больничной койке Руслана с пронзительной тоской в глазах.

– Да нет, ничего, – пожал плечами Стас. Я тоже видел этого типа. И тоже мельком.

– Где вы его видели? – удивился Руслан. – Вам удалось его выследить?

– Нет, не то. Мужчина с рыжей бородой и в очках проник к Анастасии домой и, воспользовавшись тем, что она спит, попытался отравить ее газом.

– Я ничего не понимаю. – Руслан на секунду прикрыл глаза. – А она-то тут при чем? За что ее убивать?

– Мы и сами не знаем. Но, думаю, скоро выясним. У нас уже достаточно много фактов для того, чтобы построить приемлемую версию.

Стас умолчал только о том, что фактов, на его взгляд, было не достаточно много, а чересчур много. А в ближайшие часы их стало еще больше. Когда они с Анастасией покинули больницу и уселись в машину, Стас спросил:

– На сколько дней Горянский вас отпустил?

– У нас не было определенной договоренности. Просто я сказала, что у меня проблемы и я несколько дней пробуду дома. Не уточняя.

– А он? Не интересовался, что случилось?

– Нет. Накануне у нас состоялся весьма напряженный разговор, поэтому вчера Захар был на удивление сдержан.

Ее слова проливали бальзам на сердце Стаса. Но он, конечно, не стал этого показывать.

– Понятно. Вы согласны подъехать в наш офис и просмотреть материалы дела? – спросил он. – Прямо сейчас.

– Да, конечно, если это нужно.

– По крайней мере, делу не повредит.

– Скажите, Стас…

Анастасия сидела, напряженно выпрямившись. По всей вероятности, вопрос, который она собиралась задать, ее по-настоящему тревожил. На секунду оторвавшись от дороги, Стас внимательно посмотрел на нее. Губы сжаты, руки стиснуты в замочек.

– Вы считаете, я поступала безнравственно, завязывая отношения с мужчинами? В конце концов, я знала о проклятии и после гибели Юры Торопцева вполне могла остановиться.

– Послушайте, Анастасия, – проговорил Стас, – я давно хотел вам сказать… Все как-то не было подходящего момента. Вы ведь с этим самым проклятием перевернули все с ног на голову.

– В каком смысле?

– А вот в каком. Давайте-ка разберемся. Ротмистр Шестаков, разгневанный тем, что Анна предпочла ему другого мужчину, предрек что?

– Что?

– Говорите вы.

– Что у всех наследниц Анны не будет долгого личного счастья. Что каждый мужчина, отважившийся полюбить любую из ее наследниц, никогда больше не сможет насладиться долгим личным счастьем.

– Получается глупое какое-то проклятие, – продолжал Стас. – Думаю, по ходу дела слова Шестакова извратили. Ведь столько лет прошло. Я уверен, проклятие в его первоначальном варианте звучало совершенно по-другому.

– Не понимаю, – в растерянности пробормотала Настя.

– Чтобы отомстить Анне, Шестаков должен был пообещать гибель не всем влюбившимся мужчинам, а всем мужчинам, в которых будут влюбляться наследницы Анны. Иначе это его милое пожелание попросту теряет смысл. Ну вот, глядите. Пропал без вести Павел Локтев. Вы очень его любили? Вы посыпали голову пеплом, когда он исчез? Нет. Конечно, по-человечески вам было жаль парнишку, тем более, вы чувствовали ответственность за произошедшее. Но, по большому счету, вы не были раздавлены, правда? Потому что не были влюблены. Возможно, это ваши бабушки переврали все, возможно, вы сами что-то не так поняли. Но вы терзали себя совершенно напрасно. Все происшествия с влюблявшимися в вас мужчинами ничего общего с проклятием не имеют. Мне так кажется.

– Может быть, надо спросить у бабушек еще раз? – спросила Настя. – Ведь если вы правы и я все не так понимала…

– Ничего не надо спрашивать у бабушек, – улыбнулся Стас, распахивая дверь агентства и окидывая взглядом собравшихся. – Здесь сидит человек, который знает все детали, пожалуй, лучше нас.

Валерий Антонович Фокин сидел за столом напротив Вероники Матвеевны; он был мрачен и, похоже, немного растерян. Стас, который не знал о ночных приключениях Вероники, радостно приветствовал гостя, которого узнал по фотографиям, сделанным Тагановым.

– Валерий Антонович! Рад с вами познакомиться! Стас Бессонов. На ловца, как говорится, и зверь бежит. А это – Анастасия Шорохова.

Фокин мгновенно вскочил на ноги, едва не опрокинув стул.

– Мы один раз виделись. У моего сына, – сказал он, поспешно протягивая руку.

Вероника Матвеевна горько усмехнулась.

– Да, кажется, мы встречались, – проговорила Анастасия, протягивая Валерию Антоновичу ладонь лодочкой.

– Он гонялся за вами по всей Москве с фотоаппаратом, – сообщила Вероника Матвеевна.

– Гонялся? С фотоаппаратом? – Анастасия наморщила лоб и вопросительно взглянула на Фокина.

– Я сейчас все объясню. – Он поднял руку. – Никакого криминала. Ничего из ряда вон. Мне просто нравится история о моем предке Шестакове и вашей прабабке Анне, – пояснил Фокин. – Я считаю вашу прабабку замечательной красавицей. Ее портрет висит у меня в кабинете. Ну что в этом особенного? Старинные тайны, на мой взгляд, придают семейным отношениям некоторую пикантность. Понимаете, что я имею в виду? Это интересно, занимательно, поучительно, наконец. Я разыскивал наследниц Анны. Просто интересуюсь, как и что.

– Проверить – работает их, шестаковское, проклятие или нет, – подала голос Вероника Матвеевна.

– Да нет же, я хотел сделать хорошую фотографию. И повесить ее рядом с портретом Анны.

– Вот, полюбуйтесь. – Вероника Матвеевна протянула Стасу конверт.

Анастасия подошла к нему. Она с изумлением рассматривала собственные фотографии, сделанные в самых неожиданных местах.

– Это вы снимали? – спросила Настя Фокина.

– Я. Но я не имел в виду ничего плохого, клянусь вам.

– Хотите сказать, что, сделав снимки, вы абсолютно удовлетворились? – задал вопрос Стас.

– Абсолютно.

– Ладно.

Стас присел на диван для посетителей и усадил Настю рядом. Встревоженный Фокин снова опустился на свой стул, бросив предварительно опасливый взгляд на Веронику Матвеевну. Та изображала недоверие – руки скрещены на груди, на губах излишне приторная улыбочка, глаза прищурены.

– Мы с Анастасией только что говорили о проклятии ротмистра Шестакова, – сообщил Стас. – И я взял на себя смелость заявить, что она неправильно его истолковывает.

– Да? Неужели?

– Не могли бы вы изложить свою версию? – попросил Стас. – Для нас, поверьте, это очень важно.

– Почему? – спросил Фокин. – Или это секрет?

– Нет, не секрет. Анастасию кто-то пытается убить.

– Что за черт! – воскликнул Валерий Антонович. – Вы считаете, что это как-то связано с проклятием моего предка? Не может быть. Если уж верить в него, получается, что погибать должны те мужчины, в которых Анастасия безумно влюбится. Но уж никак не она сама.

– А что я говорил? – Стас повернулся к Анастасии с улыбкой триумфатора. – Вы слышали? Те мужчины, в которых будете влюблены вы сами!

– Но подождите, как же? А бабушки…

– У ваших бабушек в голове каша, – отрезал Стас.

– Я не понял… У вас возникли какие-то недоразумения в связи с проклятием Шестакова? – спросил Фокин.

– Разночтения, – усмехнулся Стас. – Валерий Антонович, у меня к вам есть один вопрос, как к специалисту. Не могли бы вы проконсультировать?

– Конечно. – Фокин сделал серьезное лицо, и Стас тут же вспомнил, как отозвалась Вероника Матвеевна о его внешности: «Красив, – сказала она, – как сволочь». Демонический тип, подумал Стас. Проводив Анастасию в свой кабинет, он вернулся и сел поближе к Фокину.

Настя тем временем, получив на руки папку Стаса, углубилась в чтение. Она добросовестно просматривала все адреса, записки и отчеты. Валерий Антонович внимательно слушал Стаса, сидевшего у стола.

– У нас имеется больной ребенок, инвалид, – сообщил сыщик. – Он видел нечто необычное. Скажем прямо, опасное.

– Иными словами, стал свидетелем преступления? – спросил Фокин.

– Вы проницательны, – усмехнулся Стас. – Да, стал свидетелем преступления. Почему он ничего не говорит ни родителям, ни милиции, которая приходит и расспрашивает всех жильцов дома? Почему скрывает важнейшие сведения? И почему потом, два года спустя, вдруг без утайки принимается рассказывать все подряд? Можно ли верить его словам? Или за два года реальная картина преступления превратилась в его сознании в вымышленную?

Вероника Матвеевна во все глаза смотрела на Стаса. Она впервые слышала о ребенке-инвалиде. Но, возможно, Стас только что нашел этого нового свидетеля. А преступление, совершенное два года назад? Наверное, он имеет в виду Алексея Самсонова, упавшего со своего балкона. Нет, выброшенного с балкона. Получается, какой-то мальчик видел, как все происходило. Может быть, он сидел на своей лоджии в доме напротив? Или возле окна. Если он в инвалидном кресле, то наблюдать мог часами. Убийца вряд ли осматривал фасады домов перед преступлением. А уж после него и подавно.

– Сколько лет мальчику? – спросил Фокин.

– Тринадцать.

– Не надо быть психологом, чтобы ответить, – пожал плечами Фокин. – Если ребенок – инвалид с рождения или с младенчества, он ограничен в контактах. Для него обратить на себя внимание посторонних – серьезный поступок. Кроме того, он, несомненно, был испуган тем, что видел. Поэтому затаился. Но прошло два года. Это большой срок. Все случившееся потеряло остроту. Кроме того, не имело лично для него никаких последствий. Мальчик успокоился. Однако я уверен, он часто вспоминал о том, чему стал свидетелем. Кстати, а что, собственно, он видел? Что это за преступление?

– Один человек сбросил другого с балкона, – с невозмутимым видом ответил Стас.

– Ах, вот как! – Фокин провел ладонью по подбородку. – Что ж, думаю, я недалек от истины. Теперь, спустя два года, мальчик решил все рассказать. Наверное, маме, да? Или проболтался случайно кому-нибудь из немногих друзей?

– Да нет, он не проболтался. Дело в том, что мы искали его. Семья переехала в другой район. Мы опрашивали жильцов дома, где произошла трагедия. До сих пор считалось, что это несчастный случай. Правда, спустя два года опрос свидетелей казался малоэффективным. Однако же некая старушка вспомнила, что в доме напротив у окна день и ночь сидел мальчик, прикованный к инвалидному креслу. Мы начали искать, куда делся мальчик, – и нашли. Представьте себе наше удивление, когда на вопрос, видел ли он, как человек упал с балкона, мальчик ответил: «Видел».

– И он может опознать убийцу?

– Допускаю, что да. Он дает хорошее описание. Конечно, это еще надо как-то запротоколировать. Но тут мать встала насмерть – не хочет связываться с милицией. Стресс, говорит, для ребенка пагубен. Но я уверен, этот вопрос мы все-таки как-то решим со временем. У нас у самих пока никакой ясности. Слишком много убийств, слишком мало улик.

– Понимаю, – пробормотал Фокин. – Это все, что вы хотели спросить?

– В сущности, все. Значит, вы считаете, показаниям мальчика доверять можно?

– Если мальчик в здравом уме, думаю, да. Вряд ли он станет что-то придумывать. Ведь он уже довольно взрослый.

– Что ж, спасибо вам.

Стас поднялся и пожал Фокину руку. Вас проводить?

– Я сама его провожу, – зловещим голосом проговорила Вероника Матвеевна.

– Но я, собственно, еще не собирался уходить, – запротестовал Фокин.

– У нас рабочий день, – отрезала Вероника Матвеевна, протягивая ему конверт. – Извините, что воспользовалась вашими архивами без спроса.

– Неужели мы снова на «вы»? – спросил Валерий Антонович, понижая голос. – Вчера все было по-другому…

– Вам померещилось. – Вероника Матвеевна смотрела куда-то в сторону – у нее просто не хватало духу встретиться с ним взглядом.

Стас счел за благо ретироваться. Он толкнул дверь своего кабинета и увидел Анастасию, разглядывающую корешки книг на невысокой полке у окна.

– Там ничего интересного, – сказал он. – Вы уже закончили?

– Да, я все посмотрела. Только не совсем поняла, чего же вы все-таки от меня хотите? В этой папке масса сведений, мне известных.

Стас почесал в затылке и сказал:

– Знаете, я сглупил. Нам надо вместе просмотреть это дело. Вы будете говорить, что знаете, а я уж сам решу, что к чему.

– Ладно, давайте, – согласилась Анастасия и чуть отодвинула свое кресло. – Садитесь поближе.

Стаса не надо было упрашивать. Он взял стул и сел рядом с Настей. Открыв папку, его добровольная помощница взяла первый же листок бумаги и сказала:

– Вот это телефон Светланы Прохоровой, моей подруги.

– Подождите. – Стас придержал ее руку. – Как – телефон вашей подруги?

Это был тот самый лист, на который Стас вчера вечером выписал номер из Викиной книжки. Тот самый лист, который он, достав сегодня из внутреннего кармана своей куртки, сунул в папку с документами.

– Да, моей подруги. А вы что, не знали? Он же есть у вас там, дальше, в других бумагах.

– Я еще не сопоставлял, – признался Стас, напряженно соображая, каким образом телефон подруги Анастасии оказался в записной книжке его жены. Неужели Вика каким-то образом ухитрилась впутаться в дело с таким количеством убийств? Невероятно, просто невозможно.

– Хорошо. – Стас отложил листок с номером. – Пойдем дальше. Они пошли дальше, перебирая адреса, фамилии, заметки и памятки, сделанные самим Стасом, Тагановым и Пучковым. Был даже коротенький отчет Вероники Матвеевны о посещении кабинета Фокина. И еще фотографии.

– Регина Никонова из Дедовска, – сказала Анастасия. – Это соседка.

– Минутку-минутку. – Стас весь подобрался. – Какая соседка? Чья?

– Бывшая соседка Светланы и Степана. Когда они поженились, то, естественно, захотели жить отдельно, а денег было не особо. И друг, который уезжал в Казахстан на два года, разрешил им пожить в его квартире. Вообще-то у Светланы была комната в коммуналке, почти в центре Москвы. Но начинать семейную жизнь с двумя старухами соседками им не хотелось. Потом отец Степана помог деньгами, ребята продали Светкину комнату и купили квартиру на Коровинском шоссе.

– А Регина Никонова? – напомнил Стас.

– А Регина Никонова была их соседкой по площадке там, в Дедовске, где квартира друга. Веселая такая дамочка, ужасно общительная, правда, любит выпить.

Стас хотел поправить – любила, – но не рискнул. Ему не хотелось еще больше пугать Анастасию.

– Как только у Степы со Светланой компания – Регина тут как тут. То ей якобы соли надо, то полстаканчика масла. А уж раз зашла, ее всегда угощали.

– Кто поддерживал с ней более дружеские отношения – Степан или ваша подруга?

– Пожалуй, Степан. Регина к нему сразу прониклась. Между женщинами разница в социальном положении чувствуется гораздо сильнее, чем между женщиной и мужчиной. Обращали внимание?

– Да, действительно, – согласился Стас. – А Степан бывал у Регины дома?

– Вот уж не знаю. Думаю, если вы спросите у него про Регину, он вам выложит все в лучшем виде.

Стас очень сомневался, что «выложит все в лучшем виде», но Анастасии, опять же, ничего говорить не стал. Дальнейшее перечитывание бумажек ни к чему не привело. Но и того, что удалось обнаружить, было более чем достаточно. Доставив Анастасию к бабушкам и наказав никуда не отлучаться, Стас вернулся в агентство и протрубил общий сбор.

Он рассказал все, что только что узнал от Анастасии.

– Телефон Светланы Прохоровой в записной книжке моей жены! Это не просто интригующе, это подозрительно и тревожно. Возможно, есть смысл не придумывать собственные объяснения этому факту, а допросить Вику с пристрастием?

– Кстати, – вмешался Пучков, – оперативники, проверявшие мужчин, зарегистрировавшихся в гостинице «Северная» примерно в то же время, что и Ворьбьев, пока ничего не зацепили.

– Еще одно очко в пользу нашей версии. Значит, мужчины здесь ни при чем. И в гостинице с Воробьевым встречалась именно женщина, – сказал Таганов.

– Или не встречалась с ним, а выслеживала его, – добавил Стас. – Если допустить, что он не врет и не знает, как исчез пистолет.

– Кое-что новое есть и у меня. По убийству Никоновой, – сообщил Пучков. – В ее квартире обнаружили тайничок в посудной полке. В тайничке лежали триста баксов и визитка – чья бы вы думали?

– Чья? – оживилась Вероника Матвеевна.

– Степана Фокина!

– А чьи на ней отпечатки пальцев?

– Самой Никоновой и еще чьи-то. Невыясненного лица.

Таганов присвистнул:

– Но Степан Фокин уверяет, что с Никоновой не виделся лет сто и уж точно не давал ей свою визитку, – продолжал Пучков.

– Я ему верю, – сказал Таганов.

– Минутку! – крикнул Стас. – Только один звонок.

Он придвинул к себе телефон и позвонил Анастасии. Поинтересовавшись, все ли у нее в порядке, спросил:

– Скажите, когда по моей просьбе вы звонили Степану Фокину, откуда вы взяли его телефон?

– У меня есть его визитная карточка, – сказала Настя.

– Когда он дал ее вам?

– Я уже не помню. Это было, по меньшей мере, несколько лет назад.

– А где вы ее храните?

– Где я ее храню? В специальной папке для визиток.

– А папку?

– Дома, в ящике письменного стола.

– Меня интересует, на месте ли визитка. Мы сегодня сможем это проверить?

– Конечно. Когда скажете. Я ведь сейчас живу по вашему распорядку, – с некоторой обидой в голосе проговорила она и добавила: – Вы проверяете Степу?

– Мы всех проверяем, – ответил Стас. – Я сегодня еще позвоню.

Вероника Матвеевна, дождавшись окончания разговора, тотчас же спросила:

– Думаешь, визитку стащили у Анастасии? И отпечатки пальцев принадлежат ей?

– Я не верю, что Степан Фокин вместе с деньгами за прокат паспорта дал Регине Никоновой и свою визитку, – покачал головой Стас. – Зачем же ему так светиться?

– Да уж, – пробормотал Таганов. – Но визитка Фокина могла оказаться у кого угодно, не только у Анастасии. Почему ты позвонил именно ей?

– Мы бегаем по замкнутому кругу. Именно поэтому я и подумал, что визитку взяли у Анастасии.

– Обратите внимание, что приметы отравителя Никоновой не сходятся с приметами предполагаемого убийцы. У отравителя не было рыжей бороды и очков, – заметил Пучков.

– Хотите сказать, борода и очки – детали маскарада? – спросила Вероника Матвеевна.

– Почему бы нет? В противном случае преступников получается слишком много. Не двое, а трое. Человек с рыжей бородой, стрелявший в Фадеева и наведывавшийся к Анастасии, женщина, проживавшая в гостинице с паспортом Регины Никоновой, и отравитель.

– А может быть, дело гораздо серьезнее и масштабнее, чем мы думаем, – предположил Таганов.

– Не забывайте, у нас есть «горячий» свидетель, – напомнил Стас. – Моя жена. Телефон Светланы Прохоровой в ее записной книжке – факт сам по себе чрезвычайный.

– А у тебя уже появились какие-нибудь соображения на этот счет? – спросил Пучков.

– Появились. Моя жена и Светлана Прохорова как будто созданы друг для друга. Они как две половинки одного яблока. Не удивлюсь, если весь замысел – их рук дело. Возможно, они все придумывают, а кто-то из мужчин – это может быть кто угодно – исполняет.

– Какие-то странные у нас подозрения: сначала – две старухи, теперь – две красивые молодые женщины, – пробормотал Таганов.

– Ерунда, – отмахнулся Пучков. – Жена Стаса и Светлана Прохорова не могли действовать сообща. Это означало бы, что они знакомы давным-давно.

– Может, так оно и есть, – сказал Стас.

– Тогда зачем твоей жене второпях рисовать телефон Прохоровой в своей записной книжке? Если они давно знакомы?

– Да, действительно не сходится.

– Может быть, все-таки Прохорова та таинственная женщина, которая жила в гостинице под именем Регины Никоновой? – в задумчивости проговорила Вероника Матвеевна.

– У нее алиби, я же проверял, – проворчал Таганов.

– И у моей жены тоже алиби, – вздохнул Стас. – Не получается ничего.

– Вы, оба, – насупив брови, спросил Пучков, – вы отвечаете за свои слова? Стас, ты же говорил, что вы с женой спите в разных комнатах? Не могла она улизнуть ночью так, чтобы ты не заметил?

– Вряд ли. Прихожу я поздно, когда двери в гостинице «Северная» уже заперты. Если Вика даже и смогла обмануть мою бдительность, у нас есть двое служащих гостиницы, которые настаивают, что ни одна собака позже одиннадцати в гостиницу не возвращалась.

– А если служащих подкупили? – воодушевилась Вероника Матвеевна.

– Сомневаюсь. В конце концов, их допрашивали не мы, а оперативники из милиции.

– Милиции, получается, свидетели не врут? – усмехнулся Таганов.

– Кстати, Саня, что там с алиби Прохоровой?

– Ну, ее алиби, в сущности, довольно хиленькое. Но вы же знаете – железным оно на первый взгляд бывает только у убийц.

– Ты не разглагольствуй, а говори толком. Я ведь верю вам на слово, мужики, – покачал головой Пучков. – И если получится, что зря, будет чертовски обидно.

– Накануне покушения на Фадеева, в предыдущую ночь, я имею в виду, Светлану Прохорову видела соседка по подъезду. Она утверждает, что еще не было одиннадцати, когда та подъехала к дому на машине. Расплатилась с шофером и взбежала по ступенькам. Соседка утверждает, что время запомнила хорошо, потому что ждала информационный выпуск НТВ с Ревенко, который вот-вот должен был начаться.

– Как она узнала, что на машине подъехала именно Прохорова?

– Ну… – возразил Таганов. – По плащу… Да и вообще.

– Короче, ей показалось, что это Прохорова, – констатировал Пучков. – Соседка молодая?

– Достаточно.

– Достаточно для того, чтобы ей захотелось обратить на себя твое пристальное внимание. Саня, ты всерьез веришь подобным, с позволения сказать, свидетельствам?

– Есть еще муж Прохоровой, – запальчиво сказал Таганов. – Никита. Он утверждает, что Светлана была дома примерно с двадцати двух сорока пяти. Таким образом, показания соседки и мужа соответствуют… то есть совпадают.

– Если Светлана замешана в преступлении, они соответствуют в первую очередь ее замыслу, – возразил Пучков. – Она могла чем-то купить мужа и вместо себя отправить в нужное время в подъезд кого-то другого. В своей одежде, только и всего. Около одиннадцати какая-то женщина в плаще и с зонтом Светланы Прохоровой вошла в ее подъезд. А через пятнадцать минут, когда соседка уже наслаждалась новостями в исполнении Ревенко и не смотрела в окно, она вышла из подъезда. Или она вышла сразу же, переодевшись в другую одежду прямо на лестнице.

– Думаете, преступники так просто плодят свидетелей? Попросить некую женщину сыграть твою роль – не чревато ли это лишними вопросами, шантажом, в конце концов?

– Не думаю. Сочинить простенькую байку о ревнивом муже, который уехал в командировку и оставил своих ребят следить за квартирой, чтобы они доложили ему потом, в какое время его милая женушка возвращается домой, – это проще простого. Можно попросить подругу или знакомую сыграть роль такой примерной женушки, чтобы самой спокойно встретиться с «любовью всей жизни». Какая женщина не откликнется на подобный призыв?

– Я бы не откликнулась, – поспешила сообщить Вероника Матвеевна.

Все молча взглянули в ее сторону.

– А муж? – напомнил Стас. – Который подтверждает время прибытия.

– Мужа можно обмануть или умаслить.

– Фигня все это. Как его можно обмануть? А как умаслить? – не согласился Таганов.

– Саня, ты не знаешь эту женщину, – пробормотал Стас. – А я знаю. Поэтому я сам виноват. Мне надо было лично проверять ее алиби.

Таганов был уязвлен:

– Что, она умеет гипнотизировать людей? Все так и пляшут под ее дудку!

– Она умеет людьми манипулировать.

– Короче, так, – подвел итог дискуссии Пучков. – У нас на повестке дня Никита Прохоров и проверка алиби, которое он дает своей жене. А также Воробьев и жена Стаса.

Стас с явной неохотой проговорил:

– Есть у меня одна идея. Нужно не ждать, когда Вика заявится домой, а взять ее на месте преступления.

– Пока оба голубка еще в квартире Воробьева в Тушине, – кивнул Пучков. – За квартирой следят, мне с докладами звонят каждый час. – Если хочешь, можем отправиться туда.

– Вика сегодня позвонила мне и сказала, что возвращается «из клиники» раньше, чем рассчитывала.

– Странно, – сказала Вероника Матвеевна. – Отпроситься у мужа на целых три дня и прервать свои короткие каникулы? Наверное, они с Воробьевым из-за чего-то поссорились.

– Если моя версия верна, то я знаю – из-за чего, – сказал Стас.

– Думаю, тебе стоит рассказать нам о своей версии прежде, чем мы отправимся в Тушино, – сказал Пучков. – Согласись, в жизни всякое бывает. Может сложиться ситуация, когда у тебя просто не будет времени на объяснения.

Стас вздохнул и утвердительно кивнул:

– Что ж, раз вы настаиваете… Я считаю, что у Воробьева были две любовницы. – Он обвел всех присутствующих усталым взглядом. – Вика – первая. В какой-то момент она ему надоела, и он завел вторую. Именно с ней он провел веселенькую ночку в гостинице «Северная». Эта вторая любовница и вытащила у него пистолет.

– Круто, – пробормотал Таганов, схватившись за подбородок.

– Стас, а ты уверен? – осторожно спросила Вероника Матвеевна. – Из чего ты вывел эту теорию?

– Воробьев себя странно ведет. А почему? Я думаю, он знает, куда делся пистолет. Место, откуда он исчез, я имею в виду гостиницу, идеально подходит для свидания с женщиной. Милиция быстро выяснила, что именно моя жена – любовница Воробьева, но в ту ночь, когда пропал пистолет, в гостинице ее не было.

– Предположительно, – заметил Таганов.

– Да не было, не было. Там была незнакомка в пальто и косынке, в дымчатых очках. Вторая любовница. Которую Воробьев ни за что не выдаст, потому что если он это сделает, то его сживет со свету первая.

– Материалы следствия не разглашаются. Откуда твоя жена могла бы узнать о первой любовнице? – спросил Пучков.

– Ну, это уже чистая психология. Мало ли откуда? Воробьеву кажется: если только он раскроет рот – все, тайны никакой нет.

– Слушай, а ведь в этом что-то есть! – обрадовался Пучков. – Твоя версия отлично объясняет причины молчания Воробьева. Поставь себя на его место! Он заводит вторую любовницу…

– Не он! – наставила на них палец Вероника Матвеевна. – Я убеждена, что было все наоборот! Что неизвестная нам дамочка решила стать второй любовницей Воробьева. Это она его захомутала! Смотрите: некая женщина участвует в заговоре против Анастасии Шороховой. Когда Фадеев начинает свое расследование, немедленно встает вопрос о его устранении. Не знаю, как насчет Торопцева, но то, что Фадеев не Локтев и не Самсонов – это факт. И даже не Чекмарев. Он и сам не лыком шит, и у него есть мальчики на подхвате. Кроме того, Фадеев настороже. То есть несчастный случай здесь никак не пройдет. Подстроить его трудновато.

– Логично, – сказал Стас. – Несчастный случай с Фадеевым действительно вряд ли прошел бы.

– Значит, отправить Фадеева на тот свет можно только с наскока, – продолжала Вероника Матвеевна. То есть с помощью оружия. А где его взять? Где его взять обычному человеку, не связанному с криминальными структурами и не имеющему определенного рода связей?

– Вы хотите сказать, – подхватил ее мысль Таганов, – что некая женщина решила обзавестись оружием. Оружие в наши дни можно вытащить у какого-нибудь подходящего мужчины. Она выбрала Воробьева и стала подбивать под него клинья. Это свидание в гостинице она сама спровоцировала, причем с единственной целью – достать пистолет. Не так ли?

– Именно так! – кивнула Вероника Матвеевна. – И из этого можно сделать очень важный вывод…

– Если эта женщина выбрала Воробьева из своего окружения, у нас есть шанс ее высчитать, – перебил Пучков.

– Если эта женщина выбрала Воробьева из своего окружения, – подал голос Стас, – то у нас есть шанс получить на руки труп Воробьева.

– За домом следят, – неуверенно заметил шеф. – Мне докладывают постоянно.

– Погляди, который час, – вмешался Таганов. – Даже самые пылкие любовники уже должны были слегка поостыть.

– Или проголодаться, – добавила Вероника Матвеевна с тревогой в голосе.

– Нет, ну вы что, ребята, не гоните волну, – сказал Стас. – Что с ними могло случиться?

– Вероника, возьмите телефон, – распорядился Пучков и добавил: – Дайте ей номер квартиры в Тушине.

Веронике Матвеевне тут же сунули в руку бумажку с номером, и она, поглядывая на Стаса, принялась старательно нажимать на кнопки.

– Длинные гудки, – сообщила она через несколько минут, хотя все и так поняли, что к телефону никто не подходит.

– Это еще ни о чем не говорит, – попытался успокоить всех Таганов. – Они могли просто отключить телефон. Или не хотят подходить. В конце концов, у парочки неделовое настроение.

– Действительно, – пробормотал Пучков. – И все-таки мне как-то неспокойно. Думаю, стоит поехать туда. Если все нормально, мы разъединим любовничков и устроим наконец показательный допрос. Стас займется обработкой своей жены, а мы насядем на Воробьева. Будет весело.

* * *

Но веселья не получилось. Приехав в Тушино и переговорив с теми, кто вел наружное наблюдение, трое мужчин поднялись по лестнице к квартире Воробьева.

– Странный запах, – повел носом Таганов. – Не из-под нашей ли двери?

– Газ! – воскликнул Стас. – Опять! Как в тот раз с Анастасией.

Пучков позвонил в милицию, а Стас с Тагановым, упросив соседей с верхнего этажа открыть дверь, попытались проникнуть на балкон Воробьева с помощью ловких рук и крепких ругательств. Пока они демонстрировали чудеса эквилибристики, подъехал наряд. Дверь взломали.

Воробьев и Вика лежали в постели под желтым шелковым покрывалом. Стас успел заметить только коротко стриженную головку жены – его тут же выдворили из квартиры.

– Они задохнулись, – сказал Пучков, хотя это было ясно и так.

Обстановка на кухне в деталях повторяла ту, которую Стас уже видел у Анастасии. Покрытая густой коричневой жижей турка, сбежавший кофе, заливший конфорку, открытая пачка кофе на разделочном столе. Только кофе был другого сорта. Ошеломленного Стаса с трудом свели вниз по лестнице. Ноги у него словно одеревенели и почему-то перестали сгибаться в коленях.

– Вика не пьет кофе, она его терпеть не может, – объяснял он Таганову, который со страдальческим лицом поддерживал его под локоть.

На улице было холодно. В ярко-голубом небе рядом с ослепительным солнечным диском неподвижно висело большое пышное облако. Стас поглядел вверх, зажмурился и прошел прямо по луже, с хрустом круша хрупкий лед высокими ботинками. Внутри у него было до странности пусто. Мельком увиденная наверху картина рождала лишь какое-то тревожное чувство, которое едва ли можно было назвать болью.

– Не может быть, – сказал он, растирая окоченевшие руки и принимаясь расхаживать по тротуару возле подъезда. – За ними же следили. Как так получилось?

Таганов, ходивший рядом как привязанный, все время повторял:

– Стас, тебе не в чем себя упрекнуть.

– Я должен был догадаться! Ведь когда я вам рассказывал о своих подозрениях, я сам пришел к выводу, что Воробьева могут убить. Почему же я ничего не предпринял раньше? До того, как высказался…

Истина еще не дошла до его сознания. Пока что он воспринимал смерть жены как трагическую случайность в ходе следствия. Он еще не привык к мысли, что Вика никогда не вернется со своих веселых «каникул».

– Она такая дурочка! – в растерянности говорил он Таганову. – Уверен, ей просто заморочили голову. Если она вообще виновата и знала хоть что-нибудь. А скорее всего Вику убили просто заодно с Воробьевым.

– Почему? Если, например, она узнала, кто такая вторая любовница Воробьева, то тоже попала в категорию неудобных свидетелей.

– Убито слишком много людей! Слишком много, – говорил Стас, раздирая упаковку сигаретной пачки и отбрасывая ее прямо на Таганова, которого он, кажется, даже не замечал. Создавалось впечатление, что он беседует сам с собой. – Что может потянуть за собой столько убийств? Только потрясающая жестокость или потрясающая трусость.

– Убийца закусил удила. Он идет по трупам к цели, которой, кажется, уже не существует. Чем сильнее его желание, чтобы его оставили в покое, тем больше следов он оставляет после себя. Мы его найдем очень скоро, Стас.

– Надо охранять Анастасию, – встрепенулся тот. – Надо послать на улицу Яблочкова людей. – Он схватил Таганова за руку. – Как ты думаешь, Пучков согласится потратиться?

– Конечно, согласится. Ведь Руслан Фадеев жив, по-прежнему кредитоспособен и по-прежнему напуган до смерти.

Появившийся Пучков, словно прочитав их мысли, сказал:

– Я отправил людей охранять Фадеева и Шорохову. Дело зашло слишком далеко. Мы сидим в глубокой луже, ребята.

Шеф похлопал Стаса по плечу и, пробормотав «сочувствую», начал заталкивать его в машину.

– Я сам поведу, – говорил он, пристегивая Стаса ремнем. – Поедем в офис, там решим, что делать. Показания, протоколы – все это потом, позже. Сейчас надо как-то изловчиться и понять, какая сволочь все это проделывает.

Оповещенная по телефону о случившемся, Вероника Матвеевна плакала. Она кинулась к Стасу, как только он вошел в офис, и разрыдалась уже в голос.

– Прости меня, Стасик, – причитала она, – я оказалась такой свиньей! Мне так жаль твою жену! Прости…

Стас машинально похлопывал ее по спине и судорожно сглатывал. Наконец-то он почувствовал боль, настоящую боль. Стас прислушивался к своим ощущениям. Преобладало чувство вины и какой-то странной обиды на судьбу.

– Я так хотел от нее избавиться. – Стас сморгнул непрошеные слезы. – Даже вы все это поняли. Вот она и умерла.

– Стас, ее убили, – жестко сказал Пучков. – Убийство не имеет ничего общего с твоими тайными мыслями.

– Это энергетика. – Стас опустил голову. – Мы ее как бы сглазили. Если бы я не мечтал о жизни без Вики, она так или иначе осталась бы в живых. Сложились бы другие обстоятельства…

Вероника Матвеевна, не знавшая иных рецептов для поддержания духа, поднесла Стасу чашку горячего кофе. Он тут же сделал большой глоток, нимало не заботясь о том, что может обжечься.

– Некогда скорбеть, – прошептал Пучков в лицо Таганову, которого привлек к себе. – И Стас нам нужен, как воздух. Необходимо вывести его из состояния прострации и как-то разозлить, что ли.

– Ему нужно немного прийти в себя.

– Я поеду к Никите Прохорову, – неожиданно заявил Стас, словно подслушал слова шефа. – Его жена может оказаться той самой женщиной, которую мы ищем. В ее алиби должен быть какой-то изъян. Если он есть, я его найду.

Он вышел из офиса, засунул руки в карманы и немного постоял на тротуаре, собираясь с мыслями. В нем начинала созревать злость, порождавшая лихорадочную жажду действий. Немедленных и неотвратимых.

– Пожалуй, Стасу сегодня не стоит разговаривать с людьми, – осторожно заметила Вероника Матвеевна после его ухода. – Он наломает дров.

– Стас? Никогда, – возразил Пучков. – У него сейчас обострены все инстинкты.

– Кстати, он что-то говорил насчет нового свидетеля.

– Какого это?

– Мальчика-инвалида, который из своего окна наблюдал за преступлением, – неуверенно сказала Вероника Матвеевна. – Вы что, ничего не знаете?

– Абсолютно. Какой еще, к чертям собачьим, мальчик?! И за каким именно преступлением он наблюдал?

– Стас советовался с Фокиным. Я имею в виду старшего Фокина, психолога. Спрашивал, можно ли верить ребенку, который долгое время молчал, а потом вдруг начал выдавать подробности давнишней драмы, разыгравшейся у него на глазах.

– Послушайте, он что, водит нас за нос? – проворчал Пучков. – Он раздобыл какого-то мальчика, а нам ни слова не сказал. Разве мы не в одной упряжке? Что это за детские порывы действовать в одиночку?

– Я не знаю, – пожала плечами Вероника Матвеевна.

– Ты что-нибудь слышал про мальчика? – обернулся шеф к Таганову.

– Не-а… – покачал тот головой. – Сейчас позвоню Стасу на мобильный. Наверное, он просто забыл нам рассказать.

– Забыл он, как же. – Пучков уже сам набирал номер Стаса. – Можно, наконец, понять, что нынешнее дело чревато всяческими неприятностями? И даже более того… Ну, вот! – Он в досаде отбросил телефонную трубку. – Аппарат абонента выключен. Зачем, спрашивается, я трачусь на всю эту хрень? Чтобы вы разъезжали по Москве с выключенными телефонами?

– Когда Стас хочет подумать, он всегда так делает, – пояснила Вероника Матвеевна.

– Да, но что это за мальчик? – никак не мог успокоиться Пучков. – Впрочем, ладно. Может быть, этот свидетель совершенно ненадежный.

– Допускаю, что мальчик видел человека с рыжей бородой и в квадратных очках, – подал мысль Таганов.

– Так или иначе, но придется ждать, когда этот кретин включит свой телефон, – вздохнул Пучков. – А пока займемся делами. Я отправлюсь в больницу к Фадееву, а ты, Санек, поезжай к жене Воробьева.

– Ей сейчас не до меня, – сказал Таганов. – Понимаете, в каком она состоянии?

– У нас нет возможности проявлять такт! – резко ответил Пучков. – Того и гляди еще кого-нибудь ухлопают. Придется работать по жесткой схеме, ничего не попишешь.

Таганов схватил со стола диктофон и начал поспешно одеваться. В этот день произошло много событий самых невероятных. И, судя по всему, их еще ждало немало сюрпризов.

* * *

– Алиби! Даже забавно слушать! – Никита Прохоров отправил в рот очередной эклер.

«Этот полный человек со смешливыми глазами нравится Анастасии», – напомнил себе Стас. У Прохорова было симпатичное лицо с ямочкой на подбородке и медленные плавные движения рук. Слушая речь собеседника, он постоянно кивал, демонстрируя свое внимание и благожелательность.

– Моей Светке потребовалось алиби! – все не мог успокоиться Никита.

Стас, уже под завязку наполненный пирожными, которые он ел механически и не замечая вкуса, сказал с холодом в голосе:

– Таков закон жанра. У всех должно быть алиби.

– У всех подозреваемых! – Прохоров поднял палец.

– Каждый, кто знает о фамильном проклятии Анастасии Шороховой, автоматически становится подозреваемым.

– Че-пу-ха.

– Тем не менее ваш телевизор в тот вечер не включался, а на следующий день чудесным образом заработал.

– Думаете, это моя жена сломала телевизор? С какой же целью?

– Чтобы вы не могли точно сказать, во сколько она вернулась домой. По программе передач легко сориентироваться.

– Можно вполне сориентироваться по будильнику, – с усмешкой заметил Прохоров.

– Но вы ведь не смотрели на будильник. И радио не слушали.

– Терпеть не могу радио. Оно меня раздражает.

– Ваша жена, конечно, об этом осведомлена?

– Да уж, конечно.

– Что сказала Светлана, когда вошла?

– Ну… – Прохоров утер губы салфеткой. Губы у него были красиво очерченные, особенно капризная верхняя. – Она сказала, что устала, что чертовски проголодалась и что соскучилась по мне.

– А время? Когда она обратила ваше внимание на время? – не сдавался Стас.

– Да она вовсе не стремилась обращать на что бы то ни было мое внимание.

Прохоров снисходительно улыбнулся, чтобы подчеркнуть свое отношение к нелепым вопросам Стаса.

– Вы играете в карты? – неожиданно спросил тот.

В будничном взгляде Никиты ему чудились тайные глубины, запретные мысли и мыслишки. Стасу казалось, что Прохоров скрывает что-то особенное, и он считал его ответы едва ли не чистейшим враньем, хотя сторонний наблюдатель сразу сказал бы: Никита утомлен и раздосадован бесцеремонностью сыщика.

– Да, я играю в карты. Но только в хорошей компании и на деньги.

– Занятно. Так когда ваша жена упомянула про время?

– Когда вышла из душа, – ответил Никита. – И что вы так напираете? Это ведь естественно. Ваша жена что, никогда не напоминает вам, который час?

Стас невольно вздрогнул. Его лицо утратило невозмутимость, которую он придал ему еще перед дверью в квартиру Прохоровых, и слегка скривилось. Его жена! Его жена лежит сейчас в морге. Модная, слегка растрепанная стрижка никому больше не доставляет удовольствия. Розовые миндалинки ногтей выглядят неуместно на безжизненных руках, как и пара тонких золотых колец с затейливой резьбой. Ему предстоит сегодня все это увидеть своими глазами. Стас стиснул зубы. Он здесь для того, чтобы докопаться до правды. Найти убийцу. Он уже представил, какое лицо будет у Никиты, когда он скажет ему: «Мою жену сегодня убили, когда она лежала в постели со своим любовником». Усилием воли он сдержался и задал следующий вопрос:

– Она пошла в душ сразу после прихода домой?

– Да, сразу. Скинула одежду и пошла в душ.

– Сколько она там пробыла?

– Минут пятнадцать. Светлана не любит принимать ванну. Только душ. И только горячий.

«Интересно, зачем мне эта информация? – подумал Стас. – Только душ, и только горячий. Познавательно, конечно, но абсолютно бесполезно».

– Если уж быть до конца точным, раз в неделю моя жена принимает ванны с морской солью или со специально изготовленным хвойным экстрактом. А так, после работы, только душ.

– Так как там насчет времени? – напомнил Стас.

– Она вышла и крикнула мне в комнату: «Уже начало двенадцатого, а я голодная, как зверь». Я предложил ей взять в холодильнике жареную рыбу. Она засмеялась и заметила, что если будет есть жирное перед сном, то испортит фигуру. В конечном итоге она ограничилась баночкой йогурта и яблоком. Как обычно. Рыбу съел я сам.

Стас пожал плечами. Что бы там ни было, Никита не станет свидетельствовать против жены, это уже ясно. Бессмысленно сидеть здесь и переливать из пустого в порожнее. Даже если он лжет и придумывает подробности того вечера, его вряд ли удастся уличить прямо сейчас.

Стас встал и попрощался, по всей видимости, совершенно неожиданно для хозяина, который тотчас засуетился, провожая гостя. Суетливость явно была не в его характере, и Стас в очередной раз подумал, что в показаниях Никиты что-то не так. «Его надо испугать, – подумал Стас. – Может быть, сказать, что его жене угрожает реальная опасность? Подействует ли это на него? Любит ли он Светлану так, чтобы намека на угрозу ее жизни оказалось достаточно для капитуляции?» Выйдя из подъезда, Стас глубоко вздохнул, выпустив изо рта облачко пара, которое мгновенно растворилось в хрустально-чистом воздухе. Когда наступали морозы, в городе становилось просторнее, небо делалось как будто выше и люди чувствовали странную приподнятость. Стас поглядел на маслено поблескивающее над головой белое осеннее солнце, похлопал себя по карманам в поисках сигарет, достал смятую пачку и зажигалку и закурил, не двигаясь с места. Взгляд его блуждал по окрестностям, цепляя мелочи и тут же отпуская их. На выкрашенной ядовитой зеленой краской стенке возле подъезда были прилеплены бумажки с объявлениями. Жильцам предлагали срочный ремонт холодильников и уничтожение тараканов, работу в офисе и похудение «задорого». А это что? Стас моргнул и еще раз пробежал глазами написанные от руки строки. В такие-то дни, с такого-то и до такого-то часа в доме будет отключена горячая вода. Стас поковырял ногтем краешек объявления, листочек поддался. Он отлепил его от стены практически без повреждений, еще раз внимательно прочитал. «Значит, душ только горячий, да?» – злорадно подумал он.

У Стаса появилось искушение вновь подняться в квартиру и сунуть объявление в нос Никите Прохорову, чтобы стереть с его лица ту задорную насмешливость, с которой он только что разговаривал с ним. Но делать это было, конечно, рано. Сначала предстояло проверить, действительно ли в доме отключили горячую воду. И потом: если алиби Светланы липовое, выходит, ей есть что скрывать. В таком случае тратить усилия на то, чтобы раскачать эту тушу, ее муженька, вовсе не стоит. Лучше заняться непосредственно женой.

Светлана Прохорова. Настоящая женщина – в ее собственном понимании. Та, которая тратит на свою внешность и аксессуары денег больше, чем на все остальное, вместе взятое. Та, которая стремится очаровывать всех мужчин подряд. Считающая особой доблестью уводить их из-под носа подруг и просто знакомых, потому что это якобы повышает ее рейтинг. «При этом забавно, – подумал Стас, – что ни один мужчина не может ее удовлетворить. Настоящее удовлетворение ей приносят только деньги, на которые она настроена, как антенна на любимую волну». Может быть, Анастасия стала ее врагом потому, что крепко держала своих мужчин. От нее к подруге перебегали только те, которых она отпускала сама. Типа Никиты Прохорова, например. Может быть, Светлану это заело до такой степени, что она решилась на первое убийство? А потом все стремительно покатилось дальше?

Стасу эта версия не очень нравилась. Во-первых, в таком случае у Светланы должен быть сообщник, а кандидатур на его роль он не видел. Во-вторых, наивный молоденький Паша Локтев вряд ли стал бы настоящим яблоком раздора между подругами. «Возможно, – думал Стас, – мы расследуем несколько совершенно разных преступлений с разными действующими лицами. Мы вспугнули одного какого-то преступника, а навязать ему пытаемся сразу несколько убийств. Поэтому ничего и не получается».

* * *

Руслан Фадеев смотрел на Пучкова требовательно и дерзко. Его незабудковые глаза за время болезни не потеряли яркости, и он был все так же красив и выглядел ухоженным. Сейчас он полулежал в постели, откинувшись на подушки в жестких крахмальных наволочках. Белье было свежим, от него исходил тонкий лавандовый запах, и Пучков подумал, что это расстарался отнюдь не больничный персонал.

– Пока вы не найдете человека, который в меня стрелял, я не смогу нормально функционировать, – объяснял Руслан Пучкову, как будто тому и в самом деле требовались объяснения. – Здесь, в больнице, ситуацию вполне можно контролировать, и я, по крайней мере, спокойно сплю. Но когда меня выпишут…

– Поимка преступника – дело одного-двух дней, – успокоил клиента Пучков.

Он вовсе не собирался морочить Фадееву голову, потому что и в самом деле был уверен в успехе. Его парни уже вытащили на поверхность все нужные факты. Осталось только правильно подогнать их один к одному и дождаться заветного щелчка, озарения, которое все расставит по своим местам.

– Анастасия не хочет приезжать ко мне. – Руслан пытливо взглянул на детектива. – Уверяет, что это вы запретили ей покидать квартиру.

– Запретили. Нам тоже легче ее охранять, когда она находится в помещении.

– А что она говорит о наших с ней отношениях?

Пучков вскинул и опустил руки.

– Ничего.

– Вы уверены, что этот выстрел не связан с моими личными делами и касается именно Анастасии?

Пучков ни в чем не был уверен до конца, но все же поделился с клиентом своими соображениями:

– Я лично проводил проверку ваших связей и состояния дел на сегодняшний день. Ничего серьезного.

– То есть на меня не наехали. А если бы дело касалось бизнеса, однозначно прикончили бы, так? Пучков кивнул:

– Вы сами все прекрасно понимаете.

– В моем случае все по-дилетантски. Этот, в шапочке, который метил в сердце, явно не был наемным убийцей.

– И оружие у него краденое.

– Но вы работаете со свидетелями? – с уверенностью в положительном ответе спросил Фадеев.

Пучков тихо вздохнул. Он не стал признаваться, что они прошляпили почти всех свидетелей. «Если перечислить убийства последних дней в порядке нарастания, я буду выглядеть полным придурком, – подумал он. – Правда, милиция, квалифицирующая большую часть смертей как несчастные случаи, выглядит не лучше». Одна беда – Фадееву не было дела до милиции. Он платил Пучкову и ждал результатов от него.

– Вы по-прежнему будете добиваться расположения Анастасии Шороховой? – спросил Пучков, созерцавший унылый больничный двор, видневшийся в квадрате окна.

– В настоящий момент я озабочен тем, чтобы в моей шкуре не проделали еще несколько дырок. Так что с любовью придется повременить.

«С любовью? – Пучков попытался скрыть усмешку. – Ты ее, братец, перепутал с суррогатом плотского влечения и самонадеянностью». Фадеев же с горечью проговорил:

– Хотел выпендриться перед девушкой, и вот что получилось.

– Есть еще один способ обеспечить вам личную безопасность, – сказал Пучков и сразу же перехватил пытливый взгляд Фадеева. – Вообще прекратить расследование.

«Я же не карающий меч господень, – попытался он успокоить себя. – Я должен заботиться в первую очередь о безопасности клиента».

– Вы видите связь между расследованием и покушением на меня?

– Прямую, – кивнул Пучков. – Кому-то не нравится, что давние преступления пытаются раскрыть на ваши деньги. Убрать вас означает перекрыть денежный источник, питающий активность частных сыщиков. Не будет расследования – не будет угрозы вашей жизни.

– Но как же? – нахохлился Фадеев. – Взять – и все вот так бросить? «Ты и понятия не имеешь, приятель, сколько народу полегло за твою симпатию к Шороховой».

– Взять и бросить, – кивнул Пучков.

Он обязан был предложить Фадееву этот выход. Хотя, конечно же, понимал, что для агентства все так просто не закончится. Убита Виктория – одно это заставит Стаса стоять до конца. И потом – он симпатизирует Шороховой. Она нравится ему, нравятся ее детская прямота и застенчивость, ее доверчивость и даже фамильное проклятие, из-за которого, собственно, все и приключилось.

– Подумайте, – тем не менее сказал Пучков. – Вы подвергаете свою жизнь реальной опасности из-за женщины, которая ничего вам не обещала.

– И даже более того, – нахмурился Руслан. – Она ясно дала понять, что не питает ко мне нежных чувств.

– Вот видите.

– Но я уже закусил удила. Стыдно отступить, понимаете меня? – сказал честный Руслан.

– Значит, мы продолжаем дело?

– Продолжаем. Выясните, кто в меня стрелял и какое отношение имеет этот человек к Настиным проблемам.

Выбравшись из больницы, Пучков в очередной раз набрал номер Стаса. «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», – корректно сообщили ему. «Вот дубина, – подумал Пучков. – Нагородил что-то про мальчика и скрылся. Интересно, впрочем… Мальчик-инвалид, сидящий у окна с утра до вечера. Просто классика какая-то! Как говорится, если бы мальчика не было, его следовало придумать». Пучков, уже открывший дверцу своей машины, внезапно замер. Что, если Стас и в самом деле придумал мальчика? Закинул удочку? Кому он там рассказывал эту байку? Фокину-старшему? Неужели он подозревает этого красавчика, если и не разбившего Веронике Матвеевне сердце, то, уж по крайней мере, отколовшего от него маленький кусочек?

* * *

Стас усилием воли заставил себя отключиться от расследования и отправился в милицию, потом в морг. Он опознал тело, подписал кучу бумаг, рассказал следователю все, что знал о связи своей жены с Воробьевым. Потом поехал домой. Первым делом он выдернул из розетки домашний телефон. Ему не хотелось ничего знать. Не хотелось ни с кем разговаривать. Обсуждать, предполагать, принимать соболезнования. У Вики не было никакой родни, даже самой дальней. И Стасу предстояло самому решить, что делать с ее вещами. Он несколько раз прошел мимо комнаты жены, дверь в которую была распахнута, и подумал: одно дело – устраивать там обыск, подозревая, что Вика отправилась развлекаться на сторону, и совсем другое – зайти туда, зная, что она больше никогда не переступит порог, потому что умерла, ушла в небытие. Стас постарался воскресить в памяти все хорошее, что у них было. Вспомнилась шумная свадьба, шампанское, гирлянды шаров, прицепленные к машине. Вспомнилось, как он кружил Вику, подхватив ее на руки вместе с метрами шелка и тюля, в которые она была завернута, словно белая бабочка, украшенная блестками. Вспомнилось, как они вселялись в новый дом, и он думал, что теперь все будет по-другому, Вика не станет больше капризничать, почувствует себя настоящей хозяйкой. Так, в сущности, и вышло. Только вот он не чувствовал себя здесь хозяином. В последнее время Стас не раз представлял, как они разойдутся и Вика останется в этой квартире. Он же уйдет, чтобы начать новую жизнь. Все получилось не так. Вика ушла, а он остался. Потом он подумал о жене Воробьева, которую никогда не видел, даже не представлял, как она выглядит. Интересно, была ли она в курсе его интрижек? Если нет, то каково ей теперь? Двойной удар – узнать о смерти мужа и о том, где и при каких обстоятельствах она произошла. Горе с привкусом скандала.

Он не знал, что в это самое время с женой Воробьева беседовал Саша Таганов. Было уже поздно, и женщина только что вернулась из Москвы, где прошла тот же скорбный путь, что и Стас.

* * *

– Зовите меня Алена, – предложила она Таганову, не выказав никакого неудовольствия по поводу его визита.

Он был рад этому обстоятельству, поскольку сильно нервничал, представляя их встречу.

– Я устала, – призналась Алена. – И ужасно подавлена. Вы курите? Нет? А я закурю.

На вид ей было около сорока. Высокая, подтянутая, занимающаяся своей внешностью как бы по обязанности. В ее облике отсутствовала изюминка, которую обычно придает женщине удовольствие, с которым она следит за собой. Все, как положено: аккуратная стрижка, ровный насыщенный цвет каштановых волос, едва заметный макияж, выполненный в персиковых тонах, свежий маникюр, однотонное платье до колена. Фасоном оно больше напоминало платье для коктейлей. Возможно, у молодой вдовы просто не оказалось под рукой ничего другого черного под рукой.

– Вы ведь все знаете про любовницу? Какое облегчение, – сказала она совершенно серьезно. – Не представляю, как удастся скрыть этот факт. Существует такая неприятная реальность, как соседи. Они обязательно разболтают всей Москве.

– Ну уж, – смутился Саша, тут же подумав о чувствах Стаса. – Вы ведь живете в Опалихе.

– Но все наши друзья и деловые интересы в Москве. Впрочем, вы правы, – внезапно согласилась она. – Я одна не представляю собой ничего. Ни-че-го. Я была лишь приложением к собственному мужу. Теперь я начну вести жизнь простенькую и спокойную. Это если у Игоря не осталось криминальных долгов. В ином случае жизнь окажется трудовой и сложной. Детей в любом случае придется забрать из частной школы…

Она уставилась куда-то в пространство, медленно выпуская дым длинными струями. Вероятно, уже прикидывала, как станет устраивать свой быт в одиночку. Чтобы вернуть ее к реальности, Саша тихонько кашлянул.

– Вы ведь что-то хотели узнать? – встрепенулась Алена. – Спрашивайте, я отвечу. Мне нечего скрывать. И стыдиться нечего. Ведь это не я бегала по девкам. И не я задохнулась в шелковых простынях.

– Собственно, меня интересовали как раз связи вашего мужа. Внебрачные, – добавил Таганов. – Что вы знали?

– Все, – сказала Алена. – Каждая его интрижка была мне известна – когда увлекся новой дамочкой, сколько ночей с ней провел, сколько денег на нее потратил.

– Вы пытались… – Саша поискал нужное слово, – бороться?

– Бороться? – хохотнула Алена. – С чем бороться? С его жаждой приключений? Да вы что? Это все равно, что бороться с ветряными мельницами. Меня еще в школе учили, что подобные подвиги не только заканчиваются неудачей, но и выглядят довольно глупо. Нет, я не пыталась бороться.

– Почему же вы тогда… э-э-э… проявляли интерес?

– Ревновала, вот и все, – пожала плечами Алена. – Любая жена ревнует, какой бы дурой она ни была. Или умной. Зависит от ситуации.

– Последние полгода… – сказал Саша, поблескивая своими темными глазами, – с кем встречался ваш муж вне дома последние полгода?

– Вы хотите знать обо всех его любовницах?

– Да. Если можно.

– Можно, отчего ж нельзя. Примерно с января он бегал за Мариной Борзовой, племянницей своего босса. Дурак тоже! Девчонке-то лет двадцать. Она сделала ему ручкой, как только он показал все, на что способен. Наверное, с ее стороны это был чисто спортивный интерес. После Марины наступил небольшой промежу-ток, а месяца два назад появилась эта женщина, Виктория. Мне жаль ее. Она красивая и молодая. Не думайте, что я строю из себя.

– Я не думаю.

– Они вроде бы непьяные были. И забыли про кофе. Глупость какая-то.

– Действительно, очень досадно, – поддакнул Саша, не желая рассказывать жене Воробьева о своих подозрениях.

Милиция сказала ей – несчастный случай, пусть будет так. Сотрудники, которые вели наружное наблюдение за домом в Тушине, оказались абсолютно бесполезными. Они не запоминали людей, входящих и выходящих из подъезда, потому что караулили влюбленных, а вовсе не поджидали их убийцу.

– А кто-нибудь еще, кроме Виктории? – спросил Саша. – По нашим сведениям, у него был кто-то еще.

– Вторая любовница? – Алена уставилась на детектива округлившимися глазами. – По-моему, это слишком даже для такого неваляшки, как мой муж.

– Неваляшки? – Саша по достоинству оценил ее сравнение, но тем не менее продолжал настаивать. – Вторая женщина появилась совсем недавно. Она очень интересует нас. Может быть, вы знаете хоть что-то? Какая-то мелочь не показалась вам странной? Телефонный звонок? Купленный не для вас подарок? Что угодно.

Алена запрокинула голову и выпустила в потолок струю дыма. Дым завис у нее над головой кучевым облаком.

– Черт его знает… – пробормотала она. – Вторая любовница! Ничего себе.

– А как вы узнали про Викторию? Хотя бы ее имя?

– Да я не знала ее имени. Это меня сегодня просветили на этот счет. Что я обычно знала о женщинах Игоря? Блондинка или брюнетка, какими духами пользуется, любит ли драгоценности. Ну, сами понимаете, удел жен – это мелочи. Интуиция, запахи, изменения распорядка дня мужа, срочные совещания, так называемые выезды в провинцию, открытие новых филиалов…

– То есть ничего конкретного?

– Если вы спрашиваете, не знакомил ли он меня со своими девочками, представляя их как коллег или двоюродных племянниц, то – нет. Не знакомил. Редко, когда мне удавалось засечь какую-нибудь из них на приемах и днях рождения общих знакомых, куда Игорь не мог прийти без меня.

– А жены его коллег? Вы поддерживали с ними отношения? Может быть, они что-то знают?

– Змеи! – сказала Алена. – Они знают столько же, сколько я, иначе давно уже распустили бы языки. В этом ведь есть своя прелесть – осчастливить какую-нибудь из себе подобных пикантной подробностью из жизни ее благоверного.

Саша разочарованно вздохнул. Судя по всему, Алена не даст ему никакой подсказки. Хотя она и расположена поговорить.

– Впрочем, знаете что? Буквально несколько дней назад Игорь приволок на шашлыки своих приятелей. Пока я возилась с мясом и делала салат, они пили пиво на террасе. Я слышала, о чем они говорили.

– О чем же? – оживился Саша.

– О женщинах. Приятели его говорили о своих особых пристрастиях, и мой муж тоже сказал кое-что интересное. Он сказал, что в последнее время стал обращать внимание на высоких женщин. Высокие и пугают, и завораживают, сказал он.

– Может быть, он имел в виду вас? – предположил Таганов. – Вы высокая.

Алена поглядела на него с жалостью:

– Меня он стал бы обсуждать только со своей родней. И то со стороны недостатков, а не достоинств. Вы женаты?

– Нет, – смутился Саша.

– Понятно.

* * *

Стас прогоревал весь вечер и большую часть ночи. «Видит бог, я не хотел избавляться от жены таким образом», – думал он. Когда подкрался рассвет и за окном все стало одинаково серым, Стас рухнул на тахту, раскинув руки, и провалился в черноту. Через несколько часов, очнувшись от глубокого сна, он поплелся на кухню и воткнул телефонный шнур в розетку. Тот сразу же зазвонил.

– Стас? – спросила трубка голосом Таганова.

Таганов сообщил, что накануне был у жены Воробьева.

– Если Воробьев и имел вторую любовницу, – сказал он, – то она была высокого роста. Это все, что мне удалось узнать. Но я рад, что съездил. У меня появилось новое понимание ситуации. Знаешь, от жен подозреваемых много пользы. Особенно от тех, кому благоверные изменяют внаглую. Такие женщины не боятся поговорить с посторонним человеком, они как бы проверяют на нем свою позицию.

Стас почему-то тут же подумал о жене Захара Горянского. Этот тип изменял жене именно внаглую. «Надо с ней повидаться, – решил он. – Надо заставить себя». После смерти Вики он как-то сразу устал от бесконечной череды свидетелей, разговоров, расспросов. Но некий невидимый фокусник продолжал вытаскивать их из своей волшебной шляпы, и Стас каждый раз оказывался лицом к лицу с новым человеком.

Жена Горянского оказалась миниатюрной блондинкой с ножками Золушки и лицом, на котором навечно прописалось невинное выражение. Дополняли облик стрижка «паж» и бледно-голубые глаза с длинными ресницами. «Она будет ими хлопать», – с тоской подумал Стас. Он на стенку лез, когда женщины изображали бедных маленьких овечек, таких беспомощных в этом жестоком мире, таких беззащитных…

– Вы хотите, чтобы я скрыла от мужа наш с вами разговор? – спросила сорокапятилетняя куколка и, словно повинуясь внутреннему голосу Стаса, подняла и опустила ресницы.

– Если вас это не ранит, – слащавым голосом проговорил он.

Ее звали Людой, Людмилой, что, конечно, было слишком официально для такой кошечки. Представляясь, она мурлыкнула: «Милочка», и Стас в ответ чуть было не сказал: «Стасик».

Захар Горянский Стасу активно не нравился. Но придумать для него хороший мотив он так и не смог. Ревность? Она срабатывала только в случае с Лешей Самсоновым. Единственная фигура, достойная мести Захара. Стас, памятуя о том, что хотел рассматривать убийства всех женихов Анастасии по отдельности, остановился пока на этом пункте: Самсонов и ревность.

– Муж знакомит вас со своими коллегами? – поинтересовался он.

– Я знаю их всех, – заявила Милочка, улыбнувшись. – Кто вас интересует? Наверное, Ольга, да? Я же вижу, вы мнетесь. Конечно, Ольга!

Стас с изумлением увидел, что огромные глаза собеседницы наливаются слезами.

– Э-э-э… Послушайте, – растерялся он.

– Нет, я не буду изображать святую простоту! – В нежном голосе Милы прорезались гневные нотки. – Любовница так любовница.

– Кто? – коротко спросил Стас.

– Ольга.

Ольга Свиридова! Стас вспомнил, как тащил ее к машине, а потом до квартиры, вспомнил ее пушистые рассыпающиеся по плечам волосы, острый вздернутый носик, маленькие пальчики на руках.

– Считайте, это его вторая жена. Уже много лет.

– А Анастасия? – не подумав, ляпнул Стас.

– Анастасия – эпизод, не более того. Журавль в небе, от которого мой муж некоторое время не мог оторвать глаз. Я помогла ему вернуться к реальности. Анастасия – это прошлое.

– А Ольга?…

– И прошлое, и настоящее.

«Не может быть, – подумал Стас, который прекрасно помнил высказывания Ольги Свиридовой в адрес Горянского. – Похоже, здесь та же ситуация, что и с Воробьевым. Зная об одной любовнице, мы не искали других».

Стас из машины позвонил Пучкову и обрисовал новое направление поисков. Тот сразу же вызвал Таганова и велел ему заняться Ольгой Свиридовой вплотную.

– Особенно поинтересуйся, – велел он, – ночью накануне покушения на Фадеева и утром следующего дня. Может быть, это Свиридова жила в гостинице?

– Она слишком маленького роста, – возразил Таганов. – По описаниям служащих, незнакомка была довольно высокой.

– Женщины умеют ходить на двенадцатисантиметровых каблуках и при этом хорошо вписываются в повороты, – возразил шеф. – Дерзай.

Пока Саша Таганов на пару с Пучковым рыли землю носом, Стас проводил время в милиции. Снова были тяжелые беседы со следователем, и с неприятным осадком на душе он только вечером наконец освободился. Голод урчанием в желудке напоминал о том, что он совершенно одинок, что в холодильнике нет продуктов и что никто больше не позаботится о нем – хотя бы иногда.

Стас отправился в маленький ресторанчик, где спокойно можно было поужинать в одиночестве. Заказал мясо с жареной картошкой и долго сидел, уставившись в чашку капуччино, которую ему принесли вместе с десертом. Через некоторое время блаженная сытость вступила в борьбу с отвратительным настроением, и Стас, усевшийся в машину, все никак не мог решить, чем же заняться. Домой совершенно не влекло. «Усмешка фортуны, – подумал он. – Раньше мне не хотелось домой, потому что там была Вика. А сейчас не хочется потому, что ее там нет».

Он поехал в агентство, надеясь узнать что-нибудь новое, такое, что могло бы занять его мысли. В агентстве никого не было. Вероника Матвеевна оставила для Стаса аккуратный пакет на столе. Он заглянул в него и увидел всякие вкусности, в том числе пакетики кофе, который очень любил. Хоть есть больше и не хотелось, ему стало тепло от подобной заботы. Устроившись в кресле, Стас включил телевизор и подумал: случись что, здесь вполне можно жить. Удобный диван, холодильник, даже ворсистые фиалки на окнах, создававшие иллюзию домашнего уюта.

Когда раздался звонок в дверь, Стас нахмурился – ему не хотелось никого видеть. Открыв, он в растерянности отступил. На пороге стояла Анастасия в длинном распахнутом пальто, со сбившимся шарфом. Было заметно, что она плакала: у нее припухли глаза и губы, отчего выражение лица приобрело детское выражение.

– Стас, – сказала она. – Мне так жаль! Я не знаю, как выразить вам сочувствие, но мне действительно очень, очень жаль!

Стас отступил от двери, пропуская Настю в приемную; тут было темно, и только у стены светился телевизор – по полу от экрана протянулась голубая дорожка. Захлопнув дверь, Анастасия повернулась к Стасу. И вдруг взяла его за руку и молча пожала ее. Настины пальцы были холодными и робкими. Другая рука потянулась к его щеке. Осторожно погладила ее.

– Я могу побыть с тобой немножко? – тихо проговорила она.

И куда делись ее обычная нерешительность, застенчивость, сдержанность? От Настиного прикосновения Стас вздрогнул. Потом перехватил ее руку и, сильно сжав, выпалил:

– Я ведь не разрешил тебе выходить из дому! Как ты здесь оказалась? И ведь тебя охраняли! Где эти люди? Черт бы их побрал?!

– Не сердись. – Она подошла к креслу и скинула пальто резким движением плеч. – Они на улице, провожали меня. Я сказала: вопрос жизни и смерти.

– Я сейчас…

– Стас рванулся было к двери, но Анастасия его удержала.

– Они согласились потому, что я поехала сюда, в офис. Я их заставила, нечего ссориться. Мне так хочется горячего кофе. Вероника Матвеевна всегда угощала меня чудесным кофе. Можно сейчас выпить чашечку? По дороге я заехала домой, чтобы проверить визитку Степана Фокина. Она на месте. Вот, возьми на всякий случай. А если бы ее украли, что бы это означало?

– Это означало бы, что человек, которого мы ищем, имел доступ в твою квартиру.

– Но он мог просто зайти, пока меня не было. Ведь теперь мы знаем, что у него есть ключи.

Играя роль хозяина, Стас вдруг почувствовал, что обручи, давившие ему на грудь последние два дня, распались, как по волшебству. Сосущая тоска сменилась легкой грустью. Это было уже совсем другое чувство – оно не разрушало, а обволакивало. Они не стали включать свет. Телевизор, работавший с минимальным звуком, менял картинки, как в калейдоскопе, и лицо Анастасии казалось то розовым и свежим, то пугающе бледным.

– Я все правильно понял – мы перешли на «ты»? – спросил Стас. Ты завтра не забудешь об этом? Когда наступит белый день и все снова будет четким и ясным?

– Нет, – мягко улыбнулась Настя. – Мы можем включить лампу прямо сейчас. Волшебство исчезнет, но я не уйду и по-прежнему буду с тобой на «ты».

– Кто тебе сказал про Вику? – внезапно спросил Стас.

– Мне звонил Руслан, а ему – твой шеф.

– Ты ведь до сих пор не знала, что я женат.

Анастасия молчала, уставившись в свою чашку. И вдруг пристально взглянула на Стаса:

– Знала. Твоя жена следила за тобой.

– Как… это? – пробормотал он. – Моя жена… Подожди, чушь какая-то… Она следила за мной, а ты?…

– Ну, она выследила меня, – пожала плечами Анастасия. – Сейчас расскажу, подожди. Я с ней разговаривала. И еще Светлана. Мы обе с ней разговаривали.

– Когда это было? – Губы Стаса превратились в тонкую прямую линию. – Почему ты раньше мне не рассказала?

– Господи, зачем? – изумилась Анастасия. – Расстраивать тебя? Ведь у нас с тобой ничего не было!

– Нет, было, раз мы сейчас здесь вместе. Что, не так? – прохрипел Стас. Потом справился с собой и попросил: – Расскажи с самого начала.

– Помнишь, как мы первый раз с тобой поехали в ресторан? Когда Руслан попросил. Виктория следила за тобой.

– Господи, зачем? Она что, ревновала? – Стас не мог в это поверить.

Потом он вдруг подумал, что Виктория могла следить за ним вовсе не из ревности. Допустим, Пучков был прав. Именно через его жену утекали сведения о расследовании к Воробьеву и еще к кому-то. Но в тот момент пистолет Воробьева еще был на месте, из него никто не стрелял по Фадееву…

– Если Вика следила за мной с целью разжиться какой-нибудь информацией о нашем расследовании, значит…

Стас никак не мог сообразить, что же это значит. Вику придется учитывать в каждом отдельном случае. Может быть, вторая любовница – миф? В гостинице с Воробьевым была Вика, и пистолет вовсе не украли? Воробьев сам отдал его своей любовнице. И сообщнице. Вика вполне могла подсыпать мужу в чай снотворное и спокойно уйти на ночь. Да, в тот вечер она в кои-то веки приготовила настоящий ужин – с домашними котлетами и белым соусом, как он любит. Что, если это было не проявление заботы, а самая настоящая диверсия? Но служащие гостиницы утверждают, что ни один из постояльцев не возвращался поздно вечером. Стас сжал ладонями виски.

– Какой я сыщик? – внезапно пробормотал он, поднимаясь и зажигая верхний свет. Анастасия тоже поднялась и выключила телевизор. Сейчас они стояли друг против друга – возбужденные и расстроенные этим разговором.

– Я ничего не понимаю, – признался Стас; он чувствовал себя совершенно беспомощным.

– Пока.

Она пыталась его успокоить, но без восторгов по поводу его ума и проницательности, без всяких «все образуется», и Стас был благодарен ей за это.

– Обычно как бывает? – Он взъерошил волосы. – Происходит что-то такое, что сразу же наталкивает тебя на мысль. Событие, кардинально меняющее всю ситуацию. И клубок начинает распутываться легко и весело. Но здесь… Столько людей погибло! Какой-то маньяк проходит прямо перед нами и, ухмыляясь, расправляется со всеми мало-мальски осведомленными людьми. А мы не можем догадаться, кто это!

– Послушай, милиция ведет расследование! Их оперативники тоже, получается, бессильны!

– В их представлении все погибшие люди друг с другом никак не связаны. Они ведь не занимаются твоим фамильным проклятием. Чекмарев выпал с балкона, Воробьев с Викторией отравились газом, Регина Никонова – поддельной водкой. Фадеев вообще остался жив, так что…

– Я могу чем-то помочь? – пытливо глядя в глаза Стаса, спросила потрясенная Анастасия.

– Садись, – сказал он. – Ты мне не рассказала про Викторию. Как все происходило?

* * *

В тот вечер, когда Стас после ресторана привез Анастасию домой, она находилась в ужасно странном расположении духа. Открывая дверь ключом, Настя почувствовала на себе пристальный взгляд спутника и непроизвольно втянула голову в плечи. Ее охватило странное ощущение: казалось, сделай она одно неосторожное движение, и Стас заключит ее в объятия. «Может быть, мне просто этого очень хочется?» – досадуя на себя, подумала она. Они попрощались за руку, и Настя, оказавшись наконец дома, вдруг почувствовала, что совершенно обессилела. Она сползла вниз по стене и уселась в коридоре прямо на линолеум. Черт, вот это приключение! Ей нравился Стас, но детский щенячий восторг от его близости – не слишком ли? Анастасия не привыкла к сильным эмоциям, которые теперь захлестывали ее. Влечение к мужчине… Это было что-то новое. Не страх от того, что ты нравишься чересчур сильно, а от того, что кто-то безумно нравится тебе. Звонок в дверь заставил ее вскочить и схватиться за грудь – сердце так и подпрыгивало. Может быть, это Стас? Он вернулся для того, чтобы… Для чего? Она глянула в глазок. У порога стояла невысокая брюнетка, похожая на француженку – у нее была гладкая стрижка с короткой челкой над высоким лбом, большой выразительный рот и светлые глаза, опушенные густыми черными ресницами. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы по мягким складкам плаща и отливающему тусклым золотом шарфу на шее определить: ее одежда куплена в дорогом магазине. Анастасия открыла дверь, ничего не спрашивая. Ей почудилось, что эта женщина принесла с собой неприятности. Внутри шевельнулась тревога, когда она заметила злобу, промелькнувшую во взгляде брюнетки. Правда, та сразу же изменила выражение лица и очень низким голосом – такое может свести с ума мужчину даже по телефону – проговорила:

– Мой муж только что провожал вас. Я хочу поговорить. Можно?

Анастасия отступила в смущении. Сразу же вспомнился безобразный скандал, который в свое время учинила здесь же, прямо на лестничной площадке, жена Горянского.

– Проходите, – стараясь держать себя в руках, сказала она. – Ваш муж выполняет свою работу, только и всего. Но если вы хотите поговорить об этом именно со мной, я не против. – Настя указала в сторону гостиной.

Брюнетка разделась, небрежно побросав свои вещи на тумбочку в коридоре. Скинув мягкие замшевые туфли, она тотчас же устремилась в комнату. Остановившись, повернулась лицом к Анастасии.

– Я знаю своего мужа, – сказала она, явно раздосадованная. – Я знаю все нюансы его поведения, каждое выражение его лица! – Она замолчала, уставившись в стену.

– Если вам дорого каждое выражение лица вашего мужа, то держите его при себе, – рассердилась Анастасия. – Не пускайте на работу. Нет, это глупость какая-то!

– Он проводил вас до квартиры.

– Охраняя меня, только и всего!

– Мой муж – не телохранитель. И в ресторане вам, кажется, было весело. Не морочьте мне голову – я знаю, что почем.

Анастасия в этом и не сомневалась. Ее гостья, хотя и довольно молодая, была, судя по всему, женщиной весьма искушенной.

– Кстати, меня зовут Виктория.

От нее пахло чем-то душным и пряным. Запах усиливался, когда она жестикулировала.

– Садитесь, если хотите, – предложила Анастасия, но Виктория не захотела садиться.

– Он вам нравится? – спросила она, глядя Анастасии прямо в лицо. – У меня тоже есть… человек. Вот я и думаю: уступить вам Стаса или не стоит? Если почувствую, что он влюблен по-настоящему, то, наверное, уступлю…

– Мне вовсе не требуется ваше разрешение! – взвилась Настя. – Захочу – сама возьму.

Виктория с грустью покачала головой.

– Вы красивая женщина, – констатировала она. – Вам когда-нибудь встречались мужчины, которые вовсе не реагировали на вашу красоту? В их глазах нет восхищения, голос не вибрирует, когда они подают вам руку, и так далее… Так вот, мой муж на меня не реагирует. Ему все равно – красивая я или уродина, во что я одета, как на меня смотрят его друзья. Все равно, понимаете? Я могу стать еще красивее, но его сердце не дрогнет.

– Зачем вы ко мне пришли? – В голосе Анастасии прозвучало неподдельное любопытство. – Ваш муж вас не любит, вы сами собираетесь его бросить, потому что у вас есть человек… Зачем же вы следили за ним?

– Он пока что еще моя собственность. Ну и что, что не любит? Мне удалось женить его на себе, удастся и удержать. Если захочу.

– Я никто ему.

– Лжете сами себе.

– Так чего вы хотите? Никак понять не могу – пришли, говорите всякие странные вещи… Рассказываете про ваши с мужем отношения. Я при чем?

Виктория не успела ответить, потому что в дверь снова позвонили.

– Может быть, это вернулся ваш муж? За вами? – съехидничала Анастасия.

Но это была Светлана. Она неторопливо зашла в комнату и, представившись, принялась рассматривать Викторию своими кошачьими глазами.

– Она ссорится со мной, – пояснила Анастасия. – Из-за своего мужа.

– А кто у нас муж?

– Стас Бессонов. Это тот детектив, который ведет дело.

– Очаровательно. – Светлана картинно упала на диван. – Ты, Настюха, опять в своем репертуаре. Если она идет в магазин, – пояснила Светлана Виктории, – в нее влюбляются директора и грузчики. Если отправляется на экскурсию – гиды и шоферы. Ну а если уж дело дошло до сыскного агентства, тут, понятное дело, должны терять голову сыщики.

Виктория скрестила на груди руки:

– А я не шуточки пришла шутить.

– Да? Зачем же тогда? Я думала: пошутите и уйдете, – усмехнулась Светлана.

– Может быть, хотите выпить? – предложила Анастасия, все время опасавшаяся, что разговор вот-вот превратится в склоку. Две раздраженные женщины – неприятность, а три – почти катастрофа.

Виктория от выпивки отказалась, Светлана приняла бокал с удовольствием. Она вообще любила выпить в компании. Легкий кайф действовал на нее возбуждающе, она становилась приятной в общении и не такой резкой, какой бывала обычно.

– Я сделала что хотела, и теперь, пожалуй, пойду.

– А что же вы хотели? – не удержалась от вопроса Анастасия. – Я так и не поняла.

– А я поняла, – усмехнулась Светлана, постукивая по зубам краешком бокала. – Это просто была демонстрация силы. Разве я не права? Даме надо было показаться. Сообщить, что она существует на свете.

Виктория беззлобно усмехнулась. В Светлане она чувствовала родственную душу и глядела на нее с интересом.

– Моему мужу вы вряд ли понравитесь, – сообщила она итог своих размышлений.

– Посмотрим, – пожала плечами Светлана.

Анастасия задохнулась от подружкиной наглости, но Виктория даже бровью не повела.

– Ваш муж обязательно придет ко мне, – продолжала Светлана. – Я ведь знаю, что он расследует. Хотите, запишите мой телефон. Пообщаемся.

Виктория отправилась в коридор, достала записную книжку и в задумчивости окинула взглядом комнату.

– Подойдет? – Светлана взяла со столика зеленый фломастер и подала ей.

Держа книжку на весу, Виктория записала продиктованный номер. Это был заключительный этап ее пребывания в квартире Анастасии. Она ушла, не прощаясь, только еще раз надменно взглянула на обеих женщин.

– Господи, и что только на тебя нашло?! – запричитала Анастасия, когда наконец-то пришла в себя. Ты чокнулась!

– Я всего лишь вывела тебя из-под огня, – пожала плечами Светлана и принялась за следующий бокал. – И смотри, как ловко это проделала! Девочка сразу поняла, что ты по сравнению со мной – просто младенец. Младенец, на личном счету которого к тому времени было уже три трупа влюбленных мужчин, тоже налил себе вина и залпом выпил.

– Она видела, как я с ее мужем танцевала и веселилась в ресторане. А он всего лишь выполнял поручение Руслана!

– Хочешь сказать, эта синеглазая дубина Руслан обделался? И решил поскорее сбагрить тебя кому-нибудь более смелому? – Светлана захохотала, откинув голову на спинку дивана. – Вот так мужчинка!

– Я его немножко попугала, – призналась Анастасия.

– А этот, Стас? Он не проявлял нервозности? Наверное, весь вечер держался за кобуру под мышкой и потел, глядя по сторонам.

– Да нет, – пожала плечами Анастасия. – Ничего такого. Мы весело провели время.

– Значит, сыщик оказался смелым. Что ж, Настюха, может быть, его жена приходила не напрасно?

– Да мы едва знакомы! – покраснела Анастасия.

– Ну и что? – пожала плечами подруга. – Я тоже с Никитой только встретилась – сразу поняла, что пропала.

– Конечно, он ведь в тот вечер сидел за рулем шикарной машины и сорил деньгами по случаю удачной сделки. Еще бы ты не пропала!

– Такое впечатление, что ты живешь на Луне, – отмахнулась Светлана. – И когда случайно попадаешь домой, все кажется тебе слишком приземленным.

* * *

Стасу казалось, что стоит приложить минимальное умственное усилие, и все сразу встанет на свои места. Части головоломки сложатся в простой и понятный узор, и лицо преступника четко проявится. Он вспомнил «волшебные картинки», на которые нужно долго-долго смотреть, чтобы внезапно отчетливо увидеть какую-нибудь фигуру. Потом сидишь и удивляешься, почему не видел ее раньше. Стас так и эдак рассматривал все фрагменты дела, но ничего не происходило; перед его глазами по-прежнему был хаос. По ходу расследования ему вместе с Пучковым и Тагановым приходилось опрашивать десятки людей, добывая самую простую и незначительную на первый взгляд информацию.

– Если не погружаться, то все должно быть очень просто. У нас есть список подозреваемых, – не так давно говорил Таганов. – Мы проверяем их алиби на момент всех так называемых несчастных случаев. И на момент покушения на Фадеева. Кто-то сразу же отсекается, уже легче.

Но Саша уже не был настроен столь оптимистично. Алиби не оказалось практически ни у кого. А если у кого и было, то шаткое или вовсе подозрительное. Отсечь не удалось ни одного человека. Кроме, пожалуй, Степана Фокина.

– Надо учитывать, что в деле предположительно фигурируют двое – мужчина и женщина. Мы не знаем, кто они. Парочка может обеспечивать друг другу алиби, – говорил Таганов.

Они вертели известные им факты так и эдак, придумывали самые изощренные и самые идиотские мотивы преступлений, выдвигали фантастические версии и пытались максимально упростить цепочку, связывающую одно преступление с другим. Ничего не получалось. Теперь же, когда стала известна связь Горянского с Ольгой Свиридовой, внезапно вскрылся целый пласт неизвестной до сих пор информации. Таганов оживился – все, что он узнавал, явно просилось в дело.

– Если бы не жена Горянского, – говорил он, – мы только случайно могли бы узнать об этом странном любовном романе.

– Но Мила Горянская, – вставил Стас, – назвала Ольгу его второй женой. Значит, все было открыто!

– Это ее мнение. На самом деле любовники хорошо законспирировались. Я вчера весь день занимался только Свиридовой и выяснил одну потрясающую деталь. Единственным другом мужеского пола числится у этой дамочки Виктор Валентинов, коллега по «Экодизайну».

– Валентинов? Я видел этого парня! – воскликнул Стас и, тут же утратив энтузиазм, добавил: – Но мы по нему плотно не работали.

– Друг! Что такое друг?… – насмешливо протянул Пучков. – Уж конечно, это не тот человек, которого попросишь помочь провернуть пару-тройку убийств!

Таганов многозначительно усмехнулся:

– А вот этого мы не знаем. Зато… – он сделал паузу, – мы знаем, что у Валентинова есть старшая сестра. Зовут ее Инга Смирнова. И работает она в театре костюмершей.

Пучков со Стасом переглянулись. Таганов между тем бодро продолжал:

– Каждую пятницу любящий братишка заходит к Инге перед вечерним представлением. Они сидят в костюмерной, пьют чай и болтают. Инга частенько отлучается по делам, и тогда Витя остается один – среди костюмов, коробок с обувью, париков…

– А также очков и бород, – в задумчивости добавил Стас.

– И под Свиридову можно подстроить прекрасный мотив, – вещал Таганов. – Она знала от Захара об этой байке – я имею в виду фамильное проклятие. Конечно, она ревновала Захара к Анастасии. Женщины без ревности не живут. И решила с помощью проклятия испугать Захара. Если бы он увидел, что проклятие сбывается и все влюбленные в Анастасию мужчины погибают, побоялся бы становиться в очередь. А уж как Ольга все проворачивала, с помощью Валентинова или еще кого-то – выяснить можно.

– Одно плохо: Анастасия Шорохова не знала никого из своих нынешних коллег, когда погиб ее первый жених – Юрий Торопцев, – заметил Пучков. – Может быть, Торопцев действительно сам по себе свалился с лестницы, случайно?

– Насчет Торопцева у меня есть особая версия, – сказал Стас. – До сих пор мне не хотелось ее проверять, но, похоже, выхода нет. Смерть Торопцева действительно нам мешает взглянуть на все остальные происшествия объективно.

– Давай, выкладывай, – предложил Пучков.

– Не здесь. Чтобы все выяснить наверняка, придется ехать к Насте.

– Может быть, лучше ее вызвать сюда?

– Нет, – сказал Стас. – Мне нужны старухи тоже.

Они молча поднялись и начали одеваться.

– Чтобы Стас раскачался, надо было по меньшей мере убить его жену, – усаживаясь за руль, шепнул Таганов шефу.

Настя, которую предупредили о визите по телефону, нервно расхаживала по квартире.

– Не расстраивайся, что бы ни случилось, – Стас бегло поцеловал ее в висок. Это была первая нежность, которую он себе позволил. – Все будет хорошо. Я позабочусь. Надеюсь, бабушки дома?

Они были дома и ждали в гостиной. Стас, оказавшийся в центре внимания, чувствовал себя не очень-то уютно.

– Вам предстоит провести в моем обществе несколько неприятных минут, – предупредил он настороженно глядевших на него старушек.

Анастасия, впрочем, тоже с тревогой смотрела на Стаса.

– Что ж, – начал он, – вернемся на девять лет назад, к тому моменту, когда вашей внучке было девятнадцать. Она влюбилась в зрелого мужчину, переехала к нему жить. Что вы чувствовали? Василина Сергеевна, в первую очередь я вас хочу спросить.

– Почему меня? – старушка облизала губы. Было заметно, что она испугана.

– Думаю, о смерти Торопцева рассказать нам сможете именно вы. Как очевидица.

– Бабушка?! – воскликнула пораженная Анастасия.

– Минутку! – Стас поднял руку. – Не надо драм. Мы сейчас спокойно во всем разберемся. Знаете, как я обо всем догадался, Василина Сергеевна?

Она молча смотрела на него, поджав губы.

– Я стоял вот здесь, на этом самом месте, а вы сверлили мою грудь пальцем. Вам не нравилось, что я плохо защищаю вашу внучку. Помните? Я отступал к дивану, а сам смотрел на фотографии. Те, что на стене. Видите? – обратился он к Пучкову и Таганову, исполнявшим роли внимательных зрителей. – Там Василина Сергеевна с сестрой стоят под руку – обе в шляпках. Я вспомнил, что во времена их молодости женщины всегда носили шляпы, когда отправлялись на прогулку, или в гости, или на деловое свидание.

– Желтая шляпа, – сказала Анастасия. – Она осталась у тебя, бабушка?

– Думаю, тут и сомневаться нечего. Эта шляпа была на ней в ту ночь, когда погиб Торопцев. Василина Сергеевна не могла смириться с тем, что ее очаровательная внучка стала жить гражданским браком с человеком старше себя. Она всячески старалась воспрепятствовать этому союзу и образумить Торопцева. – Стас обратился непосредственно к ней: – Возможно, вы хотели, чтобы он поскорее женился?

Василина Сергеевна молча разглядывала пейзаж за окном – словно не слышала слов Стаса. Ее старшая сестра, прикрыв рот ладошкой, смотрела то на одного детектива, то на другого, пытаясь понять их отношение к происходящему.

– Я смотрел на эту фотографию, на эти шляпки на голове у сестер, а Василина Сергеевна толкала меня сильным указательным пальцем к дивану, так что я едва мог устоять на ногах. И тут в моем мозгу будто что-то щелкнуло.

– Это произошло случайно, – глухим голосом проговорила Василина Сергеевна, обращаясь непосредственно к Насте. – Я действительно была возмущена, что Юра медлил с женитьбой. Я звонила ему еще до театра. Была полна решимости высказать все, что наболело. Он объяснил, что сегодня вечером не может встретиться, потому что едет за документами в подмосковный особняк.

– И ты рванула туда? – Настя наморщила лоб, пытаясь осмыслить услышанное.

– Пока вы слушали оперу, я ехала на электричке. Потом автобусом и пешком. Я ждала его в саду. Когда он подъехал, вышла к крыльцу. Он удивился. Мы начали подниматься по лестнице, и он сразу же заговорил насмешливым тоном. Пытался свести все к шутке, выставить меня дурой. Я не выдержала, начала его поучать… – Василина Сергеевна судорожно сжала кулаки. – Уже поднявшись наверх, мы остановились. Вернее, я преградила ему путь в комнату, потому что хотела поскорее высказаться. В общем, я вошла в раж. Не могу… – Она закрыла лицо ладонями и опустила голову.

– Короче говоря, – безжалостно продолжал Стас, – Василина Сергеевна начала сверлить грудь Торопцева пальцем, как она любит делать. Он потерял равновесие и полетел вниз.

– Но почему ты не вызвала «неотложку»? – одними губами спросила Настя.

– Потому что он сразу умер, – по-прежнему закрывая лицо ладонями, ответила старушка. – А я испугалась. Испугалась, что ты мне не простишь.

– Но ты же не специально!

– Это сейчас ты так говоришь! – воскликнула Василина Сергеевна, опустив руки и глядя на внучку повлажневшими глазами. – А тогда тебе было всего девятнадцать! Ты бы не простила меня, я знаю. Я чувствовала это…

– Но из-за тебя я думала, что насылаю проклятие на головы своих женихов! – закричала Настя. – Я так страдала!

– Это была защитная реакция, правда, Василина Сергеевна? Она боялась, – объяснил Стас Анастасии, – подозрений, доследования, всевозможных догадок. И придумала хороший ход – сделать из мухи слона, напомнить о фамильном проклятии, которое, как вы понимаете, нельзя осудить за непреднамеренное убийство.

– Это был несчастный случай, – вступилась за Василину Сергеевну старшая сестра. – Разве вы не понимаете?

– Но бабушка, как же так? Вы поддерживали это заблуждение так долго… Постоянно говорили об этом. Почему?!

– Потому, что ужас от содеянного не ослабевает с годами, – сказал Стас.

– Я боялась все время, – подтвердила Василина Сергеевна.

– Но ты же меня любишь! Как ты могла допустить, чтобы я столько лет страдала?

– Когда второй твой жених исчез, тут я и подумала: это божий промысел, – пояснила старуха, глаза которой уже высохли. Она явно не собиралась рыдать и падать ниц, чтобы вымолить прощение. – А когда третий богу душу отдал, я поняла, что это не я сама поехала в ту ночь к Юре на дачу, а меня проклятие повело.

– Так ты веришь в проклятие или нет? – в раздражении спросила Анастасия. – В голове не укладывается! Юра погиб у тебя на глазах, я чуть с ума не сошла, а ты…

– Тебе стало бы еще хуже, узнай ты тогда правду.

Стас некоторое время не вмешивался в их разговор, но теперь снова подал голос, обращаясь непосредственно к Пучкову и Таганову, сидевшим на диване:

– Итак, Торопцева мы вычеркиваем. Остаются Локтев и Самсонов.

– Это уже совсем другое дело, – сказал Пучков. – Возвращаемся в агентство и начинаем все сначала.

– А что будет со мной? – глухо проговорила Василина Сергеевна.

– А что с вами может быть? – спросил Стас. – Молитесь, просите прощения. Думаю, Анастасия не станет держать на вас зла. В конце концов, это действительно несчастный случай.

Настя подошла к Стасу и, схватив его за рукав, тихо, но настойчиво зашептала:

– Возьми меня с собой, пожалуйста! Я не хочу сейчас выяснять отношения с бабушками. Я должна сначала все обдумать. У меня в голове такая неразбериха… Пожалуйста, Стас! Потом мы можем поехать ночевать ко мне домой, ты будешь сам меня охранять…

Настя крепко держала его за рукав и не отпускала. В ее глазах застыла мольба. Стас колебался.

– Если ей не хочется оставаться, поедем все вместе, – пришел на выручку Пучков, который, кажется, лучше всех понимал ситуацию.

Настя мигом собралась.

– Ты не останешься? – жалобным голосом проговорила Василина Сергеевна, из-за плеча которой выглядывала испуганная старшая сестра.

– Я приеду позже. Когда все закончится.

– А они будут хорошо тебя охранять?

– Клянусь, – пробормотал Стас и легонько похлопал Василину Сергеевну по плечу. – У меня нет к вам ничего личного. Просто я немного разозлился из-за Анастасии.

– Понимаю… – кивнула Василина Сергеевна, когда за всей честной компаний захлопнулась дверь, а она по-прежнему стояла в коридоре.

Настя устроилась рядом со Стасом на заднем сиденье. Ей хотелось прислониться к его плечу, чтобы почувствовать тепло его тела, но она не рискнула. Спустя какое-то время Стас сам взял ее за руку. В офисе он отвел ее в свой кабинет, усадил в кресло и поцеловал в макушку, как маленькую девочку.

– Посидишь одна? Не станешь терзать себя понапрасну?

Она покачала головой:

– Не стану.

– Все еще тоскуешь по нему?

– Ты имеешь в виду Юру? Не знаю… Я чувствовала себя виноватой и сейчас никак не могу привыкнуть…

Стас возвратился к Пучкову и Таганову – они уже обсуждали серию убийств, исключив из цепочки Торопцева.

– Кстати, Стас, – внезапно вспомнил шеф, – Вероника Матвеевна рассказала мне о мальчике-инвалиде, которого ты обнаружил. Он якобы сидел у окна и видел какое-то страшное преступление. Что за мальчик?

– Подождите, – сказал Таганов. – А где у нас Вероника Матвеевна?

* * *

Вероника Матвеевна глядела на Валерия Фокина немигающим взглядом, так что у того не было шансов увильнуть от ответа.

– Говорите правду. – Она игнорировала все попытки несчастного обратить их разговор в шутку.

– Вероника, давай снова станем друзьями.

Вероника Матвеевна осталась холодна; она чувствовала себя оскорбленной и горела желанием хоть как-нибудь наказать наглеца. Правда, в голову ей ничего не приходило, поэтому она просто сложила на груди руки, надеясь, что ее поза и выражение лица сами по себе достаточно выразительны, чтобы заставить негодяя устыдиться.

– Вы говорили, – в конце концов не выдержала она, – что никогда особо не интересовались историей своего предка и не знали, что Анастасия – правнучка той самой Анны Ивлевой, портрет которой висит у вас за спиной.

Фокин не отпирался, но и не посыпал голову пеплом.

– Можешь меня линчевать за вранье, но хотя бы говори мне «ты». «Выканье» напрягает мои уши, которые ты недавно так нежно обводила пальчиком. – Вероника Матвеевна вспыхнула. – Глупо теперь делать вид, что мы едва знакомы.

– Мы не едва знакомы, мы в ссоре! – Она раздула ноздри.

– Не понимаю, чего же ты все-таки добиваешься? Я уже стоял на коленях…

Фокин и впрямь падал ниц перед ее стулом. Но, несмотря на покаянную позу, глаза у него оставались дерзкими, и Вероника Матвеевна не отступила.

– Говорите правду, – снова сказала она.

– Вижу, ты не отстанешь, – вздохнул Фокин, и его мучительница тут же насторожилась.

Он караулил ее возле дома с раннего утра. Вероника Матвеевна увидела его из кухонного окна, когда раздвигала занавески. Он стоял, небрежно облокотившись о капот своей машины, и глядел вверх. Мгновенно стушевавшись, она отпрянула, потом подкралась к окну сбоку и выглянула снова, но так, чтобы ее не было заметно. Немного полюбовалась на мужчину внизу, прижала руки к груди и пошла в комнату. Проходя мимо зеркала в коридоре, увидела свое отражение, украшенное дурацкой улыбкой, тут же устыдилась и хотела нарисовать на лице суровость, но улыбка не сдавалась. Ей было чертовски приятно, что такой мужчина, как Фокин – красивый, состоявшийся, – настолько заинтересован в ней, что приехал сюда и страдает под окнами. Она тщательно оделась, привела в порядок лицо и только после этого вышла из подъезда, делая вид, что ей все нипочем. Позволила уговорить себя сесть в машину, затем – поехать к страдающему Фокину домой, чтобы во всем как следует разобраться. Так что в настоящий момент разборка была в самом разгаре.

– Правду так правду, – сдался в конце концов Валерий Антонович. – Я действительно разыскивал потомков Анны Ивлевой. У меня была навязчивая идея – породниться с кем-нибудь из них.

– Ты замыслил жениться на Анастасии?

– Упаси бог! Я замыслил познакомить ее с моим сыном. В конце концов, он всего на год моложе ее.

– А сам что же? – Вероника Матвеевна забегала глазами.

– Что ты хочешь услышать? Что я не влюблен в Настю Шорохову? Так я не влюблен. Мне просто хотелось поиграться. Знаешь, есть у меня такая слабость – наблюдать за людьми, сводить их вместе, иногда даже сталкивать. Каюсь. Мне взбрело женить Степку на Анастасии. Ну, дурь нашла. Я подстроил все так, что они попали в одну компанию…

– Так-так, и что же случилось в компании?

Фокин хмыкнул и развел руками.

– Случилось то, что Степка влюбился в Настину подругу и скоропалительно женился на ней.

– Экая неприятность! Ну а ты?

– А что я? Я самоустранился. Не буду же я разбивать счастье собственного сына.

– По-твоему, Светлана – это счастье?

– Для кого-то – безусловно.

Вероника Матвеевна хмыкнула, положила руки на колени – и тотчас утратила былую неприступность, чем мгновенно воспользовался вероломный Фокин. Они долго целовались. Потом переместились в спальню, а оттуда – на кухню, чтобы поддержать силы, так что в агентство Вероника Матвеевна попала только в два часа дня. К этому времени Пучков готов был объявлять ее в общероссийский розыск. Когда она вплыла в агентство с неподражаемым выражением на лице, Стас перекрестился и сказал:

– Слава тебе, господи!

Таганов тихо засмеялся, а Пучков начал бегать по конторе и страшно ругаться. Он чихвостил свою помощницу на все лады, называл ее безответственной, недальновидной и даже безнравственной.

– Это возмутительно, – говорил он, – пугать своих коллег в тот момент, когда вокруг не продохнуть от трупов и неизвестно, кого убьют следующим! Исчезать бог знает куда, бог знает на сколько и бог знает с кем…

– Почему бог знает с кем? – не согласился Таганов. – С Фокиным.

Вероника Матвеевна сжалась на своем стуле в маленький комочек.

– Ах, вот оно что! – возопил Пучков. – С Фокиным! – Тут тон его сделался совершенно другим, и он по-деловому спросил: – По крайней мере, вам удалось узнать что-нибудь полезное?

– Удалось, – уверенно кивнула Вероника Матвеевна и выпрямилась. – Фокина вовсе не интересует мальчик-инвалид, который что-то такое видел. Он ни разочка не спросил про мальчика.

– Что за чертов мальчик? – снова разозлился Пучков, поворачиваясь к Стасу. – Сам объяснишь или подеремся?

– Ну… У меня есть двоюродная сестра, у нее сынишка с детства в инвалидном кресле. Я как-то к ней зашел, она жаловалась: Сережа вечно сидит у окна, наблюдает за тем, что происходит снаружи, не хочет, чтобы я вывозила его на улицу. Вот тогда мне пришла в голову мысль изобрести свидетеля, на которого убийца клюнет как на приманку.

– То есть мальчик-инвалид есть, но он ничего не видел? – уточнил Пучков.

– Вот именно.

– Я так и думал.

– Но ведь неплохая идея.

– Я что-то не понял, – вмешался Таганов. – Ты подбросил Фокину приманку, рассказал про мальчика, представив дело так, будто этот виртуальный мальчик был свидетелем того, как некто сбросил с балкона Лешу Самсонова. Так?

– Ну.

– Допустим, Фокин купился на приманку и отправился разыскивать новые координаты этого мальчика, чтобы его устранить. Убить то есть.

– Ну.

– Он пошел в паспортный стол, в ДЭЗ, в службу социальной защиты того района. И там узнал, что никакого мальчика не существует.

– Я всех предупредил. Они сразу позвонят мне.

– У тебя вечно выключен мобильный! – взорвался Пучков.

– Или сюда, в агентство, – примирительным тоном добавил Стас. – Оставят сообщение.

– Но если ты все подготовил и о человеке, который интересуется мальчиком, нам сразу же сообщат, то что они скажут этому человеку, ну, который будет наводить справки? Да, мальчик с семьей переехал. Но куда? Должен ведь быть какой-то новый адрес!

– Адрес появится уже завтра.

– В каком смысле?

– Я отправляю сестру с племянником в Болгарию на две недели. Квартира остается в нашем распоряжении. Сестра по моей просьбе последние несколько дней старательно дезинформировала соседей, рассказывая о ближайших вполне домашних планах. Никто не знает, что они уезжают сегодня вечером.

– Мне это нравится, – сказал Таганов.

– Не понимаю, Стас, – робко вставила Вероника Матвеевна, – почему ты начал именно с Фокина?

– Он первый попался мне под руку, – пожал тот плечами, – только и всего. Ну и еще. Я ценю вашу проницательность. Если уж вы его не заподозрили, это был не очень-то обнадеживающий вариант. То есть я не думал, что Фокин начнет искать адрес мальчика. Ведь у меня не все еще было готово.

– А теперь, как я понимаю, можно начинать действовать? – спросил Таганов.

– Вполне.

– Как ты мыслишь запустить эту дезу?

– Во-первых, мы подключим Анастасию. Она охватит Горянского, Свиридову и Валентинова, а также семейство Прохоровых.

– У нас больше подозреваемых и нет, – напомнил Пучков. – Остались только эти трое мужчин и две женщины. Надо выбрать из них пару.

– Ерунда, – сказал Стас. – Могла остаться одна женщина. Не допускаешь, что Воробьев был тем человеком в рыжей бороде?

– И он сам стрелял из своего пистолета?

– А что, по-моему, это ход. Все сразу решили, что это было бы глупо – стрелять из собственного оружия, поэтому Воробьев остался вне подозрений.

– Не знаю… Но Анастасию пытался отравить газом именно мужчина. Если это был Воробьев, кто тогда разделался с ним самим? Причем тем же способом?

– Его сообщница.

– Кажется, то, что мы вычеркнули Торопцева, нам пока не очень помогло, правда? – пробормотал Таганов.

– И роль моей жены во всем этом, – задумчиво проговорил Стас. – Она просто ревновала или же выполняла какое-то поручение? Кстати… Подождите минутку.

Он нырнул в кабинет, где оставил Анастасию, и спросил:

– Послушай, а твоя подруга Светлана не могла встречаться с моей женой еще раз? Как ты думаешь?

– Мне она ничего не рассказывала…

– А ты можешь у нее спросить?

– Могу, сейчас позвоню.

– Алло, – сказала она в телефонную трубку. – Никита? Привет! Что такое? Что с тобой? Господи, да говори толком!

Насторожившийся Стас увидел, что Анастасия медленно оседает, бледнея.

– Не может быть! – Из ее глаз вдруг покатились слезы.

Стас непроизвольно сжал кулаки, предчувствуя беду.

– Светлана… – жалобно сказала Анастасия, на секунду опустив трубку и подняв к нему залитое слезами лицо. – Она принимала ванну и решила посушить волосы феном… Фен упал в воду. Она… Она погибла, Стас! Господи, я не могу поверить! Подожди, мне надо опомниться. Подожди, ладно?

Стас погладил Настю по плечу, поиграл желваками и вышел из кабинета.

– Очередное убийство, – сообщил он с порога Пучкову и Таганову. – Наш мистер Несчастный Случай нанес очередной удар. Светлана Прохорова убита. Все снова выглядит как случайная смерть.

Пучков витиевато выругался.

– Я обесчещен. Моя репутация не стоит ломаного гроша. Мое агентство ведет расследование, в ходе которого с завидным упорством кого-то убивают. А мы изображаем из себя младенцев.

– Дело переходит в категорию абсурдных, – пробормотал Таганов. – Может быть, мы вообще зря в него ввязались? Может, действительно действует фатальное проклятие, против которого не попрешь?

– За что могли убить Прохорову? – задал риторический вопрос Стас и сам же ответил: – Или она была чьей-то сообщницей, и ее в конце концов устранили. Или…

– Очередной раз «или – или». Это начинает утомлять, – проворчал Таганов. – Давай-ка как следует займемся твоей ловушкой. Воспользуемся тем, что Анастасия здесь. Пусть она сядет на телефон и обзвонит всех, кого только можно, начиная с Руслана Фадеева и кончая свежеиспеченным вдовцом Никитой Прохоровым.

– Прохорова я возьму на себя, – сказал Стас. – У меня есть к нему несколько насущных вопросов. А что касается всех остальных, тут действительно лучше, чем Анастасия, никто не сработает.

– А что она должна будет делать?

– Звонить всем знакомым, посвященным в дело, и выражать надежду, что кошмар скоро кончится, что частные детективы нашли мальчика, который два года назад видел человека, выбросившего с балкона Лешу Самсонова. Что сначала мама мальчика противилась тому, чтобы ребенка вовлекали в столь ужасное дело, но теперь вдруг передумала и согласилась, чтобы его показания запротоколировали в милиции. Что со дня на день и будет сделано. Думаю, этого окажется достаточно для того, чтобы наш мистер Несчастный Случай бросился разыскивать ребенка. Он получит на руки адрес квартиры, где на самом деле прописан ребенок-инвалид, и, конечно, отправится туда, чтобы по-быстрому провернуть какое-нибудь злодейство. А нам только этого и надо.

– Ага. А мальчика-инвалида будешь изображать ты, – криво усмехнулся Таганов.

* * *

Никита Прохоров выглядел так, словно ему пять лет и он потерялся. Вид у него был испуганно-обиженный, щеки потеряли упругость, и вообще все лицо как-то некрасиво обвисло. Они со Стасом сидели во дворе возле детской площадки и курили. Причем с таким остервенением, будто прикончить злосчастную пачку сигарет, лежащую между ними на скамейке, было делом чести. Сначала Стасу хотелось, чтобы Никита чувствовал себя виноватым. Но когда он увидел его, желание это моментально пропало.

– Теперь насчет того вечера, – сказал он. – Когда Светлана принимала горячий душ, а в доме не было воды.

– Ах, это, – пробормотал Никита. – Кажется, он не считал, что подобная ерунда заслуживает внимания. – Она попросила меня придумать конкретно для вас что-нибудь убедительное.

– Зачем? – Стас был краток. Ему надоели разглагольствования на фоне непрекращающихся «несчастных случаев».

– В тот день она вообще не возвращалась домой, новая начальница пригласила ее к себе на дачу. Они уехали за город прямо с работы. Вот, собственно, и все.

– Не понял, – искренне признался Стас. – Тогда зачем понадобилась эта идиотская ложь? Да еще с натуралистическими подробностями про жареную рыбу…

– Что тут непонятного? – разозлился Никита. – Светлана не хотела, чтобы ваши сыщики приходили к ее начальнице.

– Откуда она могла знать, что мы будем интересоваться именно вечером того самого дня, когда она ездила на дачу?

– Она была умной женщиной, – сказал Никита. – Прекрасно знала Фадеева, знала о покушении на него, знала, что от нее потребуют алиби. Поэтому предупредила меня.

– Это она придумала про душ?

– Не помню.

– Как зовут ее начальницу?

Никита закатил глаза:

– Господи, разве теперь это имеет какое-нибудь значение?

– Может быть, вам трудно сейчас это представить, но – имеет. Другие люди тоже в опасности.

– Естественно, – с горькой иронией отозвался Никита. – В каждом доме есть электрические розетки и глупые женщины, занимающиеся своими прическами, сидя в ванне с водой.

– Вы только что сказали, что ваша жена была умной женщиной.

– Умные тоже иногда совершают элементарные глупости.

Стас хотел было возразить, что Светлана не совершала глупостей и ее смерть вовсе не случайность. Кто-то еще находился в квартире в тот момент, когда она нежилась в теплой воде. «Только душ, и только горячий!» – снова вспомнил он и покачал головой. Возможно, мистер Несчастный Случай вошел тихо, открыв дверь заранее заготовленным ключом. Естественно, на руках у него были перчатки. Он прошел в комнату, достал фен. Или, может быть, фен лежал где-нибудь на виду. Ему оставалось только взять его рукой в перчатке, воткнуть в розетку возле двери в ванную, затем осторожно открыть эту самую дверь и бросить фен в воду. Шнура как раз хватило для того, чтобы превратить этот бытовой прибор в орудие убийства. Или же мистер Несчастный Случай является кем-то, кого Светлана вовсе не опасалась. Она сама впустила его в квартиру и, принимая ванну, даже не озаботилась задвинуть задвижку на двери. Записывая координаты начальницы Светланы, на даче которой та якобы провела ночь, Стас даже не был уверен, поедет ли он к ней теперь. Дело преподносило один сюрприз за другим. У мужчин оказывалось по две любовницы, и Стас не удивился бы, окажись у Светланы еще большее количество любовников. Он с грустью подумал о том, что, возможно, случится. Он выяснит у начальницы, что Светлана в ту ночь не ездила ни на какую дачу, и сделает вывод: это именно она ночевала в тот день в гостинице под именем Регины Никоновой и вытащила у Воробьева пистолет. Выстроит очередную версию. А потом окажется, что Светлана всего лишь провела веселую ночку у своего милого. Как это частенько и бывает, когда есть муж и желание сделать его рогатым. Нет, наверное, стоит все силы бросить на организацию ловушки для убийцы. «А что, если он так умен, – подумал Стас, – что сразу догадается о ловушке? И не придет?» Для того, чтобы план сработал, Анастасия должна превзойти себя. Ни одной фальшивой нотки в голосе, ни одной подозрительной интонации, ни одной плохо срежиссированной паузы не должно возникнуть во время ее беседы с каждым из подозреваемых.

Анастасия оказалась на высоте. Она была потрясена смертью подруги, и истерические нотки в ее голосе были самыми что ни на есть настоящими.

– Ничего, скоро все кончится. Я перестану прятаться, Руслан снимет охрану. Все идет к концу! – говорила она Горянскому. – Тогда я снова выйду на работу, и все тебе расскажу в подробностях. Дело в том, что мы тут обнаружили одного свидетеля. Мальчика-инвалида. Понимаешь, он целый день сидел возле окна…

…– Знаешь, что у меня происходит? – говорила она трагическим голосом Ольге Свиридовой, в последнее время активно набивавшейся ей в подруги. – Мой последний парень решил дознаться, почему умер Леша Самсонов. Вдруг это было убийство, подумал он, и нанял частных сыщиков. Тут такое началось!

– Светку убили, – сообщила она Степану Фокину. – И милиция, и Никита думают, что это был несчастный случай. На самом деле все не так. Ты-то в курсе того, что все начиналось с фамильного проклятия. А теперь выяснилось, что тут действовал убийца, самый настоящий. И у нас есть свидетель, который может его опознать. Представляешь?

Вечером же Настя убедила Стаса, что ей нужно возвратиться к бабушкам.

– Они уже старенькие. Мое бегство – это стресс для них, понимаешь?

Стас понимал. Он понимал, что Настя проявляет такт. Как бы они ни тянулись друг к другу, сейчас не могли быть вместе. Стас должен был похоронить жену. «Когда все закончится, тогда можно сказать о своих чувствах», – думал он, провожая Настю к машине с охраной. Они легонько коснулись друг друга губами на прощание, и Настя уехала. Стас вернулся к Таганову с Пучковым. Те по-прежнему обсуждали возможное развитие событий. Стас же, уронив голову на руки, задремал с открытыми глазами. В этой дреме приходили к нему разные люди, с которыми он встретился за последние две недели, – они что-то говорили, объясняли, доказывали. Ольга Свиридова, забавно морща курносый носик, раскрыла всю правду о преступлениях, в которых участвовала лично. Стас во сне так обрадовался этой правде, что, когда очнулся, никак не мог сообразить, откуда эта радость. Потом вспомнил сон, но без всяких подробностей. В его сознании плавали только неразборчивые голоса и нечеткие образы, и он раздраженно подумал: почему же во сне к нему не пришло озарение, как это иногда случается с другими?

* * *

Он ушел из агентства последним. Заехал в магазин, купил пакет чипсов, упаковку йогурта, молоко, хлеб и салат «Оливье» в пластиковой коробке. Еще в его корзинке оказались дорогие сигареты и два больших толстокожих апельсина – такие продают теперь почему-то в супермаркетах. В подъезде он достал почту и сунул скопившиеся газеты в пакет поверх продуктов. Поднявшись на свой этаж, на несколько секунд замер перед дверью, потому что вспомнил: опять забыл мобильный телефон в машине. Чертыхнулся, но решил все-таки обратно не идти. В конце концов, дома тоже есть телефон. Если надо, его обязательно разыщут. Звонок раздался почти сразу. Стас только переоделся в вытертые до белизны джинсы и футболку и отправился на кухню, чтобы заняться ужином, как она позвонила. Одна из тех женщин, которые должны были дать заинтересованному лицу новый адрес мальчика-инвалида, переехавшего с мамой в другой район.

– Я хорошо его рассмотрела, – сказала женщина, памятуя о том, что за услугу ей полагается денежное вознаграждение. – Лет пятьдесят, близорукий. На нем очки в массивной оправе коричневого цвета. И еще борода. Такая рыжая, в красноту, знаете, как медная проволока.

Приметы Стаса развеселили. Потрясающе устроена человеческая психика! Мы замечаем только внешнее, то, что сразу бросается в глаза. Тем не менее он не стал разочаровывать своего добровольного информатора и обещал завтра подъехать.

– Вы нам очень помогли, – сказал он на прощание.

На следующий день предстояло рано встать. Не просто рано, а очень рано – на рассвете. Вряд ли сегодня ночью убийца выйдет на охоту. Ему ведь надо подготовиться. Все разузнать о мальчике и его семье. Ознакомиться с замком на двери и так далее. Что там ему требуется еще для того, чтобы организовать очередной «несчастный случай»?

Без всякого аппетита поковыряв салат, Стас отправился в спальню и, погасив свет, минут пять пролежал без сна. Потом отключился, не успев додумать хорошей, светлой мысли об Анастасии.

Прошло примерно полчаса, и в замочной скважине что-то тихонько звякнуло. Но звук был настолько тихий, что казалось, человек, стоявший на лестничной площадке, имеет дело не с металлом, а с чем-то гораздо более мягким. Через некоторое время язычок замка тихонько щелкнул, и дверь приоткрылась на ширину цепочки. Затем в образовавшуюся щель просунулся кончик металлического стержня с крючком на конце. Стержень продвигался все дальше, наконец тихонько звякнул о паз, в который вставлялась цепочка. Прошло несколько минут, и цепочка, поддетая крючком, вышла из паза. Все эти шорохи и позвякивания разбудили Стаса. Затем дверь бесшумно распахнулась, и на пороге в блеклом свете, падавшем из окна кухни в коридор, выросла мужская фигура. Неизвестный постоял немного, прислушиваясь. Потом так же бесшумно закрыл за собой дверь. В руках у него была небольшая сумка. В ней лежали отмычки и завернутая в материю обувь, которую визитер снял перед дверью; теперь он был в новых, с запахом резины, теннисных туфлях. Осторожно ступая, незнакомец двинулся к двери в ближайшую комнату. Приоткрыл ее и долго стоял, вглядываясь в темноту. Наконец понял, что в комнате никого нет. Он направился в следующую комнату и здесь увидел Стаса. Тот лежал на спине и тихонько похрапывал. В балконную дверь вливался свет фонарей, так что визитер прекрасно видел лежавшего на постели человека. Электронные часы со слабой подсветкой стояли в изголовье кровати. На полке справа горел глазок видеомагнитофона. Мужчина в теннисных туфлях достал из кармана леску, намотал оба конца на руки в мягких перчатках и, упершись одним коленом в кровать, молниеносным движением накинул леску на шею Стаса, приподняв его голову. В следующее мгновение кто-то схватил убийцу сзади за горло. Тот инстинктивно вскинул руки, чтобы освободиться. В комнате вспыхнул свет. Стас сидел в кровати, вращая глазами. Волосы его были всклокочены, на шее отчетливо выделялась тонкая белая полоса от лески. Пучков крепко держал незнакомца за горло. Таганов же навел на него короткоствольный пистолет и щурился, как будто прицеливался и собирался стрелять.

– Кажется, я заснул, – пробормотал Стас, спуская ноги с кровати. – Господи, он ведь меня чуть не прикончил! Я с самого начала знал, что он сволочь.

Он поднялся на ноги и посмотрел прямо в лицо Захару Горянскому. Тот оскалился и рванулся изо всех сил. Шагнувший вперед Таганов ткнул дулом ему в печенку.

– Стой, гнида, а то прострелю что-нибудь! Стой, сказал!

– Смотри-ка, а где же рыжая борода? А массивные очки? – с преувеличенным удивлением спросил Стас, хватая телефон и набирая номер.

Анастасия, сидевшая внизу, в машине охранников, через две минуты уже входила в квартиру.

– Захар? – испугалась она. – Это вы его поймали? Не может быть…

– Это ошибка, – тут же заявил Горянский, который при виде Анастасии начисто стер с лица злобное выражение и изобразил оскорбленное достоинство. – Настя, выслушай меня.

– Здесь все записано, яхонтовый ты мой, – ухмыльнулся Таганов, показывая на странного вида устройство, стоявшее на полке; его зеленый глазок Горянский принял за глазок видеомагнитофона. – У нас фирма богатая, обзаводимся постепенно всякими фенечками. Не то что ты. Отмычка, леска да крючок – вот и вся твоя экипировка, киллер хренов. Мы, как дураки, спрятались, Стас делал вид, что знать о нашем присутствии не знает – думали, может, у тебя есть какое-нибудь хитрое прослушивающее устройство. Сидели мышками. И, выходит, зря. Лучше бы чаю попили всей компанией.

– У него даже не хватило воображения изобрести еще один несчастный случай, – сказал Стас, с ненавистью глядя на Захара, которого Пучков с Тагановым принялись привязывать к венскому стулу. – Мог бы связать меня сонного, а потом засунуть в глотку фаршированную оливку. У меня в холодильнике всегда есть баночка. Я бы задохнулся, а ты бы потом веревки развязал – и все, дело в шляпе. Умер при неосторожном употреблении пищи в лежачем положении. Газетку бы сунул мне в руки. Будто бы я читал на сон грядущий новости и жрал оливки. Что же ты, а? Фантазия совсем иссякла?

Горянский уставился на аппарат, который зафиксировал его появление в комнате и все, что происходило в дальнейшем. Чтобы он особо не напрягался, Таганов решил развеять все его сомнения. Вытащив из прибора крохотную кассету, он вставил ее в специальный блок и понес к видеомагнитофону. Через несколько минут на экране появилась дверь комнаты. Кадры были светлые, словно снимали днем. Вот дверь открылась, и криминальный сюжет пошел своим чередом. Когда Захар набросил на шею спящего леску, Настя вскрикнула и, кинувшись к Стасу, прижалась к нему всем телом, словно хотела защитить.

– Зачем он это сделал? – прошептала она.

– Сейчас разберемся.

Таганов выключил магнитофон и, с усмешкой покрутив перед носом у Горянского кассетой, спрятал ее в нагрудный карман.

– Нет, но я-то какой молодец! – похвалился Пучков, прохаживаясь гоголем по комнате. – Это я нарисовал верный морально-психологический портрет убийцы и спрогнозировал его сегодняшнее покушение на Стаса. А нас с тобой, Саня, может, и Веронику Матвеевну в придачу наш герой, наверное, поджег бы прямо в офисе. А то слишком много возни, если мочить всех по очереди.

Анастасия в изумлении раскрыла рот.

– У парня полетели тормоза, – пояснил Стас, поглаживая ее по плечу. – Когда ты ему сегодня рассказала про мальчика-инвалида, он решил: прежде чем расправляться с мальчиком, надо угробить всех нас, потому что в противном случае мы найдем еще какого-нибудь свидетеля. Милиция ведь его не разыскивала в связи с серией так называемых несчастных случаев. По-настоящему его разыскивали только мы. Только мы представляли для него настоящую угрозу. Мы и Руслан Фадеев. Сначала-то он нацелился на одного Руслана, но, когда дело не выгорело, пошел, что называется, вразнос.

– Совершить столько бессмысленных убийств, сколько совершил Горянский, мог только человек, обезумевший от страха, – заметил Пучков. – Первое убийство совершено, но опасность не миновала, страх не ушел. И начинается безумие: за первым трупом следует второй, третий…

– Захар, – пробормотала Анастасия, – неужели ты убивал?

Стас не выдержал и рассмеялся. Захар драматически вздохнул и покачал головой:

– Не слушай их, дорогая моя. Эти трое просто параноики, которые не смогли найти настоящего преступника и накинулись на меня.

– Но ты хотел убить Стаса!

– Ничего подобного, – живо возразил Захар. – Я просто хотел связать его, вот как меня сейчас связали, и поговорить. Я все это сделал из-за тебя, Настенька! Я ревновал. Хотел заставить его отказаться от тебя! Но я бы не сделал ничего такого.

– Да что ты говоришь! – поцокал языком Стас. – Святая невинность! Ты меня ни с кем не перепутал? Попугать ты хотел Пашу Локтева. Но потом что-то на тебя нашло, затмение какое-то, да, Захар? И ты вместо беседы по душам устроил маленькое аккуратное убийство. Самое первое и потому самое трудное. Ты думал, что сможешь потом все забыть, но ничего не получилось. Это первое убийство перевернуло твои мозги и изменило тебя навсегда. Ты сделался социально опасным типом, что и доказал не так давно в полной мере.

Захар смотрел на Стаса, как смотрит хороший учитель на тупого ученика – с жалостью во взоре.

– Настенька, ты ему веришь? – спросил он, глядя на Анастасию.

– Да, – жестко ответила та. – Ему я верю. А тебе нет.

– Сучка ты, – внезапно произнес Захар безо всякого выражения. – Жаль, что мне не удалось тогда тебя прикончить.

Анастасия даже не вздрогнула. Она молча смотрела на Захара. Таганов с Пучковым замерли, словно зрители в цирке, заслышавшие барабанную дробь. Стас демонстрировал кривую ухмылку.

– И Локтева вашего драгоценного я не убивал, – сообщил Захар как бы между прочим. – С помощью Чекмарева я засунул его в машину, хотел дождаться, когда он очухается, и напугать. Чтобы отстал от тебя, Настенька. Я ведь любил тебя, да-да. И все это делал из-за тебя. Локтев же был наркоман, да еще «голубой» к тому же. Если бы я открыл тебе на него глаза, ты бы мне не поверила. Подумала бы, что это я так некрасиво ревную. – Он обернулся к Пучкову с Тагановым и пояснил: – У Локтева была ангельская внешность, никто не смог бы догадаться, насколько он порочен. Он мастерски дурил головы своим родным и даже близким друзьям.

– Так где же Локтев? – спросил Стас.

– Я похоронил его в лесу, – просто сказал Захар. – Он умер в моей машине, и я чувствовал себя так, словно убил его своими руками. Представляете, какая глупость? Но у меня не было другого выхода! Если бы я заявил о трупе гомосексуалиста, который умер в моей машине от передозировки наркотиков, хорош бы я был, не так ли? Кроме того, у меня имелись мотивы для убийства. Я любил Настеньку, а этот тип собирался на ней жениться.

– Но я бы не вышла за него!

– Кто знает? Я был тогда твердо намерен сохранять свой брак, а тебе, возможно, хотелось замуж. Всем молодым девушкам хочется замуж.

– Почему же ты не хотел разводиться? – спросил Стас и взял Анастасию за руку.

– Ну… Моя жена… Мне было жаль ее. Понимаете? Она такая беззащитная. Я чувствовал за нее ответственность, как за ребенка. Это трудно объяснить…

– Это легко объяснить, – возразил Пучков. – Деньги на открытие фирмы «Экодизайн» дала его жена, Милочка Горянская. Фирма официально принадлежит ей.

– Ах, вот оно что! – воскликнула Анастасия. – А я-то голову ломала…

– Самсонова ты тоже убил только для того, чтобы он не увел у тебя любимую женщину?

– Это был порыв, – поспешно проговорил Захар. – Порыв в чистом виде. Самсонов в тот день задержался на работе. Мы с ним выпили. По-дружески.

Анастасия начала отстукивать зубами мелкую дробь. Стас чувствовал, какая у нее холодная рука. Хотя держалась она молодцом, было ясно: это для нее огромное потрясение. Захар между тем разговорился, и было ясно, что теперь уже поток его красноречия не остановить – он расскажет все, что сделал, и обязательно будет мотивировать каждое преступление.

– Я провожал его до дома Самсонова. Пьяный, он выбалтывал все, что было у него на душе. Он выбалтывал, а я впитывал. Когда мы подъехали к его дому, его совершенно развезло. Пришлось мне подниматься с ним наверх. И в подъезде Самсонов продолжал разглагольствовать о своих планах относительно тебя, Настенька. Не знаю, зачем я зашел с ним в квартиру? Наверное, это судьба. Он достал сигарету и ринулся на балкон. Вероятно, привык курить только на балконе и даже пьяный не забывал о своей привычке. Он не успел ее даже зажечь, эту свою последнюю сигарету. Свесился через перила, приклеив ее к губе, а сам все рассуждал о жизни, о браке, о необыкновенных отношениях… Я слушал и злился. Ведь Настенька много лет была моей, а этот тип говорил так, словно он один имеет на нее право! Тут меня что-то под руку как будто толкнуло. Я быстро наклонился, схватил его за ноги и перекинул через перила. Он даже не закричал. Уж не знаю, почему.

– Видите, – сказал Пучков Стасу и Таганову. – На нашем герое тогда не было ни бороды, ни очков. Поэтому он так испугался нашего воображаемого мальчика.

– Хотите сказать, мальчика не было? – удивился Захар. – Надо же, а я поверил… Купили, купили. – Он погрозил троице пальцем. Он вообще вел себя так, будто речь шла не о преступлениях, а о рождественском розыгрыше. – Но это ведь уже не имеет значения, так? – Захар усмехнулся. – Так вот, представляете: Самсонов летит вниз, я отступаю в комнату. Оборачиваюсь… И вижу… – Он сделал драматическую паузу. – Вижу Свету Прохорову, завернутую в простыню. Она стоит в дверях комнаты и глядит на меня во все глаза.

– Светлана? – одними губами спросила Анастасия.

– Ты думала, она твоя подруга с рождения до гроба, да? – хихикнул Захар. – А она спала со всеми твоими ухажерами. Хоть по разочку, да попробовала каждого. Это зависть у нее такая была к тебе. Вот и Самсонова окрутила, как только почувствовала, что у вас все серьезно. Они встречались тайком, как ты понимаешь. А в этот день Света пришла в квартиру своего любовника и стала поджидать его прямо в постели. Он вернулся, да не один, как она рассчитывала, и Света, поскольку была в неглиже, сразу голоса-то решила не подавать. Только выглянула в щелку, чтобы посмотреть, кто пришел вместе с Лешей. И увидела, как я его… выбросил с балкона. Представляете себе мое потрясение? Я только что угробил человека и тут же лицом к лицу столкнулся со свидетелем. Света и сама ужасно испугалась. Подумала, что я ее сейчас тут же на месте прикончу. Надо было, впрочем, так и сделать. Все равно пришлось от нее избавиться. Хотя… с другой стороны… Она еще два годика покоптила небо. Тоже неплохо для нее, правда ведь?

В глазах Анастасии застыл ужас. Стас еще крепче сжал ее руку, призывая к молчанию.

– Что ж… – Если бы не веревки, Захар наверняка закинул бы ногу на ногу. – Что ж, я не стал кидаться на нее, и она немного успокоилась, объяснила, что убивать ее совершенно необязательно, потому что она будет молчать как рыба. Ведь если меня выдать, объяснила Света, лучшая подруга узнает, что она была в постели Самсонова, а это для нее смерти подобно. И, знаете, я ей поверил. У Светы это было своего рода извращением – цеплять мужчин всех своих подруг и знакомых. Так она самоутверждалась. И когда общалась с этими женщинами, относилась к ним снисходительно. Понимаете, о чем я? Это придавало ее жизни остроту. А может быть, и смысл. Кто знает?

– Действительно, – пробормотал Таганов. – У нее самой-то уже не спросишь.

– Света взъерепенилась в тот момент, когда узнала, что я хотел отравить Настеньку. – Вступилась за тебя, ласточка моя. Начала выдумывать всякие угрозы. Какое-то время я терпел, но потом не выдержал. Вы подбирались к ней все ближе и ближе. Нет, я бы не стал убивать ее за просто так… Ведь она мне потом помогала. Кстати, – Захар улыбнулся Стасу. – Света задружилась с твоей женой, сыщик. Они так понравились друг другу, что, по всей вероятности, вскоре стали бы лучшими подругами. Не вмешайся я. Твоя жена познакомила Свету с Воробьевым. И у той мгновенно родился план, как добыть пистолет. Нам ведь был необходим пистолет, чтобы убить Фадеева. Этого кретина, который вообразил, будто способен оплатить мою поимку.

– Почему вообразил? – не согласился Пучков. – Он действительно заплатил за твою поимку. Мы же тебя поймали.

Таганов без стеснения наступил шефу на ногу. Он боялся, что Захар замолчит и уже ничего не скажет. Но тот, по всей видимости, уже не мог остановиться.

– Света всегда мыслила в одном только направлении. Если речь шла о мужчине, она предпочитала все делать через постель. И набросилась на бедного Воробьева, да так, что тот мигом сломался. Потом мы провернули всю операцию с гостиницей. Хотя что это я говорю – мы. На самом деле все придумала и осуществила сама Света. Я только поддерживал ее морально. Она съездила к Никоновой, утащила у нее паспорт и поселилась в гостинице, предварительно договорившись с Воробьевым о дне первого свидания. Он, дурак, стремился к ней, как мотылек к лампе. И сгорел, конечно. Ночью Света вытащила у него пистолет и потом передала мне. Она правильно все рассчитала – Воробьев молчал как рыба. Рассказать о новой пассии, имея жену и любовницу, он не мог. А я-то, я-то как облажался! Стрелял в Фадеева и не убил его! Нет, ну не кретин? Меня бы никогда не поймали. Без денег вы бы свое расследование тотчас же свернули бы. Вы ведь платные сыщики, а не борцы за идею. Позже мне пришлось кое-что подчистить после Светиной операции с пистолетом…

– Убить Регину Никонову? – спросил Стас.

– Да-да, конечно. Она бы вспомнила, кто из знакомых приезжал к ней накануне. Разве не так? Пришлось подсуетиться. Если бы ее поймали, она бы меня как пить дать выдала.

– А эта рыжая борода? Где ты ее добыл?

– В магазине ВТО. А очки – в «Оптике». Забавно, правда?

– Безумно, – пробормотал Стас.

– Ну а остальные убийства были просто насущной необходимостью. Во-первых, Чекмарев, который помогал мне тащить Локтева из квартиры. Он мог меня опознать. О ходе расследования мне Света все в подробностях рассказывала. А подробности она узнавала от тебя, Настенька. Естественно, ты ведь доверяла ей, как самой себе.

Анастасия могла бы и возразить, однако решила промолчать.

– Воробьев вообще был потенциально опасен, – продолжал между тем Захар. – И твоя жена – тоже, – кивнул на Стаса. – Она могла рассказать о том, что Воробьев был знаком со Светой. Это навело бы вас на след.

– Послушай, – звонким голосом проговорила Анастасия, – если ты ради меня убил Самсонова, а всех остальных – как свидетелей, то почему вдруг нацелился на меня? Ты ведь пробрался ко мне в квартиру и включил газ!

– А ты разве не помнишь, как отшила меня? Бесчеловечно, зло, не оставив надежды, не оставив ни одного шанса на возобновление романа? Естественно, я разозлился.

– Естественно? – усмехнулся Стас. – Да, кстати, Захар, а как же Ольга Свиридова?

– Ольга Свиридова? – эхом откликнулась Анастасия. – А что Ольга?

Захар надулся. Потом немного подумал и заявил:

– Ольга не в счет. Она просто прилепилась ко мне. Я почти не обращал на нее внимания.

– Кажется, наш герой привык использовать женщин так же, как Светлана Прохорова использовала мужчин.

– Она и меня использовала, – тихо сказала Анастасия.

– Ну, тебя она все-таки жалела, – возразил Захар. – Когда узнала про мою проделку с газом, верещала как зарезанная. Достала меня. Она по моим глазам видела, что рискует, но не хотела остановиться. Потом все-таки успокоилась. Тут-то я ее и приговорил.

– Как? – тихо спросила Анастасия.

– Знаете, я ее обманул, – с детской радостью сообщил Захар. – Разыграл страсть. Сделал вид, что неравнодушен к ней. А она на этом деле повернута была, я вам уже рассказывал. Мы с ней провели па-атрясающий час наедине, потом она полезла в ванну, а я надел перчатки, взял фен и бросил его прямо в воду.

– Наверное, было весело, – не удержался от реплики Таганов.

– Безумно, – признался Захар. – Она думала, что умнее меня, что имеет на меня влияние. Я доказал ей, что она ошибалась.

– Только она уже об этом не узнает, – пробормотал Стас.

– Ничего, когда встретимся там, – Захар показал глазами на потолок, – я ей все расскажу.

– Туда, – Стас повторил его движение глазами, – ты точно не попадешь. Только туда. – Он потопал ногой по паркету. – Но сначала ты попадешь на зону.

«Или в психдом», – подумала про себя Настя, пугаясь, что все это время работала рядом с безумцем.

Захар нахмурился. То ли он до сих пор не думал о наказании, то ли считал, что разговор у них почти что дружеский, разговор, который может закончиться самое большее мордобоем.

– Что ж, – сказал Пучков, – пора нашего мастера разговорного жанра выводить на большую сцену. Сдадим его, болезного, представителям власти. Там люди опытные, серийных убийц раскалывают, как арбузы, – сначала доводят до спелости, а потом одним несильным ударом, ребром ладони…

– Ерунда, – сказал Захар. – Милиция не станет действовать по вашей указке. У них там все смерти запротоколированы как несчастные случаи. Кроме выстрела в Фадеева, конечно. Но пистолет не мой, отпечатков нет, свидетелей нет… И мотив у меня несерьезный. Любовь к женщине! Это ведь смешно.

– Вот вы там, в милиции, и посмеетесь. – Пучков принялся отвязывать Захара от стула.

– Может быть, лучше позвонить, чтобы его забрали прямо отсюда? – сказал Стас.

Пучков с сомнением посмотрел на дело рук своих.

– Да ведь со стороны кажется, будто мы его тут пытали. Куча мужиков привязала одного бедолагу к стулу… А впрочем, что уж там… Позвоню.

Стас обнял Настю за плечи, пытаясь успокоить.

– Эй, приятель, – сказал Пучков, – не вздумай смыться. Во-первых, ты хозяин квартиры. Во-вторых, это на тебя напал наш мистер Несчастный Случай. Все равно тебя будут искать, так что не создавай сложностей.

– Ладно, я все понимаю, – кивнул Стас. – Мы с Настенькой спустимся вниз, посидим в машине. Надеюсь, вы не против?

Никто не был против, кроме Захара; он скорчил им вслед кислую гримасу. Они спускались по ступенькам, держась за руки. На улице было темно и тихо. Прямо над домом висела белая керамическая луна; рядом с ней едва заметно, посверкивая бриллиантовыми боками, шевелились крупные звезды. Запрокинув голову, Стас набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул.

– Почему мне так легко? – спросил он. – Предстоит еще столько всякого… А я чувствую себя так, будто только что родился заново.

Настя тихонько рассмеялась. Потом каблучки ее дробно застучали по асфальту, выстукивая что-то вроде чечетки. Стас привлек ее к себе и с хитрой ухмылкой спросил:

– Как ты думаешь, Василина Сергеевна после того, как я ее разоблачил, согласится дать нам свое благословение?

Настя смутилась, покраснела. На глаза ее навернулись слезы.

– Господи, какой же я болван! – воскликнул Стас, хватая ее за руки. – Я уже так свыкся со своей любовью, что даже позабыл сказать о ней тебе!

И он заговорил о своей любви. Анастасия смотрела на него во все глаза и думала: это точно не та любовь, из-за которой убивают и подличают. Пучков, наблюдавший за парочкой из окна, тихо проговорил, обращаясь к Таганову:

– Надеюсь, ему нечего опасаться.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Саша.

– Ну… Фамильное проклятие, естественно. Этот тип, – он мотнул головой в сторону обмякшего Горянского, – возможно, действительно был послан высшими силами, чтобы исполнить это проклятие.

– Надо найти бабку, – понизив голос, сказал Таганов, – настоящую, которая умеет заговаривать. У меня в Тульской области родственники живут. Так вот сестра рассказывала мне…

– А может, ну его к черту, это проклятие? – с сомнением в голосе проговорил Пучков. – Не обращать на него внимания – и весь сказ.

Анастасия положила руки Стасу на плечи. Тот наклонился и поцеловал ее.

– Волшебство, – неожиданно сказал Пучков. – Что ж, пусть все будет не как в триллере, а как в сказке. Волшебный поцелуй разрушит злые чары. Тем более злого волшебника, – он кивнул через плечо на Горянского, – мы, надо думать, обезвредили.