* * *

Мои гадальные кости мне сегодня нахамили. Иногда у них бывают подобные заскоки, но чтобы такое — никогда еще себе не позволяли. Поэтому я и обозлилась на них.

Мне вчера выплатили гонорар за отлично сыгранную партию с нехорошими парнями. В результате они получили полное казенное обеспечение, а я решила сделать себе подарочек. Сказать какой?

Значит, так: увлажняющая губная помада — одна с экстрактом алоэ, другая с кокосовым маслом; витаминный крем для век — четыре разных. Про активные восстанавливающие кремы говорить? А дальше следуют корректирующая база под макияж, тональный крем, тушь такая да тушь другая. Крем эпиляционный. Ну как? То-то!

Одним словом, если по бумажке, то список на двух листах, если по объему — полная коробка, вроде как из-под туфель, но понаряднее.

И все это, между прочим, обязательный компонент для масенького такого удовольствия! Да много ли нам надо?

Я примчалась домой и сразу же нырнула под душ. Выйдя из ванной и поставив себя, драгоценную, перед зеркалом, принялась чудодействовать.

Через пару часиков, обозревая уже не какую-то там Таню из Тарасова, а султан-ханум из верхнего сераля и никак не меньше, я великолепным ленивым движением потянулась и взяла замшевый мешочек с гадальными костями. Вопрос я им задала очень даже простенький, и ответ такой же подразумевался. Я как та мадам, которая захотела узнать «я ль на свете всех милее…», ну и прочее. Пошутила, в общем. А что они мне выдали, поганцы?

20+9+28 — «Она миловидна, но лицо ее не испорчено интеллектом».

Хамство? Натуральное!

Зашвырнув мешочек куда подальше, я, шлепая босыми ногами, отправилась на кухню. Подошло времечко для кофеечка. Да и покурить уже давно пора.

Выбила сигарету из пачки «Пьер Карден», — нравятся они мне на этом этапе жизни, — засыпала кофе в турку, поставила ее на огонь. Прикурила от зажигалки с астрологическими символами.

Следя, чтобы кофе не убежал и не изгадил настроение и плиту, я опять подумала про гадальные кости… Нужно как-то на них повлиять, что ли, в смысле отрезвляющем. Например, заведу себе котенка, а они пусть поревнуют немного. А то возомнили о себе!

Зазвонил телефон. Я бросила взгляд на турку — и шарахнулась бегом в комнату, где у меня валялась трубка. Под диваном, кажется.

Телефон чирикал, трубка не находилась, несмотря на звуковые сигналы, которые она мне честно посылала. Я, бросив это гиблое дело, застыла на месте, прислушиваясь. Тут телефону, очевидно, надоела эта игра, он и заткнулся. Зато легким дуновением принесло с кухни опасный запашок. Я побежала обратно. И что я увидела? Правильно, наполовину пустую турку и коричневую жижу на плите.

Минут пятнадцать ушло на восстановление статус-кво, а затем я начала все сначала. Но на этот раз я сработала похитрее: перерыла диван и под одной из подушек нашла трубку телефона. Принесла ее на кухню и водрузила на стол. Только после этого сделала кофе — дубль два. Теперь не обманешь!

Я уже наливала кофе в чашку, когда телефон нерешительно зазвонил снова. Посмотрев на него с превосходством, я дала ему звякнуть раза три, присела на табурет и только потом отозвалась:

— Да!

Мне понравилось, как спокойно прозвучал мой голос. Если бы я в первый раз добралась до телефона, то на той стороне слушатель мог бы подумать, что напоролся на мымру, грымзу и мегеру в одном лице.

— Здравствуйте, мне нужна Татьяна Иванова, — голос женский, нерешительный. Говорит приблизительно моя ровесница и чувствует себя чуть-чуть не в своей тарелке.

— Слушаю вас! — со значительными интонациями отозвалась я, не прикасаясь к кофе. Если это клиентка, то она должна ощущать атмосферу благожелательную и деловую, без разгильдяйства. Что она может подумать, если я с ней буду общаться в промежутке между двумя глотками?

— Здравствуйте, мне нужно с вами поговорить… — Девушка немного растерялась. Как будто притухла под конец фразы.

— Говорите, я вас слушаю, — подтолкнула я ее самым любезным тоном, на который была способна.

— А можно, я лучше к вам зайду? Я здесь недалеко, — девушка собралась с силами и вопрос задала уже не робко, а даже как-то отчаянно, что ли. Нервничает.

— Прошу, прошу, — любезно согласилась я. — Вы знаете, где я живу? — Cудя по ее словам, это ей было известно, хотя мы с нею незнакомы, это уж точно.

— Да, да, у меня есть ваша визитка.

— Ну и отлично, — похвалила я. — А как мне вас называть, если это не очень большой секрет? — позволила я себе легкое любопытство.

— Ой, извините! Меня зовут Ирина.

— Ну и прекрасно. Значит, я вас жду, Ирина, правильно?

— Да, конечно!

На этом она положила трубку, я нажала кнопку и попробовала наконец свой кофе.

А он уже остыл. Я бросила взгляд на настенные часы: ого! Уже пять часов. Мне почему-то казалось, что еще и двух нет.

Отставив чашку, я задумалась о внешнем виде. Нужно что-то надеть на себя. Выбор-то, в общем, небольшой: или халат, или…

Я, вздохнув, побрела натягивать спортивный костюм.

Когда в дверь позвонили, я уже минут пять как задумчиво строила себе рожи перед зеркалом в коридоре… Какой-то непрошеный румянец появился в последнее время на щеках, вот, собственно, в чем причина корректирующей базы и прочих косметических изысков.

Не дожидаясь окончания протяжного «дзи-инь!», я открыла дверь, и девушка, стоящая близко за нею, отшатнулась от неожиданности.

— Ой, это вы?! — спросила она.

— Пока не знаю, — стервозно ответила я. — Если вы Ирина, то это я!

— Я — Ирина, — согласилась девушка.

— Тогда — заходите! — пригласила я гостью.

* * *

Ирина оказалась немного моложе меня: двадцать три года. Высокая стройная шатенка. На плече замшевая сумочка, на голове бандана. Раньше бы это назвали просто платком, теперь — бандана и не иначе. На груди крестик с фианитами, такие же серьги в ушах и два колечка на пальчиках.

Ирина была бледна, взволнованна, многословна и часто курила. Пожалуй, даже слишком часто, я себе такого позволить не могу.

— Вот уже четыре дня, как я ничего не знаю о нем… Где он? Если уехал, то почему? Я звонила ему на работу, он там тоже не появляется. — Ирина наклонила голову, чтобы скрыть покрасневшие глаза, и стала долго тушить очередную сигарету в пепельнице.

Мы сидели на кухне, пили кофе, курили, и я молча слушала. Куда-то запропастился у Ирины бойфренд по имени Мишель. Отсюда и все ее переживания. Я ее прекрасно понимала, однако понимала и то, что за этим исчезновением, возможно, ничего и нет. Пока мужчина не домашний — он дикий. Хотя, конечно, и с домашними не соскучишься. У одной моей знакомой муж вышел на улицу покурить, а вернулся через три дня, причем честно признался, что не помнит, где был. Просто порода у них такая, и это всегда приходится учитывать.

— Не кажется ли вам, Ирина, что вы драматизируете? — осторожно начала я. — Разве не может быть, что ему внезапно захотелось куда-нибудь поехать? Или предложили заработать на выезде?

— Нет! — закачала головой Ирина. — Он бы мне обязательно позвонил, тем более мы собирались уже подавать заявление в загс. Позавчера! — чуть не выкрикнула Ирина и заплакала, уже не стесняясь.

«Насчет заявления это действительно „тем более“. Для тебя, а вот для него как?» — довольно-таки цинично подумала я, но, разумеется, не высказала этого вслух — не поверит, но обидится.

Дело мне представлялось бытовым и несложным. Если правильно себя повести, то этой беседой может все и ограничиться. Внушить Ирине здоровый оптимизм, чтобы она попроще смотрела на жизнь, а там, глядишь, и Мишель — сокол ясный — проклюнется.

— Вы возьметесь за это дело, правда ведь? — Ирина с такой тоской посмотрела на меня, что я вздохнула: ну что тут поделаешь! Пришлось кивнуть.

Она сразу засветилась, словно Мишель сейчас же и появится вдруг откуда ни возьмись.

— Я попробую, — продолжала я осторожничать, — но…

— Деньги у меня есть, я принесла, — резво отреагировала Ирина и потянулась к сумочке, поставленной у стены рядом с ее табуретом.

— Подождите, пожалуйста, — остановила я ее порыв, и Ирина застыла, испуганно посмотрев на меня.

— Мне любопытен один момент, просто для порядка: вы сказали, что у вас есть моя визитка. Вам ее кто-то передал? — Мой вопрос был с двойным дном. Я, конечно, как специалист весьма популярна в определенных кругах, но обычно ко мне приходят по рекомендациям. Я же не даю объявлений в прессе: «ищу-свищу, слежу-нахожу и так далее», меня и так знают кому нужно. А мои визитки имеют только мои бывшие клиенты и передают их, соответственно, своим знакомым.

Ирина внезапно покраснела и на секунду отвела глаза. А вот это уже интересно. Я наклонила голову набок и внимательно посмотрела на нее: зачем же так сразу портить хорошее мнение о себе?

Ирина куснула губы и призналась:

— Вы знаете, мне не давали вашу визитку. Я сама ее взяла… — Помолчав, продолжила: — У Лени Хмельницкого. — Сказав это, она уже закончила спокойнее: — Он очень хвалил вас как профессионала. А мне нужен как раз профессионал.

— Не будем больше об этом. — Я махнула рукой и встала, чтобы разлить по второй порции кофе. Я выяснила, что хотела, и в случае острого приступа любопытства всегда можно будет позвонить Лене и поинтересоваться. — Сами вы чем занимаетесь, Ирина?

— Я учусь в медицинском на лечфаке, — она ответила, словно отмахнулась. По нынешним временам реакция понятна.

— И живете вместе с вашим Мишелем?

— Нет, я снимаю квартиру. — Ирина пододвинула свою чашку, и я налила ей кофе. — Спасибо. Я живу с подругой. Так веселее и безопаснее.

— Не поняла: вы же замуж собрались?

— Мы живем вместе с Леной второй год, а с Мишелем знакомы поменьше. Год будет через неделю, как мы встретились на дне рождения у знакомых.

— Чем он занимается? — Я опять села напротив Ирины и положила в свою чашку одну ложечку сахара.

— Я не знаю, — равнодушно ответила Ирина, и я опять удивилась: дурочка она, что ли? Как же можно выходить замуж за человека, не интересуясь его работой? — Не все ли равно? Зарабатывает он нормально. Он из «белых воротничков». Руки у него не такие шершавые, как у работяг, это уж точно, — она пожала плечами, — может быть, на компьютере что-то делает. Да не интересовалась никогда!

— А куда же вы звонили тогда? — Я была покороблена ее обескураживающей ограниченностью — разве так можно? Оказывается, можно.

— Он записал мне телефон фирмы, если я ему понадоблюсь.

— И что там говорят, если позвонить?

— «Здравствуйте, вас слушают!»

— Всегда?

— Да, — Ирина прикурила новую сигарету, — вы только не подумайте: это не мафия, совсем нет. И Мишель не такой. Он… он интеллигент. Вы меня понимаете?

Я понимала только, что ее мальчик злостно темнил. Пусть даже он работал всего лишь ассенизатором, все равно не удержался бы и хоть раз за весь год намекнул бы ей, что он лучший ассенизатор года. Мужчины не могут не распушать хвосты. Даже если они порченные молью. Я про хвосты, разумеется. Значит, темнил. Это уже любопытно.

— Ну а живет он где, вы знаете?

— Конечно! У меня и ключ есть. — Ирина слегка улыбнулась при этом, будто говоря, что не в его работе главное.

— Значит, начнем с осмотра его квартиры, а там видно будет, — решила я.

* * *

Ирина отсчитала мне двести баксов задатка. Как я ни сопротивлялась — всучила-таки. Что-то помешало мне проявить похвальную в таких случаях твердость: беззащитной она мне показалась, наверное. Я собралась ей вернуть деньги, если Мишель объявится сам, без посторонней помощи. Все равно пока я без дела, так почему бы не прогуляться?

Мы вышли из подъезда и направились к моей «девятке». Моя многострадальная красавица вот уже несколько дней как наслаждалась покоем — без погонь и прицельной пальбы. Так, неторопливые чинные поездочки по магазинчикам. Она даже капризничать начала — то там стукнет, то здесь скрипнет. Я ее понимала — сама скучала.

Весна наконец-то устоялась, и на улице было тепло, но не жарко. До жары мы еще доживем. Недели две осталось, не больше. Я была одета в легкое розовое платье. Сумочка под мышкой. Темные очки на носу.

Ирина потерла лоб:

— Чушь какая-то мерещится… — пробормотала она вполголоса.

— О чем это вы? — вяло поинтересовалась я.

— Да вон парень стоит на углу. Мне кажется, я его с утра вижу. Следит, что ли? — Ирина тихо рассмеялась, повернулась и показала рукой.

Я оглядываться не стала, только чуть наклонила голову и в отражении окрестностей в стекле очков разглядела повернувшегося спиной к нам мужчину, стоящего рядом с таксофоном.

— Вы уверены, что это тот самый? — спросила я, открывая машину нажатием кнопки пульта центрального замка и садясь за руль. Ирина потянула дверцу и стала усаживаться рядом.

— Конечно, уверена! — Теперь-то она действительно была уверена, а еще секунду назад сомневалась. Ох уж мне эти влюбленные Джульетты!

Я завела двигатель, и мы выехали со двора. Сидя в машине, очень удобно было рассмотреть Ирининого преследователя. Средний рост, короткая стрижка, короткая куртка. На брючном ремне гордо топорщится кожаный футляр мобильного телефона. Таких кадров на наших улицах — прорва и еще чуть-чуть. А она говорит, что уверена! Мы вывернули на трассу и поехали в гости к Мишелю.

* * *

Мишель жил в однокомнатной квартире на втором этаже старой пятиэтажки. Соседок у подъезда почему-то не было, и мы поднялись без свидетелей.

Ирина привычными движениями отперла дверь и пропустила меня в узкую прихожую.

Квартира как квартира — таких тысячи. Не новая мебель, но корейский телевизор. Старая плитка на кухне, но белая техника почти в полном наборе: всякие там тостеры-ростеры. А если что и привлекло мое внимание, так это весьма приличное количество одежды. Разностильные вещички висели в шкафу, по спинкам стульев и лежали на единственном столе. В этом разнообразии было что-то подозрительное. Если бы рядом со мною не стояла невеста сего Мишеля, я с хорошими обоснованиями заподозрила бы его в гомосексуализме. Было что-то женское в этом изобилии.

Побродив по квартире, я отметила, что нет следов отъезда — ни поспешного, ни запланированного. Слишком много осталось на своих местах того, без чего жить в отъезде было бы затруднительно, тем более человеку с такими замашками. Одним словом, безалаберная квартира одинокого мужчины четко намекала, что ее хозяин не в бегах. А где он тогда?

Ирина меня снова удивила. Она бродила по квартире с видом немного озадаченным.

— У меня такое впечатление, что сюда кто-то приходил после меня. — Она встала посреди комнаты и огляделась вокруг.

Мои подозрения по поводу ее Мишеля только усилились.

— Вы же здесь местная, так сказать, — сказала я, — вот и посмотрите, может быть, что-то пропало или новое появилось, — последнюю фразу я запустила как намек, но Ирина не поняла и принялась подробно изучать все достопримечательности.

Я же подошла к столу, стоящему у дальней стены комнаты: меня заинтересовало нечто конкретное. Из-под нескольких мексиканско-цыганистых рубашек на столе я извлекла фотоальбом — импортный ширпотреб. Несолидная вещь.

— Есть тут ваш юноша? — спросила я у Ирины, и она рассеянно стала мне комментировать фотографии. Я поняла, что мой вопрос был поставлен неправильно. Вернее было бы спросить: есть ли там кто-нибудь, кроме Мишеля?

Мишель оказался высоким, стройным, спортивным парнем с длинными волосами. Бог мой: спортивный брюнет с голубыми глазами! Я прекрасно понимала Ирину: было из-за чего волноваться.

Я разглядывала Мишеля в строгих костюмах и в легкомысленных летних прикидах. В плавках и в полотенцах. Любит себя мальчик, ничего больше сказать нельзя. Любит и ценит. Одна фотография привлекла мое внимание: молодая женщина с ребенком.

— А кто это?

— Где? — Ирина уже успела незаметно отойти и сейчас вышла из кухни, вытирая руки полотенцем. — Ах, это! Это его бывшая жена с сыном.

— А где они живут, в другом городе? — мне не терпелось найти подходящую версию событий.

— Нет, здесь же, в Тарасове. Мишель отдал ей свою квартиру, а потом эту получил от бабушки в наследство.

* * *

После часа бесполезных поисков следов мы спустились вниз и сели в мою машину.

— А почему вы не жили с Мишелем в одной квартире? — не удержалась я. — У вас же есть ключ, вы собирались пожениться.

— Вы знаете, Татьяна, это как-то связано с его работой. — Ирина опять закурила, сколько же можно курить! — Мы всегда заранее договаривались, когда будем ночевать вместе, и все равно созванивались накануне. Меня, кстати, это тоже устраивало по-своему. Вы знаете, вот сейчас мы с вами тут находились, а я все-таки боялась: что скажет Мишель, если узнает об этом. Я только два раза себе позволила прийти сюда без его ведома. Вчера и сегодня.

Я промолчала: как это устраивало по-своему? Что за нестандартные отношения? У меня крутился уже один заготовленный вопрос, но я решила отложить его на потом. На сладкое, так сказать.

— Ну что ж, Ирина, — сказала я, выруливая со двора, — могу предложить пока только вот что: вы даете мне этот ключ, и я наведываюсь сюда завтра утром. Если новостей не будет, то навещу фирму, где он работает. Там посмотрим.

Я довезла Ирину до ее дома. Она жила почти на окраине в старом трехэтажном доме, единственным плюсом которого были, наверное, только высокие потолки. Мы покурили напоследок, я уточнила номер ее квартиры, записала телефоны: ее домашний и Мишеля рабочий, подкинула на ладони ключ от квартиры Мишеля. Проследив, как Ирина вошла в подъезд, я мигнула ей фарами и поехала домой.

* * *

Дома поздно вечером, расположившись на диване перед телевизором с кофе в одной руке и с томом Стаута в другой, я пошло наслаждалась жизнью. Я устроила себе, как говорят итальянцы в таких случаях, dolce far niente — сладкое ничегонеделанье. Для полного набора не хватало маленького кусочка тортика. Но я, к сожалению, начала подозревать, что мне это может быть лишним. Я не про здоровье, я про стандарты.

Все было замечательно, и, когда зазвонил телефон, я даже не удивилась: в мире властвует гармония, и если мне хорошо, то всегда найдется кто-то, кто пожелает мне это «хорошо» спугнуть. А не выйдет!

— Слушаю вас внимательно, — милым и добрым голосом отозвалась я.

— Добрый вечер, Татьяна, это опять Ирина, — послышался в трубке ровный голос моей новой знакомой сквозь громкий фон, словно она разговаривала со мной, сунув голову в ведро.

Я быстро нащелкала кнопки определителя номера. Я действовала чисто интуитивно, а может быть, просто привычка у меня такая. Номер не высветился. Сие означало, что Ирина говорит со мною или по сотовому телефону, или по телефону-автомату. Судя по громкому фону, скорее всего — сотовый. Интересно, откуда она взяла сотовый телефон? И что там, некому его отрегулировать, что ли? И говорила она как-то странно, механически ровно. Скорее всего Ирина была немного выпивши.

— Рада вас слышать, Ирина, что-то случилось? — спокойно поинтересовалась я, но вслушалась очень и очень настороженно: не то что-то в ее голосе. Не то!

— Да, то есть нет, конечно, ничего! — со странными интонациями продолжала Ирина. — Я просто хотела вам сказать, что не нужно никакого расследования. Все прояснилось.

— Вы уверены? — недоверчиво переспросила я.

— Да, я уверена. Не нужно никакого расследования, — повторила она еще раз и отключилась.

Я убрала трубку от уха, озадаченно посмотрела на нее и послушала заунывные: пи-пи-пи-пи.

Ну, в общем, главное я просекла — вернулся наш Ромео и сказал Джульетте, что влюбился во фрекен Бок. Джульетта побила Ромео лицо, потом побила посуду, а теперь она в трансе.

Ничего, девочка, оно у всех так бывает. Потом привыкнешь. Только откуда же у тебя сотовый?

* * *

На следующий день я возвращалась к себе домой на «девятке» от знакомого, с которым у нас был некий общий интерес. Кончились сигареты, и я сунула руку в «бардачок» — там всегда у меня есть запасная пачка. Нащупала что-то непонятное и вынула: ключ.

Вспомнив про вчерашнее бестолковое времяпрепровождение, я круто развернула машину и поехала к Ирининому дому: вернуть ей ключ от квартиры беглого сердечного друга и двести долларов заодно. Для студентки это деньги очень существенные, а я их не заработала.

Перед домом стояли «Жигули» шестой модели. Я приставила «девятку» рядышком и быстрым шагом направилась к знакомому подъезду. В дверях едва не столкнулась с выходящими из него двумя милиционерами: лейтенантом и старшим сержантом. Они галантно пропустили меня, и, поднимаясь по лестнице, я спиной чувствовала их тяжелые взгляды. Как все-таки может простенькая короткая юбчонка поднять настроение! Я настолько разблагодушествовалась, что решила не ругаться с Ириной: ей и так не повезло в жизни.

После моего звонка дверь мне открыла вовсе не Ирина, а незнакомая девушка: среднего роста, русоволосая, в халате. Она вопросительно смотрела на меня, не приглашая войти.

— Здравствуйте, вы, наверное, Елена, а мне нужна Ирина. Она дома? — Я не желала здесь задерживаться и проговорила все это быстро и напористо.

— Нет, — тихим голосом ответила девушка, — а…

— Неважно, — довольно-таки невежливо прервала я ее. Не хотелось мне что-то объяснять и переливать из пустого в порожнее, — передайте ей, пожалуйста, вот этот ключ, — я протянула, и девушка взяла его, затем, щелкнув замочком сумочки, я достала купюры, — и вот эти баксы. Хорошо?

— Нет, — сказала она и не взяла деньги.

— А почему? — Я с любопытством посмотрела на нее: соседки поругались и не общаются между собой, что ли? А при чем здесь я?!

— Иру убили, — все тем же тихим голосом ответила девушка и поджала губы, сдерживаясь, чтобы не заплакать.

— Та-ак, — протянула я и машинально поправила волосы, — давайте тогда знакомиться. Вы разрешите войти?

Девушка молча отошла в сторону, и я прошла в квартиру.

* * *

Полчаса спустя мы сидели на маленькой чистой кухне и пили «Ахмад-чай» с Леной.

— А еще что они сказали? — уточняла я про визит представителей наших внутренних органов: на минуту только я с ними разминулась. Это они мне на лестнице бдительно заглядывали под юбку. Надо думать, из соображения следствия, не иначе.

— А что они могут сказать? — грустно удивилась Лена. — Ищем преступников!

Ирину нашли сегодня рано утром недалеко от Усть-Курдюмской трассы примерно на тридцатом километре от города, недалеко от Волги. Какой-то местный дедок ковылял на утренний клев и наткнулся на тело. Ирина была застрелена одним выстрелом в голову накануне поздним вечером или ночью. Чистая работа, если я правильно все представила. Вот тебе и новое окончание пьесы про Джульетту. В духе времени.

— Что же мне делать с этими деньгами? У Ирины родственники есть? — спросила я, отпивая глоток прекрасного чая.

— Один брат только был в Казахстане, он погиб в прошлом году. Никого у нее нет, — Лена грустно усмехнулась, — ей казалось, что у нее Мишка есть. Вот ведь как.

Мы помолчали, и тут Лена, словно спохватившись, встала, открыла холодильник и достала из него початую бутылку водки. Не спрашивая, разлила в две маленькие рюмочки. А о чем тут спрашивать?

Мы выпили и помолчали.

— Таня, — начала Лена, потянувшись за моей сигаретой, — мы с Ирой были подругами. Все друг про друга знали, как сестры, наверно. Я знаю, где она хранила деньги. На квартиру себе копила. А тут такая история.

Она помолчала, прикуривая, а я уже начала догадываться, что будет сказано дальше. И не воспротивилась этому.

— А я не хочу брать себе ее деньги, куда их девать! И все оставлять так, как есть, тоже не хочу. Я же знаю ментовские дела. Был у меня знакомый парень с погонами. Сейчас таких убийств — выше крыши, и каждый день еще прибавляются и прибавляются…

— Зря вы так, — не сдержалась я и вступилась за коллег, — у меня тоже много знакомых в органах. С кем-то мы вместе учились на юрфаке, с кем-то потом уже жизнь сталкивала. В основном они — нормальные ребята, только в условия поставлены очень невыгодные.

— Пусть так, — согласилась Лена, — все равно у них при такой загруженности мало шансов разобраться в этом деле и достать Мишечку этого, козла вонючего.

— Вы думаете, что это он? — Я поправила волосы и тоже решила закурить. Никогда не вредно послушать то, что могут сказать люди.

— А кто же еще? — Лена начала горячиться. — Послушайте, кому понадобилось убивать простую девчонку? Причем, как они сказали, ее не изнасиловали, не ограбили. Просто он, мерзавец, не знал уже, как от нее избавиться. Не права она была. Но влюбилась, что делать!

— Действительно, что делать? — пожала я плечами.

— Вы знаете, что делать. У вас опыт и связи. Найдите его. Пожалуйста. Гонорар вам я заплачу. Даже нет, не так, Ира вам заплатит. Это ее деньги, и пусть они на нее и будут потрачены.

* * *

Вот так и получилось, что, войдя в Иринину квартиру с ключом и деньгами, я с ними и вышла обратно. Села в свою «девятку», резко ее завела и взяла курс к дому Мишеля. Или Мишечки, один черт. «Девятка», почуяв мое настроение и поняв, что она опять из подруги превратилась в Росинанта, вела себя паинькой. Словно забыла, как еще утром гадко постукивала какими-то своими железяками, намекая на усталость. Теперь, когда я на работе, эти фокусы у нее не пройдут, она это знала и потому заткнулась.

Я ехала и укладывала в голове все, что услышала от Лены ценного и нужного.

Обе подруги подрабатывали немного в фирме отдыха и досуга «Царские забавы». Иначе бы они просто не прожили на стипендию. Это было понятно. Лене очень не нравилось, что Ирина рассказала Мишелю про эту сферу деятельности.

— Он, видите ли, все нормально понимает! — Рассказывая об этом, Лена не сдержалась и вскочила со стула, размахивая руками. — Что вообще мужики могут понять? Они все умудряются понимать неправильно! Нет, Ира утверждала, что Мишель парень современный, сам хлебнул чего-то там в жизни! Чего он хлебнул, козел? Бросил жену с ребенком в такое-то время!

Я затормозила перед светофором и рассеянно посмотрела по сторонам. Я отнюдь не считала Мишеля безусловным преступником. Скорее наоборот. Если на вопрос «Кому выгодно?» ответ напрашивается сам собой, значит, этот ответ неправильный. Проверено неоднократно. Лена не рассказала следователю про «Царские забавы», поэтому мой второй визит будет именно туда. Потому что в день убийства Ира пошла на заработки. А пока я все-таки заеду к Мишелю, вдруг он вернулся из своего секретного путешествия?

Во двор Мишиного дома я въезжать не стала: лишний раз светиться перед соседями не стоит. Зная наши реалии, уже можно предположить, что взгляды всех дворовых старушек скрестятся на мне и не отпустят, пока я не скроюсь в подъезде. Потом начнутся выстраиваться версии, к кому и зачем я пришла. И ведь не денешься от этого никуда.

Все получилось примерно так, как я и предполагала. Влетев в подъезд, я перевела дух, стряхивая с себя впечатление рентгена, который просветил меня насквозь, и уже не спеша поднялась на второй этаж. Подойдя к нужной квартире, я позвонила и прислушалась. За дверью ничто не шелохнулось. Чисто рефлекторно оглядевшись по сторонам, я совершила криминал: вставила ключ и отперла дверь. Помедлив с секунду, я вошла в квартиру.

Беглого осмотра было достаточно, чтобы понять: никого не было, и ничто не изменилось со вчерашнего дня, когда мы заходили сюда вместе с Ириной. Я достала из сумочки платок и использовала его как перчатку, ни до одного предмета не дотрагиваясь пальцами.

«Береженого бог бережет, — подумала я, а память ехидно подсказала окончание пословицы: — А небереженого конвой стережет». Поймав эту мысль, я прислушалась: пока тихо.

Я бросила взгляд на фотоальбом и открыла платяной шкаф. Сейчас меня интересовали только карманы висевшей в нем одежды, точнее, их содержимое. Закончив со шкафом, я так же быстро осмотрела вещи, разложенные по комнате.

В мою сумочку опустилось десятка полтора визитных карточек и один старый блокнот. Выйдя в коридор, я осмотрелась: вроде ничего не забыла. Прижалась ухом к двери и, поняв, что можно выходить, быстрым движением открыла дверь и вышла на лестничную клетку. Дверь тихонько прикрыла за собой. Надавила, и замок защелкнулся.

Снизу по лестнице поднимались несколько человек. Я подошла к перилам и посмотрела. Ба! Голубые фуражки! Похоже, у меня это уже входит в привычку.

Мне показалось не остроумным вот так просто взять и спуститься вниз. Ступая на ступеньки только одними носками туфель — так тише, — я поднялась на третий этаж. В это время два милиционера подошли и остановились перед квартирой Мишеля. Мысленно я поставила себе «отлично» за поведение.

Нечасто я бываю к себе такой щедрой, но сейчас это был именно тот случай. Разминая пальцами сигарету, но, разумеется, не прикуривая, — нужно было что-то покрутить в руках, иначе я бы могла выдать свое присутствие просто от нетерпения, — я вслушивалась в разговор, происходивший на втором этаже.

Один из милиционеров, старший лейтенант, позвонил в дверь квартиры Мишеля несколько раз.

— Ну что там? — спросил его товарищ — весьма полный лейтенант, страдающий одышкой и поэтому каждое слово разделяющий тяжким вздохом.

— А ничего! — лапидарно ответил старлей и позвонил соседям.

Соседская дверь приоткрылась, и, разглядев милицию, на площадку вышла сухая тетка в цветастом халате.

— Что случилось, Михалыч? — спросила тетка, и полный лейтенант пропыхтел ей:

— Дома твой-то? Давай его сюда, понятыми будете.

— А что, что случилось-то? — тут же выглянул из-за двери взлохмаченный мужичонка. — Грабанули кого?

— Дверь ломать будем, — сохраняя похвальную краткость, объяснил старлей и попросил у мужичонки топор.

Я дождалась того момента, когда дверь перестала сопротивляться и в нее зашла вся компания. После этого не торопясь спустилась вниз, вышла на улицу и направилась к машине.

Увиденное мною требовало проведения информационной разведки, то есть необходимо было позвонить. А за поведение, кстати, можно себе ставить не «отлично», а «классно». Какие бы лица были у обоих ментов, если бы они там обнаружили даму?

А какая рожа была бы у тебя, Таня?

* * *

Вернувшись домой, я первым делом поставила чайник на плиту, а сама стала названивать. Из четырех знакомых, которые могли бы мне помочь с информацией, мне не удалось поймать ни одного: все оказались не просто заняты, а где-то на выездах да у начальства. Значит, придется отложить до утра.

Я закурила, сходила в коридор и принесла все бумажки, какие только удалось найти в квартире у Мишеля. Села на табурет и разложила перед собой на столе. Визитки оставила на потом, в первую же очередь занялась старой записной книжкой.

Куча телефонных номеров и подавляющее большинство помечено женскими именами. Видно, что парень любит это дело. Я про нас, про женщин. Да если вспомнить его фотографии, не должно такое добро пропадать невостребованным: высок, строен и брюнет. Мечта и поэзия.

Я отшвырнула на край стола записную книжку и пасьянсом разложила перед собой набранные по чужим карманам визитки. Из них четыре были одинаковыми «Элит-клуб „Галант“», а остальные — опять женские. Как много у нас в Тарасове бизнес-вумен с крутыми должностями! Никогда я не обращала на это внимания, а теперь пригляделась к набору Мишиных визиток, и мысль у меня одна появилась, я даже про сигарету забыла. Все дамы, если судить по визиткам, на должностях почти генеральских, а сие означает, что как минимум они классического бальзаковского возраста. Я пододвинула ближе трубку и натыкала на ней номер «Элит-клуба „Галант“». Если я не ошибаюсь, то мне ясно, почему Мишель не рассказывал Ирине про свою работу. Действительно, не стоило.

«Галант» ответил быстро: на второй же звонок. Джентльмены.

— Добрый вечер, — поприветствовал меня весьма и весьма приятный мужской голос. Звучный глубокий баритон, обволакивающий какой-то. У меня сами собой начали от него расслабляться ноги и закрываться глаза.

— Здравствуйте, — отозвалась я и заулыбалась помимо своей воли: нельзя не улыбнуться такому голосу.

— Спасибо вам за звонок, — сердечно поблагодарил меня мужчина моей мечты и успокоил: — Мы сможем вам помочь. Вы же нам позвонили по делу, правильно?

У меня зачесался нос, и это помогло избавиться от наваждения. Но что творят, вот засранцы! Судя по голосу, ради такого мужчины можно лишний раз зубы почистить.

— Я звоню вам в первый раз, — достойно переняла я тон и манеру разговора, — мне хотелось бы узнать… — я помялась и сформулировала: — Стоимость услуг.

— О-о! Что вы, что вы! — неожиданно запротестовал мой собеседник. — Главное же не деньги, вы понимаете?

Я-то понимала, но бесконечно охмуряться у меня не было никакого желания. И что это еще за садистские заходы для одинокой девушки! Попререкавшись немного, я получила наконец искомое: до ста долларов в час в «зависимости от ваших желаний». Я поблагодарила и отключилась. Теперь уже у меня зачесалась шея. С Мишелем все ясно. С его современностью и широтой мышления — тоже.

Похоже, завтра меня ожидает веселенький денечек: сначала в «Царские забавы», затем в «Галант». Куда только жизнь не заводит!

Я покрутила головой по сторонам и на полу увидела замшевый мешочек с гадальными костями.

— Ну что, — спросила я у них, — будем еще хамить или наконец поработаем?

Ответа не последовало. Что ж, это не худший вариант. Я встала, подняла мешочек с пола и опять вернулась за стол. В тысячу первый раз, наверно, я проделала знакомую процедуру, перемешивая кости в ладонях, задумала вопрос и высыпала их на стол.

21+34+5 — «Вы уже сами непроизвольно накликали на себя беду».

Вот теперь и думай, Таня: это очередная веселая шуточка или серьезное предупреждение? Завтрашний день все и покажет.

Я прошла в комнату, упала на диван и включила телевизор. Сразу же попала на губернские новости. Оказывается, в наш стольный град Тарасов приехал нефтяной король Канторович. Если у нас найдено промышленное месторождение нефти, почему я ничего не знаю об этом?

Я увеличила звук. Канторович, честно глядя мне прямо в глаза, успокоил, что он приехал по делам, не связанным с компанией «Топ-ойл», которую он возглавляет.

«А какие еще у тебя могут быть дела? — подумала я. — Не за крутой же политикой ты сюда примчался!»

После этой проникновенной мысли я переключила каналы и, найдя приличный боевик, уткнулась в него.

* * *

Утро началось как обычно — ничего интересного. После обязательных процедур: зарядка, душ, завтрак и покурить — я была готова к подвигам.

Единственное, что меня тормозило, это соображение, что досуговые фирмы вряд ли работают с утра пораньше. Я и сама бы не поднялась в одиннадцать часов, если бы не желание все еще раз осмыслить и разузнать необходимые подробности.

Я взяла трубку и набрала первый из нужных мне номеров. Потом повторила это еще три раза.

Мне удалось дозвониться только до Володьки Степанова. Правда, его долго искали: минут десять прошло, пока я наконец не услышала в трубке знакомый голос бывшего своего однокорытника по юрфаку, а ныне — весьма заметного чина в горотделе УВД.

— Степанов, — отрывисто представился он и прислушался, ожидая ответа.

— Иванова, — в том же ключе выдала я и тоже затаилась.

Через несколько секунд Володька нерешительно уточнил:

— Тань, ты, что ли?

— Неужели на свете так много знакомых тебе дам с такой сложной фамилией? — удивилась я.

— Только одна, — признался он, — привет! Если бы я не догадывался, что тебе что-то нужно, я бы предположил, что ты решила наконец-то выполнить свое обещание поужинать вместе.

— Конечно, решила, — бодро ответила я и уточнила: — На днях. Хочешь?

Володька только поворчал в ответ.

Мы общались недолго, дольше его искали по кабинетам. Пообещав в итоге не просто поужинать, а перед этим еще и пообедать вместе, я закончила разговор и налила себе кофе.

Картинка вырисовывалась веселенькая. Мишель, он же Михаил Юрьевич Гурьев, был убит выстрелом из пистолета в голову четыре дня назад. Труп обнаружен вчера в лесу рядом с Парком Победы. Мальчишки наткнулись, когда играли в какие-то свои игры. На ограбление не похоже, на разборку — тоже.

Вот тебе и Ромео.

По поводу Ирины Володька не сказал ничего нового, намекнул только, что это — классический висяк. Мне тоже поделиться было нечем.

После приличных сборов — еще часик — я легким шагом вышла из дома и нажатием кнопки на пульте дистанционного управления объявила «девятке» о своем приближении. Она в ответ пискнула и щелкнула замками дверок.

Я выехала со двора и направилась к офису фирмы «Царские забавы». Лена вчера дала мне нужные координаты, поэтому не пришлось тратить много времени на поиски.

Сие заведение располагалось в помещении бывшего ателье объединения «Силуэт» на маленькой улочке недалеко от моста через Волгу.

В старом четырехэтажном доме между подъездами высилось крыльцо, приподнятое на три бетонные ступеньки. В высокой металлической двери бликовало от солнечных лучей квадратное застекленное окошечко. Очевидно, руководство фирмы имело все основания считать, что из окна обзор лучше, чем из панорамного глазка.

Им так видней.

Три окна, явно принадлежащие «Царским забавам», были занавешены чем-то подозрительным, похожим на простыни. Одна из этих импровизированных штор отошла в сторону, и можно было разглядеть стол с телефоном и бутылкой на нем. Живых существ не наблюдалось.

Вывесок ни на двери, ни рядом не было — сохранялась здоровая конспирация. Я оставила машину напротив входа и, поднявшись по ступенькам, позвонила. Подождав столько, сколько было прилично, я собралась уже нажать на кнопку звонка еще разок, но тут в окошке замаячило мужское лицо. Застекленная фрамужка открылась вовнутрь, и тощий с всклокоченными волосами субъект посмотрел мне прямо в лицо.

— Вам кого? — спросил он наконец, и на меня повеяло весьма качественным перегаром.

Слегка отстранившись, чтобы волна прошла мимо, я ответила:

— Мне нужен Гена.

Меня осмотрели еще раз, уже попристальней.

— А зачем?

Я потеряла терпение:

— Не все ли вам равно? Вы дверь откроете, или это здесь не принято?

Зазвякали и застучали запоры, и дверь приоткрылась. Я вошла, едва не задев благоухающего молодого человека среднего роста.

Он тщательно запер дверь, окинул меня взглядом сверху вниз и обратно и пробормотал:

— Пойдемте.

Мы прошли по коридору и свернули в первую же дверь направо. Это был кабинет, так сказать. Помимо стола с натюрмортом, который я разглядела из окна, здесь еще стоял довольно-таки потертый диван, пара стульев, раковина на стене между ними. У стола еще два стула. В углу, на обшарпанной тумбочке, бубнил телевизор. Опять я увидела гладкое лицо Канторовича и услышала, что его программа по выводу из кризиса Тарасовского нефтеперерабатывающего комбината очень перспективна, и этим сейчас занят его зять.

— На работу, что ли? — спросил молодой человек, усаживаясь за стол и показав мне жестом на один из стульев.

— Гена — это вы? — уточнила я на всякий случай. Пододвинула стул ближе к столу и брезгливо присела на него.

— Ну, — согласно кивнул Гена, — условия знаешь? Короче…

— Минуточку, — остановила я его и достала из сумочки свою лицензию, — я немного по другой части.

— А, — снова кивнул Гена, — и на таких заказы бывают, но реже.

Тут я выложила перед ним на стол маленький картонный прямоугольник, закатанный в полиэтилен — лицензию. Он опустил на нее глаза, потом взял в руки. Посмотрев на меня более осознанно, Гена опустил руку под стол, вынул оттуда бутылку колы и отпил из горлышка.

— И что вам? — спросил он, возвращая мне документ.

— У вас подрабатывала Ирина Симонова из медицинского, — не торопясь начала я, следя за его реакцией, — ее позавчера поздно вечером застрелили.

При этих словах Гена вздрогнул, поморщился, и глазки его забегали.

— Мне известно, что она позавчера была здесь. Давайте я вам открою карты, чтобы вы знали перспективы. — Я наклонилась ближе к Гене, а он, наоборот, отпрянул и явно ощущал себя неуютно.

— Почему вы думаете, что она была здесь? — спросил он осторожно.

— Я не сказала, что думаю, я сказала, что мне это известно, и обратите, пожалуйста, внимание: милиция пока не знает, что Ирина выходила на работу, — я подняла указательный палец, — пока!

Я достала из сумочки пачку «Пьера Кардена» и закурила, не сводя глаз с Гены. Гена был испуган, но еще храбрился.

— Недоказуемо, — промямлил он.

Я отмахнулась от этих слов и продолжила:

— Бросьте, она была не в безвоздушном пространстве. Найдутся свидетели, будет шум. Вам это надо? — Гена отрицательно качнул головой. — Однако в милиции могут и не узнать про вашу контору, в связи с убийством, если вы мне сейчас скажете, каким был у нее последний вызов.

Гена начал откашливаться, таким примитивным приемом пытаясь, видно, протянуть время, нужное ему для обдумывания.

— Сейчас посмотрю в журнале, — наконец сказал он и полез в боковой ящик стола. Вынув оттуда общую тетрадь с безобразно замятыми углами, он, полистав, нашел нужную страницу и застыл над ней.

— Да, — нехотя признался он, — она была, съездила на один вызов в десятую баню, в люкс на два часа. С шести до восьми. Больше работы не было, и она ушла домой.

Гена захлопнул тетрадь и положил ее на место.

— Вы уверены, что она в восемь освободилась?

— Ага, я сам съездил за ней. — Гена начал ерзать на стуле, намекая, что мое общество его утомляет.

— Куда же вы ее отвезли? Сюда? — Я не собиралась уходить, не выяснив все, что мне было нужно.

— Вот еще! Я же сказал, что работы не было. Высадил ее у моста, там троллейбусы ходят.

— Значит, — подвела я итог беседы, — вы не знаете, куда она могла пойти после половины девятого вечера?

— Точно! — резко кивнул Гена и схватился за затылок. — У вас цитрамона с собой нет?

— Увы! — ответила я и встала.

Проводив меня до выхода, Гена дождался, когда я сяду в машину, и только после этого запер дверь. Делая разворот, я бросила взгляд на окна «Царской забавы». Через отвернутый край занавески я увидела, как Гена уже с кем-то разговаривает по телефону. Судя по жестам, этот разговор был весьма и весьма неприятным.

Я это отметила про себя и взяла курс на «Элит-клуб „Галант“». Если оценивать по вчерашнему вербальному знакомству, это заведение должно было быть поприличнее Гениной неаппетитной конторы.

* * *

Клуб размещался на втором этаже городского Дома быта. Я подумала, что в этом, вероятно, скрыта ирония, ведь клуб определенным образом помогал снимать проблемы, которые можно назвать бытовыми.

Машину пришлось оставить чуть ли не за квартал: условий для парковки не было. Ну да ладно: пешеходные прогулки полезны для здоровья.

Я, пренебрегая лифтом, поднялась по лестнице и, поблуждав по длинным коридорам, нашла нужную мне дверь. Здесь рекламы не стеснялись и на вывесках не экономили. Бронзового цвета металлическая доска гордо возвещала, что за этой дверью располагается «Элит-клуб „Галант“». Звонить не пришлось — дверь оказалась приоткрыта, и я, потянув ее на себя, смело вошла.

Попала я в место необычное и приятное — нечто вроде зимнего сада с подвешенными к потолку клетками с птицами. Сразу же у входа стояла керамическая кадка, из которой торчала замечательная пальма, дальше раскинулись целые пластмассовые заросли чего-то экзотического. Все это, под разноголосое чириканье, навевало приятное ощущение покоя. Захотелось расположиться здесь в гамаке и покачиваться, не вспоминая ни о чем.

Мои мечты прервало тактичное покашливание. Я посмотрела налево и увидела молодого денди в хорошем костюме. Он стоял рядом со столом и, наклонив голову набок, улыбался.

— Здравствуйте, — произнес он. Увы, голос был не тот, что вчера. — Вы у нас впервые, — оценил он мое любопытство.

— Да, — призналась я.

— Прошу вас. — Он показал на кресло, стоящее чуть в стороне от стола.

Подождав, когда я пройду и сяду в это кресло, он опустился в соседнее.

— А у вас проблемы, — состроив сочувственный взгляд, сообщил мне денди.

— Возможно, — согласилась я, — я ищу одного человека, а он никак не находится.

— Это имеет отношение к нам? — достойно поинтересовался мой собеседник, слегка приподняв правую бровь.

Эффектно это у него получилось, нужно будет тоже научиться этому фокусу.

— Я думаю, да. — Помедлив, я закончила: — Мне нужен Мишель Гурьев.

Возникла пауза, теперь уже взгляд молодого человека изменился: он посмотрел на меня оценивающе.

— Он не был на работе уже почти неделю, — наконец ответил он и замолчал.

Я огляделась и не увидела вокруг никого, только зеленые листья и цветы. Какая роскошь!

Открыв сумочку, я нащупала бумажник и, посмотрев в него, вынула купюру в пятьдесят баксов. У денди снова поднялась бровь, и он улыбнулся теперь немного по-другому.

— Где же он так может быть занят? — рассеянно спросила я. — Какая-нибудь интересная работа или еще что-нибудь?

— Скорее приятная. — Мой собеседник помолчал и продолжил: — Вы мне напомнили кое-что своими словами. Мишель говорил, что намечается приятная работа. За хорошие деньги.

— Что значит «приятная работа»? — не поняла я.

Денди вздохнул, словно нес на себе все печали человечества:

— Как вам сказать… Если бы, например, предстояла работа с вами, то она была бы приятной.

— Спасибо. — Я, довольно улыбнувшись, протянула ему деньги.

— Вам спасибо. — Моя купюра аккуратно легла в его кожаное портмоне.

— Работа со мной была бы приятной по причине внешности? — не отставала я: хотелось напроситься на комплимент, и я его получила.

— Разумеется, но и возраста тоже, — денди опять вздохнул.

«Что ж ты тут развздыхался, красавчик? Я тебе буду платить только за информацию, я еще не в том возрасте…» — подумала я, а вслух закончила свой блиц-опрос:

— Он не говорил, где это…

— Увы, даже не намекнул.

Я встала, меня проводили до выхода и пожелали всяческих благ. По всем параметрам, впечатление от «Галанта» осталось гораздо лучше, чем от Гены с его берлогой. Но, кстати, как бы мне не пришлось заехать к Гене еще разок. Если везде наткнусь на тупики, придется полюбопытствовать: с кем это он так увлеченно разговаривал по телефону после моего ухода?

* * *

Я вышла на улицу и с удовольствием вдохнула полной грудью воздух свободы. После «Галанта» осталось какое-то странное ощущение, словно я искупалась в духах и объелась конфетами. Не то все. Хотя кто его знает: может, еще и доживу до того момента, когда придется приплачивать мужчинам за внимание. Но лучше бы не дожить!

Я перешла дорогу и, направляясь к «девятке», никак не могла понять, что со мною происходит. Было ощущение, что я иду не в ту сторону. Остановившись, я собрала мозги в кучу и проконтролировала себя. Значит, так: Дом быта сзади слева, моя машина впереди справа. Должна быть. Я посмотрела туда, и рука моя сама полезла в сумку за сигаретой.

А «девятка» — то моя… Лучше бы ее сперли!

Вот откуда у меня ощущение ирреальности.

«КамАЗ» — самосвал с задранным кузовом мелко трясся на месте, ссыпая оставшиеся еще в нем крохи щебенки. Из-под горки щебенки, красиво оформившейся на асфальте, грустно выглядывала задница моей «девятки».

К черту сигареты! Я с места взяла резкий разбег и бросилась к этому «КамАЗу». Почти одновременно с моим движением дверь кабины «КамАЗа» со стороны водителя распахнулась и из нее выпрыгнул вниз парень. Оглянувшись и заметив меня, он побежал к белой «десятке», ждавшей его в нескольких метрах ниже по дороге. «Десятка» медленно двинулась вперед, гостеприимно открывая правую переднюю дверь.

Я не успела. «Десятка» подхватила своего пассажира и, быстро набирая скорость, умчалась, наплевав на подмигивания светофора.

Тяжело дыша, я остановилась около могилы моей машины и даже сплюнула с досады: на минуту бы раньше выйти!

Вокруг начали собираться зрители. Ну еще бы: такое кино в жизни редко бывает!

Послышались сочувствующие голоса. Я затравленно огляделась и помечтала: провалиться бы сквозь землю и вылезти в Австралии!

* * *

Возвращалась я домой поздно, голодная и злая. «Девятка» после долгой нервотрепки была откопана и определена на станцию техобслуживания. Я еле отбилась от любопытствующих граждан, милиции и мастеров. Под конец дня я уже говорить не могла и почти все это время занималась самокодированием, вполголоса бормоча: «Молодец, Танька, умница, девочка, копнула где нужно. „Верной дорогой идете, товарищи!“ Убью гадов!»

Помогает, кстати, слабо.

Я шла к своему подъезду и гордо несла в руке бутылку коньяка. Собиралась принять душ, выпить, лечь спать. Назавтра запланировала визит к Лене. Пока можно было только зацепиться за «приятную работу» Мишеля. А вдруг Ирина говорила что-нибудь про ожидаемые им деньги? Нужно будет попробовать. Насчет «десятки» я уже позвонила Володьке, и через пять минут он обрадовал меня, сказав, что она была угнана сегодня рано утром. Я в ответ обрадовала его, сообщив, что теперь эту машину найдут очень быстро, возможно, сегодня вечером: мавр сделал свое дело.

«Девятка» внешне пострадала не сильно: мне обещали к завтрашнему вечеру привести ее в порядок. Но какова наглость! Сколько пережила моя бедная машинка, верой и правдой служа своей хозяйке! Интересно, как долго она еще протянет на таком режиме? Так ведь и придется «Мерседес» покупать!

Без происшествий поднявшись на лифте до своего этажа, я быстро открыла дверь, вошла, захлопнула и прислонилась к ней спиной: кончен бешеный день. Наконец-то я дома.

Сразу же навалившаяся усталость чуть не заставила меня присесть тут же на пол и свернуться клубочком на коврике. Но я преодолела себя. Медленно скинула туфли, с наслаждением поработала пальцами ног и проковыляла на кухню. Включила свет и поняла, что день еще продолжается и неизвестно, когда и как он закончится.

В углу кухни у холодильника стоял мужчина. Чудо-богатырь. Блондин с аккуратной военной стрижкой, рост с шириной плеч соотносятся как два к одному, и лицо у него было сравнительно интеллигентное. Все хорошо, да вот только он без приглашения торчит на моей кухне, и в правой руке его крепко зажат пистолет, и черный глазок ствола смотрит прямо на меня.

— Присядьте, Татьяна Александровна! — тихо сказал мужчина.

Я внимательно посмотрела ему в глаза и поняла, что лучше послушаться и выполнить его приказ. Чувствовалось, что этот человек умеет стрелять быстро. А меткость на таком расстоянии — пять шагов — не нужна. Все равно попадешь.

Я вздохнула и села на табурет.

— Вы маньяк? — устало спросила я.

— Нет, — кратко ответил он.

Я кивнула, словно услышала подтверждение своим мыслям, и продолжила треп:

— У меня сегодня был очень тяжелый день. Где я только не была! В дурдоме еще не была, пока. Может быть, вы позволите мне сходить в ванную? А потом я с удовольствием пообщаюсь с вами.

Общаться с ним на таких неравных условиях было глупо. Мне хотелось как-то сократить расстояние между нами на пару шагов и заболтать его, чтобы он расслабился. На секундочку. Мне бы хватило.

— Вы сходите в ванную. Потом. — Этот супермен не поддавался на провокацию, что делало честь его профессионализму. А меня ставило в дурацкое положение. Я решила уточнить пределы своей мобильности и открыла сумочку.

— Не шевелитесь, пожалуйста. — Он повел стволом пистолета. — Если не будет необходимости, то мне стрелять не придется. Вы просто послушаете, что я вам скажу, после чего я уйду. А вы пойдете в ванную.

Ситуация начала проясняться: возможно, этому дяденьке очень одиноко и не с кем поговорить.

— Можно я закурю? — спросила я.

— Нет, уберите сумочку на пол, руки положите на колени. Быстро!

Пришлось подчиниться. Сумочка упала, я, как примерная девочка, положила ладони на колени и приготовилась внимательно выслушать все, что мне скажут.

— Излагайте, я готова, — равнодушно сказала я.

— Излагаю, — юмор он понимать отказывался, солдафон несчастный, — вы, частный детектив Татьяна Александровна Иванова, проявляете любопытство, которое раздражает…

— Это я уже поняла, — не удержавшись, я бодро подтвердила услышанное.

— Мне поручено вам сообщить, что, если вы не перестанете заниматься тем, чем вы занимаетесь сейчас, это для вас кончится очень плохо. Это все. Вопросы есть?

Я с готовностью зануды-первоклашки кивнула головой и преданно посмотрела на него.

— Спрашивайте! — разрешил мне чудо-богатырь.

— Уточните, пожалуйста. У меня сейчас в разработке три дела. Вы о чем конкретно говорите?

Пистолет не дрогнул и голос прозвучал все так же ровно и спокойно:

— Несчастный случай с неким Гурьевым. Еще вопросы?

— Вы называете это несчастным случаем? — Я недоуменно взглянула на своего лаконичного собеседника. — Пуля в голову — несчастный случай, да? Щебенка на «девятку» — досадное недоразумение? А вы у меня в квартире — встреча однополчан?

— Я вас предупредил, и больше разговоров не будет. — Этот сухарь даже не позволил себе улыбнуться. Опасный человек.

Совершенно не проявляя эмоций, он продолжил:

— А теперь: так как кухня тесная, а вы дама физически очень развитая, то эксцессов бы между нами не хотелось.

Я снова с готовностью кивнула:

— Кому же их хочется?

— Лезьте под стол! — резко скомандовал этот достойный джентльмен.

— Нет! — рявкнула я.

Тут-то он и выстрелил. Я дернула головой и оглянулась: пуля вошла в стену чуть выше и чуть левее моего лобика. Очень убедительно.

— Так бы сразу и сказали, зачем же стены портить? — пробормотала я, и этот вольный стрелок великодушно дал мне возможность оставить за собой последнее слово. Жалкое утешение.

Если быть краткой, то я залезла под стол.

Прижимаясь к стене и не опуская пистолета, бравый воин, не постеснявшийся напугать одинокую девушку, просочился в коридор. Даже не сказав «до свидания», он отворил дверь и испарился за ней. Щелкнули замки.

Я пружиной выскочила из-под стола, бросилась в комнату и мигом нашла свой пистолет. Выдернула обойму, а она оказалась пустой!

— Вот сволочь, успел!

Я задумалась, но ненадолго. Подбежала к платяному шкафу, распахнула его и схватила свой полевой бинокль, накинула его ремень на шею и осторожно, на цыпочках приблизилась к входной двери.

Слышно было, как работал лифт. Он шел вниз. А вот будь я на его месте, то пустила бы лифт вниз, а сама поднялась бы на один пролет вверх, чтобы посмотреть, чем дело кончится. Что мы сейчас и сотворим.

Стараясь действовать тише, я сунула ноги в кроссовки и осторожно отперла входную дверь. Вдохнула воздуха и выскочила на лестничную клетку, держа пистолет двумя руками: хоть он и пустой, но для блефа иной раз и швабра сгодиться может. А это все-таки оружие.

На нашей площадке никого не было. Ну и прекрасненько!

На одних носочках я легкими прыжками поднялась на следующий этаж — опять никого. Похоже, мною пренебрегают и не считают нужным осторожничать, действуют просто и резко.

Ну мы еще посмотрим, кто кого и куда загонит!

Я поднялась до самого верха и, остановившись перед решеткой, прикрывающей выход на чердак, чуть-чуть пообщалась с висячим замком. Мы с ним были старые знакомые, поэтому он открылся сразу — предпочитал со мной не связываться. Через полминуты я уже была на крыше дома.

Подбежав к ее краю, я присела на корточки и осторожно выглянула вниз.

Милый мой друг уже вышел из подъезда и направлялся к углу дома. Прикинув его маршрут, я пробежала по крыше до конца и опять выглянула. Две машины стояли за домом, смотря своими мордами в сторону трассы. Обе незнакомые. Значит, будем знакомиться сейчас. Я снова присела и, покрутив окуляры, настроила бинокль.

Выйдя из-за дома, мой гость сел в маленький красненький «Форд-Эскорт» и медленно вырулил на дорогу, проходящую с наружной стороны дома. С помощью бинокля я хорошо разглядела номер машины. Вот теперь я тебя точно достану! Дождавшись, когда дорогой гость скроется за правым поворотом, я поднялась на ноги и подумала, что все-таки пора в ванну.

Домой я вернулась уже не как в прошлый раз — вяло и медленно, — а твердой целеустремленной походкой. В дверь просто так не полезла, осмотрела сначала. Войдя, прошлась по всем помещениям. Поздновато, конечно, но кто ж его знает: вдруг еще один вражеский посланник прячется где-нибудь, под диваном, например. Подумав так, я грустно рассмеялась, напомнив самой себе анекдот про старую деву. Но мне, в отличие от нее, находить мужчину не хотелось.

После этих запоздалых мер предосторожности я скинула кроссовки, упала на диван, взяла телефон и набрала домашний номер Володьки Степанова.

Мне не отвечали долго, а когда я услышала наконец Володькин голос, то он прозвучал с такой неохотой, что, будь я в другом настроении, мне стало бы стыдно. Немного.

— Степанов слушает.

— А это опять Иванова, не помешала?

Володька признался:

— Я как раз ужинаю с семьей.

— Так поздно есть вредно: кошмары будут сниться. Тебе их в жизни не хватает, что ли?

— Хватает! — согласился он и спросил: — Что-то случилось? — Володька решил не тратить драгоценное время ужина на праздные разговоры. И это понятно.

— Как быстро ты мне сможешь сказать, за кем числится красный «Форд-Эскорт» с номером А 466 КЕ?

— Завтра после девяти, — тут же ответил Володька и, похоже, навострился положить трубку.

— Не прокатит! А если сегодня? — неприлично, конечно, быть такой настойчивой, но если очень надо, то я и так могу.

Володька помолчал, потом вздохнул:

— Через полчаса максимум тебя устроит?

— Ты мне всегда очень нравился! — призналась я и не покраснела только потому, что сказала это по телефону, а не при личной встрече. Я вообще-то скромная девушка. Пока не прижмут.

Я была уверена, что к моей просьбе Володька отнесется с пониманием: за годы своей службы и нашей дружбы он научился спокойно воспринимать почти все. Закончив с ним разговор, я наконец-то смогла пойти в ванную. Пошла не одна, а с телефонной трубкой, чтобы не выскакивать при скором Володькином звонке.

В ванне я, честно говоря, прибалдела и расслабилась. Еще бы: после всех сегодняшних переживаний было вполне возможно и уснуть прямо здесь. Но я крепилась и сдерживалась, напоминая себе, что я жутко волевая и страсть какая твердая в своей непреклонности.

Я ожидала звонка от Володьки и надеялась, что он мне расскажет приятную сказочку на ночь. Например, что машина не угнана и принадлежит какому-нибудь известному авторитету. Хотя, если честно сказать, меня смущал сегодняшний визитер. Он совершенно не был похож на братка. Однако отмахнулась я от этой мысли — он может быть военным специалистом, работающим по контракту на того же Лапу или еще на кого-нибудь. Володька сумеет откопать подробности. Все равно я найду концы и выйду на заказчика. Таких людей, как мой вооруженный гость, должны знать многие. Из соответствующих сфер, конечно.

Я уже заканчивала отмачивание, когда телефон зазвонил. «Вот и сказочка подоспела», — обрадовалась я, стряхнула с руки капли и, двумя пальцами взяв трубку, нажала кнопку:

— Да!

— Ты все поняла или тебе надо по-другому объяснить? — спросил меня грубый мужской голос. Я от такой неожиданности слегка растерялась.

— Нет, не поняла, а кто это? — спросила я, придавливая в себе поднимающуюся волну ярости.

— Не твое дело, дочка! Один раз тебя предупредили, второго не будет — макнем! Ясненько?

— Ты меня на понт не бери, понял, да? — Я спокойно ответила на родном языке своего собеседника, и он затаился, услышав понятную речь. — Я делаю свою работу, и я привыкла делать ее хорошо. А если тебе хочется поговорить, то и нужно было разговаривать, а не устраивать представление. И ты еще у меня полезешь под стол. Обещаю!

— Тогда лучше сиди дома. Все, ты — покойница! Тебе ясно? Покойница! — объявили мне, и, пока невидимый хам не успел положить трубку, я ему ответила.

И как я ему ответила! Есть у меня замечательный знакомый, Леня Хмельницкий, он рафинированный интеллигент и помимо увлечения оккультизмом, коллекционирует еще и русский национальный фольклор. Вот этим фольклором я и огрела на прощание мерзавца, решившего меня попугать.

В трубке что-то хрюкнуло, и раздалось нудное пи-пи. Не вынесла душа поэта.

Снова зазвонил телефон.

— Тебе еще что-то нужно, засранец гребаный?! — Резкими движениями я вытиралась и готовилась уже выходить из ванной. И так настроение ни туда ни сюда, да еще на мозги капает всякая сволочь!

— Таня, это Володя… — озадаченный Володькин голос немного привел меня в чувство.

— Извини, — смущенно ответила я, — приснилось что-то, наверное…

— Да уж, — не удержавшись, начал ворчать он, — сны тебе действительно снятся странные. Ты мне ответь на такой вопрос: сперва ты меня расспрашивала про убийство, а теперь про эту машину. Какая связь между этими двумя делами?

— Понятия не имею, — честно сказала я и уравновесила правду намеком на ложь: — Может быть, даже и нет никакой. Ты нашел ее?

— Вроде да. Она записана за охранным агентством «Эсток». Серьезная организация. Что у тебя на них?

— Пока ничего, правда-правда. Это — криминал?

— Нет, бывшие вояки и спецслужбы. — Володька помолчал и спросил: — Я тебе звонил, было занято, а потом ты накричала на меня…

— Я же извинилась…

— С кем ты разговаривала? Тебе угрожали? Колись!

— Брось ты, мне действительно звонил мужчина, и я ему немножко нахамила. Не волнуйся, все нормально.

— Ну смотри, в случае чего сразу звони! — Володька положил трубку.

Конечно, я ему позвоню. А как же?!

Вот только сама сперва разберусь, в чем тут дело.

Собираясь ложиться спать, я снова залезла в шкаф и, запустив руку за стопку с постельным бельем, вынула оттуда коробку с патронами. В ней лежали два пустых магазина, впрочем, как и ожидалось. Приехали, Таня: ты еще и безоружная.

Уронив коробку на пол, я добралась до дивана, рухнула на него и уснула.

* * *

Спала я плохо, как будто плотно поужинала на ночь. Снилась всякая мерзость, о которой и говорить не хочется. Поднялась я с головой тяжелой и с мыслями туманными. Первым делом поплелась варить себе кофе. На кухне посмотрела на так и не открытую бутылку коньяка и подумала, что было бы неплохо граммов двадцать пять для просветления… Но тут же скривилась от этой идеи. Сегодня меня, возможно, будут стараться убить, и нужно иметь трезвые мозги.

Вспомнив про вчерашние угрозы, я подошла к окну и выглянула на улицу. Вопрос, «в чем люди ходят», меня интересовал во вторую очередь. Я искала незнакомых людей и машин. Все было как всегда, и пейзаж под окном неожиданностями не удивлял.

Кофе сварился, и я налила себе чашку.

Поддаваться грубому наезду я совершенно не собиралась, но бродить по городу в ожидании пули, не будучи вооруженной даже рогаткой, мне тоже не очень хотелось. Вывод: сначала купить патроны, а потом уже демонстрировать этим козлам, какая я вся из себя крутая и бесстрашная.

Быстро допив кофе, я налила вторую чашку и пошла с нею в комнату — одеваться.

На сегодня я выбрала серый брючный костюм. Вместе с туфлями на низких каблуках это будет нормальным прикидом для ожидаемого ненормального дня. Свобода движений и сравнительная неприметность.

Собравшись таким образом, я сделала два телефонных звонка. Лена меня будет ждать после двенадцати, а коробка с патронами — сейчас.

Допив кофе, я вышла из квартиры с сумочкой под мышкой. В ней лежали пистолет и лицензии. Темные очки пока висели, зацепленные дужкой за ворот блузки — в подъезде и так почти всегда полумрак. Я тщательно заперла входную дверь и чуть не посмеялась над собой, подумав, что нужно поменять замки. И лучше вместе с дверью.

Я повторила вчерашний последний маршрут, только по крыше прошла в другую сторону, а не как вчера.

Спустилась через соседний подъезд и вышла на улицу, немного ссутулившись, стараясь изменить походку. Может быть, это и ребячество, но самая хитрая хитрость обычно оказывается самой простой. Это потому, что ожидаются, как правило, сложности.

Пройдя через соседний двор и ни разу не оглянувшись — таких глупостей давно уже не делаю, я поймала мотор — пожилого дядьку на гнилом «Москвиче» — и поехала на нем к магазину «Ижевские ружья».

Вышла я из магазина через заднюю дверь, имея в сумочке заряженный «макаров» и пять полных обойм к нему. Многовато, конечно, и вес чувствительный, но это был подарок директора магазина с наилучшими пожеланиями: мы с ним хорошие знакомые. После одного дела он считает себя моим должником.

Миновав кривыми старыми улочками два квартала, я остановилась покурить за углом. Хорошая возможность провериться окончательно. Но из-за поворота на меня никто не шарахнулся. Получалось, что «хвоста» нет. Можно было бы списать все мои осторожности на возбужденные девичьи нервы, если бы…

Если бы не было вчерашних фокусов с «девяткой», визита с выстрелом и звонка с конкретной угрозой.

Я сунула руку в сумочку, нащупала в ней свой замшевый мешочек и мысленно спросила, нужно усилить меры безопасности или нет.

Покатав в мешочке гадальные кости, я вынула руку и посмотрела, как они легли в ладони:

17+30+4 — «Ну зачем же так? Ведь у вас разовьется ненормальный аппетит и возникнут нереальные желания».

Теперь они явно впали в черный юмор! Я бросила недокуренную сигарету на асфальт и притерла ее каблуком. Пора к Лене, она меня ждет.

Продолжая идти городскими «козьими тропами», я выбралась на улицу Мичурина и проголосовала первому же дребезжащему рыдвану. Так было безопаснее. За рулем сидел очень милый мальчик. Выслушав адрес, он кивнул, а когда я села, попросил заплатить вперед. Денежку он, конечно же, сразу получил, но так же сразу безнадежно мне разонравился. Первой его фразой могла бы быть, например: «Хорошая погода, не правда ли?»

Мы проехали мимо въезда к дому, где жила и ждала меня Лена. Я покрутила головой, но в ее дворе ничего подозрительного не заметила.

— Ищете кого-то, — скучно поинтересовался бывший милый мальчик, — или ждете?

— Я думаю, что меня кто-то должен ждать, а я не знаю, кто это, — ответила я больше для себя, чем для него.

Мальчик посмотрел на меня странно и поежился, наверное, подумал, что я сбежала из психушки. Зря он так напрягается, я же пока тихая.

— Тормозните здесь, — решилась я и махнула рукой. Вернусь пешком опять через дворы. Судя по лексикону моих противников, они академиев не кончали, следовательно, сложных дебютов от них ожидать не приходилось. Хотя у них есть такой военспец, как мой былинный богатырь, загнавший меня под стол. Но, может, и зря я перестраховываюсь. Слежки за мной сейчас не было. Основная опасность должна меня ждать рядом с моим собственным домом. А вот туда я сегодня возвращаться и не собираюсь!

Я вышла из машины и сразу же пошла через двор, опять избегая открытых пространств. Ленин дом находился примерно в пяти минутах ходьбы: я недалеко от него уехала. Я готовилась появиться с тыла, осмотреть территорию и быстро нырнуть в подъезд. В последний раз перестрахуюсь перед дверью в квартиру.

Я шла быстрым шагом, плотно прижимая к боку сумочку со своим арсеналом. Замочек на сумочке был открыт, чтобы дурацких случайностей не возникло и можно было бы выхватить пистолет одним движением. Ремень от сумочки свободно болтался в такт моему шагу, глазами я зорко ощупывала окрестности. Все было нормально.

Честно сказать, я опасалась и шла, реагируя на любое движение по пути. На шавку, кинувшуюся за кошкой, на присевшего у стены дома мужика, которому при моем приближении вдруг приспичило вставать. Но пока все было тихо и мирно.

Как и рассчитывала, к Лениному дому я подошла сзади и, обойдя его, осмотрела двор. Не заметив ничего привлекающего внимания, я уже более спокойной походкой пошла вдоль его внешней стены к подъезду.

Пройдя шагов шесть-семь, я поняла, что сейчас-то самое кино и начнется.

* * *

Во двор на полной скорости влетели зелененькие «Жигули» пятой модели. Скорее всего братки, охотящиеся на меня, поняли, что упустили добычу около ее дома, и примчались сюда. Встреча для обеих сторон была внезапной, но ожидаемой.

Водила пер на меня, как на таран, а его сосед справа высунулся наружу с пистолетом в руках. Какая же это дурь: стараться прицельно стрелять на ходу из пистолета! Таким манером можно только отстреливаться!

Я отскочила в сторону и выхватила свой «макаров». Раздались два выстрела. Упав на землю, я перекатилась и спряталась за ствол тополя, одинокой свечой торчащего среди чахлого газончика под окнами дома.

Прицельно пущенная пуля ковырнула кору дерева на уровне моей головы. Выглянув из-за тополя, я выстрелила несколько раз, больше ориентируясь на звуки двигателя, чем действительно прицеливаясь. Мне просто повезло: я задела шофера. Машина пошла юзом, потеряв управление. Стрелок отвлекся, и я, заметив это, выскочила из-за ствола тополя и, зажав пистолет двумя руками, стреляла до тех пор, пока не кончились патроны. Одновременно с этим я бежала к подъезду. Я удачно нырнула в него и быстро заменила обойму. Ремень сумки я успела перекинуть через голову и только поэтому не осталась без боезапаса.

Дом сотрясло от удара. «Жигуль» со всего разгона влетел в его стену. Я выпрыгнула наружу и увидела убегающего парня. Он на ходу оглянулся и выстрелил. Успев нагнуться, я послала ему вслед пару пуль, но не попала: он выскочил со двора.

«Жигуленок», задрав корму, припечатался мордой к стене дома в трех метрах от подъездной двери.

Не опуская пистолет, я подскочила к нему и распахнула отворенную переднюю правую дверь. Водитель, припав головой к рулю, пялился на меня широко раскрытым глазом, в уголке рта пузырилась розовая пена.

Наклонившись вперед, я приложила пальцы к его шее. Дышит еще, родимый. Значит, нужна «Скорая».

Сзади послышался вой сирен и рык двигателей. Во двор влетали две машины ОМОНа. Наверное, какая-нибудь старушка, увидев наглое хулиганство в своем дворе, позвонила по 02. Сделав лихие виражи, машины встали слева и справа, и из них посыпались добрые молодцы с короткими автоматами и в черных масках. Зная правила игры, я уронила пистолет и подняла руки. А все равно мне их заломили назад и ткнули меня лицом в зеленый капот. Вытряхнув содержимое сумочки на багажник «жигуленка», ребятки обнаружили мои лицензии.

* * *

С Леной встретиться у меня возможности не было. После того как мне прекратили ломать руки и даже пробурчали какие-то извинения, я была приглашена прокатиться на автомобиле до отдела. Лена, я думаю, просмотрела такое веселое кино из окошка, и ей нужно было некоторое время, чтобы прийти в себя. Как собеседница она бы сейчас никуда не годилась.

В отделе пришлось поскучать. Никто не знал, как правильно вести себя со мной. С одной стороны — вроде бы коллеги, а с другой — вроде бы и не очень.

Я сидела в коридоре на жестком стуле после шестого перекура и ждала сама не знаю чего. Только что я имела беседу с импозантным грузином из прокуратуры, а до этого двое местных старлеев пытались меня развеселить дурацкими вопросами. Я рассказала много чего и почти ничего не утаила. Теперь сидела, зевала и едва не спала. Слева послышались мягкие шаги по ковровой дорожке коридора. Я повернула голову и увидела идущего по коридору Володьку Степанова в обществе того же грузина. Такие совпадения бывают только в сказках. Значит, Володька приехал сюда по мою бессмертную душу. Я встала и потянулась одними плечами: как бы еще остеохондроз не словить при таких условиях существования.

— А вот и наша героиня! — улыбнувшись мне, проговорил грузин. — Скрывает свои профессиональные тайны, даже не знаю, что делать!

— Привет, — сказал мне Володька, а сам полюбопытствовал у своего собеседника: — А вы, Заури Вахтангович, допрос с пристрастием не практикуете?

— Как раз сейчас собирался, да вы приехали и отвлекли, Владимир Сергеевич! — ответил он и поцокал языком. — Есть особая методика…

— Тогда я сам этим займусь, если не возражаете. Пойдемте, Татьяна Александровна! Пообщаемся!

Мы засели в пустом кабинете. Володька хоть и не был местным жителем в этом отделе, но о комфорте позаботиться сумел. На столе стоял электрический чайник, две банки «Нескафе» — одна с кофе, другая с сахаром — и чашки.

— Остограммимся, стрелок-любитель? — весело спросил Володька и начал насыпать кофе в чашки.

— Без проблем. — Я присела за стол и достала новую сигарету. Курить не хотелось, но предстоял разговор, и мне нужны были мотивированные паузы в нем. Неизвестно же, куда кривая вырулит, может быть, предстоит и задуматься над чем-то. Сигареты давали для этого прекрасные возможности: наклонила голову, сделала затяжку и прокрутила парочку вариантов. Хотя все равно это не выручит, если уж Володька вцепится во что-нибудь.

— Кто, говоришь, твой клиент? — спросил Володька, будто продолжая разговор.

— Володь, — жалобно протянула я, отпивая кофе, — неужели ты хочешь, чтобы я тебе повторила все, что уже рассказывала три раза за последние три часа?

— Не хочу, — замотал головой он, — расскажи все, о чем ты умолчала.

Я подумала и рассказала ему все. Ну почти все. Потом мы молчали и выпили по второй чашке.

— Теперь слушай сюда, — решился поделиться своим добрищем Володька в обмен на мою честность, — твой Мишель был застрелен из того же пистолета, которым пытались достать и тебя. Сейчас подраненный тобой бандит, как его, — Володька пошарил в кармане, вынул бумажку, — Лукашенко Валерий Михайлович, лежит во Второй городской и не желает приходить в сознание. Документов при нем не нашли, по пальчикам он у нас нигде не проходит. Зато проходит в городе Тамбове. Была у него пара приводов и два года условно за хулиганство по малолетке. После этого нигде не светился… До встречи с тобой.

— Варяг какой-то получается, — заметила я.

— Возможно, — согласился Володька. — Подождем, когда придут более подробные ответы на запросы, может, к тому времени он и сам очухается. Тогда и поспрашиваем его.

— Охрану поставили, конечно? — поинтересовалась я.

— Двое наших постоянно там дежурят. Медицинский персонал предупрежден о том, что в случае чего нужно звонить сюда.

Мы помолчали, я курила, пила кофе и ждала. Володька должен был еще что-то сказать, но почему-то мялся. Я поймала его взгляд и подмигнула:

— Колись, что еще у тебя есть любопытного?

Володька посмотрел сначала в окно, потом на дверь, затем откашлялся:

— Я про твоего визитера на «Форде»…

— Он оказался из «конторы»? — сыграв испуг, спросила я, приложив ладонь ко рту.

— Нет, — Володька недовольно поджал губы: мой юмор ему не понравился. Совсем загнался на службе, несчастный. Нужно будет действительно поужинать с ним и постараться вернуть МВД полноценного работника. А то он стал похож на неврастеника.

— Связи у них, конечно, разнообразные, — продолжил он, — но я хотел сказать не это…

— Поняла! — радостно воскликнула я. — Ты хочешь мне объяснить, что из-за моей одинокой жизни мне просто приснился этот крупный мужчина! А щебенкой свою машинешку я тоже сама посыпала?

— Не ерничай! — Володька серьезно посмотрел на меня. — Это очень солидная фирма. Филиал крупной московской организации. Им нет резона пачкаться в уголовщине. Тем более рисоваться в ней. Что-то здесь не то, Тань.

— Самое то, и ты сейчас это объяснил. Этого братка, которого я зацепила, я впервые в жизни вижу. И фамилию его никогда раньше не слыхала. Значит, это и не вендетта. Я на всякий случай и такой дурацкий вариант рассматриваю. Значит, что? Значит, он получил такое задание: наехать на меня, а если я не пойму, то и убить. Я не утверждаю, что его заказчики работают в «Эстоке». Но, как ты правильно сказал, «им нет резона рисоваться», вот они сами и не рисуются.

— Таня, ты же знаешь, как трудно собрать неопровержимые доказательства в таких делах? — Володька сам решил закурить, хотя бросал это дело на моей памяти раз восемнадцать, не меньше.

— Я знаю, что это практически невозможно. Если только не поймать с поличным в момент отдачи прямого приказа, например, — сказала я.

— А вот это точно практически невозможно. Поэтому, я считаю, что тебе лучше бросить это дело. Лукашенко крепко завяз со стволом. Ему трудно будет отвертеться от убийства Гурьева. Можно сказать, что первое задание ты выполнила.

— Ну спасибо, успокоил! — Я отодвинула прочь пустую чашку и встала, чтобы поразмяться: надоело уже сидеть. — А что у меня со вторым заданием получается?

— А со вторым, — Володька почесал переносицу, — со вторым вот что. Час назад был анонимный звонок по 02. Принято следующее сообщение: Лукашенко застрелил и Ирину Симонову, указано место, где он спрятал пистолет. Ребята уже его ищут. Я думаю, что найдут.

— Конечно, — фыркнула я.

— То есть найден преступник, совершивший оба эти убийства. А если бы не твоя меткость и хладнокровие…

— Перестань, а? — Мне стало неинтересно все это слушать. — Знаешь, о чем я подумала?

— Нет, конечно, о чем же?

— Усиль охрану Лукашенко. Если на него повесили все эти дела, его могут…

Володька кивнул:

— Я уже подумал об этом, не ты одна такая умная.

— А тебе по телефону не объяснили: зачем ему понадобилось убивать Мишеля с Ириной?

— Прекрати! — Володька обозлился. — У меня нет реальных оснований подвергать сомнению эти версии. Пока, по крайней мере. Да и вряд ли они найдутся. А у тебя самой-то есть что-нибудь? То-то!

Я все-таки не выдержала и зевнула:

— Володь! Я не хочу больше здесь торчать! — пожаловалась я своему другу.

— Сейчас отвезу тебя домой. Я на машине.

Я потянулась к телефону и набрала номер Лены. Она оказалась дома, и мы договорились, что наконец-то сейчас я приеду.

— Ты разве не домой? — спросил меня Володька, уже собирающийся выходить.

— Неохота, — лениво ответила я.

Мы вместе вышли из кабинета и пошли по коридору на выход. Он нес мою сумку с возвращенным пистолетом и оставшимися обоймами — мне надоело таскать тяжести. Проходя мимо стеклянного аквариума дежурного, я услышала, как засевший там старшина пошутил мне вслед:

— Вот сейчас у этой детективщицы и начнется ее основная работа.

Мы с Володькой сделали вид, что ничего не слышали. Знали бы мы — старшина и я, — какими верными окажутся эти слова!

* * *

Во второй раз уже за сегодня я подъезжала к дому, где жила Елена. Но больше эксцессов не предвиделось: две перестрелки за день были бы вульгарным перебором. В отделе я, воспользовавшись гостеприимством хозяев, сумела немного почистить свой костюмчик, и сейчас по нему было почти незаметно, что я повалялась по земле.

Снова остановив машину чуть дальше, чем нужно, я попрощалась с Володькой.

— Это дело у тебя закончилось, но ты не забывай, звони! — Володька неохотно со мной прощался, и чувствовалось, что он еще что-то хочет сказать, но почему-то не решается.

— Обязательно! — пообещала я. — Я же твоя должница как-никак! Кстати! — хлопнула я себя по лбу, уже открыв дверь и поставив ногу на асфальт. — Ты не сказал мне, как называется головная контора у «Эстока», — я добрыми своими глазами посмотрела на Володьку, а он почему-то вздохнул.

— А я-то радовался, что ты не задаешь этого вопроса, — он махнул рукой. — Танька! В этом болоте ловли нет, тебе не понятно?

— Да что же ты так волнуешься?! Не хочешь, не говори! — Я миролюбиво похлопала его по плечу. — Я спрошу у кого-нибудь другого.

Я вышла из машины, нагнулась и улыбнулась ему:

— Спасибо и пока, — после чего хлопнула дверцей.

— Танька! — Володька опустил правое стекло. — Это «Топ-ойл»! Говорю тебе, что туда лучше не суйся.

— Ну тогда уж и фамилию скажи моего гостя, чего скрывать-то?

Володька посопел, посмотрел на меня, ох как невлюбленно, и, скривясь, ответил:

— По твоим описаниям, похож на Григорьева Алексея Ивановича, заместителя директора. Таня, — голос его стал даже жалобным, — не суйся ты, это ж такие бабки! И связи не хилые! Ты не потянешь, еще и головку… не дай бог!

С места сорвавшись чуть ли не на сотню, Володька уехал, бросив меня одну. Редиска!

Я неторопливой походкой направилась к знакомому дому. Старалась идти спокойно, как обычный прохожий, но легкое напоминание утреннего мандража еще оставалось: незаметно оглядывалась, хотя и понимала, что зря.

Зеленого «жигуленка» с битой мордой уже не было. На стене дома хорошо виднелись следы от его крепкого поцелуя в виде вмятин и частиц краски, но через месяц уже даже местные бабки забудут, кто куда воткнулся. Это перейдет в область легенд. Я скользнула взглядом по тополю и вошла в подъезд.

Лена на мой звонок открыла почти сразу — ждала.

— Я все видела, Татьяна! — воскликнула она после взаимных приветствий.

— Вы про дела ковбойские? — спросила я, проходя на кухню.

— Это было ужасно! — Лена была готова долго пересказывать свои впечатления от увиденного побоища, но мне-то это было неинтересно — я и сама все видела. А вот Лена переживала сильно, как и ожидалось. В глазах ее был один только испуг.

После первой чашки чая, когда я рассказала про пистолет и подстреленного Лукашенко, подошло время некоторых уточнений.

— Может быть, это дело уже и прошлое, но я хотела бы спросить кое-что… — начала я.

— Да ради бога! — Лена отложила сигарету в пепельницу и встала, чтобы налить еще по чашечке чая.

— Ты, Лена, ведь не рассказала следователю, что вы с Ириной подрабатывали в «Царских забавах», верно?

— Конечно! — Она подошла с чайником к столу. — Мы же обе учились, зачем нам такая реклама? Я, знаете ли, не верю в порядочность. А потрепаться про кого-нибудь, это же такое удовольствие! — Лена наполнила чашки. Опять «Ахмад-чай». Роскошная вещь.

— Да, вы правы. Земля — круглая, мир — тесен, а Тарасов — большая деревня.

— Именно! Вы знаете, чего я опасаюсь? Что поеду на вызов, а там будет кто-нибудь с нашего курса. Честно! Ни о чем другом больше с таким ужасом не думаю, как об этом!

— Я вас понимаю. Но с такими мыслями нужно бросать эту работу.

— Ага! И переходить на воздушную диету! Здесь, к сожалению, ни кокосы, ни «Баунти» сами в руки не падают. Сдохнешь с голоду, Таня!

Я выдержала паузу, отпивая чай. Она права. Я права. Все правы. К черту!

— Меня интересует вот что, Лена, — начала я, — если исходить из основной версии, Лукашенко сначала убил Мишеля, затем через несколько дней Ирину. Если он даже маньяк, все равно такое совпадение вряд ли случайно. Убиты два связанных между собой человека. Значит, если это не случайность, где-то прячется необходимость для таких действий. Верно?

— А то! — согласилась Лена.

— В тот день, когда Ирину убили, примерно в десять вечера, а может, и позже, я не посмотрела на часы, не придала этому значения, она мне позвонила.

— Вы говорили, да.

— Говорила, — подтвердила я, — и Ирина просила меня прекратить расследование, сказала, что все… забыла точно, но смысл такой, что все стало ясно-понятно. «Не надо расследования» — было ее последней фразой. Про Мишеля она узнать ничего не могла — его труп обнаружили позже. Я делаю предположение, что ее заставили мне позвонить и сказать эти слова. У кого из ее знакомых есть сотовый телефон?

— Из знакомых? — Лена ненадолго задумалась, а потом усмехнулась. — Если считать клиентов своими знакомыми, то у каждого третьего. У нормальных знакомых — ни у кого нет.

— А мне она звонила по сотовому телефону.

— Странно, — сказала Лена.

— Это не странность. Это косвенное доказательство того, что на нее было оказано давление. Хотя это и недоказуемо. Однако два совпадения мы уже имеем. Первое — убиты два связанных между собой человека. Второе — просьба Ирины прекратить расследование. Есть и третье. На того парня, которого я ранила, вешается все. Очень складно. Очень красиво.

— Что-то не так, Татьяна?

— Все не так. Если есть два совпадения, то это никакие уже не совпадения, а мы имеем три. Время я не засекла, когда позвонила Ирина. Тут моя оплошность, лоханулась Таня. Кстати, я была у вашего Гены! — словно вспомнив, воскликнула я и взглянула на Лену.

Она покраснела и достала сигарету.

— И что он? — спросила Лена.

— С перепоя оказался.

— Это с ним частенько бывает.

— Пока я знаю только одного человека, который последним видел Ирину. Это ваш Гена.

— При чем здесь Гена? — удивилась Лена.

— Что значит при чем? — тут я действительно не поняла ее. — Он мне сказал следующее. Ирина поехала на вызов в какую-то баню и была там до восьми часов вечера. Потом из-за отсутствия работы он довез ее до троллейбуса, высадил, и все. Было примерно половина девятого вечера. Как ни крути, а Гена может быть знаком с Лукашенко. Только Гена знал, что она поедет домой так рано.

— Чушь собачья! — энергично отреагировала Лена.

— Вы про что?

— Про Гену. Про что же еще!

— Почему же? — Я насторожилась. — Ты же незнакома с Лукашенко. Откуда же ты знаешь, что с ним незнаком и Гена?

— Лукашенко я точно не знаю, по фамилии, по крайней мере. Рожу надо увидеть. Зато я знаю Гену. В тот день Гена, как всегда, был с перепоя и начал влегкую догоняться уже с обеда. Под вечер он не был пьяным, соображал. Но он никогда в таком состоянии не сел бы за руль. Он ментов боится. Хотя и «крыша» есть, и прочие все связи в порядке, но пьяным он бы не поехал никуда. Верняк! — В подтверждение своих слов Лена резко рубанула ладонью по воздуху.

— Так, значит, — пробормотала я, — получается, что в любом случае он мне наврал. Даже если он поехал, то для этого нужна была такая весомая причина, что ему пришлось себя об коленку ломать. Не хотелось, однако отправился и забрал Ирину.

— Получается так, — сказала Лена.

— А кто ездит обычно?

— Сашка! Он у нас и за шофера, и за охрану. «Ноль первая» «Жигули», белая такая.

— С кем Ирина была в бане из ваших девчонок, не помнишь случайно?

Лена не думала над ответом:

— С Лориком, с Лариской то есть.

— Телефон есть?

— Конечно! — Лена вышла в коридор и тут же вернулась с маленьким блокнотом. Полистав его, она нашла нужный номер.

— Сейчас узнаем! — пообещала она, но Ларисы не оказалось дома. Тогда Лена позвонила в «Царские забавы».

— Странно, никто не отвечает! Наверное, все на вызовах!

— А Гена тоже на вызов поехал?

— Он и дрыхнуть может! Ему-то что!

— Ему-то что, — задумчиво повторила я. — А ты в тот вечер зависла у каких-то тинейджеров, как говорила мне в прошлый раз. Так, кажется.

Лицо у Лены стало хмурым.

— Да, у щенков этих. Не хочу вспоминать.

— Ладно! — Я встала. — Пойду пройдусь перед сном. А там видно будет.

Лена проводила меня не только до двери, но и вышла на улицу. Мы с ней еще покурили, сидя на лавочке за домом, и тут она меня опять немного удивила. Помявшись и посмотрев в сторону, Лена сказала:

— Я все не решалась вас попросить, Татьяна…

Я непонимающе взглянула на нее:

— Что-то случилось?

— Нет, другое… Вы понимаете: эти убийства… Вы знаете, мне страшно.

— Да. Но нас всех пытаются убедить, что все прошло и продолжения у этого сериала не будет.

Лена помолчала.

— Ладно, — вдруг сказала она, — буду названивать Лорику. Пусть приезжает ко мне в гости. Вдвоем будет веселее. Мне по ночам просто страшно спать. Знаю, что ерунда это, чушь, но ничего поделать с собою не могу.

— Ты хотела меня попросить, чтобы я осталась у тебя, что ли?

— Да!

Я задумалась. Нехороший визит позднего гостя немного выбил меня из колеи. Может быть, и для меня будет лучше взять и исчезнуть на какое-то время. Покушения у них не получилось, планы изменились. А что, если они решатся на месть, чтобы другим неповадно было отмахиваться от предупреждений?

— У меня сегодня еще есть дела, Лена, а закончиться они могут очень поздно. Уже вечер.

— Спасибо, я все равно буду ждать, — Лена так обрадовалась, что заулыбалась. Действительно, о ней-то я и не думала. Это для меня такие дела как бы привычны. А ей, конечно, гораздо тяжелее. И внезапная смерть подруги, и бойня под окнами способны вывести из равновесия даже стоика.

— Решаем так, — подвела я черту, — как бы поздно я ни пришла…

— Вас будет ждать горячий чайник, — весело закончила Лена.

На этом мы и расстались. Она вернулась к себе, а вот я всерьез собралась разговорить Гену. Только для начала мне бы хотелось получить свои собственные колеса. Надоело, знаете ли, махать руками на обочине.

В автосервисную мастерскую я попала почти к закрытию. На меня разворчались из-за того, что я, видите ли, поздно пришла! Для меня рабочий день еще продолжается, а они уже навострились разбегаться по домам. Хотя не было еще и девяти часов!

«Девяточка», сверкая свежей красочкой, встретила меня с тихим восторгом. Я это просто почувствовала и подумала, что ей уже надоело здесь торчать. Похлопав свою подругу по крутому боку, я села за руль и плавно выехала за ворота. Все ее шестеренки или коробки — не знаю, как правильно, — тикали скромно, как дамские часики. Видно, она перепугалась разлуки и решила больше не капризничать.

Я отправилась в знакомое неприличное заведение недалеко от моста через Волгу. В отличие от Лены я знала Лукашенко не только по фамилии, но и видела его лицо. Так вот: это был не тот парень, который, как подозревала Ирина, следил за ней. Значит, им мог быть тот, лихо удравший с места побоища. Он пока оставался неизвестным, а без него ничего не вставало на свои места. Не хотело, и все!

И самое главное, разумеется, что во всех этих убийствах не было видно мотива. Немотивированное убийство — вещь нередкая в наше время. Но в данном случае это не проходило из-за близкой связи Мишеля и Ирины. Отсюда следовало, что мотив есть, но он не виден ни мне, ни следователям. А это не есть хорошо, потому что остается непредсказуемым следующий шаг нашего безусловного противника.

Я подъезжала к офису «Царских забав», когда стрелки на моих часах показывали половину десятого. Вечер неумолимо опускался на город, прикрывая его плотными сумерками. А в этом месте одновременно с сумерками опускалась и тишина. Микрорайончик был захолустный, в стороне от основных городских путей.

Оставив машину за углом, я вышла из нее и направилась дальше пешком, потому что собиралась немного поругаться с Геной. А когда в голове такие бодрые планы, то лучше не оставлять «хвоста», за который тебя потом могут дернуть. Пусть соседи не видят, на чем я приехала.

Двор оказался темным, потому что был слишком узок для того, чтобы утыкать его фонарями, и слишком мало окон горело, чтобы осветить его, так сказать, естественно-вечерним способом. Высившийся напротив долгострой — будущий престижный дом, — казалось, поглощал в себя все возможные лучи. По крайней мере, уюта двору он не прибавлял. Это уж точно.

Гена выбрал действительно темное место для своего темного заведения. Во время своего первого утреннего визита я и не заметила всех этих особенностей.

Я шла к знакомому крыльцу, особенно не засматриваясь по сторонам, но вдруг мой взгляд привлек какой-то отблеск напротив крыльца. Я присмотрелась и тут только разглядела машину, стоящую чуть в стороне от входа в «Царские забавы» под деревом. Она естественно вписалась в окружающий ландшафт тем, что и у нее ни один огонек не горел.

Бросив взгляд на машину, я тут же шарахнулась вправо и, прижавшись к стене долгостроя, оказалась в абсолютной тени. Постояв несколько секунд, я осторожно двинулась вперед.

Я не страдаю необъяснимыми припадками, просто машинка-то была модели «Форд-Эскорт», вот так-то! Я не видела номера, но была уверена, что это машина моего позднего гостя, Григорьева, как сказал мне Володька. А с ним я встречаться без некоторых приготовлений не желала.

Подойдя ближе, я увидела, что в «Форде» никого нет. Тогда я, уже почти не прячась, приблизилась и посмотрела на знакомый номер: А 466 КЕ.

Наличие машины означает, что мой добрый молодец и чудо-богатырь сейчас гостит у Гены. Очень маловероятно, что выбирает себе девочку. Скорее всего он здесь «крыша» и приехал за бабками или у него другое какое-нибудь дело. В любом случае их знакомство можно считать фактом.

Я отошла от «Форда», и тут открылась дверь «Царских забав». На крыльце показался высокий мужчина в бейсбольной кепке на голове. Одной рукой он прикрыл металлическую дверь, во второй что-то держал, но мне не было видно, что именно. Это было похоже на обычную папку для бумаг. Я, осторожно ступая и пригибаясь, отошла еще дальше, потому что не сразу, но все-таки узнала в этом мужчине Григорьева. Скандалы на улице — не мой профиль, и сейчас мне важнее разговор с Геной. А с Григорьевым мы еще встретимся — и при других условиях.

Твердой походкой Григорьев подошел к «Форду» и, сунув руку в карман брюк, нажал кнопку пульта центрального замка. В тишине под короткий свист громко отщелкали замки машины. Мне показалось, что сам Григорьев вздрогнул от этого звука. Хотя впечатление неврастеника он ни в коем случае не производил. Он быстро сел в машину и, не дав ей времени для разогрева, стал отъезжать. Мысленно я ему сделала ручкой: «До встречи, мой герой!»

Дождавшись, когда «Форд» повернет за угол, я, поправив на плече сумку с пистолетом и прочими удовольствиями, подошла к крыльцу и взбежала по нему.

Дверь оказалась не запертой, что меня немного удивило: после утренних Гениных осторожностей поздним вечером быть таким бесшабашным! Но люди редко поступают логично. Свет в коридоре не горел, а из-под прикрытой двери справа выбивалась желтая полоса — вот в кабинете свет был. Я не стала стучаться, решив сыграть в сюрприз, подошла и толкнула дверь кабинета от себя.

Войдя, я еле сдержала заготовленную реплику.

Сразу перед дверями на полу лежал лицом вверх незнакомый, коротко стриженный парень в черных брюках и черной легкой куртке. Около его правой руки на полу валялся пистолет. Глаза его мертво смотрели в потолок, а во лбу над левой бровью было одно аккуратное отверстие.

Больше в кабинете не было никого.

Я, перешагнув через руку раскинувшегося парня, подошла к столу. Меня интересовала тетрадь, в которую Гена записывал заказы. Достав из сумки платок, я через него дотрагивалась до ручек ящиков, чтобы мне еще и здесь не засветиться. Повыдвигав ящики стола, нужной тетради я не обнаружила.

Выпрямилась и огляделась. На виду она тоже нигде не валялась.

Картинка вырисовывалась интересная. Непонятно все: где Гена и кто этот парень, проигравший дуэль?

Я присела на корточки и взяла пистолет из-под руки лежащего парня. Старенький и довольно обшарпанный «ТТ». Понюхала ствол. Запаха пороха не чувствовалось. Значит, он даже и выстрелить не успел. Кто-то, бывший в кабинете, успел это сделать раньше его. А кто это мог быть, кроме Григорьева? Тогда куда же он дел Гену? Нужно было срочно сваливать отсюда. Встреч с милицией на сегодня мне уже хватало и добавки не хотелось. Положив пистолет обратно, я прикоснулась к руке убитого и почувствовала, что она еще не окончательно остыла. Следовательно, убийство произошло совсем недавно.

Оглянувшись в последний раз, я вышла из кабинета. Судя по тишине, в других помещениях никого не было. Интересно, а где же персонал? Или девушки были заранее извещены, что по причине грядущей перестрелки на работу лучше не выходить?

Не убирая платка, я вышла на улицу, и, прикрыв за собою дверь, протерла ее ручку. Жалко, конечно, что и пальчики Григорьева уничтожатся, но очень уж не хотелось оставлять здесь свои.

Я задумалась.

Идя к «девятке», я вспомнила, что Григорьев вынес из помещения фирмы что-то, похожее на тетрадь. Что ж, нужно признать, что времени он не теряет.

Открыв свою машину, я села за руль и достала сигарету. Нужно было решить, что же делать дальше. Теперь все уже сходилось на Григорьеве и фирме «Эсток». После исчезновения Гены Григорьев остался моей единственной нитью в этом деле с уже третьим убийством.

Я прогрела двигатель и не торопясь выехала на трассу. Движение на дорогах было редким, дорожной инспекции не видно, поэтому можно было ехать быстрее, чем обычно. Оставался только один вопрос: куда? Задав его себе, я захотела домой и сразу же сформулировала кучу причин для этого. Но Лене уже было обещано.

Потом решение пришло само. Почему я должна откладывать на завтра важные дела? Лучше лягу сегодня попозже, зато и проснусь попозже.

Увидев таксофон, я затормозила около него. Вышла из машины, нашарила в сумочке жетон — всегда есть про запас на всякий случай.

Аппарат оказался в рабочем состоянии, и я быстро дозвонилась.

— Да! — раздался в трубке приглушенный Володькин голос. Похоже, он уже спал. И зачем человек выбрал себе такую беспокойную работу?

— Володь, — жалобно проныла я, — ты уж не обижайся, но я могу тебе кое-что рассказать.

— Это опять ты? — совершенно безрадостно отозвался он.

— Ага! Хочешь узнать про убийство в Волжском районе? Оно совсем-совсем свежее. Никто не знает, только я, а теперь будешь и ты знать…

— Что-о?! — проревел мгновенно проснувшийся Володька. — Кого ты там замочила?! У тебя что, Танька, чердак совсем снесло, что ли?

На заднем плане у него я услышала недовольный голос его жены.

— Не порть мое впечатление о себе! Разве можно так разговаривать с дамой? А еще форму надел! — Я не обиделась, но нужно было как-то поставить его на место. А грубить я не могу — это все-таки Володька!

— Сейчас я в трусах, а не в форме. Кого ты грохнула? — уже спокойнее повторил он.

— Я — никого. Мною обнаружен труп с огнестрельным ранением, несовместимым с жизнью. Сказать где?

— Конечно, что за дела? Ты откуда звонишь? — Володька подумал, что на меня напала дурь черного юмора, и сам начал заводиться всерьез.

— Успокойся, пожалуйста. Я звоню с улицы из автомата. Записывай координаты.

— Давай-давай! Уже пишу!

— «Царские забавы» на Лермонтова, 77. Прямо в офисе он и прилег.

— Кто прилег? О ком ты? — Володька нервничал и снова закричал. Я невольно пожалела его супругу: угораздило же ее выйти замуж за милиционера! Вот и терпи теперь всю жизнь такое!

— Я с ним незнакома. Сам потом расскажешь, кто прилег и зачем прилег.

— А что ты там делала в этих «забавах»? — В Володьке после его окончательного пробуждения наконец-то проснулся оперативник.

— Зашла случайно. Ты же расследовать не даешь, что хочется, вот я работенку себе и подыскиваю.

— Как это я не даю расследовать?! Глупости! Я тебе просто объясняю, что есть места, куда без очень веских оснований лучше не лезть.

— Я все поняла и не лезу.

— Очень рад за тебя, а теперь…

— А теперь окажи мне услугу — в благодарность за информацию, а?

— Опять машина? Давай быстрее тогда. Сама понимаешь, мне уже некогда.

— Не машина. Адрес Григорьева дай мне, пожалуйста!

Володька замолчал, словно пропал.

— Алло! Ты где?

— Зачем тебе? — наконец откликнулся он.

— Володь, мы же только что все выяснили, я все поняла, ты мне во всем поверил. Не начинай сначала. Я же и сама могу узнать этот адрес, только это будет завтра, а хочется прямо сейчас.

Володька опять пропал. Думал.

— Хорошо, записывай, — решился он, — но имей в виду…

— А как же! Я уже все поняла!

Продиктовав адрес, Володька еще раз попросил, «чтобы без глупостей», и мы распрощались. Интересно, надолго ли?

Отойдя от телефона, я внимательно перечитала записанный мною адрес Григорьева: шоссе Энтузиастов, дом 123, кв. 54.

Это по дороге к Лене. Судя по номеру дома — девятиэтажка. А если прикинуть по номеру квартиры — девятый этаж. Я представила, что мне, возможно, предстоит тащиться пешком на этот высоченный чердак, потому что лифтеры тоже люди и спать хотят, скорее всего лифт будет отключен в такое позднее время. Затем придется пошуметь на ночь глядя, напугать соседей, а потом, если все пройдет нормально, пешком спускаться обратно.

— Тебе это надо? — спросила я вслух у Тани.

— Мне это не надо, — ответила мне она.

— Значит, наносим визит вежливости завтра рано утром! — решила за обеих Иванова, и сразу всем присутствующим стало легко.

Я села в машину и, свернув с основной трассы, не торопясь поехала к Лене.

* * *

Поставив «девятку» почти напротив Лениных окон, я заперла ее и легко вбежала в подъезд. Позвонив в дверь ее квартиры, я подумала, что сейчас она откроет так же быстро, как и в прошлый раз, но не тут-то было. Так всегда, между прочим, бывает, стоит только в чем-то абсолютно увериться. Как не стать суеверной от такой житухи? За Лениной дверью я даже шевеления не услышала. Это было странно. После того как Лена сама предложила мне ночевать у нее, уйти куда-то гулять она не могла. Я позвонила еще два раза, подумав, что, возможно, она заснула. Но на этот раз некий звук из-за двери все-таки донесся.

Мне показалось, будто Лена с кем-то разговаривает. Прижавшись ухом к двери, я точно услышала два голоса. Один, наверное, был Ленин, а вот другой — мужской.

Ну не свинство ли это? Упросить меня приехать, а потом спокойно встречаться с мужчиной! Или она думала, что все успеет? Но ведь меня не было-то всего ничего!

Я обозлилась и подумала, что не лучше ли будет, если я поеду домой? Запрусь на все замки, закреплю над дверью ведро с водой и пусть Григорьев прется ко мне, если хочет!

Только я собралась обидеться окончательно и убраться восвояси, как дверь начали отпирать. Причем как-то медленно. Я подумала, что сейчас внимательно посмотрю в глаза Лене и если замечу, что я здесь лишняя, просто скажу, что у меня тоже есть дела на всю ночь и на следующий день в придачу.

Дверь отворилась вовнутрь примерно до половины, и я увидела Лену в домашнем халате и вовсе не сонную.

— Привет! — поздоровалась я, вглядываясь в Лену.

— Привет, — кивнула она, лицо ее было каким-то странным. Отступив назад, она произнесла грустным голосом:

— Проходи, пожалуйста, — и сделала легкое движение рукой.

Я уже все поняла. Сделав первый шаг, я тут же затараторила:

— Ой, а ты знаешь, сейчас я видела нечто интересное! Между прочим, это связано с тобой. Представляешь, когда я…

Говоря всю эту бессвязную чушь, сделала еще один шаг вперед и, резко обернувшись влево, ребром левой руки отбила вверх пистолет, смотрящий мне в спину из-за полуприжатой к стене двери.

Грохнул выстрел. Не теряя инициативы, я зажала кисть руки своего противника и, удерживая ее поднятой вверх, провела два коротких удара ногой ему в пах. Он, горемычный, согнулся пополам и рухнул на колени.

Лена стояла на том же месте с полуоткрытым ртом.

— Кто еще есть в квартире? — шепотом спросила я.

Она затрясла головой:

— Он один, он пришел…

Я махнула на нее рукой и захлопнула входную дверь. С лестничной клетки уже слышались голоса потревоженных неожиданным шумом соседей.

Заломив за спину руку скрючившемуся на полу парню, я пнула его один раз ногой в живот и потащила в комнату.

— Будут звонить соседи, скажешь, что шумели не здесь! — так же шепотом распорядилась я, и Лена с готовностью кивнула.

Затащив своего пленника в комнату, я швырнула его на середину, а сама, не опуская пистолета, села на стул в двух шагах от него.

Помотав опущенной вниз головушкой, он наконец решился поднять ее и посмотреть на меня.

— Привет! — радостно поздоровалась я. — А ты знаешь, я как раз очень хотела с тобой поговорить!

Передо мною на полу сидел Гена.

* * *

Он с шумом втянул воздух сквозь зубы и зажал обе руки между ног.

— На пяточках попрыгай, — пожалела я его, — полегчает.

Он посмотрел без благодарности и отвернулся. Невоспитанный.

Во входную дверь позвонили. Лена открыла и ответила любопытной соседке, что шумели этажом ниже. Та с готовностью согласилась и собралась было рассказывать, какие там живут недостойные люди, но Лена сумела как-то от нее избавиться.

Войдя в комнату, Лена встала в дверях, опасаясь даже проходить мимо Гены. Свежая царапина у нее под глазом сейчас была особенно отчетливо видна. Заметив ее еще на пороге, я и насторожилась.

— Он позвонил, — нервно начала рассказывать Лена, — я отворила, думала, что это вы. А он сразу по лицу кулаком, а потом вытащил пистолет и говорит: убью!

— Понравилось, наверно, — предположила я, — он в «забавах» уже застрелил одного парня, — я высказала это наугад, но оказалось, что попала точно в цель.

— Он первый… — хриплым голосом сказал Гена.

— Первым начал, что ли? — спросила я. — Что же ты как ребенок сваливаешь на другого?

Гена отвернулся и посмотрел на окно.

— Попробуешь убежать, пристрелю сразу! — пообещала я. — Я не собираюсь гоняться за тобой по всему городу. Тем более ночью.

— Пойду чай поставлю, — сказала Лена, — все равно не спать.

Повернувшись, она ушла на кухню.

— Пусти меня, — вдруг сказал Гена, — мне нужно из города сваливать. Убьют меня. — Помолчав, добавил: — Или посадят. — Опять помолчал и закончил: — А потом все равно убьют.

— Ответишь на мои вопросы, а там видно будет, — сказала я.

— Отпустишь? — Гена посмотрел на меня с надеждой и даже дернулся, чтобы подняться, но я приподняла ствол пистолета, и он снова расслабился на полу.

— Я сказала: там видно будет! Ты мне скажи вот что: зачем ты сюда прибежал? Здесь оказалось не надежнее, чем в другом месте!

Гена посопел недовольно и признался:

— Меня бы тут никто не искал.

Я рассмеялась:

— Тебя и так никто не искал, ты сам нашелся.

Вошла Лена:

— Сейчас будет чай, я свежий заварила.

— Почему он пришел к тебе? — сразу же спросила я у нее и посмотрела ей в глаза.

Лена помолчала, взглянула быстро на Гену, затем на меня:

— Понимаете… — она помялась, — ну, в общем, мы с ним когда-то… Но это уже в прошлом! Я сама удивилась: зачем он пришел? А он — драться!

— Понятно с этим! — Я села поудобнее на стуле и продолжила свой допрос: — Ну давай, колись! Кого замочил?

Гена подумал и решил попробовать нахамить:

— Тебе-то что? Меньше знаешь — дольше живешь!

— Если бы твой покойничек был осторожнее тебя, сейчас бы ты там валялся, а не он. Не ответишь мне по-хорошему, ответишь другим по-плохому. Ты же знаешь, наверно, что лучше по одному эпизоду идти, а не по целой куче?

— Это была самооборона, он первым выхватил ствол!

— Гена, не терзай мне нервы! Это превышение необходимой самообороны. Но, помимо этого, у тебя еще соучастие в убийстве Ирины, а может, и Мишеля.

— Какого Мишеля?! — заорал Гена, едва не вскакивая на ноги. Пришлось его снова пугнуть пистолетом.

На этот раз он подчинился гораздо неохотнее, чем прежде.

— Ты еще не понял, что лучше не дергаться? Итак, давай, отвечай: кто был тот парень в твоем офисе?

— Это Сырок из бригады Лапы, — хмуро ответил Гена и с ненавистью посмотрел на меня.

— Почему он хотел сделать тебя? Это как-то связано с Ириной?

Гена молча кивнул, и тут его прорвало:

— Козлы, блин, в натуре! Я тогда еще понял, что дело кончится хреново, а когда ты приперлась в «забавы», все и стало ясно.

— Лапа у тебя «крыша», так?

— Ну да!

— Он сам тебе приказал куда-то отвезти Ирину, и ты это сделал, да?

Гена снова кивнул:

— Он сказал мне, чтобы я внимательно слушал, о чем она будет говорить, и докладывал ему! Стукачом сделал!

— Это ненамного хуже, чем быть сутенером, — не поддержала я его праведный гнев, — а что потом?

— Потом он позвонил мне и сообщил, что он с ней разобрался. Все. После твоего прихода я сразу позвонил Лапе, и он сказал, что я правильно сделал, не рассказав тебе про него. Еще бы не правильно: он тут же и убил бы меня без лишних базаров.

— А зачем Лапе было нужно, чтобы ты передавал Иринины разговоры? Чем он это объяснял?

— Он ничего не объяснял. Приказал сделать, я сделал. За лишние вопросы можно и яйца потерять.

— Получается так, — задала я последний вопрос, но для меня он был очень важным: — Если бы Ирина не обратилась ко мне и не стала об этом при всех рассказывать, возможно, она сейчас была бы жива?

— Может, и так, — пожал плечами Гена.

Я встала и подошла к столу, на котором стоял телефон. Теперь я находилась от Гены уже примерно шагах в трех. Сняла трубку. Гена снова завозился на полу:

— Куда хочешь звонить?

— Я сдам тебя в надежные руки, — он пересел на полу, словно готовясь к прыжку, — или раню при попытке к бегству. Стреляю я хорошо, можешь мне поверить. Сегодня я Лукашенко достала. Знаешь такого?

Гена не ответил, только громко сглотнул слюну. Интересненько получается.

— Лукашенко — человек Лапы? — резко спросила я.

— Да, — ответил Гена.

Я набрала Володькин домашний номер телефона. В принципе я могла бы позвонить по 02, но пришлось бы отвечать на такое количество вопросов после приезда наряда, что от одной мысли об этом челюсть заломило.

Трубку подняла Володькина жена. Бедная женщина! Лучше бы она вышла замуж за пожарного!

— Владимир Сергеевич дома? — самым своим нежным голосом спросила я.

Та не ответила и только вздохнула. Я сделала правильный вывод, что Володька вернулся, причем, похоже, только что.

— Да, — через полминуты послышался его слабый голос.

— Это Иванова, — с тяжелым вздохом призналась я.

Володька помолчал и осторожно спросил:

— Еще один жмурик? Ты случайно не в морг устроилась, снабженцем?

— Фи, мужчина! Вам дама звонит ночью, а вы все про работу! — ответила я капризным тоном и спросила: — А ты почему не поехал по моему первому звонку?

— Забыла? — Володька зевнул. — Я теперь большой начальник. Что у тебя еще? Григорьева побила?

— Нет, к сожалению, пока не получается до него добраться, — томно пожаловалась я и продолжила уже серьезнее: — Тут на полу передо мною сидит парень и говорит, что это он грохнул Сырка в «Царских забавах». Пистолет, из которого стреляли, у меня в руках. Тебе все это надо?

— Диктуй адрес! — твердым голосом приказал Володька. Он, наконец, сообразил, что ему сегодня спать не светит, и тут же смирился с этим.

Я продиктовала и положила трубку.

— Гена! — позвала я.

Он молча поднял голову.

— Я не буду говорить про твое подлое нападение на меня и про захват заложницы. Кроме того, если не будешь молчать, как дурак, насчет Ирины, тебе и это засчитают.

— Выбор небольшой: молчать как дурак или гнить как умный, — ответил Гена и вдруг бросился вперед.

Это был поступок неумный, даже дурной. Я не связала его, потому что после нашего контакта мне было ясно, что мальчонка против меня просто не устоит. Но он, похоже, думал иначе. Нас разделяло расстояние примерно в два метра. Если бы на моем месте был кто-то другой, Гена запросто поймал бы пару пуль еще до того, как домчался до стола.

Я ограничилась тем, что отскочила влево и, пропустив его мимо себя, провела подсечку. Он и воткнулся носом в стол. Стол заскрежетал по полу и продвинулся к стене. Гена тяжко упал на задницу и схватился за голову. Из кухни робко выглянула Лена.

Я нагнулась над Геной:

— Не думай, пожалуйста, что если ты попадешь в изолятор со сломанными конечностями, то к тебе там будут лучше относиться.

Гена нечленораздельно пробурчал что-то, и плечи его затряслись. Он плакал.

— Лена, — позвала я, — чай придется пить здесь по случаю дорогого гостя.

Примерно через полчаса чаепития — даже Гена в этом добром деле поучаствовал, — в дверь позвонили.

— Спроси кто, — сказала я Лене.

— Там говорят, что это Степанов! — ответила она из коридора.

— Запускай! — скомандовала я.

* * *

После того как все закончилось, Володька составил протокол, увез Гену, мы с Леной все снова обсудили — и можно было наконец-то ложиться спать, для сна осталось совсем мало времени. Если ложиться, тогда мне Григорьева с утра точно не поймать, потому что утро, собственно, уже началось. Если не ложиться, тогда есть шанс подловить Григорьева. Но, решив, что Григорьев может и подождать, я спокойно упала на диван, предоставленный мне Леной под лежбище, и уснула.

* * *

Раскачавшись к обеду и откушав чаю-кофею, я позвонила во всезнающую службу 09, и она выдала мне номер домашнего телефона Григорьева. Разведка вражеского стана началась.

Я позвонила, и мне ответил женский голос. Судя по всему, это была или мамочка, или тетушка моего былинного героя. По его внешнему виду, между прочим, и не скажешь, что он живет с мамочкой и она кормит его кашкой по утрам.

— Здравствуйте, меня зовут Оля, пригласите, пожалуйста, Алексея, — застенчиво попросила я. Чего ждут пожилые дамы от незнакомых им девушек своих недорослей, я прекрасно знаю. Не скажу, откуда.

Напротив меня застыла с полуоткрытым ртом Лена, я ей подмигнула, и она, хихикнув, ответила мне тем же.

— А его нет, — достойно ответила мне пожилая дама и добавила неожиданно: — Он же еще вчера уехал на дачу. А вы с работы звоните?

У меня от предвкушения даже нос зачесался со всех сторон: удача, пруха и везуха!

— Ах, как жалко! Нет-нет, я не с работы. Я его знакомая, — грустно забормотала я. — Мы с друзьями тоже собираемся на дачу и хотели Алексея пригласить, — фраза была рискованной: а вдруг он женат? Но — прокатило!

— Ну что ж, может, в следующий раз, — пока индифферентно, но с благожелательностью в голосе сказала дама.

Сейчас дожмем.

— Жалко, — повторила я, — а он надолго уехал?

— Сказал, на два дня, может, ему что передать, когда вернется? А вы позвоните ему на сотовый, — предложила она.

— Не отвечает! — с обескураживающим огорчением ответила я. — Отключил, наверное.

«Так, засранец! Значит, сотовый у тебя есть!» — подумала я, вспомнив, разумеется, об Ирине. Хотя строить версию о причастности к убийству только из-за наличия сотового не стоит. Но запомнить это нужно.

— Он это любит, — сварливо подтвердила дама. Черт, кто же она: мама или тетя?

— Ой, — разнылась я так, что самой стало неприятно, — он ведь так много работает. Мы хотели, чтобы он полноценно отдохнул. Так рассчитывали, уже и шашлыки приготовили, и сухое вино купили…

— А может, вы заедете к нему и поговорите? Я думаю, он согласится… — догадалась наконец дама, и дело практически было сделано.

Я уточнила адрес дачи и выдержала еще пятнадцать минут безнадежного разговора, в котором мелькнули темы артериального давления, слабого кишечника и пакостной нынешней молодежи. Положив трубку, я не сразу смогла отвести от телефона отупевшего взора.

Нужно было срочно покурить. На бумажке передо мною лежал адрес дачи Григорьева и ее особые приметы.

— Я тоже дурею после разговоров с предками, — посочувствовала мне Лена.

Я слабо махнула ладонью:

— Неизвестно еще, может, когда мы доживем до такого возраста, то и чуднее будем. Пьем чай и расстаемся.

Но после чая — перед возможно опасным путешествием — я решила посоветоваться с экспертом по таким делам.

Положив на стол замшевый мешочек с гадальными костями, я посмотрела на него и молча задала вопрос.

— Что это? — сразу же заинтересовалась Лена.

— Чшш! — исчерпывающе ответила я, высыпала из мешочка на ладонь его содержимое и скатила затем кости на стол.

16+1+29 — «Полнейший хаос в ваших делах. Ваша душа угнетена стрессом непредсказуемости».

Ничего себе предупрежденьице! Оно, однако, больше относится к делам сердечным, чем к служебным. Если я правильно его поняла, конечно.

* * *

Дача такого крутого мужчины, как Григорьев, должна быть на берегу Волги, с баней во дворе и с мангалом рядом с баней. Увидев ее, я лишний раз убедилась в своем уме и интуиции.

Пошлый набор григорьевского дачного комплекса располагался на краю поселка с ласковым названием Рыбушки. Сразу за воротами дачи стоял знакомый красненький «Форд». Двухэтажный новый дом находился в глубине участка. Это если смотреть от калитки, но я зашла с другой стороны.

А вот тут уже участок упирался в заросший камышами овраг. Возможно, раньше там был пруд с лягушками, но сейчас от тех времен остался один только камыш, сухой и пыльный. Забор здесь был попроще, и до здания рукой подать. Перед тем как пылиться, проходя сквозь камыши, я немного последила за домом. Он словно вымер. Время катило к трем часикам, и, может быть, глубокоуважаемый Алексей Иванович счастливо дрыхнул на диванчике рядышком с баночкой пивка. Однако два окна дачи — одно на первом, а второе на втором этаже, — выходящие на бывший пруд, не внушали доверия. Оба они были плотно занавешены шторами, но из-за них в любой момент мог выглянуть кто-нибудь, и тогда кранты моему секретному подходу.

Я была все в том же брючном костюме, что и вчера, потому что ночевала не у себя дома. Сейчас я уже об этом пожалела. Из дома я захватила бы купальник и в нем замечательно прошла бы так близко к дому, как нужно. При этом я бы точно узнала, следят за мной или нет. Большущий плюс купальника состоит в том, что ты в нем почти неузнаваема, пока не подошла впритык. Проверено. К тому же у меня есть темные очки размером в пол-лица. Они еще больше увеличивают эффект неузнаваемости.

Посидев на противоположном берегу оврага примерно с час, я заметила, что шторы за все это время ни разу не шевельнулись. Это еще ни о чем не говорило, но давало мне неплохой шанс. Если к нему прибавить то, что из окон нужно было высунуться, чтобы разглядеть овраг, а они были закрыты, то все эти шансы суммировались в вероятность.

Как ни хотелось, но почти все выше пояса я сняла. Очки, правда, оставила. И чем мой наряд хуже купальника? Ничто так не расслабляет мужчину, как вид полуодетой женщины. Тем более, когда она так сексапильна! Теперь я имела возможность, как мне казалось, подобраться к дому беспрепятственно. Если Григорьев узнает меня в таком виде, значит, он в меня влюбился до беспамятства при первой нашей встрече, козел. Короче говоря, я была уверена, что замаскировалась весьма неплохо.

Не скажу, что было очень жарко — не разгулялась еще погодка до настоящего пекла. Однако я понимала, что закалка — необходимая вещь для здорового образа жизни. Засунув свои тряпочки в полиэтиленовый пакет и положив сверху пистолет, я начала свой великий поход.

Самое обидное было в том, что, похоже, я зря перестраховалась. Пробравшись сквозь мерзкие заросли, я подошла вплотную к забору. Дом начинался буквально в двух шагах за ним. В этом месте было мертвое пространство: из окон меня разглядеть было уже невозможно.

Забор представлял собой невысокую загородку из металлического прутка. Осмотревшись и прислушавшись, я, положив обе руки на верх забора, чуть подтянувшись, прыжком перемахнула через него. Приземлившись по ту сторону на бетонную отмостку, я присела на корточки, сунув руку в пакет, и опять прислушалась. Из дома доносились какие-то слабые звуки, но понять, что они означают, было сложно. Однако достаточно было знать, что в нем кто-то есть.

Осторожно подкравшись к углу дома, я выглянула из-за него. Никого. Окно на первом этаже — одно из двух, смотревших на овраг, — меня не интересовало: все равно зашторено. А вот с той стороны, на которую сейчас я собиралась переходить, было целых два окна, и закрыты ли они занавесками или открыты, я пока не знала.

Продолжая двигаться на карачках, я доползла до первого окна и снова прислушалась. Не почувствовав опасности, я тихонько приподнялась и заглянула в это окно с самого краешка. Занавески на нем висели, но задернуты они были неплотно и давали возможность заглянуть внутрь. То, что я увидела в помещении за окном, заставило меня резко присесть и шепотом проговорить:

— Ни хрена себе!

Ситуация изменилась. Соответственно приходилось менять и план боевых действий.

Мудро почесав в затылке, я продолжила свой путь, на этот раз четко стремясь к входной двери в дачу.

Она была за следующим поворотом. Добравшись туда, я попала к веранде. Нужно преодолеть еще несколько шагов — только через веранду был вход на дачу Григорьева. Рядом с входной дверью — узкое окошко для идентификации дорогих гостей. Вот в него я и продемонстрирую свой великолепный бюст. Я переложила пистолет в пакете удобнее, чтобы он был точно под рукой, а не завалился в самый неподходящий момент куда-нибудь вбок. Собравшись с духом, я поднялась на ноги, поработала мышцами, разминая их, и вальяжной походкой, — не путать с вульгарной! — преодолела небольшое расстояние, отделяющее меня от деревянной филенчатой двери, ведущей внутрь дачи.

— Алексей! — весело вскричала я и застучала в дверь. — Принимай гостей.

За дверью послышался стук, словно что-то упало. Через секунду чье-то лицо мелькнуло в окне. Пусть посмотрит, дубина, пока есть возможность, потом ее не будет. Я постучала еще раз и произнесла:

— Я знаю, что ты здесь, подлый трус! Машину спрятать не догадался!

Все это я пропела таким милым и добрым голоском, что на какое-то мгновение и сама поверила, что я любящая женщина замдиректора фирмы «Эсток». Ну а тот, кто меня слышал, кроме самого Григорьева, наверняка поверил. Мой интимно-лирический внешний вид отлично сработал как иллюстрация.

Очень неохотно дверь отворилась, и на пороге возник среднего роста парень с сотовым телефоном на пузе. Я узнала его с первого же взгляда. Это был тот самый, которого я видела в день прихода ко мне Ирины.

Одной рукой он держался за дверь, другую прятал за спиной.

— Ой! — сказала я и подтянула пакет к груди.

Парень радостно ощерился, показав гнилые клыки:

— Ты к Лехе, что ли?

— Ой! — снова сказала я и кивнула.

Он отворил дверь шире, и тут же, без замаха, с места, я двинула его левой ногой по морде. Чисто получилось.

Теперь уже «ой» сказал он и рухнул назад как цирковой клоун, которого ради хохмы спереди дергают за ноги. Но это в цирке весело, а в жизни редко проходит без сотрясения мозга. Пнув дверь и перепрыгнув через разлегшегося бандита, я влетела в комнату, держа пистолет обеими руками. Пакет оставила в дверях на полу.

— В доме есть еще кто-то? — спросила я у Григорьева.

— Нет, — хрипло ответил он.

Я развернулась, опять подскочила к лежащему парню и отбросила ногой пистолет у него из-под руки, и он откатился к противоположной стене. Парень так старательно закатил глазки, что было ясно: он проваляется еще минут несколько, можно его пока не фиксировать. Я имела достаточно времени, чтобы здесь оглядеться. Я и огляделась.

Сцена всегда интереснее смотрится, когда на ней присутствуешь, чем со зрительских мест.

Значит, так. В комнате площадью примерно в двадцать метров прямо напротив входа был великолепный камин с дубовой полкой по верхнему краю. На полке — часы под бронзу. Они нагло врали, что сейчас полпятого, а было уже без пятнадцати. Слева — стол со стульями. А вот справа от камина стоял диван, а на диване сидел Григорьев. Во все время моего демарша он так и не пошевелился, не потому, что не мог, а потому, что ему не хотелось это делать.

Дальше за диваном на полу лежали вещички Григорьева. В комнате была еще одна прикрытая дверь недалеко от входной. Сам же Григорьев, богатырь былинный и бесстрашный победитель одиноких девушек, совершенно голый сидел, скрючившись, на коленях. Прямо посередине дивана. Заведенные за спину руки его были связаны. Через шею шел тонкий шнур, крепко примотанный к его мужскому хозяйству. Рефлекторно спина выгибалась назад, но вот этого делать было нельзя: тянуло же! Рядом с Григорьевым на диване лежала зажигалка «Зиппо». Сквозь окно я видела, как с ее помощью Григорьеву подпаливали подбородок. Удав стал кроликом, когда потерял осторожность, по этой причине мне и пришлось менять планы.

Я подошла к Григорьеву ближе. Он, будучи не в состоянии поднять голову, смотрел на меня как бы исподлобья и молчал. Но слова были и не нужны.

Осмотревшись, я заметила на столе обыкновенный кухонный нож, рядом со столом валялись две бутылки с минералкой и раздавленные бутерброды. Пистолет я сунула за пояс брюк, мой животик возмутился этим холодным соседством. Но я не обратила на это внимания и решила, что он перетерпит, зато оружие будет под рукой. Я взяла нож в руки и снова приблизилась к Григорьеву. С силой надавив ему на голову, я нагнула его еще ниже. Он застонал, но снова промолчал.

— Сейчас, сейчас, — сварливо пробормотала я и перепилила шнур, удерживавший его голову в опущенном положении.

Пленник со вздохом облегчения наконец разогнулся. Я уже приготовилась сказать что-нибудь ядовитое, но подобающее моменту, как вдруг получила крепкий пинок в спину. Братишка лежащий в полнейшем отрубе, оказался быстро регенерирующим. Он незаметно для меня очухался, приподнялся, и… я не заслужила, конечно, такого отношения к себе, но нечего было настолько неосторожно отвлекаться на голых мужиков. Лучше бы я привязала этого поганца к стулу, что ли, а не понадеялась на мощь своих махательных рефлексов.

Я упала на Григорьева, только-только получившего кайф от расслабления. Холодный пистолет, пригревающийся у меня на пузе, нырнул мне в брюки. Ножом, зажатым в правой руке, я взрезала обивку дивана. Григорьев вскрикнул, потому что приземлилась я отнюдь не нежно и не совсем туда, куда было можно.

Перекатившись направо, я, оттолкнувшись от дивана, прыгнула вперед. Парень, подавшись к двери, уже распахнул ее и удирал вон с григорьевской дачи. Я кинулась следом как была: с пистолетом, бултыхающимся где-то в брюках, и с кухонным ножом в руке.

Парень драпал быстро, но у калитки я его почти догнала. Вот тут-то мне и не повезло. Зацепившись ногой за какой-то дурацкий корень, подло торчащий у дорожки, я не упала — еще чего! — просто, перекувырнувшись через голову и слегка ободравшись, я самым вульгарным образом потеряла темп. Пистолет, болтавшийся в брючине, наконец-то шмякнулся на землю, я его и подхватила, разумеется. Промчавшись еще несколько шагов в полусогнутом положении, почти как Григорьев сидел совсем недавно, я подскочила к калитке, когда браток уже обогнал меня на безнадежное расстояние. Пришлось, гордо вскинув голову, отмаршировать назад в дом. Предстоял многообещающий разговор с Григорьевым.

Дверь оставалась все это время распахнутой, как я ее и оставила. Войдя со стволом в опущенной руке, я окинула быстрым взглядом все помещение. Григорьев сидел на диване почти в той же позе, а вот трофейного пистолета на полу не было. Маловероятно, что он сумел развязаться за те секунды, что я отсутствовала, но пистолет он подобрал.

Дружелюбно улыбнувшись, я подошла к нему и резким движением за шею скинула его на пол. Руки он точно освободить не сумел. Упав на пол, Григорьев сумел сгруппироваться даже со связанными руками и присел около входа.

Я поцокала языком:

— Вы страдаете геморроем, Алексей Иванович? А я и не слыхала про такой метод: подкладывать пистолет под задницу. Помогает?

Он помолчал и хриплым голосом ответил:

— Я не знаю, чего от вас ожидать, поэтому и подстраховался. Извините, пожалуйста. Спасибо вам за помощь.

— Пожалуйста, можете сесть на стул. А то с вашими проблемами на полу не тот кайф, я думаю.

Он медленно встал и, пройдя мимо меня, устроился на стуле, стоящем рядом со столом. Когда он проходил, я деликатно отвела глаза, но не настолько, чтобы потерять его из виду. Сама я села на диван и с удовольствием ощутила, какой он мягкий.

— Кто это был? — спросила я.

— Люди Лапы, — поморщившись, ответил Григорьев и положил ногу на ногу. Видок у него, конечно, был тот еще. — Не могли бы вы мне дать воды? — попросил он.

Пришлось встать, подойти к столу и подобрать лежащую на полу бутылку минералки. Я открыла ее о край стола и поднесла горлышко ко рту Григорьева, не теряя при этом бдительности. Он пил жадно и неаккуратно, вода текла по лицу и шее. Когда бутылка опустела, я поставила ее на стол.

— Спасибо, — сказал Григорьев.

Я махнула рукой и, возвращаясь на диван, продолжила прервавшийся разговор:

— А я не заметила в этом парнишке особой крутизны, как он умудрился вас повязать? Или вы нарочно поддались, чтобы потом показать ему, как работают профессионалы?

Григорьев дернул шеей и нехотя ответил:

— Их было двое, пришли ночью, оглушили.

— Где второй? — резко спросила я.

Возвращения ребяток не хотелось нам обоим, поэтому Григорьев охотно ответил:

— С полчаса назад ушел встречать какого-то своего босса. Возможно, и самого Лапу. Он заблудился где-то тут рядышком. Развяжите меня, вдвоем легче будет отмахнуться.

Я покачала головой:

— То, что мы с вами из разных команд, это наш маленький секрет. Почти интимный, верно? — Я ему подмигнула, но все-таки опять встала, прошла и заперла входную дверь. — Не думаю, что они сунутся. К тому же этот мальчонка не признается, что его выгнала симпатичная, но слабая девушка. Как минимум он наплетет про роту спецназа и свою героическую оборону. Я правильно соображаю?

Я вернулась на диван и снова устроилась на нем. Григорьев пожал широченными плечами:

— Не знаю. А вы разве меня не развяжете?

Поняв, что я не Робин Гуд, он начал стрелять глазами по сторонам, прикидывая возможные варианты освобождения.

— Я вас боюсь, мужчина, — робко сказала я.

Григорьев непонимающе вытаращился:

— Чего? Почему это?

— Даже не знаю, — немного растерянно произнесла я, — вы такой огромный, можете напугать еще беззащитную девушку. Или чего доброго даже загнать под стол. Помню, мама меня постоянно предупреждала…

Григорьев недовольно засопел и отвернул лицо в сторону.

— Вы можете держать меня под пистолетом, — нервно начал он, — но дайте хоть трусы надеть! — Он поерзал на стуле, не зная, какую позу принять, чтобы было и удобно, и прилично.

— А сама я в каком виде? Я тоже не могу одеться, мне нужно умыться. А вы мне мешаете.

— Душ вон там! — с готовностью, кивком показал он на вторую закрытую дверь, находящуюся недалеко от входной.

— А подвал там? — спросила я, так же кивком показав на пол.

Григорьев внимательно посмотрел на меня. Он понял, что пришло время договариваться.

— Что вы хотите? — медленно спросил он.

— Неправильная постановка вопроса, — я поиграла пистолетом и положила его рядом с собою, — это я вас спрашиваю: что вы хотели? Кто вас послал? Какая связь между вами и Гурьевым? Где тетрадь, которую вы увезли из «Царских забав»? На десерт последний вопрос: что нужно Лапе? Вы мне подробно отвечаете, и мы расстаемся почти друзьями.

— А если я откажусь? — решил проверить перспективы Григорьев.

— Мне с Лапой ругаться смысла нет. Я очень хотела поговорить с вами и просто не пожелала ждать своей очереди. Позвоню Лапе, объясню ситуацию, за минуту до приезда его людей выйду отсюда. Вот как будет, Алексей Иванович, если, к моему сожалению, вы не посчитаете меня достойной собеседницей.

Григорьев задумался о моем злостном шантаже. Я блефовала, но ведь он об этом не знал. Теперь, когда стало ясно, что он с Лапой не союзники, мое положение мне рисовалась в ином свете, а не в том, в каком я его видела до сих пор.

Гена знает Лукашенко, который трется около Лапы. Следовательно, и машину мне засыпали и угрожали, и покушались именно лаповские братки. Григорьев же только пришел и предупредил меня. Действий, им предпринимаемых, я не вижу. Но, наезжая на меня, он сработал заодно с Лапой, возможно, что и случайно, а потом что-то с ним не поделил. Вот это мне и хотелось выяснить.

— Надумали, Алексей Иванович?

— Вы меня толкаете на должностное преступление….

— Тьфу! — не выдержала я. — Звоню Лапе, пусть подгоняет своих бойцов. Они вам оторвут яйца, и вы достойно умрете честным служакой!

Я действительно вскочила и дернулась к одежде Григорьева, кучкой валявшейся на полу. В его скомканных брюках виднелся кожаный футляр сотового телефона.

— Да не прыгайте вы! — словно нехотя сказал Григорьев и тяжело вздохнул. Тоже мне, Штирлиц, предающий родину!

— Начинаем по порядку! — крикнула я. — У меня нет ни времени, ни желания любоваться на ваши обнаженные чресла! Я хочу домой, поэтому отвечайте быстро, но подробно. Ну!

— Не нукайте! — Григорьев отвел глаза и сказал: — Я к вам пришел по приказу руководства. Директор вызвал и дал задание. Все.

— А в чем смысл приказа? Чем задевает вашу фирму дело Гурьева?

— Я не знаю! — Сделав честные глаза, Григорьев посмотрел на меня и улыбнулся.

— Умный человек ваш директор, — похвалила я, — держит в своих заместителях дебила, которому можно ничего не объяснять! Придумайте еще что-нибудь, Алексей Иванович. Считайте, что я повторила первый вопрос. И не забудьте мне рассказать что-нибудь про приезд Канторовича.

Я, вообще-то, поехидничала. То, что Канторович — верховный босс «Эстока», мне сказал Володька, как, впрочем, и про самого Григорьева с его «Эстоком» тоже, и я таким манером предложила Григорьеву вариант ответа. В шутку, а получилось, что попала точно, куда и следовало.

— Даже так, — протянул он и посмотрел на меня странным взглядом. Я сделала непроницаемое лицо, показывая этим, что много чего еще знаю, но молчу.

— Я не ожидал, что вы так профессионально сработаете. Можно спросить, что вы знаете про приезд Канторовича?

Я поняла, что клюет что-то непонятное, но поскольку ничего о нефтяном магнате сказать не могла, то ответила:

— Он же не крутую политику приехал сюда делать! — Помолчав, я добавила: — А маленькую! Я слушаю вас.

Григорьев вздохнул и сказал:

— Если дело Гурьева вести широко, оно может вывести к убийству Лизы.

Понятия я не имела, кто такая Лиза, но изо всех сил постаралась это скрыть.

— Дальше, — спокойно подогнала я его.

— Непонятно, какие здесь интересы у Лапы, — сказав «а», Григорьеву уже стало гораздо проще проговаривать прочие буквы алфавита. — Мы не сразу поняли, что он тоже здесь как-то завязан. Только когда я заинтересовался убийством Симоновой, наши пути перехлестнулись. — Григорьев замолчал и опять задумался.

— Что хотели узнать его люди? — напомнила я.

— Им нужно было узнать, — медленно, в раздумье продолжил Григорьев, — кто конкретно стоит за мной и что мне удалось уже узнать. Они были откровенны, я бы вряд ли выжил, если бы не вы.

Произнеся эти проникновенные слова, Григорьев впервые посмотрел на меня так, как я того заслужила. Приятно было, между прочим.

— Перестаньте, а то я заплачу, — застеснялась я.

— Что еще вас интересует? Ах да, тетрадь. Я ее оставил у себя дома. Про Симонову там есть запись: «спецзаказ». Я не знаю, что это означает.

— Я потом вам скажу, — спокойно проговорила я, и Григорьев бросил на меня еще один удивленный взгляд.

— Позвольте вам высказать свое… — начал он, но я прервала. Мизансцена здорово меня смешила: голый связанный мужик мирно беседует о делах профессиональных с полуголой дамой. Дурдом на выезде. Заканчивать надо это кино, иначе не сдержусь и заржу в самый неподходящий момент.

Я встала и подобрала свою сумку. Вытащила из нее пачку «Пьера Кардена».

— Вы курите?

— Конечно! — очень охотно ответил Григорьев.

Я вставила ему в рот сигарету, помогла прикурить и закурила сама.

— Вы не сказали правду браткам? Только честно!

— Нет! — Григорьев мотнул головой и сильно затянулся сигаретой. — Если бы я подставил Канторовича, мне бы точно пришел полный абзац, а так еще оставалась надежда.

Я задумалась: что же получается? Есть убийство некой Лизы, в расследовании которого не заинтересован сам Канторович. Причем он даже приехал в Тарасов из-за этого. Любопытно? Еще бы! К этому добавляется авторитет среднего пошиба Лапа, которому вставать на пути у Канторовича — это все равно что мне надавать по мордам всем борцам ушу из Шаолиня.

И все-таки Лапа решается на это гиблое дело. Почему он так уверен в себе?

— О чем задумались? — забеспокоился Григорьев.

— Я думаю: вас сам Канторович послал или только директор агентства? — ляпнула я. — Скорее всего сам, такие вещи передавать через кого-то затруднительно. У вас было общее совещание, что ли?

— Да, — просто ответил он.

— Ну ладно, — я решилась закончить эту веселую игру в угадайку, — последний вопрос, и расстаемся добрыми друзьями. Скажите мне, пожалуйста, как же Канторович планирует завершить дело с Лизой? Я спрашиваю, чтобы предугадать для себя возможные неприятные последствия, а то вернусь домой и буду удивляться: почему это у меня двери выломаны и вся стена на кухне автоматной очередью прошита?

— Минимум огласки, максимум сведений, как же еще? — Григорьев пожал плечами. — Все давно бы кончилось, если бы вы не сунулись со своим расследованием. Убийство Симоновой заставило задуматься, что здесь не все так чисто, как казалось. Было решено убедить вас выйти из игры, а расследованием заняться самим без привлечения милицейских кадров. Нет уверенности, что они сумеют сохранить нужный уровень конфиденциальности.

— И какие же успехи, пинкертоны? Или, кроме трупа в «забавах» и тетрадки с непонятной записью, ничего нет? Ах да! — вспомнила я и хлопнула себя ладонью по лбу. — Есть еще запуганная девушка, зарабатывающая себе на корочку хлеба тяжелым мужским трудом. Браво! Ваши успехи блистательны! И главное, все так тихо-тихо и секретно, даже Лапа ничего не знает!

Этот пассаж Григорьев предпочел оставить без внимания, но уцепился за мое замечание про тетрадь:

— Кстати: что означает запись? Вы обещали сказать!

— Я всегда выполняю обещания.

Я молча начала вытаскивать из пакета свои мятые тряпочки: ура, домой, домой! Вернусь и сразу же под душ!

Повернувшись спиной к Григорьеву, я оделась. Мой внешний вид у меня восторга не вызывал, а впрочем, я же возвращаюсь с дачи! Что еще от меня ожидать? Одежда противно касалась запыленного тела. К таким ощущениям я не привыкла и не собиралась привыкать. Но не могла же я принимать душ на даче Григорьева! Сегодня, по крайней мере, я еще не созрела для этого.

— Мне было очень приятно вновь встретиться с вами и побеседовать, — сказала я Алексею Ивановичу, — оставляю вам этот прекрасный нож. Мне кажется, вы сумеете им воспользоваться. Кстати, этот пистолет мне тоже не нужен, — я показала на ствол братка, — подошьете его к делу и порадуете руководство новой победой.

— Вы так и не хотите развязать меня? — с горечью спросил он.

— Воспринимайте это как комплимент и оценку ваших данных, которые я наблюдаю воочию, — нехорошо это, но как было удержаться от милого ехидства? — К тому же сидеть на стуле со связанными руками — это получше будет, чем под столом с развязанными. В расчете.

Открыв входную дверь, я обернулась. Григорьев продолжал сидеть все в той же позе и смотрел на меня уже как-то воинственно.

— Если опять захотите навестить меня, добро пожаловать, но только когда я буду дома, ладно?

Он промолчал, и я вышла. И на этот раз Алексей Иванович позволил мне оставить за собой последнее слово. Вне всяких сомнений, он достоин того, чтобы продолжить с ним знакомство. Не до конца все-таки испорченный он человек, и кроме того…

* * *

Приблизительно к шести часам вечера я вернулась домой. Может быть, в самом начале седьмого, я не засекала точно. В квартиру я вошла осторожно, сжимая в сумочке рукоятку пистолета. Не санкционированных гостей у меня не оказалось. Единственным местом, куда я не заглянула со ствольной проверкой, остался сливной бачок. Но если в нем и сидит какой-нибудь супостат и дышит через соломинку — нехай там и захлебнется, зараза.

После того как спокойно разделась, угадайте, куда я побрела? В ванну?

Не-а! К телефону, вот куда!

Полистав невидимый блокнот своей памяти, я вспомнила рабочий номер телефона Володьки Степанова.

Я пододвинула телефон и стала названивать ему в горотдел. Разумеется, было занято, и долго было занято. Ни в жизнь не поверю, что к концу рабочего дня совершается основная масса преступлений. Просто эти официальные мужики хуже баб, когда есть возможность поболтать без последствий и на законном основании. Перезвонила еще пару раз. Да когда же они там кончат трепаться? Ага, попала.

— Алло! Вас слушают! — отозвался страшно занятой женский голос. Это точно секретарша, уже нацелившаяся домой, я ее с низкого старта сорвала, поэтому она так тяжело и дышит.

— Здравствуйте! Соедините меня, пожалуйста, со Степановым Владимиром Сергеевичем.

— Вас как представить?

— Татьяна Иванова, трепанационный эксперт.

— Минуточку.

Минуточка затянулась, в трубке отдаленные голоса что-то обсуждали, я ждала.

— Простите, пожалуйста, как, вы сказали, вас представить?

— Татьяна Александровна Иванова, государственный трепанационный эксперт.

Пауза.

— Соединяю.

После стандартного «тра-ля-ля» в трубке послышался Володькин голос. И почему он всегда такой недовольный?

— Да, слушаю!

— Привет, Володь! Опять не узнаешь? Иванова.

— Танька! Ты? Тьфу, черт! А мне сказали, какой-то эксперт, какие-то трепана… а, — он запоздало засмеялся. — Танька! Ты где пропадала? Я тебе звонил сегодня несколько раз и домой, и к этой, как ее…

— Елене, — подсказала я.

— Ну да, я уж волноваться начал, думал, что случилось.

— Ничего не случилось, Володь, поэтому и не звонила.

— Понятно, и что на этот раз? Только, пожалуйста, не говори, что опять труп нашла. Или что он тебя нашел. Ладно?

— Ладно, не скажу, но я действительно кое-что нашла.

— Ну-у? — Володька моментально напрягся. Плохо же он меня знает и низко ценит, если думает, что я ему под конец рабочего дня подлянку на продленку устраиваю. — Так… это, и чего же ты нашла? — тихим голосом уточнил он, думая наверняка о том, что скажет сегодня жене про причину очередной задержки на работе.

«Тщательней обдумывай, Степанов, пригодится», — произнесла я про себя, а вслух сказала слегка рассеянно и как бы озадаченно:

— Я нашла у себя свободное время на весь сегодняшний вечер. Даже и не знаю, как поступить… Может, посоветуешь что-нибудь?

После краткой паузы Володька официальной скороговоркой уточнил:

— Ты где находишься?

— У себя дома, — вздохнула я, — где же мне еще быть? Скоро стемнеет, одной в этом мире страшно даже чаю попить, не говоря уже, чтобы погулять…

— Ничего не предпринимай! — рявкнул Володька почему-то не так грозно, как он рявкал на меня ночью. — Я сейчас же выезжаю!

— Только без опергруппы, пожалуйста! — попросила я напоследок.

Он мне не ответил и положил трубку. Вот и думай теперь, как он приедет: один или с конвоем?

Я пошла в ванну, решив, что эта тема недостойна обсуждения.

Поплескалась я с удовольствием, с настроением и, разумеется, с шампунем, гелем и прочим, и когда выплыла в коридор в халате и в чалме, то немного пожалела о своем приглашении. Сейчас хотелось не здорового общения, а тихо прилечь на диван. Что я и сделала.

Я прилегла на диванчик и взяла мешочек с гадальными костями. Какой великолепный шанс они имеют для хамства. Если это случится — выброшу к чертовой матери!

Кости не решились на низкопробный юмор и выдали нечто серьезное:

19+4+34 — «Вас обвиняют в том, что вы вмешиваетесь в чужие дела».

Не оригинально! Всю жизнь живу с этими несправедливыми и гнусными обвинениями. И пока живу, как видите!

В дверь позвонили. Я, шаркая ногами в своих любимых турецких тапочках с загнутыми вверх носами, подошла к ней и посмотрела в глазок. Потом накинула на дверь цепочку и медленно ее приоткрыла. В щели тут же показалась радостная Володькина физиономия. Как всегда в последнее время, он был в гражданской одежде. В правой руке он держал «дипломат», в левой букетик цветочков. Вот и пригласи приличного человека чайку попить!

— Вы к кому? — озадаченно спросила я, округлив от удивления глаза. Он не ответил, только застонал, сдерживая неприличные слова, и отвернул лицо в сторону.

— Поняла, поняла, — быстро дошло до меня, — вы, наверное, ко мне! Ордера у вас спрашивать не буду, — сказала я и, скинув цепочку, запустила дорогого гостя.

* * *

То, что происходило потом, как мне кажется, не имеет прямого отношения к моему рассказу, поэтому беру музыкальную паузу на полтора часа.

* * *

Мы с Володькой сидели на диване и пили заваренный мною кофе. Форточку пришлось приоткрыть, потому что оба дымили нещадно. Однако это не мешало нам достойно общаться, как и подобает давно и хорошо знакомым людям.

— Я тебе уже говорила, что ты засранец? — нежно поинтересовалась я, попивая кофе маленькими глоточками: люблю растягивать удовольствие, когда есть возможность для этого.

— Не помню, — ответил Володька, — будем считать, что не говорила. Можешь сказать это сейчас.

Я поправила полы халата и откинула с лица мешающую прядь волос.

— Вот я тебе и говорю, причем два раза. — Я дошла уже до половины чашки и подумала: догадается ли Володька сам пойти и заварить следующую порцию или придется грубо намекать на это?

— А за что? — Володька повозился и полулег на бок, поставив свою чашку на пол.

Вот мерзавец: показывает, что больше кофе не хочет. Все равно пойдешь!

— За то, что вы, молодой человек, неприлично долго темните, несмотря на мое дружеское к вам отношение.

— Не понял! — Володька, нахмурив брови, поморгал бессовестными глазками.

Я вздохнула.

— Сейчас поймешь, опер, пододвинь только пепельницу ко мне ближе.

Затушив сигарету, я подняла указательный палец вверх и, покачивая им, начала обличать:

— Кто вам, рискуя жизнью, подарил Лукашенко? Таня подарила! Кто вам, рискуя жизнью, подарил убийство на Лермонтова? Таня подарила. Почему нет ответного мерси?

— Мерси! — тут же ответил Володька и радостно заулыбался, будто классно пошутил.

Я поморщилась и ткнула пальцем ему в пузо:

— Я сама должна спрашивать про убийство Лизы и Канторовича, который специально примчался, чтобы максимально замять это дело? Или вы мне все-таки расскажете, нехороший и гадкий вы человек?

Услышав про Канторовича, Володька не сдержался: лицо его сделалось растерянным.

— Откуда ты знаешь? — пробормотал он.

— А я знаю еще кое-что, но не скажу, пока ты не реабилитируешься в моих строгих глазах.

— Откуда ты знаешь? — повторил он. — Это закрытая информация. У нас в управлении только несколько человек… В областном управлении ФСБ еще несколько…

— Ты понял уже, что мне известны ваши секретные секреты? А вот тебе мои неизвестны. Понимаешь, что сие означает?

Володька, сменив положение с полулежа на полусидя, но в другом направлении, потянулся за сигаретой.

— Мерзавец, — сказала я, не видя конкретных ответных реакций на мою провокацию.

— Сейчас, — отмахнулся Володька, прикуривая от зажигалки и подозрительно косясь на меня. — Ты была у Григорьева? — вдруг спросил он.

— Оставьте вашу оперативную разработку для другого контингента. Если очень хотите знать, да, я его видела. Мы разговаривали. Он остался живым и здоровым после моего ухода. Еще вопросы будут?

— Ты хочешь меня убедить, что…

— Я хочу увидеть проблески совести в твоих глазах. Неужели ты меня разочаруешь и я останусь безутешной? Колись, пока я не рассвирепела!

— Видно, придется. — Он помолчал для солидности, почесал умище через заметно редеющий затылок и начал излагать: — Кто такой Канторович, ты знаешь, конечно?

— Газеты читаю, — согласилась я.

— Ну вот. У него две дочери, Соня и Лиза. Два зятя. Котляревский Семен Михайлович, директор нашего нефтеперерабатывающего комбината, он муж Сони. А Василий Львович Пасюк, соответственно, муж Лизы. Ну да ты сама все это прекрасно знаешь.

— Ага, — кивнула я, хотя если и слышала раньше эти имена, то уже хорошо забыла.

— Короче говоря, Лизу нашли утром в своей квартире с пулей в голове. Ее вещи были собраны и упакованы. Лежал билет в Санкт-Петербург на ее имя, хотя с мужем в этот день они должны были уезжать в Москву. Во включенный видеомагнитофон вставлена кассета, а на ней… На ней Лиза и Гурьев Михаил Юрьевич в весьма недвусмысленной ситуации, так я скажу. Орудие убийства — дамский пистолетик, игрушка калибром в 5 миллиметров. Один выстрел в голову. Прислуги в этот день не было вообще, отпустили по причине отъезда. Должна была прийти на следующий день навести марафет. У мужа алиби нет. Он утверждает, что выходил на полчаса погулять с собакой и за газетами. В убийстве не признается. Я в общем и целом удовлетворил твое любопытство?

— Только так, как ты сказал, — в общем и целом. Давай подробности, сам же знаешь, что в них все основное и прячется. А какова будет временная привязка убийства Лизы к убийству Гурьева?

— Понял, понял, слушай сюда. Квартира Пасюков находится в «Белой башне», престижном доме на Горького. Третий этаж, на этаже по две квартиры. Приходящая прислуга — женщина двадцати пяти лет, мать-одиночка. Убийство произошло утром, на следующий день, как убили Гурьева; Пасюки собирались уезжать в Москву на постоянное местожительство, потому что папа-Канторович решил, что зять достаточно вырос и ему пора вершить более солидные дела.

— А он чем здесь занимался?

— «Волга-транс», перевозка нефтепродуктов.

— Здорово! Один зять контролирует переработку, второй транспортировку, а тесть что делает?

— Он распределяет. Не волнуйся, себе он оставил самый вкусный кусочек.

— Судя по описанию семейного гнездышка, детишек он не забижал.

— Еще бы! Квартирка с зимним садом, небольшой сауной и прочими прибамбасами. Пистолет принадлежал хозяйке, подарок мужа ко дню рождения. Отпечатков на пистолете целая куча. Стреляли через подушку. От выстрела этой игрушки звук и так негромкий, а через подушку — практически бесшумно.

— Свежие отпечатки Пасюка?

— Нет, старые. Но имеем в наличие все: мотив, отсутствие алиби и оружие, про которое он знал.

— Положение тела? Похоже, что был крупный разговор?

— Не очень, честно говоря. Она сидела в кресле. Не забывай еще про одну улику.

— Билет, что ли? Собирались в Москву, а билет в Петербург? Проверили?

— Ты же не единственный профессионал в городе. Кассирша показала, что билет брал мужчина по паспорту Лизы Пасюк. Высокий, темные очки. Обычное дело, она и не приглядывалась. Не спрашивай, сразу скажу: Гурьева она не опознала, я показывал фотографию.

— Это совместное времяпрепровождение Мишеля и Лизы, если судить по записи, происходит у нее на квартире?

— Не знаю, — Володька пожал плечами, — я сам не видел, а мне не показали, но вроде нет. Вообще, должен сказать, что запись видел только один высокий босс из ФСБ. С его слов я это все и знаю… Короче говоря, четкая тенденция дело замять по максимуму…

В это время зазвонил телефон. Вот ведь каверзное изобретение! Ни разу еще он не зачирикал, когда было нужно, а всегда некстати.

— Дай его сюда, — трубка валялась где-то с Володькиной стороны.

Он подал, и я равнодушно отозвалась:

— Иванова!

— Григорьев! — услышала я в ответ и растерялась. Настолько неожиданно прозвучала эта фамилия, что я подумала о розыгрыше.

— Это который же из них? — переспросила я, готовясь внимательно вслушаться в голос.

— Алексей Иванович из «Эстока». Неужели не узнали?

— Узнала, но не ожидала. У вас все нормально?

— Спасибо, — сухо поблагодарил он, — я хотел бы вам немного попенять, Татьяна Александровна.

— Ба! — потрясаюсь я человеческой неблагодарности. — Не за спасенное же достоинство, надеюсь?

Григорьев помолчал, затем откашлялся.

— Вы не выполнили своего обещания: не сказали мне, что означает запись в той тетради.

— Завтра с утра, — предложила я, совершенно не собираясь при Володьке что-либо рассказывать, хотя это уже и не было тайной, — только не с самого утра, ладно? — предусмотрительно добавила я.

— Если я заеду завтра к десяти, это будет прилично? — еще раз удивил меня Григорьев, и я согласилась. Обычно я не бываю такой податливой, но, похоже, Алексей Иванович нашел ко мне подход. Закончив разговор и отключив телефон, я посмотрела на Володьку. А он уже собирал вещички, паршивец, намыливаясь бежать домой.

— Только убийство Симоновой зародило сомнение в основной версии? — спросила я его.

— В общем, да. Без этого все укладывалось красиво.

— А как они жили? Мужа могло потрясти такое поведение жены или нет?

— Согласно показаниям сестры и второго зятя, Котляревского, все было тихо-мирно, без эксцессов. Нормальные отношения. Кто теперь узнает правду? Пасюк осторожен в словах, но его можно понять так, что он был мужем терпеливым. Знаешь, если у тестя столько денег, то, наверное, особенно привередливым быть нельзя.

— А что с Лапой? Его уже допросили на основании показаний Гены-сутенера?

— Его не могут найти. Пропал, как сквозь землю провалился.

Володька ушел, я еще походила по пустой квартире, выкурила сигарету. На сегодняшний день для расследования убийства Ирины мне нужен пропавший Лапа. Где же его взять, если УВД концов найти не может? Не кричать же «Ау!» на каждом перекрестке!

Махнув рукой, я легла спать, мудро решив, что утро вечера мудренее.

* * *

Утром ровно в десять часов раздался звонок в дверь. Приехал Григорьев. Я его встретила не при параде, конечно, но стильно, в костюме.

В руках он держал одну красную розу! Вот как бывает!

— Я к вам по делу, Татьяна Александровна! — чуть ли не расшаркиваясь, доложился он, после того как мы устроились в креслах и он согласился на кофе.

Играя в непонимание и в незаживающую обиду, я ровным тоном вернула старый долг:

— Запись «спецзаказ» в тетради у сутенера означает, что Ирину повезли по личному приказу Лапы. Лапа был «крышей» у сутенера. Лапе про Иринины разговоры тот сутенер и докладывал, он же и рассказал Лапе о том, что она обратилась за помощью ко мне. После этого было принято решение об убийстве Ирины Симоновой.

Григорьев, нахваливая мой кофе и причмокивая от удовольствия — каков, однако! — улыбнулся и сказал, что ему это уже известно от знакомых оперативников.

— Ваше замечательное поведение при покушении на вас Лукашенко — это нечто! Впрочем, я знаю и о других случаях, в которых вы проявили себя подобным образом.

Мы обменялись взглядами. Я и не поняла, о чем это он говорит.

— Кстати о Лукашенко, — продолжил Григорьев, — вам уже известно, что он умер в больнице, не приходя в сознание?

— Нет! — Эта новость меня задела. Неужели Лапа оказался сильнее и предусмотрительнее, чем от него ожидалось?

— Какова причина смерти? — уточнила я с кислым выражением на лице.

— Что-то сугубо медицинское, по крайней мере врачи утверждают, что ничего подозрительного они не заметили. Посмотрим, что покажет вскрытие.

— Будьте уверены, что ничего, — хмуро сказала я.

Мы помолчали.

— Еще кофе? — спросила я у Алексея Ивановича.

— Нет, спасибо, он у вас замечательный, но, к сожалению, у меня очень мало времени. Я же к вам по делу, Татьяна Александровна.

— Давайте будем на «ты», — предложила я.

— Принято. А дело вот в чем. Лев Давидович недоволен ходом нашего внутреннего расследования и высказал пожелание привлечь к работе вас, то есть тебя, Татьяна.

О Канторовиче я знала немного, но что Лев Давидович — это именно он, я догадалась моментально. Я ведь на самом деле читаю газеты. Со мной и такое бывает.

Я побарабанила пальцами по подлокотнику кресла. Противоречий с моими принципами нет, все три убийства: Ирины, Мишеля и Лизы — плотно укладываются друг к другу. А почему же они раньше ко мне не обратились? Терпеть не могу подбирать за кем-то хвосты!

— И что? — спросила я.

— Сегодня в половине двенадцатого он приглашает тебя к себе на собеседование.

Я пожала плечами:

— Почему бы не прогуляться? Погода стоит хорошая. Лето, однако. Ты на машине, конечно? Тогда — тем более.

* * *

Резиденция Канторовича на время его приездов в Тарасов находилась в старом двухэтажном особняке в историческом центре города. До Волги рукой подать, но вокруг все было тихо. Шумы большого города не залетали на эту маленькую боковую улочку. Особнячок был отделан снаружи и изнутри модным в наши грустные дни пластиком. Но смотрелось неплохо. Этот дом нефтеперерабатывающий комбинат содержал как гостиницу для особо важных гостей и партнеров. Совершенно понятно, что важнее самого Канторовича и быть никого не могло. Поэтому он здесь и жил.

Около входа, у проезжей части, рядом с белой дверью переминался высокий парень в камуфляже с гордой нашивкой на рукаве «Эсток» в черном гербовом щите. Помимо надписи, еще было изображение какой-то собаки и шпаг, пистолетов и прочей атрибутики взрослого детства. Круто, одним словом.

Григорьев остановил «Форд» через дорогу напротив и, поставив его на сигнализацию, повел меня к особняку. Охранник встал в стойку, Григорьев ему кивнул, и мы прошли в небольшой холл с высоким потолком, покрытым блестящей лепниной. На широкой лестнице, ведущей на второй этаж, стояли двое: еще один камуфляжный парень и — на ступеньку выше его — парень в сером костюме. На этом костюме и кончалась зона действия «Эстока». Оставив меня в холле, Григорьев поднялся на пару ступенек и представил меня этому парню. Тот поговорил по мобильному телефону, который он держал зажатым в кулаке, и нам было разрешено подняться.

На втором этаже мы попали в холл размером поменьше, помаялись там с минуту, и нас пригласили в кабинет босса.

Льва Давидовича я видела неоднократно по телевизору и сразу же узнала, но единственное, что меня немного удивило, так это его рост, вернее, отсутствие у него такового. Те полтора метра, которые я заметила, ростом можно было назвать только из грубой лести.

Хотя и здесь прятался свой плюс: я ему сразу же понравилась. Это было очевидно.

В кабинете, обставленном просто: два стола и кресла вокруг них, помимо босса, находился еще один человек. Канторович вышагивал широкими — в его масштабе — шагами по ковру, заложив руки за спину, изредка подергивая лысой головой.

Второй — моложе и, разумеется, повыше — сидел сбоку от председательского стола и листал бумаги, лежащие перед ним на столе в папке.

— Это вы? — выкрикнул Канторович, подбегая ближе. Что за радость у человека смотреть на женщину снизу вверх?

— Кажется, — кивнула я, — а это вы?

Григорьев кашлянул и начал крутить официальные витиеватости:

— Лев Давидович, это частный детектив Иванова Татьяна Александровна, Татьяна…

Канторович отмахнулся от него и сразу пожал мне руку:

— Иванова — это псевдоним? Оригинально! — Он чмокнул губами и, показав нам на кресла, опять забегал по ковру.

— Никакой шумихи и официальности! — выдал он резко и без вступлений. — Самое главное — сроки! — после следующего пробега: — Я хочу знать четко!

Выдав эти тезисы, Лев Давидович словно выдохся и медленно направился к своему креслу.

Мы с Григорьевым уже сидели за конференц-столом напротив друг друга.

— Моя фамилия Котляревский, — подал голос молодой, примерно тридцатипятилетний, мужчина, сидевший над бумажками, — я буду осуществлять общую координацию… — Он помялся, покосился на тестя и закончил: — Процесса.

Я наконец-то рассмотрела его. Светловолосый, с очень аккуратной прической, темный костюм в мелкую полоску и кричащий галстук. Он казался очень вдумчивым и осторожным в словах и поступках.

— Да! — раздраженным голосом сказал Канторович.

Он посмотрел на меня и поднял брови, словно удивляясь, какого черта я здесь делаю, если он уже все сказал.

Пауза затянулась, и Котляревский опять поднял свою опущенную голову, Григорьев зашевелился в кресле и стал делать непонятные движения руками, очевидно, привлекая мое внимание.

— Можно мне сказать? — спросила я у босса.

— Конечно, я же жду! — тут же ответил он.

— Мне нужно содействие вашей охраны и допуск на квартиру…

Канторович замахал руками:

— Семен все организует. Еще?

— Возможно, придется много ездить…

— Вот с ним будешь ездить, — Канторович показал на Григорьева, — еще?

— Гонорар 1000 долларов в день плюс спецрасходы, плюс страховка.

Теперь уже паузу дал Канторович и подергал себя за крылья носа, потом ткнул в Котляревского:

— С Семеном обсудите. Еще? Все?

— Почему с ним, а не с вами? — удивилась я.

Все трое, не мигая, взглянули на меня, и, похоже, каждый подумал одно и то же.

— Согласен, — вздохнув, сказал Канторович. — Еще? Все?

— Пока все, остальное, я думаю, будет решаться в рабочем порядке, — сказала я.

Канторович поднялся:

— Рад был познакомиться!

— Я тоже… И, кстати, забыла, — он мгновенно напрягся, — я должна увидеть видеозапись!

— Зачем? — впервые за все время Лев Давидович задал вопрос медленно и тише, чем обычно.

— Мне нужно посмотреть помещение.

Он моргнул, бросил взгляд на Котляревского, тот — на него. После чего Канторович подозрительно взглянул на Григорьева и ответил мне:

— Согласен.

Еще раз вздохнув, Канторович спросил Котляревского:

— Где она?

— У вас в портфеле, Лев Давидович.

Канторович махнул мне:

— Сегодня увидишь. Теперь все?

— Все, Лев Давидович.

На этом аудиенция окончилась. Мы с Григорьевым вышли и начали спускаться по лестнице.

— Куда сейчас? Командуй, шеф! — обратился он ко мне.

— Шеф у нас ты, а едем мы на место действия, — ответила я, — в квартиру то есть, где она находится?

* * *

«Белая башня» была видна со всех сторон. Она возвышалась и над гостиницей «Московской», стоящей от нее на квартал выше, и над комплексом зданий областной администрации. Я еще ни разу не бывала внутри «башни», но не испытывала особого пиетета к ее помпезности. Даже более того: как коренного горожанина она не могла меня не раздражать излишеством внешних наворотов. Вот уже лет пять, как торчала эта «башня» на самой границе старого и нового города, а все равно казалась не на своем месте.

Мы подъехали, и Григорьев оставил машину чуть ли не за поворотом от «Белой башни». Когда архитекторы впихивали сюда сей плод освобожденной мысли, про стоянку-то они и забыли.

Мы подошли к первому подъезду, и Григорьев, сверившись с записью в блокноте, набрал на двери цифры шестизначного кода. Лифт на третий этаж подниматься отказывался, очевидно, это было мудро задумано для поддержания физической активности местных жителей. Мы остановились перед квартирой № 6. Дверь квартиры, сделанная из массива красного дерева, была снабжена домофоном и видеофоном, великолепным выпуклым глазком и литым дверным молотком.

Прибамбасы, о которых говорил Володька Степанов, начались уже у порога квартиры Пасюков.

— У вас есть ключ, или нам откроют? — спросила я Григорьева.

— Прислуга извещена, она меня знает в лицо, — ответил он и нажал кнопку домофона.

— Это вы, Алексей Иванович? — послышался из динамика голос, слегка искаженный фоном.

— Да, Оленька, принимай гостей!

Щелкнул замок, и дверь отворилась наружу. Я вошла первой и едва не поскользнулась на плитках пола, Григорьев предусмотрительно поддержал сзади под локоть.

— Это последняя линия обороны против налетчиков? — недовольно спросила я у него.

— Предпоследняя, — произнес он, — последняя сейчас подойдет, если не дрыхнет где-нибудь.

Последний бастион защиты квартиры не дрых, он пришел, повиливая хвостом, лениво зевая и обнюхивая воздух. Это был здоровенный и противный мастино-наполитано с красными глазками и слюнявой пастью, обрамленной глубокими породистыми складками. Не доходя до нас нескольких шагов, он не лег, а рухнул на пол и, шумно выдохнув, закрыл глаза.

В конце длинного коридора показалась женская фигура. Это была среднего роста худенькая девушка, крашеная блондинка в ситцевом халатике.

— Здравствуйте, — приветливо поприветствовала она нас, и Григорьев, выйдя вперед, указал на меня:

— Знакомься, Оленька, это новый следователь по особо важным делам Иванова Татьяна.

— Здравствуйте, — равнодушно кивнула мне Оля, но в глазах ее мелькнула настороженность. Она быстро отвела взгляд и спросила у Григорьева:

— Я вам нужна или можно своими делами пока…

— Иди, иди, занимайся, конечно, нужна будешь, позовем.

Оля скрылась в одной из боковых комнат, а меня Григорьев повел через весь коридор в каминный зал, скромно обставленный мебелью: только кресла и телевизор с видеомагнитофоном в углу на тумбе. Даже журнального столика не было. Сам зал был размером примерно пять на семь метров.

— Вот здесь все и произошло, — махнул рукой Григорьев.

Я стала осматривать место совершения преступления. Следов здесь уже никаких просто быть не могло, но меня интересовало другое.

— А можно походить по всей квартире? — Я хотела точно решить для себя: есть ли какая-то вероятность, что сюда мог забраться посторонний человек.

— Пошли, — сделал приглашающий жест Григорьев.

Мы прошли по всем комнатам, заглянули и на второй уровень, в спальню хозяев. Обнаружили Ольгу, стирающую пыль с очаровательной искусственной азалии. Мы с нею переглянулись и окончательно не понравились друг другу. По поводу безопасности вывод следовал один: вероятность проникновения в квартиру иначе, чем через дверь, минимальна.

— Алексей, — обратилась я к своему спутнику, когда мы вернулись в каминный зал, — а этот милый песик только для декорации здесь нужен, или это на самом деле охранная собака?

— Трудно сказать! — рассмеялся он. — Я один раз слышал, как он лает, но это было связано с задержкой его обеда.

— Понятно. — Я подошла к камину и заглянула в трубу. Может быть, и реально было залезть через нее какому-нибудь непрошеному Санта-Клаусу, но размером он должен быть не больше кота.

Я повернулась к усевшемуся в кресло Алексею:

— У кого, помимо хозяев, есть еще ключи от квартиры? У Ольги, понятно, а еще у кого?

— Это все! — Он усмехнулся. — Этот вопрос был первым, который мы задали Василию и Ольге. Ключей больше нет ни у кого. Запасные лежат в коридоре в шкафчике. Но туда так просто не залезешь, Ольга научена раз и навсегда встречать и провожать гостей лично.

— Пойдем, поговорим с ней.

Мы повторили путешествие по апартаментам и нашли Ольгу на кухне, стирающую пыль с холодильника.

— А мы к тебе! — обрадовал ее Алексей, заходя в кухню.

— Кофе будете? — тихо спросила Ольга, и он принял это предложение за нас обоих.

Мы сели за стол, и я понаблюдала за Ольгой, неторопливо занимающейся кофеваркой.

Когда кофе сварился и кофеварка, предупреждая нас об этом, захрюкала и захлюпала, Ольга разлила его по чашкам и села с нами рядом.

— Будете что-то спрашивать? — тихо спросила она у меня, нагибаясь над своей чашкой.

— Вы так спокойно к этому относитесь, привыкли уже за эти дни?

— Да, привыкла, — просто ответила она и молча ждала, когда я соберусь с мыслями.

Эта девочка пыталась выглядеть невозмутимой и спокойной, но меня-то не обманешь! Она явно нервничала, причем так сильно, что не могла скрыть легкого дрожания пальцев. Но, с другой стороны, она мать-одиночка, и работа ей была очень нужна. После всего происшедшего здесь ей придется искать новую работу, а это проблемка! Возможно, нервозность из-за этого.

— Кроме троих человек: хозяина, хозяйки и вас — ключей больше ни у кого не было? — открыла я конкурс вопросов и ответов.

— Ни у кого, — кивнула Ольга и посмотрела на Алексея, тот в ответ пожал плечами, показывая, что не в его власти предотвратить повторяющиеся вопросы.

— Сегодня вы не проводили нас из коридора в каминный зал. Если бы мы хотели, мы могли бы взять запасные ключи, сделать дубликаты и завтра незаметно положить их на место, — нанесла я удар скучным голосом, отпивая кофе.

Оля растерялась. Ее глаза заметались по моему лицу и по лицу Алексея.

— Я знаю Алексея Ивановича, — наконец с трудом произнесла она, — он же отвечает за охрану…

— Правильно, а разве я говорю, что так нельзя делать? — удивилась я. — Алексей Иванович свой человек и ему можно доверять. Так ведь?

Ольга кивнула. Она не сводила с меня глаз, и в них прятался испуг.

Я вынула сигарету из сумочки:

— Здесь курить можно?

— Курите, — равнодушно ответила Ольга и встала, чтобы включить кондиционер. Там у окна я и поддела ее вторым вопросом:

— Помимо Алексея Ивановича, в этом доме еще многим, наверно, можно было доверять. Перечислите, пожалуйста, людей, которых можно было оставить одних в коридоре, а самой пойти и заняться делами.

Ольга молчала.

— Я помогу вам. Во-первых, это, конечно, Софья Львовна, сестра вашей хозяйки. Да?

— Конечно! — согласилась Ольга, вернувшись к столу.

— Наверное, ее муж… — продолжила я.

— И Семен Михайлович тоже, — опять подтвердила Ольга, уже глядя не на меня, а на Григорьева. Очевидно, она от него ждала какой-то помощи, а он молчал. Правильно делал: сейчас я была сверху по приказу Канторовича, и Алексей это знал. — Это же свои люди! — решилась возмутиться Ольга, и я улыбкой поощрила ее.

— Кто еще считался своими людьми?

— Такого не было, чтобы кого-то не проводили в комнаты, — наконец сформулировала Ольга и немного успокоилась.

— Замки ломались в последнее время? — продолжила я выяснение подробностей.

— Нет, они же итальянские, — ответила Ольга и посмотрела на меня впервые с открытой неприязнью.

— То есть в Тарасове они, по определению, не ремонтируются? — уточнила я.

— Я отвечу, — откашлялся Григорьев, и я повернулась к нему. Бросив на Ольгу взгляд, как бы говорящий: не боись, прорвемся, он объяснил: — Двери вместе с замками привезли из Милана, и ставили их итальянские мастера из фирмы-изготовителя. Фирма называется «Ачифоли». Очень известна на рынке. В Тарасове это был для нее первый заказ.

Я допила свой кофе и встала.

— Спасибо, Ольга, кофе вы заваривать умеете. Он у вас хорошо получился.

— Просто он сам по себе хороший, вот и все, — ответила она опять равнодушным голосом. Поняв, что неприятная процедура закончилась, она взяла себя в руки.

— Пойдем, Алексей, — позвала я своего нового шофера, и мы двинулись в коридор. Перед входной дверью я оглянулась на Ольгу. Она мне кивнула, и таким образом мы распрощались.

Я вышла из квартиры первой. Григорьев немного задержался в квартире и догнал меня уже на первом этаже.

— У тебя с нею любовь или служба? — спросила я, не оглядываясь.

— Только служебные отношения! Ну еще, может быть, взаимная симпатия, — как-то подозрительно быстро ответил он.

Мы вышли на улицу, и тут зазвонил сотовый телефон у Алексея в кармане пиджака.

Пока он разговаривал, я осматривала «башню» снаружи. Поразительное уродство!

Закончив разговор, Алексей подошел ко мне, и мы направились к оставленной на приличном расстоянии машине.

— Звонил Котляревский, — доложил он, — в течение ближайших полутора часов мы можем опять подъехать в гостиницу, и он покажет тебе запись.

Садясь в «Форд», я спросила у Григорьева:

— За кем была замужем Ольга?

Алексей весело покосился на меня. Машина тронулась с места.

— Глубоко копаешь, профессионал, — решился он поехидничать. — Мы уже узнавали это при ее приеме на работу. Она не была замужем. Просто мать-одиночка. Так не бывает разве?

— Все бывает, — согласилась я, — кто отец ее ребенка? Или вы это посчитали не важным?

— Послушай, — Алексей начал заметно заводиться, — ее сыну сейчас шесть или семь лет, не помню точно. Работает она у Пасюков второй год. До этого была учительницей в школе. Что тут можно найти?

— Не знаю, — призналась я, — может быть, все, а может, и ничего. Просто у меня сильное ощущение, что я ее где-то видела. Где — не помню. Кстати, ты знаешь, куда мы едем?

— Пока никуда, только выезжаем. Командуй!

— Кино смотреть! — откомандовала я.

* * *

Несмотря на то, что мы второй раз за день посещали этот дом, отношения с внутренней охраной теплее не стали.

Ритуал допуска повторился с механической точностью, и мы преодолели лестницу, ведущую на второй этаж, только после телефонного общения охранника, стоящего внизу с кем-то, прячущимся наверху.

Котляревский встретил нас в холле и повел в другой кабинет, а не в тот, в котором я встречалась сегодня с Канторовичем.

— Как вам знакомство с квартирой, — скупо улыбнулся он мне, — появились идеи?

— Пока только знакомлюсь с условиями, — туманно ответила я.

Мы вошли в кабинет размером поменьше, чем у его тестя, но такой же по отделке. Помимо необходимого набора мебели для делового кабинета, около окна стоял на двухдверной тумбочке телевизор и видеомагнитофон под ним.

Котляревский подошел к столу и достал из его ящика видеокассету в полиэтиленовом пакете.

— Я ее сейчас поставлю и включу, — сказал он мне, — можете просмотреть столько раз, сколько вам нужно. Я посижу в кресле и не буду вам мешать.

— Курить можно? — спросила я.

— Конечно, вот пепельница. — Он поставил на подлокотник одного из кресел хрустальную пепельницу, обозначив таким образом место, на котором я буду сидеть. — Алексей Иванович, — обратился он к Григорьеву.

— Да, — отозвался тот.

— Может быть, вам будет удобнее пока проверить своих людей на постах?

— Конечно, я сам хотел отпроситься у вас на полчасика, — тут же нашелся Григорьев с резвостью опытного служаки, и я мысленно поставила им обоим по пять баллов. Начальник вежливо сказал подчиненному, чтобы тот пошел к черту, а подчиненный признался, что давно мечтал об этом.

Котляревский проводил взглядом ушедшего Григорьева и, когда за тем закрылась дверь, подошел к видео и поставил кассету.

— Возьмите пульт, — он протянул мне пластмассовую коробочку, — пользоваться умеете?

Я удивленно посмотрела на него: ну и сноб, однако!

Котляревский понял, что сказал глупость, и недовольно повел бровями. Он явно не знал, как ему вести себя со мною. То, что я работала на его тестя, ставило меня в особое положение по сравнению с остальными служащими компании. Я ему не подчинялась, а по-другому строить отношения он или не умел, или не хотел.

Я включила видео, и картинка пошла. Черно-белая запись начиналась сценой распития напитков в большой светлой комнате. На полу справа стоял большой вазон и из него к полу клонились широкие листья. Двое молодых людей сидели на диване перед низким столиком. Настроение у обоих было прекрасное. Я впервые видела и Мишеля, и Лизу, и было странно сознавать, что обоих уже не было в живых. После начала сцен секса я перемотала на конец записи. Она шла приблизительно половину кассеты. Значит, их записывали во все время встречи. А это значит, что не только знали, когда и где, но и заранее подготовились к этому. Заканчивалась запись на том, что Мишель и Лиза оделись и поцеловались. Оператор посчитал, что остальное уже недостойно его внимания. В общем-то, он был прав.

— Где все это происходит? — спросила я у Котляревского, оглядываясь на него.

Котляревский сидел в это время за столом опять перед раскрытой папкой. Он поднял на меня задумчивые глаза:

— Не знаю, а разве это так важно?

— Все может быть, — ответила я, — я правильно поняла, что никто не знает этого места?

— Наверное, — он пожал плечами, — никто не задавался этим вопросом. Это я знаю точно. А ментам запись не показывали. Это было признано лишним.

Я остановила запись и перемотала на начало.

— Мне нужно сделать копию первых нескольких минут, — сказала я Котляревскому.

— Исключено! — отрезал он.

— Я хочу побеседовать со Львом Давидовичем, — сказала я, вставая с кресла.

— Цель? — Котляревский устало потер глаза и закрыл папку. Неужели он мне намекает, что я мешаю ему работать?

— Я хочу определить место, где все это происходило.

— Я поговорю с тестем, — он тоже поднялся, — вы больше смотреть не будете?

— Все, что мне было нужно, я уже увидела, — ответила я, и глаза Котляревского как-то недобро сверкнули.

«А ведь он не рад моему присутствию и моему расследованию, — подумала я, — с чего бы это? Ревность за собственную службу безопасности? Или за то, что я демонстрирую самостоятельность? А пошел он к черту!» На этой четкой мысли я и закончила свои размышления.

Мы вместе с Котляревским вышли из кабинета в холл, он показал мне на лестницу, и тут открылась дверь кабинета Канторовича и из него выкатился сам шеф, влюбленно глядя снизу вверх на нашего вице-губернатора. Тот отвечал ему не менее ласковым взглядом. Идиллия, мать твою!

Заметив меня, Канторович извинился перед гостем и шагнул к нам.

— Вопросы? — спросил он, перебегая взглядом с меня на Котляревского.

— Нет, — ответил тот.

— Есть, — сказала я.

Канторович схватил меня под руку и отвел подальше от вице-губернатора:

— Что? — тихо спросил он.

Я объяснила, он с секунду посмотрел на меня и, повернувшись, небрежно бросил зятю:

— Сделай ей, что просит, — потом, обратившись ко мне, поощрительно заметил: — Просите все, что нужно, вам пока можно. Но… — Он поднял указательный палец и напомнил: — Сроки и результаты!

Пожав мне локоть, он улыбнулся и пошел к гостю.

Я посмотрела на Котляревского, его лицо не выражало никаких эмоций.

— Пойдемте, — спокойно сказал он мне, и мы вернулись в кабинет. После того как тесть отдал недвусмысленный приказ, послушный зять не сомневался и препон не строил. Он заказал охране по телефону второй видеомагнитофон и кассету и молча ждал, когда все это принесут. Мне с ним разговаривать не хотелось, и я курила, размышляя о деле, которым занялась.

Двое одинаковых мальчиков в одинаковых же серых костюмах принесли что нужно было, и Семен Михайлович, отпустив их, сам переписал мне на чистую кассету первые пять минут компры, ставшей роковой для Лизы Пасюк.

— Это все? — спросил он меня, протянув кассету в коробке.

— Пока да, — ответила я и неожиданно спросила: — А у вас ко мне вопросов нет?

Котляревский удивился, посмотрел на меня внимательно и, помедлив, ответил:

— Нет. — Он помолчал и добавил: — Копий с пленки быть не должно. Григорьев внизу, спросите у охранника.

Мы попрощались, и я наконец ушла. Причем это «наконец» было явно для обоих.

Спустившись по лестнице вниз, я увидела Григорьева, беседующего с двумя своими охранниками. Заметив меня, он быстро отдал несколько распоряжений, безусловно призванных повысить бдительность личного состава.

— Ты освободилась? — спросил он.

— Да, поехали, — ответила я, перекладывая кассету в сумочку.

* * *

Я попросила подъехать к городскому Дому быта.

— А что там? — полюбопытствовал Алексей, выруливая на трассу.

— Там есть такая фирмочка под названием «Элит-клуб „Галант“».

— Это танцы-шманцы-обниманцы? — весело уточнил Григорьев.

— Почти, — кивнула я, — там работают молодые мальчики, обслуживающие дам, которые могут заплатить за это.

Григорьев замолчал и непонимающе уставился на меня.

— Проследи за выражением своего лица, — посоветовала я.

Он кашлянул и потянулся за сигаретой.

— Ты так пошутила или у тебя просто дела в Доме быта, вот ты и чумишься? — наконец разродился Алексей здравой реакцией.

— У меня дела именно в этом заведении, потому что там работал Мишель Гурьев, снявшийся с Лизой в милом фильме.

— Ну ты даешь! — Григорьев прикурил и повел «Форд» по Горького к Дому быта. — Это тебе Котляревский сказал?

— Ваш Котляревский не сказал мне ничего путного, а про Мишеля я знала еще несколько дней назад.

Я тоже закурила и добавила с улыбкой:

— Понимаешь, работа у меня такая: знать то, чего не знают другие.

Григорьев замолчал и за всю оставшуюся дорогу не сказал больше ничего. Я бы тоже на его месте заткнулась: расследовать преступление по приказу руководства и не узнать, чем занимался в свободное от секса время один из главных виновников! Кстати, ирония заключается в том, что и в другое время Мишель тоже занимался сексом и ничем другим.

Алексей не стал оставлять машину на отшибе, а въехал прямо на вымощенную площадку перед центральным входом Дома быта. Я в прошлый свой приезд сюда на это не решилась, за что и поплатилась.

— Здесь и будешь меня ждать? — спросила я Алексея.

— Здесь и буду, — буркнул он.

Я вышла, размышляя о мужской психологии. Он же неплохо ко мне относился, пока не понял, что я работаю поумнее его. После этого симпатия ко мне скрючилась и увяла. Зря он так сильно переживает.

Быстро пройдя на второй этаж, я подошла к знакомой двери с бронзовой доской и открыла ее. Слева за столом вместо знакомого мне денди сидел невысокого роста мужчина с длинными прямыми волосами цвета соломы и с двухнедельной щетиной на щеках.

Я спросила о своем знакомом, с которым в прошлый раз так запросто нашла общий долларовый язык. Когда этот соломенный коротышка заговорил, я сразу же узнала замечательный голос, покоривший меня как-то вечером. Натура, как всегда, оказалась хуже мечты.

Моего знакомого денди звали Константином, и он сейчас «уехал по вызову». Я усмехнулась профессиональному жаргону: можно подумать, что разговор идет о сантехнике. Поговорив с обладателем замечательного баритона, я заплатила 50 баксов и заказала себе Константина на «неполную программу». Не знаю, что это означает, но приехать ко мне домой он должен был не позже, чем через полтора часа.

— Как же вы не запомнили его имя? — довольно-таки гадко усмехаясь, спросил соломенный.

— Для духовного общения это не главное, — постно ответила я и вышла.

Идя по коридору на выход, я спиной чувствовала смешки в свой адрес, которые наверняка сейчас отпускал этот соломенный прыщ. Позлорадствуй, злобный гном, а пригласили все-таки не тебя, а Костю!

Григорьев действительно был на том же месте, где я его оставила, но не в «Форде», а стоя возле него. С пеной у рта он что-то упорно втолковывал двум милиционерам, показывая им какие-то документы, а они не хотели понимать его доводы и просили уехать с этого места.

— Ты закончила, что ли? — крикнул он мне и, услышав мой ответ, быстро заговорил, обращаясь к старшему из милиционеров: — Все, командир, все, уезжаю. Не гони волну, мы еще можем пригодиться друг другу.

Когда я села в машину, упорствующий сержант уже выписывал квитанцию на штраф. Григорьев только махнул рукой и покачал головой: смирился.

Мы поехали ко мне домой.

* * *

Григорьев успокоился только в конце пути.

— На сегодня все, что ли? — поинтересовался он, когда впереди замаячил мой дом.

— Нет, — ответила я, — сейчас по расписанию обед, затем ко мне придет мужчина из «Элит-клуба „Галант“».

— Тоже по расписанию? — попытался изобразить сарказм Григорьев, но я не поняла.

— Конечно, — я невинно посмотрела на него, — я делала заказ, и он приедет чуть больше, чем через час.

— Зашибись! — негромко протянул Григорьев и после этого замолчал уже надолго.

Обед я приготовила наскоро, и был он не хуже, чем в ресторанах, а кофе даже лучше. Григорьев все больше молчал и отвечал на мои вопросы односложно. По его наморщенному лобику видно было, что тяжкое раздумье крепко припечатало его и как бы даже подсекло. Мне расспрашивать его было не о чем, и я провела оставшееся до визита Константина время в приятной тишине.

Когда в дверь позвонили, Алексей вдруг засуетился и спросил у меня:

— Я… это… поеду, что ли… и вернусь… потом, да?

— Ты мне не помешаешь, — пожала я плечами и пошла открывать входную дверь.

Это действительно приехал Константин.

Увидев меня, он заулыбался и вытащил из-за спины цветочек. Вот это сервис!

— Здравствуйте, очень рад вас снова увидеть! — произнес он.

— Заходите!

Запирая дверь, я повернулась и увидела обалдевшую физиономию Алексея, выглядывающего с кухни.

Поздоровавшись с ним, Константин повернулся ко мне:

— Мы будем работать вместе с этим господином? Очень рад!

Я быстро взглянула на Алексея, у того на физиономии радости написано не было.

— Будем! — весело ответила я. — Пойдемте кофе пить, у нас же есть час времени. Правильно?

— Как пожелаете, — Константин был великолепен в своей церемонности. С ним было легко общаться.

Расположившись на кухне, я налила кофе Константину и объяснила, для чего он мне нужен.

— Вы же помните, как мы с вами познакомились, а потом расстались, взаимно довольные друг другом?

— Разумеется! — Он попробовал кофе. — У вас получился кофе по-арабски. Это классика. Люди всегда ошибаются, думая, что чем слаще, тем лучше, но только на Востоке знают цену наслаждениям.

Я подумала, что если не начну работать, то разомлею и буду просто болтать. Константин мастерски задавал тон великосветской беседе.

— Я хочу продолжить наше знакомство, — сказала я, переборов себя. — У меня есть коротенькая видеозапись. На ней Мишель с некоей дамой пьют вино. Меня интересует…

— Дама? — улыбнулся Константин и покачал головой. — Боюсь, что…

— Нет-нет. — Я положила свою ладонь на его, и он улыбнулся еще счастливее. В каком же ВГИКе готовят такие кадры? Неужели самородок? — Мне не нужно знать, кто эта дама, меня интересует помещение, в котором происходило данное событие, — продолжила я. — Вы, как человек опытный, возможно, его узнаете.

— Хорошо, — коротко сказал он. Алексей молчал, не задавая вопросов и не вмешиваясь, и на лице у него было написано жуткое страдание.

Со вторыми чашками кофе мы прошли в комнату, и я вставила кассету в видеомагнитофон.

После первой же минуты Константин не выдержал.

— Ба! Какие люди! — произнес он и, наклонив голову, посмотрел на меня.

Я поняла, что ему хочется посплетничать, и спросила, улыбаясь:

— Вы знали Лизу?

— Елизавету Львовну? — переспросил он. — Конечно! — Помолчав, он добавил, правильно поняв, что я ожидаю продолжения: — Ее знают многие мои коллеги. Приятная дама.

Алексей героически молчал, только вращал глазами и сильно сжимал губы.

— А помещение, Константин? — напомнила я. — Где это они?

Он молча посмотрел на экран телевизора. Запись закончилась, и я запустила ее с начала.

— Нет, — со вздохом ответил он, — точно скажу, что я не был здесь.

— А что это может быть? — не отставала я.

— Маловероятно, что это комната в квартире. Не в ее, по крайней мере, это точно.

При этих словах мы с Алексеем переглянулись. Заметив это, Константин решился сам задать вопрос:

— А вы не можете объяснить, что все это означает? Мишель пропал совершенно, от него даже звонков нет. Зачем вам все это, Татьяна?

— Я частный детектив и работаю по просьбе невесты Мишеля, — сказала я часть правды, — он пропал, как вы правильно сказали, но есть эта запись. Я имею основания предполагать, что она может дать какие-то объяснения.

— А Елизавета Львовна такие объяснения давать отказалась?

— Она не знает, где он. Это абсолютно точно! — хрипло высказался Алексей и, встав, пошел на кухню.

— Захвати, пожалуйста, пепельницу и сигареты, — попросила я его, и Алексей молча кивнул. — Константин, кто-нибудь из ваших коллег, так сказать, товарищей по борьбе, сможет помочь нам в этом деле?

— Сомневаюсь, — Константин отрицательно покачал головой, — не знаю, есть ли обычные места встреч, которые я бы не знал.

— Как вы думаете: муж Елизаветы Львовны знает об этих развлечениях жены? — задала я второй по интересу вопрос.

— Я думаю, да! — согласился Константин. — Скорее всего да, мне с ним агрессивно сталкиваться не приходилось.

Вернулся Алексей, мы закурили. Помолчали.

— Чем занимается невеста нашего друга? — спросил Константин.

— Студентка, — ответила я и добавила про себя: «Была».

— Это хобби, а живет-то она на что?

— Можно сказать, что по вашей части.

— Любопытно, — Константин задумался, — любопытно, — повторил он и улыбнулся, — я подумал вот о чем: возможно, что она знакома с Васей, с мужем Елизаветы Львовны. В этом есть некая ирония. Верно?

Я посмотрела на Алексея и улыбнулась. Но не словам Константина, а выражению лица Григорьева.

* * *

Когда у Константина закончился его рабочий час, он достойно принял от меня стольник и оставил свой личный контактный телефон. Я не просила его об этом, но он резонно предположил, что мне может взгрустнуться… Короче говоря, я взяла. Едва захлопнулась дверь, долго и терпеливо молчащий Алексей начал сыпать матерными выражениями, пережигая накопившиеся эмоции. Когда он как-то задел меня, я предложила ему сходить в туалет. Он заткнулся, но втихую еще продолжал пыхтеть.

— Что дальше делать будем? — отдышавшись, спросил он и, не выдержав, добавил не к месту: — Перетрахались тут все.

— Не все еще, — рассеянно поправила я его и, подойдя к сумочке, достала из нее замшевый мешочек с игральными костями. Пришло время получить подсказочку или предупреждение.

Кости выдали мне, как всегда, малопонятно, но в принципе узнаваемо:

17+31+10 — «Рядом с вами появятся могущественные люди с дурной репутацией».

— Чем это ты занимаешься? — спросил Алексей.

— Разговариваю со своим богом.

— И как, успешно?

— Мне кажется, мы понимаем друг друга.

Я взяла сигарету и подумала о месте встречи Лизы и Мишеля. Где?

— Кстати, где сейчас Пасюк? — спросила я. Алексей поднес мне зажженную зажигалку.

— В специзоляторе ФСБ.

— Да, — я взмахнула сигаретой и очертила дымную кривую в воздухе, — залезть в принципе возможно куда угодно, но стоит ли игра разбитых лампочек?

— Если тебе нужно с ним поговорить, то можно устроить, — пожал широченными плечами Алексей и значительно посмотрел на меня.

— Не нужно, пока.

Я взяла трубку радиотелефона и набрала знакомый номер. После третьего звонка мне ответили:

— Алло, вас слушают!

— Елена, привет, это Татьяна!

— Привет! Не ожидала, у тебя есть новости?

— Новостей нет, но есть интересный аспект. Новый поворот в нашем деле, я бы сказала.

— Расскажешь?

— При личной встрече. Ты мне вот что скажи. Не можешь ли ты вспомнить, не встречались ли Ирина с Мишелем где-нибудь помимо его квартиры? На нейтральной территории.

— На природе. Мишелю это нравилось. Да и Ире вообще-то.

— А еще? Например, в гостинице какой-нибудь? Или в пансионате.

— Нет… А впрочем, да. Несколько раз они ездили в дом отдыха куда-то на Волгу. Точно. Как раз за неделю или две до… до того, как все это началось.

— Ага! Уже горячо! А какой это дом отдыха? Название не помнишь?

— Не помню. Да Ира и не говорила. Что-то про сосны, про белок. Она называла это тарасовской Швейцарией.

— А больше ничего не помнишь?

— Нет, ты извини, Татьяна, тут за мной уже разъездная приехала…

— Кто? Ах да, опять вышла на работу?

— Куда же деваться? Жить как-то надо!

— Последний вопрос, Елена. Ты Пасюка знаешь?

— Васю? Конечно. Ну пока, что ли?

— Пока.

Я нажала кнопку и посмотрела на Алексея.

— Вопрос на засыпку, будешь у меня экспертом. Какой дом отдыха у нас называют тарасовской Швейцарией?

— Кто называет?

— Ответ исчерпывающий.

Я с силой затушила сигарету в пепельнице и заходила кругами по комнате.

— Ну хоть где у нас белки с елками или елки с белками, знаешь?

— Да! — Алексей гордо поднял палец вверх, и я на этот палец внимательно посмотрела.

— Ну-те-с?

— Это «Черемшаны-3»!

Я с удивлением опять посмотрела на его палец:

— А где это и что это?

— Это ниже по Волге километров шестьдесят в сторону Волгополоцка. «Черемшаны-3» недавно закуплены нефтеперерабатывающим комбинатом, я там первые смены охраны ставил. Поэтому и знаю. Белки там просто наглые, подбегают и попрошайничают. Их отдыхающие научили.

— Противно слушать, — согласилась я, — шестьдесят километров, говоришь, — я подумала, потом махнула Алексею, — и что мы сидим? Запрягай, едем на белок смотреть.

* * *

Шестьдесят километров — это только от города, а нужно еще доехать до этого места, которое «от города». Тарасов — зело чудный град, он еси и лепен, и красен, а дороги в нем хреновые. И протянулся он, родина моя малая, еще на пятьдесят километров вдоль реки Волги. Пятьдесят плюс шестьдесят равняются крепко сбитой заднице и больной спине. Ну да жизнь сами себе выбираем, не жалуюсь.

Когда «Форд» затормозил перед высокими металлическими воротами с надписью «Черемшаны-3» и к нам зашагал молоденький пятнистый мальчуган, мне уже было так скучно, что и шутить не хотелось.

— Приехали, — устало порадовался Алексей, показывая свои корочки охраннику, — предлагаю душ и ужин. Я думаю, здесь нас и накормят, и спать уложат. Возвращаться сегодня уже смысла нет. Ты как думаешь?

Проверивший документы охранник отошел и начал открывать ворота. Его товарищ побежал куда-то в глубь территории. Очевидно, будет радовать свое начальство новостью, что внезапно появилось еще более высокое начальство. Такие известия перед ужином аппетита не прибавляют.

Я посмотрела на часы: семь, самое начало восьмого.

— Не люблю спать на чужих кроватях, — стервозно отозвалась я. Я не собиралась домой, да и мысль о том, что опять придется повторить весь этот путь, была очень неинтересна. Однако я не могла допустить, чтобы за меня кто-то что-то решал. Прецедент получается нехороший.

— Ерунда! — бодро ответил Алексей, заезжая в раскрытые ворота. — Мы тебе здесь подарим кровать. Будет не чужая, а твоя собственная. Вот так!

Я промолчала: если мужик разрезвился, рот ему заткнуть — проблема трудноразрешимая, поэтому и не будем напрягаться.

Алексей проехал по территории Черемшан и остановился около административного корпуса — длинного кирпичного барака. Из двери барака уже выскакивал нам навстречу мужчина лет пятидесяти в камуфляжных брюках и майке. На широком офицерском ремне у него висела кобура. Судя по всему, не с огурцом, а с пистолетом. Мужчина что-то на ходу дожевывал и вытирал ладонью рот.

Алексей вышел из «Форда» и хлопнул дверцей. Мужчина, оказавшийся начальником охраны, разбежался было рапортовать, но Алексей его остановил и протянул руку.

— Ну что, Иваныч, — суетился мужчина, — банька, рыбалка? Директор в Тарасове, так что я здесь хозяин-барин. Был. До твоего приезда.

— Как руководство решит! — показал на меня Алексей.

Я вышла из машины.

— Знакомься, Татьяна, это — Михалыч, здешний босс зеленых беретов. Баньку предлагает…

Я поздоровалась с Михалычем и не ответила на травку-заманиху Алексея. Вместо этого я решила действительно показать, что не я здесь при Григорьеве, а он при мне.

— Елки-белки есть? — спросила я.

— А как же! — Михалыч развел руками, потом одной почесал спину, а другой ткнул куда-то в сторону. — Только сейчас они все вокруг столовой прыгают. Есть хотите? Организуем!

— Сейчас ужин у отдыхающих? — уточнила я.

— А как же! — опять с готовностью подтвердил Михалыч и пожаловался: — Не много только отдыхающих. Но — есть. И строительные бригады. Две, — почему-то добавил он и почесал пузо.

— Пойдем сразу посмотрим люксы, — обратилась я к Алексею, — если не найдем, пройдем по номерам попроще. Распорядись насчет ключей. Пожалуйста.

Михалыч заморгал непонимающе глазами, но, когда Алексей повторил ему мои слова, вызвался проводить и распорядиться на месте.

Мы направились в первый корпус. Это было трехэтажное здание сравнительно новой постройки. Я шла впереди, на полшага позади торопился Михалыч, Алексей отстал и, казалось, вообще приехал воздухом подышать. Остальное как бы его интересовало мало.

Промаршировав мимо сестры-хозяйки, мы поднялись сразу же на третий этаж. Михалыч толкнулся в незапертую первую дверь:

— Люба, все ключи бери и выходи!

Толстая Люба в вязаных носках и домашних тапочках не торопясь выплыла из своей комнатенки. Она собиралась что-то спросить, но, оглядев компанию, решила отложить это на потом, когда Михалыч будет один.

Мы начали обход люксов. Люба отпирала двери, я заходила внутрь, осматривалась и выходила обратно. Таким методом в десять минут обошли весь этаж. Ничего не понимающая Люба для пробы пожаловалась мне на подтекающие стояки и на свою маленькую зарплату. Я не отреагировала.

— Что на втором этаже? — спросила я у Михалыча. — Тоже люксы?

— А как же! — ответил он и, подумав, уточнил: — Там только два люкса, остальные номера — двухместные и повышенной комфортности, — сказал он и почесал затылок.

— Это как? — не поняла я. — То же, что и в люксе, но без туалета?

— Просто однокомнатные, — подсказал Алексей.

Мы спустились на второй этаж. Там уже была своя Люба, только звали ее Валя. В остальном разницы почти не было.

Один однокомнатный номер я осмотрела и поняла, что в остальные заходить смысла нет: слишком тесное помещение, совсем не похожее на ту большую комнату с цветком на полу, которую я видела в видеозаписи.

— Показывайте свои два люкса, — сказала я Вале.

Она растерянно заморгала и повернулась к Михалычу:

— Как же это, а? Я ведь не могу это! Открывать, что ли?

— А как же, — распорядился Михалыч, — непременно! Это наше начальство приехало! — честно наврал он.

— В чем проблема? — спросил Алексей.

— Они директорские, эти люксы-то! — ответила Валя и зашаркала отпирать.

— На эти номера особый запрет от руководства? — спросила я у Михалыча.

— А как же! — подтвердил он. — Только по приказу и никак иначе! Вот! — Михалыч подмигнул мне левым глазом и почесал затылок.

Таким образом первый люкс открылся с легким сопротивлением персонала, но ничего похожего на то, что нужно, я там не увидела. Второй люкс дался легче, и вот в нем мне наконец-то повезло. Но не так, как хотелось бы.

Сразу же в комнате я увидела на полу слева здоровенный вазон с раскидистым растением, справа диван и столик недалеко от него.

— Оно, блин! — хлопнул меня по спине Алексей и тут же смутился. — Извини, пожалуйста.

— Не совсем оно, — покачала я головой и, обойдя комнату по периметру, спросила у Вали: — Недели две или три назад здесь все стояло по-другому, верно?

— Как по-другому? — Валя оглянулась на Михалыча, тот посмотрел на нее и пожал плечами.

— По-другому, это значит: диван стоял слева, а вазон справа. А потом переставили так, как стоит сейчас, — нудно растолковала я.

— Все как есть, так оно и было! — твердо заявила Валя. — Я тут уже третий год работаю, в этих-то номерах. Ничего не переставляли. И нельзя переставить.

— Почему это нельзя? — с начальственным гонором спросил Алексей.

— А под диваном полов нет! — вдруг раскрыла служебный секрет Валя. — Они есть, но туда линолеума не хватило. Вот три года так все и стоит. Верно говорю, Михалыч?

— А как же! — подтвердил Михалыч и застенчиво покосился на Алексея. — Баньку-то как, Иваныч? Топить?

— Подожди ты, — отмахнулся Алексей и, повернувшись ко мне, спросил: — Делать-то что будем? Ты разобралась?

— Нет пока, подумать нужно.

Я подошла к стоящему в углу телевизору и видео.

— Работает техника? — повернулась я к хозяевам.

— Работает, работает! — воскликнула Валя и бросилась подолом халата вытирать экран телевизора.

Я вставила кассету и нажала все нужные кнопки.

— Сейчас вы посмотрите на двух людей, — экран засветился, и кино началось, — вот они. И скажете нам, когда они были здесь.

В моем вопросе таилась маленькая детская провокация. Я спрашивала так, как будто уже наверняка знала, что интересующая меня парочка была тут и мне нужно уточнить только, когда именно. Алексей уже открыл рот, чтобы сказать что-то, но, напоровшись на мой взгляд, тут же свой рот и захлопнул.

Когда запись закончилась, я перемотала на начало и запустила ее снова. Михалыч с Валей не сказали ни слова, но внимательно смотрели на экран, и я заметила, что они два раза украдкой переглянулись.

— Итак, — начала я оперативный наезд, — это случилось две недели назад. Правильно?

Михалыч с Валей опять переглянулись и опять промолчали.

— Михалыч! Что за дела? — стал заводиться Алексей, и Михалыч сдался.

— Были они тут, верно, — нехотя признался он, и я вздохнула с облегчением: нашла концы!

Я вынула кассету, отключила технику и, слушая подробное изложение событий от дуэта Михалыча и Вали, думала все-таки о перестановке мебели в этом номере.

Картинка получалась следующая. Местный фотограф некто Саша за деньги систематически снимал втайне от директора этот люкс. Денежка перепадала и Вале, и Михалычу. Отведав один раз кусочек коррупции, они вошли во вкус. И это понятно. Среди клиентуры Саши была и эта пара.

— А потом он еще раз приезжал, только с другой шалавой! — Валя спешила щедрой болтливостью загладить свою вину перед приезжим руководством.

Алексей посмотрел на меня.

— Мишель приезжал с Ириной, — объяснила я ему.

— Силен мужик, — уважительно кивнул Алексей.

— Не знаю, — ответила я, — теперь я хотела бы обойти этот номер снаружи и найти место, откуда велась съемка.

— Оттуда! — ткнул пальцем в правую стену Алексей. — Это же и так ясно!

— Пойдем посмотрим, — предложила я и в окружении трех ассистентов вышла из директорского люкса.

А справа оказалась лестница, та самая лестница, по которой мы сюда и пришли.

Я, почти не веря своим глазам, провела рукой по крашеной стене. Было видно, что и ремонт не делался по крайней мере год. Посередине стены висел электрический щиток. Алексей подошел к нему и открыл.

— Какой-нибудь шпионский «Рыбий глаз»? — Он обернулся на меня в поисках подсказки, а я сама ничего не понимала.

— Мне кажется, нужно покурить, — мудро изрекла я.

— И поесть, — подхватил Алексей, — Михалыч, а здесь можно будет пожрать, не выходя с этажа?

— А как же! — ответил Михалыч и потер ладони. — Щас позвоню, девчонки принесут.

Мы вернулись в директорский люкс и расположились в нем. Или в его зеркальном отображении.

Я снова включила видео и, закурив, принялась внимательно смотреть на интерьер комнаты. Было все то же самое, только наоборот.

— Как будто пленку перевернули и пустили другой стороной, — недоуменно проговорил Алексей, и я хлопнула себя по лбу пальцами:

— Конечно! Маскировка простая и действенная. Пошли!

Мы выскочили из номера, едва не сбив Валю, пришедшую с подносом посуды.

— А ужинать? — крикнула она нам.

— Обязательно! — ответил Алексей.

С другой стороны от номера был поворот в узенький коридор и в нем справа дверь. Она оказалась заперта. Алексей уже раскрыл рот, чтобы позвать Валю, но я шикнула на него и раскрыла сумочку. Взятый для возможных неожиданностей набор детектива включал в себя и простейшие отмычки. Замок, который предстояло отпереть, по своей сложности не заслуживал того, чтобы кого-то звать на помощь. Он не мог бы открыться только по одной причине: если бы просто был неисправен. Но даже не посопротивлявшись, он четко отщелкал, и, толкнув дверь от себя, я вошла в темную комнатенку. Пошарила рукой по стене слева и справа, нащупала выключатель. Это была фотомастерская.

Пройдя вдоль стеллажей, заваленных банками, ванночками и прищепками, я повернула назад и, отстранив шедшего следом и дышавшего мне в затылок Алексея, уже внимательно начала всматриваться в стену за стеллажами. В одном месте я обнаружила черный металлический кружок, как бы прикрепленный к стене. Он висел примерно на уровне груди. Протянула руку, тронула этот кружок, и он отошел в сторону, закачавшись на маленьком болтике.

А вот за ним и было ровненькое и аккуратненькое отверстие. Прильнув глазом к нему, я разглядела Валю, сервировавшую столик в директорском люксе.

— Что там? — Алексей, почти прижавшись ко мне плечом, тоже желал своей порции информации.

— Женщина! — страшным шепотом ответила я и освободила ему место для просмотра.

Григорьев прильнул к отверстию и, отойдя через несколько секунд, подтвердил:

— Действительно!

Отпущенный черный кружок закачался на своем болтике.

— Идемте, граф, нас ждут великие дела! — произнесла я пышную фразу и первая пошла из этого помещения. Рядом с дверью на стене фотомастерской я увидала не замеченную при заходе Доску почета. Во главе персонала «Черемшан-3» красовалась фотография самого Котляревского. Первого в первом ряду.

Захлопнув за собою дверь, Григорьев нагнал меня около люкса, и тут мы встретили Михалыча, шествовавшего во главе целой процессии. Двое охранников в камуфляже и две женщины в халатах несли ужин как минимум из пяти перемен для шести персон. Это не считая бутылок.

— Уже, уже, Иваныч, — радостно заулыбался Михалыч, — зря вышли, сейчас будем есть!

— Поговорить надо! — резко сказал Алексей. — Оставь там где-нибудь эти чашки и иди сюда!

— А как же! — с готовностью кивнул Михалыч и быстро юркнул в номер.

Появился он сразу же после того, как вошли все остальные. Я отошла по коридору к фотомастерской, Алексей за мной и следом же притопал Михалыч, почесывая локоть.

— Где можно найти вашего фотографа? — спросила я у Михалыча, сделав знак Алексею молчать.

Михалыч пострелял на нас глазами и признался:

— Не знаю.

— Не понял! — не выдержал Григорьев. — Адрес-то его есть? Он местный, наверное, не из Тарасова же он приезжает на работу! Где он живет? Ты должен знать.

— А как же! — согласился Михалыч. — Только вот не знаю. Он уже недели две не выходит. Ездили к нему домой в Тарасов, а он там и не живет. Вот. Пропал парень, и все.

— Момент! — вмешалась я. — Он тарасовский, а когда работал, то получается, что жил здесь?

— Здесь! — показал пальцем Михалыч на дверь фотомастерской.

— Вы знаете, кто его принимал на работу? — спросила я.

— А как же! Отдел кадров!

Я посмотрела на Алексея:

— Ты можешь сейчас вызвать начальника отдела кадров, если он живет не в Тарасове, конечно?

— Запросто! — ответил он и посмотрел на Михалыча. — Слышал? Давай! Одна нога там, другая здесь!

Михалыч молча развернулся и побежал к лестнице, покачивая пузом.

Я хмуро пошла в люкс. Ужин был предложен великолепный, только с аппетитом сегодня мне не повезло.

Все это дело, начавшееся со звонка Ирины, характеризовалось тем, что очень быстро и резко обрубались концы всех нитей, за которые можно было бы потянуть… Вот уж точно работают могущественные люди с дурной репутацией, как мне и подсказали гадальные кости. Этим людям под силу уничтожать улики и людей. Но чем же им могла так сильно навредить развратная бабенка Лиза Пасюк? Связью с Мишелем? Смешно и думать. Может быть, это месть лично Канторовичу? Весьма маловероятно, ведь для него самое важное — деньги и власть, но оставим пока на заметку и это. А может быть, дело и не в Лизе?

Мне показалось, что я нащупала возможный мотив, но пока мне не хватало фактов для его подтверждения.

— О чем думаешь? — спросил меня жующий Алексей.

— О фотографе, — ответила я и, пока Михалыч добывал нам начальника отдела кадров, решила потрясти Валю.

Посадив ее рядом с собою и предложив ей огненной воды, я заказала сплетни на тему «Саша-фотограф и его отношения с персоналом». Валя отнеслась к заданию серьезно и многословно. К тому времени, когда появился Михалыч с пожилой женщиной, похожей на мою первую учительницу, я успела пожалеть о джинне, которого выпустила наружу.

— Нам нужны документы на фотографа! — кратко высказал Алексей пожилой учительнице свое пожелание и напоролся на твердый отказ. Пришлось посылать Михалыча за заместителем директора, исполняющего его обязанности в отсутствие шефа. Вечер выходил из своего апогея, а нам, возможно, еще предстояла битва с бюрократическим зверем.

От скуки пришлось заняться ужином. Я и не заметила, как меня увлекло это дело. А тут и несмолкаемая Валя, пойдя на третий круг повествования, внезапно проговорилась про день рождения Михалыча, бывший в прошлом месяце. Само по себе это событие несло мало чего полезного, но, как только появился Михалыч с заместителем директора, тоже женщиной в возрасте, я тут же поймала его вопросом:

— Михалыч! А на свой праздничек ты, наверно, фотографировался с гостями?

— А как же! — ответил он и почесал ногу.

— Вспоминай: Сашка был хоть на одной фотографии?

Вспомнивший об этом Михалыч был послан в третий раз уж к себе домой. За время, что он ездил к себе домой, Алексей договорился с заместителем директора, и нам принесли несколько бумажек, относящихся к пропавшему фотографу. Переписав адреса, мы поблагодарили ничего не понимающих дам, и подоспевшему Михалычу было поручено развезти их по домам.

— Покажи фотографа! — попросила я Валю, перебрав в руке пачку фотографий. Она ткнула пальцем в улыбающегося парня на одной из них.

Разглядев потерянного Сашу, я тоже улыбнулась и показала расслабленному Алексею, хрустко жующему соленый огурчик:

— Смотри, какой он. Красавец, правда?

Алексей покосился, и лицо его побагровело. Он закашлялся. Валя кинулась настукивать его по спине. Хрипя, плюясь и матерясь, Алексей выдернул фотографию у меня из рук.

— Убью гада! Убью!..

Саша-фотограф оказался именно тем человеком Лапы, с которым Алексею довелось близко познакомиться на своей даче.

Закончив ужин, я посмотрела на часы. Как ни размахивайся, а день уже окончен и нужно думать о планах на завтрашний. Сегодня в Тарасов нам уже не вернуться.

— Завтра возвращаемся и сначала ищем директора, потом Сашу, — объявила я Алексею и предположила вслух, что он оставит меня в люксе, а себе поищет что-нибудь и где-нибудь.

Пробормотав несколько фраз, смысл которых для меня остался темен, Алексей ушел, почему-то захватив с собою фотографию Саши. Подумав о латентном мазохизме Григорьева, я заперла дверь люкса и направилась в душ.

* * *

Мы выкатили из гостеприимных ворот «Черемшан» в семь часов утра. Жуткое дело, я вам скажу. Перед отъездом я еще раз навестила фотомастерскую.

Радостный Михалыч напихал два пакета остатками от ужина, и ехать нам было, честно говоря, не так скучно, как вчера. Алексей был молчалив и гнал «Форд» без жалости.

Мы без досадных происшествий миновали тарасовский КП ГИБДД, и Алексей, резко затормозив за ним, достал свой сотовый телефон.

— Домашний адрес директора «Черемшан»? — зевнув, предположила я.

— Ага! — ответил он и принялся названивать.

Получив по своим каналам нужную информацию, он вернулся на объездную дорогу и помчался по ней.

— А почему он в Тарасове, а не в доме отдыха? — лениво полюбопытствовала я.

— Он приехал на совещание. Оно начинается сегодня в одиннадцать, — не отвлекаясь от дороги, Алексей вгрызся в куриное крылышко, и окончание фразы прозвучало невнятно, но я догадалась.

Мы въехали в город в районе железнодорожного вокзала, и я попросила Алексея остановиться и подождать меня. Я сходила и проверила одну свою догадку. Потом после еще пятнадцати минут движения мы остановились рядом с девятиэтажкой в районе Сенного рынка, где жил директор «Черемшан».

Мои часы показывали пятнадцать минут девятого. Если директору на совещание в одиннадцать, он, вероятно, еще дома. Поднялись на лифте на четвертый этаж.

Нажав на кнопку звонка, Алексей взглянул на меня:

— Ты будешь с ним говорить или мне поручишь?

Видя, что у него от унизительных воспоминаний трепещут крылья носа и дыхание становится неровным, я уступила:

— Термин «закошмарить» знаешь?

— А как же!

— Заразил тебя Михалыч, — поворчала я, — если «а как же», тогда и действуй.

Алексей и начал действовать. Открылась дверь, и из-за нее выглянул полный мужчина лет сорока в полосатой пижаме. Не будь он лысым, то был бы растрепанным. Мы его точно подняли с постели.

— Иваныч, ты? — удивился он и не успел добавить, как он рад видеть дорогого гостя, потому что Алексей ударом плеча протолкнул его обратно в квартиру. Я тихо вошла следом.

— Я-то — Иваныч, а вот ты кто? Сказать?! — жутким голосом крикнул Алексей, и в ответ на этот крик из глубины квартиры выскочила женщина с кошкой в руках.

— Ты что? Ты что? — перепугался директор и попятился в сторону кухни.

— Коля, кто это?! — завизжала женщина — и ей в ответ оба мужчины рявкнули, чтобы не вмешивалась.

— Я тебе сейчас скажу, ты что! — продолжал наседать Алексей и втолкнул директора в кухню, и закрыл за собою дверь.

— Я не знаю ее, впервые вижу!! — не дожидаясь вопросов, выкрикнул директор.

— Вы не волнуйтесь, — миролюбиво сказала я напуганной жене перепуганного директора, — это производственное совещание началось.

Она посмотрела на меня изумленными глазами и, кажется, не поверила.

Из-за кухонной двери раздавались бессвязные крики: «А это кто?.. Михалыч!.. А рядом?! Фотограф!.. Откуда ты его взял?!! Колись, сука!»

— Красивая у вас кошка, — сказала я женщине, чтобы как-то отвлечь ее от утренней неожиданности, — как зовут?

Она молча посмотрела на меня и заплакала. Странная реакция на простой вопрос. В это время фортиссимо на кухне вдруг резко перешло в пианиссимо. Я прислушалась. Разговор там явно продолжался, но ниже порога чувствительности моего уха по крайней мере. Меня это задело, я тоже захотела поучаствовать в секретных переговорах и толкнула дверь кухни. Директор что-то писал на клочке бумаги, низко склонившись над кухонным столом. Алексей повернул ко мне свое покрасневшее лицо и подмигнул:

— Нормально все! Сейчас дальше поедем.

Вырвав из рук истерзанного Коли бумагу, он сунул ее себе в карман.

— Я вам напоминаю, — снова ввергла я в страх начавшего успокаиваться директора «Черемшан», — все это строго конфиденциально, и ни одна душа…

— Уже, уже понял! — прижав вспотевшие ладошки к груди, заверил меня он и жалобно покосился на Алексея.

— Без базаров! — ответил ему Алексей на невысказанный вопрос.

Мы вышли из квартиры. В лифте я спросила:

— Что там у вас за переговоры шли? При чем здесь базары? Сговор за моей спиной?

Алексей криво заулыбался:

— Фотографа уговорила принять на работу Колина любовница, адресок ее он дал: улица Университетская, дом 74, квартира 45. Навестим?

— Фи, Алексей, вы несовременны. Не любовница, а герл-френд. По плану у нас дом фотографа.

— Ты думаешь, он будет дома?

— Маловероятно, конечно, но заскочим. Вдруг что-то и поймаем.

Может, правильнее было бы поехать сразу к герл-френде нашего пухлого Коли, но так как Алексей уже успел высказать это предложение, я совершенно естественно поддержала другое.

И, как показали последующие события, абсолютно правильно. Алексей порылся в карманах и нашел выписанный им адрес Саши. Это было недалеко отсюда, в частном секторе, облепившем все прилегающие к Сенному рынку кварталы.

Покрутившись по кривеньким вонючим улочкам, мы остановились перед нужным нам домом. Он был деревянным, одноэтажным и давно не крашенным. У калитки на лавочке сидели три старушки.

— Теперь моя очередь скачивать информацию, — остановила я порыв Алексея и вышла из «Форда».

— Здравствуте, бабушки! — ласково поздоровалась я и спросила про Сашу. Сразу же стало ясно, что ответить мне сможет одна из них, сидевшая справа в блеклом платочке на голове. Ее соседки принялись коситься на нее, а она прятала глаза и задавала наводящие вопросы: «да зачем вам?.. да почему?.. да откуда?»

Я сочинила целую поэму о работе, которая ждет Сашу и его друга. Друга я приплела для правдоподобия и чтобы в случае действительного исчезновения Саши без проблем получить от бабки адрес какого-нибудь его знакомого. А что, если это и есть наш искомый друг?!

И бабулька купилась.

— Не знаю я, где Сашка, — не сдержалась она, — и Валерка куда подевался, тоже не знаю. Это внук мой из Тамбова приехал. Нахулиганил там чевой-то… Пропали оба. Неделю, что ли, нет…

Меня как током по хвосту щелкнуло. С самой невинной мордашкой я спросила:

— Вы про Валеру Лукашенко говорите?

— А ты его знаешь, дочка? И где же он, паршивец, теперь шляется?

Я ответила, что не знаю, хотя о смерти в больнице мерзавца Лукашенко мне уже рассказал Алексей. Я присела рядом с бабками и начала задавать наводящие вопросы. Все было без толку, пока я не спросила про знакомых Сашиных девочек.

Вот тут-то рыбка и клюнула во второй раз. Все и всегда нужно делать через женщин. Эти мужики способны только орать и запутывать то, что людям ясно и понятно.

— А вы у Юльки бы спросили, — высказалась одна старушка, которая молчала больше всех. Наконец ей это стало невтерпеж.

— У какой Юльки? — вежливо удивилась я, а у самой внутри все подпрыгнуло. — Это девушка Саши или Валеры?

— А кто их щас поймет-то? — заворчала Сашкина бабушка. — Это у нас все понятно было, а теперь мы у них дуры.

— Они больно умные! — подхватила благодатную тему первая, и я поспешила вернуть разговор в нужное мне направление.

— А как бы мне найти эту Юлию? — спросила я.

— А что ее искать? Иди к тому дому, — мне показали на такой же деревянный домик, стоящий почти напротив лавочки через дорогу, — ты в окошко-то постучи, а мы крикнем.

— Спасибо!

Я, проходя мимо «Форда», махнув рукой, вызвала засевшего там Алексея. Он медленно вышел, держа около уха сотовый телефон. Судя по раскрасневшимуся лицу, разговор был малоприятный.

— Заканчивай! Пошли!

— Да, вас понял… Конечно… Обязательно… До свидания.

Идя за мной, он засунул телефон в карман:

— Котляревский звонил.

— Чем-то недоволен? — рассеянно предположила я только для того, чтобы разговор поддержать. Мысли мои все были о предстоящей встрече с Юлией.

— Получил втык за несанкционированную поездку в «Черемшаны» и наезд на Колю. Коля-сука заложил с потрохами.

— И ты заложи, что теряться-то? Только жене, — надоумила я и подошла к окну показанного мне дома. Оглянулась на бабулек.

— Стучи, дочка, туда, туда!

— Не надо стучать! — раздался прямо над моим ухом голос, и я вздрогнула от неожиданности. Из полуоткрытой левой створки окна на меня смотрела девушка лет двадцати—двадцати двух. Крашеная блондинка, длинное каре, без макияжа. Глаза сонные, значит, недавно только проснулась.

— Вам кого? — спросила она у меня.

— Если вы Юлия, то вас!

Девушка стрельнула глазками на Алексея, на его машину, потом опять на меня:

— Заходите, если надо, — с неохотой произнесла она и скрылась внутри дома.

Пройдя через отпертую калитку, мы поднялись по скрипучим ступенькам к входной двери. Юлия, приоткрыв дверь, уже ожидала нас. Оставив обувь за порогом, мы прошли в низкую комнату.

— Вы по какому вопросу? — сразу спросила нас хозяйка, едва мы огляделись.

Я снова затянула свою песенку про интересную работу для Саши и для Валеры да где их можно отыскать. Юлия курила и молча все это выслушала, а потом коротко заявила, что не знает, где Саша, и знать не хочет. Поняв, что дело тухло, я села на стул, закинув ногу на ногу, и тоже достала сигарету. Прикурив от зажигалки, протянутой Алексеем, я вздохнула и, глядя на Юлю, начала разворачивать перед ней жуткие перспективы:

— Может быть, вы меня неправильно поняли, так я вам повторю. Мне нужен Саша, — я сделала акцент на слове «нужен» и, увидев, что меня снова не поняли, продолжила: — Юлия, мы все нормальные люди и все хотим спокойно жить. Саша мне жить спокойно мешает. Для того чтобы найти Сашу не когда-нибудь, а сейчас, я готова пойти на два варианта мер. Выберите сами. Вариант первый. Вы говорите мне, где его можно найти с большой долей вероятности, и мы с Алексеем Ивановичем остаемся вашими моральными должниками.

— А мне что с этого? — невозмутимо спросила Юлия.

— Алексей Иванович человек заметный в соответствующих структурах. Нам, женщинам, иногда очень бывает нужна помощь таких людей. Когда у вас неприятности, а вы знаете, что вас есть кому защитить, то вы с большим оптимизмом смотрите в глаза некоторым негодяям.

— А второй вариант? — поинтересовалась она, но уже менее ледяным тоном.

Алексей попытался встрять, но я его остановила.

— Второй вариант более грустный. Скажу вам правду, потому что вынуждена. Саша здорово влетел. А как я уже сказала, мне он очень нужен. Если мы не находим общего языка, я сейчас набираю номер, и через пять минут здесь будет топать сапожищами опергруппа из горотдела МВД. Я объявляю вас важной свидетельницей, и вы автоматически получаете тридцать суток превентивного ареста.

При этих словах Юлия криво усмехнулась. Я бы сама скривилась, попробуй мне кто-нибудь сказать такое, но я была уверена, что и Григорьев, и Володька, если приспичит, подыграют мне эту партию.

— Алексей Иванович, — небрежно обратилась я к уже заведенному разговором с руководством Григорьеву, — достаньте пистолет на всякий случай и дайте мне сотовый телефон.

У Алексея все, что я просила, получилась по-киношному красиво. Он резко выхватил из плечевой кобуры «макаров». Держа пистолет в правой руке, он подал мне сотовый левой. Юля с расширенными глазами наблюдала за нами. Не спуская с нее глаз, я начала медленно-медленно набирать Володькин номер.

Мой палец завис над последней цифрой номера, я взглянула на Юлию.

— Ну! — рявкнул на нее Алексей.

* * *

А вот теперь мы ехали к любовнице толстого и лысого Коли. У таких мужиков герл-френд быть не может. У них или любовницы, или полюбовницы, третьего не дано.

Юлия не выдержала нажима. Под конец нашей мирной беседы она даже расплакалась и призналась, что до смерти боится и Сашу, и Валеру. Получив от нас твердые обещания защиты и помощи, она рассказала про некий коттедж рядом с деревней Докторовка, это на север от Тарасова. Пару раз ездила она туда с Сашей и с тех пор про Сашу слышать не желает.

— У него садистские замашки, — не спросила, а с интонацией спокойного утверждения сказала я. При этом не удержалась и бросила быстрый взгляд на Алексея. Он стоял с совершенно темным лицом.

— А вы откуда знаете? — удивилась Юлия.

Оттуда, девочка, оттуда.

Мы вышли от нее с подробным описанием этого коттеджа, где Саша в последнее время и живет. Слушая про красную черепичную крышу и две башни с флюгерами, я заметила, что Алексей начал хмуриться.

— Ты знаешь, что я хочу тебе сказать… — задумчиво произнес он, когда мы отъезжали от дома, где жила Юлия.

— Ты про коттедж? — спросила я, опять закуривая.

— Да.

— Тогда лучше не говори.

Алексей посмотрел на меня так ошарашенно, что я чуть не рассмеялась.

— Расскажи лучше, что хотел от тебя Котляревский, — попросила я его.

— Он сказал, что мы должны координировать с ним каждый наш шаг.

— Он твой начальник. Делай что велит, — равнодушно отозвалась я. — Однако я могу ездить и на своей машине. Я просто думала, что мое общество тебе приятно.

Алексей промолчал, очевидно, переваривал услышанное.

Мы подъехали к дому Колиной любовницы.

— Он точно сказал, что она на работу не ходит? — уточнила я. Все-таки время рабочее и будни на улице.

— Он сказал, что она работает дома, щелкает что-то на компьютере для издательства.

— Писательница, однако?

— Вроде того.

Я попросила Алексея остановить «Форд» за углом дома. Если Коля пожаловался Котляревскому, не исключено, что он предупредил и свою пассию. Причем раньше шефа.

Мы пошли к дому по отдельности. Я — первая, за мной с интервалом в несколько минут шел Алексей. Если за подходом к дому наблюдают из окна, ожидая нас, пусть увидят, что он еще идет к подъезду, когда я уже позвоню в дверь. Так получается дополнительный шанс.

Но мои прекрасно разработанные планы круто переменились. Едва я вошла в подъезд, навстречу мне попался Володька Степанов. Мы чуть не столкнулись лбами и ошалело посмотрели друг на друга.

— Привет, ты откуда? — спросила я.

— Угадай с трех раз! — Он взял меня под локоть, развернул и повел обратно. — Только не говори, что ты сюда погулять пришла! Тебе была нужна квартира 45?

— От тебя не скроешь ничего, опер. Как догадался?

Появление здесь Володьки и его интерес к нужной мне квартире говорили только об одном: случилось нечто из ряда вон. И, разумеется, мне очень хотелось узнать подробности.

— Кто первым будет колоться? — спросил Володька.

— Ты, конечно, — ответила я и помахала рукой Алексею.

Мужчины удивленно посмотрели друг на друга издали. Когда Алексей подошел ближе, оба они потребовали от меня объяснений. Классно, правда? Я всем что-то должна объяснять!

— Ты будешь колоться? — подтолкнула я Володьку.

— Мир сошел с ума! — сплюнув, произнес он. — Представляешь, примерно час назад ходила по дому женщина из Горгаза, проверяла, нет ли утечки, есть ли тяга и прочие свои дела. Приблизительно твоя ровесница. Двое детей, — Володька опять сплюнул и повернулся к Григорьеву: — Сигареты есть? А то у меня уже расстреляли все.

Алексей протянул ему пачку, Володька закурил.

— Ну и короче, — продолжил он, — позвонила в сорок пятую, оттуда автоматной очередью ее буквально пополам перерезали. Выбежал парень, бросился на улицу. Тут проходил мимо, случайно, как нарочно, сержант из отделения. Даже пистолет выхватить не успел. Тоже наповал. Вскочил этот автоматчик в белую «девятку» и умчался. Объявили операцию «Перехват»…

— И благополучно нашли эту «девятку» брошенной за три квартала отсюда! — закончила я.

— Ну, приблизительно, на Астраханской. — Володька оглянулся и кому-то махнул рукой. — Мои ребята меня потеряли, — пояснил он.

— А тебя как задевает эта история? — спросила я, хотя ответ уже был очевиден, и уточнила: — Свидетели дали описание Лапы?

Володька удивленно посмотрел на меня.

— Ну ты даешь! Откуда узнала?

— Конан Дойла на ночь перечитываю, — призналась я.

В это время раздался звонок сотового телефона. Алексей полез во внутренний карман своего пиджака, а Володька — в висящий на поясе футляр.

— У тебя или у меня? — спросил он у Алексея.

— У меня, — Алексей поднес к уху сотовый, и тут я, взяв его за запястье, шепотом подсказала:

— Ты отвез меня домой и сейчас сам едешь к себе на работу.

— Григорьев! — представился он и почти щелкнул каблуками: звонило высокое начальство. Я показала Алексею кулак, он понимающе кивнул. Отведя Володьку на пару шагов, я предложила ему:

— Если ты сейчас вызываешь отделение ОМОНа, то я тебе отдаю Лапу тепленького.

Володька даже задергался:

— Брось хохмить! Не понимаешь, что ли, как это серьезно?!

Я прислушалась к тому, что говорил Алексей по телефону. До меня долетали только отдельные слова, но было ясно, что мои инструкции он выполняет четко:

— Да, проводил до квартиры… Отпустила до завтра… Не знаю, наверное, на базу сначала съезжу… да, до свидания, Семен Михайлович.

Отключившись, Алексей подошел и, кладя телефон на место, мрачно пошутил:

— Я сейчас наврал руководству. Это, между прочим, должностное преступление. Ты уверена, что ты права?

Я пожала плечами.

— А если я откажусь? — вцепился в меня Володька.

— Алексей Иванович не откажется. А нужные специалисты у него есть.

* * *

Наскоро пообедав в кафе, мы с Алексеем не торопясь шли к резиденции Канторовича.

— О чем думаешь? — спросил он меня, подходя к особняку.

— Только бы Володька не потерял номер твоего телефона. Больше ни о чем думать не могу. — Я посмотрела на него и улыбнулась.

Он не разделял моей уверенности, и, честно говоря, мне казалось, что этот вояка немного трусил.

— В случае чего я тебя не подставлю, — пообещала я ему, но Алексей только махнул рукой.

Ритуал допуска к боссу повторился до мелочей. Все то же самое: переговоры по телефону мальчика на лестнице, ожидание в холле наверху.

Но кое-что все-таки изменилось: в кабинете, кроме меня и Канторовича, стояли только пустые кресла. Котляревский отсутствовал.

— Вам что-то еще нужно для продолжения расследования? — спросил Лев Давидович.

— Мне бы хотелось, чтобы вы меня послушали пять минут, — ответила я и достала сигарету.

— Буду галантным, — улыбнулся Канторович, — я готов терпеть вас хоть в два раза дольше.

— Вы галантны, — подтвердила я и начала свой доклад: — Я была в более выгодном положении, чем те, кто начинал расследование до меня. Они начали с убийства Лизы, а я — с убийства Ирины Симоновой…

Через пять минут Канторович уже вышагивал по кабинету, вытирал лысину клетчатым платком и нервно дергал шеей. Я продолжала:

— Только после того как я предположила, что целью убийства Лизы могло быть не ее устранение как таковое, а устранение ее мужа, обвиненного в этом убийстве, все стало вставать на свои места. Михаил Гурьев, зарабатывающий на жизнь ублажением женщин, получил предложение встретиться с Лизой в доме отдыха «Черемшаны-3». Как это было сделано — уже детали. Возможно, через фотографа, возможно, что и напрямую от заказчика. Они с Лизой уже были знакомы. Все прошло по плану. Убийце, с кассетой на руках, оставалось только приехать к тому времени, когда Пасюк обычно уходит гулять с собакой. Не было никаких вторых ключей, Лиза сама отперла дверь и впустила его. Где лежал пистолет, он знал — свой же человек в доме. Какие секреты от родственника! Убив Лизу, он вставляет кассету в видеомагнитофон и кладет купленный им билет в Санкт-Петербург. Для усиления версии ревности. Первая ошибка была допущена, когда он, запсиховав, убил Ирину. Руководитель фирмы, где она работала, услышал ее слова о том, что она наняла меня для поиска потерявшегося жениха. Он доложил Лапе, который был «крышей». Лапа вышел на Котляревского. Вероятно, они были компаньонами в каких-то делах, потому что слишком уж рьяно Лапа бросился выполнять возложенные на него поручения. Все может быть и прошло бы, но Ирина уже заплатила мне аванс, и я приехала вернуть его, узнав о смерти Мишеля. Мишеля же оставлять в живых было просто нельзя, его допросили бы и узнали, что ревности между мужем и женой быть и не могло, оба хороши. Они все знали друг о друге и соблюдали только видимость супружеских отношений.

— Факты! — крикнул Канторович.

— Кассир на вокзале опознал Котляревского по фотографии, которую я привезла из «Черемшан». Он постарался натянуть шляпу поглубже, но не догадался одеться попроще. Такие люди редко приходят за билетами сами, поэтому его и запомнили.

Зазвонил телефон, я открыла сумочку и взяла трубку. Поговорив, я продолжила:

— Котляревского взяли в собственном коттедже вместе с Лапой и Сашей-фотографом. Чтобы обелить себя, они расскажут все, потому что три убийства — это очень серьезно. Кстати, Лапа расстрелял из автомата женщину из Горгаза, потому что принял ее за меня. Он уже ожидал нашей встречи. Было совершенно ясно, что в таком важном деле, как сокрытие следов по убийству дочери самого Канторовича — я решилась немного польстить перегруженному новостями боссу, — Лапа должен привлечь только минимальное количество новых людей. А когда они все кончились, ему пришлось вступить в игру самому.

Канторович закончил свои гонки по кабинету и тяжело опустился в кресло рядом со мною.

— Тогда уж расскажите мне про мотивы, уважаемая Татьяна Александровна. Зачем ему это было нужно?

Я пожала плечами:

— Теперь, когда Котляревский явно попался на связи с Лапой и фотографом, лучше всего об этом вам должен будет рассказать Пасюк. Для таких людей, как Котляревский, мотив может быть только один — деньги. Возможно, где-то он хорошо вас обсчитал, может, пополам с тем же Лапой, а Пасюк это заподозрил. Или еще проще: Котляревский захотел остаться единственным вашим зятем. Вам будет чем заняться на этой неделе.

Может быть, и мне тоже. Если повезет. Но мне кажется, что Алексей уже давно созрел. Для занятий.