Книга: Обитатели Черного побережья



Роберт Говард

Обитатели Черного побережья

* * *

Я расскажу свою ужасную историю до того, как взойдет солнце и предсмертные крики разорвут безмолвие этого острова.

Итак, нас было двое – моя невеста Глория и я. У Глории был самолет. Ей нравилось летать... Если б не ее дурацкое увлечение, нам бы не пришлось пережить весь этот ужас.

В тот злополучный день я отговаривал ее от полета. Видит Бог, отговаривал! Но она ни в какую не соглашалась, и мы вылетели из Манилы в Гуам. Почему именно туда, спросите вы? Причуда взбалмошной девицы, которой не сидится на месте, которой скучно без приключений, которая жизни своей не мыслит без авантюр...

О том, как мы очутились на Черном побережье, в общем-то нечего и рассказывать. Наш самолет попал в туман – редчайшее явление для тех мест, – мы решили лететь над ним и сбились с курса в густых облаках. Мы долго плутали вслепую, и наконец, словно вняв нашим мольбам, Господь проделал дыру в пелене тумана. Мы увидели какой-то островок и посадили самолет на воду рядом с ним.

Самолет стал тонуть, а мы поплыли к берегу. Что-то сразу насторожило нас, когда мы вылезли на сушу, уж чересчур неприветливой была эта земля. Широкий пляж упирался в подножия скал, что поднимались ввысь на сотни футов. Когда мы покидали тонущий самолет, я краем глаза взглянул на остров и мне показалось, что над первым рядом скал вздымается второй, а за ним – третий. Они словно вырастали друг из друга, образуя гигантские ступени, уходящие в небо. Оказавшись на берегу, мы могли видеть лишь полоску пляжа, окаймленную черной базальтовой стеной, и больше ничего.

– Ну и что теперь делать? – спросила Глория. Похоже, она еще не успела испугаться. – Где мы?

– Никаких опознавательных знаков, – ответил я. – В Тихом, океане полно неоткрытых островов. Не исключено, что мы на одном из них. Остается надеяться лишь на то, что здесь не живут каннибалы.

Лучше б я не вспоминал о каннибалах, но Глория пропустила мои слова мимо ушей. Во всяком случае, тогда мне так показалось.

– Я не боюсь дикарей, – заявила она. – Да и вряд ли здесь вообще кто-нибудь живет.

Забавно, я уже не раз замечал, что мнение женщины, как правило, отражает ее желание. Однако в данном случае желание было ни при чем. Теперь я безоговорочно доверяю женской интуиции. Женский ум намного тоньше и восприимчивее к влиянию извне... Впрочем, мне некогда философствовать.

– Давай пройдемся вдоль берега. Вдруг нам удастся найти не слишком крутую скалу, по которой можно вскарабкаться наверх и посмотреть, что делается на другой стороне острова.

– Но ведь тут везде только голые скалы... Я пристально посмотрел на Глорию:

– Откуда ты знаешь?

Она смущенно пожала плечами:

– Мне так показалось.

– Значит, нам не повезло, придется питаться одними водорослями и крабами... Что с тобой, Глория? – закричал я, увидев, что Глория стала белой, как мел. Я обнял ее и крепко прижал к себе. – Что с тобой?

– Не знаю. – Она смотрела на меня так, словно не узнавала. Как будто она только что очнулась – от кошмарного сна.

– Ты что-то увидела?

– Нет. – Казалось, она хотела вырваться из моих объятий. – Ты что-то такое сказал... Нет... Не то... Я не знаю... Бывают же у людей фантазии. Должно быть, у меня они кошмарные.

Господи, помоги мне! Я не нашел ничего лучшего, как рассмеяться и сказать:

– Вы, девушки, иногда ведете себя так странно... Знаешь что, давай-ка пройдемся вдоль берега, во-он туда...

– Нет! – заупрямилась Глория.

– Тогда – туда...

– Нет! Нет!

Я потерял терпение:

– Глория, да что же с тобой такое? Ведь мы не можем весь день простоять на одном месте. Мы должны найти дорогу на другую сторону острова. Не капризничай, это так на тебя не похоже.

– Не ругайся, – спокойно проговорила она. – Мне почудилось, что кто-то залез мне в голову и нашептывает что-то... Ты веришь в телепатию?

Слова Глории очень удивили меня. Раньше она никогда так не говорила.

– Ты думаешь, что кто-то пытается передать тебе какую-то мысль?

– Нет, это не мысль, – отрешенно пробормотала она. – Во всяком случае, насколько я знаю, мысли такими не бывают. – И, словно выйдя из транса, она добавила: – Ты иди. Поищи дорогу, а я подожду здесь.

– Нет, Глория, так не годится. Либо мы пойдем вместе, либо я подожду, пока ты сможешь идти со мной.

– Вряд ли в ближайшее время я смогу куда-нибудь пойти, – в отчаянии проговорила она. – Да и тебе не стоит далеко уходить. Ты когда-нибудь видел такие черные утесы?.. Черное побережье?.. Помнишь стихотворение Тевиса Смита “Черное побережье смерти”? При этих словах меня охватило непонятное беспокойство, и я передернул плечами, пытаясь отогнать его.

– Глория, нельзя же верить всему, что придумывают писатели... Я поищу дорогу наверх и попробую раздобыть что-нибудь съестное, ладно?

Глория вздрогнула:

– Даже не вспоминай о крабах. Я ненавидела их всю жизнь, но насколько сильно, поняла, лишь когда ты о них заговорил. Они едят мертвечину... Знаешь, я уверена, что дьявол похож на гигантского краба.

– Конечно, а на кого же еще ему быть похожим, – сказал я, изо всех сил стараясь улыбаться. – Сиди здесь. Я быстро.

– Поцелуй меня на прощание, – прошептала Глория с грустью, от которой у меня защемило сердце. Я нежно притянул ее к себе, и ее стройное, готовое к любви тело доверчиво прильнуло ко мне. Когда я поцеловал ее, она закрыла глаза – что-то странное, незнакомое появилось в ее лице.

– Не уходи далеко. Я должна все время видеть тебя, – попросила Глория, когда я выпустил ее из объятий.

Берег был усеян валунами, и Глория присела на один из них.

Борясь с недобрыми предчувствиями, я отвернулся и пошел по пляжу вдоль огромной черной стены, которая поднималась надо мной, исчезая в синем небе, словно манхэттенский небоскреб. Вскоре я добрался до больших камней. Перед тем как пройти между ними, я оглянулся – отважная хрупкая Глория послушно сидела там, где я ее оставил. На глаза мои навернулись слезы... Тогда я видел ее в последний раз.

Я зашел за камни – и Глория скрылась из виду. До сих пор не могу понять, почему я не выполнил ее последнюю просьбу. Ведь с первых минут мне было неуютно на этом острове, предчувствие опасности не покидало меня...

Я шел, вглядываясь в возвышавшиеся надо мной черные стены, пока не стало казаться, что они меня гипнотизируют. Тот, кому не доводилось видеть эти утесы, ни за что не сможет представить себе, как они выглядят, а я не смогу передать словами, насколько мощной была аура враждебности, что окружала их. Скажу лишь, что скалы эти поднимались так высоко, что мне чудилось, будто их вершины вонзаются в небо...

Я казался себе муравьем, ползающим у основания Вавилонской башни... Впрочем, ландшафт Черного побережья тут ни при чем. Эти ощущения возникали где-то на подсознательном уровне.

Однако я понял это гораздо позже. А тогда я расхаживал по острову, завороженный однообразием нависших надо мной скал. Время от времени я пытался стряхнуть с себя наваждение, моргал и смотрел на воду, но казалось, что даже море накрыли тени огромных базальтовых стен. Чем дальше я шел, тем более угрожающим становился пейзаж. Разум подсказывал мне, что скалы не могут рухнуть, но инстинкт нашептывал, что они вот-вот обрушатся и похоронят меня.

Внезапно я наткнулся на выброшенную на берег доску. Я закричал от радости. Лучшего доказательства, что человечество существует и что где-то там, далеко, есть мир, непохожий на эти мрачные, заполнившие собой всю вселенную, утесы, и быть не могло. К доске был прибит длинный кусок железа, я отодрал его – если понадобится, эту железяку можно использовать как дубинку. Она была немного тяжеловата для обычного человека, но под мерки “обычного” я никак не подходил.

Я сообразил, что отошел уже достаточно далеко, и поспешил назад, к Глории. Возвращаясь, я обнаружил на песке новые следы и подумал, что если бы какой-нибудь крабо-паук размером с лошадь решил прогуляться по пляжу, то оставил бы именно такие. Потом я увидел валун, на котором сидела Глория. Он был пуст.

Я не слышал ни крика, ни плача. Царство черных скал безмолвствовало. Я остановился возле камня, на котором оставил Глорию, и стал осматривать песок вокруг него. Неподалеку лежало что-то маленькое и белое. Я упал на колени. Это была женская рука, оторванная у запястья. На безымянном пальце я увидел кольцо, которое сам надел на эту руку. Небо почернело у меня над головой.

Не знаю, сколько я простоял так. Время для меня остановилось. Минуты превратились в Вечность. Что значат дни, часы, годы для разорвавшегося сердца, каждое мгновение боли для которого длится Бесконечность? Когда я поднялся и повернулся к прибою, прижимая к груди маленькую руку Глории, солнце и луна уже покинули небосвод, и только холодные белые звезды насмешливо взирали на меня свысока.

Вновь и вновь я припадал губами к жалкому кусочку холодной плоти. Но в конце концов я заставил себя расстаться с ним, положил руку Глории в набегающие волны прибоя, и они унесли ее в океан – туда, где ее чистая душа, должно быть, обретет вечный покой. Печальные древние волны, которым известны все людские горести, плакали, а я плакать не мог...

Пошатываясь, как пьяный, я ходил взад-вперед вдоль бесконечной черной стены. То бормотал что-то себе под нос, то кричал во весь голос, а скалы, нахмурившись, с пренебрежением взирали на копошащегося у их ног муравья.

Когда я проснулся, солнце уже встало. Я почувствовал, что рядом кто-то есть. Сел. Меня окружали ужасные создания. Представьте себе крабо-паука больше автомобиля... Однако это были не настоящие крабо-пауки, и величина их тут совершенно ни при чем. Эти твари так же отличались от крабо-пауков, как цивилизованный европеец от дикаря. Эти чудовища были разумными.

Они сидели и наблюдали за мной. Я не двигался, не зная, чего от них ждать. Леденящий душу страх начал подкрадываться ко мне. Я не особенно боялся, что твари убьют меня, потому что подсознательно чувствовал: они меня все равно убьют, так или иначе. Но они не спускали с меня глаз, и кровь стыла в моих жилах. Вглядываясь в их жуткие глаза, я понял, что за ними скрывается могущественный разум, поднявшийся в иные сферы, в иное измерение.

Во взглядах чудовищ не было ни дружелюбности, ни враждебности, ни симпатии, ни понимания... Даже страха и ненависти в них не было. Ужасные существа! Ни один человек не мог бы смотреть так. Даже во взгляде врага, собравшегося убить вас, можно уловить понимание. Но эти дьяволы смотрели на меня так, как ученые разглядывают микроб на предметном стекле. Они не понимали...

Они не могли понять меня. Им никогда не удастся понять мои мысли, печали, радости, надежды, так же как и мне не удастся проникнуть в их чувства. Мы – разные биологические виды. Войны людей не могут сравниться в жестокости с непрекращающейся войной между живыми существами различных видов. Возможно, все живое и произошло от одного вида, но я в это не верю.

Разум и сила читались в холодных глазах чудовищ, уставившихся на меня, но это был неведомый мне разум. В своем развитии эти твари намного обогнали человечество, но двигались по другому руслу. Ничего более конкретного я сказать не могу. Их разум и способности так и остались для меня загадкой, и почти все их действия казались мне совершенно бессмысленными.

Пока эти мысли рождались в моей голове, я вдруг почувствовал, как нечеловеческий разум ужасной силы пытается пролезть в мой мозг, подчинить себе. Я вскочил, будто меня окатили холодной водой. Я испугался. Такой дикий, беспричинный страх, должно быть, испытывает дикий зверь, впервые встретившийся с человеком. Я знал, что эти твари стоят на более высокой ступени развития, чем я, и боялся даже погрозить им пальцем, хотя и ненавидел всей душой.

Как правило, человека не мучают угрызения совести, когда он давит насекомых. Это происходит потому, что в повседневной жизни ему приходится иметь дело лишь со своими братьями-людьми, а не с червями, на которых он наступает, и не с птицами, которых он ест. Лев не пожирает льва, однако с удовольствием съест быка или человека. По правде сказать, Природа поступает жестоко, натравливая один биологический вид на другой.

Разумные крабы взирали на меня подобно тому, как Бог взирает на хищника или на исчадие ада. Но я преодолел сдерживавший меня страх. Самый большой краб, к которому я стоял лицом, смотрел на меня с угрюмым неодобрением, словно его раздражали мои безмолвные угрозы.

Должно быть, так ученый смотрит на червя, извивающегося под ножом для препарирования. В конце концов ярость вскипела во мне, и языки ее огня спалили мой страх. В миг я очутился возле самого большого краба, одним ударом убил его и, отскочив от корчащегося на песке тела, убежал.

Но убежал я недалеко. Я решил отомстить за Глорию. Теперь я понял, почему она вздрогнула, стоило мне только произнести слово “краб”, понял, почему она подумала, что обличье дьявола напоминает краба – тогда эти твари уже подкрадывались к нам, посылая нам страх, порожденный их ужасным разумом.

Я вернулся, подобрал найденную мной накануне дубинку. Но твари держались вместе, совсем как быки и коровы при приближении льва. Их клешни угрожающе поднимались, посланные ими злые мысли били меня, и я физически ощущал боль от их ударов. Я качнулся, не в силах бороться с мозговой атакой чудовищ. Я знал, что они пытаются запугать меня. И тут совсем неожиданно твари попятились к скалам.

История моя длинная, но я постараюсь быть кратким. Сейчас я веду яростную и беспощадную войну против расы, которая, я это знаю, по разуму и культуре выше меня. Вполне возможно, что они ученые-исследователи и Глория погибла в одном из их жестоких экспериментов.

Их жилища находятся высоко на скалах, правда, пока мне никак не удается их обнаружить. Чудовища спускаются на пляж тайной тропой. Они охотятся на меня, а я – на них.

Я выяснил, что между этими тварями и человеком есть нечто общее – существа с более мощным интеллектом отстают в физическом развитии. Я во многом уступаю им умственно, как гориллы какому-нибудь ученому-светиле, но я столь же смертоносен в битве с ними, сколь смертоносна горилла, напавшая на безоружного ученого.

Я быстрее, сильнее, и у меня тоньше слух и обоняние. Лучше координация движений. Словом, сложилась странная ситуация, в которой я играю роль дикого зверя, а они – цивилизованных существ. Я не прошу пощады, но и не пощажу никого из них. Я бы никогда не побеспокоил их – во всяком случае, не больше, чем орел беспокоит людей, – если б они не убили мою женщину. То ли чтоб утолить голод, то ли ради какого-то никому не нужного научного эксперимента они забрали ее жизнь и разрушили мою.

И вот теперь я – мстительный дикий зверь. Так будет и впредь! Волк может вырезать стадо овец, лев-людоед – уничтожить целую деревню. Вот я и есть такой волк или лев для обитателей Черного побережья. Правда, питаюсь я моллюсками – никак не могу заставить себя попробовать краба. Днем и ночью я охочусь на своих врагов по всему берегу. Это нелегко, и долго я так не протяну. Они сражаются со мной оружием, против которого я бессилен.

После их психологической атаки на меня нападает страшная слабость. Я высматриваю врагов, гуляющих по пляжу в одиночестве, нападаю и убиваю их, но потом мне приходится долго восстанавливать силы.

Сначала мне не составляло труда прорваться сквозь защитную оболочку мыслей одинокого краба и убить его, но твари быстро обнаружили мое слабое место, и теперь во время каждой схватки я вынужден проходить настоящий ад. Их мысли врываются в мой разум волнами раскаленного металла, обжигая мой мозг и мою душу.

Я долго лежу в засаде, а когда появляется одинокий краб, вскакиваю и быстро убиваю его. Как лев, который набрасывается на человека, прежде чем тот успевает прицелиться и выстрелить.

Однако порой и я допускаю промахи. Вот как вчера. Умирающий краб оторвал мне кисть левой руки. Я знаю, пройдет совсем немного времени и одна из тварей убьет меня, обязательно убьет. Но я должен успеть отомстить. На черных ступенях, затерявшихся меж облаков, стоит город крабов. И я обязан уничтожить его. Я – умирающий человек, сполна испытавший на себе страшное оружие чудовищ. Покалеченную руку я туго перевязал, так что не истеку кровью. Пока я в здравом рассудке, моя правая рука не выпустит железную дубинку. На рассвете крабы держатся поближе к своему убежищу. В этот час их гораздо легче убить.

Ущербная луна почти опустилась в море. Через пару часов забрезжит рассвет, а сейчас – мне пора. Я обнаружил тайную тропу. Она уходит в небо... Я найду обиталище демонов, и когда взойдет солнце – начну убивать. Грядет страшная битва! Я буду убивать, убивать и убивать, а потом... умру сам.

Ну, хватит. Пора идти. Я стану машиной смерти. Я выложу трупами весь берег. Пусть я умру, но прежде перебью этих тварей.

Глория, близится рассвет... Мне не дано узнать, наблюдаешь ли ты за моей кровавой местью, но я хочу верить, что ты все это видишь. От этой мысли на душе моей становится легче... Эти чудовища и я – разные биологические виды. И лишь жестокая Природа повинна в том, что мы непримиримые враги.



Они отняли у меня невесту. Я лишу их жизни.




на главную | моя полка | | Обитатели Черного побережья |     цвет текста   цвет фона   размер шрифта   сохранить книгу

Текст книги загружен, загружаются изображения
Всего проголосовало: 6
Средний рейтинг 4.0 из 5



Оцените эту книгу