Пролог

Тени первой расы творцов, создателей всей множественной вселенной, зашевелились впервые за миллионы лет. Приход повелителя растревожил тех, из чьих снов рождались миры, но лишь некоторые очнулись в глубинах мироздания. Расправив кожистые крылья, шестеро призраков устремились к маленькому миру.

Первый крик новорожденного показал им, где искать того, кого они ждали так бесконечно долго.

— Какой крохотный… — тихо прошелестел первый призрак, склонившись над колыбелью, в которой посапывал малыш. Он осторожно взял крошечный сверток, качая в руках.

— Какая сложная судьба у нашего владыки… — тихо вздохнул второй, разглядывая ребенка.

— Но какой неунывающий характер! — восхитился третий. — И нрав! Видите?..

— Мы дарим тебе удачу, маленький повелитель. — Четвертый легко дунул в личико младенца.

— Раскрой свои крылья, наш владыка, — сказал пятый из призраков.

— Пусть будет воля твоя сильна, малыш, — вздохнул последний, предчувствуя беды, ожидающие своего часа. — Пусть сердце останется чистым…

— А я буду рядом…

Тени расступились, давая дорогу новому участнику беседы. Он сильно отличался от шестерых — как холодное пламя от пепла. Если шестеро были призраками, то седьмой — почти реальным. От шестерых этих веяло пылью старых сундуков, но высокая, почти человеческая фигура седьмого дышала жизнью, скрытой мощью арктического ветра.

— Час еще не настал. — Невольное тепло при взгляде на ребенка проскользнуло в голосе того, кто пришел последним.

— Ты забудешь себя, если останешься, Феникс, — сказал первый призрак.

— Потеряешься… — добавил другой.

— И его тоже забудешь, — вступил третий.

— У тебя даже физического тела нет, — печально качнул головой четвертый.

— Давно ли родился последний повелитель и как долго он прожил? — задал риторический вопрос названный Фениксом, взяв на руки малыша. Призракам нечего было ответить, ведь последний владыка умер в незапамятные времена, прожив всего лет двадцать. — У вас нет даже имен и лиц, тени. Я же еще реален. Я останусь…

Шестеро молчали, зная, что на ребенка ополчится половина сил мироздания, желая его смерти. Но он должен вырасти, чтобы стать настоящим повелителем и прервать вековечный сон первой расы. Младшему из расы творцов был уже не один миллиард лет, и в новое рождение представители угасающей расы давно не верили.

Но чудо свершилось — он родился. И теперь кто-то должен помочь ему не потеряться, не погибнуть…

Любопытствующие фиолетовые глазенки проснувшегося малыша с интересом рассматривали ночных визитеров. Он выпутал из пеленки ручки и теперь цеплялся за все, что попадалось под крохотные пальчики. Пару раз дернув застежку плаща призрачного гостя, малыш попытался добраться до его белоснежных волос.

— Ох и неуемный же ты, — хмыкнул держащий мальчишку на руках. — С таким повелителем древним спать недолго осталось. И несладко придется. Не пожалеете ли?..

— Нет. Мы ждали его.

— Тогда идите. Я сберегу повелителя.

— Удачи, собрат наш. И тебе, и маленькому владыке…

Шестеро исчезли, Феникс же еще понянькался с ребенком, бережно качая и напевая древнейшую колыбельную на языке Творения.

— Маленький шкодник, — улыбнулся хранитель новорожденного владыки, опуская его в колыбель. — Спи, сын Неба. И пусть тебе видятся интересные сны…

Как только Феникс приблизился к окну, глазки мальчишки снова распахнулись во всю ширь и через миг раздался требовательный, недовольный рев…

— Неугомонный мальчишка, — тяжко вздохнул хранитель, поднимая малыша на руки. — Ох и намучаюсь я с тобой…

Часть первая

НЕБО

Я сидел за столом, грустно ковыряясь вилкой в тарелке и свободной рукой наматывая на палец прядь своих длинных темных волос. Мой брат всегда стригся очень коротко, я же, в отличие от него, носил волосы по пояс. Да, жутко неудобно и постоянно мешают, но демона лысого позволю себя обстричь!

Покосившись в сторону, наткнулся на угрюмый взгляд старшего наследника и привычно состроил невинное выражение лица. Понятия не имею, в чем меня хотят обвинить, но я точно не виноват! Брат многообещающе сощурился. Не боюсь, не пугай! Даже незаметно продемонстрированный под столом кулак немалых размеров не внушил трепета. У тебя же рука не поднимется на такого хорошего и безобидного меня, брат! Шон старше на восемь лет, и мы с ним очень разные — как внутренне, так и внешне. Я едва достаю этому мордовороту до плеча.

Скучно. Ничего интересного не происходит уже целых две недели. Прошло пять дней с того момента, как закончилась сессия в академии и начались каникулы. Даже в Сети затишье — кто-то отсыпается после адски трудных экзаменов, кто-то празднует наконец-то сданные зачеты, остальные друзья из темных и человеческих земель разъехались по отпускам. Теперь моя команда собирается всего дважды в неделю. Скучно. Скучно, скучно!

— Мам, — позвал я, отвлекая мать от книги, которую она читала за едой.

— Что, малыш? — Она подняла на меня ласковый взгляд темно-синих глаз.

Я не малыш! Мне уже скоро (всего через полгода) пятнадцать лет! Ну когда она это запомнит?! Отец сочувственно улыбнулся, легко прочтя всю гамму возмущения на моем лице. Он-то знает, что я не маленький, но маму разве убедишь? До сих пор иногда зовет меня не только малышом, но и детским именем! Ох, мамочка моя… не доводи меня, такого хорошего и мирного.

— Мам, лето за окном! Отпусти хоть в лагерь, а?

— Разве что в концлагерь… — вроде как про себя сказал брат.

Молния сама собой сорвалась с пальцев, честное слово! Ну и что с того, что она оказалась самонаводящаяся?! То, что попала она в… пониже спины брату — чистая случайность! Сама навелась, хи-хи. Отец неодобрительно качнул головой, но, как всегда в таких случаях, ничего не сказал. Ага, они с дядей и мамой еще повеселее нас с Шоном были в юности! Мне дед все про них рассказал. Сидящий сбоку ужаленный Шон наградил меня очередным многообещающим взглядом. Ответный взгляд удался на совесть — сама невинность!

— Ирдес, неужели тебе скучно в столице? — мягко спросила мать.

— Скучно! — Да излазил я уже вдоль и поперек эту столицу! Что я здесь не видел?! Фу! Надоело! Хочу обратно в академию, там скучать просто некогда. Хм… там даже спать и есть некогда!

— Съезди на природу, подальше от города, — предложил отец.

— О чем ты, пап? В тайге Сеть не ловит и ноут зарядить негде. — Ага, знаю я твою «природу». Дед меня опять пинком в лес закинет с кроссом на выживание, да еще и КПК отберет! Сам так развлекайся, отец мой. — Мне команда за такое спасибо не скажет. Ну отпустите меня, а?! Я слово волшебное знаю — пожалуйста!

— Спасибо, — хором ответили родители, а брат попытался замаскировать смех кашлем.

Так. Все. Я обиделся.

— Сбегу, — мрачно заявил я, отставляя тарелку.

— Далеко? — поинтересовался отец.

— В ничейные земли! — выпалил я. — В Свободный город!

Ну конечно, это же единственное место, где им будет сложно до меня добраться. К тому же в Свободном живет мой лучший друг, который прикроет, если что. Кстати, мне там еще ни разу не довелось побывать!

— Ну что ж, как пожелаешь, — притворно вздохнула мама. — А мы только собрались отправиться в человеческие земли и взять тебя с собой… Но раз ты хочешь в ничейные…

— Хочу в человеческие земли! — Я даже подпрыгнул от радости. — А в какой город поедем?! Когда?! Я пошел собираться!

— Стой, малыш! Неужели тебе не интересно, куда мы едем?

— Интересно! Стою, я весь — внимание! — И послушно замер в воздухе, бездвижно раскинув полупризрачные крылья и поддерживая себя левитацией.

— Позер, — снова вроде как про себя сказал брат, на что я показал ему язык.

Он просто завидует. У него ведь нет таких крыльев, и боевую ипостась Шон обрел как положено — после восемнадцати лет. Я получил ипостась в девять, и не по своей воле. Меня сорвало с тормозов от дикого ужаса, не помог даже внутренний блок, не позволяющий принять второй облик любому темному ребенку. Когда стало ясно, что моего брата убьют… Что убьют и меня — было плевать, но сама мысль о смерти брата напугала до такой степени, что все блоки развалились как карточный домик, если на него как следует дунуть.

Мне повезло. Первая трансформация, если случается до срока, всегда вызывает болевой шок, а после неизбежна смерть. Где-то в промежутке от восемнадцати до двадцати одного наш организм перестраивается особым образом, появляются так называемые «предохранители». Только тогда темный может принять боевую ипостась и при этом остаться в живых. Да и то это возможно только при помощи взрослых наставников. Ведь изменения затрагивают не только физическую природу, сознание тоже выворачивает наизнанку.

Я не умер от болевого шока. Даже смог сам трансформироваться обратно, хотя сделать это самому, без участия старших, практически нереально. Но я здорово испугался, когда тело покрылось столь непривычной чешуей, выросли когти… Что еще примечательно — мои крылья, в боевой ипостаси черные и перепончатые, как у летучей мыши, не исчезли и в человеческом облике. Они остались со мною навсегда, только сильно изменились, став практически невидимыми — прозрачно-белыми и с перьями. Когда в них нет необходимости, их можно легко скрывать, а воспользоваться ими в случае нужды не составляет труда. Одежда мне совершенно не мешает, видимо, потому, что ближе к спине крылья состоят из эфирной субстанции.

— У нас на примете целых шесть мест, — сказала мама. — Париж, Лондон, Владивосток, Питер, Москва и Лос-Анджелес.

— В Лос-Анджелес не поеду, там скучно, — тут же заявил я и задумался.

Манил меня и Туманный Альбион, и самый большой город — Москва, и Питер… Париж? Ну если только ради мамы. Так-так, а теперь вспоминаем… Дрэйк живет в Москве. Кто еще москвичи в нашей команде? Дрэйк, Ксай, Вечно-Живой. Еще вроде бы Легенда. Нет, Легенда из Владивостока… Еще во Владивостоке живут Черная Рысь, Глюконавт, ЭйнШтейн и оба Маньяка. Дионис в Праге… Харон из Хабаровска… Апокалипсис вообще из Свободного города. Я понимаю, что лучший друг в Сети — это уже психическая болезнь, но тем не менее… Может, позвать Апокалипсиса с собой в это путешествие?!

— Хочу во Владивосток! — заявил я.

— Я как раз приобрел там отличный дом… — Отец закинул руки за голову. — Как знал. Завтра едем.

Ну еще бы папа не знал! Я ведь не первый год туда рвусь!

Без единого слова я сорвался с места и помчался в свою комнату, не касаясь пола.

В течение получаса побросав в безразмерную сумку все, что могло мне пригодиться, я аккуратно упаковал свой навороченный ноут, а КПК пока оставил на тумбочке — карманный же, в карман и положу. Сумка у меня знатная — один из лучших декомпенсаторов. Такие продаются сейчас в любом спортивном магазине — внутри они в два-три раза больше, чем выглядят снаружи. Темные давно научились играть с пространством, хороший артефактор сделает такую сумку (рюкзак, чемодан, портмоне, кошелек) за полчаса. Мою мне подарил отец, и места внутри нее раз эдак в сто больше, чем может показаться при взгляде на эту небольшую аккуратного вида вещь.

Ась? Почему самостоятельно в дорогу собираюсь? Я, конечно, слышал, что в Англии, Китае и Японии человеческие короли даже не одеваются сами и не знают, что такое заправлять по утрам постель, не говоря уже об уборке комнаты. Но здесь правила другие. Попробуй-ка не научись жить как простой смертный, если тебя с младенчества приучают к самостоятельности! Это летом я отрываюсь по полной безо всяких ограничений, а во время учебного года я всего лишь один из студентов учебного заведения. Уж не знаю, зачем мой дед утвердил этот закон: пока студент из знатной семьи учится в академии — денег и прочих материальных благ от родных он не получает.

И если первые полгода родители меня все-таки поддерживали, то последние года полтора я вел интереснейшую жизнь простого смертного темного студента. Ну поступил в академию на четыре года раньше, чем должен был, сам виноват.

Живя на мизерную стипендию, размер которой определяется успеваемостью, в одной комнате крохотных размеров с четырьмя такими же оболтусами, как ты сам, только постарше, поневоле научишься брыкаться в жизни на пределе сил и изобретательности. Научишься радоваться найденной в пустом холодильнике затерявшейся с прошлой недели сосиске сомнительного качества, закапывать в гречке котлету, чтобы меньше платить за еду в столовой (завтраком, обедом и ужином кормили бесплатно, но есть все равно хотелось зверски!), готовить любую еду в электрическом чайнике и множеству иных примочек, полезных полуголодному, к тому же вечно не выспавшемуся студенту. Штопать одежку, стирать в холодной воде, экономя кусок мыла, ну и, естественно, учиться на «отлично» и отчаянно экономить стипендию, растягивая более чем скромные средства на месяц.

Никогда не забуду, как хохотал Ван, узнав, в каких условиях я оказался. И все это время именно Ван оплачивал мой телефон и Интернет, за что я ему очень благодарен.

Нет, конечно, родители тайком помогали своим отпрыскам, если те просили, но я закатил отцу форменную истерику, когда однажды он попытался помочь мне деньгами. Больше родители столь опрометчивых шагов не предпринимали, но на каникулы непременно забирали меня домой, и уж тогда любой мой каприз исполнялся буквально с лету.

Зато в академии были бесплатные дополнительные занятия по множеству дисциплин. Я и так с трехлетнего возраста обучался всему на свете, а тут у меня появилась еще уйма всяких интересов вроде той же танцшколы, музыки, уроков владения тяжелыми фламбергами и приемами обоерукого боя, лингвистики и прочего. В итоге не то что заскучать или элементарно выспаться, но даже спокойно поесть мне стало решительно некогда.

Но все же учеба в академии — куда более простое занятие, нежели жизнь под чутким руководством деда. Если живешь со старшим родичем, то никогда не можешь быть уверен, что посреди ночи тебе в ухо не рявкнет знакомый голос свое громогласное: «Подъем!» — и ты как ошпаренный должен вскочить с кровати, одеться за несколько секунд и совершить марш-бросок под кодовым названием «Добро пожаловать в ад!» с предком на пару! И не дай Небо после этого не отчитаться четко и по-военному о выполненном задании, даже если на ногах еле стоишь, тебе только вчера исполнилось одиннадцать лет и вообще-то в данный момент ты являешься легкораненым бойцом. Рыцарей определяют не по возрасту, и если уж получил это обременительное звание — будь добр соответствовать ему в любых ситуациях! Дед и раньше меня не щадил, а с присуждением мне ступени вообще превратил мою жизнь в натуральный ад. Учитывая, что с ним я жил гораздо дольше, чем с родителями… Нет, я не жалуюсь. Это всегда было весело!

Родители о таком «веселом» времяпрепровождении ничего не знали, что меня вполне устраивало.

Лежа на кровати с телефоном в руке, я решал, кому звонить в первую очередь.

А может, позвать с собой кого-то из своих? Родители, думаю, возражать не будут.

Я взглянул на карту.

Два века назад (без двадцати лет) этот мир выглядел совсем по-другому. Раньше эта планета называлась Земля, и жили на ней только люди (во всяком случае, они считали себя единственными разумными существами на планете). Сейчас она носит три имени: Терра — как когда-то в прошлом, Земля — как двести лет назад, или же Злата — как называли ее первые темные. Два века назад в пространстве произошел Большой Разрыв. Меня тогда еще и в помине не было, да и отца тоже, в эти дела давно минувших дней меня посвятил дедушка.

Первые темные попали на эту прекрасную планету не по своей воле. Это была армия в шесть с половиной тысяч… человек? Нас называли демонами, да и до сих пор иногда так называют. Мы выглядим как люди, пока не принимаем боевой облик. И тогда даже слепой не спутает темного с человеком. Пусть не все, далеко не все способны принимать конечную стадию боевой ипостаси, но и, трансформировавшись на треть, мы уже нелюди. Мы быстрее, сильнее людей и живем в три-четыре раза дольше. Так вот, несколько слов о том, что произошло в те далекие времена. Мой дед, средний сын верховного императора, как раз должен был совершить свой первый самостоятельный рейд в Дикие Земли, когда его выбросило в совершенно незнакомый чужой мир, который, как оказалось, назывался Индией и находился на планете Земля. Дедушка Дарий не растерялся и легко завоевал Индию — страна сдалась на милость сильнейшего без боя. Но он не ограничился маленьким кусочком территории и захватил почти весь Китай, часть России, о мелких странах и говорить нечего — цапнул и даже не заметил. Завоевал Африку, Австралию и кусочек Южной Америки. Ему все далось легко.

Темные — сильные воины, а рыцари Тьмы древних родов просто непобедимы. С дедушкой в тот рейд отправились почти триста знатных рыцарей и леди из тех, что были младшими в семьях и не имели шансов получить крупное наследство. Дисциплинированная армия не зверствовала, мирное население не трогала, уважала противников и вполне лояльно относилась к военнопленным. Но с врагами не церемонились, и один убитый темный стоил людям нескольких сотен солдат. После всех этих событий общечеловеческим международным языком стал словенский, родной язык дедушки. Здесь его называли «русский». Кстати говоря, Россия (а тогда еще Русь) деду страшно понравилась, и он не стал ее завоевывать. Даже официально вернул хапнутые в пылу войны земли. Только все равно там живут темные, потому как местные жители однажды сказали о нас: «Свои люди!» А вот в Америке нас до сих пор боятся до мокрых штанов. Все, кроме индейцев. Для тех мы тоже «свои»… Хотя краснокожие — все же немного странный народ.

От союза человека и темного всегда рождается темный. Или же обычный человек, но такое случается редко. Ни метисов-полукровок, ни расового вырождения. Во мне вообще ни капли человеческой крови — темный отец, темная мать из знатного рода, темный дед, который тоже был женат на темной… Хотя, как пару раз обмолвился дед, прабабка была светлой.

О светлых эльфах отдельно — эти стукнутые головой попали на Землю во время второго, Малого Разрыва. Их было немного: всего тысяча лучников и лучниц и один несовершеннолетний княжич. На Землю попали не только эльфы — еще около трехсот орков, несколько сотен гномов и представители иных рас общим количеством в две с лишним тысячи особей. Малый Разрыв изменил также и карту планеты: из Индийского океана поднялся еще один континент, на треть меньше Австралии. Свободные земли.

Дед великодушно, из солидарности к одномирянам (чтобы эти стукнутые не путались под ногами и не качали права), уступил эльфам половину Австралии. И Свободные земли объявил навеки ничейными. Там не было даже централизованного правительства.

Мой дядя, брат отца — первый император темных Дарий. В нашем семействе два Дария — дядя и дед, а вообще это родовое имя, так звали половину предков. Но если дядя носит его с гордостью, то деда собственное имя бесит. Он предпочитает обращение типа «ваше величество», «милорд», «император» и прочие титулы… Спокойно воспринимает свое прозвище — Завоеватель, на худой конец согласен и на «Дара». Так что слова «дедушка Дарий» верховный владыка слышал от меня исключительно в тех случаях, когда мне хотелось довести его до белого каления.

Мой отец — второй император. Династия ар'Грах — бессменна. Наше родовое имя означает «владыка мира», и каждый рожденный — наследник и ответственный за мир, даже если ему того не хочется.

Дед еще жив и очень даже здоров, но ему так надоела натирающая лоб корона, что он уже лет двадцать как передал дяде и отцу всю полноту власти, а сам наслаждается заслуженной пенсией и в политику не лезет. Ну а о том, что старшую корону передают только после смерти владельца, а пока повелитель жив, его власть неограниченна, забудем на время. Поскольку у дяди нет детей, второй претендент на трон после моего отца — Шон. Мама же участвует в правлении только на правах младшей императрицы, пока один из нас, урожденных ар'Грахов, не займет положенное ему место на троне. Ну а я, получается, третий наследник первого трона. Убью любого, кто попытается посадить меня в это холодное жесткое кресло! Сначала убью всех заговорщиков, потом найду в другом мире приста, воскрешу дядю и отца с братом, если, не дай Небо, их убьют. Ну в крайнем случае воспользуюсь услугами Дасгаха или другого некроманта.

Мне непонятна эта странная человеческая система с президентами и регулярными выборами. Придумали себе развлекуху! У темных, как правило, три императора (старшая корона принадлежит верховному) и правящая знать, регулярно проходящая проверку «на вшивость». Если знатный рыцарь или леди злоупотребляют своим положением — быстро отправляются либо на плаху, либо в тюрьму, либо в ничейные земли, если, конечно, успевают сбежать. Ах да! Еще у нас равноправие полов. Рыцари и леди одинаковы в своих правах и обязанностях с момента получения титула. Во всяком случае — официально. На самом деле леди гораздо более оберегаемы…

Ну, что-то я размечтался. Так, кому первый звонок? Листаем телефонную книжку. Итак, первый призер — ну конечно же наш несравненный навигатор Черная Рысь!

— Киса, привет. Доброго времени суток! Чего? У меня день! Ты во Владе? А кто еще в городе? Мм… ага. И Харон приедет?! Я буду уже завтра! Да! Созвонимся! Отбой.

Потом я схватился за КПК и вышел в Сеть. Апокалипсис висел в аське. Мой друг и брат. Это нельзя понять, это надо прожить. Когда у тебя в руках чужая душа… У меня два брата.

«Ясного неба, Апокалипсис!» — поприветствовал я друга.

«Ясного неба, Крылатый!» — ответил мне друг.

«Пригодились мои пароли, Ван?»

«Угу, я уже все решил. Можешь не дергаться».

«Это радует! Я к тебе с деловым предложением. Как у тебя с отпусками-выходными?»

«Э-э… с какой целью интересуешься?» — Сколько подозрительности-то!

«С целью вытащить тебя в увеселительную поездку. Я завтра срываюсь во Влад».

«К Глюконавту, Легенде и Маньякам?»

«Угу».

«Гы, я тебе не завидую! Не пей с ними! И не говори потом, что я тебя не предупреждал!»

«Разберемся. Так что? Приедешь?»

Ван почему-то долго не отвечал. Я даже проверил, есть ли вообще связь.

«Ты там жив еще?»

«Жив, жив, думаю. Крылатый, у меня к тебе некорректный вопрос».

Я насторожился.

«Ну задавай. По возможности отвечу».

«Хэх… Ирдес, ты ведь не просто темный?»

«Из знатного рода».

Я ответил не раздумывая, хотя среди нас не принято задавать такие вопросы. В «Межвременье» мы все равны. Есть негласные правила — не спрашивать настоящие имена, возраст, а также о расовой и социальной принадлежности. Иногда участники «Межвременья» открываются друг другу, некоторые даже вывешивают свои фото. В анкетных данных висит и моя фотография, сделанная со спины и не очень четкая. На снимке были видны полупрозрачные крылья, ну и что с того — такие запросто можно было сделать и в фотошопе. Фото Вана еще более оригинально — темно-бордовый силуэт на алом фоне. Рысь вообще выставила фото своей кошки. Я знал, что Апокалипсис живет в Свободном городе и что он на три года старше меня. Что еще я знал — не для чужих ушей и глаз. Вся душа друга была для меня открытой книгой…

«Темный из очень знатного рода», — уточнил Ван.

«Именно так».

Да что на него нашло, раздери меня демоны?!

«Ты не знаешь, какой я расы», — констатировал он. Друг, иногда ты вгоняешь меня в ступор. У меня в душе — часть твоей души, и благодаря нашей незримой связи вот уже пять лет я твердо знаю — у меня два брата. Шон и Ван. Но Апокалипсис со своими закидонами порой доводит меня до состояния полной дезориентации в происходящем.

«О-хо-хо! Ну напугай меня. Скажи, что ты орк. Или еще лучше — один из даахов!^[1] Я натурально испугался и уже бросил КПК, забился под кровать и дрожу от ужаса. Да какая мне разница, какой ты расы?!»

«Я свяжусь, если смогу приехать. Все, отбой».

Слишком поспешно. Хорошо, не лезу с лишними вопросами.

«Отбой».

Этот короткий и на взгляд кого-нибудь постороннего поверхностный разговор заключал в себе гораздо больше глубины и смысла, чем могло показаться. Эх, братец, не нравится мне твой тон… Очень не нравится.

Отключив Сеть, я задумался. «Межвременье» — это не просто игра. Это — виртуальная реальность Информатория. Нечто большее… Сложно это объяснить без пары тетрадей, исписанных математическими формулами. Виртуальность, способная воплощать реальные и даже вполне материальные образы.

Интернет — это в основе своей именно компьютерная сеть, Информаторий же завязан на инфоментальную оболочку планеты. Хотя сейчас Интернет с Информаторием так тесно переплетены в единую Сеть, что практически неразделимы.

В нашей команде двадцать один участник. Две ударные семерки, одна семерка поддержки. Бывает, конечно, мы собираемся только для игры, но это не все. Для нас это просто игра, а для других, возможно, речь идет о жизни и смерти. Мы не боги, не правители мира, но многие вещи в мире не случаются или же, наоборот, случаются благодаря нам. Нас разыскивают все спецслужбы планеты. Тайно. Некоторые вообще считают, что мы как реальные физические лица не существуем, что мы — просто некий фантом, собирательный образ. Призраки. Так нас и зовут — Серые Призраки. Неуловимые. Не каждый игрок — Призрак, не каждый Призрак — воплощаемый. Я являюсь игроком уже пять лет, из них четыре года — Призраком. Наша команда отлично замаскирована, мы скрываемся за сетевой игрой, одной из известнейших в Интернете. Тысячи участников каждый день, каждый час. Нас невозможно вычислить. И я не хвастаюсь! Все это правда, хоть и не полная…

Ладно, хватит предаваться воспоминаниям. Еще миллион несделанных дел.

В предвкушении поездки ночью поспать удалось едва-едва. Всем телом ощущая приглушенный гул турбин, я дремал в кресле, вполуха слушая ворчание Шона на тему, что семейство владык вполне могло бы позволить себе дипломатический телепорт, а не это глупое человеческое изобретение под названием «самолет». К тому же самолет вполне обычный, чартерный рейс, никаких привилегий экстра-класса.

— Оторвало бы тебе язык в телепортаторе, зануда…

Шон замолк, но опасно засопел.

— Мам! Шон хочет выкинуть меня из самолета! Мам, скажи ему! — отбиваясь ногами и руками, успел я выкрикнуть до того, как брат зажал мне рот.

Мама, сидевшая в кресле впереди, привстала, перегнулась через спинку сиденья, и Шон получил звонкий подзатыльник.

— Я тебе сколько раз говорила, что нельзя бить младшего брата?

— Ты имеешь в виду, сколько раз говорила сегодня или вообще? — поинтересовался старший брат, уворачиваясь от второго подзатыльника и отпуская полузадохнувшегося меня.

Даже если бы я мог легко отправить Шона в глубокий нокаут, то не стал бы этого делать. Даже не показал бы, что могу справиться со своим большим и сильным старшим братом. Это мне дед вбил намертво — никогда не показывать, что я сильнее. Лучше поиздеваюсь и убегу! Ну, в крайнем случае, получу по лбу и потом отомщу. Кроме того, дерусь я действительно хуже. Убиваю лучше… но об этом знать им вовсе не нужно.

— Еще раз — и отправишься на место в хвосте до конца полета, — пригрозила мамуля.

— Пусть тогда Ирдес помолчит.

— Что?! Да я вообще спал! Это ты приседаешь мне на уши уже в течение часа, не затыкаясь! Мам, пусть лучше Шон помолчит! Мам, скажи ему!

— Шон! — повысила голос мама.

— Почему всегда Шон?! Чуть что, сразу Шон!

— Потому, что ты старше и отвечаешь за младшего брата.

Последнее слово, как всегда, осталось за мамой, которая, удовлетворенно кивнув, села на свое место. Отец только тяжело вздохнул, слушая нашу перепалку. Шон продолжал тихо ворчать по поводу неудачных генетических экспериментов, заканчивающихся появлением на свет мерзких существ вроде младших братьев. Я также тихо проехался по поводу несчастных старших братьев, которым достается рост и сила, но которых явно обделяют мозгами. Шон шепотом пообещал меня удушить, я посоветовал ему записаться в очередь страждущих моей мучительной смерти и откинул спинку сиденья, развалившись поудобнее и размышляя, стоит ли стараться и воскрешать братца, если его все же прибьют. Хотя убьют его, только перешагнув через мой хладный труп. Каким бы поганцем Шон ни был, он — мой брат. И издеваться над ним имею право только я!

Кресло откинуто, плед благополучно наброшен, иллюминатор немного затемнен. Оставшееся время пути я намеревался нагло проспать.

Аргх! Ну вот так всегда! Стоит интересному сну робко постучаться в двери сознания, как обязательно что-то заставит проснуться! «Киц-киц-киц-кица, кица-кицуня», — пел детский голосок, явно указывая, что звонит не кто-нибудь, а наш ненаглядный навигатор Рысь. Что значит — отключить телефон в самолете? Ну-ну, заставьте Крылатого что-то сделать, если он того не хочет… Не самый удачный способ самоубийства. Кроме того, у меня особый вид спутниковой связи, которая всегда и везде работает. Ведь отключаться мне никак нельзя. Нашарив навязчиво пищащий сотовый, я прижал трубку к уху.

— Чего тебе неймется? Да, сплю! Не имею права поспать?! Что, прямо сейчас? Срочно? Чтоб тобой демоны подавились, кошка бесхвостая! О таких делах заранее предупреждать надо. А кто ж виноват? Да знаю, знаю, что не ты, не оправдывайся. Понял. Да, сейчас буду. Лечу уже! Отбой.

Зевая, я вытащил ноут, подключил антенну Призраков, приладил к вискам виртуальный обруч. Ась? Кто сказал, что во время полета нельзя выходить ни в Информаторий, ни даже в Интернет? Мне все можно! Хотя бы потому, что я никого не спрашиваю.

— Может, ты уже окончательно в Сеть переселишься? — не мог не пустить шпильку брат.

— А кто ж тебе будет портить жизнь? — ехидно поинтересовался я, защелкнув на руках браслеты и включаясь в Сеть. В ближайшее время я недоступен для внешнего мира.

…Поток, несущий меня в пространстве, сложно было соотнести с физическим существованием. Я запретил сознанию пытаться придать потоку какую-либо физическую форму — у волны ее быть не может. Вот и портал входа.

Материализовался я только в «Чистилище» — нашей точке сбора, виртуальной штаб-базе. «Чистилище» занимало особый домен в системе Призраков, посторонний сюда не сможет проникнуть без нашего кода доступа, вшитого в «иглу» любого Серого. Самое безопасное и недоступное место в Информатории — это наша база, по совместительству склад оружия. Ничем не отличающийся от пяти уже находящихся здесь безликих, сделанных как под копирку Призраков, я соприкоснулся кончиками пальцев с каждым из них, обмениваясь беззвучными приветствиями и целыми блоками информации. Последним, не сразу приняв такое же безликое, похожее на живой манекен тело, появился темно-красный поток. Ван, как и все мы, непостижимым образом никогда не путал никого из членов нашей команды. Протянув мне правую руку, он справедливо ожидал ответного приветствия. Но я на секунду заколебался — вдруг вспомнился вчерашний разговор. Одернув себя, протянул другу руку, соприкасаясь кончиками пальцев.

«Ясного неба. Рысь уже рассказала тебе о деле?» — спросил я.

«Нет, только сказала быть здесь».

«Лови».

Он протянул левую руку и принял с кончиков моих пальцев большой информационный блок, сразу впитав его в сознание и раскрыв файлы с данными.

«Серьезное дело. Что-то ты тусклый, брат».

«Не спал ночь. Только уснул…»

По руке пробежала искра беспокойства.

«Ирдес, это серьезное дело».

«Я все понимаю, Ван, не маленький!»

Понимающая усмешка.

«С Шоном ругался?»

«Почти дрался», — признался я. Апокалипсису не нужно было ничего объяснять. Порой он понимал мою душу лучше меня самого. Дальше словесная речь была отринута, пошел обмен визуально-эмоциональными блоками, пока на мое плечо не легла чужая рука.

«Пора готовиться». — Это был Дрэйк.

«Знаем», — сказал Ван.

«Будем готовы», — добавил я.

«Рад видеть, что вы оба в форме. Извините за внеплановый вызов».

«Первый раз, что ли?..» — вздохнул мой напарник.

«И едва ли последний», — усмехнулся Дрэйк.

Рука исчезла. Мы обменялись беззвучными смешками и двумя зашифрованными образами, прежде чем приникнуть к своим порталам. Еще раз мысленно развернув блок предстоящего дела, я запасся «иглами». Подумав, взял «плеть», «хронос», четыре «луча», две «струны». В арсенале собственного тела оставалось место еще для одного оружия.

«Водные стабилизаторы», — приказал Дрэйк на общей волне.

Кто-то, беззвучно чертыхнувшись, поменял уже взятое на «водомерку», а я просто заполнил оставшееся место. Все наше оружие — готовые информационные коды для определенных дел. Наши тела содержат пазы и пустоты для этих блоков. Когда Информаторий позволяет нашим новым телам материализоваться, приняв подобие плоти, поток информации обретает физическую форму и свойства.

Команда слаженно выстроилась рядом с порталом. На острие клина — Дрэйк, за ним Апокалипсис и я, за нами два Маньяка, брат и сестра, замыкали Рысь и Венди. О Венди я, как и все мы, почти ничего не знаю, кроме того, что она есть и она седьмой (ее личный номер — четыре-два) Призрак в нашей команде уже в течение двух лет. Командир шагнул вперед. С задержкой в давно выверенную долю секунды лишились физических обликов и мы, входя в портал двойками.

Когда мы окажемся в реальном мире, то информационные коды примут физические свойства. Настоящей плотью это не будет, лишь временным пристанищем, тем, что называют псевдофизическим, псевдоматериальным или полуинформационным телом. Живой куклой без наличия индивидуальных черт, в любой момент готовой снова пропасть из реального мира, возвратиться в виртуальный мир Сети, где нас уже не поймать. Также не останется и следов от нашего оружия. Не зря же мы Призраки.

Точка выхода едва обозначилась даже для наших сверхчувствительных… э-э-э… глаз? Не уверен, что они у меня есть в данной форме. Это было все вместе — зрение, осязание, слух, элементарная эмпатия, обоняние и что-то еще, почти неуловимое. Мы просочились через точку выхода, обрели тела.

Это был уже физический мир. Я почувствовал дуновение ветра. Наши тела снова приняли форму серых безликих силуэтов (стандартные облики Призраков). Ночь. Падение. Едва уловимое движение — и «водомерки» окутали нас тонкими поддерживающими пленками. Под ногами — вода.

Теперь у меня нет лица, нет тела, только его подобие. У меня нет имени, только номер — второй-два. Нет расы. Нет даже половой принадлежности. Я никто. Я Призрак.

Стремительный полет над волнами. Опустив ладонь, чувствую прохладную соленую воду. Мои анализаторы раскладывают ее на атомные составляющие.

Первый поднял руку, приказывая остановиться и занять позицию. Мы подчиняемся. Накрывшись пеленой невидимости, ждем. Координатор второй, то есть резервной семерки подает условный сигнал, и мы устремляемся на беззвучный маяк.

Остров. Палатки. Большой шатер черного цвета. Материал — кевларовое полотно. Люди. Даргах?! Нет, дангах. Предвысший жрец.

Быстрое касание пальцами, нервные, злые импульсы. Первый перетекает в боевую форму, командует скрытое проникновение в центральный шатер. Семь теней проходят легко, занимают позиции в импровизированной лаборатории. Второй-один, приготовившись, кивает мне. Я киваю в ответ, сообщая, что готов.

Мы ждем. Нас не существует. Еще слишком рано.

Дангах в центре площадки уже дорисовал последний знак когтем на белом полу. Встал. Люди заняли заранее обозначенные места. Жрец взял рунический посох двумя руками, с силой вогнал его в центр камня. Спокойно ушел с площадки, и люди включили свои машины.

Разрыв походил на тонкую белую линию. Командир поднял ладонь, что означало полную готовность. Линия расширилась, зазмеилась, начала расти…

«Три-девять!» — вдруг выкрикнул четвертый-два на общей волне. Командир также на общей волне чертыхнулся. Призраки ринулись в атаку без приказа, понимая, что означает уровень опасности «три-девять». Междумирье.

Четыре-один и четыре-два вывели из игры людей-ученых, три-один и три-два занялись дангахом. Первый, не побоявшись открывающегося портала, выбил из камня и уничтожил стержень перехода, посох дангаха. Второй-один и я с двух сторон вцепились в ширящиеся края разрыва. Вышли из пазов две «струны», фиксируя арку на данном этапе, в ход пошли мои «иглы» и «нити» напарника.

Пространство не желало поддаваться и схлопываться обратно. Соприкосновение кончиками пальцев.

«Не поддается!»

«Три-девять! Мы должны! Иначе смерть!»

«Что у тебя?»

«Лучи!»

«Я взял „плазму“! Отходим!»

Мы резко прыгнули в разные стороны. Я метнулся вбок, напарник замер в метре от перехода, раскрыл в серых ладонях яркий цветок «плазмы». Хищные лепестки, ведомые твердой рукой второго-один, цеплялись за края, фиксированные «струнами», и обволакивали разрыв, плавно его уменьшая. Я приготовил «лучи»…

Взрыв! Не огонь! «Плазму» напарника разорвало в клочья, полопались «нити», «струны» выгнулись сильнее. Второй-один качнулся в сторону, уходя в прыжок, но вырвавшиеся из портала щупы оказались быстрее его. Один из щупов, напоминавший толстый кабель с зубцами на конце, впился в ногу напарника. Я атаковал «иглами», стремительно ринулся вперед, вырвал из тела напарника провод, коснулся пальцами острых зубцов. Тысячу раз проклятие! Щуп уже считал информацию! Есть только один способ стереть ее. Я не раздумывал ни секунды. Он — мой брат. Щуп легко вошел в плечо, причиняя жгучую боль.

«Идиот!» — Не сдержавшись, напарник бешено заорал на общей волне, схватил меня за плечи, нещадно встряхнув, и отвесил подзатыльник.

Нельзя! Задание! Ничего личного!

«Уходите! „Красная метка“!» — рявкнул я.

«Не геройствуй!» — рыкнули в ответ три-один и три-два.

Не тратя времени, я коснулся пальцами ладони рычащего от ярости напарника, передавая ему крохотный пакет зашифрованной информации. Он понял. Передал командиру. Три-один стянул разрыв своими двумя «струнами», вложил незакрепленные концы в мою руку. В мое тело впивались новые и новые щупы.

«Уходим!» — приказал командир.

«Второй-один, „плазму“», — попросил я.

Напарник передал мне второй заряд своего оружия.

«Прощай, Призрак».

«Прощайте, Призраки».

Они исчезли, двигаясь к точке выхода, а я сломанной куклой обвис на пробивших мое тело щупах. Никакой информации, кроме ничего не значащего бреда, они не считают. Физически в данный момент меня невозможно выследить.

Люди подошли поближе, с интересом разглядывая мое безвольное тело.

— Призрак?! — удивился кто-то из ученых. — Живой Призрак?!

— Они бросили своего. Это удивительно.

— Мы поймали живого Призрака! Вы представляете, что это значит?!

— Ну еще бы… Дежурные! Не спать! Портал открыт!

Ученые засуетились. Ко мне подошли двое — дангах и человек.

— Попался, голубчик, — мерзко усмехнулся седоусый ученый. — Как долго ты и твоя шайка портили мне жизнь! Теперь я на тебе за все отыграюсь.

— Не будь так самонадеян, человек, — прохрипел дангах, раскрывая клювообразный рот. Надо же, как хорошо он говорит на человеческом языке! Слишком хорошо для обычного дааха. — Перед тобой не кукла, а грозный противник. Серый Призрак.

— Этот грозный противник сейчас беспомощнее котенка, — ответил ученый и резанул мою плоть скальпелем Информатория.

Я дернулся. Терпи, Призрак, терпи! Эх, даже далекое физическое тело наверняка дергается от боли. Только бы не заметил тот, о ком не следует даже вспоминать, находясь в шкуре Призрака. Ну-ну, пытайся! Все равно ничего не считаешь. А я сейчас еще и мысленно поизвращаюсь, чтобы тебе было веселее потом просматривать инфоментальные записи.

— Отнесись с уважением к врагу, — сказал дангах. — Это достойный противник.

— Был, — сказал седоусый ублюдок, кромсая мое тело еще глубже. — И сплыл.

Готово! Трансформация завершена!

Я рассмеялся. Сначала тихо и зловеще, так, чтобы дангах и ученый отступили на пару шагов, а потом все громче и громче. Зловещий, леденящий душу фирменный смех Призрака. Говорить мы не можем, зато ржать — сколько влезет! Дождавшись, когда смущенные, ничего не понимающие люди вышли из оцепенения и начали гадать, к чему бы этот дьявольский смех и не двинулся ли Призрак головой, я резко натянул «струны», швырнул в атаку весь арсенал «игл», развернув «плеть», и оборвал все щупы разом. Что-то мелкое выскользнуло из портала, но я не успел заметить, куда оно шмыгнуло, да и не до того было. Сбивая ударами «плети» края разрыва, я выпустил слитые воедино «плазму» и «лучи». Мощнейший удар сократил края до белой нити. Добавив «плетью», запечатал разрыв.

В руку послушно скользнула капсула «хроноса». Из моего тела все еще торчали обрывки щупов. Этим оружием я ударил уже по себе.

Последнее, что я видел, был вогнутый зеркальный стакан «хроноса», поглотивший меня…

…Сердце судорожно билось где-то в горле, градом катил холодный пот, меня всего колотило крупной дрожью. Раскалывалась голова, зверски болело все тело.

Дрожащими руками я отключил антенну Призраков. Стальная игла в моей руке стала прозрачной и втянулась под кожу. Закрыв ноут, отложил его в сторону. С третьей попытки содрал с головы обруч. Браслеты снимать сил не было. Перед глазами плыло.

Кто-то снял с моих запястий браслеты и сунул в руки стакан с чем-то холодным. Я залпом выпил освежающую жидкость и только тогда посмотрел на заботливого «кого-то», которым, естественно, оказался мой брат. Он понимающе усмехался. Шон знает и понимает больше, чем говорит. Хотя едва ли он знает, чем на самом деле я занимаюсь. Брат покачал головой и вполголоса сказал:

— Надо быть осторожнее. Тебя что, никто не страховал?

— Сегодня я страховал. И попал, — шепотом ответил я.

Брат хотел спросить что-то еще, но его прервал пронзительный звонок моего телефона. «Что ожидает нас, друг, на пороге ада?» — вопрошал голос из динамика сотового. Апокалипсис…

— Привет, Ван. — Главное — спокойно. А то сейчас придется много нового о себе узнать. И вытерпеть получасовой сеанс возмущенного ора.

— Ты жив?! — Голос донельзя взволнованный.

— Нет, я умер и с тобой говорит мой труп! Жив я, жив, не кипятись.

Умоляю, друг, побереги свои и без того издерганные нервы.

— Слава Небу… — выдохнул напарник и заорал так, что я отставил трубку подальше от уха: — Какого хрена ты вытворяешь?! Идиот!

— Совершенно согласен! — крякнул Шон и тут же погрозил мне увесистым кулаком.

А я что, а я ничего, разлетались тут всякие молнии…

— Ван, не ори…

— «Не ори»?!

— Ван…

— Да я бы тебе башку еще открутил!

— Ва-ан…

— Как ты вообще посмел так себя подставить, идиот?!

— Потому что я мог это сделать!

— Ты… ты… ты… — Друг задохнулся от возмущения. — А ты подумал, что в тот момент со мной было?! Ты обо мне подумал?!

— Я не мог подставить под удар тебя, Ван! А себя — мог! Для меня почти не было риска, а ты… — Я не закончил, поскольку нельзя было при Шоне говорить о том, о чем сейчас умолчал. — Только о тебе в тот момент и подумал, придурок. А про все остальное забыл.

— Скорее забил, — проворчал Апокалипсис. Помолчал, тяжело вздохнул. — Я тебе уже говорил, что ты — идиот, Ирдес?

— И не раз, — хмыкнул я. — Только ты сам такой же.

— В следующий раз, когда я совершу ошибку…

— …я опять влезу, и ты потом будешь на меня орать.

Ван нервно рассмеялся. Кажется, буря миновала.

— Демон с тобой, дурак безголовый. Будет звонить Рысь, передай от меня, что она зараза.

— Лучше ты сам ей это скажи. — Я зевнул. — Спать хочу. Заслужил я хоть пару часов сна?

— Да хоть пару суток. Отбой, Ирдес.

— Отбой, Ван.

Я развалился в кресле, включив на сотовом автоответчик, который сообщал звонящим, что «абонент временно умер». В голове крутились обрывки прошедших событий.

То, что мы делали сегодня, — только одна из наших прямых обязанностей. Защита мира от внешних угроз. Веселее бывает ликвидировать внутренние угрозы, но это не нашей семерки дело. Мы — внешники. Пограничники.

Я бы действительно не попался, возьми они меня даже в «силки», — мое физическое тело, источник сигнала, двигалось со скоростью полторы тысячи километров в час. В таких условиях перемещение объекта невозможно отследить, уж я-то знаю. А мысли Призраки приучены держать под жестким контролем, так что даже случайно никто из нас не назовет другого по имени и даже мельком не подумает ни о чем личном.

Надо же — дангах! Эти люди совсем разума лишились. Они бы еще дасгаха пригласили и устроили кровавое жертвоприношение для вызова инфернала или междумирника! И все-таки… почему щупы были по ту сторону разрыва, а не по эту? И что за дрянь проскользнула мимо меня? Что-то с этим разрывом нечисто. Вот только что именно?..

Вскочив в холодном поту, я не сразу осознал, где нахожусь, все еще пытаясь отбиться от монстра из сна и чувствуя липкий темный страх. Бросил короткий взгляд в иллюминатор — самолет заходил на посадку. Я припомнил свой кошмар. В голове, как всегда, все перемешалось в невообразимую кашу. Снилась сегодняшняя атака, только почему-то Ван вдруг оказался дангахом, который открывал путь, а потом и вовсе превратился в дасгаха и пытался принести меня в жертву на алтаре. Встряхнувшись, я выбросил из головы остатки сна. Порядок в мыслях наступает только во время рейдов. В остальное время — полнейший бардак!

Что ни говори, а я не мог забыть тот разговор о расовой принадлежности. И, таскаясь за родителями по аэропорту, не переставал думать о словах друга. Честно говоря, я считал, что Ван — человек. Слишком много в нем от обычного представителя людского рода. Наглый, беспринципный, бесцеремонный. С другой стороны, в нем много и нечеловеческого… Да и какой нормальный… представитель любой расы будет жить в Свободном городе? Может, Ван действительно орк? Слегка обдумав эту мысль, я ее отбросил. Это невозможно. Или возможно?

— Малыш… — Мамина ласковая тонкая ладонь слегка сжала мое плечо. — Ты не рад человеческим землям?

Она и Шон сидели на заднем сиденье, папа за рулем, а я рядом. Место впереди я себе давно отвоевал, даже брат меня отсюда не вытурит.

— Рад, мамуль, — вымученно улыбнулся я, оборачиваясь к ней. — Просто не выспался.

А вдруг Ван — гном?! А что, вполне вероятно. Взять хотя бы его имя или характерные черты поведения — почти подходит. Но вот именно что «почти».

— Только не выспался? — Мама коснулась моего лба, убрала за ухо прядь, остриженную короче, чем другие. — Я слышала, как ты ругался с другом по телефону. — Да уж, вановский ор даже глухой услышал бы. — Может, тебя что-то тревожит?

— Да нет, мам… — Я вздохнул, слегка отстраняясь. — Просто Ван подкинул мне информацию к размышлению. Вот я и размышляю. Не волнуйся, все нормально.

— И что же это такое великое и жуткое, что ты даже не смотришь в окно?

— Дела команды, мам. Не хочу говорить, это не только меня касается. Не волнуйся.

Мать смерила меня внимательным взглядом, но больше вопросов не задавала. Да, мамочка, я нагло вру! Но правды от меня ты сегодня не дождешься.

А может… может, Апокалипсис — темный?! Не просто темный — а темный изгой?! Или, скорее, сын темного, которого в свое время сослали в тот неприветливый край?! Как я об этом сразу не подумал!

Последняя мысль меня успокоила. И я наконец полноценно огляделся. И мне определенно понравилось увиденное! Опустив стекло машины, я подставил ветру ладонь и лицо.

— Мам! А почему мы живем не у моря?! Я хочу жить у моря всегда!

— Мы здесь на две недели. Понравится — останешься на все лето.

— Мне уже нравится!

Город весь заползал на сопки. Ветер оставлял привкус соли на губах. Красота! Трель телефона заставила ненадолго отвлечься от любования красотами города.

— Киса бесхвостая! Как я рад тебя слышать! А еще больше буду рад видеть!.. Нет, мое высочество все еще страшно гневается на то, что мне не дали выспаться. Я буду мстить, и мстя моя будет страшна и ужасна! Ты уже прониклась всем ужасом предстоящего?.. Нет? Ну так срочно давай проникайся!.. Да, Кис, я уже в городе. Я тебе столько всего привез!.. Нет, целовать меня не надо, я буду отбиваться!.. А чем придется… Как только, так сразу. Я позвоню. Да, дорогая, кстати! Ван просил передать, что ты вредная, жутко надоедливая… Ты уже знаешь?! Ах, ну да, мы же тебе об этом уже говорили… О'кей. Отбой.

Услышав в ответ «отбой», я вернул сотовый в карман.

— Пап, а ты слышал? Ирдесу звонят девушки… — вроде как в потолок сказал Шон.

— Она такая же девушка, как я — светлый! — быстро ответил я. — Рысь — навигатор группы.

— А навигатор уже не может быть девушкой? — Папа ехидно сощурился.

— Ы-ы-ы… пап, давай не будем об этом. Мне еще рано думать о девушках.

— Ну почему же? Я в твоем возрасте…

— Райдан! Не засоряй ребенку мозги! — Мама сверкнула глазами в папину сторону, и тот подавился на полуслове, с утроенным вниманием уставившись на дорогу.

— Они у него и так как мусоросборник… — добавил дорогой старший братишка.

А мои руки живут отдельной жизнью, и за случайно сотворенные ритуальные жесты я не отвечаю… Ну и что, что жесты эти узконаправленные и при этом я применяю артефакт, все равно случайные! Брат потрогал ослиные уши на своей голове, распылил материальную иллюзию попытки эдак с третьей, после чего попытался убить меня взглядом. А я вообще на птичек смотрю в окошко! Папа окаменел лицом, стараясь не рассмеяться. Шон покосился на усиленно сдерживавшую улыбку маму и решил отложить братоубийство на более позднее время.

Я снова огляделся и приметил две машины сопровождения. Родители ограничились всего шестью телохранителями, из которых ко мне приставлено аж трое! Нет, ну вот нужны они мне?! Мне — рыцарю Тьмы?! Ладно бы был еще мелкий и без боевой ипостаси или хотя бы только посвященный во Тьму, ну тогда бы я еще понял подобную заботу! Но так — на кой мне эти мордовороты?! Тем более что родители в этот раз взяли именно мордоворотов, а не теневиков. От теневого стража поди-ка отделайся… Но не зря же меня дед воспитывал! Если захочешь выжить под его чутким руководством, еще не такому научишься.

Интересно, почему все-таки мама не любит теневую стражу? Ну, я понимаю — это такие заразы, которые с личной жизнью подопечного вообще не считаются и всегда знают, когда, куда и зачем пошел охраняемый. Зато они незаметны, не маячат за плечом и не распугивают окружающих, в отличие от обычных телохранителей. А то, что я не ухожу без нужды из-под опеки как тех, так и других, так это лишь потому, что приучен уважать выполнение чужого долга. Но не нужны они мне! Я же ар'Грах и рыцарь Тьмы!

Но разве с мамой поспоришь? До сих пор по привычке называет меня малышом! «Малыш, ты еще не закончил обучение… Малыш, ты еще не владеешь оружием столь же хорошо, как папа или Шон… Малыш, тебе нужна охрана, ведь ты еще ребенок…» Гр-р-р! Знает, как меня это злит! Между прочим, я уже совершеннолетний! Ну, то есть по годам до совершеннолетия мне еще далековато, но темный считается самостоятельным с момента обретения боевой ипостаси и прохождения основного курса обучения, длящегося от полугода до года. Индивидуально каждый достигает совершеннолетия в возрасте от восемнадцати до двадцати лет. Официально я считаюсь самостоятельным и даже имею право носить старшую корону с десяти лет. Но именно, что только считаюсь. Во всяком случае, для мамы. Для нее я и драться не умею, а убивать — тем более.

У темных пять ступеней посвящения, и возраст здесь в общем-то ни при чем. Посвященный во Тьму, три ступени рыцаря Тьмы и старший рыцарь. Мало кто достигает последней ступени, многие и первую, посвященного во Тьму, перешагивают лишь в возрасте сотни-другой лет. В десять лет я стал рыцарем первой ступени. Через полтора года — рыцарем второй ступени с зарубкой на третью, получить которую я сам не пожелал. Дед так и не простил мне, наверное, отказ от третьей ступени. Ага, а дальше что?! Стать старшим рыцарем в пятнадцать?! Да ни за какие коврижки! Мне и нынешнее звание кажется слишком тяжелой ношей!

О последнем посвящении родители не знают, считая меня рыцарем первой ступени. Мама — сама леди второй ступени (о папе молчу, он старший уже больше пяти десятков лет), а Шон — только посвященный, поэтому не желаю говорить им правду! Полностью осведомлен только дедушка и еще трое старших рыцарей, которым сдавали экзамены сами императоры. Очень тяжелые испытания пришлось пройти. Родителям не обязательно о них знать. А брату — тем более!

А вот и наш дом… Я выскочил из машины первым и, взмахнув крыльями, взлетел, чтобы полюбоваться моим новым пристанищем с высоты. Стоял особняк на сопке, отдельно от других. Символический забор вокруг сада, больше походившего на непроходимый бурелом в миниатюре. Интересно, мама в этот раз наймет парочку слуг или опять будет ее коронное: «Мы здесь ненадолго, обойдемся своими силами»? Да я-то обойдусь, но она опять будет сама готовить еду, а потом припахивать меня мыть посуду. Я не гордый, помою, просто времени жалко!

— Моя комната будет вот эта! — сообщил я, облетев дом и остановившись перед окном самой дальней комнаты на третьем этаже.

Замечательно! Просторная, с выходом на чердак, два окна, одно из которых выходит в сад. Красота!

— Сын! Когда ты научишься пользоваться дверью?

— Пап, это был явно риторический вопрос! Никогда, пока я могу летать!

— А моя комната будет подальше от него, — сообщил Шон, заходя в дом.

Закрытые изнутри окна я давно наловчился быстро открывать, так что эта проблема задержала меня всего на пару минут. Спрятав крылья, остановился посреди своей новой комнаты и осмотрелся. Стандартная обстановка — диван, стол, кресло, шкаф, книжные полки, тумбочка. Та-ак, где моя сумка?..

Через час полки были забиты книгами, стол украшал мой комп со спутниковым модемом, две большие колонки с софбуфером, разбросанные диски, в шкафу царил близкий сердцу бардак. По комнате раскидал кучу бесполезных, но приятных мелочей. Последний штрих — флаг Темной империи во всю стену. Забив последний гвоздик в оклеенную голографическими обоями стену, полюбовался черным флагом с гербом трех императоров. Где знамя, там и дом. Я дома!

А небольшая спортивная сумка-декомпенсатор не изменилась в размерах и весе. И оставалось там еще достаточно всякого хлама.

Закончив со своей комнатой, я помчался осматривать остальной дом. Шон выбрал комнату тоже на третьем этаже, только в противоположном от меня конце дома. И это и есть «подальше»?! Я думал, он в подвал забьется… Ох, язык мой, враг мой! Опять озвучил мысль вслух! Уворачиваясь от тумаков братца, я проехался по перилам до первого этажа, сбил с ног отца, получил от мамы легкий подзатыльник в качестве выговора и счастливо помчался осматривать подвал.

Ммм, что за красота! Двухуровневый подвал, нулевой и минус первый этаж! На нулевом даже пара форточек под потолком. Вокруг полнейшая темнота, на полу и стенах — ковры. Интересно, а здесь родители что хотели устроить?! Ммм… а на минус первом вообще полпомещения перегорожено стальной дверью. И отец надеется, что эта «неприступная преграда» меня остановит?! Ну… может, ненадолго задержит. Часа на два.

— Сын, не лезь в перегороженную часть! — Отец легок на помине.

— А что там?

— Моя личная тренировочная территория с загрузкой от пятого до десятого карманов «ада». Не лезь! Тебе еще рано такое проходить.

— Хорошо, папа!

Ага, конечно, обязательно, так я тебе и поверил и так сразу и не полез! К твоему сведению, драгоценный родитель, я с дедом уже шастал по «десятке», и не раз! Это для тебя с мамой я только «четверку» могу пройти. Если ты прячешь там «ад», вскрою обязательно. Интересно, а как ты смену «адских» карманов сделал?! Одно место — один «ад»! Что-то ты темнишь, отец мой император. А Шону небось вход разрешен! Он же не будет совать свой нос куда не просили и по сторонам внимательно глядеть. У папы там точно спрятано что-то ужасно интересное! Ну ничего, я еще доберусь до всего.

Просторный чердак вызвал у меня не меньший энтузиазм. Ха, сколько тут всего занятного! Десяток старых сундуков, неизвестно откуда взявшихся, и мамин комнатный телескоп! Хотя назвать эту махину комнатной было довольно опрометчиво — больше ста килограммов металлизированного пластика и линз плюс цифровая фотокамера с интерфейсом к мощному компу да всяческие астрономические вычислительные проги. Интересно, каким образом мама его упаковывает, когда таскает с собой?! Или у нее в каждой резиденции по телескопу? Тогда с собой можно брать только ноут.

Мама любит наблюдать за звездами. С ее подачи (пинка то есть) финансирование астрономических институтов и исследовательских центров существенно улучшилось. Как и вообще научные изыскания гениев всех отраслей. Разнообразные институты, академии и лаборатории и так получали немалые дотации, особенно не жалели средств на развитие космонавтики, но мама увеличила финансирование еще на тридцать процентов. Правда, при этом разогнала много бесполезных учреждений, позакрывала кучу всяких, как она считала, ненужных заведений и уволила несколько сотен нахлебников. Мамочка сама — доктор физико-математических наук, и это только по первому образованию. Когда она приезжает с проверками (и делает это довольно часто), институты и исследовательские центры воют во весь голос.

В общем, чердак меня задержал на целых полчаса, за которые я успел пересмотреть все, что попалось под руки и на глаза. Мне определенно нравился мой дом. Может, родители меня здесь оставят жить? Хотя как же, от них дождешься. «Малыш, ты еще не закончил обучение!..» Ой-ой-ой, как будто я его здесь не могу закончить, это обучение! Ну и что, что человеческие земли! Что здесь, темной академии нет?

Однако, судя по всему, подобного учебного заведения здесь действительно нет, потому что, когда я высказал свои предложения за ужином, родители посмотрели на меня как на умственно отсталого. А что я такого сказал?!

— Малыш, откуда в человеческих землях может взяться темная академия? — поинтересовалась мама. — Кого в ней обучать?

Ой, и правда, об этом я как-то и не подумал даже… Тьфу, мам, не морочь мне голову! Чуть не повелся! Не может не быть нормальной академии в человеческих землях. А ты просто хочешь держать меня поближе к себе. Я взрослый, мам!

— Но хоть что-то должно же быть?! Живут же тут темные! Ни за что не поверю, что всех детей из любых земель отправляют учиться в нашу империю!

Родители переглянулись, и папа сказал:

— Ну… вообще-то…

— Всех отправляют! — отрубила мама.

Папочка, ну поддержи ты меня, я ведь уже совершеннолетний!

— …вообще-то есть, — закончил за папу брат и не огреб подзатыльник сразу только потому, что сидел далеко. Но мамин многообещающий взгляд наводил на мысль, что лучше было отделаться подзатыльником. Спасибо, брат! Я тебе этого не забуду!

— Никаких аналогов! Мальчик из императорской семьи должен получить элитное образование! — строго сказала мама.

— А разве учебная программа не одинаковая везде?

— Программа, может, и общая, только учат по-разному, — возразила родительница.

— Ну мамочка!

— Сын, нет!

— Ну хотя бы год, мамочка!

— А потом догонять недоученное как будешь?!

— Так это я же догонять буду, а не ты!

Ай! А мама тоже умеет прицельно метать самонаводящиеся молнии! Скривившись, я потер поясницу и снова заявил, что сбегу. Но мама только ехидно усмехнулась и посоветовала выбрать для побега место поинтереснее, потому что когда она меня найдет, то на год запрет в подвале без доступа в Сеть.

Я тут же сделал вид, что обиделся, ушел в комнату и там улегся на диван. Надо обдумать, как мне остаться здесь и чтобы мама не пыталась меня за ухо и пинками вернуть домой. А то ведь поперек ее воли не то что папа, но даже дядя никогда не идет. Только дед и может с ней поспорить, и то не всегда. Точно! Надо связаться с дедом! И как я об этом сразу не подумал?!

Зевнув, вдруг понял, что зверски хочу спать. Эх, все звонки завтра, а сейчас только скинуть Рыське эсэмэску о том, что сегодня никак не получится встретиться.

По-хорошему надо бы разложить диван и достать одеяло, но так безмерно лень… Завернувшись в покрывало, я благополучно уснул.

Истерический вопль над ухом заставил меня подскочить. Плохо соображая, что к чему, и запутавшись в покрывале, я с высоты не только дивана, но и своего роста рухнул вниз, звучно приложившись головой о деревянные доски пола.

Пока я, ругаясь, выпутывался из покрывала, под которым мирно продрых не только ночь, но и, похоже, полдня, громоподобный хохот подсказал мне, кому я обязан столь «радостным» пробуждением.

— Сволочь! — сообщил я брату, все еще безуспешно пытаясь выбраться.

Спасибо, дорогой старший брат, что избавил даже от тени кошмара, преследовавшего меня во сне. Что мне снилось, интересно? Наверное, сознание, как нередко бывало, перемалывало события, связанные с моей первой боевой трансформацией. Ужас, вязкий, как патока, не позволял мне проснуться, но был благополучно забыт, стоило приложиться головой о твердую поверхность! Чешуйчатая скотина ты, старший наследник!

— Мелкая зараза, — весело сообщил мне брат, схватив спеленавшее меня коварное покрывало за наружный край и резко потянув вверх, от чего я несколько раз крутанулся, еще раз приложившись об пол всеми выступающими частями тела, а в конце — снова затылком от всей души. Прощайте, остатки страшных снов, всегда преследующие такого мирного меня! — Продрал глаза, спящая царевна?!

Я мрачно посмотрел на брата, даже не пытаясь подняться.

— Чего тебе от меня надо?

— Мне? — Шон сделал удивленные глаза. — Ничего. Мама просила разбудить. Обед ты уже пропустил.

Врет и не краснеет. Когда маме требуется меня разбудить, Шона она точно о помощи не просит! Обед пропустил? Тоже мне напугал! У меня еще кремовые пирожные в сумке лежат, с голоду не помру.

Поняв, что сам вставать я все равно не собираюсь (а что, мне и на полу неплохо лежится!), старший братишка поднял меня как пушинку и поставил перед собой. Я ответил ему мрачным взглядом и пообещал припомнить сегодняшнюю побудку.

— Ой, напугал, грозный воробей, боевая килька! — громоподобно хохотнул Шон.

— И хватит меня глушить своим ржачем! — Я вывернулся из крепкой хватки и откинул за спину растрепавшиеся волосы.

— Ха-ха-ха! — демонстративно ответил мне этот наглый мордоворот.

Я фыркнул, выходя из комнаты первым и в срочном порядке обдумывая план мести. Ничего достаточно гадкого на ум после сна не приходило. Передернув плечами, на автомате сотворил ритуальный жест, приводивший в порядок одежду и волосы. На меня словно дунуло морозным зимним ветром. Брат догнал меня на лестнице, и спускались мы вместе вполне цивильно — ни мне, ни ему не хотелось получить нагоняй от мамы.

Мама стояла на первом этаже, явно ожидая нас. Я удивился, с чего это она переоделась в одно из своих самых красивых вечерних платьев и вообще выглядела, как безупречная фарфоровая кукла. Даже коротко стриженные черные волосы аккуратно убраны под золотую сеточку.

— Мам, ты куда собралась?

— Нас пригласили на корабль, состоится собрание представителей высшего света, мы идем с папой, — пояснила мама. — Мальчики, хотите с нами?

Мы с Шоном переглянулись и дружно замотали головами.

— Я там со скуки помру! — А безнаказанно развлечься по полной мне там никто не позволит.

— А я мелкого одного не оставлю.

Придушу! Ночью! Удавкой!

— Свяжу. Ночью. К батарее прикую цепями, — еле слышно пообещал брат. — На этот раз прочными.

Я что, опять вслух?! Да вроде нет…

— На лице все написано! — хмыкнул Шон.

На лице, говоришь, написано? Хе-хе, я придумал, как тебе отомстить, мой дражайший братик.

Папа, выглядящий столь же безупречно, как и мама, спустился вниз в своем самом лучшем костюме из черного шелка. Вообще-то он не любил весь этот шик, предпочитая всяким изыскам моды футболку и старые, порядком затасканные джинсы, но ему приходилось соблюдать рамки приличия на официальных приемах и прочих мероприятиях. Шон пошел в отца — такой же здоровенный и повадки точь-в-точь его. Только папа значительно умнее, но это, возможно, приходит с возрастом. А я пошел в мать и сложением, и лицом, и характером. То есть — небольшой рост, узкая кость, смазливая морда лица, разве что глаза непонятно в кого фиолетовые, а не темно-синие. Я даже свое детское имя получил именно за цвет глаз. Когда я был совсем мелкий, мама звала меня Ирисом, а не Ирдесом. Это я уже потом (года четыре назад) взбунтовался, мол, хватит меня цветочным именем звать, я давно взрослый! И ужасным характером, как говорит мама, пошел в дедушку — тому тоже ни минуты спокойно не сиделось в молодости и до сих пор не сидится. Ну-ну, врет и не краснеет. В нее я, в нее! Дед мне все рассказал про буйное родительское детство! И вообще, как можно сидеть на месте, когда вокруг столько интересного?!

Прежде чем родители ушли, я выпросил разрешение гулять где мне вздумается без показушных мордоворотов, следующих по пятам. Пока я буду их дожидаться, ничего не успею сделать, а дел на сегодня намечено великое множество!

— Але, Киса! Ну и когда я тебя увижу?.. Только вечером?! Так долго?! Куда я дену такую прорву времени?.. Ладно, ладно! Но могу я хотя бы за тобой зайти?.. Не, я тебя на руках понесу — так интереснее… Ну, это как получится! Будешь крепко держаться — не уроню… Все, договорились, буду в половине восьмого как штык!

Врубив музыку повеселее, я стал собираться. Где моя самая стильная шелковая рубашка черного цвета?.. Вещи из шкафа полетели на пол, на выбор одежды ушло около получаса.

Опустив пониже отвороты изрядно укороченных ботфорт, расправив кожаные штаны, поправив ремень с пряжкой в виде гербового щита и расстегнув три верхних клепки на рубашке, я посмотрел в зеркало и весело улыбнулся сам себе, надевая тонкий черный венец. Я бы и рад его не надевать, но мама предупредила, что, если посмею выйти без венца, она мне крылья по перышку выдергает. Ну, мамы поблизости нет, а наложенную невидимость, доработанную мною именно для сокрытия таких вот знаков отличия, пока никто не отменял. Прошептав три слова и сотворив ритуальный жест, я проверил наличие невидимого венца на ощупь.

— Ох и намылит тебе мама шею, — изрек не замеченный мною стоящий в дверях брат.

— А ты ей не говори, — предложил я.

— А что я за это получу? — хитро оскалился Шон.

Ну вот почему у него нет клыков в человеческом обличье, а у меня есть?! Стоит улыбнуться, как сразу понятно — темный! Несправедливо, вся маскировка к демонам!

— Я тебе не буду мстить за сегодняшнюю побудку, — с сожалением вздохнул я. — И молниями не буду кидаться неделю… э-э… ну три дня — точно! Хотя, может, только два…

Куда бы еще сумку приспособить? Не хочется ее с собой на плече таскать — неудобно. А если ее вот в этот браслетик с пространственным карманом? Я им редко пользуюсь, потому что уж очень маленькая в браслете пространственная складка, но спортивная сумка должна влезть. Ну-ка, попробуем. Только бы не глюкануло сопряжение пространственно-временных континуумов…

— Хм… — Брат сделал вид, что задумался. — Все, что ты перечислил, и еще кое-что, дорогой младший братишка. — Он ядовито усмехнулся. — Ключ от папиного суперсекретного хода.

Я поперхнулся и чуть не выронил сумку.

— А ты откуда знаешь?!

— Слухами замок полнится.

— Ну ладно… — вздохнул я, доставая из потайного кармашка сумки длинный легкий стилет и передавая брату. — В верхний третий разъем до половины лезвия и трижды по часовой, один раз против. Потом надавливаешь, считаешь до трех и резко вынимаешь, а то дверь намертво заклинит. Только ход ведет всего лишь в город. Есть ответвление к папиному «двенадцатому аду», но я тебе туда даже соваться не советую. Если выживешь, отец тебя потом сам убьет.

Ничего не сказав, Шон хитро улыбнулся, забирая стилет. Он что, и про папину гоночную машину в тайном гараже знает?!

— Если папа тебя поймает, тебе хана, — предупредил я.

— Ну, ты же меня не сдашь.

— Ну, если ты не сдашь меня.

— Договорились, — весело ответил брат, выходя из комнаты.

Сумка поместилась в карман, и я замкнул браслет на запястье. Так-с, что по плану дальше?

Я сел на диван, вытянул ноги и опять подумал о старшем брате. Отказ от такого приятного и гениального плана мести не означает, что я не должен доставлять братцу неприятности! Хм… что бы такое придумать…

Телефон запел знакомой мелодией, и я поднял трубку.

— Ясного неба, Ван!

— Выспался?

— Ага, немного. До сих пор спал бы, да братец не дал. Побудку мне устроил такую, что еще не скоро забуду.

— Месть придумал?

— Угу, но пообещал не мстить. Что очень обидно…

Мы одновременно с сожалением вздохнули.

— Жаль, жаль… — протянул Апокалипсис. — Я тут подумал и решил, что завтра приеду.

— Правда?! — обрадованно подскочил я. — Хо-хо, это будет весело! Остановишься у меня? Отец купил здесь дом, он еще полупустой, но, кажется, нескучный.

— Обязательно! — расхохотался друг. — Раз уж решился вопрос с жильем, то и задержусь подольше.

Я рад, что Ван приедет. Рад! А ужас, сковавший все внутри, сгинь без следа! Что с того, что я принц и Апокалипсис о том не знает?! Плевать, демоны дери… Убеди себя, Ирдес, побрали бы тебя твари Хаоса, прежде чем друг, обладающий частью твоей собственной души, почувствует твой страх через тонкую нить незримой связи. Рад, счастлив просто! Лыбу до ушей и радости в голос побольше!

— Я добровольно приобрел на свою больную голову второго старшего брата!

— Верно подмечено! Теперь за свои выходки будешь получать по полной!

— Если догонишь, — весело хихикнул я.

— Вот уж с чем проблем не будет, — хмыкнул Ван. — Жди, обалдуй, я явлюсь и припомню тебе весь твой идиотизм за последние годы!

— Ура! — От избытка чувств я завертелся на месте. — Я буду тебе напоминать сам каждый конкретный случай, но ты меня достать не сможешь. И я буду смотреть, как ты бесишься от невозможности удушить такого хорошего меня!

— Ну сама наивность, — восхитился Апокалипсис. — Отбой, братец, жди основательную трепку завтра.

— Отбой, жду наинтереснейшую картину твоей злющей морды!

Хо-хо, сам Апокалипсис явится по мою душу! Выбей из своей головы глупые и опасные мысли, Крылатый! Первое правило в кодексе рыцарей звучит так: «Будь всегда честен с самим собой». Не заключай сделок со своей совестью, не иди на компромиссы с бесчестьем, не забывай о долге и никогда, никогда себя не обманывай! Других — сколько влезет. Но не себя. Я рад. И мне страшно. Но об этом жизненно необходимо немедленно забыть! Займемся более насущными вещами, чем самокопание.

Минут пять я прыгал по комнате, попутно заталкивая вещи обратно в шкаф, и даже успел придумать мелкую пакость Шону.

Есть у моего старшего брата одна ненормальная страсть — старый проигрыватель и виниловые пластинки. Куда бы ни ехал, он всюду тащит этот раритет с собой. Есть у него пара любимых пластинок, которыми он особо дорожит. Вот их-то я и утащу к себе на время, пока буду гулять один и почти что без венца. Так, маленький дополнительный рычажок шантажа. И пусть только попробует хоть что-то вякнуть маме!

Убедившись, что брат в подвале, более того, зашел в перегороженную часть, я прокрался в его комнату. Проигрыватель стоял на видном месте, рядом в коробке лежали пластинки. Я аккуратно вытащил их и стал перебирать. Не то, не то, все не то… Сложив виниловые диски обратно, я внимательно осмотрелся. Ага, одна — в самом проигрывателе! Сняв прозрачную крышку, поднял иголку и вытащил обожаемый братом раритет. Осторожно держа, поискал глазами упаковку.

Когда дверь резко распахнулась, я вздрогнул и выронил пластинку из рук. Поймать не успел, и она хряснулась об пол, разбившись на две части.

— Ирдес! — Глаза братца быстро и опасно наливались багровым цветом.

Ой-ой! Я ведь в курсе, что глаза у Шона светятся только в состоянии крайней ярости!

— Шон, я не хотел! Я просто собирался послушать! — заорал я в ответ.

Брат зарычал и начал неконтролируемую трансформацию. Я труп, я труп, я труп! Разорванный на кровавые неопознаваемые ошметки! Мамочка!

Бросившись в сторону, я понял, что через окно не уйти. Расправляя крылья, я сделал вид, что все-таки собираюсь прорваться к окошку, и когда брат, пребывая уже на второй стадии трансформации, дернулся вслед за моим обманным прыжком, я ввинтился между ним и стеной, рискуя попасться в лапы или врезаться в косяк, прыгнул в дверь и полетел по лестнице вниз. Входная дверь оказалась заперта, и я, чтобы не тратить время, бросился в подвал и запер ненадежную дверку, которой хватит на пару ударов братца. Понимая, что мне совсем конец, я воспользовался единственным доступным выходом — форточкой под потолком. Мое телосложение спасло меня уже не в первый раз, и я оказался на улице, едва успев улизнуть от сунувшейся следом когтистой чешуйчатой руки Шона. Гораздо более крупный брат не протиснулся бы в эту форточку при всем желании. Да я и сам не понимаю, как пролез…

Не смея больше испытывать судьбу, я взмыл в воздух и на полной скорости полетел в сторону города. Даже если брат вздумает осуществить преследование по воздуху, то догнать меня ему не светит — я гораздо быстрее.

Опустившись на одну из крыш, я почистил запачканную во время судорожного бегства одежду и привел в порядок волосы. Даже собственное семейство не перестает удивляться, как я умудряюсь летать с распущенными волосами. Да я и сам навряд ли объясню. Нет, я, конечно, могу развести демагогию на эту тему, пуститься в метафизические рассуждения на два часа, но растолковывать все это долго, нудно, а главное — все равно не поймут. Скажу только, что волосы не лезут мне в глаза, каким бы это ни казалось нереальным. Я их «приучил» не мешать в полете. Здесь мне помогает все — от движения кончика пера в крыле до наклона головы и чего-то большего, неуловимого. Вот когда ситуация не экстренная, волосы постоянно попадаются под руки и вообще жутко мешают! Но в полете или в бою — никогда.

Вид с крыши открывался изумительный. О Небо, какой красивый город!.. Интересно, какой он ночью? Наверное, еще лучше.

Море, запах которого доносит нестихающий ветер, очень своеобразный ветер, какой-то особенный, лазурное небо, зелень среди домов… Ммм… определенно, я влюбился в этот город с первого вдоха и намертво!

— Полетаем?.. — позвал меня этот необычный ветер.

И что-то до боли знакомое иглой впилось в сердце чувством радости, свободы, дыханием неземной выси. Знакомые черты лица, голос, поющий мне на незнакомом языке… в памяти что-то слегка шевельнулось…

— Да… — выдохнул я в ответ, поддавшись зову.

Стоя на самом краешке крыши, спиной к земле, я раскинул руки, завороженно слушая ветер, тот ветер, что раньше не знал, а может, просто забыл, и легко упал спиной в бездну, доверившись судьбе. Когда ветер подхватил мои развернутые крылья и в диком танце мы полетели меж домов, то взмывая ввысь, то стопором уходя к самой земле и выворачиваясь в самый последний момент, самыми немыслимыми способами избегая встречи со стенами домов, землей, бетоном и асфальтом, я понял, что местный — такой же безрассудный псих, как и некий Ирдес по прозвищу Крылатый.

Поднявшись в безумную высь и падая в свободном полете к земле, я был счастлив. Казалось, что я падаю в небо. О Небо! Как хорошо, что я здесь оказался!

— Останешься?.. — прошептал ветер.

— Да! — крик в ответ.

И ветер рассмеялся. Тот, кто никогда не слышал голос ветра, не поймет меня. Не поймет этой пьянящей радости, неописуемого восторга и никогда не поймет, почему я хохотал как безумный, падая в небо…

— Я останусь с тобой!

Останусь, чтобы летать наперегонки с тобою в шторм…

Будем пугать чаек над морем и нерасторопных растолстевших голубей, это же так весело!..

А еще мы будем веселиться в городе, ведь летать в этих переплетениях бетона, стали и деревьев так забавно!..

Да, еще выберем маршрут поинтересней!..

Я уже не разбирал, где голос ветра, а где мой. Безумный восторг полета захватил целиком, раньше мне никогда не приходилось так летать!

— Я нашел тебя!..

Кто это крикнул? Я или ветер? Не знаю, да и неважно!

«Мамочка моя, милая…» — запел телефон, хоть и не сразу, но возвращая меня к реальности.

— Я должен ответить…

— Иди… — с сожалением отпустил меня ветер.

Крылья я развернул в самый последний момент, ловко опустившись на одну из крыш. А ветер был рядом, только позови… Вздохнув, я ответил на звонок:

— Да, мамуля.

— Ну, — со вселенской скорбью в голосе произнесла мама, — начинай объясняться.

— Э-э-э… — выдал я в ответ и умолк.

В чем именно объясняться? Чего такого страшного я натворил опять, о чем она узнала? Может, она видела меня в небе? Хм… вроде бы не забыл про «прозрачность».

— Ну, я жду!

— Мамуль, а что ты хочешь от меня услышать? — С другого боку подойдем к скользкой теме. А то еще ляпну что-нибудь не то, головной боли основательно прибавится.

— Объясни, что у вас произошло с братом и почему Шон в истерике! — рыкнула мама.

Я тяжко вздохнул и без лишних подробностей рассказал матери, как разбил его пластинку и как мне пришлось улепетывать, потому что брат себя не контролировал. Выслушав, мама вздохнула еще горестнее.

— Понятно все с тобой, чадо мое, — сказала она. — А почему ты сам не принял боевую форму?

О чем ты, мать моя императрица? Не скажу тебе истинных причин, но выдам ту версию, какую ты привыкла слышать.

— Мам, да ты что?! Одно дело — какую-нибудь пакость воплотить: молнией там кинуть прицельно, или морду ему во сне несмываемой краской разукрасить, или подушкой побить, но в боевом облике против брата драться?! Вообще обратить против брата боевую ипостась?! Мам, я же не отморозок какой…

Да и одежку, которая обязательно порвалась бы, жаль неимоверно. Я ведь не успел бы вызвать доспех второй ипостаси.

— Ох, Ирдес… Лучше бы ты ему в лоб дал, клянусь Небом! Твой брат, когда понял, что натворил, чуть не поседел от ужаса. Носится в панике по окрестностям, разыскивает тебя, мне и папе уже три раза звонил. Отзвонись брату, родной, не доводи его до безумия.

— Ни фига, пусть помучается! — возмутился я. — Не буду я ему звонить, мам, он себя не контролирует! И вообще домой сегодня не приду, останусь у ребят. Тем более что они меня ждут.

Мама несколько мгновений посопела в трубку.

— В ночной клуб собрался?

А что, это идея!

— Ну… а почему бы и нет? Тем более я Рыси обещал.

— С девушкой пойдешь? — ехидно уточнила мама.

— Рысь — навигатор! — тут же возмутился я. — Мамулечка, позвони Шону сама, только не говори, где я и куда иду, хорошо? Не хочу я сегодня этого дурака лицезреть. А пластинку я правда не хотел разбивать. Я бы склеил или нашел такую же, только не успел.

Мать весело хихикнула и ответила:

— Хорошо, малыш. Только будь умницей, не попади в неприятности.

— Постараюсь, мамочка. Спасибо тебе!

— Не за что, солнышко, — ответила она и отключилась.

…Леди Илина, закрыв телефон-раскладушку, покачала головой. Младший опять выдал такое, что оставалось только вздыхать и разводить руками. Хотя сама она, честно признаться, в юности еще не такие финты выкидывала. Императрица, как и любая мать, любила обоих своих сыновей, но в младшем просто души не чаяла.

Этот неугомонный дьяволенок не позволял родителям расслабиться ни на минуту с первого дня своего рождения и при этом так качественно строил невинные глазки, что злиться на него было невозможно. Ну разве это небесное создание с ангельской внешностью могло сотворить хоть что-то плохое?!

Даже Илина не всегда могла противостоять обаянию младшего сына. Где-то глубоко внутри она чувствовала себя виноватой за его раннюю трансформацию, едва не убившую ребенка. Ни ее, ни Райдана не оказалось рядом, чтобы не допустить произошедшего кошмара, и в итоге малыш трансформировался сам, спасая еще не получившего боевую ипостась старшего брата. Шон едва не погиб, закрывая собой Ирдеса. Увидев, как брат умирает, девятилетний малыш не просто трансформировался, но и устроил сумасшедшую кровавую расправу над нападавшими, разорвав тех на куски. Хорошо хоть ничего толком не запомнил, иначе, наверное, сошел бы с ума.

Виновных в том страшном покушении императорская чета казнила собственноручно с особой жестокостью. Райдан был в такой ярости…

Старшего брата приобретенная раньше срока боевая ипостась убила бы. Младший не только выжил, но и до сих пор успешно пользуется странными дарами произошедшего обращения.

Тяжко вздохнув, императрица набрала номер старшего сына…

Усевшись на краю крыши, я поболтал ногами в воздухе, с интересом рассматривая небольшой дворик.

На детской площадке играли пять пацанят хулиганского вида и одна не менее хулиганского вида девчонка. Мне было интересно смотреть, как они бегают по площадке, копаются в песочнице, строя из песка, ведерок, лопаток и граблей какое-то сложное сооружение.

На скамейках во дворике сидели три благообразного вида бабушки в сарафанах в мелкий цветочек. А вот тип, сидящий на другой скамейке в тени деревьев, почему-то сразу заставил меня насторожиться. Приглядевшись, я нагнулся вперед, почти соскальзывая с края. Зрение у меня в несколько десятков раз лучше человеческого, и даже с высоты девяти этажей панельного дома мне не составляло труда разглядеть, какой формы мелкие цветочки на сарафанах бабушек. Этот же тип…

В первую очередь лохматый мужик в черном кожаном прикиде привлекал размерами. Он был огромен, даже больше меня в боевой ипостаси. Это в человеческом облике я небольшого роста и вешу едва пятьдесят килограммов, а в конечной стадии трансформации — больше двух метров ростом и два центнера веса. Вот так все нерационально, и откуда, собственно, берется лишняя масса, понятия не имею. Вот ненормальный я темный, точно — мутация генетическая, никто из собратьев в массе столько не прибавляет! Тридцать процентов от основного веса — это максимум. Хотя все можно списать на неправильное первое обращение.

Хм… опять в голове привычный бардак. Ну так вот, о сидящем на скамейке типе. Размеры, одежда — как он не парится, весь в кожу затянутый, в разгар лета?! Особенно мне не понравилось выражение лица, с каким он следил за играющими малявками. Нечто каменно-холодно-презрительное с оттенком какой-то ненормальной жажды. Ох и не по душе мне такие… взгляды.

Увлеченный наблюдением, я не сразу обратил внимание на причитания бабушек, все-таки заметивших сидящего на крыше такого скромного меня.

— Упадешь же, девочка!.. — долетел до меня возглас одной из старушек.

Не понял. Кто девочка? Я девочка?! То, что у меня волосы по пояс, еще не делает из меня девочку! Обалдели, бабки слепые?! Ну вот почему только люди способны перепутать мой пол?! Темные в различении полов пользовались не визуальными критериями, а… хм… не помню точную формулировку, но, в общем, не спутаешь! Это же на уровне инстинктов. Да и визуально не похож я на девочку! Абсолютно ничем! А люди просто… офигели.

— Я не девочка! — справедливо возмутился я. — И не упаду!

Бабки запричитали и заохали еще сильнее, а я перевел взгляд на человека в коже. Гм… человека?! Взгляд очень светлых льдистых глаз впился в меня так, что я стал задыхаться. Мышцы скрутило судорогой, горло сдавили спазмы. Да что за дрянь?! Я попытался выставить ментальный щит, ослабить судороги. Это даже почти удалось. Отвел взгляд и тут же почувствовал удар в бок. Диким усилием воли не скорчился, снова поглядел на этого… даже не знаю, кто это, что это за тварь! А тип стоял и ухмылялся. И на его лице читался приговор мне. Я почувствовал страх.

Так! Стоп! Я наследный император, рыцарь Тьмы второй ступени и воплощаемый Призрак, а не сопляк малолетний, каким являюсь для родителей! Ну, тварюга, поприветствуй Крылатого. Мой долг и право рыцаря позволяют убить тебя. Улыбнувшись самой поганой из своих улыбочек, я ударил в ответ. Ухмылка на роже ублюдка сменилась выражением боли и черной злобы. Фу, какая гадость! Бывает же такая некрасивая злость.

Удар в спину был так силен, что чуть не сбросил меня с края крыши. Поднявшись на ноги, я не сдержал вибрирующего низкого рыка и клыкастого оскала. Вообще я очень мирный ребенок, если меня не злить. А злить меня определенно опасно для здоровья! Причем не моего!

Работа с силами и темные искусства — явление, весьма далекое от того, что люди называют магией. Магия, волшебство и прочее — все это скорее свойственно самим людям, которые порой вытворяют такое, что темным и не снилось. У темных другие принципы взаимодействия с окружающим миром.

Приготовив в ладонях компактный комок «скоротечного импульсного столбняка», я уже собрался было столь оригинальным способом прикончить эту гниду (убило бы едва ли, но помучился бы изрядно), как он нанес еще один удар. Удар такой силы, что меня скорчило! Боль, пронзившая область солнечного сплетения, волнами распространялась по телу, я хотел закричать, но смог только едва слышно выдохнуть одно слово:

— Ветер…

— Падай… — пришел через мгновение ответ.

И ветер сам толкнул меня в спину, тут же подхватив и как-то по-особому выгнув мое безвольное тело. Я только почувствовал, что чья-то чужая воля силком расправляет крылья на моей спине. Сознание на миг все же покинуло меня, но я очнулся и сразу понял, что от прежней боли не осталось даже воспоминания. Самочувствие было идеальным.

— Спасибо! — заложив лихой вираж, от всей души крикнул я.

Даже не думал, что ветер действительно придет на помощь. Великое Небо, да это же стихия, обладающая самосознанием! Невозможно!

— Возможно! — крикнул Ветер, закружив меня так, что небо с землей каруселью завертелись. — Я всегда приду к тебе, малыш!

Ну вот, и этот туда же! Не малыш я, не малыш!

Но этот наглец только расхохотался в ответ. И я невольно рассмеялся вместе с ним. Чувствовать себя единым целым с разумной стихией оказалось так просто, словно это я всегда был ветром, а он был мной.

— В мой город явилось зло, — вдруг посерьезнел еще миг назад беспечный Ветер.

Чувствую. И знаю, что мы должны делать. Оказавшись на земле, на детской площадке злополучного дворика, я поискал взглядом ублюдка в коже, но того, как и следовало ожидать, давно и след простыл.

— Поищу… — как-то обреченно вздохнул Ветер, отпуская меня.

Иди, я тоже поищу, только по-другому.

Вокруг меня уже прыгали наглые, что-то восторженно вопившие дети. Один из мальчишек даже попытался дернуть за крыло. Ага, щас, так я и дался!

— Эй, мелкие! Кто мне скажет, куда ушел большой страшный дядя вон с той скамейки? — Я ткнул пальцем на нужную скамейку. — И кто знает, как его зовут?

Как оказалось, ни мелкие, ни бабушки не знали, что это был за человек (и почему у меня нет ни капли сомнения, что это был не человек?), и не видели, куда он делся, пока я падал.

Ловить в этом дворике больше было нечего, и я, взмахнув крыльями, единым слитным движением подпрыгнул вверх, сразу оказавшись метрах в пяти над землей.

Стремительный облет улиц по периметру тоже не дал результатов. Испарился он, что ли?!

Сев на одну из крыш, я прислонился к имевшейся на этой самой крыше кирпичной постройке и вознамерился слегка отдохнуть. На часах было только шесть вечера, и, кажется, я даже умудрился уснуть…

— Стреляйте, мать вашу, стреляйте!..

Вскочив как ужаленный, я тут же подался в ту сторону, откуда доносился крик, и взглянул с крыши на небольшой тупик меж трех пятиэтажек. Мой недавний противник в коже держал у горла человека в милицейской форме нож. А в них целились из автоматов еще человек десять, и один уговаривал двухметровую человекообразную тварь отпустить их капитана.

— Стреляйте, кретины! — опять зарычал пленный капитан.

— Мы не можем стрелять, заденем вас!

— Сквозь меня стреляйте!

Не понял. Это что за жертвенность такая — мол, меня убьете, так туда и дорога?! Не, так не пойдет. Держись, человек, сейчас я вмешаюсь.

Мне от рождения дано много. Значительно больше, чем всем этим людям. И ответственность, которую я несу, — несравнимо большая, чем у всех у них вместе взятых. Даже если бы этот человек сейчас малодушно молил о спасении, соглашаясь на все требования твари, даже если бы я знал, что мне могут ударить в спину, все равно не смог бы пройти мимо. Ответственность за чужие жизни лежит на моих плечах с самого рождения. Даже если эти жизни не имеют ко мне ни малейшего отношения… Ведь этот же факт дает мне право и убивать.

Быстро закатав рукава рубашки, я приготовился к прыжку. Эх, на перестройку мышления по типу Призрака нет времени! Ну ничего, обойдемся и так. Отрастить когти и частично трансформировать руки, покрыв их черной чешуей брони, упрочнить кости. Готовность, крылья навыпуск. Три, два, прыжок!

Стремительно метнувшись вниз, распластать тело вдоль самой стены, бесшумно расправив полупрозрачные крылья. Тело действовало практически независимо от мыслей, подчиняясь заранее составленному плану. В стремительном полете схватить эту тварь за руку с тесаком, который с большой натяжкой можно назвать ножиком. Нож в сторону, свободной рукой удар в голову, извернуться и пнуть ногой по локтю другой руки, и желательно во время приземления сломать гаду руку!

Руку сломать не получилось, как и прибить урода на месте. Но пленника он выпустил и в обратном движении впечатал мое высочество в стену. Стремительно вывернувшись и не выпуская крепко сжатого запястья врага, я взбежал по стене и успел ударить двухметровую дылду каблуком в затылок. После чего он дернул меня за ногу, и я опять впечатался в стену. Ай, больно! Ну все, я злой!

— Гр-рах! — Утробный рык фамильным кличем вырвался из моего горла. Увернувшись от ножа, я вгрызся заметно удлинившимися клыками в руку противника, не забывая при этом пинаться и не позволяя схватить себя за глотку.

Мой враг все-таки вбил меня в стену и в третий раз, и с такой силой, что потемнело в глазах. Когда я очнулся, бравые омоновцы уже повязали этого нелюдя и увлеченно пинали. Фи, не хочу участвовать в избиении.

— Эй, паренек, ты живой? — Ко мне склонился уже немолодой капитан с седыми висками.

Главное, что ты живой, человек. Иначе я бы себе твоей смерти не простил.

— Угу, — кивнул я, и капитан помог мне подняться на ноги.

Чешую и когти я предусмотрительно убрал, да и клыки уменьшил до нормы. Сплюнув, брезгливо вытер губы и просительно посмотрел на капитана:

— А у вас вода есть?

— В машине есть, пойдем, — кивнул капитан, невольно улыбнувшись.

Знаю, я — обаятельная сволочь. И бессовестно этим пользуюсь.

— Валерий Иванович Тартынский, капитан милиции, — представился мне по пути человек. — Можно просто дядя Валера.

— А меня Ирдес зовут, я рыцарь Тьмы, — ответил я, мечтая избавиться от пакостного привкуса во рту.

В это время мы уже подошли к служебному «уазику», и капитан достал бутылку воды. Этот человек вызывал какое-то безотчетное доверие. Я даже удивился, с чего бы это.

— А не слишком ли ты молод для титула рыцаря? — приподнял бровь милиционер. — Тебе лет-то сколько, паренек?

Да, не освещают журналисты жизнь темных. Кому хочется попасться под горячую руку имеющему право на убийство чешуйчатому гаду? Газетчику — смерть, темный же отряхнется и дальше пойдет. Меня, кажись, в последний раз лет десять назад в средствах массовой информации упоминали, с четырех лет успел изрядно подрасти, а Ирдес — редкое, конечно, имя для темного, но не уникальное.

— Четырнадцать, — пожал плечами я, прополоскав рот и с отвращением сплюнув. — Ответы на следующие вопросы: да, слишком молод, рыцарь уже четыре года, потому что так получилось, это не моя вина, но моя обязанность. Вот. И эту тварь вашим людям лучше бы не пинать. Я чую в нем демона из Инферно. Кстати, за что его взяли?

— Шесть зверских убийств, — ответил капитан. — Все жертвы — юноши и девушки четырнадцати-восемнадцати лет.

— Еще одно убийство — и он обретет демонический облик, — предостерег я. — И тогда на него десяти рыцарей Тьмы не хватит. Правда, есть ограничение на жертвы для этого типа демонов — они должны быть невинны и чисты душой. Кстати, как давно произошли убийства?

— Немногим меньше часа назад.

— Что?! — Я оскалился и снова зарычал. Который раз за день. Всей этой крови можно было избежать! Теперь только бы не винить себя в смерти тех, кого даже не видел… Лучше просто забыть. Забыть, пока чувство вины не растерзало душу. — Эта тварь пыталась меня убить час назад. Жаль, я не догнал его! Эй ты, паскуда! — рявкнул я в сторону демона, которого в этот момент тащили в служебную машину. — Объявляю кровную месть всему твоему клану до двенадцатого колена! Слово рыцаря Тьмы — я найду твой мир и до последнего представителя вырежу твой клан! Твою гнилую кровь я запомнил, так что можешь не сомневаться в моих словах!

Месть будет совершена… Теперь забудь, Крылатый!

В ответ демон оскалил желтые клыки и рванулся вперед, но пинками и прикладами был загнан в «бобон». Я сплюнул ему вслед и тут обнаружил одну препоганую вещь. Мои любимые кожаные штаны были порваны немного выше колена! Вот проклятье, как я к Рыси пойду?!

— Ты чего, малыш? — То ли опять я мыслил вслух, то ли у меня на лице отчаяние было живо написано, и капитан это заметил.

— Штаны порвал! — с досадой высказался я. Всего лишь порвал одежду… и ни о чем больше не думать… — Мне через полчаса к девушке, а я в рваных штанах! Киса меня не поймет, а в ухо получить что-то не хочется…

— Садись в машину, обсудим твою трагедию. Помогу — небольшая плата за мою жизнь.

Я забрался на высокое сиденье. Как оказалось, у капитана в машине было некое средство под названием «жидкая кожа», как раз черного цвета. Этим он и заделал мои штаны, пообещав, что через десять минут не останется и следа. А пока я ждал, когда можно будет снять отвратительно-розовую заплатку с дырки, милиционер начал неизбежные расспросы на тему, откуда я, кто вообще такой, где живу и где меня в случае чего найти.

Тяжко вздохнув, я провел по лбу рукой, делая видимым венец, и с тоской посмотрел на капитана.

— Валерий Иванович, — я сделал умоляющее лицо, — только не говорите моим родителям и брату о том, что сегодня произошло, а то мама мне что-нибудь жизненно важное оторвет. Мое имя — Ирдес Райдан Дарий ар'Грах. — Переждав минуту обалдения, я добавил, сделав венец снова невидимым: — Я здесь инкогнито и надеюсь задержаться надолго. Я вас умоляю, не предавайте огласке мое имя.

— Хорошо… — ответил еще через минуту капитан. — Но номер сотового оставь… оставьте, ваше высочество.

— Не надо меня титуловать, я прошу! Вся маскировка насмарку! А номер записывайте… — Я продиктовал. — Теперь все?

— Все, — кивнул капитан.

— Отлично! — Я выпрыгнул из машины, отодрал со штанов розовую заплатку, оглядел место, где раньше была дырка, и, не обнаружив от нее и следа, остался доволен. — Кстати, — сунулся обратно в машину, — не подскажете, как отсюда быстрее добраться… — назвал адрес.

— Садись, довезу, — улыбнулся капитан. — Тут недалеко.

Оказалось и вправду недалеко. Пока мы ехали, я едва успел привести себя в порядок.

— Эк тщательно ты готовишься, — добродушно улыбнулся милиционер, подгоняя машину к нужному дому. — Первое свидание?

— Да какое свидание, если девушка меня на пять лет старше! — махнул рукой я. — Юлька Рысь мне подруга, а не девушка. У нас сегодня сбор команды. Так что это встреча друзей. Ой как мне не хочется, чтобы они узнали мой настоящий титул… Особенно Рысь — не посмотрит, что принц, по шее надает… — Я заранее потер шею, уже почти чувствуя тяжелую руку нашего навигатора.

— Какой подъезд?

Я как-то не сразу обратил внимание на то, что товарищ капитан напрягся.

— Третий.

— А фамилия какая у твоей Юли? — поинтересовался Валерий Иванович, останавливая машину.

— Тартынская Юлия Валерьевна, по прозвищу Рысь, — без запинки сказал я, расправляя незначительные складки на рукавах. И замер. — Ой…

Около минуты мы молча смотрели друг на друга. Громом среди ясного неба запел мой телефон: «Киц-киц-киц-кица, кица-кицуня…»

— Да, Киса… — ответил я на звонок, опасливо глядя на отца этой самой «кисы». — Киса, я буду через одну минуту… В смысле не готова?.. Давай собирайся, пока я поднимусь по лестнице!.. Ага, ну я же обещал… Когда это я не выполнял своих обещаний, ну-ка, напомни? Вот. Так что быстро! А то я буду гневаться, а мое величество в гневе ужасно… Жду, жду, а ты бегом! Отбой.

Рысь отключилась, и я снова взглянул на Валерия Ивановича.

— Точно не свидание, — добродушно хмыкнул капитан. — Моя дочь предпочитает парней постарше.

— Я за нее все равно любому глотку порву, — серьезно ответил я. — Пусть только попробуют обидеть. И уж извините, товарищ капитан, но сегодня я ее поведу в ночной клуб. И клянусь честью, что ничего плохого с ней не произойдет.

— Слову темного я верю, — сказал он. — Но и ты мой номер запиши. Если во что-то вляпаетесь — звони в любое время.

Я забил в свой сотовый новый номер и, понимая, что время не терпит, побежал к нужному подъезду. По лестнице поднимался вприпрыжку, а в душе почему-то пело радостное предвкушение. Будучи знакомым с Рысью четыре года, сегодня увижу ее впервые. Страшно? Ни капли! Ха!

Оказавшись перед дверью квартиры, нажал на звонок без лишнего промедления. И только тогда до моего сознания все еще обостренный после трансформации слух донес ругань. Злая, как сотня демонов, навигаторша открыла дверь спустя несколько томительных минут.

— Что у тебя случилось? — сразу спросил я. — И кого мне за это избить?

Рысь взглянула на воинственного меня и улыбнулась. Она оделась в короткое черное кожано-замшевое платье и высокие блестящие черные сапожки. Стриженные под «каре» темные волосы, милое личико, с которого на меня смотрели пронзительно-карие глаза в обрамлении пушистых черных ресниц.

— Привет, воробей, — сказала она. — А ты выше, чем я рассчитывала.

— А ты мельче, — фыркнул я. — Так кому там срочно требуется интенсивная терапия? Я быстро обеспечу побитую морду.

Тут дверь распахнулась пошире, и на меня злобно уставился здоровый парень. Я окинул его рожу безразличным взглядом и снова обратился к Рыси:

— Это вынести или само выйдет?

— Ты меня на этого задохлого малолетнего… решила променять?! — рявкнул на сжавшуюся в комок Юлю данный представитель человеческой расы.

Я пару раз обалдело хлопнул глазами, у меня даже челюсть отпала от удивления. Кем меня назвал этот… этот… ну… этот!!! Смерть тебе. Только поведение Рыси мне не понравилось — мне кажется, или она действительно считает себя не вправе вмешивать меня в свои проблемы?

— Кис, оно еще и разговаривать умеет? Интересных ты зверушек держишь. Только это существо агрессивно, поэтому лучше все-таки в наморднике выгуливать.

— Слышь, ты…, вали отсюда по-хорошему, не то я тебя выкину башкой в окно!

— Киса, солнышко, может, твою зверушку лучше к ветеринару да милосердно усыпить? А то смотри, это на бешенство похоже, покусает еще.

— Ты че…, нарваться решил?!

— Ситуация «двенадцать-два»? — спросил я у Юли, и она кивнула, затравленно взглянув на парня. — Можно, Киса? — Я приподнял бровь, и девушка снова кивнула. Я впервые с начала сего премилого разговора повернулся к типчику: — Слушай, зверушка, сматывай отсюда, пока я тебя не вынес.

— Ты, малолетка, щас зубов не досчитаешься!

Я улыбнулся во все свои клыки и звучно клацнул. Рычать не стал — еще драться не полезет, все веселье мне испортит.

— Че, еще и гот, клыки нарастил, под темного косишь?!

И сей неумный представитель своей расы кинулся на меня с кулаками. Отступив на шаг, я перехватил его за запястье, вывернул руку, подправляя полет, и пинком отправил вниз по лестнице. Картинно поклонившись Рыси, направился следом за очухивающимся типом — спускать дальше. За мной по пятам следовала Черная Рысь.

В дверь подъезда неудачник вылетел пташкой. Я вышел следом, поднял за шкирку уже успевшего понять, на кого нарвался, парнягу и рыкнул ему в лицо:

— Еще раз ты или кто-то по твоей указке подойдет к моей Рыси — я тебе не только зубы выбью, но и башку оторву. Понял меня, падаль?! — Глаза красным подсветить и низких частот в голос добавить. Далеко не все темные способны на то, что я сейчас сделал. Смена спектра голоса и алый отблеск глаз — преимущество примерно одного из двадцати обращенных. Даже мой брат не все умеет. Хотя отражать свет алым отблеском в зрачках, как некоторые представители семейства кошачьих, умеют абсолютно все темные. Окрашивать в багровый всю радужку уже сложнее. А у меня такое случается частенько, к тому же помимо моего желания!

«Зверушка» отчаянно закивал. Брезгливо бросив парня на землю, я повернулся к Юле и весело улыбнулся.

— За день уже третий раз дерусь, — притворно вздохнул я. — И представляешь, все еще никого не убил. А так хотелось…

— Воробей, я тебя обожаю! — кинулась мне на шею навигатор.

— Задушишь… — прохрипел я в ответ.

Киса поцеловала меня в щеку и прекратила процесс удушения. Я покосился на хитро спрятавшийся за детской площадкой и кустами «уазик», из которого Юлин отец с интересом наблюдал за происходящим.

— Пойдем? — спросила, сверкая глазами, Рысь.

— Я тебя обещал на руках донести? Так что ты не пойдешь, — усмехнулся я.

— Воробей, не тупи! Я же тяжелее тебя.

— А вот фиг тебе! Я же темный, так что не суди по внешности.

Так… Незаметно укрепить кости, при частичной трансформации изменить мышцы, поле левитации рассредоточить по всей поверхности тела. Молча подхватить возмущенно пищащую девушку. Кто ей сказал, что она тяжелее меня?! Ростом-то меньше!

— За шею держись, Киса! — Расправив крылья, я взмахнул ими и с силой оттолкнулся от земли, взмывая в небо.

Юля взвизгнула, вцепилась в меня мертвой хваткой и примолкла. Минут через пять она отошла от шока и легонько стукнула меня по плечу.

— Ты бы хоть предупредил, что вправду крылатый!

— Я этого никогда не скрывал.

— Но говорил так, словно это просто образ!

— А я со своим образом един.

— Зараза ты, воробей. И летишь не в ту сторону!

Чертыхнувшись, я выяснил у моего навигатора точный маршрут и сменил направление движения.

Алексей Легенда, он же Сказочник, оказался почти таким же большим, как Шон, только много смеялся и всему искренне радовался. Макс Глюконавт, он же Глюк, был тощим очкариком со встрепанной прической, живущим за компом. Маньяки — близнецы Маня и Даня — отличались только полом, а во всем остальном их можно было спутать — белобрысые, с одинаковыми стрижками, одетые в одинаковые футболки и джинсы, с хитрым блеском в синих глазах. ЭйнШтейна среди нас почему-то не оказалось. И на вопрос: «А где Васек?» — друзья развеселились и ответили, мол, отсыпается. Ну, этот Призрак всегда был каким-то… гм… особенным.

В течение часа, хотя вроде и так близко знал каждого, я как будто знакомился с ними заново. Они присматривались ко мне, сравнивая меня реального с моим виртуальным обликом, я делал то же самое. В итоге под пиво и музыку «пижон-воробей» был признан давно своим, а сам я почувствовал себя среди близких друзей.

Я поглядел на Максов четырнадцатидюймовый мутный монитор, древний коннектор, в современном мире замененный виртуальным обручем, тяжело вздохнул и позвал Легенду:

— Леха, сделай одолжение, сними с максовского стола эту древность!

От возмутившегося Глюка я отмахнулся. Внутренности его системника были не хуже, чем у моего, а вот внешние атрибуты… Монитор был снят, я собственноручно выбросил со стола коннектор и вынул из браслетного кармана свою сумку. Поковырявшись в куче всякого хлама, выудил оттуда свой запасной обруч и плоский монитор на девятнадцать дюймов. Все это молча подключил, пока Макс пребывал в ступоре.

— Это что? — тупо спросил Глюк.

— Монитор и обруч, — пожал плечами я.

— Зачем? — поинтересовался Макс.

— Народ, объясните чудику, зачем монитор нужен, — вздохнул я, пуская в ход свое очарование.

«Народ» некоторое время рассматривал обновки Глюка и меня, потом дружно начал ржать.

— А для тебя это не накладно? — спросил Макс.

— Железа у меня хватает! — отмахнулся я. — Но вот если ты напишешь новое оружие…

Макс намек понял, и я незаметно перевел дух — ну все, теперь этот тормознутый Призрак будет летать быстрее.

— Раз уж так, то тебе первому, как закончу, отдам новую схему антенны, — усмехнулся Глюк.

— Покажи разработки! — тут же загорелся я.

Макс загрузил 3D-модель новой антенны с двенадцатиуровневой разверткой. Внимательно изучив схему, я достал свои виртуальные браслеты для моделирования, подключил их к компу и принялся увлеченно курочить схему, попутно не забывая азартно спорить с хакером.

— Да смотри ты, Глюк, распотроши тебя дасгахи! Если пропустить второй и семидесятый по четвертой полосе, то развертка будет на четырнадцать уровней!

— Слышь, мастер-ломастер, так вся конструкция будет неустойчивая! Ты рассчитываешь уровни развертки и направленности потоков Информатория?! А уровни материализации псевдоматерии?! Прикинь, во время рейда выкинет? У нас же предохранителей в системе нет! Сдохнешь, причем крайне мучительной смертью. Мозг же просто выжжет, к демонам! Мы и так постоянно рискуем…

— Запаралель пятую развязку к тридцать шестой полосе, а шестую вообще убери вместе с лишними каналами. Во, видел? Ну что, неустойчивая?!

Макс откинулся в кресле, молча посмотрел на получившуюся схему, пригладил ладонью свои торчащие в разные стороны вихры. Потом сказал за спину:

— Ребята, я знал, что Крылатый гений, но чтобы настолько… Мы только что получили «иглу» в семь раз мощнее нашей нынешней.

— Охренеть! — резко высказал свое веское мнение Даня Маньяк.

— Нас в академии муштруют так, что вам и не снилось, поневоле приходится все знать. А это так, разминка, просто я дома уже давно другую антенну разрабатываю, — невинно захлопал ресницами я. Знаю, как это на людей действует с моей-то внешностью…

— Какую еще? — полюбопытствовал Макс, разумеется поддавшись моему обаянию.

— С вшитым перехватчиком потоков и глушилкой для стопроцентной невидимости. Хочу сделать нас неуловимыми.

Мои слова были встречены гробовой тишиной, и я нервно оглядел друзей.

— Вы чего?

Все разом подхватились, даже Макс сбросил клавиатуру с коленей, и мне показалось, что меня сейчас задушат, поломают что-нибудь из костей и оглушат воплями.

— Предлагаю отметить это дело на полную катушку! — пророкотал Легенда.

— Тогда пошли в клуб! — поспешил я перехватить инициативу.

Маньяки переглянулись.

— А он казался такой симпатичной жертвой… — вздохнула Маня.

— А оказался сообщником… — поддержал Даня.

— Мы будем готовы через десять минут! — подпрыгнув, воскликнула Маня.

— Ты нас дождись! — крикнул Даня, бросаясь вслед за сестрой.

— Да что там делать, в этом клубе? — уныло спросил Макс.

— В смысле «что»? — удивился я. — В человеческих клубах делают не то же, что в темных?

Легенда заржал, а Юлька опять попыталась меня задушить.

— Хватит покушаться на мое темное высочество! — возмутился я, отпихиваясь от этой наглой девицы. — Вон на Леху покушайся, у него шея толще моей раза в три, его и удушай!

Близнецы прибежали меньше чем через десять минут, снова в одинаковых джинсах, расшитых черным и красным бисером — у Мани, и отделанные черно-красными аппликациями — у Дани, в одинаковых сверкающих рубашках с одинаковым безумным блеском в глазах.

— Куда пойдем?! — хором воскликнули они.

— А вот это вы мне скажите, дети ночи, — фыркнул я. — Это ваш город. Кстати, не скупитесь с выбором, сегодня я плачу.

Близнецы переглянулись и улыбнулись так, что захотелось спрятаться от этих двоих подальше. Понятно, почему их зовут Маньяками.

Кирпичное строение, примечательное разве что рисунком собаки на вывеске, вызвало у меня приступ скептицизма. Пока я не оказался внутри. Мне понравилось все и сразу — зал, свет, бар, разбросанные по углам столики, музыка. На пока еще пустой сцене стояли инструменты.

Я покосился на безрадостно оглядывающегося Сказочника и усмехнулся, вспоминая, с каким трудом удалось его уговорить пойти с нами.

— …Ну, Маньяков-то надо будет до дому проводить! С тобой близнецам ничего не грозит.

— Не надо нас провожать, мы сами не боимся!

— Да я не за вас беспокоюсь, а за ваших случайных жертв. Еще прибьете кого-нибудь, а Сказочник за вами хоть проследит…

А вот Глюк так и остался коротать ночь на пару с новым монитором.

Пока не начался концерт, мы решили посидеть за столиком. Заказав фирменные напитки бара, я не прогадал с выбором.

В половине двенадцатого ночи на сцену вышли музыканты и два солиста — парень лет двадцати и девочка-гот лет пятнадцати. Голоса у обоих оказались приятные, и петь они явно умели.

Маньяки выскочили на танцпол в числе первых. Я, взяв Кису за руку, помчался следом, а Легенда остался охранять столик.

— Зажигаем! — весело крикнули близнецы.

Ну, я и зажег. В танцшколах темных опять же муштра на пределе способностей, а не так, как в человеческих — спустя рукава. Кроме того, танцами я занимаюсь всю жизнь, да и, что скрывать, люблю это дело! С трех лет балетная школа, дальше — больше…

Вокруг нас четверых образовалось пустое пространство, люди хлопали в ладоши и подбадривали нас криками, а мы «зажигали». Близнецы тоже, как видно, учились танцам в школе темных, и из общей картины лишь немного выбивалась Киса. Мы с Даней перебрасывали друг другу партнерш, и часть времени я танцевал с Маньячкой, весело смеющейся, быстрой, как ртуть, и чувствующей музыку так же, как я — каждой клеточкой тела.

Пьянящая радость захватила меня, и я смеялся, ловя движением звук, не в силах остановиться и передохнуть больше минуты. Забывая обо всем в этой музыке и движении…

Когда певцы сделали перерыв, нам поневоле пришлось остановиться, и мы вернулись за столик, где Сказочник уже успел заказать нам новую порцию коктейлей. Мне было весело, но один маленький червячок досады продолжал грызть изнутри, не позволяя эйфории завладеть сознанием.

Поглядев на пока пустующую сцену, я подумал о том, что любой отпрыск темных старших родов в обязательном порядке получает музыкальное образование. Даже если у него нет ни слуха, ни голоса и руки не из того места растут. Это — закон, как и то, что любой обращенный темный обязан владеть холодным оружием. Уж не говорю о литературном, математическом и прочем образовании.

Сказав что-то вроде: «Сейчас вернусь», я подошел к музыкантам и снова пустил в ход свое врожденное очарование…

Поднявшись на сцену, попробовал взять в руки электрогитару, но положил ее обратно, отключив от колонок. Вытянув руки перед собой, вытащил из личного подпространства свою собственную гитару, подключил ее, попробовал, как звучит. Звучала великолепно. Лучше ничего и быть не может. Моя струнная красавица, ни на что тебя не променяю! Музыканты потихоньку заняли свои места, а я подошел к микрофону.

— Прежде чем оттеснить со сцены сегодняшних «звезд» на одну песню, я хочу кое-что сказать одному сидящему в этом зале человеку. Когда я нуждался в ее помощи сотни раз, она ничего не просила взамен. А теперь она думает, что не имеет права просить моей помощи и защиты, если у нее вдруг возникают проблемы, вроде того тела, которое я сегодня выбросил из ее дома. Так вот, Киса, если ты еще раз так подумаешь, я сам лично дам тебе по шее. После того как поубиваю всех, кто посмел плохо с тобой обращаться. Я надеюсь, дорогая моя Черная Рысь, ты все поняла. И эта песня посвящается тебе. Лично от меня.

Я перебрал струны, сразу за мной вступила вторая гитара, ударники и синтезатор. С ними я договорился еще до того, как сюда влезть. Немного модифицировав голосовые связки, я запел…

Снова гитарный перебор, и я отдался музыке весь. Новый куплет и полная выкладка, припев, меняя аккорды и ритм…

На пределе легких тянуть последнее слово… Я пел, закрыв глаза, не замечая, что изменил голосовые связки еще сильнее, а голос вибрирует на грани возможностей, что микрофон отставлен куда-то в сторону, а голос бьется о стены клуба с той же силой… Это все я разглядел и понял уже потом. А в тот момент взлетал всей душой вместе с песней, выкладываясь полностью, потому что по-другому просто не умею. Так происходит всегда — если я за что-то берусь, то отдаюсь целиком.

Последний перебор струн — и я медленно прихожу в себя, открываю глаза и понимаю, что явно переборщил с силой голоса — микрофон сломан. Спрятав гитару обратно в личное пространство, откуда достал, скользнул со сцены в зал, вернулся за свой столик, сел и залпом опустошил высокий стакан.

— Ты еще больший псих, чем Маньяки, — не отрывая от меня обалдевшего взгляда, сказала Рысь.

— Никто не псих больше нас! — сверкнул синими глазами Даня.

— Но на сцену мы бы не полезли, — хмыкнула Маня.

— Это точно.

— Но мы еще посоревнуемся с Крылатым!

— Завтра Ван приезжает, — сообщил я. — Вот тогда и посмотрим, у кого из нас четверых сильнее крыша снесена!

— Ван? — тут же подобрались, переглянувшись, близнецы. — Ирдес, а ты знаешь, какой Ван расы?

— А это важно? — пожал плечами я.

Снова шевельнулось сомнение и страх… Брысь! Нечего бояться.

Друзья опять переглянулись.

— Многое бы я отдал, чтобы посмотреть завтра на твою физиономию! — хихикнул Маньяк.

— И я, — добавила Маньячка.

Заинтриговали, поганцы! Брат и сестра одинаково ойкнули, подпрыгнув, а я с самым невинным видом уставился в потолок. А я что? А я ничего. Мало ли откуда тут электрические разряды могут взяться? А что это вы на меня так смотрите?..

Близнецы, загнав меня в угол, прижали к стенке, не обращая внимания на вопли по поводу того, что я злой и страшный темный и меня бояться надо, а не… ха-ха-ха! Не надо меня щекотать!

Брыкаясь, отбиваясь и задыхаясь от смеха, я попутно пытался грозить близняшкам страшными карами, но в ответ эти поганцы только посмеивались. Они так увлеченно занимались своим делом, что у меня не оставалось и секунды, чтобы сформировать хоть одну жалящую молнию на кончиках пальцев.

Поняв, что еще минута, и мне грозит смерть от щекотки, я кое-как вырвался из их цепких ручонок и огромными прыжками пересек зал. Остановившись недалеко от выхода, я показал близняшкам две дули — по одной на каждого.

Ой, зря я это сделал! Маньяки бросились за мной через толпу с еще большим азартом.

Сбив с ног охранника, я прижался к двери спиной и поглядел на друзей.

— Ребята, может, не надо, а?

Те одарили меня своими фирменными улыбочками а-ля «а вот и наша жертва».

— Ирдес, не бойся, мы тебя не до смерти замучаем, — лениво пообещала Маня, делая шажок вперед.

— Ага, только до полусмерти. Но потом откачаем и еще разок замучаем, — добавил Даня.

— Это ты в зале пел? — внезапно спросил меня поднявшийся на ноги охранник, и я кивнул, не отрывая взгляда от коварной парочки. — А эти что, драться собрались? — поинтересовался охранник, указав на близнецов.

— Не, Маньяки не дерутся. Правда, Манечка?

— Правда, Данечка. Так что с Ирдесом драться мы не будем.

— Только мучить.

— Я Вану пожалуюсь! — использовал я последний аргумент.

— Напугал, — фыркнула сестра.

— Прям боюсь и дрожу, — согласился брат.

— Но, пожалуй, Вану мы сами про твои косяки расскажем.

— Ага, он будет рад дать тебе по шее.

И оба шагнули ко мне.

— Мама! — взвыл я, вылетая за дверь.

На мое несчастье, в этот момент кто-то вознамерился зайти в клуб, так что я сшиб того, кто стоял за дверью, перекувыркнулся через тех, кто шел следом за ним, и в завершение полета снес собою восемь стоящих в рядок у клуба мотоциклов. Ай! И как мои несчастные полсотни килограммов веса могут такое творить?!

Отлежаться на груде железа мне опять-таки не дали. Чья-то толстая волосатая рука подняла меня за ворот, и я имел сомнительное удовольствие лицезреть перед собой бородатую рожу байкера. Видимо, я мимоходом ухитрился уложить почти всю их компанию, включая «байки». И сейчас ребята быстро поднимались с асфальта и собирались за спиной поднявшего меня бородача.

— Малой, ты совсем нюх потерял? — беззлобно поинтересовался человек.

Кто малой — я малой?! А в лоб с ноги не огрести?!

— Эй, дядя! — не позволил мне воплотить задуманный пинок в жизнь голосок Мани. — Это наша жертва.

— Точно, так что верните нам жертву, — с серьезным видом кивнул Даня.

Вывернувшись из хватки обалдевшего бородатого (Шон сильнее держит), я спрятался ему за спину и с истеричным надрывом завопил:

— Не отдавайте меня им! Эти психи меня замучают!

— Слышь, жертва, не паникуй, — «успокоил» Даня, — я тебя Мане отдам, она тебя всего часов за восемь запытает.

— А будешь брыкаться, я тебя добровольно Дане уступлю — он своих жертв живыми по трое суток держит.

— Да я лучше сам удавлюсь!.. — подбавил я в голос отчаянной паники.

— Э, ребята, вы чего тут удумали? — вмешался бородатый тип.

— Не пыли, дядя.

— И жертву нам отдай.

И Маньяки улыбнулись своими фирменными улыбочками, от которых даже меня передергивает. Я повис на руке бородатого:

— Дядя байкер, не отдавайте меня этим психам!

Даже этих проняло, хи-хи. «Дядя байкер» отодвинул меня за спину и хмуро бросил Маньякам:

— Давайте-ка уматывайте отсюда по-хорошему, ребятки.

— Манечка, кажется, эти не поняли, на кого нарвались.

— Точно, Данечка. Тогда, может, у нас прибавится жертв? А воробья оставим на сладкое. Люблю мучить симпатичных мальчиков.

Если бы я их не знал, испугался бы до дрожи в коленках. Синие глаза обоих полыхали красными отсветами, в выражениях лиц не осталось ничего человеческого, а уж когда они одновременно сделали шаг вперед — даже не шагнули, а перетекли на новое место, стало действительно жутко.

— Мама! — горестно взвыл я, оседая на асфальт. — Что вам от меня нужно, демоны проклятые?!

— А то ты не знаешь…

— Иди сюда, воробей…

— Лучше смерть! — патетично заявил я.

— Это мы тебе обеспечим, сладкий наш.

— Какую выберешь, красавчик. Если доживешь.

И Маня с Даней изобразили фирменный смех Призраков — леденящий душу дьявольский хохот. Как у них профессионально выходит, лучше, чем у меня. Байкеры там еще не поседели? Похоже, уже собрались это сделать.

— Эй, слы-лыште, в-вы д-двое… — с запинкой выговорил дядя в бандане. — Валите-ка по своим делам, пацана не отдадим.

Ух ты, смелые люди. Я начал потихоньку отползать, не вставая с асфальта.

— Куда это ты, жертва? — Ой, от Данькиного голоса меня чуть не приморозило к асфальту. Профессионал. Восхищаюсь. Тоже так хочу!

Выхватив нож из ботинка ближе всех ко мне стоящего человека, я нацелил острие себе в горло.

— Лучше смерть от ножа, чем пара часов с вами, демоны проклятые! — Истерику в голос, налицо — выражение вселенского испуга. И отползать потихоньку, вроде как руки-ноги сами по себе действуют. — Я вам не достанусь!

— Так даже интереснее… — томно выдохнула Маня, подаваясь вперед.

— Отставить безобразие! — грозно скомандовала из-за спин Маньяков Киса. Обойдя замерших двойняшек, она приблизилась ко мне, отобрала нож, пренебрежительно бросив этот кусок железа на дорогу. — Я вам моего воробья в жертву не собираюсь отдавать, Маньяки! Будете пререкаться, останетесь на этой неделе вообще без жертв!

А Киса эффектно выглядит. Когда только успела накраситься? Из дома я ее забирал без «штукатурки». Черная Рысь в коротком черном платье, с острыми ногтями, накрашенными черным лаком, черной помадой на губах и подведенными черными тенями глазами. И цокают по асфальту подкованные каблучки черных сапожек. Все это в контрасте с бледной до прозрачности кожей.

— Ну Ки-иса… — жалобно протянули двойняшки. — Ты нас и так в прошлый раз лишила жертвы…

— Молчать! До чего ребенка довели, а?! Это моя собственность, ясно?! Месяц без жертв сидеть будете!

— Как жестоко… — очень натурально хныкнула Маня.

Рысь провела по моей щеке кончиками пальцев, приподнимая лицо за подбородок, и я с готовностью подался навстречу «хозяйской» руке.

— Кис, они меня замучить хотели, — пожаловался я, мстительно взглянув на близнецов.

— Я их сама замучаю. — Она скривила губы в садистской улыбочке. — Маньяки, шагом марш на место!

— Повинуемся, госпожа.

Они поклонились, скорчив недовольные мордочки, и поплелись в сторону входа в клуб, с надеждой озираясь.

— Киса, а они меня не будут мучить? — доверчиво спросил я, преданно глядя Рыси в глаза.

— Не сегодня, малыш, — мурлыкнула Рысь. — Если ты меня не разочаруешь.

— Повинуюсь, моя госпожа! — Я изобразил живейшую радость, полный обожания взгляд и рабскую преданность.

— Пойдем, мой хороший мальчик, — промурлыкала Рысь, беря меня за руку.

Никогда не видел столь всеобъемлющего непонимания и недоумения в глазах и столь отменно отпавших челюстей! Восьмерка байкеров проводила нас такими взглядами, что мне стоило титанических усилий сохранить видимость спокойствия.

Мы четверо, уже почти дойдя до зала, синхронно переглянулись и грохнули диким ржачем. Хохотали до слез, цепляясь друг за друга и за стены, силясь что-то сказать, но взрываясь новым приступом смеха.

— Ирдес, ты талантище, — вытирая слезы, сказала Маня.

— Точно, — подтвердил Даня. — Такое изобразить, это же уметь надо!

— На себя посмотрите, — выдавил я, держась за разболевшийся от смеха живот. — Если бы я вашу парочку не знал, драпал бы уже во все крылья! А Киса-то как сыграла!.. Я восхищен.

— Ох, моя вы головная боль, — простонала Юля. — Было двое, стало трое, один другого хуже.

— Но без нас же скучно. — Даня помог Рыси подняться с пола.

— Ага, — подтвердил я, беря Рысь за вторую руку.

— И мы тебя любим, — обняла Маня нашего навигатора.

Сказочник поджидал нас в зале и усмехался с таким видом, что кулаки сами собой зачесались ему врезать.

— А я ваш концерт на телефон записал, — весело сообщил Леха. — Оставлю запись в архивах и буду вас шантажировать.

— Лешка…

— …ты только что…

— …совершенно добровольно…

— …и самостоятельно…

— …записался в жертвы!

Сказочник заржал в ответ и продемонстрировал дулю.

— Только родителям не показывай, — сказал Даня.

— Не поймут, — вздохнула Маня.

Вскоре на сцену вышла другая музыкальная группа, и новые мелодии заполнили пространство клуба. Двойняшки опять умчались на танцпол. Встав со своего места, я протянул Юле руку.

— Не хочу пока, — отмахнулась Рысь. — Иди без меня, я попозже.

Н-дя. Я один теперь танцевать должен? Пойду хоть Маню у Маньяка переманю. Хихикнув про себя над получившимся каламбуром, оглядел зал. Не успел я присоединиться к двойняшкам, как ко мне подошла девушка и пригласила на как раз заигравший медляк. Меня. Девушка пригласила. На танец. Сама. Ха-ха! Крылатый, в собственных глазах твоя стоимость упала на пару пунктов. Но не отказывать же ей из-за такого пустяка, как задетая гордость? Девушка оказалась той самой солисткой из недавно выступавшей группы. И звали ее вроде бы Ариной.

— Ты неподражаемо поешь, — сказала она, пока я вел ее в танце.

Тоже мне открытие.

— У меня был хороший репетитор.

Оперная певица на пенсии, которая охала и стонала по поводу Шона и ругала меня за то, что я предпочитаю современную музыку и гитару классике и органу. Давно ее не видел, надо бы навестить.

— А ты никогда не хотел выступать в группе?

— Нет! — Упаси Небо!

— А если отвечать не сразу и не так категорично?

— Все равно нет.

Арина продолжала меня уговаривать, я продолжал упираться, пока не понял, что она все равно вытянет из меня согласие. Тогда я сказал, что могу улучшить ее собственный голос примерно раза в два по сравнению с тем, что уже есть.

— Правда? — усомнилась певица.

Широкая улыбка в ответ — и все лишние вопросы плавно отпали. Можно сказать, просто сгорели в сиянии моего обаяния. И клыки тут совершенно ни при чем. К концу танца певичка вытянула из меня обещание прийти в этот клуб в следующую субботу. Отделавшись сомнительным: «Там видно будет», я бегом вернулся за наш столик.

— Киса, отныне со мной танцуешь только ты! — выпалил я. — Не дай Небо еще раз на такую липучку нарваться… — И вообще, я темный, а они… Между прочим, я предпочитаю самостоятельно приглашать девушек на танец! И партнерша на этот вечер у меня уже есть!

Рысь рассмеялась, весело взглянула на порывающихся подойти к нашему столику девушек и демонстративно перебралась ко мне на колени.

— Собираем компромат… — хмыкнул Леха, снимая нас на камеру телефона.

— Сказочник! — рыкнула вполголоса Киса, не переставая улыбаться. — Я тебя задушу.

— А я ей помогу.

— Котенок и воробей против медведя, — выдал этот гад, а я начал в срочном порядке обдумывать план страшной мести.

Мне все-таки удалось еще разочек вытащить Рысь на танцпол. После того как она призналась, что стерла ногу, и я залечил это незначительное препятствие простенькой темной «заживлялкой». Из клуба, изрядно повеселившись, мы вышли только в четыре утра. Уставшую Юльку я опять тащил на руках. На ее вялые возражения и увещевания в том, что она тяжелая, просто не обращал внимания.

Сказочник вызвал такси, и, пока мы ждали у дороги, я не отрывал взгляда от бархатных небес. Какая невероятная чернота!..

— Юлька, тебя домой или к Маньякам? — спросил я, когда подъехала машина.

— Домой, — пробормотала придремавшая на моем плече навигатор.

Я кивнул и повернулся к Маньякам и Сказочнику:

— Езжайте без меня. Я Кису отнесу домой.

— Давай сначала Кису завезем, а потом к нам, — предложила Маня.

Отрицательно качнув головой, я расправил крылья:

— Нет, я сам.

И под удивленными взглядами одним слитным движением совершил прыжок вверх. Киса ничего не рассказала, и я тоже не выпендривался, так что крылья ребята увидели только сейчас. Проснувшаяся от моего движения Рысь поежилась.

— Тебе не холодно, Ирдес?

Холодно? С чего мне должно быть холодно в этом бархатном небе?.. Ох, совсем забыл. Укрыв Юлю тонкой невидимой пленкой, сохраняющей тепло, я добавил еще пленку левитации и отпустил Рысь, продолжая держать ее за руку. Она парила в воздухе рядом, судорожно вцепившись в меня и, похоже, не понимая, что упасть ей не грозит в любом случае.

— Смотри, как красиво, Юль…

Огни ночного города манили своей таинственностью, сюрреалистичной картиной ложились отблески разноцветных фонарей на воду в бухте, вился лентой из желтых огней мост. Чернота моря сливалась с небом, падая в бездну, и мне казалось, что за границей огней — провал бескрайней черноты. Только звезды Млечного Пути рассыпались по небу.

— Сегодня безлунная ночь, — негромко сказала Рысь. — Самая черная.

— И самая красивая…

— Это точно.

— Небо, я влюблен в этот город! — Я закружил Рысь в танце, напевая что-то счастливо-безумное. — Хочешь летать?

— Ага, — кивнула навигатор.

Я рассмеялся и через минуту почувствовал рядом с собою Ветер. Он не желал мчаться слишком быстро, но легко подхватил меня в полете, задавая направление.

Когда мы опустились на крышу, было уже достаточно светло.

— Знаешь, воробей, — светло улыбнулась Рысь, — ты ведь мою детскую мечту исполнил. Всегда хотела уметь летать.

— Это был не последний раз, — пообещал я. — Тебя ведь тоже тянет в небо.

— Тянет, — согласилась она, повернулась ко мне, притянула к себе, поцеловала в висок. — Ты самый замечательный младший брат, которого только можно представить.

— Скажи это моему старшему брату. — Я весело улыбнулся. — Он с тобой поспорит!

— Скажу, как только ты меня с ним познакомишь.

Рысь сидела на краю крыши, болтая ногами в воздухе.

Крылья почему-то убирать не хотелось. Усевшись рядом, я достал сумку и, покопавшись, выудил оттуда бутылку газировки и все еще свеженькие кремовые пирожные — я их предварительно запаковал в кокон безвременья, чтобы они не испортились и не засохли. Киса оценила мою заботу по достоинству и умяла две штуки из пяти.

— Ой, а куда это папа в такую рань?.. — пробормотала Юля, провожая глазами зеленый «уазик» и машину для перевозки заключенных.

Быстро дожевав свое пирожное, я убрал сумку и протянул Юльке руку:

— Полетели посмотрим?

— Давай.

Мы взмыли в воздух и направились вслед за машиной. Придерживая Рысь, я ловил крыльями восходящие потоки. Машины направлялись за черту города.

— В аэропорт, что ли? — вслух удивилась навигатор.

Кажется, догадываюсь, кого везут в машине с решетками. Эх, зря я взял с собой Юльку!

— Киса, мне тебя лучше оставить. — С мрачной решимостью я остановился и начал снижаться.

— Даже и не думай! — повысила голос девушка. — Не смей, понял?!

— Там будет опасно, Юля! Тебе не следует даже приближаться к тому, кого они перевозят!

— Тем более! Там же мой отец!

Скрипнув зубами, я снова поднялся в воздух и прибавил скорость, нагоняя скрывшиеся из виду автомобили. А нагнав, резко остановился и спикировал на ближайшую крышу. Машины сопровождения стояли полукольцом, та, в которой перевозили пленника, была перевернута, а сам демон держал самого молодого из охранников за горло в окружении целящихся в него омоновцев!

— Юля, жди здесь!

О, проклятье, он уже убил парня! Я не успел! Спасти бы остальных… Если успею до его трансформации…

Думать было некогда, и я на максимальной скорости швырнул себя в полет, начиная менять ипостась. Пушечным ядром влетев в живот твари, надеялся сбить его с ног, но лишь заставил отступить на несколько шагов. Его трансформация была быстрее моей. Демон попытался отбросить меня в сторону, но я вцепился в его руку, оскалившись и угрожающе рыча. Слишком медленно происходит мое обращение!

— Наглый малец, — прорычал демон, впервые подав голос. — Я вырву твое сердце.

Длинные желтые когти вошли в мою грудь немного выше сердца, насквозь пробивая не успевшее обрасти чешуей тело. Взвыв от дикой боли, я срочно укрепил ребра, между которыми прошли когти, и снова яростно зарычал.

— Убью! Гр-раах!

Попытки завершить хотя бы начальную стадию трансформации заканчивались вспышками адской боли и нулевым результатом. Я пытался вырвать руку демона из своей плоти, но тот лишь скалился и слегка сжимал когти, наслаждаясь моими мучениями. Кто-то несколько раз безрезультатно выстрелил по демону. Я выхватил из личного пространства свой тяжелый фламберг, но демон поймал волнистое лезвие в полете, а у меня не хватало сил справиться с тварью.

Подавшись вперед, я зарычал в рожу демона и резко отклонился назад, падая на землю, чтобы вырвать из себя мерзость, пробившую мою плоть. Мне это удалось, и я в бешеном темпе, расплачиваясь за это лютой болью, завершил трансформацию. Ударив хвостом по ногам твари, бросился в драку со всей яростью, на какую был способен. Сверхнизкие частоты рыка едва не лишили сознания даже меня, а люди вокруг попадали как подкошенные. Но нельзя останавливаться, нельзя сейчас малодушно упасть в обморок! Пока демон не завершил обращение, он уязвим и его еще можно убить. Он снова зарычал, а я ответил боевым кличем.

Игнорируя удары и раны, наносимые когтями, пробивающими даже мою бронированную чешую и легкий доспех боевой ипостаси, я рвался к горлу демонической твари. А вцепившись, уже не отпустил и раздирал жесткую плоть, пока не отделил полутрансформированную уродливую башку от тела. Оглушенные люди медленно приходили в себя.

Встав на ноги, я отошел от конвульсивно подергивающегося в агонии тела и с криком упал на колени — мое тело слишком резко и без перехода поменяло ипостась. Боль пронизывала каждую клеточку, каждый нерв. О Небо, это невыносимо!.. По лицу текли то ли капли пота, то ли слезы, которые я был уже не в состоянии сдержать.

— Воробей!.. — Сквозь красный туман проступило бледное Юлькино лицо.

Как она здесь оказалась? Добежала, что ли?..

— Любимую рубашку порвал мне, гад, — пробормотал я, слабо осознавая, что происходит вокруг. — Ох, мамочка, как же больно…

— Малыш, тебя в больницу отвезти? — Ко мне склонился капитан Тартынский.

Надо же, как он быстро очнулся.

— Мне домой… — выдавил я. — Там Шон…

Капитан рванул к машине, чтобы попытаться ее завести, одновременно куда-то названивая.

С трудом поднявшись на ноги, я попробовал выпрямиться и зажать рукой сквозные раны. Мне ненадолго полегчало после обращения. Слишком резкая смена ипостаси вызывает болевой шок и смерть, но на такие случаи у любого темного есть свой «предохранитель», выбрасывающий в кровь лошадиную дозу анальгетиков. Но я знал, что облегчение это временное. Более того, с подобными ранами недолго осталось жить. От них начинало расползаться черное пятно, что указывало на иномирное отравление. Ну что же, зато не придется мучиться от другой боли, которая непременно следует за резкой сменой ипостаси и срывом процесса трансформации…

— Ирдес, тебе надо в больницу. — Рысь обняла меня за пояс, поддерживая.

— В больнице мне не помогут, Киса. Здесь нет темных специалистов.

В чудом уцелевшем на изодранной рубашке кармане запел сотовый: «Что ожидает нас, друг, на пороге ада — вечная жизнь или вечный покой?»

— Привет, Ван, — ответил я, кое-как выудив телефон из кармана скользкой от крови рукой. — Прости уж, я не смогу тебя сегодня встретить.

— Что случилось? — сразу насторожился чуткий к моим интонациям друг. — Ирдес, где ты?

— Не знаю, где-то на окраине города. Вполне возможно, что мы с тобой в последний раз говорим, брат.

— Твою мать, дай мне пеленг, быстро! Включи маяк!

— Ван…

— Я сказал, маяк включи!!!

— Сейчас, — нашарив на груди прозрачный медальон в виде слезы, я особым образом сдавил его, активируя. — Все, включил.

— Я сейчас буду. Просто продержись, пока я буду в пути, слышишь?!

— А что это изменит?

— Говори, говори, не замолкай. Я хочу тебя слышать.

— Знаешь, я тут на демона нарвался. На инфернала, кажется. Убить-то убил, только… как всегда дурак, да? Я не хотел жертвовать людьми.

— Еще какой идиот… ты говори, рассказывай что-нибудь!

— Ну так… я не смог завершить обращение до начала боя, и теперь, кажется, осталось мне минут тридцать.

— И не мечтай! Ты еще меня переживешь.

— Обещаешь?

— Клянусь!

— Ха! А знаешь, почти не больно. Раньше умирать было больнее…

В глазах поплыло, и я увидел лазурное небо.

— Он умирает, Ван! — плакала Рысь в динамик моего сотового. — Боюсь, его уже даже в больницу поздно везти!

— Вашу мать, стойте на месте, и зажми ему рану! — Ван всегда, когда психовал, орал как ненормальный.

— С какой стороны?! — всхлипнула Рысь. — У него насквозь!..

Что ответил Ван, я не услышал. Голова закружилась, и веки сами собой сомкнулись. Рысь все-таки попыталась остановить уходящую толчками из ран кровь.

— Не надо, — сказал я. — Больно, Киса.

Она подняла голову, и на ее заплаканном лице отразилась надежда. Я проследил за ее взглядом и начал медленно вставать на ноги, преодолевая бессилие. Вдоль дороги, стремительно снижаясь, стоя на доске для воздушного серфинга, которые использовались только представителями этой расы, на пределе скорости летел… золотоволосый эльф. Вот только одет он был странно — во все черное, что среди эльфов считалось открытым вызовом своим собратьям. Его черты лица и телосложение указывали на явную принадлежность к княжескому роду. Столь совершенны телесно могут быть только родичи пресветлого князя.

Эльф резко затормозил возле меня, убрал свой лейтэр (он же воздушная доска для серфинга) в личное пространство и сказал:

— Живой, слава Небу…

Этот голос был мне знаком до безумия, до боли, отдавшейся дрожью.

— Ван… ха-ха… я не думал, что ты успеешь… но ждал…

Ноги перестали держать, однако эльф не позволил мне упасть. Капитану наконец-то удалось завести машину. Выскочив наружу, он несколько мгновений смотрел на светлого, придержавшего темного, дабы тот не упал, потом открыл заднюю дверцу и помог Вану, тащившему меня, забраться.

— В больницу? — спросил капитан.

— К нему домой, — отрицательно мотнул золотоволосой головой остроухий эльф. — И побыстрее. Малыш, ты сейчас где живешь?

Гад остроухий! Я не малыш! Но, отказавшись от идеи огласить пространство воплями возмущения, я назвал адрес, и машина сорвалась с места. А побратим самым наглым образом оккупировал мой сотовый.

— Шон? Это Ван. Твой брат умирает у меня на руках, мы везем его домой, так что будь на месте. Без твоей помощи мне не справиться, он отравлен. И родителям позвони. Да быстрее ты, твою мать!

Пока машина мчалась по городу на бешеной скорости, Ван что-то делал с моими ранами, окончательно разодрав и без того порядком испорченную мою любимую черную рубашку. Оглушающая, сводящая с ума боль то отступала, то снова накатывала волнами, и тогда эльф негромко уговаривал меня еще немного потерпеть.

— Ван… послушай… а я знал… — вымученно улыбнулся я, понимая, что действительно знал о том, что Апокалипсис эльф, только упорно отказывался верить в очевидное.

Проведя ладонью по лбу, я сделал видимым тонкий черный венец.

— И я знал, — печально улыбнулся светлый. — Ты, главное, держись, брат.

Очередной приступ дикой боли едва не вывернул мои нервы наизнанку. Не сдержавшись, я глухо завыл. Когда в глазах прояснилось, я осознал, что Ван уже тащит мое полуобморочное высочество к дому, и почти бегом, я даже вроде как шагаю, рефлекторно переставляя ноги, которые не слушаются, а навстречу так же бегом направляется мой старший брат.

— Я не хотел разбивать твою пластинку, Шон… правда не хотел…

— Да плевал я на пластинку! — рявкнул бледный и перепуганный братец.

Меня положили прямо на пол в прихожей. Шон, пристроившись рядом с Ваном, склонился надо мной и положил раскрытую ладонь на черное пятно, расползающееся по моей коже. Обжигающий холод и чувство пустоты внутри.

Дверь чуть не слетела с петель, когда родители ворвались в дом. Мать застыла на пороге с искаженным лицом, отец прыгнул вперед, оттеснил брата, и я увидел в его глазах отчаяние.

— Ирдес, сынок…

Я хотел ответить, что со мной почти все в порядке и чтобы отец не беспокоился, но не смог. Мертвенный холод сковывал все сильнее.

— Ирдес! Не смей подыхать! Ты меня слышишь?! Не смей!

Ван… опять психует… что же ты такой нервный, а, эльф? И, кстати говоря, не эльфийский у тебя голос, совсем не эльфийский. Не бывает у светлых таких немелодичных голосов, не бывает. Судорожно всхлипнув, Ван прижал меня к себе, и все вокруг залил ослепительно сияющий золотом свет.

— Не смей…

Императрица застыла на пороге, увидев на полу любимого сына, лежащего в луже собственной крови. Откуда в этом худом теле столько крови, великое Небо?! Что же этот малыш с собой снова сделал?! Илина была опытной целительницей и смертельные раны определяла сразу. Пять ран в груди малыша Ирдеса были смертельными. Золотоволосый эльф, стоящий на коленях возле ее сына, отчаянно заорал и, подняв с пола, обнял его, крепко прижав к себе.

— Не смей… — прошептал эльф, от которого волнами расходилось золотое сияние.

Сквозь пелену боли императрица узнала голос лучшего друга Ирдеса — Вана. За пять лет она сотни раз беседовала с этим замечательным мальчишкой по сотовому и не узнать его голос просто не могла. Ван — эльф?! Это золотое сияние — княжеская сила эльфийского рода, единственное, что могло вырвать сейчас из лап смерти ее малыша, — щедро разливалось вокруг. Ван не жалел себя, отдавая все до капли и вытягивая взамен холод смерти из Ирдеса. Через несколько томительных минут бледный до прозрачности эльф поднялся на ноги, взглянул сначала на императора, потом на императрицу.

— Я сделал все, что мог, — прошептал светлый.

— Спасибо тебе, малыш… то есть светлый хранитель ллиэни'Вэйванлин, — правильно назвала титул и имя племянника пресветлого князя темная императрица.

Эльф кивнул и, потеряв сознание, рухнул как покошенный на пол рядом с лежащим Ирдесом.

— …а еще тут такой ветер, Ван, ты даже не представляешь!..

— Еще как представляю, — усмехнулся тот. — Встречал уже.

Я покосился на друга и зачерпнул ложкой из отлитой в виде цветка тарелки еще мороженого. Ван устремил взгляд изумительно синих — такие бывают только у эльфов — глаз на город, раскинувшийся внизу. Мы сидели в удобных креслах на веранде — весь перебинтованный я и все еще не восстановивший силы Ван.

— Ван, а если честно, почему ты сбежал из светлого леса?

— Честно?.. Жена дяди, светлейшая княгиня — редкостная, самоуверенная и самовлюбленная дура, считающая, что мир должен вращаться вокруг нее, — хмыкнул Ван. — Большинство эльфов последнего поколения — я, понятное дело, в первых рядах — увлекаются человеческими и темными технологиями. Ну и, конечно, Интернет, ноуты, компы, рок-н-ролл, металл и прочая современная музыка в колонках и поголовное пренебрежение старыми традициями. Лиониэлла — скандальная баба, живущая понятиями прежнего, отжившего мира, и ей, конечно, это все не нравилось. Ну, я не выдержал и на собрании высказал этой самодурке все, что думаю о ее умственных способностях и попытках ограничить нам доступ к технологиям.

Зная горячий характер Вана, я представил себе эту картину и расхохотался до слез.

Учитывая малочисленность эльфийской расы в этом мире, новое поколение считалось совершеннолетним с четырнадцати лет, так что ничего удивительного не было в том, что Ван присутствовал на совете и имел право голоса.

— …ну и пришлось мне на сверхзвуковой уматывать с ноутом в зубах прямо с собрания — княгиня визжала как резаная! Угнал дядин «глайдер» и ходу с континента. Еле добрался до свободных земель, чуть с голоду по дороге не помер. В «глайдере» оказался тайник с драгоценными камнями, так что я сразу смог неплохо устроиться. Ну а дальше сам знаешь — Свободный город за последние два года дал мне немало.

— А твои родители?

Мы одновременно обернулись на мамин голос. Она стояла в дверях и уже некоторое время, незамеченная, слушала наш разговор. Ван, опустив глаза, пробормотал в пол:

— Нет у меня родителей. Умерли, когда мне еще года не было.

— Тогда оставайся с нами, — предложила мама.

— Эльф?! — недоверчиво взглянул на темную императрицу Ван. — С темными?! Миледи, вас неправильно поймут.

Тут в дверях появился дед. Когда только успел приехать? Телепортировался, что ли?

— К твоему сведению, мальчик, моей матерью была эльфийка, — с порога заявил прародитель. — И думаешь, хоть кто-то сказал своему императору хоть слово против?

— Привет, деда! — махнул я рукой. — А ты что здесь делаешь?

— Да вот… приехал выпороть ремнем одного недоделанного рыцаря, раз уж у родителей рука не поднимается! Кто тебя надоумил кидаться на демона, не завершив трансформацию?!

Ой… Я втянул голову в плечи — сейчас мне попадет за все, что было и не было. Дед, жесточайшую муштру которого я прошел и ухитрился выжить, не скупился на физические наказания, как и на словесные разносы. Но тут поднялся на ноги все еще пошатывающийся бледный Ван, вставая между мной и грозным дедом.

— У Ирдеса не было выбора, — решительно сказал эльф. — Он не виноват. Это я не успел вовремя.

Дед хмыкнул в ответ и сказал:

— Моей матерью была тетка твоего дяди. Так что ты, мальчишка, родственник всей императорской семье. С этого момента — официально признанный родственник. Так что попадать тебе будет не меньше, чем моим любимым внукам-темным, мой светлый внук Вэйванлин!

Мы с Ваном обалдело переглянулись. Чего угодно я ожидал, но о таком даже не думал. Друг тоже пребывал в шоке. А дед… дед как-то странно смотрел на Вана. Так же, как он порой смотрит на меня или Шона.

— Ты всегда умел найти верный подход, папа. — Мой отец появился из-за спины дедушки, и они крепко обнялись. — Тебе надо было остаться действующим императором и не забывать о старшей короне.

— Не дай Небо! — воскликнул дед. — Сто шестьдесят лет на троне! Ни за какие коврижки туда не вернусь!

— Ван, ты останешься? — спросил я, умоляюще глядя на друга.

Эльф повернулся ко мне, улыбнулся, потрепал мои волосы растопыренной пятерней, и я с досадой отмахнулся. Нечего меня лохматить!

— Только ушастым, чур, не называть, — предупредил он.

— Ура! — Вскочив с кресла, я вскинул руки в воздух и тут же обхватил себя, согнувшись от пронзительной боли. — Ой…

— Вот неугомонный, — вздохнул побратим, силком усаживая меня обратно в кресло. — Ну ничего, теперь я за твое воспитание всерьез возьмусь, так что придется тебе все же подружиться с головой!

— Да ты сам со своей не в ладах!

— Ага.

Мы переглянулись и одинаково хмыкнули. Эльф поглядел в сторону ворот и крикнул приближающимся к дому друзьям:

— Маня! Даня! Киса!

— Забирайтесь к нам! — крикнул я, снова поднимаясь из кресла и поворачиваясь к маме: — Мамуль, можно еще мороженого? Есть хочется.

Она кивнула и ушла — членам императорской семьи не впервой обходиться без слуг, и мама пошла на кухню за мороженым сама. Отец с дедом, беседуя о каких-то сверхважных делах империи, тоже ушли в дом. Ага, тактично слиняли.

Маньяки и Рысь тем временем поднялись по внешней лестнице на нашу веранду. Близнецы переводили любопытный взгляд с меня на Вана и обратно.

— Ну чего уставились, белобрысые? — недовольно проворчал эльф.

— Сам ты блондинка, — парировал Даня.

— Златовласка, — проявила, как всегда, солидарность с братом Маня.

— А в лоб? — сощурился Ван.

Но угрозе было не суждено сбыться — Рысь отвесила двум Маньякам подзатыльники, шагнула вперед и крепко обняла меня и Вана.

— Как хорошо, что вы оба живы, — тихо вздохнула она.

— Мы и сами этому несказанно рады, — сказал я.

— И межрасовые отношения выяснять не будете?

— Киса, — грустно улыбнулся Ван, — какие межрасовые отношения, когда этот вот темный балбес — мой родственник в прямом смысле этого слова? Послало же Небо братца…

— Я хороший! — тут же возмутился я, изображая саму невинность.

— Когда спишь!

— Когда сплю, то вообще самый лучший!

Переглянувшись, мы расхохотались все пятеро. Когда смех поутих, я взглянул на солнце и негромко запел:

Вообще-то эта песня мне не нравится. В полном варианте. Там про победу сил Света над Лордом Тьмы. А-ха-ха, мечтайте дальше! Но несколько строк из нее…

Ван покосился на меня и присоединился к пению. Только когда он пел, в нем можно было заподозрить настоящего эльфа.

Вся моя жизнь — это песня. Все мои мысли и чувства можно облечь в музыку. И эту песню о воине с чистым сердцем и душой я пел для Апокалипсиса, эльфа, достойного стать рыцарем темного воинства.

Маньяки и Киса развлекали нас до самого вечера. Когда они ушли, уставший Ван отправился спать, а я все еще сидел на веранде и смотрел на заходящее солнце. Неслышно появившийся Шон встал возле моего кресла. От выражения его лица мне стало не по себе.

— Шон…

— Прости меня, — хрипло перебил брат. — Я больше никогда… — Голос его прервался, он судорожно вздохнул.

Ну вот. А дед ведь предупреждал. Я знаю, как себя вести, чтобы брат себя не чувствовал ущербным и виноватым. Где-то опять промахнулся ты, младший наследник… Теперь надо все решить, чтобы и себя не выдать, и брата успокоить.

— Шон, прекрати. Ты не виноват в том, что я нарвался на демона.

— Если бы я не кинулся на тебя, ты бы не сбежал, — мрачно ответил брат. — И не… — Он опять запнулся. — …не подыхал бы вчера на моих глазах. Лучше бы я оказался на твоем месте…

— Ага, и умер бы, — резко прервал я. — Я не умер, видишь? Живой! Меня хранит моя удача. Так что успокойся. Я бы все равно вляпался, судьба у меня такая — постоянно влипать так, чтобы мало не казалось.

— Эх ты, — грустно усмехнулся Шон, легонько сжав мое плечо. — Герой по призванию…

— Ага, по вызову, — хихикнул я, и брат расхохотался.

В итоге Шон добился от меня обещания в следующий раз на подобные «вызовы» брать его с собой и ушел, снова оставив меня в одиночестве.

Солнце залило багровым закатом полнеба. Полыхало, отражая алый свет, море.

Маму, скорее всего, удастся уговорить позволить мне остаться в этом городе, тем более что и дедушка решил пока остаться здесь. Так что предстояло безумное соревнование с Маньяками и Ваном в негласно объявленном конкурсе на самого крутого психа. И Ветер тоже ждет сумасшедших полетов.

Веселый мне предстоит год! Скорее бы зажили эти проклятые раны, а то я умру от скуки…

Часть вторая

ЧЕРНАЯ МЕТКА

Проснувшись и потянувшись, я тут же высказал сквозь зубы этому миру все, что о нем думаю. Сотню раз клятые кошмары.

— Запомню… — Легкий смешок Ветра подействовал не хуже ведра ледяной воды, вылитой на голову.

— С добрым утром, — недовольно ответил я, поднимаясь с постели.

Ветер ворвался в окно моей комнаты, чтобы разбудить меня, когда на улице едва светало.

— Ты что, вообще никогда не спишь? — мрачно поинтересовался я у стихии, разыскивая как попало разбросанные по комнате вещи.

— Сплю, — ответил Ветер. — Только значительно меньше, чем ты.

— Гррх! Зачем ты меня так рано поднял? Пять утра! У тебя совесть есть?!

— Со-овесть… это что? Орган такой? — ехидно поинтересовался мой нематериальный собеседник.

По тону было сразу понятно, что этот гад знаком с понятием «совесть». Фыркнув в ответ нечто нелицеприятное, я поплелся в выложенную зеркальной плиткой ванную комнату и наскоро умылся ледяной водой. Натянув драные джинсы и плотную черную футболку с надписью «Белый и пушистый», хлопнул ладонью по ехидно скалящемуся клыкастому смайлику, нарисованному под надписью, и принялся расчесывать и заплетать волосы в косу. Когда меня зовет с собой этот псих, волосы лучше убрать.

— Полетели уже! — поторопил меня Ветер.

— Да подожди ты…

Отчаявшись найти в комнате пару одинаковых носков, я надел два более-менее подходящих по цвету, натянул черные кроссовки и принялся за поиски браслета.

— Это потерял?

— А? — Обернувшись, едва успел поймать свой браслет. — Спасибо, — поблагодарил я, замкнув артефакт с малым пространственным карманом на запястье.

— Полетели! — настойчиво повторил Ветер, подталкивая меня к распахнутому окну.

Привычно скользнули на волю полупрозрачные крылья, которые легко подхватил Ветер, почти пинком выкидывая меня из окна. Но вместо земли навстречу рванулось небо. Ветер вел сам, я не прикладывал к полету усилий.

— Куда мы? — спросил я у товарища, зевая и подавляя желание начистить его нематериальную морду.

Погода не радовала. Утренняя прохлада заставляла ежиться, серые облака низко припадали к земле.

— Увидишь, — только и ответил Ветер.

За те полтора месяца, что мы летаем, я научился понимать не только каждое слово стихии, но улавливать малейший оттенок настроения. Этот Ветер был ой как непрост.

Спать все еще хотелось, поэтому я растянул вокруг себя тепловое поле и самым наглым образом проспал весь путь, открыв глаза только на подлете к острову, к которому притащил меня Ветер.

Хм… красивый островок. Судя по всему, лет двести назад островок был полуостровом, но часть суши то ли просела, то ли ее скопали, и сейчас это был именно остров. Почти нет жилья, только одна крохотная деревенька и десяток разбросанных, похожих на сказочные, воздушных башенок миниатюрных замков. Если можно назвать замком строение на десяток-другой комнат.

— Это что? — поинтересовался я, имея в виду островок.

— Это моя земля. Мой Нумениор… Мой Авалон! — сбивчиво ответил Ветер. — Жди здесь! — и унесся ввысь.

Что? Нумениор — это что-то на старосветлом? Надо будет уточнить у Вана. И кстати, за каким демоном он меня сюда притащил, да еще в такую рань?!

Лениво паря над островом, я осматривал змейки грунтовых дорог, пристань, к которой подходил первый, самый ранний паром, домики, сопки, густо-зеленые леса, луга, на которых хотелось лежать, глядя в небо (брр, там же сейчас утренняя роса! Холодно, мокро и мерзко). Красиво. Но на кой так рано?!

Сам Ветер тем временем активно разгонял свинцовые тучи над островом. Помочь ему, что ли? А то скучно. Не-е, пусть сам мучается, а я пока покружу.

Кое-что привлекло мое внимание. Большой черный шатер в одной из закрытых бухт, отгороженной от остального острова не только скалами, но и высоким барьером с проволокой, на которой через каждые два метра висели таблички: «Высокое напряжение». Ну-ка, ну-ка, что тут у нас…

Скользнув над самыми проводами, я тут же нырнул в густой кустарник. Фу, холодная мокрая мерзость! Кроссовки бы не промочить, о джинсах молчу. Но уж очень знакомый шатер. Из кевларового полотна. Черного кевларового полотна.

И когда из большого шатра для совершения утреннего ритуала вышел дангах, я почти не удивился. Ну право слово, ничего удивительного — дангах в человеческих землях, эка невидаль! Да еще и предвысший жрец, судя по плотно прилегающему к лысой черепушке гребню и узору вокруг больших, глубоко посаженных красно-черных глаз без выраженных зрачков. Действительно, стоит ли удивляться, встретив ходящего между мирами в тысяче километров от их острова и свободных земель?!

Ргрх, что здесь творится?! Мы же сорвали им осуществление разрыва пространства больше месяца назад! Да еще запечатали так, что новый точно в этом месте не открыть. Дрэйк разрушил плиту и в пыль разбил посох. И если здесь проходят испытания, почему Призраки о том не знают? Печенкой чую неприятности! Надо доложить капитану и навигаторам. Ван снова разозлится…

Ой, в этом лагере еще и собаки есть! Поджарый доберман, выбравшийся откуда-то из-за шатров, повел носом и заинтересованно стал рыскать в округе. А с чего этот дангах так подозрительно смотрит в мою сторону?.. Вернее, в сторону кустов, в которых никого нет! Ну совсем никого, ни одного темного точно нет! А? Что тогда шуршало и ругалось? Да мыши, мыши. С белками на пару! Честное слово, никаких темных.

Э-э-э, не стоит подходить, здесь точно пусто! Не верите?! Тогда, пожалуй, мыши и белки делают отсюда ноги! Нет, все-таки не ноги, а крылья.

Накинув полог прозрачности, я по возможности бесшумно ретировался под злобное подозрительное рычание добермана. Смотри, собачка, я ведь могу рычать страшнее!

Выбрав вершину сопки посимпатичней, приземлился, сел на камень и подумал о том, что покой мне может только сниться, да и сниться особо не спешит. Впрочем, покой — это первейший повод взвыть от скуки. Так что жаловаться не на что.

Последняя мысль приободрила. Ветер, разогнав с горизонта облака, рухнул вниз и подкинул меня в небо. Возмутиться я не успел, потому что в этот самый миг краешек солнечного диска показался из-за горизонта и осветил верхушки холмов острова.

Кажется, я заорал. Не уверен. Мне показалось, что меня разрезали на куски и каждый отрезанный кусок пронзили горячими иглами!

— Предупреждать же надо!.. — зло прохрипел я, придя в себя высоко над островом.

Ветер в ответ послал мне волну удивления. Мое тело — не слишком хороший проводник таких сильных потоков! Да, силы остров отдавал немерено, но как этот подлый Ветер мог подумать, что мое тело приспособлено для принятия хотя бы сотой части подобного потока энергии?!

— Прости, — сказал Ветер, выслушав мою прочувствованную речь, где я выразил сомнение относительно его умственных способностей, наличия мыслительных процессов и, следовательно, мозгов. — Не подумал, что ты не сможешь принять… в силу возраста.

Это на что был намек?! Ах да, на мои четырнадцать лет! Да, именно поэтому. Будь я в возрасте моего деда или отца, у меня бы разве что ипостась поменялась… А я чуть не… Ну это же нечестно!

Тут мои размышления о несправедливости и дискриминации по возрастному признаку прервал будильник на телефоне. Ой-ой, пора возвращаться домой, а то получу от деда!

Рванув к городу, я осведомился у Ветра, сколько времени займет обратный путь, и слегка успокоился — успеваю. После чего заявил, что я с некоторыми идиотами, которым думать нечем, больше не разговариваю.

Мама с Шоном уже неделю как уехали в круиз по разным городам, а со мной остались папа, дед и, конечно, Ван. У деда было непреложное правило — на завтрак собирается все присутствующее семейство, даже если некоторые члены оного ночевали неизвестно где и вообще исчезают сразу после завтрака. И подводить дедушку не стоит, потому как рука у него тяжелая. Да еще, если я опоздаю, Ван опять оприходует мою порцию. Тоже мне эльф, ест больше, чем десяток орков! Куда в него столько влезает?!

С приездом дедушки папа все-таки нанял четверых слуг, так что напрягаться по поводу немытой посуды не приходилось. Три девушки и одна тетя-с-половником, которая изумительно готовила, содержали дом в порядке, так что можно было смело не убирать за собой со стола, но этого мне не позволяла моя академическая выучка.

В комнате бардак такой, что не только демон, но и сам император убьется! Так ему туда вход строго воспрещен, так же, как и слугам. И вообще, это не бардак, а организованный хаос. И не надо устраивать там уборку, я потом найти ничего не смогу! Для любопытных висит табличка: «Частная территория Крылатого, вторжение будет расцениваться как покушение на свободу личности!» Такая же надпись есть и на двери соседней комнаты, только «Крылатый» заменен «Апокалипсисом». И внизу дописано: «…и карается соответственно!»

Когда Ван появился полтора месяца назад, многое поменялось. Пять лет назад мы с эльфом впервые обменялись частичками душ, закрепляя клятву братства. Когда я был ранен и появился Ван, то своей кровью он сдержал иномирное заражение, чуть меня не убившее, и мы стали кровными братьями в полной мере. А когда моя жизнь висела на волоске и Ван использовал свою силу княжеского рода, то все стало еще сложнее, потому что в тот момент мы временно обменялись душами. Потом, конечно, души вернулись к своим законным владельцам, но отныне я чувствую брата на расстоянии, так же, как и он меня. Это было и раньше, но теперь связь основательно упрочнилась. При желании могу даже проникнуть в его разум, как и он в мой. Только на кой мне это надо?! Есть же, в конце концов, такое понятие, как мужская солидарность и взаимоуважение к личным помыслам и тайнам.

Время в запасе еще оставалось, и, хотя я торопился домой, долго соблюдать объявленный Ветру бойкот оказалось попросту скучно.

— Слушай, Ветер, открой мне пару страшных тайн, а?

— Ты же со мной не разговариваешь?

— А я не разговариваю, а интересуюсь!

— Мм… спрашивай.

— У тебя нормальное имя и внешний облик есть?

Смех щекоткой и холодными мурашками пробежал по спине.

— Смотри! — крикнул Ветер, и холод сковал меня до онемения.

То, что я увидел в следующий миг, можно было охарактеризовать тремя словами — огромный ледяной феникс. Он был полупрозрачный. Размах крыльев не меньше десяти метров, горящие алым глаза и запредельный холод. Феникс взорвался тысячей ледяных осколков, и на месте птицы оказался такой же сотканный из воздуха и холода человек. Больше двух метров роста, здоровый, как мой отец, за спиной плащ из мелких снежинок. Глаза по-прежнему полыхали алым.

И снова… как в первый раз… тень памяти, вспышкой узнавание… Я ведь знал тебя раньше!

Судорожно икнув, я зажал рот рукой, но когда он рассыпался на осколки, расхохотался, как ненормальный. Мама родная, Ледяной Феникс! А я совсем недавно обругал его такими выражениями, что самому стыдно!

— В море упадешь! — Ветер, приняв прежний вид, подхватил мои крылья.

— Бог… — выдавил я, вытирая выступившие слезы. — Ледяной Феникс! Почему ты сразу не сказал, что ты — бог?!

— Чего-о?!

Притворяется или правда не знает?!

Прозвеневший пронзительной трелью второй будильник заставил меня сорваться с места и помчаться по направлению к дому.

— Кстати, я с тобой все еще не разговариваю!

Озадаченный моими словами, Ветер отстал, а я оказался перед окнами моего дома уже меньше чем через десять минут. Эй, не понял — Ван еще спит?! Распахнув приоткрытую створку его окна, я завис возле подоконника и рявкнул:

— Ушастый, подъем!

В меня тут же полетело… нет, не подушка. И даже не кроссовка! КПК! Мне в лоб чуть не засветили КПК! Недоуменно пожав плечами, опять заглянул в комнату названого братца.

— Ну и что мне с твоим капэкашником дальше делать?

В ответ из-под одеяла показалась рука, недвусмысленно требующая вернуть мини-комп.

— Ну ты обнаглел! — восхитился я, перелезая через подоконник и убирая крылья.

Что это он не встает до сих пор? Мы же всего-то до полуночи в Сети висели! Я вон и то встал с рассветом! Хотя уж поспать при любой возможности предпочитаю подольше.

— Ван, времени нет, завтрак через десять минут!

В ответ ушастый послал меня в дальний извилистый путь.

Представив недовольную морду деда в боевой ипостаси, я сдернул с Вана одеяло и попытался стащить его с дивана за ногу (с чего это он опять в джинсах дрыхнет?). На этот раз получил пяткой в ухо.

— Скажи дедушке, что я умер, — горестно простонал эльф, забираясь обратно на диван.

— Скажу, только тебя предварительно придушу! — радостно сообщил я, потянувшись к его горлу с недвусмысленными намерениями. — Ыть… — Остановив так и не начавшийся процесс братоубийства, с интересом взглянул на подозрительные синяки на шее золотоволосого эльфа. — Ван, а где тебя ночью носило?

— В постели, — буркнул эльф, пытаясь засунуть голову под подушку.

— В чьей? — полюбопытствовал я и был спихнут на пол.

Хихикнув, я поднялся на ноги и, отойдя на относительно безопасное расстояние, наивным голосом поинтересовался:

— Старший братик, не объяснишь мне, несмышленому, откуда тогда у тебя взялись эти странные царапины на спине и синяки на шее? — Про царапины, конечно, приврал, но не все ж ему надо мной издеваться! — Если ты всю ночь в постели был? Я вот тоже спал, но понятия не имею, как такие травмы зарабатывать во сне, а не в драке!

Та-ак, теперь, главное, не заржать. Эльф зарычал, но так и не попытался встать. Предупреждающей короткой трелью прозвенел третий и последний будильник.

— Не объяснишь? Ну ладно, пойду спрошу у деда, может, он лучше знает, откуда такое берется. Де-едушка-а!..

Ван подскочил как ужаленный, но я был начеку и бросился за дверь. По лестнице мы скатились кувырком, на первом этаже мне удалось вывернуться и броситься вперед. Поскольку на всех занятиях я всегда был самым маленьким и слабым в команде, то упор приходилось делать не на силу, а на верткость и ловкость, и вывернуться теперь могу практически из любого захвата. Ван догнал меня у самых дверей, и в столовую мы въехали на снесенной с петель створке.

— Мм! — поприветствовал я деда и папу, пытаясь освободиться от придавившей меня эльфийской туши и заодно заставить его перестать зажимать мне рот.

Дед подавился и придушенно закашлялся, папа прикрыл глаза и тоже подозрительно хмыкнул. Ван скатился с меня, встал на ноги, невозмутимо поприветствовал темных родичей и уселся на свое место. А когда это он успел напялить камуфляжную футболку?! Я прошел к своему стулу и тоже сел, дожидаясь, когда девушка-служанка закончит расставлять на столе блюда.

— А вы все не унываете, — отметил папа, и дед покивал, соглашаясь с этим утверждением.

Моих родичей, когда они дома, сложно принять за грозных владык. У папы видок примерно как у меня сейчас, только стрижка короткая, а дед вообще сидит за столом в своем старом камуфляже и вполне доволен жизнью. Дедушке всего двести лет, а он уже полностью седой. Рано он поседел, слишком рано для темного. Но нрав у него по-прежнему крутой. Как и был в те далекие его двадцать лет, когда он попал на эту планету.

— А нам некогда! — жизнерадостно ответил я. — Правда, Ван?

Эльф пробурчал что-то вроде: «А когда было по-другому?» Ну, это еще ничего! Вот позавчера я с разбегу перепрыгнул стол с воплями: «Ты проиграл, я первый!», а Ван бежал следом и швырялся в меня тапками, громогласно повествуя о том, что левитировать было нечестно. Кто левитировал? — Я левитировал?! Да я просто прыгаю хорошо, ха-ха!

— Вспомни себя с Дарием, Райд, — усмехнулся дед, обращаясь к моему отцу.

— Уел, пап, уел, — улыбнулся второй император.

Сила во мне бурлила и кипела. То, что удалось поймать над островом, вызывало почти эйфорию количеством и досаду тем, что большую часть все равно растеряю. В силу возраста, как сказал этот недоделанный Феникс. Пожалев засыпающего над тарелкой Вана, я потянулся через стол, схватил его за плечо и отдал две трети энергии. Это свои силы отдать тяжело, а такие, какие сейчас есть у меня, все еще свободные, передать — плевое дело. Эльф мгновенно проснулся и удивленно поглядел в мою сторону. А я что? Я вообще ем! Тем более что Мария Михайловна, она же тетя-с-половником, она же тетя Маша, не забыла про мое любимое приложение к общему завтраку — пирожное с клубникой.

— Так где тебя ночью носило? — поинтересовался я у друга, утолив первый голод и придвинув к себе пирожное.

— А куда тебя в пять утра понесло? — вопросом на вопрос ответил тот.

— Ветер позвал, — не раздумывая ответил я. — Мы на остров летали. Ван, я там такое нашел!..

Покосившись на отца с дедом, я опять перегнулся через угол стола и зашептал склонившемуся эльфу на ухо, кратко рассказывая про шатер и дангаха.

— А ты уверен?..

— Да, тот самый, точно! Я его с прошлого раза запомнил…

— Ты что, опять один полез?!

— Ну я же должен был точно убедиться!

— Но тебя хотя бы не заметили?!

Мое ответное задумчивое молчание и пожатие плеч обо всем сказало светлому лучше любых слов.

— Я тебя что, должен к батарее приковать, чтобы ты с мозгами подружился?!

Не, ты, конечно, старший брат и имеешь право на воспитательные меры… Но кто сказал, что тебе удастся их применить?!

— Убегу вместе с батареей.

— Точно, он сделает, — вклинился папа. — И не только с батареей, но еще полстены в придачу снесет.

— Хорошо, если не полдома, — добавил дед с самым серьезным видом.

— Поклеп и клевета! — вспыхнул я. — Только дырка в стене была. И вообще, комнату Шона не жалко, он все равно собирался интерьер менять.

— Но не стенную кладку же! — весело возразил папа.

— А нечего было на мне прочность кандалов проверять! — защитился я. — Слегка не рассчитал вектор распыления ударной волны…

Не будем озвучивать факт, что при этом занятном эксперименте один дурной принц чуть не лишился рук и долго прятался, залечивая страшные ожоги. Мельком взглянув на свои запястья, я еще раз убедился, что шрамов не осталось.

Даже дед не знает. Вот только Вану все известно. Он этой моей боли хлебнул в полной мере, а потом успокаивал мать, сказав, что я у друзей спрятался от Шона и телефон сломал.

— Ага, и лишил брата комнаты, — продолжил отец.

— Не комнаты, а только куска стены! Ну и батареи… с кандалами… и куска стола… и… куска компа…

— Дедушка, — загробным голосом обратился Ван, — повлияй на своего внука.

— На которого? — совершенно серьезно спросил дед.

— На светлого! — воскликнул я.

— На темного! — одновременно со мной сказал Ван.

— На темного бесполезно!

— На светлого поздно!

Мы прожгли друг друга взглядами и выжидательно уставились на деда с отцом. Те переглянулись, и через миг грянул хохот. Ван как-то очень легко влился в мою ненормальную семейку, словно всегда жил с нами. А дед вообще в нем души не чает, уж очень Ван на него характером похож, еще неизвестно, у кого из них нрав круче. Даже Шон признал ушастого брата как равного, а уж такого принципиального эльфоненавистника, как мой старший братец, еще поискать надо.

Дед с папой как раз принялись ненавязчиво выяснять, в какие неприятности я опять попал и насколько это серьезно, когда окно распахнулось настежь и ледяной ветер ворвался в комнату. Потоки воздуха соткали человеческую фигуру в снежном плаще. Отец и дед подскочили, на лету меняя ипостаси.

— Это не враг! — заорал я, вскочив на ноги.

Старшие родственники яростно глянули на меня, но остались на месте, Ван меланхолично доедал свой завтрак.

— Привет, Ветер, — махнул рукой эльф.

— Здравствуй, Ван, — ответил Ледяной Феникс. — Ирдес, объясни мне, что ты там ляпнул про бога.

— Ты что, правда, не знал? — удивился я, садясь обратно на свой стул. — Ты — Ледяной Феникс, божество всех миров и междумирья. Не знаю, почему ты здесь застрял да еще с такими ограниченными возможностями, но то, что ты бог, бесспорно.

Ветер подтянул к себе свободный стул, сел, повернув его спинкой вперед, подпер рукой подбородок. Взглянув на папу с дедом, я отправил в рот еще кусок пирожного, надеясь доесть до того, как придется спешно линять.

— А другие, подобные мне, есть?

— Есть, — кивнул я. — Но встретить почти невозможно — раса богов очень малочисленна и почти ушла в небытие. А Ледяных Фениксов, насколько я знаю, вообще всего трое.

— Хм… — Ветер в задумчивости потер подбородок чисто человеческим жестом и поднялся на ноги. — Это многое объясняет. Спасибо, малыш.

— Я! Не! Малыш!

Нет, ну сколько можно?! Что нужно сделать, чтобы окружающие запомнили, что я уже не маленький?!

— Помню, помню! — Ветер в защитном жесте поднял руку, шагнув к окошку. — Ты взрослый рыцарь. И спасибо вам за такого сына и внука, императоры, — склонил голову Ветер перед моими родичами.

Он на миг застыл у подоконника, и я опять вскочил на ноги:

— Ты еще вернешься?!

— Как же я тебя оставлю, Крылатый? Тебя и Вана, а? — грустно спросил Ветер, обернувшись. — До моего возвращения не лезь на Авалон, малыш, это может быть опасно. Ван, малыш, тебя это тоже касается!

— Ага, — меланхолично кивнул эльф. — Ты надолго пропадешь?

— На несколько дней… — Бог пожал плечами. — Наверное. Дождитесь меня, дети.

И этот ледяной гад осыпался тут же испарившимися осколками льда. Я быстро запихнул в рот последний кусочек пирожного, давясь под тяжелыми взглядами отца и деда.

— Внуки… — тяжело уронил дедушка.

— Деда, потом поговорим, нам пора! — Схватив Вана за руку, я потащил его за собой прочь из обеденной комнаты.

— Ирдес! — Ой, это уже папа. — Ван!

Я едва не впечатался носом в створку двери, взлетевшую с пола и внезапно вставшую на место. Папа все еще пребывал в первой стадии боевого обращения.

— Сын, будь добр объясниться!

— Рад бы, пап, да некогда! — ответил я, распыляя дверь в мелкие щепки. Ура, получилось! Сил оказалось достаточно! Такое редко удается…

Мы вбежали в комнату Вана, я запер дверь, и брат, рыча на меня сквозь зубы, побил рекорды скоростного одевания. Закинув за плечи рюкзак и материализовав под ногами свой черно-золотистый воздушный лейтэр, Ван первым вылетел в окно. Следом за ним рванул и я.

…Дарий Завоеватель спокойно принял человеческий облик и сел на место доедать свой завтрак. Вернувшийся Райдан стукнул кулаком по стене.

— Удрали, поганцы! — с досадой сообщил он.

— А ты как хотел? — спокойно спросил сына отец. — За этими сорванцами даже ветер не угонится.

— Н-да, — сказал второй император, садясь обратно за стол. — Только сердцем чую, отец, они опять влетят.

— Ничего, как влетят, так и вылетят, — успокоил младшего сына завоеватель мира. — Вспомни себя в их возрасте и утихомирься.

— Отец, да все бы ничего, но они же о себе вообще не думают! Ирдесу просто не знакомо такое понятие, как личная безопасность.

— Райд! — осадил сына владыка. — Тебе напомнить, что вытворяли в свое время ты, Иля и Дар? И до сих пор что-то я не вижу, чтобы вы успокоились, не дай Небо вам втроем опять собраться! Да я поседел большей частью из-за вас! Мальчишки по сравнению с вашей троицей — сущие ангелы!

Райдан пробурчал в ответ что-то невразумительное и мрачно принялся доедать завтрак. С отцом спорить было не с руки.

По мнению дедушки Дария, внукам было очень полезно общество друг друга. Ирдес стал более сдержан, серьезен и осмотрителен, а Ван более раскован и общителен.

Малыша-эльфа Дарий хотел забрать к себе, еще когда тому был только год.

Когда погибли эльфийские стражи Лэнхаэль и Вэя, родители Вэйванлина, старый император не смог простить себе их смерти. «Малыш!.. Прости… — с болью подумал владыка, снова невольно вспомнив погибшего шестнадцать лет назад эльфа. — Как же я виноват… Эх, упрямый ребенок, ну почему, почему ты меня не послушался?! И даже Вэя тебя не вразумила…» Только пятеро, включая самого Лэнхаэля, знали, что эльфом страж был лишь наполовину. Как все получилось… глупо, подло! Какой сволочью порой чувствовал себя Дарий Завоеватель!

Сына погибших стражей он бы воспитал как своего ребенка, ведь малыш Ван и был ему родным, но тут уперся светлый князь — мальчик оказался хранителем, а их в последнем поколении родилось слишком мало. Ребенка отдали в другую семью хранителей, где он и воспитывался. Завоевателю оставалось только наблюдать издалека, как растет Вэйванлин, да незаметно, втайне от князя, подкидывать мальчику задачки и подарки, которые очень сильно повлияли в итоге на его характер.

Об этом не знали ни его сыновья, ни невестка, да и вообще практически никто, кроме ближайшего помощника.

Когда малыш сбежал из светлого леса, владыка долго веселился и хохотал, узнав подробности побега. Вот только след мальчика оборвался, и как ни искал его дедушка, найти не смог. Дарий-старший был уверен, что малыш не погиб, но укрылся в надежном месте.

Только одного не знал дед — что его любимый внук Ирдес и Вэйванлин давно стали друг другу кровными братьями. И когда спустя два года после исчезновения Ван явился в их дом с раненым Ирдесом на руках, владыка твердо решил не отдавать Вана светлым.

И пусть Фергорн со своей женой-истеричкой хоть желчью изойдут — мальчишку все равно не получат!

— …вот такие дела, — закончил свой рассказ я.

Хищный блеск в глазах Маньяков был весьма красноречивым. Киса дергала серьгу в ухе, а Глюк что-то лихорадочно разыскивал в своем компе. Ван мерил шагами комнату Глюка, то и дело порываясь что-то сказать, но передумывая в последний момент. Судя по взглядам, которые на меня бросал мой светлый брат, ему хотелось вытащить меня за шкирку хотя бы на кухню и основательно расспросить насчет того, о чем пришлось умолчать в рассказе. Например, о Ветре и Авалоне. Кроме нас двоих, никто из команды не мог чувствовать и слышать Ледяного Феникса. Разве что Юля, но не так четко, как мы.

Что-то для себя решив, Ван сел на диван и плотоядно усмехнулся. Как бы ни грозился эльф посодействовать родичам и запереть меня в подвале на всю оставшуюся жизнь, а в любую мою авантюру всегда бросался без оглядки. Рычал он для проформы, чтобы показать, кто здесь старший. Наивный ушастый…

Комната Глюка, как основной штаб сбора и совещаний, общими усилиями была заставлена креслами и диванами на всех. Да и не только этим… Вихрастый очкарик-программер был среди нас самый малоимущий. Поэтому мы постоянно таскали с собой «чего-нибудь к пиву», то есть забивали другу холодильник, да и о прочем ему никогда не требовалось просить — мы и так умные, все знаем и понимаем.

— Вот! — воскликнул Глюк, тыкая пальцем в монитор. — Это отчет более чем месячной давности! Здесь говорится о прекращении деятельности лагеря и его сворачивании! Вот отчет четырехнедельной давности о том, что лагерь окончательно съехал! Народ, у нас либо дезинформация, либо саботаж!

— И шпионаж, — сказала Юля в повисшей тишине.

Маньяки поднялись из своего кресла, в котором умещались вдвоем, оглядели всех присутствующих и уверенно заявили в два голоса:

— Не в этой комнате. Здесь предателей нет. В этом мы точно уверены.

— И за Легенду я ручаюсь, — хмуро добавил Макс.

— А Легенда поручится за ЭйнШтэйна, — тяжко вздохнула Рысь и выпрямилась в кресле. — Значит, так. Никому, кроме уже посвященных, пока ни о чем не сообщаем. Даже Дрэйку! Это понятно? А теперь каждый, повторяю, каждый перебирает в голове свои семерки и думает, кто может оказаться… информатором врага.

Наша семерка? Не я, не Ван, не Киса, не Маньяки и едва ли командир.

— Есть только одна загадочная фигура в нашей семерке, — медленно сказал Ван.

— Венди, — сказала Юля.

— Эй-эй, притормозите этот гон! — возмутился я. — С таким же успехом можно обвинить меня! Или командира.

— Но, Ирдес…

Венди среди нас только два года. До нее был другой Призрак, о котором у нас стараются не говорить. Мимир. Во время одно из рейдов у Мимира не выдержало сердце — сказался врожденный порок. Даже мне, впервые убившему в девять лет, было невыносимо больно, когда умирал наш друг. Не знаю, как мы закончили тот рейд, лишившись товарища в разгар операции. И заподозрить сейчас Венди было самым… рациональным. Но мне этот вариант был отвратителен!

— Не хочу ничего слушать! — Вскочив, я заметался по комнате. — Шпиона будем искать. Но не такими методами!

— И что ты предлагаешь? — Рысь прожгла меня взглядом, ясно говорящим, что строить планы и разрабатывать стратегию — это ее дело.

— Я уже придумал несколько ловушек, — невозмутимо ответил я. — Но об этом позже, а пока предлагаю обсудить, как поступим с лагерем на острове. Игнорировать такое не представляется возможным.

— Кстати, как называется тот остров? — спросил эльф.

— Песчаный, — сказал Макс.

Бурные обсуждения и споры закончились принятием решения: Макс проверяет все по своим каналам, а мы с Апокалипсисом делаем ночную разведку. Пока общие споры были в самом разгаре, Маня пересела ко мне за спину и расплела мою косу, игнорируя вялые возражения.

После того как был утвержден общий план, я, Ван и Рысь поднялись на этаж к Маньякам, живущим в этом же доме. Запершись в комнате близнецов, мы скорректировали свои действия, не беря в расчет Глюка.

— Тогда мы с Ирдесом сегодня вперед на разведку, Киса покупает билеты на паром, и завтра все пятеро на остров. Юля, ты уверена, что хочешь поехать? Нам четверым было бы…

— Никаких «нам четверым»! Я еду, и это даже не обсуждается! И вы двое — только на общую разведку! Не дай вам боже влезть куда не следует!..

Мы с Ваном переглянулись. Да-да, конечно, мы не попадемся на глаза почти никому, говорили выражения наших лиц.

— Слушайте, а на кой нам паром? — спросил я. — Пока я не на учебе, мои счета открыты. Я могу арендовать катер.

Ребята переглянулись. Они не так давно услышали о моем высоком титуле и в первое время даже не знали, как теперь ко мне обращаться. В итоге я закатил им форменный скандал. При чем тут титулы, ведь я все тот же!

— Нам не нужны лишние свидетели, — высказалась Киса.

— Куда потом трупы девать? — скривила губы в улыбке Маня.

— И где катер топить? — добавил Даня.

— Ладно, паром так паром, — согласился я. — Билеты я оплачу на всех.

— Мы и сами можем, — возразила Рысь.

— Так! Я буду весь учебный год жить на академическую стипендию. Вот тогда уже вам придется платить за меня при походах в клуб и загородных поездках!

Близнецы переглянулись и сочувственно посмотрели на меня.

— Бедняга, — сказала Маня.

— Ничего, мы не дадим тебе умереть, — добавил Даня. — Ты же наша жертва.

— Молчать, мелкие! — Ван стукнул кулаком по колену. — Издеваться над моим братом имею право только я! А вы еще недоросли.

— Да мы тебя всего на год младше! — хором возмутились двойняшки.

— Мелкота, — припечатал Ван.

Эльф не успел отпрыгнуть и рухнул на пол вместе с табуреткой, на которой сидел, придавленный сверху двойняшками.

— Наглая мелкота! — возмутился отбивающийся Ван.

— Златовласка! — фыркнула Маньячка.

— Блондинка! — добавил Маньяк.

— Кто-то сейчас получит, — сообщил Ван.

Я встал со своей табуретки и пересел на подлокотник кресла Кисы, подальше от увлеченно дерущихся Маньяков с Ваном.

— Тебе помочь? — поинтересовался я уже с безопасного расстояния.

— Только попробуй! — рыкнул в ответ эльф.

Минут через десять запыхавшийся Ван впечатал Даню носом в пол, на него свалил Маню и сам сел сверху, крепко держа девчонке заломленные за спину руки.

— Близняшек уделали, — прокомментировал светлый.

— Киса, ты проиграла спор, — усмехнулся я.

— Н-да, ушастый круче Маньяков, — кивнула Юля.

— Щас за ушастого!.. — Ван погрозил хихикающей Рыси кулаком, не забывая удерживать брыкающихся двойняшек в лежачем положении. — Признаете мою победу, мелкота?

— После дождичка в четверг! — Маня рванулась в сторону, но Ван был начеку и вернул девчонку на место. — Ладно, демоны с тобой, этот бой мы проиграли.

Ван позволил брату с сестрой встать, поднял с пола свою табуретку и проводил усаживающихся на место двойняшек ехидной ухмылкой. С этим с виду безобидным светлым созданием лучше было не связываться — любой темный обзавидовался бы язвительности, словарному запасу, ловкости и силе этого ушаст… то есть эльфа! Хотя пустой треп он не любил, предпочитая более быстрый способ решить спор — кулак, кастет и ботинок. И где, спрашивается, знаменитая эльфийская сдержанность с ведром презрения?!

— Хватит! — Ван снова хлопнул ладонью по колену. — Время не терпит.

Не обнаружив с большой высоты лагерь на том месте, где я его видел ранее, не стал паниковать, а, игнорируя ехидные комментарии светлого, достал КПК и просчитал векторы смешения. И, конечно, обнаружил маскирующее поле. Спустившись на нужную высоту, мы в деталях рассмотрели вражескую территорию и снова поднялись в небо, просматривая пути пешего подхода к лагерю.

— Интересный островок.

Ван висел головой вниз и разглядывал Авалон с огромной высоты. По моему скромному мнению, вниз головой надо падать, а не висеть. Сам я парил рядом, ловя крыльями восходящие потоки.

— Ван, а что значит Нумениор? — поинтересовался я.

— Это тебе кто сказал? — удивленно посмотрел на меня эльф.

— Один ветер обмолвился.

— Тогда понятно. Нумениор — это земля, где живут боги, место силы. Ну, что-то в этом роде, точно не помню. Не смотри на меня так, все равно не вспомню!

Весело отмахнувшись, он крутанулся вокруг своей оси и рванул вниз. Я рухнул следом, стараясь перегнать ушастого. Вывернувшись у самой земли, Ван рванул вдоль дороги на бешеной скорости.

— Тормоз тоже механизм! — крикнул он повторившему его маневр мне.

— Смотри вперед, а то врежешься! — крикнул я в ответ, догоняя эльфа.

На такой небольшой высоте мне с моими крыльями маневрировать было гораздо труднее, чем Вану с его воздушной пластиной. Дорога ушла вверх, я резко набрал высоту, диким рывком обходя брата. Обстреливая друг друга черными и золотистыми молниями без самонаведения (поди-ка успей сделать наводку на такую стремительно движущуюся цель!), срывающимися с пальцев, мы маневрировали меж валунами и деревьями вдоль дороги. Достигнув вершины сопки, взвились вверх, перепугав каких-то туристов, и рухнули с обрывистого края, вопя в два горла: «Сам ты тормоз, я быстрее!»

Задевая верхушки деревьев, снова взвились вверх и полетели, обгоняя собственные тени. Взлетев вдоль обрывистого края над зеленым, заросшим ромашками и черными и желтыми ирисами плато, мы снова перепугали сидящих на траве широким кругом людей, промчавшись прямо сквозь круг (кого-то я даже задел кончиком крыла).

Фиолетовый ирис я сорвал, едва удержавшись в воздухе. Ненадолго притормозил, полюбовался цветком. Не могу спокойно пройти мимо этих цветов. Ван завис в метре от меня, посмотрел с любопытством. Он знал мое детское имя. Когда светлый хотел меня достать, он обращался ко мне «Ирис». Эльф сощурился, через несколько мгновений короткой борьбы цветок был засунут мне за шиворот, брат обруган нехорошими словами и обстрелян молниями. И сбежал, сообщив, что он все равно быстрее. Такого я допустить не мог и бросился следом.

Гонка быстро переросла в почти спокойный полет бок о бок. Переглянувшись на лету с Ваном, скопировал его ехидную улыбку. Видимо, спор, что лучше — лейтэр или крылья, не закончится никогда. Мечась вдоль плато, выворачиваясь самыми немыслимыми способами, чтобы не врезаться в валуны, кусты и земляные насыпи, мы то и дело падали с обрыва, ухитряясь при этом не расшибиться. Летать просто так было весело, но в скорости друг другу мы не уступали и минут через пять достали клинки, чтобы сделать полет интереснее. Три меча (парные у Вана, один у меня) и короткая дага порхали в наших руках, как бабочки, сталкиваясь со звоном и разбрасывая сноп искр. Все-таки толковый обоерукий боец из меня пока не получается. Дага то и дело ложится в выемку на рукояти фламберга, чтобы я смог двумя руками сдержать инерцию моего оружия. Фламберг-то двуручный меч, а мой еще и длиной почти с меня и весу немалого. Победителей в таких битвах никогда не было, и, слегка запыхавшись, мы разлетелись в стороны.

Взмыв над обрывом, я задержал взгляд на группе наблюдающих за нашим безумным танцем людей, тех самых, которых мы напугали.

— Демоны дери!!! — невольно вырвалось, когда крыло задело невысокое деревце и меня закрутило в неуправляемом падении.

Выровняться не удалось, и я со всей дури врезался правым плечом, спиной и головой в земляную насыпь, да еще ухитрился впечататься в камни, полузасыпанные землей. Крылья судорожно втянулись в спину, а я остался лежать. Ван был слишком высоко, и люди, стоящие неподалеку, оказались подле лежащего меня первыми.

— Он там живой? — поинтересовался у склонившегося ко мне седого дядьки молодой парень, чем-то неуловимо похожий на этого самого дядьку. Такой же здоровый и напоминает волкодава, только черноволосый, в отличие от седого мужика.

А меня разобрал неудержимый смех. Не пытаясь подняться, я начал хихикать.

— Ирдес!.. — Ван едва не рухнул, спрятав в личное пространство лейтэр еще в воздухе и в два прыжка оказавшись подле меня. — Жив, братишка?!

Он то ли вообще не заметил людей, то ли принципиально не обратил внимания на тихие шепотки: «Эльф, эльф! Настоящий!..» Ну надо же было этим туристам попасться на пути? Если бы я не засмотрелся на вон ту рыжую девушку, то не врезался бы в это дурацкое дерево!

— Кха-ха… ой… нет… — выдавил я сквозь смех. — Я себе, кажется, что-то сломал.

— Руки-ноги чувствуешь? Двигаться можешь?

Убедившись, что «что-то» — это не позвоночник, эльф заставил меня подняться на ноги и снять футболку. Пока он осматривал обширный ушиб и оценивал серьезность повреждений, я глядел на порванную футболку и тайком разглядывал людей. Вон тот седой дядька точно главный. Те трое — просто в составе компании, а вот эти двое, высокий парень с рыжей девушкой, — его дети. А что это рыжая на меня так пристально смотрит?

— Ребро сломал, дурак! — сообщил светлый, отвесив мне подзатыльник. — Потерпи, сейчас на место поставлю.

— А-а-а, садюга!.. — заорал я, когда Ван выполнил обещанное. — Послало же Небо брата!

— А то ты не рад, — хмыкнул эльф.

— Счастлив… — выдавил я.

— Сломанные ребра перетягивать надо, — подала голос та рыжая.

Вот оно, ведро эльфийского презрения! Я так смотреть не умею.

— У нас бинт есть, — ответил брат рыжей девушки, которая очень смутилась от взгляда, которым ее одарил Ван. — Он ведь из-за нас упал.

— На мне и так все заживет! — попытался отмахнуться я.

— Повозмущайся мне еще! — рыкнул мой светлый братец. — Давайте бинт, перевяжем этого дурня.

А в ведре презрения осталось на донышке. Ван приказал мне «убрать патлы» и принялся на пару с рыжей бинтовать мое сломанное ребро. Я морщился от боли, но терпел. Вот только девушка как-то уж очень пристально смотрит на мои шрамы, оставшиеся от когтей демона. Ну да, черные вмятины, похожие на звезды. Черными остались из-за заражения. Ничего интересного! А девчонка симпатичная. Синеглазая такая…

— А меня Майя зовут, — сказала рыжая.

— А я Ирдес, — сказал я в ответ. — А вот этот эльф с ужасным характером — мой брат Ван.

— Но ты же не эльф? — удивилась она, не обнаружив острых кончиков ушей.

— Не-а, — помотал головой я. — Я темный.

— А как же тогда вы можете быть братьями? — Ну прямо на лице читаю бесконечное удивление.

Легко! У наших рас не рождаются метисы. Даже если отец темный, а мать светлая (или наоборот, неважно), дети получаются либо темные, либо светлые. Расовая принадлежность будущего ребенка непредсказуема и обусловлена законами нечеловеческого генетического наследования. К тому же братья бывают не только родными. Но не буду же я все это объяснять рыжей девице?!

— Ты что, веришь в байки о межрасовой вражде темных со светлыми?!

— Ну… — Она явно растерялась. — Но как?..

Ван рыкнул в ответ нечто весьма неприличное на старосветлом, объясняющее, как именно вообще родственниками становятся.

— Хм… мы вроде как двоюродные, — подумав, сказал я.

Если разбираться в родственных связях досконально, то Ван мне не меньше чем дядей приходится! Ну уж нет, я на такое не согласен! Лучше пусть все будет по-прежнему…

— Кровными братьями мы стали до того, как узнали о семейном родстве, — невозмутимо выдал ушастый, посильнее затянув бинт на моем теле и завязывая на узел.

— Аргх, Ван, больно же!

— Тебе полезно… А это что? — Я уже давно чувствовал, что по затылку течет что-то теплое и липкое, теперь и Ван увидел кровь. — Еще и голову разбил, дурень! Были бы мозги, было бы сотрясение!

Я вспыхнул и промолчал. Мстить Вану так же, как остальным, было невозможно. Это все равно что ставить подножку самому себе — никакого удовольствия. Я молча терпел, пока светлый, не стесняясь в эпитетах, промывал куском бинта и водой из бутылки, добытой из рюкзака, мой разбитый затылок. Нещадно болели спина и плечо, но голова, кажется, не слишком пострадала. Навскидку высчитав в уме возможные поправки в кодировке материализации при максимальном ускорении с нестационарной точкой выхода Информатория в физическое пространство, я совсем успокоился. Мыслю — следовательно, существую! И могу продолжать строить каверзы, а это же самое главное!

Натянув порванную футболку, я снова выпустил крылья и согнулся от дикой боли. Невольно вырвался сдавленный стон. О-хо-хо, до чего же больно!..

— Малыш?! — Ван опустился рядом на колено, держа меня за плечи и тревожно заглядывая в лицо.

Гад, гад, ушастый мерзкий гад! Я взрослый!

— Крыло… — выдавил я.

Максимально опустив и расслабив крылья, я вывернул шею и оттянул ворот, чтобы посмотреть, в чем дело. У основания перья покраснели и даже были мокрыми. Ушиб на спине вспух и наливался синевой. Н-да. До завтра мне точно не летать. Крылья медленно и неохотно втянулись обратно в спину. Больно, демоны дери!

— Ван, «ледышку» и «заживлялку» наложи, не будь садистом!

— Эх… ну в кого ты такой вечно покалеченный? — проворчал эльф, по возможности осторожно ощупывая пальцами мою травму. — Еще фиксатор на ребро, чтобы не смещалось. Терпи!

Жжение и болезненные уколы быстро сменились прохладой. «Ледышка» стекла с пальцев брата, и мое плечо и половина спины временно онемели. Боли не должно быть еще долго. Но вот только жжет все равно! О чем я не замедлил сообщить.

Ван, хмуро глядя на меня, сказал, что позвонит Рыси, согласует изменения в плане, и отошел, доставая телефон.

— Холодное надо приложить, — сказала Майя, коснувшись тонкими пальчиками моего плеча.

Вытянув руку, я невозмутимо вытащил из личного пространства свой тяжелый фламберг и приложил ледяное лезвие большого волнистого меча к ушибу. И правда полегчало.

— Ого, — оценил брат рыжей, звали его редким именем Мстислав, сестра звала его Слава. — Фламберг рыцаря?

Увидел метку на рукояти?

— Угу, — кивнул я. И ответил на невысказанный вопрос: — Трансформировался до срока. Пришлось раньше времени стать рыцарем.

Вернувшийся Ван, ворча, что-то еще сделал с моей травмой, и жутко неприятное жжение все-таки ушло. В течение ближайших трех часов все должно быть в порядке.

— Как я теперь тебя домой потащу? — хмуро поинтересовался брат. — На лейтэре вдвоем?.. Я его не заряжал уже три недели, двойной вес не выдержит. Будем с полдороги добираться вплавь!

— А давайте с нами, — предложила Майя. — Мы сейчас еще в развалины сходим к старому идолу — и на паром до города.

— Нет, — ответил Ван.

— Давай, — одновременно с ним сказал я, глядя на девушку и начиная глупо улыбаться.

Ван взглянул на меня, развел руками и согласился.

Седой дядька по имени Андрей Данилович оказался предводителем группы и одним из адептов какого-то учения, я не вник, какого именно и что там изучали. Религия как религия, их сотни, и они не слишком различаются. С адептом шли его дети и трое последователей этого учения.

Развалины в глубине леса мне не понравились. Сила все еще живущего здесь древнего злобного божества чувствовалась в давно разрушенном храме. А в том, что передо мной храм, я не сомневался.

— Чувствуешь? — тихо спросил Ван, стоя рядом и не решаясь ступить дальше порога.

— Еще как, — прошептал я.

— Вы чего там стоите? — спросила Майя, ушедшая вперед.

— Давайте с нами! — позвал Слава.

Мы с Ваном переглянулись и ступили на камни, когда-то бывшие фасадом. Какое-то там замшелое божество не круче нас! И пусть бесится сколько влезет! Ха, справа, из бывшего сердца храма, так и веет неприкрытой злобой!

Вот тут, пожалуй, мы совершили ошибку — полезли в святая святых храма, пытаясь самим себе доказать, что круче нас только яйца всмятку! Ощутимой волной лютой ненависти и жажды нас буквально выкинуло из развалин.

— На фиг такие шуточки, — сказал я, оглядываясь по сторонам. — Сколько здесь этих древних гадин?

— Пока слышу только шестерых, — отозвался Ван. — И они нас тоже слышат.

А вот это более чем плохо!

— Ой-ой, предупреждал же Феникс… Ван, нельзя дать им всем пробудиться!

Имелся один верный способ не дать древним божествам, спящим на Авалоне, проснуться — дать деру отсюда, и побыстрее. Но… я высматривал мелькавшую среди деревьев и камней фигурку рыжеволосой девушки…

— Демоны с тобой! — ругнулся эльф. — Давай быстро читаем iiliorina di diman.

А это выход! Мы огляделись, проверяя, нет ли поблизости людей, отошли немного подальше и встали спина к спине.

— Древняя версия подойдет? — спросил я меняющимся рычащим голосом.

— Подойдет, — мелодично отозвался светящийся золотом Ван.

Тысячи черных и золотых нитей, расходясь от наших тел, сплетались, завиваясь в затейливые узоры, ложились на землю в сложной переплетенной печати, впитывались в землю, звеня, растворялись в воздухе и листве деревьев.

— Iiliorina di diman, — низким рычанием вырвалось из моего горла.

— Iiliorina di melamor, — мелодично отозвался Ван.

— II lete li tamin.

— Iiliorina ti lamar…

Это только сон. В этих землях нет никого чужого. Вы не пробуждались тысячи лет и продолжаете спать. Дурной мираж растает поутру, как дымка тумана. Потревожившие вас — не реальность. Спите, древние, спите… Это только сон. Вы спите, и мы — тоже сон…

— Получилось, — сказал я, спиной чувствуя, как тяжело дышит брат. — До завтра печать продержится.

— Надо рассказать деду и отцу, — сказал Ван. — Они здесь наведут порядок.

— Успеется, — дернул я плечом, морщась от проснувшейся боли в ушибе. — Это же земля Феникса, пусть он и разбирается. А то дедушка сначала с нами разберется так, что демоны покажутся нам детской забавой.

— Да уж, пусть Ветер сам решает, — хмыкнул Ван, оценив обрисованную перспективу.

Я поднял голову и вздрогнул. В десяти шагах от нас стояла, замерев, рыжеволосая.

— Демоны меня раздери! Ван!

Он поглядел на Майю и выругался.

— Что это было? — Рыжая кивнула на медленно гаснущие нити печати.

Мы с братом мрачно переглянулись.

— Ты ведь знаешь, что здесь живут древние божества? — изогнул бровь Ван, обратившись к девушке.

— Да, — кивнула она. — Но при чем здесь…

— Каждый раз, приходя в эти развалины или к идолам, вы добровольно отдавали старым богам часть своих сил, — перебил я. — Мы с братом не собирались делиться с ними своими силами.

— Делать нам больше нечего! — фыркнул Ван. — В гробу в белых тапках я видел всяких драных богов с демонами в придачу!

— В общем, древние божества разозлились за наше к ним отношение и стали просыпаться. Они уже очень давно спят, — продолжил я. — И мы их убедили, что мы им только приснились.

— Глюки-глюки, — весело подсказал Ван. — Древние глюки замшелых старых пней. Уходим, нам нельзя долго быть в этих развалинах.

— Угу, — согласился я.

— Ты ничего не видела, — предупредил Ван девушку.

Но она конечно же проболталась. Хорошо хоть не всем, а только своему отцу.

По выходе из развалин глава этой мини-экспедиции допросил нас с пристрастием — безопасно ли дальше ходить в развалины, что это вообще было и прочее. Профессионально изобразив саму невинность, я убедил его, что опасности для людей развалины, идолы и прочие не представляют. У людей, во-первых, несравнимо меньше внутренней силы, из-за чего они и живут значительно меньше нас, во-вторых, они, даже если захотят, не способны контролировать внутренние резервы и все равно добровольно делятся с древними. Но я не стал говорить, что если через нас древние способны обрести более полноценную жизнь, то попытаться осуществить это через людей — дохлый номер.

В конце разговора человек, поначалу подозревавший нас с Ваном во всех смертных грехах, был готов поверить любому моему слову и едва ли сознавал, что смотрит на меня как на любимого внука. Да-да, обаятельная сволочь, помню. Что есть, того не отнять.

Я, Ван и Майя ушли по дороге вперед, остальные несколько отстали. Иногда я замечал, как эльф хмуро косится на девушку, от которой я сам с трудом отводил взгляд. Она была очень маленького роста, всего лишь мне по плечо, совсем крошка, как феечка. Я думал, что Киса маленькая, но Майя оказалась еще меньше. Рыжие, вьющиеся крупными локонами волосы, лучистая улыбка, веснушки, которые были ей очень к лицу, синие глаза с веселой смешинкой, хрупкая, как тростинка, фигурка. Мы шли и болтали обо всем на свете. Я рассказывал ей истории, она весело хохотала. Рассказала, что учится в художественной школе и пишет стихи. Я восхищался и просил обязательно дать мне возможность увидеть ее картины и услышать стихи.

Эльф ворчал что-то на старосветлом о рыжих лисицах и крылатых идиотах. Ась? Это он о чем?

Мы сидели на пирсе в ожидании парома, я ловил брызги высоких волн уже промокшими рваными джинсами и кроссовками, а Ван возился со своим лейтэром.

— Ван, я тут подумал…

— Ты еще не разучился думать? — искренне удивился брат, не давая мне договорить.

— Ну кто-то из нас должен это уметь!

— И этот «кто-то» — явно не ты.

— Этот «кто-то»… Тьфу, Апокалипсис, не сбивай меня с мысли! Я тут подумал о том, что нам домой на ночь являться не стоит, а то дед нас не выпустит без допроса с пристрастием. Это с папой можно спокойно поговорить, а дед…

— А дед — тиран, — кивнул эльф. — Переночуем у Макса или у Маньяков.

Переночевать в гостинице было нереально по нескольким причинам. Во-первых, наличных у нас с собой имелось не так уж много, остальные деньги были на карточках, а во-вторых, дед сразу же узнает, где мы.

— К Мане-Дане родня какая-то приехала. А у Глюка сегодня в виде исключения вместо компа — девушка. Остается только у Юльки, но… пошли лучше в клуб. Мы давно там не были. Тем более сегодня Арина с Денисом выступают.

Апокалипсис сделал вид, что думает.

— Ладно, пошли, — кивнул он наконец. — Маньяки и Киса тоже захотят.

— Майя, хочешь с нами? — Я повернулся к сидящей с другой стороны девушке.

Она смущенно отвела глаза.

— Меня могут не отпустить.

— А ты бери с собой брата, — подсказал я.

— А это идея! — Майя вскочила с места и побежала к отцу.

Пока она испрашивала у родителя разрешение пойти с нами, я достал сотовый, снял отклоняющие блокировки на дедушкин и отцовский номера и набрал номер отца.

— Я тебя внимательно слушаю, сын! — сразу же ответил папа тоном «начинай оправдываться, пока дедушки рядом нет».

— Э… ну… понимаешь, пап…

— Пока что ничего не понимаю, — хмыкнул отец. — Но понять было бы неплохо!

— Так ты на нас не злишься, папа?

— Это все пустое, сынок. Злиться на тебя — занятие бесполезное. Так ты собираешься рассказать мне, в чем дело?

— Хых… помнишь, я рассказывал тебе о Ветре? Ты мне еще не очень верил… — И я, нервно расхаживая по пирсу, без лишних подробностей рассказал отцу про Феникса.

Папа молчал все время, пока я говорил, потом тяжко вздохнул и произнес:

— Почему я не удивлен?

— Не знаю, пап. Наверное, потому что я постоянно вытворяю подобное?

— Но в этот раз ты сам себя переплюнул, сын!

— То ли еще будет… Пап, мы, пожалуй, на завтрак не явимся. Пусть дед не бесится, но мы, скорее всего, в это время будем уже на пути к островам, если планы не изменятся.

— Уж не о том ли острове идет речь, на который Феникс сказал тебе не соваться? — По изменившемуся голосу отца я ясно почувствовал, что он сощурился и начинает злиться.

— Ну… все возможно…

— Ирдес! Маме позвоню! — пригрозил отец.

— Папа, не надо! — запаниковал я, заметавшись по пирсу. — Я обещаю не соваться на сам Авалон! Пап, клянусь, что не сунусь, только не звони маме!

— Ладно, — остыл отец. — Только если все же будут неприятности, сразу звони мне, понял?

— Хорошо, папочка, — сказал я голосом самого покладистого пай-мальчика.

— Вот и отлично. А теперь дай мне Вана.

Я передал эльфу телефон, отчаянно жестикулируя, чтобы тот не проболтался о нашем нынешнем местонахождении. Ась?! Я соврал?! Ничего подобного! Больше и не сунусь без Феникса, а о том, где я сейчас и где уже побывал, папа не спрашивал!

— Да… — ответил Ван. — Ага, я прослежу… Конечно, не стоит, тем более что этот дурень сломал крыло!.. Да я сам не знаю, как умудрился, но летать он пока не может, расшибся лихо… — Эльф недовольно покосился в мою сторону. — Да что ему сделается? Скачет опять, как обезьяна, и все вокруг одной рыжей девушки, из-за которой и разбился.

Я отчаянно покраснел и погрозил брату кулаком. Майя тут вообще ни при чем и вовсе я вокруг нее не прыгаю! Брехло ушастое!

— Дядя Райдан, у меня в комнате на столе лежит одна неприметная прозрачная игла, — продолжал меж тем Ван. — Это антенна со встроенным сигналом тревоги. Если она начнет жужжать и покраснеет, значит, с нами что-то случилось… Да, конечно, но я надеюсь, что это все же не понадобится. Хотя с Ирдесом всего ожидать можно… Ага, хорошо. Я сам… Э-э-э… не уверен… Вот за это спасибо, дядя Райд! Отбой.

Ван вернул мне телефон и ехидно усмехнулся:

— Считай, что сегодня тебе повезло, братец. Твой отец даже дедушку взял на себя.

— Папа — герой, — оценил я.

— Но поскольку его величество доверяет мне больше, в качестве условия тебе вменяется мне подчиняться.

— Ща-аз, разбежался!

— Скажи это дедушке.

— Дедушке — не рискну, а вот папе — запросто! — встал в позу я.

— Сдам деду, — пригрозил брат.

— Не сдашь.

— А вот и посмотрим… — Светлый достал сотовый и принялся демонстративно перебирать номера.

— Ван, ты этого не сделаешь, — напряженно поглядел я на эльфа, понимая, что очень даже сделает. — Ван… — Он нажал на кнопку вызова… — Ван!

Я бросился к светлому, он резво отскочил и помахал мне телефоном.

— Неделя нарядов вне очереди и от первого до пятого «ада» под чутким руководством дедушки! — язвительно пророчествовал светлый, и я рванулся за ним.

Эльф ловко проскользнул мимо стоящих на пирсе людей, я же, зная, что с моей удачей обязательно в кого-нибудь врежусь, просто перепрыгнул толпу, взвившись в воздух и приземлившись по другую сторону. Мы зигзагами носились по берегу, увязая в песке и ракушках.

— Стой, предатель! — на бегу крикнул я, швыряя в светлого черный шар тонких молний.

— Неудачник! — крикнул в ответ Ван, отвечая мне таким же, только золотистым шаром.

Не успев уклониться, я поймал шарик животом, охнул от резкой боли и громко высказал предположение о родстве эльфов с некоторыми видами нечисти. Эльф обернулся на бегу, чтобы бросить в меня еще один шарик, и тут же поймал мой снаряд лбом. Ван упал всего на мгновение и тут же вскочил, но мне хватило этого мига, чтобы в диком прыжке сбить брата обратно на землю. В войне за телефон мы тут же вываляли друг друга в песке.

— Мальчики, не деритесь! — Майя подбежала к нам, но встревать в бой не решилась. И правильно сделала!

— Мы не деремся, — пропыхтел я, упираясь подошвой в скулу эльфа и пытаясь выдернуть из его крепко сжатой ладони телефон.

— Не мешай, рыжая, — прорычал брат, раз за разом ударяя кулаком свободной руки мне под колено.

— Ван, отдай…

— Демона лысого тебе!

— Вас разнять или сами успокоитесь? — поинтересовался появившийся вслед за сестрой Слава.

— Не смей лезть! — одновременно рявкнули мы.

Ван обхватил мою ногу рукой и резко бросил меня на песок, добавив пинка по спине. Дурак, там же ребро сломано! Я извернулся в последний момент, превращая его захват в мой бросок. Эльф ловко крутанулся в воздухе, и мы застыли друг напротив друга в классических боевых стойках.

— Мелкий, — ядовито сообщил светлый, покачав в ладони сотовый.

— Ушастый, — не менее ядовито ответил я, погрозив кулаком.

— Огребешь.

— Жду с нетерпением!

Последующая схватка совершалась уже по всем правилам боевых школ и через минуту опять превратилась в обычную свалку.

— Отдай, — рычал я, выдирая у брата трубку.

— Забери, — так же рычал в ответ Ван, не собираясь сдаваться.

Дело уже было не в звонке деду — признаться, я о нем вообще забыл, а телефон отобрать хотелось принципиально.

— Пап, как их разнять? — послышался голос Славы.

— Никак, — ответил Андрей Данилович. — Когда два брата дерутся, лучше не лезть — получишь от обоих.

— Пап, они ж покалечат друг друга… — сказала Майя.

— Ничего, у нас аптечка есть, — успокоил Андрей Данилович дочку.

Ну разожми же пальцы, гад ушастый… Еще чуть-чуть — и победа за мной! Ну почти, почти… Но мое «почти» закончилось подсечкой, перехватом руки и резким поворотом. Если он сейчас заломит мне руку за спину и уложит носом в песок, я проиграл! Резким движением отклонив голову назад, я ударил затылком в лоб эльфа и тут же упал на колени, обхватив голову руками.

— А-а-а, дурак светлый… — простонал я сквозь приступ боли.

— Идиот темный… — таким же стоном ответил мне Ван.

Обернувшись, я увидел, что брат сидит на песке и держится рукой за лоб, а из-под пальцев стекает струйка крови. Мрачно взглянув на меня, он снял светлый венец, с которого при ударе слетел полог невидимости. Я пощупал свой лоб и обнаружил, что мой венец тоже стал видимым. Только этого нам не хватало…

Майя, стоя с походной аптечкой в руках, переводила растерянный взгляд с меня на светлого и обратно.

— Да, мы из знатных семей, — ядовито высказался эльф в ответ на так и не заданный вопрос.

— Дай пластырь, — попросил я рыжую девушку, и она тут же засуетилась, раскрыла аптечку. Обнаружив искомое, передала мне.

Не вставая с коленей, я подполз к брату, приладил сорванный лоскут плоти обратно к черепу, наложил «заживлялку» и заклеил. Через пару часов заживет, а к вечеру и рубец будет почти незаметным.

— Голова болит? — скорее констатировал, чем спросил эльф. — Повернись.

Сев к нему спиной, я молча вытерпел приступ боли, когда светлый запустил пальцы в мою встрепанную, перепачканную в крови и песке шевелюру. Через минуту полегчало, от руки брата растекся приятный холодок.

— Спасибо, — сказал я и попытался встать на ноги, но отказался от этой идеи, когда мир перед глазами закружился. Заработал все-таки сотрясение? Не хотелось бы.

Стянув кроссовки, я вытряхнул из них песок с ракушками. На лице у Вана виднелась ссадина и след моей подошвы. Хы, оба грязные, побитые, и песок везде, где только возможно. Оторвались на славу!

— Нас теперь пустят только на бомж-пати, — усмехнулся я.

— В быдло-клуб, — вернул усмешку светлый, так же вытряхивая песок из обуви. Взвесив в руке сотовый, он бросил трубку мне: — Крылатый, лови!

Поймав телефон, я просмотрел список последних вызовов и взглянул на эльфа.

— Ну ты и зараза…

— Доверчивый дурак.

Я вернул Вану телефон. Переглянувшись, мы не выдержали и расхохотались.

Пока мы выясняли, кто круче, Слава и Майя все еще не могли уговорить отца, чтобы их отпустили на ночь.

— Шестнадцатилетним девочкам не место в ночном клубе! — услышал я возглас седого дядьки.

Ой и еще раз ой. Она старше меня. Хотя, с другой стороны, можно не говорить ей, сколько мне лет… Эх, кого я обманываю! Мой возраст у меня на лице крупными буквами написан!

— Пап, я пойду с Майей и за всем прослежу, — спокойно возразил ее старший брат гулким низким басом.

— За малолетней сестрой и компанией юнцов?!..

— Мы совершеннолетние! — хором возмутились мы с Ваном, незаметно подойдя к спорящим поближе. — И отвечаем за себя сами!

Андрей Данилович, прищурившись, поинтересовался, давно ли совершеннолетие стало наступать в пятнадцать лет, на что Ван в грубой форме ответил, что ему вообще-то несколько больше, и если он молодо выглядит, так это лишь потому, что жить будет в четыре раза дольше любого человека. А самостоятельность светлые приобретают в четырнадцать, а если они еще и хранители, то тренируют их с пеленок и первые полномочия вместе с обязанностями они получают еще в семь лет. И добавил, что темных наделяют всеми правами и обязанностями с момента трансформации и окончания основного курса обучения. А если они еще из знатных родов, то обучение проходят по ужесточенной программе. Ну, тут уж все равно, темный или светлый. Обременен длинной родословной и старшей кровью, будь уверен — плохо учиться не позволят.

Хранителей и стражей ушастых тренируют по особой программе и растят не так, как других. И если на роль стражей выбирают в четырнадцатилетнем возрасте, то хранителей отбирают с рождения. Это особая эльфийская каста, которой многое дозволено, а взвалено на них еще больше.

Пока мы возвращались к пирсу, я успел спрятать оба венца под пологом невидимости и, приняв суровое выражение лица, объяснить, что разбалтывать секретную информацию о нашем происхождении не стоит.

Отец Майи после разговора с нами сделался задумчив и уже не был так категоричен с детьми. На пирсе я заметил, что Майя как-то странно на меня смотрит. Ну вот, опять… Сколько раз мне придется доказывать, что и с венцом, и без венца я одинаковый?!

— Тебя смущает мое происхождение? — напрямую спросил я, подойдя к девушке.

Она быстро взглянула на меня и отвела взгляд. Я терпеливо ждал ответа.

— Знаешь, Ирдес… обычно молодые люди твоего социального статуса… не такие… не те, кем кажутся и кому стоит доверять, — ответила она, не глядя на меня.

— Знаешь, Майя, — помолчав, сказал я холодно, — ты меня только что оскорбила так, как никто еще не смел оскорблять. — Она вскинула на меня взгляд, и я, демонстративно обнажив клыки, безжалостно продолжил: — Ты назвала меня человеком!

Эльф отвлекся от полировки лейтэра, обернулся и покачал головой.

— Это ты зря, рыжая, — сказал он.

Майя смотрела виновато и растерянно, но я все еще злился.

— Я не человек, никогда им не был и не стану! И не надо мерить темного человеческими мерками! Это по меньшей мере оскорбительно. Одно дело — по незнанию, другое — точно зная, что перед тобой темный…

— Я поняла! — Майя покраснела от стыда и переминалась с ноги на ногу.

— Отлично! — сказал я, отвернулся и сел на край пирса рядом с Ваном.

— Малыш обиделся, — скривился в усмешке наглый эльф.

— Да пошел ты…

— Да и пойду я…

Ван поднялся, вскочил на свой лейтэр и, сделав пару контрольных кругов, убрал его в личное пространство.

— Все, теперь можем летать вдвоем, — объявил он. — Элементы питания я поменял, ось отрегулировал.

Кивнув, я подумал о том, что таких пыльных, грязных и основательно вывалянных в песке эльфов стирать надо целиком, вместе с одеждой. Ван так удачно стоял на краю, что я не удержался и сделал подсечку из положения сидя. Брат с матерным воплем свалился в воду, вынырнул и погрозил мне кулаком.

— Зараза!

— Сам виноват!

Зря я для ответа склонился к самому краю, потому что в следующий миг уже барахтался рядом с Ваном. Отделив от общей водной массы крупный водяной шарик, прицельно бросил его в эльфа и получил в ответ тучу брызг! Нырнув, я дернул Вана за ногу, притопив его, и быстро отплыл подальше. Вынырнувший брат отплевался, смерил мою невинную физиономию взглядом, снял обувь, бросил ее обратно на берег и нырнул. Зная, чем мне это грозит, я изо всех сил поплыл обратно к пирсу. Но не успел…

Мы дурачились, топили друг друга и поливали водой, пока не начали замерзать. Когда Майя и Слава попытались нас вразумить, мы азартно залили водой и их. Но вылезти все равно пришлось, тем более что паром должен был подойти уже скоро.

Хорошо хоть телефонам и КПК ничего не грозит — водонепроницаемое стазис-поле.

С чьих пальцев молния сорвалась первой? Мм… наверное, все же я возьму этот грех на себя! Обстреляв друг друга мелкими разрядами, мы одновременно швырнули шарики, которые столкнулись на середине.

— Ой-ой, — сказал я, глядя на разрастающееся в месте столкновения темное облачко.

— Ложись! — только и успел крикнуть Ван.

Облако вдруг разрослось, поднялось над нашими головами и пролилось коротким ледяным ливнем.

— Мгхм, — высказал свое веское мнение эльф, убирая с лица мокрые пряди.

— Гхым, — серьезно ответил я, занимаясь тем же самым.

Люди чуть в стороне от нас грянули веселым смехом.

Разглядев друг друга, расхохотались и мы.

Когда из-за края острова показался паром, я высушил и привел в порядок нас обоих моим домашним «ленивым» ритуальным жестом. Когда времени настолько мало, что некогда даже причесаться и умыться толком, то это просто спасает.

Пока мы развлекались, Ван успел порвать кроссовку, а я еще сильнее разодрал футболку на спине.

— Бичара! — Эльф безжалостно дернул мою футболку за край разрыва.

— Бомжара! — В ответ я пнул брата по ноге с рваной кроссовкой.

— Абрек пещерный, — припечатал светлый.

— Австралопитек ушастый. — Я сделал последнюю попытку свести счет к ничьей, понимая, что последнее слово остается за братом.

Продолжать состязание было некогда, потому что как раз в этот момент подошедший паром опустил аппарель. Очень многие, сходящие на берег и остающиеся на пароме, провожали меня и Вана взглядами. Н-да… колоритная компания. И если Ван ежился, пряча уши за шевелюрой, то я расправил плечи, гордо вскидывая голову. «Йа кросавчег!» — говорил весь мой вид. «Он кросавчег!» — подтверждал ссутуленный эльф. Представив картину со стороны, я слегка похихикал и хлопнул брата ладонью меж лопаток, заставляя распрямить спину. Ван вообще всегда избегал людных мест и не любил излишнего внимания к своей персоне.

— Хочешь, я трансформируюсь? — предложил я брату, устраиваясь на бортике неподалеку от аппарели. — Тогда все будут смотреть на меня.

— Тогда половина из них в панике попрыгает за борт, — хмыкнул Ван.

Так получилось, что и Майя расположилась со своей компанией вокруг нас, хотя я, глубоко задетый словами девушки, не стремился к общению. Вытянув ноги, я удобно уселся на самом краешке узкого бортика. Паром отошел от берега, развернулся, направляясь в море, и я прикрыл глаза, намереваясь отдохнуть во время пути. А спать могу хоть стоя, было бы желание. Но намерению не суждено было сбыться.

— Молодые люди, слезьте с ограды! — послышался голос в мегафон.

Мы даже не шевельнулись.

— Молодые люди, я к вам обращаюсь! Слезьте с борта на палубу!

Мы честно повертели головами в поисках этих самых «молодых людей» (может, капитану помощь нужна, так это мы запросто!). Не нашли, пожали плечами и с любопытством поглядели в сторону мостика.

— Меня не слышно или как? Два лохматых панка, слезьте на палубу, иначе за борт свалитесь!

Мы с Ваном синхронно продемонстрировали недвусмысленные жесты в сторону мостика. В ответ нам послышалось «последнее мирное предупреждение».

— Ван? — лениво спросил я.

— Ага, — сказал он, вставая и уже в прыжке образуя под ногами лейтэр и поднимаясь к мостику.

— Твою мать! — приглушенно послышалось из мегафона. — Эльф!

— Не эльф, а светлый высокородный! — звучно прорычал Ван, пиная дверь рубки. — Для вас — господин высокородный, снизошедший до путешествия на вашей ржавой лохани!

Пока Ван оттягивался, рыча на капитана с навигатором, Майя села на его место ко мне поближе и нерешительно придвинулась. Я сделал вид, что ничего не вижу и не слышу.

— Ты злишься? — тихо спросила она.

— Нет, — подумав, ответил я. — Не злюсь. Я оскорблен в своих лучших чувствах!

— Прости, пожалуйста, — попросила девушка. — Просто однажды я уже обожглась…

— На человеке, — уверенно фыркнул я.

— На человеке, — не стала спорить она. — Но теперь я вижу, что ты другой. Настоящий…

Я повернулся, заглянул в ее глаза и понял, что сделал это очень зря, потому что сразу утонул в их сиянии… Феечка улыбнулась:

— Больше не злишься?

Я только кивнул в ответ.

— Ирдес, я все спросить хотела… Куда твой брат прячет свой воздушный диск? И куда подевался твой меч?

— О, это называется «личное пространство»! — с энтузиазмом ответил я. — Оно есть у каждого, только мы умеем им пользоваться, а люди нет. Это фрагмент пространственно-временного искажения вокруг любого живого существа. Вроде «пространственного кармана», только сложнее.

— Как сумки с пятым измерением? — уточнила она. — Те, в которые влезает в десять раз больше, чем, казалось бы, должно влезать, судя по габаритам?

— Не, это другое. Декомпенсированное пространство, то, что ты назвала пятым измерением, — это всего лишь искусственно созданная и локализованная складка в материи, если не вдаваться в подробности. А для личного пространства нужен живой носитель, и оно гораздо меньше «карманов». Да и вообще иное. Фрагмент искажения в пространстве… А, все равно не объясню без километра математических формул и учебника физики! В общем, есть оно, и все. А чтобы им пользоваться, нужно уметь обращаться с силами Тьмы или Света. Мы не свободны — в нашей крови текут частицы Тьмы или частицы Света, это позволяет нам жить и еще много чего… Ну, как у тебя лейкоциты в крови, если их не будет, то долго не протянешь… — Я понял, что съехал не в ту тему, но фея продолжала внимательно и с большим интересом меня слушать. Лучше вернемся к изначальному разговору. — Еще можно такие небольшие артефакты вроде кольца, браслета или кулона использовать в качестве мини-карманов, но это уже тоже совсем другое…

— А это у тебя тоже такой артефакт? — спросила она, показав пальчиком на мой браслет в виде змеи, обвившейся вокруг запястья.

— Нет, — почему-то соврал я, удивившись сам себе. Но в следующих словах не обманул. — Это мамин подарок. Она думала, что мне понравится, ну, разочаровать я ее не смог, а потом привык…

— Знакомо, — хихикнула рыжая феечка. — Расскажи мне еще.

— Ну, личное пространство используется только для самых необходимых вещей, таких как ритуальное оружие, и еще эти предметы должны как бы являться твоей частью, чтобы их можно было туда убрать, — продолжил я. — Например, лейтэр Вана напрямую связан с самой сутью эльфа, оружие выковано с использованием капли его крови. Мой фламберг вообще родовое оружие, принадлежавшее еще прадеду. Еще у меня есть ритуальные доспехи рыцаря, они образуются прямо на мне, если я трансформируюсь. При этом одежда временно заменяется доспехом. А еще у меня с собой всегда моя гитара…

— Ты и на гитаре играешь? — восхитилась Майя.

— Музыкальное образование обязательно для любого представителя знатной семьи, — наставительно сказал я и улыбнулся.

— Сыграешь? — попросила маленькая феечка. — Плыть долго, а так — хоть не скучно…

Тут вернулся Ван с довольной мордой лица, и я подвинулся, уступая ему место.

— Разобрался? — поинтересовался я.

— Ага, — кивнул Ван.

По его виду было понятно, что теперь можно хоть на аппарели стриптиз танцевать, никто ничего не скажет. Да, конечно, когда это мы хоть полчаса спокойно сидели? А плыть все полтора часа, если не дольше. Помереть со скуки можно!

— Ван, мне тут сделали предложение, от которого трудно отказаться, — сказал я, вытянув руки и доставая гитару.

Крайне не вовремя, впрочем, как обычно, заорал сотовый. «Я на тебе никогда не женюсь, — пел телефон. — Я удавлюсь, утоплюсь, застрелюсь, но на тебе никогда не женюсь!» Майя прыснула в кулачок, я достал телефон и, глядя на него, как на ядовитую змею, протянул эльфу.

— Скажи, что я умер! — попросил я, и Майя рассмеялась, уже не скрываясь.

— Он умер! — без всяких «але» ответил Ван и тут же сбросил звонок.

«Я лучше съем перед ЗАГСом свой паспорт!» — сообщил сотовый меньше чем через полминуты.

— Я же сказал, что он умер!.. — рыкнул в трубку эльф. — Да, уверен, я его сам только что убил! Утопил. Это я помню… Труп, ты приползешь на концерт? Некроманта вызывать? — обратился ко мне Ван, и я покивал. — Говорит, приползет. Если что, принесем. Только веди себя прилично, он будет мертв!.. Да, ты овдовела, не успевши стать даже невестой. Иди, горько порыдай, запершись в ванне, только вены не режь, тебе еще выступать… Я жесток?! О да, жестокий, бесчувственный, бессердечный и мерзкий гад! Да, и горд этим! А теперь иди поплачь по этому поводу. Отбой, Арина.

— Она от меня когда-нибудь отлипнет? — Риторический вопрос, адресованный серому небу.

— Не надейся, — ответил светлый.

— Утешил, — вздохнул я, гладя гриф гитары и незаметно активируя ее.

Когда она не была подключена к колонкам, то звучала, конечно, несколько тише и немного в другом диапазоне, но все равно лучше любой другой гитары. Я поглядел на брата.

— Не-а, — помотал головой Ван. — Нет, сказал! Не смотри на меня так, все равно нет!

— Ва-ан.

— Нет!

— Ну Ва-а-ан.

Он демонстративно отвернулся. Ладно, братец. Я устроился поудобнее и перебрал струны. Заиграв знакомую мелодию, с ехидной ухмылкой следил за невольно вздрагивающей спиной эльфа. Он не устоит против этой песни, ведь особенность в том, что она поется в нашем исполнении только дуэтом. Или Ван один… Не устоишь, светлый! А дальше тебя проще простого развести будет на любую песню…

Ван резко развернулся ко мне, вскочил, балансируя на тонком бортике, достал свою почти такую же гитару, ударил по струнам. Я тоже вскочил, становясь рядом, и мы запели, то чередуя, то соединяя голоса:

На эту песню, уже почти ставшую личным гимном, голоса и умения я никогда не жалел, так же как и Ван. Пару раз после исполнения мы вообще говорить не могли, сорвали голоса. Играй, мой брат!

Последние аккорды, гитарный звон не смолкает, хотя струны неподвижны. Я взглянул на Майю и спросил:

— Еще?

Ох, голос-то все еще измененный, режет человеческий слух.

— Еще! — вскинула тонкие руки рыжая феечка, и я перебрал струны. Новый аккорд.

Я видел, как радуется Майя и как отдался музыке Ван. Отказать в песне мой брат может кому угодно, хоть темному императору, хоть своего светлого князя послать лесом. Раньше он вообще играл только для себя в гордом одиночестве, точно зная, что его никто не слышит. Просто от дуэта со мной он не способен удержаться так же, как я не могу ему мстить.

Мы пели долго. Долго играли. Не знаю, сколько прошло времени, но на рок-н-ролльной переделке «В пещере горного короля» у Вана порвались струны. Я только услышал, как они лопнули, мгновенно представив, как больно бьют по пальцам, так, что даже рука на некоторое время немеет, повернулся и едва успел схватить заваливающегося спиной назад эльфа за гитарный ремень.

— Ты чего? — тревожно спросил я.

Ван схватился за горло и жестами показал, что не может говорить. Мы сели, я перетянул струны на гитаре брата, пока он пытался привести голосовые связки в норму. С нами обоими такое бывало, если переоценивали свои возможности. Но если честно, то очень странно, что это случилось сейчас. Особых причин для перенапряга не было.

— Что-то случилось? — спросила Майя, подсев к нам поближе.

— Случилось, — кивнул я, подтягивая струны и настраивая звучание. — Ван временно потерял голос.

— Но почему? — удивилась девушка.

Мы переглянулись, и светлый пожал плечами.

— Понятия не имею, — ответил я, хмурясь. Ну не должно было такого случиться! Не с чего! — Держи. — Вернув инструмент, протянул ладонь к его горлу: — Дай-ка…

Эльф поднял подбородок, позволяя мне проверить, в чем дело. Я прикрыл глаза, проведя пальцами вдоль гортани. Хм… странно… как будто чужеродная заслонка… причем со светлым оттенком, но не по-вановски светлым… слегка другим, да так хитро… А если ее вот так?.. Резко надавив, я сдвинул пальцы влево.

Ван закашлялся, повернулся и сплюнул за борт. Кровью сплюнул.

— Брат, ты меня пугаешь.

— Да я сам чуть не… хм… бояться начал, — хрипло ответил эльф и снова тяжело закашлялся.

Выплюнув еще несколько темных сгустков, он отдышался и с благодарностью принял от меня бутылку воды, вытащенную из «браслетной» безразмерной сумки. Сама сумка была тут же спрятана обратно, чтобы руки не занимала.

Я внимательно следил за братом, не забывая оглядывать толпу, ища вероятного врага.

— Ирдес, слушай, я тут случайно пару раз услышал, как вы с братом друг друга называли… — обратился ко мне Слава. — Ты — Крылатый?

— Угу, — кивнул я.

— А ты — Апокалипсис?

— Допустим, — прищурился светлый.

— Я — Морган Карибский, — распрямил спину Слава.

Мы переглянулись.

— Адмирал третьего атакующего звена корпуса «Черепа „Межвременья“»? — уточнил я, и парень кивнул. — Глава гильдии Вольных, самый черный пират? Да ты же легенда!..

Майя страдальчески закатила глаза и тяжело вздохнула. Понятно, брат достал ее «Межвременьем» так же, как я — Шона.

— И это мне говорит ходячий миф, на счету которого больше невероятных побед, чем звезд на галактической карте, — польстил моему самолюбию Слава… Морган.

— Это все Апокалипсис виноват, — смутился я.

— Я виноват?! — обалдел брат. — А кто мне ныл постоянно: «Ну Ван, ну научи меня летать!»?

— Я ныл?! А кто мне жаловался: «Надоело одному летать, нужен напарник»?!

— Нытик.

— Брехло!

— Может, вы не будете опять ругаться, а то снова подеретесь? — тяжко вздохнул новоявленный коллега по игре.

— Мы никогда не ругаемся, — тут же сказал светлый.

— И никогда не деремся, — добавил я. — Мы тренируемся. Сразу видно, что у тебя нет братьев, Карибский.

Невольную улыбку вызвало воспоминание о том, как сбежал от нас Шон, сказав, что одного меня терпеть еще можно, а двоих ненормальных, напрочь рассорившихся с головой, он уже не выдержит.

— Я к вам с меркантильными целями, коллеги! — напомнил о себе Морган. — Ваша команда располагает сведениями о месторасположении базы «Синее крыло», верно ведь?

— А чем глава гильдии Вольных готов пожертвовать ради этих сведений? — сложил руки на груди Ван.

— Глава гильдии готов отдать пять полностью укомплектованных разведчиков экстра-класса.

Ван выудил из рюкзака ноут и расположил его на подвешенном в воздухе лейтэре, развернув на экране звездные карты «Межвременья». Морган расположился рядом, держа свой КПК, а я надел виртуальные браслеты, разветвляя управляющие сенсоры брата.

Как бы меня ни занимало дело, все равно невольно поглядывал на рыжую девушку. И от мимолетных улыбок, которые она мне дарила, что-то внутри каждый раз ёкало.

Пока мы обсуждали характеристики разведчиков, спорили, направляли отчеты в наш корпус, передавали координаты базы противника и договаривались об участии в атаке, паром успел подойти к городу и уже почти пристал к берегу. Мы даже не сломали ничего, никого не напугали до икоты, не облазили весь паром от машинного отделения до крыши мостика. Не успели. Какое разочарование! Ничего, в другой раз не упущу такой возможности! А сейчас что-то голова опять разболелась, ребра ноют…

Мы бодро приготовились прыгать на берег, как только паром приостановит ход, когда Андрей Данилович громко сказал:

— Слава, Майя, я разрешаю вам сегодня пойти в клуб. Но чтобы утром были дома как штык!..

Последние слова потонули в восторженном визге девушки:

— Папочка, спасибо!..

Взглянув на нее, я снова с большим трудом отвел взгляд. Это ненормально. Я знаю ее всего несколько часов, так почему же мне хочется постоянно смотреть на нее, обнять и не отпускать?! Точно, сотрясение мозга… или иного содержимого головы. Прижав ладонь ко лбу, заскрежетал зубами — я ведь для Майи малолетка…

— Голова опять болит? — поинтересовался брат.

— Точняк, — мрачно ответил я.

— У тебя сотрясение, вот это точняк, — серьезно сказал эльф. — Тебе отлежаться надо, а ты «в клуб, в клуб»…

Зачем он это так громко говорит?! Майя смотрит с тревогой и даже собралась отказаться от похода, по лицу вижу…

— Во-первых, Арина с Денисом выступают только раз в две недели, во-вторых, я обещал, в-третьих, на мне все и так заживет! — А если буду отлеживаться, умру от скуки. — И вообще, уже ничего не болит, это были глюки, причем не мои!

— А по шее?!

— А в обратку?!

— Время! — прервал спор Ван, ловко запрыгивая на аппарель.

Пока мы разговаривали, паром причалил. Ван спустился на шаг для разгона, а я взмыл вверх моим полетным прыжком, извернувшись в воздухе, чтобы не зацепиться за аппарель животом и ногами. Приземлившись на бетонной пристани, тут же откатился в сторону, чтобы не придавило.

Ван встал на ноги после своего коронного тройного сальто и сразу обернулся, выискивая меня взглядом. Поднявшись, я махнул рукой, показывая, что со мной все в порядке. Эльф быстро отошел, уступая людям, сходящим с парома нормальным способом, дорогу. Майя с братом сошли первыми и остановились возле нас.

Что-то у меня голова после прыжка закружилась… и в глазах резко помутнело… ой…

— Ирдес! Воробей! Крылатый!

Я бы, наверное, упал, если бы меня с трех сторон не окружили словно из-под земли появившиеся друзья.

— Как твое крыло? — спросил Даня Маньяк.

— Сильно ударился, Ирдес? — вторила брату Маня Маньячка.

— Очень болит, воробей? — участливо погладила меня по плечу Киса.

— Как ты ухитрился?

— Бедняга…

— Тебе в травмпункт не надо, солнышко темное?

— Не, никуда мне не надо, ничего не болит, все нормально! — попытался отпихаться я от друзей, да не тут-то было они обнаружили разорванную футболку и здоровенный сине-красно-фиолетовый ушиб, частично скрытый бинтами.

— Ни фига себе «нормально»… — присвистнул Маньяк.

— Да все нормально! — повторил я.

— Значит, Ирдес у нас бедный-несчастный, а Вана никто и не заметил?! — возмутился эльф. — Ну конечно, Ван же такой незаметный, буквально невидимый…

Друзья переглянулись, и девчонки тут же повисли на Ване с двух сторон.

— Тебя мы тоже очень любим. — Киса, с трудом дотянувшись, поцеловала эльфа в щеку.

— Точно-точно, — покивала Маня.

— Так-то лучше, — ответил наглый самоуверенный светлый.

— Мур-р. — Рысь по-кошачьи потерлась щекой о лямку рюкзака Вана. — Какой же ты вредный.

— О, да! Я — вредный эльф! — гордо подтвердил Ван и рассмеялся, для вида отбиваясь от начавших щекотать его девчонок.

— Ребята, я хочу вам кое-кого представить! — попытался я привлечь внимание друзей.

Рысь и Маня оставили в покое Вана, Даня с любопытством проследил за моим взглядом.

— Это Майя. — Я указал на девушку. — Майя, это мои лучшие друзья — Маня, Даня и Юля.

Маньяки встали от меня с двух сторон и нехорошо прищурились, глядя на рыжеволосую.

— Ван нам сказал, что ты впоролся из-за какой-то девчонки, — сказала Маньячка своим неподражаемым тоном, где за каждым словом слышалось «эта жертва».

— Рыжей, — уточнил Маньяк.

— Сломанное крыло, — констатировала Маня.

— А заодно сотрясение головы, ибо мозгов в ней нет, — добавил Даня.

— Потому что врезаться в дерево можно только из-за нашей Кисы, — процедила Маня.

— Но ты смотрел в другую сторону, — припечатал Даня.

— Маньяки! — не выдержал я, попытавшись схватить их за вороты, с целью столкнуть лбами друг с другом.

Близнецы прыгнули в разные стороны, не даваясь мне в руки.

Во время их прочувствованной речи я попеременно то краснел, то бледнел, желая одного — чтобы они заткнулись! Цвет лица феечки почти сравнялся с цветом волос.

— Майя, прости, не знаю, что на этих психов нашло…

— Бывает, — быстро успокоившись, улыбнулась она. — Я бы на их месте вела себя не лучше.

— Маньяки? — вышел вперед Слава. — Те самые Маньяки?

— Смотря что ты имеешь в виду, человек! — ответила Маня.

— И с какой целью интересуешься, — добавил Даня.

— Рад видеть ваши лица, а не только маски, пилоты! — сказал парень. — Я — Морган Карибский.

— Карибский?! — обалдел Маньяк.

— Настоящий?! — подпрыгнула Маньячка, становясь плечом к плечу с братом.

— Абсолютно, — подтвердил Морган.

— Ух ты!

— Круто!

Маньяки подскочили к парню и тут же засыпали его вопросами. Не давая близнецам сбить с толку Славу, я все-таки поймал их за вороты и подтащил к себе.

— Двойняшки, мы идем сегодня в клуб! На выступление Арины и Дениса. Моргана берем с собой, там его и препарируете.

— Ура! — заорали, сверкая улыбками и глазами, Маня с Даней, пытаясь меня придушить и что-нибудь еще сломать.

Чему они обрадовались — тому, что мы идем в клуб, или разрешению препарировать Моргана?! В беседе с этими двумя надо следить за словами, а то разрешишь, например, прибить кого-нибудь, а они тебя буквально поймут.

Отвесив двойняшкам дежурные подзатыльники, чтобы «не покушались на Крылатого», Киса взяла меня под руку.

— Я — Юлия, — степенно кивнула она Майе, перевела взгляд на Славу, сверкнула темными глазами. — Для коллег — Черная Рысь.

— Да у вас здесь весь «клин» собрался?! — весело поинтересовался Морган.

Клином называли атакующую семерку. Не только Призраки разбиты на семерки. Такой «клин», или атакующий «клинок», повсеместно распространен в «Межвременье», в «Еве» и прочих виртуальных играх как Интернета, так и Информатория.

— Не весь, — томно взмахнув густыми черными ресницами, ответила Киса. — Нас только пятеро, основное «лезвие».

Любая семерка-«клинок» делилась на боевое «лезвие» и направляющую «рукоять», на воинов и командира со вторым, почти не участвующим в боевых действиях, навигатором. Наша пятерка — «лезвие», а Дрэйк и Венди — «рукоять».

Она специально так оделась, вцепилась в мою руку и бросает полные скрытого презрения и превосходства взгляды в сторону Майи? Кожаные штаны, блестящие черные туфельки, блестящая плотная черная майка и Ванов подарок — декоративные серебряные наручни тончайшей ковки. Никогда не забуду, как он оббегал весь город в поисках мастерской по изготовлению ювелирных украшений, пока не нашел кузнеца, который смог выковать этих прыгающих, спящих, сидящих в засаде и играющих кошек так искусно, что они казались живыми.

— Кис-са! — внятно произнес я и повернулся, чтобы взглянуть девушке прямо в глаза.

— Мур?

Ой, ну сейчас заплачу от умиления этим воплощением самой невинности! Остается только удивляться, когда это она успела от меня столько перенять?!

— Киса!

— Ничего не знаю! — топнула ножкой Юля.

— Это и есть та самая Киса, из-за которой можно умереть? — подошла поближе Майя.

— Та самая, — гордо кивнула Юля.

— Можно, — подтвердил я грустно. — И жизнь за эту наглую девчонку я положу не задумываясь. Как и за Маньяков. И за Вана.

— За Вана не надо, а то Ван тебя сам убьет! — пригрозил эльф.

Рысь потерлась щекой о мое плечо, довольно мурлыкнув.

— Но я не понимаю, почему они считают меня своей собственностью! — пожаловался я Майе.

— Потому что так и есть, воробей! — хмыкнула Киса.

— Личность не может быть чьей-то собственностью! — веско сказала феечка. — А рабства у нас уже давно не существует. Человек, темный или светлый может принадлежать только сам себе.

— Крылатый, ты у меня в рабстве, — ядовито заявила Юля, ехидно глядя на Майю.

— Вот еще!

— Разрешу Маньякам тебя мучить, — с самой ласковой улыбкой пригрозила Рысь.

— Ладно, я в рабстве, — мгновенно согласился. — Шантажистка.

— Ага, — кивнула довольная Киса.

Я тяжко вздохнул и повторил предложение сходить в клуб сегодня ночью. Юля пригвоздила Майю взглядом к асфальту, но согласилась, и мы обсудили, где и когда встречаемся. Интересно, они не выцарапали друг другу глаза только потому, что я здесь?

— Дети, пора ехать! — послышался голос отца Майи.

К пирсу подъехал серебристый джип, из которого вышла такая же миниатюрная, как Майя, рыжеволосая женщина. Я понял, что это ее мать, еще до того, как Майя бросилась к ней с радостным: «Мама!» Садясь в машину, феечка помахала мне рукой:

— До вечера, Ирдес!

— До вечера, Майя! — улыбнулся я, махнув рукой в ответ.

— Пока, Морган! — хором крикнули близнецы. — Мы ждем тебя вечером!

— Препарируем и посмотрим… — гораздо тише сказала Маньячка.

— …что же у тебя внутри, чертов пират! — в тон сестре дополнил Маньяк.

— Без кровавых убийств в общественных местах! — предупредила Рысь. — Потом можете похитить и тихо в подвале пытать сколько влезет! Вот только сомневаюсь, что вы с этим бугаем справитесь.

— Н-да, — кивнул Даня.

— Здоров, — оценила размеры Моргана Маня.

— Но мы, может, и меньше, зато опыта побольше!

И лица близнецов растянулись в хищных улыбках, а в зрачках замаячил красноватый отблеск.

— Переодеться бы, — хмуро взглянул на свою рваную кроссовку эльф.

— Да уж, — дернул я за ворот разорванную футболку. — А домой нельзя. Киса, здесь есть какой-нибудь одежно-обувной магазин?

— А как же, — кивнул она. — Пойдем.

Вспомнив, что я теперь временно (очень надеюсь, что ненадолго!) бескрылый, огляделся и направился было к выстроившимся в рядок такси, но Киса поймала меня за ворот и потянула на себя.

— Ногами, золотой мой, здесь недалеко, — промурлыкала она. — Так дойдем.

Я пожал плечами и согласно кивнул.

— Мы пойдем пешком, — сверкнул синью глаз Ван, — а тебя понесем! — И подхватил девушку на руки.

— Поставь на землю, бессовестный! — возмутилась Юля.

— Бессовестный?! — Ван перекинул ее через плечо, придерживая за ноги. — Как скажешь!

— Ван! Сумасшедший эльф, отпусти! — Рысь ударила светлого кулачком по спине.

— Ни за что! — радостно отозвался эльф.

— Питекантроп ушастый! — возмутилась Юля.

— Австралопитек, — поправил я Кису, покосившись на давящихся смехом двойняшек.

Юля стала щекотать эльфа, тот дернулся и перебросил девушку обратно на руки. Состроив грозную физиономию, он глухо рыкнул:

— Молчать, Киса!

Она затихла, тяжко вздохнув. Рыси подчинялись все, кроме Вана, которого невозможно было заставить сделать что-то против его воли.

Что-то в этой жизни я определенно упускаю, потому что ни демона не понимаю.

С одеждой мы разобрались довольно быстро, заставив по пути переодеться и Кису с Маньяками. Эльф выбрал себе черные штаны и серебристую рубашку с широким по последней моде рукавом. Я обозвал его «принц Корвин» и прицепил на рубашку давно и без дела валявшийся в сумке артефакт — серебряную розу с пространственным карманом, как у моего браслета.

Себе я откопал истинное сокровище — на моей черной шелковой рубашке по спине и рукавам струился легкий светло-серебристый рисунок перышек крыльев.

Маньяки опять сверкали, а Юле мы с Ваном буквально навязали черное, со струящейся серебром по ткани розой платье. В меру длинное, оно подчеркивало все достоинства и без того идеальной фигуры навигатора. На возмущенное: «Мне не по карману!» — мы только посоветовали навигатору заткнуться и выбрать туфли. Мы сами за все расплатились средствами с карточек, не забыв и о не подготовившихся к походу за обновками Маньяках.

Часы, оставшиеся до ночи, решили переждать у Юли, поэтому завалились к ней всей веселой толпой. Юлина мама, оказавшаяся дома, долго восхищалась обновками дочери, а после предложила нам всем полакомиться замечательным тортом из кондитерской, где работала главным технологом.

Но Рысь с Ваном пинками загнали меня в комнату, не позволив тотчас приняться за сладкое.

— Пошли посмотрим, как твоя спина! — сказала Рысь. — Тебя бы, по-хорошему, не в клуб, а в травмпункт отправить!

— Да у меня же «заживлялка» лежит! — попытался отмахнуться я.

— Сядь, — принял сторону Рыси Ван. — Мелкий, ты ведь никогда раньше не ломал крыльев. Дай мы посмотрим еще раз. Вытряхивайся из рубашки!

Я раздраженно дернул плечом, но сел на предложенный стул, развернув его спинкой вперед, и снял рубашку, убрав волосы со спины. Брат срезал бинты. Я терпеливо ждал, когда они с Кисой закончат с осмотром моей травмы.

— Плохо, — сказала Рысь. — Как ты еще рукой шевелить умудряешься?

— Легко, — продемонстрировал я свои способности, скрывая ноющую боль.

— Да сиди ты тихо! — сказала Киса. — И выпусти-ка крылья.

— Может, не стоит? — робко возразил я.

— Давай посмотрим, — сказал Ван. — Может, там все серьезнее, чем мы думали. Промедлим, и останешься бескрылым навсегда.

Такая перспектива меня не то чтобы не прельстила, а, откровенно говоря, серьезно напугала! Бескрылый Крылатый?! Лучше сразу с крыши головой вниз!

Сжав зубы, я выпустил крылья, выгнулся и взвыл от дикой боли. Невыносимо! Хуже, чем в прошлый раз. Прикусив костяшки сжатого кулака, я взмахнул здоровым крылом и максимально расслабил поврежденное.

— Небо, как больно… — выдавил я. — Ван, наложи мне хоть «ледышку», а то я сдохну!

— Потерпи, малыш, — сказал Ван, касаясь спины над крылом.

От его пальцев растекался холод. Через минуту стало немного полегче, но боль была все еще зверская.

— Крылья у тебя, может, и полуэфирные, — сказала Киса, — а вот кровь на них вполне обычная.

— Что там? — сквозь сжатые зубы выдавил я. — Все плохо?

— Все еще хуже, — сказал брат.

Кое-как разглядев свою спину, я подумал, что ситуация действительно отвратительная. Несущая кость крыла переломана у самого основания. По сути, мое крыло сейчас просто полуоторвано. Ой, мамочка! Мне уже страшно и хочется к дедушке!

— Ван, сделай что-нибудь! — Справиться с накатившей паникой не представлялось возможным. — Я не смогу жить без крыльев! Я же летать научился прежде, чем ходить, я не могу не летать!..

Это было правдой. Еще до того, как сделать свой первый шаг, я научился левитировать. А уж когда в девять лет судьба подарила мне крылья… Левитация — это, конечно, неплохо, но несравнимо с настоящим полетом.

— Затихни, — сказал светлый, повыше закатывая рукава своей серебристой рубашки. Он потер светящиеся золотом ладони друг о друга и положил левую руку на спину между крыльями, а правой взялся за поломанную кость. — Терпи.

Он надавил, я заорал и вгрызся клыками в собственную руку. Продолжая глухо выть, свободной рукой я едва не сломал спинку стула.

— Наложи «ледышку», садист светлый!

— Уже наложил.

— Тогда почему так больно, демоны тебя дери?!

— Терпи, малыш…

Терпеть?! Да так больно мне было всего раза три за всю жизнь!

— Не смей трансформироваться, дурак темный!

— Не могу!..

— Я сказал — не смей! Останешься без крыла!

Чувствуя, как чешуйки проступают из-под кожи, я титаническим усилием остановил вторую стадию, повернув процессы вспять. Тут крыло и спину обожгло огнем, и сразу же растекся холод.

— Все, все, воробей, — пробился сквозь пелену в моем сознании голос брата, стирающего принесенным Кисой мокрым полотенцем кровь с моей спины и перьев. Руки у него были заляпаны кровью по самые локти. — Все закончилось…

Я тайком вытер выступившие на глазах слезы. Тупая, но уже терпимая боль грызла основание крыла, растекаясь на полспины. Наверное, все это длилось от силы минуты две, но мне это время показалось вечностью.

— Вам нужны бинт и перекись водорода? — поинтересовалась заглянувшая в комнату на мои вопли и ругань Юлина мама.

— Несите, — устало кивнул Ван, вытирая руки.

— Как ты? — Близнецы присели подле меня и с тревогой заглянули в лицо.

Я мотнул головой, жестом попросив воды, и Маня быстро сбегала на кухню. Осушив стакан в несколько больших глотков, я отдышался и только потом ответил:

— Как жертва ножа дасгаха.

В это время вернулась Юлина мама, Маргарита Павловна, с аптечкой, и мои перья тщательно промыли от крови. Вывернув шею, я рассмотрел золотистые, едва видимые, но уходящие прямо в спину прочные нити эльфийской лангетки, наложенной на вправленные кости крыла. В программу обучения хранителя входит обязательное знание медицины, и уж первые несколько курсов Ван точно освоил.

Жаль, что мы до срока не можем лечить сами себя. Зато можем лечить друг друга, что в принципе тоже неплохо.

— Недельку придется обойтись без крыльев, — сообщил мне эльф.

— Неделька — не вся жизнь, — безрадостно ответил я.

— Ничего, полетаем на моем лейтэре, — улыбнулся светлый.

— Правда?! — обрадовался я.

А ведь Ван испугался за меня сильнее меня самого. Бледный, хоть и пытается улыбаться. Сколько же сил он положил на эту лангетку?.. Эх, Ван, как бы я без тебя жил?

— Спасибо, брат, — невольно вырвалось у меня.

Он промолчал, но ответный взгляд и едва заметное прикосновение души к душе ясно сказали все, о чем не скажешь словами. Одно короткое и емкое слово, которое вмещает в себя невообразимо много. Это слово «брат».

Осторожно втянув крылья обратно в спину, я надел новую рубашку, посмотрелся в зеркало, расстегнул пару верхних клепок и остался доволен.

— Ну? Я что-то слышал о тортике?

Получив в ответ множество лучистых улыбок и эпитетов, из которых самым ласковым было «сладкоежка», я первым отправился на кухню, где Юлькина мама отрезала мне как пострадавшему самый большой кусок торта и налила горячего чая. Остальные тоже расселись за столом.

Маргарита Павловна долго расспрашивала эльфа, как ему удалось одеть ее строптивую девочку во что-то приличное. По мнению матери, стиль дочери превращал ее из красивой девушки в чудовище.

— Она всегда красивая, — невозмутимо ответил Ван, подперев подбородок рукой и помешивая ложечкой чай. — Если ей нравится ее стиль, почему я должен относиться к нему отрицательно? Это красиво, и я принимаю Юлю такой, какая она есть.

Близнецы старательно смотрели в свои блюдца с кусками торта, держа лица каменными, Юля тоже уставилась в кружку с чаем.

Какой-то аспект этой жизни я определенно упускаю, потому что опять ничего не понимаю! И в этом необходимо разобраться в самое ближайшее время!

— Но как можно считать красивым хотя бы ее ужасные байкерские перчатки с дырками?! Или эти кожаные браслеты с шипами и жуткий ошейник!.. — недоуменно спросила Маргарита Павловна.

— Легко и просто, — пожал плечами Ван.

— А что в этом плохого? — удивился я. — Я бы не понял, если бы Юля вдруг перекрасилась в блондинку и переоделась в розовое! Вот это был бы шок! А так, в чем-то она, конечно, перегибает палку, но лишь потому, что вы на нее сильно давите, Маргарита Павловна. Например, моему отцу не нравится моя длина волос, но он ни разу не высказался против, потому что это мое право — выглядеть так, как я хочу. Моей матери совсем не нравится, что я остаюсь в человеческих землях на год, но она не возражает… — После капитального скандала, но об этом промолчим, — …потому что это мое право — жить так, как я того пожелаю. Это моя жизнь, мой стиль и мое право. Поймите, то же касается и вашей дочери.

— Но что о ней люди подумают?! — возмутилась Кисина мама.

— А кого это волнует? — в голос удивились все пятеро.

Женщина развела руками и сказала с улыбкой:

— Да, вас это действительно не волнует.

Она была хорошей и в общем-то понимающей матерью, но хотела видеть в дочери продолжение себя, а Юля ее разочаровывала, оставаясь папиной дочкой. Всех нас Юлина мать принимала как родных, и, думаю, дело тут было не в том, что я дважды спас жизнь ее мужу.

— Воробей, ты что-то бледный, — сказал Юля. — Ты в норме?

— Душно, — пожаловался я, чувствуя, как раскаленные гвозди боли проникают в мозг.

Попытавшись встать и подойти к окошку, я не смог даже подняться.

— Малыш!

Ван, тебя за ногу и об пень, я не малыш! Не малыш!..

…Ван подхватил потерявшего сознание Ирдеса, не позволив ему упасть.

— Малыш! Ирдес! Вот проклятье…

— Давай его в комнату, Ван! — Юля вскочила со стула и открыла перед эльфом двери.

Эльф вынес брата с кухни, положил на диван в комнате, сел рядом.

— «Скорую» вызвать? — засуетилась Юлина мама.

— Нет, — отрицательно качнул золотоволосой головой эльф. — Лучше полотенце на лоб и холодной воды.

Маргарита Павловна побежала на кухню, за ней рванули помогать близнецы, а Юля села рядом с эльфом, заглянула ему в глаза.

— Ван…

— Опять я его не сберег, — с болью сказал светлый, нащупывая на лбу Ирдеса венец и снимая его.

— Ты же не виноват, — погладила его по руке подруга.

— Виноват. Виноват, Киса!

Юля видела, что Вана грызет тяжелейшее чувство вины. Его ярко-синие глаза потемнели. Юля пять лет знала его и не первый раз видела таким. Почему-то Ван считал себя обязанным любой ценой оберегать своего темного напарника и брата. Но в чем на самом деле себя так беспощадно винил эльф, она не знала, а он не рассказывал.

Маргарита Павловна принесла воду и полотенце, а двойняшки все аккуратно расставили на табуретке рядом с диваном.

— Жить будет? — хором поинтересовались близнецы.

— Был бы человеком, уже лежал бы в реанимации, — ответил эльф, убирая ладонь со лба Крылатого. — И не факт, что выжил бы. А так к вечеру встанет. Еще и прыгать всю ночь будет. Неуемный…

— Переживаешь? — Юлина мать присела на краешек дивана.

— Он так сильно расшибся… — потерянно ответил светлый. — А я снова был слишком далеко. Потом опять наорал вместо того, чтобы сразу помочь. Я идиот, малыш прав…

Кончики пальцев эльфа-хранителя слегка светились, касаясь висков Крылатого. Близнецы переглянулись и увели Юлю с матерью обратно на кухню.

Через полчаса Ирдес открыл глаза и встретился взглядом с братом.

— Может, домой? — без предисловий предложил эльф.

Ирдес так умоляюще поглядел на светлого, что тот не выдержал и сдался:

— Ну, хорошо, хорошо. Но до вечера будешь спать.

Ирдес с готовностью кивнул и тут же скривился от боли.

— Ван, вылечи меня, — тихо попросил Крылатый. — Ты же можешь.

— У тебя гематома, — так же тихо сказал эльф. — Я ее локализовал и обезвредил, но болеть будет еще недели две.

Ирдес ничего не сказал, только вздохнул и отвел взгляд. Эльф закусил губу. Он знал, из-за чего, точнее, из-за кого брат так старался казаться всесильным и беззаботным. Но не нравилась Вану эта рыжая, не нравилась и все! И дело не только в том, что он в принципе не любил рыжих, просто было в этой девушке что-то настораживающее. Но… это ведь не его выбор.

— Ладно, — сказал эльф, и брат вскинул на него взгляд сразу засиявших фиолетовых, как цветы ириса, глаз. — Только это будет больно.

— Больнее, чем крыло? — улыбнулся мальчишка.

— Примерно так же. И менять ипостась ты неделю не сможешь.

— Я и так не могу ее пока менять, — ответил темный. — После того как я сдержал процесс трансформации, пришлось эту способность полностью заблокировать.

— Ладно, — повторил эльф и позвал громче: — Киса!

— Очнулся, — обрадовалась Рысь, увидев Ирдеса.

— Почти, — кивнул Ван. — Солнце мое, принеси что-нибудь зажать в зубах, чтобы он себе язык не прикусил.

Юля исчезла, а вошедшие в комнату близнецы по указанию эльфа помогли слабому еще Ирдесу перелечь с дивана на пол, положили под голову подушку. За неимением лучшего Рысь принесла распакованный брикет свернутого бинта, который темному и пришлось зажать в зубах.

— Может, все же вызвать «скорую»? — предложила суетившаяся рядом Юлина мать.

— Нет, — мотнул головой светлый. — Шаманы в белых халатах тут не помогут. Двойняшки, держите ему руки-ноги. Юля, держи голову. Потерпи, малыш.

В последний момент в глазах Ирдеса мелькнул страх, но когда ладони эльфа легли на его виски, он зажмурился и сжал зубы. К его чести, терпел он долго. Пока пытка не стала невыносимой.

…Эльф сидел за столом, уронив на руки голову, и уже давненько не реагировал на внешние раздражители. Его душа все еще беззвучно кричала от боли, причиненной младшему брату.

— Как ты? — Юля положила руку на плечо друга.

— Устал, — сказал он, не поднимая головы.

— Кофе сварить? — спросила девушка.

— Не откажусь, — ответил эльф.

…Ирдес появился в дверях облюбованной друзьями кухни, оглядел свою команду. Юлина мать под вечер испекла в духовке невообразимо вкусные булочки, и компания уплетала их, запивая кофе и чаем.

— Воробей, — улыбнулась Юля, заметившая друга первой.

— Крылатый! — Близнецы тут же вскочили, втащили темного на кухню. — Как ты?!

— Есть хочу, — ответил Ирдес.

Он снова принял бодрый и сияющий вид. При взгляде на этого очаровательного мальчишку невольно хотелось улыбнуться и потрепать его темную шевелюру.

Мы стояли у клуба всего минуты две, а близняшки уже вовсю ворчали насчет непунктуальности некоторых пиратов и их рыжих сестер. Я отмахивался от их ехидных замечаний о моем вкусе, точнее, безвкусии в выборе девушек.

После той страшной пытки, по ошибке названной исцелением, я проспал часов пять, и, когда проснулся, голова уже почти не болела. Ван предупредил, что у него просто сил не хватило вылечить меня полностью, но, по-моему, он все сделал на «отлично». Во всяком случае, я был жив, твердо стоял на ногах и собирался веселиться всю ночь.

Когда из подъехавшего джипа вылез Морган, я его просто не узнал. Глава гильдии Вольных… в белом. Даже туфли белые. У самого черного пирата «Межвременья». Не смешите мои замшевые сапоги, они же новые!

Но когда следом за братом вышла Майя, все остальное как-то отошло на второй план. Она была такая… что у меня просто перехватило дыхание. Рыжие волосы уложены в высокую прическу и перевиты нитками жемчуга, алый шелк платья и красные туфельки…

— Ой, какие вы все серебристые, — восхитилась она, оглядев нашу компанию.

— Ну так естественно! Черный и серебро — это же цвета нашего «клинка»! — практически в один голос заявили недовольные близнецы за моей спиной.

— А вот ты, Морган, — сказала Маня, — не соответствуешь идеалам.

— Мы крайне разочарованы, — дополнил Даня. — Мы ожидали как минимум большего уважения.

И двойняшки со значением кивнули и вздернули подбородки, ожидая реакции Моргана.

— Ребята, по-моему, вы путаете игру с жизнью, — почесал тот в затылке.

— Жизнь и есть игра! — Оп, как у нашей пятерки слаженно получается возмущаться в один голос!

Я шагнул к рыжей девушке и тихо сказал:

— Ты прекрасна, Майя.

— Спасибо, — смущенно улыбнулась фея.

— Прошу за мной. — Я указал рукой на двери моего любимого клуба.

Майя взяла меня под локоть, Киса схватилась за эльфа, двойняшки с двух сторон атаковали Моргана. Мы прошли за стальные двери, я собрался было заплатить за вход, как рядом с нами появился администратор.

— Наши почетные гости! — обрадовался мужчина в костюме. — Нет-нет, никакой платы за вход, господа! Лорд Ирдес, лорд Вэйванлин, вы всегда желанные гости в нашем заведении! Я сейчас же распоряжусь расконсервировать ваш столик!

Уп-с, успел забыть, что после нашего третьего совместного посещения этого клуба мы ВИП-персоны. Ну, хоть принцами не титулуют, и на том спасибо — безликое обращение «лорд» в современном мире подразумевает любой титул — от баронета до крон-герцога.

…Но в тот раз было весело! Маньяки-секунданты и дуэль между двумя венценосными — светлым и темным. Наши актерские таланты тогда проявились на сто процентов! Хе-хе, мы с Ваном всего лишь поспорили, чья школа и оружие лучше, решили размяться, а эти глупые людишки подумали, что это настоящая дуэль! Ну не могли же мы их разочаровать и сразу признать, что вошедшее в притчи противостояние светлой и темной рас нас двоих не касается. Правда, увлеклись и чуть не разгромили весь клуб, а на «банкете примирения» поломали еще немного мебели. Но после уплаты солидной суммы, компенсировавшей гулянку, нас провожали как родных и приглашали заходить и ломать что захотим в любое время…

Мы с Ваном переглянулись и провели ладонями по лбам, сбрасывая «невидимки» с венцов.

— Нам сегодня на семь персон, — сказал я.

— Конечно, сейчас распоряжусь.

Администратор испарился, а мы не торопясь прошли по широкому коридору к основному залу.

Пока персонал суетился, подготавливая наши места, можно было не торопиться. Морган, спасаясь от упражняющихся в ядовитом сарказме Маньяков, подошел к сестре и подставил ей руку. Она вцепилась в брата, отпуская меня. Зараза Карибский, нашел бы себе другое занятие…

— Ирдес! Ван!

К нам подошел высокий лохматый парень в черной майке, кожаных штанах и высоких ботинках.

— Доброй ночи, Денис! — сказал я, пожимая протянутую руку.

— Привет, Деня, — поприветствовал Ван.

Киса и двойняшки познакомили с Денисом Моргана и Майю.

Поработав с голосовыми связками Арины и Дениса, я улучшил, как и обещал, голоса обоих солистов. Эльф еще и закрепил эффект, убрав неприятные последствия моего вмешательства, так что теперь эти двое нам по гроб жизни благодарны.

— А мы записали альбом в студии, — похвастался Денис. — И еще я написал с десяток песен, сегодня будем исполнять новые!

— Отлично! — сказал я. — Давно хотелось чего-нибудь новенького!

— Из них четыре лично вам посвящены, ребята, — сообщил Денис.

— А я смотрю, вы известные личности, — встрял Морган.

— Ирдес! — раздался возглас.

Я обернулся. К нам целенаправленно двигалась черноволосая девушка маленького роста.

— О Небо… — простонал я. — Деня, когда твоя подруга от меня отстанет?!

— Не знаю, темный, — сочувственно ответил певец. — Арина та еще липучка…

— А то я не знаю! — сказал я, прячась за спины близнецов при приближении девушки.

— Ирдес! Почему ты опять не берешь трубку?

— Потому что я умер! — отозвался я из-за спин близняшек.

Девушка попыталась пройти между двойняшками, но не тут-то было. Близнецы сдвинули плечи и улыбнулись своей фирменной улыбочкой. Арина отступила на шаг и предприняла попытку обойти хищную парочку. Они шагнули в сторону, сдвинувшись вслед за ней. И новая попытка обогнуть двойняшек с другой стороны не увенчалась успехом.

— Ребята, пустите! — возмутилась девушка.

— Он наш! — ответили близнецы жуткими голосами. — Только наш…

— Мы согласны делить Крылатого только с его братом и Рысью, — уточнила Маня.

— А ты пролетела, как фанера над Парижем, потому что такие понятия, как «брат» и «Рысь», к тебе не относятся! — констатировал Даня.

— Гуляй мимо! — хором закончили близняшки.

Арина сложила руки на груди, надулась и надменно сказала, перед тем как уйти:

— Я подожду, пока вас двоих рядом не окажется, психи несчастные!

— Маньяки счастливые! — ответили ей в спину довольные собой двойняшки.

Я обнял обоих своих друзей за плечи и вдруг заметил, что я с ними одного роста. Это же на сколько я вырос за последнее время, на пять сантиметров?! Многовато что-то за полтора месяца! Куда делись мои скромные метр семьдесят?

— Берем липучку на себя, — сказал Даня. — Да, Манечка?

— Конечно, Данечка! Пусть попробует нас обойти! — ответила Маня.

Направившись к дальнему столику, уже накрытому для нас, близнецы ослепительно засверкали, оказавшись в свете неоновых лучей. Ну точно как зеркальные шары! Рубашка Дани и блузка Мани были одинаково густо расшиты мелкими сверкающими капельками, от которых по всему залу прыгали отсветы. Уж молчу о вставках амальгамной материи на черных штанах обоих. Специально для похода в клуб отдельные пряди волос были выкрашены серебряной краской. Ослепнуть можно от их сияния! Такой скромный я на их фоне вообще теряюсь.

Интересно, Маня принципиально не носит платья и юбки? Чтобы по минимуму отличаться от брата? Да и Даня не отстает, стараясь для сестры! Даже светлые шевелюры обоих уложены в одинаковом «творческом беспорядке»! Да и двигаются двойняшки так слаженно, словно один человек. Ни разу не видел, чтобы они шли не в ногу. А уж как они летают! Могу пересчитать по пальцам пилотов в «Межвременье», равных этому дуэту.

Мы оккупировали столик (Маньяки ловко оттеснили Моргана от сестры, позволив мне занять место рядом с ней), сделали заказ, и сам собой потек приятный разговор в ожидании концерта.

— Тебе очень идет жемчуг, — сказал я, склонившись к рыжей девушке. — И алый шелк. Ты просто ослепительна.

— Ты тоже, — тихо ответила она, очень мило смутившись. — И этот черный обруч делает тебя таким загадочным…

— Это не обруч, это венец, — поправил я. — Обруч — это коннектор для погружений в Сеть и виртуальный мир, а у нас с братом — венцы.

— Я постараюсь запомнить, — хихикнула Майя.

Придвинув поближе высокий запотевший стакан, я глотнул из трубочки фирменный коктейль, ожидая, пока Майя доест свое мороженое с «пьяной вишней». Стараясь не смущать ее своим взглядом, я смотрел на сцену, где музыканты потихоньку возились со своими инструментами. Обойтись напитками решили только мы с Ваном, остальные заказали мороженое. Задумавшись о предстоящей ночи, я не сразу заметил, что расторопные официанты уже унесли вазочки из-под мороженого и успели заменить мой опустевший стакан новым, полным.

— А что это ты пьешь? — поинтересовалась феечка.

— Фирменный коктейль, — ответил я. — Хочешь, тебе тоже закажем?

— М-м… дай сначала попробовать. Вдруг он невкусный…

— Мне нравится. — Пожав плечами, я пододвинул стакан к девушке.

Она сделала всего один глоток, поперхнулась, задохнувшись, стукнула раскрытой ладошкой себя по груди и возмущенно повернулась ко мне.

— Как ты это можешь пить?!.. Там же крепость — градусов тридцать!

— Вообще-то всего двадцать четыре, — поправил эльф.

— А что такого? — искренне удивился я, пробуя коктейль.

Обычный молочно-клубничный коктейль с ванилью.

— Да таким напиться с одного стакана можно!

— С одного стакана? Этим морсиком?! Ты шутишь?!

— Майя, он же темный, — пришла мне на помощь Киса. — У них обмен веществ протекает по-другому и нечеловеческая биохимия организма. Ирдесу, как и Вану, надо литра четыре такого выпить, чтобы опьянеть. Поверь, они лопнут раньше.

— Тогда понятно, — кивнула Майя. — Но я воздержусь от таких… морсиков!

Мне оставалось только пожать плечами. Мой организм иначе, чем человеческий, реагирует на некоторые вещи, например, на яды или алкоголь. Иная биохимия, иное восприятие. У темных и у светлых — практически одинаково. Кто ж виноват, что я — темный? Покажите виновника, хочу выразить ему свою безмерную признательность!

Фоновую музыку сделали громче, некоторые из посетителей вышли танцевать, но я не торопился. Невольно вспомнилось, как в первый раз вытащили Вана на танцпол — эльф сопротивлялся изо всех сил…

— И не подумаю! — кричал Ван, упираясь ногами в пол.

— Можешь не думать, но пойдешь. Прямо сейчас!

— Ни за что!

— Упрямый глупый эльф!

— Киса! Ай, не тяни! Отпусти мое ухо!

— И не подумаю…

С тех пор его обратно не загнать. Чего, спрашивается, упирался?

Пока тянулось время, Майя расспрашивала меня о предстоящем концерте и певцах, а я охотно отвечал на ее вопросы.

Когда начался концерт, наша команда поддержала группу воплями и аплодисментами, но выходить из-за стола не спешила. Группа спела десяток старых песен, поклонники восторженно вопили и хлопали в ладоши.

Но вот Денис остановил музыку и сказал в микрофон:

— Я написал уже достаточно новых текстов, чтобы их можно было начать исполнять. Я долго думал, кому из двух братьев посвятить эту песню, пока не понял, что она о них обоих. Песня называется «Сын Неба». Эти двое доказали, что Тьма и Свет могут вполне мирно сосуществовать, а их представители — быть родными братьями, а не враждовать, как мы привыкли думать. Они рука об руку стоят на защите нашего мира и наших жизней. Светлый эльф-хранитель Ван и темный рыцарь Ирдес, эта песня посвящается вам обоим! Спасибо за все, что вы для нас делаете!

Прозвучали первые аккорды. Мы с Ваном переглянулись.

— Я его за такие посвящения… к стенке… — мрачно сказал эльф.

Слов мне не хватило для выражения мысли, пришлось воспользоваться красноречивыми жестами.

— Тебе посвящают песни? — спросила Майя. — Это ведь о тебе, да?

— О нас с братом, — поправил я.

— И не только песни! Еще баллады, серенады и идиотские признания в любви! — Голос светлого так и сочился ядом.

— Ван, какая муха тебя укусила?

— Рыжая, — ответил брат на старосветлом языке.

Хм… а что это за эмоции в голосе?..

— Не лезь не в свое дело, эльф! — веско предостерег я на том же наречии, стукнув кулаком по столу.

— Я тебя предупредил, — пожал плечами брат.

— По-моему, это я тебя только что предупредил!

В это время Арина и Денис, то чередуя голоса, то сливая их воедино, начали петь:

«Убить нельзя помиловать» — где ставим запятую? Когда два голоса слились в припеве, я решил, что, так и быть, на первый раз можно помиловать.

Синие глаза рыжей феи странно сверкали, когда она смотрела на меня, слушая песню.

Мы с Ваном, не глядя друг на друга, чокнулись высокими стаканами и залпом осушили их. Официантки, следившие за нашим столиком, срочно забрали опустевшую посуду.

— Следующие пусть будут покрепче, — пожелал светлый.

Через минуту принесли новые напитки, в которых уже ощущался алкоголь. Люди говорят, что темного, как и светлого, нереально перепить. Не знаю, не пробовал! Перепить самого себя… хм… кажется, это отдает шизофренией, а попытаться перепить Вана — чистой воды мазохизм.

Последние строки посвященной нам песни еще звенели под потолком, зал взорвался воплями и аплодисментами. Особенно старались Маньяки, явно задавшись целью оглушить сидящего меж ними Моргана.

— Вольный любимец небес? — сказала Майя, глядя мне прямо в глаза. — «Не удержишь руками ветер»? «Он уйдет, ведь он должен уйти»? Значит, таков ты, Ирдес, сын Неба?

— Все привыкли меня таким видеть, — ответил я. — Видимо, такой и есть.

— Ты не обманываешь себя, — удовлетворенно кивнула она.

— Хочешь танцевать? — предложил я, пытаясь перевести тему.

Улыбнувшись, она отрицательно качнула головой.

Следующая песня была из тех, что называют медляками.

— Киса, идем? — вопросительно поднял бровь Ван.

— Идем, светлый, — кивнула Рысь, вложив ладошку в протянутую руку эльфа.

— Ма-анечка?

— Идем, Данечка!

Близнецы, притворившись неуклюжими, выходя из-за столика, «нечаянно» задели Моргана — Маня отдавила пирату ногу, а Даня заехал локтем в ухо.

— За что твои друзья меня так невзлюбили? — поинтересовался Морган.

— Ты попираешь их принципы одним своим видом, — честно ответил я. — Майя, пойдем танцевать?

Она снова отказалась.

Мне все же удалось уговорить феечку выйти на танцпол. Она почему-то стеснялась, говорила, что не умеет, и стойко сопротивлялась. Однако против моей почти не клыкастой улыбки не устояла.

Майя была обворожительна. Красива, как маленький рыжий ангел, от запаха ее духов кружилась голова. Но она совсем не чувствовала музыку, и удовольствие от танца просто терялось.

— Майя, расслабься! — не выдержал я наконец. — Я поведу, просто не сопротивляйся!

Рыженькая покосилась на танцующих Вана и Кису — Юля почти не касалась пола, эльф все время держал ее на весу, они о чем-то негромко переговаривались и смеялись. Маньяки кружили своей неразлучной парочкой по залу, и равных им просто не было.

Когда Майя все же позволила мне вести в танце, стало заметно лучше. Я легко поднял ее в воздух за талию и закружил, она, держась одной рукой за мои плечи, другой вытащила из-за ворота цепочку.

— Красивый кристаллик, — сказала она. — Бриллиант?

— Псевдокристалл, — ответил я. — Это маячок. Если со мной что случится, я его активирую, и мой брат сразу узнает, где я.

— А как его активировать?

— Капнуть каплю моей крови и сдавить. Маячок посылает сигнал на резонирующий с ним такой же маяк и выдает координаты.

— Никогда о таком не слышала.

— Мы сами его разработали. Такие маячки есть у нас всех.

— Ирдес… ничего, если я спрошу? Что это за черные отметины у тебя?

Меня невольно передернуло. Черными шрамы остались только на груди, на спине заражение не оставило следов.

— Моя черная метка… Это шрамы.

— А разве шрамы бывают такими?

— Если их оставляет демон, то бывают.

— Но… ты же рыцарь!

— А я не успел трансформироваться.

— Ты же сам демо… Ой!

— Если ты имела в виду, что я сам демон, то снова ошиблась.

— Но ведь темные…

— Темные — не демоны, так же, как светлые — не ангелы! Демоны — это твари Хаоса. Я принадлежу Тьме, а не Хаосу!

— Извини… — Майя отвела глаза.

Она специально меня провоцирует?! Гр-р, срочно кого-нибудь убить! Я злой и страшный темный, срочно все меня бойтесь! Медляк закончился, и мы вернулись за стол. За мной следом вернулись Ван с Кисой, чуть позже и близнецы подошли.

— Ты чего опять кипишь? — поинтересовалась Киса. — Вот-вот трансформация начнется! На ногу неудачно наступили?

— Наступили бы — был бы повод кого-нибудь убить, и я был бы очень даже доволен!

— У-у, страшный боевой воробей! — скривился в усмешке Ван. — Кто тебя обидел и где ты спрятал труп несчастного?

— Не провоцируй меня! А то несчастным станешь ты сам!

— Ой, боюсь-боюсь, буквально прячусь от ужаса под стол! Только врага покажи, я его там втихую разделаю на запчасти! Тебе что оставить — сердце, печень, глазик?

— Не парься, светлый, иногда друзья могут задеть так, как никакой враг не может.

— Что ты успела такого сказать нашему вспыльчивому принцу? — вздохнула Рысь, глядя на Майю.

Девушка отчаянно покраснела, и я ответил вместо нее:

— Понимаешь, Киса… сегодня днем меня назвали человеком, а минуту назад — демоном!

Четверка моих друзей молча уставилась на девушку.

— Я не хотела обидеть, — пролепетала Майя, и мне вдруг стало жаль ее.

Но что-либо сказать мне не дал ее старший брат, решивший то ли неудачно вступиться за сестру, то ли оригинальным способом покончить жизнь самоубийством:

— А разве не так? Обращенные темные являются дем…

— Ты идиот?! — Близнецы даже вскочили со своих мест.

— Мы уже увидели, что ты попираешь каноны игры и имеешь наглость разделять себя со своим образом, не соответствуя ему в жизни, что, по меньшей мере, некрасиво и даже как-то глупо! — выпалила Маня.

— Но то, что ты не только дурак, Морган, но просто-таки идиот — это открытие! Назвать нашего Ирдеса демоном, это все равно что сказать тебе, что ты…!!! — Последняя фраза снова получилась у двойняшек хором.

— Но ведь полмира считает темных демонами! — все-таки сказал Морган.

Зря! Зря ты это сказал!

— Америка и Япония — еще не полмира! — Я вскочил, мгновенно взбесившись до предела. — Я не демон! Плевал я на мнение всяких идиотов! На твое мнение в частности! Я не демон!

Мой стакан разбился о стену, осколки так и брызнули в стороны. Глухой рык, клыкастый оскал, алый отсвет зрачков. В таком состоянии я совершаю поступки, о которых потом жалею.

— Малыш, успокойся! — Ван вскочил, схватил меня за плечи, нещадно встряхнул. — Не с твоей раной сейчас терять контроль над эмоциями! Слышишь меня?! Возьми себя в руки и не смей трансформироваться, иначе умрешь! Ты еще помнишь, что с тобой было сегодня?! Успокойся! Спокойно, Ирдес, спокойно… Пойдем, проветришься…

Брат твердой рукой развернул меня и вытолкал из-за столика. Я подчинился, стараясь совладать с собой. Эльф довел меня до самой улицы.

— Успокоился? — спросил он минуты через три.

— Немного, — ответил я, обхватив себя руками за плечи.

Холод ночи проникал под шелк рубашки, заставляя ежиться. Вызвать тепловое поле вокруг себя не получалось.

— С чего ты вообще так взбесился? Как будто тебя демоном никогда не называли.

— Одно дело, когда это говоришь ты, Киса или двойняшки, другое — когда этот урод!

Кем я только не был — и демоном-мутантом, и нечистью обыкновенной, и ящерицей-переростком хамелеоноподобным, и крокодилом чешуйчатым, каких только эпитетов не применяли ко мне друзья, это ничуть не задевало, уж что-что, а посмеяться над собой я умел. Но сегодня задело так, что даже самому непонятно, с чего бы это.

— Сам не знаю, что происходит, — поежился я. — Может, из-за головной боли? Она меня нервирует.

Эльф понимающе усмехнулся.

— Ничего, — сказал он. — Через неделю снова будешь летать, и все пройдет.

— Думаешь, дело в крыльях?

— Конечно. Тебе же не хватает неба, как дыхания.

— Все возможно…

— Я же тебя как облупленного знаю, братишка. Попомни мои слова — неба и скорости. И все будет в норме. А пока держись.

Подняв взгляд к черному бархату небес, откуда манили бриллианты звезд, я согласился со словами брата. Да, небо и скорость. Их не хватает, как дыхания под водой.

— Тебе нужна эта рыжая? — вернул меня к реальности голос эльфа. — Тогда иди, или близняшки ее разделают на составные части!

— Она же тебе не нравится? — полувопросительно сказал я. Мы направились в клуб.

— Так это не мое дело. Ты не спрашиваешь, где я бываю ночами, я не интересуюсь твоей рыжей.

— Пока еще не моей!

— С твоим умением — это временно.

— А все-таки, где тебя носит ночами?

— А все-таки, на кой тебе эта рыжая?!

— Молчу…

Вопреки опасениям Вана, двойняшки усиленно гнобили только брата феечки. Рыжеволосую красавицу утешала Рысь.

— Извини меня за несдержанность, Майя, — сказал я без лишних вступлений. — Впредь попытаюсь быть более терпимым.

Та кивнула и поглядела на старшего брата:

— Слава, ты должен извиниться!

Морган вскинул голову, пристально посмотрел на сестру и сказал уже мне:

— Извини, лорд Ирдес… что я назвал тебя демоном, пусть и сказал при этом правду!

— Слава! — Майя вспыхнула.

— С тобой, игрок, мы разберемся позже… по-мужски.

Не надо было так презрительно фыркать! Не надо злить такого мирного и хорошего меня!

— Я даже не воспользуюсь боевой трансформацией против тебя, человек. — Изобразить каменное спокойствие мне все же удалось.

— Труп я уберу, — скривился в злобной усмешке мой светлый брат. — Только бескровно убей, темный.

— Как пожелаешь, светлый.

— Баста! — Рыжая девушка ударила ладошками по столу и встала. — Слава, если тебе нечем заняться, иди к стойке бара и выпей чего-нибудь!

Морган молча поднялся и вышел из-за стола. Близняшки проводили его взглядами и одинаково грустно вздохнули — удобная жертва ушла. Майя села обратно и горько спросила:

— Старшие братья созданы, чтобы портить жизнь младшим, да?

— Подпишусь под каждым словом! — сказал я. — У меня их двое, и оба старшие!

— Я тебе, значит, жизнь порчу? — поинтересовался Ван.

— От тебя кроме тычков, затрещин, тумаков, регулярных покушений на мою жизнь, воплей и подзатыльников есть польза, — каверзно ответил я. — А вот от Шона, кроме того, что он наследует старший титул, какая польза?

— Над ним можно издеваться! — с ходу придумал Ван.

— И спихивать на него свою вину! — воодушевленно продолжил я. — Мама мне всегда верит больше, чем ему!

В доказательство я состроил невинное выражение лица, и мои друзья рассмеялись. Даже Майя улыбнулась. Некоторое время мы обсуждали полезность и бесполезность наличия братьев и сестер. Пришли к выводу, что «и убить их жалко, и жить с ними невозможно». А наши близнецы не считаются, потому что один себя от другого просто не отделяет. Майя развеселилась, мои усилия не прошли даром. Мне даже удалось еще несколько раз вытащить ее на танцпол.

Часа в четыре Майя начала так отчаянно зевать, что пришлось в срочном порядке вызвать к клубу такси, иначе девушка рисковала уснуть за столом. Вернулся и все-таки сквозь зубы извинился Морган, которого язвительные близнецы тут же атаковали каверзными репликами. Майя заявила брату, что, если он не успокоится, она поедет домой без него, потому что рыцарь Тьмы уже обещал проводить ее до порога, а брат, который так себя ведет, может оставаться в клубе! Морган ответил, что так и сделает, если уж сестренке не терпится от него избавиться.

Ну вот… Только их ссоры здесь не хватало. Надо было что-то делать, но для начала не помешает повнимательнее присмотреться и правильно оценить расстановку акцентов. Ведь по себе знаю, что внешние отношения в семейном кругу часто оказываться не тем, чем кажутся.

Результаты наблюдения были несколько неожиданными — Майя и Морган вполне отдавали себе отчет в своих действиях и репликах, обращенных друг к другу. А недовольство и ссора — игра на публику! Так-так… очень интересно…

Но тут, не дав мне развить последнюю мысль, зазвонил сотовый. Подъехало такси, и пора было отвозить ангелочка домой.

— Тебя ждать? — спросил Ван.

— Возможно, — пожал я плечами.

Такси стояло у въезда. Я открыл перед девушкой дверцу, а сам сел с другой стороны. Девушка назвала адрес, и машина тронулась.

— Ты очень хороший, Ирдес, — сказала Майя, — но брат у тебя ужасный… Просто воплощение злости, ехидства и…

— Так! — резко перебил я. — Майя, давай договоримся раз и навсегда! Какой бы Ван ни был мерзкий, психованный и злобный тип, это не меняет положения вещей. Мой брат — это мой брат. И ругать его имею право только я. Давай так — я не трогаю твоего брата, ты — моего.

— Договорились, — тут же согласилась девушка.

— Кроме того, — заговорил я вновь, немного помолчав. — Ван не такой уж плохой, ты не знаешь другого моего брата — Шона. Вот уж кто мастер запоганить все, что возможно, а что невозможно — постараться совсем запоганить! А Ван… он просто очень одинок. Думаешь, эльфу так легко жить в семье темных? Жизнь у него ой какая несладкая…

Майя не ответила.

Пока мы ехали, утомленная девушка придремала на моем плече, и я боялся лишний раз вздохнуть, чтобы не потревожить ее сон.

— Куда дальше? — спросил водитель, останавливаясь на повороте у перекрестка.

— Может, прогуляемся? — спросила проснувшаяся Майя. — Ночь теплая, и тут совсем недалеко до моего дома.

Мы вышли из машины, я расплатился с таксистом и негромко попросил его дождаться меня здесь.

Время близилось к пяти утра, и было необычайно тепло для этого времени суток. Всего два часа назад было гораздо холоднее.

— Дождь будет, — сказал я, взглянув в чистое небо.

— Откуда ты знаешь? — полюбопытствовала Майя.

— Чувствую, — ответил. — Слишком тепло, ветер изменился. Днем будет ливень.

— Ирдес… скажи, а как это — быть темным?

Покосившись на держащую меня под руку Майю, я ответил:

— Мне нравится быть тем, кто я есть. Даже, наверное, горжусь своим происхождением. Я бы не променял то, что у меня уже есть, ни на что в мире! Тьма прекрасна, разве может быть хоть что-то лучше ее?! Она свободна, и я тоже свободен. Говорят, что у нас, темных, нет души…

— А это правда? — Рыжеволосая красавица склонила голову набок.

— Нет, неправда, — улыбнулся я. — Просто наши души, как и души светлых, смертны, в отличие от человеческих. И с ними проблем больше, чем с вашими, человеческими.

— А ты бы хотел иметь бессмертную душу? — тихо спросила Майя.

— Зачем она мне? — удивился я. — Мне не нужна вечная жизнь, мне нужна просто жизнь! Полноценная, чтобы пить ее, как воду из горного родника! Если бы кто-то предложил мне расстаться со всем этим, стать человеком в обмен на бессмертную душу, я бы того просто убил без разговоров. Ни душа, ни любое другое сокровище мира не стоят того, что у меня уже есть. И это я буду защищать до последней капли крови.

В маленьком дворике тускло светили лампы над подъездами.

— А ты когда-нибудь думал о своем… родном мире? — с каким-то непонятным выражением спросила Майя.

Чего-о? Странные вопросы задаешь ты мне, ангелочек. Уй, как голова-то болит…

— Майя, о чем ты?! Этот мир и есть мой родной! Я здесь родился, вырос, здесь все мои друзья, здесь все, что я люблю! Я защищаю этот мир! А тот мир, из которого пришел мой дедушка, даже не знаю…

Мы остановились возле дома. За разговором мое внимание не сразу привлекла подкатившая к тому же подъезду пьяная компания.

— Я тебя до порога доведу, ангел, — мрачно глянул я на человеческую банду.

— Куда это вы, такие красивые, торопитесь?!

Один из здоровых парней с пивной бутылкой в руках быстро преградил нам дорогу, подперев спиной двери. Остальные взяли нас в кольцо.

— Утром порядочные вампиры спать ложатся, — невозмутимо ответил наглецу я. — Так что нам пора по склепам, в удобных гробиках отдыхать. Мы после четырех ночи не едим, так что вы даже на закуску не потянете и ловить с нами вам, ребята, нечего.

Парни недоуменно переглянулись, и один из них поинтересовался:

— А чего после четырех-то… не едите?

— Фигуру блюдем, — с той же невозмутимостью отозвался я. — А то после таких вот… поздних ужинов в гробики перестанем помещаться. Знаете, сколько сейчас приличный гроб стоит?!

Майя, в глазах которой мелькнул страх, когда эти горе-гопнички преградили нам дорогу, теперь старалась не захихикать.

— Вы че, реальные вампиры?!

Я улыбнулся клыкастой улыбкой, подсветив глаза багровым во всю радужку.

— Большой пардон! — тут же извинился парень в косухе и начал криво оправдываться: — Мы вас перепутали с другими девушками, нашими знакомыми…

Одно слово — люди! Я не похож на девушку ничем! Только волосы длинные ношу, так не один я такой! Или их слепота позволяет судить лишь по одному критерию?!

— О, демоны Хаоса! — зарычал я и горестно продолжил: — Люди! Вы все — глупая еда! Когда вы перестанете принимать меня за девушку?! Мне что, волосы вообще сбрить?! Я ведь и так укоротил их вполовину!..

— Дорогой, не злись, они же всего лишь люди, — подыграла мне Майя. — Что взять с этих несовершенных смертных?

— По литру крови! — предположил я.

— Дорогой, нельзя переедать перед сном. — Майя погрозила мне изящным пальчиком. — Мы уже поужинали сегодня парочкой красивых экземпляров.

— Но, дорогая!.. Я устал от глупости этих смертных созданий! Как они могут полагаться только на зрение? У них что, совсем не развиты другие органы чувств?! Ну хотя бы основная эмпатия?! Не поверю! Они же просто издеваются каждый раз надо мной!..

— А чего ты хотел от пищи, мой ненаглядный? Кроме того, эти так неаппетитно выглядят.

Гопнички, всерьез принявшие нашу игру, активно закивали на последние слова Майи.

— Ну хорошо… — вздохнул я. — Но можно мне хоть кого-нибудь убить, милая? Ну хоть одного?!

— А зачем тебе просто так убивать? Ты же не удержишься и выпьешь несчастного… А я… — Тут она обняла меня одной рукой за талию, второй ладошкой провела от шеи до самого ремня так, что я задрожал под этими пальчиками. — …так люблю твой стройный стан.

— Как пожелаешь, моя принцесса. — Поймав ее руку, я поцеловал изящные пальчики.

— Идем домой, мой принц.

Бледного до зелени гопника, подпиравшего дверь, просто сдуло с нашего пути. Поднявшись на этаж, мы не выдержали и расхохотались.

— Ой… не могу… — выдавила Майя. — Как ты их!

— Ох… издеваться над такими — милое дело! Всему верят, особенно если пьяные!

— Да тебе бы и я поверила, Ирдес! В тебе великий артист умирает.

— Не умирает, а очень даже неплохо живет и здравствует! А ты молодец, принцесса, не подвела.

— Я перепугалась, если честно… — посерьезнела Майя, успокаиваясь. — А если бы они напали? Ты что, совсем не боялся?

— Мне страх неведом! — заявил я. — Шестеро пьяных идиотов меня напугать не способны.

— А если бы не пьяных? И не шесть, а больше? — спросила Майя, улыбаясь.

— Не умею я бояться. Меня и демон не испугает. Надо будет — с голыми руками в драку брошусь. Страх ампутирован за ненадобностью!

Майя остановилась у двери своей квартиры, доставая ключи из сумочки. Вдруг обернулась, притянула меня к себе и горячо поцеловала.

Улетев куда-то в область стратосферы, я перестал соображать напрочь.

— Давай встретимся завтра… то есть уже сегодня вечером? — тихо предложила феечка, обвив руки вокруг моей шеи.

— Давай, — кивнул я, обнимая ее. — Во сколько?

— В половине седьмого… Погуляем?

— Конечно. Я зайду за тобой.

— Тогда до вечера, мой рыцарь?

— До вечера, ангелочек…

Майя вошла в свою квартиру, бросила сумочку на тумбочку, присев на пуфик в прихожей, сняла туфельки и принялась выпутывать из волос нитки жемчуга.

— Позволь мне помочь тебе, дорогая. — Мать неслышно встала за спиной дочери и прикоснулась к ее рыжим волосам. — Ты такая красивая!

— Вся в тебя, мамочка, — обворожительно улыбнулась юная фея.

— Ну и как тебе мальчик?

— Наш клиент, мама. На сто процентов наш. Доверчив, искренен, благороден, наивен, как ребенок, чист душой и сердцем, бесстрашен и отважен до безрассудства… и прекрасно целуется. — Если бы только в этот миг юный принц мог видеть выражение лица своей возлюбленной…

— Ты все сделала, как я учила, милая?

— Конечно, мамочка. Он влюблен по уши и ничего не подозревает. Вот только его брат… — Майя поморщилась.

— Оставь эту проблему Мстиславу. — Мать ласково погладила дочку по щеке.

— Если бы все было так просто, — вздохнула девушка. — Они спаяны не хуже, чем обычные близнецы. Он и слышать ничего не захотел, когда я заговорила о его брате.

— Но ты все сделала правильно, милая?

— Да, мама. — Майя взглянула на мать с обожанием. — Мы встречаемся завтра…

…Задумчивый эльф вдруг резко поднялся и, ни на кого не глядя, вышел из-за столика. Друзья переглянулись.

— Чего это он? — поинтересовалась Маня.

— Сейчас выясним, — сказала Юля, вставая со своего места и направляясь вслед за Ваном.

Выйдя на улицу, девушка подошла к понурому другу.

— Ван, ты чего? — спросила она. — Что случилось?

— Я не уверен, Киса, — ответил он, поежившись, — но я только что понял, что же меня так настораживало в этой рыжей.

— И в чем дело? — Девушка встала напротив друга, глядя на него снизу вверх.

— Феромоны, — ответил он. — Ее запах. В нем присутствуют феромоны.

— Ва-ан. — Киса улыбнулась, — это не редкость. Я ведь тоже пользуюсь духами с феромонами.

— О, я это прекрасно знаю! — Светлый ласково улыбнулся в ответ, но почти сразу снова посерьезнел. — Но это не духи, это что-то другое. Узконаправленное, тонкое, как ментальная магия, воздействие. И направлено было на Ирдеса. — Эльф вдруг скривился, как от боли. — Я не могу прочесть сейчас его душу, только смутные отблески… Вот демон! Она же может быть ментальным магом!

— И чем нам это грозит? — обеспокоилась Рысь.

— Пока не знаю, — вздохнул Ван. — Не знаю…

Я не шел — летел над землей, пребывая в состоянии эйфории. Глупая улыбка, похоже, приросла к лицу.

Машина все еще ждала меня, и я легко запрыгнул на сиденье через открытое окно, напугав придремавшего водителя.

— Куда тебя? — спросил таксист, зевая. — Обратно в клуб?

— Мм… а в этом прекрасном городе есть смотровая площадка? Покажи мне город!

— Просто покататься? — Водитель понимающе усмехнулся.

— Ага, — ответил я, не переставая улыбаться, как идиот.

— Ну давай…

Машина тронулась с места, и я закинул руки за голову. «Что ожидает нас, друг, на пороге ада?!» — запел сотовый в кармане.

— Чего хотел?

— Девушку проводил? — настороженно поинтересовался Ван.

— А как же! До порога довел… не до кроватки, как ты только что подумал!

— Отстаешь от графика, мелкий! — тут же повеселел эльф.

— Нашелся тут крупный! И вообще, не интересуйся моей девушкой, а то не посмотрю, что ты мой брат, получишь по наглой морде!

— Я уже буквально… хм… испугался. Ты в клуб возвращаешься?

— Не-а, не хочу. Хочу покататься по городу.

— Ладно. Тогда мы до семи утра здесь, потом к Кисе.

— Понял. Днем стрелкуемся у Кисы, но вечер у меня уже занят.

— У, ушлый малый! Уже успел свидание назначить?!

— А ты сомневался в моих талантах?!

— Да ни на миг! Отбой, талантливый!

— Отбой, братец!

Машина ехала по пустынным дорогам, водитель рассказывал, где какая улица, где что расположено, немного истории, в общем, заправский гид! Факты стройными рядами укладывались в мою память в течение более двух часов. Мы остановились на смотровой площадке, оба вышли проветриться. Светало, и солнце скоро должно было показаться на горизонте. Восьмой час утра. Я сел на перила, достал сотовый.

— Пап, с добрым утром!.. Папа, не зевай в трубку, я знаю, что ты не спишь!

— Не сплю, не сплю… неугомонный!

— Уж какой есть… Пап, я себя последние полтора месяца хорошо вел? Не влипал в неприятности, не нарывался на демонов, почти не бил морды человекам, почти не издевался над Шоном, не ругался с мамой, не скандалил с дедом. А также почти ничего не разрушил, не взрывал домов и машин, не ломал фамильных ценностей и не вызывал катастроф. Я себя хорошо вел?

— Я прямо печенью чую подвох! — весело ответил отец.

— Па-а-ап… Купи мне машину!

— Сы-ы-ын! — мгновенно скопировал мое нытье отец. — Выучись сначала на права!

— Я твою гоночную машину из того схрона, о котором мама не знает, хоть раз поцарапал?!

— О како… — Папа поперхнулся, помолчал. — И много раз ты брал мою машину?

— Вообще или за это лето?

— Понятно все с тобой, чадо. Но машину без прав я тебе не куплю.

— Ну-у, это нечестно. Пап, я бы тебя не просил, если бы не сломал крыло! Но… понимаешь… я… такую девушку встретил…

— Ха! Та рыжая?

— Та самая! Она такая… такая!.. — От избытка чувств я не смог выразить словами все, что хотел сказать, и чуть не свалился с перил. — Пап, ну хоть мотоцикл мне купи, а? Обещаю быть хорошим до конца года! Ну или хотя бы еще месяц… до конца недели точно!

— Велосипед устроит? — ехидно поинтересовался мой дражайший родитель.

— И этот гнусный темный — мой любимый отец! — горестно сообщил я небу.

— Что, не устроит? Ну, тогда ролики… Да ладно, ладно, не сопи так! Будет тебе мотоцикл. Но уговор — не разбивать его слишком быстро! Дуй домой, я тебя на машине у поворота подхвачу, чтобы дедушка не увидел.

— Пап, я тебя обожаю!

— Отбой, ребенок! — Нахватался от меня нехороших словес, вроде того же «отбоя»…

— Отбой, родитель!

Таксист домчал меня до дома быстро, но папина машина уже стояла на нужном повороте у неасфальтированной дороги к моему дому. Расплатившись с сердечно пожелавшим мне удачи водителем, я вышел и критически осмотрел дражайшего отца, сидящего с сигаретой на капоте серебристого джипа. Картина а-ля «Папа в отсутствие мамы» — рваные джинсы с черепами по одной штанине, черная с разводами футболка, одетая шиворот-навыворот, на ногах сандалии от разных пар! На шее нагло стибринная у Вана бандана, в зубах помятая сигарета.

— Папа! Ты себя в зеркало видел?!

— А надо? — весело поинтересовался отец.

— Разгильдяй!

— Пижон!

— Я хотя бы футболку выворачиваю на нужную сторону, прежде чем надеть! И обувь у меня от одной пары! И вообще, венец твой где?!

— Щас сбегаю надену, только шнурки поглажу! — отозвался папочка, невозмутимо стягивая футболку, переодевая ее правильно и снова затягиваясь от почти выкуренной сигареты.

— Что за гадость ты опять куришь? — поинтересовался я, подходя ближе. — Папа, ну что ты как бомж! — Вытащив сумку, я достал из внешнего кармана пачку тонких дорогих сигарет. — На вот, не позорь меня.

— Ты давно куришь? — строго спросил отец, рассматривая пачку.

— Я что, на идиота похож? Извини, пап, это к тебе не относится… Но я их, собственно, для тебя заказал. — О том, что они лежали в сумке на тот случай, если мне вдруг станет совсем плохо и невыносимо скучно, промолчим…

— Н-да? — Папа засунул пачку сигарет в карман. — А Вана ты куда дел?

— Да он с Маньяками и Кисой остался, когда я пошел Майю провожать. Потом они все к Кисе отправились, а я присоединюсь позже. У нас на сегодня грандиозные планы.

— Надеюсь, не разрушительные?

— Не-а, вполне мирные!

Папа, больше ничего не спрашивая, сел за руль. Я прыгнул на сиденье рядом, откинул спинку подальше, вытянулся, закидывая руки за голову. Очень хотелось еще разок ядовито проехаться по папиному виду, но я сдержался. Мамочка папочку очень любит, она обычно и следит за его стилем в одежде. Папочка тоже очень любит мамочку, но в душе всегда был, есть и будет отъявленным разгильдяем и раздолбаем. Мама закрывает на это глаза, если, конечно, родителям не предстоят какие-нибудь приемы и банкеты. А если мамуля уехала, император зашвыривает все свои пижонские костюмы в самый дальний угол.

— Девчонка симпатичная? — поинтересовался отец.

— Изумительная, — ответил я, доставая сотовый и находя фотку, которую я успел щелкнуть. — Вот, посмотри.

Папа одобрительно хмыкнул, что-то про себя решив, и врубил стереосистему. Я узнал песню, и через миг мы уже пытались переорать колонки на два голоса. Хорошо, что папа не страдает идиотизмом, как Шон или дядя Дарий, увлекающиеся в основном классикой, или как иные странные личности, слушающие… всякую попсню (это я даже не знаю как назвать, от одного слова «попса» — рвотный рефлекс), а слушает нормальную современную музыку! То есть рок, металл и далее по списку…

Два часа промотавшись по разным торговым точкам, мы наконец-то нашли место, где стояли более-менее приличные мотоциклы. Я прошелся вдоль ряда стройно стоящих двухколесных машин.

— А как тебе вот этот? — поинтересовался утомленный поисками отец, ткнув пальцем во что-то бело-красное.

— Это модифицированный велосипед! — ответил я. — А мы пришли покупать мотоцикл!

Темный император тяжело вздохнул и дернул бандану на шее. Ну и чем он недоволен?! Я бы купил себе что-нибудь в первом же посещенном нами месте — на так называемом «Зеленом углу», но отец же сам взбрыкнул насчет «всякого ржавого хлама на лысых шинах»! Пришлось объездить весь город, а тут уже я буксовать начал — захотелось чего-нибудь стильного. И снова выходить под дождь, который полил из туч как из ведра около получаса назад, совершенно не хотелось.

Ну и где же среди этих блестящих хромированных зверей моя машина?! Бродя между рядами, я даже не особенно присматривался к тому, мимо чего проходил. Проклятье, опять голова болит…

— Вам помочь выбрать? — послышался рядом голос продавца-консультанта.

— Едва ли… — тяжко вздохнул я.

— Может, я сумею подсказать? — не спешил отставать молодой парень в форменной одежде продавца. — Что вы ищете?

— Два колеса с рамой! — отозвался стоящий рядом папа.

— Два колеса с рамой и педальным приводом мы тебе купим, папа! — тут же повеселел я. — Все, теперь я знаю, что мы с Ваном тебе на юбилей подарим.

— Два обалдуя: один сын, другой племяш… — проворчал отец.

— Как будто Шон нормальный!

— Нормальней вас двоих. Мой старший сын хотя бы спокойный, в отличие от младших.

— Он хорошо маскируется! — возразил я, одновременно цепко оглядывая двухколесные машины.

— Зато вы, двое, даже и не скрываете…

О! Нашел!

— Вот он! — воскликнул я, подскакивая к выбранному мотоциклу. — Ветер и сталь! Нашел!

«Мотоцикл „BMW К 1200 R Sport“» — было написано на табличке возле моей машины. Отлично! Машинка темного производства, из бывшей Германии, ныне являющейся частью Темной империи — Германским княжеством. А на цену даже не смотрим, цена меня не интересует, пока я не в академии.

— Хороший выбор, — слегка удивленно произнес не отстававший от нас консультант. — Но позвольте поинтересоваться — это ваш первый мотоцикл?

— Первый. — Я удивленно поднял голову, удобно рассевшись на облюбованном «звере». — А что?

— Тогда лучше выбрать другой, — сказал человек. — Вот этот, «Honda DN-01», японский. Он несколько дороже, но…

— Нет! — отрезал я. — Никакой японской техники не приемлю! Хочу этот!

— Сын…

Так, отец что, принял сторону этого человека?!

— Папа, не начинай! Думаешь, я не знаю, где за отодвигающейся стенкой в тайнике, где ты от мамы все прячешь, стоит твой спортивный байк?! Знаешь, когда я его погонять взял в первый раз?! Честно признаться?!

— Не надо, я догадываюсь. — Отец прикрыл глаза рукой.

— Пароли поменяй, а то Шон у меня выпросил последние твои кодировки.

— Опять вскроешь?

— А ты сомневаешься?!

— Талантливый мой сын!

— Так вы выбираете именно этот? — снова встрял консультант. — Это действительно отличный выбор! Самый подходящий мотоцикл для спортивных водителей, не любящих ездить с согнутой спиной… — как по писаному заболтал продавец, и я перестал его слушать, выделяя только нужны факты.

Куча дополнительных наворотов… Изолирующий глушитель, сводящий шум к минимуму… Номинальная мощность — 120 киловатт… Максимальный крутящий момент — 127 оборотов в минуту… Степень сжатия — тринадцать к одному… Система управления движка… передняя и задняя подвеска колеса… ширина шин… бла-бла-бла… сухая масса 250… максимально допустимая масса — 450 килограммов… Ого, да он и меня во второй ипостаси выдержит! Максимальная скорость — 200 километров в час…

— Этот, этот! — прервал я поток словоизлияний консультанта. — Характеристики я уловил, теперь хочу опробовать эти характеристики на трассе!

— Оплата какая? — спросил отец. — Наличными или безналом можно?

— Как вам будет удобно, — ответил продавец.

— Тюнинг и настройку проводите сразу? — спросил я, и продавец кивнул. — Тогда сделайте мне сбоку надпись: «Сталь и ветер», поставьте стереосистему и загрузите в навигатор карты местности. Мотоцикл должен быть полностью черный. И бак заправьте полностью!

Продавец кивал, быстро записывая в своем КПК мой заказ.

Дождь на улице все еще лил, а мой желудок напомнил о том, что я еще даже не завтракал.

— И еще мне нужны две вещи, — продолжил список я. — Подскажите, где здесь можно соответствующе переодеться, хотя бы перчатки купить, и где здесь ближайшее кафе?

— На втором этаже отдел аксессуаров, на третьем — ресторан, — на автомате ответил консультант, что-то подсчитывая.

Мы с отцом пошли расплатиться за покупку. Какими глазами нас провожали несчастные сотрудники торгового центра, когда папа достал свою кредитку цвета черного золота с именем императора! Наша фамилия шепотком повисла под сводами, но папа только смущенно улыбнулся в ответ на обалдевшие взгляды людей. Ага, грозный темный император оказался не так уж грозен?! Да, конечно, только не злите моего драгоценного родителя, это опасно! Потому что разозлюсь и я, а двое разъяренных рыцарей — тушите свет, спасайся кто успеет, а успеет едва ли.

Расположившись за столиком у окошка в небольшом уютном ресторане на третьем этаже торгового центра, мы с аппетитом позавтракали. И теперь пили восхитительный кофе. Редко где готовят этот в принципе отвратительный напиток настолько хорошо, что даже плеваться не хочется.

— Так что, ребенок, мне считать твою рыжую девушку своей невесткой? — хитро поинтересовался отец.

«Да» комом застряло в горле. Я готов был бросить весь мир к ее ногам, но где-то глубоко сидела странная тревога. Что со мной происходило сейчас, я не мог понять. А когда пытался, начинала нещадно болеть голова, причем боль была до ужаса острая и сильная.

— Не знаю, пап, — честно ответил я. — Еще слишком рано что-то решать.

Да и, демоны дери, мне всего лишь четырнадцать лет! И я вполне сознательный, здравомыслящий ребенок с драконовским воспитанием. Кто сомневается — будет иметь дело с моим братом, а то и с двумя сразу! Очень не советую. А что они сами считают меня… ну… скажем так, не совсем адекватным, так я о них тоже не лучшего мнения! Но моя семья — это моя семья.

— А ты подрос, сын, — вдруг сказал отец, тепло улыбаясь. — А я и не заметил…

Ась?! Подрос?! Я?! Папа, это твои глюки.

Моя новая машина была, вне всяких сомнений, великолепна! А вот с ориентировкой в городе определенно наблюдались проблемы. Я бы даже определил их термином «топографический кретинизм»! Снизу все выглядело не так, как сверху. Приходилось постоянно пользоваться GPS, чтобы не потеряться, а она иногда сбоила.

Папа полчаса читал мне проповедь на темы «Коварство мокрого асфальта», «Байкер без шлема и в шлеме», «Правила дорожного движения в городе с машинами», «Принц и покушения на его высочество». И вообще, Ирдес, то, что ты носишься без охраны, — это исключительно попустительство деда!

Пришлось клятвенно заверить родителя, что я никуда не… ну, постараюсь не влипать во всякое… неудобопроизносимое! Если получится. И вообще, отец мой, у тебя Ванова антенна есть, вот и таскай ее с собой! Если что, уж удосужусь вызвать кавалерию. Правда, что сделают со мной дражайшие родственнички после того, как вытащат из любых проблем, лучше и не думать…

Мелкий мерзопакостный дождик после ливня все еще накрапывал, капли периодически скатывались за шиворот. Хорошо хоть на мне новая косуха! Кожей пахнет, скрипит — сплошное удовольствие! Перчатки тоже отменного качества. Правда, мне пришлось выбрать «детский размер», но это разве важно?! А вот футболку подходящего размера и ботинки найти не удалось — все было слишком велико. Разве я виноват, что не в отца пошел?! Но умный принц выкрутился, хе-хе!

Отец у меня — известный артефактовый гений, и ради развлечения он делает пару-тройку артефактов в месяц. На всякие непредвиденные случаи (коими являются неожиданные появления мамочки) он специально таскает с собой «преобразователь материи», который может временно менять структуру и внешний вид одежды. Например, превратить изрядно потасканные любимые папины кроссовки в новомодные туфли. Естественно, я выпросил у него «преобразовалку», клятвенно пообещав вернуть. Немного повозился с перенастройкой… В итоге рубашка стала футболкой нужного размера, на ногах красовались высокие «камелоты», а к браслету на руке прибавились «командирские» часы с массивным циферблатом и кучей дополнительных функций. Материя не вернется к прежнему виду, пока я таскаю эти занятные часики.

Погода заставляла с ностальгией вспоминать теплый салон папиного джипа, и я не стал долго обкатывать байк, тем более что мокрый асфальт не позволял толком это сделать. С грехом пополам ориентируясь на местности, я добрался-таки до Кисиного дома.

Двойняшки, дежурившие у окна, оказались на улице прежде, чем я успел заглушить мотор. Согнав меня с железного «зверя», они тут же оседлали оного, вознамерившись обкатать его вместо меня.

— Где угнал?! — весело поинтересовались братишка с сестренкой.

— Да вот, проходил мимо торгового центра, а он в сторонке стоял… с ключами в зажигании и черным бантиком!

— Круто!

— Эй, эй, Маня-Даня, вы куда намылились?! Сначала дело, потом обещаю отдать байк в ваше распоряжение на пару-тройку дней! Пошли наверх, я тут план составил, обсудим…

— У него есть пла-ан, — протянула Маня таким голоском, что сразу стало понятно, какой именно «план» эта сумасшедшая девчонка имеет в виду.

— Хороший пла-ан? — спародировал сестру Даня.

— На месте зацените, — в тон Маньякам ответил я.

Ну, они, конечно, «заценили». Киса долго фыркала в мою сторону, но признала, что ловушки, которые я спланировал для поимки шпиона, если не гениальные, то хорошие. Первый липовый проект мы с Ваном писали, сидя на полу с двумя ноутами на коленях, и занял он почти два часа. Это учитывая, что у нас уже были наработки, которые я когда-то составлял просто от нечего делать. Вылизанный, выглаженный, но «липовый» проект операции до поры до времени был надежно спрятан в недрах Сети.

Едва мы закончили, как со своим ноутом заявился Глюк, и мы убили остаток дня, готовя ловушки для собственных команд. Это было мерзко, но ничего не поделаешь. Если в наших рядах шпион, его жизненно необходимо вычислить и обезвредить, иначе нам всем хана.

Пока мы, расположившись на полу и в кресле, кто как, замучивали остатки своих мозгов за мониторами, Рысь и Маньячка приготовили на кухне что-то очень вкусное, припахав к своим делам и оставшегося не у дел Маньяка. Когда наша едва стоящая на ногах, шатающаяся и с трудом ориентирующаяся в пространстве тройка завалилась на кухню, Макс первый рухнул на ближайший стул и, воздев руки к потолку, воскликнул в сторону девчонок:

— Благодетельницы!

Мы согласились с Глюком, заняв свои места. После еды и какого-то слабоалкогольного питья определенно полегчало. Во всяком случае, взгляд стал более сфокусированным. И когда мой сфокусированный взгляд остановился на часах…

— Е-мое! — Вскочив, я пулей вылетел в коридор.

— Ты куда? — удивился Глюк мне вслед.

— Она меня не поймет, если я опоздаю! — ответил я, спешно натягивая на ноги свои сапоги и снова меняя их внешний вид с помощью «преобразовалки».

Вот, демон, что-то я напортачил! Футболка лишилась рукавов, превратившись в подобие майки. А, времени нет исправлять, фиг с ней, пусть остается!

— Когда тебя ждать? — спросил брат.

— Не знаю! — ответил я, выбегая за дверь. — Эсэмэску скину!

Выжимая из байка полную скорость и ориентируясь по навигатору, я оказался возле дома Майи через десять минут, и пять минут в запасе у меня еще оставалось. Фух, успел…

Она вышла немного позже, когда я уже успел заскучать, а на моего «зверя» совершила пару покушений местная малышня. Когда появилась феечка, впереди меня на мотоцикле уже сидели два мелких (девчонка лет семи и пацаненок лет пяти), за спиной стоял на сиденье, держась за мои плечи, мальчонка-восьмилетка, а еще двое малявок заливались хохотом над моими «сказками про мокрый асфальт».

— Я опоздала всего на минуту, а его уже облепили все кому не лень, — жемчужно улыбнулась девушка.

— Брысь, мелюзга! — состроил я грозное лицо, и малыши с веселым смехом сыпанули в стороны. — Не на минуту, а на десять. Я уже заждался!

— Хи-хи, а зачем тебе девушка, которая опаздывает?! — лукаво полюбопытствовала Ника — девчушка с белыми кудряшками в синем сарафане, которая не удрала вместе с пацанятами, спрыгнув с мотоцикла. — Давай ты меня будешь катать, а я не буду опаздывать!

— Подрасти лет на десять сначала, мелкая! — весело хохотнул я.

— Договорились, — с самым серьезным видом кивнула малышка. — А ты еще сюда приедешь?

— Обещаю, — кивнул я. — А теперь кыш отсюда!

Малышка снова хихикнула и, лукаво сощурившись, сказала, прежде чем убежать:

— Я тебя не боюсь, ты не страшный!

— Даже дети меня не боятся, — посетовал я, переводя взгляд на Майю.

Какая же она красивая! Даже то, что вся в белом и розовом (белые джинсы, розовая футболка, белая ветровка), меня не смутило. Она удивилась моему средству передвижения, я честно признался, что его мне только этим утром купил отец из-за сломанного крыла. Зря ляпнул про крыло… Пришлось срочно выкручиваться, говоря, что эта рана — пустячная расплата за встречу с таким чудом, как Майя. Она зарделась и снова заулыбалась. Да и что мне-то, известному попаданцу во всякие истории, какая-то мелкая травма, если для меня и раны посерьезнее — обычное дело?! И, раз вопрос решен, не поехать ли нам покататься?

Интересно, все девушки так боятся скорости или исключительно некоторые рыжие?! Сколько визгу-то было уже на ста двадцати в час! Надо проверить на Кисе и Маньячке, какую скорость должен набрать байк, чтобы они начали вопить. Представив на месте Майи Маньячку, я понял, что если она и будет орать, то вопли будут исключительно следующего содержания: «Что так медленно?! Жми на газ, тормоз прогресса!!!»

Мы остановились на смотровой площадке и ели мороженое, купленное по пути сюда. Воздух после дождя был чист, как слеза, и весь город, утопая в зелени и отражаясь в зеркальной глади бухты, раскинулся как на ладони.

— А эта бухта как называется? — Я кивнул на приставшие к берегу далеко внизу пароходы.

— Ты что, не знаешь? Это Золотой Рог, — ответила девушка.

— Я без двух недель два месяца в этом городе, — пояснил я свою неосведомленность.

— Да? А ты у маяка хоть раз был?

— Еще не успел.

— Поехали?

— Давай!

Выкинув уже изрядно погрызенную палочку от эскимо, я мигом оказался на байке, с нетерпением ожидая, пока Майя займет свое место.

— Показывай дорогу! — сказал, заводя своего мягко заурчавшего зверя.

…А место и вправду красивое. Солнце медленно клонилось к закату, золотая дорожка бликом падала на воду. Сам маяк стоял на скале в море, а к нему вела узкая коса. Мы сидели на заросшем ромашками и мелкими фиолетовыми горными лилиями склоне. Неподалеку от маяка виднелась небольшая, местами проржавевшая и с частично отсутствующими досками пристань.

Как же хорош был этот вечер!

Майя сидела рядом на моей расстеленной косухе.

— Тебе не мешают такие длинные волосы? — спросила она, потянувшись к моей шевелюре.

— Мешают, — признался я. — Но стричься все равно не буду, а косу мне Маня расплетает с маниакальным упорством. — И про себя усмехнулся точному сравнению.

— Не дергайся. — Майя подвинулась, садясь за моей спиной, поискала что-то в своей сумочке и запустила в мою шевелюру свои пальчики.

Я тут же разомлел и едва не замурлыкал от удовольствия.

— Вот, — сказала девушка, закончив возиться. — В хвост твои волосы не убрать, а под заколку — вполне возможно! Вот только эта держится плохо, тебе бы что-нибудь побольше…

Заведя руку за спину и проверив, что же у меня теперь на голове, решил, что заколка — это дельный совет.

По воде к маяку медленно приближалась то ли баржа, то ли очень мелкий паром.

— А эта пристань что — действует? — спросил я, указав на баржу.

— Официально — нет, — ответила Майя. — Но у нас много частников. Пойдем посмотрим?

— Пойдем. — Мне тоже стало интересно, как этот кораблик будет швартоваться к останкам пристани. Тем более что там внизу стоял мой байк, а встречать баржу собиралась не очень трезвая компания отморозков.

Мы спустились как раз вовремя, чтобы я резким рычащим окликом отогнал от моего «зверя» тощего патлатого парня. И успел остро пожалеть, что не оставил Майю наверху, греться на солнышке в ромашках.

— Да я че, я посмотреть хотел! — тут же отговорился патлатый.

Пройдя к мотоциклу, я заставил девушку встать с другой стороны от байка, шепнув, чтобы не волновалась и не мешала. Окинув компанию взглядом, в котором смешались злость и презрение, остановился на тощем.

— Ключи вернул, — резко бросил я.

Отморозки в количестве восьми человек переглянулись. По выражениям их лиц я понял, что с миром разойтись не удастся. Не стоило забывать ключи в зажигании. Что у меня в голове вместо мозгов, а?! И голова боли-ит, зараза…

— Какие еще ключи? — Патлатый криво ухмыльнулся.

— От моего байка, — отчетливо произнес я. — Зажатые в твоей правой руке. Вернул мне быстро.

Майя за моей спиной стояла тихо-тихо. Отморозки ненавязчиво, но профессионально взяли нас в кольцо. Хорошо хоть можно не ждать удара сзади, там море. Старший среди этой компании, здоровый, чем-то неуловимо напоминавший мне Моргана человек, скользящим шагом приблизился. За ним тенью следовал коротко стриженный парень в темных очках.

— Смотри-ка, Илюха, — главный кивнул на мотоцикл, — не такой ли байк у тебя угнали на прошлой неделе?

— Да похож, Тима, похож… — кивнул тот, что в темных очках.

Мне стало смешно.

— Ребята, вы не на того нарвались. Хотите уйти целыми — ключи мне в руки и мотайте куда хотите, убивать и калечить не стану.

— О-хо-хо, — развеселился тот, кого назвали Тимой. — Да никак крутой? Да еще с такой девушкой…

— Не смотри на мою девушку, — ледяным тоном посоветовал я.

— А то что? — нагло спросил Тима.

— Нечем смотреть станет.

Мой сотовый имеет свойство орать не вовремя, вот и теперь он запел голосами двойняшек: «Я знаю точно наперед, сегодня кто-нибудь умрет! Но я не знаю, где и как, я не гадалка, я — маньяк!»

— Я занят, — сказал я в трубку вместо приветствия. — Нет у меня никаких проблем! Проблемы сейчас будут у некоторых кретинов, решивших, что со мной можно шутить безнаказанно… Да. Отбой.

С венца слетела «невидимка», сотовый остался в левой ладони.

— Ну что, отребье, — скривился в усмешке я. — Как подданный Темной империи, рыцарь Тьмы и представитель старшего рода я имею право на убийство. С кого начнем?

Те, кого я назвал отребьем, снова запереглядывались.

— Слишком молод для обращенного, — убежденно сказал Илья, кладя руку на руль моего «зверя».

— Хваталку убрал, а то сломаю. — Принц Ирдес — просто само спокойствие…

— Да неужели? — За темными очками не было видно глаз, но прищур чувствовался. — Эй, ребята, что, проверим, каковы темные в деле? — И вцепился в руль второй рукой.

Ирдес хороший, очень мирный… пока не злой. Молниеносное движение, короткий отчетливый хруст, тело летит под ноги главарю, короткий пронзительный крик.

Причаливала баржа.

— А я предупреждал. Так что ты, патлатая сволота, ключи отдай — и валите.

Они дрогнули… Но тут случилось то, что просто не уложилось в моем сознании. Короткий укол в шею, пшик пневмошприца, резкая боль. Шагнув вперед, я стремительно обернулся, взглянул на девушку… и не узнал ее. Все та же Майя… но с совсем иным взглядом все таких же синих глаз.

— Зачем? — растерянно спросил я.

Она молчала. Ничего не понимаю! Небо!..

Пальцы сжались на сотовом, набирая последний вызов и включая односторонне громкую связь.

— Что я сделал тебе плохого, Майя? За что ты так со мной поступила?

— Дело не во мне… — Небо, я не могу узнать этот голос! — Дело даже не в тебе, мой дорогой темный. Дело во всей твоей расе. Ничего личного… любимый.

Это последнее слово ранило сильнее, чем все предыдущие. В глазах поплыло.

— И что теперь? Убьете меня?

Она отрицательно покачала головой. И солгала в этом жесте. Подняв ватную, перестающую повиноваться руку, я прокусил себе палец и сжал маяк.

— Не сразу, мой дорогой, не сразу, но ты несомненно умрешь. — Подойдя вплотную, она сдернула с моей шеи маячок и бросила его в воду. — Твой брат не придет.

— Ты не знаешь Вана, — выдавил я, с огромным трудом держась на ногах.

— Молодец, Мелани, — сказал Тим.

— Быстрее отплываем, пока кавалерия не явилась, — резко приказала девушка. Это было последнее, что я услышал, прежде чем потерять сознание.

— Ван! Ва-а-ан!!!

Близнецы бежали к эльфу, увязая в песке пляжа. Маяк на груди светлого резко завибрировал, окрасившись в тревожный красный цвет. Небо… если бы Ирдесу не грозила смерть, он бы не поднял тревогу! Ну, дурак малой, что с тобой опять случилось?!

— Ван, мы записали! Вот, послушай! — Близнецы добежали наконец до эльфа и сунули под нос светлого свой телефон, где только что завершился вызов.

Эльф внимательно прослушал запись разговора и зарычал. Не зря, не зря не нравилась ему эта рыжая! В этот миг зазвонил его сотовый.

— Ван! — раздался встревоженный голос второго императора. — С вами все в порядке? Ирдес не отвечает…

— Все не в порядке, дядя Райдан, — мрачно ответил эльф, судорожно преобразуя форму псевдокристалла, втыкая его в КПК и вычисляя последние координаты сигнала. — Надо было проследить за этим дурнем, а не отпускать под честное слово… Маньяки, это где?! — Ван показал близнецам карту.

— Это маяк! — хором определили брат с сестрой.

— Дядя Райдан, встречаемся у маяка, и лучше взять с собой дедушку. И быстрее!

— Понял, уже еду.

Под ногами Вана образовался лейтэр, эльф качнул его из стороны в сторону, превращая круг в треугольник и увеличивая в размерах, махнул друзьям рукой, чтобы запрыгивали. Вот и закончился короткий отдых с прогулкой по набережной.

…Светлый опередил внедорожник императора всего на три минуты. На берегу у пристани стоял мотоцикл Ирдеса, рядом в траве валялись ключи от него. Промокший Ван вынырнул и вышел на берег с разбитым телефоном и маячком младшего сына императора в руках.

Пока эльф нырял, близнецы дали прослушать запись разговора и скинули ее на КПК старшего и второго императоров.

— Восемь человек… — Дарий Завоеватель внимательно разглядывал следы на песке. — Одного Ирдес сбил на землю… Вот здесь он отпрыгнул, потом упал. Упал сам… Вот этот его нес…

Все известные подробности близнецы и Ван выложили в течение нескольких минут, дедушка высказал свои наблюдения.

— Я полетел! — Ван вскочил на лейтэр, поднимаясь в воздух, но был жестко схвачен дедушкой за локоть.

— Куда? — грозно рыкнул старший темный. — Искать, на чем его увезли? А ты знаешь, сколько здесь всего плавает?! Это же город-порт! А уж сообщение между островами регулярное!

— На воде след остается больше суток! — прорычал в ответ обозлившийся эльф. — Я их выслежу!

— Мы добирались почти полчаса! Не говоря о том, что вот-вот стемнеет, тот след уже перебит десятками других!

— Да мне плевать!!! — заорал светлый, вырвавшись. — Хоть сотнями других! Знаешь, дед, если тебе все равно, что будет с твоим внуком, то мне не все равно! Я не могу сидеть на заднице и ждать, пока труп моего брата выловят где-нибудь в заливе!..

И Ван, не пожелав больше никого слышать, рванул прочь, набирая скорость.

Райдан вручил близнецам ключи от байка.

— Присмотрите, пока Ирдес не вернется, — сказал он двойняшкам.

— Мы его найдем! — тут же заверила Маня.

— Мы знаем, что делать! — поддержал Даня.

— Можно посмотреть, что это была за лодка или на чем там увезли Ирдеса!

— Наблюдение залива со спутников ведется!

— А наш Макс может взломать все что угодно!

— И сможет восстановить инфу с сотового Крылатого, чтобы посмотреть номер телефона Майи!

— А по номеру можно кого угодно найти!

— Так нечего болтать, вперед, быстро! — рявкнул дедушка, все это время хмуро глядевший светлому внуку вслед.

Близнецы, чуть не сбив друг друга с ног, бросились к мотоциклу, вмиг оседлали его, завели.

— Мы покажем дорогу! — хором крикнули они, после чего Маня принялась звонить Глюку.

В пути дед поднял по тревоге всю свою тайную гвардию.

…Глюконавт работал с такой скоростью и тщательностью, что весь взмок.

— Дасгахи выпотроши мое брюхо! — в сердцах воскликнул парень сорок минут спустя. — Над заливом не было спутников с семи пятнадцати до девяти тридцати пяти! Первый спутник только сейчас входит!

Ирдеса забрали в половине восьмого. Словно заранее рассчитали. Эх, как жаль, что они не в империи! Человеческая бюрократия вечно ставит палки в колеса.

— Не могло быть совсем ни одного спутника, — прорычал дед. — Ищи!

— Я все проверил! — вскипел хакер. — Ни телевизионных, ни метеорологических, никаких других наблюдательных спутников не было!

— Значит, был хоть один шпионский или частный! Ищи!

— У меня не хватит мощности машины… — отвел взгляд Макс, поправив круглые очки с чуть треснутым стеклом.

— У нас хватит, — сказал второй император. — Быстрее едем!

Близнецы отправились вместе с темными, сообщив родителям, что ночевать не придут.

…В подвале Райдана, куда так и не успел влезть его неугомонный младший сын, за нишей перед тренировочным карманом «ада», удачно спрятался суперкомпьютер. Под звуконепроницаемым бронированным стеклом куб пять на пять метров приникал проводами к сенсорной клавиатуре метр на пятьдесят сантиметров и к тридцатидюймовому монитору. В комплект входил самый современный обруч для погружений и самые лучшие сенсорные наручни.

Макс, с первого взгляда влюбившись в уникальную машину, мгновенно включился в работу, воспользовавшись всегда лежащими в недрах Интернета копиями всех необходимых программ и кодов доступа к спутникам темных, тут же выданных императорами.

…Эльф вернулся за полночь. Измотанный и поникший, он, чуть пошатываясь, вошел в дом. Даже прислуга не спала, несмотря на позднее время. Войдя в гостиную, Ван с благодарностью принял от одной из девушек чашку горячего кофе без сахара и сливок — так, как он любил.

Близнецы сидели рядышком в одном кресле. На лицах обоих была твердая решимость отправиться за другом хоть в пасть к дьяволу, хоть под меч даргаха.

Никто ничего не спросил у прислонившегося к дверному косяку светлого. Только дедушка буркнул в сторону:

— Я же предупреждал…

— Я нашел эту ржавую лохань, на которой его увезли. — Тон, каким были сказаны эти слова, не оставлял надежды на хоть сколько-нибудь благополучный исход дела. — Неприметная баржа с движком, выдающим до двухсот с лишним узлов в час… Она причаливала четыре раза, последний раз в Славянке. А сейчас дрейфует пустая в открытом море.

— Ничего, Ван, — сказали двойняшки, не вставая со своего места. — Макс в подвале за компом ищет спутники слежения, чтобы снять с них запись.

Ван молча бросился в подвал. Но Макс еще ничего не успел найти и только глухо рыкнул на друга, чтобы не мешал работать.

— Ты бы жене сообщил, — укоризненно сказал бывший единоличный правитель Темной империи, глядя на своего младшего сына.

— Если к утру не найдем, сообщу, — только и ответил Райдан.

Дарий в очередной раз взглянул на свой мобильник, ожидая звонка. В этот момент сотовый зазвонил.

— Милорд, нас задержали на границе! — коротко отчеканил старший рыцарь, «тень» императора и капитан тайной гвардии Кордан ар'Каэрт.

Ближе всего отряд можно было перебросить только через остатки некогда большого Китая и через границу Китая с Приморьем.

— Что?! — взревел темный. — Я этих… с лица планеты сотру, к демонам!!!

— Нам угрожают военным конфликтом со стороны Китая при поддержке Америки и Японии, если мы пересечем границу без разрешения властей Поднебесной.

— Завоюю тварей! Рабство верну! — еще больше взбеленился Завоеватель. — Кордан, если через час ничего не решится, тебе карт-бланш на любые действия, которые сочтешь необходимыми!

Император сбросил звонок, набрал номер старшего сына:

— Дарий! Подскочил и бегом через телепорт во дворец китайского императора! Делай что хочешь, но чтобы через двадцать минут мои ребята пересекли границу и отправились туда, куда я их послал! Чего?! Бегом, сказал!!!

Дарий-старший с трудом удержался от того, чтобы разбить сотовый о стену. Внятных слов, чтобы описать свою ярость, у него не нашлось. Местная правоохранительная система начнет искать императорского сына лишь по истечении суток, личную гвардию задержали на границе, где они должны были заправить самолет и взлететь, чтобы добраться до места назначения.

Первый император Дарий в точности выполнил приказ отца, и через двадцать минут самолет в срочном порядке заправили и разрешили взлет. Еще через час гвардия из двадцати лучших рыцарей была остановлена в аэропорту под Владивостоком. Их не выпускали до особого разрешения местных властей. Отряд восприняли как мини-армию (что в принципе не противоречило истине).

Старший император, вспомнив о полномочиях единовластного мирового владыки, для которого не существует ни границ, ни законов, устроил разборку, несмотря на то, что за окном было три часа ночи. Угрожая военным конфликтом мирового масштаба, потребовал приступить к поискам внука сейчас же и немедленно.

К утру почти ничего не изменилось. Макс обшаривал в Сети все ресурсы, на которых могла быть хоть какая-нибудь информация. Близнецы прикемарили в кресле. Райдан позвонил жене, а отец нынешних императоров со своей гвардией занял ближайшее подходящее здание, где в бешеном темпе разрабатывалась и мгновенно воплощалась в жизнь стратегия по поиску пропавшего наследника престола.

И никто не вспомнил про эльфа, сидящего на кухне и готовящего себе пятую кружку кофе. Двенадцать ложек крепкого кофе он заливал на треть горячим молоком и на две трети — коньяком. И вливал в себя эту мерзость, стараясь унять дрожь в руках. «Твой брат не придет» — эхом билось в висках и: «Ты не знаешь Вана». А ведь Ирдес ему верил! Верил!!! Как когда-то Вэйвэнлин. И снова, снова Ван не оправдал доверия. Сначала доверия Вэйва, теперь и Ирдеса. Судьба подарила ему двух братьев, из которых он не сберег ни одного…

Небо, как болит голова!.. Что, мы с Ваном таки устроили соревнование «перепей ближнего своего»?! О-о-о, добейте меня… Я поднял непослушную руку колбу, тяжело звякнули цепи…

Цепи?!

Вскочить не получилось, зато удалось лихо рухнуть с узкой лежанки, приложившись боком и головой о каменный холодный пол. Подождав, пока перед глазами хоть немного рассеются золотые лужи, я ощупал себя и медленно огляделся. Руки-ноги-голова оказались на месте, что не могло не радовать. А также обнаружились железный ошейник и кандалы на руках и ногах. Цепи от всего этого добра уходили в стену каменного мешка без окон и нормальной вентиляции.

Кроме лежанки, больше всего напоминавшей нары или спальную полку в поезде, в каменном мешке имелся кофейный столик, намертво приделанный к полу, стальная дверь, явно ведущая на свободу, и неприметная хлипенькая дверка, за которой обнаружился тесный санузел. Когда я увидел «белого друга», мое замученное тело согнулось и я едва не выблевал собственный желудок, до того мне было плохо. Умывшись над раковиной и посозерцав в небьющееся пластиковое зеркало свою бледно-зелено-синеватого оттенка физиономию, я вернулся в основные… апартаменты.

О том, что произошло вчера, я, конечно, помнил, но старался просто не думать. Тем более что тело отказывалось повиноваться, а мысли в больной голове стукались друг о друга. Самой внятной из этих мыслей была: «Ирдес — идиот!» Поползав на подгибающихся ногах по своим казематам и обнаружив, что цепи не позволяют мне подойти к большой железной двери, я забрался на лежанку и, свернувшись калачиком и мелко дрожа от лихорадки, попытался мыслить связно.

Итак, мою драгоценную персону зачем-то похитили. За мою недолгую, но полнокровную и красочную жизнь меня похищали уже три раза.

Первый раз случился, когда мне только исполнилось три года, но это даже похищением назвать сложно. Родители взяли меня поглазеть на египетские пирамиды, а я сбежал и провалился в какое-то подобие подземного хода. Побродив там целый день и выбравшись вечером в совершенно другом месте, нарвался на банду «пустынников». В пропыленном лохматом мальчике в порванной одежке с трудом узнавался принц. Хоть венец не потерял. Только с головы я его тогда снял и спрятал за пазуху, а достать забыл.

Дети песков развлекали мою тогда еще мелкую, но уже жутко шкодливую персону целых два дня. Объяснить, кто я такой, не получалось, потому что не знал их языка. К исходу вторых суток развеселой поездки банда остановилась в оазисе, и когда меня вздумали искупать, то обнаружили венец. Ну и благополучно вернули родителям. Мама, узнав, как было дело, истинно по-императорски наградила теперь уже бывших разбойников.

Второй раз нашлись кретины, решившие, что за принца можно получить очень неплохой выкуп. Мне было уже восемь, и они провели со мной две недели. Это было еще веселее, чем с детьми песков, потому как меня додумались украсть трое юношей и две девушки, старшему было двадцать, а младшей пятнадцать. Когда их поймали, они слезно молили моего отца сослать их в ничейные земли без права амнистии или хотя бы на рудники подальше от младшего наследника, чтобы не встречаться со мной больше никогда и ни при каких обстоятельствах! Припомнив, как хитро эта отчаянная пятерка обошла нашу охрану, отец мой император принял другое решение, и теперь все пятеро работают в службе имперской безопасности. Лучшие офицеры, между прочим!

Третий раз — вот сейчас. Сомневаюсь, что дело в выкупе. Здесь что-то совсем непонятное. И, главное, меня собираются убить.

Покушались на мою дорогостоящую шкуру шесть раз. И не только на меня одного — на всю семью. Третье покушение закончилось моей трансформацией. Четвертое — смертельной раной и неделей в коме. Пятое и шестое навсегда убили во мне чувство жалости ко всякой мрази, итогом стали восемнадцать трупов. Шон никогда никого не убивал, а я… а у меня руки основательно перепачканы в крови. После того как мы с дедом собственноручно разделались с заказчиками и основательно проредили строй подонков, на меня больше не покушались. Потому что я и сам не подыхал, и не оставлял после себя живых врагов.

Опять в голове бардак из детских и отроческих воспоминаний о приключениях и реках крови. И в этом бардаке несколько отчетливых и досадных до зубовного скрежета мыслей: я в плену, в полубессознательном состоянии (какую дрянь мне вкололи?!), не могу дотянуться до личного пространства и слаб настолько, что не способен даже простенький разряд меж пальцев вызвать. Из вещей при мне — только моя одежда и браслет… Браслет?!

В безумной надежде потянувшись к пространственному карману за сумкой, я наткнулся только на пустоту. Вот демоны, даже до кармана дотянуться не получается…

Вывод: я в… том самом неудобопроизносимом месте. Полный абзац.

Утомленный тяжелым мыслительным процессом, я снова незаметно для себя скользнул в ласковые объятия тьмы…

Следующее пробуждение было столь же безрадостным. Хотя на смену головной боли пришло головокружение, а золотые лужи перед глазами обрели зеленоватый оттенок. Мерзость…

А разбудил меня, собственно, скрип открывающейся двери. Почти ничего перед собой не видя и с трудом подавляя подступившую тошноту, я поднялся и мутным взором окинул своих гостей.

Их было трое, и я невольно скривился от злости. Морган, его мать, а третий был мне не знаком. Высокий черноволосый человек в камзоле из черного бархата с надменным лицом аристократа. Взгляд темно-карих глаз был пронзительным.

— Смотри-ка, уже очнулся, — восхищенно цокнул языком Морган.

— Он точно подходит? — поинтересовался незнакомец. Он говорил с легким акцентом.

— Мелани можно доверять в таких делах, — томно произнесла мать Майи, изящно кивнув.

Заставив себя распрямить спину, я с презрением оглядел троих, особо задержавшись на новом персонаже этой трагикомедии.

— Вы хоть знаете, кого взяли?! — прошипел я в лучших традициях злобных темных чешуйчатых тварей. — По-вашему, я какой-то безызвестный ненаследный лорд?! Идиоты! Мое имя — Ирдес Райдан Дарий ар'Грах!

Рыжеволосая женщина посмотрела на меня с новым, каким-то плотоядным интересом. Я невкусный! Честное слово, невкусный! Худой, костлявый и жилистый! Правда-правда!

— Наследник императора? — слегка помолчав, уточнил надменный тип в камзоле.

— В империи только владыки носят фамилию ар'Грах, — презрительно бросил я, вспомнив о чувстве собственного достоинства истинного принца и рыцаря. — Пора бы вам, жалкие короткоживущие, это запомнить.

— Что ж, это осложняет дело. — Человек снова оглядел мое бледно-зеленое, едва стоящее на ногах высочество и опустил вниз небольшой железный рычаг возле двери.

Цепи тут же медленно и неумолимо начали втягиваться в стену, пока меня не впечатало спиной в холодные камни. Я оказался полностью обездвижен. Гадство! Не стошнило бы…

Черноволосый мужчина и рыжая женщина подошли ко мне вплотную. Мать моей бывшей девушки одним движением расстегнула все клепки моей рубашки, и оба внимательно рассмотрели черные шрамы.

— Все совпадает, Джонатан, — сказала своему спутнику женщина. — Метка, черты характера. Наивен, как дитя, чист сердцем и душой, благороден и отважен. А то, что он еще и наследник… Что ж, это судьба.

— Это он, Джоан, — кивнул этот урод, которого назвали Джонатаном. — Будем готовить к церемонии…

— Так это что — из-за моей метки?! — прохрипел я, стараясь ослабить давление ошейника на горло.

Все сказанное мною далее было глубоко нецензурного содержания, но очень точно описывало мое мнение о происходящем. Когда я дошел до упоминания Майи, я отхватил от ее матери звонкую пощечину и прикусил язык. Взгляд, которым удалось одарить женщину в ответ, вышел в лучших традициях светлых эльфов — цистерна холодного презрения и столько же надменности. Ван может мною гордиться.

Джоан развернулась и ушла, не теряя королевского достоинства, за ней вышли остальные. И никто даже не подумал ослабить цепи. Слабость все еще сковывала, но я всеми силами начал вырываться. Правда, слишком сильно ободрать кожу на руках и шее мне не позволили вернувшийся Морган и пришедшая с ним Майя.

Я смерил рыжеволосую красавицу взглядом, беззвучно поклявшись себе не убивать ее… своими руками.

— Объясни свои поступки, дочь человеческой расы, — надменно процедил я сквозь зубы, распрямившись и вскинув подбородок, насколько позволяли кандалы.

— О, ну ты прямо король в изгнании, — усмехнулась она.

— Обращайся уважительно, когда разговариваешь с наследником престола, с будущим темным императором, дочь человеческой расы. — Не злимся, не теряем самоконтроль, говорим четко и размеренно.

— Ах, простите великодушно, милорд! — Девушка изобразила реверанс. — Мы собираемся принести ваше темное высочество в жертву. Ваша жизнь, милорд, даст возможность одному божеству воплотиться и вытурить вашу расу захватчиков с нашей Земли.

Вот тут я просто потерял дар речи. Даже челюсть отпала. Некоторое время молча хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, потом поинтересовался:

— Да сама-то веришь в то, что говоришь?!

И ее ответный взгляд дал мне понять — да, верит. Более чем. И тут меня прорвало:

— Идиотка!!!

«Не срывайся на крик, принц», — приказал я себе.

— Всю вашу семейку в психиатрическую больницу следует сдать на принудительное лечение! Ты думаешь, хоть один темный выжил бы, попади мы на Терру случайно?! Мир бы не позволил, не будь мы ему нужны! Согласно закону демиургов темные бы все умерли еще вначале, ослабли бы, отравились, подхватили смертельную эпидемию, если бы мир нас не принял! Если бы мы не были нужны!..

— Захватчики! — резко оборвала меня девушка. — Ты забываешь, темный, что у нас нет демиурга, а Бог не вмешивался, потому что мир был благополучен. И ваше вторжение было слишком быстрым, чтобы люди и Бог успели хоть как-то противостоять. Теперь пришло время вернуть нашу планету человечеству. Уж извини, что за твой счет, мой дорогой рыцарь, но метка четко указала жертву. Твоей вины тут нет… Только вина твоих предков…

Она умолкла, я мрачно ее разглядывал.

— Мне следовало догадаться. Как я мог быть таким слепцом?! Я еще слишком… молод… Девушки всегда вешались только на моих братьев, а я был чем-то вроде бесплатного приложения, плюшевого медведя или ручного дракончика… «Ах, Ван, какой у тебя хороший младший брат!», «Ах, Шон, твой младший брат такой милый…» — передразнил я частенько вешавшихся на моих братьев девчонок.

Майя подошла поближе, остановилась, почти касаясь меня, хрупкая ладошка легла на мое лицо.

— Ты прав, дорогой. Рядом с братом ты действительно как котенок… но такой, что трудно пройти мимо такого красивого…

Она привстала на цыпочки и потянулась, собираясь поцеловать меня, но я резко отстранился, отвернув голову. Девушка вздохнула, в следующий миг к моей шее прижалось что-то холодное, последовал короткий укол и боль. Майя убрала пневмошприц, улыбнулась и подошла к брату. В глазах поплыло не сразу, и я успел увидеть, как этот паскудник провел ладонью по лицу и шее родной сестры. Сквозь поплывшие золотые с болотной зеленью лужи в моем сознании наконец-то все разложилось по полочкам.

— Это называется инцест. — Немеющий язык слушался уже с трудом, но все-таки я сказал то, что хотел сказать выходящим из камеры брату и сестре.

Морган остановился вполоборота и посмотрел. Меня пробрала нервная дрожь от того, что я смог прочесть в этой ухмылке и глазах.

— А то, о чем ты сейчас думаешь, в империи карается смертной казнью без права помилования, и любой уважающий себя темный просто обязан тебя прикончить. Суд Линча без участия рыцарей с правом на убийство тоже признается правомерным.

Он хмыкнул, но рычаг все же поднял, и цепи поползли в обратную сторону, позволяя мне отлипнуть от холодных камней.

Забыв о гордости, я на четвереньках дополз до раковины, где меня скрутило в судорогах. Желудок был пустой, но сухой кашель рвотных позывов и заполнившая рот горечь изрядно вымотали. Ледяная вода не слишком-то помогла прийти в себя, но чистым себя чувствовать было как-то спокойнее, что ли. В обратный путь тоже пришлось отправиться на четвереньках, но конечности так и норовили разъехаться или подломиться, так что мордой лица повстречался с полом раз пять за два метра обратного пути.

Последние силы ушли на то, чтобы закинуть себя на лежанку.

Итак, я умудрился попасть в лапы фанатиков. Да еще и сектантов, практикующих личностную распущенность. Как отвратительно, о Небо! Меня передергивает от одной мысли о всем том… противоестественном, что я четко прочел на лице этого человеческого ублюдка! Вот уж что темные выжигают каленым железом среди представителей других рас, которые принимают наше подданство, так это подобную дрянь. Я даже слов, которыми называют эти извращения, произнести не смогу, одно слово — гадость! Ни один темный просто не способен на такие отвратительные действия и поступки! Это какое-то генетическое отклонение, несформированность разумного сознания. Мерзость какая, спаси меня Небо!..

В империи тоже, скажем так, не все гладко, но это потому, что темных значительно меньше, чем людей. Люди! Какая мерзкая раса!

Мамочка, забери меня домой! Папа, я тебя больше никогда не подведу…

Не знаю, сколько я пробыл без сознания, но когда очнулся и разлепил глаза в третий раз, то обнаружил на столике еду. Мм… они меня собрались этим накормить? Ничего не имею против фруктов, когда к ним прилагается что-то посущественней! А это что? Шоколадка? Уже лучше.

Сжевав плитку горького шоколада, я поостерегся есть фрукты, помня о бунтующем желудке.

Картина перед моим затуманенным взором все та же: каменный мешок, нары, железная дверь, цепи. Ноги по-прежнему едва держат, ватное тело отказывается повиноваться, сил еле-еле хватает для минимальной жизнедеятельности. Даже мышление перестраивается по типу мышления Призрака, чтобы не отнимать силы. Единственное, чего хочется, это снова забыться, но надо искать выход. Поэтому все лишнее, даже основное сознание, отключаем и начинаем обшаривать то, до чего дотягиваются мои загребущие ручки.

Н-да… негусто. Единственной внятной идеей оказалось задушиться собственной цепью. Голые стены, пол, полка прикручена к стене так же намертво, как столик к полу. Санузел тоже ничем новым не порадовал, разве что холодной водой с привкусом пыли из крана. Цепи заклинить в стене, чтоб не втягивались, нечем. Надо расковырять эти хитромудрые замки на кандалах… Браслетом, что ли, попробовать? И еще обнаружился чуть поблескивающий глазок камеры под потолком у двери, куда цепи не дотягивались. Я еще и под наблюдением. Ну, это ненадолго.

Выбрав из корзины с фруктами персик помягче и побольше, я прямой наводкой запулил его в глазок мини-камеры. Ага, знай наших! Попал, несмотря на то что руки едва слушаются! Мякоть размазалась по стене и залепила мини-объектив.

Ватное тело начинало повиноваться несколько лучше, и золотисто-зеленые лужи немного рассеялись. Тогда я снова встал на ноги и принялся нарезать круги по моим «роскошным апартаментам». Мутить стало поменьше, и я ослабил «призрачную блокаду». Мысли опять потекли в голове привычным бардаком.

Интересно, сколько я здесь уже сижу? Что-то у моих внутренних часов настройка сбилась!

Странное дело, но мою влюбленность как рукой сняло. У меня, конечно, стойкая нервная система, не в первый раз предали те, кому я поверил, но если в прошлый раз было горько, то сейчас ничего внутри даже не трепыхнулось. Да и была ли та влюбленность? Прихожу к выводу, что нет, а были последствия сотрясения головы. Интересно, что у меня там вместо мозга? Опилки напополам с тараканами?

Я поймал себя на том, что напеваю под нос песенку из детского мультика. «В голове моей опилки — не беда!» — ну, это кому как… Мне так ничего, а окружающим придется несладко!

Дверь с едва слышным скрипом выдвинулась из комнаты наружу и отъехала в сторону. Странный у них способ открывания дверей. Вошел Морган, зыркнул на меня исподлобья и попытался тряпкой стереть мякоть с глазка камеры. Эй, я так не играю!

— Эй, рожа паскудная! — Зеленое яблоко (все равно их не люблю, они невкусные) смачно врезалось в лоб обернувшегося на мой окрик врага. В десятку! — Личная жизнь Крылатого священна и запрещена к подглядыванию!

Морган, чертыхнувшись, с досадой потер лоб с набухающей шишкой и взглянул на меня так, что возникло двоякое желание — придушить эту тварь на месте и срочно забиться в самый дальний темный угол, где он не смог бы до меня дотянуться. Но я буду не я, если не запущу в него еще одним яблоком! Вот бы сейчас обратиться, порвать цепи да посмотреть, как наделает в штаны это человеческое отродье! Эх, где моя боевая ипостась?! Даже клыки удлинить не удается, как ни пытаюсь. Чем же они меня отравили, а?

Парень сделал шаг в сторону, резко опустил рычаг, укорачивавший мои цепи. Я так не согласен! Быстро намотав толстую цепь на шею выше ошейника, рявкнул:

— Только попробуй! Я нужен вам живым! Цепь меня задушит, и до ритуала я не доживу! — Что, съел, сволочь?!

Но этот мерзкий тип остановил цепь только тогда, когда мой затылок треснулся о стену. И заклинил рычаг так, чтобы цепь и не втягивалась больше, и не разматывалась обратно. С-скотина! Протерев глазок камеры, он вышел, так и не сказав мне ни слова. Еще и основной свет вырубил, оставив только тускло-красную лампу возле двери. Эй! А меня отпустить?! Ах, ты ж!..

Кое-как освободив от лишних оков шею, я долго и обстоятельно высказывал не только словами, но и жестами все, что думаю. Дери тебя твари Хаоса, даже руки вместе не свести! Пятьдесят сантиметров от стены, и куда ни рыпнись, ни докуда не дойдешь, и не сесть толком! Я тебе лично кадык вырву голыми руками, Морган!

Боль была такая резкая, словно меня огрели по башке кувалдой. Дернувшись, я сполз по стене, повиснув на своих оковах. Привычные уже золотые лужи поплыли перед глазами, перекрывая закружившуюся комнату, меня опять затошнило. Ну уж нет! Шоколадку не отдам! Желудок, не бунтовать! Закрыв глаза и сжав зубы, я в отчаянии подумал о светлом моем брате, прежде чем скользнуть в спасительную ласковую тьму…

…Теплые ладошки ловко пробрались под расстегнутую рубашку, чьи-то мягкие волосы скользнули по моему лицу, я почувствовал, как губы целуют мою шею…

— Мр-р-р… какой беззащитный… — Тихий шепот в темноте. — Не могу удержаться…

Тьма! Какого демона?!

Резко дернуться не получилось, тело успело изрядно занеметь. Открыв глаза, я разглядел незнакомую темноволосую девушку.

А… ы… Что это она делает?! Она меня что… соблазнить пытается?! Хм… девушка, остановитесь, что вы делаете?! Нет, Пожалуйста, не надо так делать… и так тоже… и во-от та-а-ак… Демоны меня раздери!!!

Мам!.. Нет, пожалуй, маме о таком не стоит знать!

П-папа! Дедушка! Че-чего?! Какая еще «мужская солидарность»?! Да засуньте ее себе!..

Б-братья! Шон! Ван!!! Что за ржач, гады?! Что значит: «Сам спасайся, совершеннолетний»?! Ах, вы ж!..

К-киса! Киса!!! Кисуня, я тебя обожаю!

— У меня девушка есть! — выпалил я на одном дыхании.

Незнакомка обиженно надула пухлые губки, но ладошки убирать не спешила.

— Да? И как ее зовут?

— Киса! — не раздумывая ответил я. — То есть Юля, но она все равно Киса…

— А ты в этом точно уверен?.. — жарко выдохнула девушка и…

Великое Небо меня спаси!.. Не-а… Н-не надо та-а-ак… П-проклятье, какие же у нее горячие губы!.. Того и гляди ожоги оставят…

— Уверен!.. — сумел кое-как выдавить я.

— И не сдашься? — вкрадчиво поинтересовалась она, и я отчаянно замотал головой. — Уверен, сладкий?

— Уверен, уверен!

— Жаль.

Она разочарованно вздохнула, прекратила свои действия, и не успел я перевести дух, как к шее прижался пневмошприц. Чтоб тебя демоны растерзали!..

Перед уходом девушка подняла рычаг, разматывая мои цепи. Я тут же пополз обниматься с унитазом. Тошнило еще хуже, чем в первый раз. Вырубиться рядом с «белым другом» почему-то совершенно не хотелось, и я заставил себя встать. Больше всего сейчас хотелось стереть с себя эти ласки и поцелуи.

Мыться немеющими руками холодной водой над раковиной, едва стоя на ватных ногах, было жутко неудобно. Но даже после ледяной воды все еще чувствовался жар везде, где незнакомка ко мне прикасалась. Сил на то, чтобы застегнуть накинутую на плечи рубашку, уже не осталось. Добираясь до лежанки, я упал два раза. Но терять сознание на ледяном полу не стоило, и я упрямо дополз туда, куда хотел.

…От удара по лицу золотые лужи окрасились красным, во рту четко образовался привкус крови.

Пока я был в очередной отключке, успели смениться декорации. Куда делись цепи с кандалами? Я к ним уже так привык! Быть жестко привязанным к какому-то железному подобию резного трона что-то мне совсем не нравится!

Новый удар по лицу заставил меня приподнять тяжелую голову и злобно оскалиться, зарычав. По-моему, вышло довольно жалко, а никак не грозно. По подбородку текла кровь.

— Я тебе кадык вырву, — прохрипел я в ухмыляющуюся морду Моргана.

— Я прямо боюсь, — издевательски ответил мне этот подонок.

Меня окружали человек двадцать. Никак не удавалось их толком разглядеть, в глазах плыло и мутилось.

— Открывайте, — послышался чей-то резкий приказ.

Метрах в трех впереди отодвинули плотную черную штору и открыли то ли стеклянную дверь, то ли широкое окно до самого пола. Лунный свет осветил всего меня, к самому распахнутому окну подходила лунная дорожка на черной воде. Когда ко мне потянулось что-то эфемерное туманно-белое, я подумал, что в глазах опять поплыла муть. И понял, что это не так, только когда гадость коснулась моих ног, обдавая запахом прелых водорослей.

— Тот ли это, кого ты искал, великий бог? — Произнесший эти слова голос резанул слух знакомыми интонациями. — Достойна ли тебя эта жертва, великий?

Осторожно, чтобы не закружилась, повернув голову на голос, я увидел его обладателя и обалдел. В черной мантии с откинутым капюшоном стоял… седоусый ублюдок!!! Тот самый, который резал меня «скальпелем Информатория», когда-я был Призраком! А где же тогда дангах?!

— Эй, седоусый! — изо всех сил весело окликнул я. — А где ты потерял своего дружка, а?! Того самого предвысшего жреца со сломанным посохом, а, старый урод?!

Я не успел в полной мере повеселиться над его изумленной мордой, как почувствовал липкие прикосновения тумана. Повернувшись, встретился взглядом с пустыми глазницами безликой маски, сплетенной из тумана и лунного света.

И в тот же миг пришло отчетливое понимание — это конец. Никто не поможет, а самому мне не выбраться. Туман резко подался вперед, накрыл меня с головой, от неожиданности я вдохнул и… Никогда в жизни так не кричал…

Когда туман оставил меня, перестав пожирать заживо, непроизвольные слезы катились по лицу. Какую угодно смерть, но только не такую! Великий бог?! Мерзкий демон! Отродье междумирья… Ты меня не сожрешь!

Глянув вслед неторопливо уходящему в море туману, я прорычал на грани смертельного отчаяния:

— Иллтэ'тх эр раттах Тхарр… Нотэх! Иллэтэ таэр!!!

Крылья Принца не будут принадлежать Проклятому…

Никогда! Крылатый свободен!!!

Простите меня, мама и папа!..

Далеким эхом отдался в голове крик Вана: «Не смей!»

Ван… ты же понимаешь меня как никто другой. Я не могу иначе.

Шон, я больше не буду издеваться… Да и не хотел никогда тебя всерьез задевать, мой старший брат.

Время замедлилось. Когда-то я, в самом начале бытности своей Призраком, увлекся тотальным самоконтролем и, на случай, если попадусь, создал ключ от смерти внутри собственного тела. Чтобы не выдать остальных, я мог убить себя. Для этого достаточно испытать такое отчаяние, что чувствую сейчас, и произнести эти слова на языке демиурга и демона. Иллэтэ таэр! Крылатый свободен! Сердце еще пару раз гулко бухнуло и затихло…

— Не позволяйте ему умереть!.. — услышал я панический вопль прежде, чем уйти во тьму.

Прими меня, Небо…

…Шедший впереди небольшой группы по коридору Управления ФСБ Ван дернулся и упал на колени, обхватив себя руками. Вскочил, метнулся из стороны в сторону, со всей силы ударил плечом в стену, снова оказался на коленях, задыхаясь.

— Ван, что с тобой?! — Райдан с тревогой шагнул к эльфу.

Тот поднял на императора переполненные диким, невыразимым ужасом синие глаза и закричал, забившись в судорогах.

— Вот демоны! — Райдан схватил эльфа, чтобы тот не падал. — Отец! Шон! Быстрее сюда!

Трое темных едва смогли удержать одного светлого. Через несколько минут он затих.

— Что они с ним сделали?! — Столько черного отчаяния было в этих словах, что темные тревожно переглянулись, подозревая самое худшее.

Семья знала, как намертво спаяло кровное братство темного и светлого. Если что-то серьезное случится с Ирдесом, Ван узнает об этом первым.

— О, Небо великое, какие паскуды!..

— Он жив? — мертвым голосом спросил Шон.

— Пока еще… — ответил эльф и замолк. И вдруг рванулся вперед, снова вскрикнув: — Не смей!!! Не смей, дурак малолетний! Иллэтэ тэар, но не такой ценой! Не смей себя убивать!!!

Вырвавшись из рук темных, эльф шагнул вперед и замер на месте. Тихий стон боли и тоски вырвался из его груди, и он потерял сознание. Третьи бессонные сутки, крайнее нервное напряжение и пережитое только что сделали свое дело.

Шон отвернулся, всхлипнул, ударил в стену кулаком, разбивая костяшки.

— Я их сам всех убью… — прошептал он. — Мой брат…

Райдан сполз по стене на пол, обхватил руками голову.

«Только не Ирдес… Великое Небо, только не Ирдес…» — шептал он как молитву. Постаревший в один миг на сто лет Дарий отнял руку от безмерно тяжелого в груди сердца, молча поднял с пола своего светлого внука. Его резкий сухой голос хлыстом стегнул сына и внука:

— Встать. Идти домой. Мы найдем их, и никто не уйдет живым.

Илина вышла навстречу вернувшимся мужчинам и, только поглядев на их лица, поняла все без слов. Райдан обнял любимую супругу.

Шон и Ван переглянулись и направились на кухню. Там Ван достал с полки бутылку и в полном молчании разлил ее содержимое по двум стаканам.

— За месть, брат, — произнес темный.

— За месть, за брата, — эхом отозвался светлый.

И они залпом осушили свои стаканы, сели за стол, Ван снова разлил крепкий коньяк.

Все это время им не давали развернуть полномасштабные поиски. Политические причины… Повелители были в ярости, но тоже понимали — Япония воспринимала отряд лучших рыцарей, занятых непонятными боевыми приготовлениями в такой близости от себя, как вызов к войне, возмущался Китай, а предавать огласке факт исчезновения члена императорской семьи тоже не представлялось возможным. И на то было множество причин… А теперь все это стало неважным. Пусть хоть весь мир захлебнется в крови, месть двух сроднившихся в смерти и горе душ будет совершена.

Когда за окном забрезжил серый рассвет, к трезвым и злым принцам присоединились остальные члены императорской семьи.

Старший сын Завоевателя Дарий ар'Грах, в отличие от младшего брата Райдана, который был копией отца, очень походил на свою давно покойную мать как внешностью, так и характером. Императрица Зарина славилась своей выдержкой и твердостью духа, а также утонченной красотой. Но, глядя на двух одиноко сидящих за столом мальчишек, даже Дарий не смог удержать на своем лице маску ледяного спокойствия.

— Мы найдем этих ублюдков, ребята, — сказал он, до боли сжав кулаки. Голос невольно дрогнул. — Найдем…

— Только оставь их нам, дядя, — мрачно ответил Шон, а Ван лишь кивнул.

Старый император неодобрительно качнул головой, взглянув на пустую бутылку из-под коньяка. Пока семья рассаживалась, он достал из своего тайника бутыль с прозрачной, как слеза, жидкостью.

— Вот что пить надо, — сказал дед внукам. — А не эту водичку подкрашенную.

И в подтверждение щедро плеснул в стаканы. Внуки переглянулись, залпом выпили налитое и закашлялись.

— Расскажи все… — тихо попросила побледневшая леди Илина с трудом отдышавшегося Вана. Он молча взглянул на императрицу, и она, прочтя в потемневших почти до черноты глазах незаданный вопрос, добавила: — Сначала…

— Четыре года назад этот дурень, несмотря на все мои уговоры и скандалы, создал внутри себя… выключатель, который останавливает сердце. Достаточно сказать два слова в определенных обстоятельствах, чтобы убить его. Он их сказал… — Ван умолк, граненый стакан в его руках треснул пополам. — Хотя на его месте я бы тоже любой ценой попытался умереть. Лучше убить себя, чем быть заживо сожранным… этой мерзкой тварью! — Апокалипсис содрогнулся, вспомнив испытанное. — Они хотели принести его в жертву какой-то твари. Но не…

Он умолк на полуслове, темные глаза стремительно посинели, золотая каемка, признак княжеской крови, заструилась по радужке. На лице светлого было написано такое, что даже у Дария, самого сдержанного в семье, подпрыгнуло и бешено забилось в горле сердце.

— Живой!!! — Вану показалось, что он выкрикнул это слово, но на самом деле лишь едва прошептал. — Эти люди спасли его! Но… но теперь… теперь они принесут Ирдеса в жертву!..

— Быстро, все, что знаешь о жертвоприношении и этом культе! — резко приказал дед, включая диктофон.

Эльф скороговоркой стал рассказывать все, что удавалось уловить из замутненного, окутанного туманом и болью сознания брата.

— Жертву укажет черная метка… — произнес последнюю фразу эльф и замолк.

Но было в этом молчании что-то такое, от чего Завоеватель приказал внуку вновь:

— Дальше.

— Да ведь не Ирдеса они искали, дед, — мертво ответил Ван. — А меня.

— Объясни.

Эльф встал, расстегнул клепки на рубашке. На груди коротким проблеском сверкнуло золото и проявились пять пушистых черных звезд.

— Пять шрамов у Ирдеса примерно такие же, — сказал Ван. — Цель жертвоприношения — вышвырнуть с планеты чужие расы. Оставить только людей.

— Бред какой-то, — после минуты тяжелого молчания высказался Дарий.

— Редкостный, — тоскливо согласился Ван. — Но эти люди верят в свой бред свято. И демон у них реальный. Кажется, это американцы. Во всяком случае, одного из них зовут Джонатан.

— Найдем, — хищно пообещал дедушка внуку и быстро вышел из кухни.

— Не сомневайся, — криво усмехнулся Дарий-младший, направившись вслед за отцом.

— Ван, сейчас ты без возражений пойдешь и поспишь хотя бы несколько часов, — вставая, сказала императрица.

— Мне некогда спать, — мрачно ответил эльф.

Илина вздохнула, подошла и погладила по щеке светлого мальчишку, которого любила как сына.

— Малыш, да ты на ногах едва стоишь. Какой от тебя толк будет в битве?

— Ладно, — согласился эльф, который со всей своей обычной ехидной злостью просто не мог противостоять этой мягкой материнской ласке. Слишком успел полюбить светлый эту темную семейку. Ведь только рядом с императрицей Ван понял, что на самом деле означает слово «мама». — Тетя Иль, только я сам не проснусь вовремя. Обещаешь разбудить?

— Обещаю, — улыбнулась женщина, убрав прядь перепутавшихся золотых волос за острое ухо. — А теперь спать, ребенок.

Ван послушался.

Вот только уснуть никак не получалось. Завернутый в полотенце, после того как чуть не захлебнулся, задремав в горячей ванне (к тому времени вода успела сильно остыть), эльф смотрел в потолок бессмысленным взглядом, а сон и не думал смыкать его усталые очи.

Поднявшись, он натянул разбросанную поблизости одежду. Мокрые волосы тут же намочили шелк рубашки, но Ван только досадливо поморщился. Стараясь не попасться на глаза домочадцам, эльф спустился к Глюку.

— Ну, что нашел? — поинтересовался Ван, тронув друга за плечо.

— Кое-что. — Глюк взглянул на Вана и резко сказал: — Ты на труп похож.

— А ты на упыря, — не остался в долгу эльф. — Рассказывай.

— Вот. — Паренек развернул на мониторе фотографию, кое-как снятую с разбитого телефона. — Говоришь, ее зовут Майя? Как бы не так. Это Мелани Джонс, американка. Бывшая активная участница движения «Мир против Тьмы» и прочего подобного идиотизма. Числится пропавшей без вести уже год…

Глюк показывал и рассказывал об учении и участниках, от некоторых не подтвержденных и вполне достоверных подробностей эльфу стало дурно.

— Иди отдохни, — предложил Ван. — Я за тебя тут поищу немного. Можешь занять мою комнату.

Макс не стал отпираться, выбрался из кресла, к которому чуть не прирос, и нетвердой походкой вышел из подвала. Ван занял его место, включился в Сеть, занявшись поиском малейших зацепок. Время летело незаметно. Постепенно изображение на мониторе поплыло перед глазами, в голове прокручивалось каждое действие, каждая деталь трех прошедших суток. Светлый не заметил, в какой момент сознание вдруг раздвоилось, перестраиваясь по знакомой схеме. Все свои дальнейшие действия светлый хранитель не контролировал.

Медленно встать, привести себя в порядок перенятым у Ирдеса ритуальным жестом. Раньше этот жест у Вана никогда не получался. Вернуться в комнату и вести себя тихо, чтобы не разбудить уснувшего Глюка. Найти свой «кольт», убрать его в подпространственный карман, прикрепленный к серебряной розе на воротнике. Чтобы влезли две запасные обоймы, выбросить оттуда рюкзак. Вскочив на лейтэр, вылететь в окно. Солнце клонилось к закату…

…Хмх… Если это Посмертие, то почему оно такое же паршивое, как и жизнь?! Яркий свет режет болью глаза, обжигающая боль в груди… А еще страшный сушняк.

Кто-то поднес к моим губам стакан с прохладной водой и приподнял голову, помогая сделать пару глотков. Глаза раскрылись с трудом, обычно острое зрение было нечетким и расплывчатым. Надо мной склонился какой-то незнакомый человек. Какого дьявола в моем Посмертии делают люди?!

— Я жив?! — вопросил я, едва ворочая языком. Подумал и добавил: — Растерзай вас всех дасгахи!

— У вас был сердечный приступ, юноша, — сказал склонившийся ко мне человек. — Но уже все в порядке. Вы очень быстро приходите в норму.

— Какую, к демонам, норму?.. Я же сам себе сердце остановил! — прошептал я. А хотелось заорать. — Домой хочу…

— Ваш брат ждет за дверью, — сказал мне врач в белом халате. — Позвать его?

Я чуть было не сказал: «Да», но вовремя заткнул себе рот, замотав головой, от чего все опять поплыло перед глазами.

— Мое имя Ирдес ар'Грах. Если бы мой брат был рядом, вас бы здесь не было. Прошу вас, сообщите моей семье, где я! Номер моего отца… — шептал я как в бреду, схватив врача за халат. — Дедушка же объявит всему миру войну…

По удивленно и недоверчиво распахнутым глазам человека можно было понять, что он ни сном ни духом о том, что здесь на самом деле происходит. В этот момент распахнулась дверь, и вошел Морган собственной персоной.

— О, уже очнулся. Быстрый ты, братик.

С-скотина! Хрипло зарычав, я оскалился и изо всех сил попытался подняться, сдирая с груди и висков датчики.

— Не смей называть меня братом, ублюдок! — прорычал. — Я убью тебя!..

— Мам, — позвал за дверь Морган, — у него опять припадок!

Следом за своим сыном вошла рыжеволосая женщина. Я сполз с кровати, обнаружив, что хоть рубашка пропала, но штаны по-прежнему на мне. Уже хорошо! Прижавшись спиной к белой стене комнаты, напоминавшей больничную палату, я пытался злобно рычать, но мой рык больше походил на жалкий скулеж.

— Юноша! — шагнул ко мне доктор. — Вам ни в коем случае нельзя вставать и ходить!

Дико взглянув на него, я сделал пару шагов к окну, стараясь уйти от осторожно приближавшейся… этой… Джоан!

— Не подходи ко мне, рыжая тварь! — выдавил сквозь зубы.

Каждое движение требовало невероятных усилий. Просто стоять было невыносимо тяжело. Только злость и страх заставляли держаться на ногах. Эти твари смотрели на меня с искренним сочувствием и всепрощающим пониманием! Зашла Майя, и я сделал еще два отчаянных шага вдоль стены к окошку.

Что-то сдавило голову тисками, ломая мою волю.

— Нет! — зарычал я. — Лучше смерть!..

«Не сопротивляйся, дорогой», — посоветовал нежный девичий голосок в моей голове. Но я только забрыкался еще сильнее, чувствуя, как по подбородку стекает кровь из прокушенной губы. Иногда клыки — это очень неудобно и весьма болезненно. Майя подошла поближе, положила свою маленькую ладошку на мой лоб и ласково сказала:

— Все хорошо…

А я взглянул на человеческого врача с таким отчаянием, что он невольно вздрогнул. В следующий миг дикая боль взорвала голову, и я упал. Все слыша и видя сквозь полуприкрытые веки, не мог пошевелить даже пальцем.

Морган уложил меня обратно на кровать. Убью гада! Разорву!

— Спасибо, доктор, — послышался голос рыжей стервы. — Вы не беспокойтесь так, — этот медовый голосок так и сочился вселенской печалью и терпимостью, — у моего младшего сына бывают припадки. Он у меня, к сожалению, не совсем адекватный… ударился головой в детстве, еле спасли… и вот с тех пор…

Ах, головой ударился?! Не совсем адекватный?! Да ты даже не представляешь, насколько я могу быть неадекватный! Я тебе это скоро продемонстрирую, гадина!

— Ну, спасибо вам, дальше мы сами о нем позаботимся. И извините за беспокойство.

— Ну что вы, миледи. Обращайтесь в любое время, я всегда к вашим услугам.

— Ах, ну что вы, доктор! Мы ведь ненадолго здесь, скоро уезжаем домой…

— Но, пока вы здесь, я к вашим услугам, миледи.

Хлопнула дверь, врач ушел. Руку на отсечение даю, что он поверил не мне, а этой змее-гипнотизерше.

— Он слишком силен для меня! — услышал я голосок Майи минуты через три. — Я едва справилась.

— Главное, не покалечь, — ответила ей мать. — Он необходим нам живым и в сознании.

— Тогда вколи ему еще успокоительного, мама, пусть поспит! Я его едва держу, у меня голова сейчас лопнет!

Болезненный укол в шею, знакомый до отвращения пшик пневмошприца, золотисто-зеленоватые лужи перед глазами, тошнота, подкатившая к горлу. «Мерзкая тварь!» — громко, чтобы причинить как можно больше боли ментальному магу, коим оказалась Майя, подумал я, прежде чем скользнуть в уже поднадоевшую отключку.

…Ван летел над морем, и в глазах его две картинки накладывались одна на другую. Баржа не приставала к Авалону, но на середине пути ее след пересек след катера, который в течение недолгого времени плыл рядом, а потом направился в другую сторону. В сторону Авалона.

Оказавшись на острове, Апокалипсис, не забыв накинуть полог невидимости, начал методично обыскивать все попадающиеся на пути жилища, начиная от миниатюрных замков с резными башенками и заканчивая последним сараем…

С каждым разом пробуждение становится все тяжелее. Мало того что всего колотит от холода, сил меньше, чем у новорожденного котенка, тошнота сводит болью пустой желудок, так еще и прикован к холодному камню! И любимая рубашка исчезла. У-у-у, холодно…

Цепи из этого… алтаря (великое Небо!) выдвигались так же, как из стены в том каменном мешке. В изголовье алтаря имелась здоровенная плита формы неправильного ромба, со странным спиралевидным знаком. В распахнутое в полстены и большую часть потолка окно (хорошее окошко!) светила полная луна. Кое-как сев на полу рядом с моим будущим смертным ложем, я с удивлением обнаружил рядом свои сапоги и тут же натянул их на замерзшие ноги. Встать не представлялось возможным, даже на четвереньках передвигаться — и то сложно. И цепи коротковаты, не поползаешь особо. Гадко, холодно, мерзко и предстоит смерть в муках. Ничего так положеньице!

Если есть демон, значит, имел место разрыв. Интересно, а где были Призраки?! Где были Призраки… Небо!!! Да это же я его и упустил! Тогда мимо моих ног что-то скользнуло прежде, чем был запечатан разрыв! Скорее всего, это был не сам демон, а его вестник, но если есть вестник, значит, с помощью десяти-пятнадцати жертвоприношений можно полностью вытянуть демона в мир. А если вестник был еще и не первый… О-хо-хо, я не только негодный наследник, недоделанный рыцарь, но еще и хреновый Призрак! По заслугам получаю…

Дрожа рядом с алтарем на каменном полу, я начал напевать старую балладу темных о пьяном рыцаре преклонных лет и отряде стражников, вознамерившихся задержать раздебоширившегося старика. Когда я пел ее под гитару в кругу друзей, они ржали так, что к концу песенки Киса уже рыдала от хохота и просила меня заткнуться.

С песней жил, с песней и умираю, хотя хочется не петь, а скулить. Мамочка, забери меня домой…

Когда в зал вступили фигуры в черных мантиях и капюшонах, я, чтобы не замерзнуть окончательно, как мог в голос пел неофициальный гимн темных. Песня всегда помогала мне справиться с болью, холодом, страхом и особенно с тошнотой, которая доводила уже до умопомрачения. Официальный гимн наизусть знают не все имперцы, но этот, написанный менестрелем-человеком не так уж давно, за год облетел империю и так прославился, что теперь его даже ребенок споет.

Три императора — три Дракона. Мама — алый дракон, папа — черный дракон. А дядя Дарий… Его чешуя в блеске солнца отливает иссиня-черными бликами.

Темные фигуры в балахонах обступили меня, кто-то зажег три факела вокруг алтаря. Небо, это просто кошмарный сон! Или дешевый американский ужастик. Только слюнявого монстра не хватает, но скоро и он появится. Пусть не слюнявый, зато мерзкий и монстр.

Я пел, пока мои цепи втягивались в алтарь, пел назло этим ушибленным, монотонно и нудно завывавшим какую-то гадостную то ли молитву, то ли еще что.

Закончить гимн я не смог, мне вдруг стало так паршиво, что оставалось только сжать зубы, чтобы не выдать себя жалким стоном.

А эти… людишки окружили меня тройным кольцом. Трое достали кривые кинжалы (жалкая пародия на мой фламберг!) и встали у самого алтаря. О Небо, как же мне плохо…

— Даже у жертвы может быть последнее желание… — прошелестел из-под капюшона голос. — Будет ли оно у нашей жертвы?..

Это они ко мне обращаются?! Я только для Мани и Дани жертва, да и то с позволения Кисы!

— Будет! — сказал я. — Возьмите свои кривые ножички и пошуруйте как следует у себя в задницах, может, мозги найдете!

Из-под капюшона послышался смешок и тихий голос:

— Какой живучий мальчик… Нашему богу по вкусу такие.

Живучий!!! Как таракан! Никогда не боялся смерти.

— А мне по вкусу боги в виварии! И ваш драный божок мною подавится! Я вам Армагеддон без апокалипсиса устрою!

Ярость придала сил, и я начал дрыгаться и брыкаться, благо ошейника не было. Но чужие руки прижали меня к камню, кривой кинжал с филигранной точностью вонзился в шею, вскрывая вены, второй такой же острой болью резанул сгиб локтя…

Не сдамся без боя, не сдамся!!!

— НЕТ! — Этот сумасшедший крик расколол всю создавшуюся атмосферу мрачной торжественности на мелкие осколки. — Не сметь!!!

Ва-а-а-ан!!! Брат, я больше в жизни никогда не назову тебя ушастым!

В руках у влетевшего в зал жертвоприношений эльфа был зажат пистолет, направленный на людей в капюшонах. «Кольт» сорок пятого калибра в руках и ледяная ярость на лице. Даже меня слегка напугали золотые каемки в синих очах.

— Забери меня отсюда, Ван!.. — взвыл я, пытаясь убраться с пути застывшего под моим подбородком кинжала, острие которого упиралось в гортань.

— Отойдите от него! — приказал брат.

— Нет, — ответил эльфу человек, снимая капюшон. Это оказался тот самый надменный аристократ с дурацким именем Джонатан. — Даже если ты меня пристрелишь, веса моего тела хватит, чтобы убить его, — и слегка надавил…

— Стой!.. — отчаянно вскрикнул эльф. — Вы не того взяли! Не Ирдес та жертва, которую вы искали!

Ты что задумал, гад ушастый? Какого демона ты вообще тут один, а?! И кто из нас после этого идиот?!

— Что ты этим хочешь сказать? — не убирая кинжал, поинтересовался человек.

— Вы искали меня.

Чего-о?!

— Ван, чтоб тебя сжевали заживо беззубые оборотни, заткнись! — прорычал я.

Но этот гад опустил пистолет, сделал морду кирпичом и одним движением расстегнул клепки на рубашке. Вопль: «Заткнись, придурок!» — так и застрял в горле. Пять пушистых черных звезд напротив сердца. Они, как созвездие, расположились то ли в виде стрелы с широким наконечником, то ли в виде раскрытого зонтика…

— У моего брата всего лишь шрамы. Метка — у меня. Отпустите его…

Уже привычный для меня прием с пневмошприцом в шею стал для Вана полной неожиданностью…

Нас отволокли в тот самый зал, где я решил покончить жизнь самоубийством, и приковали наручниками к двум противоположным стальным колоннам. В полутора метрах друг от друга, лицом к лицу. Как раз так, чтобы на нас обоих падал лунный свет.

— Ты придурок! — сказал я, когда нас оставили одних.

— Знаю, — не поднимая головы, ответил брат.

— Плохо знаешь! — зарычал я и прислонился к холодному железу колонны.

По шее текла кровь из пореза, болела рука. Бледный как смерть, Ван с трудом держался в сознании.

— Где кавалерия, идиот светлый?! Какого демона ты сюда один приперся?!

— Не знаю, — только и ответил Апокалипсис. — Последнее, что помню, это как я сидел за компом и искал сведения об этом культе, а потом… потом очнулся, когда увидел тебя.

— Врешь ты, — после минутного молчания сказал я и рванулся вперед. — Врешь, гад ушастый! А ну, рассказывай, какого демона!..

Он поднял на меня мутные, наполненные виной и болью глаза. Но я хотел знать, какого хрена он готов вместо меня лечь на алтарь!

— Полагаю, проявилась одна из способностей хранителя, — тихо ответил он. — Временная замена личности ищейкой… Это возможно, если от чужой жизни зависит твоя собственная. Если ты умрешь, Ирдес, и мне не жить…

Он умолк. Вот только не ври мне! Ты хочешь сказать, что дело в обмене душ, в том, что наши души связаны слишком тесно, но это далеко не вся правда! Так что не ври. Я жду!

— В семье, где я рос после смерти родителей, — продолжил, поколебавшись, мой светлый брат, — был свой ребенок, на два года младше меня. Вэйв… Вэйвэнлин. Мы росли как родные братья, я был хранителем, он — сыном хранителя и будущим стражником. Почти шесть лет назад мы сбежали в запретную зону. Нам не повезло, одна из сумеречных… или хаотичных… я не знаю точно… в общем, одна из тварей оставила там ловушку, и Вэйв в нее попал. Я должен был действовать, но… испугался. Мне стало страшно, демоны дери! Вместо того чтобы сражаться, я, по совету Вэйва, побежал за взрослыми… Когда вернулся с подмогой, от Вэйва осталась только лужица крови, пожеванный сапог и обломанный меч. — Он ненадолго замолк, низко опустив голову. — Я думал, что умру. Я не мог жить… все время висел в Сети. Потом стал… ты знаешь кем. И встретил тебя, воробей. Ты был такой… только после трансформации, как брошенный котенок, помнишь, Ирдес? И такой же, каким был Вэйв… Когда мы обменялись частичками душ — помнишь это, малыш? — я понял, что смогу жить. Только не решался сказать тебе, что я светлый…

Я все помнил, Небо, все помнил. Помнил, как сгорала от боли душа Апокалипсиса, как одиноко и страшно мне было тогда. Мне было девять лет! Девять! И мне было страшно. Я знал, что он потерял кого-то, кого-то близкого, но… Брат молчал, а я не лез в душу. Помню, как намертво вцепились мы друг в друга, словно от этого зависели наши жизни. Ведь так и было — зависели… Не пересеклись бы наши пути, не быть бы мне собой, а Вану — в живых. Да и меня бы просто не было. И, сожри его твари Хаоса, я доверил эльфу свою душу! А светлый же… предал мою веру еще с самого начала, скотина ушастая!!!

— Так я что, — выдохнул я, с трудом вставая на ноги, — просто замена?! Я замена какому-то мертвому… эльфу?!

— Что ты несешь?! — тут же вскинулся светлый, тоже вставая.

— А то! — Я рванулся вперед. — Я не хочу быть чьей-то там заменой, ты меня понял, сволочь светлая?! Ты мне братом стал не по замене какому-то сжеванному дохляку!..

— Не смей говорить так о Вэйве!

— Не смей мне указывать! Ты паскуда ушастая, предатель!..

Следующие минут двадцать мы орали друг на друга как ненормальные, до хрипоты, до сорванных голосов. Если вокруг что-то и происходило, пока мы выясняли отношения, я этого не заметил.

— Демонов светлый эгоист! — Кровь из разрезанных вен уже образовала небольшую лужицу на полу, и сил у меня совсем не осталось даже на ругань. Я опустился на колени, Ван уже минуты две сидел на полу, вытянув ноги. — Ты поэтому решил оказаться на алтаре вместо меня? В качестве искупительной жертвы за того… Вэйва?

— Нет… — Ван мотнул головой, поднял на меня глаза. — Нет, он тут ни при чем! Малыш, прости, ты был прав! Да, поначалу ты был только заменой Вэйву, но… но это уже давно не так. Это благодаря тебе я живу! Живу и не схожу с ума. Благодаря тебе стал таким, какой есть! Не будь тебя, воробей, где бы я был? Или давно мертвый, или под каблуком у этой самовлюбленной дуры княгини Лиониэллы! Я никогда не прощу себе смерть Вэйва, но твою смерть просто не переживу.

— Так как же ты не поймешь, Ван… — Как же муторно на душе, я чувствовал себя еще хуже, чем после того, как меня «попробовал на зуб» демон из тумана. — Я не умею бояться за свою жизнь! Зато умею бояться за твою жизнь! За тебя, за Шона, за моего отца-императора и за мать! Но за тебя всегда боялся особенно сильно, поэтому лез всегда поперек, головой в петлю, под нож и пули, ты что, не понимаешь этого?! Ты же брат мне… это же не пустое слово… Мне останется только сдохнуть, если ты умрешь вместо меня!.. Дурак светлый… какой же ты придурок, Апокалипсис…

Даже в далеком детстве со мной не случалось такой истерики, как сейчас. Стоя на коленях в собственной крови, с руками, скованными за спиной, я плакал, как девчонка…

Впрочем, скоро затих. Сил-то не было.

— Ирдес, — тревожно позвал Ван. — Ирдес!..

Сделав над собой титаническое усилие, я поднял голову и проследил за взглядом брата.

— Ван, слушай внимательно! — заставил я шевелиться онемевший язык. — Эта межмировая тварь — действительно божество, только демонической природы! Когда она нападет, делай что угодно, но только не вдыхай воздух! Не дыши, ты меня понял?!

Демон приблизился, туманная маска склонилась ко мне, я отпрянул, задерживая дыхание. Я тебе уж точно костью в горле встану, я сам — демон!

— Ирдес, что они нам вкололи?! Я не могу дотянуться до личного пространства!

— Не знаю! — отозвался я, отворачиваясь, насколько было возможно, от этого тумана.

Маска склонилась влево, повернулась и оказалась напротив Вана. Я рванулся вперед, обдирая запястья наручниками.

— Не тронь его, мерзость! Хочешь меня — бери, но его не тронь!

Конечно, проклятый монстр на меня не обратил внимания и окутал собою эльфа с головой. В следующий миг туман озарился вспышкой и с пронзительным воем отпрянул. Это было что?!

Мои наручники спали, Ван тоже растирал освободившиеся запястья, а между нами стояла высокая безликая фигура… Серого Призрака. Венди!

— Где остальные?! — Ой, а не стал ли я параноиком?! Призраки никогда не ходили поодиночке, не идиоты же! Да и как бы она воплотилась без стационарной точки выхода?

Но Венди виновато качнула головой, повела плечом… Я таки стану с вами параноиком!

— Меня окружают одни идиоты! — разозлился. — И идиотки! Какого демона ты одна?! Эта тварь сожрет тебя прежде, чем ты «мама» сказать успеешь! Убирайся, и без кавалерии чтобы тебя здесь не было!

Венди протянула ко мне руку с растопыренными пальцами, и я, ругаясь, протянул свою.

«Спасибо, что поверил в меня, Крылатый».

«Венди, сумасшедшая девчонка, какого демона ты пришла одна?!»

«Среди нас два предателя, Ирдес. Но я не предатель».

«Знаю, глупая! Я спрашиваю, зачем ты пришла, это же верная смерть?!»

«Потому что ты меня не предал».

Так и есть — идиотка! Все, я заболел паранойей в тяжелой форме.

«Предатели — Харон и Макс. Но Глюк сам не знает, что он шпион. Мой совет — подари ему новые очки, а старые забери и разбери по винтику, как ты это умеешь. Найдешь много интересного».

«Какая же ты все-таки наивная… — Мой голос был наполнен горечью. — Я не уйду отсюда живым. Беги, пока этот бог не оправился от удара. „Плазмой“ и „лучом“ приложила? Он поддался только потому, что атака была неожиданной. Если не уйдешь, ты погибнешь».

«Я не уйду».

«Тогда мы все здесь сдохнем! Себя мне не жалко, но Вана за что?! Послушай, Венди, позвони моему отцу и скажи, где я, тогда у нас будет шанс спастись!»

Этот длинный разговор занял не больше нескольких секунд. Все-таки мыслеблоками общаться гораздо удобнее, чем словами. Серый Призрак на мгновение задержалась с ответом.

«Я не могу, Ирдес. Я немая».

Оп, как весело!

«Эсэмэску напиши!»

«Я не вижу».

Твою налево!

«Найдешь способ! Быстро ушла отсюда! Запоминай номера… — Я продиктовал ей нужные цифры, координаты и адрес. — А теперь брысь!»

«Держитесь, — сказала Призрак так, чтобы услышал и Ван. — Я сделаю все, что смогу».

Она исчезла. Мы переглянулись.

— Бежим? — изогнул бровь эльф.

— Ползем, — ответил я.

Как мы «шли», это надо было видеть. Повиснув друг на друге, два шатающихся тела, одно из которых еще и все в крови, с трудом передвигают ноги и каждый шаг грозит стать последним. Пока туманный демон не оправился, мы даже успели дойти до окна. И жрецы своего бога успели вернуться…

…Райдан невольно схватился за меч, когда перед ним вдруг возникла из ниоткуда серая безликая фигура. Фигура подняла руки и показала знаком, что нет необходимости наставлять на нее оружие.

— Что тебе нужно? Кто ты? — спросил второй император, убирая меч. Сощурившись, он снова окинул своего гостя внимательным взглядом. — Ты Серый Призрак?

Фигура усиленно закивала и попыталась объясниться жестами, оставаясь безмолвной.

— Я не понимаю, — качнул головой Райдан.

Призрак досадливо мотнул головой, огляделся, вдруг резко приблизился к отпрянувшему императору, достал у того из нагрудного кармана тонкую прозрачную иглу и протянул раскрытую ладонь, прося руку темного повелителя. Райдан, не сводя с Призрака подозрительного взгляда, протянул свою руку. Гость повернул ладонь императора запястьем вверх и проколол плоть прозрачной иглой, которая тут же втянулась под кожу.

«Теперь мы можем разговаривать, — услышал император голос. — Но сейчас не до пустых слов. Ирдеса и Вана убьют!» Даже в безликом голосе Призрака было столько эмоций, что и тени сомнений не могло остаться в правдивости слов и искренности тревоги.

— Где? — коротко спросил император.

В ответ перед внутренним взором Райдана развернулась карта, на которой одна точка была отмечена ярко-алым. «Здесь! Торопитесь, Ирдес едва жив!» Призрак исчез и тут же зазвонил сотовый.

— Слушаю.

— Извините. У меня к вам несколько необычный вопрос… — послышался смущенный голос. — Не сочтите меня шутником, но… вы сына не теряли?

— Терял, — коротко ответил Райдан уже на бегу.

— Тогда я знаю, где вам его искать. Я врач…

Когда разозленный демон, очнувшись, приказал своим жрецам убить нас на берегу моря сейчас же, мне уже было плевать на все. Скандал с Ваном, Венди, поступившая, как наивный ребенок, а не Призрак, все произошедшее за последнее время вычерпало меня до капли, оставив только усталую пустоту. Немного же ты с меня получишь, мерзкий божок.

На берегу лежали три плиты, из которых торчали по четыре крюка, к которым нас и приковали. С эльфа содрали рубашку и венец.

— Знаешь, чего мне сейчас больше всего хочется? — Я повернул голову, чтобы увидеть брата.

Ван тоже повернулся, поглядел на меня и улыбнулся.

— Кремовое пирожное. С клубникой, — уверенно сказал Апокалипсис.

— Ага, — кивнул я. — Эх, светлый, тебе всегда клыков не хватало…

— А тебе, темный, острых ушей… и перекрасить тебя в белый цвет — точно эльф бы получился.

— Тебе бы уши купировать, — хихикнул я. — Масть и так пойдет…

— Эх, гитару бы, еще хоть разок сыграть.

— И на дикий берег с близняшками и Легендой — всю ночь петь у костра.

— С Легендой можно в основном всю ночь пить у костра.

Кинжалы одновременно нанесли нам болезненные раны. Сгибы локтей, запястья, горло. Мне углубили нанесенные прежде раны и сделали новые. Туман на глазах становился осязаемым, обретая воплощение. А мы обменивались шутками и подколками, тихо смеялись, приветствуя смерть.

— Знаешь, Ван, если мы все-таки выживем… я клянусь больше никогда не перечить матери.

— А я — дедушке. Но едва ли… Ирдес?.. Крылатый…

Не могу больше тебе отвечать, брат, прости. Очень замерз… И даже уже почти не чувствую, как меня начинает пожирать этот мерзкий божок…

Ван еще что-то говорил, в чем-то каялся, о чем-то просил. Потом и он затих…

Крики, свист стали, яростное рычание и выстрелы не сразу дошли до моего почти потухшего сознания. Бред начался?.. Фамильный клич в исполнении отца я ни с чем не спутаю! С трудом открыв глаза, увидел злые лица рыцарей Тьмы.

Кровавое побоище закончилось достаточно быстро, большинство людей взяли живыми. Только десяток жрецов оказались оборотнями. Но рыцарей вроде бы в два раза больше?.. Эх, туман бы с глаз убрать да разглядеть все как следует. Туман?.. А почему пятеро рыцарей не могут преодолеть какую-то туманную стену, а?! Четверо рыцарей, одна леди. Если у всех мужчин-темных чешуя исключительно черного цвета (с вариациями от темно-серого до антрацитово-черного), то покров леди бывает всех цветов радуги, и поизящнее, чем у рыцарей… Алая чешуя и черно-бордовый ритуальный доспех подсказали мне, что та смутная фигурка — моя мать. И демон медленно убивает нас прямо перед ее носом!

Ну уж нет! Если умирать, то только не на глазах у собственных родителей!

— Ван… очнись… Апокалипсис… не смей подыхать, Ван!..

Он не отзывался, и мне показалось, что мой брат уже умер.

— Эгоист демонов, не смей вперед меня подыхать!..

Он только вздохнул. Жив еще, жив!..

Шрамы вдруг обожгло невыносимой болью. Опустив глаза, я попытался разглядеть, что происходит. Пять черных отметин превращались в раны. Тихий стон подсказал мне, что с Ваном творится то же самое. Чтоб ты нами подавился, тварь!

Не ветер… настоящий ураган снес стену тумана, словно… словно обычный туман! Гигант в снежном плаще накрыл нас обоих своей божественной дланью, и оковы рассыпались ржавой пылью. Ух ты, у меня предсмертные глюки!

— Как низко ты пал, Проклятый. — Голос Ветра выледенил воздух вокруг. — Ты уже даже детьми не брезгуешь?

— Тебя это больше не касается, Феникс. — Туман обрел форму получеловеческой фигуры таких же размеров, как у Ветра. — Ты больше не бог творения!

Феникс все еще держал нас под своей ладонью, стоя на коленях. Интересно, а агония уже наступила?! Видения все интересней…

— Ты ошибаешься. И ты поднял руку на моих детей.

— Ветер! А ты правда не бредовое видение?! — На всякий случай стоит поинтересоваться, так ведь? Пусть шепот едва различим, он услышит.

Опять от его улыбки мурашки по коже.

— Правда, малыш.

— Да?! Тогда помоги же мне встать, Феникс, твою налево!

— И мне… — хрипло подал голос Ван.

Ветер убрал руку и дунул на нас. Меня окутал вихрь снежинок. Они вихрились вокруг меня, и все мое существо заполнила чистая ледяная сила. Я больше не чувствовал ни слабости, ни боли, ни усталости. Точно глюки! Но какие приятные!

— Это была последняя твоя жертва, Проклятый. — Гигант поднялся.

— Фе-э-эникс… — Чужой бог рассмеялся, поднимаясь из воды в полный рост. — Души детей демиургов дают гораздо больше сил, чем души детей бога! Дети бога слабы и всегда возвращаются к творцу. А дети демиургов созданы свободными, и сил в них немерено! Возьми хоть одну душу, ты поймешь меня. Я убью этих, а после — и всех остальных детей демиургов в этом мире. Мы вместе сможем отомстить изгнавшим нас!

— Месть, которой ты жаждешь, удел слабых, — холодно ответил наш Ветер. — Как и жертвы. Ты жаждешь отомстить тем, кто невиновен. Ты слаб, Дагон!

— Но я сильнее тебя, Феникс!

Все-таки битва богов — это даже в видениях зрелище то еще. Рыцари со жрецами срочно попрятались кто куда, чтобы не убило ненароком. Но мы с Ваном остались на месте. Его окутывали те же снежинки, что и меня, но выглядел брат по-прежнему ужасно, как воскресший мертвяк. Наверное, и я не лучше.

— Интересно, а в той дряни, которой нас отравили, галлюциноген был? — задумчиво спросил Ван.

— Верняк был, — отозвался я. — Иначе с чего нас так вставило? Слушай, на кого похож наш убивец?

— На Ктулху!

— Мы одинаково бредим!

Двое богов изменяли один свой облик на другой с бешеной скоростью. Сражаясь насмерть, раздирали друг друга на части.

— По-моему, наш Ветер проигрывает.

— Как думаешь, Ван, Ветер нас не побьет, если мы ему слегка поможем?

— Все возможно. Но кто нам запретит? Это же наш личный бред.

— Точняк. Перед смертью не надышишься, брат…

Фламберг сам собой оказался в руке. Даже не глядя в сторону брата, я знал, что он сжимает рукояти двух длинных узких обоюдоострых клинков. Знаю, каким веером смерти они могут быть в руках моего светлого брата.

Я вскинул фламберг. Тонкий свист стали — в руках Вана ветер из двух мечей. Лейтэр и крылья не нужны. Вихри подняли нас в воздух, повинуясь малейшему желанию. Чужой бог как раз прижал нашего к песку, и мы рухнули сверху, полосуя мечами менявшуюся полупрозрачную плоть. Удачно нацелившись в горло обретшего облик Проклятого и нанеся ему две раны, теперь мы метались туда-сюда, как тараканы из-под тапки, уворачиваясь от когтей врага и не забывая при малейшей возможности наносить удары мечами.

Монстр рычал от ярости, костеря нас по-всякому и обзывая недобитой жертвой и недоеденным ужином.

— Что, подавился нами, тварь?!

Штук двадцать «темных стрел» и «темных копий» вонзилось в опять ставшего липким туманом божка. Ветер нанес свой удар. Туман сгустился, пытаясь обрести форму. Ветер бил его раз за разом. Божеству все же удалось воплотиться, но, израненный, он уже не был противником нашему Фениксу.

— Есть кое-что сильнее взятых силой душ, Дагон. — Феникс склонился к поверженному противнику, в руке его сверкнул ледяной клинок.

— Что может быть сильнее страха?! — вопросил демон из бездны междумирья.

— Любовь и преданность, — ответил Феникс, прежде чем добить противника. И обратился уже к нам: — Отойдите-ка, мне еще здесь закончить надо…

Когда мы оказались на земле, члены нашей семьи окружили нас, меняя боевые ипостаси на человеческие. Только трогать нас они не решались. Видать, и вправду жутковато мы выглядели.

— Ну как вы, ребятки?! — Папа оказался первым.

— Вроде дышим пока, — неуверенно ответил Ван.

— Подожди, отец мой император, мы еще не закончили, — мрачно ответил я. — Дедушка, одолжи-ка мне свой перстень!

Дед молча и без вопросов снял печать повелителя с пальца и отдал мне. Слишком большой перстень внезапно пришелся впору, как и любой артефакт подобного рода.

Мы прошли мимо растерянных родичей. Среди пленных я углядел того, с кем очень хотелось поквитаться. Двое темных тут же подняли пленника на ноги и поставили передо мной.

— Высочество, тебе бы к целителю… — сказал один из рыцарей, в котором я не без удивления признал старого знакомого.

— Это успеется. А теперь отпустите этого ублюдка и отступите на пару шагов назад. Убьете его — я вас самих поубиваю.

Морган растер запястья и мрачно взглянул на меня. Коснувшись перстня, я всего на несколько секунд окунулся в его память… Резко замутило…

— Ну ты и…!!!

Он бросился вперед без предупреждения, метя мне в горло неизвестно откуда выхваченным ножом. Шагнув вперед под его руку и немного в сторону, я сделал то, что обещал — вырвал этой гадине кадык. Без тени сожаления спокойно лишил мразь жизни. Чуть отступил, и еще агонизирующее тело рухнуло на песок. По руке текла чужая кровь, и я брезгливо стряхнул эту гадость, вытер ладонь о штаны. У меня крепкие пальцы. Как тиски. Пусть руки и выглядят слишком… детскими — фламберг таскать не так-то просто. И вырвать глотку этому нелюдю одним движением было легко. Легко…

Ван приблизился к рыжеволосой девушке, поигрывая мечом в руках.

— Мое! — рявкнул я, шагнув вперед, чтобы оказаться между девушкой и братом. — Она моя! Не смей убивать!

— Она тварь, — сказал Ван. — Хуже своего божества.

— Пусть! Но она принадлежит мне!

Поединок взглядов закончился моей победой. Майя была такая перепуганная, беззащитная, что ее хотелось отгородить от всех бед мира. Этот робкий, испуганный взгляд из-под ресниц, искусанные губки чуть дрожат… Но… Ирдес стреляный воробей.

— Знаешь, дорогая, — присев на корточки подле девушки, я провел кончиками пальцев по ее лицу, оставляя кровавый след, — в конечном итоге тебя подвела твоя самоуверенность. Отныне и до смерти, — моя рука сама сжалась на тонкой шейке, — ты — собственность владыки!

Честное слово, мне никакого удовольствия не доставил ее крик. Но печать на сознание — это всегда боль, ведь личность перестраивается и сгорает в агонии свобода воли и выбора.

Аж двенадцать Призраков разом с оружием наготове появились прямо посреди всего этого бардака.

— Серые! — радостно воскликнул Ван. — А вы опоздали! Мы уже все сделали.

Дрэйк (а именно он командовал отрядом) огляделся и указал на как раз закончившего с останками демона Феникса.

«А этот?»

— А этот — наш собственный бог! Руками, клинками и прочими орудиями убийств не трогать, бить ему морду тоже не рекомендуется! — весело вклинился я. — А то я за Феникса и тебе могу морду набить, Призрак.

Для всех, кроме меня и Вана, Призраки оставались безмолвными. Секрет был в резонирующей антенке под кожей.

«Хорошо. Тогда свидимся еще. Берегите себя».

Они исчезли. Мы вернулись к родичам, я отдал дедушке родовой перстень.

— Кому я говорил не соваться на Авалон без меня, никто не напомнит? — Развернув нас к себе. Ветер сложил на груди руки и выжидательно взглянул.

Глазки скромненько вниз, ручки за спину, еще ногой по песку так невинно поводить…

— И кому бы он мог такое сказать, а, Ван?

— Не знаю, Ирдес. Я такого не помню.

— И я не помню… Не, Ветер, мы не помним! Амнезия!

От его хохота вздрогнуло все семейство. Ледяной Феникс, что с него взять…

— Оболтусы! — сказал нам Феникс, все еще веселясь. — Ну а если бы я не успел?! Если бы вы погибли, дуралеи?! В следующий раз, когда я скажу не делать…

— …мы опять полезем куда не просили, — перебил Ван.

— Потому что скучно тебя ждать! — добавил я.

— Ну за что мне такое наказание?! Дети демиургов, сто иголок и шило в заду! А если я не успею прийти?!

— А мы будем в тебя верить, — просто сказал Ван.

— Ты же веришь в нас.

Все, у него кончились возражения. Мы с Ваном хлопнули друг друга по раскрытым ладоням, отмечая свою маленькую победу. Ветер только поднял свои алые очи к луне, тяжко вздохнул и развел руками. Только тут я понял, что наш бог изрядно потрепан.

— Я должен уйти, дети, — сказал он, — иначе со мной будет то же, что с Дагоном. И свой дар я вам оставить не смогу.

Это он про вихрь из снежинок? Эх, а жалко.

Хорошо все-таки понимать брата с полувзгляда. Хорошая была мечта, верно, Апокалипсис? Мы ведь все успели, что хотели?

— Иди, мы уже давно готовы.

— Не беспокойся о нас, Феникс.

— Ни к чему вы не готовы, дурни, — качнул головой бог.

Мы одновременно пожали плечами.

— Ирдес, ты на меня не злишься?

— Это ты про Вэйва, Ван? Да брось, не за что злиться! Я сам дурак.

— Хорошо, что не злишься. Не хотелось бы умереть, зная, что ты меня не простил.

— А мне бы не хотелось умереть, зная, что ты чувствуешь себя виноватым.

— Да пошел ты!

— Щас вместе пойдем, дохляк ушастый!

— Короче, Ветер, мы готовы!

Он исчез ледяным порывом вместе со своими снежными вихрями, но вместо ожидаемой тьмы меня с головой окунуло в боль!

Голова кружилась так, что я не удержался на ногах, по ватному телу снова растеклась слабость, болели глубокие раны и шрамы, вообще все зверски болело!

Только тогда я понял, что все случившееся было реальным! Что все это реально произошло!..

— Ва-ан… это были не предсмертные глюки…

— Это… не помешает нам… сейчас подохнуть…

Обернувшись и стараясь не сразу распластаться на песке, я встретился взглядом с матерью моей императрицей. В ее темно-синих глазах, которые было отчетливо видны в свете полной луны, плескался бездонный черный ужас!

О Небо, я хладнокровно убил человека у нее на глазах и поработил разум девушки! Мама! Я не хотел быть монстром при тебе! Не смотри на меня так, мама!

Ее взгляд выжигал мне сердце… Дальше я уже ничего не видел…

…Белые стены, больничный запах, все тело болит просто зверски. Мой кошмар таки продолжается, а все предыдущее было сном?! Так… бинты на запястьях, на локтях, на шее. Тетя паранойя, ты в отпуске!

Заорав что-то не совсем внятное, но очень радостное, я попытался вскочить и благополучно с грохотом свалился с кровати, запутавшись в белой простыне.

— Да что тебе опять неймется?.. — Ван лежал на койке у противоположной стены и лениво глядел на меня одним полуоткрытым глазом.

— Это не сон!!! — заорал я так, что эльф скривился и закрыл ладонью ухо. — Мы живы, демоны меня раздери, живы! А-ха-ха!!! Это был не глю-у-ук!

— Да что же ты орешь, псих несчастный, — проворчал брат. — Отоспись! Ты ж все еще как только из могилы, свежеподнятый зомби, смотреть страшно.

— Какой спать! Я есть хочу! Даже не есть, а жрать! Я неделю не ел!!!

— А я не спал столько же! Заткнись, а?

На тумбочке рядом с койкой лежала аккуратной чистой стопочкой моя одежда. Штаны, футболка, пара носков, рядом с кроватью — ботинки. Натянув штаны, я не рискнул взять футболку — руки в локтях едва сгибались, левая даже не поднималась толком, и старые шрамы были снова крепко перебинтованы. Да уж, досталось нам обоим!

— Ван, вставай!

— Отвянь…

— Ни в жисть! Па-адъе-о-ом!!!

Я получил подушкой, потом скомканной простыней, а следом и кулаком в лицо. Хотя удар-то едва почувствовал, Апокалипсис не собирался меня всерьез бить.

— Грх, больно! — зашипел Ван, схватившись за запястье.

— Да уж… мне тоже… — На бинтах проступили красные пятна.

Взглянув друг на друга, мы весело расхохотались. Два сбежавших от некроманта мертвяка! В бинтах, крови, видок как у покойников, а голодный блеск на дне зрачков довершает картину упыряки.

Ван, так же как и я, не рискнул надевать футболку, ограничившись штанами и ботинками. Цепкими взорами ощупывая окружающее пространство, мы осторожно вышли из своей белой палаты.

Пустой коридор и два ряда одинаковых дверей, режущая глаза своей стерильностью белизна.

— Черный флаг бы во всю стену, — шепотом сказал я.

— Я бы тоже не отказался от флага… — тихо ответил мне брат. — Ну хотя бы вывески вроде «Морг», или «Реанимация», или «Отходнячная», или хотя бы «Душевно больные»…

Слева коридор заканчивался окном, справа — дверью. Стараясь ступать потише, мы направились к двери.

— Слушай, Ван, а это точно не Посмертие? — Тетушка паранойя, оставь меня в покое!

— Думаешь, в Посмертии может все так болеть?

Брат, ты меня прямо утешил! И правда, такой гадкой может быть только жизнь.

Перед дверью была широкая ниша, в которой стояли столик и диван. А на диване, откинув голову на спинку, сидя дрых Шон! Мы с Ваном молча встали перед уснувшим старшим наследником и рассматривали его, склонив головы набок.

— Нет, ну уж кого, а его в нашем Посмертии точно быть не может, — высказался я достаточно громко. — А, Ван?

— Или ад, о котором твердят глупые люди, все-таки существует, — сказал брат в полный голос. — Иначе как в наказание нам Шона бы не переправили в Посмертие!

Шон с трудом продрал глаза и переводил слегка обалдевший взгляд с меня на Вана и обратно.

— Ада не существует. А если существует, придется его разрушить. Слушай, мой светлый брат, а вдруг это тот самый, жуткий… человеческий рай?! Ну смотри, все белое вокруг…

— Тогда, мой темный брат, тем более разрушим! Нам еще такого ужаса, как рай, не хватало!

— Точняк, я ж в раю с ума окончательно сойду…

— Я, кажись, уже сошел, — пробормотал Шон, протирая глаза.

Убедившись, что мы не исчезли, он вскочил, сграбастал нас обоих в охапку и чуть не оглушил:

— Живы, морды упырьи!

— Раздавишь, — прохрипел я.

— И не ори так, — добавил полупридушенный Ван.

Шон тут же разжал руки, и мы, немного подкорректировав направление падения, рухнули на диван, пытаясь отдышаться после этой попытки покушения, замаскированной под радость. Голова закружилась так, что потолок с полом временно поменялись местами.

— Эй, эй, братишки, вы еще здесь? — Шон помахал ладонями перед нашими лицами.

— Больше так не делай, — с трудом ответил Ван, держась за горло.

— Лучше покажи, где здесь еда, — сказал я, пытаясь сфокусировать взгляд. — А то мы скоро кем-нибудь закусим…

— Щас будет вам еда, упыряки. — Мой старший брат тут же повеселел.

— Пирожное хочу! — сказал я ему в спину. — Кремовое с клубникой!

— И мне! — сказал Ван. — Два! А лучше четыре!

Шон ушел, а мы остались сидеть.

— Все еще не верю, что мы живы, — сказал я, глядя в небо за распахнутыми створками окна. — Там было… жутко.

— Я знаю, — тихо ответил Ван. — Кстати, за твоим последним желанием сейчас Шон пошел, а как насчет моего?

— Гитара?

О нет, о ней сейчас даже подумать страшно! С такими руками… Вана, видимо, посетили те же самые мысли.

— Н-да… не судьба…

— Да можно и без гитары обойтись. Орать песни просто так мы, что ли, разучились, а?

— Хм… тогда «Врата, которых нет»?

— Давай!

Прикрыв глаза и отстукивая ритм ногой по паркету, мы хрипло и далеко не так хорошо, как обычно, зато от всей души, запели:

Мы почти допели, осталось всего несколько строк, когда распахнулась дверь и зашли мама с дедушкой и отец. Я бы заткнулся сразу, будь один, но… мой светлый брат так редко о чем-то просил. Ну я закрыл глаза, сделав вид, что никого не заметил…

В наступившей тишине гулко прозвучал голос дедушки:

— А я вам что говорил, дети мои? Этих двоих даже смерть не берет, обратно выплевывает — они ей поперек горла становятся. Оболтусы!

Ван вздрогнул, открывая глаза.

— Дедуля пришел, — отстраненно сказал светлый. — Щас мы получим за все…

— Уже получили, дурни! — рыкнул дед.

Я старательно не смотрел на родителей. Ничего я не забыл, хотя хотелось бы.

А мама подошла поближе, обняла поднявшегося навстречу Вана.

— Ну куда же ты один убежал, малыш?

— Не знаю, тетя Иль. Я ведь не все способности хранителя знаю, ну и…

— Понятно, глупый мальчишка. Тебе бы стоило доучиться!

— Знаю… — Ван тяжко вздохнул. — Только мне пути назад нет.

— Мы что-нибудь придумаем по этому поводу, — пообещала мама.

А папа в это время, ободряюще сжав светлому плечо, сел рядом со мной.

— Пап, я твои часы потерял, — повинился я, не поднимая взгляда. — И мотоцикл, наверное, тоже.

— Бедный мой сын, — вздохнул отец и обнял меня за плечи, согревая смерзшуюся в комок душу. — Опять всюду оказался виноватый? Забудь… Мотоцикл твой цел, а на часы плевать мне. Эх, если бы со мной моя первая любовь поступила так, как с тобой, я бы, наверное, до сих пор никому не верил.

— Да какая любовь, отец мой император?! Эта девочка была сильной менталисткой, а у меня защита оказалась никакой… из-за сотрясения головы.

— Головы? — Папа весело хихикнул. — Мозгов нету, да?

— Не ночевали! Одни опилки с тараканами… да еще нотные тетради…

Мама села по другую сторону от меня, и внутри все опять замерзло.

— Малыш…

— Уй, деда, больно! — послышалось шипение брата.

— Обалдуище, чтоб больше на такой риск один не шел, ясно?! Еще не хватало мне тебя так же, как твоих родителей, потерять…

— Д-дедушка… а откуда ты моих родителей знал?!

Я покосился на маму, не поднимая головы. Кем я стал выглядеть в твоих глазах, мамочка?! Но не буду ничего отрицать, не буду лгать ни тебе, ни себе и оправдываться тоже не буду. Не в чем мне оправдываться и незачем.

— Ребенок мой… — Мама взяла меня за подбородок и силой повернула лицом к себе.

Швы на шее дернуло болью, и кровь обожгла под бинтами, но я постарался не выдать себя.

— Ирдес! Посмотри на меня! — Я послушался, и мама легко прочла все мои мысли.

Дрогнув, она крепко обняла меня, и я зашипел от боли, но не отстранился.

— Глупый, глупый мой ребенок! Ну какой из тебя монстр?! Ты просто повзрослел, а я и не заметила…

Да я всегда такой был, просто тебе не показывал! Ох, мать моя императрица, швы, раны! Как больно… Уф, отпустила, спасибо Небу, видать, папа напомнил, что я ранен… И чего она на меня так виновато-виновато смотрит? И отец что-то глаза отвел…

— Говорите уж все сразу, драгоценные родители… — Тетушка паранойя, что ж ты такая злобная?!

— Ты больше не можешь трансформироваться, сын… — Мама закусила губу.

— В смысле — не могу?! Как это — не могу?! Надолго?!..

Не поверив, я тут же попытался изменить руку. Безрезультатно.

— Будь готов к тому, что навсегда, — жестко припечатал дед. — Среди этих сволочей были оборотни. Дрянь, которой тебя травили, была создана ими для подавления… для уничтожения второй ипостаси.

— И… и мои крылья тоже?!.. — Судорожная попытка раскрыть их закончилась приступом боли и нулевым результатом.

— Крылья — часть ипостаси, малыш…

Молча поднявшись и почти ничего перед собой не видя, я пошел обратно в палату.

— Этого не может быть!

— Ван… ты тоже должен понять…

— Я говорю — не может такого быть! И понимать отказываюсь! Я прав, говорю, не надо меня перебивать!..

Небо, о великое Небо! Зачем ты отказало мне в смерти, оставив таким… таким?!

Не все темные достигают конечной стадии обращения, далеко не все. В первой стадии обращение лишь частичное — крепкие когти, способные рвать живую плоть, клыки, более прочные кости и кожа. Вторая стадия уже включает в себя бронь чешуи, тогда уж и огонь не берет и не всякий клинок пробьет, да что там клинок — не всякая пуля, но темный сохраняет человеческий облик. Крылья и хвост с копьевидным наконечником — привилегия конечной стадии.

Не бывает, чтобы рыцарь или леди старшего рода не достигли конечной стадии, не бывает! Но я же… стал позором для рода повелителей. Ар'Грах переводится как «Владыка мира», и я… больше не имею морального права носить эту фамилию.

Но, демоны меня дери, это все фигня!!!

Распахнув настежь окно белой стерильной палаты, я невидящим взором уставился в небо. Я потерял крылья… Бескрылый Крылатый… такое мне даже в самых страшных кошмарах не снилось.

Внутри образовалась сосущая пустота, до краев заполненная ледяным мраком. Я не услышал, как вошел Ван. Наверное, он звал меня, но я ничего не замечал, пока эльф резким движением не развернул меня к себе. Светлый с минуту молча разглядывал меня, а потом ударил по лицу с такой силой, что у меня звездочки перед глазами закружились. И добавил еще пару о-очень нелестных эпитетов.

Мгновенно взъярившись, я бросился в драку, забыв о том, что кулак-то едва сжать могу! Скотина ушастая, еще брат называется!!!

Влетевшие на шум в палату Шон и дед растащили брыкающихся нас по разным углам.

— Посмотри на себя теперь, идиот темный! — рявкнул Ван с такой яростью, что я невольно повернулся к висящему на стене зеркалу.

Великое Небо! Рисунок чешуи отчетливо проступил под кожей!

Державший меня Шон внезапно ослабил хватку и отвесил мне такую затрещину, что мое высочество впечатало в стену. Урод! Опираясь на дрожащие руки, я отлип от стены, прожигая брата яростным взглядом. А этот мерзавец улыбался!

— А я что говорил? — послышался голос Вана. — Разозлить как следует.

Стоило смыслу сказанного дойти до окутанного красным туманом сознания, я первым делом взглянул на свои руки. Чешуя! Когти! Боевая Ипостась! Я не калека!!!

Чешуя растворилась. Осталась кожа и капающая из разошедшихся под бинтами швов кровь. Ноги отказывались держать, я сел на пол, прижавшись спиной к стене, и рассмеялся, невзирая на лютую боль во всем теле.

— Я живу в ненормальной семейке! Где мои пирожные?!

— Да ты сам-то псих, каких поискать! Держи, упыряка.

— А мои где?!

— И тебе тоже, второй упыряка!

— Сам ты…

Ван сел рядом со мной на пол, тоже весь в крови и шипящий сквозь зубы при каждом движении. Мы раскрыли принесенную Шоном коробку и с удовольствием принялись за сладкое.

— Ван, а почему ты был уверен, что я могу обратиться?

— Потому что у тебя в спине моя лангетка, неумный темный! И она по-прежнему активна, а этому могло быть только две причины! Первое — твое крыло сломано, вторая причина — крыло есть! И чтобы больше не думал… зараза, о седьмом этаже и раскрытом окне!

— Да ни о чем таком я не думал!

— Дедушке ври!

Когда-то очень давно и не здесь беседовали двое.

— Пап… Если что случится… ты ведь малого не оставишь?

Тяжкий вздох. Второй собеседник некоторое время молчал, наблюдая за мелким шустрым дитем, носящимся по полу и шкодящим везде, где успевал. Хулигану не было и года.

— Сынок, уезжай отсюда. Поедем ко мне! Я все сделаю…

— Отец, тебе не кажется, что твое предложение лет на сто запоздало?

— Ничуть, — хмуро ответил старший. Но, опустив голову, снова вздохнул. — Малыш, я хотел бы все изменить…

— Да брось, отец, пустое это… Как там мои братья?

— Осваивают новые игрушки, — усмехнулся старший.

— И как?

— Ворчат и стенают, но справляются.

— Молодцы. Я уж и не надеялся, что эти недоумки однажды повзрослеют.

— Да брось, сын! Они до смертного одра взрослыми не станут.

— Да и пусть. Мне даже жаль порой, что я детство растерял.

— Ну, отцу-то родному не ври! Растерял он, как же…

— Жизнь заставляет взрослеть.

Старший только фыркнул, прекрасно зная, что во всех его давно взрослых сыновьях дети просто бессмертны.

Собеседники были совершенно разными, и только что-то неуловимо схожее в их чертах говорило, что это отец и сын.

— Ты только не оставляй малого, пап. А то мало ли…

— Не оставлю, — ответил старший, поймав ребенка и подняв его на руки. — И тебя не оставлю, как бы ты ни сопротивлялся, сын.

— Да полно тебе! Я слишком давно вырос…

— Ну-ну…

— Ирдес!

— Да, мама?

Императрица вошла в мою комнату и уперла в бока сжатые кулаки. Нас с Ваном уже четыре дня как забрали домой.

— Ты кто такой и куда дел моего сына?! — грозно вопросила моя дорогая мать.

— Я не понимаю о чем ты, мамочка.

— Ирдес… — Мать села рядом со мной на диван, я закрыл ноут на коленях. — Что с тобой случилось?

— Ничего, мамочка.

— Сын! Сейчас же перестань меня злить! В чем причина твоего поведения?!

— Какого поведения, мам?

Мама скрипнула зубами и возвела очи к потолку, видимо считая про себя до десяти.

— Какого… почему ты выполняешь без малейшего возражения все, что я скажу? Почему ты перестал со мной спорить, высказывать и отстаивать свое мнение, сын?

— Ты действительно хочешь это знать, мама?

— Действительно! Я хочу знать, куда делся мой непокорный, сумасшедший сын, для которого безумные выходки — стиль жизни!

Я вздохнул. Честное слово, мне до невозможности тяжело было быть нормальным!

— Когда мы с Ваном… ну, тогда, когда нас приковали к алтарю… когда уже думал, что мне конец… Я пообещал, если выживу, никогда тебе не перечить.

Мама с минуту молчала, потом посмотрела в глаза.

— А теперь забудь об этом обещании, тебе ясно?!

— Ясно, мама!

— Ничего тебе не ясно, сын мой младший наследник! А теперь брысь из дома, и чтобы я тебя не видела, пока в себя не придешь!

— Будет исполнено, мать моя императрица!

Вскочив, я вылетел из комнаты как ошпаренный, едва успев прыгнуть в ботинки и ухватить браслет. Прыгая на одной ноге и затягивая шнуровку, я нос к носу столкнулся с занятым тем же самым Ваном.

— А ты куда? — поинтересовался эльф.

— Мама выгнала! — радостно сообщил я. — Сказала, чтобы, пока в себя не приду, не появлялся!

— А меня — дед! — не менее радостно сказал Ван. — Ты понимаешь, что это значит?!

— Да-а! Гитара, дикий берег, костер и к демонам цивилизацию!

— Да здравствует дикий берег! Звони Легенде, а я Маньякам и Кисе!

— Куда без меня?! — Шон поймал нас обоих за вороты. — В этот раз я с вами, младшие братишки!

— Догони для начала!

Вырвавшись из крепкой хватки, я прыгнул через двенадцать ступенек сразу, Ван через мгновение прыгнул на две ступеньки ниже, и мы помчались прочь из дома…

— Ветер!

— Ась?

— Не ходи с нами, мы тебя плохому научим!

— Хе-хе! И чему это плохому меня могут два ребенка научить?!

— Мы — петь всю ночь под луной у костра под гитару!

— А Сказочник — пить всю ночь под луной у костра под гитару!

— Это, малыши, я умел, еще когда ваших пращуров в проекте не было!

— Ты такой старый?! Ну ладно, дедулька, мы тебя предупредили!

— Щас кто-то за «дедульку» получит ремня!

— Поймай!..

— Слушай, Ван! Ты же недоучка?!

— Ты за языком-то следи! Я — не закончивший обучение.

— Непринципиально, светлый! Мне к концу лета поступать в темную академию в человеческих землях, а потом обратно в империю, тоже на учебу. Пошли со мной, а?!

Эльф поперхнулся и заржал.

— Светлый в темной академии?! А-ха-ха, круче этого только эльф — рыцарь Тьмы!

— А ты хочешь?!

— Не тупи, а?!..

Часть третья

СМЕРТНЫЙ БОГ

…Мне нравится спать на берегу под шум прибоя. Вот только когда тебя сонного хватают за ноги, за руки и резко бросают в этот самый прибой твои же драгоценные друзья, хочется утопить этих ржущих на берегу сволочей!

Не, я понимаю, пробуждение — это у меня всегда процесс крайне веселый, особенно для других, но в воду-то за что?! Ну, заразы!..

Я вылез на берег, намереваясь придушить хоть кого-нибудь, но эти… мм… нехорошие человеки рванули в разные стороны! Леха в лагерь, а двойняшки в стороны по берегу. Повертев головой и так и не выбрав цель, я плюнул на это дело, поставив пометку отомстить и, стянув мокрую одежду, полез купаться в теплую с ночи воду. Уф, хорошо-то как!..

В морской воде плавать гораздо интересней, чем в пресной. И ощущения совсем другие. В общем, мне нравится! Определенно, да. Не согласен больше жить без моря. Вот только как бы доказать маме, что мне без этой воды и морского бриза больше никак не жить?

Эх… проблемы с трансформацией никуда не делись. Даже не через раз получается, а один раз из сотни! Крылья остались, на том спасибо. Да и то только благодаря лангетке Вана. Эльф, получивший всего одну дозу гадости из пневмошприца, тоже лишился второго облика, учитывая, что у него и так проблемы с обращением были…

Ась? Чего?! Кто вам сказал, что у эльфов нет боевой ипостаси?! За вами никогда не гонялся разъяренный светлый в боевом обращении? Вам повезло, особенно если вы темный! Вообще, мои ушастые собратья предпочитают не распространяться о своей способности к оборотничеству, тем более что среди них это редко проявляется. Я понимаю, конечно, для всех светлые — все такие белые и пушистые, а темные — черные и чешуйчатые твари, как между нами может быть хоть что-то общее?! Да-да, и мясо эльфы не едят, и оборотничать не способны… и вообще, цветочки растят, о природе заботятся, песенки поют, все такие мудрые, чистые и светлые… ага-ага, дальше сказки рассказывать?! Это из той же серии баек, которые гласят, что темные не гнушаются закусить человечинкой!

Фу, бредятина…

Вон только что это воплощение всего доброго и светлого с матерными воплями рухнуло в воду, брошенное туда друзьями! Я подгреб поближе к вынырнувшему брату. Мы переглянулись, поняв друг друга без слов, рванули на берег. Друзья опять разбежались, но мы, не раздумывая, кинулись за Маньячкой. Расчет был прост и верен. Даня бросился на помощь пойманной и вопящей сестре, и мы, после недолгой борьбы, окунули обоих в воду. Правда, и сами там оказались, но нам-то что, и так мокрые!

— Заразы! — взвыли в голос двойняшки.

— От таких слышим! — так же в голос ответили мы с братом.

Переглянувшись, расхохотались все вчетвером. Я обожаю своих друзей!

Брат загорел в цвет бронзы. Причем загорел как-то легко, за пару дней. Я сам обгорел и облез трижды, прежде чем удалось придать коже такой же оттенок. И темные волосы (цвета черного пепла, как всегда говорила мама) выгорели до рыжины, позор на мою голову! Ко всем моим веселым кличкам теперь прибавилась еще и приставка «рыжий».

Вышедший на берег сонный Шон не избежал участи быть облитым в четыре руки. Целый месяц мы шастали по островам залива в поисках мест поинтересней, а последние три дня (и ночи, кстати, тоже!) праздновали Кисино двадцатилетие.

После пятиминутной борьбы Шон был брошен в море, где чуть было и не притопил нас четверых.

— Хватит надо мной издеваться! — возмутился сидящий на мелководье брат, прожигая взглядом не скрывающих веселья таких хороших нас. — Издевайтесь друг над другом!

— Так мы и так издеваемся, — хихикнула Маньячка. — Но тебя же забавнее мучить. Ой!

Зевающая Юля отвесила Мане и Дане дежурные подзатыльники, склонилась к морской глади, плеснула воды в лицо, поглядела на Шона.

— Ну что ты расселся? Вылазь и иди сушись.

Мы с Ваном мрачно переглянулись. Мой… хм… дражайший старший брат нагло увел у нас навигатора. Глядя на этих двоих, я начинал подозревать, что Киса скоро станет членом семьи ар'Грах. Я, конечно, тут не советчик и в принципе дело не мое, но новый навигатор Призракам не нужен, да и вообще… Глупо признавать, но меня мучает ревность! Вот. Признался, только что-то от этого не стало легче! Маньяков, вон, тоже гложет та же ревность. И Вана. Его особенно сильно. Н-да, вот такой идиотизм…

Шон вылез и с ворчанием пошел сушиться. При взгляде на Юлю, конечно, возникало желание ее тоже искупать, но решиться на это никто из нас (кроме Вана, конечно) не смог бы. Рысь есть Рысь, привыкли мы как-то ей подчиняться. Так что Юля осталась сухой. А вот зевающий Феникс, оказавшийся на берегу минутой позже, был встречен по полной программе!

— Всех поутоплю!.. — пригрозил мокрый бог, впрочем не теряя при этом своего нынешнего облика.

Не знаю, с чем он столкнулся, пока был один, и что произошло (не рассказывает, хоть пытай!), но Феникс изменился. Человеческий, не считая странного оттенка крови и цвета глаз, облик, и… он стал очень печален и задумчив. На все вопросы отмахивался и говорил, что еще не все знает и вообще страдает тяжелой формой потери памяти вследствие неясных ему самому причин. А всякие темные и светлые могут идти со своими расспросами по известному адресу! Мы, само собой, не шли. И не сдавались в попытках раскусить нашего собственного бога. Хех, как быстро я записал бога в собственность!

От макушки до пят мокрый Феникс при помощи телекинеза оторвал от моря пласт воды и щедро полил нас. И узнал о себе много нового, потому что вода оказалась ледяной!

— Вот заболею, будет на твоей совести!.. — закончил я свою пламенную речь.

— На чем, на чем? — с хитрой улыбкой поинтересовался Ветер. — Насчет совести — это не по адресу, малыш!

В ответ я приложил его самой легкой «стрелой Тьмы». Ветер утратил материальность и через миг появился уже абсолютно сухим, только легкие мелкие снежинки разлетелись веером. Ну не гад?! А еще бог!

Тут в бухту, где мы обосновались, завернула лодка из соседнего лагеря.

— Эй, люди! — позвала с носа лодки смешная конопатая рыжая (ненавижу рыжих!!!) девчонка. — Вы случайно не слышали ночью ничего подозрительного?

Участники «безумной четверки», то есть мы с Ваном и Маньяки, дружно переглянулись и попрятали ухмылки.

— Подозрительного? — состроила любопытную мину Маньячка. — Это чего?

— Ну, всякое… — Лодка остановилась в двух метрах от нас. — Кажется, тут дикие звери водятся. Мы даже волков слышали…

Девчонка поежилась, настороженно озирался ее старший спутник, сидящий на веслах.

— Не, не слышали. — Ресницами похлопать невинно и чуть наивно улыбнуться, не обнажая клыков.

Безотказный прием. Девочка так и застыла, забыв, зачем пожаловала.

— Да за вашими гитарами и самих себя услышать сложно! — Ветер стоял рядом и весело скалился. Ой, а что это у меня так руки чешутся двинуть ему в морду?! — И сами не спите, и другим не даете.

— А то ты с нами ночь напролет не пел?! — возмутился Ван. — И кто кому спать не давал, большой вопрос!

— Так это вы играли? — спросил парень с лодки. — А я думал, кто-то ушлый стереосистему притащил!

— Ой, эльф!.. — едва слышно воскликнула девчонка, углядев ушки и присущие светлым черты в прятавшемся за нами Ване.

— Эльф, эльф! — сунулся вперед злобно фыркнувший светлый. — Здесь вообще людей нет, кроме вас двоих, непрошеные гости, что дальше?! Не стоило обращаться к нам как к людям!

Эй, а Маньяки?! Но двойняшки что-то не спешили доказывать свою принадлежность к человеческой расе, только криво усмехнулись.

Бедный мой братец. Совсем нервов не осталось. Или полное игнорирование, когда кто-то «тыкает пальцем», или злобное раздражение.

Маня тут же повисла на разозленном Апокалипсисе, Даня тоже придержал друга:

— Ван, спокойно! Давай мы тебя лучше опохмелим, а?! А то у тебя наверняка голова еще болит, мы же не спали всю ночь…

— Я же эльф! — еще больше взъярился Ван. — У меня не только уши острые, но еще и биохимия организма иная! Может, мне в зоопарк сдаться, чтобы все проходящие пальцем тыкали?!

Не зная что делать, я растерянно смотрел на брата, чувствуя его злость и раздражение. Лучшее было вообще не соваться под горячую руку.

— Простите… — подавленно пробормотала девчонка.

— Ван, хочешь орать — ори на меня, — пересилив себя, все-таки вступился я за людей. — Я-то к твоим воплям и психам давно привычный.

Меня окатило волной такой ярости, что даже коленки едва не подкосились. Ого. Да что это с ним?!

Ветер покачал головой и положил ладони на плечи светлого. Несколько мгновений эльф стоял с закрытыми глазами, и черты его разгладились. Меня больше не било откатами его ярости.

— Спасибо, Ветер, — успокоившись, сказал он. — Мне уже легче.

Развернувшись, он ушел в лагерь.

— Что с ним? — спросил я у Ветра.

— Тебе лучше знать, — ответил бог.

Может быть. Только мне сие действительно неизвестно! Разве что подозреваю нелады в… хм… личной жизни, в которую я не лезу.

— Извините, — повернулся я к людям, — мой брат не любит излишнего внимания к своей персоне.

— Ничего, бывает. — Рыжая девчонка грустно кивнула. — Мы не будем больше вам мешать.

Лодка уплыла. Стоя на берегу, я потянулся душой к брату, но наткнулся на стену глухого молчания. Не-е, пожалуй, я сейчас к нему не полезу, себе дороже. Двойняшки тоже вернулись в лагерь обсыхать и вытираться. Не заморачиваясь особо, я натянул на себя мокрые джинсы с футболкой без рукавов. Высушился ставшим привычным за дни дикой жизни ритуальным жестом с парой слов, взглянул на бога. Тот стоял у моря и смотрел на восход. В глазах с алым отблеском снова поселилась глубокая печаль.

— О чем грустишь, Ветер? — снова попробовал я подбить клин под его тайны.

— О несбыточном, — ответил бог, не отрывая взгляда от горизонта.

Понятно, этого тоже лучше пока обойти стороной. Но клинья потихоньку вбиваются, да, определенно…

Почесав в затылке и вспомнив, чья сегодня очередь кашеварить, я украдкой огляделся по сторонам и спешно ретировался, выпустив крылья. Спину дернуло острой болью, прежде чем меня захватила эйфория полета. Так я и летал на пределе скорости по кромке между небом, морем и землей, особенно облюбовав один скалистый берег, пока желудок не потребовал компенсацию утренним безумствам.

Вспоров воду у самого берега, я плавно опустился на песок и в лагерь вернулся тихо-незаметно, скромненько примостившись рядом с Маньячкой.

— Где опять шлялся, когда сегодня твой наряд на костер?! — грозно вопросила Киса, сверкая на меня глазами.

— Правда мой?.. — с самым искренним удивлением поинтересовался я. — А я думал — Шона…

— Мелкий, не наглей, а? — грустно сказал брат, зная, что просит о невозможном. — Ирдес!

А что я, а я ничего, я вообще, вон, птичку увидел… Где? Да вон же… улетела!..

Голодным меня, естественно, не оставили. Ага, попробовали бы… я б их самих съел! Ну, или пожевал. Даже Ван и Ветер оттаяли за «завтрачной» перебранкой.

— Ну что, ищем новое место? — высказал Даня висящий в воздухе вопрос.

— Давайте не будем! — в голос взвыли Глюк, Сказочник и Шон.

Киса посмотрела на мрачного эльфа, на тяжко вздыхавшего Шона, на вдохновленные физиономии двойняшек и в общем-то радостного меня. На одном месте мы не задерживались не только из любви к приключениям на пятую точку, но и из-за эльфа в нашей компании. Никому не нужно лишнего внимания, Вану, да и нам, наследникам трона, тоже.

Глюк и Сказочник громко возмущались по поводу того, что они только обустроили себе лежанки, выкопали толковое кострище, натянули гамаки и вообще, мол, достали всякие нелюди со своими переездами! «Всякие нелюди» ответили «всяким людям» ехидными оскалами. Ну а я в соседней бухте нашел интересный лаз…

— Вечером рейд, — самым будничным тоном напомнил я.

Глюк ругнулся вполголоса, переглянувшись со Сказочником. Очки программеру я, кстати, новые заказал, да. А до старых еще не добрался — все никак не могу домой вернуться. А что касается Харона… Я в этом не участвовал. Это отвратительно — подозревать своих, не доверять, искать предателя, а хуже всего — находить этого предателя, решать его судьбу. Мерзко это. Но Призраки сами оградили меня от принятия решения и исполнения приговора — мне все стало известно, лишь когда место третьего-второго во второй семерке оказалось вакантным. Здесь тоже ничего решать не буду. В команде я только исполнитель, слава Небу.

— Тогда остаемся до послезавтра, — решила Рысь.

И внутри что-то дернулось, словно предупреждая, что надо рвать когти отсюда побыстрее, а не ждать послезавтра, которое имеет риск не наступить. Но, подергавшись, затихло, не найдя рациональных причин для тревоги.

День прошел в веселой суете. То есть все как обычно — попытки утопить снова отлынивающего от дежурства меня, заготовка дров на следующие сутки, да и просто кто чем занимался. Эльф развеселился, от утренней вспышки гнева не осталось и следа. И все-таки он меня тревожил. Что-то странное с ним происходило, я ощущал это всей кожей, но пока не мог понять. После обеда, когда мне все-таки пришлось отдежурить у костра под бдительным оком навигатора, я, прихватив светлого братца, нагло смылся из лагеря.

— Фонарик взял?

— На кой фиг?

— На всякий случай.

— Да взял, взял… неоновый, правда.

— Дык тем лучше!

Я уже говорил, что мое зрение на несколько порядков лучше человеческого? Даже Ван видит не так хорошо, правда, только в темноте. У светлых сородичей немного другие спектры восприятия.

Невзрачный провал в скале, куда без крыльев не очень-то легко добраться, прятал за собой узкий извилистый лаз в неизвестность. Ну как я мог не полезть, а Ван не увязаться за мной?! Только Ветер отговорился своей клаустрофобией, и Маньяки просто отказались лезть в эту «черную дыру» сомнительного происхождения.

— Тьфу ты! Задолбался я уже! — проворчал Ван, протискиваясь вслед за мной по слишком узкому проходу.

— А мне дышать тяжело, — проворчал в ответ я. — Я к небу привык. Но не жалуюсь же!

— Да ну! А сейчас ты что делаешь?

— Тебе отвечаю! Дыхание береги.

Ван продолжил бурчать, но уже тише. Вечно недовольный, вредный, злобный, ядовитый гад, который еще и ничего не имеет против мордобоя. И как тебя только угораздило родиться эльфом?!

Рука вдруг ухнула в пустоту, и я чуть не полетел следом.

Лаз закончился несколько неожиданно — проломом в стене где-то под потолком обширного зала. Вывернувшись из пролома, я прыгнул вниз и прислушался, ожидая появления застрявшего брата. Кроме его невнятной ругани, чихания и злобного поминания всей моей слишком любопытной родни до десятого колена, слышались удары капель о камни и смутные шорохи эха.

Ловко спрыгнув и встав рядом, эльф поежился и шепотом попросил:

— Фонарик включи.

Узкий луч синего света, направленный в потолок, позволил нам рассмотреть зал. Серые плиты стен, частично рассыпавшиеся колонны, раньше поддерживавшие потолок, не оставляли сомнений в том, что это место — творение рук человеческих. Хм… скорее всего человеческих.

— Фрески! — со странной веселостью отметил светлый, колупнув пальцем трехсантиметровый слой пыли на стене. — Были когда-то.

Ррр, что, очередной храм?! Везет… то есть ни фига не везет же нам на них натыкаться! В последнее время, кроме паранойи, я умудрился подхватить резкую и наверняка смертельную для раздражителей аллергию на религиозных фанатиков.

— Да нет, не похожи на религиозные, — верно ощутил мои чувства брат. — Смотри, цветными камешками были выложены. Красивые…

Угу, кому как. Что-то серое, под слоем серого — смутно напоминающее что-то… ага, опять серое. Интересно, может, Ван еще и художник? Чего еще я не знаю о брате?!

— Пошли лучше другой выход поищем, — предложил я, отрывая увлеченно водящего пальцами по стене светлого от его занятия.

Выход нашелся. Заваленный. И еще случайно обнаруженный пролом в стене под потолком, явно ведущий куда-то в лес. И люк в полу, закрытый довольно массивной каменной плитой с ржавым железным кольцом. Поднять плиту так и не удалось — та, казалось, присохла к полу намертво.

— Может, это обманка для особо любопытных? — почесал в затылке Ван, отчаявшись сдвинуть плиту. Взглянув на часы, хмуро добавил: — Возвращаться пора.

Но, решив напоследок еще разок попробовать вскрыть люк, светлый надавил на кольцо и попытался сдвинуть вправо плиту. Внезапно она поддалась и со скрипом сдвинулась сантиметров на десять.

— Ван, стой! — вскрикнул я, почувствовав, как от тайника повеяло тленом.

Это был особый запах. Не такой, как на кладбищах и в склепах. Такой, как в могиле тварей Хаоса. Или скорее прах Бездны. Не надо вскрывать это, лучше вообще не тревожить такие места!

— Уходим, быстро, — прошептал Ван и взлетел, чтобы даже шагами не создавать лишнего шума.

Через полчаса мы выползли из узкого лаза навстречу клонящемуся к закату солнцу. Время еще было, и мы с удовольствием окунулись в море, смывая с себя пыль.

— Ну что, в лагерь? — лениво спросил нежившийся на солнышке Ван.

Мы обсыхали на утесе, под которым была пещера. Так просто на эту вершину было тоже не добраться — приходилось или лезть по отвесной скале, или продираться сквозь почти непролазные заросли с другой стороны. А здесь — травка, цветочки, вишня вон растет… Я скосил глаза на брата.

— Не хочу. Мне и здесь неплохо. Я отсюда в Сеть полезу.

— Смотри, опять обгоришь, — предостерег эльф.

— Не-а. Уже не обгорю.

— Как знаешь. — Светлый усмехнулся уголком губ, поднимаясь и натягивая почти просохший камуфляж, из которого последнее время не вылезал. — Но я твои ожоги лечить не буду!

— Да куда ж ты денешься, — безмятежно отозвался я.

— Посмотрю, как ты мучаешься.

— Не-а, не получится из тебя садиста…

— Вот и проверим!

На этой оптимистичной ноте эльф образовал лейтэр и улетел, оставив меня в одиночестве. Откопав в браслетной сумке свои наручни, обруч и КПК, я вынул из запястья антенку. Эту последнюю версию мы на пару с Глюком дорабатывали и заменили среди своих совсем недавно. Прописав всю нужную информацию прямо в антенну, мы сделали ее практически самодостаточной. Даже с телефона теперь можно выйти в Сеть без всяких проблем. Субстанция иглы послушно приняла нужную форму, и я воткнул ее в порт КПК. Н-да, я так привык, что у меня все это есть… иногда забываю, что такие технологии миру пока недоступны.

Погружение прошло без проблем. Семерка собралась в «Чистилище». Венди первым делом потянулась ко мне и Вану.

«Ясного неба, ребята!»

Чем-то ее мыслеобразы напоминали мне веселый щебет маленькой птички.

«Ясного, мелкая», — ответил улыбкой я.

«Нашелся тут крупный! — возмутилась „птичка“. — Мы здесь все одинаковые! Откуда ты знаешь, что я мелкая? Может, я и тебя больше!»

Ван только скептически хмыкнул и ответил сложной эмоциональной мыслеформой, заставившей Венди гневно замахать на нас руками.

«И как вы еще друг друга не поубивали?» — поинтересовался командир, имея в виду нас с братом.

Мы переглянулись и ответили клубком эмоций, искрами смеха и несколькими обрывками воспоминаний о наших «боях». Отсмеявшись, Дрэйк сообщил на общей волне:

«Задание стандартное, плановый вылет, полигон уже знакомый. Приходим, разрушаем контур наметки разрыва, сжигаем „мозги“ компам и тихо убираемся восвояси».

Объяснение сопровождалось развернутой схемой задания. Действительно стандарт. Скучновато что-то даже. Такой стандарт только в Америке и выполняем, остальные на фантазию не скупятся и периодически задают нам неплохую трепку. Вспомнить хотя бы последний рейд в Японию… у-у-у, нас чуть не грохнули всех! Ну вот зачем они постоянно экспериментируют с разрывами, а? Экстремалы хреновы. Мир порушить не терпится? Я могу подсказать более короткую дорогу в Хаос! И даже провожу, если хорошо попросят. Наиболее коротким путем через усекновение головы!

Планета и так неустойчива после Большого Разрыва. Самопроизвольные врата и так возникают где попало и как хотят. Так для чего же… Хотя зачем я спрашиваю, когда знаю ответ: чтобы иметь возможность противостоять темным хотя бы в равной степени.

«Венди, тебе персонально — никакой самодеятельности! Ни-ка-кой! А то отстраню и возьму Глюка. И на глаза никому не попадаться. Это понятно, четыре-два?»

«Понятно», — мрачно кивнула та.

«А нас отчитать?!» — хором возмутились мы с братом и Маньяки, слаженно оттесняя подругу и соратницу за спины.

«И вам — то же самое! — в притворном раздражении зарычал командир. — Брысь вооружаться!»

Мы разлетелись к своим порталам. Я заметил, что, прежде чем перейти к вооружению, командир огляделся, даю крыло на отсечение, со смущением и грустью! И почему, интересно, мне это не нравится?..

…Песок. Везде, всюду песок. Песчаная буря, чтоб ее. Не будь Призраком — раза три бы уже задохнулся и столько же раз ослеп.

Высокие стены, окружавшие полигон, в этот раз были признаны полезной защитой от песка. Каждый знал свою роль, поэтому исполняли задачу, не отвлекаясь даже на краткие реплики. Наша двойка быстро и привычно сожгла цепи наметки разрыва, в это же время вторая двойка заразила компы новым вирусом нашей разработки.

Выполнили, развернулись и слаженно начали сваливать, не оставляя следов. Только я, дурак, напоследок оглянулся и подтвердил свое звание известного попаданца. Над плитой, предназначенной для основы разрыва, дрожало полупрозрачное белое марево.

«Общий сбор», — настиг меня резкий приказ.

Мы снова материализовались в «Чистилище». Командир сел прямо в воздухе и грустно нас оглядел.

«В чем дело, Дрэйк?» — не выдержала Киса.

«У меня к вам неприятный разговор, ребята», — вздохнул командир, и где-то в той области, где у меня находится чутье на неприятности, похолодело.

И командир заговорил. Он говорил о том, что Призраки стали слишком близки друг к другу, а это опасно для команды. Что мы слишком дорожим друг другом, и это становится неприемлемым. Что из просто команды мы становимся уже чем-то большим. Он не допускал эмоций и образов, обходясь только словами.

«Такие „клинки“ полностью расформировывают, — продолжил командир. — Потому что… потому что вы слишком сильно спаяны».

В гробовом тяжелом молчании стояли шесть одинаковых фигур против одного такого же. И даже на безликих масках я мог прочесть то же, что сейчас царило в моей голове. Что я сделал такого, чтобы меня прогнать? Не смогу уйти, не смогу жить без этих рейдов, не смогу знать, что где-то там не сделано мною то, что должно быть сделано.

«Но ведь это исключает предательство». — Чей голос произнес эти слова? Не мой ли?..

Легкая улыбка ветерком прошлась по нам.

«Именно поэтому я говорю с вами, ребятки, а не Дэймос, — ответил Дрэйк, имея в виду первого из третьей семерки. — Не афишируйте, как обстоят дела. А то нас расформируют».

От сердца отлегло. Играть не впервой, каждый из нас тот еще актер! Главное, что мы останемся «клинком».

«Ты можешь на нас рассчитывать, — обернулся я перед тем, как уйти. — В любом деле. И на меня в частности ты можешь рассчитывать всегда, этого я не забуду, даже если займу трон и буду править».

«И на меня, — добавил Апокалипсис. — Даже если мне… придется вернуться к светлой правящей родне».

«Править?.. — Голос-мысль получился в это раз на полтона выше, чем обычно использовал командир. — Править… Значит, не просто аристократы…»

Он еще не закончил говорить, но я уже шагнул в портал и исчез, не прощаясь.

Раскрыв глаза, я некоторое время тупо рассматривал алеющие в лучах заката облака. Н-да, вот уж где не ждал проблем! Даже не знаю, как теперь реагировать, и пребываю в растерянности.

И еще это марево… Может, все-таки показалось? Ну что там может быть на полигоне, где все и всегда проходило гладко? Закинув все в браслетный карман и вернув антенну в запястье, я с неудовольствием обнаружил, что обгорел на солнце. У-у-у, опять, ну что за гадство! Опять забыл, что с морской солью на коже обгораешь значительно быстрее, чем обычно. Ой… что-то перестройка с типа мышления Призрака на нормальный не очень гладко проходит. Да и во время рейда перестройка осуществилась только наполовину. Может, Дрэйк в чем-то прав? Нет, даже думать так не желаю!

Агрх, больно! А это еще что… то есть кто? Демон, вот же… Муравьи! В моих джинсах!!!

Срочно раздевшись, я вытряс из джинсов и футболки непрошеных гостей и только после тщательной проверки решился снова одеться.

Перед тем как прыгнуть со скалы, я размял крылья, потянувшись и стараясь не замечать пока еще несильную, но довольно неприятную боль в местах ожогов, еще разок полюбовался закатом. Красиво. Не то что пыльное серое нечто на стенах найденного грота.

С высоты было видно, как возвращаются из Сети ребята, как Данька в лагере, потянувшись, стащил с себя обруч, заворочалась валяющаяся на берегу Маня. Где это они задержались? Ну, я-то обратный путь к родному телу всегда срезаю, а что тошнит потом — так это мелочи. Ветер сидел с книгой на коленях возле своей палатки, стоящей самой дальней от остальных. Глюк со Сказочником опять дрыхли в гамаках. Вот же лентяйская человеческая раса! Шон сторожил Кису. Как всегда.

Апокалипсис, не открывая глаз, с размаху приложил подкравшегося Маньяка кулаком в челюсть. Данькины ниндзявские приемчики опять не сработали против остроухого. Хе-хе, я был бы удивлен, случись иначе! Эльфийский хранитель способен сражаться, даже будучи без сознания!

Обожаю своих друзей. Или я это уже говорил? С ними и венец не давит… Даже в академии было по-другому. Жизнь в условиях общаги, с такими же голодными студиозами не сделала общение не то что с сокурсниками, но и с соседями по комнате проще. Венец принца словно проводил границу между мной и остальными. Как же эта полоска черного металла иногда давит на голову…

Я пропустил момент, когда Феникс вскинулся, когда тенью прошла полоса по земле, полукольцом окружая наш маленький лагерь. Я рванул вниз, одновременно бог вскочил, но полоса осязаемого мрака была быстрее и оплела его с головы до ног. Феникс вскинул голову, и меня подбросило вверх порывом ветра, одновременно бог попытался обратиться птицей. Ты что делаешь?! Дай мне спуститься немедленно!

Данька оказался возле Феникса первым. Короткий удар и разлетающийся веер крови, медленно падало на землю рассеченное от плеча до бедра тело Маньяка, а Ван уже вцепился одной рукой в крыло Феникса, другой в черную полосу…

Взрыв без огня — и силовая волна, пройдясь по всем в лагере, снова подбросила меня в небо. Эльф и бог исчезли. Оглушенные друзья лежали на земле. Зашлась в безумном крике Маня.

Едва не упав в костер, я кинулся к Маньяку. Возле воронки от взрыва земля была черна от крови, и друг лежал, беспомощно раскинув руки, глядя в небо. Мертвый.

Шон, Рысь, Глюк, Легенда — все едва дышали, не приходя в сознание. На берегу срывала голос криком Маня.

— Мань! Маня, Манька! Ты слышишь меня?! Да Маньячка же!!!

Девчонка судорожно всхлипнула и ткнулась лицом в мое плечо. Одной рукой обняв ее, другой я уже набирал номер деда…

…Группа быстрого реагирования прибыла менее чем через час после звонка принца. Оставшиеся в сознании Ирдес и Маня молча сидели рядом с перетащенными на берег друзьями. Следопыты уже замеряли фоновые возмущения и искали след телепорта. Темные врачи возились со своими бессознательными пациентами. Укутали в белую простыню мертвое тело.

— Рассказывай, — коротко приказал дед внуку.

Ирдес без выражения в подробностях пересказал деду произошедшее. Потом вдруг как-то беспомощно, так что у старого императора невольно защемило сердце, повел плечом, оглянулся на сидящую рядом с мертвым братом девушку.

— Деда, что происходит?..

Больше всего ненавижу ожидание и неизвестность. Ребята находились в глубокой коме. Мы с Маней молча сидели в фойе закрытой лечебницы для темных, где не так давно пришлось лечиться и нам с Апокалипсисом. Где-то там носились следопыты, подгоняемые тяжелыми подкованными ботинками дедушки, отец в экстренном режиме улаживал возможные возникновения политконфликтов из-за «несанкционированных маневров» темного рыцарства на территории человеческих земель. Все из-за этих японских психов… О Небо, пусть дядя Дарий женится, заведет себе наследников и избавит меня от трона! Мама сидела в палате и не отходила от Шона. Хорошо хоть мимоходом вылечила мои надувшиеся волдырями ожоги.

Ничьим родителям, кроме моих, пока не сообщили. Особенно Маня просила пока ничего не говорить их с Даней родне.

Обычно попадает мне. Шону второй раз досталось. Первый раз я растерзал обидчиков на кровавые ленточки. И в этот раз не пожалею, только найду.

Руки сами собой листали страницы книги, которую оставил на берегу мой бог. Даже что-то читалось. Захлопнув книгу, я поглядел на обложку. Неплохой фантастический боевик… Ветер вообще любитель читать. Мою домашнюю библиотеку он изрядно разорил. Ха, бог, любящий почитать развлекательные фантастические книжки, которые всякие умники и не считают за достойное чтиво! Надо было видеть, как Феникс пытался разом утащить все книжки с моих полок и почитать на ходу! Я хохотал до слез, глядя на окопавшегося в макулатуре бога, вцепившегося в книги с фанатичным блеском в глазах. Эта, кстати, тоже с моей полки…

Все эти мысли крутились в голове фоновым бардаком вокруг трех основных — мой друг умер, мой бог пропал, и я не мог услышать душу светлого брата. Где-то очень далеко я чувствовал, что ему отнюдь не весело и он очень, просто до алой пелены на глазах, зол. И как я ни звал его, брат не слышал.

Данька… Я видел его мертвым, но все равно не верю. А Манька, как же она-то… А ведь не выживет. Они с братом были не просто неразлучны — двойняшки представляли собой единое, цельное существо…

Молча поднявшись, она пошла к выходу. Вскочив, я направился следом. Нельзя ее сейчас оставлять. Спустившись на этаж, мы вошли… вот демоны… в морг. И моя подруга подошла прямиком к телу, откинула простыню. И остановить нельзя.

— Это не мой брат, — с ненормальным пугающим спокойствием сказала она. — Это подделка какая-то. Не знаю, зачем и кто это сделал, но это — не Данька.

— Мань…

Она обернулась. Небо! Она ведь вполне вменяема! Ну, настолько, насколько это вообще для нее возможно. И отдает себе отчет в том, что говорит. Оглянуться, нет ли кого лишнего, протянуть к ней растопыренные пальцы…

— Верю, — коротко выдохнул я, размыкая контакт. Без Сети это не так легко, но все же возможно. — Это не Данька.

Но если мы его не найдем, то он имеет все шансы стать трупом.

И мы вернулись обратно на уже облюбованный диван этажом выше.

— Ирдес, я тебе должна кое-что сказать, — тяжело уронила Маня, словно раздумывая, стоит ли мне доверять свою великую и ужасную тайну. — В продолжение того, что ты уже знаешь.

— Я слушаю, — ответил я как можно спокойнее. То, что ты мне показала в морге… после такого я все что угодно приму спокойно. Великое Небо, мой друг не умер!..

Манька вздохнула, оттянула ворот футболки.

— Мы с Данькой не люди, — судорожно, словно прыгнув в ледяную воду, призналась она.

— Ну… — протянул я. — Вообще-то я догадался. Так что нового ты мне не сказала.

Маня как-то дико глянула на меня и продолжила:

— Но ты не знаешь главного, Крылатый. Мы — эксперимент. И не слишком-то удачный. Я вообще не должна была появиться, а Данька задумывался чем-то вроде усовершенствованного полуоборотня. — Подруга пытливо посмотрела на меня, ища в глазах тень отвращения или презрения. Не, Манюня, не надейся. Я злобствующий расист, но не для тебя. Тебе плевать, что я наследник трона, мне плевать, что ты неудача каких-то мелкотравчатых генетиков. Убедившись, что сие откровение меня ничуть не смущает, она продолжила: — Друг без друга я и Даня умрем. Если нас развести больше чем на десяток километров друг от друга, мы протянем только двенадцать дней, после чего — кома и смерть. Мы знаем, мы пробовали. Сейчас он без сознания. Когда очнется, я почувствую направление. Мы должны будем их найти…

— Боюсь, нам придется опять действовать на свой страх и риск, — тихо сказал я, осторожно оглянувшись на пробежавшего по коридору в сторону палаты Шона разъяренного отца. — Вдвоем.

— В первый раз, что ли… — так же тихо ответила мне боевая подруга, проследив за моим взглядом. — Твоя паранойя, мой маниакально-депрессивный психоз… Ван и Данечка еще пожалеют, что вляпались они, а не мы.

— Ага, — согласился я. — Хотя, зная Маньяка с Апокалипсисом, могу предположить, что нам не достанется живых врагов. И придется их разнимать на обломках чего-нибудь взорванного рядом с уложенными в штабель трупами.

— Да не, не будут они трупы штабелями складывать — где попало раскидают!

— Это точно!

Переглянувшись, мы рассмеялись, слегка сбрасывая напряжение последних часов.

Через десяток минут мы перебрались на крышу, где жевали шоколад и разговаривали, попутно не переставая пытаться соприкоснуться с душами своих братьев. Солнце скоро должно было коснуться горизонта.

Манька рассказывала про себя и Даньку.

— Мама не в курсе, — говорила она. — Вообще понятия не имеет, уж не знаю, как так вышло. Насчет папы мы не уверены. Я не знаю, по праву ли мы носим его фамилию и данные нам имена. Все документы на нас мы нашли дома у дяди, папиного брата. На форзаце папки стояла пометка «Даниил и Марина Хмельные», но внутри нас обозначили как «основной объект» и «побочный объект»!.. Данька за одно только это обозначение меня в качестве побочного объекта вознамерился всех убить. Только вот кого «всех», мы пока что не знаем…

Маньячка говорила, я слушал. Ей нужно было выговориться, а я лишь вставлял нужные фразы и задавал нужные вопросы, как она того от меня ждала. А ведь она и мысли не допускает, что мы можем… даже думать не хочу… но мы можем не найти братьев. Или не успеть. Или тот труп действительно Даня… Та-ак, опилки в голове с тараканами вместе! Ведите себя смирно, а то щас быстро перестрою на тип мышления Призрака! Мы не можем не успеть, и не можем проиграть, и мой друг живее всех живых! Ар'Грах всегда выигрывает войну. Любую! Иначе демона лысого мои предки правили бы столько веков, и не только в этом Мире!

Запнувшись на полуслове, Маньячка подскочила как ошпаренная, и я взметнулся вслед за ней мгновением позже. Чувство направления возникло резко и очень отчетливо. Меня тянуло и тащило вперед, вышибая все здравые и не очень, и даже совсем не здравые мысли. Оставалось только одно чувство-ощущение-мысль — лететь-бежать, что угодно делать, только не стоять на месте! И ледяной привкус металла… как призыв Ветра. И Ветер мой едва жив.

— Ловушка, — уверенно сказала Маня.

— Выбора нет, — коротко бросил я, выпуская крылья.

Но прежде чем взлететь, подхватив подругу, я набрал эсэмэску дедушке, продублировал папе и дяде, высчитав через GPS вектор направления. Маню я обхватил за пояс, используя поле левитации, и легко прыгнул с крыши. Небо, что же я делаю, придурок несчастный…

— Чего? — хрипло отозвалась на мое бормотание Маня.

— Да ничего, — так же хрипло ответил я, поймав новый восходящий поток. — Думаю о том, какой я идиот.

Спина болела. Руки свело судорогой, расцепить их сейчас я не смог бы при всем желании.

— А сопротивляться можешь? — лаконично поинтересовалась девчонка, щурясь в сторону восходящего солнца.

— Не могу, — тяжко вздохнул я.

Город и острова давно остались позади. Повсюду — впереди, с боков, везде было открытое море. Мчался как безумный всю ночь. Хотя почему это «как»?! Параноик… долбанутый всей головой. Да, раздери демоны, меня тащит вперед с такой силой, что я даже, если бы было где, не смог приземлиться и отдохнуть! Да и Манька уже не кажется такой легкой. Бедная, ей ведь гораздо тяжелее. Я-то тренированный, а она на чем держится?

Чует моя многострадальная пятая точка, закончится-таки наш путь в Стране восходящего солнца. Куда никогда не хотел попасть, так это в Японию. Сожрали бы этих психопатов твари Хаоса, но ведь подавиться могут. Призраки и те нарывались, как тараканы на дихлофос. При всей моей, не сомневаюсь, что взаимной, крайней нелюбви к этим заразам, противники они изобретательные и достойные. Только их сейчас не хватало!..

Боль в спине стала такой сильной, что движения крыльев невольно замедлялись. Чужая боль отголоском прошлась от макушки до пяток. Э нет, так не пойдет. Все, принц Ирдес, пора перестраиваться.

— Маня, сейчас я тебя переброшу так, что ты будешь у меня за спиной, — предупредил я. — Крыльев не бойся, лететь ты мне не помешаешь. Попробуй поспать.

Она только кивнула. На несколько мгновений я полностью расслабился, особым образом приводя в порядок закаменевшие мышцы и уходя в свободное падение. Расплата будет потом. А сейчас — частичная трансформация и полная перестройка сознания…

— Ирдес… Ирдес, твою налево! Да очнись же, я тебя не вытащу сама!

Открыв глаза, я тут же вынырнул на поверхность и закашлялся, пытаясь очистить легкие от воды. О-о-о, здравствуй, моя неминуемая расплата!

— Ты как? — Маня заметила мое искаженное лицо.

— Добей, — жалобно попросил я.

Знакомый до дрожи алый отблеск в синих глазах заставил меня слегка повеселеть. А уж когда она сказала следующую фразочку в своей неподражаемой манере, на душе окончательно полегчало:

— Конечно, р-радость моя, добью особо жестоким способом. Но сейчас порадуюсь твоим страданиям, это тоже очень весело. Теперь на воду ляг и отдохни, я поплыву.

Я лег, она крепко схватила меня левой рукой за ворот и поплыла. Человек бы давно свалился, а Маньячка ничего, плывет. Покосившись на подругу, я отметил, что дикая гонка над морем не прошла для нее бесследно. Вокруг запавших глаз залегли черные круги, тонкие черты лица заострились от усталости и обветрились. Мокрая, просоленная, злая, гребет на одном упрямстве в сторону восхода. Опять восхода?! Или все еще восхода?!

— Сколько времени я летел?

— Сутки.

Теперь понятно, почему каждая мышца словно комок пульсирующей боли! И отдыхать сейчас нельзя, что самое мерзкое! Та-ак, надо перевернуться и грести… Щас… Перевернуться, я сказал! У-у-у, больно-то как! На спине будет легче, но нельзя, демоны дери!

Ван… Ветер…

Отклик неожиданно пришел от обоих. Ужас Ветра и ярость Вана.

«Малыш, уходи!!!»

«Ирдес, твою налево, где тебя до сих пор носит?!»

«Нет… слишком опасно…»

Дикая боль стегнула, как ударом кнута.

«Бог, не будь дураком! Мы не выберемся сами!»

«Мы только подставим малыша…»

«Он явится с армией…»

Каким, интересно, образом?! Этот призыв сейчас сведет меня с ума!

«Ветер, мы идиоты!..»

«О, великая Бездна… что же я сделал…»

«Мы сделали, не ты один… Ирдес, прости, малыш. Сейчас я попробую приглушить… Ты хоть соображать сможешь толком. Прости…»

«И не подумаю, потом в морду получишь. И ты, Ветер, тоже получишь. Ван… а Данька…»

«С нами. Манька с тобой?»

«Угу, куда бы я от нее делся. Я вас вытащу, только бы знать, куда лететь».

«Я оставлю тебе путеводную нить… только поторопись».

Брат резко отдалился, и тащившая меня вперед сила порядком ослабла. Двигаться надо!

— Ты чего трепыхаешься, воробей?

— Да нельзя мне отдыхать! Совсем! Иначе не встану потом.

Маня помогла мне держаться на воде, пока я, мешая в причудливых эпитетах русский мат со старосветлой тонко-лингвистической руганью и откровенными старословенскими выражениями, заставлял свое тело повиноваться. Через полчаса несколько полегчало, и я даже смог отпустить плечо белобрысой Маньячки. И вдруг уже она панически вцепилась в меня.

— Ирдес, ты взлететь можешь?!

Я проследил за ее взглядом.

— О мать твою!.. Попытаюсь!

На нас быстро надвигался черный фронт шторма. Попытки подняться в воздух заканчивались приступами зверских судорог, трансформация останавливалась на первой стадии и дальше не шла ни в какую. Оставалось только сделать хоть что-нибудь, чтобы не потерять друг друга в воде. Тогда я сделал первое, что пришло в голову — снял ремень и накрепко связал свою правую руку с ее левой. И только тогда понял, что где-то потерял свой браслет! Там же все мои книги, КПК, ноут, наручни и обруч! А еще сколько всего! Копии ключей от всех папиных тайных ходов!..

Скоро думать стало некогда. Осталась только одна мысль и стремление — не захлебнуться и смотреть, чтобы Маня не потонула.

Вода резко остыла. Стало темно, как поздним вечером. Сумасшедший ветер сбивал пену с высоких волн, швыряя ее пригоршни нам в лицо, тугие струи дождя лупили не хуже града. Молнии сверкали над самой головой, и я молчаливо просил великое Небо, чтобы они не били в море.

Холод, ветер, соль и вода, вода… Высокие волны накрывали с головой, пытаясь утопить нас обоих. Я ни на секунду не прекращал отчаянной борьбы со стихией. Все слилось в одно желание — не захлебнуться, с диким упрямством я раз за разом выныривал из воды. Одни рефлексы…

…Выжить. Накрыло новой, одной из бесчисленных сотен, волной. Вынырнуть, снова постараться не наглотаться воды, выдернуть за собой привязанную к руке девчонку. Вдохнуть поглубже… Вынырнуть. Новый вдох. Держаться. Держать ее. Выжить…

…А потом чьи-то руки потянули из воды, поддержали, пока меня выворачивало наизнанку, помогли куда-то дойти по качающейся под ногами тверди. И те же руки попытались отвязать мою руку от чьей-то…

— Нет!!! — рванулся я вперед.

Почти ничего не различая вокруг, я увидел ее и понял, что моя боевая подруга не дышит. Посиневшие губы и ненормально белое лицо.

— Маня! Маньячка!!!

Кто-то что-то попытался сказать мне, оторвать от девчонки, но я лишь зло отпихнулся, переворачивая ее, с трудом разжимая зубы и сдавливая, чтобы избавить от воды в легких. Быстрее, еще не поздно! Перевернув ее обратно на спину, я сцепил в замок ладони, образовывая небольшой разряд, и с силой ударил напротив сердца. Не дышит. Склониться, вдохнуть в нее столько жизни, сколько сейчас возможно оторвать от себя. Новый удар. Жизнь. Удар. Жизнь: Ну же, Маня! Я не могу тебя потерять! В глазах плыло, мутнело, поплыли золотые лужи с черными точками. Голова взрывалась приступами боли. Плохо. Сил слишком мало. И все-таки, склонившись, я последним усилием оторвал от себя еще крупицу жизненных сил. Удар, еще раз…

Она резко вдохнула, выгнулась в судороге, откашлялась, отдышалась и выругалась. Ругается — значит, живая! С такими мирными мыслями я лег там, где сидел, и уснул…

…Тепло. Сухо. Слегка покачивает на волнах. Запах морской соли, рыбы, свежезаваренного чая, хлеба. Шерстяное одеяло щекочет кожу. Интересно, мы уже в ловушке или где-то еще?

Не открывая глаз, я потянулся к душе брата и почувствовал его глухую, усталую злость. Держись, светлый.

Кое-как разлепив глаза, я огляделся, и первой, на кого наткнулся взгляд, оказалась японка. Маленькая, изящная, уже немолодая, но по-девичьи хрупкая женщина что-то читала, сидя за столом, подобрав одну ногу под себя.

Беззвучно встать не получилось. Зато получилось с грохотом рухнуть на пол, запутавшись в одеяле, собственной шевелюре и еще захватив тощую подушку! Ирдес в своем репертуаре!

Я уже говорил, что подъем — это очень весело?! Вот и японка хихикала, глядя на мои попытки выпутаться из предательски завернувшегося в кокон одеяла. Встать все же удалось, и выяснилось, что не столько палуба под ногами шатается, сколько эти самые ноги не держат. Коленки все-таки подкосились, я опять брякнулся на пол и состроил по этому поводу самое обиженное и недоумевающее лицо, чем вызвал у женщины новый приступ смеха.

Пока попытки подняться с трудом, но продвигались, я успел заметить, что нахожусь в каюте скорее всего большой яхты, одежда моя стопочкой лежит на стуле рядом с кроватью, а на мне камуфляжные штаны и черная майка. Когда ноги решили исправиться и начать выполнять свои прямые обязанности по поддержанию хозяина в вертикальном положении, японка жестом пригласила меня к столу, где ждал нехитрый завтрак (обед? ужин?!) из бутербродов и чая. Живот предательски заурчал, но я решительно мотнул головой и спросил:

— Где Маня?

Женщина удивленно взглянула на меня и, разведя руками, сказала что-то на своем языке. В ответ я показал оставленные ремнем черные синяки на запястье и четко повторил свой вопрос. Она улыбнулась, поднялась (оказалась почти на голову ниже меня) и повела за собой из каюты. Мы поднялись на палубу.

— Манька!..

Та спрыгнула с носа яхты и, в три диких прыжка очутившись рядом, крепко обняла. Мне пришлось опереться на стену, чтобы устоять на ногах. Стойкая девчонка. Я еле стою, а она уже прыгает вовсю.

— Ох, Ирдес, ну и напугал же ты меня!..

— Я тебя?! Это ты меня чуть в гроб не загнала!..

— От тебя дождешься, как же… Не пугай меня так больше. Я думала, ты не проснешься.

— А я знал, что ты выживешь. И я рад тебя видеть.

Спасибо тебе, великое Небо, что даже на земле и в воде ты живешь в моей душе. Спасибо, что помогло мне не потерять это белобрысое, снова сияющее слегка ехидной улыбкой, совершенно сумасшедшее создание, без которого жить мне было бы очень хреново! Так хреново, что практически несовместимо с жизнью.

Японка что-то спросила, Маньячка же, сверкнув жемчужной улыбкой, что-то ответила. Э?!

— Ага, и китайский я тоже знаю, — кивнула в ответ на незаданный вопрос девчонка. — Ирдес, это Наоми, одна из наших спасителей.

Отстранив подругу, я молча поклонился женщине. Даже в полной отключке запомнились руки, растиравшие и разминавшие закаменевшие мышцы, запах эфирного масла и тепло. То самое тепло и тот самый эфир, который тонко чувствовался от ладоней маленькой японки. Если бы она не знала, что делать, я бы неделю не встал. А сейчас даже боли нет. Мне опять неоправданно везет? Не к добру это.

Наоми ласково улыбнулась в ответ и крикнула в сторону:

— Рийо! Кацу, Кеншин, Исаму, Амая!

— Рийо — это отец семейства, капитан, — быстро и тихо рассказывала мне Маня. — Кстати, на четверть русский. Кеншин и Исаму — сыновья Наоми и Рийо. Амая — младшая дочь. Кацу — капитанов племянник, живет в его семье и тоже считается сыном. Наша официальная версия потопления — отдыхали с друзьями в море, смыло с палубы штормом. Ты мой сводный брат.

— Понял.

Яхта мне сразу понравилась. Большая, с парусами и движком, так что даже штиль не страшен. И красивая. Куплю себе такую же! Может быть, если не передумаю.

К моему удивлению, здоровенный высокий и широкоплечий японец Рийо оказался блондином. Ступор, вызванный мастью капитана, не сразу позволил мне рассмотреть его детей.

Кеншину (блин, что за имя такое дурацкое!) навскидку было не меньше двадцати двух лет. Высокий, как его отец, но каждая черточка, каждое движение говорили, что это сын Наоми. Исаму (еще одно!) оказался подвижным, живым парнем лет девятнадцати, с вечно пляшущими в глазах веселыми демонятами. И еще мне не понравилось, как он поглядывал на Маню. Она мне не девушка, но ответственность за нее в отсутствие Маньяка несу именно я. Надо за ним внимательней следить. Кацу (ага, пополняем список идиотских имен. Этот переплюнул всех остальных) выглядел не старше Исаму. И был он угрюмый, молчаливый и замкнутый. Стоял слегка в стороне, в разговорах практически не участвовал, и в то же время видно, что не чужой в своей семье. Чем-то он мне напомнил Апокалипсиса и вызывал необоснованную симпатию. Всякие необоснованные эмоции — брысь!

Амая (ну ладно, это почти нормальное имя, пусть даже вызывает нездоровые ассоциации! Насчет Наоми молчу, ибо о своей настоящей спасительнице невозможно отзываться плохо)… Амая, ровесница Маньячки, была какая-то странная. Просто удивительно белокожая для своей расы. И слишком светлоглазая. Молчаливо поглядывала на нас из-под своей черной челки, и глаза в закатном солнце поблескивали оранжевым. Ощущение странности не оставило, даже когда я списал необычную внешность на мутацию и славянские гены, Они и в тритыщелохматом поколении проявляться будут, не то что в третьем.

Паранойя оживилась, найдя благодатную почву, и вгрызлась, не замечая вялых отбрыкиваний.

После ритуала приветствия и знакомства, изрядно сдобренного комментариями Мани, невольно ставшей переводчиком, пустой желудок опять изволил напомнить о себе. Когда Наоми строго отослала все семейство прочь, а нас с Маней повела в каюту, стало понятно, кто здесь главный. Амая увязалась за нами. Паранойя радостно оскалилась четырьмя рядами острых зубов.

Сметая бутерброды подчистую со стола и запивая то ли чаем, то ли еще каким-то напитком (вкус был странный), я не переставал вертеть в голове одну мысль. А именно — как мы отсюда смоемся? Способов была целая куча. Разных. И все неприемлемые.

— Они знают, что я темный? — спросил я, покосившись на белобрысую Маньячку.

— Когда ты ругался, рычал и скалился во все клыки в бреду, это трудно было не понять, — усмехнулась она.

Вечно клыки выдают. Ну да и ладно, зато не будет лишних вопросов.

— Сколько я был без сознания?

— Да почти сутки…

Сутки!.. И в пути… сколько там получилось? Ночь, сутки в боевом режиме, потом шторм… сколько он длился? Тоже до глубокой ночи. И сейчас близился вечер. Интересно, с какой скоростью я в боевом режиме летаю? Что-то быстро мы на японскую яхту наткнулись.

Судя по направлению, кораблик пока что плыл в ту сторону, куда нам нужно. Значит, пока можно не очень сильно дергаться. А заняться тем, что откладывать больше нельзя.

— Маня, спроси у Наоми, знает ли она, что должны делать темные после того, что было со мной, — сказал я, внимательно глядя в глаза хозяйки яхты.

Маньячка перевела, и женщина медленно кивнула, не отрывая от меня взгляда.

— Спроси, насколько Рийо хороший боец.

В ответ японка произнесла какую-то фразу, в которой я различил только «Рийо» и «Кеншин».

— Она говорит, что Рийо — превосходный воин, но мечом Кеншин владеет лучше, — перевела моя подруга и добавила явно от себя: — Имя Кеншин означает «сердце меча».

Что ж… похож. Я поднялся. Наоми приподняла бровь, задавая недвусмысленный вопрос. С моей стороны последовал решительный кивок. Она вышла и, подозвав сына, объяснила, что от него требуется. Кеншин поглядел на меня сверху вниз и эдак снисходительно улыбнулся. Это ты зря… Не удержавшись, я состроил невинно-наивную мину, после чего японец окончательно уверился, что я полный лох и клинок использую, только чтобы картошку чистить в нарядах на кухне. Его мать, которая, изучив мое с виду очень безобидное телосложение, видела ладони в специфических мозолях, значит, не могла не знать, как неправ на самом деле ее старший сын, только ехидно прищурилась.

Кеншин принес две катаны и одну протянул мне. Ух ты, классический самурайский меч! Только тупой. Тренировочный, видать. Я с сомнением взвесил в руке предложенное оружие. Легкий. Гораздо легче моего фламберга и короче. Но, может, и не стоит сейчас таскать эту боевую тяжесть? Тем более что даже частичной трансформации не будет, а мой фламберг — оружие очень тяжелое. Решено, помахаю катаной!

Сомнение на моем лице было истолковано нынешним противником по-своему и не к моей чести. Ну-ну, лыбься дальше. Я тебя за каждый снисходительный взгляд ответить заставлю. Развернув левую руку ладонью вверх, попросил дагу. Парень меня понял, удивился, но притащил из каюты два «младших клинка». Вроде бы называются они вакидзаси, если я не ошибаюсь. Длина сорок сантиметров и весьма непривычная конструкция. Моя растерянность и неловкие попытки приспособить это под левую руку опять были истолкованы неверно.

Все собрались посмотреть на этот бой, оставив дела. С Маниной подачи уже заключались пари. Причем, мне кажется, и Наоми поставила на мою победу.

И все же перед началом боя я решил приятно удивить противника, поклонившись и поприветствовав его по всем самурайским правилам. Этому тоже учат в академии.

Уже после этого противнику стоило бы задуматься. Но он не удосужился. Что ж, не буду разочаровывать, поиграю в неловкость!

Кеншин атаковал первым. Самым простым приемом, направив удар сверху вниз под углом в шестьдесят пять градусов. Отбив удар, я специально оступился, спустив его катану не только по моему мечу, но и отпихнув дагой. Испуганно моргнуть, поглядеть с опаской…

Японец лениво атаковал, я так же лениво отбивался, изображая полную неспособность владеть холодным оружием. Минут через пять меч перестал быть чужим в руке, а мышцы достаточно разогрелись. Теперь можно и по-другому поиграть.

Словив сильный и точный удар голой пяткой в колено, отбросивший его на несколько шагов, противник посмотрел на меня с недоумением. И получил небрежный поклон, скрывший пакостную улыбочку. Когда бой возобновился, я начал втихаря издеваться над несчастной жертвой. Стиль «этот неловкий невинный мальчик наносит удачные удары только чудом» был опробован мною не впервые. Мои пинки и безобидные, но болезненные тычки, всегда достигавшие цели так, что это выглядело абсолютной случайностью (не забывать нужные эмоции рисовать на лице!), доставили этому «снисходительному» немало неприятных мгновений. Но, получив рукоятью даги в зубы, он почему-то обиделся. Да не сильно я стукнул… зубы не выбил, челюсть на месте.

Сплюнув кровь, японец встал и что-то мне яростно высказал.

— Кеншин требует, чтобы ты прекратил вводить его в заблуждение. Он сказал, что притворяться и обманывать недостойно самурая! — расшифровала Маньячка.

— Скажи ему, что я не самурай, а подлый и бесчестный темный, — хмыкнул я. — А за свою невнимательность надо платить. А еще первым впечатлениям нельзя доверять.

Она сказала. Кеншин разозлился. Показал себя во всей красе. И я целых полчаса развлекался по полной! И даже получил пять… ну, ладно, шесть ощутимых тычков и ударов!

Самурай бился со всем мастерством, на которое был способен, я смог оценить и скорость реакции, редко доступную человеку, точность и силу наносимых ударов, ловкость противника. Кеншин тихо рычал и был откровенно зол. А я хохотал и пел боевые марши, прыгая по палубе, легко балансируя на бортике и взмывая ввысь полетным прыжком. Издеваться над этим человеком было истинным удовольствием! Такой ожидаемо самоуверенный! Но хорош как воин, не могу не признать.

Когда разминка была сочтена законченной, я, без предупреждения перейдя к скупым, четким и точным движениям, выбил ногой клинок из левой руки самурая, прижал к палубе катану и остановил свою дагу в миллиметре от его горла.

— Он сдается, — сказал Маня.

Фирменный оскал, перенятый у двойняшек, на лицо — маску психопата, едва слышно зарычать, отразить в зрачках алый блик. И спокойно отойти, поклониться, сложить оружие. Посмотреть на полное обалдение противника. Как говорят в Сети: «Йа кросавчег!» Есть еще желающие это оспорить?!

— Если ты — сердце меча, то я — сам клинок, — сказал я, не заботясь о том, поймет ли меня человек. — А за разминку спасибо. Я повеселился.

Маньячка и Наоми ударили по рукам и победно поглядели на остальных. Хм… Кацу тоже на меня ставил? Мое высочество пребывает в удивлении.

В общем, все было прекрасно, кроме одного нерешенного вопроса — как свалить и, собственно, куда? Я не знаю, куда направляюсь, смогу ли выбраться и, главное, как возвращаться? Пока способен думать, пока меня не потащило вперед, я просто обязан решить эти вопросы так, чтобы не вмешивать в свои дела посторонних людей. Эти — даже не имперцы, у меня нет права распоряжаться их жизнями.

Поэтому после боя я расположился на носу яхты, согнав оттуда Маню, и посвятил себя решению проблемы с наименьшими потерями времени и затратами моих как психических, так и физических ресурсов.

Рационально было оставить Маню здесь и тихо смыться самому, но опять же неприемлемый вариант. Маньяки должны оказаться вместе как можно скорее. Я уже сейчас вижу ледяной ужас в глубине души девчонки, что будет дальше, даже представить страшно.

Отчаявшись дозваться, подруга с силой пихнула меня ногой. Не ожидавший такой подлянки с ее стороны, я рухнул в воду. В несколько судорожных гребков ушел в глубину, подождал, пока надо мной пройдет днище яхты, и только после этого вынырнул, сразу взлетев. Капитан Рийо в это время уже тормозил свой кораблик, остальные провожали мой стремительный взлет обалдевшими взглядами.

Такое же стремительное пикирование, и я остановился в трех метрах от Маньячки и скрестил руки, пристально глядя на нее. Ну ни капли вины! Зато сумасшедший блеск в глазах и предвкушение на лице! Погоди у меня, зараза белобрысая!

С самой постной миной я стряхнул на нее всю воду с крыльев…

Минут через двадцать, после того как включились в игру все младшие члены команды (что характерно, на стороне Мани!), я наконец поймал эту… гм… хорошую девочку и нырнул вместе с ней в море. Протащив под днищем, вынырнул с другой стороны, мирно вернул на палубу и стряхнул воду с перьев на «отважных спасателей» моей боевой подруги.

— Темный паршивец! — выругалась девчонка, вся мокрая, и исхитрилась в третий раз за сегодня дотянуться до моего многострадального уха. — Маньяка на тебя нет!

— Апокалипсиса на тебя нет! — машинально ответил я, освобождая свою драгоценную часть тела.

Смысл брошенных в запале фраз дошел почти сразу. Маня сникла. Не позволяя загрустить надолго, подошел Рийо и что-то сказал смеясь.

— Он говорит, что теперь понимает, почему мы оказались за бортом, — тут же улыбнулась девчонка.

— Это она виновата! — возмущенно высказался я, ткнув в подругу пальцем, чем заработал новый тычок под ребра от Мани и вызвал у капитана смех.

Солнце уже закатилось, и Наоми отправила нас обоих сохнуть и переодеваться, пока не замерзли. Возражать ей не хотелось. А потом повела в кают-компанию, где уже собрались все, и накормила чем-то невообразимо вкусным. Это чудо было похоже на кремовые пирожные, только вкуснее, и есть надо было ложкой из стаканов.

Когда ужин закончился и мне отдали койку в одной каюте с Кацу, тот сразу лег спать. Чтобы не тревожить его, я вышел на палубу и сел у борта, глядя в ночное небо. Спать не хотелось совсем. В груди засела тревога, и на душе было так же черно, как в небе. Когда неприятности у меня, это привычно. Это не вызывает такого ужаса, как ситуации, когда попадают под удар те, кто мне дороги. Я боюсь только за их судьбы и жизни. За свою — никогда.

Гитара сама собой появилась в руках. Пальцы прижали аккорд, перебрали струны. Каждый раз, когда мне становится плохо, гитара, как щенок, сама ластится к ладоням, и струны звенят так чисто… Легенда как-то раз назвал меня «крылатая душа песни». Он был прав. Хотя бы потому, что руки подчинялись не мне, а рождавшейся под пальцами мелодии.

Когда пришли Кеншин, Кацу и Исаму, я, увлеченный своим делом, их не заметил. Кеншин вполне понятными жестами попросил меня спеть. Ну не посылать же его к демонам?.. После третьей песни появились Рийо и Амая. Маньячка за ужином шепнула мне, что ее имя значит «ночной дождь». Теперь иначе как Дождик я ее про себя не называл.

Когда появилась Наоми, я так и не понял. Маленькая женщина вдруг просто обнаружилась сидящей у моих ног. Она ничего не сказала, слушала, чуть склонив голову набок. Я смотрел в их лица и пел для каждого свою песню. Для Кеншина и Исаму — яркий блеск стали, звонкая ярость битвы. А для Кацу песни все до одной были темными. Ночь тайн и загадок для Дождика. Для капитана звучала песнь торжества и победы. Мне определенно нравились эти люди! Скажем так, пришлись по вкусу… хе-хе.

Это отвлекало меня от тоски. Рядом с Наоми струны зазвучали совсем не так, как за минуту до этого. Мелодия изменилась сама, превращаясь в тихую песню бесконечной печали. Старая, очень грустная темная баллада, пришедшая еще из прежнего мира, сама собой сплеталась в музыке. Баллада о темном менестреле, больше жизни любившем светлую эльфийку, покинувшую его и свой светлый лес ради воина-человека. Эльфийка лишила темного сердца и жизни…

Темный менестрель, рыцарь слова, сжег свою лютню после последней песни и не жил — доживал оставшееся время, как тень. А эльфийка не прожила долго. Человеческий воин был ранен в сражении и умер у нее на глазах. Она приняла яд. Яд, убивший не только ее, но и обезумевшего темного, вскорости тоже умершего. Если темный однажды полюбил всей душой, это навсегда. Даже смерть не спасет от такого страшного проклятия, как любовь…

Зря я вложил в песню всю душу. Это моя тоска, мое отчаяние, не надо, нельзя выплескивать такое на других. Положив ладонь на хрупкое плечо моей спасительницы, я тихо сказал:

— Прости. Я не хотел причинять тебе боль.

Японка только улыбнулась и жестами попросила меня спеть о себе. О себе?! Ну, озадачила…

— У тебя что, ничего подходящего нету? — поинтересовалась неизвестно когда появившаяся Манька.

— Я не страдаю манией величия! — пришлось возмутиться, чтобы скрыть смущение. — Может, лучше о нашем черно-серебряном «клинке»? У меня есть подходящая песня!

— Ни фига, Крылатый! О себе!

— Зараза блондинистая.

— От заразы рыжей слышу! И вообще, не отвлекайся от темы! Наоми ждет.

Наоми и правда ждала. Молча, не прерывая поток моего возмущения, прекрасно видя растерянность. Но что я мог сказать о себе?!

— Не могу, — сказал я после минуты молчания.

— Тогда о чем хочешь, — перевела Маня следующую фразу японки.

— О моем боге! — Слова вырвались сами собой. — Пусть он меня услышит. И пусть знает, что я о нем не забыл, как он не забыл обо мне… когда меня убивали на алтаре.

Руки уже действовали сами по себе. Да и голос решил взбунтоваться — голосовые связки полностью перестроились без спросу! Я невольно скривился от резкой, мучительной боли, вызванной перестройкой. А пальцы брали аккорды, жестко перебирали струны…

Откуда эти строки? Не знаю. Может, сам Ветер и пел когда-то…

Бессмертие так эфемерно. Я никому не могу позволить убить моего бога. Он может забыть, кто он такой, и снова потеряться.

А чтобы не пришлось бежать следом по мирам, искать, пытаться вернуть из Бездны… нельзя позволить ему погибнуть. Мой бог, пусть и неправильный, зато живой. И не нужны ему молитвы и церкви. Моя душа — храм. Моя вера — щит ему.

Я же не слепой. Я же вижу, как ты не хотел снова потеряться, забыть то, что только начал вспоминать. Поэтому не позволю. Я ар'Грах — это ведь не только громкий титул и известная фамилия, но и неподъемная для любого другого тяжесть ответственности. Я владыка мира. Ты — мой бог.

Пальцы саднило. Вокруг была такая тишина, что пришлось открыть глаза, чтобы убедиться, что люди еще здесь. Что-то они на меня как-то не так смотрят. Быстро оглядев себя, я убедился, что даже не собирался трансформироваться. Вот только темный блеск на грифе… Поднеся к лицу левую руку, с удивлением растер меж пальцев кровь. Давненько уже не стесывал пальцы так сильно. Странно. Только я собрался попросить у подруги пластырь, как меня скрутило дикой болью!..

— Ха-а-а… — Я захрипел, схватившись за горло.

О Небо!.. Что это?! А-а, не могу говорить… и дышать тоже… больно!.. Вдохнуть невозможно… да что же это, демоны дери?!? Б-больно…

«Кости опять сломались… шесть или семь на этот раз… боль… растворить их, преобразовать… крыло-рука почти оторвано».

«Сейчас… потерпи, мне тоже больно… я помогу».

«Куда ты, эльфенок… не нужно тебе было бежать за мной. Нас бы не сплавило».

«Помолчи, бог. Ты отвлекаешь меня».

«Хорошо… Хорош бог — потащил за собой детей в засаду. Это мои враги и мои проблемы. Ты не сможешь, ребенок, сражаться рядом со мной со всеми врагами — их слишком много. Был бы один — можно было бы рискнуть вырваться, но… не могу рисковать. Не спровоцировать бы прорыв Инферно. Разберусь я с тобой, поганый демон, ты еще пожалеешь, что загнал меня в ловушку. Опять эти куски Хаоса пробуют меня на зуб… Не-е-ет, только не снова!.. Бездна, как больно!.. Не расслабляться! Защитить эльфенка и маленького оборотня!.. Мм… опять глаз лопнул, Бездна великая… Не отдам! Демоны Хаоса, Данька! Назад!!!»

«Утихни, Ветер! Маньяк знает, что делает! Небо!!! Как ты это выдерживаешь один?! Ну-ка, не отгораживайся больше… я помогу… если… Небо великое!.. Ох-х…»

«Не пытайся, эльфенок…»

«Заткнись! Мы оба здесь, ты не будешь оберегать меня сверх меры… Я сам хранитель!»

«Гонору-то сколько… До сердца добрались, твари… сейчас сжуют…»

«Я тебе умру! Выжечь!!!»

«…теплом в ледяной метели… смешной ты, Ван-эльфенок. Но твари разбежались, когда золото сетью оплело то, что от меня осталось. Все силы выложил. Отдохни, малыш, дальше сам справлюсь. Что, опять жрете руку-крыло?! Да подавитесь, новая отрастет…»

Ветер!!!

«Не бойся… я бессмертен… не надо, малыш».

Это я заберу. Ты не оставил меня одного, как я могу поступить иначе?! Эту боль, всю, я забираю себе. Можешь злиться. Все это синее пламя… Взял… Небо!!!

«Спасибо, малыш…»

Да лучше бы я сразу умер!!!

Ледяной синий огонь выжигал меня изнутри, вырываясь из-под кожи, я вспыхнул весь, я горел, и этот огонь был виден синим сиянием! Только дарил не жар, а холод… Почему же я до сих пор живой?! Сработали бы внутренние предохранители, пока не наступил болевой шок…

Через вечность, когда боль стала утихать, я обнаружил, что все еще стою на одном колене, крепко сжимая в руках стальной гриф. Синий огонь догорал последними языками в собственных глазах, стекал по лицу и растворялся холодом. Попытавшись подняться, упал. Гриф выскользнул из рук.

«Спасибо, братишка… за мной должок».

И ты туда же, Ван…

— Какой… к демонам… должок, мы же… братья… — ответил я по инерции вслух и тут же пожалел о содеянном.

Но я тебе это припомню! Дома!

«Договорились…»

Дальнейшие эпитеты оказались неудобопроизносимы. Кто-то склонился ко мне, и я увидел полные дикого ужаса глаза Маньячки. А потом — свою гитару. Надломленный в двух местах гриф, оборванные струны, вмятины…

Одним каким-то безумным прыжком я оказался рядом с ней, коснулся осторожно, бережно поднял.

— Что же… как же так…

Сколько лет со мной эта гитара? Отец подарил мне ее на пятилетие. Каждый подарок отца — это единственный в своем роде, уникальный артефакт. Сначала просто игрушка, потом верная спутница и уже с давних времен неотъемлемая часть меня самого. Живая. А ведь она была далеко не хрупкой, стальной гриф сломать не так-то просто. И сейчас я слышал ее живой, звенящий стон боли. Боль и агония части моей собственной души, умирающей на моих руках. Что же я наделал?!..

Наоми принесла уже третью кружку какого-то горячего и градусного напитка. В этот раз содержание алкоголя увеличилось настолько, что я его почувствовал довольно отчетливо. Если она рассчитывала, что от этого мне станет легче, то расчеты эти были неверны.

— Как я это сделал? — глухо спросил я у Маньячки, скрепляя гриф шурупом у основания. Говорить было больно, но уже не настолько, как вначале.

— Никак, Ирдес. — Маня села рядом. — Она просто ломалась сама собой, ты ничего не делал. Тебе становилось хуже, и на ней появлялась новая вмятина или трещина.

Что?! Отец мой император, что же ты такое создал на самом деле?! Не оттого ли каждый раз мне становилось легче, когда держал ее в руках, что она забирала мою боль себе?! И это я ее искалечил. Потому что не убрал вовремя.

Гитара испарилась из моих рук. Я сделал все, что мог, стараясь ее починить, для большего ремонта нужно что-то посущественней, чем отвертка.

Надо что-то делать. Время плыть по течению прошло. Там подыхают мой бог, брат и друг, и, чтобы это прекратилось, я пойду на все.

— Маня, попроси компас и карту, — сказал я.

Карту мы расстелили на столе прямо в кают-компании. Зажмурившись, я поймал едва ощутимую нить направления, высчитал вектор по компасу.

— Вот сюда… — Палец заскользил по бумаге и затормозил на крохотной точке среди океана. Остров рядом с Японией. Территориально должен принадлежать этой стране. — Это что?

Наоми четко произнесла:

— Хасима. — Взглянув на меня, удивленно подняла брови и повторила: — Хасима?! — После моего кивка перевела взгляд на Маньячку и что-то быстро защебетала.

— Она говорит, что Хашима запрещена к посещению как слишком опасная зона, и спрашивает, уверены ли мы, что нам туда, — перевела Маня, слегка исказив название острова.

— Скажи, что мы экстремалы-паркурщики и наша группа направлялась именно туда, — ответил я.

Подруга взглянула на меня с некоторой неуверенностью.

— Ирдес, они ведь захотят удостовериться, что будет еще один катер и что нас заберут.

Это было нежелательно. Меньше всего хочется вмешивать людей.

— Мань, вспомни, что заставило нас отправиться в путь. Скоро это повторится, силы наших братьев не бесконечны и сопротивляться просто не достанет воли. Придумай что-нибудь. Отговорись. Соври, в конце концов. Этих людей не должно быть даже в пределах видимости острова. Мы не имеем права распоряжаться их жизнями.

— Я ведь не ты, принц, — вздохнула девчонка. — Я не умею, как ты…

— Там умирает твой брат. Умирают мой бог и мой брат. От твоих поступков и слов зависят жизни, — жестко, без капли сочувствия и участия сказал я, глядя прямо в синие глаза. — Сейчас жизни всех зависят только от тебя.

Плохо использовать на друзьях свою врожденную способность повелевать. Непростительно с моей стороны. Но то, что там творится… Совесть потом сожрет. Когда вытащу Даньку, Вана и Феникса. А пока не до сантиментов.

— Слушаюсь, ваше императорское высочество, — спокойно ответила Маньячка. Без ехидства, веселья, ядовитости. Ровно и серьезно.

А ведь она меня не простит. Никогда. Ни-ког-да.

Холодно стало внутри. Холодно и жутко. Как недолго длилось мое пьянящее, как вольный полет, счастье. Умение повелевать всегда было той чертой, которая стеной вырастала между мной и другими. Ты меня не простишь и больше не поверишь, как верила прежде. Дружбе конец. «Клинок» больше не будет спаян так, как сейчас. Может, это и к лучшему…

Теплая сухая ладошка обхватила мою руку. Женщина внимательно глядела на меня снизу вверх.

— Не надо обижать друга, мальчик, — с сильным акцентом, но вполне разборчиво сказала мне японка на русском. — Друг может обидеться. Мы поможем тебе.

Не знаю, что за выражение нарисовалось на моем лице, но Исаму и Кеншин подавились смешками. А как ловко прикидывались!.. Ни разу не прокололись!

— Нет, не поможете, — сказал я. Сейчас придется быть предельно жестким. Главное, не смотреть при этом на Наоми, а то все возражения застревают в горле. — Вы всего лишь люди. Хрупкие и недолговечные, слабые создания, которым нет места в битве демонов.

— Мы воины, мальчик, — с менее заметным акцентом, чем у жены, сказал капитан.

— Когда вы станете трупами, будет плевать, кем вы считали себя при жизни. Трупы из вас сделают быстро. А кому не повезет умереть сразу, тот пожалеет о своей участи.

— Если это так опасно, почему ты берешь с собой ее? — Дождик подошла вплотную к замершей каменным изваянием Маньячке.

— У нее спроси.

Маня обернулась к Дождику, медленно растянула губы в неповторимой маньячной усмешке и коротко, страшно рассмеялась, заставив девушку шарахнуться в сторону. Мурашки по коже даже у меня побежали. Смех идеального психопата. Еще проникновеннее и страшнее звучит только дуэтом.

— Вы будете только помехой. Если мне придется тратить силы еще и на то, чтобы защитить ваши жизни…

Кацу выбрался из своего темного угла, подошел, встал напротив. Он смотрел открыто, прямо и без страха.

— Императорское высочество… — словно смакуя эти слова, произнес японец. В этой семейке хоть кто-нибудь не знает русский?! — Знатный улов попался в шторм! Темное подданство принять, что ли?.. Если принц — чтец душ, то счастлива та империя. Примете меня, ваше темное высочество, в свою империю?

Какой еще чтец и чьих душ?!

— Приму, — оскалил я клыки, заставляя зрачки отразить алый блик. — Если не будешь путаться под ногами, человечек.

Ни тени страха, смущения или неуверенности. Только кривая, злая усмешка мне в ответ.

— Договорились.

Следующие сорок минут я потратил на отстаивание своей точки зрения и исполнение намеченного плана. Насколько проще иметь дело с имперцами — приказал, и они подчинились правящей крови! Больше всего свое право на драку отстаивал Кеншин. Но, еще раз уточнив у Кацу насчет его намерения принять темное подданство, устно принял его в имперцы и приказал объяснить Кеншину, почему тот останется на яхте.

— Хорошо, — в конце концов вынужден был согласиться на мои условия (замечу — компромиссные!) Рийо. — Мы довезем тебя до Хасимы. И увезем обратно, когда ты закончишь бой.

— Именно так.

Вот только кто сказал, что будет бой? Я не буду нарываться без лишней необходимости. Не идиот же. А еще надеюсь, что телефон капитана спутниковый, потому что я должен сделать один звонок.

— Командир, это Крылатый. У нас проблемы. Закрой линию от прослушивания, у нас крайне серьезные проблемы…

Внимательно выслушав мою историю, Дрэйк выругался и сказал:

— Твою мать, Ирдес! Почему ты не позвонил раньше?!

— А что бы я сказал тебе раньше?! Маньяк мертвый лежит в морге, Маньячка лишилась рассудка и скорее всего не выживет, мой личный бог и Апокалипсис пропали в неизвестном направлении?! Ах да, еще Глюк, Легенда и Рысь в коме и едва ли очнутся когда-нибудь, и мой старший брат в таком же положении?!

— Все, все, не злись. Понял. У нас нет стационарной точки выхода, а на территорию Японии проникнуть, сам знаешь, не так-то просто. Попытаюсь пробиться. Ориентировка на маячок Вана?

— Вана и Маньяка.

— Ирдес… — Дрэйк тяжело вздохнул, и я впал в ярость.

— Дрэйк, если ты рот по этому поводу не заткнешь, то лишние зубы я тебе выбью! — прорычал я, не сдержавшись. — В общем, я понял, если что, рассчитываю только на себя.

— Я этого не говорил! — тут же рявкнул командир. — Я сказал, что приложу все силы, чтобы пробиться к аварийной точке прорыва Хаоса!

— Хорошо, — помолчав, сказал я. — Но помни, что там бог, за которого я сам убью любого. Не навреди ему.

…На яхте тихо. Только приглушенный, слышимый как тихое урчание шум двигателя и ветер в лицо. Соленый ветер моря. Вся моя одежда уже пропиталась солью насквозь. Кроссовки вообще не подлежат восстановлению. И никаких мыслей в голове. Только музыка в стиле «dark metal» звучит в динамике наушника одолженного у Кацу плеера. Обычно я не слушаю музыку в наушниках. Только сейчас нужно выбить из головы лишние мысли. В идеале — вообще все. А еще мне плохо. Так плохо, как не было уже очень давно. Сдохнуть хочется. Взять Ванов пистолет и застрелиться.

Манька меня не заметила. Странно. Обычно всегда замечает. Только в этот раз прошла, забралась на нос и не заметила, что я уже давно сижу по другую сторону от того места, где она только что уселась.

— Мань…

Она вздрогнула, резко повернулась.

— А, это ты. — И снова отвернулась, глядя в черную воду моря.

— Мань, прости меня. Пожалуйста. Я так больше никогда не буду, клянусь.

Говорю и сам себе не верю. Знаю, что никогда так с ней больше не поступлю, а все равно не верю. Как пусто звучат слова. Да как же мне заставить тебя услышать меня?! И что же ты все молчишь?!

— Я не хотел…

— Хотел, — вдруг отозвалась Маньячка предельно холодно. Спрыгнула на палубу. — Для тебя любой человек или нечеловек, неважно — это тот, кто обязан тебе подчиниться. Ты правитель по праву крови. Ты можешь воображать себе, что кто-то тебе равен, но никогда на самом деле не сможешь этого признать. Из нас только Вана ты признаешь равным, Ирдес.

— Что ты говоришь такое?! — Я соскочил на палубу, встав напротив подруги, и увидел отблеск льда и горечи в ее глазах. — Маня, это все неправда! Я сорвался, это правда, сорвался, потому что схожу с ума, чувствуя боль Вана и Ветра, как свою, потому что устал, как последняя гончая на охоте, я сорвался! Но это не повторится никогда, никогда!

— Не ври хотя бы сам себе… — устало бросила девчонка, разворачиваясь, чтобы уйти.

— Нет!!! — Схватив ее за руку, я повернул подругу лицом к себе. — Услышь же меня наконец! Я виноват перед тобой, да! Но я тебе клянусь, клянусь своими крыльями, я этого не хотел!

— Не оправдывайтесь, ваше высочество, вам не идет. Ты носишь маску, Ирдес. Маску для людей. Только сегодня из-под нее наконец проступило твое истинное лицо.

Что она такое говорит?! Она меня что, совсем не знает?! Или это разлука с братом так пагубно на ней сказывается?..

— Маньячка, да очнись же ты! Посмотри на меня! Только с тобой, Юлькой, Данькой, Ваном, Легендой и Глюком я — это я! Все остальное — это маски! Маска повелителя, маска принца, маска…

— Нет, принц, — оборвала меня Маня. — Для тебя все это — только игра. Большая игрушка, которую не хочется терять. Которую ты бросишь, когда наиграешься. Я сама люблю играть и не хочу больше быть для тебя игрушкой.

Меня трясло от осознания того, кем… скорее даже, чем я стал в глазах подруги. Вытащив дагу из личного пространства, я вложил ее в ладонь Маньячки. Сжал ее пальцы на рукояти.

— Бей, Маня. И в глаз бей, чтобы наверняка. Потому что если я действительно такой ублюдок, как ты говоришь, жить с этим я все равно не смогу. Бей, или я сам сложу крылья и разобьюсь о ближайшую скалу, которую найду. Не хочешь в глаз, бей в горло, только вверх, чтобы лезвие достаточно повредило мозг. — Подведя ее руку поближе, я упер лезвие себе под подбородок. — Ну же, Маньячка. В этот раз я действительно стану для тебя жертвой. И даже не буду сопротивляться.

Манька действительно ударила. Только раскрытой ладонью и по лицу. И пока она виртуозно словесно извращалась, я с умилением смотрел на нее и понимал — услышала. Поняла. Простила. Все равно что жить дальше позволила. Напоследок послав меня в долгий путь, она развернулась, чтобы отправиться в каюту. Наш разговор уже и так привлек лишнее внимание. Хорошо хоть не вмешивались.

— Маньячка! — окликнул ее я, улыбаясь, как самый счастливый в мире идиот. — Как же хорошо, что ты, зараза блондинистая, есть рядом.

— Сам зараза, — фыркнула в ответ подруга. — Я тебя тоже не брошу. Нужна же мне стойкая жертва!

Как же хорошо просто смеяться в ночи с существом, которое тебе так близко и дорого! Пусть оно и не человек даже, как считалось раньше, а вообще непонятно кто! Как хорошо не быть одному!..

До острова было почти двое суток пути. И все свободное время я посвятил отсыпанию. Я спал, просыпался, чтобы поесть и погонять Кеншина по палубе на мечах, и опять спал. Посмотрев, как я разминаюсь с тяжелым фламбергом, драться со мной моим оружием люди отказались наотрез. Тяжелый меч почти с меня длиной в моих руках смотрелся… ну, не к месту, по меньшей мере. Нелепо. Если бы я не умел с ним обращаться, так и вовсе было бы смешно. Привычный, как собственная рука, непомерно тяжелый все время, пока я не в боевой ипостаси, и все равно порхает не хуже легкого клинка. А разминки мне требовались ежедневные, если не сказать ежечасные.

До Хасимы оставался еще почти день пути, подойти на нужное расстояние мы должны были только к вечеру.

Мой сладкий дневной сон был нагло прерван часа в два. Маня без церемоний скинула меня на пол и еще и пихнула в бок.

— Чего тебе? — недовольно проворчал я, пытаясь прикинуться веником.

— Выметайся на палубу, быстро! — Маньячка никогда не рычит без дела. А если рычит, значит, дело того стоит.

В прыжке развернув крылья, я уже через несколько мгновений оказался снаружи… чтобы нос к носу столкнуться с вышедшим из мини-телепорта темным в церемониальных одеждах. С темным, который схватил меня за шиворот, как пушинку приподнял, встряхнул так, что у меня зубы клацнули, и рявкнул в лицо:

— Да что ж ты творишь, паршивец малолетний?!

Мой кулак врезался в дядину челюсть прежде, чем я успел сообразить, что делаю. Император проехался по палубе, повстречался головой с бортом, поглядел на меня и задумчиво потер челюсть.

— Вообще-то до твоего появления я спал, — ответил я, изобразив оскорбленную невинность. — А что, нельзя?

Поднявшийся на ноги дядя взвыл что-то нецензурное и с трудом сдержал начало неконтролируемой трансформации.

— Ты хоть когда-нибудь головой своей умной по назначению пользуешься?!

— Каждый день! Я в нее ем, — с убийственной серьезностью поведал я.

Дядя, не сдержав улыбки и смешка, подошел и внимательно взглянул мне в глаза, накрыв плечо ладонью.

— Я думал, ты умер.

— Первый раз, что ли?

— Предполагаю, что и не последний?

— Все может быть, тут над собой я не властен. Дядя, а ты что здесь делаешь? Вокруг Японии же антителепортный барьер стоит.

— А я попросил о дипломатическом визите и в последний момент перенастроил точку выхода по твоему маяку. Потом предъявлю им покушение на мое величество, замаскированное под несчастный случай. Пусть побегают. — И дядя многообещающе усмехнулся. — А теперь, дорогой племянник и гордость рода, рассказывай, как дошел до жизни такой.

Умеет же дядя так ругаться, что даже «дорогой племянник» звучит у него как отборный мат. Откладывать бесполезно, и я честно рассказал императору все, что знаю, уточнив, что и Маньк… Марина Владимировна Хмельная в том же незавидном положении ныне, что и я. И говорить связно я могу, только пока у Вана и Ветра хватает сил держаться в сознании.

Дядя обдумывал сложившуюся ситуацию, а я огляделся и понял, что пора бы перестать пугать моих попутчиков.

— Идем, я тебя представлю, император.

Все-таки вежливость и уважение у японцев в крови. Что определенно импонировало дяде Дарию. В церемониальном приветствии только Манька обошлась коротким бурчанием под нос, долженствующим обозначать «здрасьте».

— Как ты, девонька? — вместо того чтобы обидеться, ласково поинтересовался дядя Дарий.

— Паршиво, — честно ответила она.

— Держись, маленькая. Все будет хорошо, это я тебе обещаю. — Дядя искренне беспокоился и сочувствовал моей подруге. Его вообще всегда интересовало мое окружение. Конечно, достаточно посчитать, сколько ценных кадров я привлек на службу империи…

— Верю, — скупо обронила девчонка.

— Знаешь, дядя Дарий, а хорошо, что пришел ты, а не мама с папой и не дедушка, — сообщил я. — Тебе хотя бы слово «дипломатия» знакомо!

— Как и понятие «дипломатический конфликт», — хмыкнул первый император. — Умная твоя голова! Жаль, не по назначению используешь.

Солнце висело еще высоко. Мы стояли на корме и рассматривали остров.

— Жутко… — сказал Рийо.

Остров, напоминавший издалека боевой крейсер. А над ним медленно вращалась темная воронка. Небольшая совсем, разглядеть ее человеческим глазом можно только в бинокль, но черный туман окутывал весь этот памятник скорби.

— Идем сейчас? — коротко спросил дядя, тревожно взглянув на мое лицо.

Держался я, честно сказать, не знаю на чем. Даже боль в прокушенной насквозь губе уже не отвлекала так, как вначале. Я сходил с ума, и это было видно. Маня за моей спиной держалась за мачту, до крови закусив костяшки пальцев. Дага сама скользнула в ладонь, и я от души полоснул лезвием по предплечью. Больно.

Уже четыре часа, как Ван и Ветер разделились, бог силком выбросил эльфа из ловушки. И защищать его хотя бы изнутри теперь некому.

— На закате, — коротко бросил я.

И начал петь. Сквозь зубы, с трудом выталкивая из себя слова, в уме переводя наш гимн и мешая французский с немецким. Продержусь…

Кто-то грубо схватил мои крылья, заставив сложить их, рванул назад и сжал в тиски.

— Хорошо, сейчас идем, не ждем заката, приди в себя!.. — орал мне кто-то в ухо.

Дядя Дарий.

Ван! Ветер!

«Сейчас придержу… Так легче?»

Значительно. Через пару часов я тебя вытащу.

«Поторопись, малыш».

Убью!! Собственными руками придушу когда-нибудь!

— Все, я уже соображаю, отпусти!

Приготовления были закончены в считаные минуты, лодка спущена на воду. С дядей совсем недавно состоялся весьма обстоятельный разговор, во время которого мне пришлось доказать, что здесь я главный, и если дядя идет со мной, он идет как подчиненный, а не правитель. А если он не желает признавать меня командиром, то может разворачиваться и лететь на все четыре стороны, и даже пусть не думает срывать мне операцию. Чего мне это стоило… эх…

— Я дерусь лучше Кацу, — в который раз заявил Кеншин, все еще не оставляя надежды поучаствовать в заварухе. — Гораздо лучше.

— Ты под руку полезешь, — опять рыкнул я. — А мне под руку попадаться не рекомендуется. Я и Кацу беру, только чтобы он мух от Мани отгонял.

Кеншин проворчал что-то по-японски.

— Трансформироваться можешь? — спросил дядя Дарий, и я отрицательно помотал головой. — Тогда хоть доспех надень.

— Он мне только помешает, — решительно сказал я, осторожно касаясь ритуальной брони в личном пространстве. — Я и так уже утрачиваю в скорости из-за веса фламберга.

— Сидел бы дома, неугомонный… Без тебя бы справились.

— Тебе напомнить про дипломатический конфликт и про то, чем это грозит?

Дядя бросил мне острый взгляд сквозь хищный прищур серых глаз и обратился к Мане:

— Ты драться-то умеешь?

— Нет, — честно призналась Маньячка. И улыбнулась: — Только убивать.

— И друзья твои тебе под стать! — сообщил мне император.

Лодка бесшумно причалила возле скалистого берега. Попасть на остров в этом месте можно было, только поднявшись по отвесной стене. Всего метров на пять. Император принял боевую ипостась и поднял наверх Кацу. Я взлетел с Маней. Во второй ипостаси дядя прибавлял всего килограммов десять, и если у отца моего чешуя была чисто черной, то у дяди она отчетливо бликовала темно-синими, как на вороновом крыле, отсветами.

Жалкое зрелище представлял собой этот остров. Жалкое и чем-то даже пугающее. Если бы не этот черный туман… и воронка в пять-шесть метров высотой. Я бы здесь надолго остался — веселый постапокалипсический пейзаж. Пару пистолетов с краской, Апокалипсиса в напарники, противников половчее — и развлекаловка обеспечена!

— Ты чего веселишься? — вполголоса поинтересовался Кацу, и только тогда я понял, что напеваю небезызвестную вампирскую песню «Звезды ледяного безумия».

— А разве убивать не весело? — насмешливо покосился я на человека, добавляя в глаза багровый отблеск.

Сам себя иногда боюсь! До дрожи и обморока.

Мы осторожно пробирались в глубь острова, обходя все скрытые камеры наблюдения. «Хитроумный царь Итаки», — хмыкнул дядя Дарий, глядя на выверты моей фантазии при обходе просматриваемых областей. «Хитромудрый Одиссей», — добавила прямолинейная Маньячка, взбираясь за мной по жалким остаткам лестницы. Благо эта схема системы безопасности нам обоим оказалась знакома, и что пропускал я, видела она.

Камуфляжники вместе с белохалатной братией набежали, как только почуяли желанную добычу. Контур безопасности выставили, камер понатыкали, сигнализаций. Как будто меня это остановит!

А основательно они успели оградить тут все и заставить своими палатками. Паранойя вот заявляет, что они вообще весь этот пейзажик устроили. Цыц! Если бы это была правда, то расположились бы поудобнее, в подземных бункерах хотя бы!

Так, а как бы сюда подобраться поудобнее-то…

— Даня говорит, что поведет меня по нити, они с Ваном сейчас вместе… в одной большой клетке! — шепотом сообщила Маня, когда мы залегли в укрытии.

Потянувшись душой к Вану, я получил в ответ лишь раздраженное рычание с советом пока что отвалить.

— Показывай, — кивнул я.

Дальше передвигаться пришлось исключительно ползком, хорошо хоть трава высокая. Давно здесь не ступала нога разумного… Разве что Маньяк и Апокалипсис, но эти двое — условно разумные!

О, чувствуется рука брата! Только он мог так покромсать в клочья колючую проволоку! Да еще и ток прервать, чтобы часть забора оказалась не под напряжением. И другие следы разрушительной деятельности Маньяка с Апокалипсисом присутствуют. Сбегали, видно. А сами они сейчас вот в том большом белом шатре… Кхм, с каких пор шатры собирают из металлических листов? Да еще и частично покореженных. И еще странно, что именно этот шатер примыкает вплотную к воронке Хаоса.

Пройти здесь тоже легко. Охрана обходит шатер раз в минуту. Две камеры поворачивались не синхронно, область в шесть метров остается «слепой» в течение семи секунд. Прорва времени!

— Где ты всего этого набрался? — поинтересовался дядя, когда я объяснил, как, где и с какой скоростью нужно проскочить.

— У дедушки! — беззастенчиво соврал я.

Оглядываясь, Маня нервно коснулась моей даги, пристегнутой к ее поясу. Закажу близнецам такие же, когда вернемся… если вернемся. Так, отставить падение боевого духа! Темные не проигрывают! И уж тем более не проигрывают темные императоры! А те моменты, когда кто-то из семейства ар'Грах терпел фиаско, благополучно забудем. Забудем, сказал!

Проскочили легко и мгновенно спрятались в обломках сразу пяти разбитых машин.

Я старался не смотреть в сторону воронки. Продержись, Ветер. Сейчас я разберусь с этими двумя и вытащу тебя из ловушки. Клянусь!

Дядя Дарий ругался, в неудобной позе пережидая, пока двое караульных пройдут мимо. Я с неудовольствием вновь подумал о церемониальном костюме, в который был обряжен император. Черная рубашка, расшитая узнаваемыми серебряными символами, и такие же черные штаны с сапогами до колен. Хорошо хоть камзол и венец снял. Маня бежала первой, я сразу за ней, за мной Кацу, и замыкал дядя. Чего? Император слишком ценная личность, и это его надо охранять, а не ставить замыкающим для защиты тылов? А почему в таком случае мой отец, дед и дядя обходятся в основном без телохранителей, а если и берут с собой рыцарей, то не для своей охраны? Именно! Потому что императоры — это такие чешуйчатые гады, с которыми связываться себе дороже. Первый император высказывался шепотом, но от этого его речь была не менее проникновенной. Он знал, что рискует, доверившись мне, но легче от этого знания ему не становилось!

— Двое охранников сразу за входом, — сказала Маньячка, прикрыв глаза. — Там что-то вроде прихожей, перегорожено основательной стеной, но с другой стороны не зайти.

— Вперед на счет «три». Вырубаем охрану, а там посмотрим, — сказал я. — Два… три!

Сумасшедший бег, разбитый клинком за неимением времени замок, первый охранник получил удар в лицо ногой, и, до того как я коснулся пола, Маня, ужом проскочившая вперед, ударила дагой второму охраннику в горло.

— На кой хрен?! — прошипел я.

Маньячка не ответила, обыскивая мертвого. Не нужна никому эта лишняя кровь, Маня!

— Бесполезняк, здесь сканер сетчатки, — остановил я подругу, — и цифровой замок… давно устаревшей конструкции.

— Дай-ка я… — примерился было император, но тут рефлексы сработали прежде мозга, и я дернул его в сторону, припечатав к стене, а мой судорожный рывок зеркально повторила Маня.

Следующим движением я поймал за ворот выходящего из дверей парня в белом халате и припечатал к стене, заткнув рот.

— Тихо! — прошипел я, пока Маня заклинивала дверь так, чтобы она не закрывалась до конца. — Один звук, и я тебе шею сверну! Понял?!

Тот судорожно закивал, покосившись на мертвых охранников (убит из них был только один, но никому о том знать пока не обязательно).

— Будешь умницей, останешься жить. Нет — я отдам тебя ей. — И указал на Маньячку, как никогда мерзко и многообещающе усмехнувшуюся. — А теперь отвечай по порядку — что за дверьми, сколько людей, какая охрана и где пленники?! — На последнем слове я сорвался, гортанно зарычав. Зрачки обожгло жаром — так сильно они засветились.

— Они там, двое, — побледнев, указал на дверь паренек. — Внутри восемь экспертов, четверо ассистентов и девять охранников…

Хорошо, что русский — международный язык. Даже этот наполовину японец, а наполовину непонятно кто говорил на русском, хоть и весьма паршиво. Тут до меня долетело раздраженное рычание брата: «Если ты меня сейчас не вытащишь, я умру и буду являться к тебе в кошмарах!» «Потерпи. Еще пару минут!» «Я буду готов, хе-хе… сюрпризец этим устрою…» Про себя разговаривая с Ваном, вслух я не забывал выяснять, чем вооружена охрана, где что расположено и какие еще меры безопасности предприняты.

Когда парень замолк, я задумчиво взглянул на него. Вынул из кармана узкую черную ленту, повязал ее на шею пленника и безучастно поинтересовался:

— Ты знаешь, что такое темные артефакты? — Человек опасливо кивнул, сглотнув. — Попробуешь ослушаться моих приказов любым доступным способом — эта безобидная ленточка оторвет тебе глупую голову. Ясно? — Главное — правильно сыграть, и тогда все вокруг поверят, что это не блеф! Даже те, кто точно знает, что у меня в руках всего лишь кусок шелковой ленты. — А теперь слушай, недоумок. Ты сейчас тихо уберешься отсюда, никому даже жестом не выдашь, что видел нас, никаким способом не поднимешь тревогу. Артефакт потеряет силу, когда я покину остров. А если тревога все же поднимется… лучше тебе не знать, что будет тогда! Пошел вон.

Человека как ветром сдуло. Он ничего не скажет, точно — пока я держал его за горло, то пережал несколько точек, временно атрофируя голосовые связки. Да и внушение сделал не самое плохое.

Мысли — отдельно, инструктирование дяди и Кацу своим чередом.

— Откуда ты все это знаешь? — только и спросил император.

— Дядя Дарий, а тебя дедушка что, никогда по «десятому аду» не гонял? — поинтересовался я, передергивая затвор снятого с охранника автомата и вручая его Кацу.

Первый император закатил глаза и горестно покачал головой. Родители мне и в «пятый ад» лезть не разрешают, говорят, что маленький еще, а с дедом мы вместе легко проходили «десятку», когда мне только двенадцать было! Тайком, конечно. Не дай Небо мама бы узнала.

Вошли мы так тихо, что в первые несколько секунд, жизненно необходимые для взятия ситуации под контроль, нас просто не замечали. Неудивительно, учитывая, что вытворяли «несчастные пленники»!

Мой брат и мой друг, распевая в две луженые глотки эту песенку, увлеченно пинали четверых мордоворотов в санитарных халатах. Дальнюю от входа часть лаборатории занимала большая стеклянная… пожалуй, что клетка. Один ученый сидел в углу, баюкая сломанную руку, четверо бегали за двумя объектами эксперимента, которые разве что по потолку не ползали, а по стенам носились, как кошаки, нажравшиеся валерьянки. И орали так же пронзительно-мерзко, разбавляя «пение» ехидными комментариями.

Наблюдая все это, я успел вырубить трех из девяти охранников, увлеченных неожиданным веселым зрелищем, еще с двумя в те же мгновения разобрались дядя и Кацу, а Маньячка с невероятной скоростью просто перерезала кабель, к которому должна была быть подключена сирена.

Тут в мою голову пришла еще одна безумная идея, которую я поспешил реализовать. Безоружный, шагнул вперед, так, чтобы меня все видели, включил все свое обаяние на сто основных и двести запасных процентов и сладким до тошноты, пробирающим до костей голосом, отчетливо, дабы все слышали, сказал:

— Никому не двигаться.

О да, я знаю, как парализовать волю неподготовленных людишек! Сейчас здравый смысл из мозгов этой неискушенной публики вышибло напрочь, и они могут только смотреть на меня, не думая ни о чем больше. Знаем, плавали, моего очарования хватит минут на десять-пятнадцать, потом они начнут понемногу отходить и минут через двадцать приобретут способность мыслить. Если смогут отвести взгляд.

— Господа, не соблаговолите ли вы сдать оружие? Прошу вас, мне очень неприятно, когда в меня целятся, еще неприятней, когда мои нервные спутники начинают стрелять. Вы уж простите, обычно они очень мирные, просто не выспались…

Дядю так перекосило, что я всерьез о нем забеспокоился.

Так-так, оглянуться, сохраняя робкую и едва обозначенную улыбку, изобразить взгляд ангела и едва-едва обрисовать контур крыльев за спиной. Незаметно мимолетом глянуть на свое отражение в стекле… Ух, ну ангел во плоти, аж тошнит от собственной непогрешимой светлости! Вот такая притягательная, обворожительная, невинная до невозможности внешность всегда служит неистребимым источником проблем. Картина маслом на холсте: «Посланец Господень с охраной спустился в чистилище»! И все поверили. Я выспался, полон сил, можно и полную выкладку сделать!

— Прошу вас, пожалуйста, сдайте оружие! И свяжите, пожалуйста, друг друга.

Маня и Кацу, словно всю жизнь только этим и занимались, обошли людей по кругу, собирая оружие, которое те безропотно отдавали. И так же безропотно, стараясь не отрывать от меня стеклянных взглядов, связали друг друга. Даже белохалатники дернулись было друг друга связывать, да нечем было. Свалив автоматно-пистолетную кучу у моих ног, «почетный, вооруженный и особо опасный эскорт» занял позиции по бокам. Тронуть кучу ногой, опасливо шагнуть в сторонку.

— К сожалению, это не единственная моя просьба… — Руки за спину, носком ковырнуть пол, нарисовать на лице сожаление о том, что отвлекаю своими делами этих важных и очень занятых людей, сожаление, что вообще придется озвучить следующее предложение. Покоситься на стеклянную перегородку, за которой клубится воронка мрака. Полный немого укора и всепрощения взгляд в сторону стеклянной клетки, в которой гордо стоят возле поверженных и отправленных в глубокий нокаут противников два злобных психа…

Не догнал… Ой, то есть что-то я выпадаю из реальности! Там определенно стояли Маньяк и Апокалипсис, но вот только… я, кажется, окончательно сошел с ума… мой светлый брат был человеком! «Рожу кирпичом! — прервал мое секундное замешательство отчетливый возглас брата. — Потом объясню!»

— Я вынужден просить вас отпустить этих двух… пленников. — Я так горестно вздохнул, чтобы даже до самого тупого дошло, как мне не хотелось озвучивать эту мысль. Очень полезно иногда уметь играть не только своим телом и лицом, но и добавлять в голос частоты, воздействующие на окружающих нужным образом…

Дядю перекосило еще сильнее, хотя, казалось, дальше уже просто некуда. Ух, и зверская у него рожа! Отличный антураж!

— Мы просим прощения, — выступила вперед женщина в докторском халате. Японка, лет сорока, высокая и ухоженная, чисто говорит по-русски. Она с болью взглянула на меня и продолжила: — Мы не можем отдать их вам! Понимаете, за этих двоих с нас очень строго спросят…

— Полагаю, не строже, чем с меня, — очень-очень печально ответил я. — Вернувшись без них, я не проживу больше часа… — Скорбный, но мужественный лик. — И смерть моя не будет легкой.

— Ох… — Она прижала ладонь к губам, опасливо покосилась на пленников. Эк ее проняло-то! Ирдес — великий артист!

— Тебе, сволочь, я первой башку отверну! — Если в моем светлом брате и жил когда-то артист, то давно и безвозвратно помер, даже некроманты не помогут. Ван продолжал беситься: — А тебе, шваль пузатая, да-да, тебе, боров жирный, я тебя живьем поджарю, тварь!

— А ос-с-стальные — моя добыча… — прошипел Маньяк столь проникновенно, что все тут же представили в красках, что может их ждать.

Двойняшки даже не смотрят друг на друга, словно и не знакомы вовсе.

Судя по бледным лицам людей, эти двое психов сбегали как минимум пару раз и устроили своим мучителям «сладкую» жизнь. Оставшиеся в сознании охранники притворились ветошью. Бело- и синехалатникам, стоящим посреди зала, повторить маневр охраны не удалось.

— Если бы меня не послали за ними, то через семь дней эти двое оставили бы от острова одни воспоминания. Прошу вас, отдайте их мне, не заставляйте моих спутников нервничать. — Уф, весь этот спектакль кажется мне бесконечным! Хотя на деле прошло не более трех минут…

— Может, вы сами их тогда выпустите? — нервно поинтересовался больше всех побледневший тощий парень.

Он сам подошел ко мне, отдал магнитно-молекулярный ключ, и никто не возразил его действиям. С дядей, кажется, сейчас припадок случится…

А я взял ключ, поблагодарил парня за столь «отважный, благородный и благоразумный поступок». Сказав так, гордо прошествовал к клетке и выпустил пленников. Тем же ключом отомкнул браслеты на руках и ногах и ошейники. Небо великое, да что же это за дрянь?! Брат мой, друг мой! На месте тонких, но прочных ошейников остались кровоточащие раны, запястья были сожжены до мяса электрическими разрядами!

— Да что ж вы за нелюди?! — вырвалось у меня прежде, чем я успел прикусить язык. Вошел в образ! Полная выкладка… — Они, конечно, не подарок, но не до такой же степени!

Не обращая на меня внимания (хотя брат дернулся, как от удара, и перекосило его не хуже дяди), бывшие пленники вооружились из лежащей кучки по самое некуда. Живой! Все-таки живой, Маньяк! Я тебя сам убью, сволочь! Подойдя к дяде, я одними губами произнес:

— Уходите. Сделай все тихо, доверься Маньякам. Выводи близнецов и человека. — Просить забрать с собой Вана бесполезно, все равно не пойдет. — Уходи, не мешай мне!

Дядя Дарий посмотрел на меня долгим, оценивающим взглядом, и я, позволив маске на миг убраться, показал истинное свое лицо. Император едва заметно кивнул и властно бросил тем, кого предстояло защитить:

— Идите.

Взяв из кучки все оружие до последнего патрона, мои спутники тенями выскользнули в незакрытую дверь. То есть она-то как раз смотрелась закрытой, да и была бы таковой, не поколдуй с ней Маня.

— Разойдитесь и не мешайте, — потребовал я, и уже никто не посмел мне отказать.

Даже не знаю, что их больше вдохновило — мой решительный вид или мой же до жути злой, вооруженный до зубов «охранник», которому только повод дай — разнесет все по камешку?..

Автоматная очередь бронебойными пулями разбила стекло второй клетки. Богатырский пинок Вана довершил дело, и пол засыпало мелкими осколками.

Хорошо, что Серые Призраки не явились. Я ведь наплюю на все, лишь бы вытащить Ветра. Всей душой я потянулся к нему. Усталость… смертельная усталость… от меня уже мало осталось… опять кидаетесь, твари!.. Нет, не путать себя с ним. Найти очаг синего света. И втянуть в себя всю боль. Моя вера будет тебе щитом.

Когда меня окутал синий огонь, я не закричал — подготовился. Только крылья за спиной были уже настоящие и тоже горели. Фламберг в руках полыхал не хуже меня самого.

— Меч Господень! — вскрикнул кто-то из людей.

Если ад существует, то сейчас я в нем. Держаться из последних сил. Принять поддержку от брата, разделившего со мной непомерный груз. Молчать. Два шага вперед. Два шага в ад. Не упасть, не позволить себе даже лишнего вдоха. Сосредоточиться. Всю силу моей Тьмы слить с ледяным огнем страданий бога, принятых мною. И Свет за спиной молча поддержит. Все силы до капли вложить в удар!

Убрав клинок из слабеющих пальцев обратно в личное пространство, смотреть, как с визгом разлетаются и горят мелкие бесформенные комки когтей, острых зубов, слепых глаз. Воронка в том месте, куда пришелся удар, распадалась клочьями и таяла.

Феникс, с трудом шагая, шел мне навстречу. Мой бог, мой друг, мой Ветер. Но что с ним стало!.. Полуптица-получеловек, видоизмененный до неузнаваемости, местами материальный, а кое-где только колышущийся полог из снежинок…

Я протянул руки и едва успел поймать скользившую сквозь пальцы материю… просто воздух… Алые глаза, подернутые мутной пленкой, искали несуществующих противников.

— Дети, — то ли шепот, то ли просто вздох, — уходите… здесь слишком опасно…

— Ветер, держись. Мы вытащим тебя.

— Уходите сами… я сильнее, чем кажусь…

— Оно и видно! — огрызнулся Ван, помогая мне поднять то, что осталось от бога.

Моя принятая «ангельская» маска держалась уже чисто автоматически. Рука-крыло Ветра, висевшая на моем плече, то и дело грозила утратить остатки материальности. Когда дверь открылась и вошел новый участник спектакля, я забыл про свою маску. Мгновение мы не отрывали уничтожающих взглядов друг от друга, и следующая фраза получилась в голос:

— Опять ты?!

Ворвавшимся следом вооруженным охранникам седоусый ублюдок скомандовал:

— Убить их!

Сразу несколько очередей протрещали в мою сторону. Сильным ударом меня отбросило к стене, а по лицу, по одежде стекал алый свет. Кровь бога. Боль в плече обожгла, внутри всё свело от нахлынувшего безумного страха.

— Опять от пули… — услышал я тихий вздох. — Уходи, малыш… и помни о том, что боги бессмертны…

— Нет! Не покидай нас, держись, прошу тебя!

Феникс растворялся, скользил сквозь пальцы, таял легкой наледью и разлетался снегом. Его кровь смешивалась с моей. И я до последнего, чувствуя, как сердце разрывается от боли, старался удержать своего бога.

А потом я услышал крик. Дикий крик отчаяния и безумной ярости. Ван трансформировался в несколько мгновений, но мне казалось, что прошла вечность. Золотые нити оплели его коконом, меняя очертания эльфийского тела. Теперь мой брат мало чем напоминал антропоморфное существо, передо мной был древний демон, совершенная машина для убийства, живущая только чужой смертью. Шесть рук с острыми, как бритвы, когтями кромсали врагов в кровавые лоскутки, гибкий хвост с ядовитым жалом, вместо волос — золотые змеи длиной почти по колено. Он на миг обернулся, и я увидел лицо — золотая маска с золотыми глазами, в которых отчетливо виднелись крестообразные зрачки, и рот, полный острых зубов.

Кто-то бросил в Вана фанату, но тот лишь дико расхохотался, не замечая языков пламени и ударной волны.

— Господи, что же мы пленили?!..

У той же стены полусидели женщина и тощий паренек.

— Живой конец света… — ответил я. — Апокалипсис во плоти. Чем вы думали, когда брали в плен существо, вырвавшееся из воронки Хаоса?!

Меня услышали. Женщина подобралась поближе, оторвала кусок своего халата и попыталась зажать мою рану. Глупо, пуля же навылет прошла… Осязаемый алый свет — кровь бога — попал в рану и заставил светиться мою собственную кровь. Еще немного — и поверю в собственную святость. Драный полудохлый ангел!..

— Не надо, — отстранился я. — Это не поможет, пуля-то прошла навылет.

Древний монстр из неведомой бездны стоял посреди зала, и узкие щелки крестообразных зрачков шарили в поисках живых врагов. Он не тронул забившихся в углы ученых и пристегнутых наручниками охранников. Но от остальных остались ошметки, не было целых тел. У наиболее сохранившегося не хватало половины ноги, руки и головы. Сколько здесь вообще тел? Штук двадцать, не меньше… Я смотрел на брата, и мою душу сковал черный ужас. Это не было боевой формой эльфов. Я знаю все стадии и формы боевой ипостаси светлых, но такого вообще никогда не видел.

— Послушай, — отчаянно и решительно прошептал тощий паренек, подползая ко мне. — Уходи отсюда! Здесь есть запасной выход в старые штольни. Уходи, прошу тебя!..

Я отрицательно качнул головой, не отрывая взгляда от светлого… светлого ли?.. Что же ты делаешь, брат?.. Зачем, зачем столько смертей?! Бессмысленных смертей…

— Уходи, ангел, — сказала женщина, сидевшая рядом. — Тебе нельзя погибнуть от рук демона…

Ох, тетя, как же ты неправа!

— Я не могу уйти без него.

Его прыжок был похож на перетекание из одной формы в другую. Секунду назад там стояло чудовище, и вот уже в метре от меня снова стоит… все еще человек. В чужой крови с головы до ног. Он качнулся вперед и отшатнулся, глядя мне в глаза. Закрыл лицо руками. Послышался то ли всхлип, то ли стон, брат упал на колено, снова поглядел на меня.

— Малыш… малыш, я не хотел!.. Хочешь, убей меня, но только не бойся! Не бойся меня!.. Не надо…

— Придурок! — взорвался я. — С чего бы мне тебя бояться?! Я за тебя испугался, а не тебя! Какого демона… что ты с собой вытворяешь, Апокалипсис?!

— Какого демона ты под пули подставляешься, идиот?! — тут же ответил мне яростным воплем брат. — Я за тебя перепугался до смерти!

— Только не до своей, — ядовито ответил я.

Брат проглотил ответную колкость и деловито поинтересовался:

— Ты серьезно ранен?

— Ходить могу, летать, наверное, тоже. Если не подохну от потери крови, то до выхода дотяну. Если тебя тащить не придется. — Я невольно оглядел это месиво плоти, бывшей когда-то человеческими телами… живыми людьми… — Зачем ты убил их всех, Апокалипсис? Зачем столько… столько смертей? Неужели нельзя было обойтись без этой крови?

— Я не мог им позволить убить тебя, малыш, — качнул головой брат. — И не жалей этих тварей, каждый из них заслуживал смерти! Я читал в душах. Только одного. — Ван поморщился, — зря убил. Остальным прямая дорога в ад. Хватит, не смотри больше! Идем.

— Вам не уйти, — снова обратился ко мне лаборант. — Одной из стен наша лаборатория примыкает к выходу в старые штольни. Оттуда можно выбраться.

Он отдал мне магнитно-молекулярный ключ, такой же, каким я отпер стеклянную клетку.

— С чего бы тебе помогать нам? — Паранойя зашевелилась…

— Создания неба, дети Господа, не должны погибать от руки человеческой, — серьезно ответил мне человек. — Если я не сделаю все что могу, это будет смертным грехом.

Небо! Мне попались религиозные ученые!!! Убиться об стену, кому расскажу, не поверят!

Схватившись за протянутую руку Вана, я встал и поблагодарил людей. Играть, так до конца.

— Как твое имя, ангел? — спросила женщина.

— Иллэтэ, — вырвалось само собой. — Меня зовут Иллэтэ.^[6]

И только через миг понял, что это действительно мое имя.

— Замолви за нас словечко перед Господом, — криво улыбнулся парень. — А мы постараемся замолить грехи и исправить все, что натворили.

Ы-ы… Что ж я, гад темный, наделал-то?!

Если я еще раз за что-нибудь зацеплюсь — постригусь! Сделаю себе «ежик», как у Шона! Бегая… вернее, ползая по этим подвалам и собирая весь мусор и паутину, ориентировались мы кое-как. Вел Ван, я уже соображал через раз, и рана болела зверски. От перевязки наотрез отказался — времени и так слишком мало.

Лодка уже отплыла, и мы догоняли своих по воздуху. Тащить Вана все же пришлось. Буквально рухнув на дно лодки, я придавил светлого. Тот выругался и чуть не выкинул меня в море при попытке подняться.

— Серьезно ранены? — тут же осведомился дядя.

— Не слишком, — поморщился я, заработав от брата взгляд, способный плавить металл.

На самом деле болело просто зверски, рану жгло раскаленным железом, и только чувство долга помогало держаться на ногах. Надо будет — еще сутки пробегаю в том же темпе. И неделю потом просплю.

Воронка втянулась сама в себя, и остров сотряс взрыв. Призраки подоспели…

— Абзац, — культурно высказался дядя, глядя на поднимающийся к ночному небу столп дыма необычного синего цвета.

— …! — не очень культурно согласился Ван.

Хм… ночь уже.

Ну так о чем я? А, вспомнил. Больно было так, что даже на стоны сил не хватало. И еще моя долбаная кровь светилась уже сама по себе! Я сейчас сам поверю, что ангел Господень, и остаток дней своих проведу в доме с мягкими стенами и заботливыми тетями в белых халатах, среди всяческих «владык», «завоевателей» и «посланников высших сил»! Демон бы тебя побрал, Феникс, что ж ты сделал?!

Так демон ведь и побрал… Но того демона еще найду, уж это я тебе обещаю! Ты бессмертен… просто снова потерялся.

Как добирались до яхты, я почти не запомнил. Подняться самостоятельно сил еще хватило. С трудом удалось запомнить, как провели дезинфекцию раны и перевязку. Снова было больно. Рядом так же шипели сквозь сжатые зубы Маньяк и Апокалипсис. Им было хуже, потому что пришлось сдирать корку запекшейся кожи и мяса с воспалившихся ожогов. Маня и Даня, вцепившись друг в друга, как утопающие в последнюю надежду, то и дело хохотали будто ненормальные. Хотя с чего это им быть нормальными?! И плакали в обнимку они так же взахлеб, как смеялись… Потом друзья и брат пожелали мне спокойной ночи: «Какого демона ты уже завалился на боковую, упырь? Мы с тобой еще не закончили!» — и я ответил тем же: «Чтоб вы скончались в корчах, отвалите и дайте поспать!» После чего пришли дядя и капитан, разогнали сборище по койкам, и наступил блаженный покой.

Проснулся я ранним утром, как часто бывало — от кошмара. Сполз потихоньку с кровати, в виде исключения не рухнув с грохотом на пол. Стараясь не разбудить расположившегося на соседней койке Вана и Даньку с Маней на полу, вышел на палубу. Утро встретило меня прохладой морского ветра, разгоняя липкий, черный ужас. Я глубоко вдохнул, чуть поморщившись от боли.

Снова снился Шон. События пятилетней давности… Я тогда опять удрал (шило и сто иголок в некоем месте), брат побежал за мной. Не помню, сколько мы петляли по лесу, я обстреливал его чем попало (от желудей до шишек), устраивал засады на деревьях, он грозился меня выпороть. Потом выбежали на поляну неподалеку от дороги. Брат меня поймал, но наказывать, конечно, не стал, а решил замучить щекоткой. Пока я хохотал и отбивался, обещая страшно отомстить, у края дороги остановилась машина.

Обычно старший печется о младшем и всячески его оберегает, а младший изводит старшего всеми доступными способами. Откуда я это взял? Да так заведено! Но когда мне было пять, Шон сломал ногу в шести местах, упав со скалы, а я, спустившись по почти отвесной стене, его вытаскивал, наугад пользуясь всеми доступными резервами и возможностями. С тех пор стало все по-другому. Я был сильнее брата. Может, я хуже дерусь, меньшей комплекции и вообще… но тем не менее. И я стал с диким рвением учиться всему, чему только мог, чтобы быть лучшим, чтобы незримо оберегать старшего. Обязанности младшего брата я выполнял и даже перевыполнял, но притом всегда незаметно оберегал Шона. И это я должен был быть внимательнее, когда эта клятая машина подъехала так близко!

Потом — удар и металлический привкус во рту. И стекленеющие глаза закрывшего меня собой Шона… Я никогда не смогу забыть белое как мел лицо, струйку черной крови, стекавшей из уголка рта, зрачки, заполнившие радужку, и тихий хрип: «Беги, малыш…» Я не побежал. И никогда не побегу! А Шону было только семнадцать лет, и получить боевую ипостась он еще не успел…

Ужас, который я тогда испытал, был милосердно вычеркнут из памяти, наглухо блокирован. Я не помню, как трансформировался, как убивал все, что движется, одержимый безумным желанием защитить брата. По мнению врачей, я не должен помнить ничего, кроме обрывочных фактов. Но это ложь, которой утешили родителей, а я, конечно, уникум такой, не стал ничего опровергать, чтобы они все отстали и не лезли больше в мою уникальную по своей глупости голову. Все эти умные тети и дяди не учли одного факта — я вижу кошмары. И если я что-то забыл, кошмары освежат мне память. Они всегда к моим услугам…

Уникум. Скорее уж генетическая ошибка. Гордость рода… Бедный род, так и пресечься недолго с такой «гордостью»!

Я готов был цепляться за любые мысли, лишь бы не думать о брате. Посмотри правде в глаза, Ирдес! Все это время тебя сковывает ужас при одной только мысли о том, что Шон… Киса… Глюк и Сказочник…

Нет, забыть, забыть, только не думать об этом!

Мне нужно вернуться. Чем скорее, тем лучше. Иначе я просто не выдержу.

— Успокойся. — Ван беззвучно встал рядом. — Дядя Дарий вчера договорился, к вечеру нас заберет яхта деда.

Я тут же загнал всю тревогу и отчаяние подальше на задворки души и запер на замок. Хватит с брата и собственных проблем. Только справившись с собой, я поглядел на Вана.

— Ну? — поинтересовался тоном а-ля «мое высочество внемлет». — Ты обещал объясниться.

— И когда это было? — сделал большие удивленные глаза светлый. — Ладно, слушай. Твой отец сделал для меня один артефакт… который при активации скрыл бы мой облик, внешне превратив в человека. Сам знаешь, я им не пользовался, хотя и был соблазн побыть менее заметным. Но с собой, на свою голову, таскал. А когда этот косой телепорт перетащил меня в ту дыру, артефакт самопроизвольно активизировался да еще и вплавился…

Я удивленно моргнул. Что? Как это — вплавился? Эльф оттянул ворот футболки. Под ключицей красовался белый выпуклый шрам в форме полумесяца. Как от сильного, но давно зажившего ожога.

— Какие побочные эффекты? — холодея, спросил я.

— А что, не видно? — криво усмехнулся брат. — Я не могу летать, у меня нет мечей. Был светлым дураком, не ценящим свое происхождение, стал жалким человеком…

— Заткнись! — прорычал я, чувствуя, что еще слово — и от сдержанности моей не останется даже следа. — Окажемся дома, там и будешь психовать!

— Да я спокоен…

— Прекрати самоуничтожение, — раздельно произнес я. — От этого хуже не только тебе.

А я не могу себе позволить сходить с ума из-за того, что убит Ветер.

Ван, склонив голову набок, как-то по-новому на меня взглянул и, кивнув, молча ушел.

Я опять что-то делаю не так.

Следующим, не дав мне уйти в состояние «ушел в себя, вернусь не скоро», явился дядя. Помолчал, стоя рядом, понаблюдал рассвет.

— Ты будешь лучшим императором, — выдал без всякого «доброго утра» дражайший родственничек.

— Женись, обзаведись детьми и не тащи меня на свой трон! — вспылил я. — Ты же уже взрослый вроде, дядя Дарий, сто десять лет! Пора бы подумать о прямых наследниках и постоянной спутнице жизни, а не только о политических играх и дворцовых интригах!

— Как это?! — в притворном ужасе схватился за сердце император. — Бросить любимую игрушку?! Ради мегеры-жены и пары спиногрызов?!

Выдавив из себя что-то типа: «Да, дядя, ты безусловно прав!», я позорно сполз на пол, задыхаясь от смеха. Нет, в теории я тоже собираюсь когда-нибудь жениться и утихомириться. Когда-нибудь. Лет через двести-триста. В теории. Если доживу.

В общем, тихо забиться в угол потемнее и хорошенько все обдумать мне не дали. Целый день, прямо с утра пораньше, я требовался всем. В оборот взяли так основательно, что я сделал один правильный вывод — это дядя уловил начало серьезной депрессии и просто не дал мне возможности в нее впасть. Ближе к вечеру все-таки удалось прижать первого императора к стенке.

— Хватит! Я взрослый, совершеннолетний и самостоятельный рыцарь, способный сам решить свои проблемы!

— Взрослый, — согласился дядя, а смешинки в глазах так и прыгали. — Самостоятельный. Четырнадцатилетний малыш.

— При-ду-шу.

— Это будет государственная измена!

— Это будет дворцовый переворот!

— Власть меняется, а меня не позвали?! — возмутился незаметно подошедший Ван с ухмылкой от уха до уха.

Список претендентов на немедленное удушение возрос на одну персону.

— Так! Или ты оставляешь меня в покое, или я обещаю страшно отомстить! — не позволил я родственничкам уйти от темы. И, не выдержав, взвыл, как залетная баньши: — Мстя моя будет страшна и ужасна!.. Трепещите и бойтесь гнева темного владыки мира, смертные!..

— Трепещем, — выдавил ржущий, как конь, Ван.

— Боимся, — согласно всхлипнул задыхающийся от хохота дядя.

Всем своим видом выразив недовольство, я заворчал:

— Никакого проку от этих смертных! Им говоришь: «Сгинь, нечисть!», а они только прибавляются в количестве; говоришь: «Трепещи!», а они ржут…

Проглядев, как дражайшие родственнички валяются по полу, я махнул рукой и присоединился к веселью.

Дед перехватил нас через два часа. Прощание с японцами было теплым и немного грустным.

Хоть бы мне никогда не пришлось убивать этих людей и их потомков. В идеале приняли бы все они темное подданство, я нашел бы чем отблагодарить их за спасение моей жизни и помощь. А так с ними остается дядя, который, безусловно, найдет способ выразить признательность. И люди даже не скрывают, что только из-за меня поддержат дядину легенду о том, как он угодил в море по вине неисправного телепорта и был подобран ими. Потому что я — какой-то там мифический чтец душ и вообще чудо-мальчик. Всех остальных событий вообще не было.

Кеншин на прощание произнес «страшную самурайскую клятву», пообещав доказать мне, что он достойный воин. А у меня уже не было сил даже поиздеваться над ним в ответ.

Все это я обдумывал, забившись в темный угол на дедовской яхте, а тот в каюте лечил воспалившиеся и незаживающие ожоги Маньяка и Вана. То и дело доносились дедово: «Сиди смирно, рыбий корм!» — и Ваново: «Ты — старый демонов садист!» Хорошо хоть я сумел отказаться от осмотра, выдержав спор на тему моего здоровья.

— Отставить возражения императору! — снова дедушкин возглас.

— Да в белых тапках я твое величество видел!

Нет, меня бы прародитель за такое уже прибил. А Вану все нипочем. Благоволит ему дед.

Основательно заняться самокопанием мне так и не дали. Отправив остальных спать, дедушка каким-то непостижимым чудом отыскал меня и затащил в рубку. Там, закутав в плед, силком усадил в кресло и налил горячего чая.

— Как твоя рана? — спросил он, сидя в кресле рядом.

— Пуля прошла навылет, кость не задета, артерии целы, ничего важного не повреждено, — отбарабанил я. — Через недельку заживет. Если «заживлялка» будет.

— Да я не об этом! — досадливо воскликнул дед, заработав мой недоуменный взгляд. — Что с тобой творится, ребенок?

— Спасибо, что напомнил мне о моем физическом возрасте, — предельно холодно ответил я.

Да-да, мой возраст при статусе совершеннолетнего с полной самостоятельностью порой изрядно мешает взаимоотношениям хотя бы даже и с ближайшими родственниками. Ну кто серьезно воспримет ребенка, маленького обаятельного мальчика? И плевать, что я только выгляжу безобидным.

Дед коротко, но красочно ругнулся, вскочил, забегал по рубке, пиная все, что попадалось под ноги, потом снова сел и спросил:

— Что, разговор у нас с тобой не получится, дорогой внук?

Покосившись на бывшего единоличного правителя империи и по-прежнему старшего императора, я тяжко вздохнул. Что он мне такого сделал, чтобы я так к нему относился?

— Да не о чем говорить, дедуль. Я опять дурак, выбираю неверные пути, принимаю неверные решения… вот и все.

— И все? — Он приподнял бровь, ожидая продолжения.

— Все! — в раздражении повысил голос я. — Если уж я решил немного больше времени уделить реальности, а не только Сети, то должен научиться не выпускать эту жизнь из рук! Понимаешь, дед, должен! Потому что не могу я… не могу я их всех потерять. — И неопределенно мотнул головой в сторону каюты. — Кровь повелителей иногда так мешает жить.

Я ничего так и не смог ни сказать, ни объяснить толком. Но дед понял.

— Знаю, — грустно улыбнулся мой предок. — Знаю, малыш…

Помолчали. Что это за чаек дедуля опять заварил? Вкусно!

— Ну а еще что тебя гложет? Меня-то ты не обманешь.

— Гложет. Что-то. Но я тебе этого не объясню…

Пустая кружка выпала из ослабевших пальцев и покатилась по полу.

— Это нечестно… — Кое-как удалось заставить шевелиться онемевший язык.

— Угу, — согласился этот гнусный темный.

Снотворное в чай… а я и не заметил… мстя моя будет…

хр-р…

Молча стою у самой двери, не в силах заставить себя поднять глаза на беспомощного брата. Он не мертв, он просто спит. Просто спит…

Нет, не получается себя убедить. Пациент скорее не жив… спит. И не живет.

Мама меня чуть не убила в этот раз. Если бы Маньяки с дедом и Ваном не встали на ее пути живой стеной, она бы меня растерзала, наверное. И лучше бы так и сделала. До сих пор голова кружится от того, что она мне наговорила. Я не прервал и не возразил ни словом, ни взглядом.

Артефакт из ожога Вана отец просто вырезал. На живую, обезболивать было нельзя из-за возможных побочных эффектов. Остроухость свою эльф вернул, но рана будет заживать долго. Брат зарекся пользоваться артефактами.

Странно… я уже почти никогда не думаю о нем как о светлом эльфе.

Маня, пока я там изображал из себя ангела, успела выкрутить три жестака из компов и скачать кучу какой-то мути на флешку. Сейчас со всей этой дрянью разбирается отец. Глюк подобные кодировки щелкал как орехи, да только он сейчас тоже… спит.

Усталый, не выспавшийся и встрепанный отец вошел в палату и поглядел на подпирающего стену меня.

— Как ты, сынок? — Я невольно вздрогнул, когда папа положил руку на мое раненое плечо. — Извини.

— Ничего, — ответил я сразу на обе фразы. И, помедлив, нерешительно спросил: — Пап, я правда… такой… безответственный? — В голове крутились совсем другие эпитеты.

— Мама погорячилась, — спустя пару секунд ответил отец. — Не обижайся на нее… и не воспринимай так ее слова. Она отойдет и сама будет локти кусать. — Я поднял на него взгляд, и папа поспешно добавил: — Нет, малыш, это неправда. Забудь. Ты даже слишком… слишком много ответственности порой на себя взваливаешь. Больше, чем можешь вынести.

Едва ли. Порой я слишком многое пускаю на самотек и перекладываю на чужие плечи те проблемы, что должен решать сам. Должен, потому что рыцарь, потому что ар'Грах, потому что… да просто потому, что могу это сделать! А вот не хочу. Бегу от всего этого. И права мать моя императрица.

Отец, подойдя к койке Шона, взглянул в его лицо, ставшее восковой маской бледности. Почему брат попал под удар?! Эх… и отца моего императора сейчас следует отвлечь, пока не впал в отчаяние.

— Пап… ты можешь ее починить?

Увидев мою гитару, отец так побледнел, что я за него испугался. Взяв инструмент в руки, отошел на пару шагов, быстро осматривая все повреждения, и, когда он взглянул на меня, стало действительно страшно.

— Пап…

— Я починю, — с трудом сказал отец и выскочил из палаты, стараясь выдать бегство за спокойный уход.

Через пару минут пришел Ван. Мрачный, что стало уже нормой за последние дни. Сел в кресло, пытливо на меня поглядел.

— Знаешь, каким образом ты вышел из комы, в которой неделю провалялся после четвертого неудачного покушения? — без предисловия спросил он.

— Нет, — ответил я, не понимая, к чему клонит светлый.

— Я тебя разбудил.

Если Ван хотел привести меня в состояние ступора, ему это удалось.

— В смысле?

Приехать он не мог, я это точно знаю!

— Да вот так! — Светлый вынул из кармана капсулу с иглой антенки-резонатора и ввел ее под кожу Шона. — Пошли к Кисе. Полчаса на адаптацию, потом займемся нашим старшим оболтусом.

Ничего не понимая, я последовал за светлым братом.

Лицо Кисы отливало той же восковой бледностью. Такая беспомощная… Прости меня, Юлька. Я не думал тогда о тебе, о мести, о том, что тебя придется будить и неплохо бы узнать, как тебя усыпили. Просто забыл, думая лишь о том, чтобы вытащить из ловушки брата, друга и… бога.

Ван меж тем надел на ее голову обруч и подключил к Сети. А точнее, напрямую к себе.

— Я позвонил твоей матери и попросил подключить тебя к Сети, — сказал Ван, не дожидаясь моего вопроса. — Знаю, она тебе не рассказала. По моей просьбе.

— Откройся, — коротко сказал я.

Ван полностью раскрылся, и я на мгновение перестал различать, где моя душа, а где душа брата.

…Все равно ничего не понял. Но только Юлька протяжно зевнула, перевернулась на бок, положила ладошку под щеку и продолжала спать дальше. Вот только уже действительно просто спала!

Ван прижал палец к губам, и мы тихо вышли. То же самое брат сделал с Глюком и Сказочником. Так ловко и как-то по-особому перемкнул им все в мозгу, а потом резко отпустил! Как будто перезагрузил. Я чувствовал каждое его действие как свое, но сам бы я так не смог.

Шон был последним. И, в отличие от остальных, сразу подскочил как ошпаренный!

— Мелкие!..

Эй! Сваливаться на пол с таким грохотом, запутавшись в простыне, — это мой коронный номер!

— Фиг я тебя еще хоть раз с собой возьму! — было первое, что я сказал брату. — Чтобы ты мне еще раз таким источником неприятностей служил — уж уволь, я тебя сам удавлю!

— А я помогу, — добавил Ван.

Ничего не понимающий старший наследник обалдело смотрел на сурово нахмурившихся нас.

— А что я сделал-то? — как-то очень неуверенно поинтересовался брат.

Глядя на его крайне смущенную физиономию, я не выдержал и расхохотался до истерики…

…Райдан молча стоял над гитарой, лежащей на столе. Длинные ловкие пальцы художника гладили разломанный гриф, отыскивали малейшую царапинку, каждую вмятинку. Второй император потратил целый год на создание живого артефакта. Это было десять лет назад. Уж он-то знал как никто другой, отчего появлялись повреждения на этом совершенном инструменте, живой воплощенной в форму музыке. Даже сейчас, вдалеке от хозяина, артефакт продолжал корчиться от боли.

— Райд, ты занят? — Императрица вошла в комнату, но муж не ответил и даже не поднял головы. — Это Ирдеса?.. — Леди с трудом узнала любимую гитару сына.

— Что же я за отец, — вдруг страшно, с ледяной злостью сказал император, — если не могу защитить своих детей? Что же я за отец, если мой младший сын так страдает?! А я как слепой ни о чем не знаю! А он молчит, потому что не хочет ранить!..

Когда император вскинул бледное лицо, леди Илина отшатнулась.

— И что же ты за мать, если хоть словами, но желаешь добить своего сына, чтобы он уж точно не смог больше подняться и ступить на эту землю уверенно?!

— Райд… — Как страшно звучали его слова. Никогда он еще не говорил так с ней!

— За что, Илина, за что ты выбила у малыша опору из-под ног?! Решила злость свою сорвать? Так в следующий раз, как у тебя голос прорежется, будь добра орать на меня! И не смей больше добивать его раненую душу! Неужели тебе мало того, что мы лишили сына детства?!

Леди опиралась рукой о стену, потому что ноги дрожали.

— Райдан, что ты говоришь?! Я же ничего такого не делала! Ну а ты бы оставил безнаказанными эти сумасшедшие выходки?! Он же головой совсем не думает! И ладно бы жизнью не рисковал…

— Лучше бы ты уехала, Илинка, — устало прервал император. — И не мешала Ирдесу жить. — Он помолчал, без сочувствия глядя на текущие по лицу супруги слезы. — Ты ведь меня все равно не услышишь. Ты, как всегда, «лучше знаешь». А то, что сын из-за тебя теперь только смерти ищет, ты не увидишь.

Звонок сотового прервал дальнейший разговор.

— Папа! — Радостный вопль был слышен из динамика на всю комнату. — Тут Шон проснулся, и рожа у него виноватая по самое некуда! Если ты сейчас не придешь, он меня удавит подушкой! — И потише добавил: — Только если ты с мамой придешь, предупреди… пожалуйста. Я лучше уйду.

— Сейчас буду, малыш! Отбой.

— Отбой, отец мой император!

— Не имею я права на твое доверие, малыш… — в пустоту глухо произнес правитель.

Отец вбежал в палату меньше чем через минуту, схватил Шона за ворот, поставил на ноги и внимательно посмотрел.

— Да не держи ты меня, папа! Я сам стоять могу!

— Ты смотри-ка, точно не спит! Чем подняли?

— Это у Вана спрашивай, он тут всех уже перебудил! — перевел я стрелки на светлого.

— Его же собственным грязным носком и будили, — хмыкнул явно довольный собой Ван. — Вот только ему спать сейчас надо, а не прыгать с воплями: «Что я проспал?!»

— Значит, сейчас уложим. — Мать стояла в дверях и слабо улыбалась.

Я тут же скользнул в дальний угол палаты, стараясь быть незаметным. Бледная… она что — плакала?! Что может заставить мою несгибаемую мать плакать?!.. Эх, не попасться бы ей сейчас на глаза. Лишний раз нервировать маму сейчас совсем не стоит.

Когда она вошла, я тенью выскользнул из палаты, чувствуя молчаливую поддержку светлого, за которую был безмерно благодарен.

— Ирдес!

С трудом сделав вид, что не услышал этого возгласа, я выскочил на лестничную площадку.

— Малыш, постой!

Она все же догнала меня. Я вжался спиной в стену, не поднимая взгляд. Пожалуйста, не надо. Прошу тебя. Сам о себе все знаю. Не надо больше… просто отпусти меня. Хотя… не заслужил я такой чести. Значит, потерплю.

— Прости меня, ребенок!.. — только и выдохнула мама, прежде чем развернуться и убежать.

Обалдело поглядев ей вслед, я рванул на крышу, забился там в угол и, обхватив виски руками, попытался успокоиться и наглухо закрыться от Вана. От меня одни проблемы у всех.

— Крылатый, слезай.

— Мне и здесь неплохо.

— Ирдес!

— Оставь меня в покое, пожалуйста.

— Я деда позову!

— Я тебе потом что-нибудь жизненно важное отрежу.

Шон и Маньяки безнадежно пытались выколупать меня из моего надежного укрытия. Ну что им всем от меня надо?! Никого не трогаю, сижу себе тихо на крыше! И что с того, что всю ночь просидел…

— Мелкий, хватит выпендриваться!

— Хватит меня доставать.

— Если не слезешь…

По разом стихшим призывам я понял, что появился новый участник, и выпустил крылья, приготовившись к спешному побегу. Чердачная дверь хлопнула. Ушли они, что ли? Ну наконец-то!

Киса молча забралась ко мне, села рядом, когда я подвинулся, обхватила за локоть и, привычно муркнув, потерлась щекой о мое плечо.

— Достали? — сочувственно поинтересовалась она.

Я уныло кивнул.

— Эх, малыш… — Когда она запустила пальцы в мои безнадежно спутанные волосы, я сам едва не замурчал от удовольствия и невольно заулыбался. — Вот так-то лучше. Я тебя очень люблю, воробей.

— Я того не стою, Киса. — Грусть в голосе что-то не получается.

— А это не тебе решать, — не строго сказала она.

Сидит, чуть наметила ласковую улыбку, тепло дышит в плечо, кофейные глаза так и лучатся теплом. Тихим, домашним и ласковым. И не получается ей противоречить. И не говорит вроде ничего, а внутри все равно распускается тугой узел, оттаивает ледяной ком.

— Пойдем в небо, ребенок. Давно не танцевали…

Спасибо тебе, Юлька. За твою веру в меня, за тепло в холоде, спасибо…

Черная форма сидела как влитая. Ван придирчиво рассматривал себя в зеркале, расправляя несуществующие складки на такой же, как у меня, форме. И даже нашивку третьекурсника первой трети уже прицепил. В темной академии обучение идет не так, как в любой другой. Первые два курса длятся по году, следующие четыре — по полтора. Седьмой (годичный) курс можно и не заканчивать тем, кто не желает стать мастером. Я и сам третьекурсник. И черный трилистник в алой каемке так же красуется значком на вороте и нашивкой на рукаве.

Конечно, по возрасту мне еще два года до поступления, а Вану бы только на первом курсе быть. Но… не все так очевидно! Чую зад… в смысле предвижу много веселья по этому поводу!

Мама и Шон вернулись домой, старшему брату пора возвращаться к своему студенчеству. Мы и так пропустили первые две недели обучения, но это неважно. С первого по двадцатое сентября обычно ведется прием новичков.

— Ну что, твоя светлость, идем? — весело оскалился я.

— Идем, твоя темность, — тяжко вздохнул Ван.

Первый эльф в темной академии. Пусть и на человеческой земле. Отец уже ждал нас в машине.

Когда мы въехали на территорию учебного заведения, я слегка потерял ориентир в пространстве. Как и положено, учебка находилась за городом. Полностью занятый под академию полуостров Де-Фриз. Так, общий тренировочный комплекс на месте… а вот это здание должно быть большим спорткомплексом. Вот здесь — лаборатории. А вот и основной учебный комплекс. Мы вышли из машины и внимательно огляделись.

— Пап, подожди здесь, ладно? — повернулся я к сидящему за рулем отцу.

— Ладно, — махнул рукой отец, с сомнением осмотревшись.

К зданию небольшими компаниями тянулись студенты. Попинав ступеньки порога, я вошел в здание.

— Что-то здесь не так, — поделился я своими сомнениями с братом.

— Здесь все не так, — раздраженно фыркнул светлый.

Я даже соизволил вежливо постучать в директорскую дверь, прежде чем войти.

— Почему вы не в форме?! — ляпнул я прежде, чем успел сообразить, что собираюсь сказать.

Директор одарил меня тяжелым взглядом, прошелся по моей форме, досадливо поморщился при виде трилистника на вороте, задержался на папке с документами в руках. Наконец свинцовый взгляд переполз на мое лицо. Неприятный тип.

— Если вы поступать, то вам, юноша, еще рано. — И, взглянув на Вана: — А вам в приемную комиссию.

— Мне кажется, ваша светлость, — я вежливо склонил голову в сторону эльфа, — господин директор не вник в суть дела. Как мы поступим, ваша светлость?

— Предполагаю, что господин директор все же осознает свою неправоту, ваша темность. — Приняв игру, Ван слегка наклонил голову мне в ответ. — И для начала посмотрит наши документы о переводе.

Вану документы сделал дед, он же и настоял, чтобы светлый поступил учиться.

Едва глянув на положенные на стол папки, директор более внимательно посмотрел на нас.

— Господа лорды, вы забываетесь. Родовые привилегии не дают вам право раньше времени нацеплять знаки третьего курса.

— Ван, у меня со слухом что-то не в порядке, или этот господин директор охренел?! — Опять мысли, минуя мозг, сразу на языке… — Тьфу, то есть ваша светлость, пресветлый княжич, не подскажете ли, не начались ли у меня слуховые галлюцинации?

Что с того, что князю Ван дальний родственник? Любой, в ком течет хоть капля крови правящей династии, носит титул княжича. Тут только разница в приставках к имени — «лиэн'», «ллиэни'», «эльни'» и «эльени'».

— Охренел, охренел, — покивал светлый. — То есть с вашим слухом все в порядке, ваша темность, младший наследник.

— Что-то мне это внушает большие подозрения, брат мой светлый! Пойдем проверим весь этот курятник! Нам здесь еще учиться.

— Хорошая идея.

И, не дав директору времени вымолвить хотя бы еще одно слово, мы, активировав специально поставленную на документы защиту, не позволяющую без нашей на то воли даже открыть папки, развернулись и вышли.

Пробежавшись по всему зданию, а потом и совершив стремительный облет территории, я не успокоился. Отловив пару второкурсников и одного четверокурсника, допросил их с пристрастием, заставил рассказать, что и как проходит, чему обучают, много ли дополнительных занятий и размеры стипендий…

— Почему программа обучения такая слабая? — поинтересовался я в пространство, отстав от местных студентов.

Неудовлетворительный уровень подготовки. Дополнительные занятия по минимуму, потому что нет преподавателей. Владение холодным оружием ведется на любительском уровне. А про столовую, жилой комплекс и стипендию я вообще молчу. Большинство обучающихся — люди. Ну, это как обычно, людей-то гораздо больше…

Дед явился через час. Церемониальное одеяние ар'Граха, старшая корона, родовой перстень, пара телохранителей, слуга и секретарь. Официально он не является правителем, но старшая корона переходит к наследнику только со смертью прежнего владельца. Старшая корона (не путать со старшим троном!) не участвует в правлении, но обладает неограниченной властью. Только используется редко, иначе люди не забывали бы, что для деда нет границ и законов.

И отец, разгильдяй в венце, тоже присутствовал. Постучать в дверь кабинета директора дедушка счел нужным не рукой, а ногой. И после первого же стука дверь, слетев с петель, рухнула в кабинет. А то, что открывалась она вообще-то наружу, дедушку не волновало.

Недобро взглянув в сторону неспешно опустившегося на колено директора, дед потребовал от меня полный отчет. Я отчитался четко и по-военному, как привык в подобных ситуациях. До двенадцати лет меня лично дедушка тренировал. Это уже потом я сбежал от его муштры в академию.

Дальнейший разнос, который мой драгоценный предок устроил директору, я готов был записывать под диктовку!

— Дети, вы точно хотите тут учиться? — мрачно поинтересовался папа, когда дедушка умолк.

— Это жизненная необходимость, отец мой император, — подтвердил я.

— На ближайший год, — добавил Ван.

— Тогда попинайте балду еще пару недель. А мы с дедушкой тут порядок наведем. Да, отец?

— Вы не имеете права, — глухо вставил директор. — Мы не в империи.

— Любая темная академия, где бы она ни находилась, принадлежит империи, и все обучающиеся, равно как и преподаватели, являются темными подданными, — глядя в потолок процитировал я.

— Две недели. Свободны, внуки, — отрывисто бросил дед в нашу сторону.

Ждать себя и повторять приказ трижды мы не заставили.

Ну наконец-то появится время разобрать старые очки Глюка!..

Две недели пролетели как один день. Свои очки Макс (гад ползучий, отнял игрушку!) забрал и расковыривал сам. Дел было много. Я искал везде. Искал… и не находил. И не знал что делать.

А еще был занят натаскиванием Маньяков для поступления в академию. Кто кого гонял больше, я — двойняшек или они — меня, еще большой вопрос! Времени не оставалось даже чтобы выспаться.

Отец вернул мне гитару. Лучше бы он ее где-нибудь оставил, чтобы я сам забрал, чем видеть его с таким лицом! Родители меня в последнее время определенно решили запугать до истерики. Мама, которая вместо тысячи ценных указаний и правил перед отъездом просто пожелала мне удачи. Папа… ну, его я вообще перестал понимать! Да не рассыплюсь я, не фарфоровый, не надо смотреть на меня как на смертельно больного! Жить вообще вредно, от этого умирают. И что это еще за: «Прости, что лишили тебя детства»?! Меня скоро остатков душевного равновесия лишат!

Один дед по-прежнему вменяемый. Он привычный ко всяким… хм… ну, все поняли. Пожалуй, я догадываюсь о причинах столь бурных родительских реакций. Раньше только дедушка попадал в основную круговерть моих… мм… приключений, а родителям доставалась очень сильно «отцензуренная» версия. Вроде как Ирдес — просто неосторожный ребенок со своими закидонами, а уж о том, что я еще и убивать без всякой жалости и голыми руками умею, мама только этим летом узнала. Ребенок… Таким я для них и был. И не скажу, что мне это не нравилось. Все закончилось. Я рад? Нет.

Дед широко шагал впереди, я, отставая на два шага, за ним. Ван, сосредоточенно хмурясь, идет рядом. Обход завершен. Даже дверь в директорский кабинет поставили новую!

— Новый директор только завтра прибудет, — сообщил мой предок, усаживаясь в кресло.

Сегодня он даже соизволил надеть форму академии. Корона и перстень красуются на месте, но так и не скажешь, что этот седой и безобидный с виду темный — старший ар'Грах. Старшая корона на самом деле представляет собой довольно невзрачную полосу тусклого серого металла с причудливо переплетенным рисунком. Мой черный венец и то дороже смотрится.

— А кого пришлешь? — полюбопытствовал я, садясь прямо на стол.

— Какого-нибудь пенсионера темного? — хмыкнул облюбовавший подоконник Ван.

— Нет, — ответил дед, закидывая на стол ноги. — Я вас удивлю, — пообещал он.

— Давай без лишних удивлений, а?! — тут же запаниковал я. — А то знаю я твои сюрпризы!

Вместо ответа дед устало стянул с себя корону, привстал и надел ее на меня. Впору пришлась…

— Подержи пока. Голова уже болит от этой тяжести.

В дверь постучали.

— По вашему контракту… — Человек, вошедший в кабинет, оторвался от раскрытой в руках папки с документами, увидел меня и брата, да так и замер с открытым ртом.

Он был немолод по человеческим меркам — не меньше сорока пяти лет. Если и выше меня, то ненамного. Волевое лицо, холодные серые глаза. А еще я знал, что улыбка разительно его меняет.

— Командир?! — первым не выдержал Ван.

— Дед! — повернулся я к предку. — Это ты подстроил?!

Довольная морда лица предка сказала все лучше любых слов.

— Знакомьтесь, внуки! — не скрывая веселья, сказал дедушка. — Это ваш преподаватель. Дмитрий Васильевич Ражин. Лингвист. Латынь наконец выучите, бездельники!

— Ван, если я щас деда убью, это какая статья Уголовного кодекса будет? — совершенно серьезно поинтересовался я.

— Поскольку не будет свидетелей, а одни соучастники, это будет «без вести пропавший»! Труп ликвидирую.

— Никакого уважения к старшим, — прокомментировал вышедший из ступора командир.

— Даже и не жди, — поддержал бывший император. — Так ты подписал? Пойдем покажу аудиторию… пока директора нет, я за него.

Дедушка и Дрэйк вышли, мы с Ваном обалдело переглянулись.

— Знаешь, — сказал брат, — что-то я опасаюсь завтрашнего «сюрприза».

— Н-да…

Что-то как-то непривычно. Что-то… демоны драные!!!

— Дед! — Я бросился следом, догоняя его. — Ты корону забыл!

Ага. На мне забыл. Дед, не оборачиваясь, бросил в ответ:

— Не забыл, а оставил.

Я остановился так резко, что шедший следом эльф в меня врезался. Не-ет, это он пошутил так неудачно!

— Дед! Дед, забери свою корону!

Командир обернулся, с любопытством взглянув на меня, а дедушка даже не притормозил, отмахнувшись:

— Привыкай.

— Чего?! Ты не можешь меня так подставить!

— Еще как могу!

Нет, ну я в это не верю! Прислонившись к стене, я медленно сполз вниз, сел на пол и посмотрел на корону в руках. Я не желал никогда даже младшего трона. А уж этого…

— Ну и что мне теперь делать?

— Я тебе сочувствую. — Брат присел рядом на корточки, забрал из моих рук корону, весело усмехнулся: — Ну а это тебе носить. — И вернул венец туда, где его дед оставил.

Где берут таких мерзких братьев?!

— Спокойнее, Ирдес. Она пробудет у деда еще лет двести! Уж за это время придумаем, как тебе отвертеться.

Ладно, не очень мерзких братьев. Не хуже меня самого.

С началом учебы пришлось перебраться жить в общагу. В этот раз отец наотрез отказался закрывать все мои банковские счета. Придется за собой следить, чтобы не поддаться соблазнам.

Новый директор гнался за мной через весь учебный корпус с воплями: «Так это из-за тебя меня сослали в эту дыру?!» Удирая по стенам, я на бегу пытался доказать старшему сыну Кордана ар'Каэрта, Дарту ар'Каэрту, за глаза называемому Параноиком, что это вовсе не дыра и очень даже выгодное для продвижения по карьерной лестнице место! А то, что это не совсем его профиль… ну, в жизни все попробовать надо!

Влетев в спортзал, я прыгнул, оттолкнувшись от стены, сразу на четыре метра без всяких крыльев. На мое счастье, Ван как раз закончил гонять Маньяков на мечах. Прыгнув за их спины, я пригнулся и быстро сказал:

— Меня здесь не было!

Двойняшки, не удивляясь, привычно сдвинули плечи, Ван спокойно встал рядом. Вбежавший следом Дарт огляделся и безошибочно направился в мою сторону. Ой-ой… Пылающий праведным гневом, пару лет как окончивший седьмой курс академии, посвященный, еще не получивший статус рыцаря, попытался обойти троицу, но безуспешно.

— Отдайте мне этого темного поганца! — прорычал директор, глядя на близнецов.

— Мань, ты видела здесь поганцев? — спросил у сестры Даня.

— Не-а, — помотала головой та. — А ты, Дань?

— И я не видел. Вы, господин новый директор, не по адресу!

— Я знаю, что он спрятался за вами! Разойтись, ученики!

— А мы сиамские близнецы! — нагло заявила девчонка.

— Нас можно расцепить только путем хирургического вмешательства! — добавил ее брат. — Но мы не хотим!

— Слышь, директор, — выступил вперед Ван, — темный поганец тут только один, и это не мой младший брат.

Параноик подозрительно прищурился.

— А ты, видать, ллиэни'Вэйванлин. Проблем с учебой не боишься, светлый?

— Лучше тебе испугаться, темный, терпеть меня придется целый год. И проблем со мной будет больше, чем вам кажется, директор. — Брат так по-особому выделил это «вам», что я не сдержал смешок. — Гораздо больше. Особенно если кто-то заденет моего младшего брата.

Так-так, Дарт сейчас взорвется, уже красный от ярости. Шмыгнув вперед, я вцепился в локоть эльфа, преданно поглядел на него снизу вверх и капризно пожаловался:

— Ван, а директор на меня голос повысил и обзывался! — И тут же шагнул так, чтобы быть за плечом светлого.

— Мы ему за это страшно отомстим.

— Скажи директору, что он сам такой, что я хороший, а маленьких обижать нельзя!

— Тебя, пожалуй, обидишь… и без зубов останешься. — Буря прошла стороной, и Параноик смирился с неизбежным. — Демоны с вами со всеми! Но за вашей успеваемостью в учебе я буду внимательно следить!

Бросив нам это последнее заявление, Дарт развернулся и покинул спортзал строевым шагом.

— Нам будет не скучно, — сообщил Маньяк очевидную истину.

— Нам не было скучно ни дня, с тех пор как мы собрались вместе, — изрек я еще одну истину.

Из-за задержки с началом учебного года первые две недели были такими напряженными, что не хватало времени даже поесть спокойно. Я, естественно, посещал все дополнительные занятия, на какие только хватало времени, за мной как привязанные ходили двойняшки, жестоко страдавшие от недосыпа, а у Вана дополнительных дисциплин было еще больше, чем у меня. Дедушка специально для эльфа отыскал в Свободном городе наставника по светлым искусствам.

К концу второй недели студиозы осознали, чья вина в том, что нагрузка повысилась в пять раз. И если поначалу их радовало, что академию основательно отремонтировали, повысили размер стипендии в шесть раз, да и вообще значительно улучшилась жизнь, то теперь они осознали и все минусы своего положения. Ужесточились правила и контроль, изменились порядки. Увеличилась нагрузка, и появились новые, обязательные к посещению дисциплины. И во всем этом оказались виноваты исключительно мы с братом. Еще ко всему, никто не знал, что я ар'Грах, а Ван — ллиэни'.

— Эй, две мелкие сволочи! — раздался чей-то громкий голос с задних парт аудитории.

Учитель, дав материалы для конспектирования, вышел. До конца пары оставалось еще около получаса.

— Оглохли? Брюнетка с ушастой блондинкой!

Мы с Ваном переглянулись. Заданное я уже переписал. Брат чуть заметно пожал плечами, я нахмурился, светлый усмехнулся. Решено, действуем!

— Ирдес, мне кажется, лохушка с задних рядов что-то пропищала? — громко высказался Ван.

— Ван, нас вроде как пытаются оскорбить, — поддержал я. — Только вот всякой швали гавкать поумнее надо, чтобы мы услышали.

С задних рядов вскочили сразу пятеро. Мы, как прилежные ученики и отличники, занимали одну из ближних парт.

Я, конечно, еще не всех запомнил по лицам и именам, но этих пятерых уже знал. Местные «крутые парни». Три человека и двое темных. Главарем сей компании был человек — с виду безобидное существо с ангельской улыбкой, любимец и предмет вожделения женской половины академии. Звали это существо Денисом, а фамилию я не запомнил, только кличку — Мистраль. Почему так — не имею понятия, но, честно сказать, эта кличка меня раздражала. Мистраль — имя ветра во Франции, а не какого-то человеческого выродка! И имя его меня тоже раздражало. Сразу вспомнился певец Деня. Вот только этот ничего общего с солистом Денисом не имел. Еще одного человека называли Шкаф, и это характеризовало его как нельзя лучше. Третий человек — тощий, кудрявый и в очках, звали его Андреем, прозвище — Пророк. Тот еще псих.

Далее — темные. Оба от смешанных браков, судя по именам. Серж и Влад. И если первый меня не заинтересовал, то второй… хм. Характерные черты и повадки рода ри'Тарг — высокий, идеально сложенный, поступь хищника, ледяной взгляд. Один из сыновей старшего рыцаря решился на брак с человеческой женщиной? Не знал.

— Вы, малявки, подросли бы для начала, — надменно выцедил Денис Мистраль. — А то детей бить как-то не очень хорошо.

Ах да. Я же для них что-то вроде ясельного младенца, а Ван сбежал из детского сада.

— А ты бы пасть не разевал, — лениво посоветовал я, разглядывая свои ногти и раздумывая, не сформировать ли их в когти. — А то у меня в последнее время и так кулаки чешутся, а тут такая удобная чесалка — твоя наглая рожа.

— Ты за словами следи, мелкий! — вставил Серж.

— Да зачем нам самим об это пачкаться? — поморщился эльф, облив пятерку ведром презрения. — Маньякам давно пора тренироваться на живых. Только боюсь, дай двойняшкам волю, слишком быстро сделают из живых мишеней мертвые.

— А разве эти нужны нам живыми? — искренне удивился я. — Это же мусор! Мусор надо утилизировать, пока вонять не начал. А этот уже и так подпорчен.

Серж и Пророк кинулись с кулаками, но Ван, не вставая, сбил не ожидавшего отпора темного ударом в солнечное сплетение, а я, вскочив, просто зарычал в лицо человека. Рык вышел столь проникновенный, что оставшиеся на ногах невольно отшатнулись. Ага, еще я оскалился и в глаза добавил алый блик. Слегка.

— Все веселье испортил! — разочарованно сказал светлый и поманил пальцем потенциальных противников. — Ну же! Цып-цып! Мы же всего лишь две зарвавшиеся малявки! Нельзя же оставить нас безнаказанными?

Те молчали, разглядывая мерзко усмехающегося эльфа и тихо рычащего меня так, словно увидели впервые.

— Ребята, — вдруг подала голос девушка с парты сразу за нами, — а это правда, что все изменения тут из-за вас двоих?

Как же ее зовут-то?.. Рита вроде. Голубоглазая блондинка. В черном. Ей бы в розовое обратно. До моего появления в академии была разрешена «гражданская» одежда. И как только поступить смогла, безобидное существо?

— Правда, — кивнул я, спрятав клыки.

— А почему? — полюбопытствовала она.

Хм. Первое впечатление обманчиво. Интеллект в голубых глазках не всегда удачно маскируется.

— То, что здесь творилось, неприемлемо для темного учебного заведения. Мы не можем позволить себе отстать от программы подготовки.

— Мальчики, — обратилась вторая девушка, соседка блондинки, симпатичная шатенка, звали ее Оля, — а вы не подумали о том, что нагрузку, приемлемую для темного, человек выдержать просто не способен?

— Так ведь людям не обязательно изучать все, что обязан знать и уметь темный! — Я посмотрел на нее удивленно. — Людям же треть занятий, даже фехтование и военную подготовку, не обязательно включать в список! А темные искусства вам зачем?! Это же только для детей Тьмы!

— Как?..

Студенты запереглядывались, по аудитории прошелестели негромкие разговоры.

— Но приказ действителен для всех учащихся!

Я не заметил, кто это сказал. Мы с братом переглянулись.

— Слушай, Ван, может, поговорить с Параноиком, сказать, чтобы не гнал так сильно?

— Как будто Дарт нас послушает.

— Меня не выслушать — для здоровья опасно! — фыркнул я. — Так что директор никуда от разговора не денется.

— Так вот в чем дело… — протянул Пророк. — Любимчики нового директора. То-то эти принцессы такие бесстрашные.

Ох, чует моя… хм… интуиция, прилипнет к нам кличка!

— Язык придержи, шваль, не то я тебе очки линзами сделаю! — тут же вызверился я.

Его передернуло. О да, я умею говорить это «шваль» так, чтобы мой противник почувствовал себя тряпкой для вытирания ног! Мамина школа.

— Когда и где, ушлепки плюшевые? — А Ван умеет улыбаться. Па-акостно так…

— Сегодня вечером. — Мистраль не говорил, а презрительно цедил слова. — На площадке за спортивным комплексом. В девять.

— А прийти не забоитесь? — Еще более мерзкая ухмылка.

Резко побледнев от злости, глава банды собрался ответить, но в это время распахнулась дверь и вошел учитель. Социология и теория межрасовых отношений — один из обязательных предметов. Преподаватель, хоть и человек, специалист хороший. Оглядев не спешащих по своим местам студентов, он поправил очки на носу. А мы с Ваном вообще ни при чем, сидим себе с учебниками, никого не трогаем.

— Пара еще не окончена, господа студенты. Вы выполнили задание?

— Нет, — нехотя ответил главный зачинщик беспорядков.

— Тогда прошу по местам.

— А если мы не пойдем? — с вызовом спросил Пророк.

— Учитель, у вас в журнале есть графа «дисциплина». Каждому нарушителю вы имеете право — а вернее, это ваша обязанность — записывать минусы. Количество минусов влияет на частоту дежурств и размер стипендии. Если нарушение серьезное, то наказание предъявляется немедленно и определяется тяжестью проступка. Карцер, наряд в любое из назначенных мест или гауптвахта. Если учитель не может или не хочет решать, какое наказание понесет нарушитель, то это решает мастер курса или директор, — мстительно просветил я голосом примерного пай-мальчика и незаметно стряхнул с пальцев пяток маленьких молний.

Пятерку сдуло. Ирдес красавец!

— Спасибо за консультацию, студент Ирдес, — кивнул преподаватель. — Прошу вас задержаться ненадолго после занятий.

После пары учитель всего лишь подробно расспросил меня об академических правилах и порядках, в которых изрядно «плавал». Ван, не пожелавший уходить один, послушав, покачал головой.

— Если бы ты меня заранее предупредил, я бы уже сбежал обратно в свой Свободный город, — тяжко вздохнул светлый.

— Не-а, тебя бы дед не пустил!

— Где берут таких мерзких братьев?.. — обреченно вопросил эльф.

— Там же, где остальных! — фыркнул я.

Пара была последней, а до начала дополнительных оставалось еще полтора часа. Мы не торопились.

— Простите, надеюсь, я не обижу своим вопросом… — Учитель поглядел с любопытством.

— Спрашивайте, Георгий Николаевич.

— Вы действительно братья?

— А как же, — покивал светлый.

— Братья, — подтвердил я.

Дверь открылась, и дальнейший разговор был прерван. Вошел Дрэйк.

— Вот вы где! — воскликнул командир, увидев нас. — Георгий Николаевич, я у вас этот дуэт сейчас заберу. Не против?

— Ну что вы, Дмитрий Васильевич! — поднял руки тот. — Я и так задержал этих студентов без причины.

— Отлично. Дуэт, смирно!

Рефлексы — страшная вещь! Еще сообразить не успел, что Дрэйк сказал, а уже вытянулся по струнке и каблуками щелкнул.

— Первая двойка, за мной на выход, держа строй!

— Я тебя ненавижу, командир! — сообщил я, выйдя за дверь.

Маневр был выполнен с точностью до малейшего шага — четко, слаженно, без единой ошибки! И без участия мозга.

— А навыков не теряете, — усмехнулся Дрэйк. — Идеально.

— Больше ты нас так не подловишь, — пообещал Ван.

— Ну это мы еще посмотрим! Пошли ко мне, ребятки. Так ведь и не пообщались толком.

— А двойняшки? — спросил я.

— У них же еще пара, — ответил вместо командира Ван.

Дрэйк жил в общаге, на этаже для учителей. Там выделялась не комната на двоих, а отдельная квартира. Однокомнатная или двухкомнатная. Войдя, я так и застыл на пороге.

Ей было лет шестнадцать, но выглядела она как двенадцатилетняя. Маленькая, очень хрупкая, медные локоны собраны в хвост. На бледном до прозрачности лице огромные прозрачно-синие глаза с мутным зрачком. Одни глаза на лице… Такие же бледные губы беззвучно шевелились, а тонкие пальчики водили по странице раскрытой книги. Книге, в которой ничего не было написано. Буквы — выдавленные и рельефные.

— Венди… — выговорил мгновенно охрипший Ван.

Венди. Дочь командира.

— Почему. Ты. Ничего. Не сказал?! — Я не скрывал холодной ярости, когда смотрел на первого Призрака своей семерки.

— Забыл, что вы всегда друг друга узнаете, — печально усмехнулся тот, уходя от ответа.

Маленькая слепая девушка встала, тревожно протянула в нашу сторону хрупкую, почти прозрачную руку. Шагнув, я поймал ее ладошку в свои ладони. Она узнала меня. Улыбнулась радостно и обняла. Я слышал отголоски ее искристой радости, а самому было горько. Так горько, что выть хотелось. Бедная маленькая птичка. Одно дело — знать, другое — видеть… Прости, Венди. Я эгоистичный гад. Надо было настоять на своем и отыскать тебя раньше.

Не злишься? Я знаю. Сам на себя злюсь. Потому что промедлил.

Что бы я мог сделать? Многое, птичка. Больше, чем ты можешь себе представить. А теперь уже не могу. Я очень многое потерял…

Ты лучше позлись на меня, девочка. Нет, не тревожься. Это я, должен был за тебя тревожиться, беспокоиться и не откладывать ничего на потом.

Так вот откуда ты узнала о моем плене тогда?.. И что я тебя выгораживал?.. Ах да, помню. Да-да, понимаю, иное восприятие, больше возможностей… Призраки дали тебе возможность видеть и слышать… но не так, как другие. Фея. Фея, фея, не спорь со старшими. Ничего я не вру и не обманываю. Конечно, старший, а ты как думала?! Совершеннолетний…

Почему же я не нашел тебя раньше… Нет, птичка, рыцари не плачут. Тебе показалось. А уж тем более не плачут рыцари Тьмы. Да, я уже получил это звание. Давно.

Разве это важно?.. Нет, конечно, как я могу на тебя обижаться?!.. А вот отец твой получит еще. В морду. За то, что все знал и молчал!..

Я уже не злюсь. Прости меня…

— Ну почему же ты промолчал, Дрэйк…

Мы сидели за столом, и я смотрел в стакан, не понимая вообще, что в него налито. Рядом на диване сидели Ван и Венди. Эльф что-то беззвучно рассказывал девушке, она безмолвно смеялась. Я видел, как кривилось от боли лицо брата, но он ничем себя не выдавал, продолжая весело болтать. Только к своему стакану то и дело тянулся.

Командир не ответил.

— У нас же был живой бог! — Я не мог успокоиться. Произошедшее напрочь вышибло меня из колеи. — Живой бог, ты понимаешь это?! Да как же ты, скотина бездушная, мог промолчать… Ты же все мог изменить, слышишь ты меня, демонов ублюдок, всё!!!

Горло свело, и я одним глотком осушил стакан, не заметив вкуса. Призрак дико взглянул на меня и снова налил.

— Ирдес, я не знал…

— Не знал… Он не знал! Ты же мог сопоставить простые факты, сволочь! И твоя дочь стала бы видеть, слышать и петь, а мой бог был бы жив!

Бессмертный. Бессмертный, помни об этом, принц!

Помню. Но только не верю.

Снова вижу дно пустого стакана…

— Ирдес… я не знал, что Феникс погиб. — Дрэйк ошарашенно смотрел на меня. — Как?

— Как… В том бою, в Японии. Мы ушли, а Ветер… Ветер воскресил Маньяка — ты это слышишь, командир?! Данька умер, а Ветер поймал его душу и воссоздал тело! Феникс не позволил тварям Хаоса сожрать Вана, хотя они жрали его самого заживо! Он своей сутью предотвратил прорыв Инферно! Он закрыл меня собой и умер на моих руках, Дрэйк! Мой бог. Умирал на моих руках. Потому что закрыл меня собой!..

Сколько и чего я уже выпил? Понятия не имею. Только горло опять свело, и я опять ополовинил полный стакан.

— Моя душа была храмом живому богу. Теперь моя душа — храм. Только храм для мертвого бога. Ну почему, почему ты ничего не сказал, проклятый человек?! Ты знал, что я искал ее, знал, но промолчал, чтоб тебя!.. Если бы только не молчал, все бы сложилось иначе!

Вошедшие без стука Маньяки застали интересную картину — впервые всерьез напившийся Крылатый пытался сдержаться и не замечал, как синий огонь страданий бога пылает в глазах…

Конечно же ни на какие дополнительные занятия я не пошел. Я уснул за столом, уронив голову на руки.

— Малыш, вставай. Давай, поднимайся.

Я честно попытался поднять голову. Ой…

— Убей меня…

— А труп я куда дену?! Не усложняй мне жизнь. На вот лучше глотни.

Я принял из рук брата стакан, послушно выпил и опять уронил голову на руки, попросив меня убить срочно.

— Сейчас не встанешь — я тебя перекину через плечо и потащу! — пригрозил светлый.

Представив себе такую картину, я тут же вскочил и рухнул обратно. Ой-ой…

Нет, так не пойдет. Мм… Попросить, что ли, Вана молнией в меня кинуть? Гад, я же не просил!.. Через миг я уже более-менее уверенно стоял на ногах и убрел в ванну. Холодная вода слегка помогла вернуть способность к мышлению. От зеркала чуть не отпрыгнул. Бледный до синевы, с чернотой вокруг глаз и алыми зрачками. Как я ни пытался пригасить алый отблеск, это было бесполезно. Где тот некромант, который меня из могилы поднял?!

Половина девятого. Д-демон!..

— …ты забываешь, что этот ребенок уже давно и не зря стал рыцарем Тьмы, — услышал я последнюю фразу эльфа.

Рыцарь Тьмы… Есть пять ступеней рыцарства. Посвященный, три ступени у рыцарей Тьмы, а также старший рыцарь Тьмы. В основном все это зависит от уровня самообладания, воли и… да от много чего. От множества личных качеств. Зря я в свое время доказал свое право быть не посвященным в Тьму, а ее рыцарем, да еще и второй ступени. Не пришлось бы взвалить такую ответственность на себя, как явную, так и тайную…

Венди мирно спала, свернувшись калачиком в кресле, Маньяки сидели на полу и смотрели на нашего маленького Призрака с ласковыми улыбками. Они еще и так умеют… Апокалипсис и Дрэйк сидели за столом у окна. Командир казался постаревшим, брат смотрелся малость получше меня. Обычный мертвяк, до упыря не дотянул.

— Ван, время, — напомнил я.

Эльф непонимающе взглянул на часы, на меня и хлопнул себя ладонью по лбу:

— Сожри их Хаос!.. Пойдем, а то опоздаем.

— Мы с вами, — тут же вскочили двойняшки, не спрашивая, куда и зачем.

Перед тем как уйти, я повернулся к командиру:

— Извини, Дрэйк, что я тебе тут истерику устроил. Больше не повторится.

Уф… хочется одного: лечь, завернувшись в одеяло, и никого не видеть. Как же мне плохо… Чтоб я еще раз в стакан заглядывал! Тошнит дико, ломит все кости, голова кружится, пло-о-охо… Что там хоть было, если даже на меня так повлияло?! Мне ж градусное — что молоко…

— Домашний самогон командира, — хрипло ответил брат на немой вопрос. — Я сам не понял, пока лишнего не хватил.

— Я ему еще пр-р-рипомню эту дрянь…

На огороженном со всех сторон дворике нас уже ждали. С одной стороны — кирпичная стена, с трех других — высокие кусты, деревья и беседка. Да еще и тропинка так поворачивает, что, пока не зайдешь, не увидишь, что здесь происходит.

То ли у меня в глазах двоится, то ли их действительно… восемь… десять… двенадцать. Двенадцать. Против нашей четверки. Ну вот те трое явно зрители. Иначе что здесь делает эта блондинка с подругами? Что так мало?! Даже обидно, что нас настолько недооценивают. Впрочем, чем безобиднее я выгляжу, тем больше можно издеваться над окружающими.

— Смотрите-ка, принцессы пришли вместе с фрейлинами! — весело крикнул Пророк, когда мы остановились от них в трех метрах.

Вот кого я точно убью. Раздражает.

Мы подождали пару минут, слушая подначки и оскорбления. Больше всего проехались по нашему возрасту и нестандартным отношениям между светлым и темным. Еще и двойняшек приплели.

— Эти все — наши жертвы? — перекрывая гомон и смех, поинтересовалась стоящая по левую руку от меня Маня.

— Милорд, ты даришь нам их всех?! — радостно вопросил стоящий по правую руку от Вана Данька.

Взял привычку, зараза, называть меня милордом, как только принял темное подданство! Хотя между собой все зовут меня как прежде, но прилюдно — милорд.

— Всех?.. — задумчиво переспросил я. — А вы по физике, лингвистике и астрономии хвосты подтянули?

Двойняшки скорчили обиженные физиономии.

— Не все, — признались они.

— Вот и жертвы тогда — не все. А теперь заткнитесь и слушайте меня! — От злости я модифицировал голосовые связки. Чтобы перебить не смогли. — Убийство на территории академии для меня будет лишь средним дисциплинарным нарушением, и отделаюсь я тремя сутками карцера! Если вам не нравится, что я навел в этом гадючнике порядок, пожалуйста, все жалобы писать на имя младшей императрицы, леди Илины Лит рау'Гелио ар'Грах. Это то, что я хотел сказать. А теперь спрошу — как вас, недоумков, вообще приняли в академию?! Самое место для таких убогих — школа даунов! Вы все, банда придурков, были любимчиками прошлого директора? Всем вам дорога вслед за этим ушлепком!

— Ты за слова свои ответить готов, малявка?! — яростно кинулся вперед Мистраль, но темный Влад его удержал. — Что-то ты разговорчивый больно!

— Спокойнее, Денис, Деня, успокойся, — увещевал Влад. — Ты не слышал, что этот паренек сказал насчет убийства? Так вот, если это не шутка, то он тебя прирежет и не поморщится.

— Милорд не в настроении, — сообщил противникам Даня.

— Эй, вы, люди и темные! — привлекла к себе внимание Маня. — Не злите милорда, а то он убьет вас всех сам! А он обещал вас мне и моему брату!

Претензии по типу «а не хотят ли принцессы в морду?!» встретили только мой яростный рык, и наши противники решили отступить на пару шагов назад.

— У меня к вам предложение, студиозы, — подал голос до сих пор изображавший мебель Ван. — Я нашел тайник с «шестым адом», — и эффектно выдержал паузу. По основам риторики у брата всегда «отлично», хотя он этот предмет терпеть не может. — Выбирайте двух… ну, пожалуй, всех пятерых добровольцев из вашей кодлы. Против меня и лорда Ирдеса. Если вы пройдете первыми, мы отступим и заткнемся. Если пройдем мы… придется вам всем играть по нашим правилам!

— У меня к вам, принцессы, встречное предложение, — решил выступить вперед главарь банды. — Я знаю, где находится «девятый ад» для семикурсников.

Мы переглянулись. На что расчет — на наш отказ? Что значит — один пойду?! Все веселье мне решил испортить?! Демона тебе лысого, только попробуй! Нет, мне не плохо! Очень даже хорошо!

— Тогда уравняем шансы, — презрительно выцедил Ван. — Против нас двоих — вы все.

Понятно, расчет был на наш отказ! Не на тех нарвались.

— Или ты уже испугался, Мисраль? — прищурился Ван, намеренно исказив кличку Дениса самым обидным образом.

— Не дождешься, принцесса, — сквозь зубы ответил одногруппник, по совместительству нынешний враг и будущий объект для издевательств. — Сегодня в полночь, встречаемся в малом оружейном зале.

Три часа ушло на то, чтобы перестать ползать вдоль стеночки с желанием ее не отпускать, а в идеале прилечь хоть на пол. Добейте меня… мне так пло-о-охо-о… хорошо, что завтра суббота, укороченный день, всего три пары с утра. Потом можно сказать: «Абонент временно умер» — и отоспаться. Если я вообще доживу до завтра!

Ледяной душ, часовая медитация для восстановления контроля над телом. Терпеть не могу медитации. И в порядок себя только относительно удалось привести.

Маньяки не напрашивались, но носились вокруг меня и Вана, то пытаясь отпоить какой-то гадостью, уверяя, что оно поможет, то просто мешая готовиться.

На эту встречу мы снова пришли не первыми.

— Выбирайте оружие, — махнул рукой Денис, указывая на заваленный разнообразным железом стол.

Там было все: от перочинного ножа до снайперской винтовки. Незабвенная пятерка уже вооружилась до зубов и нацепила полнозащитную пластинчатую броню.

— Нам этой фигни не надо, — презрительно фыркнул я.

— И брони тоже, — криво усмехнулся брат.

— Вы с дуба рухнули?! — вопросил Серж. — Вы вообще представляете, что такое «девятка»?! Это вам не «шестерка»!

— Мой потолок — «десятка», — невозмутимо ответил я.

— Отмороженные принцессы, — буркнул себе под нос Пророк.

— Жертва для Маньяков, — глядя в потолок, сказал я. — Когда мы выиграем, я отдам тебя двойняшкам. Открывай давай, несчастный человек, я спать хочу. Чем быстрее мы вас обойдем, тем быстрее я к моей подушке вернусь. Она по мне явно соскучилась.

Отдернув со стены тяжелую занавеску какого-то непонятно-темного цвета, Мистраль достал из кармана магнитно-молекулярный ключ и отпер металлический люк в два метра диаметром.

В черный провал «девятого ада» мы шагнули первыми. Любой «ад» — это искусственно созданный карман измерения. Обычное закольцованное пространство, своеобразная полоса препятствий, когда кажется, что ты идешь только вперед, но выходишь из тех же врат, в которые вошел. Чем выше по счету — тем больше опасность, и никто не исключает смерти. Каждый раз, входя в «ад», не предугадаешь, что он для тебя создаст в этот раз и какой сюрприз выкинет. «Девятка» уже имеет прямое сообщение с инфернальными и косвенное — с хаотическими мирами, и, какой гадости оно натащит в этот раз, лучше даже не предполагать.

В багровом небе полыхало черное солнце. В этот раз хотя бы тепло. От ворот в тропические джунгли уходили две дороги. Дальше виднелись полуразрушенные здания пятиэтажных домов. Звуки, доносившиеся из леса, не предвещали ничего хорошего. А учитывая, что пространство легко может исказиться в самый неподходящий момент… в общем, что надо картина! И мы с братом такие безобидные, рядом с вооруженной и запакованной в бронежилеты пятеркой… э-э… гадкие ухмылки попрятать, ресницами похлопать и состроить невинное лицо!

— Мы по левой, — кивнул я на одну из дорог.

— Даем вам фору в минуту. — Гадкая усмешка так и кривила рот Вана. — Учитывая, что вы всего лишь люди.

— Выходим одновременно, — твердо сказал Денис и добавил: — Всего лишь нелюди.

Пожав плечами, мы открыто и без опаски ступили на выбранный путь. Им же хуже. Шкала настроения стремительно ползла вверх.

— Может, походную песенку? — Не одному мне стало очень весело.

Остальные только покрутили пальцем у виска, глянув нам в след.

Углубившись в черно-красные джунгли, мы переглянулись и поднялись в воздух. Наше дело — не воевать со всякой нечистью, а всего лишь обогнать глупых противников. Нечестно? Их проблемы!

Путь, конечно, был не так гладок, как могло показаться, но за первые полчаса на нас напали всего шесть раз. Саблезубый тигр в чешуе, которую даже мой фламберг с трудом пробил. Пара сотен мелких ядовитых змей, от которых я драпал во все крылья. Стая зубастых птичек с металлическими перьями, от которых мы отстрелялись молниями. Стоило нам приземлиться, как участок дороги вдруг оказался притаившимся хищным растением и чуть не подзакусил Ваном. Двухметровая зубастая жаба, выползшая из ближайшей лужи, доставила несколько неприятных минут, когда ее склизкий липкий язык обвился вокруг моей ноги и я чуть не лишился оной. Три шустрых умертвия устроили на нас засаду возле начала развалин маленького городка…

Все, конечно, было не так легко на самом деле, и большинство ловушек мы ловко обошли. То и дело я слышал с правой дороги треск выстрелов и визг подыхающих тварей. Как их еще не съели? Так шуметь и оставаться в живых — это либо особый талант, либо… хм. Либо у них есть неприкасаемые метки. Тогда всякая мелочь и средненькие хищники не тронут. Разве что какая-то особо гадкая крупность попадется, да и та нападет, лишь если почует через защиту метки.

Стоило нам войти в городок, как я услышал полный дикого ужаса крик и сухой треск автоматных очередей. Я не раздумывая сразу кинулся на этот зов.

Меж двух домов за остатками разрушенной стены засела пятерка. Шкаф лежал в луже собственной крови. Демон не торопился, досадливо отмахиваясь от пуль.

Не тратя времени на слова, я пинком отшвырнул от раненого человека одного из темных, привычным движением сорвал искореженный бронежилет. Три глубокие рваные раны в левом боку истекавшего кровью Шкафа почти не оставляли надежды на его спасение.

— Легкое слегка задето, ребра переломаны, остальное цело, — быстро проговорил Ван, накладывая простейшие «заживлялки», «ледышки» и останавливая кровь.

— Аптечка где?! — рявкнул я в сторону оставшихся, и Пророк тут же подал мне сумку.

Серж помог приподнять товарища, и мы с братом в самом срочном порядке перебинтовали раненого. Он был без сознания.

— Надо уходить! — панически вскрикнул Денис.

Надо было удирать, но я, на свою беду, обернулся и поглядел в глаза демону. Всю сдержанность и благоразумие смело в один миг. Нет, это создание не походило на того, каким я его запомнил, но не узнать его было невозможно.

— Я же сам его убил! Ван, это та скотина, которая оставила мне черную метку!

— Что?! — В золотых глазах эльфа крестообразный зрачок запылал алым.

Вскочив на кучу каменных обломков, я бешено заорал:

— Я уже оторвал тебе башку один раз, урод! Пришла пора подохнуть второй раз!!!

— Это ты, наглый малец? — В рычании из зубастой пасти слова различались с трудом. — Я же убил тебя!..

— Ты психопат! — выдавил осипший от ужаса Мистраль. — Драпать отсюда надо быстрее!

— Когти у тебя коротки меня убить, урод! — не обращая внимания на паникующего человечка, ответил я демону. — Веди себя, как положено приличному трупу — сгнивай с миром!

— Веди себя, как положено хорошему ужину — прыгай мне сразу в пасть, маленький темный!

С чего это у твари чувство юмора прорезалось?!

— Подавишься! — ответил я.

— И отравишься, — добавил ставший рядом Ван. — Дай его мне, малыш.

Два клинка едва заметно подрагивали в крепко сжатых ладонях.

— Ну уж нет, — оскалился я, призвав фламберг. — На двоих!

Дальше все мысли заменились рефлексами и желанием убить. Тварь, сохранившая черты когда-то, кажется, вечность назад, чуть не убившего меня монстра, была все так же сильна и быстра. Вот только я оказался объят боевой яростью и был не один. Будь это демон в полной силе, я бы не полез.

Не знаю, сколько длилась эта сумасшедшая гонка, но вот Вану удалось ударить демона в колено. Мой фламберг с чавканьем врезался в область толстой шеи твари. Из ран брызнула гнилая вонючая кровь. Обрадовавшись успеху и самую малость потеряв концентрацию, я попал под удар когтистой лапы. Демон ударил плашмя, почти не задев когтями, но меня снесло, как пушинку, и я со всей дури врезался в насыпь, за которой прятались остальные. Мне казалось, что я вскочил быстро. Но разъяренный эльф уже успел пробить клинками одно из двух сердец твари и отскочить в сторону.

Пошатывающийся демон вдруг расхохотался, не обращая внимания на льющуюся из пасти кровь, и прохрипел:

— Ты никогда не найдешь своего мертвого бога, наглый малец!

И провалился сквозь землю в прямом смысле этого слова.

— Стой!!! — взревел я, ударив в землю фламбергом. — Вернись, тварь!!! Скажи мне, где он! Где, где Феникс, мразь?! Я сохраню твою жалкую жизнь и откажусь от мести клану! Скажи мне, где Феникс!..

— В Бездне… — вдруг близко прошептал голос, и далекий булькающий смех вырвался из-под земли.

— Чтобы заживо сгнил, падаль!!!

Когда через пять минут мы всей компанией, таща на себе раненого, вывалились из «адских врат», двойняшки не удивились, в отличие от ждавших пятерку трех девушек. Близнецы быстро смели оружие со стола, чтобы было куда положить Шкафа, и еще и успели рявкнуть на девушек, чтобы бежали за медиками, и побыстрее.

— Ну вот, форму испортил, — пожаловался я эльфу, рассматривая темные пятна крови. — Теперь не отстирать нормально.

— Вы двое — отмороженные на всю голову, — все еще пребывая в шоке, сообщил нам Мистраль.

— Безбашенные, — мрачно добавил Пророк. — Мы проиграли, Деня.

— Вы кто такие? — тихо спросил Влад.

Ему я ответил, слегка оскалившись:

— Тебе должно быть стыдно, темный из рода ри'Тарг. Твой дед едва ли будет доволен недостойным поведением внука.

Непонимание в глазах Влада сменилось легкой паникой, а потом откровенным ужасом. Прежде чем он успел бухнуться на колени и начать извиняться и вымаливать прощение, я растянул губы в одной из своих жутких улыбочек и сказал: «Тсс». Сглотнув, темный низко склонился и сказал:

— Я прошу у вас прощения за недостойное поведение, милорд.

— Ты забыл извиниться перед моим братом, темный из рода ри'Тарг, — холодно сообщил я.

— Влад, ты чего? — спросил не понявший происходящего Серж.

— Склонись, придурок! — прошипел сквозь зубы темный и обратился уже к Вану: — Прошу вас простить меня за недостойное поведение, светлый милорд. Я готов понести любое назначенное вами наказание.

— Выпрямись, — бросил ему светлый. — Будешь неделю исполнять желания двойняшек и можешь считать себя прощенным.

Радостный писк Мани, оказывавшей первую помощь раненому, согрел душу. Студент обреченно кивнул.

Через полминуты в малый оружейный зал вбежали трое медиков и директор.

— Две недели карцера и наряды до конца года! — рявкнул, окинув одним взглядом всю картину, директор.

— Господин директор, это только наша вина, — неожиданно выступил вперед Андрей.

— Они ни в чем не виноваты, — скрипнув зубами, добавил Денис, кивнув в нашу с братом сторону. — Это я все устроил.

— Мы готовы понести любое наказание, — встал рядом с друзьями Влад. — Только прошу вас не наказывать лорда Ирдеса и лорда Вана.

Второй темный поглядел на нас, на Шкафа, с которым уже возились врачи, мимоходом добрым словом отметившие умения двойняшек, на Мистраля, Пророка и внука ри'Тарга. Тяжко вздохнув, молча встал рядом со своими друзьями.

— Не виноваты они, — подтвердил Серж. — Это мы.

Н-да, пожалуй, я погорячился. Тех, с кем учишься, убивать не стоит. Параноик проводил взглядом носилки с раненым, долго-долго рассматривал всех вместе и по отдельности, и молчал.

Не очень удачно скрыв зевок, я тоже шагнул вперед.

— Господин директор, вы уж решите быстрее с наказаниями, и хоть в карцер, только пойдем уже.

— Что, так не терпится получить наказание? — прищурился Дарт.

— Я стоять не могу, а куда лечь, мне все равно. Пошли уж, запрешь меня на недельку, отошлешь отчет о моих проступках дедушке.

— Меня, пожалуйста, в соседний с этим дурнем карцер, — криво усмехнулся Ван.

— Почему не были на дополнительных занятиях, студенты? — резко прервал наше нытье Параноик.

Я с горечью качнул головой и зажег на ладони то, что нашел в себе, пока проходил этот «девятый ад». Ледяное синее пламя страданий бога. Рука тут же покрылась инеем до самого локтя.

Отшатнувшись, Дарт прикрыл рот ладонью, чтобы не выругаться.

— Вы, двое, к себе, а завтра к главврачу! Погаси это проклятое пламя, Ирдес, и никогда больше, никогда не вздумай его зажигать!

— Ты не имеешь права мне приказать, Дарт ар'Каэрт, — обронил я, проходя мимо.

— Ирдес! — Параноик поймал меня за локоть, останавливая, и так крепко сжал пальцы, что я поморщился. Синяки оставит же. — Ирдес, я тебя прошу… я тебя умоляю, не зажигай этого огня. Не зажигай, Ирдес!

— Да что ты заладил: «Ирдес, Ирдес!» Я уже четырнадцать лет как Ирдес! Я не сгорел в этом пламени, когда оно меня заживо жгло, уж от маленького огонька точно не умру. И не смотри на меня так, будто я уже при смерти!

«И отпусти же наконец мою руку», — добавил я про себя.

— Когда привыкаешь и перестаешь корчиться и выть от боли, оно становится даже забавным, — вдруг добавил Ван, держа в пальцах маленький синий огонек. — Я пять суток был слит с этим огнем, и ничего, почти живой. Ты брата-то моего отпусти, пока руку ему не сломал.

Дарт резко разжал пальцы, а я, еще раз поморщившись, потер локоть.

— Давай потом поговорим, Дарт. Я устал очень.

— Иди, — кивнул директор и, пока я не вышел, сверлил мою спину взглядом, от которого хотелось поежиться.

Хорошо, что близнецы смылись вместе с врачами. А то отстаивать еще их невиновность у меня сил не осталось.

Через неделю после тех веселых событий я и брат из «принцесс», с легкой руки Мистраля, превратились в «отморозков», а потом и вовсе в «упыря» с «мертвяком». Последнее прилипло уже окончательно. Да я и не сопротивлялся.

Маньяки умудрились поставить себя так, что их опасались трогать даже старшекурсники. Репутация психопатов закрепилась за ними намертво.

Ван наравне со мной изучал темные искусства, а я — светлые. После того как наставник Вана обнаружил, что Тьма со Светом могут очень выгодно взаимодействовать, мы изучали на собственных примерах, что это может дать. Экспериментировали много.

Наплевав на все не самое важное, мы проводили свободное время с Венди. Водили ее гулять, на море, по лесу и изрядно поднаторели за это время в безмолвных разговорах. Она часто просила нас с братом спеть, объяснив, что чувствует музыку кожей. Мы никогда не отказывали, а Венди даже танцевала. И любила летать. Часто приезжала Киса, проведать нас и погулять с Венди. Она любила нашу птичку не меньше, чем все мы. Иногда казалось, что даже больше.

Вознамерившийся заполучить нас в свою банду Мистраль был изрядно удивлен столь трепетным отношением к «ущербной страшилке», за что без разговоров получил в зубы. Ван его чуть не убил на месте, после чего Денис срочно изменил свое мнение. Только ближе чем на три метра эльф не подпускал к Венди никого из чужих. Пока она не взбунтовалась. Только мы с братом все равно, пусть уже не так явно, но вели себя как церберы. Нельзя позволить обижать эту добрую, беззащитную, такую хрупкую девушку… которой мы не в силах помочь.

Когда выдавалась возможность, я сбегал в «девятку» поубивать все, что движется, и снова поискать того демона. А также старался найти любой другой намек на продвижение в поисках Феникса. Ну хоть что-нибудь!.. С этой же целью была перерыта библиотека.

Ночами, когда все становилось невыносимым, я терзал гитару, сидя на крыше.

А еще я не летал. Нет, это не значит, что не пользовался крыльями. Просто не летал. Не танцевал с небом, как раньше. Не знаю, может, это когда-нибудь пройдет, а может, я просто слишком сильно уставал.

Выпал снег. Близился Новый год и сессия первой трети.

А еще — мой день рождения. Этот праздник всегда отмечался дома, обычно с размахом, и я всегда очень веселился и радовался… для родителей. Хотя веселья, когда выпадал случай безнаказанно поиздеваться над всеми, кто попадал в поле зрения, хватало.

Родился я седьмого января.

Ненавижу свой день рождения.

1

Даргах, дангах и дасгах — представители древней расы даах, разделенной на кланы. Даргахи — воители, носители меча, дангахи — маги-жрецы, ходящие между мирами, носители посоха, дасгахи — жрецы силы, обладатели жертвенного ножа. Путешествовать между мирами могут все представители расы даах. Сведений о них немного, поскольку живут они отчужденно, в закрытых храмах и обителях. Отличительной чертой представителей расы даах является исключительная жестокость и беспощадность к врагу.

2

Здесь и далее стихотворения автора, если не указано иное.

3

Автор и исполнитель песни Тэм Гринхилл.

4

Песня «Марш драконов», автор Дэн Назгул (Денис Полковников).

5

Автор и исполнитель песни Тэм Гринхилл.

6

Иллэтэ — переводится как «крылатый, небесный».

7

Авторы и исполнители песни Тэм Гринхилл и Йовин.