Пролог

Горная Шотландия, 1103 год

Дональд Мак-Алистер умирал тяжело, из последних сил цепляясь за жизнь со свойственным ему упрямством, хотя только смерть способна была избавить его от ужасных, мучительных страданий. Но пока он не мог позволить себе уступить ей: он должен был успеть сделать самое главное, что еще оставалось в этой жизни, – огласить свое завещание и лишь потом закрыть глаза навсегда.

Его завещанием была ненависть. Старый лаэрд пылал от ненависти к врагу. И прежде чем умереть, ему необходимо было увидеть тот же огонь в глазах сына. Прочесть в них жажду мести. Сын должен восстановить справедливость и наказать врага. Именно поэтому он, собрав последние силы, продолжал бороться со смертью.

Большой шершавой рукой отец вцепился в маленькую, хрупкую руку сына и, желая увериться, что он выполнит святой долг, впился черными глазами в глаза своего единственного наследника.

– Отомсти за меня, Коннор Мак-Алистер! Впусти в свое сердце мою ненависть! Храни ее, взращивай, а когда станешь большим и сильным, возьми мой меч и уничтожь врагов! Я не смогу спокойно отойти в мир иной, пока ты не дашь обещание отомстить за зло, причиненное мне, моим родным и близким. Обещай, мой мальчик!

– Да, отец! – горячо воскликнул Коннор. – Я отомщу за тебя.

– Ты ощущаешь жажду мести?

– Да, отец!

Дональд удовлетворенно кивнул и успокоился. Конечно, если бы он мог продержаться подольше, он успел бы дать мальчику отцовские наставления на будущее. Но даже если следующий его вздох станет последним, он больше не сомневался – сын найдет способ выполнить обещанное. Коннор очень смышленый мальчик, отец полностью доверял ему.

Жаль, конечно, что ему, Дональду Мак-Алистеру, не доведется увидеть, как сын превращается в мужчину. Но со сломанной ногой и здоровенной дыркой в животе об этом даже глупо мечтать.

Все же Господь милосерден к нему – боль в последние минуты отпустила, он ничего не чувствовал. Ноги уже онемели от ступней до колен.

– Отец, скажи, кто это сделал?

– На нас напали Каерны. Они пришли с севера и слишком издалека, чтобы всерьез покушаться на наши земли. Но они состоят в родстве с Мак-Нейром, и я подозреваю, что здесь без него не обошлось. Мак-Нейр жаден и завистлив, ему всегда всего мало. Лучше убей его, прежде чем он успеет причинить тебе зло или в своей ненасытной алчности к чужим землям приблизится к порогу твоего дома. Однако не торопись, – предупредил отец, – ни у Каернов, ни у Мак-Нейра недостало бы ума замыслить столь откровенное злодеяние. Должно быть, они действуют по чьей-то указке. Не знаю, кто предатель, ты сам должен будешь отыскать его, но я чувствую, что он среди нас.

– Ты хочешь сказать, тебя предал кто-то из наших? – ошеломленно спросил Коннор.

– Со вчерашнего дня, с самого момента нападения, я думаю, что так оно и есть. Каерны пробрались тропами, известными только моим людям. Никогда бы им самим не найти этого пути. Да, среди нас есть предатель. Твой долг – выкурить его из норы. Он один из нас, Коннор. Я убежден. Если есть на свете Бог, сейчас предатель тоже захлебывается в предсмертном хрипе на поле боя. Дождись подходящего момента, узнай имена наших врагов. И тогда нанеси удар всем оставшимся в живых. Не забудь уничтожить и сыновей их, мой мальчик.

– Я сделаю это, отец. Я уничтожу их. Дональд еще крепче сжал руку сына.

– И запомни мой последний наказ. Я скоро умру. Учись, как подобает воину расставаться с жизнью. А потом отправляйся на лесную тропу. Там тебя ждет Ангус, он укажет, что делать.

Мальчик кивнул, и лаэрд продолжил:

– Посмотри вокруг и расскажи мне, что ты видишь. Я не могу подняться. Все разрушено?

Коннор огляделся. Сердце его готово было разорваться от боли. От запаха дыма и свежей крови к горлу подступила тошнота.

– Все в руинах, отец. Но я снова построю крепость.

– Обязательно! Но теперь ты должен сделать ее неприступной. Учись на моих ошибках, Коннор.

– Я сделаю ее непобедимой.

– Что с моими верными людьми?

– Почти все погибли.

Лаэрд услышал отчаяние в голосе мальчика и попытался подбодрить его:

– Их заменят сыновья. Они оденутся в твои цвета и прославят твое имя. Они пойдут за тобой, так же как их отцы когда-то – за мной. А теперь тебе пора уходить, мой мальчик. Закутайся поплотнее, перевяжи рану. Не поднимайся, пока не остановишь кровь, иначе ты ее много потеряешь. Поторопись, а я пока передохну.

Коннор подчинился отцовскому приказу, хотя не считал свою рану серьезной. На нем было больше отцовской крови, чем собственной.

– У тебя останется шрам – напоминание о сегодняшнем черном дне, – предупредил Дональд.

– Мне не нужно напоминание. Я никогда не забуду этот день.

– Да, ты никогда его не забудешь. Тебе больно?

– Нет.

Дональд одобрительно хмыкнул. Мальчик никогда не жаловался. Стойкость сына особенно нравилась отцу. Из него вырастет сильный воин.

– Сколько тебе лет, сын?

– Сейчас уже девять или даже десять, – ответил Коннор.

– На вид ты ребенок, но у тебя глаза взрослого мужчины. В них пылает яркий огонь ненависти. Я доволен.

– Я мог бы взять тебя с собой.

– Нет, ты не потащишь мертвеца.

– Раны болят, отец?

– Откровенно говоря, сейчас я уже ничего не чувствую. Тело немеет. Мне хорошо. Многие мужчины могли бы позавидовать такой смерти.

– Я останусь с тобой, если ты…

– Нет, ты уйдешь, когда я прикажу. Тебе надо выжить, чтобы выполнить обещанное. Враги ушли, но не обольщайся – они захотят довести дело до конца. Они придут снова.

– Но у нас есть время, отец. Солнце высоко, а враги укатили твои бочки с вином и не вернутся до утра.

– Ну, тогда еще немного побудь со мной, – разрешил отец.

– Отец, Ангус отошлет меня к Юфимии? Рассказать, что случилось?

– Нет. Ничего не говори этой женщине.

– Но она твоя жена.

– Моя вторая жена, – поправил он. – Вообще никогда не доверяй женщине, Коннор. Это большой риск. Юфимия сама обо всем узнает, когда вернется со своим сыном Равном. Тебя здесь уже не должно быть. Я не хочу, чтобы тебя воспитывали ее родственники – все они кровопийцы. Коннор кивнул и, помолчав, спросил:

– А моей матери ты доверял?

Дональд уловил беспокойство в голосе сына. Он понимал, что лучше оставить мальчику добрую память о матери. Пускай знает правду. И, не стараясь смягчить свои слова, искренне ответил:

– Нет, я ей не доверял и в результате сам же страдал от этого. Я любил твою мать, она для меня была единственной, моя драгоценная красавица Изабель. И чем же она отплатила мне за мою любовь? Она умерла! Умерла такой молодой, оставив меня в одиночестве и отчаянии. Она разбила мне сердце. Учись, сын, на примере отцовского безрассудства: не позволяй никому завладеть твоим сердцем и причинить ему боль. Я бы никогда не женился второй раз. Но я практичный человек, мне были нужны наследники – вдруг с тобой что-то случится? И снова я ошибся: у Юфимии был сын от предыдущего брака, а больше она не смогла родить, хотя очень старалась. – Дональд помолчал, собираясь с мыслями, потом продолжил:

– Я не сумел полюбить Юфимию или другую женщину. Да и как я мог любить кого-нибудь после моей единственной Изабель? Конечно, нельзя было так пренебрежительно относиться к твоей мачехе, она в этом не виновата. Исправь мою ошибку, постарайся держаться с Юфимией достойно, не отворачивайся от ее изнеженного сынка. Но доверяй одному себе.

– Я запомню, отец. А куда отправит меня Ангус? Скажи, – настойчиво просил мальчик. Он специально тянул время, желая подольше побыть с отцом. – Пока я добегу до леса, Ангуса могут убить.

– Об этом не беспокойся. Думаешь, я только ему дал указания насчет тебя? Другие тоже знают, что делать.

– Тогда разреши услышать приказ от моего лаэрда. Дональд смягчился.

– Я доверяю одному-единственному человеку на свете. Ты пойдешь к нему и все расскажешь.

– Все, что я узнал от тебя?

– Да.

– И я могу доверять ему?

– Да. Первым делом ты добьешься его покровительства, а уж затем пусть он воспитает тебя как подобает. Ты дашь обет стать его братом и будешь им до своего последнего часа. Он не подведет. А теперь отправляйся. Иди к Алеку Кинкейду.

Этот приказ потряс Коннора.

– Отец! Но ведь он твой заклятый враг! Неужели ты хочешь послать меня к нему?

– Да, именно к нему, – твердо ответил отец. – Во всей Горной Шотландии нет лаэрда сильнее. Алек – надежный, честный человек. Тебе нужен именно такой наставник.

Коннор, пытаясь осмыслить отцовский приказ, не смог удержаться от вопроса:

– Отец, ведь ты всегда воевал с ним? Дональд, к удивлению сына, улыбнулся.

– Да, верно, воевал. Но сердце мое не ожесточилось против Кинкейда. Он это знает. Не стану скрывать, я досаждал соседу, – усмехнулся отец, – могу с гордостью сказать – для него я был чем-то вроде репья на собачьем хвосте. Наши земли граничат на востоке, и, знаешь ли, хотелось чуток оттяпать чужой землицы. Но он не разрешал. Сосед прекрасно понимал меня, иначе ни одного из нас уже давно не было бы на свете.

– Он очень сильный?

– Да. Обязательно покажи ему мой меч. Кровь с клинка не стирай – пускай Кинкейд посмотрит.

– Отец, но никто из Мак-Алистеров не пойдет за мной к врагу.

– Ты выполнишь мой приказ, – отрезал отец. – Ты обязан подчиниться. Пообещай уйти к Кинкейду.

– Хорошо, отец. Дональд кивнул.

– Настал срок попрощаться, сын мой. Мы и так потеряли много времени. Я оттягивал смерть, но больше не могу. Вот она, уже пришла за мной… Стоит рядом… Я засыпаю…

Коннор попытался вынуть руку из отцовской, но страх сковал его.

– Я буду тосковать по тебе, – прошептал мальчик.

– А я по тебе.

– Я люблю тебя, отец.

– Воины не произносят это вслух. Но признаюсь, сынок, я тоже люблю тебя. Хотя и не пристало говорить подобное.

Дональд стиснул хрупкие пальцы мальчика, смягчая упрек, и наконец закрыл глаза.

Дональд Мак-Алистер готов был отдаться смерти – он увидел загоревшийся в глазах Коннора огонь и теперь твердо знал, что сын отомстит за отца. Чего еще мог он желать?

Через несколько минут большой, сильный, смелый воин отошел в мир иной, не выпуская руки сына из своей. Он умер, как и жил, – с честью и достоинством, ни в чем не отступив от своих правил.

Погрузившись в отчаяние, Коннор в оцепенении застыл возле отца, забыв о времени, и очнулся, только когда услышал за спиной шепот. Мальчик повернулся и увидел молодого солдата, с трудом пытавшегося сесть. Коннор не помнил его имени, а с такого расстояния не мог определить, серьезно ли тот ранен. Он знаком велел солдату оставаться на месте и снова повернулся к отцу. Коннор взял меч с его груди, склонил голову, помолился за упокой души Дональда Мак-Алистера и только потом отполз от него, прижимая к сердцу драгоценный меч. Ползти пришлось по еще горячим, дымящимся углям, обжигая руки, натыкаясь на окровавленные трупы друзей, которых Коннор едва мог различать сквозь застилавшие глаза слезы.

Наконец он добрался до воина, окликнувшего его. Это был совсем еще мальчик, года на два-три старше самого Коннора.

К счастью, он вспомнил его имя.

– Криспин, я думал, ты погиб. Ну-ка перевернись на спину, я посмотрю твои раны. Не то умрешь.

– Нельзя терять времени! Они напали на нас, чтобы убить вас с отцом, Коннор. Вот зачем. Я слышал, как хвастался один из этих выродков. Уходи, пока они не вернулись. А то поймут, что ты еще живой.

– Враги сейчас отдыхают. Они не явятся, пока не допьют вино. Давай делай, что я сказал.

Криспин, морщась от боли, медленно перевернулся.

– Твой отец умер?

– Да, – ответил Коннор. – Но он успел научить меня, что делать. И отошел успокоенный.

Криспин заплакал:

– Мой лаэрд погиб!..

– Нет, Криспин, твой лаэрд сейчас стоит перед тобой на коленях.

Коннор не позволил ему спорить или смеяться над собой. А чтобы Криспин не счел его хвастуном, он, перевязывая его, объяснил мальчику, как и чем тот может помочь ему отомстить врагам за их зверства. Распоряжения, следовавшие одно за другим, он отдавал столь твердо и решительно, что, когда перевязка была закончена, молодой солдат обрел нечто большее, чем облегчение от боли, – надежду.

С огромным трудом Коннор перетащил Криспина в безопасное место. Он спрятал его в лесу, укрыв толстыми ветками. А потом вынес с поля брани еще двоих. Один из них был Ангус, преданный солдат отца, которому Дональд доверил послание для сына, другой – ровесник Коннора по имени Куинлен. За неделю до битвы он поступил на обучение к лаэрду. Раны мальчика оказались очень серьезными, он страшно мучился от боли и умолял об одном – оставить его в покое.

Коннор держался стойко и остался глух к его мольбам.

– Теперь не ты, а я буду решать, когда тебе умереть, Куинлен.

Мальчик перестал сопротивляться и даже пытался помогать.

Коннору хотелось вынести всех раненых, но, судя по всему, враги решили вернуться до темноты – у подножия холма уже показались силуэты всадников. Дольше оставаться здесь было нельзя, Коннор рисковал быть замеченным. Впрочем, у него еще оставалось немного времени, чтобы уничтожить следы, оставшиеся на земле, когда он перетаскивал раненых.

Убедившись, что все трое надежно спрятаны, Коннор пообещал прислать помощь, а до тех пор всем приказал затаиться в укрытии.

Наконец он был готов выполнить наказ отца. Верный конь без остановки мчал его половину пути до земли Кинкейда, однако у подножия крутых уступов его пришлось оставить. Мальчик спешился и стал карабкаться по камням, сокращая путь.

Снова выбравшись на равнину, Коннор пустился бежать, собрав все свои силы. А когда ноги его ослабели и почти перестали слушаться, он перешел на шаг, опираясь на меч и ножны отца, чтобы восстановить силы. Мальчик был еще не слишком крепок, но в нем уже проснулась решительность взрослого мужчины. Он не мог подвести отца.

Коннор ничего не чувствовал – ни холода, ни голода, ни боли утраты. Он сосредоточился на одной цели: добраться до Алека Кинкейда. Заверить его в своей преданности – вот первый шаг, который ему предстояло сделать. И не было силы, способной остановить Коннора на полпути.

Он потерял счет времени, а между тем быстро темнело. Сотни оранжевых полой расцветили небо – солнце собиралось спрятаться за пиками гор. Пройдет еще несколько минут – и яркие лучи растворятся в настигающей их темноте. Отчаяние мальчика нарастало с каждым шагом. Надо успеть до ночи, иначе ему не найти дорогу к Кинкейду. Он может заблудиться или, что еще хуже, сделать круг и вернуться туда, откуда пришел.

Коннор не выдержал и снова побежал. Ему казалось, что он уже почти достиг границы между землями отца и Кинкейда, но все же он не был в этом уверен. Внезапно рядом раздался резкий окрик:

– Стой!

К нему бежали солдаты, и Коннор в смятении подумал, что враги настигли его и теперь он будет убит, так и не успев выполнить клятву, данную отцу. Но он не мог остановиться, а, спотыкаясь, продолжал идти, пока силы окончательно не покинули его.

Боже мой, неужели он подвел отца! Еще не начав выполнять его волю, он уже терпит поражение. Кинкейд – только первый шаг на длинном пути к будущему, но у него не хватило сил даже добраться до этого человека.

– Парень, ты можешь говорить? Можешь сказать, что случилось? Ты весь в крови.

Солдаты, окружившие его, были одеты в цвета Кинкейда. Когда Коннор осознал это, ноги его подкосились, и он упал на колени. Ему хотелось закрыть глаза хотя бы на миг, но он не посмел. Нет, пока рано. Он не разрешит себе спать, пока не поговорит с Кинкейдом. Он должен рассказать ему все… Он должен довериться ему… Он должен…

Коннор тряхнул головой, пытаясь прояснить мысли, потом набрал полную грудь воздуха, вскинул голову и прокричал:

– Отведите меня к брату!

– А кто твой брат, парень? – спросил один из дозорных.

– По велению моего отца с этого дня моим братом является Алек Кинкейд! Он не откажется от меня.

Теперь можно закрыть глаза. Первое требование отца он выполнил. Остальное – при встрече с Кинкейдом. Он скажет ему, где спрятаны раненые воины, прикажет забрать их… Он о многом поведает брату.

Последняя мысль, перед тем как Коннор потерял сознание, принесла облегчение. Отец будет отомщен.

Так все начиналось.

Глава 1

Англия, 1108 год

Это не была любовь с первого взгляда.

Леди Бренна вовсе не хотела знакомиться с гостями. У нее сегодня были дела поважнее. Няня, богобоязненная женщина с угрюмым лицом, с тесными, налезающими друг на друга зубами, торчащими вперед, даже не хотела ее слушать. С мрачной решимостью она загнала Бренну в дальний угол конюшни и накинулась на нее. Она схватила девочку так крепко, что у той не осталось ни малейшей возможности ускользнуть от нее, и потащила за собой через грязный двор, всю дорогу ругаясь.

– Перестань извиваться, Бренна. Я все равно сильнее и не отпущу тебя. Ты снова потеряла туфли? И не смей лгать! Я вижу, у тебя из-под юбки торчат чулки… И чего ради ты тянешь за собой уздечку?

Бренна пожала плечами:

– Я забыла положить ее на место.

– Немедленно брось! Вечно ты все забываешь. И знаешь почему?

– Я про все забываю, когда ты гудишь мне в ухо, Элспет.

– Конечно, ты никогда не слушаешь, что я тебе говорю. От тебя больше неприятностей, чем от всех остальных, вместе взятых. С твоими старшими братьями и сестрами у меня никогда не было никаких хлопот. Даже малышка Фэйт знает, как себя вести. А она ведь совсем дитя. Она еще палец сосет и мочится под себя. Предупреждаю, Бренна, если ты не изменишь свое поведение и не дашь хоть немного покоя родителям, Богу придется оставить все свои важные дела, спуститься с неба и как следует поговорить с тобой. И что тогда? Едва ли тебе понравится, когда твой папа посадит тебя к себе на колени и сам займется твоим ужасным поведением. Поняла?

– Да, Элспет, я все поняла. Попробую вести себя как следует. Ну правда…

Она с любопытством подняла голову, желая взглянуть, верит ли нянька в ее раскаяние. Разумеется, та не верила. Да и Бренна вовсе не считала, что совершила что-то ужасное. Но Элспет ни за что не догадается о ее мыслях.

– Перестань таращить на меня глаза, юная леди. Ни капли тебе не верю… О Господи, чем это от тебя воняет? Куда ты только вляпалась?

Бренна молча опустила голову.

Час назад она гонялась за поросятами, и тот особенный запах, который от нее исходил, сама Бренна расценивала как скромную плату за полученное удовольствие.

Но мучения только начались. Ее купали всего неделю назад, но теперь мытье, конечно же, пришлось повторить. Прямо средь бела дня, чего никогда раньше не было. Ее скребли с головы до ног, а она вопила без умолку. Впрочем, Элспет не выражала ни малейшего сочувствия, и Бренне пришлось уняться. Она только яростно отталкивала няньку, когда та надевала на нее голубое платье и немилосердно жавшие, но очень подходившие к нему по цвету туфельки. Щеки девочки раскраснелись, светлые, всегда растрепанные волосы теперь были тщательно расчесаны и уложены локонами. Потом ее потащили в зал. Мать хотела убедиться, что дочь прилично выглядит. Только после этого ее оставили в покое.

Самая старшая из сестер, Матильда, уже сидела за столом рядом с матерью. Вместе с поварихой они обсуждали предстоящий ужин.

– Я не хочу встречаться с гостями, мама. Это так скучно, и я так устаю от этого.

Элспет подошла к Бренне и толкнула ее в плечо:

– Замолчи! Нельзя жаловаться. Бог не любит нытиков.

– А папа все время жалуется. И Господь его все равно любит! – возразила Бренна. – Потому папа такой большой. А больше него только сам Бог.

– Где ты наслушалась такой чепухи?

– Папа так говорит. А сейчас я хочу пойти во двор. Я не буду бегать за поросятами, я обещаю…

– Ты останешься здесь, у меня на глазах! Ты сегодня должна вести себя, как подобает воспитанной девочке. А если не будешь слушаться, ты знаешь, что случится, правда?

Бренна опустила голову и уставилась в пол.

– Ага. Тогда я попаду туда, в самый низ…

Она покорно повторила угрозу, слышанную от няньки уже не раз.

Малышка понятия не имела, что находится там, «в самом низу», которым ее пугают. Она знала одно – там ужасно и ей туда не хочется. Элспет говорила, что, если Бренна не исправится, она никогда не попадет на небеса. А все нормальные люди хотят попасть только туда.

Где небеса, Бренна знала точно. Отец ей показал. Они прямо на небе, только с обратной стороны.

Девочка понимала – конечно, надо хотеть туда, куда все. Куда собираются попасть и папа, и мама, и братья, и сестры, и даже Элспет, но на самом деле ей это было безразлично. Ее волновало только одно – чтобы ее нигде больше не забыли. До сих пор ей снятся кошмары после того, что мама называет «несчастный случай».

Ужасные воспоминания все еще прятались в самой глубине ее сознания, там, где прячутся страхи. Они ждали наступления темноты, чтобы выпрыгнуть оттуда и напугать Бренну. От ее криков по ночам просыпалась сестренка, и, пока Элспет успокаивала малышку Фэйт, Бренна тащила свое одеяло в родительскую спальню. Когда отца не было дома – он выполнял важные поручения короля, доверявшего лишь самым достойным и верным людям, – она забиралась на широкую постель и прижималась к матери. А если отец ночевал дома, Бренна укладывалась прямо на холодном полу рядом с красивым мечом с серебряной рукоятью, который, как говорила мама, отец любит почти так же сильно, как детей.

Бренна ничего не боялась, когда слышала громкий отцовский храп – он убаюкивал ее, и девочка спокойно засыпала. Никакие демоны не пытались прокрасться через окно, кошмарные сновидения переставали мучить и все ночные ужасы отступали прочь, когда она была рядом с родителями.

– Мама, вели, пожалуйста, Бренне не открывать рот при гостях, – попросила Матильда. – Она слишком громко кричит, и главное – нарочно. Когда она расстанется с этой отвратительной привычкой?

– Скоро, дорогая, скоро, – рассеянно пообещала мать. Бренна подошла к сестре. Матильда всегда любила командовать, но сейчас, когда братья разъехались учиться, чтобы стать такими же нужными королю людьми, как отец, она совсем осмелела. Матильда сделалась такой же приставучей, как Элспет.

– Ну, ты как чирей на заднице, Мэтти. Мать услышала.

– Бренна, не говори таких слов. Поняла?

– Да, мама, но папа всегда так говорит. Это правда больно. Мать устало закрыла глаза:

– Перестань надо мной издеваться, детка.

Бренна опустила плечи, пытаясь изобразить, как она несчастна.

– Мама, ну почему, почему никто меня не любит? Все ругаются, все сердятся на меня…

У матери не было настроения успокаивать дочь. Она только махнула рукой и сказала:

– Иди и сядь вон у той стены, Бренна. И больше ни слова, пока тебя не попросят. Немедленно отправляйся.

Шаркая ногами, девочка побрела через зал.

– Мама, не заставляй ее сидеть там слишком долго. Ты же знаешь, как все эти несчастные случаи испортили ее характер. Папа говорит, нужно время, чтобы она пришла в себя.

Мэтти защищала ее! Бренна удивилась. В обязанности сестры входило следить за ней, когда братьев не было дома. Но ее не на шутку рассердило то, что Мэтти заговорила о запретном. Знает ведь, как она ненавидит вспоминать о том, что с ней случилось.

– Да, дорогая, – ответила мать. – Время и терпение.

Мэтти шумно вздохнула:

– Правда, мама. Но как ты можешь оставаться такой спокойной? Неужели ты не чувствуешь за собой вины? Даже я понимаю: забыть ребенка один раз – ладно, бывает случайно, но дважды?

Элспет тоже решила высказаться:

– Миледи, вот для этой вы никогда не найдете мужа.

Бренна заткнула уши. Она терпеть не могла, когда нянька говорила о ней «эта». В конце концов, она же не поросенок.

– Я сама найду себе мужа! – в бешенстве выкрикнула Бренна.

Как раз под ее крики в зал вошла Джоан, одна из старших сестер.

– Что на этот раз ты натворила, Бренна?

– Ничего!

– Почему же тогда ты сидишь отдельно от всех? Ты всегда трешься у материнского бока и без умолку трещишь ей в уши. Ну, рассказывай, что ты тут наделала. Обещаю, я не стану ругаться.

– Я приставала к маме… Джоан, а папа нашел тебе мужа?

– Мужа? – с удивлением спросила Джоан.

Она не рассмеялась, опасаясь обидеть сестренку. Но не удержалась от улыбки.

– Думаю, да.

– А ты помогала ему?

– Разумеется, нет. Я увижу его только в день свадьбы.

– А ты не боишься? Вдруг он окажется страшилищем? – прошептала Бренна.

– Не важно, как он выглядит. Папа уверяет меня, что это будет крепкий союз, – также шепотом ответила Джоан.

– Ты уверена?

– О да! И наш король уже одобрил.

– Рейчел говорит, ты должна любить мужа всем сердцем.

– Вот еще глупости. Когда она станет постарше, если хочешь знать, ее выдадут за человека по имени Мак-Нейр. Рейчел никогда даже не видела его. Он вообще живет не в Англии. Но отца это не волнует. Мак-Нейр сумел подкупить его своими обещаниями и подарками.

– Элспет говорит, что мне папа никогда никого не найдет. И еще она говорит, папа слишком занят, чтобы тратить время на таких негодниц, как я. И мне придется искать мужа самой. Ты поможешь мне?

Джоан улыбнулась:

– Не беспокойся, я с радостью тебе помогу.

– Ну и как мне его раздобыть?

Джоан сделала вид, что размышляет над ответом.

– Я думаю, ты выберешь мужчину, который тебе понравится, а потом попросишь его жениться на тебе. Если он живет далеко, тебе придется отправить к нему гонца. Да, пожалуй, так… Но знаешь, Бренна, папа рассердился бы, услышав нас. Потому что это он обязан искать нам мужей. Кстати, а почему ты говоришь шепотом?

– Мне мама не велела говорить громко.

Джоан расхохоталась. Элспет, всегда бывшая настороже, кинулась к ним:

– Пожалуйста, не подзуживай ее, Джоан. Бренна, тебе велено было сидеть тихо. Твой язык хоть когда-нибудь отдыхает?

– Мне очень жаль, Элспет, – произнесла Бренна с самым чинным видом.

Нянька недоверчиво фыркнула.

– Да ладно, притворщица, вовсе тебе не жаль. – Потом наклонилась к девочке и погрозила пальцем перед самым ее носом. – Имей в виду, на днях сюда спустится Господь и тебе здорово влетит, юная леди. Попомни мои слова. Уж тебе достанется! Ты здорово пожалеешь. Он не любит вредных девчонок.

Наконец Элспет отстала от нее, и Бренна, утомленная долгим ожиданием гостей, уснула в своем уголке. Рейчел с трудом растолкала ее и потащила к старшим сестрам.

Бренна скользнула было за спину Рейчел, но тут назвали ее имя и вытолкнули вперед. Она вдруг настолько оробела, что боялась поднять глаза. Едва отец закончил нахваливать ее, она снова спряталась за сестру.

Никто из гостей не обращал внимания на Бренну, и она, воспользовавшись этим, решила убежать из зала. Девочка незамеченной добралась почти до двери, но внезапно замерла.

В зал входили три великана. Ошарашенная, она приросла к полу. Один, в середине, был выше всех. От него она не могла оторвать глаз. Родители поспешили навстречу гостям, и, когда оказались рядом с ними, она поразилась – гигант в середине был выше отца!

Бренна дернула Рейчел за руку. Сестра взглянула на нее сверху вниз.

– Что случилось? – прошептала она.

– Он Бог? Правда? – Бренна тыкала пальцем в сторону высокого темноволосого гостя.

Рейчел закатила глаза:

– Опомнись! Никакой он не Бог.

– Значит, папа обманул меня? Он говорил – выше его только сам Господь!

– Да нет же, не обманул. Он шутил с тобой, вот и все. Тебе нечего пугаться.

Бренна с облегчением перевела дух. Как хорошо – папа не обманул, Бог не спустился с небес, так что ругать ее некому. Она исправится, не будет больше грешить и станет слушаться Элспет.

Бренна посмотрела на громко захохотавшего отца и тоже радостно улыбнулась. Потом перевела взгляд на того, в середине. Ей сто раз повторяли – разглядывать человека в упор неприлично, но какое ей дело до правил хорошего тона, если великан точно загипнотизировал ее и ей хотелось запомнить его до мелочей?

Вероятно, и он почувствовал на себе пристальный взгляд девочки, потому что повернулся к ней и посмотрел ей прямо в лицо.

Бренна решила порадовать отца своими манерами благовоспитанной юной леди и, собираясь присесть в глубоком реверансе, сграбастала свои юбки с обеих сторон и задрала их до самых колен. Неожиданно она потеряла равновесие и едва не шлепнулась, но, к счастью, вовремя сумела выпрямиться и даже не забыла опустить юбки. Украдкой она бросила не незнакомца взгляд, проверяя, оценил ли он ее воспитанность и грациозность.

Великан улыбнулся ей.

Едва он отвел от нее взгляд, Бренна снова пристала к Рейчел.

– Я собираюсь выйти за него замуж, – прошептала она. Рейчел улыбнулась:

– Ну и прекрасно.

Бренна гордо кивнула. Да, здорово.

И что теперь? Да ничего особенного – попросить его об этом.

Через несколько минут отец отпустил дочерей. Бренна дождалась, когда все отправились наверх, и выскочила во двор. Теперь-то она поймает поросенка, и у нее тоже будет любимчик. Конечно, лучше бы завести щеночка, но папа раздал их всех старшим братьям и сестрам, только ей не хватило. А так хотелось…

Бренне повезло. Свинья-мамаша выбралась из загона и заснула в грязной луже.

Стараясь не шуметь, она устремилась к цели. И – о Боже! – ноги сами собой разъехались в навозной жиже, и она тотчас приземлилась недалеко от свиньи. Но утомленная поросятами мамаша даже глаз не открыла. До Бренны донесся стук двери, и она замерла, перестав дышать. Но все было тихо. Значит, никто ее не заметил.

Поросята сплелись в теплый клубок и спали друг на друге. Бренна схватила одного, завернула в подол платья и крепко прижала к груди. Она собиралась спрятать его на кухне, это легко, только бы он не пикнул.

Бренна и не подозревала об опасности, пока не направилась к выходу из загона. Тогда-то до ее слуха и донесся чудовищный, все нарастающий шум. Свиньи, как известно, не летают, но эта разгневанная мамаша мчалась так, что, казалось, готова была взлететь на воздух. Пригнув голову к земле, она летела быстрее молнии, издавая при этом оглушительный рев, точно дьявол, выскочивший из адского котла, и было совершенно ясно – она хотела добраться до Бренны.

Перепугавшись до смерти, девочка сама завизжала так громко, что заглушила даже рев зверя. От страха она потеряла всякую способность соображать и теперь, крепко прижимая к себе поросенка, бегала вдоль изгороди по кругу, поднимая брызги жидкой грязи, и отчаянно звала на помощь отца.

Прибежавшие на ее вопли родители увидели ужасную картину. Их маленький ангел, с ног до головы заляпанный грязью, носился по кругу, словно обезглавленная курица.

Сбежались все кто мог. Но спас ее не отец, а тот самый, улыбнувшийся ей великан. И очень вовремя.

Свинья успела-таки ткнуть ее рылом, собираясь швырнуть на землю и растерзать, но Бренна, уже готовая упасть, вдруг почувствовала, что воспарила. Невероятное ощущение! Она крепко зажмурилась, потом, догадавшись, что больше не надо кричать, открыла глаза и огляделась. Великан все еще держал ее на руках, но загон остался далеко. Девочка пыталась сообразить, как же ему удалось перемахнуть через загородку.

Все вокруг суетились, шумели, размахивали руками. Самым последним добежал до поля битвы отец. Задыхаясь, он спрашивал, не знает ли кто, почему животное напало на его дорогую малышку Фэйт.

Бренна не обиделась – папочка часто путал имена детей. Он, конечно, к вечеру вспомнит про ошибку. И она проведет часок у него на коленях, слушая, как он ее нежно журит. Бренна не думала про наказание – ведь никто не заметил, что она прячет в юбках. И очень надеялась, что и не заметят.

Но ее спаситель, конечно, догадался: еще бы – поросенок барахтался между ними. Бренна набралась смелости и посмотрела на великана – что он сделает? Казалось, он удивился, а когда поросенок взвизгнул, улыбнулся.

Она была просто счастлива, что он не сердится, и тоже улыбнулась, но тут же застеснялась.

Один из друзей великана подошел к ним:

– Коннор, все в порядке? Тот повернулся, чтобы ответить.

Бренна дотронулась до щеки своего спасителя и снова повернула его лицо к себе. С мольбой в голосе она прошептала ему что-то на ухо. Не расслышав, он склонился к ней, и они почти стукнулись лбами.

– Не говорите никому.

Великан запрокинул голову и оглушительно расхохотался. Бренна смущенно шепнула:

– Тише.

Он расхохотался еще громче. Пообещав никому ничего не говорить, он поставил ее на землю. Бренна изловчилась и проскользнула мимо отца, прежде чем он успел схватить ее.

– Бренна! Назад! Сюда!

Притворившись, что не слышит, она побежала дальше. И не останавливалась до тех пор, пока не почувствовала себя в безопасности. Она спряталась на кухне под столом вместе с поросенком, заснувшим у нее на коленях. Вот тут-то Бренна и вспомнила – она же забыла попросить великана жениться на ней! Ладно, ничего, завтра попросит. А если он откажется, что-нибудь придумает. Но добьется своего – он станет мужем. Папочке не придется беспокоиться.

Глава 2

Шотландия, 1119 год

В день своей свадьбы Коннор Мак-Алистер был в полной боевой раскраске. В настроении столь же мрачном, сколь мрачна была синева его лица и рук. Лаэрда не радовало предстоящее событие, но как человек чести он должен был сделать все для восстановления справедливости.

Ум и сердце Коннора давно были готовы к мести, и, по правде сказать, в этом для него не было ничего необыкновенного. Впрочем, как и для каждого обитателя Горной Шотландии, носившего на поясе меч.

Лаэрда сопровождали пятеро воинов. Они тоже были готовы к схватке, но выглядели куда веселее господина – еще бы, никто из них не собирался взваливать на себя до конца своих дней такое бремя, как жена-англичанка.

Куинлен, правая рука лаэрда, ехал бок о бок с ним. Воин был одного роста с господином, но не столь мускулист и широк в плечах и потому не так силен, как Коннор. Однако причина, по которой Куинлен встал на сторону клана Мак-Алистера, заключалась вовсе не в этом. Ум Коннора, неиссякаемая жажда справедливости, талант лидера притягивали к нему людей. Как преданный сотоварищ, Куинлен был готов пожертвовать жизнью ради лаэрда. Однажды Коннор спас его, и Куинлен знал – господин придет на помощь всегда, не считаясь с риском. Все остальные испытывали к Коннору те же чувства, что и Куинлен, а лаэрд не делал различия между своими людьми и членами семьи.

Куинлен стал не только сторонником Коннора, но и его близким другом. Он, так же как и все Мак-Алистеры, лелеял жгучее желание восстановить справедливость, нарушенную в прошлом.

– Не поздно передумать, – заметил Куинлен. – Есть много других способов отомстить Мак-Нейру.

– Нет, я уже известил мачеху, что собираюсь жениться, так что теперь нечего об этом говорить.

– Ты думаешь, тогда Юфимия вернется?

– Может, и нет, – ответил Коннор. – Ей трудно ступить на нашу землю после гибели отца. Она до сих пор оплакивает его.

– А что ты скажешь Алеку? Брат приказал тебе покончить с наследственной кровной враждой. И ты дал слово.

– Да, это в последний раз. Долго, очень долго Мак-Нейр будет об этом помнить, и с меня достаточно. Сам знаешь, как эта свинья жаждет вступить в союз с англичанкой. Его жадность мы используем в своих интересах. Вспомни, друг, он опозорил и уничтожил всю твою семью.

– Но мы же воевали с ним из-за его вероломства.

– Этого мало, – возразил Коннор. – Я доведу свое дело до конца, и твой отец тоже будет отомщен.

Куинлен вдруг рассмеялся:

– На этот раз, по-моему, все происходит не без вмешательства Господа. До нынешнего утра мы даже не знали имени девушки, которую ты собираешься отобрать у Мак-Нейра. Ты сам-то помнишь ее?

– Ее трудно забыть. А ты знаешь, у меня есть серьезный аргумент для Алека. Очень важный.

– Все равно твой брат впадет в ярость.

– Нет, я знаю, чем его укротить. Я дам ему понять, что англичанка сама выбрала меня в мужья много лет назад.

– И что ты ему скажешь?

– Да правду. Она же просила меня жениться на ней. Не помнишь? Ты хохотал целую неделю.

Куинлен кивнул:

– Да, она тебя три раза просила. Но, смею напомнить, очень, очень давно. Она наверняка уже забыла об этом.

Коннор улыбнулся:

– Ну и что?

Леди Бренне вдруг стало страшно, ей показалось, кто-то невидимый наблюдает за ней. Она стояла на коленях возле мелкого ручейка, вытирая лицо и руки вышитым полотенцем, когда почувствовала чье-то присутствие у себя за спиной.

Она не обернулась. Нельзя вскакивать и бежать в лагерь: если это дикий кабан или зверь пострашнее, резкие движения привлекут к ней еще большее внимание.

Бренна тихонько вынула кинжал и, медленно поворачиваясь, поднялась, чтобы оказаться лицом к тому таинственному, что скрыто в темноте кустов.

Ее окружала тишина. Бренна ждала несколько минут – ни шороха. Единственный звук, громом отдававшийся у нее в ушах, был стук ее собственного сердца.

Конечно, было глупо уйти так далеко от лагеря, где остались воины отца. Если с ней что-то случится – некого винить, кроме самой себя. Она ушла сюда, желая побыть в одиночестве, но почему не взяла с собой хотя бы колчан и стрелы?

Неужели свою интуицию она оставила дома? Нет, обострившиеся чувства не подводили ее, ни минуты больше Бренна не сомневалась – за ней наблюдают. Но кто и почему?

Невероятно, решила Бренна, скорее всего она здорово поглупела. Если бы здесь кто-то был, она бы услышала. Отец часто восхищался ее поразительным слухом и даже хвастался друзьям, что его дочь Бренна способна услышать падение первого осеннего листа. Конечно, он немного преувеличивал, но совсем чуть-чуть. Обычно она улавливала малейший шум.

Но сейчас ничего не слышит. Бренна решила, что переутомилась. Путешествие оказалось трудным, она выбилась из сил, устала, и ей стало страшно без всякой причины.

Лаэрд Мак-Нейр… Каждую минуту девушка возвращалась к мыслям о будущем муже. Ее уже тошнило от этого, и она радовалась, что сегодня ничего не ела – иначе ее вывернуло бы наизнанку. Вообще-то она никогда не видела жениха, вполне возможно, что он приятный мужчина. А все рассказы о нем – досужий вымысел. Боже мой, как бы она хотела на это надеяться! Как ужасно выходить замуж за жестокого человека! Невероятно, невозможно! Она всеми силами пыталась разубедить отца, но он не слушал, он вообще редко кого слушал.

Отец держался с ней очень холодно, сообщая о своем решении. Разбудил среди ночи, потом велел ей помочь матери и горничной собрать вещи.

На заре Бренна должна была отправиться в Лоулэндс. Все, что отец, счел нужным сказать ей перед дорогой, прозвучало для Бренны совсем неутешительно. Брак одной из дочерей с Мак-Нейром должен был помочь отцу дотянуться до Шотландии. А поскольку король решил женить на Рейчел одного из своих любимчиков, то барон Хейнсуорт вынужден был отдать Мак-Нейру Бренну. Да, конечно, отец любил ее, но больше всего он любил власть и влияние.

Подарки тоже, добавила про себя Бренна. Мак-Нейр прислал очень дорогие вещицы.

Разумеется, король понятия не имел о помолвке и рассердился бы, узнав о ней, но отец нимало об этом не беспокоился. Жадность, переполнявшая его сердце, не оставляла места для осторожности или страха.

Когда Бренна перестала рыдать, мать дала ей в напутствие несколько советов, и самый первый – успокоиться. Все образуется, едва дочь привыкнет к новой жизни и расстанется с детскими мечтами.

Вспомнив о родителях, Бренна затосковала по дому, сама не зная почему. Разве не они силой отправили ее замуж? Но она хотела домой, ко всем сразу, даже к старой, с причудами няньке, обожавшей командовать.

Впрочем, хватит жалеть себя, иначе она расплачется как дитя. Ее будущее решено, один Господь в силах изменить ее судьбу.

В пути воины отца отчего-то заволновались, и Бренна подумала, что они уже достигли владений Мак-Нейра. Но ей сказали, что до его крепости надо ехать еще целый день.

Бренна решила заплести косу, растрепавшуюся, пока она умывалась в ручье. Она взялась было за длинные пряди, но потом передумала – какая разница, какой она предстанет перед лаэрдом. Она резко выдернула ленту из косы и распустила волосы. Лента при этом упала на землю, а следом из-за пояса выпал кинжал.

Едва она успела поднять оружие, как услышала громкий крик своего охранника Гарольда.

Подобрав юбки, Бренна побежала к лагерю узнать, что случилось. Путь ей преградила ее горничная Беатрис. Полная женщина, катившаяся, как бочонок, вниз по дороге, остановилась перед Бренной, схватила ее за руку и потащила за собой. Ужас в глазах служанки заставил Бренну похолодеть.

– Бежим, миледи! – кричала она. – На нас напали демоны! Прячьтесь, пока не поздно! Дикари собираются убить наших воинов. Они ищут вас. Скорее! Скорее! Прячьтесь, чтобы они вас не нашли!

– Кто они такие? – испуганно, но требовательно прошептала Бренна.

– Разбойники, кто же еще! Столько их – не сосчитать. Все синелицые, глаза как у дьяволов, сами огромные. Ну вылитые дети сатаны! Один пригрозил убить Гарольда, если тот не скажет, где вы.

– Гарольд не скажет.

– Уже сказал! Он сказал! – закричала она. – Бросил меч и признался, куда вы пошли, а я что было духу побежала за вами. Люди вашего отца вот-вот погибнут. Дикари только и ждут, когда явится их главарь, а потом пойдет резня, можете не сомневаться. Они станут пить их кровь и рвать зубами их мясо!

Беатрис задыхалась в истерике. Пытаясь сдвинуть хозяйку с места, она до крови расцарапала руку Бренны. Девушка с трудом вырвалась.

– Но солдаты были живы, когда ты убежала?

– Да. Но их могут убить в любую минуту. Ради всех святых, бежим!

– Я не могу оставить людей. Беги, спасайся сама.

– Вы сошли с ума!

– Если они приехали за мной, может, они услышат мои мольбы и оставят в живых воинов отца. Одна жизнь за двенадцать – неравноценный обмен, но я все же попытаюсь уговорить их.

– Да вы погибнете из-за своих глупостей!

Горничная столкнула Бренну с дороги и кинулась в лес.

В панике Бренна едва не побежала за ней, но, собравшись с духом, не позволила себе поддаться искушению. Если горничная сказала правду, то через несколько минут ее не будет в живых. Господи, до чего же ей страшно!

Неужели все ее благородство осталось дома? Нет, она не может позволить Гарольду и остальным умереть из-за ее трусости. Даже если есть малейшая возможность уговорить дьяволов отпустить солдат, она должна попытаться, не важно, страшно ей или нет.

Бренна поспешила к поляне, обратив к Господу свою последнюю молитву. Она не стала тратить драгоценное время и просить прощения у Бога за каждый из своих проступков в отдельности. Пришлось бы месяц не закрывать рта, перечисляя все. Поэтому она свалила их в кучу, надеясь на отпущение грехов за все сразу. Может, Господь ниспошлет ей разум, и она найдет способ выжить.

Она беспрестанно твердила по пути:

– О Боже… О Боже… О Боже…

Дойдя до поворота, за которым располагался лагерь, Бренна так отчаянно дрожала, что едва держалась на ногах. Она вспомнила про кинжал в руке, быстро спрятала его в складках юбки и заставила себя глубоко вдохнуть.

Конечно, она понимала, как трудно заставить дикарей выслушать женщину. Если она станет запинаться или обнаружит перед ними свой страх, ничего не выйдет. Надо быть смелой, велела она себе. Бесстрашной.

Наконец Бренна почувствовала, что готова. Она снова обратилась к Богу, моля помочь ей, а если он не расположен продлить ей жизнь, то пусть ниспошлет ей быструю смерть.

Она глубоко вздохнула – смерть без боли. И снова ее губы шептали:

– О Боже… О Боже… О Боже…

В глубине души Бренна была уверена – Бог понял, чего она просит.

Ее уже ждали. Когда она увидела их, она чуть не упала в обморок.

Она слышала громкое дыхание – это дышали дикари. Ее появление поразило их, это читалось по лицам. Но почему? Ведь они ждали ее. Они наблюдали за ней, когда она выходила на лужайку.

Их оказалось не так уж много, Беатрис со страху преувеличила. Всего их было пятеро. Они стояли полукругом за спинами солдат отца. Но эти пятеро были таковы, что колени Бренны задрожали, а в животе заныло.

Она окинула беглым взглядом незнакомцев, и теперь все ее внимание было приковано к солдатам. Гарольд и остальные стояли на коленях на поляне, опустив голову, заложив руки за спину. Подойдя ближе, Бренна увидела – им не связали руки. Она присмотрелась внимательнее и, убедившись, что никто не ранен, почувствовала облегчение.

Девушка заставила себя взглянуть на незваных гостей. О Господи, ее снова будут мучить кошмары по ночам! Конечно, никакие они не дьяволы, нет, нет. Просто мужчины, испуганно подумала она. Очень крупные. Беатрис назвала их дикарями, и с ней можно согласиться. Пожалуй, это единственное, в чем оказалась права эта сумасшедшая женщина. Да, дикари. Подобное определение им подходило из-за синей краски, покрывавшей лица. Очевидно, украшать себя таким странным способом было частью древнего ритуала. Бренна подумала: а не придерживаются ли они ритуала принесения жертвы? Но она тут же постаралась прогнать эту мысль из головы.

Одежда их была такой же простой и грубой, какими выглядели они сами, но, пожалуй, она такую уже видела когда-то. Их торсы были закутаны шерстяными накидками-пледами в коричнево-желто-зеленую клетку, а на ногах у дикарей были оленьи сапоги на кожаных шнурках, доходившие до голых коленей.

Значит, они шотландцы. Может, это враги лаэрда Мак-Нейра? Они пересекли границу его земель. Может, они собираются убить ее, мстя за грехи будущего мужа?

Бренне совсем не понравилась мысль умереть за человека, которого она в глаза не видела. Впрочем, мысль о смерти не нравилась ей ни в каком виде.

Почему же дикари молчат? Кажется, они глазеют на нее уже целую вечность, хотя Бренна понимала, что на самом деле прошла минута или две.

"Не бояться! – приказала она себе. – Я должна быть бесстрашной ".

О Боже, о Боже, о Боже…

– Я леди Бренна.

Она ждала нападения.

Никто не двигался.

А потом, когда она уже собиралась спросить, чего они хотят, шотландцы удивили ее. Как подкошенные они упали на колени, приложив руки к сердцу и склонив головы. Подобное проявление уважения потрясло ее.

Нет, это не уважение, подумала она. Может, они смеются над ней? Боже праведный, невозможно понять, что происходит. Бренна ждала, когда они встанут, пытаясь определить главного и обратиться к нему. Она переводила взгляд с одного лица на другое, но, покрытые синей краской, они все как одно были похожи на маску.

Глаза Бренны замерли на самом большом темноволосом сероглазом воине. Она уставилась на него, ожидая, что тот заговорит. Но он молчал.

О Боже… О Боже…

– Почему вы молчите? Воин вдруг улыбнулся.

– Мы ждем, миледи, – объяснил он глубоким сильным голосом.

Девушка нахмурилась, размышляя над его уклончивым ответом. А поскольку воин говорил на гэльском языке, она решила отвечать на нем же. Отец заставлял всех дочерей учить этот язык, и сейчас Бренна была очень благодарна ему. Диалект незнакомца отличался от известного ей, но она достаточно хорошо понимала шотландца.

– Ждете чего? – спросила она на гэльском.

В серых глазах шотландца промелькнуло удивление, но он тут же постарался скрыть его под личиной бесстрастия.

– Мы ждали, пока вы закончите молитву.

– Молитву? – смутилась Бренна.

– По-моему, вы застряли в самом начале молитвы, девушка. Не помните дальше, да? – поинтересовался другой воин.

– О Боже, о Боже…

– Ну вот, снова то же самое, – прошептал третий. Господь всемогущий! Да она же молилась вслух!

– Я просила о терпении, – с достоинством заявила Бренна, изо всех сил пытаясь держаться ровно и независимо. – Кто вы такие?

– Мы люди Мак-Алистера.

– Это имя мне ни о чем не говорит. Откуда я могу его знать? Воин со страшным шрамом, тянущимся от лба и ниже вдоль щеки, выступил вперед.

– Вы очень хорошо знаете нашего лаэрда, миледи.

– Ошибаетесь, сэр.

– Зовите меня, пожалуйста, по имени, миледи. Я Оуэн. Вы окажете мне честь, если станете называть меня так.

Бренна не понимала, почему этот дикарь так вежлив с ней. Шотландцы поставили ее в ужасно затруднительное положение. В конце концов, они собираются убивать ее или нет?

– Очень хорошо. Я буду звать тебя Оуэн.

Воин остался явно доволен.

Внутри Бренны все дрожало, она готова была поднять руки вверх и сдаться без борьбы.

– Оуэн, вы хотите убить меня и солдат моего отца? Казалось, ее вопрос смутил их. Сероглазый ответил:

– Нет, леди Бренна. Ничего плохого мы вам не сделаем. Каждый из нас только что поклялся защищать вас до последнего дня своей жизни.

Остальные торопливо закивали, соглашаясь. Наверное, они сумасшедшие, решила Бренна.

– Боже мой, да чего ради вы решили защищать меня?

– Ради нашего лаэрда, – ответил Оуэн.

Только теперь они решились заговорить о своем господине, и правильно сделали, подумала Бренна, потому что до этого момента она не смогла бы вникнуть ни в одно слово. От свалившегося на нее чувства внезапного облегчения она едва устояла на ногах. Добрая весть способна поразить так же, как и плохая. Если сероглазый не обманул, все останутся живы и нечего бояться. Слава Богу!

Но победу праздновать рано, предупредила себя Бренна. Никто не сказал ей, зачем они явились. Это не визит вежливости, и она хотела знать истинную причину, чтобы заставить их уйти, никому не причинив зла.

Надо быть настороже и попытаться добиться ответа.

– Как я понимаю, вы шотландцы, – начала она, удивляясь слабости своего голоса. Она не говорила, а пищала, как мышонок. Бренна откашлялась и уже более уверенно продолжала:

– Но из каких мест в Шотландии?

Серые глаза округлились от ужаса.

– Я Куинлен, миледи. И мы не считаем себя шотландцами. Мы горцы.

Остальные дружно закивали.

Бренна изумилась: когда-то ей доводилось изучать это как интересный факт, а теперь – вот они, те, кто не хотел отказаться от старых, покрытых вековой пылью обычаев предков, и она должна была бы узнать их по одежде. Если бы Бренна не испугалась так сильно, она поняла бы, какую обиду нанесла им, приняв за шотландцев.

Никогда она не думала, что где-то и впрямь живут люди, придерживающиеся древних обычаев. Но Бренна не собиралась высказывать свои мысли вслух, она не хотела сердить горцев. Если им нравится подобная дикость, ей-то что за дело?

– Ах, вот как, значит, вы горцы? Спасибо за объяснение, Куинлен.

Он церемонно поклонился и высокопарно произнес:

– Я был бы вам очень благодарен, миледи, если бы и впредь вы обращались с вопросами к вашим покорным слугам.

Бренна тяжело и с видимым разочарованием вздохнула:

– Пожалуйста, не обижайтесь, но я действительно не хочу, чтобы вы меня охраняли.

Он улыбнулся.

– Вы ведь скоро оставите нас? – попробовала выяснить Бренна то, что ей ужасно хотелось знать. Голос ее задрожал.

Серые глаза бесовски сверкнули.

– Нет, миледи, мы даже не собираемся.

– Неужели вы действительно не помните нашего лаэрда? – словно не веря себе, спросил Оуэн.

– А с какой стати я должна его помнить? Я даже никогда не встречала его.

– Ну как же, вы даже просили его жениться на вас.

– Ты ошибаешься, Оуэн. Ничего такого не было.

– Но, миледи, мне сказали, что вы три раза просили его жениться на вас.

– Три раза? Я просила его…

И вдруг она осеклась. Три раза. Боже мой! Не может же он говорить о… Бренна потрясла головой, стараясь прояснить мысли. Нет, нет! Это произошло столько лет назад, и это была глупость! Детская шалость.

Кто из членов семьи знал о планах Бренны найти себе мужа, чтобы папочка не трудился над такой сложной задачей? Только сестра Джоан, а она никогда бы не рассказала об этом кому-то чужому. Сама Бренна давно бы забыла эту историю, но сестра часто вспоминала ее, чтобы посмеяться. Как всякая старшая сестра, она любила подтрунивать над младшей, над ее возмутительным поведением. Только подумать, с какой страстью малышка гонялась за поросятами по двору, залитому навозной жижей! Почему Бренне в детстве так хотелось найти себе мужа или украсть поросенка и воспитывать его, как щенка, она и сама не могла теперь понять или объяснить. Единственное, что ее извиняло, – юный возраст.

– Это, миледи, было очень давно, – пояснил Оуэн. Итак, они все знали. Откуда – совершенно непонятно. От испуга Бренна не могла ничего придумать и слабым голосом проговорила:

– Но ведь он мне отказал… Не так ли? Куинлен покачал головой:

– Да, дважды он посылал отказ, но, как мы понимаем, вы хотели бы услышать ответ на последнее предложение. На третье.

– Я не жду ответа, – окрепшим голосом заявила Бренна, взяв себя в руки.

– А нам кажется, что ждете, – настаивал Оуэн. Кажется, никто из них и не думал поддразнивать ее. Бог свидетель, они выглядели очень серьезными.

Черт побери, что в конце концов происходит?

– Я жду, когда же вы начнете хохотать. Но вы не собираетесь, да, Куинлен?

Он не удостоил ее ответом. Вполне довольные беседой с ней, они держались очень мирно и предупредительно. Эти воины не были похожи на праздных людей, способных попусту и без сожаления тратить время, но в данный момент они явно его тянули. Чего-то ждали? Но чего?

Бренна и прежде не отличалась большим запасом терпения, вот и теперь она хотела узнать их планы немедленно.

Не могла же она поверить, что они проделали бог знает какой длинный путь ради того, чтобы напомнить ей о предложении многолетней давности, и не собирались же они сейчас получить ответ на него! Через столько лет! Как можно всерьез относиться к такой чепухе, будто отныне они всегда готовы охранять ее?

Не думая, насколько это разумно, она решила поймать их на лжи.

– Вы сказали, что теперь вы мои верные защитники и покорные слуги. Так, Куинлен?

Воин посмотрел поверх ее головы в сторону леса, прежде чем ответить. Потом улыбнулся:

– Я здесь только для того, чтобы служить вам и защищать вас, миледи. Все мы здесь ради этой цели.

Бренна тоже улыбнулась ему в ответ:

– Значит, вы готовы выполнить мою просьбу?

– Конечно.

– Очень хорошо. Я прошу вас уйти.

Он не пошевелился. Бренна ничуть не удивилась.

– Куинлен, я никак не могу избавиться от ощущения, что вы все еще здесь. Я непонятно говорю?

Казалось, великан сейчас расхохочется. Он покачал головой и сказал:

– Но если я уйду, то не смогу служить вам. Вы же понимаете?

Нет, Бренна не понимала. Он готова была спросить: а можно ли ей уйти, но без их сопровождения? Куинлен опередил ее, напомнив:

– Миледи, что касается вашего предложения…

– Вы снова о нем? Оуэн кивнул:

– Вы же сами просили.

– Да, просила. Но с тех пор передумала. А этот человек до сих пор жив? Может, он успел состариться? Это он вас послал ко мне?

Куинлен ответил:

– Да, он.

– А где он сейчас?

Куинлен снова улыбнулся. Другие тоже.

– Он стоит прямо у вас за спиной.

Бренна подумала, что от волнения она не так поняла. Но дикари дружно закивали.

– Все время? – прошептала она.

– Нет, он только что подошел, – успокоил ее Куинлен. Так вот чего они ждали! Могла бы и сама догадаться. Если бы она так страстно не пыталась заставить их уйти, она бы уже давно поняла, что их главарь вот-вот появится.

Бренне не хотелось оборачиваться, но гордость не позволяла и броситься со всех ног в лес. Крепче сжав кинжал, она обернулась, готовая встретиться лицом к лицу с главным дикарем.

О да, он стоял у нее за спиной. И как она не почувствовала? Она могла протянуть руку и коснуться его. Воин был высокий, как сосна. Бренна уставилась на его массивную грудь, боясь поднять глаза выше. Его размеры ошеломляли. Девушка не доставала ему даже до подбородка. Он стоял в двух шагах от нее, и, когда она инстинктивно отступила назад, он сделал шаг вперед.

Надо посмотреть ему в лицо, сказала себе Бренна. А то он подумает, что она трусит. Бежать нельзя, иначе он решит, что она испугалась его вида и устрашающих размеров. Да в конце концов, разве она не может побороть свой страх? Ведь сумела же она справиться с собой несколько минут назад.

Коннор уже едва не вышел из терпения, когда наконец Бренна подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза. Собственная реакция удивила его. От ее красоты у него перехватило дыхание, в горле запершило. Он знал, что она хорошенькая, когда подсматривал за ней у ручья, – она что-то тихонько бормотала, то заплетая, то расплетая косу, – но у него не было времени рассмотреть ее как следует и понять, насколько она хороша. Он стоял довольно далеко от нее, да и в тот момент он и не хотел этого знать. Но эта женщина оказалась исключительной красоты, он не мог отвести от нее глаз. Вдруг Коннор понял – не он один, другие тоже не отрываясь смотрят на нее. Он пришел в ярость, увидев, как его люди стоят, точно одурманенные зельем. А разве сам он чувствует себя иначе?

Как же раньше он не заметил такое совершенство? Безупречной белизны кожа, ясные, искрящиеся голубые глаза, полные розовые губы, невольно наводившие на мысль о чувственных удовольствиях, которые она могла ему дать. Едва Коннор понял, что с ним творится, он сразу перевел взгляд на ее лоб, чтобы собраться с мыслями.

Ему понадобилось некоторое время, чтобы заставить себя дышать ровно, но наконец он овладел собой. И хотя Коннор чувствовал, что отныне он обретает в ней такое дразнящее искушение, которое нарушит его покой, он остался ею доволен. Ну а то, что девушка оказалась столь хороша, сделает оскорбление, нанесенное этой свинье Мак-Нейру, еще ощутимее. Он слышал, из Англии редко прибывали красивые женщины, но в его руках оказалась потрясающая драгоценность.

И надо же – все произошло на удивление легко. Никто из ее солдат не сопротивлялся, ему даже не пришлось поработать кулаками. Он просто вошел в лагерь, приказал всем стать на колени, и, Бог свидетель, они повалились как подкошенные. Никто даже не пикнул. Кроткие как овечки и такие же трусливые. А некоторые слабаки сами поспешили бросить оружие.

Только один солдат попытался, да и то весьма нерешительно, крикнуть хозяйке, предупредить ее. Коннор слышал. Этот воин как раз наблюдал за леди Бренной у ручья, чтобы ничего плохого с ней не случилось. Но его человек, Куинлен, заставил солдата замолчать. Леди Бренна услышала шум, уронила ленту и бросилась в лагерь. Любопытство подгоняло ее, но, когда другая англичанка пыталась забить ей голову россказнями про демонов, ей, конечно, понадобилось немалое мужество, чтобы войти в лагерь.

Он понимал – она верила, что бежит навстречу своей смерти. На ее лице отражался ужас, охвативший ее. Но как она сказала? Одна жизнь за двенадцать… Кажется, так?

Коннора смутило ее поведение. Она ведь дочь Хейнсуорта, не так ли? Но она ничуть не была похожа на знакомых англичан. За все годы сражений он ни разу не видел ни одного случая проявления истинного мужества у представителей этой нации… Вплоть до сегодняшнего дня. Коннор решил, что надо сказать ей об этом, но потом передумал. Вряд ли стоит говорить с ней сейчас на подобную тему. Надо дать женщине возможность преодолеть страх перед ним, иначе она не поймет ни слова. Гораздо разумнее помолчать.

Коннор заложил руки за спину, ожидая, когда Бренна придет в себя. Интересно, неужели она все еще принимает его за дьявола? Взгляд ее подсказывал – скорее всего именно так. Он с трудом сдерживал улыбку. Смешно!

Она должна привыкнуть к его присутствию. А вообще-то он намерен уже сегодня лечь с ней в постель. Но конечно, о своих планах Коннор не собирался говорить девушке. Она будет его женой, и не важно, сколько времени уйдет на уговоры предстать перед священником. Если понадобится, он потратит целый день, чтобы она успокоилась и выслушала его.

Бренна старалась вести себя сдержанно, тщательно скрывая свой страх и полагая при этом, что это ей удается. Она не могла понять, хорош собой дьявол или уродлив, – синяя краска на лице не позволяла этого определить. Она видела его темные глаза, они смотрели тепло и успокаивающе. Лицо было чистое, без шрамов. Еще она заметила, что у него прямой нос, высокие скулы, четко очерченный рот. Он носил длинные, почти до плеч, волосы, они были цвета ночи. Как ни странно, чисто вымытые.

Бренна понятия не имела, сколько времени она разглядывала незнакомца. Он не шевелился. Внезапно ее рука оказалась в его руке. С глупым видом Бренна посмотрела вниз, наблюдая, как он спокойно вытащил ее руку из-за спины, вынул из нее кинжал, легко разжав побелевшие пальцы. Она ожидала, что он отнимет у нее оружие или выбросит его, демонстрируя собственное превосходство, и очень удивилась, когда вместо этого он засунул кинжал в кожаный чехол у нее на поясе. – Спасибо, – прошептала она.

В конце концов, что с ней творится? За что она благодарит его? Он только что до полусмерти напугал ее. Не должна ли она накричать на него?

Боже, да она выжила из ума, если сейчас собирается выговаривать ему! Она даже не в силах заговорить – у нее пропал голос. А что, если она набросится на великана со своим маленьким кинжалом? Но этот человек даже не потрудился отнять его, считая нож совершенно бесполезным и безвредным. Такой силач и не вздрогнет, если она попытается замахнуться на него.

На самом деле великан не был ни Богом, ни дьяволом, а всего лишь обыкновенным мужчиной, притом весьма примитивным. Любой, у кого есть хоть капля разума, понимает – женщина всегда изворотливее мужчины. Мать Бренны делилась с дочерьми житейской мудростью довольно часто, по никогда – в присутствии отца. Она всегда была честной, порой даже слишком. И очень доброй. Поэтому не произносила при мужчинах ничего обидного или оскорбительного для них.

Но сейчас Бренна вовсе не собиралась следовать примеру матери. Она, конечно, постарается быть подобрее, но абсолютно честной и правдивой – нет уж, увольте. Иначе ей не выбраться из этой ситуации.

– Я вас не помню.

Он пожал плечами. Ему было все равно, помнит она его или нет.

– Вероятно, произошло недоразумение. Я вовсе не ждала от вас ответа на свое предложение. – Голос ее понемногу окреп. – Я была ребенком, и едва ли вы отнеслись к моей просьбе настолько серьезно, что обдумывали ее все эти годы. – Ему что, больше не о чем было подумать? – Ваши люди, должно быть, шутят со мной?

Он покачал головой.

У Бренны даже горло перехватило от желания тут же раскричаться на него. Совершенно ясно, он такой же сумасшедший, как и его парни, только выглядит еще мрачнее. Как же ей добиться, чтобы он услышал ее?

Отец, конечно, убил бы ее на месте, если бы знал, что в детстве она просила незнакомца жениться на ней. Да это наконец было просто смешно. Отец все за нее решил, нашел мужа и… Мак-Нейр! Боже мой, про него-то Бренна напрочь забыла. Он впадет в ярость, узнав о дерзком поведении невесты. Бренна видела для себя один-единственный выход. – Я должна отправляться дальше. Лаэрд Мак-Нейр не сможет понять причину моего опоздания. Он собирался выслать мне навстречу сопровождение, и я бы не хотела, чтобы кто-то из вас пострадал из-за этого недоразумения.

Незнакомец вдруг потянулся к ней и схватил. Его огромные ручищи стиснули ее плечи, и Бренна поняла – никуда она отсюда не тронется, пока он не захочет ее отпустить. Впрочем, он не причинил ей боли, он держал ее мягко, даже нежно.

Девушка хмуро посмотрела на дикаря, пытаясь отыскать хоть что-то разумное в происходящем.

– Ваше появление на моем пути не имеет никакого отношения к тем смешным детским предложениям. Не так ли? Вы оказались здесь по совершенно иным причинам.

Молчание. Он не проронил ни слова, не кивнул, даже ресницы его не дрогнули. Она что, говорит с деревом?

Бренна ощутила, как кровь прилила к щекам. Это было полное крушение! И тогда громко, совсем не так, как подобает леди, она закричала. Даже нет, не закричала, у нее вырвался стон с рычанием.

– Ну хорошо-о! Допустим, вы явились сюда из-за моего предложения. Давнего, детского предложения! Но я уже объяснила вам: я не помню никакой встречи с вами и вас тоже! Одна из сестер, свидетель всех моих проделок, рассказывала, будто ребенком я очень боялась, что не найду себе мужа, хотя очень сомневаюсь, что тогда я вообще понимала, что это такое. И, желая успокоить меня, Джоан научила, как поступить. Но она никогда не думала, что я всерьез восприму ее совет. Теперь я знаю, это ошибка отца. Он говорил, что никогда не сможет найти мне мужа, способного справиться со мной. Ну и вы, сэр, тоже виноваты, вы тогда улыбнулись мне. Я не помню ничего о той встрече, но вашу улыбку – да, помню. Всегда буду помнить. В Англии, поймите же наконец, настоящие леди никого не просят жениться на них. Они так не поступают! – выкрикнула Бренна. – И Бог свидетель, у меня нет сил еще раз объяснять вам это.

– Что вы говорили посланцу, миледи? Вы помните свое последнее предложение?

По голосу, раздавшемуся за спиной, Бренна узнала Куинлена.

Да черт побери! Откуда ей помнить? Они что, не слушали ее сейчас? Ее речь, громкую, с пафосом?

Она не могла повернуться и посмотреть на Куинлена, их хозяин не собирался ее отпускать.

– Ну может, я спросила, женитесь ли вы на мне. Коннор улыбнулся, привлек ее к себе, наклонился и, ошеломив ее поцелуем, поднял голову и произнес:

– Да, Бренна. Я женюсь на тебе.

Глава 3

Этот мужчина явно сумасшедший. Он твердо решил на ней жениться. Все ее объяснения падали в пустоту. Одному Богу известно – она испробовала все, кроме физической силы, чтобы заставить его образумиться. Бренна спорила, умоляла, молилась.

Но все было напрасно.

Тогда Бренна решила прибегнуть к средствам, которыми истинные леди не пользуются. Изо всех сил она пнула его в ногу, рассчитывая хоть таким способом заставить его внять ее доводам. Он даже не шелохнулся, зато ее собственная нога так заныла от удара, что Бренна перегнулась от боли пополам, и великану пришлось поддержать девушку, чтобы она позорно не шлепнулась на землю. К счастью, через пару минут ей удалось взять себя в руки.

Она начала все снова.

Сейчас Бренна могла гордиться собой. Ни разу не повысив голоса она привела сотню разумных доводов, почему их брак невозможен. Но каков результат? С тем же успехом она могла выйти в чистое поле и беседовать с ветром! Этот дикарь даже ухом не повел. Она не была уверена, слышал ли он ее. Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел так, будто хотел сказать: ох и надоела же ты мне! А когда она принялась перечислять ужасающие последствия его сумасшедшего поступка, он спокойно взял ее за руку и потащил к лошадям.

Во что бы то ни стало она должна выбраться из этой переделки. Пытаясь найти хоть какой-нибудь выход, Бренна, как обычно, обратилась к Богу, но ее мысли и молитвы прервал внезапным вопросом Куинлен.

– А с этими что делать? – Куинлен махнул рукой в сторону солдат-англичан.

Горец даже не счел нужным остановиться, он лишь бросил на ходу через плечо:

– Убейте их!

– Нет! – потрясенно закричала Бренна. Ее волнение не на шутку удивило его.

– Что?

– Нет! – закричала она снова.

– А почему нет?

Боже мой! Что он за человек, если задает такие вопросы? Как бы то ни было, но наконец-то он обратил на нее внимание и теперь терпеливо ожидал ее ответа, но руку по-прежнему не отпускал.

– Но они ведь беззащитны. Вы отобрали у них оружие.

– Нет. Они сами бросили его, как только увидели нас. Так объясни мне, почему они должны остаться в живых. – Голос его звучал вполне вежливо для подобных обстоятельств. – Их главная задача какая? И единственная, кстати? Их святая обязанность?

Бренна почувствовала – он начинает сердиться. Голос становился суровее с каждым вопросом, он сильнее и сильнее сжимал ее пальцы, до боли.

– Их главная задача – защищать. Он ослабил руку.

– И кого они должны защищать? – поинтересовался он.

– В первую очередь короля. Потом барона, которому присягнули на верность…

– И… – подсказал он.

Бренна слишком поздно поняла, куда он клонит. Боже, помоги ей! Она не могла придумать, как перевести разговор на другую тему.

– Меня.

– Ну, и они защитили?

– Защитили или нет – моя забота.

– Это моя забота, – поправил он. – У этих людей нет чести. Они заслуживают смерти.

– Но не вам это решать.

– Именно мне, – возразил он. – Потому что ты будешь моей женой.

– Это вы так думаете.

– Я это знаю, – ледяным голосом заявил он. – Я не могу оставить в живых таких трусов.

– Есть еще одна причина, почему вы не можете их убить. Боже, помоги, помоги сообразить что-нибудь!

Бренна опустила голову и уставилась в землю, пытаясь придумать что-нибудь убедительное.

– Я жду.

Она тоже ждала. Но Бог, видно, был не в настроении помогать ей.

– Вы не поймете, – прошептала она.

– Чего это я не пойму?

– Если вы убьете солдат моего отца, тогда я вряд ли смогу выйти за вас замуж.

– Как это?

Ей вдруг показалось, что он едва не расхохотался. Она посмотрела на него, надеясь увидеть улыбку на его лице. Но ошиблась. Он смотрел хмуро и угрожающе.

– Ну да, я же сказала – вы не поймете. Если бы вы не были язычником…

– А я не язычник.

Она не поверила. Боевая раскраска – языческий ритуал.

Коннор, посчитав, что уже и так потратил слишком много времени, перевел взгляд на Куинлена, собираясь приказать ему отпустить солдат. Но не из-за ее протестов. Просто он не хотел пугать Бренну. Пусть его боятся враги, но не жена.

Однако Бренна помешала ему проявить великодушие.

– Подождите! – закричала она. – А вам так важно жениться на мне?

Он пожал плечами.

Она истолковала этот жест как подтверждение того, что да, важно.

– И вы не хотите объяснить почему?

– Мне незачем тебе что-то объяснять.

– Но может, в таком случае я объясню, что думаю? – спросила Бренна. – Тогда вам будет легче меня понять. Итак, если вы не язычник, то как вы собираетесь заставить меня выйти за вас замуж? Просто объявите родным и друзьям, что взяли себе жену? Или предстоит церемония со священником, который выслушает наши клятвы и благословит наш союз?

– Будет священник. Она нахмурилась:

– А он на хорошем счету в церкви?

Мужчина улыбнулся. Больше он не мог справиться с собой. Ну какая подозрительная!

– Да, на хорошем.

Казалось, Бренна ухватила победу за хвост. Она наскоро помолилась, благодаря Бога за помощь, пообещала ему позже встать на колени и просить прощения за то, что она подумала, будто он не внял ее мольбам, а потом спросила:

– И как вы намерены заставить меня поклясться перед лицом Господа?

– Поклянешься.

– Да неужели?

Тут-то она его и поймала. Она даже не подозревала, насколько важно ее согласие. Коннору плевать на поведение священника или самой Бренны на церемонии. Он знал, что, когда надо, он способен нагнать страх на кого угодно, но его смущал Алек Кинкейд. Коннор и так уже расходился кое в чем с братом. А если Бренна даст Алеку понять, что она не согласна, то может произойти черт знает что. Но если Алек захочет, чтобы эта свинья Мак-Нейр заполучил ее в жены, тогда Коннору придется выступить против брата.

Бренна с радостью заметила, как улыбка исчезла с его лица.

– Теперь, я думаю, вы поняли, – сказала она. – Я бы хотела, чтобы вы отпустили моих солдат целыми и невредимыми. Пускай они отправляются или к лаэрду Мак-Нейру, или к моему отцу.

Наивная женщина и впрямь думала, что спасает жизнь солдат. Но Коннор лучше знал, чем это может кончиться. Мак-Нейр наверняка замучает их, прежде чем окончательно разделается с ними. И хотя ее отец, возможно, не станет пытать их, Коннор почти не сомневался, что он все равно их убьет – ведь они его обесчестили.

– А если я соглашусь на эту сделку? – спросил он, старательно сохраняя серьезный вид, но в душе смеясь над ней. – Ты примешь мое предложение? Мне нужно твое согласие.

– А это важно?

– Да, – ответил он. – Со временем сама поймешь.

– Вы ожидаете, что я дам обещание, не зная точно, на что иду?

– А ты ждешь, что я позволю двенадцати трусам остаться в живых, чтобы они отравляли воздух, которым я дышу?

Коннор нахмурился, и Бренна заволновалась, что он передумает. И решила не искушать судьбу. Она и так немало выиграла, разве нет?

Но победу праздновать рано – это Бренна знала точно.

– Я даю добровольное согласие.

– У тебя доброе сердце. Она удивилась комплименту.

– Спасибо.

– Это не похвала, – резко перебил ее он. – Я хочу, чтобы впредь ты избавилась от подобной слабости.

Девушка потеряла дар речи. И что можно на это сказать?

Его люди были не менее странными, чем их предводитель. Когда он велел им отпустить солдат, не тронув их пальцем, они даже не пытались скрыть разочарования. Надулись как дети. Бренна изумленно уставилась на горцев, а их главарь уже тащил ее за руку к лошадям. У Куинлена хватило дерзости улыбнуться ей.

Мужчина, которому она только что дала свое согласие, молчал, пока они не отошли подальше от всех.

– Бренна!

– Да?

– Я не всегда буду таким любезным и уступчивым.

Он говорил серьезно, а ей хотелось то ли смеяться, то ли плакать. Самообладание покидало ее, и она собирала все свои силы, чтобы успокоиться. Ей нужна ясная голова, чтобы найти выход из этого кошмара.

О Боже, во что она вляпалась?

Черт побери, в конце концов, не она во всем виновата. Кто решил отдать ее Мак-Нейру? Кто нашел ей такого мужа? С рыданиями покидая родной дом и отправляясь к жениху, Бренна пригрозила что-нибудь сделать. Теперь отец наверняка решит, что она выполнила свое обещание.

– Если отец станет меня осуждать за брак с вами, вы должны ему все объяснить. Не я подстроила это. Обещайте сказать ему правду.

Он промолчал. Бренна знала, он слышал каждое ее слово – она говорила громко, а не шептала себе под нос. – Дайте обещание, – потребовала она.

Он посадил ее на лошадь, и, хотя ей следовало поблагодарить его за заботу, она не проронила ни слова.

Бренна схватила его руку, едва он убрал ее с ее талии.

– Так вы обещаете мне? – повторила она.

– Вряд ли тебе когда-нибудь доведется увидеть свою семью. Поэтому твои переживания напрасны.

Он не сомневался в разумности высказанного довода.

А Бренна решила, что он намеренно груб с ней. Глаза ее наполнились слезами при мысли, что никогда больше она не увидит свою семью.

Она оттолкнула его руку.

– Нет, я увижу своих родных. Не можете же вы ожидать… Да куда же вы? Неужели ваша мама никогда вам не говорила, что невежливо отворачиваться и уходить, когда с вами разговаривают?

Коннор не верил своим ушам. Она его критикует? Никто никогда раньше не говорил с ним откровенно неодобрительным тоном. А чтобы женщина могла так вести себя с ним – это вообще было за пределами его понимания!

Видит Бог, он не знал, как ему реагировать. Будь она мужчиной, он бы не сомневался, как поступить. Но она не мужчина. И Коннор смутился. Бренна нисколько не была похожа на знакомых дам. Большинство из них его избегали, а те, кто посмелее, вели себя с ним смирно и осторожно.

Коннор удивлялся собственной реакции на Бренну. Ему все время хотелось улыбнуться, даже когда она злилась на него. Честно говоря, таких девушек он еще не встречал. Казалось, она совсем не боится его. И хотя ее странное поведение не было ему неприятно, он понимал, что было бы ошибкой позволить ей думать, будто она имеет право вести себя с ним так вызывающе. Нельзя разрешить ей с самого первого дня быть такой дерзкой. Он ее хозяин, и она должна понять, что это значит. Ничего, она поймет, и очень скоро.

Коннор положил руку ей на бедро и заглянул в глаза.

– Ты пока ничего не понимаешь. Только поэтому я стараюсь быть с тобой терпеливым.

– А чего такого я не понимаю?

– Своего положения в моем доме. Но скоро поймешь, как высоко ты должна ценить великую честь, которую я оказал тебе, взяв в жены.

Глаза Бренны потемнели и стали фиолетово-синими. Боже, какая она хорошенькая, когда сердится!

– Я? – спросила она.

– Да, ты.

Она положила свою руку на его и стиснула. Пожатие было далеко не нежным.

– Может, тебе лучше осчастливить кого-то другого, кто в состоянии оценить столь великую честь? – предложила она.

Коннор не обратил внимания на ее слова и продолжил:

– Пока ты не научишься ценить дар, который я преподношу тебе, я хотел бы, чтобы ты высказывала свое мнение, только когда тебя просят. Я не собираюсь терпеть наглое поведение. Так что обещай.

Она отмахнулась от его слов, они нисколько ее не испугали. В конце концов, женщина может многое вынести, но для Бренны, кажется, наступил предел. Пожалуй, пора прийти в себя от этого кошмара.

– И что же, я не вправе высказывать свое мнение? – поинтересовалась она.

– Нет, в присутствии сопровождающих меня людей не можешь, – уточнил он. – Но наедине – пожалуйста, если захочешь.

– Я хочу домой.

– Это невозможно. Она тяжело вздохнула.

Отправиться домой – значит встретиться с отцом. И пока кто-нибудь не расскажет ему правду о случившемся, честно говоря, она бы не хотела его увидеть.

– Хорошо, я пообещаю это тебе, но лишь после того, как ты пообещаешь мне объяснить все моему отцу.

– Я никогда не стану тебе подчиняться.

– А я никогда – тебе.

Он пропустил мимо ушей ее полное ярости обещание.

– Однако из-за того, что ты так боишься меня и своего будущего, я решил сделать одно исключение. Если я когда-нибудь увижу твоего отца, так и быть, я все ему объясню.

Но Бренне захотелось кое-что уточнить.

– Но только не рассказывай ему о моих детских предложениях. Я, конечно, была ребенком, но отец все равно не сможет этого понять.

– Хорошо.

Лицо ее осветилось улыбкой.

– Спасибо.

Он намеренно задержал взгляд на ее руке – испытывая чувство благодарности, сама того не замечая, Бренна гладила его руку.

Он не смог удержаться, чтобы не поддразнить ее:

– Не очень благоразумно с твоей стороны демонстрировать свою любовь ко мне на глазах солдат-англичан.

Она тут же отдернула руку.

– Ничего подобного! Ничего я не демонстрирую!

– Ну нет уж, что было, то было.

Он всегда любил оставить за собой последнее слово.

Она успела заметить улыбку на его лице в тот момент, когда он собрался отойти от нее.

Интересное у него чувство юмора. Неужели все обитатели Горной Шотландии такие же чудные, как этот? Бренна искренне надеялась, что нет. Как же ей жить среди них?

Бог мой! Похоже, она уже размышляет о будущей жизни с этим дикарем! Что с ней творится? Вместо того чтобы думать, как от него вырваться, она мечтает с ним поладить!

Бренна нахмурила брови. Она была в замешательстве. С одной стороны, она чувствовала облегчение и искреннюю благодарность за то, что он пообещал поговорить с отцом, но в то же время она сомневалась, сдержит ли он свое слово.

Только одним можно объяснить ее странное поведение, решила Бренна, – наверняка она сошла с ума.

«Он, видимо, запугал меня, как и Беатрис», – подумала она.

Боже мой, Беатрис!.. Она совсем забыла о служанке. Бедняжка, должно быть, до сих пор дрожит от страха где-нибудь в кустах.

Бренна слезла с лошади и побежала к солдатам отца. Они стояли и молча нацепляли на себя оружие. Никто не осмелился взглянуть на нее, никто не отозвался, когда она их окликнула. Бренна подошла ближе.

Куинлен заступил ей дорогу. Он не касался ее, он просто стоял на пути, и она не могла сделать вперед ни шагу. Другие горцы тоже подались вперед, образовав заслон между нею и людьми ее отца.

Со стороны это выглядело так, будто они собираются защищать ее от ее же собственного эскорта. Какая нелепость, подумала Бренна. Дело в другом – они просто неотесанные грубияны, эти дикари.

– Я хочу поговорить с солдатами своего отца. Куинлен покачал головой:

– Вашему хозяину это не понравится.

Нет, он ей не хозяин, она англичанка. Но Бренна понимала: если она начнет спорить, то никогда не получит того, чего хочет. Ей нужно найти подход к этим дикарям, а не злить их.

– Вряд ли ваш хозяин будет против. Мне нужна всего одна минута. Обещаю.

Нехотя Куинлен уступил. Он отошел, заложил руки за спину и сказал:

– Можно говорить с ними отсюда. Времени терять было нельзя.

– Гарольд, не забудь, пожалуйста, о Беатрис. Она прячется где-то у ручья. Я буду благодарна, если ты заберешь ее домой.

Не глядя на хозяйку, Гарольд кивнул.

– И скажи родителям, пусть не беспокоятся.

Гарольд что-то промямлил, она не расслышала что и хотела подойти поближе, но Куинлен вытянул перед ней руки, удерживая на прежнем месте. Она хмуро взглянула на горца, давая понять, что думает о его неучтивом поведении, а потом снова обратилась к Гарольду.

– Что ты сказал? Повтори громче, – попросила она. Наконец солдат осмелился взглянуть на нее:

– Теперь ваш отец начнет войну, вот что я сказал. Бренна похолодела.

– Нет, он не должен начинать из-за меня войну. Заставь его понять это, Гарольд. Объясни ему.

Бренна умолкла, услышав в своем голосе панику. Потом глубоко вдохнула и прошептала:

– Я не хочу, чтобы кто-то дрался из-за меня. Скажи отцу, что я сама хотела этого брака. Сама попросила горца приехать за мной.

– Но вы собирались выйти замуж за Мак-Нейра? – изумился сбитый с толку Гарольд.

– Нет, нет, я никогда не хотела выходить замуж за Мак-Нейра. Я хотела…

Боже милостивый, в таком возбуждении Бренна не могла вспомнить имя лаэрда…

– Я хотела… – Она в панике посмотрела на Куинлена. – Как зовут вашего лаэрда? – прошептала она.

– Коннор Мак-Алистер.

– Мак-Алистер! – крикнула она. – Я хотела выйти замуж за Мак-Алистера! Пожалуйста, напомни отцу, он встречался с моим будущим мужем давно, очень давно.

– Пора идти, миледи, – окликнул Куинлен.

Он обратил внимание, что Коннор наблюдает за ними с края поляны. Похоже, лаэрду не нравилась сцена, которая здесь происходила.

– Еще одна, последняя просьба! – взмолилась она и, не давая Куинлену возразить, продолжала:

– Гарольд, скажи отцу, чтобы он не приезжал за мной. И пусть он отпразднует мою…

– Вашу – что, миледи? Слова застряли у нее в горле.

– Мою… радость. Мое счастье.

Она побежала к своей лошади и уже вскочила в седло, когда Коннор подъехал к ней. Он сидел на огромном черном жеребце, не менее свирепом на вид, чем хозяин.

Она допустила ошибку, посмотрев на Коннора. Под его грозным взглядом Бренна уронила поводья. Она быстро опустила голову, делая вид, будто пытается поудобнее сесть в седле, и тем самым не позволяя ему догадаться о своих истинных чувствах в данный момент.

Коннору не понравилось, что на него не обращают внимания. Она действительно хочет заставить его поверить, будто пытается защитить его от отцовского гнева? Эта мысль была ему оскорбительна и смешна.

Он подъехал на своем жеребце так близко, что его нога прижалась к ноге Бренны. А потом он потребовал от нее полного внимания к себе – взял ее за подбородок и заставил посмотреть прямо в лицо.

– Почему?

Она знала, о чем он спрашивает, и не притворялась, что не понимает вопроса.

– Потому что война означает смерть, – ответила она.

Он пожал плечами.

– Да, для некоторых мужчин, – согласился он.

– Даже если один мужчина погибнет, уже много, – объяснила она. – Я не хочу стать причиной резни. У отца большая армия, и если он явится за мной, это будет просто ужасно. Он захочет сам возглавить войско, а я не могу не беспокоиться, что вы можете…

– Я могу что? – Убить его.

Коннор остался доволен ответом.

Бренна поняла, что хитрость ее удалась. Она заметила его гордость и самонадеянность и решила использовать оба недостатка в своих интересах, дав ему понять, что неколебимо верит в его искусство на поле боя. Бесспорно, он в превосходной физической форме. Коннор Мак-Алистер моложе отца, мощнее, сильнее. Но отец мог выиграть числом солдат. Произошло бы дикое побоище, и, вполне возможно, Коннор Мак-Алистер в этом бою закончил бы свои дни.

А зачем она солгала Гарольду? Видит Бог, она и сама не знает. Бренна вздохнула. Да, как только отцу передадут ее слова, он впадет в ярость. Он даже не попытается усомниться, подумать как следует и понять, что она никак не могла спланировать подобный трюк. Не хватило бы ни смелости, ни времени.

Значит, отец наверняка обвинит во всем ее и отвернется, откажется от нее как от дочери. Зато он останется жив. И будет ненавидеть ее. Но никто не умрет.

– Я понимаю, – сказала Бренна, – мои собственные желания не имеют никакого значения. Но должна сообщить, лаэрд Мак-Нейр посылает мне навстречу своих людей. Я уверена, они убьют многих ваших. Они могут появиться здесь в любой момент.

– Нет. Никто из людей Мак-Нейра не появится.

Голос Коннора звучал уверенно. Спорить с ним трудно, очень трудно. Бренна настолько устала и так затосковала по дому, что едва сдерживала слезы.

Но жалеть себя у нее не было времени.

Через минуту они покинули поляну. Во все время долгого пути никто не заговаривал с Бренной до позднего вечера. Она ехала на своей Джилли между двумя воинами с каменными лицами, даже не смотревшими на нее. Ее покладистой кобыле тоже не нравилась близость посторонних. Она фыркала и то и дело вздергивала голову.

Коннор так далеко ускакал вперед, что его уже не было видно.

Конечно, беседа могла бы скрасить тягостное путешествие, но ни у кого не обнаруживалось намерения развлекать Бренну. Понаблюдав за спутниками, девушка заметила, что они напряженно вглядываются в гущу леса, и поняла, насколько велика опасность со стороны врагов.

В конце концов Бренна призналась себе, что бдительность ее стражей действовала на нее успокаивающе. Сама она мысленно возносила молитвы к небесам, прося за бедные потерянные души, без сомнения обреченные на пребывание в аду. Но если честно, Бренна сомневалась, пойдут ли ее молитвы дикарям на пользу, и продолжала молиться только потому, что таковы были правила, которым наставляла ее мать.

Она уже устала сидеть в седле, кобыла Джилли выбилась из сил. Понятно, что она терпит испытания во искупление своих грехов, но за что страдает бедное животное? Дорога пошла круто вверх по холму, лошадь, не привыкшая к таким трудным условиям, едва переставляла ноги.

Бренна не знала, кого попросить остановиться. Конечно, ее выбор пал бы на Коннора, но его рядом не было. Она собралась громко позвать его, но передумала – он далеко и не услышит. И потом, кричать сейчас было бы слишком опасно – ведь они на территории врага.

Бренна вдруг поймала себя на странной мысли: а есть ли у Коннора друзья?

Поразмышляв немного, она решила – вряд ли. И в этом виноват только он один. У Коннора Мак-Алистера есть что-то общее с раненым медведем.

Это сравнение вызвало у Бренны улыбку. Но она тут же вспомнила про бедняжку Джилли и решила поделиться своим беспокойством с Куинленом. Она легонько тронула его за рукав.

Куинлен вздрогнул, будто от укола, отдернул руку и хмуро посмотрел на нее. Прежде чем она успела прошептать ему о том, что ее тревожило, он приложил палец к губам, призывая ее молчать. Тогда, не произнося ни слова, Бренна показала ему на Джилли.

Воин и сам был не слепой. Он видел, какая у нее взмыленная и замученная лошадь.

Но казалось, Куинлен не придал значения беспокойству Бренны, он пустил своего коня в галоп и унесся вперед. Девушка смотрела вслед всаднику, пока тот не исчез за деревьями.

Едва Куинлен оставил свою позицию, другой воин немедленно занял его место.

Они продолжали путь. Бренна выбивалась из сил. Она надеялась, что Куинлен поехал к Коннору, чтобы прислать его к ней, но оба исчезли будто навек. Она закрыла глаза и минуту-другую не открывала их, а когда вновь подняла ресницы, увидела Коннора. Он ехал рядом.

Не говоря ни слова, Коннор пересадил ее на своего коня. От усталости у нее не было сил оттолкнуть дикаря, и, засыпая, Бренна успела подумать – ни в коем случае нельзя прижиматься к нему или опираться на него…

Но все вышло по-другому. Во сне она еще немного поерзала, устраиваясь поудобнее, потом обхватила Коннора за шею и прильнула к его груди. От него исходило живое тепло, оно перетекало в нее, согревая сильнее дюжины толстых шерстяных одеял. Это было просто удивительное ощущение.

Бренна разбудила в Конноре страсть. Он видел перед собой ее нежный полуоткрытый рот, чувствовал теплое дыхание на щеке.

Очнувшись от короткого сна, Бренна обнаружила, что сидит, тесно прижавшись к Коннору. Возмущение боролось в ней с чувством смятения. Слава Богу, она вспомнила про Джилли, и это помогло ей справиться со смущением. Сколько еще протянет лошадь и не упадет?

Бренна попыталась оттолкнуться от Коннора и потребовать остановиться, пока ее лошадь не повредила себе что-нибудь, но он решительно обнял ее рукой за талию и заставил оставаться в прежней позе.

Она ущипнула его, желая привлечь к себе внимание, но в ответ Коннор крепче стиснул ее, приказывая молчать и сидеть тихо, и Бренна не сомневалась, что если бы заглянула ему в лицо, то увидела бы, что он хмурится. Чего еще можно от него ждать?

Однако Бренна ошибалась. Коннор улыбался, ему нравилась ее смелость. Он понимал, что пугает девушку. Он видел по ее глазам – Бренна нервничает. Но все равно осмелилась ущипнуть его! Какая противоречивая женщина! Если она боится его, то почему пытается спровоцировать? Он обязательно ее спросит, когда голова освободится от мыслей про дела поважнее.

Бренна уже собралась заорать как сумасшедшая, но вовремя спохватилась и тем самым спаслась от позора, потому что именно в этот момент Коннор наконец велел всем остановиться на ночевку. Бренна так обрадовалась, что забыла отругать его за то, что он замучил бедняжку Джилли. Теперь изнеженной кобыле понадобится неделя, не меньше, чтобы прийти в себя.

Он спешился первым, повернулся к ней, желая помочь спуститься на землю, и как раз вовремя – она уже скатывалась сама, и он поймал ее на лету.

– Вы ездите без седел?

– Никто из нас ими не пользуется.

Бренна старательно обошла Коннора и побежала к Джилли. Каждый шаг отдавался такой сильной болью во всем теле, что девушка готова была кричать. А каково Джилли? Она заметила, что ее лошадь расседлана, и была благодарна тому, кто постарался прийти на помощь бедному животному.

Коннор не позволил ей самой заняться Джилли, поручив это Оуэну, воину со шрамом на лице и с улыбкой, которая сейчас казалась ей чуть ли не очаровательной.

Бренна извела его указаниями, что делать с кобылой, потом долго благодарила за помощь, а когда он повел Джилли под густую крону деревьев, провожала свою любимицу взглядом, как обеспокоенная мамаша.

Лошадь подчинялась, а это, Бренна знала, не к добру. Верно, Джилли задумала что-то недоброе. Ей уже не раз удавалось увиливать от скребка, и Бренна крикнула, предупредив Оуэна о вредном нраве Джилли. Потом пошла искать свои вещи.

Узкую долину, выбранную Коннором для отдыха, со всех сторон окружал густой лес. Земля и деревья были по-весеннему окрашены в коричневато-зеленые тона, среди которых кое-где были заметны вкрапления лиловых цветов, недавно проснувшихся от зимней спячки. Мощные золотисто-зеленые ветви аркой нависали над головой. Потоки угасающего света пробивались сквозь деревья, но они позволяли заметить лишь тропу, ведущую к озеру, которое, как объяснил Куинлен, лежало с южной стороны поляны.

Бренне захотелось уединиться и привести себя в порядок.

Через десять минут Коннор решил, что она достаточно времени провела в одиночестве, и отправился к ней. Он застал ее стоящей на коленях перед мешком с вещами. Она копалась в них, бормоча что-то себе под нос. Вокруг в беспорядке была разбросана одежда.

Бренна не отдавала себе отчета в том, что делает. В голове у нее сидела одна-единственная мысль – как ей отсюда выбраться? Слава Богу, у нее еще есть время, чтобы что-то придумать. И она придумает, непременно.

Коннор навис над ней, ожидая, когда она обратит на него внимание.

Но через несколько минут ему надоело, и он подал ей вышитое полотенце:

– Может, ты его ищешь?

– Да, спасибо, – рассеянно ответила Бренна. – Наверное, я только что уронила его, иначе сразу нашла бы. Я вообще-то очень наблюдательная.

Коннор не стал спорить. Полотенце, впрочем, как и голубую ленту, он подобрал еще у ручья. Ленту он не отдал, решив оставить ее у себя как напоминание или доказательство того, что у него теперь есть жена. А то, не дай Бог, еще забудет об этом.

– Умойся, Бренна, у тебя весь рот в краске.

Она с такой поспешностью выпрямилась, что чуть не опрокинулась назад.

– Я не крашусь. – Она пришла в ужас от его замечания. Только женщины, путь которых устремлен в ад, способны на языческие поступки.

– Да это моя краска.

– Но как она могла… А, вспомнила, ты хитростью заставил меня сказать: «Женись на мне», – а потом поцеловал без разрешения.

– Да, – согласился Коннор, хотя то прикосновение к ее губам едва ли он мог назвать поцелуем. Так, что-то символическое, ритуальное, не более того. – Давай поторапливайся, священник ждет нас.

Бренна не могла поверить своим ушам. Она проворно вскочила на ноги.

– Прямо сейчас? Священник ждет нас сейчас? А чего ради он ждет?

Коннор смутился – она вела себя так, будто начисто забыла обо всем случившемся.

– Да чтобы покончить с нашим делом. Казалось, она по-прежнему его не понимает.

– Каким делом?

– Ну не могла же ты так быстро забыть? – раздраженно проговорил он. – Мы женимся. Мы с тобой женимся. Вспомнила?

– Как, сейчас? Ты хочешь жениться на мне прямо сейчас? Она запустила пальцы в волосы, потом заломила руки. Боже милостивый, она поняла, что кричит на него, но остановиться не могла. Коннор смотрел на нее холодно и спокойно. Наверное, он выжил из ума, не унималась она, если считает, что она может выйти за него замуж прямо сейчас.

– А чего ты ожидала?

Бренна была настолько потрясена, что не сразу нашлась с ответом.

– Я? Ну хотя бы что ты дашь мне время!

– Время для чего?

«Да чтобы вырваться из этого кошмара!» – хотелось крикнуть ей.

– Время, чтобы ты… э-э… привез меня к себе домой. Да, именно этого я ожидала. Мне нужно время, чтобы подготовиться к свадьбе.

– Ну значит, я уберег тебя от лишних волнений. Потом сама будешь благодарить меня.

– И время, чтобы ты образумился! – выпалила Бренна.

– А я прекрасно понимаю, что делаю.

Внезапно Бренна почувствовала легкое головокружение и поняла, что впервые в жизни готова упасть в обморок. Она повернулась, пошла к самому краю озера и села на берегу. Закрыв глаза, она пыталась что-то придумать, а мир кружился вокруг нее.

Да, нужно срочно что-то придумать. Хоть что-нибудь. Ее охватила такая дикая паника, что разум больше не подчинялся ей.

Она должна пойти поздороваться со священником. Да, она обязательно поздоровается с ним. И поговорит. Она скажет, как счастлива разделить с ним ужин. Что ночью надо хорошенько отдохнуть, выспаться, а утром он может выдать ее замуж хоть за медведя. Она будет настаивать, умолять подождать месяц, или два, или десять, ведь святость брака – серьезное дело в конце концов; ну а если Коннор и тогда не поймет своей ошибки, что ж, она начнет готовить подвенечное платье.

Но Коннор быстро вышел из терпения. Что она сейчас-то делает? Видит Бог, мужчина способен ждать долго, но ее сопротивление начинает надоедать. Он решил, что пора все дела и саму Бренну брать в свои руки. Он взял у нее полотенце, намочил в озере, опустился перед Бренной на корточки и, прежде чем она вскочила, взял сильной рукой за подбородок и стал тереть ей лицо.

Он вовсе не был ласковым. Лицо Бренны пылало, когда Коннор закончил эту процедуру; правда, он не понял, отчего оно горело огнем – оттого, что он слишком грубо обращался с нежной девичьей кожей, или Бренна просто покраснела от смущения.

– Давай скорее, – велел он, потом поднял ее на ноги и поволок за собой.

– Теперь я все поняла. Я уже труп, да? Я умерла от страха, увидев тебя, а теперь в аду страдаю за свои грехи. О Господи, неужели я была такая плохая? А?

Коннор не обращал внимания на ее тирады, изо всех сил стараясь скрыть улыбку.

Боже, она такая чувствительная! Но не плачет. А если расплачется во время церемонии, священник решит, что ее принудили к браку. Разумеется, принудили, но ему не хотелось, чтобы отец Синклер узнал об атом. И еще одно – Коннор не выносил женских слез. Он начинал нервничать, и, если бы ему представился выбор, он предпочел бы злую жену, а не плаксивую.

Но у Бренны не было настроения плакать. Напротив, она сейчас с удовольствием убила бы кого-нибудь. И в первую очередь Коннора. Какой же грех обрек ее на подобный брак? Что совершила она в своей жизни такого, чтобы оказаться столь сурово наказанной?

Ее свадьба… На уроках шитья Бренна мечтала, как это будет происходить. Вот она стоит в красивом подвенечном платье в отцовской церкви, окруженная родными и друзьями… А что ждет ее теперь? Горстка неотесанных солдат и священник, который вряд ли успел завершить обучение – уж слишком он молод. Только гордость удерживала Бренну от яростной сцены.

Она шла рядом с Коннором к священнику под пристальными взглядами синелицых воинов. Остановившись возле святого отца, она приподняла подол и присела в вежливом реверансе.

– Что же, приступим? – немного нервно посмотрев на Коннора, спросил священник.

– Прямо сейчас? – вскрикнула Бренна.

Коннор шумно вздохнул:

– Ты перестанешь твердить одно и то же?

– А почему не сейчас? – поинтересовался сконфуженный священник. Он снова обратил свой взгляд на Коннора и неодобрительно нахмурил брови. – Должен сказать вам, лаэрд, мне не доставляет удовольствия видеть вас в боевой раскраске во время совершения таинства. Мне предстоит дать отчет вышестоящим лицам. А также Алеку Кинкейду. Что же мне им сказать?

– Говорите что хотите, святой отец. Мой брат по крайней мере все поймет.

Священник кивнул:

– Очень хорошо. Миледи, вы явились сюда по собственной воле? Вы согласны выйти замуж за лаэрда Коннора Мак-Алистера?

Пока Бренна обдумывала ответ, все пристально наблюдали за ней. Она дала слово, помоги ей Господь, и солдаты отца живы, а значит, Коннор выполнил свою часть сделки. Теперь ее очередь.

Священника вовсе не обеспокоило смущение невесты. Он привык к тому, что невесты всегда нервничают. Несмотря на то что он был посвящен в сан совсем недавно, он успел сочетать браком уже немало пар и прекрасно знал – ничего другого ждать не приходится.

– Священник ждет ответа, Бренна, – напомнил Коннор с угрозой в голосе.

– Да, девушка, он ждет! – выпалил Куинлен, желая подбодрить и успокоить невесту.

В конце концов Бренна решила подчиниться неизбежному.

– Да, отец мой, конечно. Но…

– Вы должны четко отвечать на вопрос, миледи. Церковь требует, чтобы я услышал ваше согласие выйти замуж за Коннора Мак-Алистера по своей воле.

– Что, сейчас?

– Бренна, клянусь, если я снова услышу этот вопрос… – начал было Коннор.

Бренну охватила паника, но она решила осуществить свой маленький план, который только что придумала.

– Отец мой, мы ведь еще как следует не знакомы. Я даже не знаю вашего имени. А сперва стоит узнать, правда? Я думала, мы вечером все вместе поужинаем. Узнаем получше друг друга, потом вы как следует отдохнете, а завтра мы пойдем в вашу церковь, а если у вас еще нет церкви – поищем какую-нибудь другую. Потом вы меня подготовите к этому радостному таинству. И я… – Вдруг Бренна осеклась. – Боевая раскраска, отец мой? Вы ведь так сказали? Значит, Коннор Мак-Алистер нанес боевую раскраску по случаю бракосочетания со мной?

Она не собиралась кричать на священника. Но ее терпение окончательно иссякло. Больше она не могла вынести. Ей стало все равно, кто жив, кто мертв. Пусть даже ей самой предстоит умереть. Самое важное для нее сейчас – его боевая раскраска. Она обратила свой гнев на Коннора. Глаза Бренны наполнились слезами ярости. – Не хочу!

Священник открыл рот. Он еще никогда не слышал, чтобы кто-то позволил себе таким тоном говорить с лаэрдом Мак-Алистером. Ну разве что Алек Кинкейд. Тот разговаривал с ним как хотел. И вот теперь эта хрупкая женщина отваживается так открыто выступить против. Поразительно смело с ее стороны! Вряд ли кому доведется стать свидетелем подобной сцены. Надо запомнить каждое слово, каждую деталь, чтобы потом рассказать эту историю друзьям.

Коннор собирался именем Бога унять будущую супругу, но перед слезами он не мог устоять. Почему его боевая раскраска так подействовала на нее, он не знал. Но то, что именно она разволновала Бренну, было очевидно. Коннор понимал: никакая церемония не удастся, если он не сумеет уломать эту женщину. Боже, ну и штучка!

– Бренна, не поднимай на меня голос, – спокойно попросил он.

Если в его голосе и слышалась угроза, то едва заметная.

– Нельзя с таким лицом стоять перед святым отцом и перед Богом!

Она тоже говорила с угрозой, и более явной, чем он. Коннор самому себе не желал признаться, но на него произвел впечатление ее тон.

– Я хочу поскорее завершить дело.

Она вырвалась от него и скрестила руки на груди.

– Мы подождем.

– Если ты думаешь…

– Я ничего больше не прошу у тебя.

К черту все! Кажется, она сейчас расплачется. Неужели эта женщина не понимает, что должна стать его женой? Что ей оказывают честь, а не объявляют смертный приговор? Но похоже, невеста и впрямь этого не понимала. Что ж, кому-то из них надо проявить благоразумие, и он решил взять на себя эту задачу.

– Моя боевая раскраска действительно так важна для тебя? Бренна не могла поверить, что такой вопрос вообще можно задавать.

Каждому известно, что бракосочетание – это таинство и явиться на него в боевой раскраске – значит нанести оскорбление Богу, церкви, священнику и ей, невесте.

– Да, для меня это очень важно.

– Тогда ладно. Но я подчиняюсь твоему требованию в последний раз. – Немного помедлив, Коннор остановил пристальный взгляд на своих соратниках и дождался, пока все они не закивали в знак согласия. Только тогда он снова повернулся к своей строптивой невесте. – Я вполне ясно выразился?

– Да, ясно. Я это очень ценю.

Бренну внезапно охватило желание расхохотаться, но она сумела сохранить серьезное лицо, наблюдая, как Коннор, ворча что-то себе под нос, направляется к озеру. Она позволила себе улыбнуться, когда он вошел под сень деревьев. В первый раз за очень долгое время она не испытывала страха за свое будущее. Впрочем, Бренна тут же напомнила себе, что должна держаться осторожнее, пока не обретет способность мыслить более трезво. Но судя по тому, что Коннор начинает понемногу уступать, он не такой уж безнадежный дикарь. Конечно, это еще не повод, чтобы выйти за него замуж, но… она уже решилась связать с этим мужчиной всю свою жизнь. В общем-то она всегда была способна на отчаянные поступки. Вот и теперь она сделает все, что сможет, ей достаточно ухватиться даже за тонкую ниточку надежды.

Она стояла с улыбкой на лице, пока не вспомнила о синелицых язычниках, сопровождавших жениха.

Прежде чем повернуться к ним, она негодующе нахмурилась:

– Вы знали, что вам предстоит присутствовать на бракосочетании?

Ничего больше ей не пришлось добавлять. Куинлен и все остальные склонились перед ней в поклоне и тут же поспешили вдогонку за своим лаэрдом.

Они не сопротивлялись, как Коннор, а просто подчинились ей. Бренна не смела в это поверить и пошла за ними, только чтобы убедиться, не передумают ли они в последний миг. Они все выстроились на берегу, о чем-то переговариваясь друг с другом.

Она глубоко задумалась и не сразу сообразила, что, перед тем как войти в воду, мужчинам надо раздеться. Признаться, она была слишком поглощена торжеством своей маленькой победы.

Первыми на землю полетели ремни. Бренна замерла и закрыла глаза, но недостаточно быстро, потому как успела увидеть голые мужские задницы, прежде чем они исчезли в озере.

Раздался взрыв хохота. Бренна ничуть не смутилась, хотя не сомневалась, что ее присутствие всеми замечено и смеялись сейчас над ней.

Сзади к ней подошел священник.

– Мы еще не познакомились как следует, миледи. Меня зовут отец Кевин Синклер. Сын Ангуса Синклера из Недер-хиллса.

– Рада познакомиться с вами, святой отец. Я – Бренна. Мой отец – барон Хейнсуорт. Я, правда, сомневаюсь, что вы о нем слышали. Я из Англии. – Я уже догадался.

– Видимо, по одежде и разговору, да?

– Именно так, – с улыбкой подтвердил он.

И эта улыбка, и даже его провинциальный акцент показались Бренне в эту минуту необыкновенно милыми. Священник излучал такую удивительную доброту, что впервые за долгое время на сердце у нее потеплело.

– Я должен сделать вам комплимент, леди Бренна. Для начинающей вы замечательно владеете нашим языком.

– Но я, отец мой, изучала гэльский несколько лет. Заикаясь, он принялся извиняться:

– О, простите меня! Я намеревался похвалить вас, а не обидеть.

– Я ничуть не обиделась, просто удивилась, – поспешила она успокоить отца Синклера.

Он снова улыбнулся.

– А вы знаете, что вы смешиваете языки, когда сердитесь?

– Понятия не имела. Когда вы успели заметить?

– Да когда вы разозлились на боевую раскраску. Я тоже рассердился, но не настолько. И когда набросились на Коннора… Должен сказать, это произвело на меня впечатление. И на него тоже, готов поручиться. Не думаю, что кто-то раньше осмеливался говорить с ним настолько страстно и яростно. Это надо было видеть, уверяю вас.

– Конечно, мне не стоило так вести себя, это недостойно леди, я понимаю, но я не совладала с собой. Я виновата, святой отец. Если бы у нас было время, я бы попросила вас исповедать меня перед святым таинством брака.

– Я был бы счастлив найти для вас время, миледи.

– А есть поблизости церковь?

– Даже несколько. Но мы можем соблюсти все необходимые правила и вне пределов храма, если на исповеди не будем видеть лица друг друга. Это возможно и здесь.

Священник, готовясь принимать исповедь, уже надевал епитрахиль. Украшенная кисточками длинная полоска ткани легла ему на плечи. Когда они подошли к поляне, отец Синклер заправил свободные концы епитрахили за веревочный пояс, которым была подпоясана его коричневая сутана, и стал озираться в поисках подходящего места.

Наконец он заметил толстый пень, уселся на него и велел девушке встать рядом на колени.

Бренна склонила голову и закрыла глаза. Он устремил свой взор вдаль, через поляну, размашисто перекрестил ее и разрешил начать.

Она быстро перечислила свои проступки. Кажется, не забыла ни одного. Закончив, Бренна принялась задавать вопросы отцу Синклеру, желая оттянуть неизбежное.

– А это грех, что я страшусь будущего? Я ведь совсем не знаю Коннора. Он пугает меня, отец мой. Или я совсем глупая?

Священник ни за что не признался бы, что Коннор и его самого пугает. Он не мог сказать всей правды не потому, что стыдился ее: подобное чувство, как ему было известно, Коннор внушал многим. Но он считал своим долгом утешить девушку, а не испугать ее.

– Я тоже не слишком хорошо его знаю. Но я слышал о нем достаточно и могу сказать, что характер у него не из легких. Дональд Мак-Алистер, его отец, умер, когда Коннор был очень юн. Его воспитанием и обучением занимался Алек Кинкейд, и с тех пор эти двое считают себя братьями.

– Я уверена, мне понравится его брат, – прошептала Бренна, надеясь, что с Божьей помощью именно так и случится.

Священник, правда, думал иначе. Он скорее предположил бы, что девушка придет в ужас при первой же встрече с Кинкейдом, но, Господи помилуй, лучше ей сейчас не знать об этом. Поэтому он постарался быть осторожнее в выражениях.

– Я никогда не чувствовал необходимости следить за своими словами в его присутствии или на всякий случай держаться от него подальше. Прожитые годы научили Кинкейда выслушать, прежде чем действовать. По крайней мере мне так рассказывали.

И меня он не пугает так… – Как Коннор?

– Послушайте, дочь моя, не пытайтесь за меня договаривать. Я наблюдал, как самые разные люди относятся к Коннору, и понял, что с ним надо быть поосторожнее. Не забывайте, что Господь всегда следит за вами. Нам порой трудно понять его волю, это не в нашей власти.

Если все это отец Синклер говорил для ее успокоения, почему Бренне так хотелось плакать?

– Я буду совершенно одинока, отец мой, – прошептала она.

– Одинока? Нет, Господь никогда не оставит тебя. Да и я буду поблизости. Я служу у лаэрда Кинкейда с тех пор, как его духовник умер три месяца назад. Так что, если я вам понадоблюсь, вы всегда можете послать за мной, миледи.

От слов отца Синклера Бренне стало немного легче, и она поспешила заверить его, что с удовольствием примет его дружбу и рада будет воспользоваться его советами.

Коннор и его люди, удалившись на небольшое расстояние, пристально наблюдали за ними. В ожидании предстоящего необыкновенного события Куинлен ходил взад-вперед, а Коннор с сердитым лицом стоял возле дерева, скрестив руки на груди.

– Похоже, они не скоро закончат, – заметил Куинлен. – Неплохо бы поесть, а? Трудный был денек.

– Нет, будем ждать, сколько бы ни понадобилось времени. Видит Бог, мое терпение на исходе. Ну не может же человек иметь столько грехов? И черт побери, не так уж долго она прожила на свете.

– А не исповедуется ли она в некоторых твоих грехах? – ухмыльнулся Куинлен. – Если я прав, то нам придется ждать не меньше месяца.

Довольный своей шуткой, он громко расхохотался. На лице отца Синклера выразилось неодобрение.

– Лаэрд, а нет ли у вашей дамы сердца задней мысли? – предположил Оуэн. – Может, она специально тянет время?

Куинлен закатил глаза к небу.

– Да конечно, тянет!

Через несколько минут Синклер закончил. Он уже готов был дать Бренне полное отпущение грехов, когда она удержала его.

– Могу я задать вам последний вопрос? – Она сцепила перед собой руки, ожидая ответа.

Синклер заметил ее волнение и поспешил успокоить:

– У тебя столько времени, сколько тебе требуется. Я не спешу.

– Они наблюдают за нами, да? Я, конечно, зажмурилась, как вы велели, но я чувствую, что Коннор недоволен. Я права?

– Ну почему? Он почти не обращает на нас внимания, – уклончиво ответил священник.

Бренна облегченно выдохнула:

– Я буду стараться делать все как можно лучше. Я решила быть хорошей женой. Спасибо, отец мой, за ваши наставления. Я благодарна вам за время, которое вы мне уделили. Вот теперь я закончила.

Отец Синклер снова засунул концы епитрахили за пояс и наконец поднялся. Он повернулся к Бренне, желая помочь ей встать, но зря беспокоился. Коннор уже оказался рядом с невестой и одним рывком поставил ее на ноги.

– А лаэрд не хотел бы исповедаться в своих грехах?

– Нет!

Его ответ прозвучал так резко, что отец Синклер вздрогнул и почел за благо отойти подальше, якобы торопясь поздороваться с другими.

Коннору было плевать, резко он ответил или нет. Он не спускал глаз с Бренны, ожидая, когда она на него посмотрит. Он решил, что пора внушить ей большее уважение к себе, и, видит Бог, он так бы и сделал, если бы вдруг Бренна не уставилась на него с выражением глубокого удивления на лице.

– Коннор, а ты вовсе не такой уж некрасивый.

– А мне обязательно это знать?

– Да нет, не обязательно, но я просто захотела тебе сказать. Ну ладно, не важно, красивый ты или нет, я все равно выхожу за тебя замуж. А если я обещаю, то слово всегда держу. Но я хочу, чтобы и ты мне кое-что пообещал.

– Нет.

Ее глаза округлились от неожиданности.

– Но ты даже не знаешь, о чем я собиралась попросить Как ты можешь говорить «нет»?

– Священник ждет.

Бренна заставила себя набраться терпения, потому что вопрос, который она собиралась ему задать, сейчас был для нее важнее всего.

– Как только священник благословит наш союз, ты объяснишь мне, почему решил жениться именно на мне?

Коннор не нашел ничего дурного в ее вопросе, хотя ему показалось странным, почему ее это интересует.

– Хорошо, – согласился он. – А ты и дальше собираешься оставаться такой упрямой?

– А разве я упрямая? Что-то я этого за собой не замечала. На всякий случай она поспешила сменить тему разговора, прежде чем он еще что-нибудь выскажет по ее поводу.

– Спасибо, что ты разрешил мне исповедаться отцу Синклеру. Мы оба благодарны тебе за терпение.

Коннор удивился ее благодарности.

– Наши священники – самые уважаемые люди в Горной Шотландии. Я бы не осмелился прервать его, даже если бы захотел.

Она заметила, что отец Синклер машет им, и взяла Коннора за руку.

– Святой отец хотел бы начать. Ты готов? Должна признаться, я очень волнуюсь, – добавила шепотом Бренна.

– Зря, сейчас начнем – и сразу успокоишься.

– Правда? – спросила она, думая, как ей отважиться на такой подвиг.

– Конечно, потому что поймешь в конце концов, что со мной лучше. Ни одна женщина в здравом уме не захотела бы выйти замуж за эту свинью Мак-Нейра.

Он говорил так уверенно, что она решила поверить, к тому же у нее не было другого выбора. Бренна хотела бы сама ощутить подобную уверенность, у нее даже возникло желание прислониться к нему и позаимствовать часть его силы. Но она удержалась, подумав, что тем самым проявит перед ним свою слабость, а этого она не хотела. Нет-нет, она просто волнуется. Вот и все.

Как только Бренна заметила, что все смотрят на нее, она заставила себя улыбнуться и расправила плечи.

– Надеюсь, я не перепутаю слова клятвы. У меня не было времени подумать, что сказать тебе, и я…

– Нет, больше мы не можем ждать. Ты все сделаешь как надо.

– Но я…

Услышав волнение в ее голосе, Коннор решил ее подбодрить:

– Все кончится так быстро, что ты не успеешь оглянуться. Бренна догадалась, что он имел в виду церемонию, и не стала его поправлять. Она, конечно, беспокоилась, что напутает что-нибудь в клятве, но знала: нужные слова, так или иначе, она скажет. Ее больше волновало будущее. Все так бесповоротно! Она совсем не знает Коннора. Хотя, напомнила она себе, Мак-Нейра тоже. Разве будущее с ним беспокоило бы ее меньше?

Бренна уставилась перед собой и с минуту стояла неподвижно, снова и снова пытаясь представить себе возможные последствия того, на что собиралась пойти.

Наконец она решилась во всем положиться на милость Божью.

– Теперь пути назад нет, Коннор Мак-Алистер.

Он кивнул, услышав убежденность в голосе Бренны и поняв, что она приняла окончательное решение.

– Действительно нет.

Она шагала впереди Коннора, высоко подняв голову, всем своим видом выказывая желание пойти до конца.

– Вот видишь, все очень просто.

Да, было бы просто, если бы желаемое совпадало с действительным. Он вообразил, что она наконец вняла доводам разума и намерена подчиниться ему.

Но Коннор даже не подозревал, насколько он ошибался.

Глава 4

Просто с этой женщиной ничего не получалось. В конце концов они, конечно, поженились, но церемония, казалось, длилась целую вечность. И виновата в этом, естественно, была невеста. Она пребывала в полном смятении, пока священник нараспев перечислял все достоинства, которыми обладает святое таинство брака. Во все продолжение этой душеспасительной речи Бренна не могла стоять спокойно. Коннор призывал себя к выдержке, пытаясь не злиться и не раздражаться, хотя голова у него пошла кругом. Как, впрочем, и у остальных. Два воина, почти готовые потерять равновесие, вынуждены были закрыть глаза, чтобы не упасть. Через некоторое время и Синклер тоже впал в предобморочное состояние: он и не подозревал, какую совершает ошибку, стараясь угодить невесте.

А начиналось все действительно просто. Когда священник попросил пару встать рядом и повернуться к нему лицом, Бренна поспешила подчиниться. Казалось, она во всем была готова к послушанию, и Коннор решил, что она с таким же нетерпением, как и он, ждет конца этой церемонии.

Ему следовало бы быть проницательнее.

– Лаэрд, а что, если твои люди встанут у тебя за спиной полукругом? Тогда все они смогут быть свидетелями этого радостного события, – предложила она Коннору.

– Ну вот, они встали, – сказал он, когда воины выполнили ее просьбу. – Леди Бренна, вы готовы наконец начать?

Она повернулась к священнику, и ответ ее был обращен к нему:

– Да, отец мой. Священник улыбнулся.

– Ты вся сияешь, дочь моя, – прошептал он.

Он не мог не похвалить ее, чтобы подбодрить, но тут же заметил недовольство на лицах мужчин и вспомнил, что горцы не любят, когда их женщинам уделяют внимание другие мужчины. Отец Синклер слишком поздно понял, что это относится и к мужчинам в сутанах.

Священник поспешил исправить свою оплошность. – Ваша невеста, лаэрд, поняла наконец, как ей повезло, и теперь просто сияет от счастья. Я только хотел это отметить.

Контор не понимал, почему священник так разволновался. Он кивнул, успокаивая отца Синклера и побуждая его приступить к исполнению своих обязанностей и благословить их союз. Синклер откашлялся, осенил их крестом и заговорил об обязанностях мужа и жены.

Бренна казалась спокойной и сначала стояла неподвижно, опустив руки по бокам. Коннор быстро утомился слушать священника, она же ловила каждое его слово. Когда Бренна начала переминаться с ноги на ногу, Коннор подумал, что ей стало скучно, как и ему. Поэтому он и не придал особого значения тому, что она потихоньку начала ломать себе руки, а ведь это должно было насторожить его, так как не предвещало ничего хорошего.

– Леди Бренна, пожалуйста, повернитесь к лаэрду, когда станете произносить клятву.

Она подчинилась без колебаний, но Коннор заметил выражение паники в ее глазах, обращенных к нему. В ее лице не было ни кровинки, и ему оставалось только молить Бога, чтобы она не упала в обморок, пока священник не закончит обряд.

Он ждал, когда Бренна начнет говорить, но молчание ее все длилось и длилось, и тогда он решил начать сам. Он быстро произнес слова краткого обета, пообещав защищать и уважать жену.

Мужчины одобрительно хмыкнули.

Чтобы произнести свои несколько слов, ему понадобилась всего пара минут. Но на Бренну у них ушел весь остаток вечера.

– Теперь твоя очередь, – сказал священник все еще молчавшей Бренне. – Ты должна произнести клятву, иначе я вынужден буду думать, что ты собираешься изменить свое намерение. Это возможно?

Она яростно затрясла головой:

– Нет, я собираюсь выйти за него замуж, святой отец. Я просто подыскиваю нужные слова. Очень важно, чтобы я все сказала правильно.

Это были последние членораздельные слова из всего, что она говорила после. А говорила она еще много и долго. Очень долго. Она принялась расхаживать взад и вперед, с волнением обдумывая каждое свое слово. Несколько раз она обошла вокруг священника, но потом круги, которые она описывала, постепенно стали расширяться, пока внутри не оказались все стоявшие на поляне. Никому даже не пришлось ломать себе голову, чтобы догадаться, о чем она думает, потому что все свои мысли она произносила вслух. Коннор видел, что она сама едва ли замечает, что делает. В какой-то момент он даже ощутил легкое головокружение и тогда перестал следить за ней взглядом. А она все ходила и ходила вокруг них, пока совершенно не закружила отца Синклера, который поворачивался вслед за ней, поскольку она желала, чтобы он был как можно внимательнее к ее словам. Она обещала уважать и почитать Коннора так же, как и он обещал ей, но в отличие от него Бренна старалась растолковать во всех подробностях клятвы, которые дает.

Было ясно, что она не остановится, пока не закончит, и Коннор даже не пытался вмешаться. Он расслабился, сложил руки на груди и закрыл глаза. Сначала священник думал, что лаэрд скучает. Но всякий раз, бросая на него взгляд, отец Синклер видел улыбку у него на лице. Судя по всему, Коннор развлекался, слушая бормотание невесты.

Наконец Бренна остановилась. Коннор открыл глаза и, честное слово, чуть не расхохотался. Его кроткая невеста стояла рядом со священником очень довольная собой.

Синклер ухватился за ее руку, чтобы не упасть. Но даже когда головокружение у него прошло, он не отнял руки, желая удержать Бренну на месте, если ей вдруг взбредет в голову продолжить свою вечернюю прогулку по поляне.

– Так вы закончили, дочь моя? – спросил он.

– Да, святой отец.

Синклер смущенно посмотрел на лаэрда:

– Ну как, будем считать, что она произнесла клятву?

– Вы, святой отец, хотите, чтобы я повторила? – спросила Бренна.

Все, кроме Коннора, так громко завопили «нет!», что девушка испугалась. Округлив глаза, она в смятении попятилась. Но только священник испытал потребность извиниться.

– О, простите, дорогая леди, что я так возвысил голос! Сам не знаю, что на меня нашло. Я уверен, ваш лаэрд ответит на мой вопрос.

Коннор, не давая ей времени опомниться, остановил на ней твердый взгляд и сам подвел итоги.

– Она будет уважать меня, защищать, подчиняться, но только в том случае, если решит, что я действую разумно. Очень сомневаюсь, что такой день когда-нибудь наступит, – хмыкнул Коннор, – ну да ладно. А еще она обещает постараться полюбить меня до того, как поседеет, а я должен зарубить себе на носу, что она согласна меня уважать, если я буду вести себя достойно. И да поможет мне Господь! Я ничего не пропустил, Бренна?

– Нет, Коннор, ты изложил мои мысли лучше меня самой. Отец Синклер вытер со лба пот, настолько трудной оказалась задача поженить эту пару. Ему еще предстояло решить нелегкий вопрос: как ему благословить их, если невеста стоит у него за спиной, а жених – перед ним? Наконец он нашел выход, описав руками в воздухе широкую дугу и надеясь, что благодать распространится на обоих.

– Ну все, вы теперь муж и жена, – объявил он.

Он подождал, пока смолкнут радостные вопли присутствующих, прежде чем предложил лаэрду поцеловать невесту. Теперь он с интересом поглядывал, кто из них к кому подойдет. Вообще-то новобрачная обязана была встать рядом с мужем, но она выглядела настолько ошеломленной, что отец Синклер усомнился, вспомнит ли она об этом.

И тут Бренна удивила его. Она, казалось, в одно мгновение пришла в себя и тут же поспешила к Коннору Мак-Алистеру.

Священник почувствовал такое облегчение оттого, что наконец это испытание закончилось и лаэрд не рассердился и тем не оскорбил нежные чувства девушки, что от радости добавил еще одно благословение и перекрестил их.

Коннор наклонился, готовый, как и положено, поцеловать молодую жену, и крепко обхватил ее талию на случай, если она вдруг захочет уклониться.

Но она не сопротивлялась, напротив, она обвила руками шею Коннора и потянулась к нему. Лицо ее светилось такой радостью, что при взгляде на нее ему пришло в голову, что так, должно быть, улыбаются ангелы. Значит, Бренна счастлива?

Коннор посмотрел ей в глаза, пытаясь понять причину столь резкой перемены.

Жена готова была напомнить мужу, что он должен сделать, но его губы уже коснулись ее губ. Она почувствовала тепло мимолетного прикосновения, но он тут же поднял голову и объявил своим людям, что они могут начинать ужин.

Поцелуй неожиданно понравился Бренне, ей захотелось еще, и, поскольку Коннор не отпускал ее, она надеялась, что и он испытывает то же желание.

Но она ошиблась. Он продолжал держать жену совсем по другой причине.

– Ну, остальное совсем просто. Так ведь, Бренна?

Она не была уверена, что поняла, о чем он спросил ее, но согласилась, желая его обрадовать.

– Да, конечно. Я буду хорошей женой, Коннор. Взглянув на него, Бренна подумала, что он ей не верит, но ничуть не обиделась. Со временем Коннор поймет, как ему повезло с женой.

– И больше не будет никаких сложностей. Так?

– Конечно, никаких, – согласилась Бренна. – А ты постараешься стать хорошим мужем?

В ответ он пожал плечами. Бренна восприняла его жест как обещание и почла за лучшее немедленно поблагодарить его за это.

– Что теперь? – спросила она.

– Ты хочешь есть? – Да.

– Тогда пойдем.

Наконец он отпустил ее. Она выразила свою признательность отцу Синклеру и пригласила его отужинать с ними, но священник отказался, сославшись на то, что, пока луна еще достаточно яркая, он должен успеть добраться до дома.

Бренна, как ни пыталась, не могла побороть чувства, что ее покидает хороший друг. Прощаясь, она старалась сохранять на своем лице улыбку, осыпала его благодарными словами и смотрела вслед, пока он не исчез в ночи.

Коннор не отходил от нее ни на шаг. Она повернулась к нему и только тогда обнаружила, что сама держит его за руку. Она тотчас отпустила его и пошла рядом с ним через поляну.

Их никто не ждал.

И это называется свадебный ужин! Горцы даже не догадались сесть, они стояли вокруг шершавого валуна и, смеясь и болтая, поглощали еду. Кто-то постелил грубую ткань на камень – вот и все! Довольно мрачно для праздничной трапезы. Едва она подошла к ним, все умолкли. Повисло тягостное молчание. Никто из мужчин не смотрел на нее, отчего Бренне стало совсем неловко.

Она чувствовала себя как прокаженная. Как бы ей хотелось оказаться дома! Она представила семью, своих родных, собравшихся за длинным столом, и все улыбаются и шутят… На столе наверняка было бы голубиное мясо, рыба, а еще, может быть, и остатки тушеной баранины, ну и, уж конечно, пироги с ягодами. Бренна поняла, что, если она продолжит вспоминать о тех. Кого любит, она утонет в море жалости к себе. А ей надо думать о настоящем. Она очень хочет есть. И если сейчас упустит случай, то наверняка останется голодной до завтра.

К сожалению, выбор оказался невелик: засохший, жесткий сыр, черный хлеб и овсяные лепешки. Горцы даже не оставили ей места, и она едва втиснулась между Коннором и Куинленом. Муж не побеспокоился познакомить ее со всеми, а поскольку Бренна не знала, может ли сама спросить их имена, она просто молчала, как все. Она старалась сосредоточиться только на еде и не думать, как она несчастна.

Овсяные лепешки горчили. Бренна сморщила нос и глотнула побольше воды, чтобы избавиться от неприятного вкуса во рту. А потом, вспомнив, что будет неприлично положить назад надкушенный кусок или выбросить его – леди так себя не ведут, – она доела лепешку.

Она так нервничала, что потянулась еще за одной, прежде чем сообразила, что делает. Пришлось съесть и вторую, конечно, но на этот раз она ей больше понравилась, особенно когда после лепешки она положила в рот кусочек сладковатого хлеба.

Бренна не заметила, когда все закончили ужинать. Она уничтожила четыре большие порции еды, прежде чем утолила голод. Когда она подняла голову, чтобы посмотреть, что происходит вокруг, то встретила устремленные на нее взгляды мужчин.

Ее смутило их пристальное внимание… и то, что они улыбались.

– Что-нибудь не так?

Куинлен торопливо покачал головой:

– Может, вы хотите доесть остатки хлеба? Есть еще лепешка, последняя. Пожалуйста, миледи, на здоровье.

Бренна кивнула.

– Ну, если никто больше не хочет, – согласилась она. Она взяла остатки хлеба и лепешку, переломила пополам то и другое и предложила Коннору. Он отказался – она предложила другим.

Остальные тоже отказались, продолжая внимательно следить за тем, как она ест. Ей совершенно не нравилось быть в центре такого пристального внимания. Им что, больше нечем заняться?

– Кого мне поблагодарить за ужин? – спросила Бренна, доев последний кусок.

Никто не ответил. Мужчины неопределенно пожали плечами.

Их ухмылки начали раздражать ее. Ей показалось, что все, кроме нее, играют в какую-то игру.

Она хотела сказать этим мужланам, что, черт побери, неприлично таращиться на нее, но тут же спохватилась. Она напомнила себе, что за такие слова, как «черт побери», ей придется потом каяться и искупать свои грехи.

– Пожалуйста, объясните мне, почему вы улыбаетесь, – попросила она.

– Ты произвела впечатление на парней, – ответил Коннор.

– Как это я произвела впечатление? – спросила она, довольная, что Коннор наконец заговорил с ней.

Она расправила плечи в ожидании комплимента. Может, они заметили, как она вовремя к ним подошла, как ела наравне со всеми? Они наверняка оценили ее вежливую манеру держаться. Да, конечно, они обратили внимание на ее достойное поведение.

– Ты съела больше Куинлена. Да что там, ты съела больше, чем вся компания.

Такого ответа Бренна не ожидала! Сказать даме, что она ест больше солдата, – не комплимент, а оскорбление. Неужели он не понимает?

– Видимо, Куинлен и остальные не так уж проголодались, – начала она в свое оправдание. – И потом, разве можно следить за тем, сколько я ем… На это вообще нельзя обращать внимания.

Коннор улыбнулся. Боже мой, когда он улыбается, он становится таким симпатичным!

– А мы думаем, что можно.

Она почувствовала, как краснеет. Сперва Бренна хотела соврать и сказать, что она не обжора и не какая-то свинья, но потом решила быть честной. Ей еще не раз придется есть с этими дикарями, и если она сейчас их обманет, то потом они все равно заметят, сколько она ест на самом деле.

– Да обычно я ем гораздо больше.

– Неужели, миледи? – изумился один солдат. Он не поверил.

Она с упреком посмотрела на него, давая понять, что думает о его манерах.

– Откровенно говоря, да.

Куинлен расхохотался первым. А за ним – остальные. Бренна смутилась еще больше и отчаянно пыталась придумать, как отвлечь их внимание от обсуждения ее аппетита. Но никто не мог говорить ни о чем другом.

– Какой прекрасный весенний вечер! – попробовала Бренна переменить тему разговора. – Не так ли?

– А вы больше едите, когда нервничаете? – спросил Куинлен.

Что за странный вопрос!

– Нет, – ответила она.

Эти грубияны снова разразились хохотом. Она подождала, когда они успокоятся, и снова попробовала их отвлечь:

– Коннор, может, ты наконец познакомишь меня со своими людьми?

– Сейчас они сами представятся.

Она уже знала Оуэна и Куинлена, а теперь, когда она перевела взгляд на трех остальных, назвались и они.

Эден был самым тщедушным. Хотя по английским меркам он ничуть не мал, решила она. Другого, с большими карими глазами, как у оленя, звали Дональд.

Самым робким из людей Коннора был Джирик. Он едва осмелился посмотреть ей в глаза, называя свое имя.

– Я очень рада познакомиться с вами, – с церемонной любезностью объявила Бренна.

– А могу я задать вам один вопрос, миледи? – спросил Куинлен.

– Пожалуйста, – милостиво разрешила она.

– Когда вы нас в первый раз увидели, вы очень испугались, и мы до сих пор удивляемся почему.

– Вы думали, мы хотим вам сделать что-то плохое? – спросил Эден. Он улыбнулся, давая понять, какой забавной нелепостью было бы подобное предположение. – Вы еще тогда молились.

Она почувствовала себя несколько растерянной.

– Да, я молилась… И действительно думала, что вы собираетесь причинить мне зло.

– Но потом, миледи, – вступил Оуэн, – когда вы узнали, что ничего плохого мы вам не хотим, вы все равно нас боялись. Почему?

Они что, никогда не смотрели на себя в зеркало? Или у них не водится такой роскоши? Но Бренна решила, что сейчас ни к чему было бы говорить им прямо, на кого они похожи, и только молча пожала плечами.

Кажется, никто из них не собирался сменить тему.

– Может, это из-за боевой раскраски вы нас так испугались? – предположил Оуэн.

– Я и в самом деле не могу вам ответить! Я просто боюсь вас оскорбить.

Непонятно, почему ее чистосердечное признание снова заставило их расхохотаться. Тогда она решила прикинуться совсем уж простушкой.

– Ну что ж, так и быть, признаюсь, ваша раскраска меня тогда страшно напугала, – сказала Бренна, кивая головой для пущей убедительности. – И ваши мощные фигуры, ваши манеры, одежда, грозные лица, и то, как солдаты моего отца испугались вас, а ведь их было двенадцать, а не пять, как вас… Мне продолжать?

К ее ответу они отнеслись как к комплименту. И тут Бренна решилась напрямую заявить им, что на самом деле не такое уж и жуткое они произвели на нее впечатление и что для настоящей английской леди, если она, конечно, в здравом уме, все это сущие пустяки, но в последний момент новая тревожная мысль промелькнула в ее голове и заставила немедля обратиться к Коннору.

– Я не буду наносить, как вы, боевую раскраску, вы должны понять. Это дикость, Коннор, и ты не жди, что я…

Ее протестующую речь прервал мужской хохот.

Не смеялся только один Коннор. Он вообще мало смеялся, как и подобает мужчине. Но сейчас он улыбнулся. Сердце ее быстро забилось. У него были красивые белые зубы, как и у всех остальных. Она удивилась: зачем наносить на кожу такую отвратительную краску и при этом так заботиться о зубах? Да, они очень странные. Сможет ли она когда-нибудь понять этих людей и найти свое место среди них?

– Женщины не удостаиваются такой чести. Она даже не поняла, о чем он говорит.

– Какой чести?

– Раскраски, – объяснил Коннор. – Это разрешено только воинам.

Похоже, Коннор не шутил, и Бренна не осмелилась засмеяться, что оказалось нелегко. У нее даже в горле запершило от усилий сдержаться, но она должна была оставаться вежливой.

– Миледи, а вы раньше никогда не видели горцев? Вы вообще-то что-нибудь знаете о нас? – шепотом спросил Джирик.

Он покраснел до корней волос и, оробев, уставился в землю.

– Когда я была маленькая, я уже все про вас знала. Знала даже, где вы живете.

– Ну и как вы думаете, где мы живем? – спросил Дональд, заранее улыбаясь, так как успел заметить веселые искорки в глазах госпожи.

– Да у меня под кроватью. Вы выходили оттуда только по ночам, когда я спала. Я всегда просыпалась от собственного крика и летела в спальню к родителям.

Она ожидала смеха, улыбок, но, к несчастью, никто не понял ее шутки. Трое из них смутились, а двое пришли в настоящий ужас.

– Вы решили нас оскорбить? – неуверенно спросил Оуэн.

– Да нет, я же шучу. Неужели вы не можете отличить, где шутка, а где нет?

Все покачали головой. Куинлен с огромным трудом пытался скрыть улыбку.

– Лаэрд, похоже, твоя невеста видела тебя во сне много лет подряд, – протянул он.

– Вроде того, – согласился Коннор.

Бренна даже не пыталась теперь скрывать свое раздражение. Попытки завести с ними приличный разговор вызывали лишь головную боль, а желание быть вежливой разбивалось о стену непонимания.

– Коннор, можно мне уйти?

Она поклонилась мужчинам и тут же отошла от них. Она уже успела направиться к озеру со щеткой для волос, с одеждой и одеялом, когда Коннор повернулся и дал разрешение. Бренна подошла к соснам, остановилась и оглянулась.

– Куинлен?

– Да, миледи.

– Это были не сны. Это были ночные кошмары.

Едва она скрылась из виду, они разразились таким громким хохотом, который наверняка был слышен на другом берегу озера. Бренна отлично его слышала, но все равно не верила, что эти тугодумы поняли ее шутку.

Может, Коннор сказал своим людям что-то грубое и это их рассмешило? Что-нибудь про убийство или увечье. У них очень странное чувство юмора. Бренна сделала такой вывод, увидев улыбки на синих лицах, когда Коннор сказал, что не мешало бы убить английских солдат. А разве они не надулись, как мальчишки, узнав, что этого не случится?

И все же Бренну охватило чувство вины. Она понимала, что нельзя слишком строго судить Коннора. Разве он виноват, что родился дикарем и воспитывался как дикое животное? Конечно, нет. И потом – он ее муж. Она связана с ним на всю оставшуюся жизнь, до самой смерти. Она должна хотя бы попытаться полюбить его. Интересно, собирается ли он сегодня же затащить ее в постель? Бренна старалась отмахнуться от такой пугающей мысли, едва она закрадывалась в голову. Но легко сказать, да трудно сделать. Боже, помоги ей! Невозможно представить себе, как Коннор прикоснется к ней. Ее начинало трясти от страха. Бренна понимала безрассудность и бессмысленность подобной реакции. Она взрослая женщина, не ребенок, и должна понимать, что ее ждет. Мать терпеливо ей объясняла, что все мужья укладывают жен к себе в постель сразу после свадебной церемонии. Правда, мать никогда не раскрывала дочери деталей, но главное Бренна себе представляла или по крайней мере думала, что представляет. Воображаемые подробности настолько ужасали ее, что она пыталась заставить себя думать о чем-то более возвышенном и не таком грязном.

И что толку беспокоиться? Если Коннор задумал взять ее сегодня в постель, может, Бог сжалится над ней и сделает так, что она проспит ужасное испытание?

Она даже засмеялась сама над собой, настолько уж нереальной была эта мысль, и принялась раздеваться.

Бренна бросилась в воду, которая оказалась ледяной, так что зубы у нее застучали от холода, но она стала быстро мыться.

Она уже собралась выйти на берег, как услышала чьи-то шаги. Бренна ринулась обратно в воду и погрузилась до подбородка, ожидая, кто появится.

Через минуту у кромки воды стоял Коннор. Он принес плед.

– Пора выходить.

– Останусь одна – тогда выйду.

– Почему?

Она не верила своим ушам. О чем он спрашивает?

– Потому что так надо.

– Ты замерзнешь до смерти. Выходи немедленно. Резкий тон Коннора не предполагал возражений.

– Нет, не выйду! На мне ничего нет. Мне надо остаться одной.

Он сделал вид, что не обращает внимания на ее крик.

– Здесь никого нет, – сказал он.

– А ты? Не выйду, пока ты не уйдешь!

Да, невеста снова осмелилась на него кричать. Коннор зло затряс головой:

– Не смей повышать на меня голос!

По его тону было ясно – его терпение кончилось.

Бренна вспомнила про данную сегодня клятву ладить с ним и с надеждой подумала, что, если она сейчас ему уступит, он отплатит ей добром.

Губы ее онемели от холода, зубы выбивали дробь, и Бренна едва смогла произнести:

– Хорошо, я не буду кричать. Только уйди, пожалуйста.

– Нет.

Муж не понимал, как отвечать добром на добро. Что ж, придется объяснить ему позже. Не сейчас. От холода Бренна посинела, как старая слива. Она чувствовала, что если не выйдет на берег сейчас же, то совершенно окоченеет.

Собственная гордость убивала ее.

– Я не могу выйти.

– Да почему же? Неужели ты стесняешься? Коннор, казалось, искренне удивился.

Бренна закрыла глаза, прося Бога ниспослать ей терпение, и ответила:

– Конечно, стесняюсь.

– Мы не должны стесняться друг друга. Хочешь, я к тебе приду?

– Я тогда сразу пойду ко дну.

Эта смешная угроза только вызвала у него улыбку.

– Может, тебе легче станет, если я тоже разденусь?

– Нет!

Она не поняла шутки Коннора. Честное слово, если бы она сейчас закричала на него, он бы подумал, что ему надо самому войти в воду и вытащить ее. – Коннор, ну отвернись хотя бы, пока я оденусь.

Он так шумно вздохнул, что Бренна с головой ушла под воду.

– Какая же ты все-таки глупая!

Бренна не обратила на его слова никакого внимания. В конце концов она получила то, что хотела. Он отвернулся. Она выскочила на берег, торопливо вытерлась и, боясь, что нетерпеливый муж повернется, не стала надевать белье, а сразу натянула через голову белую хлопчатобумажную рубаху.

Розовые ленточки, служившие завязками, тянулись вдоль разреза от шеи до самой талии. Пальцы ее так замерзли, что казалось, в них впились тысячи иголок, и поэтому, как она ни старалась, завязать все ленточки было трудно.

В какой-то момент Бренна бросила это занятие, решив, что толстое одеяние, наброшенное поверх рубашки, прикроет ее обнаженную грудь. Но как дотянуться до туники? Она повесила ее на ветки, чтобы не испачкать, и теперь ее никак не достать, если не пройти мимо Коннора. Бренне ужасно не хотелось предстать перед ним полуодетой, так что пришлось просить мужа – не будет ли он так добр и не подаст ли ей тунику?

Он резко обернулся, и Бренна попятилась, отступая подальше от него. Но вдруг ноги ее заскользили по мокрому склону, еще секунда – и она бы шлепнулась лицом в грязь или опрокинулась в воду, но Коннор успел подхватить жену.

Не выгляди он таким раздраженным, Бренна поблагодарила бы его за спасение.

Она туго стянула на груди рубашку и сердито нахмурилась.

– Пойми наконец, Бренна, тебе нечего меня бояться, я обязан заботиться о тебе.

– А я не боюсь.

– Да ты же только что пятилась от меня. Значит, испугалась.

Она покачала головой. Ленточка, едва придерживавшая на макушке ее волосы, сбилась, упала в воду, и густые кудри рассыпались по плечам. Удовольствие захлестнуло Коннора – как она была хороша сейчас! Безусловно, его жена – самое возбуждающее создание, которое ему доводилось видеть.

Мужчина мог утонуть в голубизне этих глаз и забыть обо всем на свете, любуясь чувственной грацией ее движений.

Черт побери, что с ним такое творится? Бренна не пыталась его очаровать, а он вел себя, будто только этим она и занималась. Его охватило раздражение. Нет, он, Коннор Мак-Алистер, не позволит обезоружить себя. Черт побери, не слишком ли много от нее беспокойства?

Но какая же она соблазнительная! О чем он сейчас думает? Да только о том, чтобы целовать ее бессчетное число раз, разгладить поцелуями сердитое лицо, а потом заниматься с ней любовью до самого утра.

Она умерла бы от страха, если бы могла догадаться о его мыслях. Очень может быть, что Бренна сама не понимает, насколько она соблазнительна, как волнует его ее нагота. Она бы еще более негодующе нахмурилась, если бы поняла, что вот-вот может оказаться на расстеленном одеяле, – еще минута, и он не совладает с собой и швырнет ее наземь!

– Перестань мотать головой, – грубо бросил Коннор.

– Я только даю тебе понять, что нисколько не испугалась. Просто я никак не ожидала, что ты повернешься ко мне. Твои манеры вообще оставляют желать много лучшего.

Коннор улыбнулся. От удивления глаза у нее округлились.

– Или хорошие манеры для тебя ничего не значат?

– Нет.

– Нет? Но ты должен понимать, как это важно.

– Почему?

– Почему? – озадаченно повторила она.

В голове у нее было пусто. Боже, помоги! Она не могла придумать ни одной веской причины и ответить на его вопрос. Он так тепло и нежно смотрел на нее, что она вообще забыла, о чем шла речь.

Бренна придвинулась к Коннору чуть ближе.

– Ты меня очень смущаешь, – прошептала она. – Но если я не хочу лишиться рассудка, я должна научиться понимать тебя. А ты, Коннор, должен постараться быть достоин моих усилий. – И тут же, будто ее осенила свежая мысль, Бренна добавила:

– Ну, теперь ты можешь отпустить меня.

Ему не хотелось ее отпускать, и, привыкший подчиняться только своим желаниям, Коннор оставил ее просьбу без ответа. Его грубые мозолистые руки ощущали мягкую гладкую кожу, точно у ангела небесного, глаза не отрывались от бледно-золотистых волос, мерцавших в свете луны.

Как же другие мужчины прозевали такое сокровище?

– Скажи, за тобой ухаживал кто-нибудь из мужчин?

– Я была помолвлена с одним бароном, но он умер, когда я была еще ребенком. А так ни до, ни после этого я никогда не встречала мужчин. Отец не позволял им увиваться вокруг дочерей, особенно вокруг Рейчел, – объяснила она. – Она очень хорошенькая.

– А барон, с которым ты была помолвлена, погиб в бою?

– В постели.

– В постели?

– Это был трагический случай. Ничего смешного.

– Только англичанин может умереть в постели.

Бренна решила, что на такое глупое замечание отвечать не стоит.

– Ты наконец перестанешь сжимать мои руки? Коннор подчинился.

– Ты все еще смущаешься?

– Немного.

– Я не хочу, чтобы ты меня стеснялась. Не хочу. Бренна засмеялась было, но заметила, что он говорит совершенно серьезно.

– А ты сам чувствуешь, с какой злостью ты говоришь? – И, не дожидаясь ответа, добавила:

– Становится холодно. Если ты меня отпустишь, я закончу одеваться.

– А зачем? Мы сейчас же идем спать.

Ее охватила паника – но не от слов, а от его тона. Он говорил таким властным голосом, будто готов был кого-то убить. Бренна притворилась, что не поняла.

– Что? Вместе?

– Конечно.

– Сейчас?

Он уже начинал ненавидеть это слово.

– Да, сейчас.

– Но я еще не хочу.

– А я хочу.

– Коннор, да пойми же ты, мне страшно. Я не собираюсь оскорблять твои чувства, но буду откровенна с тобой. Ты же не захочешь… силой, без моего желания… А что это ты сейчас делаешь?

– Заворачиваю тебя в плед Мак-Алистера. Ты перестанешь наконец отпрыгивать, стоит мне прикоснуться к тебе? Это чертовски раздражает. Подними волосы, они мне мешают.

– Я попросила бы оставить меня в покое.

– Ты испытываешь мое терпение.

Ну как он не понимает? Бренна попыталась еще раз объясниться с ним:

– Коннор, у меня нет никакого опыта.

Она не собиралась докладывать ему все подробности. Конечно, он слышит волнение в ее голосе, видит его в ее глазах, чувствует ее дрожь. Любой благородный, заботливый мужчина попытался бы успокоить ее.

– У меня есть опыт.

– И это все? – вскричала она. – Ты считаешь, мне спокойней от твоей опытности?

– А ты хочешь, чтобы я тебя успокаивал? – Казалось, одна эта мысль ужаснула Коннора.

Бренна чувствовала себя глубоко задетой. У нее едва не вырвался стон разочарования. Она заставила себя глубоко и медленно вздохнуть, пытаясь успокоиться.

Но это не помогало.

– Да, я очень хочу, чтобы ты успокоил и утешил меня. Коннор боялся таких слов. Едва ли не впервые в жизни он растерялся. Никакая другая женщина никогда не обращалась к нему со столь странной просьбой.

Женщины всегда охотно шли к нему, с готовностью предлагали свое тело, и, если он был в настроении, он их принимал. Коннор старался доставить им удовольствие, как и они ему. Но девственниц он еще не знал, да он и не взял бы к себе в постель девственницу. Лишь теперь, вспомнив о прежних утехах, Коннор понял, что те женщины, которых он знал прежде, были весьма искушенными и умели ублажить любого мужчину. И конечно, все они обладали гораздо большим опытом, чем он сам.

Но эта нежная, трогательная девушка, стоящая перед ним сейчас, совсем не похожа на тех случайных подруг. Она – его жена, женщина, которая будет носить его имя, растить его детей. Он должен уважать ее, делать для нее все, что от него потребуется, а в эту минуту от него как раз и требовалось утешить, успокоить ее, помочь преодолеть страх. Но он ума не мог приложить, как это сделать.

Сколько он ни ломал голову, он так и не смог ничего придумать. Более того, никогда в жизни он не присматривался, как другие мужчины ладят с женщинами. Даже его брат Алек. Что же теперь ему делать? Не признаваться же Бренне в своей беспомощности? Вдруг она заплачет? Слез он не выносил, как и брат. Тот всегда уходил из зала, если его жена начинала всхлипывать, и возвращался, только когда ее глаза высыхали и можно было спокойно говорить с ней.

Но он не собирался следовать примеру брата. Если он сейчас уйдет от Бренны, он не заполучит ее в постель. Черт побери! Наверняка она воспримет его шаг как отсрочку!

Похоже, есть только один выход из этого сложного положения. Придется помочь ей избавиться от ее глупых страхов, и не важно в конце концов, сколько времени на это уйдет.

И он, быть может, впервые вознес молитву о немыслимом – о понимании.

– Хорошо. Я решил тебя успокоить.

– Правда? – Она с волнением посмотрела на него.

– Ну да, да. Только сперва объясни мне, что я должен делать. Начинай.

– Не время для шуток, Коннор.

– А я не шучу.

– Ты что, серьезно? Так это правда?

Его хмурое лицо было красноречивее любого ответа. Она поспешила успокоить Коннора.

– Ну конечно, ты говоришь правду. Ты – лаэрд, ты никогда не лжешь.

– Так что же?

Бренна кивнула ему и не вымолвила ни слова.

– Бренна…

– Да я же думаю! – воскликнула она. – От твоего нетерпения и я нервничаю, пойми. Знаешь, очень трудно объяснить, что значит успокоить. Мне так не хочется все испортить.

Она снова умолкла, и ему показалось, что прошел целый час. Коннор не понимал, над чем она так долго размышляет. Он же не просил ее разгадать какую-то трудную загадку. Так почему она ведет себя так, будто он загадал ее? Ей-богу, он не знал, сколько еще сможет простоять рядом и не коснуться ее тела. Неужели она не видит, что творит с ним? Нет, конечно, не видит. Она занята мыслями об успокоении. Кажется, она вообще разучилась говорить и даже забыла, что так и не надела верхнее платье. Но он-то не забыл!

Бренна в задумчивости стояла, стягивая на груди рубашку, но в разрезе он видел мягкую округлость ее груди.

Какое мучение! Он не мог отвести от нее взгляда. Коннор понял, что, если сейчас не прикроет ее чем-нибудь, он потеряет над собой контроль. Ему хотелось провести пальцами по ее гладкой соблазнительной коже, очень-очень нежно, а потом сдернуть с нее тонкую, как воздух, рубашку.

И уж наверняка, черт побери, тогда она перестанет думать об успокоении.

Коннор быстро обернул Бренну пледом, накинув его длинный конец ей на плечи и спустив его ниже, на грудь, и потом завязал его на талии поясом из веревки. При этом он ладонью намеренно коснулся ее обнаженной кожи, и не один раз, а два, пока ее кутал, и дьявол его побери, если это прикосновение не поразило его, как удар грома!

Хотя он плотно завернул ее в плед, это не помогло; единственное, чего сейчас хотелось Коннору, – сорвать с Бренны и плед, и рубашку.

Но вместо этого он стоял и смотрел вдаль.

– Я так благодарна тебе, что ты думаешь об этом. Он был озадачен ее словами.

– Благодарна? – Да.

Он посмотрел на нее тяжелым взглядом:

– Ну и о чем, по-твоему, я думаю?

– Об успокоении.

Коннор не засмеялся. Она все равно не поймет, что его рассмешило. Может быть, когда-нибудь он ей об этом скажет…

– Ты мне так еще и не объяснила, чего хочешь.

– А когда ты был маленьким, неужели твоя мама…

– Она умерла.

– Мне очень жаль.

– Почему?

– Да потому, что она умерла. А отец? Разве он никогда не утешал тебя?

– Нет.

– Почему?

– Он умер. Вот почему.

– Коннор, ну неужели не было никого, к кому ты мог бы обратиться, когда был маленьким мальчиком?

Он пожал плечами:

– Мой брат Алек.

– А он тебя утешал?

– Нет, черт побери!

От одной этой мысли ему стало противно.

– И что, не было никого, кто бы заботился о тебе?

Он снова пожал плечами.

– Моя мачеха, Юфимия, но она не могла утешить ни меня, ни своего сына Раена, потому что внезапная смерть отца разрушила ее жизнь, она до сих пор его оплакивает. Она даже не может вернуться на мою землю – так сильно она страдает.

– Должно быть, она очень любила твоего отца.

– Конечно, любила, – нетерпеливо ответил он. – Ну и сколько должно длиться утешение?

Боже мой, ну как ответить на его вопрос?

– Да не думаю, что долго. Ну, знаешь, иногда муж может просто похлопать жену по плечу, проходя мимо и давая понять, что он заботится о ней. Мой отец, например, все время так делал. Правда, сейчас, когда я вспоминаю об этом, я должна признаться, что совсем не уверена, что именно так он утешал маму или проявлял к ней свои чувства.

Она изящно повела плечами. Оказалось, не так-то просто объяснить ему то, что она хотела. Бренна попыталась подыскать другой, более удачный пример.

– Может, другие мужья обнимают жен и…

– Тебе что больше нравится?

– Извини, пожалуйста, ты о чем?

Грубый тон, которым он повторил свой вопрос, должен был означать одно: а ну-ка давай поторапливайся.

– Лучше, чтобы я тебя обнял или похлопал по плечу?

Он безнадежен! Утешение должно исходить из глубины сердца Коннора, которое подсказало бы ему, что делать. Но ведь этому надо учиться годами, жить в заботливой семье, расти в любви и ласке, и она это знала. Если бы она так не боялась того, что должно было случиться с ней этой ночью, она бы смогла получше все объяснить ему.

Но сейчас Бренна с трудом вспомнила бы, как ее зовут.

– Понимаешь, это не искусство владения мечом. Здесь нужна искренность, непринужденность и… – Она остановилась, не зная, что сказать дальше.

– Ты сама понятия не имеешь, о чем говоришь. Она вздохнула:

– Да, наверное.

Все это давно уже перестало его забавлять.

– Так чего же тогда мы тут стоим?

– Никогда бы не подумала, что ты такой нетерпеливый. Ну что ты делаешь?

– Вытаскиваю твои волосы из-под пледа.

– Зачем?

– Я так хочу.

– А ты всегда делаешь, что хочешь, да?

– Если бы я всегда делал, что хочу, ты давно лежала бы на спине.

Она больше не пыталась отталкивать его руки. Зачем продолжать спорить с ним? Она же не могла запретить ему прикасаться к ней – он вдвое больше и сильнее ее. Она собрала все остатки своей гордости, чтобы показать ему, как прекрасно она умеет владеть собой.

Коннор быстро поправил волосы Бренны, и руки его оказались на удивление нежными, когда прикоснулись к ее шее. Дрожь удовольствия пробежала по спине Бренны, настолько приятным было это прикосновение. Но еще приятнее и неожиданнее было для нее то, что он не стал на нее ворчать, а сам поправил то, что его раздражало.

В детстве ей постоянно твердили – то у нее одно не так, то другое не в порядке, без конца делали замечания, требовали исправляться. Она думала, что и с Коннором будет то же самое: он начнет ее пилить, читать ей нотации – словом, ее ожидает та же скука, что и с родителями, братьями и сестрами.

Коннор больше не собирался ждать. Он крепко взял ее за руку и повел к приготовленной им постели. Удивительно, но она не противилась.

– Я должна тебя предупредить, у меня редко бывает все в порядке! – вдруг выпалила она.

– Мне не важно, как ты выглядишь.

– Разве?

– Конечно.

Минуту-другую она обдумывала его слова, прежде чем поняла, что они возвращаются в лагерь.

– А куда мы идем?

Он снова услышал панику в ее голосе. Боже, как ему надоело терпеть это! Неужели все девственницы такие невозможные?

– Что мне сделать, чтобы унять твои смешные страхи?

– Мог бы начать с того, чтобы не кричать на меня. И они вовсе не смешные.

– Отвечай на мой вопрос!

– Ну, ты можешь… сказать что-нибудь приятное и обнадеживающее о…

– О первой брачной ночи?

Он мог бы дать хоть тысячу вариантов ответа, но все они отразили бы только его собственные чувства.

– Твоя неуверенность беспокоит меня.

– Во всяком случае, ты останешься жива.

– Что?! Я останусь жива?

Он улыбнулся, услышав в ее голосе гнев.

– Да тебе понравится. Возможно.

Она с недоверием посмотрела на Коннора, но продолжала идти дальше, а это было единственное, что его сейчас заботило.

– Это непристойно, да?

– Нет. Пристойно.

– Очень сомневаюсь, что мне понравится, – прошептала она, когда они подошли ближе к солдатам, укладывающимся на ночь. Ей не хотелось, чтобы ее услышали. – Но я действительно хочу детей.

– И как тогда ты собираешься их заиметь?

Она пропустила мимо ушей его саркастическое замечание и спросила:

– А ты хочешь детей?

– Конечно. А зачем, ты думаешь, я на тебе женился?

– Не знаю зачем. Ты обещал, кстати, объяснить, после того как нас объявят мужем и женой.

– Потом.

– Но любая женщина может родить тебе детей. А почему ты выбрал меня?

Молча они остановились посреди поляны, глядя друг другу в лицо. Бренна осмотрелась и увидела солдат, возившихся с одеялами, а в центре образованного ими круга пустую постель, накрытую пледом. Бренна пришла в ужас. Неужели он ждет, что она уляжется с ним прямо вот здесь, на глазах у всех? И внезапно она поняла, что именно так он и думал. Да Боже мой, он действительно ничего не знает о женщинах!

Она, конечно, не могла тут же устроить ему сцену. Солдаты услышат, если она начнет вопить на их лаэрда. Ее это только поставит в дурацкое положение, а он, конечно, разозлится. Так что же ей делать? Не может же она разрешить ему прикоснуться к ней в пяти шагах от мужчин, притворяющихся спящими? А с другой стороны – как остановить его? Коннор едва ли мог сейчас здраво мыслить. Он насупился, считая, видимо, что дал ей достаточно времени привыкнуть к обстановке. Да, Коннор пытался ее успокоить как мог, и Бренне только теперь пришло в голову, что вряд ли другой на его месте был бы настолько терпелив с ней.

Эта догадка заставила ее улыбнуться. Боже милостивый, он и впрямь ее успокоил! А она даже не поняла.

Она вздохнула. Ну, в конце концов ее муж не так уж и плох.

С ее стороны было бы ошибкой затеять с ним сейчас спор. Нет, она попытается быть дипломатичной. И если у нее хватит ума, он не догадается, что она все сделает по-своему.

Бренна потянулась к его руке, как раз когда он собирался разуться. Она наклонилась, подняла одеяло с земли и прошептала:

– Пожалуйста, пойдем со мной.

– Ну, что еще не так? – почти зарычал он.

– Именно невеста готовит брачное ложе. В Англии есть такой обычай.

Она опасалась, что он может не поверить ее лжи, и потому пошла прочь, прежде чем Коннор успел ее удержать. Она замерла на краю поляны, призывно, как она надеялась, улыбнулась через плечо и пошла дальше.

Коннор не двинулся. Он стоял, расставив ноги, уперев руки в бока, не отрываясь глядя на нее. Он видел только легкое покачивание бедер. Сосчитал до десяти. Закончив, он понял: или он должен дать этой невозможной женщине уйти, или догнать ее и со всей страстью заняться с ней любовью.

– Никогда не слышал о таком обычае!

Об этом заявил Куинлен. Солдаты сидели на земле, привалившись к стволам деревьев и скрестив руки на груди. Коннор обрушил на них свой гнев.

– Если услышу еще хоть одно слово – клянусь, убью! Куинлен не обратил внимания на его угрозу.

– А не думаешь ли ты, что тебе лучше лечь спать до того, как придет время вставать?

Коннор угрожающе шагнул к другу. Куинлен выпрямился.

– Да она же хочет уединиться с тобой, Коннор. Вот почему она потащила отсюда одеяла.

– Вообще-то я и сам понимаю.

Конечно, он этого не понял, но не собирался признаваться в этом другу.

И, не сказав больше ни слова, он широкими шагами устремился за Бренной. Коннор догнал ее уже возле озера. Его не на шутку раздосадовало, что они сделали круг и вернулись на прежнее место.

– Ты собираешься постелить нам постель в Англии?

Глава 5

– Нет, вот тут, – ответила она.

Выбранное ею местечко оказалось очень укромным, между соснами. Он с трудом мог повернуться в такой тесноте, но ей здесь нравилось. Коннор решил – ладно, это последний раз, когда он разрешает ей сделать по-своему.

Стоя у нее за спиной, он разувался, пытаясь держать себя в руках.

Она начала стелить постель на земле, и он, помня, что из любой мухи она может сделать слона, ожидал, что на это у нее уйдет не меньше часа. Но ее быстрота удивила его.

Закончив, Бренна тоже разулась и встала лицом к нему. Потом придвинулась ближе, так что пальцы ее ног коснулись его, и закрыла глаза, сдерживая дыхание и ожидая, когда он дотронется до нее.

Но Коннор не шевелился. Чувствуя, что напряжение между ними нарастает, она заволновалась, заглянула в темные, непроницаемые глаза мужа, отыскивая в них первые признаки раздражения. Боже милостивый, она не могла вынести этого долгого молчания.

– Я подумала, что мне не стоит раздеваться. Он медленно покачал головой:

– Ну, тогда я разденусь.

Он ждал. Она стала твердить себе, что если уж она дала слово, то должна сдержать его. Дрожащими руками Бренна развязала пояс на талии, и шерстяная ткань сама сползла на землю.

Прежде чем раздеться, она хотела было отойти в сторону с ярко освещенного луной места, под тень мощных ветвей – там сумрак ночи скрыл бы ее наготу. Но потом она решила не трусить.

А не стоит ли ему сказать, что под рубашкой у нее ничего нет? Пожалуй, не стоит, он и сам поймет.

Сердце ее все еще бешено колотилось, но волнение понемногу отступало. Коннор не напал на нее, как она ожидала, и у Бренны появилась уверенность, что намеренно он не причинит ей боли. Она не знала, откуда у нее возникло такое чувство, но оно возникло. Странное дело, руки у нее тоже перестали трястись.

У нее было ощущение, что она сама отвечает за эту ночь.

Бренна очень серьезно посмотрела на мужа и медленно сняла с себя рубаху. Она не спускала с Коннора глаз, боясь увидеть на его лице малейший признак неудовольствия или отвращения, потому что считала свое тело несовершенным и его изъяны очень ее беспокоили – грудь была слишком большая, бедра слишком узкие, ноги слишком длинные. Он, конечно, сразу все это заметит и недовольно нахмурится, думала Бренна, готовясь закрыть глаза и умереть от стыда.

Коннор разглядывал ее. Его взгляд скользил по ней, задерживаясь на слегка раскрытых губах, полной груди, тонкой талии, светлых завитках внизу живота, длинных стройных ногах. У него прерывалось дыхание. Боже мой, он не ожидал увидеть такую красоту! Он был потрясен, потому что даже не предполагал, что такие женщины существуют. И если бы он был романтиком, то непременно подумал бы, что перед ним не англичанка, а сама богиня, спустившаяся с небес, дабы вознаградить его за то, что он сумел отомстить за своего отца.

Ему отчаянно хотелось заключить ее в объятия и овладеть ею. Но он не стал потворствовать требованиям своего тела и неподвижно стоял, как бы предоставляя ей возможность руководить им. Почему-то – он сам не понимал почему – Коннор решил, что сегодня все будет так, как захочет Бренна. Он пришел к этому неожиданному для самого себя заключению, когда, вместо того чтобы приказать ей поскорее раздеться, он покачал головой, давая понять, что она должна поступить как сама хочет.

И в итоге он получил именно то, что желал.

Ее лицо зарделось от смущения, она старалась казаться смелой и бесстрашной, но очень волновалась. Коннор видел это по ее полным смятения глазам, по ее напряженной позе – она стояла натянутая и прямая как стрела, а пальцы бессознательно то сжимались в кулаки, то разжимались. О да, она – полное совершенство.

Бренна была уверена, что в нем сейчас проснется дикарь, но ее муж даже не потянулся к ней, и она стала понемногу расслабляться.

А почему он не раздевается? Она думала про это целую минуту, прежде чем решилась предложить ему помощь.

– Я думала, ты сам разденешься, но, может, ты хочешь, чтобы я тебе помогла? В Англии жены иногда помогают мужьям раздеться.

Ему стало совершенно ясно, что она постепенно осваивается, преодолевает страх, и он ничего не имел против.

– Так ты хочешь, чтобы я раздела тебя, Коннор?

Он думал, что сказать, но решил, что, раз все так хорошо идет, пусть оно в таком же духе и продолжается. Поэтому он только кивнул, не нарушая молчания.

Она судорожно глотнула, собираясь с духом, и наконец решилась начать с его пояса. Кончики ее пальцев на ногах коснулись его ног, как крылья бабочки. Но в ту секунду, когда узел был развязан и его плед сполз на землю, она быстро отступила от Коннора.

Под пледом ничего не было! Она сразу это увидела, но, благодарение Господу, он тотчас вразумил ее смотреть на подбородок мужа, пока сердце не уймется. Все же Бренна успела скользнуть взглядом ниже пояса. То, что она там увидела, могло заставить ее бежать не останавливаясь до самой Англии.

– Коннор, ты уверен, что у меня получится? Смущение, прозвучавшее в голосе Бренны, развеселило его.

Боже мой, она совершенно невинна. И неопытна. Он нежно обнял ее, крепко прижал к себе, наклонился к ее макушке.

– Да, – пообещал он.

Он слегка удивился, что она еще в состоянии говорить. Прикосновение ее мягкой груди к его телу захватило Коннора целиком. Честное слово, он начинал верить, что невыносимое ожидание того стоило.

Но теперь он не мог ждать. Ни тело, ни ум больше не желали повиноваться ему и не позволяли тратить зря ни минуты.

Коннор точно знал – Бренна еще удивит его. Так и случилось. Он попросил ее оторваться от созерцания его шеи и поднять лицо. Она с трогательной безропотностью подчинилась. Коннор объяснил, что хочет ее поцеловать, и она не противилась, но губы ее были крепко сжаты, и он начал нежно уговаривать ее расслабиться. Ему пришлось объяснять ей, что она должна делать при поцелуе. Но когда он велел ей открыть рот, она взглянула на него так, будто не сомневалась, что муж сошел с ума. Она не могла понять, зачем это нужно. И только когда он повторил, она уступила – приоткрыла рот.

Коннор поцеловал ее так, как ему и хотелось с того момента, когда он увидел ее сегодня. Его язык быстро двигался в сладком теплом пространстве ее рта, что оказалось гораздо приятнее, чем в мечтах. Господи, как ему нравилось ее целовать!

Ей это тоже понравилось. Она обвила его шею руками и принялась гладить – сперва робко, потом смелее, ласки ее становились все более страстными в предвкушении огромного чувственного удовольствия.

Дрожа, Бренна все теснее прижималась к Коннору. Велико было искушение овладеть ею немедленно. Он призвал на помощь всю свою волю, чтобы сдержаться, – если он сделает это сейчас, то вышибет из нее весь дух и ей будет больнее, чем может быть. Она еще не готова, Коннор это чувствовал. Но она будет готова, пообещал он себе, даже если для этого понадобится время, а неистовая страсть разорвет его.

Он должен был быть терпеливым и сдержанным, чтобы помочь ей преодолеть страх перед предстоящим. Он старался успокоить и отвлечь ее нежными ласками, понимая, что, только когда у нее возникнет ответное желание и она не станет сопротивляться ему, она не испытает неприятных ощущений. Все больше увлекаясь, он не отрывал своего жаркого рта от сладких подрагивающих губ Бренны. Он уже ничего не чувствовал, кроме всепоглощающего желания овладеть ею, и с каждым поцелуем оно становилось все более жгучим.

Бренна начала тихо постанывать, и тогда он почувствовал, что страсть его вот-вот достигнет вершины. Не давая ей опомниться, он подхватил ее на руки и понес на ложе под соснами.

Он пытался быть нежным, насколько он мог представлять себе, что такое нежность, и при этом не забывать, какой он тяжелый. Чтобы не раздавить ее, он решил держаться на руках. Коннор накрыл ее своим телом, и по нему волной прокатилась дрожь. О Боже, какой от нее исходит аромат и как ловко лежит она в его объятиях! Он уткнулся лицом в шею Бренны, глубоко вдохнул ее пьянящий запах и громко застонал в экстазе.

Бренна была полностью во власти новых ощущений. Думая только о том, что ее ждет безумная боль, она и не предполагала, что ей понравится то, что с ней сейчас происходит. Ею постепенно овладевала жажда неземного удовольствия. Ее тело требовало этого удовольствия со все возрастающей страстью. Она недоумевала: как такое могло случиться с ней? Она не знала, нравится ли все это Коннору, и терялась в догадках. Бренна даже собиралась спросить его, что она может сделать для него, чтобы ему стало так же хорошо, как и ей.

Но когда она ощутила над собой его тело, думать было уже невозможно. Он шептал ей в ухо слова, которых она никогда прежде не слышала и от которых ее желание становилось все нестерпимее.

Она чувствовала его руки на своем теле, казалось, они были повсюду. Наверное, она не должна позволять ему прикасаться к своей груди; надо сказать Коннору, чтобы он немедленно перестал, но вместо этого Бренна всем телом выгибалась ему навстречу, подсказывая, что она хочет его ласк еще и еще.

Она попыталась было остановить его руку, устремившуюся к ее бедрам, но он не обратил никакого внимания на эту последнюю попытку слабого сопротивления – он хотел узнать, готова ли она его принять. Как только он ощутит ее влагу, он сразу ринется вперед, подчиняясь требованию плоти.

Он стремительно, одним глубоким толчком вторгся в ее тело.

Она вскрикнула, ощутив мгновенную острую боль. Ее крик эхом разнесся в соснах, и только тогда он заставил себя остановиться, дать ей время унять боль. Он не смог сдержать стон мужского удовлетворения, или это был не стон, а крик? Он был настолько потрясен ею, что ничего не соображал. Сейчас он мог только чувствовать. Он был на небесах, он блаженствовал! Каждое испытанное им ощущение было верхом совершенства и новизны. Впервые с тех пор, как он узнал женщину, Коннор понял, что такое страсть.

Боль пронзила Бренну, и она принялась бороться с ним, требуя прекратить. Она даже заплакала, но, когда он издал вопль и затих, она растерялась, не в силах понять, зол он или разочарован.

Наконец до Коннора дошло, что она плачет. Он тут же остановился и попытался успокоить ее:

– Все будет хорошо. Боль пройдет.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю.

Он говорил так уверенно, что Бренна решила не спорить.

К тому же первая острая боль прошла. То, что он делал сейчас, пока еще не очень нравилось ей, но появилась надежда, что, как только он кончит, боль пройдет. Она собралась попросить его поторопиться, но он снова поцеловал ее, догадавшись, что ей больше нравятся поцелуи, чем разговоры.

Он продолжал нежно поглаживать и целовать ее, пока не почувствовал, что ее рука, впившаяся в него, расслабилась.

Потом Коннор снова стал двигаться, но медленно, обещая себе, что, как только она попросит, он сразу остановится. Даже если это убьет его.

Но вместо того чтобы бороться с ним или чего-то от него требовать, она обняла его за шею. Ему хотелось, чтобы жена не просто терпела его, а тоже испытывала к нему страсть, и он старался разжечь ее. Между горячими поцелуями он бессвязно шептал ей ласковые слова, в большинстве своем бессмысленные, но, кажется, Бренна ничего не имела против. Его терпение было вознаграждено – она тоже начала двигаться под ним.

Коннор приподнялся на руках, желая заглянуть ей в глаза. Они еще были полны слез, но это уже были слезы страсти. Или ему показалось?

Он надеялся, что нет. Коннор не хотел причинять ей боль. Он еще раз поклялся самому себе, что прекратит все, как только ей станет больно. Хотя трудно было представить, как он сможет прерваться.

– Мне остановиться? – хриплым от переполнявших его чувств голосом спросил он.

Голос был сердитый. Она посмотрела на него и увидела над собой его окаменевший подбородок, капли пота на лбу. Боже, она снова делает что-то не так? Но она с трудом могла думать об этом, внутри нее что-то нарастало, доселе неведомое, но удивительно приятное; она задвигалась под ним, подняла колени, чтобы он еще глубже вошел в нее, и почувствовала внутри какой-то взрыв, от которого ощутила сладостный прилив удовольствия. Не удержавшись, она снова стала двигаться.

Он издал стон, похожий на рычание.

– Я рассердила тебя? – прошептала она. Он покачал головой и еще раз повторил:

– Ты хочешь, чтобы я прекратил?

– Нет, – сказала она.

Он медленно вышел из нее, улыбаясь, потому что инстинктивно она сжала его ногами, пытаясь удержать. И тогда он начал снова, наблюдая за ее лицом, чтобы уловить первые признаки неудовольствия.

Бренна крепко зажмурилась, испустила легкий стон и попросила его продолжать.

Только этого Коннор и ждал. Он буквально летал над ней, его удары становились все глубже и сильнее. О Боже, как ему нравилось, что она так тесно прижимается к нему и так стонет!

Он знал, что произойдет: очень скоро она вся будет принадлежать ему – телом, умом, сердцем.

Он будет доволен. Удовлетворен. Как всегда.

Коннор двигался без остановки, Бренна извивалась в его руках, выгибалась ему навстречу, приподнимала бедра, а он становился все настойчивее.

Она же, забыв обо всем, царапала его спину, вскрикивая от удовольствия и тем самым давая ему понять, как ей нравится то, что он делает.

– О Боже!

– Нет, девочка, не Боже, а Коннор.

Она не понимала, что он говорит, ей было невыразимо хорошо, и, желая сообщить ему об этом, она кричала:

– Еще! Еще!

Ее жажда подстегивала его жажду. Теперь уже не он, а она вела себя наступательно: она гладила его, царапала, трогала где вздумается, куда попадали руки.

Приоткрыв рот, она приникла к нему долгим, жадным, влажным поцелуем. Он уже не мог остановиться, ее страсть распаляла его собственную, он точно потерял рассудок.

Мир разорвался на части. Удар следовал за ударом, и наконец он сильно рванулся вперед и выпустил в нее все, выкрикивая ее имя. В этот момент, казалось, биение их сердец слилось воедино, а души сплелись. Именно в этот миг Бренна тоже достигла своей вершины.

Она прижалась к мужу так тесно, будто от него зависела ее жизнь. Услышав свое имя и почувствовав, как он напрягся, она перестала бороться с собой. Страстный трепет экстаза охватил ее, Коннор был еще с ней, он крепко сжимал ее тело и как бы говорил: все хорошо, все хорошо, без конца повторяя ее имя.

Ей казалось, экстаз никогда не оставит ее, но нет, скоро он прошел. Всхлипывая у плеча Коннора, счастливая от пережитого удовольствия, она чувствовала себя совершенно обессиленной, но была необыкновенно горда собой.

Она дрожала еще несколько минут, пока не пришла в себя. Коннор, заметила Бренна, дышал неровно и прерывисто. Все происшедшее оказалось гораздо тяжелее для него, чем для нее, поняла она. Он обнимал ее, пока Бренна не расслабилась и не вытянула ноги, а потом попытался скатиться с нее, но она его не пускала. Он попробовал расцепить ее руки и подняться. Ему тоже нужно было время, чтобы осознать, что сейчас с ним произошло, но, почувствовав ее слезы на своей коже, он решил минуту-другую подождать.

Да, конечно, он причинил ей боль, она ведь была девушкой, и это было неизбежно. Но когда она приспособилась, неужели и тогда ей было больно? Черт побери, он обошелся с ней довольно грубо. Надо было лучше контролировать себя. Ему бы это удалось, не окажись жена такой страстной и горячей. Чего же она ожидала? Она сама, добровольно, всей душой и телом отдалась ему. Бренна, конечно, была великолепна. Коннор вдруг вспомнил, что вытворял с ней, и покачал головой. Поразительно! Да не пытается ли он сейчас обвинить Бренну в том, что из-за нее перестал владеть собой и своим сердцем? Бог свидетель, он сам с превеликой радостью тоже отдал бы ей и то и другое.

Бренна не хотела отпускать Коннора, и он подчинился – решил отложить все мысли до завтра. Потом подумает. Может, к утру к нему вернется рассудительность, он возьмет себя в руки и все разложит по полочкам. Сейчас же он растворился в чувственности, в наслаждении и ощущал себя уязвимым, как никогда, а это ужасно. Трудно сказать, что может быть хуже. Сейчас он без сил и очень устал.

Коннор вдыхал опьяняющий аромат женщины, смешанный с его собственным запахом, и чувствовал, что если он не заставит себя поскорее заснуть, то обязательно захочет ее снова и ей будет больно…

Бренна, напротив, вовсе не хотела спать. Она ждала нежных слов от Коннора, похвалы, признания, что он доволен ею. Но Коннор лежал рядом, ровно и спокойно дышал, и Бренна поняла, что не дождется от него ни слов, ни восторгов.

Она отодвинулась от мужа и села. Толкнула его. Но он даже не открыл глаза. Бренна не собиралась легко сдаваться. Гордость, переполнявшая ее несколько минут назад, таяла. И черт побери, ей хотелось сохранить прекрасное чувство от происшедшего, а не сожалеть о чем-то. Неужели он не понял, что ее надо похвалить, успокоить, что ей просто необходима поддержка?

Нет, ничего этого он не понимал. Бесчувственный медведь не догадывался, что сейчас ему надо не спать, а утешать жену. Но разве он знал, как это делается?

Бренна решила дать ему последнюю возможность исправиться и сильно толкнула в плечо. Как только муж откроет глаза, решила Бренна, она сразу спросит его – доволен ли он ею, как она им, или нет. Он, конечно, скажет «да», и она успокоится.

Коннор все еще не открывал глаза, но пошевелился, чтобы отвернуться от нее.

Ее сердце чуть не остановилось со всего разбега. Боже, что она с ним сделала? Она располосовала ему не только спину – следы от ее ногтей краснели повсюду. Здорово же ему досталось! Такие царапины быстро не пройдут.

Как она только могла это натворить? Она вела себя как дикое животное, а не как леди, которую из нее пытались сделать. Неудивительно, что Коннор не обращает на нее никакого внимания. Он, конечно, разочарован. Ну что ж, она не вправе осуждать его.

Бренна не представляла, как снова посмотрит ему в глаза. Но придется, и чем скорее, тем лучше, иначе до утра она умрет от конфуза.

Но сначала она пойдет к озеру, умоется и оденется.

От мысли, что у нее появилось хоть какое-то дело, Бренне стало легче на душе. Стараясь не шуметь, она осторожно перешагнула через Коннора, хотя и не думала, что он проснется. Он крепко спал. При первом же своем движении Бренна поморщилась от боли и сердито посмотрела на мужа. Это из-за него ей сейчас так больно. Потом потянулась к пледу, который он дал ей. На шерстяной ткани алели пятна крови. Она не испугалась и не удивилась, ведь мама рассказывала ей, что должны быть и кровь, и боль, но оказалась не слишком точна – она говорила, что все проходит в мгновение ока. А у них с Коннором?.. Бренна вздохнула и призналась, что она сама виновата: лежала бы тихо, спокойно – сейчас бы не мучилась от боли. А она как себя вела? О… когда же она начнет слушать старших?

Но в общем-то все обстоит не так уж и плохо, призналась себе новобрачная, заходя в воду. Она продолжала злиться, оттирая тело там, где он прикасался к ней, а это значило, что ей пришлось еще раз вымыться целиком – он трогал ее везде. Потом она оделась, радуясь, что все свои вещи оставила на берегу, и в первую очередь нижнее белье.

Зевая от усталости, Бренна аккуратно сложила плед, собираясь утром отдать его обратно, и надела чистое, цвета слоновой кости, широкое и длинное, до земли, платье, а сверху – темно-синюю накидку.

– Несчастная я, – пробормотала она.

Потом вынула круглый деревянный медальон из правой туфли, куда она вечером аккуратно его спрятала, взяла торжественно, точно королевскую корону, усыпанную драгоценными камнями. Этот медальон подарил ей отец, особой ценности он не представлял, и грабители на него не позарились бы, но ничего дороже для нее на свете не было. Отец сделал такие медальоны всем детям, и на каждом был вырезан свой рисунок. У Бренны – солнце. Все братья и сестры знали, какие у кого знаки, – отец заставил их выучить это наизусть. Отдавая медальон Бренне, он сказал ей то же, что и всем: если когда-нибудь она попадет в беду, ей надо будет отправить свой медальон кому-то из братьев или сестер, и те немедленно придут на помощь. Преданность – самое главное в жизни, сказал им отец. Он не сомневался, что и после смерти родителей дети будут по-доброму относиться друг к другу.

Бренна знала свою дурную привычку – увлекшись мыслями, раскидывать вещи повсюду, потому-то на ночь всегда прятала медальон в туфельку. Не могла же она беззаботно относиться к подарку отца. А вдруг она его потеряет?

Эта маленькая вещица напомнила Бренне о семье, и она затосковала. Она вдруг почувствовала, что на нее свалилось слишком много испытаний, и зарыдала от тоски и одиночества. Она пыталась остановиться, но не могла. Бренна села на пологий берег, сдаваясь на милость судьбе, и смотрела на свое сокровище, пока не высохли слезы. Единственная ниточка, связывающая ее теперь с семьей, – этот кожаный шнурок с деревянным кругом. Вот и все. Она подергала кругляшок, проверяя, крепко ли он привязан, а потом надела его на шею, засунув под платье. Он опустился прямо против сердца, где ему и надлежало быть.

Она очень удивилась, что слезы подействовали на нее как целебный бальзам. Ей стало гораздо легче, после того как она поплакала. Сейчас она уже в состоянии взглянуть на свое положение более спокойно, с практической точки зрения. Деревянный круг – ее прошлое. А Коннор – часть ее будущего. Не так ля?

Ей стоит научиться быть верной мужу. Любовь не столь важна. Ее мать считала именно так и, честно говоря, многие годы не любила отца, но наконец ее сердце смягчилось, и родители хорошо ладили между собой.

Коннор уже сумел ей доказать, что он будет хорошо относиться к ней. Его руки – большие, мозолистые, шершавые – нежно и ласково прикасались к ней, приводя в трепет.

Вспомнив о случившемся, Бренна не смогла удержать вздоха. Она решила больше не избегать Коннора. Она сейчас же пойдет спать, ей так нужно согреться его теплом. Нежные заверения подождут, когда-нибудь этот бестолковый мужчина поймет, сколь ценное приобретение он сделал, Бренна еще докажет ему это. Она должна, конечно, с Божьей помощью, убедить его, насколько хорошая из нее получится жена и мать.

Услышав шаги Коннора, Бренна встала. Он двигался почти бесшумно, но она уловила шорох травы. Торопливо вытерев со щек остатки слез, она поправила платье и волосы, насколько могла без щетки и зеркала, и пошла ему навстречу.

Коннор остановился возле деревьев, не смея подойти ближе. Отчаянным усилием воли он подавил желание снова заняться с ней любовью и шагнул вперед. Однако он не мог заставить себя не думать об этом. Надо сказать ей, черт побери, что с ее стороны очень опрометчиво надолго уходить от него. И сказать поскорее, чтобы тотчас впиться в нее губами и поцелуем помешать ей спорить с ним. Ему очень нравилось целовать жену и чувствовать, что ей это тоже нравится.

Боже, какая же она хорошенькая! Он никак не мог прийти в себя от этого открытия. И дело не только в ее привлекательности – в конце концов он не зеленый мальчишка, у которого от любой смазливой мордашки голова идет кругом. Нет, в ней было нечто большее, чем красивая внешность. Она поразительно чувственна, грациозна, в ее приветливой улыбке столько тепла, а во взгляде ясных глаз столько чистоты и нежности. И ко всему прочему Бренна обладает чувством собственного достоинства. Его жена – очень сильная женщина. Он признался себе со вздохом, что она хорошо, слишком хорошо понимает свою власть над ним – власть жены.

А если он допустит слабинку, не захочется ли ей утвердить над ним свою власть?

При этой мысли он нахмурился.

Чем дольше Бренна смотрела на него, тем сильнее билось у нее сердце – ее поразила красота Коннора, словно она впервые его увидела. Он появился среди деревьев, словно окутанный белым туманным облаком. В памяти Бренны всплыли сказки о древних великанах, которые рассказывал ей на ночь отец. Коннор так же прекрасен, как его легендарные предки, а может, еще красивее. Ни грамма лишнего жира не было на его теле, от него веяло мощью и силой. Крепкие мускулы рельефно обозначились на его предплечьях и бедрах, заиграли под атласной кожей, когда он направился к ней.

Она шагнула к нему навстречу, робко протянув ему руку.

– Я думала, ты спишь, – виновато сказала она.

– Я не могу отдыхать, когда ты не спишь.

– Почему, Коннор?

Ему понравилось, как она произнесла его имя – очень тепло и нежно.

– Я отвечаю за тебя, вот почему. Что ты здесь делала? Ты давно ушла.

Он, конечно, прекрасно знал, что она делала. Доказательством тому были ее покрасневшие от слез глаза. Единственное, ради чего он задал этот вопрос, – желание услышать ее признание в своей слабости.

– Да я плакала как ребенок. А почему тебя это забавляет?

– Я улыбаюсь, потому что слышу правду.

– Я всегда стараюсь говорить правду. Лгать так трудно. А ты всегда ходишь голый?

В голосе ее слышалось волнение – вдруг такое возможно?

– Только когда приходится гоняться за неразумными женами, – ответил он.

Он не хотел грубить ей, но она, казалось, даже не обратила внимания на его ответ. Мысленно Бренна была где-то далеко. Коннор не мог догадаться где.

Она спросила:

– Так почему ты женился на мне?

– Я завтра тебе объясню.

Он собрался повернуться и потащить ее обратно в постель, но она остановила его, уцепившись за руку.

– Ты обещал объяснить сразу после того, как нас благословит священник. Ты не веришь, что я хочу узнать правду? Может, есть причина, из-за которой ты не хочешь говорить?

– Пошли в постель. Тогда объясню.

– Да ты заснешь, прежде чем…

Она замолчала, потому что Коннор подхватил ее на руки. Его кожа была такой теплой, что ей захотелось прижаться к нему, и она не стала сопротивляться искушению, обхватила его за шею и заглянула прямо в глаза мужа.

– А почему ты плакала?

– Я думала о своей семье.

– Твоя семья теперь – это я.

Суровые слова Коннора почему-то успокоили Бренну. Сначала она не хотела говорить с ним о том, что так тревожило ее, но, когда она увидела, как он на нее смотрит, она вдруг решилась выпалить ему все, все до мелочей.

– Я тебя разочаровала, – прошептала она.

– Нет.

– Нет?

– Нет, ты не разочаровала меня.

Она ждала объяснений, но больше он не сказал ни слова. Бренна не удивилась – она уже поняла, что Коннор не любит расцвечивать свои мысли словами. Вот еще один недостаток мужа – он совершенно не умеет делать комплименты.

Но Бренна была довольна и таким признанием, ведь главным для нее было узнать, что она его не разочаровала.

О да, сегодня она устала как никогда, это был очень трудный и очень длинный день, и поэтому Бренна слишком сильно переволновалась.

Муж отнес ее на супружеское ложе под деревьями и поставил на ноги. Она попыталась отвернуться от Коннора, но он притянул ее к себе и поцеловал долгим, крепким поцелуем.

Колени Бренны ослабели, и, как только муж отпустил ее, она изящно опустилась на землю.

Когда она пришла в себя, он уже вытянулся на одеялах, и Бренна склонилась над ним, стоя на коленях.

Коннор привлек жену к себе на грудь и обнял. Он не собирался ее отпускать. Он понимал, что Бренна не забыла обещанного и ждет признания, почему он женился на ней. Но неизвестно, как она отнесется к правде. А ему вовсе не хотелось вставать и гоняться за ней ночью по лесам и полям. Женщины, как он уже замечал, способны вести себя поразительно странно, они очень обидчивы. По крайней мере жена брата Алека, Джейми, такая. Бренна ему кажется еще более чувствительной и ранимой – она не только дает понять Коннору, что обижена на него, но и заставляет обсуждать с ней это. Ей кажется, что она разочаровала его в постели, и вот, пожалуйста, теперь она требует от него ответа – так это или нет.

Он удивился тому, что ей нужна его похвала и при этом она ничуть не пытается скрыть собственную неуверенность.

Да, жена поразила его больше, куда больше, чем он ожидал от нее еще утром.

– Коннор, ты собирался сказать мне…

– Я хочу иметь сыновей.

– И дочерей тоже, – напомнила она.

– И дочерей, – согласился он. – Я тебе уже говорил. Она попыталась повернуться так, чтобы заглянуть ему в лицо, но он крепче стиснул Бренну, и она не могла пошевелиться.

Она лежала, прижавшись лицом к его руке, ощущая щекой, какая она твердая и теплая, и улыбалась.

– Но почему ты женился именно на мне? Ты мог жениться на любой женщине в Горной Шотландии.

– Но ты же просила меня.

– Пожалуйста, не выкручивайся. Мы оба знаем, ты не мог отнестись всерьез к словам ребенка.

– Как раз наоборот.

– Да ты хоть что-то помнишь? Наверняка ты… Он помнил свою встречу с ее отцом до мелочей.

– Ты дашь мне сегодня уснуть или нет? – раздраженно спросил Коннор.

– Конечно, нет. Я хочу довести до конца эту тему. Меня интересует причина, по которой ты женился на мне. Это имеет отношение к моему отцу? Да?

– Нет, – ответил он. – Причина – в моей наследственной вражде с Мак-Нейром. Он не давал покоя семье Куинлена. Он сжег их дом, уничтожил скот, погубил посевы. Он хотел присоединить их землю к своей. Об этих злодеяниях я знаю со слов спасшихся от него людей.

– Так ты воюешь с ним из-за людей, преданных тебе? – Да.

– Но должна быть еще какая-то причина. Я думаю, такие истории тебе доводилось слышать не только о Мак-Нейре, и, если бы ты так реагировал на каждую из них, сейчас у тебя было бы десять жен.

– Да, есть еще одна причина. Но сейчас не время обсуждать ее.

– Но когда-нибудь ты мне ее объяснишь?

– Да.

– Ладно. Но все же какое отношение наш брак имеет к твоей войне с Мак-Нейром?

– Очень простое, Бренна. Мак-Нейр хотел заполучить тебя в жены.

– И тогда ты меня у него украл. А почему ты меня просто не убил?

– Я не убиваю женщин.

– Я не хотела тебя оскорбить. Ты говоришь, что не убиваешь женщин, но ты безо всякой жалости просто используешь их, ведь так?

– Ну, только когда необходимо…

– Почему бы тебе тогда не продолжить воевать против него? Жаль потерь?

– Когда горец вынашивает месть в своем сердце, его не интересуют никакие потери. Но мне повезло. Да, раненые были, но погибших с нашей стороны не было ни одного. Брат приказал положить конец вражде с Мак-Нейром. В нашей стране Алек взял на себя роль посредника, потому что за ним стоит сила, способная заставить других делать то, что он считает справедливым. Женитьба на тебе – это мое последнее…

– Оскорбление?

– Ну, если хочешь, думай так.

– А что ты считаешь оскорблением?

– Разорение полей, уничтожение хороших лошадей – вот оскорбление. Убить солдата – оскорбление еще более ужасное. А что касается брака, то, по-моему, ты слишком высоко оцениваешь его. Ты рассуждаешь как женщина.

– Я бы никогда не решилась на такое.

– Я сын своего отца и практичный человек.

Ну что ж, видит Бог, он сказал правду, от которой Бренне снова захотелось заплакать.

И тогда она решила в этой ситуации тоже быть как можно практичнее и сказала себе, что все могло быть гораздо хуже. Правда, она не знала, куда еще хуже. Ею воспользовались. Какой женщине это понравится? Понимает ли он сам, что она может чувствовать после таких объяснений?

– Ничего, и я научусь практичности, – прошептала она. Голос ее дрогнул, и больше она не добавила ни слова. Бренна надолго умолкла, зная, что если она заговорит, то сейчас же расплачется. А она скорее умрет, чем покажет, что Коннор разрушил ее надежды и мечты. Нет, она больше не позволит ему причинить ей боль, и если практичность потребует загасить все чувства, поселившиеся в ее сердце, она это сделает. И тогда посмотрим, кто из них окажется более практичным.

Но скоро Бренна поняла, какая это глупость. Она не хотела жить без любви, а это значит, что надо заставить Коннора изменить свое отношение к ней. Но как?

Трудная задача, почти такая же невозможная, как заставить пойти дождь в яркий солнечный день.

Бренна крепко зажмурила глаза, не давая вылиться слезам, и начала читать про себя молитву, надеясь занять этим мысли и успокоиться.

Коннор не хотел признаваться себе, что расстроил жену, но ему мешало чувство вины, невесть откуда взявшееся, и он пытался прогнать его. Он рассказал ей лишь частицу правды, но понимал, как это должно ошеломить женщину, да еще такую эмоционально тонкую, как Бренна. Возможно, она не поймет его нынешнее состояние, но он и не собирался ничего объяснять.

Старинная ненависть к Мак-Нейру прожигала его насквозь. Коннор не нашел доказательств вины соседа в смерти своего отца, Дональда Мак-Алистера, но продолжал верить подозрениям, что Мак-Нейр и его отец вместе с родственниками спланировали нападение на их дом. Коннор был полон решимости найти эти доказательства, а потом убить всех участников злодейства, даже если на поиски правды уйдут десятилетия. Он не может удовлетвориться набегами на их земли, ему мало просто разъярить врагов, он должен их уничтожить.

Брат Алек, конечно, осложнил дело. Он знал предсмертные слова Дональда Мак-Алистера, его завещание сыну и тоже искал доказательства против Мак-Нейра, но, не обнаружив таковых, решил, что все подозрения беспочвенны. Он хотел, чтобы брат прекратил преследовать клан Мак-Нейра.

Коннор понимал, что ему надо послушаться брата. Хотя бы на время, пока Алек снова не сможет разумно взглянуть на происшедшее. А ненависть Коннора за это время не угаснет, она лишь сильнее разгорится. Он не может забыть о мести. В конце концов, он настоящий сын своего отца.

– А когда ты решил жениться на мне? Вопрос Бренны вернул его в настоящее.

– Как только услышал, что Мак-Нейр женится на одной из дочерей Хейнсуорта.

Неужели он никогда не перестанет ее оскорблять?

– Значит, ты и понятия не имел, что именно меня отправляют к Мак-Нейру? Боже мой, ты не знал, да? Значит, мои предложения не имели никакого отношения к твоему выбору? Хорошо же судьба подшутила над тобой! За Мак-Нейра должна была выйти не я, а Рейчел. Она очень хорошенькая, – добавила она.

– А почему ее не отправили к Мак-Нейру?

– Потому что король, узнав об этом, запретил. Он пожелал выдать ее за барона, к которому благоволит.

– Так значит, отец заменил Рейчел тобой?

– Да.

Он удивился порядкам, принятым в Англии, и ужаснулся столь неуважительному отношению отцов к дочерям.

– И когда ты узнала, что выходишь за него замуж, Бренна?

– Не важно.

– Нет, отвечай.

– В день отъезда. Отец объявил мне об этом, и через несколько часов я была в пути. Выходит, не правда, что мои предложения, сделанные тебе давным-давно, стали причиной, по которой ты явился за мной.

– Нет. Но с их помощью мне легче будет объясниться.

– С кем?

– С братом. Он захочет услышать, почему я женился на тебе.

– И ты собираешься сказать, что это я тебе предложила? Но… Коннор перебил ее:

– Мой брат обязательно спросит тебя, делала ли ты мне предложение.

– А если я откажусь отвечать?

От подобной мысли Коннору стало смешно. Ни один мужчина, не говоря уж о женщинах, еще никогда не отказывался отвечать Кинкейду. Иначе ему пришлось бы отправиться на тот свет раньше времени.

– Нет, ты не сможешь, – отрезал он.

– Ты мне совершенно не сочувствуешь, Коннор.

– А твой отец тебе сочувствовал, когда заменял одну дочь на другую? Признайся, Бренна, на нем больше греха, чем на мне. Мы не относимся к своим дочерям так неуважительно.

– У отца были на то причины, и, думаю, достаточно важные.

– И ваш король это разрешил?

– Не было времени просить его разрешения. Я уверена, он будет только рад.

– А я как раз уверен, что нет. Так что не ругай меня и не задавай лишних вопросов, жена. Я твой муж и отныне твой хозяин. Хорошенько это запомни. Я спас тебя от тоскливого будущего с этим дьяволом.

Бренна вдруг страшно разозлилась на Коннора.

– Да, твой план удался! Теперь я больше никому не нужна! Все, что ты можешь сделать, это отправить меня домой.

– Роди мне сына, а потом уходи, если хочешь.

Он тотчас пожалел о сказанном, но, увы, слова уже вылетели, а он никогда не брал обратно своих слов. Но он никогда не отпустит Бренну от себя.

Глава 6

Назавтра Бренна полдня дулась на Коннора. Потом вспомнила о своем решении стать более практичной. Она должна попытаться поладить с этим отвратительным типом, не так ли? Кроме того, она не умела долго предаваться унынию и упиваться собственными страданиями. Надо было обдумать проблемы поважнее. Вот, например, Коннор пообещал, что она может вернуться домой, когда родит ему сына. Она впала в дикую ярость и не могла себе представить, что когда-нибудь простит ему это. Какое же он чудовище, если допускает, что она способна бросить своего ребенка!

Однако она тут же напомнила себе, что Коннор вовсе не чудовище, а просто мужчина. Вот и все. Упрямый, непрактичный и бестолковый.

Как бы то ни было, но душевная рана Бренны затянулась довольно быстро. К середине дня она уже не смотрела на него как волчица.

Она верила, что все преодолеет и довольно быстро сможет приручить доставшегося ей мужа. Отбросив прочь дурные мысли, она стала замечать, что он не такой уж бессердечный и бесчувственный. Казалось, он беспокоится о Джилли. Коннор все время скакал рядом, не давая коням сорваться в галоп и оставить позади выбившуюся из сил кобылу Бренны. То и дело он оглядывался на нее.

Они пересекли широкий луг, густо поросший клевером и лиловым вереском. Бренна подумала, как хорошо было бы сейчас пройтись по нему. Коннор, словно прочтя ее мысли, придержал своего жеребца и велел всем остановиться, едва они вошли под сень деревьев.

– Куинлен, забирай людей и двигайся вперед. Подождите нас у развилки.

Бренна заметила удивление, мелькнувшее на лице Куинлена; он хотел было поспорить с лаэрдом, но потом с сочувствием посмотрел на нее и поехал дальше.

Ей не пришлось долго гадать, почему он взглянул на нее именно с таким выражением.

Коннор подождал, пока отъедут мужчины, а потом заставил ее посмотреть ему прямо в глаза. В них она увидела льдинки – явное свидетельство его ярости.

– Прекрати на меня дуться. Сию же минуту. Она выдержала паузу и ответила:

– А я и не подозревала, что дуюсь. Мы поэтому остановились?

– Нет, не поэтому. Я хотел тебя кое о чем спросить.

– Ну?

– Тебе все еще больно?

Она смущенно опустила глаза, и лицо ее залилось краской.

– Я жду ответа.

– Мы обязательно должны об этом говорить?

– Ответь мне, – повторил Коннор чуть мягче.

– Нет, не больно.

– Я был слишком груб? Я нанес тебе…

– Со мной все в порядке, правда. Пожалуйста, не беспокойся.

– Бренна, ты перестанешь наконец стесняться меня?

– Я очень этого хочу!

Коннор невольно улыбнулся. В ее ответе он услышал искреннее отчаяние.

Но все же он не был уверен, что она говорит правду о своем состоянии, и поэтому продолжал настаивать:

– А если тебе не больно, почему ты так ерзаешь в седле? Она удивилась, что он обратил на это внимание, – он же почти не смотрел в ее сторону.

– Я не знала, что ты такой наблюдательный.

– Я замечаю все. Другие тоже. Иначе их бы не было со мной. Это одна из причин, почему мы до сих пор живы.

– А ты заметил, что разбил мне сердце?

Он рассердился.

– Я ничего такого не делал.

– Мы поссорились и…

– Мы не ссорились.

– Что же мы тогда делали?

– Ты задавала вопросы, я отвечал.

Он и в самом деле ничего не понимал. Это открытие ошеломило Бренну, но оно же дало ей и проблески надежды на то, что их будущее устроится.

Может, и правда Коннор вовсе не жестокий и не бессердечный, а просто невежественный? Она почувствовала огромное облегчение.

– А что еще ты заметил во мне?

Он замечал в ней все до мелочей. И то, как глубоко она вздохнула, когда луг, покрытый цветами, открылся перед ними, и как на лице ее засияла улыбка. И как она сразу прогнала ее и нахмурилась, когда он не разрешил ей остановиться и пройтись по траве, потому что это задержало бы их.

– Я замечаю каждый твой хмурый взгляд. Она вздохнула:

– Хорошо, что ты объяснил мне, что мы не поссорились и ты вовсе не хотел причинить мне страдание.

Он кивнул.

– Так почему ты ерзаешь в седле? Он хотел заставить ее признаться.

– Мне немного больно, – прошептала Бренна. – И я приподнималась, чтобы стало легче.

Он поднял ее с Джилли, посадил к себе на колени и обнял. Его подбородок упирался ей в макушку.

– Теперь лучше?

– Да, спасибо.

– Значит, я не смогу тебя сегодня ночью трогать, да? – В его голосе звучало разочарование, и она поверила в то, что он искренне сожалеет об этом.

Но тут же ее охватило сомнение – быть может, он только шутит? Она подняла глаза вверх, чтобы увидеть, не улыбается ли Коннор.

Серьезное выражение его лица развеяло ее сомнения, и тогда она спросила:

– А ты снова меня хочешь?

– Конечно. Почему тебя это удивляет? Я ведь уже сказал, что ты меня не разочаровала, и я очень хочу детей, как можно скорее.

Она уклонилась от него.

– Но после того как мы… сразу после… Ты говорил, что не разочарован, но я же видела, что ты не был счастлив.

– Почему ты так решила?

– Ты сразу отодвинулся и отвернулся. Значит, я должна стараться…

– О девушка, ты меня доведешь до смерти, если будешь стараться.

Она густо покраснела.

– Значит, ты остался доволен?

Коннор тяжело вздохнул. Он никак не мог понять, зачем ей надо услышать это от него. – Да.

– А почему ты мне не рассказал, что ты ощущал?

– Это еще зачем?

Нет, он ничего не понимает в женских чувствах, напомнила она себе, едва сдерживаясь, чтобы снова не разозлиться.

– Но ты мог бы мне сделать хоть один комплимент! Коннор изумленно посмотрел на жену. Она сразу узнала этот взгляд – точно так же он глядел на нее, когда она просила его утешить ее.

– Я не могу догадаться, чего ты хочешь. Ты говори мне сама, Бренна.

Она покачала головой:

– Мне уже не нужны комплименты, так что перестань сердиться. До меня только что дошло, что сама я тоже не сделала тебе никакого комплимента, а ведь я точно не была разочарована.

– Я это знаю.

Она пропустила мимо ушей его самонадеянный ответ и сказала:

– В общем, я думаю, нам надо все начать сначала. – Она энергично закивала, подчеркивая важность вывода, к котором пришла. – Да, именно так и надо сделать. С этой минуты – все сначала.

Да о чем она? Начинать сначала? Если бы она не казалась такой довольной собой и счастливой, может, он бы и попросил ее объяснить, что она имеет в виду.

А Бренна вдруг поняла, как заботливо было с его стороны остаться с ней наедине и поговорить о самом интимном, о ее состоянии.

– Я так тебе благодарна, что мы отстали от всех и поговорили. От твоего внимания мне стало гораздо лучше.

– Но мы остановились вовсе не поэтому.

У нее на лице выразилось такое разочарование, что он решил смягчить правду.

– Это только одна из причин. Я еще хотел поговорить о твоей лошади.

– Джилли выдохлась, да?

– Да, – подтвердил он. – Ее придется оставить здесь. Она не одолеет последнего подъема, – добавил Коннор, когда Бренна яростно замотала головой. Жена не понимала, что нельзя спорить с мужем, но он надеялся, что скоро она это поймет. – Она вот-вот свалится от изнеможения.

Бренна и сама видела, как он прав насчет Джилли, но ей хотелось, чтобы он понял, что просит о невозможном.

– Несколько лет назад Джилли подарил мне мой брат. Я очень люблю ее. И ты, конечно, в состоянии понять – я не могу ее бросить. Не можем ли мы остановиться где-нибудь и подождать, пока она наберется сил?

– Нет.

– Ну пожалуйста, будь разумным.

– Я и так рассуждаю здраво. Лошадь не может выдержать нагрузок, к которым ее никогда не приучали. Она не готова к трудностям.

– Но если мы немножко задержимся…

– Здесь очень опасно оставаться. Ты ставишь жизнь животного выше жизни моих людей?

Она опустила плечи, признавая поражение. Какой смысл пытаться переубедить мужа после такого аргумента?

– Я знаю, ты прав. Я не хочу, чтобы с твоими солдатами что-то случилось, а Джилли погибнет, если я заставлю ее идти дальше. Просто во мне говорит эгоизм. Я понимаю. А где мы ее оставим?

– Прямо здесь. Это хорошее место. Она осмелилась снова покачать головой.

Бренна была в замешательстве. Со временем она должна научиться доверять его мнению.

Без сомнения, она очень изменилась с момента их встречи. Вначале Бренна вступала в спор из-за каждого слова, но причиной тому был страх. Сейчас она ничего не боялась. Пожалуй, он был не против такой перемены – едва ли ему понравилась бы жена, дрожащая от каждого взгляда в ее сторону. Правда, Коннор ожидал, что Бренна станет похожа на знакомых ему женщин. Что ж, надо признаться, он ошибся.

Она ничуть не похожа на других. Она удивительная, дразнящая, неповторимая. И так чертовски хороша, так смела, так освежающе своенравна. Но он не собирался слушать ее рассказы о прежней жизни.

– Джилли не выживет одна. Подумай, Коннор. Я хочу, чтобы ты понял меня. Ты удивлен? – добавила она. – Я чем-то тебя расстроила?

Он досчитал до десяти, прежде чем ответить, надеясь унять нарастающее раздражение, но в голосе его звучали ядовитые нотки, когда он спросил:

– Ты что мне только что сказала? «Подумай»?

Она грациозно пожала плечами.

– Мои слова вывели тебя из равновесия? Неужели из-за этого у тебя сделалось такое каменное лицо? Прошу прощения, если так.

– Слушай меня внимательно, – начал он подозрительно тихим голосом. – Ты не должна говорить своему мужу «подумай». – Он дождался, когда она кивнет, и продолжил:

– Нет, я не выхожу из себя из-за твоих слов, но, видит Бог, ты испытываешь мое терпение.

Поскольку Бренна собиралась заставить его передумать насчет Джилли, она поняла, что сейчас спорить не стоит. Но в то же время она скорее умрет, чем промолчит. Упрямец, он хочет, чтобы было только так, как он скажет! Но он ее муж, и она должна стараться ладить с ним. Если он намерен убедить ее, что нисколько не вышел из себя, пусть так и думает. Ей совершенно ясно – это не правда. Лицо Коннора подергивается, а если это не первый признак сильнейшего раздражения, то что же тогда?

Похоже, ладить с этим мужчиной – смерти подобно. Он может умереть от собственной гордости, если не расстанется со своей спесью.

– Спасибо за объяснение, – сказала Бренна не слишком искренне, но не запнувшись, а это значило, что она на что-то рассчитывает. – Просто я подумала, что ты должен понимать, как Джилли изнеженна. Она сама не сможет прокормиться.

Теперь он разозлился на жену окончательно. Они говорили о животном, а не о ребенке в конце концов, но Бренна, казалось, не видела разницы.

Он уже решил вести себя с ней покруче, но жена вдруг коснулась его щеки. Ему показалось, что это ангел задел его крылом. Она и была похожа на ангела со своими чистыми голубыми глазами и невинным лицом. Хотя Коннор знал, что этой лаской Бренна хотела заставить его забыть обо всем, – что ж, она своего почти добилась.

Он отвел ее руку, собираясь с мыслями. Жена вела себя смешно, но он понимал, что ни в коем случае нельзя говорить ей об этом, иначе она постарается приложить еще больше усилий, чтобы заставить его передумать.

Ему придется призвать на помощь все дипломатические таланты, которых у него, к сожалению, почти нет.

– С ней все будет в порядке, – резко бросил Коннор.

– Не будет с ней все в порядке. Она погибнет.

– Ты перестанешь спорить со мной, Бренна? – Он всем видом показывал ей, что начинает сердиться не на шутку.

– Я не спорю, просто мне хочется, чтобы ты понял, как важна для меня Джилли. Она для меня как член семьи. Я даже назвала ее в честь брата.

– Ему, конечно, это очень понравилось, – саркастически заметил Коннор.

Бренна решила оставить без внимания его насмешливый тон.

– Нет, Джиллиану это вовсе не понравилось, но потом он привык. Скажи, а нельзя ли найти какого-нибудь доброго человека, который мог бы позаботиться о лошади?

– Ты полагаешь, я должен знать всех добрых и заботливых? Она твердо решила не выходить из себя, даже если он станет рвать и метать. Благополучие Джилли – вот что сейчас главное в конце концов. Она за нее отвечает.

– Я знаю, кто бы мог ее взять на время к себе, – сказала Бренна.

– Ну нет, мы не потащим ее обратно в Англию. Недалеко отсюда живет семья Куинлена, но она уже получила от меня все, что потеряла. Слушай, может, хватит это обсуждать?

– Если ты настаиваешь, я прекращаю. Но по крайней мере не можешь ли ты еще хоть немного подумать, прежде чем окончательно решишь?

Коннор сдался:

– Хорошо, обещаю тебе подумать об этом.

Не прошло и минуты, как он согласился, что отец Куинлена не откажется от Джилли.

Бренна так обрадовалась, что кинулась к нему на шею и поцеловала. Она хотела просто на миг прикоснуться к его губам в знак благодарности, но все получилось совсем не так, как она предполагала. Коннор показал ей, каким прекрасным может быть поцелуи. Прежде чем она успела оттолкнуться от него и перевести дух, его губы впились в ее таким долгим, глубоким поцелуем, что она задрожала. Губы Коннора становились все требовательнее, и она, отбросив всякую сдержанность, пылко отвечала ему. Ее язык двигался у него во рту так же страстно, как его. Вкус поцелуя, ароматы цветов на поляне – все смешалось, и Бренна едва владела собой.

Она забыла обо всем на свете, и если бы их окружила сейчас целая армия язычников, она не обратила бы на них никакого внимания. Ничто сейчас не имело для нее значения, кроме могучего воина, которого она обнимала.

Но к счастью, Коннор не потерял здравого смысла. Он резким движением отстранился, схватил Бренну за руки и отцепил их от своих волос.

Он видел, что она даже не догадывается, как потряс его этот поцелуй, и приказал себе не смотреть на ее губы, пока не сумеет взять себя в руки, но, черт побери, он не мог удержаться! А когда взглянул, то увидел, что искусал ей губы из опасения, как бы между ними тут же не произошло нечто более интимное. Это заставило его разозлиться на самого себя.

– Ты заставила меня забыть, где мы, жена.

Решив, что он так же рад поцелую, как и она, Бренна улыбнулась с самым довольным видом. Его терпение кончилось.

– Ради Бога, что ты вытворяешь?

Произошедшая с ним перемена была настолько резкой, что она перестала дышать и замерла.

– Я была… – Боже милостивый, что же такого она сделала?

Он никак не мог дождаться, когда она возьмет себя в руки и ответит ему.

– Ну? – требовательно спросил он.

– Я выказывала тебе свою благодарность.

– Если ты так выказываешь благодарность, я удивляюсь, как тебе удалось сохранить невинность до первой брачной ночи.

Бренна потрясение уставилась на Коннора. Как он осмелился разрушить их изумительный поцелуй таким диким, безумным замечанием о ее характере?!

В ней взыграл темперамент.

– Да, это и впрямь удивительно. Отец постоянно оттаскивал меня от мужчин, на которых я кидалась. Все они были совершенно беспомощны и не отвечали мне, как ты, поцелуем.

Конечно, смешно было ее слушать, ведь она так робела, так боялась в первую брачную ночь.

Хотя Коннор и считал, что, пожалуй, Бренне следует быть скромнее и сдержаннее с ним, он не мог не признаться, что на него производила впечатление смелость, с которой она вступала в споры с ним. Неужели она не понимает, как жене должно вести себя с мужем? Свое мнение ей дозволено высказывать только тогда, когда ее спросят. Она должна хранить ему верность и преданность, доверяя во всем, что он скажет или сделает… Разве не так?

Проклятие! Он уже не знал, так это или нет. Никогда раньше Коннор женат не был и поэтому не мог воспользоваться собственным опытом. Он пытался сравнивать поведение Бренны с тем, как держались с ним женщины, которых он брал к себе в постель. Они были благодарны ему, черт побери, и никогда не проявляли никакой смелости. Но вообще-то ему было С ними скучно.

Бренна – несомненно, свежий ветер, но как ее заставить делать то, что следует?

Коннор не знал, зачем он опять собирается раздразнить жену, но решил выслушать еще порцию яростных замечаний.

– Ты пыталась так меня умаслить?

– Нет, Коннор, я пыталась дать тебе то, что ты хотел. Совершенно ясно, ты намеренно стараешься меня разозлить.

Что ж, тебе это удалось. Потом сам поблагодаришь меня за это.

Улыбка на лице мужа выдала его.

– Ты действительно не понимаешь, почему я был раздражен, да?

Ей совсем не понравилось его веселье.

– Нет, не понимаю, но ты, кажется, собираешься объяснить?

– Потому что неприлично с твоей стороны целовать меня без разрешения.

Ей показалось, что от злости у нее даже спина задеревенела.

– Ну что ж, тогда ты больше не дождешься от меня поцелуев.

– Нет, жена, ты будешь меня целовать.

Разговор резко оборвался, когда он прижал ее лицо к своей груди.

– Ты наконец прекратишь? Это грубо!

Он не ответил на ее упрек и не обмолвился с ней ни единым словом до позднего вечера, пока они не остановились на ночлег.

Коннор ожидал, когда Бренна заметит, что Джилли нет среди лошадей, привязанных к деревьям. Может, она собирается устроить скандал, зарыдать? В таком случае он готов был не дать разразиться буре.

Жена не произнесла ни слова, но, увидев ее лицо, он подумал, что лучше бы уж она кричала на него – такая безмерная печаль поселилась в ее глазах.

Он испытывал неподдельное страдание оттого, что она разочаровалась в нем, весь ужин мучился этим чувством, полный решимости не объяснять ей ничего, но через час передумал. Он сказал себе, что сделает на этот раз исключение – жена слишком любила свою лошадь. Черт побери, она возвела животное в ранг члена семьи!

Он подождал, пока они останутся одни у воды, и обратился к ней:

– Бренна, я не обманул тебя. Я хочу, чтобы ты перестала так на меня смотреть. Мне просто было некогда отправить кого-то с Джилли к родным Куинлена.

– Понимаю.

Голос ее звучал ровно, безжизненно. Она уставилась в землю, чтобы не встречаться с ним глазами.

– Нет, ты не понимаешь, – забормотал он. – Мак-Нейр и члены его клана гнались за нами по пятам. И хотя я не прочь схватиться с ними, сейчас я не могу позволить себе такое удовольствие из-за тебя. Я не имею права подвергать тебя опасности. – Коннор поднял руку, когда она попыталась прервать его, и продолжал:

– Однако как только мы доберемся до дома, я пошлю кого-нибудь из солдат отыскать твою лошадь и отвести ее к отцу Куинлена.

– Спасибо, Коннор. А враги в самом деле близко?

– Достаточно близко, – ответил он.

– Но я не слышала их.

– Они не настолько близко, чтобы их можно было слышать. Он уже готов был закончить разговор и повернулся, чтобы уйти.

Но она не собиралась на этом заканчивать.

– Коннор!

– Что?

Она поспешила за ним, но тут же остановилась. Бренна хотела поцеловать его в щеку, чтобы дать ему знать, как ценит его внимание к ее просьбам даже в такой сложной ситуации, но, вспомнив болезненное отношение мужа к ее поведению в прошлый раз, она решила больше не раздражать его.

– Спасибо, что ты сообщил мне об этом.

– Вообще-то тебе лучше к этому не привыкать. Я никому не собираюсь объяснять свои действия. И сомневаюсь, что это повторится.

Казалось, каждое проявление доброты он готов был тут же перечеркнуть какой-нибудь отвратительной фразой. У него была также невежливая, раздражающая привычка уходить в тот момент, когда он считал разговор оконченным, заставляя ее плестись за ним.

– А сейчас мы в безопасности?

– Да.

Он не намерен был уточнять, почему им нечего бояться именно теперь. Бренна уже устала улаживать с ним отношения, уговаривать сказать что-то еще, объяснить, и поэтому она не задала больше ни одного вопроса.

Она отправилась к ручью и наскоро помылась в нем. Вода была холоднее вчерашней. Переодеваясь во все чистое и натягивая свежие чулки, она почувствовала, что у нее даже голова одеревенела от холода. Бренна поискала свой сундук с вещами, не нашла его, но обрадовалась, что в дорожной сумке обнаружилась пара чистого белья, хотя и сильно мятого.

Холодный ночной воздух отнимал у нее последние силы. Бренна бросила короткую тунику на пышный куст, надеясь, что она расправится от влажного воздуха, и села расчесывать волосы. Она быстро прочитала вечернюю молитву, одновременно занимаясь прической, а когда закончила, то едва сумела собраться с силами, чтобы обуться и встать на ноги.

Она подумала, как здорово было бы сейчас заснуть в теплой постели, но ее укололо чувство вины перед Джилли – сегодня бедняжка ночует под открытым небом, одна.

Внезапно внимание ее привлек незнакомый шум. Он походил на слабый шепот и, казалось, доносился с другого берега ручья. Впрочем, что же показалось ей необычным? Все оставалось по-прежнему: те же густые деревья, тот же глубокий мрак – луна, как ни старалась, не могла пробиться сквозь толщу веток и листьев, но Бренна была уверена, что она слышала то, чего здесь не должно быть.

Несколько минут она стояла совершенно неподвижно, закрыв глаза, и терпеливо выжидала, пока чужеродные звуки не повторились вновь. Теперь ей отчетливо был слышен чей-то крик, знакомый скрежет металла… Точно кто-то точит один нож о другой.

Значит, подошли вооруженные люди. Боже мой! Это были чужие. Друзья бы так не крались, они бы выкрикивали приветствия.

Бренна не могла определить, сколько их, но чувствовала, что немало.

Она боролась со страхом, навалившимся на нее и лишившим ее рассудка. Ей хотелось кинуться бежать со всех ног, чтобы предупредить Коннора об опасности, но она решила красться словно вор в ночи. Если она слышала, как приближаются враги, точно так же могли услышать и ее шаги.

Бог свидетель, Бренна очень сильно испугалась. Увидев мужа возле деревьев, она тихонько окликнула его, но он не отозвался, увлеченный спором с Куинленом. Судя по всему, мужчины намеренно отошли в сторону, чтобы поговорить в отдалении от других солдат.

По их напряженным позам Бренна поняла, что разговор между ними шел серьезный. Коннору явно не нравились слова Куинлена, так как он то и дело отрицательно качал головой.

Она поспешила вперед и снова окликнула мужа, но он поднял руку, жестом приказывая не перебивать его, и даже не взглянул в ее сторону.

Бренна не могла ждать, пока они закончат, ведь промедление было бы смерти подобно. Приготовившись к тому, что Коннор неминуемо рассердится, она дернула его за руку.

Он не мог не обратит" внимания на столь смелый поступок жены и наконец соизволил взглянуть на Бренну. Раздражение Коннора тотчас исчезло, когда он посмотрел на ее испуганное лицо.

– В чем дело?

– Коннор, приближаются солдаты. Я не видела, сколько их, но я их слышала. Они крались по другому берегу ручья.

К ее величайшему конфузу, ее сообщение не потрясло ни Коннора, ни его друга. Более того, муж улыбнулся.

– Ты действительно их слышала?

Было ясно, что он не думает о возможных последствиях.

– Да, я их слышала. И не верю, что это друзья. Они бы так не таились. Нам надо уходить отсюда, и поскорее. Почему ты улыбаешься? Ведь мы в опасности!

До сих пор она не подозревала, что он туповат. Но и друг его, оказывается, страдает тем же недостатком! И наверное, даже в большей степени, чем Коннор, иначе бы Куинлен не расхохотался.

Она в отчаянии всплеснула руками, а потом сцепила их перед собой.

– Коннор, я… беспокоюсь.

– Для беспокойства нет причин.

Раньше Коннор никогда не обращал внимания на женские прически, но сейчас он не мог отвести глаз от волос жены. Что такое она пыталась с ними сделать? Честное слово, он такого никогда не видел!

Считая себя очень тактичным мужчиной и учитывая чувствительность Бренны, он решил не делать ей замечаний, а проявить лишь легкое любопытство и попросить ее объяснить, что она с собой натворила.

– Черт побери, а что ты сделала с волосами, жена? Ты что, решила навязать узлов по всей голове?

Бренна не поверила своим ушам – он интересуется ее внешностью? Хочет обсудить с ней ее прическу? – Моя коса? Тебя занимает моя коса?

– Так это коса? – Он вытаращил глаза. – А я не понял. Бренна попятилась от мужа. Она качала головой, а коса от этого постепенно расплеталась.

– Разве ты не видишь, в каком я волнении? – закричала она.

Коннор никак не мог понять причину ее беспокойства. Он же ясно сказал ей – волноваться незачем. Она не слышала или не верит ему?

Нет, он не станет вступать с ней в спор, как бы она ни провоцировала его. Он просто поможет ей кое-что понять. Жена у него умная, ей нужно только дать немного времени.

– А что именно тебя беспокоит?

Бренна была вне себя от ярости. Она даже онемела. Ну нельзя же быть таким тупым, хоть ты и полководец!

Куинлен больше не мог молчать. Он лучше своего лаэрда разбирался в женщинах и попытался дать совет, прежде чем господин заткнет ему рот и тем самым оскорбит нежные чувства леди.

– Я думаю, твою жену беспокоит шум, который она услышала на берегу ручья. Она наверняка подумала, что мы в опасности.

Бренна энергично закивала головой в знак согласия, но Коннор тут же отмел предположение друга.

– Нет, моя жена не посмеет так оскорбить меня, – ответил он, глядя ей прямо в глаза. – Она знает, что я способен защитить ее от всякой беды. Разве не так, Бренна?

Нет, не так. Откуда ей знать, может ли он хоть кого-нибудь защитить? Внешне походить на полководца – вовсе не значит уметь сражаться по-настоящему, подумала Бренна, но не произнесла вслух эту мысль. Его взгляд посоветовал ей быть осторожнее, и, выбрав более мудрый вариант, она снова согласно закивала.

Теперь коса расплелась до конца, и локоны мягкими волнами рассыпались по плечам.

Бренна уже собиралась уйти, когда ее осенило.

– Так ты знал, что там люди?

Коннор молча посмотрел на жену.

– И давно ты знал? – спросила она.

– С тех пор, как они присоединились к нам.

– Так это не враги?

– Конечно, нет.

– А почему ты мне не сказал? Ты должен был сказать.

– Я должен?

– Ты должен говорить жене обо всем важном.

Коннор поджал губы. Где она нахваталась подобных идей?

– А я думаю – нет.

– А я думаю – да.

Коннор не верил своим ушам. Она ему противоречит! Муж посмотрел на жену тяжелым взглядом и скрестил руки на груди.

Куинлен хорошо понимал, что это значит. Лаэрд сердится Очень. Еще немного – и Коннор скажет что-то такое, о чем потом пожалеет. Как лучший друг, Куинлен не мог этого позволить.

– Миледи, могу я предложить вам ваш плед? – решился он подать голос. – Ваш муж наверняка не захотел бы, чтобы вы простудились.

Казалось, она его не слышала, ее внимание было целиком сосредоточено на муже. Напряжение нарастало, их взгляды скрестились, как клинки. Коннор смотрел вызывающе, Бренна – строптиво, и никто не собирался отступать.

– Сегодня очень влажно, – вклинился Куинлен, еще раз пытаясь отвлечь внимание госпожи. – Будет гроза.

Последнее замечание возымело действие. Куинлен облегченно вздохнул, когда леди Бренна наконец перевела взгляд на него.

– Конечно, дождь собирается, – сказала она. – Сегодня был чертовски тяжелый день, и заканчивается, он так, что лучше и не надо. Ты не видел мой сундук, Куинлен? Мне нужна моя теплая накидка.

– Накинешь мой плед, – велел Коннор. Он не повысил голоса, но она отшатнулась.

– Где мой сундук, Куинлен? – повторила она.

– Мы оставили его с вашим седлом, миледи.

– Пожалуйста, пойди и принеси.

Куинлен повернулся к Коннору, надеясь, что тот ответит жене сам.

Лаэрд покачал головой, но продолжал упрямо молчать, к ужасу Куинлена, брошенного хозяином на произвол судьбы. Придется защищаться самому.

– Я никак не могу пойти и принести ваш сундук. Мы оставили его несколько часов назад и за это время уже далеко отъехали. Леди, мы вынуждены были его оставить, – быстро добавил он, заметив выражение ее глаз, – потому что тогда бы не одолели тяжелый подъем. Тропа была очень узкая, вы заметили?

– Почему же вы оставили его без моего разрешения?

– Так приказал лаэрд, – сказал Куинлен, полагая, что уж этот факт положит конец спору.

Но он ошибся. Леди Бренна вовсе не собиралась на этом успокаиваться.

– Неужели никому из вас в голову не пришло, что я почему-либо не захочу расстаться с ним? Что он мне еще понадобится?

Если бы она дала ему время, Куинлен наверняка бы придумал, что ответить. Но нет, в следующую же секунду она разразилась яростным криком:

– Моя сестра Джоан подарила мне этот сундук! Я собиралась класть в него одежду моих детей! Он мне дорог как память о моих родных!

Куинлен с чувством неловкости повернулся к лаэрду, посмотрел на него тяжелым взглядом и легонько толкнул локтем, давая понять, что пора самому выходить на поле боя. Черт побери, в конце концов не он, Куинлен, женат на этой ненормальной, а Коннор. Вот пускай он и страдает.

Но Коннор молчал, как камень.

– Миледи, это было необходимо, – сказал Куинлен. – Правда, лаэрд?

Бренне, похоже, было все равно, что мог сказать об этом муж. Она больше ничего не хотела слышать. События и переживания последних нескольких дней, несправедливое отношение к ней Коннора – все это сказалось на ее теперешнем состоянии, и она почувствовала, что если сию же минуту не отойдет от мужа, то просто сорвется на визг.

Не извиняясь, Бренна хотела направиться прочь. Но внезапная мысль удержала ее.

– А мое седло, Куинлен? Ты сказал, что седла, подаренного мне сестрой Рейчел, тоже нет? И его оставили?

– А у тебя что, еще одно было, Бренна? – насмешливо поинтересовался Коннор.

Боже, как отвратителен этот снисходительный тон!

– Нет, не было.

– Миледи, седло вашей сестры мы тоже были вынуждены оставить, – признался Куинлен.

– Я его очень любила, – прошептала Бренна. Плечи Куинлена поникли. Он знал, что она так скажет.

– Я не могу понять, почему вы не посоветовались со мной.

Куинлен поклялся молчать. Он уставился на своего господина, который замер в угрожающей позе, со скрещенными на груди руками.

Но Коннор не собирался помогать другу.

– Может, ты ответишь своей жене? – в отчаянии завопил Куинлен.

Коннор сперва выказал свое раздражение другу, смерив его хмурым взглядом, и лишь потом, повернувшись к жене, процедил сквозь зубы:

– Я не был бы лаэрдом, если бы спрашивал совета, перед тем как принять решение. А особенно по пустякам. Ты просто проявила любопытство, не так ли? Ты ведь не хотела продемонстрировать друзьям мужа, что не одобряешь его действий, верно?

Бренна удивила его. Она с неожиданной легкостью согласилась с ним.

– Да, я просто полюбопытствовала. Конечно, я не стала бы делать тебе замечания в присутствии твоих людей. У тебя хватит терпения еще на один вопрос, муж мой?

– Какой?

– А когда ты предполагаешь так же оставить и меня? Коннор разъярился. Он шагнул вперед и резким голосом велел ей подойти к нему.

Куинлен отступил подальше и стал молиться, возведя глаза к небу и призывая на помощь божественное вмешательство. Его хозяйка еще никогда не видела Коннора, потерявшего терпение. Куинлен знал, что лаэрд не тронет пальцем ни одну женщину, но может нанести сокрушительный удар ее сердцу.

Куинлен не собирался останавливать своего господина, зная, что он человек не жестокий. Но Бренна подлила масла в огонь, намеренно разозлив мужа последним вопросом. Конечно, она поплатится за свое поведение, и Куинлен, отойдя в сторону, дал понять, что он не придет ей на помощь.

А между тем Коннор вовсе не собирался выходить из себя. Он прекрасно понимал, как устала жена. Темные тени, легшие у нее под глазами, говорили об этом совершенно ясно, а он отвечал за ее состояние. Он знал, что сейчас лучше всего было бы отправить Бренну спать, но прежде надо дать ей расслабиться. Добиться этого будет нелегко. Она должна освободиться от внутреннего напряжения, и, может быть, их спор поможет это сделать. Ему всегда помогала разрядиться хорошая битва, но сейчас Коннор вынужден был признаться себе, что даже не представляет, как это происходит со столь нежными женщинами, как Бренна. Ну что ж, пусть выплеснет все на него, а после того как она отдохнет и сможет разумно рассуждать – он надеялся на это, – она попросит у него прощения.

– Бренна, ты теряешь рассудок.

– А я считаю, что я в своем уме.

– Тогда объясни, почему ты задаешь мне такие вопросы. Твои добродетельные родители никогда и нигде тебя не оставляли? Не теряли?

Он был уверен, что жена станет это отрицать, но вместо этого она честно призналась:

– Да, такое случалось. – Едва эти слова у нее вылетели, Бренна тотчас об этом пожалела. Теперь Коннор будет плохо думать о ее дорогих родителях. – Но они не нарочно это делали, они просто забывали. Понимаешь разницу?

– И ты хочешь, чтобы я поверил, что они тебя просто забывали? Никогда и нигде родители не забывают своих детей. Даже англичане.

– Но твоя жена, похоже, знает, о чем говорит, – вмешался Куинлен. – Ведь они оставляли вас дома, миледи?

Она покачала головой:

– Я поторопилась…

– И немного преувеличила, да? – спросил Коннор, полагая, что он очень тактично задает вопрос, не требуя признаться во лжи.

– Ты придаешь этому слишком большое значение. Мне вообще не стоило ничего говорить. Теперь ты будешь плохо думать о моих родителях. Это случилось всего раза два. На самом деле они очень любят меня. Но у них восемь детей, и, конечно, они могли забыть кого-то из нас. Я сама виновата, не надо было убегать от всех.

– Так они дважды оставляли тебя? Казалось, эта новая подробность поразила его.

– Я не понимаю, что приводит тебя в такую ярость. Ведь это не тебя, а меня оставляли, но я нисколько не обижаюсь на них.

– А других детей тоже оставляли? – не унимался Коннор. – Еще кого-нибудь они забывали?

– Нет. Но у меня была привычка бродить в одиночестве… Но он не желал слушать никаких оправданий.

– И где же оставляли тебя любящие родители?

Этот тупица никогда ее не поймет. Бренна вдруг почувствовала, что устала объясняться с ним. Боже милостивый, какое испытание! Если она хоть немного не побудет в покое, она закричит как сумасшедшая.

Коннор, похоже, не собирался уходить, и тогда Бренна решила удалиться сама.

Однако у ее мужа были совершенно иные намерения. Он и не думал ее отпускать, не удовлетворив своего любопытства.

– Я жду ответа.

– Мне больше нечего тебе сказать. Его взгляд заставил ее передумать.

– Ну честно, Коннор, ты как блоха, приставшая к собаке! Мои родители оставили меня в лесу. Доволен? Или ты еще что-то хочешь узнать?

Она не стала ждать его ответа и не побеспокоилась спросить разрешения удалиться, но все же, уходя, поклонилась обоим мужчинам, осудив за это свою матушку, которая неустанно воспитывала из своих дочерей истинных леди.

Когда она проходила мимо Оуэна, он окликнул госпожу:

– Миледи, если вы ищете воду, то она в другом направлении.

Она ответила ему так тихо, что на другом конце поляны ничего не было слышно.

– И что теперь? – спросил Коннор, увидев, что Оуэн ошарашен ее словами.

Солдат бросил взгляд в его сторону и кинулся за госпожой. Куинлен не смел улыбаться, хотя прозвучавшее в голосе Коннора смирение по-настоящему развеселило его.

– По-моему, у Оуэна очень странный вид. Должно быть, твоя жена сказала ему что-то такое, что разволновало парня.

– Конечно, сказала, – отозвался Коннор. – Честное слово, Куинлен, она настоящая зануда.

Куинлен как раз считал, что Бренна – сплошное совершенство. Коннор пока не понимает своего счастья, но по ошеломленному взгляду, каким лаэрд смотрел на жену, было ясно, что он у нее в плену. Наблюдая за госпожой, Куинлен пришел к заключению, что ее отношения с мужем вызовут толки и пересуды. Куинлен решил осторожно предупредить его:

– Ее появление в доме может вызвать волнение.

– Я не допущу этого.

– Не уверен, что тебе удастся этому помешать, – с сомнением заметил Куинлен. – Мужчинам будет трудно сосредоточиться на своих обязанностях. Они целыми днями будут пялиться на твою жену, что вряд ли придется по вкусу их женам. Ты хоть понимаешь, какая она красивая? Или не было времени заметить?

– Я не слепой. Конечно, заметил. Ее внешность – еще один недостаток, с которым мне придется смириться.

– Я бы на это посмотрел по-другому.

– Ты, Куинлен, всегда смотришь по-другому, потому что замечаешь только то, что лежит на поверхности. Всем известно, какой ты верхогляд.

Куинлен в ответ только улыбнулся.

– Лаэрд! – закричал Оуэн. – Можете уделить мне минуту? Это очень важно!

Он дождался разрешения Коннора и подошел.

– Миледи мне сказала, что идет не к ручью, а за своим сундуком. А еще она думает, что может пешком добраться и до дома, до Англии. Именно так она мне и сказала, да еще улыбнулась, вот. Я попытался отговорить ее, но она не стала меня слушать. Вы думаете, она правда так и сделает?

Коннор ничего не ответил солдату. Он не был уверен, услышит ли его Оуэн из-за громкого хохота Куинлена. Ему захотелось швырнуть друга на землю и как следует намять ему бока, но потом он справедливо рассудил – не он виноват. Коннора тоже позабавило бы стремление Бренны отстоять свою независимость, если бы он не был женат на этой невозможной женщине. Но он был женат на ней, и это в корне меняло дело.

Почему она не может быть более сговорчивой? Ее порывистость сведет его с ума. Она не переставала удивлять его, и ему это вовсе не нравилось. Он предпочел бы, чтобы она стала более предсказуемой. А разве, впервые взглянув на Бренну, он не понял, сколько с ней будет хлопот? Черт побери, его жена была единственной и неповторимой. Коннор, конечно же, был не дурак и прекрасно понимал, как ему повезло. Ему всего лишь очень хотелось, чтобы она поскорее приспособилась к нему, и тогда бы с легкой душой он сосредоточился на вещах поважнее.

Он опасался, что ему никогда не удастся ее понять. Да разве это возможно, когда она меняется каждую минуту? То она нежная и доброжелательная, то упрямая и надутая. Можно ли ладить с ураганом? Другие мужчины не такие терпеливые, как он, но с этим пора покончить, и немедленно. Хватит с него.

– Я подумал, а знает ли леди Бренна, что идет не в ту. сторону? – заметил Куинлен. – Она ведь упрется прямо в дверь Кинкейда, если будет идти всю ночь напролет.

– Миледи знает, что идет на север, – сообщил Оуэн. – Она мне сказала, что нарочно направляется кружным путем, чтобы обойти солдат, которые стоят у ручья в карауле.

Куинлен повернулся к Коннору:

– Не лучше ли тебе пойти за женой?

– Она не уйдет далеко от солдат моего брата.

– Я думаю, она как раз надеется, что ты пойдешь за ней.

– Пошло оно все к черту, – пробормотал Коннор Но в следующую же секунду он передумал и, раскидав мужчин в разные стороны, широкими шагами устремился вслед за женой.

Ему пришлось пройти больше, чем он ожидал. Он увидел Бренну далеко от поляны, она привалилась к дереву и казалась совершенно уничтоженной. Ему не понравилось это. Он почувствовал свою вину и с благодарностью подумал – хорошо еще, что она не плачет.

Она предостерегающе подняла руку, запрещая ему подходить ближе, но он подошел и подхватил ее на руки.

Коннор ожидал сопротивления, но Бренна опять удивила его – ее руки обвились вокруг его шеи, она положила голову ему на плечо и снова стала нежной я покорной.

– Мой брат говорил мне, что ни одна женщина в здравом уме не выйдет за меня замуж. И если ты действительно собиралась пойти за своим сундуком, то я должен сказать…

– Что я не в здравом уме? – закончила она. – Если и так, я не виновата. Ты, довел меня до этого, Коннор.

Он невольно улыбнулся. Жена бросила ему непростительный упрек.

– И ты собралась уйти?

– Я хотела немного побыть одна. Ты понял, да? Нет, он не понял, но решил притвориться. – Да.

– Я так давно не была одна. Ты и это понял?

– Да, понял. – А кто эти два солдата, которые идут за мной?

– Часовые моего брата. Ты на земле Алека, если помнишь. Ничего такого Бренна не помнила. Она вдруг зевнула и обратила внимание на кое-что поважнее.

– Кажется, я потеряла туфельку. Не понимаю, как это могло случиться.

На сей раз он не удивился – она забывала свои вещи где попало – Я найду ее. Бренна, а из-за чего на самом деле все так вышло? Ты сама знаешь, о чем я.

– Ты хочешь спросить, есть ли другая причина, почему я так разозлилась?

Именно об этом он ее только что спросил. Разве нет?

– Да.

Она принялась перебирать волосы у него на затылке, размышляя, как бы ответить, чтобы он понял. Коннор сомневался, что жена отдает себе отчет в том, что делает, но ее ласка была ему очень приятна.

– Сейчас я понимаю, что меня так взволновало. А тогда – нет. Он возвел глаза к небу. Получить от нее ясный прямой ответ – тяжелое дело.

– И? – подсказал он.

– И сундук, и седло, и моя лошадь – подарки членов моей семьи. Ты пытаешься их отнять у меня, а я не могу этого позволить, я еще не готова.

– Что я отнимаю у тебя?

– Мою семью.

– Бренна…

Но она не дала ему продолжить:

– Ты собираешься все это отнять у меня, да? Но если я тебе это позволю, с чем я тогда останусь?

– Со мной.

То, как, ни секунды не раздумывая, Коннор ответил ей, потрясло Бренну. Однако она еще пыталась сопротивляться. Она не хотела поменять свою семью на него.

– У тебя есть я. – Его голос звучал твердо и настойчиво. Бренна подняла глаза на Коннора, и ее детское стремление ухватиться за старое, хорошо знакомое, казалось, начало улетучиваться. Выражение его глаз гипнотизировало Бренну. Она видела в них только нежность и незащищенность.

– Ты есть у меня, Коннор?

– Да, девочка, конечно.

И тогда она улыбнулась, отбросив все сомнения. Коннор говорил от души, и она поверила ему. На сердце у нее стало тепло и радостно. Таким она видела его только раз, в их первую брачную ночь, когда он обнял ее и занялся с ней любовью. Тогда воин исчез, растворился, она обнимала мужчину. Сейчас он снова готов преподнести ей этот волшебный дар, как же могла она противиться?

Бренна умиротворенно кивнула, соглашаясь с ним. Она наконец поняла, что то, что она делает, – дело святое и правое, благословленное церковью, самим Богом в ту минуту, когда отец Синклер соединил их как мужа и жену. И хотя она продолжала твердить себе, что из сложившихся обстоятельств надо извлечь все самое лучшее, она призналась, что только сейчас начинает воспринимать всерьез свое замужество.

Больше ей нечего бояться за будущее и отчаянно цепляться за прошлое. Как только Бренна приняла такое решение, с ней произошло удивительное превращение – она добровольно, с готовностью отдала себя Коннору.

– Что ж, Коннор Мак-Алистер, теперь я твоя. Я решила, что ты можешь получить меня.

Она закрепила свое обещание поцелуем, несмотря на приказ никогда не целовать мужа без разрешения, а отняв губы от его губ, уткнулась лицом ему в шею и закрыла глаза.

Больше он никогда не будет удивляться ничему, что услышит от нее, подумал Коннор. Она решила? Ага, пускай будет так.

– Мы с тобой, Коннор, начинаем все сначала, – прошептала она.

Ну вот, снова-здорово. Да о чем она толкует? Но если жена спрашивает его согласия, он должен его дать, дабы осчастливить ее. На самом-то деле ему не пристало волноваться, счастлива она или нет, но его это волновало. Коннор утешал себя надеждой, что, как только она привыкнет к новой жизни, сразу перестанет забивать себе голову всякой ерундой.

Коннор отстранился от дерева и посмотрел на жену. Сейчас она казалась безмятежной, что обещало на время покои и тишину. Он подумал: черт побери, что завтра сказать брату? Впрочем, имеет ли это вообще какое-то значение?

– Коннор! – Да?

– Я буду хорошо заботиться о тебе.

Он был поражен этими словами. И хотя ему стоило обидеться на нее, ведь это он должен заботиться о ней, а не наоборот, обещание ее прозвучало так искренне, что он понял – она хотела сделать ему приятное.

Бренна заснула прежде, чем он успел поставить ее на ноги. Она приникла к его груди, ее мягкие губы уткнулись в ямочку на его шее. Он вдруг ясно осознал, что ему нравится, как тесно она к нему прижимается, нравится слушать ее сонное дыхание – ему нравится в ней все. Сейчас, когда она не пытается с ним спорить, она такая милая и желанная. Бренна начинала доверять ему, иначе не заснула бы у него на руках улыбаясь. Сердце Коннора учащенно забилось.

Он понятия не имел, сколько времени простоял в лесу с драгоценной ношей на руках. К действительности его вернули первые раскаты грома. Он подобрал туфельки жены и направился в лагерь.

Его люди тем временем соорудили из кольев и сучьев каркас для шалаша, в котором поместилось бы трое взрослых, и накрыли его толстыми звериными шкурами, привезенными солдатами Алека. Шалаш стоял на дальнем краю поляны, входом он был обращен к лесу, чтобы перед глазами жены Коннора, когда она проснется, никто не маячил.

В углу укрытия лежали вещи Бренны, оставленные у ручья. Коннор кинул туда же ее туфли и чулки.

Она так крепко спала, что даже не пошевелилась, когда он раздевал ее. Коннор вздохнул: слишком поздно он понял, что ей надо бывать одной.

Как только он развязал ленточки, которые соединяли полы нижней рубашки, и она раскрылась до пояса, его взору предстала пышная молочно-белая грудь.

Коннор с трудом удерживал себя. Он хотел ее с самого утра, едва открыл глаза. Сейчас страсть захватила его целиком. Он долго боролся с собой, но когда среди ночи гроза разыгралась вовсю и Бренна, застонав во сне, перевернулась так, что оказалась на нем сверху, он понял – сражение продолжается. Она не могла быть осторожной даже во сне.

Рука его направилась к ее бедрам, и когда он начал раздвигать их, мечтая об одном, тогда лишь он понял, что делает, и заставил себя остановиться.

Он стал трясти жену, чтобы она проснулась и слезла с него. Бренна точно подброшенная села рядом с ним, совершенно сбитая с толку звуками дождя, барабанившего по крыше из шкур, и прошептала его имя.

– Все в порядке, Бренна, спи.

Его голос прозвучал сердито, о чем он очень пожалел. Но черт побери, он только что сделал открытие – он совершенно разучился владеть собой. А она, разумеется, не помогала ему обрести утерянное самообладание. Рубашка с одного ее плеча сползла до локтя, и… О Боже, помоги ему найти силы и не сдернуть с нее все! Каждый раз, когда молния рассекала небо, ее ослепительный свет проникал через незанавешенный вход, освещая роскошное тело жены.

Она снова заснула сидя, причем мгновенно, и, если бы он не видел, как она засыпает, он бы не поверил, что такое возможно.

– Ложись, – велел Коннор и нежно подтолкнул ее.

Через секунду, когда она снова навалилась на него, он понял – надо действовать решительно.

– Слезай с меня!

Она проснулась от его грубого голоса.

– Нет, – прошептала она.

– Нет?

– Нет уж, спасибо, – поправилась она. – Мне холодно. Ты что, ничего не можешь сделать?

О Господи, она указывает ему, что делать, даже в полусонном состоянии!

– Ну и что я должен делать?

– Обними меня.

Он почувствовал, что она дрожит, и немедленно сделал, как она просила.

– Я тебя разбудила, Коннор?

– Нет.

– Тебе холодно?

– Нет.

Она начала поглаживать его грудь, надеясь, что нежные прикосновения успокоят его и, может, тогда он признается, почему он всегда такой колючий.

– Что ты делаешь?

– Успокаиваю тебя.

Должно быть, она шутит. Успокаивает? Да она сводит его с ума, и он был совершенно убежден, что она делает это сознательно.

– Перестань меня возбуждать.

– Что с тобой? Ты ведешь себя как медведь.

Он пропустил сравнение мимо ушей, сосредоточившись на том, чтобы заставить ее понять, что она с ним делает.

– Я снова тебя хочу. Теперь ты понимаешь, почему ты должна слезть с меня?

Она не двинулась.

– А я имею право кое-что сказать насчет этого? – Да.

– Тем самым ты хочешь сказать, что, если я произнесу «нет», ты отнесешься с уважением к моему желанию?

Господи, да ведь он только что ей это сказал!

– Если ты мне скажешь «нет», я не прикоснусь к тебе. Она принялась барабанить пальцами по его груди. Он накрыл ее руку своей, останавливая.

– Тебе надо учиться быть осторожной, Бренна. Она не обратила никакого внимания на его указания.

– В Англии жены не могут отказывать своим мужьям. Моя мама так говорила.

– А некоторые мужчины думают так, как я.

Она изумилась. Она вдруг почувствовала, будто ей преподнесли удивительный дар – владеть своим телом. И она немедленно захотела большего.

– Тогда давай посмотрим на это по-другому…

– Нет.

– А почему?

– Ты не можешь не выполнять приказ своего лаэрда.

Но она несколько раз именно так и поступала и ничуть не пострадала от того, что не подчинилась лаэрду. Но ей хватило ума не напоминать ему об этом. Правда, Бренна не могла удержаться и не высказаться:

– Я вышла замуж не за лаэрда. Я вышла замуж за мужчину.

– Это одно и то же.

Нет, это не одно и то же, подумала она. О, она знала, чего от нее ожидали на виду у всех. А наедине с ней он был просто муж.

Бренна решила пока не спорить и подождать, когда он будет в лучшем расположении духа.

– Если бы я тебе сказала «да», то есть захотела бы, чтобы ты снова взял меня, ты все равно бы молча отвернулся?

– Конечно, – отозвался он.

– Ну и ладно.

Он поразился ее поведению, не в силах понять, почему она рассердилась. Она отстранилась от него, закрыла глаза и помолилась, прося Бога послать ей побольше терпения.

Коннор быстро перекатился и оказался над ней, стараясь держаться на руках, чтобы не раздавить ее, и заглянул ей в глаза.

– Я же сказал тебе, что не разочарован.

– Но ты рассердился, так ведь?

Да, конечно, он рассердился, но не на жену. Его ярость была направлена на самого себя. Он понимал, Бренна все делала намеренно, а ему хотелось отстоять свою независимость. Но как? Она осмелилась тронуть его до глубины души! И честное слово, он никак не мог понять, почему он, Коннор Мак-Алистер, позволил такому случиться. Черт побери, она ведь ему никогда не нравилась!

Но Коннор, поколебавшись, признался, что сейчас он лжет самому себе, и едва не застонал от досады. Потом решил – поскольку происшедшее изменить нельзя, ему придется как следует научиться владеть собой. Вот и все.

– Ты собираешься мне ответить?

Он наклонился и стал покусывать мочку уха Бренны. Она затрепетала, и по его телу разлилось удовольствие.

– Что ты спросила?

Она и поверить не могла, как легко он избавил ее от всех забот.

Бренна повторила свой вопрос и толкнула Коннора, желая привлечь его внимание.

– Да нет, я не сердился на тебя.

Но он видел, что жена ему не поверила. «А может, она ждет похвалы?» – подумал Коннор. Но не знал, что сказать, какие убедительные слова найти, чтобы она почувствовала себя счастливой, оттого что доставила ему небывалое удовольствие. Бренна, конечно, понимает, что он никогда не позволит себе лишить ее наслаждения, но он не привык что-то кому-то объяснять и потому не знал, как это делается. В то же время он чувствовал, что Бренна ждет от него слов, и тогда он подвел итог под всеми упоительными ощущениями, которые испытал от близости с ней, одним словом, которое ему казалось самым убедительным.

– Я кончил.

– Прошу прощения, что?

– Я тогда кончил.

Они лежали очень близко друг к другу, и Коннор говорил тихо. Его жена ничуть этим не обеспокоилась и в негодовании закричала ему прямо в ухо:

– Ты самый тупой, бесчувственный дикарь!

Он зажал ей рот рукой, прежде чем она успела высказать до конца все, что о нем думает. Она могла бы прибавить к этим еще сотню похожих слов, если бы он молчал и дал ей возможность продолжать, но он прервал ее вопросом, на который она должна ответить ему так, чтобы его гордость не поднимала голову целый месяц:

– Ты хочешь заняться со мной любовью?

– Если ад замерзнет!

Она уже не кричала, но и голос не понизила, его люди наверняка слышали ее слова.

– Никогда больше ты не будешь на меня кричать. Понятно?

– Понятно, – отозвалась она.

– Я хорошо слышу.

– Прости, но ты меня так удивил, что я… Кончил, Коннор? Ты надеялся этим подбодрить меня?

– Так я же сделал тебе комплимент. Ты меня вполне удовлетворила, иначе бы я не кончил. Знаешь, Бренна, я немногословен.

– Я заметила.

Он не отказал себе в удовольствии поцеловать ее.

– Обычно я не чувствую себя столь неуверенно, – шепотом призналась она. – Но ведь в первый раз…

– Да, я обратил внимание.

Он принялся целовать ее в шею, постепенно спускаясь все ниже.

– А это зачем ты делаешь?

– Ты мне нравишься на вкус.

Она приподнялась, чтобы ему было удобнее добраться до ее плеча.

– Ну, и какая я на вкус? – Как мед.

В темноте он услышал ее вздох. Ему было бы нетрудно застать ее врасплох, но он никогда не позволит себе такого бесчестного поступка. Бренна должна дать ему свое разрешение, и если она этого не сделает, ему придется оставить ее в покое. До тех пор, пока он не научится сдерживать свои чувства.

– Знаешь, о чем я думаю? – прошептала она.

– Нет, но ты мне собираешься сказать, правда?

– Я не хочу, чтобы ты… ну ладно, не важно. Я просто хочу сказать, что я… – Она не могла продолжать, потому что Коннор добрался до укромного местечка между грудями, и она обо всем забыла.

– Ты такая мягкая, нежная, я просто сгораю от желания.

Она подумала: какие романтичные слова для немногословного мужчины! Он быстро учится говорить то, что она жаждет услышать.

– А есть во мне то, что тебе не нравится?

– Ага. Есть, – прошептал он. – Ты говоришь слишком много.

– Это потому, что у меня голова пошла кругом от твоих цветистых фраз. Ну, давай же, немедленно…

– Тебе будет больно…

Но на самом деле, похоже, его ничуть не заботило ее состояние. Он уже стаскивал с нее рубашку через ноги и приостановился лишь на секунду, чтобы прикоснуться губами к ее коленям, прежде чем совсем ее раздеть.

Руки его словно летали над ней, он ласкал ее ноги, бедра, грудь. Нежные прикосновения сводили Бренну с ума, она становилась все беспокойнее, ей хотелось гладить его с такой же нежностью.

Бренна собиралась потребовать, чтобы он оставил ее в покое, но голова ее пошла кругом, когда Коннор наклонился и поцеловал ее в грудь. Когда язык его коснулся соска, она подумала, что сейчас же умрет от сладкой истомы. Потом он принялся сосать ее грудь, и она, крепко зажмурившись, негромко застонала.

Дрожь прошла по ее телу, когда Коннор передвинулся ниже. Бренна и представить себе не могла, что он собирается делать, пока он не оказался там, там… О Боже!

Она крепко сжала ноги, чтобы не пустить его дальше. Но он с силой раздвинул их и продолжал делать то, что хотел. От прикосновения его губ и языка ее охватил неистовый экстаз.

Он занимался с ней любовью так, как она никогда, никогда не могла себе представить. Не в силах обуздать себя, Бренна выгнулась ему навстречу, подняла колени и, вскрикнув, обхватила его ногами.

Больше он ждать не мог. Он встал на колени, приподнял ее бедра и вошел в нее одним мощным ударом. Он пытался напомнить себе, что надо быть нежным, но, черт побери, он снова ничего не мог с собой поделать. Да и сможет ли когда-нибудь? Он хотел, чтобы это длилось всю ночь. Но Бренна не позволяла ему замедлять темп, она заводила его криками и страстными поцелуями. Он уже не понимал, больно ей или она кричит от удовольствия. За ее кульминацией последовала его, и он, совершенно обессиленный, тотчас рухнул на нее.

Она пребывала в таком же состояния. Дыхание се сбивалось, сердце колотилось, она вся дрожала.

Прошло несколько долгих минут, пока она задышала ровнее и вновь обрела способность соображать. А потом даже пожалела об этом – лучше бы ей не возвращаться к реальности, а парить на облаке страсти. Боже, как она посмотрит мужу в глаза после того, о чем его просила?.. Что она выкрикивала?..

Она вела себя как животное. Разве нет? Ей вдруг отчаянно захотелось услышать нежные, успокаивающие слова, чтобы охватившее ее смущение не переросло в стыд. Но конечно, она не станет просить или требовать у Коннора таких слов, которые убедили бы ее в том, что сейчас они ничего дурного не сделали. Нет, нельзя дать ему понять, как она смущена. Он может сказать ей не правду, желая просто успокоить. Лучше она застигнет его врасплох, чтобы он ответил не готовясь.

– Коннор! – Она старалась владеть голосом, хотя он предательски дрожал. – Ты не умер?

Он улыбнулся, уткнувшись ей в шею.

– Нет.

– Ты сделал мне больно?

Она сама не могла поверить в нелепость вылетевшего у нее вопроса. Она собиралась сказать, что ей не было больно.

Коннор ясно понял, что она еще не пришла в себя, и был доволен, чувствуя полную ответственность за ее состояние.

Его тепло убаюкивало Бренну, но она не хотела засыпать, не избавившись от своего смущения, и закрыла глаза, чтобы сосредоточиться.

– Ты понимаешь, что только что произошло?

Она довольно улыбнулась, понимая, что Коннор собирается ее подбодрить – ей так этого хотелось. Но не тут-то было!

– Только что ад замерз.

Глава 7

Утром Бренна проснулась в прекрасном настроении. Дождь кончился. Солнце ярко светило, и никто, даже Коннор, не мог омрачить ее счастья. И чем дальше, тем лучше все складывалось. Мужчины хотя и улыбались, наблюдая, как она ест за завтраком, но от высказываний насчет ее аппетита все же воздержались. А после того как она вернулась от ручья в пледе Мак-Алистера, Куинлен даже похвалил ее за искусно заложенные складки из шерстяной материи. Он, наверное, думал, что Бренна только что освоила эту премудрость.

Она сочла необходимым поправить его:

– Мой отец заставил Рейчел научиться этому, ведь ее собирались выдать замуж за лаэрда Мак-Нейра. Но мама решила, что неплохо будет освоить это дело всем дочерям, на случай если вдруг пригодится.

– Так это вашу сестру обещали Мак-Нейру? Она кивнула:

– Да, ее. Так что Коннор мог оказаться мужем Рейчел. Она самая хорошенькая из нас, – добавила она, подумав.

Куинлен представить себе не мог женщину красивее госпожи. Он уже заметил, что она совершенно не тщеславна, и сейчас она подтвердила это.

– Сегодня мы тоже будем целый день верхом?

– Нет, миледи. Мы почти дома.

Эта новость ее взволновала. Она так заразительно улыбнулась, что, когда Куинлен посмотрел на других солдат, все как один сияли.

Бренна извинилась и отошла от него, завидев Коннора, направлявшегося к лошади через поляну. Она подбежала к мужу, обняла за шею, горячо поцеловала и только тогда вспомнила, что ей не положено проявлять свои чувства при посторонних. Но к. удивлению Бренны, он не остановил ее, не зарычал, а поцеловал в ответ.

Он сделал ей замечание, но, конечно, потом. Казалось, склонность постоянно за все выговаривать – врожденная черта характера мужа, и Бренна решила не обращать на нее внимания.

– Ты недисциплинированна, Бренна.

Он поднял ее на свою лошадь, вскочил и сел сзади, устроив ее у себя на коленях.

– Ну что, ты и дальше будешь спорить со мной?

– Сегодня слишком хороший день, чтобы его портить. Я не менее дисциплинированна, чем ты.

– Я пока не заметил. Перестань крутиться, прислонись ко мне спиной.

– Это у меня шнурок скрутился.

Она вынула медальон, расправила шнур и снова опустила деревянный кружок под рубашку.

– Бог ты мой, что это такое?

– А ты только заметил? – Нет, но я только сейчас решил спросить.

– Подарок отца. На нем выгравирован рисунок, мой знак. Если я окажусь в беде, мне надо послать его кому-то из сестер или братьев, и они тут же придут на помощь. У нас у всех такие.

– Выбрось.

Бренна едва не задохнулась от возмущения, а жеребец чуть не сбился с ноги. Он закинул голову и недовольно заржал.

Она потянулась вниз и похлопала животное по шее, успокаивая его.

– Ни за что. Наоборот, я хочу сделать и тебе такой же.

– Нет, ты этого не сделаешь.

– Но это традиция.

– Это оскорбление для меня, жена.

– Мы еще обсудим это дома.

– Мы обсудим это сейчас.

Бренна не стала с ним спорить. Он ошибается, решила она про себя. Он должен выслушать ее и подчиниться традиции, даже если ей придется твердить об этом целую неделю.

– А чего мы ждем?

Коннор догадался, что она специально поменяла тему разговора, но он не возражал, желая прекратить спор. Сегодня ему хотелось, чтобы жена пребывала в полном согласии с ним. Ей предстоит встреча с Кинкейдом, а это сулит ей настоящее испытание. Брат умел наводить страх на всех без исключения, и это была одна из причин, почему Коннор обожал его.

– Оуэн пошел к ручью собрать оставленные вещи.

– Очень разумно с его стороны, – ответила она. – Мужчины всегда разбрасывают их где попало.

Коннор подумал, что Бренна шутит, и ждал, когда она рассмеется. Но она не рассмеялась, и тогда он понял, что она говорит абсолютно искренне, и не стал объяснять, что на самом деле это ее собственные вещи. Через минуту вернулся Оуэн. Он положил вещи госпожи в ее дорожный мешок и привязал к лошади Эдена, однако она ничего не заметила. Коннор нисколько этому не удивился. Ему казалось, что жена все это время пребывает как в тумане.

Он снова вспомнил об Алеке Кинкейде.

– Сегодня ты встретишься с моим братом. Ничего плохого он тебе не сделает.

Она обдумала его замечание и отозвалась:

– А я нисколько и не беспокоюсь.

– Забеспокоишься, когда увидишь. Тебе лучше заранее взять себя в руки, ты хвалилась, что умеешь это делать. А то еще расплачешься, упадешь в обморок и опозоришь меня.

Бренна возвела глаза к небу.

– Я думаю, он понравится мне, ведь он твой брат. Я помню, что обязана ладить с членами твоей семьи. Я его не испугаюсь.

– Испугаешься. Он не такой приятный человек, как я. Бренна расхохоталась.

Он не обратил на это внимания, так как был поглощен раздумьями о предстоящей встрече и о том, как ему вести себя, объясняя свои поступки человеку, управлявшему Горной Шотландией.

В молчании прошел час, прежде чем Бренна заговорила:

– Коннор!

– Что?

– А ты видел, чтобы я плакала или падала в обморок?

– Нет.

– Тогда объясни, пожалуйста, почему ты так оскорбляешь меня. Мне очень интересно услышать.

Коннор ничего не ответил.

Если он не соизволит объяснить, то, может, хотя бы извинится? Но Бренна прекрасно понимала, что ей никогда этого не дождаться, он слишком упрям, чтобы признаться в своей не правоте по отношению к ней.

Доказать ему, что он не прав, будет нелегко. Что ж, она покажет Коннору свое бесстрашие при знакомстве с его братом. Она полюбит Алека Кинкейда, ведь он теперь член ее семьи в конце концов, и, если Бог будет к ней милостив, она постарается не забыться и не заговорить с ним первой, она будет держаться спокойно, даже покорно, если так хочется мужу.

Через несколько минут перед ними предстала крепость. При первом же взгляде на это величественное сооружение у Бренны перехватило дух. Высокая каменная стена, на строительство которой ушло не меньше полувека, окружала замок. Два солдата-охранника, с холодным, отталкивающим выражением на лицах, смотрели на них через поднятый мост.

Ей показалось странным, что они не заговаривают с Коннором, но потом она решила, что, наверное, это не положено.

В нижнем дворе замка разгуливало не меньше сотни солдат. Из них тоже никто не приветствовал Коннора.

– Среди тех хмурых людей случайно нет твоего брата?

– Нет.

– А здесь всегда так тихо?

– Нет.

Похоже, Коннор не горел желанием отвечать. Бренна решила последовать его примеру и умолкла. Они добрались до небольшого уютного верхнего дворика, и перед замком Бренна увидела удивительно красивые цветы.

– Как мило! – прошептала она. – Кто посадил эти цветы?

– Джейми.

Она поклялась вести себя тихо и незаметно.

– Я надеюсь, его хорошо вознаградили за старания.

– Это не он, а она, – поправил Коннор. – Не вздумай наступить на них, а иначе такое услышишь!

– А что, здешние слуги имеют право высказывать свое мнение?

– Джейми не служанка. Она – хозяйка.

Бренна свалилась бы с лошади, если бы Коннор не удержал ее за талию.

– Хозяйка?

– Она тебе понравится.

Бренна даже не пыталась, как обычно, просить у Бога терпения.

– Нет, она мне не понравится, Коннор. Ты должен заставить ее уйти отсюда. В моем доме может быть только одна хозяйка.

– Джейми – хозяйка дома Алека.

– Тогда почему она посадила для тебя цветы? Это, конечно, очень мило с ее стороны, но я не могу понять, что заставило ее так заботиться о тебе.

Наконец он понял причину недоразумения.

– Это не моя земля. Это земля Алека. И как ты могла подумать?

Бренна готова была раскричаться на него, но не осмелилась, а только шептала, потому что все зорко следили за ними.

– Я объясню тебе, почему подумала, что это твой дом. Ты же сам сказал, что мы едем домой, вот почему. И поскольку никто не побеспокоился сообщить мне, что ты собираешься с визитом к брату, я, естественно, решила, что это твой замок.

– Нет, не мой.

– Теперь я понимаю, – согласилась Бренна. – Но тебе стоило бы упомянуть о цели нашего путешествия.

Коннор промолчал и не ответил на ее замаскированный выпад.

Двор быстро заполнился солдатами, запестрел пледами, такими же, как у людей Коннора, и, когда они смешались, невозможно было отличить их от воинов Кинкейда. Все смотрели на Коннора и на Бренну. Она выпрямилась почти до хруста в позвоночнике и устремила взгляд поверх голов, стараясь выглядеть как можно торжественнее. Прием, который им оказали, обескураживал ее. Неужели обитатели Горной Шотландии всегда пребывают в таком скверном настроении? Солдаты-то уж наверняка. Поразительно! Коннор – брат Алека в конце концов, а не враг. Есть какая-то разница для этих язычников?

Муж первым слез с лошади и помог ей. Бренна заглянула Коннору в глаза, желая увидеть в них обещание, что все будет хорошо. Но он не подмигнул, не намекнул, о чем думает, и она едва удержалась, чтобы не уцепиться за него, а пошла сзади, высоко подняв голову и нацелившись взглядом прямо ему в спину.

Куинлен и Эден заняли свои места по обеим сторонам от лаэрда, а Дональд, Оуэн и Джирик – за его спиной. У ступенек, ведущих к входу, Бренну и людей Коннора задержали воины Кинкейда. Видимо, брат сначала хотел поговорить с Коннором наедине.

Она надеялась, что их беседа будет длиться недолго, и собиралась с духом, готовясь предстать перед Алеком Кинкейдом. Она не боялась за встречу двух братьев, ей и в голову не приходило, что можно чего-то опасаться – схватки или ссоры. Но, услышав душераздирающий крик, донесшийся из-за двери, Бренна побелела и больше ни о чем не могла думать, кроме как о муже и об угрозе, нависшей над его жизнью.

Бренна предположила, что первым раздался крик Алека – его голос был ей незнаком. Она еще не утвердилась в этой мысли, как услышала другой – голос Коннора вторил голосу брата. Она не могла разобрать в потоке воплей, доносившихся из-за двери, ни единого слова.

Бренна изо всех сил пыталась взять себя в руки и сосредоточиться.

Если бы они говорили медленнее или обвиняли друг друга не так громко, она смогла бы уловить причину бешенства Алека, но ее гэльский оказался слабоват.

Отчаянный спор не утихал больше четверти часа. Чем дольше Бренна ждала, тем сильнее нервничала. Она стояла как вкопанная, замерев и не двигаясь. Когда двери за Коннором закрылись, Куинлен, разворачиваясь к толпе, умышленно задел ее руку. Она и Эден тоже вынуждены были повернуться, о чем Бренна сразу же пожалела – ей пришлось терпеть изучающие взгляды солдат Кинкейда.

Правда, никто из них не смотрел на нее в упор, и она успокаивала себя тем, что это хороший признак.

Она старательно скрывала свой страх, догадавшись, что именно испуга они и ждут от нее. Но усилия держаться в форме утомили Бренну.

Наконец ожидание кончилось. Двери открылись, и ее позвали.

Ей захотелось подобрать юбки и поскорее убежать отсюда подальше. Но вместо этого она шагнула вперед. Бренну так трясло от страха, что она почти ничего не видела вокруг. Большой зал остался от нее по левую руку. Она поднялась на каменные ступеньки, ведущие в огромную комнату, и остановилась, ожидая приглашения.

Ни Коннор, ни его брат ее не заметили. Она сперва посмотрела на мужа, желая убедиться, что с ним все в порядке. Он выглядит не хуже обычного, решила она. Крови на нем, во всяком случае, нет. Правда, лицо у него не особенно радостное – а впрочем, муж редко казался счастливым, – но и не очень сердитое, разве что слегка раздраженное.

Бренна помедлила, не решаясь взглянуть на его брата, но наконец собралась с силами и повернулась к нему. К такому зрелищу она не была готова. Алек Кинкейд оказался свирепого вида воином, с пронзительными серыми глазами и таким хмурым лицом, бросив взгляд на которое задрожал бы сам сатана.

– Мы еще не закончили, Коннор. Я приму решение после того, как поговорю с этой женщиной.

Грозный голос соответствовал внешности Кинкейда.

Бренна сцепила руки за спиной, пытаясь успокоить сердце, затрепетавшее в груди. Боже, помоги ей преодолеть неприятие этого человека! Все, о чем говорил ей Коннор, оказалось правдой; ей страшно даже теперь, когда его брат перестал хмуриться и посмотрел в ее сторону.

Она торопливо наклонила голову, не давая ему заметить ее страх и надеясь, что он увидит в ее робости признак хорошего воспитания. Об улыбке не могло быть и речи, благодарение Богу, что она не закричала от страха, хотя сдержаться стоило большого труда.

Алек вдруг двинулся к ней с надменным и важным видом, и Бренна сразу поняла, чью школу прошел Коннор и кого копировал. Примером во всем был для него брат.

– Бренна, иди сюда, – велел Коннор слегка раздраженно.

Она подняла голову и пошла по ступенькам, поспешив встать рядом с мужем и кидая взгляды на Алека Кинкейда.

Кроме внушительных размеров, ничто не роднило этих воинов и не указывало на то, что они братья. У Коннора были темно-каштановые волосы, у Алека – настоящие рыжие. Черты лица Коннора более тонкие и благородные, хотя у Алека прекрасный профиль, нехотя признала Бренна. Внешние различия этим, конечно, не ограничивались. Когда Коннор не хмурился, что случалось крайне редко, он казался даже красивым. Алек же ни в каком состоянии не мог, на взгляд Бренны, показаться хоть немного привлекательным.

И все-таки они выглядели как две колючки с одного чертополоха. Оба придерживались одной и той же тактики по устрашению невинных дам, оба вели себя как закоренелые грешники, но, что еще хуже, ни один из воинов, казалось, не понимал, какое впечатление производит на других.

Бренна подумала: не поседела ли она за эти мгновения? Она слышала, женщины иногда седеют от ужаса. Бренна попыталась успокоиться. В конце концов, он лишь мужчина, и не более грозный, чем Коннор.

Но к несчастью, эта простая истина, пришедшая ей в голову, не принесла ей утешения.

Муж, казалось, не спешил ей на выручку. Наконец она заставила себя не смотреть на сатанинское лицо и перевела взгляд на Коннора. Тот не обращал на жену никакого внимания. Хуже быть не может, сказала себе Бренна. Но вдруг Коннор легким движением руки задвинул жену себе за спину. Она чуть не толкнула его.

Жена Коннора разочаровала Алека. Он представить себе не мог, как она выдержит брак с Коннором, если похожа на испуганного крольчонка. Он так и думал! Да Коннор растопчет ее и размажет по стенке в два счета!

– Я собираюсь поговорить с ней, Коннор. Черт побери, уйди с дороги, или я вынужден буду выставить тебя из зала! – прорычал Алек.

Муж Бренны даже не шевельнулся в отличие от нее самой. Бренна разозлилась не меньше Алека, она считала неприличным, когда брат говорит с братом так зло и враждебно.

– Да, ты можешь с ней поговорить, Алек. Но не повышай голоса. Я не хочу, чтобы ты испугал ее.

Гнев Бренны переметнулся на мужа. Он хочет сказать брату, что она испугается его крика? Теперь Кинкейд подумает, что она самая настоящая тряпка! Хорошее начало знакомства! Она легонько толкнула Коннора в спину, давая понять, как относится к его замечанию. Он вытащил ее из-за спины и поставил рядом, хмуро взглянув в ее сторону; она же улыбнулась в ответ, желая его позлить.

У входа в зал появилась женщина и окликнула Кинкейда. Коннор не посмотрел на нее. А Бренна никуда больше смотреть не могла. Женщина была настолько потрясающе красива, что Бренна замигала, – наверное, это видение послано Господом, чтобы успокоить ее. Но она не исчезала, сколько Бренна ни мигала. Да она не просто и не только красивая, но и смелая – добровольно пересекла зал и подошла к Алеку.

Реакция лаэрда на видение тоже была чудесной. Его голос стал бархатным, когда он разрешил женщине подойти. Он даже улыбнулся, наклоняясь, чтобы выслушать ее. Боже праведный, да Алек Кинкейд – обычный мужчина!

Жаль, но чудо длилось недолго. Бренна уставилась на видение, оно поклонилось им и ушло. Бренна понимала, что неприлично глядеть так пристально, но ничего не могла поделать с собой, до тех пор пока не почувствовала себя похожей на черствую корку, засохшую неделю назад. Алек, вероятно, думает, что Коннор выжил из ума, женившись на Бренне, когда он мог выбрать одну из таких горских красавиц.

– Коннор, твоя женщина очень робкая?

– Возможно, – допустил Коннор, пытаясь догадаться, какую игру затевает брат.

– Я хочу задать тебе несколько вопросов, леди Бренна. И жду правдивых ответов. Тебе нечего меня бояться. Скажи, ты просила моего брата на тебе жениться?

Ей действительно хотелось убить Коннора. Как он осмелился рассказать Алеку о ее детских проделках? Ну конечно, он предупреждал, только она не поверила. Не мог же он поставить ее в такое неловкое положение!

– Да, лаэрд. Я просила его жениться на мне.

– Хочешь мне сказать еще что-то, кроме этого? – спросил он, рассчитывая узнать, почему она так поступила.

– Да.

– Говори.

– Я не робкая.

Он еле удержался от улыбки. В ее голосе звучали вызывающие нотки, когда она защищала себя. Может, она не такая мышка в конце концов?

– А я думал, что да.

– Вы ошиблись.

Он кивнул, соглашаясь.

– Ты просила об этом Коннора раньше, чем тебя пообещали Мак-Нейру?

– Да.

– Алек, мы все это уже обсудили. Я тебе несколько раз объяснял, она трижды просила жениться на ней. А теперь хватит об этом. – И Коннор мягко попытался затолкать жену за спину.

Три раза? Он рассказал ему все до мелочей! Вдруг Бренне в голову ударила мысль – а что сказал бы Алек насчет ее робости, если бы увидел, как она душит мужа в объятиях?

– Я сам решу, когда хватит.

– Она моя, – бросил Коннор.

– Ее еще можно отдать Мак-Нейру. Не толкай меня на это, брат. Вряд ли тебе понравятся последствия.

– Но наш брак был благословлен. Бренна, перестань тыкать мне в спину!

– Да, еще все возможно!

– Ты же не пойдешь против нашей церкви?

– Нет, не пойду, – сдался Алек. – Но есть другой способ отдать ее Мак-Нейру.

– А может, она уже носит моего ребенка, черт побери! Жена, ты перестанешь меня провоцировать?

– Она легко может стать свободной от тебя.

– Как?

– Если я тебя убью.

В тот самый миг когда Коннор готов был поднять на смех угрозу брата, жена полностью завладела его вниманием. Внезапно она оказалась перед ним.

– Вы не убьете его! – выкрикнула она Алеку. Ее гнев поразил обоих мужчин.

– Бренна, ради Бога, – пробормотал Коннор, пытаясь задвинуть ее обратно за спину, – не лезь в наши дела.

– Нет, пускай говорит, Коннор.

Она стояла впереди мужа, слушая Алека.

– Почему же это я не могу его убить?

– Потому что он ваш брат.

– Найди причину поосновательней. Увы, она ничего не могла придумать.

– Вы должны просто примириться.

Алек вскинул голову, сложил на груди руки и уставился на нее.

– Примириться с чем?

– С Коннором. Я понимаю, почему вы хотите его убить. Может, большинство из тех людей, с кем он сталкивается, чувствуют то же самое. Но он ваш брат. И если вы хоть на минуту задумаетесь о его достоинствах, вы поймете, что он должен жить.

– Ну, так назови его достоинства.

– Я так и знала, что вы спросите про это!

Она поняла, что выдала свои сокровенные мысли, едва эти слова слетели с ее губ. И поспешила, прежде чем Коннор обидится, добавить:

– У него сотня достоинств.

– Ну, какие, например?

– Он преданный.

– И?

В волнении она несколько раз пропустила сквозь пальцы пряди своих густых волос, пытаясь сосредоточиться и придумать хотя бы еще одно.

– Его люди, похоже, любят его.

– А ты?

– Это заходит слишком далеко, Алек. Бренна, если ты будешь продолжать меня защищать, мой брат, прежде чем убить, еще и помучает меня как следует.

– Я изо всех сил стараюсь сделать как лучше.

Алек резко оборвал инквизицию и покинул зал. Теперь было совершенно очевидно, что Коннор перенял свои манеры у старшего брата.

– Черт побери, что на тебя накатило, Бренна?

– Ты накатил на меня! – закричала она. – Ты превратил меня в какую-то простофилю! Хочу домой!

– Мы никуда не можем двинуться, пока Алек не вернется.

– А когда он вернется, он не убьет тебя?

– Нет, не убьет. Хм… я и не подозревал, что тебя это волнует.

Смех, явственно слышимый в голосе мужа, вывел ее из себя.

– А меня и не волнует.

– Тогда чего ради ты старалась защитить меня? Он пытался воздействовать на нее с помощью логики.

– Если кто и убьет тебя, то я. Клянусь Богом, если ты попытаешься еще раз запихать меня за спину, я так и сделаю. А у тебя есть?

– Что есть?

– Достоинства.

– Ну, я довольно мил.

– Мне же велели не врать.

– Тогда говори что думаешь.

– Это не достоинство.

Наконец Контор сжалился над Бренной:

– Ну все, хватит. Я же предупреждал, ничего плохого он тебе не сделает.

– Ты слишком слабо предупреждал, – огрызнулась она. – Он возвращается, – добавила она шепотом.

Алек вернулся не один. За хозяином проследовало в зал прекрасное видение и встало в отдалении, ожидая, когда Бренне прикажут подойти.

Коннору пришлось подтолкнуть жену, чтобы она стронулась с места. Она пошла к лаэрду, склонив голову и ожидая, что он снова примется пугать ее.

– Добро пожаловать в нашу семью, леди Бренна!

Глава 8

Джейми, желая продлить визит Бренны в их замок, настояла, чтобы Мак-Алистеры остались на ужин. Коннор упирался, он во что бы то ни стало хотел ехать. Алек не собирался огорчать жену и приказом положил конец препирательствам.

Никто не побеспокоился узнать мнение Бренны. Она проголодалась и хотела есть – в общем-то она всегда была не прочь закусить, – но ее не манила перспектива обедать на глазах у родственников. Она всей душой желала произвести на них хорошее впечатление. А вдруг за столом случится что-то ужасное, например, она прольет что-нибудь или съест непомерно много, и один Бог знает, что они тогда о ней подумают!

Она стояла рядом с Коннором во время долгого спора, не сознавая, что держит мужа за руку, и не отпускала его, пока он сам не попытался разжать ее пальцы, собираясь выйти с братом.

Когда он наклонился, она вообразила, что он хочет перед уходом поцеловать ее. Отец часто так делал, оставляя жену. Бренна оценила эти перемены в поведении мужа – наконец-то он становится более внимательным к ней – и поспешила помочь ему.

Этого Коннор не ожидал. Прежде чем он догадался, чего она хочет, ее губы уже коснулись его губ.

Выглядела она при этом чертовски довольной.

Муж стоял как громом пораженный.

Он не стал выговаривать ей за такое недопустимое поведение. Его смущало, что Бренна не в состоянии отличить приличное от неприличного. Но если признаться честно, он не рассердился.

– Ну а теперь ты отпустишь мою руку? Она спохватилась и спрятала руки за спину.

Алек, дойдя до верхних ступенек лестницы, уставился на гобелен, висящий над камином.

Лицо его стало хмурым, но, слава Богу, сейчас его раздражение было направлено на собственную жену.

– Думала, я не замечу, Джейми? – спросил он в ярости. Но Джейми нисколько не испугалась. Она тоже нахмурилась и крикнула:

– Ты думаешь, я бы не заметила, что мой любимый Вильгельм <Имеется в виду Вильгельм I Завоеватель, высадившийся в Англии в 1066 г. и ставший английским королем. – Здесь и далее примеч. ред.> висит в конюшне?

Коннор ткнул Бренну, привлекая ее внимание, велел ни во что не вмешиваться и последовал за братом. Через минуту Джейми извинилась и ушла.

– Пожалуйста, устраивайся поудобнее, а я схожу поговорю с поваром насчет ужина. Мы сегодня сядем за стол на час раньше обычного, чтобы вы успели добраться до дома засветло. Я быстро вернусь.

Оставшись одна, Бренна тут же решила привести себя в порядок. Она отряхнула пыль с одежды, поправила складки на пледе, убрала с плеч волосы. Закончив эти нехитрые приготовления, она с сожалением подумала, что вряд ли стала лучше от этого выглядеть.

Как бы ей хотелось не нервничать, чувствовать себя уверенно, спокойно! Всю вину за свое теперешнее состояние Бренна возложила на Алека Кинкейда. Вот, полюбуйтесь, руки у нее до сих пор дрожат после пережитого волнения. И во имя всего святого, как она сможет сидеть с этим человеком за одним столом? Она желала остаться незаметной, не привлекать к себе внимания, не совершать никаких ошибок, не произносить того, что хоть кому-то из присутствующих могло не понравиться. Бренна торопливо перечислила про себя темы, которые не стоит затрагивать.

Во-первых, Англия. Может, Алек и Джейми испытывают к ее любимой стране то же самое, что и Коннор, а это значит, они проклинают ее. Хотя это было глупо и невежественно, с точки зрения Бренны, но спорить с ними она не собиралась.

Тем, которых придется избегать, набиралось все больше и больше. Очень скоро Бренна поняла, что единственная безопасная тема для разговора – погода. Ей хотелось выглядеть безупречно, хотя это едва ли было возможно, и в конце концов она пришла к заключению, что единственный способ добиться желаемого – держать рот закрытым. Сложить руки на коленях и говорить лишь тогда, когда к ней обратятся с вопросом.

И еще одно. Ей ни в коем случае не следует стоять или сидеть рядом с Джейми. Коннору и Алеку на фоне красавицы она покажется просто серенькой мышкой.

Надо же, жена Алека еще красивее Рейчел! Бренна никогда и подумать о таком не могла.

Ей очень хотелось, чтобы новые родственники сочли ее достойной Коннора. Она не могла понять, почему это оказалось так важно для нее, и если бы сейчас не превратилась в комок нервов, то, поразмыслив хорошенько, она наверняка поняла бы почему.

Алек и Джейми, кажется, любили своего брата, и ей хотелось, чтобы они полюбили и ее. Бренна была не прочь иметь подругу, с которой можно поговорить по душам, а, судя по доброте и теплу, исходящим от Джейми, она прекрасно подходила для этого.

От сознания своего несовершенства Бренна чувствовала себя глубоко несчастной. Ее всегда учили помнить про свои достоинства, а не про недостатки. Да, кое-чем Господь одарил ее. Например, у нее хорошие, крепкие зубы, никогда не доставлявшие ей хлопот, прямая спина, позволявшая держаться гордо и независимо, и сильные ноги, которые ни разу ее не подвели. Конечно, этого у нее не отнимешь, но гораздо важнее физических достоинств ее скрытое сокровище, как говорила мать, – доброе сердце. Помимо этого, Бренна очень трудолюбива. До появления Коннора она была еще и достаточно умна, но он превратил ее в невесть что лепечущую дурочку.

Может, ее положение не так уж безнадежно? У нее, кстати, созрел план, которого она намеревалась придерживаться. До тех пор пока она будет помнить, что следует быть тихой и скромной, ничего плохого не случится. А если повезет, то никто вообще не заметит ее присутствия.

Бренна с интересом осмотрела зал. Ее внимание привлек огромный гобелен над камином. Она долго смотрела на него, пытаясь понять, почему Алек, увидев его, так ужасно разозлился. Гобелен был очень хорош. Края его с годами немного обтрепались, но он сохранил живые краски.

На гобелене был изображен мужчина, Джейми назвала его Вильгельмом. Он был облачен в синюю королевскую мантию, а на голове его возлежала корона, украшенная драгоценностями.

Казалось, он смотрел через зал. Бренна не знала, кто он, но решила, что жил он очень давно, поскольку над его головой сиял золотой нимб, означавший святость. Вообще-то стоило бы вспомнить имена святых и факты из их жизни – в свое время Духовник советовал ей в это вникнуть. Сейчас бы он наверняка позлорадствовал, а она пожалела, что не прислушалась к его советам.

Интересно, кто же все-таки такой этот Вильгельм? Бренна не собиралась спрашивать Алека или Джейми, опасаясь показаться невеждой. Надо подождать и спросить Коннора. Бренна перекрестилась, выказывая уважение к святому, прежде чем повернуться к нему спиной и осмотреть остальную часть зала.

Ее внимание привлекло оружие, развешанное на стенах у входа. Посередине широкой стены размещались два замечательных меча с позолоченными рукоятями, инкрустированными драгоценными камнями. Тот, что побольше, был без одного камня. Картина впечатляющая, но необычная. Зачем люди развешивают оружие в домах?

Дверь на балконе над главным входом открылась, и оттуда выскочила малышка. Девочка явно только что проснулась и теперь терла глаза кулачками. Она была одета в платьице цвета слоновой кости, а поверх него завернута в плед, волочившийся за ней по полу. Маленькая так спешила вниз, что забыла поднять край пледа и споткнулась. Бренна тут же направилась к ней на помощь. Но когда ребенок споткнулся второй раз, Бренна кинулась к лестнице со всех ног.

– Подними плед и подожди меня, я поднимусь к тебе! – крикнула она.

Девочка, казалось, ее не поняла, но не испугалась незнакомки. Ей стало любопытно, и она уставилась на Бренну, просунувшись между перилами.

Слишком поздно Бренна догадалась, что напрасно окликнула ребенка – малышка так заинтересовалась ею, что не обращала внимания, куда ступает.

Вот-вот могло случиться несчастье. Бренна бросилась бежать по лестнице, чтобы предотвратить его, но не успела. Девочка подошла к верхней ступеньке и, споткнувшись о край пледа, полетела, словно камень, выпущенный из пращи.

Бренна рванулась вперед, поймала ребенка на лету, успев обернуть его пледом, и прижала к себе. От сильного толчка Бренна потеряла равновесие и повалилась назад, пытаясь уберечь голову от удара о каменную стену и подставляя плечо, но у нее ничего не вышло.

Джейми потом рассказала ей, что она дважды ударилась головой, прежде чем повалилась бесформенным мешком у подножия лестницы с ребенком, надежно защищенным ее руками и телом.

Бренна пришла в себя от происшедшего раньше Джейми. Тело ломило, голова трещала, а макушка и вовсе пылала огнем. Но как только она убедилась, что с девочкой все в порядке, она нашла в себе силы улыбнуться. По лбу ее струилась кровь, подол платья был разорван, а складки на пледе, которые она так старательно делала, исчезли вообще.

Джейми настолько обезумела от страха, что с трудом соображала.

Она сидела на ступеньках, склонившись над Бренной и крепко прижимая к себе ребенка.

– Боже мой, я думала, вы обе при смерти! Ты в порядке, Бренна? Не двигайся, пока я… О чем ты думала, Грейс? Ты ведь знаешь, нельзя одной спускаться вниз, без… Сколько раз папа тебе говорил, что надо позвать кого-то из нас! Ты в порядке, Бренна? Ну скажи!

Джейми рыдала, и Бренна поняла, что она все равно не расслышит ответа. Она чувствовала себя по-дурацки, валяясь на полу, как разбитая ваза, поэтому заставила себя встать и попытаться привести в порядок одежду.

– Бренна, не двигайся, пока я не смогу убедиться, что ты ничего не сломала.

– Хорошо, Джейми.

– Боже мой, да ты уже встала!

– Мама, а мы расскажем папе?

– Нет, не мы, а ты сама ему все расскажешь. Грейс вывинтилась из материнских колен.

– Когда я буду готова, да, мама? А раньше нельзя?

– Да, когда ты будешь готова. Расскажешь перед тем, как пойти спать.

– Джейми, а почему бы нам вообще не забыть об этом? Ну, просто так вышло…

Грейс, кажется, кое-что поняла из слов Бренны, придвинулась к ней и согласно закивала.

– Какой ужас! Я не могла сдвинуться с места, когда увидела, как мой ребенок летит в воздухе, сердце просто остановилось. Я не могла подбежать к ней… – Слишком взволнованная, чтобы продолжать, Джейми закрыла лицо руками и снова разразилась слезами.

Бренна похлопала ее по руке, успокаивая:

– Ну хватит, хватит. Все уже кончилось. Ваша дочь в порядке, Джейми, у нее нет ни царапинки.

Она помогла Джейми встать, обняла за плечи и повела в зал. Джейми села за стол, пришла наконец в чувство и, поняв, что происходит, тотчас вскочила и усадила пострадавшую гостью. Опускаясь на стул, Бренна ощутила сильную боль в правом боку и едва удержалась, чтобы не закричать.

Наконец Джейми увидела у нее на лбу рану, из которой сочилась кровь.

– Боже мой, ты вся в крови! – испуганно воскликнула она.

– Это царапина, не больше, – попыталась успокоить ее Бренна. – Сядьте и отдышитесь. Вы пережили такое потрясение, Джейми!

– Нет, это я должна тебя утешать. Клянусь Богом, я приду в себя не раньше, чем через месяц. Ты так спокойно к этому отнеслась! Ну-ка повернись, я рассмотрю твою рану как следует. Еще где-нибудь есть кровь? Господи, как у меня дрожат руки! Грейс!

– Да, мама! – Малышка побежала через зал, а плед хвостом тащился за ней. Казалось, она вся горела от нетерпения поучаствовать в разговоре.

– Сходи за отцом.

Грейс бросила плед, забралась к Бренне на колени и прислонилась к ней спиной.

– Мама, а можно я пойду и приведу папу, когда я уже буду готова?

Бренна расхохоталась. Ее смех согрел сердце Джейми, и у нее на глаза навернулись слезы. Она взяла руку Бренны и сжала.

– Благодарю Бога, что он послал мне тебя. Если бы не ты, моя дочь сломала бы себе шею. Мы с мужем до конца наших дней в долгу перед тобой.

Бренна смущенно покраснела.

– Вовсе нет. Вы теперь мои родственники, и я всегда готова помочь, если смогу. И потом, ведь мы вместе должны смотреть за нашими малышами. Так?

– Да, – согласилась Джейми. – Мы теперь больше, чем просто родственники. Мы сестры. Правда?

– Конечно, – прошептала Бренна. – У меня в сердце найдется место еще для одной сестры.

Как только женщины поняли, что они связаны навсегда, все волнения Бренны, ее неуверенность исчезли. В конце концов, сестрам незачем стараться произвести впечатление друг на друга.

– Джейми, не плачь больше, – прошептала Бренна дрожащим голосом.

– Сейчас перестану, – пообещала Джейми.

Она отпустила руку Бренны, глубоко вздохнула и вытерла ладонью щеки.

– Я пошлю кого-нибудь за Коннором.

Бренна не хотела, чтобы Коннор или Алек появились сейчас здесь. Она не в силах была ничего объяснять. И если во взгляде того или другого она увидит малейший намек на осуждение за происшедшее, то не выдержит и вскипит. А если они попытаются выразить ей свое сочувствие, она расплачется. Ничего более унизительного Бренна не могла себе представить.

– Ты рассуждаешь неразумно. Надо объяснить мужу, что случилось.

– Я все объясню ему по дороге домой.

– Ты его боишься? – пораженно спросила Джейми. Она не могла в это поверить.

Бренна покачала головой:

– Нет, конечно. Просто если он что-то скажет и мне это не понравится, я не смолчу. И мы начнем спорить при Алеке. А я хочу произвести на него хорошее впечатление, а не взбесить. Знаешь, Джейми, я поклялась не привлекать к себе внимания. Так что, будь добра, перестань суетиться вокруг меня.

– Да ты же спасла жизнь моей дочери! Думаешь, Алек не поймет? Ну почему ты так не любишь похвалы, Бренна?

– Потому что они неуместны. Я сделала только то, что должна была сделать.

– Я вижу, ты смущаешься, поэтому давай не будем больше об этом говорить. Грейс, любовь моя, пойди и попроси кого-нибудь из слуг принести воду и полотенце.

Девочка так поспешно сорвалась с места выполнять просьбу матери, что ее клетчатый плед остался на полу.

Над левым глазом Бренны кровоточила рана. Когда Джейми промыла ее, Бренна, считая, что на этом все и закончилось, попросила новоявленную сестру рассказать, как она вышла замуж за Алека Кинкейда. Однако Джейми, вместо того чтобы ответить на вопрос, достала иголку с ниткой, собираясь зашивать рану.

Бренну это не особенно обрадовало.

– Пожалуйста, не сочти меня неблагодарной, но я бы не хотела, чтобы ты обо мне чересчур беспокоилась. Я себя чувствую великолепно. А Грейс у вас единственный ребенок?

– Нет, у нас четверо детей. Мери-Каталина – старшая. Она замужем и живет довольно далеко отсюда, так что мы можем видеться всего раза два в год. Гидеону десять лет, Диллону пять. Грейс – младшая.

– Она очаровательна. Настоящий херувимчик.

– Да, – согласилась Джейми. – Но не заговаривай мне зубы, дорогая. Я все помню, порез достаточно глубокий, его нельзя оставить незашитым. Так что перестань изображать, будто тебе не больно. Я хорошо знаю – больно, да еще как.

– Я ничего не изображаю, Джейми…

– Напрасно тратишь силы.

– Должно быть, ты плохо меня поняла. Если ты думаешь, что я собираюсь подпустить тебя с иглой, когда ты сама призналась, что у тебя дрожат руки, ты ошибаешься.

– Я полна решимости, Бренна.

– Ты сошла с ума!

Глаза Грейс, слушавшей перепалку взрослых, округлились. Она снова влезла на колени к Бренне, восхищенно наблюдая, как женщины кричат друг на друга.

Наконец Джейми выиграла бой. Она была старше, сильнее, и на ее стороне оказались двое слуг. Грейс осталась единственным союзником Бренны, но какая от нее могла быть помощь? Она хихикала, когда мать поднимала голос, и затыкала уши, когда Бренна поднимала свой.

– А ты успеешь до возвращения Коннора и Алека?

– Да, постараюсь.

К счастью, Джейми выполнила обещание. Бренна не пикнула, пока названая сестра зашивала рану.

– Теперь у тебя со лба спускается шрам, но до половины его можно прикрыть волосами. Ты переживаешь?

– Нет, – ответила Бренна. – Я переживаю насчет другого – ты все время останавливаешься, когда хочешь мне что-то сказать. Пожалуйста, заканчивай поскорее.

Джейми вздохнула:

– Я и понятия не имела, что с тобой так трудно. Осмотрев рану, она намочила свежее полотенце и смыла кровь с волос Бренны. Она опасалась, что, едва Коннор взглянет на жену, он тотчас потребует объяснения.

– Я согласна, он заметит. Но уверена, ни слова не скажет, пока мы не останемся одни. Он может и до завтра не заговорить. Даже если бы я откинула волосы и показала швы, все равно, могу поручиться, он не всплеснет руками и не заохает.

Кухарка, подошедшая несколько минут назад, спросила у хозяйки разрешения высказаться.

– Да, Элайн? – отозвалась Джейми.

– А почему бы вам не заключить пари?

Бренне очень понравилась эта идея. Они договорились так: если Коннор оставит рану без внимания, то она хотела бы, чтобы Джейми посадила цветы перед домом Коннора, как у нее. А Джейми выставила свои условия: если Коннор скажет что-нибудь то Бренна должна приезжать к ней в гости раз в неделю невзирая на погоду и на дела.

Итак, ни одна леди не могла толковать договор в свою пользу. Элайн поручили важное дело – спрятаться в коридоре перед залом, чтобы не насторожить мужчин.

Входя, братья услышали веселый смех жен и улыбнулись. Алек был доволен – жене нравится гостья, а Коннор почувствовал облегчение – Бренна держится свободно и не дичится Джейми, как Алека.

Бренна услышала, как открываются двери, помогла слезть Грейс с ее колен, встала спиной к входящему мужу и притворилась, будто поправляет складки на пледе, помятые девочкой.

Как только Грейс увидела отца, широко шагающего к столу, она тут же побежала к его противоположному концу.

Алек сел во главе стола, Джейми – по левую руку от него. Бренна позволила Коннору взять стул и сесть напротив Джейми, а сама пристроилась рядом с ним. Грейс возилась дольше всех. Они сидели с отцом напротив друг друга, но достаточно далеко – их разделяло не меньше шестнадцати стульев. Девочка придвинула свой стул к самому столу, сложила на нем руки и уперлась в них подбородком. Она не отрываясь смотрела на отца.

Коннор, бросив на Бренну беглый взгляд, спросил, все ли в порядке, и жена поняла, что его интересует, не попала ли она без него в какую-нибудь историю. Она быстро кивнула в ответ.

– А где остальные ваши дети? – спросила Бренна у Джейми.

– Алек разрешил им остаться на улице с Гавином и его женой еще на часок, – объяснила Джейми, потом повернулась к мужу:

– Ты еще не сообщил Коннору новость?

– Нет, – улыбнулся Алек.

– А хорошая новость? – осведомилась Бренна.

– О да, Бренна, – ответила Джейми. – Это очень хорошая новость.

– Мне только что сообщили, Коннор, что к тебе едут мачеха с сыном. Они появятся или сегодня очень поздно, или завтра утром, на заре.

Прежде чем он успел что-либо сказать, Бренна в испуге вскочила на ноги, едва не перевернув стул – Сейчас? Сейчас твоя мать едет к нам с визитом? Коннор мягко потянул ее на место.

– Моя мачеха, – поправил он.

– Прости, конечно, твоя мачеха. Она уже едет?

– Да, уже едет, как говорит Алек. Не вижу никакой причины для паники. Почему ты так волнуешься?

– Да нисколько я не волнуюсь. А вдруг твоя мачеха уже ждет нас?

– Она может не появиться до утра, – заметил Алек. Коннор повернулся к жене:

– Что на тебя нашло? Это хорошая новость, не плохая.

– Да, новость хорошая. Я сделаю все, чтобы оказать ей хороший прием.

– А сколько лет было Юфимии? – спросила Джейми.

– Семнадцать, – ответил Коннор. – Она поехала ухаживать за больным дядей, когда убили отца. Узнав о его смерти, она не смогла заставить себя вернуться.

– И с тех пор ты ее не видел? – спросила Бренна.

– Нет, видел несколько раз. Но три года назад мы перестали ездить к ней с визитами. Тогда она все еще носила траур.

– Должно быть, Юфимия очень любила твоего отца, – прошептала Бренна.

– Конечно, любила, – ответил Коннор.

– Ей давно надо было переехать к тебе, – сказал Алек.

– Ты ведь будешь меня оплакивать, если что, да, Алек? – спросила Джейми. – Долго?

Алек не хотел обсуждать эту тему. От одной мысли, что он может потерять жену, ему становилось плохо.

– Ты не умрешь раньше меня. Ясно? – приказал он ей строго.

Только жена заметила панику в его глазах и поспешила его успокоить:

– Нет, нет, не умру. А ты не забыл рассказать Коннору другую интересную новость?

Муж с радостью поменял тему разговора. Он повернулся к Коннору и сообщил новость от эмиссара, посланного лаэрдом, живущим на границе. Коннор, казалось, заинтересовался и задал несколько вопросов.

Беседа переходила с одного на другое, и мужчины скоро забыли про Джейми и Бренну.

Бренна пока отложила заботу о том, как ублажить мачеху Коннора, и по привычке торопливо помолилась, чтобы гостья не появилась раньше ее самой. Бренна хотела успеть осмотреться на новом месте.

Мысли ее прервал голос Джейми, уговаривавшей маленькую дочку сесть поближе. Бренна попыталась остановить малышку, быстро покачав головой, из опасения, что Грейс по своей наивности скажет что-нибудь и случайно привлечет к ней внимание мужчин, отчего исход пари качнется в сторону Джейми.

А пока Бренна выигрывала спор – никто из братьев не заметил ее рану. Она кинула на Джейми суровый взгляд, прежде чем принялась есть.

Алек дождался, когда унесут все подносы, и повернулся к жене:

– Я хотел спросить, почему… Ее смех остановил его.

Он переждал, пока она успокоится, и продолжил:

– Как ты можешь смеяться над моим вопросом, если ты еще не слышала его?

– Пожалуйста, прости меня, Алек. Что ты хотел спросить?

– Почему моя дочь сидит в конце стола? Я почти не вижу ее отсюда.

Все повернулись к Грейс.

Кажется, малышку ничуть не взволновало, что все обратили на нее внимание. Она улыбнулась отцу и продолжала не отрываясь глядеть ему в глаза.

– Бренна, ты не хотела бы ответить на вопрос Алека?

– Нет.

– Ты не должна отказываться отвечать моему брату, – пояснил Коннор.

– Так она уже отказалась, – ответила Джейми и залилась смехом.

Бренна считала, что Джейми своим поведением нарушает правила договора. Она умышленно разжигает мужское любопытство веселым смехом. Нет, этого нельзя допустить!

– Джейми, я думаю, тебе надо пойти на кухню и поблагодарить Элайн за еду.

– А ты пойдешь со мной?

– Никому из вас незачем идти, – вмешался Коннор. – Элайн и еще две служанки наблюдают за нами из коридора. Вы можете похвалить их прямо отсюда.

– Ты возьмешь себя в руки? – спросил Алек, когда жена снова расхохоталась.

Бренна поднялась:

– Спасибо за прекрасный ужин. Вы позволите мне уйти? Она не стала ждать разрешения. Джейми тут же вскочила и поспешила за Бренной.

Коннор, услышав, как его жена упрекает Джейми в обмане, чуть не выронил кубок. Он молил Бога, чтобы брат пропустил мимо ушей ее замечание.

Потом, когда Бренна остановилась у гобелена и перекрестилась, прежде чем идти дальше, Алек пришел в такой ужас, что поднес ко рту и опрокинул свой бокал, забыв, что он уже пуст.

Джейми снова безудержно расхохоталась, и смех ее не утихал, пока они с Бренной шли к дверям.

Алек подождал, пока слуги уберут со стола и поспешат за хозяйкой, а потом повернулся к Коннору:

– Пожалуй, мы должны обидеться.

– Да, должны. Как ты думаешь, откуда у Бренны рана? И почему, во имя Господа, эти две женщины притворяются, что ничего не случилось?

– Есть один способ быстро выяснить это.

– Как?

Алек улыбнулся:

– Грейс!

– Что, папа?

– Иди посиди со своим папочкой.

– Когда я буду готова, я подойду и посижу с тобой.

– Ты уже готова, Грейс.

Малышка опустила голову и направилась к отцу с таким видом, как будто ее ведут мыться. Коннор подмигнул ей, когда она проходила мимо.

Алек поднял ее к себе на руки, поцеловал в лоб и усадил на край стола. Потом приказал ей рассказать, что случилось.

– Леди кричала на маму!

– Ее зовут Бренна, Грейс. Теперь говори правду.

– Вполне возможно, что она говорит правду, – предположил Коннор.

– А что тогда делала твоя мама?

– Она плакала.

Алек посмотрел на Коннора:

– Тебя ничего не удивляет?

– Нет.

– Мама тоже кричала, папа.

– А что ты делала, Грейс?

– Ничего.

Алек ни на минуту не поверил этой чепухе.

– А что еще ты можешь мне сказать?

– Леди смеялась, когда мама снова плакала. – Она была так довольна, вспоминая все случившееся, что даже повела плечиками.

– Коннор, я собираюсь поговорить с Бренной о ее неуважительном отношении к моей жене. Я хочу ей высказать это.

– Ты не обидишь ее, Алек.

– А леди не плакала, папа.

– Это так? – спросил Алек.

– А мама воткнула иголку прямо в голову леди!

– Как же Бренна так поранилась? – вступил Коннор.

– Она упала со ступенек.

– А что, черт побери, она делала на ступеньках?

– Коннор, ты не добьешься от моей дочери никаких ответов, если будешь на нее кричать, – заметил Алек. – Не забывай, она еще маленькая.

– Я думал, ты и в самом деле все быстро узнаешь.

– Леди Бренна сказала маме, что она выжила из ума.

– Объясни мне, почему она оказалась на ступеньках, – велел Алек.

– Я люблю тебя, папа.

Что ж, их затея все разузнать пока не удалась. Но и попытка девочки ускользнуть от отца – тоже.

– Ответь мне, Грейс.

– Она должна была меня поймать.

Теперь Алек мог мысленно нарисовать картину происшедшего. Коннор же оставался в неведении, поскольку он переехал из дома Алека задолго до рождения Грейс и понятия не имел о проказах этого ребенка.

– Я все еще не понимаю, как Бренна могла оступиться, – пробормотал Коннор.

– Грейс, скажи дяде, как она поймала тебя, – подсказал отец.

Девочка была в восторге от внимания отца и дяди. Она встала ногами Алеку на колени, вскинула руки над головой и попыталась изобразить происшедшее.

Алек вцепился в дочь и осторожно усадил ее обратно.

– Ты же могла умереть, Грейс! – Он покачал головой.

– Я знаю, папа. Ты мне уже говорил. Много раз.

– Она могла бы погубить и вашу драгоценную жену, лаэрд, – заметила кухарка, вернувшись из кухни.

Алек повернулся к пожилой женщине:

– Моя дочь сама слетела с верхней ступеньки лестницы, так, Элайн?

– Я не видела, как все было, но моя хозяйка сказала, что Грейс летела вниз по лестнице так же быстро, как камень с верха башни. Леди Бренна должна была прыгнуть, чтобы ее поймать.

– Они обе могли сломать себе шею.

– О да, могли, Коннор, – согласился Алек, прежде чем обратиться к верной служанке. – Объясни, почему наши жены не хотят сказать нам правду.

Элайн не могла не подчиниться приказу хозяина и коротко рассказала о пари.

Братьев оно ничуть не развеселило.

Джейми и Бренна вернулись через несколько минут. Оба мужчины встали, но дамы не обращали на них внимания, и они сели снова.

Алек налил вина и залпом выпил.

Бренна уже завоевала его расположение, выйдя замуж за брата.

С той самой минуты когда он узнал о спасении его драгоценной дочери, Бренна могла рассчитывать на его преданность.

А после того как она дала Джейми совет снять чертов гобелен со стены, Бренна могла не сомневаться – Алек ею восхищается.

Джейми яростно сопротивлялась.

– Ну, тогда поскорее убери желтые нитки из ореола. Ты не можешь канонизировать Вильгельма Завоевателя только потому, что считаешь его святым. Это настоящее богохульство!

– Он будет святым, как только церковь обратит на него внимание.

Бренна покачала головой:

– Неудивительно, что твой муж при виде этого ковра вел себя так, словно повстречался с самим дьяволом. Почему ты повесила бывшего короля Англии в доме горца? Даже я знаю, что ему здесь не место. Сними, Джейми. Боже мой, а я-то всякий раз, проходя мимо, крестилась. Что же это такое, если не богохульство? У тебя нет других королей, которых можно повесить вместо него?

– А зачем мне его менять на другого?

– Да потому что ты живешь в Горной Шотландии, вот почему.

– А ты разве не знаешь, Бренна, что я родилась и выросла в Англии?

Нечего и говорить, что ее признание сразило Бренну. Джейми расхохоталась – ей удалось ошарашить новую сестру.

– Но ты так похожа на местную жительницу. Мне никто не говорил, что ты, оказывается… – Бренна замолчала и уставилась на мужа. – Ты должен был сказать мне об этом.

– Нет, я думаю, Коннор не должен был этого говорить. И вообще запомни, Бренна: наши мужья ничего не говорят женам, пока их на это не сподвигнешь. Но мое признание должно было тебя обрадовать, а не рассердить.

Бренна наконец перестала дуться на мужа.

– Конечно, я рада. Еще бы – ты мне так понравилась. Теперь понимаю почему.

– Мери тебе тоже понравится. Алек, ты видишь, как мне повезло? Теперь у меня по сестре с каждой стороны нашей границы.

– Да, – согласился Алек.

– Коннор, Бренна должна познакомиться с Мери как можно скорее.

– А можем мы остановиться у них по дороге домой? – спросила Бренна.

– Слишком поздно, надо ехать в замок, – ответил Коннор. Полная решимости добиться своего, Бренна подошла и положила руку на плечо мужа.

– Тогда в другой раз? – Да.

Она похлопала его по плечу, давая понять, как высоко ценит его доброту.

Вставая из-за стола, Алек отвернулся, чтобы Бренна не увидела его улыбку. Кинкейду было приятно наблюдать за женой Коннора – ему было ясно, что Бренна обожает его брата. Но улыбку у него вызвал Коннор, пытавшийся делать вид, что ему все это вовсе не нравится.

Коннор покачал головой, глядя на Алека.

– Не домысливай, брат, – сказал он Алеку, отодвигая жену с пути и направляясь к Кинкейду. – И не преувеличивай того, что есть.

Алек кивнул:

– А я бы посоветовал тебе не преуменьшать.

Бренна понятия не имела, о чем они говорят между собой. В ответ на ее просьбу объяснить, что означают их слова, Алек резко поменял тему разговора.

– Будьте внимательны на пути домой.

– Коннор всегда настороже, – сказала Бренна.

– Да, это верно, – кивнул Алек, прежде чем сделать еще одно предупреждение брату. – Он может ждать вас на вашей земле, даже сейчас.

– Ах, Алек, ты даешь мне надежду.

– Твоя самонадеянность погубит тебя когда-нибудь. Мы с тобой оба знаем, что он хочет ее вернуть.

Бренна вдруг поняла, о ком говорят братья. Сначала она испуганно вскрикнула, а потом схватила Коннора за руку и прошептала:

– Эта свинья Мак-Нейр, да?

Муж улыбнулся. Бог, наверное, любит ее – Бренна начинала понимать, как ей повезло, что она вышла за него замуж.

– Да, эта свинья Мак-Нейр.

– Ты ведь не будешь?

– Что не буду?

Она потянулась к его уху, чтобы никто больше не слышал ее слов.

– Отдавать меня назад. Улыбка исчезла с лица Коннора.

– А ты как думаешь?

– Не отдашь.

Он кивнул ей, давая понять, что она догадалась верно.

Он обнял ее за плечи и легонько сжал, довольный ее ответом.

Бренна попыталась скрыть раздражение. Это было трудно, особенно если учесть, что муж старается оправдать ее поведение перед братом.

– Моя жена не собиралась меня обидеть, – пояснил он. – Она англичанка и пока не все понимает.

– Чего я не понимаю? Алек ответил:

– То, что принадлежит нам, мы хорошо охраняем. И защищаем наших жен. Ты еще не понимаешь свою ценность, да, Бренна?

– Нет. Она еще не понимает, – отозвался Коннор.

– Англичане тоже защищают то, что им принадлежит, – сообщила она очевидное. – Бароны – ужасные собственники.

– Так почему же тогда ты здесь, детка? – спросил Алек. – Твой отец защитил тебя, отправив замуж за Мак-Нейра?

– Одно с другим не связано, лаэрд.

– А в чем разница? – спросил он.

Братья, наверное, подумают, что отцом двигала жадность, если она попытается объяснить причину. И знала, что ей никогда не удастся убедить их в любви ее дорогого папочки к своим дочерям.

– Я здесь потому, что так хочу. Я спрашивала мужа, не отдаст ли он меня, только потому, что хотела услышать его ответ. Я знала, что он меня не отдаст, – похвалилась Бренна.

– Из-за того, что вас благословил священник? – спросил Алек.

Но она ответила:

– Конечно, нет. Очень хорошо, что Коннор постарался найти священника, но многие браки заключаются и без церковного благословения, потому что святых отцов просто негде взять.

Коннор понимал: она отчаянно старается сохранять спокойствие. Он улыбнулся. Но Бренна вот-вот потеряет терпение из-за Алека, который расспрашивает ее с единственной целью – желая узнать, как она выкрутится.

Алек развлекался, и всякий раз, когда Бренна хмурила брови или колебалась с ответом, он все лучше узнавал ее, о чем она даже не подозревала.

– Тогда откуда ты знаешь, что Коннор тебя не отдаст? – допытывался Алек. – Ты так хорошо узнала его?

– Нет. Я вообще его еще не знаю. Я, конечно, заметила его упрямство, – добавила она, вспомнив споры с Коннором. – Но мои родители учили детей стойкости. Моя семья, понимаете ли…

Коннор перебил ее:

– Теперь мы твоя семья.

– Но мои сестры и братья… Он снова перебил ее:

– Джейми и Алек теперь твои брат и сестра.

– И Раен, – добавил Алек.

– Да, и Раен, – согласился Коннор. – Столько времени прошло, как я видел его в последний раз. Иногда даже забываю о нем.

– Коннор, почему ты не даешь мне поговорить о моей семье?

– Мы теперь твоя семья, – мягко поправил он Бренну. Алек прекрасно понимал брата и поддерживал его. Коннор хотел помочь жене стать верной ему, преданной, избавить ее от груза прошлой жизни. И хотя Алек подумал, что брат не слишком тактичен, в отличие от него самого, когда он помогал Джейми избавиться от тоски по дому, но он не мог осуждать его.

До, это правда, Коннор еще не обладает достаточным так-том.

Осознав, что муж пытается заставить ее забыть о семье, Бренна решила выйти на улицу, чтобы остаться наедине с самой собой, поразмыслить и попытаться понять причину такой жестокости. Она хотела убрать руку Коннора со своего плеча и только тогда обнаружила, что, оказывается, держит в руках плед Кинкейда, сложенный на коленях за ужином. Она засунула его под локоть, собираясь оставить на каком-нибудь из стульев, и толкнула мужа, требуя отпустить ее. В ответ он еще крепче сжал Бренну. Сейчас она была совершенно беспомощна, и он это знал. Она хмуро взглянула на него, давая понять, что думает о его поведении.

Коннор подмигнул ей.

Алек с трудом сдерживал смех. Ее взгляд, брошенный на Кон-нора, рассмешил его. Он узнал это выражение – точь-в-точь такое же, какое бывает и у Джейми иной раз. Оно означало – ну погоди, только останемся наедине!

– Ты все-таки должна удовлетворить мое любопытство, – сказал Алек.

Она заставила себя улыбнуться ему и попыталась вспомнить, о чем они говорили.

Коннор снова подмигнул. Да что на него нашло?

– Бренна, отвечай брату, – велел Коннор. О Господи, помоги!

Он смотрел на нее тепло и нежно. Ну почему у такого красивого воина такой трудный характер? Она тяжело вздохнула.

– Да я была бы счастлива ответить твоему брату. Братья довольно долго ждали, когда наконец она так и сделает. Но потом Алек сжалился и напомнил, о чем шел разговор.

– Ты собиралась объяснить, почему ты думаешь, что Коннор не отдаст тебя Мак-Нейру.

– Ну, это же просто! Я ему не позволю.

– Конечно, не позволишь, – вмешалась Джейми, желая показать, что она поддерживает веру Бренны.

Алек рассмеялся, что весьма озадачило Бренну. Коннор лишь слегка улыбнулся, и на сей раз она смутилась.

Коннор, все еще улыбаясь, потянул ее за собой к дверям. Его Уже ничто не беспокоило, но Бренна продолжала волноваться. Она хотела знать, что смешного в ее ответе, и прямо спросила его об этом.

– Да ничего. Я просто доволен.

– Ну хорошо, а чем ты доволен?

– Тем, что ты веришь, будто у тебя достаточно сил, чтобы делать то, что ты хочешь.

Джейми оказалась у них за спиной и уточнила:

– Ты не прав, Коннор, она верит, что у нее достаточно сил, чтобы добиться от тебя того, чего она хочет. Я думаю, она понимает, что у нее хватит ума, чтобы найти способ сделать именно так.

– Да, наши отцы умеют воспитывать дочерей. И ты ошибаешься, если думаешь иначе, – произнесла Бренна, и в глазах ее появились искорки смеха.

– Так ведь? – обратилась Джейми к мужу.

Алек прекрасно знал, что, когда дело касалось чего-то важного для жены, с ней нельзя не соглашаться.

– Так.

Коннор придержал двери, пропуская жену. Джейми на прощание сначала обняла Бренну, затем Коннора, прошептала ему что-то на ухо, отчего тот улыбнулся, и поцеловала его в щеку.

– Приезжай почаще, – приказала она Коннору, отходя от дверей, чтобы пропустить молодую пару.

У Куинлена глаза едва не вылезли из орбит, когда он увидел свою госпожу. Она заметила его волнение, покачала головой, делая ему знак молчать, и поправила волосы, чтобы прикрыть швы.

Все обратили внимание, что она припадает на одну ногу, спускаясь по ступенькам. Коннор старался очень осторожно подсадить ее на коня, но Бренна все же не выдержала и поморщилась.

Но последовавшая за этим сцена прощания братьев заставила ее забыть о недомогании. Она прилагала все силы к тому, чтобы не расхохотаться, – до того уморительно это выглядело. Вместо того чтобы поклониться друг другу, пожать руки и сказать «до свидания», Коннор хлопнул Алека по плечу. Алек ответил тем же. Когда эта варварская демонстрация любви закончилась, Коннор вскочил в седло позади Бренны и обнял ее за талию. Он наклонился к ее уху и прошептал:

– Наш дом совсем рядом.

Алек терпеливо стоял возле них, ожидая, когда жена закончит прощаться и вернется в дом, чтобы отыскать Грейс. Как только двери за ней закрылись, Алек повернулся к Бренне и весело посмотрел на нее.

– Моя дочь очень любит свой плед.

– Да? – спросила она, удивляясь, чего ради он сообщает ей это.

Алек кивнул.

– Она может отличить его от всех других по запаху. По крайней мере так считает жена. И дочь заметит, если заменить его другим. Во сне она любит в него заворачиваться. Сегодня ночью он ей точно понадобится, Бренна. Иначе нам с женой не удастся поспать.

Коннор видел, что жена не на шутку озадачена и не понимает, чего хочет от нее Алек.

– Он намекает, Бренна, чтобы ты вернула плед.

Она густо покраснела, будто ее обожгло солнце. И чуть не выронила плед, доставая его из-под локтя и протягивая Алеку.

– Не понимаю, как я забыла положить его на стол. Я все собиралась это сделать, но за разговорами… – Она перестала искать оправдания своему поведению, когда Алек положил свою руку на ее.

Казалось, он хочет сказать ей что-то очень важное, и она инстинктивно напряглась.

– Моя жена через неделю посадит у вас цветы, Бренна.

– Спасибо, лаэрд.

– Алек таким образом благодарит тебя, – пояснил Коннор.

– Я понимаю. Спасибо.

– Я счастлив, что ты пришла на помощь моей дочери. – Он секунду помолчал и добавил:

– А ты зря думаешь, что мы с Коннором ничего не заметили. Мы видим все.

– Такие умные женщины и так неверно судите о мужьях, – высказался Коннор.

– Вот именно, – согласился Алек. Он убрал руку и отступил от Бренны. – Мы решили дать тебе возможность выиграть пари. И не благодари нас, не надо.

Она рассмеялась:

– Вы считаете, что вы позволили мне выиграть? Но это не так, лаэрд.

– Мы же только сделали вид, что ничего не заметили.

– Конечно, – кивнула Бренна. – И были бы правы, если бы суть пари заключалась в том, о чем вы думаете. Мы-то с Джейми не сомневались, что вы заметите, – дело не в этом.

– Так о чем был спор? – спросил Коннор, пытаясь скрыть улыбку.

– Джейми была уверена, что ты немедленно потребуешь объяснений, едва взглянув на меня. Я же держала пари, что ты промолчишь. Если мне не изменяет память, именно так и случилось.

– Но ведь это одно и то же, – пожал плечами Коннор.

– Разве? – невинно спросила Бренна, сеем своим видом давая понять, что муж ошибается.

– Признайся, Коннор, победа за Бренной, – объявил Алек.

– Да, – нехотя сдался тот.

– А Джейми привезет с собой Грейс, когда приедет сажать цветы?

– Нет, я не разрешаю детям покидать пределы наших владений. Коннор, я сам приеду с женой. Надеюсь, ты будешь дома.

Алек еще раз ткнул его кулаком, выражая искреннюю любовь к брату, и широкими шагами направился к дому.

Должно быть, Грейс ждала отца за дверями, потому что, как только Алек открыл их, она выхватила у него свой любимый плед.

Наконец Коннор с Бренной тронулись в путь. Она удобно устроилась на коленях мужа, обвив его руками за талию.

– Мне очень жаль, что я не попрощалась с Грейс. – О, сейчас она оправдывается перед отцом.

– И что он с ней сделает? Это же был несчастный случай, Коннор.

– Алек не обидит ее. Им с Диллоном не разрешают появляться наверху без взрослых. Просто Алек в очередной раз напомнит Грейс, что надо подчиняться его приказам.

– А остальные дети такие же беззаботные и шаловливые?

– Нет. Мальчики робеют перед незнакомыми, но зато когда они к тебе привыкнут… Эти чертенята будут еще порезвее Грейс.

– Уверена, она навсегда останется моей любимицей. Коннор намеренно старался поддерживать легкую беседу с женой, чтобы она не обратила внимания на количество солдат, которых Кинкейд отрядил сопровождать их. Он не хотел, чтобы жена задумалась, почему Алек так поступил. Бренна может связать с Мак-Нейром этот чрезвычайно широкий жест брата.

Коннор знал: ему придется смириться с вмешательством Алека в его дела, что в общем-то тяготило ею. Куинлену тоже это не нравилось. Но в отличие от лаэрда он не пытался скрыть свое раздражение.

– Среди наших детей у меня не будет любимчиков, – пообещала Бренна.

Ему нечего было сказать в ответ. Но она хотела продолжать милую болтовню с мужем, надеясь, что она поможет отвлечься от мучительной боли. В голове у нее стучало, а бедро горело.

Коннор догадался об этом, почувствовав, как Бренна снова зашевелилась у него на коленях, пытаясь переменить положение.

– Я уехал из дома до рождения Диллона и Грейс, – ответил он. – Лучше всего я знаком с Мери-Каталиной. Но должен признаться, и у меня особые чувства к Грейс. Она напоминает мне кое-кого.

Бренна хотела взглянуть на него, но он ласково ткнул ее лицом к себе в грудь, чтобы она не видела его глаз. Она ущипнула Коннора, давая понять, что ей это не нравится.

– Так кого же она тебе напоминает?

– Ребенка, которого мне довелось держать на руках очень давно.

Больше он ничего не собирался говорить, но эти воспоминания доставили ему приятные минуты. Это было ясно по теплым ноткам, появившимся в его голосе.

– Ты рад, что приезжает Юфимия?

– Да. А ты нет?

– Конечно, ряда, – возразила Бренна. – Только я немножко… У меня дурные предчувствия. Мне так хочется произвести на нее хорошее впечатление. Она твоя мать в конце концов, и, если я ей не понравлюсь, это будет очень нехорошо.

– Почему?

Она была поражена его непонятливостью. Можно ли об этом спрашивать?

– Потому что в семье должно быть согласие. Вот почему. Именно мне предстоит исполнять все ее желания. Пока она остается в твоем доме, она хозяйка. Теперь понимаешь почему?

– Ты напрасно волнуешься из-за каждой мелочи. Ты ей непременно понравишься.

Она не была так уверена в этом, как Коннор, но поклялась себе завоевать любовь Юфимии.

Несколько минут Бренна раздумывала, как угодить свекрови, но потом решила отбросить все волнения. Она пыталась перенестись мыслями на приятные для нее воспоминания о знакомстве с Джейми, но боль в бедре все сильнее напоминала о себе.

– Хороший день для пеших прогулок, правда?

Коннор не ответил. Бренна, не обращая внимания на его молчание, продолжала:

– Я бы, пожалуй, немножко погуляла, размяла бы ноги. Они совсем затекли.

– Нет. – Смягчая отказ, он провел подбородком по ее макушке. – А не лучше ли будет, если я положу тебя к себе на колени лицом вниз и так повезу?

От его предложения Бренна пришла в ужас. Она представила себе, как она будет выглядеть: голова болтается с одного бока коня, а ноги – с другого. Да она скорее умрет! Куда как хорошо – в такой позе въехать в дом мужа!

– Не понимаю, что заставило тебя сделать мне такое странное предложение. Со мной все в порядке. Спасибо. Просто день очень хороший и прогулка придала бы мне сил. Забудь о моей просьбе.

Гордость стояла для нее на первом месте перед удобствами. Как раз этого Коннор и ждал от жены. Он просунул руку ей под юбку, желая понять, что она себе повредила. Он хотел остановиться и осмотреть ее, но передумал. Ее придется битый час уговаривать, а уже совсем скоро они доедут до своей границы.

Он прикоснулся к ней очень ласково, но, ей это совсем не понравилось. Она вся застыла и прошептала:

– Убери руку.

– У тебя такая здоровенная опухоль. Болит?

– Нисколько. Пожалуйста, убери руку. Это неприлично. Коннор подчинился.

– Англичанин бы просто посочувствовал жене, – пробормотала она.

– Я не англичанин.

– Да, это верно, – согласилась она. – А можно мне кое-что спросить про твой дом?

– Конечно.

– Во-первых, пожалуйста, скажи мне: когда мы ступим на твою землю?

– Посмотри на вершину холма перед собой и увидишь моих охранников, они наблюдают за нами.

Бренна тут же с достоинством выпрямилась и пробежалась пальцами по волосам, расправляя локоны. Она задела плечо Кон-нора, занимаясь своими кудрями, затем заботливо поправила складки на пледе и пощипала себя за щеку.

– Во имя всего святого, что ты делаешь?

– Щиплю себя. Я не хочу выглядеть бледной как смерть. Он недоуменно покачал головой. Никогда ничего более нелепого ему слышать не доводилось.

– А далеко еще до твоей крепости? – спросила она.

– Очень близко.

– Ты хочешь сказать, мы живем почти рядом с Алеком и Джейми?

– Да.

– Значит, я смогу бывать у них, как только захочу? – Да.

От радости она на время забыла про боль. Коннор объяснил ей, что умышленно построил дом не в центре своих земель, а ближе к границе с братом. Она подумала, что он сделал это в угоду Алеку.

Солдаты Мак-Алистера дружно прокричали приветствие, когда их лаэрд поднял руку.

– Они всегда так радуются, когда ты возвращаешься домой?

– Нет, только когда я долго отсутствую.

– Ну и как давно ты не был дома?

– Почти три недели.

Что же он все это время делал? Она уже собралась спросить, но вспомнила о синей краске на его лице и сразу передумала. Если выяснится, что он совершал разбойничьи набеги, ее хорошее настроение вмиг улетучится. И не только ее, но и его тоже, потому что она не сможет сдержаться и выскажет свое мнение о столь варварских развлечениях.

Бренна заметила взгляды солдат, устремленные на нее, когда они проезжали мимо. Она улыбалась им, но не дождалась ни одной улыбки в ответ. Она забеспокоилась:

– Я им не нравлюсь, потому что меня хотели выдать замуж за Мак-Нейра?

– Нет.

– Но никто из шести солдат, мимо которых мы проехали, не улыбнулся мне.

– Да они и не будут улыбаться.

– Почему?

– Потому что ты моя жена. Они тебя уважают.

– А вдруг я недостойна их уважения? – Достойна.

Она подумала, как заботливо было с его стороны сказать ей об этом. Но Коннор был вовсе не из числа заботливых и добрых мужчин, и у Бренны тотчас возникли подозрения – А почему?

– Потому что я тебя выбрал.

– Это я выбрала тебя. Ты что, забыл?

– Тебе нравится все время спорить со мной, да?

Она и не подумала ответить на его вопрос и тут же задала свой:

– Как ты думаешь, мне понравится твой дом?

– Конечно.

– Не могу дождаться, когда увижу его. Он такой же привлекательный, как у Алека? Впрочем, я не разочаруюсь, если даже это не так, – поспешила она добавить. – Мне совершенно не нужно, чтобы он был такой же большой.

Ее воодушевление рассмешило Коннора.

– Да, он такой же привлекательный, как и у брата.

– Ты им гордишься, да? Слышно по голосу.

– Пожалуй, да.

– И зал такой же величины, как у Алека? Но если он поменьше, это не беда. Тебе не нужен такой большой.

– Я даже не могу тебе точно сказать, какой он, не было времени обратить внимание.

– А чем украшен твой дом? Почему он получился таким привлекательным?

– Он надежно защищен.

Какое отношение защищенность дома имеет к его внешнему виду?

– Как он все же выглядит?

– Он неприступный.

Нет, подумала она, ничего ей от мужа не добиться. Надо Увидеть его жилище собственными глазами.

Коннор решил, что сказал жене все, что ей надо знать. Да, конечно, дом его неприступен, но в нем еще полно работы, особенно со стенами. Он собирался укрепить их деревянные основания камнем, как предложил брат, и заняться северным крылом.

Чем дальше они ехали, тем больше воодушевлялась Бренна, настроение ее поднималось, и улыбка не сходила с ее лица.

Настроение же Коннора становилось все мрачнее, по мере того как взору открывались руины отцовского дома.

– Кто здесь жил? – прошептала она, глядя на обуглившиеся остатки прежнего строения.

– Мой отец.

– Он умер здесь? – Да.

– Ты жил с ним? – Да.

По его холодному тону Бренна поняла, что Коннор не хочет никаких расспросов о прошлом. Но ей не терпелось выяснить о муже все, чтобы понять, как он стал таким человеком – суровым, настороженным, с жестким, непреклонным характером. Придется подождать, сказала себе Бренна, и не приставать к нему, иначе он никогда не раскроет ей свое сердце. Надо сначала завоевать его доверие.

Бренна не могла оторвать глаз от руин. Она еще долго оборачивалась на них по дороге к замку.

Раньше ей приходилось видеть результаты пожара, но здесь ей чудилось что-то иное, смущавшее ее сердце. Через некоторое время Бренна поняла, что именно – сожженный дом фермера, о котором она вспомнила, быстро затянулся сорной травой. Эти руины не заросли. С трех сторон их окружал лес, но ни одно ползучее растение не дотянулось до опустошенного места. Очевидно, его заботливо сохраняли в таком виде, и в этом ей почудилось нечто жуткое.

Почему Коннор не приказал все срыть? Или он хотел, чтобы эти черные развалины служили ему и его людям постоянным напоминанием о прошлом?

Нужно набраться терпения, и она получит ответы на свои вопросы.

Бренна выпрямилась, снова обернулась, засунула свою руку в свободную руку Коннора, прислонилась к нему спиной и помолилась за упокой души его отца. А потом – за упокой души его дорогой матери.

Через минуту перед ней предстал ее новый дом.

И Бренна стала горячо молиться за спасение своей души. Закрыв глаза, она пыталась убедить себя, что еще не видела дома вообще. Но когда, собрав все силы, взглянула еще раз, чудовищное сооружение стояло на том же месте, нависая с вершины холма, как рассерженная горгулья.

Она, должно быть, прогневила Бога, если он подобрал ей столь отвратительное место. Наверное, она гораздо больше причиняла горя отцу с матерью, чем понимала, и, прося прощения за проступки, так и не сумела умилостивить Господа.

«Держись! – велела она себе. – В конце концов, не Бог отвечает за эту крепость, а Коннор».

Борясь с отчаянием, Бренна предприняла попытку отыскать в своем новом доме хоть что-то хорошее. Она несколько раз прошлась по нему пристальным взглядом и, слава Богу, нашла причину, чтобы вздохнуть с некоторым облегчением.

Строение гигантское. «Но это ведь неплохо, правда?» – спросила она себя. Оно скорее большое, чем хорошее, вопреки словам Коннора. Она предположила, что в высоту крепость насчитывает три, а то и четыре этажа, хотя точно сказать было трудно, поскольку окон, по которым это можно было бы определить, она не нашла.

Итак, оно большое.

И высокое.

Наконец Бренна разглядела окна. Она едва не расплакалась от радости – ей нисколько не хотелось жить в гробнице. Окна есть. Уже хорошо! Но они были затянуты отвратительными коричневыми тряпками, которые по цвету походили на засохшую грязь. Бренна никак не могла взять в толк – как можно было повесить на окна такую материю? Она снимет ее, как только доберется до окон. И они сразу станут другими!

Нет, пожалуй, не станут. И цветы вряд ли помогут. Чтобы это сооружение превратить в дом, без чуда не обойтись.

Ей вдруг стало стыдно перед собой. Зачем она сосредоточивается на внешнем виде дома? Она должна как можно быстрее к нему привыкнуть. Лучше всего сразу начать называть его своим домом.

– Бренна, что-то не так?

– А почему ты спрашиваешь?

– Ты так тяжело дышишь, как будто задыхаешься.

Она сказала первое, что пришло в голову. И слава Богу, это не была ложь.

– При виде твоего дома у меня перехватило дыхание. Может, стоит добавить пару комплиментов, чтобы Коннор понял, как она ценит его усилия? Он, без сомнения, гордился своей крепостью, а хорошая жена должна разделять чувства мужа.

– Он очень большой.

Ему нечего было на это ответить.

– Никогда в жизни не видела ничего подобного. И притом он очень высокий, да?

Ему и на это нечего было возразить.

– Так ты уже закончил свою крепость?

– Ты имеешь в виду заднюю часть?

Нет, она вовсе и не думала о ней. Она интересовалась фасадом.

– Да. – ответила она, не придумав ничего другого. – Твой бастион впечатляет.

– Возможно.

– По крайней мере он футов пятнадцати высотой, не меньше? И довольно странно, что дерево наверху уже потемнело.

Его рука, лежавшая на талии Бренны, напряглась. Он прижал ее к своей груди и склонился к уху.

– Бренна!

– Да, Коннор?

– Все будет хорошо.

Ей понадобилась целая минута, чтобы взять себя в руки и хотя бы кивнуть в знак согласия. Мысленно она помолилась, прося у Господа сил и терпения, и поклялась справиться со всем, что ей выпадет. Она и раньше никогда не избегала трудностей, но это испытание грозило стать слишком серьезным. Все равно, вздохнула Бренна, нельзя предаваться унынию. На свете нет ничего невозможного, и, если хочешь чего-то достичь, упорно трудись руками и головой, а уж разумом Бог ее не обидел. Вперед, Бренна!

Решимость вернулась к Бренне, и на душе у нее сразу стало легче. И когда они проехали через подъемный мост, она посмотрела на крепость иначе – с новым интересом. Она улыбнулась встречавшим их людям, но снова не увидела ни одной улыбки в ответ. Нет, никто не отворачивался от нее, не хмурился. Может, они и вправду еще не знали, чего ждать от новоявленной госпожи? Что ж, придется трудом завоевать их уважение.

– Ты занял полгоры, да?

– Это не гора. Это холм, жена моя.

– Да что ты, в одном нижнем дворе хватит места на тридцать домов. И еще для тридцати останется. Твои солдаты тренируются здесь же, во дворе, или за стенами?

– Когда как, – ответил он, направляясь к верхнему дворику. Бренне хотелось увидеть все сразу.

На полпути они остановились. Коннор спешился первым и помог жене слезть с коня, одновременно отвечая на вопросы, которые выкрикивали ему люди.

Едва он опустил жену на землю, как толпа окружила его. Держа поводья за спиной, он стал преодолевать последний подъем, уверенный, что Бренна идет за ним, а когда кто-то взял поводья У него из рук, он решил, что Куинлен или Оуэн захотели отвести скакуна в конюшню. Только эти двое осмеливались подойти к такому темпераментному жеребцу.

И женщины, и мужчины пробивались вперед, чтобы поговорить с лаэрдом. Бренна отошла, опасаясь, как бы ее не затолкали. Жеребцу тоже не понравилась толчея, и он протестующе поднялся на дыбы. Она ухватила поводья, пока он не Успел никого изувечить, и заставила животное опуститься на все четыре ноги. Рассерженный конь чуть не оторвал ее от земли, но братья хорошо натренировали Бренну. Она не испугалась, только крепче натянула поводья и дернула так сильно, что жеребец опустил голову. После недолгой борьбы конь сдался на милость хозяйке.

Она похлопала его по лоснящейся шее, давая понять, что ценит хорошее поведение, и направилась с ним к конюшне.

На ступенях у входа в замок стоял воин, и лаэрд знаком подозвал его подойти ближе.

– Все в порядке, Коннор.

Наступила тишина, все прислушивались к разговору.

– Я так и думал, что все будет хорошо, Криспин. Поэтому и оставил тебя главным вместо себя.

Оба воина стояли посреди двора, глядя в глаза друг другу.

– У меня есть для тебя хорошая новость. Твоя мачеха ожидает тебя в большом зале.

– Хорошая новость, – с улыбкой подтвердил Коннор.

– Леди Юфимия жаждет увидеть твою жену. Поэтому она вернулась на землю Мак-Алистеров.

– Я так и понял. Может, она видит в этом новое начало… Хотя, откровенно говоря, я думал, что она вернется сюда, когда мы завершим строительство новой крепости. Юфимия в порядке, Криспин?

– Похоже, да. Коннор, я должен обращаться к ней как к леди Мак-Алистер?

– Да. Она жена моего отца и больше не выходила замуж.

– Она до сих пор оплакивает его и все еще не сняла траур, – сообщил Криспин. – Есть еще одно дело, о котором я хочу тебе сказать.

– Это не может подождать?

– Эта новость заинтересует тебя, как только ты ее услышишь, – упорствовал Криспин. – Лаэрд Хью посылает что-то, оставленное на его границе. Он уверяет, что ты захочешь это увидеть. Это что-то прибудет в течение часа.

– Что, Хью посылает тебе подарок? – спросил Куинлен лаэрда.

– Скорее это послание, чем подарок. Ничего более определенного я не добился от его солдат. Однако все они были взволнованы и повторяли, что их лаэрд тут ни при чем и что он не отвечает за это. Для Хью, очень важно, чтобы Коннор понял это.

– Мало что можно из этого понять, – пробормотал Куинлен. – Почему бы прямо не сказать, от кого послание?

– Они не могли объяснить, – ответил Криспин.

– Ну ладно, подождем и посмотрим, – бросил Коннор. Он улыбнулся другу, проходя мимо него, и хлопнул его по плечу, давая понять, что доволен им. Куинлен толкнул Криспина, надеясь, что парень потеряет равновесие, однако тот удержался на ногах и притворился, что злится, но веселый блеск карих глаз тут же выдал его.

– О, какое прекрасное дельце ты прозевал, Криспин! Тебе стоило бы посмотреть, как я владею мечом. Зрелище достойное, ты мог бы многому поучиться.

Криспин засмеялся:

– Мне вообще незачем прикасаться к мечу. Я справляюсь руками. Куинлен, а не забыл ли ты, что это я научил тебя всему? Скажи, Коннор!

– Я не ввязываюсь в мелкие ссоры и не понимаю ваше пустое хвастовство. Мне известно только одно – вас обоих тренировал я.

Криспин высоко ценил беспристрастие лаэрда. Он проследил взглядом, как Коннор уверенно пробивает себе дорогу через толпу к башне. Оба солдата должны были следовать за лаэрдом, поскольку по обычаю им полагалось сидеть с ним за столом, пока он выслушивает последние новости о жизни клана. Сейчас воины отступили назад, чтобы другие могли приветствовать лаэрда.

И Криспин, и Куинлен то и дело оглядывались через плечо назад. Криспин смутился, увидев со стены, что лаэрд подъезжает к перекидному мосту не один. А сейчас почему он оказался в одиночестве?

Куинлен не мог удержаться от ухмылки. Он точно знал, почему его хозяин остался один.

Любопытство Криспина взяло верх, и, когда Коннор стал подниматься по ступенькам в башню, друг окликнул его:

– Твое путешествие было удачным, лаэрд?

– Да! – отозвался Коннор.

– Так ты женился? – Да!

– А где же твоя жена?

Коннор думал, что Бренна идет следом за ним и, может быть, задержалась в толчее. Честное слово, слушая отчет Криспина, он ни разу о ней не вспомнил.

Оглядев в поисках жены толпу, он остановил свой взгляд на Оуэне, который стоял и простодушно, по-детски улыбался женщинам, окружившим его. Но Бренны среди них не было.

– А почему ты не повел мою лошадь в конюшню, Оуэн? – крикнул он через дворик.

– Кое-кто другой заменил меня, лаэрд, – объяснил Оуэн, опасливо поглядывая на Куинлена.

Коннор повернулся к другу:

– Где моя жена, Куинлен?

– Мне кажется, ты потерял ее где-то в нижнем дворе. Толпа рассыпалась во все стороны, когда лаэрд широким шагом устремился назад. По лицу Коннора было ясно – он не хотел, чтобы его задерживали. За ним поспешили Криспин и Куинлен, но в отличие от хозяина они не хмурились.

– Куинлен, как ты мог умудриться устроить моего жеребца и так быстро вернуться?

– Не я занимался твоей лошадью.

– Дэвис, стало быть? – спросил Коннор, исключительно чтобы увериться до конца, что главный конюх выполнил свои обязанности.

– Нет. – Тогда кто…

– Ну, есть человек, способный получше Дэвиса справиться с твоим упрямым зверем.

Коннор уловил веселье в голосе Куинлена и понял, что тому есть о чем рассказать. Он перестал волноваться за Бренну, занявшуюся жеребцом, – Куинлен не сиял бы как медный таз, если бы она была в опасности.

– Так ты забыл ее, да, Коннор?

– Ничего подобного, Куинлен. Так кто же способнее Дэвиса? Хватит шутить, – предупредил он. – Я не в настроении.

– Я не шучу. Ты не поверишь, но твоя жена взяла на себя эту обязанность.

– Не верю!

Куинлен ткнул Криспина.

– Представляешь, он забыл ее, – прошептал он.

Как только они подошли к конюшне, Коннор широко распахнул двери, прежде чем кто-то из солдат успел рвануться вперед и сделать это за него.

Подбежал главный конюх, поклонился лаэрду и хотел было сказать что-то, но Коннор перебил его:

– Дэвис, мой жеребец в стойле?

– Да, лаэрд. И доволен больше чем когда-либо.

– Значит, ты без труда успокоил его?

– Меня спасла ваша дама. Она определенно умеет обращаться с животными, лаэрд. Но я был уверен, что вы об этом знаете. Она привела в чувство сердитое животное в одну секунду. Ваш жеребец был счастлив позволить ей отвести себя домой.

Коннор понимал, что Дэвис говорит правду, хотя верилось в это с трудом.

– А где сейчас леди Мак-Алистер?

– Да она как раз увидела жену Эвана, гулявшую с ребенком, и, я так думаю, пошла к ней.

Коннор кивнул и направился дальше. Он на мгновение остановился, услышав:

– Вы сделали хороший выбор, лаэрд.

Однако Бренна уже ушла из домика Эвана. Раскрасневшаяся мать, взволнованная вниманием госпожи, осыпала ее похвалами, но Коннор никак не мог дождаться, когда же она наконец скажет, куда отправилась его жена.

– Она взяла ребенка на руки – ну и что, говорит, что его еще не купали! Она умеет ладить с детьми, лаэрд. Моя младшенькая терпеть не может чужих, сразу в рев пускается, а к ней пошла, не пикнула. Жена у вас просто прелесть. И надо же, из какого постыдного места – из Англии! А уж внимательная! Увидела, что Брокка пялится из окна, и сама пошла к ней познакомиться.

Терпение Коннора истощилось, когда он наконец догнал Бренну. Та выходила из двери домика Брокки и собиралась постучать в соседнюю дверь. Он остановил ее.

Похоже, она не сильно ему обрадовалась, а он поверить не мог, что жена еще смеет на него хмуриться, заставив как следует поволноваться.

– Ты забыл меня. Разве не так? – Она скрестила руки на груди и продолжала хмуро смотреть на него.

Попытка напугать его не произвела на Коннора никакого впечатления. Он подошел к жене так близко, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Не говори со мной подобным тоном, – проговорил Коннор. Она не отступила, как он ожидал. Но голос стал мягче, когда она вновь заговорила.

– Я могу выразиться точнее, Коннор?

– Нет, не можешь. Сейчас ты пойдешь за мной к башне. Он повернулся, собираясь идти.

Она не двигалась.

– Ты пренебрегаешь мной?

– Нет, лаэрд, я не пренебрегаю тобой. Я жду.

– Чего ждешь?

– Когда ты признаешься, что забыл меня.

– Ничего подобного! – Значит, ты не собираешься извиняться?

Она увидела изумление у него на лице. Да, подобная мысль никогда не приходила ему в голову.

Боже праведный, изменить Коннора, дикаря превратить в заботливого мужа – сколько еще понадобится для этого терпения! Но сегодня она и так уже доставила ему немало хлопот и не осмелилась прибавить ни одного дерзкого слова, пока муж не придет в себя. Для начала, пожалуй, и это неплохо.

Коннор еще раздумывал, не перекинуть ли жену через плечо и не отнести ли ее в дом, как вдруг она улыбнулась и взяла его за руку. Он не понимал причину такой внезапной перемены, но ни о чем не стал спрашивать. Он и так досадил ей, а теперь дал понять, что ей не следует бросать ему вызов. Итак, счет один-один. Он понимал, у него уйдет немало времени, чтобы научить ее дисциплине.

Как только они снова повернули к дорожке, Бренна заметила Куинлена и незнакомого ей солдата.

– Бренна, не заставляй меня больше бегать за тобой. Она кивнула, понимая, что муж ждет от нее ответа, а потом взглянула на Куинлена:

– Он ведь забыл про меня, да?

Коннор сжал ее руку, давая понять, что он думает насчет ее вопроса.

– Похоже так, миледи.

– Спасибо, что ему напомнили.

– Не я напомнил, – ответил Куинлен и кивнул влево. – Это Криспин.

Она улыбнулась солдату:

– Спасибо, Криспин.

Она уже собралась сама представиться солдату, но, заметив на его лице выражение глубокого изумления, решила, что он погружен в какие-то свои, чрезвычайно важные мысли.

Куинлен рассмеялся, увидев лицо Криспина. Парень был явно ошарашен.

– У тебя что, дух от нее захватило, да?

Солдат кивнул. Он сделал знак Куинлену – отстать на почтительное расстояние и, пользуясь этим, немного поговорить.

– Никогда не видел Коннора таким. Ни одной женщине он не позволял выводить себя из терпения.

– Она же не просто женщина. Она его жена. По-моему, ему нравится, когда она находится рядом.

Криспин улыбнулся:

– Я бы тоже был не прочь, чтобы такая жена была при мне. Она очень красивая, правда? Не припомню, чтобы мне такие встречались.

– А Коннор даже не замечает. Оба рассмеялись.

Бренна оглянулась и улыбнулась им.

– Нашу хозяйку нелегко запутать. – В голосе Криспина звучало восхищение.

– Будь она хоть немного робкая, Коннор ее затоптал бы. Помнишь, что он рассказывал нам про Изабель?

– Очень мало. Он почти не помнит матери.

– Да, но он помнит каждое слово, которое отец сказал ему перед смертью.

Криспин коротко кивнул.

– Дональд называл свою жену единственной любимой Изабель. Он очень любил ее.

– Совершенно верно.

– Но Дональд предупредил сына, чтобы он не повторял его ошибку.

– Коннор знает, что отец предупреждал его только об осторожности. Если бы ты видел, как они – он и леди Бренна – смотрели друг на друга в первый раз, ты бы пришел к такому же выводу, что и я.

– К какому?

Куинлен долгим взглядом посмотрел на Бренну и ответил:

– Она станет единственной любовью Коннора.

Криспин сцепил руки за спиной, обдумывая слова Куинлена. Как и друг, он желал лаэрду Мак-Алистеру обрести мир и покой. Но любовь? Он не знал, позволит ли себе Коннор когда-либо испытать такое чувство.

– Я никогда не слышал от тебя ничего подобного.

– А я никогда не видел, чтобы Коннор так себя вел.

– Как?

Куинлен пожал плечами:

– Они только посмотрели друг на друга, и между ними будто вспыхнуло пламя. А Коннора просто было не узнать. Он стоял будто громом пораженный. Отдаст он ей свое сердце, Криспин, не устоит. Перестань хмуриться, у нее добрая душа.

Оба солдата медленно шли за парой, пока Криспин расспрашивал Куинлена о последних новостях. Бренна не подозревала, что мужчины говорят о ней, и уж точно не знала, что за ней так внимательно наблюдают. Ей приходилось чуть не бежать за Коннором, она не поспевала – он слишком широко шагал. Вдруг Бренна решила – с нее хватит. Она резко остановилась.

– Почему ты остановилась?

– Устала бежать за тобой. Его губы тронула улыбка.

– А почему ты меня не попросила идти помедленнее?

– Потому что не хотела отставать. Я только сейчас почувствовала, как я сегодня устала, но после ужина приду в себя.

– Мы ведь уже ужинали. Ты забыла? Неужели снова проголодалась?

Бренна пожала плечами. Зачем притворяться перед мужем, будто она страдает отсутствием аппетита?

– Я бы немного поела, – призналась она. – У Алека я так волновалась, что почти ни к чему не притронулась. Ну что тут смешного, Коннор? Я серьезно с тобой говорю.

Муж, разумеется, не извинился перед ней за бестактность. Бренна вообще сомневалась, способен ли он на такой подвиг. Но как бы то ни было, смеяться он перестал, и уже за это она была ему благодарна.

– Может, понести тебя на руках? Она покачала головой:

– Твои люди подумают, что ты женился на какой-то калеке. Я лучше сама доползу.

Она расправила плечи, выдернула руку из его руки и попробовала обойти Коннора, но далеко она не ушла. Муж догнал Бренну, обнял за талию и встал рядом. Он не собирался предлагать ей опереться на него, от усталости жена сама прислонилась к нему и облегченно выдохнула, не осмеливаясь хотя бы на секунду закрыть глаза – иначе она сразу бы уснула стоя. Такое с ней бывало.

– У тебя был трудный день.

– Вовсе нет.

– Ты будешь спорить с каждым моим словом?

– Я просто выражаю свое мнение. По-настоящему мы с тобой еще не спорили, Коннор. А вот когда заспорим – увидишь разницу. Пожалуйста, отпусти меня сразу, как только подойдем к дому: я не хочу, чтобы твои люди подумали, будто я без твоей поддержки не могу даже стоять.

Волнуясь, она запустила пальцы в волосы, случайно коснулась шрама и поморщилась.

– Знаешь, моя жизнь так внезапно переменилась, она превратилась в настоящий хаос после встречи с тобой. Сплошная неразбериха! Кажется, я ничего не понимаю и никогда не пойму. И вообще – я это или не я? Может, я сплю и вижу сон? Проснусь – и все станет по-прежнему? Я люблю жить в мире и покое, Коннор, иначе я теряюсь. Понимаешь?

– Скоро будет намного легче.

Бренна, казалось, не была в этом уверена.

– Обещаешь?

– Обещаю.

Она печально улыбнулась в ответ, но напряжение немного отпустило ее. Коннор так и не понял, что же именно подействовало на жену столь успокаивающе – его ровный голос или обещание, что вскоре все уладится.

– Мне не нравятся сюрпризы, – заметила Бренна. – Я должна знать о них заранее.

Бренна говорила очень искренне, и Коннор понял, что она не замечает, что сама себе противоречит.

– Но если ты заранее знаешь, это ведь уже не сюрприз?

– Совершенно верно, – отозвалась она. – А теперь скажи, почему мне будет легче.

– Ну, например, тебе не надо будет беспокоиться, как мне угодить. Я редко бываю дома.

– А я об этом совсем не беспокоюсь. Но почему ты редко бываешь дома? Ведь он твой, этот дом. Теперь и я буду в нем жить.

– Да. Иногда мы будем видеться.

Бренна растерянно оглядела опустевший двор.

– Что ты сказал? Мы будем иногда видеться? – спросила она в замешательстве, чувствуя, что голос у нее предательски дрожит.

Коннор даже не заметил ее волнения. Он был погружен в свои мысли. Сообщение Криспина о южном соседе, собиравшемся передать ему что-то, оставленное на границе, занимало его сейчас больше всего. Что это может быть? Жизнь сделала Кон-нора Мак-Алистера очень подозрительным, и, поразмыслив, он пришел к выводу, что этот сюрприз не доставит ему никакого удовольствия. Коннор приучил себя к выдержке, когда дело касалось чего-то важного, вот и" теперь он решил все как следует обдумать.

Вопрос Бренны отвлек его.

– Нельзя ли сказать поточнее, что значит «иногда»?

– Один или два раза в месяц.

– Ты серьезно? – Да.

Бренна понемногу теряла всякое желание задавать еще какие-либо вопросы.

– Мужу следует встречаться с женой чаще двух раз в месяц.

– У меня хватает других обязанностей.

У Бренны возникло чувство, будто Коннор отказывает ей. Хуже того – ей показалось, что он горит желанием улизнуть из дома и подольше не возвращаться.

– Зачем же тогда вообще приезжать домой? Коннор как будто не заметил сердитости ее тона.

– На то есть свои причины. И главная из них – ты. Раздражение Бренны немного улеглось.

– Я? – прошептала она, надеясь, что он попытается загладить свою вину и найдет за что похвалить ее.

– Я хочу детей.

Ей захотелось задушить его.

– Я это уже слышала!

– Очень рад, что ты этого не забыла в суматохе.

– Я помню все, что ты мне говорил. И что ты женился на мне только ради того, чтобы нанести оскорбление Мак-Нейру, и что ты с радостью отпустишь меня обратно в Англию, как только я рожу сына. Сомневаюсь, что мне когда-нибудь удастся забыть об этом. Слушая тебя, я ощущаю себя очень важной персоной.

– А ты хочешь, чтобы я тебе врал? Она покачала головой:

– Я бы хотела, чтобы мы никогда, никогда больше не говорили об этом. Ты можешь рассказать мне обо всех своих обязанностях и поделиться планами в следующий раз, когда тебе доведется проезжать мимо дома. А сейчас, прости, я хочу войти.

– Я позову людей и представлю им тебя, как только Дональд вернется с новобранцами.

– Не стоит беспокоиться, Коннор, на мне уже лежит черное пятно, и я готова к тому, что может появиться еще одно.

– Что это значит? – изумился Коннор.

Он как вкопанный встал посреди дворика, впившись взглядом в жену. Ее поведение ставило его в тупик. Бренна поспешила вперед, но вместо того чтобы направиться к ступенькам, ведущим в башню, она поднялась на широкую каменную стену и принялась мерить ее шагами.

Она была явно расстроена. Понимая, что сейчас он полностью отвечает за жену, Коннор никак не мог уяснить, как же это могло произойти. Он собирался успокоить Бренну, а вышло все наоборот – слово за слово, и вот уже слезы на глазах. Он-то как раз предполагал, что проявит особую заботу о ней, если предупредит, что дома будет появляться нечасто, а она ведет себя так, словно он ее предал. Когда наконец в ее поступках появится хоть капля здравого смысла?

– Объясни, что там на тебе за черное пятно, – велел он, так и не дождавшись ответа на свой вопрос.

– Я англичанка, и все знают, что я должна была выйти замуж за Мак-Нейра. Конечно, ты понимаешь, что это значит… О-о, какая же я неловкая! – тут же, без всякого перехода, воскликнула Бренна. – Чуть не забыла! Что ты сделал со ступеньками? Я не могу их найти.

– Они сбоку, – ответил Коннор.

– Помнишь, как я слетела с лестницы у Алека? Подошедший Криспин повернулся к лаэрду:

– Миледи упала со ступенек?

– Да.

Коннор уже готов был рассказать, как это произошло, но заметил, что жена направилась совсем не туда.

– Ступеньки в другой стороне, Бренна. Развернись.

Она послушно подчинилась, но не удержалась от замечания:

– Вообще-то они должны быть посередине и выходить во двор. Так сейчас все делают. Коннор, предупреждаю тебя, сегодня я хочу спать на нормальной постели, а не на полу. У тебя в доме есть кровати?

Она сердито посмотрела на мужа, всем своим видом показывая, что ничего больше не хочет слышать о его планах на будущее. На сегодня с нее хватит разговоров о том, когда он собирается бывать дома.

Но тут Бренна заметила рядом с мужем Куинлена и Криспина и поспешила изменить выражение лица с хмурого на приветливое. Без сомнения, Коннор успел превратить ее в мегеру. Одному Богу известно, сколько времени воины слушают ее ворчание. Конечно, уже поздно было хлопотать об этом, но она все же решила попытаться хотя бы сейчас произвести на них хорошее впечатление.

– Вечер обещает быть прекрасным, не так ли? – с самой любезной улыбкой осведомилась она, давая понять, что все в порядке и это вовсе не она вела себя как ненормальная всего несколько минут назад.

– Ну, если вы так думаете, миледи, – с сомнением в голосе отозвался Криспин. – Чего это на нее нашло? – шепотом поинтересовался он у приятеля.

– Я думаю, она только сейчас нас заметила и хочет скрыть, что обиделась на мужа, – предположил Куинлен.

– Я не обижал ее!

– Сдается мне, ты ее все-таки здорово обидел.

Коннор ткнул друга в бок локтем и направился к жене с намерением немедленно остановить ее.

Она продолжала улыбаться, подойдя к верхним каменным ступеням, и вдруг заметила, что они обрываются в пустоту. Бренна отшатнулась, а потом подалась вперед, ухватившись за ручку двери. Дверь не открывалась. Или заперта на засов изнутри, или укреплена металлом, решила Бренна. Она принялась тянуть и толкать ее изо всех сил, дверь немного поддалась, но в образовавшуюся щель даже протиснуться не было возможности.

Коннор бросился на помощь. Он слышал бормотание Бренны, когда поднимался следом за ней по ступенькам. Муж обнял ее за талию, отодвинул назад, потом протянул руку, легонько толкнул дверь, и она открылась.

Бренна поразилась его силе.

– Я думала, она крепко заперта, и даже не пыталась справиться с ней.

– Ну что ж, пожалуйста. Она открыта.

Коннор ждал, когда Бренна войдет. А она стояла, прислонившись к нему.

– Тебе не интересно посмотреть, что внутри?

– А внутри дом такой же большой, как снаружи? – Да.

Она боялась такого ответа и ждала его.

– Так что же ты медлишь?

– Собираюсь с силами, – призналась Бренна. – Я должна немного привыкнуть к дому. Ну что, заходим?

Она переступила через порог и остановилась, давая глазам освоиться в полумраке. Слева, у двойных дверей, она увидела солдата, поклонилась ему и с интересом огляделась.

Да, здесь плохо, но не настолько, насколько она думала. Прямо перед ней были грубо отесанные ступени, а справа поднималась каменная стена. Бренна поняла, что они находятся на нижнем этаже, а наверху расположены спальни. Ей интересно было осмотреть зал, но, когда она повернулась, чтобы пройти сквозь двойные двери, Коннор удержал ее за руку.

– Туда никогда не ходи, – сказал он, направляя ее к ступенькам.

– А почему?

– Потому что там живут солдаты высшего ранга. Хочешь, я понесу тебя на руках? – И, не дав ей собраться с мыслями, легко поднял и понес по ступенькам, прежде чем она успела открыть рот.

Другой дежурный охранник спустился на ступеньку ниже, иначе они бы не разошлись на узкой лестнице.

Коннор наскоро объяснил Бренне, где что находится.

Слева от входа располагался большой зал, прямо – солдатские помещения. Здесь было достаточно просторно, хотя не так, как у Алека Кинкейда, и почти никак не обставлено.

Прямо напротив входа она увидела каменный очаг, встроенный в стену. Огонь в нем горел, но помещение было слишком большое, и Бренна поежилась от холода. Три окна, занавешенных отвратительными коричневыми тряпками, шли вдоль одной стены, у противоположной стоял длинный стол со скамейками.

В зале было уютно, как в гробу, Бренна сразу поняла – ей придется поработать здесь как следует. Она начнет с того, что застелет деревянные полы тростниковыми циновками, на стенах повесит яркие гобелены, и холодный серый камень станет теплее на вид. Красивая скатерть преобразит иссеченный ножами стол. На тяжелых скамьях можно разбросать мягкие подушечки для удобства. В голове у Бренны возникла совершенно другая картина, мало общего имеющая с нынешним залом, и ей не терпелось приступить к работе.

– Можно мне здесь кое-что переделать, Коннор?

В волнении Бренна прижала руки к груди, с улыбкой ожидая разрешения.

– Это твой дом, Бренна, можешь делать здесь все, что хочешь.

– А можно поцеловать тебя? Этот вопрос застал его врасплох.

– А ты уже забыла, что разозлилась на меня?

– Нет, не забыла, просто злость ушла. И знаешь почему? Не знаешь? – Она перешла на шепот.

– Нет, не знаю, – ответил он тоже шепотом, пряча улыбку.

– Потому что мы стоим вместе в первый раз в нашем доме. Мне кажется, сейчас самое подходящее время начать все сначала. Ты должен меня поцеловать.

– Но мы же не можем начинать каждый раз сначала, когда тебе захочется!

Она потянулась к нему, обхватила его голову руками, и он ощутил на своих губах прикосновение ее губ, быстрое и нежное. Ей хотелось, чтобы он поцеловал ее в ответ, а поскольку он не отвечал, она снова коснулась его рта.

– Это новое начало, – объяснила она шепотом.

Он продолжал упорствовать, хотя, по правде сказать, не вслушивался в ее слова. Жена пытается управлять им? Что ж, он должен этим воспользоваться с выгодой для себя.

Но к своему явному удовольствию, он не заметил в ней ни хитрости, ни коварства. И когда Бренна легко прикусила его нижнюю губу, желая получить ответ, он решил – ладно, так и быть, он разрешит ей выиграть этот маленький поединок.

Он привлек ее к себе, качая головой:

– Нет, мы не можем начать сначала. В ее глазах засверкало веселье.

– Ах, Коннор, мы же уже начали.

Поцелуй, который она подарила ему, был совсем другой – уже не игривый, а требовательный. В ту же секунду, когда она открыла губы ему навстречу и просунула в рот язык, Коннор решил действовать сам.

Он чуть не рассмеялся – впервые Бренна совершенно сознательно соблазняла его.

Она не сознавала своей физической власти над ним, и он хотел бы надеяться, что никогда не узнает. Она просто соблазняла его, чтобы получить желаемое, и, затеяв невинный флирт, выказала, с каким обожанием на самом деле относится к нему.

Он услышал ее тихий сладостный стон, почувствовал, как крепко она обвила руками его шею, и испытал надменное удовлетворение от мысли, что полностью владеет своими чувствами, а жена вот-вот не сможет совладать со своими. Бренна была честной и прямой во всем, что делала или говорила, и он даже не подозревал, что сможет найти такую женщину в мире, полном лжи, в мире, в котором умалчивается больше, чем высказывается вслух.

Коннор был уверен, что не позволит ей поймать себя, но он попался. Страсть вскипела в нем, и только поцелуя ему стало мало. Ему хотелось получить все!

Он решил отнести ее наверх, в постель, но она вдруг резко отняла губы и прошептала ему прямо в ухо:

– Мы не одни.

– Никто не посмеет войти сюда без разрешения, – возразил он, пытаясь снова поцеловать ее.

– Коннор, за нами кто-то наблюдает. Пожалуйста, отпусти меня.

Он снял руки с ее плеч и оглянулся.

На верхней площадке лестницы, ведущей в спальни, стояла Юфимия.

Лицо Коннора мгновенно изменилось. Он улыбнулся искренне и радостно, и Бренна почувствовала, что на ее губах сама собой появляется улыбка.

– Очень рад снова видеть вас, Юфимия, – сказал Коннор, и в голосе его слышалось глубокое почтение.

Колени Бренны подкосились. Она не верила своим ушам. Юфимия никак не могла оказаться здесь. Она должна была появиться завтра на заре, но никак не сегодня. Но она уже приехала и сразу увидела возмутительное поведение жены пасынка – она виснет у него на шее!

Бренна хотела толкнуть мужа, который не побеспокоился предупредить ее о появлении Юфимии, но вовремя передумала. Ей надо понравиться этой женщине, а не вызвать у нее презрение. Первое впечатление часто бывает ошибочным, пыталась внушить себе Бренна, едва решаясь снова взглянуть на мачеху Кон-нора. Юфимия показалась ей старой, как вековая сосна. Вся в черном, она напоминала ворону, севшую на ветку. Сходство усугубляли сутулые плечи и острый, напряженный, почти пронзающий взгляд, который она устремила на Коннора, поспешившего ей навстречу.

Бренна инстинктивно насторожилась, но, прежде чем она успела упрекнуть себя за испуг и неблагородные мысли о пожилой женщине, она стала свидетельницей поразительной перемены – Юфимия вдруг выпрямилась и стала почти такой же высокой, как Коннор. Она расправила плечи и скользнула вниз по ступеням с грацией и элегантностью, достойными королевы. Улыбка, которой она одарила Коннора, расправила складки в уголках глаз, и казалось, что даже морщины, изрезавшие ее лицо, стали не такими глубокими. Искренность, засветившаяся в глазах Юфимии, способна была очаровать кого угодно.

Такая перемена потрясла Бренну. Конечно, Юфимия немолода, но теперь она выглядела не старше матери. Видимо, горе сурово прошлось по ней, и она казалась старше своих истинных лет. Как, должно быть, она любила отца Коннора, если его смерть нанесла ей столь сокрушительный удар! Седина и морщины свидетельствовали о боли, пережитой бедной женщиной.

Всем сердцем Бренна потянулась к Юфимии, желая хоть чем-нибудь помочь ей и облегчить ее переживания.

Коннор подозвал жену и представил мачехе. Бренна поспешно приблизилась к ним и присела в низком реверансе. Юфимия сдержанно улыбнулась.

– Я очень рада, – произнесла она, и вновь Бренна поразилась, услышав, как неожиданно молодо прозвучал ее голос.

А когда Бренна увидела мачеху Коннора вблизи, то поняла, как красива она была когда-то.

– Я вернулась сюда из-за тебя, – продолжала Юфимия, обращаясь к Бренне. – Мне очень хотелось познакомиться с женщиной, которая наконец пленила Коннора. Уже несколько лет я уговариваю его жениться. – Она снова повернулась к Коннору:

– Теперь мне бы как-то надо заставить жениться Раена. Он еще сильнее сопротивляется моим настойчивым уговорам, чем ты. Боюсь, он состарится, прежде чем решится на брак.

Бренна стояла рядом, слушая, как они беседуют о Раене, о его здоровье, о его делах, об успехах по службе. Коннор, до которого дошли слухи, что Раен больше не служит под командованием лаэрда Ферсона, хотел узнать, под чьим командованием он находится сейчас, но Юфимия обошла эту тему, сообщив, что он скоро сам сможет поговорить с ее сыном.

– А что, Раен уже приехал? – не удержавшись, спросила Бренна.

– О нет, – ответила Юфимия. – Мой сын приедет завтра.

Коннор предложил сесть за стол и продолжить беседу.

Бренна последовала за мужем и Юфимией, которая шла, опершись на руку Коннора и ласково улыбаясь ему.

Юфимия еще немного поговорила о Раене, а потом взглянула на Бренну, явно ожидая, что она скажет.

Бренна выпалила первое, что пришло в голову:

– Я просто жажду увидеть такого совершенного человека! Но тотчас ей показалось, что в ее словах можно услышать насмешку, и она ужаснулась.

– Вы говорите точь-в-точь как моя мама, леди Юфимия. Она тоже думает, что ее сыновья самые замечательные в мире. И конечно, она права, так же как и вы, – торопливо добавила Бренна, пытаясь спасти положение. Юфимия величественно наклонила голову.

– Я с нетерпением жду, когда увижу своего сына. Прошло шесть месяцев с тех пор, как он навещал меня в последний раз. Он ужасно занят, и я стараюсь не вмешиваться в его дела.

– Миледи, путешествие было трудным для вас? – обратился к ней Коннор.

– Не стану обманывать и говорить, что оно было легким. Но не труднее, чем я ожидала, – добавила она, устремив свой пронзительный взор на Бренну.

Бренна, одновременно и сконфуженная, и польщенная вниманием к своей особе, решила поддержать беседу с мачехой Кон-нора, считая, что мужу это понравится, и спросила:

– А сколько лет вас здесь не было?

– Шестнадцать лет и три месяца, – ответила она. – Иногда я просыпаюсь утром, и мне кажется, что Дональд покинул нас только вчера. По сей день ужасная печаль переполняет меня.

Коннор понимающе кивнул и, заметив слезы в глазах Юфимии, мягко перевел разговор на темы повеселее.

Бренна была счастлива сидеть рядом с мужем и слушать, как он беседует с мачехой. Одна тема сменяла другую, и Бренна не заметила, как пролетел час.

Она могла бы просидеть вот так весь вечер, поскольку выражение покоя, не сходившее с лица мужа, удивляло и радовало ее. Она никогда не видела его таким умиротворенным и довольным. Он, без сомнения, любил эту женщину, уважал ее и ужасно соскучился по ней. Мысли Бренны перекинулись на собственную матушку, она представила, как они встретятся когда-нибудь, и слезы подступили к ее глазам. Чтобы удержаться от слез, она заставила себя не думать о семье и вместо этого сосредоточилась на ужине, решая, что бы ей съесть.

Юфимия снова вовлекла ее в разговор:

– Бренна, я прошу твоего снисхождения, но путешествие действительно меня утомило, я уже не так молода, и даже короткие поездки отнимают у меня много сил. Если ты позволишь, я пойду наверх и буду очень благодарна, если мне пришлют туда поднос с легким ужином.

Коннор тут же встал, чтобы проводить мачеху.

– Могу ли я помочь вам устроиться, леди Мак-Алистер? – спросила Бренна.

– Кто-нибудь из служанок Коннора займется мною. Бренна поклонилась и пожелала свекрови спокойной ночи. Коннор предложил жене подождать в холле и отправился провожать Юфимию. Бренна понимала, что Коннору нужно побыть наедине с мачехой, и ничего не имела против того, что ее услуги не понадобились.

Ждать ей, однако, пришлось довольно долго. Когда он спустился наконец в зал, у нее в животе бурчало от голода и ей так хотелось спать, что она с трудом держала голову прямо.

Муж вернулся очень оживленным, но она видела по нему, что, хотя он и не показывает вида, на самом деле чем-то не на шутку озабочен.

– Наверху, Бренна, четыре комнаты. Кухня в отдельной пристройке, "позади зала, на случай если захочешь пойти туда.

Он взял ее за руку и повел вверх по лестнице. Она про себя порадовалась, что ступеньки здесь не такие крутые, как те, что ведут в солдатские помещения.

– А почему тут нет перил? Ты нарочно так устроил?

– Да, – коротко ответил Коннор. – Может, ты хочешь поесть?

– Я бы не прочь. Но мне интересно узнать: почему здесь все-таки нет перил?

– Легче сталкивать солдат вниз, вот почему.

Она подумала, что он шутит, но по его лицу поняла, что он сказал ей правду.

– Как невежливо!

Он не уловил насмешки в ее голосе и решил не отвечать. Когда они дошли до площадки, он махнул рукой в сторону темного коридора:

– Там три комнаты. Наша спальня на другой стороне площадки, иди прямо.

Она не могла быстро идти, он почти тащил ее за собой и остановился только в комнате. Дверь с грохотом закрылась, и плотная темнота окружила их. Коннор прошел к окну и отодвинул занавеси, впуская свет.

Бренна с облегчением перевела дух, обнаружив, что здесь не так плохо, как она ожидала. У дальней стены был устроен большой очаг, у противоположной стены стояла кровать. Обстановку дополняли два низких сундука, на каждом из которых красовалось по несколько свечей. В стене возле двери были вбиты крючья. Больше здесь не было ничего.

Она подошла к окну посмотреть, что за вид открывается отсюда, и сразу пожалела. Прямо перед ней лежал пустынный двор, а за ним виднелись руины. Очень грустная картина. Ей не хотелось сосредоточиваться на мрачных мыслях, и она подошла к кровати проверить, мягкая она или нет.

– Очень хорошая кровать, – заметила она. – И комната тоже. Ты живешь по-крестьянски, Коннор, без всякой роскоши.

– Тебя это беспокоит?

– Ничуть. Где мне можно помыться?

– Завтра я отведу тебя на озеро.

– А сегодня вечером этого никак нельзя сделать? Он сжалился над ней:

– Я велю приготовить воду. Тебе придется подождать, пока ее нагреют на кухне и принесут сюда.

Бренна покачала головой:

– Я не хотела бы причинять твоей прислуге столько хлопот. Может, я помоюсь на кухне?

Он не удивился, услышав это, так как уже успел заметить, что свои заботы Бренна ставит на последнее место, не рассуждая, удобно ей это или нет. Она даже готова пожертвовать собой, подумал он, вспомнив, как она, забыв о себе, кинулась спасать Грейс.

– Ладно, мойся в кухне.

– А поесть мне там можно?

– Если хочешь.

Он открыл дверь, собираясь выйти, но на пороге заколебался и нахмурился, снова заметив темные тени под глазами жены. В мягком свете они стали еще отчетливее. Он понимал – это его вина, что жена так устала. Слишком тяжкий груз он взвалил на ее плечи, но другого выхода не было. Как можно было избежать испытаний, которые она перенесла? Мак-Нейр и его солдаты сидели у них на хвосте, надо было спешить в безопасное место.

– Я хочу, чтобы ты отдохнула.

– А ты будешь отдыхать рядом со мной? И ты все равно завтра уедешь, оставишь даже Юфимию?

– Да.

– Как ты думаешь, я ей понравлюсь?

– Ну конечно. Ты справишься без меня.

– Она долго пробудет у нас?

– Надеюсь, – ответил Коннор, подходя к двери. – Я не спрашивал.

– Коннор!

– Да?

– Не забудь, пожалуйста, послать своих людей отыскать Джилли.

– Не забуду. Еще есть вопросы?

Не замечая его грубых манер и хмурого лица, Бренна поспешила к порогу, привстала на цыпочки и поцеловала мужа. Она была само совершенство. Коннор обнял ее за талию, привлек к себе и ответил на ее поцелуй гораздо более страстно, чем собирался. Она сама оторвалась от него, увидела смятение в его глазах и отвернулась, пряча улыбку.

– Теперь ты можешь уйти, Коннор, – проговорила она, по-прежнему не поворачиваясь к нему лицом.

Он почти спустился с лестницы и только тогда понял, что на самом деле его только что прогнали!

Ожидавший внизу Куинлен вынужден был сообщить Коннору, что он улыбается. Друг поинтересовался, отчего так счастлив лаэрд. Коннору ничего не оставалось, как пожать плечами, – мол, откуда ему знать?

Невозможно, невероятно, но руины старого замка, казалось, придвинулись ближе. Откуда бы ни посмотрела на них Бренна, из какого бы окна ни выглянула, она видела только их.

Они притягивали, они подавляли ее.

Бренна уже знала, что отец Коннора умер здесь, но стал ли мальчик свидетелем его смерти? Она хотела бы надеяться, что нет, ей было страшно представить, какая это непереносимая боль – наблюдать уход дорогого человека в мир иной.

К счастью, стук в дверь прервал печальные мысли Бренны. Солдат внес ее вещи, и через минуту она снова осталась одна. Бренна переоделась, взяла смену белья, щетку для волос, две ленточки и побежала вниз.

Там никого не было, и снаружи не доносилось ни звука. Бренна вообще не любила тишину. Она привыкла к окружению большой семьи, множеству слуг, гостей, и, конечно, ей понадобится время, чтобы приспособиться к перемене обстановки.

За ней пришла повариха. Она распахнула дверь в ту самую минуту, когда Бренна, ухватившись за ручку и собрав все свои силы, пыталась открыть ее. От неожиданности женщина отпрянула, низко поклонилась и представилась таким тихим голосом, будто исповедовалась священнику в тяжких грехах и не хотела, чтобы ее подслушали. Ее звали Ада, она была вдвое выше Бренны, полнотелая, уже в годах, с обильной сединой в косе.

Ее мягкие манеры и тихий голос напомнили Бренне о матери, и женщина ей сразу понравилась. Ада так же любила командовать, как и мать Бренны. Едва она помогла госпоже войти в воду, как тут же отказалась дать ей мыло, пока Бренна не пообещала не мыть волосы.

Они объяснялись на ломаном гэльском, помогая себе жестами. Речь Ады Бренна понимала с большим трудом, видимо, женщина пользовалась каким-то диалектом, и из ее длинных бурных объяснений Бренна уловила не больше двух-трех слов. Наконец повариха указала на швы под волосами на лбу, нахмурилась и яростно затрясла головой. Только тогда до Бренны дошло: она боится, что намокнут нитки.

Поначалу Ада не заметила синяка на бедре хозяйки, пока не помогла ей вылезти из деревянного корыта. Пожилая женщина закудахтала как наседка. Желая проявить сочувствие, она так хлопнула Бренну по плечу, что та едва не полетела через всю кухню.

Завернув жену лаэрда в одеяло. Ада захотела узнать, откуда у Бренны такие раны. Бренна сделала несколько тщетных попыток объяснить, но единственное, что ей удалось, – изобразить, как она падала с лестницы.

Бренна хотела было одеться в принесенные с собой вещи, но Ада не позволила ей этого сделать. Она отняла у нее всю старую одежду, а вместо нее дала новую. Об этом позаботился Коннор, догадалась Бренна, потому что Ада, склонив голову, без конца повторяла:

– Лаэрд Мак-Алистер, лаэрд Мак-Алистер.

Несколько минут спустя Бренна стояла в бледно-золотистом наряде и в пледе Мак-Алистера.

Ада настояла на том, чтобы прислуживать ей за столом. Объяснить женщине, почему не надо этого делать, было невозможно. Она решительно стояла на своем.

Бренна не знала, что ела, но аромат и вкус еды были превосходны. Она попросила добавки. Отменный ужин и компания Ады взбодрили ее, ей расхотелось спать, и она решила прогуляться, пока не стемнело.

Едва она вышла из дверей кухни, как услышала крики. Казалось, шум несся со двора, будто целая толпа пыталась перекричать друг друга, и Бренна заинтересовалось, что там происходит.

Несколько мужчин пробежали мимо нее вверх по склону, направляясь к внешней стороне башни, и их лица были так мрачны и суровы, что заставили Бренну насторожиться.

Когда она добралась до башни, крики во дворе уже стихли. Бренна подумала, что, должно быть, солдаты побежали дальше к насыпи, но, завернув за угол, увидела их всех. Они стояли широким крутом, и она тоже остановилась.

Все смотрели в одну точку, в центр круга, будто завороженные. Бренна заметила трех воинов в пледах чужих цветов, отличавшихся от цветов клана Мак-Алистера. Бренна увидела, с каким испугом они всякий раз бросали взгляды на ее мужа. Коннор стоял в отдалении, но если бы он поднял глаза, то увидел бы жену, наблюдавшую за ним. Но, как и остальные, он не отрываясь смотрел вниз, на землю.

Гробовое молчание, в котором застыли мужчины, подсказало ей, что случилось нечто ужасное.

Продвигаясь вперед, она продолжала смотреть на мужа, надеясь, что он увидит ее и даст понять, можно ли ей подойти ближе или лучше повернуться и уйти. Его напряженная поза должна была послужить ей хорошим предупреждением. Однако она не была готова увидеть то, что ей открылось.

Бренна встала на цыпочки и попыталась посмотреть в щелку между двумя солдатами Мак-Алистера. Один немного отодвинулся, и Бренна увидела на земле изуродованные останки животного с окровавленной веревкой на шее. Она не сразу поняла, что это значит. Внезапно Бренна заметила обрывок красивой розовой ленточки на заплетенной в косички гриве. Маленький розовый узелок.

Ее точно громом поразило. Кровь ударила ей в голову, и она не успела сдержать стона от дикой боли. Ее любимица Джилли!

Глава 9

Коннор видел, куда смотрит жена, и ждал, когда она переведет взгляд на него. Он понял – она не догадалась, на что смотрит. Он молил Бога, чтобы она не узнала свою лошадь, хотя ему, конечно, было ясно, что она обязательно ее узнает. Ну почему, почему он не снял проклятую ленточку в ту же секунду, как заметил ее? Без нее она бы ни за что не узнала, что это была Джилли.

Он испытывал настоящее страдание за жену. Увидев, какой болью наполнились ее глаза в тот момент, когда она узнала лошадь, он едва не потерял самообладание. Ему понадобилась вся сила воли, чтобы продолжать стоять на прежнем месте. Она застонала, но так тихо, что он был уверен: солдаты Хью примут этот плач души за шорох ветра. Действительно, один мужчина поднял голову к небу, а потом снова посмотрел на Коннора.

Бренна приложила руку к горлу, шагнула назад и бросила обезумевший взгляд на Коннора.

Он хотел подойти к ней, но не мог. В присутствии солдат ему надо оставаться на месте. Люди Хью вернутся к своему лаэрду и доложат о том, как вел себя Мак-Алистер. Пусть он, Коннор, лучше будет проклят навеки, чем выдаст им свои чувства при виде этого страшного послания от Мак-Нейра.

Он боялся, что жена раскричится или рухнет в обморок при свидетелях. Что ж, ее нельзя было бы осудить за это, она была горячо привязана к своей любимице, но он молился, чтобы Бренна молча ушла.

Он пытался помочь ей, долго не отрывая от нее взгляда и заставляя подчиниться молчаливому приказу. Коннор понимал, что ждет от нее слишком многого, и, если честно, не знал, в силах ли она сделать то, что он хочет. Однако как только муж взглядом приказал ей уйти в дом, Бренна отняла руку от горла, лицо ее снова обрело краски, она выпрямилась во весь рост, вздрогнула и едва заметно кивнула ему.

Бренна сделала гораздо больше, чем он ожидал от нее.

Она оглядела солдат Хью, и, он готов был поклясться, на губах ее играла легкая улыбка, будто она хотела приветствовать их в своем доме, но понимала, что не может себе этого позволить, пока лаэрд не представит ее.

Боже праведный! Он гордился ею.

В ее взгляде читалось только слабое любопытство, когда она оглядывала солдат одного за другим, пока глаза ее не остановились на Конноре. В последний раз она кивнула ему и с королевским достоинством удалилась.

Все смотрели ей вслед. Несколько слуг ожидали хозяйку возле башни, и, когда Бренна проходила мимо них, кто-то окликнул ее:

– Миледи, на что там смотрят мужчины?

– Там всего-навсего мертвая лошадь. И ничего больше. Она шла не спеша, и, лишь когда свернула за угол, солдаты Хью снова обратили взоры на Коннора. Они были смущены ухмылкой, замеченной на лице лазрда Мак-Алистера.

Старший из эмиссаров обратился к нему:

– Хью беспокоится, что вы можете подумать, будто это дело как-то с ним связано.

Криспин шагнул вперед, чтобы ответить за лаэрда. Он как башня возвышался над солдатами, вынуждая говорившего отступить назад.

– Хью может не беспокоиться. Наш лаэрд знает, от кого это послание.

– Вы выполнили поручение, – объявил Куинлен. – Теперь уходите, у нас есть дела поважнее.

Люди Мак-Алистера закивали, а посланник обратил внимание, что все улыбаются, как и их лаэрд.

– Я должен доложить, что ваш лаэрд немного обеспокоен, и больше ничего?

– Докладывай что хочешь, – небрежно отозвался Коннор. – Мне все равно.

– Вы хотите, чтобы мы забрали останки с собой?

– Ими займутся наши собаки, – бросил Криспин. Коннор кивнул и ушел.

Люди Хью не забудут того, что видели. И когда они предстанут перед своим лаэрдом, им нечего будет доложить, кроме того, что лаэрд Мак-Алистер посмеялся над посланием врага.

Бренна успела добраться до спальни, прежде чем ее затошнило. Она несколько раз глубоко вдохнула, заставляя себя выбросить из головы образ Джилли.

А когда дурнота отступила, она села на край кровати, сцепила на коленях руки и так и застыла, пытаясь прийти в себя от ужаса. Она не плакала, понимая, что слезы надо сохранить, чтобы оплакивать людей, и не тратить их на животных. Эта мысль помогла ей справиться с собой.

Бедняжка Джилли! Преданная лошадь, никогда никому не сделавшая ничего плохого. Очень спокойная, послушная, она так славно служила Бренне, так радовала ее столько лет. Она должна была остаться на клеверном поле, чтобы умереть там. Подумать только, ее изувечили, а потом протащили по горе – ужасно даже представить себе это!

Бренна надеялась, что смерть ее любимицы не была мучительной, что она рассталась с жизнью прежде, чем садисты-убийцы схватились за ножи и топоры. Кто оказался способен на такую низость? Каким чудовищем надо быть, чтобы так жестоко обойтись с одним из самых чудесных творений Господа!

Мак-Нейр! Совершенно ясно, он стоит за всем этим. Он разъярился от погони за ними и, когда ему в лапы попалась Джилли, весь свой гнев и злобу выместил на ней. До нынешнего дня Бренна не встречала людей, способных на столь ужасную жестокость. Она вспомнила, что, когда отец объявил о ее браке с Мак-Нейром, она сердилась и волновалась, но нисколько не боялась. Сейчас она содрогнулась от ужаса. Если Мак-Нейр способен так обойтись с животным, то что он может сделать с человеком? Одна мысль влекла за собой другую. Если бы не Коннор, она бы стала женой этого дьявола. Бренну снова затошнило.

Она не помнила, сколько просидела на кровати, но, когда пришел Коннор, в комнате уже стало совсем темно. Бренна не взглянула на мужа, не заговорила с ним, она была благодарна ему за молчание. Сейчас у нее не было сил даже произнести имя Джилли.

Бросив быстрый взгляд на жену и убедившись, что с ней все в порядке, Коннор запер за собой дверь, потом прошагал через комнату к очагу. Он ждал крика Бренны, обвинений, но она молчала, и он заволновался. Коннор понимал, что она должна злиться на него – ведь это он настоял оставить Джилли. Коннор не хотел, чтобы Бренна держала гнев в себе. Чем скорее она выплеснет его, тем быстрее успокоится и заснет.

Женщины, уверял его брат, обладают поразительной способностью избавляться от гнева – они покричат, поплачут, и все. Мужчины на это не способны. Гнев может терзать сердца воинов много лет подряд, иногда до тех пор пока они не отыщут способ наказать зло. Коннор был как раз из таких.

– Ты вся дрожишь. Пойди погрейся у огня. Бренна удивила его, подчинившись.

Как только жена пересекла комнату, он крепко обнял ее и велел посмотреть ему прямо в глаза.

– Можешь кричать на меня сколько угодно, если хочешь, – разрешил он ей.

Бренна молча покачала головой.

– Я знаю, ты на меня сердишься.

– Я не сержусь на тебя.

– Но ведь это я решил оставить твою лошадь.

– Да, но это было необходимо. – Она отвернулась от мужа и уставилась на пламя. – Виноват во всем Мак-Нейр.

– Да.

– Он, наверное, получал удовольствие, издеваясь над Джилли. Так ведь?

– Не думай об этом.

– Ответь мне.

Голос Бренны прозвучал резче, чем ей самой хотелось, но Коннор, казалось, ничуть не разозлился. Он мягко согласился с ней.

– Да, я уверен, он с восторгом терзал лошадь.

– Я надеюсь, Джилли умерла быстро… Как ты думаешь? Он посмотрел ей в глаза и солгал:

– Да.

– А откуда ты знаешь?

– Знаю.

Он сказал это так уверенно, что Бренна не усомнилась в правдивости его слов.

– Мне не надо было оставлять ленточки в косичках, которые я заплела в гриве. Он по ним определил, что лошадь принадлежит женщине. Да?

– Он все равно бы узнал. Она мельче наших лошадей. Коннор держался очень спокойно. Бренна высвободилась из его объятий, заглянула мужу в лицо и не увидела даже малейших признаков гнева.

– Ты так спокойно относишься к этому… Тебе не хочется кричать? – спросила она.

– А разве криком что-то изменишь?

Она покачала головой. Он прав, подумала Бренна. Зачем кричать, зачем об этом говорить – все равно Джилли не вернуть. Но от безучастности Коннора она почувствовала себя страшно одинокой.

– А почему Мак-Нейр решил отправить нам то, что осталось от Джилли?

– Он хотел показать мне, на что способен. А теперь давай спать. Тебе надо отдохнуть.

– Это было послание тебе или мне?

– Мне.

– Но Джилли была моя.

– А ты – моя.

– Это послание – предупреждение на будущее? Обещание?

– Солдаты Хью сказали, что Мак-Нейр назвал это подарком, – усмехнулся Коннор и привлек жену к себе. Его руки потянулись к платью, он стал раздевать Бренну.

Она не сопротивлялась, пока он не начал снимать с нее рубашку.

– Мне будет холодно.

Но это замечание не остановило Коннора.

– Я согрею тебя. Я заметил, что ты все еще носишь отцовский медальон. Я же говорил тебе – выбрось его, – напомнил он ей.

На самом деле ему было все равно, что она сделает с этим деревянным кругом. Теперь, когда он узнал ее лучше, он понимал, что она носит его вовсе не из желания оскорбить его.

– Я этого не сделала.

– Вижу, – усмехнулся он. – Ты сегодня очень устала, да?

– Да. Но я вряд ли засну. Я слишком сердита и…

– И что?

Она покачала головой, не желая признаваться ему, как сильно она напугана.

– Ты пойдешь со мной в постель?

– Пока нет. У меня есть одно важное дело.

– Очень важное? – Да.

– А можешь ты хоть несколько минут полежать со мной? Ну пожалуйста!

Пока он не согласится, она не ляжет. Поэтому Коннор разулся, растянулся на спине, закинул руки за голову и стал смотреть в потолок. А Бренна – на него.

Он казался таким довольным, точно ничто в мире не тревожило его, и, если бы она не видела мужа во дворе, можно было подумать, что он никогда даже не слышал ни о какой Джилли. Все это выглядело самым неутешительным образом.

Ей хотелось лечь не у окна, а ближе к двери, но он настоял на своем. Он не понимал, как неприятно ей смотреть на руины. Но Бренне не хотелось смотреть и на Коннора. Его сдержанное, холодное поведение действовало на нее почти так же, как и жуткий пейзаж за окном в лунном свете. Бренна тоже легла на спину и уставилась в потолок.

Она не могла понять, откуда в нем такое безразличие. Когда он смотрел на Джилли с непроницаемым лицом, она знала, что он старается не проявить слабость перед гонцами, чтобы им нечего было рассказать. А теперь? Может, он и тогда не притворялся? Неужели он на самом деле бесчувственный?

Лошадь была ее любимицей. Она растила ее, холила, лелеяла, но тем не менее Джилли – всего лишь животное. А как бы вел себя Коннор, если бы ему привезли останки кого-то из его солдат?

Она очень надеялась, что по-другому.

Несколько минут оба молчали. Бренна размышляла над поведением мужа. В голове у нее вертелся вопрос, который ей очень хотелось ему задать. Она взглянула на Коннора – не заснул ли он.

– А от кого, ты сказал, пришли солдаты?

– От Хью.

– Он союзник Мак-Нейра?

– У него бы не осталось в живых ни одного солдата, если бы он был союзником Мак-Нейра.

– Значит, он твой союзник?

– Когда это ему удобно, – ответил Коннор. – Земли Хью граничат с нашими на юге. Я не трону его, пока он не встанет у меня на пути.

– Я бы не доверяла ему.

– А я и не доверяю.

Коннор видел, что Бренна изо всех сил борется со сном. Она с трудом держала глаза открытыми, и зевала каждую минуту, но все еще была полна решимости обсуждать происшедшее, вместо того чтобы подчиниться неизбежному. Он решил помочь ей покинуть поле битвы. Коннор привлек жену к себе, крепко обнял ее и принялся гладить по спине. От его тепла она согрелась и уже через минуту задышала ровнее.

– Мак-Нейр – настоящий демон. А демоны никого не боятся, – проговорила она. – Поэтому они так опасны и внушают всем такой ужас.

Он закрыл глаза и ждал, когда она признается, что боится этого негодяя.

Она предпочла окольный путь признания.

– И особенно женщинам.

– Но не тебе. Ты же знаешь, я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось. Так ведь, Бренна?

– Да, – прошептала она. – И ты знаешь, что я не позволю, чтобы что-то случилось с тобой. Так ведь, Коннор? Он улыбнулся, наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Мак-Нейр не бессмертен. Ему тоже есть чего бояться, как любому из нас. Особенно он опасается одного человека.

– Ты знаешь кого? – Да.

– И женщинам тоже его надо бояться? – Нет.

– А кто он? – спросила Бренна. Но ответа на свой вопрос, как же зовут человека, которого боятся сами демоны, она так и не дождалась. Она крепко уснула.

Она спала больше часа, пока внезапно не проснулась от лязганья опускавшегося подъемного моста.

Коннора рядом не было. Прежде чем ноги ее коснулись пола, она уже поняла, что он покинул безопасную крепость. Бренна схватила плед, завернулась в него и подбежала к окну.

Ей открылось грозное зрелище. Она увидела процессию верховых воинов с горящими факелами в руках и с веревками. Они с шумом тащили за собой какой-то остов, ударявшийся о деревянные доски мостика.

Коннор направлялся к руинам. Когда процессия достигла нужного места, все спешились, обступили полукругом то, что тащили, и четверо воинов воткнули лопаты в землю. Мускулистые силуэты блестели в мерцающем свете факелов, когда мужчины подхватывали землю и кидали в сторону.

Яма была вырыта достаточно глубокая. Еще один солдат шагнул вперед и помог всем четверым подняться наверх. Воины бросили на землю факелы и потянули за веревки. Остов подался вперед, чуть задержался на краю черной ямы и затем обрушился вниз. Веревки, как змеи, скользнули следом в расщелину, едва солдаты отпустили их.

После того как яму забросали землей, на вершине холма остался гореть единственный факел.

Процессия двинулась в обратный путь, прогрохотав по дощатому мосту. Единственное, что напоминало о только что происшедшем, – свет факела над руинами. Он ярко горел еще несколько минут, потом дважды мигнул и погас.

Бренна не отрываясь смотрела из окна на мужа.

Когда Куинлен и Криспин ближе подошли к башне, Бренна сразу отступила в тень, не желая им показываться. Солдаты, постояв немного, повернули к озеру, и Бренна решила, что муж тоже отправился с ними помыться.

Прошел почти час, прежде чем он появился на тропинке. У нее перехватило дыхание, когда она взглянула на него. Свет факела ярко освещал Коннора, и он казался облитым золотом. Она заметила перемену в муже, только когда он достаточно приблизился. Коннор двигался как хищник, решительно и напряженно, мускулы на плечах и на руках перекатывались под скользкой кожей, глаза смотрели внимательно и настороженно.

Он был готов нанести удар. Сила, исходившая от него, заставила сердце Бренны учащенно забиться. Дрожащими руками она плотнее завернулась в плед, ей стало холодно. Неужели у нее начинаются галлюцинации? Ведь это ее муж, а не какой-то незнакомец. Однако инстинкт о чем-то предупреждал ее. Но о чем? И Бренна догадалась, как только Коннор подошел еще ближе.

Она почувствовала всю силу его ярости. Опустив голову, он намеренно шел по бороздам, оставшимся на земле от остова Джилли. и, дойдя до места, где покоились останки животного, остановился. По телу его пробежала дрожь, потом он весь подобрался, откинул назад голову и посмотрел на небо. В свете факела лицо его казалось теперь серым, окаменевшим, как будто в его чертах застыла ярость. Он так сильно стиснул челюсти, что вены у него на шее вздулись.

Коннор был охвачен гневом. Бренна явственно видела холодные, будто мертвые, глаза дикаря, который пребывал сейчас во власти ярости. Коннор отшвырнул факел, обеими руками высоко над головой поднял меч, а потом опустил его и изо всех сил глубоко всадил в окровавленную землю.

Зрелище было ужасное. Она не могла ни двинуться с места, ни окликнуть его.

Потом она перевела взгляд дальше, на руины, и поняла причину гнева Коннора. Он рассказал ей, что отец его умер здесь, но тогда она не спросила, кто виноват в гибели Дональда Мак-Алистера. И теперь не станет спрашивать. Бренна уже знала ответ.

Она глубоко втянула воздух и снова посмотрела на мужа. Она встретила его взгляд, прямо устремленный на нее. Целую минуту они не отрываясь глядели друг на друга. Коннор отвернулся первым. Он выдернул меч из земли и пошел обратно по тропе.

Она окликнула его из окна. Выражение его лица все еще было ужасным, когда он поднял голову. Его можно было бы испугаться, но Бренна не испугалась. Она помахала мужу рукой, зазывая его домой.

Она ждала его посреди комнаты. Шаги приближались, она не отводила глаз от двери, и сердце ее билось в ожидании. Она обнимет его. Она успокоит его гнев мягким шепотом и нежными ласками.

Наблюдая, как у нее на глазах лаэрд превратился в дикаря, Бренна вдруг догадалась, что единственный человек, которого боится Мак-Нейр, – это Коннор Мак-Алистер.

Но жалости к этой свинье она не испытывала.

Коннору было трудно сосредоточиться на делах. Мысли о жене и о том, что он делал с ней этой ночью, мешали ему.

Он вел себя как животное. Ему следовало оставаться на озере до тех пор, пока не уляжется гнев, надо было вообще заночевать там. Но когда она позвала его, поманила, он не устоял перед соблазном.

Она не должна была прикасаться к нему. Если бы Бренна осталась на другом конце спальни, он, может, и сдержал ся бы… Нет, не надо себя обманывать, он бы не смог.

Уже на ступеньках лестницы его сжигало желание овладеть ею. Но тогда он не собирался брать ее как дикарь.

Не причинил ли он ей боль? Он и сам этого не знает. Она не сопротивлялась, не просила его остановиться, иначе он бы послушался и подчинился, это точно. Он только помнил, как она подбежала к нему, обняла и не отпускала. Она, конечно, не знала, что он собирается с ней делать. Черт побери, может, она выбросилась бы из окна, если бы прочла его мысли.

Она никогда его не простит. А разве она должна? Он бесстыдно использовал ее, он делал ужасное… Он овладел ею не раз, а два. И таким способом, что она этого даже не поняла. Но он точно знал, почему она так сильно была ему нужна. Он слишком долго жил с яростью внутри. А она такая нежная, такая любящая. Она нужна была ему как дыхание, чтобы почувствовать…

– Коннор, ты же задушишь Питера.

Криспин подошел сзади к лаэрду и положил ему руку на плечо.

Коннор отпихнул солдата.

Питер, спотыкаясь, отпрянул назад, несколько раз глубоко и судорожно вздохнул и с трудом выпрямился.

– Ты чуть не убил человека, Питер, – прохрипел Коннор. – Если бы я не выбил у тебя из рук меч, один из моих верных людей лежал бы мертвым. Я не потерплю такой глупости.

– Лаэрд, я… – начал было Питер. Коннор молча поднял руку.

– Не оправдывайся! Куинлен решит, что с тобой делать. Он подождал, когда солдат уйдет, прежде чем поговорить с двумя командирами. Криспин и Куинлен стояли слева и справа от Коннора.

Криспин был убежден, что солдат безнадежно бестолков и никуда не годится. Он считал, что его надо отправить домой. Куинлен согласился с ним, но просил подождать, пока не уляжется гнев, чтобы не ошибиться в решении.

Криспин поменял тему разговора.

– Ты уже решил, как ответить Мак-Нейру? – обратился он к Коннору.

– Мы с тобой отправляемся в дорогу сегодня днем. Отбери восемь или десять солдат, которые поедут с нами.

– Ты сперва заедешь к Кинкейду? Он же взял с тебя обещание прекратить налеты.

– Да, мне надо объясниться с братом, но сейчас я не поеду к нему. Он будет в ярости. Но как только он узнает о послании Мак-Нейра, уверен, он поймет, что я должен был отправить этому выродку ответ.

– До тех пор пока не придет моя очередь ехать с тобой в рейд, не убивай Мак-Нейра, – попросил Куинлен.

– Ты все время просишь об одном и том же, – напомнил Криспин. – Я думаю, Коннор знает о твоих чувствах к нашему врагу.

– А ты, Криспин, пристаешь к Коннору с одной и той же просьбой, когда моя очередь ехать с ним.

Коннор унял спорщиков, пообещав им, что поедут оба, когда придет время.

– Я не убью его до тех пор, пока не найду необходимые доказательства. Обещание, которое я дал отцу, превыше всего остального. Криспин, отбери людей и будь готов к отъезду до захода солнца. Куинлен, пойдем со мной во двор, я объясню задание, которое надо выполнить в мое отсутствие.

Объяснив, что нужно будет сделать, он добавил к этому еще одну, последнюю просьбу:

– Проследи, чтобы моя жена перебралась в другую спальню. Сегодня же.

– А вы с леди Бренной обсудили, что ты хочешь предпринять против Мак-Нейра?

– Нет, я ничего с ней не обсуждал. С какой стати я должен это делать?

– Но она твоя жена, Коннор.

– Я прекрасно знаю. – И потом, ведь это ее лошадь забита.

– Ну да, – согласился Коннор. – И только поэтому я должен объяснять ей свои намерения?

Куинлен рассмеялся, заметив смущение Коннора. Видимо, ему в голову не приходило обсудить с женой свои дела.

– Большинство жен любят, когда мужья делятся с ними.

– Разве?

– Послушай, а почему ты решил перевести жену другую комнату?

– Это тебя не касается.

– Разумеется, – согласился Куинлен. – Но как друг я должен тебя предупредить – ты рискуешь оскорбить свою жену. Она этого не поймет. А ты заметил, что миледи неравнодушна к тебе?

– Конечно, нет. И именно потому я и перевожу ее в другую комнату. Уверяю тебя, она испытает огромное облегчение.

Желая прекратить этот разговор, Коннор вслед Куинлену заняться своими делами и пошел в холл.

Нетта, служанка, следившая за чистотой первого этажа, уронила тряпку, которой вытирала стол, как только увидела лаэрда. Она отскочила, поклонилась и, заикаясь, поздоровалась.

Служанка была пугливой и дрожала, едва завидев его. Коннор не мог понять почему. Она жила в доме почти год, и за это время он ни разу не повысил на нее голос.

– Нетта, пойди наверх и скажи моей жене, что я хотел бы поговорить с ней.

– А если она спит, разбудить ее, лаэрд? Коннор покачал головой:

– Не надо. Еще рано. Если она не отзовется, не тревожь ее. Постарайся не шуметь, – добавил он. – Вдова моего отца, должно быть, еще спит.

Служанка так поспешно вылетела из холла, что раза два споткнулась. Коннор принялся расхаживать по пустой комнате в ожидании, размышляя, как он объяснится с Бренной. Он чувствовал, что ему надо бы извиниться за ночное поведение, но он тем не менее не намерен был этого делать. Он еще никогда, ни разу ни перед кем не извинялся и не собирался учиться этому сейчас.

Коннор собрался пошевелить огонь в очаге, когда вернулась Нетта с сообщением, что леди Мак-Алистер наверху нет. Он приказал послать слуг поискать ее. Замечание Куинлена о том, что надо делиться с женой своими мыслями, удивило Коннора. Он подумал: а Алек рассказывает Джейми про то, что его волнует? Да конечно, нет. Мужчины не должны… Или все-таки должны? Он недовольно потряс головой.

Женитьба сильно осложнила ему жизнь. Об этом надо было подумать до того, как жениться, сейчас уже поздно размышлять на эту тему. Теперь, когда Бренна стала его, он честно признался себе, что никогда он не отпустит ее от себя, а мысль, что она могла бы быть с кем-то другим, бесила его. Не значит ли это, что ему нравится быть женатым? И кого он пытается обмануть?

Да, она ему нравилась. Больше, чем он мог ожидать. И даже сейчас он напрягся, стоя в зале и глядя на входную дверь, в которой она должна была показаться.

Собственное признание испугало его. Он вел себя как новобранец, пытающийся произвести впечатление на командира. Он вообще размяк, что совершенно не похоже на него, а если не следить за собой, то так недолго и влюбиться в Бренну. А он знал, что в таком случае произойдет…

Любовь к Бренне стоила сердечной боли. Вошел Криспин с докладом о приезде лаэрда Кинкейда. Он немного опоздал – Алек уже стоял рядом.

Вдвоем они наблюдали, как Коннор расхаживает по залу. Чуть позже появился Куинлен, поклонился Кинкейду, а потом уставился на Коннора. Его забавляло, что лаэрд не заметил появления брата. Не похоже на Коннора, чтобы он так погрузился в свои мысли, но Куинлен был уверен, что думает он о леди Бренне.

Однако Алек вовсе не находил забавным невнимание брата. Спохватившись, Коннор поспешил исправиться, спросив через несколько секунд:

– Криспин, ты собираешься доложить о появлении моего брата?

– Он ждал, когда ты взглянешь на меня, – резко сказал Алек. – Если ты будешь стоять вот так, спиной к человеку, он может тебя убить.

– Стоять спиной к члену семьи невежливо, Алек, но не опасно. – Коннор шагнул вперед, официально поклонился и объявил:

– Ты оказываешь мне честь своим присутствием, лаэрд.

– Да, твои манеры нуждаются в шлифовке.

– Всему, чему я научился, я научился у тебя. Брат, кто-то, я вижу, сильно рассердил тебя. Ты с мечом.

– Да. Я зол, – ответил Алек„ – Мои люди ждут в нижнем дворе. Мы собираемся поохотиться на того, кто бросил мне вызов. И я хочу, чтобы ты поехал со мной.

Алек был доволен, что Коннор согласился, даже не спросив имени врага, которого они должны выследить. Старший брат воспринимал безоговорочную преданность Коннора как должное, как результат собственного воспитания.

Направляясь в глубь зала, Алек хлопнул Коннора по плечу, подошел к столу и опустился на единственный стул с высокой спинкой. Он кивком предложил брату сесть на скамью.

– Похоже, Доусон не понимает того, что я ему говорю. Девица, принеси-ка воды! – крикнул он служанке, болтавшейся поблизости.

Служанка в панике огляделась, и Коннор подумал, что она не знает, куда девать вещи, которые она держала в руках. Но прежде чем он успел приказать бросить все на ступеньки, она кинулась к нему, поклонилась и положила вещи прямо перед ним на стол.

Коннор сразу понял, что это, прежде чем она объяснила.

– Я отправила сразу трех служанок поискать миледи, лаэрд, но они нашли только вот это – наверное, по дороге. Все ищут ее, лаэрд, а когда я принесу воды лаэрду Кинкейду, скажите, что мне со всем этим делать. Ну, с вещами госпожи.

Коннор раздраженно и недоуменно покачал головой:

– Оставь их здесь, Нетта.

Она снова поклонилась, прежде чем пойти обслужить брата. Коннор заметил, как дрожали ее руки, когда она подавала напиться Алеку. Он этому ничуть не удивился. Женщины боялись его старшего брата.

– Жена пропала? – поинтересовался Алек.

– Конечно, нет, – ответил Коннор.

Но Алек не шутил. Он потянулся и взял желтую ленточку.

– А что у нас здесь?

– Ну, как видишь, мешок, ленточка, кинжал. Честное слово, Алек, понятия не имею, как это у нее получается. Даже обувь теряет по дороге. Ума не приложу, как заставить ее быть внимательнее.

Алек посмеялся над заботами брата и предложил поставить в холле сундук, чтобы все складывали в него свои находки.

– С твоего разрешения пойду и займусь этим! – крикнул Криспин от двери.

– Хочешь, я поищу твою жену? – спросил Куинлен.

– Я бы предпочел, чтобы вы остались с нами, – распорядился Алек. – То, о чем я собираюсь говорить, касается и вас тоже.

Лаэрд Кинкейд подождал, когда оба усядутся напротив Кон-нора, и лишь потом начал:

– Мы едем на неделю или две. Доусон и его люди прячутся в горах. Их так просто не выкуришь оттуда, нужно время.

– Но ты, похоже, не торопишься, – заметил Коннор.

– Доусон никуда не денется. Он, дурак, уверен, что пребывает в полной безопасности. – Кинкейд покачал головой. – Не понимаю, с чего он это взял. – Он пожал плечами. – А сколько их там? – спросил Криспин.

– Точно не знаю. Куинлен, ты должен охранять крепость, пока лаэрд в отъезде.

– Да, лаэрд.

– Увеличь вдвое охрану по периметру и на стенах.

– Я уже отдал приказ, Алек. Можешь об этом не беспокоиться, – сказал Коннор.

– Ты ждешь неприятностей? – спросил Криспин. Вместо брата ответил Коннор:

– Алек всегда их ждет. А значит, и мы тоже.

– Говорят, Мак-Нейр впал в ярость, узнав, что ты украл его невесту. Ее эскорт убедил его, что она добровольно поехала с тобой, и он теперь обвиняет не только тебя, но и Бренну.

– Она не виновата, – отрезал Коннор.

У Куинлена глаза едва не вылезли из орбит.

– Солдаты-англичане поехали к Мак-Нейру, вместо того чтобы вернуться к своему барону? Потрясающая глупость! На такое способны только англичане.

– Им помогли принять такое решение, – объяснил Алек. – Вообрази, в каком положении оказался Мак-Нейр! На свадьбу собралась сотня родственников и гостей. Он ждал невесту накануне вечером. Поскольку она не появилась, как предполагалось, он отправил дополнительные силы поторопить ее. Мне сказали, что он был страшно унижен перед всем этим сборищем. Черт побери, Куинлен, что тут веселого?

– Именно это меня и веселит. Так ему и надо, этому Мак-Нейру. Вообрази его рожу!

– Я согласен с Куинленом, – сказал Коннор.

– И я, – кивнул Криспин.

Какая верность друг другу, какое согласие связывало эту троицу – истинные братья по духу. Алек понимал, что их сплачивает так крепко, он мог только похвалить их и посоветовать так же держаться друг друга и дальше. Порицать их за то, что они радуются унижению Мак-Нейра, было бы лицемерием. Сам он весело хохотал над униженным лаэрдом, но не собирался признаваться в этом брату. Он стремился хоть немного ослабить вражду между Коннором и Мак-Нейром, а не усиливать ее.

– Я понимаю, что каждый из вас чувствует к Мак-Нейру. Мне самому он не особо нравится, однако вы должны убедить меня в том, что он и его отец замешаны в смерти твоего отца, Коннор. – Он поднял руку, чтобы помешать Криспину перебить его, и продолжал, обращаясь к Коннору:

– Я хочу напомнить тебе, что, пока ты не дашь мне убедительные доказательства, меч Дональда Мак-Алистера будет висеть на стене в моем доме, куда я его повесил, когда ты переступил мой порог. И до тех пор никто из вас не убьет Мак-Нейра. Я ясно выразился?

– Да, ясно, – отозвался Коннор. – Ты мой лаэрд, и я уважаю твои желания.

– Черта с два ты уважаешь!

Коннор с трудом сдержал свой гнев. Хотя он и имел право на собственное мнение, но открыто выступить против брата в присутствии Куинлена и Криспина было бы непростительной ошибкой, так как это могло подорвать положение Алека. И поэтому Коннор ограничился только вопросом:

– Ты прекратишь наконец напоминать нам о долге перед тобой?

Тяжелым взглядом Алек посмотрел на Коннора.

– Я обещал тебе, что не убью Мак-Нейра. Когда ты найдешь неопровержимые факты его вины, это право будет принадлежать тебе. Так что не дави на меня. – Алек подождал, когда Коннор согласится, и продолжил:

– Бог дал мне трудную обязанность – сохранить жизнь вам троим. Я взял на себя ответственность за вас с той минуты, когда принял вас к себе в дом. Вы были полумертвые, и моя жена целую неделю не отходила от вас, ухаживала за вами. Я еще не забыл о неудобствах, которые вы мне доставили.

– Я тоже помню, – снова кивнул Коннор. – Все помню, до мелочей, хотя с тех пор прошло много лет. Ты сказал тогда, что не позволишь мне умереть.

– А ты приказал мне пойти и притащить еще двоих. – Алек деланно вздохнул. – С тех пор ты больше не пытался мне приказывать. Помнишь, как ты взял с меня слово, что Криспин и Куинлен не умрут? Нет, конечно, не помнишь. Я не могу вернуть прошлое, но могу сделать кое-что в настоящем. Мне известны сведения, которые могут пойти тебе на пользу. Один солдат-англичанин сказал Мак-Нейру, что все придумала Бренна, будто она вызвала тебя, чтобы ты ее перехватил. Это не правда? Так?

– Не правда.

– Ты мне сказал, что не принуждал ее ехать с тобой.

– Нет, я не принуждал ее.

– Но ты упустил важные детали, рассказывая, как женился на ней.

– Какие, например? – спросил Коннор. Алек не сразу ответил на вопрос.

– Двое из людей Мак-Нейра остались с тремя английскими солдатами и поехали к барону Хейнсуорту.

– А кто такой барон Хейнсуорт, лаэрд Кинкейд? – поинтересовался Криспин.

– Отец Бренны, – ответил Алек.

– Так ведь миледи сопровождал эскорт в двенадцать солдат.

– Осталось трое. Мак-Нейр не любитель плохих новостей, знаешь ли. Теперь он предъявляет претензии отцу Бренны – как мог он воспитать такую независимую дочь – и намерен потребовать немедленной компенсации. Я не знаю барона и не могу предугадать, что он скажет, услышав о нарушении договора. Но если бы я знал, что моя дочь должна выйти замуж за одного, а оказалась за другим, то поехал бы за ней следом и выслушал правду от нее самой.

– Другими словами, ты полагаешь, барон может привести сюда солдат?

– Вполне возможно.

Коннор пожал плечами:

– Что ж, будь что будет.

– А если ее отец бросит тебе вызов?

– Никто не отнимет у меня Бренну. Никто.

Он не возвысил голос, но с силой отчеканил каждое слово.

– Ты что, убьешь его? – спросил Криспин с нескрываемым любопытством.

– Наверно, жена расстроится, если я это сделаю, – сказал Коннор.

– Наверно? – переспросил Алек. – Да уж конечно, расстроится.

– Я не допущу этого. Я подожду и посмотрю, что предпримет ее отец.

Алек удовлетворенно кивнул:

– Я не скажу об этом Бренне – не вижу смысла ее волновать. Насколько я могу судить по собственному опыту, женщины беспокоятся о всякой мелочи. Джейми очень встревожилась, услышав, как обошелся Мак-Нейр с лошадью Бренны. Она долго не могла прийти в себя. Откровенно говоря, мне тоже стало не по себе от этого зверства. К несчастью, Джейми захотела выслушать от Хью все детали.

– А лаэрд Хью заезжал к вам? – спросил Куинлен.

– Он, должно быть, ехал всю ночь, – бросил Криспин.

– Нет, он появился поздно вечером. Один из моих охранников привел его. Хью был очень взволнован. Но ему налили эля, и он успокоился, а потом изложил новости. Как тебе известно, он всегда объединялся или с Мак-Нейром, или с тобой. Как-то давно он приехал ко мне с просьбой защитить его, если кто-то из вас попытается применить к нему силу. Я заверил его, что мой брат ничего подобного, конечно, не сделает, и, надеюсь, убедил. Но я не мог поручиться за Мак-Нейра. Хью хочет жить в мире. Его дедушка и отец управляли малой полоской земли между твоими землями и земля – ми твоего врага. Это ставит его в трудное положение.

У него мало солдат по сравнению с каждым из вас. Хью никогда не поднимал ни на кого руку, никому не угрожал. Я пообещал ему свою помощь. Он старый человек и уже никому не опасен, Коннор. Я не хотел бы, чтобы его беспокоили.

– Я предлагал ему свою защиту, Алек.

– Я знаю об этом. Но если бы он согласился, Мак-Нейр перебил бы его людей. Кстати, король с уважением относится к этому старикану, и он огорчился бы, случись что-то с Хью. Я все объяснил Мак-Нейру и сказал ему, что как посредник короля хочу быть уверен в безопасности Хью.

– А что, Мак-Нейр досаждает ему?

– Да, – ответил Алек. – Хью отправился к Мак-Нейру как приглашенный на свадьбу гость. Но старик не сумел быстро уехать оттуда, и ему пришлось стать свидетелем расправы Мак-Нейра над теми, кто разозлил его.

– Английские солдаты, – сообщил Криспин и без того очевидное. – Эти девять солдат были убиты, так же как и лошадь миледи?

Алек, не спуская глаз с Коннора, медленно кивнул.

– Незачем говорить, как Хью был потрясен увиденным. Я надеюсь, Бренна никогда не услышит об этих солдатах. И дай Бог, чтобы она никогда об этом не узнала.

Но его надежды не оправдались. Бренна слышала каждое произнесенное слово. Она вошла через заднюю дверь и, узнав голос Алека, остановилась, чтобы поправить одежду, прежде чем подойти и поздороваться. Она не собиралась подслушивать, но было произнесено ее имя, и тогда она замерла, превратившись в слух и желая узнать, почему они говорят о ней. Стоит ей появиться, как разговор прекратится. Ни Алек, ни Коннор не шептались, но говорили вполголоса, значит, разговор шел серьезный. Она понимала, что поступает дурно, но в тот момент ей было все равно.

Она больше ничего не хотела слышать, узнав об участи, постигшей солдат ее отца. Леденея от ужаса, Бренна представила себе картину происшедшего, и ее едва не стошнило.

Она принялась горячо молиться за души погибших и поклялась, что, как только останется одна в спальне, на коленях будет просить Бога принять их к себе. А потом горячо поблагодарит Господа за то, что он послал ей Коннора. Если бы не он, она сейчас была бы обвенчана с самим сатаной. От этой мысли к горлу у нее снова подступила тошнота.

Бренна усилием воли заставила себя удержаться от слез, вникая в каждое слово, произнесенное в зале, и успокаивая себя тем, что, оставшись одна, она как следует выплачется.

– Несмотря на годы, Хью до ужаса наивный, – сказал Алек. – Домой он вернулся страшно расстроенный, а уже на следующее утро один из его людей пришел доложить старику насчет лошади Бренны, оставленной на его границе с посланием от Мак-Нейра. Тот потребовал от Хью передать останки животного тебе, Коннор. Ты, кстати, знаешь, что Мак-Нейр назвал это подарком?

– Да, – ответил Коннор.

– И тогда Хью поскакал к тебе, – кивнул Куинлен.

– Я бы хотел обсудить с тобой еще одно дело, Коннор. Это не столь важно, как то, о чем мы только что говорили, но я невольно размышляю об одной фразе Хью.

– А что он сказал?

– От одного из английских солдат он слышал, что Бренна еще ребенком просила тебя жениться на ней. Ты мне этого не говорил. А сейчас я хочу, чтобы ты еще раз пообещал, что не нарушишь мой приказ и оставишь в покое Мак-Нейра.

Алек стукнул кулаком по столу, и в этот момент Бренна окликнула его:

– Добрый день, лаэрд Кинкейд. Какое удовольствие снова видеть вас!

В мгновение ока на только что хмуром лице Алека засияла искренняя улыбка. Куинлен и Криспин с облегчением вздохнули при ее появлении. Она подошла прямо к Алеку, бросив на Кон-нора быстрый взгляд и успев заметить задумчивость в глазах мужа, потом снова повернулась к гостю. В волнении она схватила Алека за руку, давая понять, какое для нее счастье видеть его в их доме. Но, поняв свою ошибку, тут же отпустила его руку.

Алек удивился столь бурному проявлению чувств, однако ему это было приятно. Он взял ее руку в свою.

– И я рад, Бренна. Как ты себя сегодня чувствуешь? – спросил он, глядя на швы у нее на лбу.

– Спасибо, хорошо. А почему бы мне плохо себя чувствовать? Сегодня такой прекрасный день.

– Вообще-то дождь идет, – напомнил ей Криспин.

– Дождь уже перестал, – сказала Бренна. – Пожалуйста, садитесь. Я прервала важную беседу? Тогда простите меня. А Джейми с вами, лаэрд?

Алек отпустил ее руку и ответил:

– Она дома.

– О, как жаль! Я надеюсь, в следующий раз вы навестите нас вместе.

Когда она второй раз попросила их сесть, мужчины подчинились.

Она подошла к Коннору, подождала, пока он сядет, и положила ему руку на плечо. Этот жест должен был показать Алеку ее преданность мужу.

– А ваша жена в порядке?

– Я думаю, да, – ответил Алек, и его глаза потеплели, когда речь зашла о Джейми. – Но в данный момент она со мной не разговаривает.

– О Боже! – прошептала Бренна.

– Джейми может быть еще упрямее собственного мужа, – заметил Коннор.

– Да, верно, – ухмыльнулся Алек. – Она переживает, что я не позволил ей поехать навестить Мери-Каталину. Моя дочь скоро должна родить, и, поскольку это ее первый ребенок, жена думает, что ее присутствие облегчит дочери испытание.

– Леди Кинкейд известна всем как искусная врачевательница, – объяснил ей Куинлен.

– Лаэрд, не могу не удивляться, почему вы не пустили Джейми навестить Мери-Каталину! – изумилась Бренна.

Коннор удивился – Бренна требует объяснений от Кинкейда! Он знал, что это с ее стороны не дерзость, а простое любопытство, не более того. Потом он объяснит брату, что она натура порывистая и что она вовсе не собиралась высказывать сомнения в правильности его решения.

Алек, похоже, отнесся к ее вопросу спокойно.

– Вот-вот, то же самое мне сказала и Джейми. Я не могу сейчас оставить свои обязанности, но и не могу разрешить жене ехать без меня. Она попытается нарушить мой приказ, как только поймет, что не сможет меня переубедить.

– Моя жена никогда не ослушается меня, – заявил Коннор. – Так, Бренна?

– Но ведь ты, конечно же, позволил бы мне ехать, – ответила она.

– Нет, не позволил бы.

– Ну, ради нашей дочери я бы придумала, как сделать по-своему и при этом не ослушаться тебя, Коннор.

Алека позабавила ее самоуверенность.

– Ты такая умная?

– Да, мне нравится думать, что я умная. Я одна из восьми детей в семье и давно поняла, что должна быть умной, если хочу чего-то добиться. Вы думаете, это пустая похвальба? – спросила она, когда Куинлен рассмеялся. – К примеру, я решила выйти замуж за Коннора, и вот теперь, как вы все заметили, я его жена.

Все, кроме Коннора, расхохотались. Ему, видимо, это не понравилось.

Бренна чувствовала нарастающее напряжение и уже готова была уйти, чтобы оставить мужчин одних и дать им возможность продолжать беседу, но едва она собралась, извинившись, удалиться, как слова Алека заставили ее передумать.

– Я сейчас встретил твоего друга, Бренна, он просто очарован тобой и считает себя твоим защитником.

Куинлен, услышав это, немедленно обиделся за своего лаэрда. Да это настоящее оскорбление, если другой мужчина, каким бы важным он ни считался, называет себя защитником госпожи. Словом, он обиделся за Коннора. Коннор сам защитит свою жену. Кто такой этот человек, посмевший бросить ему вызов?

– Вообще-то Коннор – защитник миледи, – поддержал его Криспин.

Бренна тоже не пыталась скрыть досаду:

– Спасибо, но я сама могу позаботиться о себе.

Ее слова развеселили мужчин. Они дружно расхохотались. Она почла за лучшее притвориться, что ничуть не обиделась.

– А кто этот друг?

– Отец Синклер.

Куинлен почувствовал себя дураком.

– Сразу бы и сказали, что это священник. Я бы не стал так обижаться, лаэрд Кинкейд.

Коннор не обратил на это внимания.

– Он поет тебе дифирамбы, Бренна.

– А зачем он к тебе приезжал? – поинтересовался Коннор.

– Ему было приказано заменить Мердока. Я не могу позволить ему остаться, конечно, мы ведь еще до сих пор оплакиваем кончину Мердока. Я, правда, не сказал ему об этом, я спешил, но до моего возвращения у него будет и еда, и постель, а когда вернусь, я его отошлю назад. Это все, что я могу сделать.

– Но как вы можете отказать ему, лаэрд? – спросила Бренна.

Он удивленно посмотрел на нее:

– Это совсем нетрудно.

– А почему вы хотите его отослать?

– Почему? Да просто не хочу, чтобы он у меня жил. И замечу, я поступаю по-доброму. По-моему, со мной он чувствует себя не в своей тарелке.

– Да он и в присутствии Коннора так же себя чувствует, – сказал Куинлен.

– Не могу поверить собственным ушам! – воскликнула Бренна. – Ведь священники – самые уважаемые люди в Горной Шотландии, Коннор мне сам это говорил.

– Конечно. Но только если они сами знают себе цену. Он, как и все другие святые отцы, будет в наших краях в полной безопасности, никто его не тронет.

– Так почему же вы тогда хотите его отослать?

– Да потому, что я не хочу, чтобы он жил у нас, – повторил Алек.

– Я хочу, чтобы он жил у нас! – выпалила Бренна.

– Нет, этого не будет, – отрезал Коннор.

– Ты правда хочешь, чтобы у тебя здесь жил священник? – спросил Алек.

– Нет! – ответил Коннор.

– Да! – сказала Бренна в один голос с ним. Алек ухмыльнулся:

– Ну что ж, Бренна, твое желание важнее. Я пришлю сюда Синклера, как только мы с Коннором вернемся.

– Алек, – предупреждающе произнес Коннор.

– Я не могу отказать твоей жене.

Бренна притворилась, будто не замечает хмурого взгляда мужа. Она поблагодарила обоих братьев за то, что они уступили ее просьбе, и поспешила уйти, пока Коннор не сказал, что ничего подобного он ей не обещал.

– Ну что ж, возвращайтесь к своему важному разговору, а я, с вашего разрешения, пойду и займусь делами.

– У тебя нет никаких дел, – раздраженно возразил Коннор.

– Нет, есть, – сказала она. – Я должна пойти во двор и найти подходящее место.

– Для чего подходящее?

– Для церкви, конечно. У святого отца должна же быть церковь.

К сожалению, она слишком поздно поняла, что не надо было выкладывать все свои планы. Коннор одарил ее таким взглядом, будто собирался задушить и ее, и брата. Прямо сейчас и прямо здесь.

Он не сказал ей, что, мол, нечего спешить с планами, он вообще больше не сказал ни слова. Возможно, Коннор сомневался, сможет ли он сейчас владеть своим голосом. Бренна надеялась, что, когда муж закончит встречу, он про это забудет. А если повезет, то домашняя церковь вырастет перед замком раньше, чем он снова о ней вспомнит.

– Ты наслаждаешься своей властью надо мной, Алек? Брат ухмыльнулся:

– Чрезвычайно.

– Можешь идти, Бренна, – разрешил Алек.

Бренна была на полпути к выходу, когда Алек попросил ее остановиться.

– А ты была умным ребенком?

– Я уже говорила, что да.

– Ты была ребенком, когда попросила моего брата жениться на тебе?

Она сцепила руки, делая вид, что обдумывает вопрос.

– Я уже не помню, сколько мне тогда было.

– Ну, скажи примерно, – попросил он.

– Я была немного старше вашей Грейс. Да, думаю, мне было лет пять или шесть, когда я в первый раз попросила Коннора жениться на мне. Но если вы помните, я просила его об этом трижды. Я не только умная, лаэрд, я еще и настойчивая. Мы уже, кажется, говорили с вами об этом, и тогда я упомянула, что никто не принуждал меня к этому замужеству. Я очень счастлива быть женой Коннора. Да и почему мне быть несчастливой? Я так долго хотела выйти за него замуж. Боже праведный, как же я могла забыть! Я давно должна была спросить вас: как чувствует себя Грейс?

– Прекрасно, – ответил Алек.

– Она вчера очень испугалась. Надеюсь, ей не снились кошмары? Вы знаете, когда я сейчас вспоминаю об этом, то думаю, что Бог наверняка охраняет вашу дочь и у него на нее большие виды.

Алек казался заинтригованным. Именно на это она и рассчитывала.

– А почему ты так думаешь?

– Я это знаю, – похвалилась она. – Сам Господь послал меня в ваш дом и помог мне поймать ее. Грейс могла бы разбиться, если бы я не подоспела. Она летела вниз головой и сломала бы себе шею. Вы, конечно, можете считать меня глупой, если я думаю, что здесь не обошлось без руки Господа, но вы меня не переубедите. И разве не удивительно, что я вышла замуж за Коннора вместо Мак-Нейра? О Боже, я совсем заболталась, а у вас дела, важная беседа! Теперь вы знаете, как я делала Коннору предложение и почему он женился на мне. Надеюсь, ваше любопытство удовлетворено. – Бренна сделала реверанс и направлялась к двери, но не смогла удержаться и не добавить, хотя и не обернулась:

– Бог, конечно, творит чудеса. Я никогда бы не стала сомневаться в этом.

Целую минуту мужчины молчали, наблюдая, как леди Бренна удаляется. Все смотрели ей вслед, и каждый размышлял над ее словами.

Алек улыбнулся первым.

– Слушай, твоя жена поставила меня в ужасно неловкое положение. И знаешь, что я думаю? Она сделала это намеренно. Как ты считаешь, что из нашего разговора она успела подслушать?

Коннор ни секунды не колебался:

– Все!

– Но ей не стоило слушать.

– Да, не стоило.

– Я бы на нее рассердился.

– Ну еще бы!

– Тогда почему мне хочется смеяться? Ну ладно, не будем больше говорить о том, что ты меня не слушаешься, Коннор. Я принимаю все, что сказала мне твоя жена. Вы друг друга стоите. Это точно.

– Я не ослушался тебя, Алек. Ты приказал прекратить налеты, и я их прекратил. Но ты не можешь требовать от меня держать слово, после того что случилось с лошадью Бренны.

– Могу, но не буду, – тихо сказал Алек. – Поступай как знаешь. Отплати, но равноценно тому, что сделал он.

Добившись от брата согласия, Алек направился к выходу.

– Ты женился на очень умной женщине. И не стоит про это забывать.

Коннор не принял близко к сердцу его слова. И лишь потом, когда будет слишком поздно, он очень пожалеет об этом.

И эта ошибка дорого ему обойдется.

Глава 10

Леди Бренна восприняла новость о том, что ей предстоит перебраться в другую спальню, без малейших признаков облегчения, вопреки уверениям своего мужа. Он даже не озаботился сообщить ей о своем решении заранее, и Куинлен страстно желал, чтобы неприятная обязанность оповестить ее выпала не ему, а кому-то другому. Он подозревал, что госпожа будет оскорблена, и пытался застать ее одну, чтобы все объяснить ей, на случай если она очень смутится переменами. Но волнение хозяйки о пропавших вещах нарушило все планы солдата, и ей пришлось выслушать новость при мачехе Коннора.

Леди Бренна не разозлилась на приказ Коннора. Она была совершенно убита! Куинлен очень сочувствовал своей госпоже и изо всех сил старался делать вид, что не замечает ее обиды. Бессердечный лаэрд взбесил его своим поступком настолько, что воин решил сказать ему: в другой раз он скорее отдаст себя на растерзание, чем согласится сообщить леди Бренне дурную новость.

Жалость, которую Бренна читала в глазах Куинлена, заставила ее еще острее почувствовать унижение. Юфимия тактично оставила их и вышла, извинившись – мол, ей надо что-то взять в спальне. Большим усилием воли Бренна заставила себя держаться спокойно и непринужденно.

– Могу ли я чем-то помочь вам, леди Мак-Алистер? Бренна поняла, что Юфимия не расслышала вопроса, поскольку та не ответила, и снова повернулась к Куинлену:

– Спасибо.

В отчаянии, не зная, как выразить ей свое сочувствие, он выпалил первое более-менее ободряющее, что пришло на ум:

– Так что, видите, миледи, вовсе ваши вещи не выкинули, как вы думали. Вам теперь должно быть легче.

– Да, конечно, я чувствую огромное облегчение. А Коннор тебе сказал, почему он решил меня переселить?

– Нет, миледи, не сказал.

– Где он сейчас?

– Они с братом отправились на охоту.

– И давно?

– Лаэрды вышли из зала минуту назад.

– Значит, я еще могу его поймать?

– Если поторопитесь.

Она побежала к двери, но открыть ее без помощи Куинлена не смогла – такая она была тяжелая.

Куинлен пошел было за ней по лестнице, но потом остановился. Он подумал, что у нее будет крупный разговор с мужем, что она будет просить его оставить ее в той же спальне и никуда не переселять, и решил не мешать им.

Но он ошибся – Бренна ни о чем не собиралась просить мужа. Она просто хотела высказать ему все, что думает о его распоряжении. Она бежала к конюшне, на каждом шагу здороваясь с мамашами, вынесшими детей на солнышко.

Она уже задыхалась от быстрого бега. Увидев Алека, садившегося на коня, она помахала ему рукой и, не останавляваясь, кинулась дальше.

В конюшне было темно. Она изобразила на лице улыбку, как только увидела мужа. Коннор стоял возле лошади, которую выбрал на сей раз, и поправлял уздечку. Конюх тем временем пытался успокоить жеребца, которого лаэрд сегодня оставлял дома.

Скакун фыркал, бил копытами в стенку стойла и мог проломить ее, если не унять животное. Но муж, казалось, не собирался ничего для этого делать.

Встав в проходе так, чтобы он не смог, если даже захочет, обойти ее, она медленно двинулась вперед.

– Лаэрд, могли бы вы уделить мне минуту вашего времени? – спросила она сладким, как медовый сироп, голосом и так же приторно улыбаясь.

Даже не взглянув в ее сторону, он бросил:

– А нельзя подождать до возвращения?

– К сожалению, нет, лаэрд. Вы вернетесь сегодня вечером?

– Нет.

Улыбка готова была исчезнуть с ее лица, но, поскольку конюх стоял рядом и наблюдал за Бренной, она не хотела, чтобы кто-нибудь догадался о ее истинном состоянии, пока муж не обратит на нее свое внимание. Ни одного слова он не должен пропустить мимо ушей. А уж она ему сейчас скажет!

– Дэвис, что с моим жеребцом? – с недовольством спросил Коннор.

– Не знаю, лаэрд. До вашего прихода он был в полном порядке.

– Я думаю, он нервничает, – заметила Бренна.

– Мы знаем, что он нервничает, Бренна. – Коннор передернул плечами.

Она напряглась от такого снисходительного ответа и небрежного тона.

– Да, конечно, ты знаешь, – согласилась она. – Он нервничает, потому что ты не обращаешь на него никакого внимания. – Откровенно говоря, она сейчас испытывает то же самое. – Твой жеребец не хочет оставаться один, без тебя. Я уверена, что, если ты подойдешь и возьмешь его за уздечку, он успокоится.

– Любопытно бы посмотреть, лаэрд, так это или нет, – признался Дэвис, улыбнувшись хозяйке. – Может, миледи и права.

– Надеюсь, что права, – ответила она таким неестественно-приятным голосом, что ее чуть не стошнило.

– Бренна, тебя что-то беспокоит? – спросил Коннор. – У тебя очень странный голос.

– Я чувствую себя прекрасно и очень ценю твою заботу. От искусственной улыбки у нее уже заныли мышцы лица, но она утешала себя тем, что очень скоро отыграется за все, а ради этого стоило пострадать.

– У меня нет времени на такую чепуху, – пробурчал муж, но слова его прозвучали пустым бахвальством, потому что сделал он именно то, что она предлагала.

Как Бренна и предсказывала, едва Коннор подошел к жеребцу, тот сразу перестал суетиться и ткнулся мордой в хозяина, требуя ласки.

– Ты поехал бы на нем, иначе оскорбишь его лучшие чувства.

– Ему нужен отдых. И потом – у лошадей нет чувств. Неужели ему всегда необходимо возражать ей? Бренна стала молиться про себя, в который раз прося у Бога терпения и помощи, чтобы не раскричаться на него сейчас же.

Коннор снял уздечку с крючка, попросил Дэвиса вывести выбранную им лошадь во двор, потом прислонился спиной к стойлу, скрестил руки на груди и наконец соизволил посмотреть на Бренну.

Он не сказал ни слова, пока Дэвис не вышел.

– Ну и что ты хочешь? – нетерпеливо поинтересовался он.

– Знаешь, я очень удивилась: почему ты не попрощался со мной? Ты вообще-то собирался это сделать?

Голос Бренны дрожал и выдавал сильное волнение. Коннору казалось, он знает его причину. Жена ожидала извинений от него в это утро и не дождалась. Как женщина сообразительная, она догадалась, что он не собирается просить прощения. Что ж, она сделала верный вывод. Да, прошлой ночью он вел себя как дикарь. Ее переселение в другую спальню и должно было означать его извинение. Вообще-то умная жена сразу догадалась бы об этом, испытав благодарность и облегчение.

Но похоже, Бренна не чувствовала никакого облегчения, и Коннор решил, что она еще не знает о его великодушном жесте. Но муж не собирался тратить время и объясняться с женой. Его ждал Алек. Если Бренна хочет с ним поговорить и выслушать его доводы, пожалуйста, он, Коннор, готов, но только когда вернется.

– Обычно я уезжаю не прощаясь.

– Но теперь ты женат. Ты должен сказать жене «до свидания».

– Еще хочешь дать мне какие-то указания?

– Ты собираешься вернуться?

– Бренна, я живу здесь, это мой дом, и я, конечно, вернусь. Ты только поэтому меня задерживаешь?

– Нет. Я хотела поговорить о другом. Я буду тебе очень благодарна, если ты не станешь меня перебивать, пока я не закончу.

– Ну, говори, – с досадой разрешил Коннор. Бренна стиснула зубы, услышав его тон.

– Я только что узнала, что ты переселил меня в другую спальню. Может быть, ты выслушаешь, что я об этом думаю? Во-первых, я хочу получить твое разрешение говорить свободно.

– Незачем спрашивать, когда мы одни. Говори все, что хочешь, только поскорее.

– Да, я буду краткой. – От волнения голос ее упал до хриплого шепота.

– А ты не можешь подождать моего возвращения? Тогда и поблагодаришь… Черт побери, что такое с твоим глазом? У тебя веко дергается.

Бренна предпочла не обращать внимания на мужа, но все-таки бросила взгляд через плечо, далеко ли она стоит от двери, за которой начинается безопасная территория. Дверь была прямо у нее за спиной, и, глубоко вздохнув, словно обещая: ну, сейчас ты у меня получишь, – она решила быстро высказаться и тотчас ринуться к выходу. На всякий случай Бренна заранее подобрала юбки и лишь после этого дала полную волю гневу, излив его на мужа.

Она больше не улыбалась.

– Я вовсе не собираюсь благодарить тебя, Коннор. Но скажу все, что думаю о твоем бесцеремонном решении переселить меня в другую комнату. Я считаю, что ты презренный человек! Ты злая, ничтожная, надменная, бессердечная, подлая свинья! Как ты осмелился намеренно оскорбить меня? И это после нашей прекрасной, страстной ночи? Ты ведешь себя так, что я начинаю думать, что я вышла замуж за настоящего козла! Так знай, мне никогда не оправиться после такого оскорбления! Ты разбил мне сердце. Я никогда не прощу тебя!

Вообще-то ей стоило остановиться, хотя бы после вполне ясной реакции на слово «свинья». Коннор стиснул челюсти, и Бренна прекрасно поняла, что это значит, но уже не могла замолчать. Оскорбления сыпались на голову Коннора одно за другим. Она бы не сумела повторить все, что успела наговорить, но точно помнила, что в запальчивости обозвала его среди прочего лошадиной задницей. Коннор так сильно обидел ее, что она с удовольствием влепила бы ему пощечину. Конечно, было ребячеством самой опуститься до его уровня, но она ничего не могла с собой поделать. И остановиться тоже не могла.

Дальнейшее не сулило ей ничего хорошего. Разве что расстояние, на котором Бренна находилась от мужа, да дверь за спиной могли ее спасти. Глаза Коннора, сперва ошарашенные, при слове «свинья» загорелись огнем. Договорить ей он не дал. Бренна повернулась, заметив, как что-то метнулось за спину, и до слуха ее донесся щелчок дверной задвижки. Она отпустила юбки, рванулась к двери и попыталась открыть ее, но Коннор схватил жену за руку и потащил обратно. Она ничего толком не успела сообразить – слишком уж быстро все произошло. В одну секунду он оказался возле стойла и замер там будто привязанный. А в следующий миг он уже волок Бренну в глубь конюшни.

– Боже милосердный! – взмолилась она.

– Если ты хочешь помолиться вслух, то делай это на каком-нибудь одном языке. Богу нравится гэльский.

Но молитва ее не была услышана, он еще крепче вцепился ей в руку, потащил в пустое стойло за углом и закрыл ворота.

Бренна увидела глаза мужа и попятилась к стене, пока через ткань платья не ощутила шершавость досок. И поняла, какая она на самом деле трусиха. Чувствуя, что она не в силах отступить даже на шаг от прочной опоры, она неимоверным усилием воли заставила себя спокойно сложить руки на груди и изобразить на лице полную безмятежность, ожидая, когда ее начнут душить. Конечно, лучше бы этого избежать, но как? Коннор загородил собой выход.

Похоже, Коннор немного успокоился, но Бренна понимала, что он не отступится от нее, пока они не выяснят отношения. Ей надо взять себя в руки. Конечно, муж в ярости, но она была уверена, что он не тронет ее, а скорее всего накажет словами. Но именно это и повергло ее сейчас в ужас.

– Повтори-ка еще раз, что ты мне сказала, – попросил он обманчиво спокойно.

– Нет уж, спасибо.

– Я настаиваю, Бренна. Я хочу услышать каждое слово еще раз. – Коннор оперся о косяк, держась за ворота стойла. Он дал ей понять, что готов ждать сколько угодно.

Бренне не нравился его угрожающий тон, но она не осуждала его за ярость – она выпалила столько непростительно обидных слов! Впрочем, извиняться она не собиралась. Бренна не верила в абсолютную бессердечность мужа, но он слишком глубоко ранил ее.

– Боюсь, я не смогу выполнить твою просьбу. Я почти все забыла. Правда, насколько помню, я упомянула, что ты разочаровал меня, – добавила она, кивнув в подтверждение собственной искренности.

Но он не поймался на этот крючок.

– Я хорошо помню, что меня назвали свиньей.

– Разве?

– Ты прекрасно знаешь, что это так. Меня назвали свиньей, и на двух языках.

– Неужели? – Да.

– Ну, я поторопилась, погорячилась, возможно, и сказала что-то такое.

– Ты говорила со злобой.

– Ты же сам разрешил мне говорить свободно. Тон его стал резче.

– Но я не давал тебе разрешения оскорблять меня. Ты никогда не должна говорить со мной в таком тоне.

– А тебе можно меня оскорблять?

– Мы сейчас не переговоры ведем, женщина.

Она вздрогнула от его гнева и попыталась что-нибудь придумать, чтобы успокоить мужа и при этом не опуститься до лжи.

– Ну, если бы я могла вспомнить каждое сказанное слово, наверное, я захотела бы взять обратно большую часть из того, что…

Коннор перебил ее:

– Я помню каждое твое слово. На каком языке ты хочешь, чтобы я их повторил? На твоем или на моем? Произнося свою гадкую тираду, ты не соизволила выбрать один из них.

– Вообще-то я не хотела бы слушать…

Но Бренна прикусила язык, едва он начал ее цитировать, и лишь вздрагивала, когда слышала из его уст такие слова, как «свинья», «козел», «лошадиная задница», а когда он закончил, низко опустила голову от стыда и смущения.

– Я не должна была говорить тебе такие гадости, – призналась Бренна.

– Да, не должна. – Почему ты заставил меня уйти из твоей постели?

– А ты хотела бы остаться со мной после того, что я вытворял с тобой в прошлую ночь?

– А почему ты решил, что я не хотела бы остаться?

– Ты прекратишь наконец отвечать вопросом на вопрос?

– Да, я хочу остаться! – выкрикнула Бренна. – Я твоя жена! А не лагерная подружка на одну ночь!

– Я обидел тебя.

Сейчас он был в ярости на себя, ибо воспоминания о прошлой ночи доказывали, что он с ней не может себя контролировать.

– Да, ты обидел меня. Я тебе уже не раз об этом говорила. Неужели тебе все равно? Теперь я знаю, у тебя хорошая память, ты повторил каждое оскорбительное слово, которое я произнесла. И как же мне не обидеться? Я только сейчас поняла, как сильно я…

– Как сильно ты – что?

Бренна покачала головой. Она не хотела признаваться, как сильно беспокоится о нем, и сказала совсем другое:

– Для меня было страшным унижением, что о своем решении ты сообщил мне через Куинлена.

– О чем ты? – Коннор, казалось, был в недоумении.

Бренна вскинула голову. Да как он смеет притворяться, будто не понимает? Неужели он думает, что она так наивна и он может ее обмануть? Или ему абсолютно наплевать на нее и он вообще забыл о своем поступке?

– Ты нарочно меня провоцируешь? О, теперь ясно, в чем дело! Ты понял, что я все сильнее влюбляюсь в тебя, и решил остановить меня, нанося оскорбления? Ну нет, это у тебя не выйдет. Так или иначе, но я намерена заставить тебя заботиться обо мне. И я добьюсь этого, если только раньше твоя холодность не убьет меня. Но запомни, Коннор, если я стану несчастной, то и ты тоже будешь несчастен. Запомни, со мной нельзя обращаться как с вещью. Моя мать рыдала бы месяц, если бы узнала о моем унижении. Ты даже не побеспокоился сказать мне сам. Ты послал Куинлена вместо себя! А теперь уезжаешь без предупреждения. Я хотела, чтобы ты носил медальон, чтобы в беде ты послал его мне, но ты отказался. Так? И все потому, что вбил себе в башку – тебе, видите ли, оскорбительно просить моей помощи. Я хорошо запомнила твои слова, когда ты впервые увидел мой медальон. Я тогда рассказала тебе о нашей семейной традиции, а ты велел мне его выбросить. И знаешь, что совсем разбивает мое сердце – ты слишком ясно дал понять, что все, что важно и дорого для меня, для тебя ничего не значит.

Шумно вздохнув, Бренна поклялась про себя не произносить больше ни слова. Однако через несколько секунд выпалила:

– И еще одно я скажу тебе, перед тем как уйти и снова почувствовать себя незамужней женщиной. Перед отъездом настоящие мужья прощаются со своими женами. И целуют их на прощание.

Бренна поняла, что плачет, лишь когда слезы потекли по щекам. Ей стало не по себе, оттого что она больше не может владеть собой. Она плакала не только от стыда за грубые слова, брошенные в лицо мужу, – Бог простит ее, хотя она и впрямь назвала его свиньей, – но и потому, что проявила слабость в его присутствии.

Как же она может заставить его полюбить ее, если только что пилила, как тупая пила, а потом разревелась, как слабая женщина? Конечно, ничего у нее не получится, ничего она не сможет, она все испортила, и теперь – конец. Полный крах семейной жизни.

Голос Алека спас Бренну от дальнейшего позора, если это еще было возможно. Старший брат устал ждать и велел Коннору поторапливаться.

– Я слишком тебя задержала, – прошептала Бренна. Он не согласился, не возразил, он вообще не сказал ни слова, но и не уходил. Коннор стоял и смотрел на нее. Выражение лица у него было такое, будто у нее на голове выросла пара красных дьявольских рогов, и он растерялся, не зная, что теперь с ней делать.

Господи! Она повергла его в транс. В голове у нее проносились слова, которые только что сорвались с языка. Конечно, ее снова немного занесло, но она была уверена, почти уверена, что ни свиньей, ни козлом она его больше не называла. А может, она сказала что-то еще более обидное? Бренна очень надеялась, что нет. А если и сказала, пускай Бог простит ее братьев – Джиллиана, Вильяма и Артура, это они виноваты, и в следующий раз, когда она увидит мальчишек, обязательно поколотит их – ведь это они научили ее этим ужасным грубым словам. Они нарочно произносили их при ней, а маленькая Бренна, не понимая значения, повторяла все, что слышит. Боже мой, с отчаянием подумала Бренна, неужели такие слова она бросила в лицо мужу!

– Коннор, если я сказала что-то оскорбительное для тебя, это выскочило само собой, это сидело у меня в голове еще с детства. Мои старшие братья… – Она умолкла, догадавшись, что мелет вздор, и больше не пыталась его успокоить. – Почему ты не уходишь? Ты смотришь на меня так, будто собираешься ударить. Если хочется, лучше ударь. Ожидание просто сводит меня с ума.

– Ты не помнишь своих слов?

От его вопроса Бренне стало еще хуже.

– Кое-что помню, но не все. Я хорошо знаю, что, когда злюсь, мне надо следить за своими словами. Но каждый раз происходит одно и то же. Наверняка я тут наговорила чего не следовало. Правда? Так ведь?

О Боже милостивый, с того самого мига, как она вошла в конюшню и открыла рот, все пошло не так, как надо!

– Мне пора идти.

– Да, конечно, – согласилась Бренна с искренним вздохом облегчения.

Открыв ворота, Коннор знаком показал Бренне, что пропускает ее вперед.

Она чувствовала на себе его взгляд, когда ненароком коснулась его, проходя мимо, но намеренно опустила голову, чтобы не смотреть ему в глаза, в которых, должно быть, все еще стоял гнев. Она опасалась, что встретит его настороженный, суровый, недоверчивый взгляд. Боже, чего она только не наговорила в горячке! Она едва не застонала от отчаяния, переполнявшего ее. Что, что теперь делать? Как все исправить и возможно ли это?

Бренна не хотела смотреть, как муж отъедет от крепости, боясь, что уже не сможет сдержаться и завоет, как грешница. Но разве она хочет, чтобы муж запомнил ее такой?

Поэтому, остановившись посреди конюшни, Бренна тихо сказала:

– До свидания. Храни тебя Господь.

Коннор не подыскал слов в ответ. Он просто прошел мимо нее во двор, напоследок оглянувшись через плечо, все так же настороженно. Он, конечно, заметил, как она несчастна, и, может, обрадовался в душе, что несчастна она из-за него. А потом исчез из виду. Бренна осталась в конюшне, прислушиваясь к скрипу опускаемого моста, затем до нее донесся лязгающий стук мечей о металлические ножны и цоканье лошадиных копыт по деревянному настилу. Она представила себе, как ее муж подъехал к брату и они улыбаются и говорят о чем-то более приятном, чем надоедливая, не способная держать рот закрытым жена.

Она уже почтя дошла до дома, когда вдруг услышала позади себя грохот. Бренна прибавила шагу, взглянула на небо – никаких туч. Слишком расстроенная, она не обратила внимания на происходящее вокруг нее. Она думала лишь о том, что собственными руками уничтожила свое будущее – надежду на жизнь с мужем, который любил бы и обожал ее. Так о чем ей теперь волноваться, беспокоиться? Зачем ей все остальное?

Солдаты кричали ей, предупреждая, чтобы она ушла с дороги, и сами поторопились отскочить в сторону, а грохот у нее за спиной нарастал. Больше всего этот звук был похож на гром, но он словно стелился по земле, догоняя ее и наводя ужас.

Земля, по которой она ступала, вздрагивала от мощных толчков.

Наконец Бренна догадалась, что это одна из лошадей убежала от Дэвиса и понеслась галопом, угрожая растоптать ее. Она решила прыгнуть под сосны – взбесившееся животное летело прямо на нее, – но не успела. Удивленно вскрикнув, Бренна почувствовала, что теряет почву под ногами. Земля поплыла у нее перед глазами, а тело воспарило в небо…

Это Коннор подхватил ее. На полном скаку он наклонился, обхватил ее за талию и одним рывком поднял к себе на колени, даже не придержав лошадь.

Бренна испугалась до смерти. Она тревожно вскрикнула, когда муж оторвал ее от земли, но, очнувшись, все поняла. В тот самый момент когда она оказалась в надежных объятиях мужа, страх ее тотчас испарился, будто его никогда не было. Ни за что не держась, она откинулась на грудь Коннора с беззаботным, очаровательным, невинным личиком. Если бы он разжал руки, Бренна свалилась бы с лошади. Она полностью доверилась мужу.

Ничто не действовало на его свободную, независимую жену! Она прижалась к Коннору спиной, высоко подняла руки, обратив ладони к солнцу, откинула голову и блаженно закрыла глаза.

Коннор был потрясен. Хотел бы он сам обладать такой непринужденностью, так наслаждаться каждым моментом жизни. Чем дольше он наблюдал за женой, тем сильнее душил его смех. Как же она ему нравилась! Он пустил лошадь шагом и лишь на вершине холма остановился.

Ослабив руку на ее талии, он ждал, когда Бренна наконец обратит на него внимание.

Она обняла Коннора за шею и, нежно шепча его имя, поцеловала в ямку на шее. Губы ее были нежными и теплыми, они легонько касались его кожи, точно крылья бабочки. Коннора поразило обожание, с которым Бренна смотрела на него. Он перестал улыбаться и попытался укрыться за настороженным выражением лица, глядя в ее обворожительные голубые глаза.

С минуту они молчали. Напряжение и взаимное влечение исходило, все нарастая, от них обоих. Его взгляд опустился к губам Бренны и замер. Он прошептал:

– До свидания.

Он привлек ее к себе, откинул назад мягкие волосы и поцеловал Бренну долгим, страстным поцелуем. Ему хотелось, чтобы она запомнила этот поцелуй и никогда не забывала. Он вложил в него всю свою любовь, всю свою страсть. Он как бы говорил ей, что все простил, и без слов, только нежностью, просил у нее прощения.

Коннор, вспомнив, что Алек Кинкейд слишком давно ждет его, должен был приложить немалое усилие воли, чтобы оторваться от Бренны. Он поднял голову и увидел, что вокруг них собралась целая толпа. Его люди во все глаза наблюдали за необыкновенным поведением лаэрда.

Никто никогда раньше не видел столь откровенного проявления чувств. Большинство мужчин стояли потрясенные до глубины души, а женщины восхищались поведением лаэрда Мак-Алистера – вот как должен вести себя мужчина! Пусть-ка посмотрят мужья да поучатся! Если лаэрд целует жену, прощаясь с ней перед дальней дорогой, то женатые мужчины должны будут последовать его примеру.

Коннор скользнул взглядом по лицам и заметил Дональда и других солдат, которые должны были ехать с ним, а теперь вернулись и неотрывно смотрят на него с оторопелым видом. Он решил, что сейчас самое время представить Бренну клану.

Коннор поднял руку, требуя тишины.

– Вот ваша госпожа – леди Мак-Алистер, Примите ее всей душой, защищайте своей жизнью и служите ей, как мне. Она моя жена.

Он удовлетворенно кивнул, опустив руку, и толпа одобрительно загудела. Коннор помог Бренне спуститься на землю.

От поцелуя у нее кружилась голова. Бренна немного отступила назад и могла бы потерять равновесие, если бы две женщины, оказавшиеся рядом, не поддержали ее.

Коннор отъехал от Бренны, не спускавшей с него глаз. Он остановился, чтобы перекинуться словом с Куинленом, который с глупой ухмылкой ожидал его возле конюшни.

Бренна без конца вздыхала. Впервые за долгое время она была довольна.

Все в конце концов как-то утрясалось.

Глава 11

Жизнь становилась для леди Бренны настоящим кошмаром, и виноват в этом был Раен.

Сын Юфимии, ее гордость и радость, появился через несколько часов после отъезда Коннора и Алека.

Бренна возилась на кухне, не слышала скрежета моста и потому позже всех узнала новость о приезде Раена.

Когда слуги наконец разыскали ее, Бренна сидела в кухне за столом, пытаясь объясниться с Адой. Ей очень хотелось, чтобы первая трапеза со свекровью была праздничной, как в ее доме, когда мать принимала гостей. И полчаса, не меньше, она объясняла или, точнее, пыталась объяснить, что за чем подавать и когда. Бренна задалась целью произвести хорошее впечатление на свекровь, чтобы та не сомневалась в удачном выборе Коннора.

Обсуждение меню превратилось в тяжкое испытание. Хотя добродушная улыбка поварихи говорила о ее искреннем желании помочь, было ясно, что она едва ли пару слов поняла из указаний хозяйки. И если бы не Нетта, пришедшая на помощь, неизвестно, чем бы обернулся торжественный ужин.

Нетта переводила гэльский язык Бренны на диалект, который только она, Ада да еще, может быть, Господь Бог могли понять. Нетта оказалась настоящей находкой. Хотя служанка была всего на несколько лет старше Бренны и еще года не работала в доме лаэрда, она выросла на земле Мак-Алистера и прекрасно понимала здешнюю жизнь. И что еще важнее, Нетта знала, где взять все необходимое, что хотела хозяйка.

Как только Бренна сообщила о своем желании переоборудовать большой зал и сделать его уютным и привлекательным, чтобы он радовал мужа и гостей, служанка вызвалась собрать домашних слуг, заставить их сплести коврики из камыша и пообещала завтра же как следует вычистить пол и раскидать по нему готовые циновки.

– Я бы их пока спрятала, а когда дошью подушечки для скамеек и соберу кое-что еще для зала, тогда мы все сразу и разложим, – решила Бренна.

Желание хозяйки потрудиться над залом захватило и Нетту, и Аду. У Нетты было полно идей.

– Я знаю, где есть хорошие стулья. Два, с высокими спинками, вроде того, на котором лаэрд сидит за столом, стоят в доме дубильщика, – с воодушевлением рассказывала она. – Лотара все знают, он собирает разный хлам в пустующих домах. Нет, он ничего не ворует, он говорит, мол, все равно вещи валяются без дела, никто ими не пользуется. Он с радостью отдаст эти стулья, да еще и за честь почтет. Может, у него еще что-нибудь полезное найдется. Но хочу предупредить, Лотар любит поболтать, н даже если вы намекнете, что очень торопитесь, – не поможет. У него умерла жена, старик остался один, вот и мучает всех разговорами.

– Я с радостью просижу у него столько, сколько он пожелает, – сказала Бренна.

Взволнованная тем, что может устроить в зале все, как ей хочется, гораздо скорее, чем она ожидала, Бренна попросила Нетту показать ей дом Лотара. Но служанка вспомнила наконец, зачем искала хозяйку, и быстро выложила главную новость:

– Миледи, приехал сын леди Юфимии.

Бренна подскочила от этого известия и поспешила к двери. Но тут Ада ткнула Нетту в бок, потому что та забыла о просьбе подруги.

– Миледи, могли бы вы еще уделить минутку Аде, чтобы она успокоилась?

Бренна остановилась у двери.

– Ада волнуется, не хотите ли вы ее поменять на другую повариху. Она вас плохо понимает и боится, что…

Служанка умолкла, потому что леди Бренна быстро подошла к поварихе и взяла ее за руку.

– Ты будешь хозяйничать на кухне столько, сколько захочешь, Ада, – пообещала она. И, дождавшись, пока Нетта переведет, Бренна продолжила:

– Это я тебя не понимаю, но, если ты потерпишь, я выучу твой язык.

Убедившись, что хозяйка сохраняет за ней столь важный пост, Ада сжала руку Бренны и благодарно закивала. Когда леди Бренна вышла, Нетта подала Аде чистую тряпицу промокнуть глаза.

Когда Бренна вышла во двор, небо оказалось затянуто серыми тучами – дурной знак для Бренны – и уже начинало капать. Но ей повезло – она успела добежать до заднего крыльца, прежде чем полил сильный дождь.

Она старалась не шуметь и потише прикрыть за собой дверь. Ей не хотелось мешать встрече матери с сыном. Она собиралась подождать у входа в зал, пока не наступит пауза в разговоре, и только тогда войти. Она хотела быстро представиться, удостовериться, что Юфимия и Раен удобно устроены, что у них есть все необходимое, а потом уйти, чтобы дать им наговориться.

Вдруг она услышала громкий шепот Юфимии:

– Не знаю, удачно Коннор женился или нет. Бренна хорошенькая, но очень молоденькая и, видимо, еще не умеет вести хозяйство. Но похоже, она очень старается угодить. И, по моим наблюдениям, предана Коннору. Жаль, что при ней нет женщины постарше, чтобы подучить ее, но скоро, и даже очень скоро, это уже не будет иметь значения, не так ли? В доме может быть только одна хозяйка.

– Хорошенькая, говоришь? Опиши мне ее, – потребовал Раен.

– Святые небеса, я тебе про одно, а ты про другое, – заворчала Юфимия. – Да спи ты со своими девками, если тебе надо. Но оставь свои похотливые мысли о чужой жене! Неужели ты ничему не научился за последние годы? Ты ведь рискуешь всем, если…

– Успокойся, мать. – Голос его звучал резко и раздраженно. – Я просто полюбопытствовал. Ты меня оскорбляешь своими подозрениями насчет того, что я собираюсь затащить в постель замужнюю женщину.

– Но ты это уже делал, Раен, – напомнила ему мать. – И насколько я помню, не однажды.

– Я был очень молод и ничего не понимал, – сказал Раен. – Коннор, должно быть, доволен женой. Как тебе показалось, они счастливы?

– Из того, что я наблюдала, я бы заключила, что Коннор очень несчастлив. С ней я провела слишком мало времени, чтобы уловить ее чувства к мужу.

– Да если она его удовлетворяет в постели, чего ему еще желать? На его месте я бы ни о чем больше не думал.

– Это единственное, о чем ты способен думать?

– Мать, большинство мужчин думают еще меньше, а я ничем от них не отличаюсь. Так что кончай ворчать на меня.

– Я наверняка не знаю, но предполагаю, что она и в постели его не удовлетворяет. Он переселил ее из своей спальни в другую сегодня утром. Она побежала за ним, наверное, пыталась умолять, потому что тогда она не сможет дать ему наследника.

– И она его убедила?

– Да, – ответила Юфимия. – Час назад я видела, как один из его людей нес ее вещи обратно в комнату Коннора.

– Судя по твоему рассказу, он совершенно несчастлив, – заметил Раен со смехом.

– Полагаю, да, – ответила мать. – Я, конечно, не чувствую никакого сожаления. Он женился назло всем, и ему некого винить, кроме самого себя. Ты знаешь, он даже не ту женщину стащил, за которой поехал.

– Что за чепуха!

– Я тебе правду говорю. Отец Бренны пообещал Мак-Нейру одну дочь, а послал другую.

– Как это по-английски! – язвительно пробормотал Раен. Лицо Бренны горело огнем. Она была смущена тем, что их с Коннором личные проблемы обсуждают посторонние люди. Интимные отношения между мужем и женой не должны никого касаться. Неужели родственники Коннора настолько неотесанные? Может, потому, что живут на варварской земле, на далеком севере, и просто ничего другого не знают?

Казалось, больше смутиться было уже невозможно, но она сконфузилась еще сильнее, когда Юфимия упомянула, что Коннор украл не ту женщину.

Его мачеха все поняла не правильно. Коннору было безразлично, какую из сестер посылают к Мак-Нейру. Он просто собирался украсть невесту врага. Но Боже мой, откуда Юфимия узнала, как поступил ее отец? Конечно, мачехе Коннора было известно о кровной вражде между Мак-Нейрами и Мак-Алистерами – ни для кого в Горной Шотландии это не секрет, и она могла услышать от других, что Мак-Нейр собирается жениться на англичанке.

Но непонятно, откуда она могла выяснить, какая сестра обещана и какая послана. Разве что от самого Коннора.

Но зачем ему об этом говорить? Не похоже, чтобы он делился планами с кем-то, кроме Алека и двух своих друзей – Криспина и Куинлена. Но они, как и Коннор, не стали бы ничего рассказывать Юфимии.

Стоя под дверью, Бренна пыталась найти всему этому какое-то разумное объяснение. Она чувствовала себя униженной и оскорбленной, и было отчего. Даже ее собственный отец отнесся к ней с грубым неуважением, вытащив из теплой постели и отправив к Мак-Нейру, не дав даже как следует проститься с семьей.

Неужели Коннор не предан ей? Она покачала головой – как вообще у нее мог возникнуть такой вопрос? Разумеется, у мужа полно недостатков, которые способны свести с ума. Но у него хватает и достоинств, И самое главное – он порядочный человек, Бренна ничуть в этом не сомневалась. А порядочные мужчины никогда намеренно не ставят своих жен в неловкое положение.

Одному Богу известно, откуда у Юфимии взялись подобные мысли, но, когда Бренна завоюет ее расположение и подружится с ней, она наберется мужества и спросит ее об этом.

А пока первое, что должна сделать Бренна, – доказать свекрови, что, несмотря на молодость, она справляется с хозяйством Коннора. Пока Юфимия не делала Бренне на этот счет никаких замечаний, что позволяло надеяться на успех.

Семья Коннора очень важна для нее, и в глубине души Бренна надеялась, что, когда муж заметит ее доброе отношение к его родным, он поймет, как ему надо относиться к ее семье. По крайней мере он проявит хоть какой-то интерес, когда она заговорит о братьях и сестрах. Ведь до сих пор он не знает даже их имен.

Но узнает, поклялась себе Бренна.

Да, ей предстояла серьезная работа, но она не собиралась отступать. Иначе как бесчувственного, упрямого воина превратить в любящего мужа? Так или иначе, но она будет добиваться своего. Легче медведя научить стоять на коленях, чем Коннора – быть внимательным. Но придется. Что поделаешь?!

Решительно вздохнув, с ясным планом в голове, Бренна открыла дверь. Она громко хлопнула ею, чтобы Юфимия и Раен услышали, заставила себя улыбнуться и вошла.

– Добрый день, леди Мак-Алистер, – сказала она с порога.

– Добрый день, Бренна. Очень рада, что ты наконец пришла. Мы давно горим желанием увидеть нашу милую хозяйку.

– Простите, если заставила вас ждать. Я была на кухне, заказывала ужин.

– Иди сюда, детка, я хочу представить тебя моему сыну.

Бренна почувствовала легкое раздражение оттого, что ее назвали деткой, но быстро подавила его и подчинилась.

Раен стоял у очага. Она хотела подойти к нему, прежде чем сделать реверанс. Но сын Юфимии опередил ее, он почти побежал ей навстречу. Слава Богу, у него хватило ума остановиться и не сбить ее с ног. Смущенная горячностью молодого человека, Бренна отступила подальше от него.

– Мой сын Раен, – объявила Юфимия. – Я вижу, ты произвела на него впечатление. Сын, ну что за манеры? – добавила она сладким голосом.

Но он не произнес ни слова. Он впился в нее взглядом, отчего ей стало неловко. Что с ним такое?

– Рада познакомиться с вами, – сказала Бренна, глядя на него снизу вверх и ожидая, когда он перестанет на нее пялиться и ответит.

Поразительно, что этот мужчина имеет какое-то отношение к Юфимии. Бренна не обнаруживала между ними никакого сходства. Очевидно, Раен похож на отца, что явно не в его пользу: он абсолютно бесцветен и невзрачен. Где четкие черты лица матери, ее гордая осанка?

Нельзя сказать, что Раен неприятный, он никакой – бледное лицо, смазанные черты, непонятного цвета глаза. Ростом он не ниже Коннора, но под жирком у него не заметно никакой игры мускулов, а это означает, что физически он себя никогда не утруждал.

Под его взглядом Бренна чувствовала себя неловко. Не отрываясь, он смотрел на ее рот, а потом уставился на грудь и не сводил с нее глаз.

Вел он себя совершенно неприлично, но поскольку он с дальнего севера, вероятно, о хороших манерах он никогда не слышал.

– Ты очень красивая женщина, Бренна, – прошептал Раен, схватив ее за руку. – Надеюсь, Коннор знает тебе цену.

– Я уверена, вы понимаете, цена женщины определяется не ее внешностью, а сердцем. Мой муж знает мне цену, Раен. Но я благодарю вас за комплимент, – быстро добавила она, чтобы он не успел обидеться, поскольку ее слова прозвучали как нотация.

– Да, конечно, – согласился он, низко кланяясь и продолжая говорить, как страстно хотел познакомиться с ней, а сам медленно поглаживал большим пальцем ее ладонь. Она никак не могла понять, что такое он делает, и, конечно, ей это не нравилось, но, когда она попыталась от него отстраниться, он еще крепче сжал ее руку.

Бренна решила держаться с этим мужчиной вежливо, но никогда, никогда он ей не понравится.

– Идите ко мне, посидите рядом, а то у меня спина заболела все время оборачиваться, чтобы видеть вас, – позвала Юфимия.

Бренна рывком выдернула руку и повернулась к его матери.

– Мадам, не удобнее ли вам будет на стуле с высокой спинкой?

– Ты хочешь, чтобы я села во главе стола, пока нет Коннора? Юфимии не нужен был ответ на вопрос, в мгновение ока она оказалась в кресле хозяина замка.

– Ты очень внимательна, детка.

Раен прижался к спине Бренны и, когда она попыталась отодвинуться, положил ей руки на плечи, пытаясь удержать ее.

– Мать, Бренна вовсе не дитя. С первого взгляда видно – она женщина.

– Ну хватит, Раен, перестань меня учить! – взмолилась Юфимия.

Сын, не обращая внимания на мать, наклонился к уху Бренны:

– Сядь рядом со мной и расскажи про вашу свадьбу. Если бы она повернулась к нему, чтобы ответить, она бы не сумела скрыть отвращение, и потому обратилась к его матери.

– Мне не следовало прерывать вашей радостной встречи – вы так давно не виделись с сыном.

– Чепуха, мы расстались неделю назад.

– Не знаю почему, но мне казалось, что гораздо раньше, – заметила Бренна, помня слова самой Юфимии, что они с сыном не виделись очень давно. – Но вероятно, для матеря неделя – большой срок. Не так ли, леди Мак-Алистер?

– Да, пожалуй, – ответила Юфимия. – Раен, ты стоишь слишком близко к Бренне. И потом, ты совершенно не обращаешь на меня внимания, сын. Иди и садись рядом.

– О, я и не понял, что стою так близко, – изумился Раен, изображая поразительную искренность, в которую мать поверила.

Но Бренну нелегко было провести – она еле удержалась от вздоха облегчения, когда он отошел от нее и направился к столу.

– Бренна, можешь пойти и заняться своими делами. Раен, у меня есть кое-какие новости для тебя.

Бренна поспешила к выходу, но Раен остановил ее:

– Мы слышали гром. Дождь идет?

– Идет.

– А почему ты не промокла?

Она не собиралась признаваться, что вошла в дом за несколько минут до начала дождя: пришлось бы объяснять, что она здесь делала – не говорить же им, что она стояла за дверью и подслушивала.

– Две служанки раскинули свои накидки у меня над головой.

Он кивнул:

– Надеюсь, Господь Бог скоро прекратит этот дождь. Терпеть не могу сидеть в доме, я чувствую себя словно запертым в клетке.

Бренна удивилась: довольно странно, чего ради из-за дождя сидеть в доме? Солдаты Коннора заняты делами, несмотря на погоду. Но Раен не похож на других мужчин. Он слишком избалован, изнежен и наверняка сам не понимает, каким слабаком выглядит.

Во имя всего святого, как же ей вынести сегодняшний ужин? Бренна надеялась, что ей не обязательно придется сидеть рядом со сводным братом Коннора. От одной этой мысли у нее пропадал аппетит.

Она старалась не заходить в зал весь день, до тех пор пока ее новые родственники не сели за стол в ожидании ужина. К ее удивлению, вечер прошел весьма приятно. Не только Юфимия меньше ворчала, но и Раен, сидя напротив, развлекал обеих женщин, рассказывая смешные случаи из своего прошлого. И, отправляясь наверх, Бренна ничего не имела против, чтобы снова оказаться вместе с ними за одним столом.

После еще одного приятного вечера в компании Раена и его матери Бренна почувствовала вину за то, что сперва осудила его, подумав о нем плохо, и теперь склонна была думать, что ошибалась. Разумеется, Раен оказался слишком горяч при первом знакомстве, но не потому, что имел дурные намерения, а скорее потому, что просто не знал, как себя вести. А может, он пытался показать матери, что в отличие от нее он полностью одобряет жену Коннора?

В тот вечер она легла спать с чувством, что слишком преувеличила свои страхи, и поклялась больше так не делать. Каждому человеку следует дать еще один шанс.

На третье утро после отъезда Коннора Бренна проснулась, ощутив на своем лице яркие лучи. Солнце заливало сияющим светом спальню, и она не казалась уже такой мрачной и холодной. Радуясь теплу и свету, Бренна откинула толстое одеяло и подошла к окну. Слуги мельтешили внизу, и по их оживленным лицам она поняла, что им тоже нравится погожий день.

На сегодня Бренна наметила сотню дел, и, понимая, что времени у нее в обрез, она все равно хотела побывать на холмах.

Весело улыбаясь, она быстро оделась и спустилась вниз. В зале было пусто. Как она ни старалась, она не смогла отворить тяжелую дверь, чтобы спуститься во двор. Не особенно смутившись, Бренна поспешила к черному ходу.

– Доброе утро, миледи. Хорошо спали? – окликнула ее Нетта откуда-то из глубины зала.

– Да, спасибо, – ответила она. – А леди Мак-Алистер еще не спускалась?

– Нет, миледи. Раен только что уехал верхом на целый день. Он сказал, что не вернется до ужина.

– Он уехал с кем-то из солдат Коннора? – Нет, один. Он рискует, правда?

– Наверное, он так не считает, – пожала плечами Бренна. – Интересно, куда это он мог направиться? – добавила она.

– Мне не пристало спрашивать куда, – ответила Нетта. – А сам он не сказал.

Бренна уже не обращала внимания на служанку. Она заметила кучу вещей, сложенных на крышке одного низкого сундука возле входа. На вопрос Бренны, что это такое, Нетта изумилась – это же вещи, которые госпожа потеряла. Нетта помогла Бренне их собрать и отнесла в спальню.

В тот вечер Раен вернулся домой как раз к ужину. Он выглядел уставшим, но держался приятно и вежливо. В его поведении не было ничего, что смутило бы Бренну. Она спокойно отнеслась к его появлению, ибо уже убедила себя, что ошиблась и не правильно отнеслась к сыну Юфимии.

Раен, поужинав, собирался подняться наверх, когда Бренна тоже встала. Он очень галантно взял ее за локоть и пошел рядом. Он рассказывал что-то смешное, и оба весело хохотали. Когда он протянул руку, чтобы взяться за щеколду на двери, то как бы невзначай коснулся ее груди. По невинному выражению его лица было видно, что он и сам этого даже не понял. Но Бренна сама себе удивилась – почему у нее сразу возникло дурное подозрение?

Она укладывалась спать, не в силах отделаться от неприятного чувства. Наконец Бренна решила, что это от усталости – она слишком старается завоевать расположение Юфимии. Надо признаться, свекровь и святого могла вывести из терпения. Неудивительно, что Бренне постоянно приходится быть настороже. Мачеха Коннора оказалась женщиной с невероятно трудным характером, ей невозможно было угодить. А уж дождаться ее одобрения Бренна даже не надеялась. Впрочем, надо отдать ей справедливость – Юфимия не критиковала ее при всех, открыто, но, что бы она ни делала, Юфимия постоянно находила недостатки, указывала на ошибки, говорила двусмысленно-неопределенно, намекала на что-то, и Бренна стискивала зубы, чтобы промолчать.

Но Бренна не собиралась легко сдаваться. Она решила удвоить свои усилия.

Наутро Раен снова уехал верхом, один, раньше, чем Бренна спустилась вниз. Весь день Бренна пыталась угодить Юфимии и к ужину просто валилась с ног.

Но худшее еще ожидало ее впереди. Этот вечер складывался для Бренны не самым приятным образом. Она пыталась развлечь Раена беседой, но тот сидел мрачный, не в духе – он утомился быть очаровательным гостем и милым собеседником. Он даже не утруждал себя быть вежливым.

Раен похотливо смотрел на нее весь ужин, показавшийся ей бесконечным, он не спускал глаз с ее губ. По самодовольной ухмылке, по выражению его лица Бренна понимала, что он намеренно ставит ее в неловкое положение.

Юфимия, казалось, ничего не замечала, и Бренна не сомневалась, что, даже если попросить ее вмешаться, едва ли она захочет. Ослепленная обожанием, она считала Раена совершенством и потакала всем его желаниям. До этого вечера Юфимия повсюду находила промахи. Она не ругала только еду, и Бренна думала, что свекровь по крайней мере довольна хоть этим. На этот раз она съела все, что было на столе, как и в предыдущие вечера. Но после того как со стола убрали и слуги ушли, Юфимия заявила о своем неудовольствии.

– Бренна, я понимаю, что в эти дни ты не успела подготовиться к приему гостей и, очевидно, второпях обсуждала ужин с поварихой, вот я и держала язык за зубами. Но больше я не могу молчать. Я настаиваю, чтобы ты заменила неумеху на кухне на нормальную повариху. Ужин сегодня – хуже некуда. Клянусь, я съела больше жира, чем курицы. А пироги? Горькие, как осина, непропеченные. Я с трудом их проглотила. Неужели Коннор долго бы вытерпел такую еду?

– Мать, Бренна здесь недавно и не знает, что бы он терпел, а чего нет, – резко заметил Раен.

Юфимия продолжала хмуро смотреть на Бренну.

– Ты разрумянилась, дорогая. У тебя был трудный день?

– Да, мадам.

– Почему бы тебе тогда не пойти наверх спать? А Раен с удовольствием составит мне компанию.

Бренна, уходя, даже не сообразила, что на это ответить. Раен неожиданно догнал ее, схватил за руку и, прижимаясь к ее боку, сказал, что проводит. Поднимаясь по ступенькам, она вынуждена была изогнуться, чтобы отстраниться от него.

– Раен, не надо подниматься со мной наверх. Я уверена, у тебя есть дела поважнее.

– Ты уже один раз серьезно ушиблась, а эти ступеньки очень опасные, крутые, – возразил он, не отпуская ее.

– А откуда ты об этом знаешь?

– Я спросил служанку, как ты расшибла себе лоб. Она сказала, что ты упала с лестницы. Я был бы невнимателен к брату, если бы не позаботился о тебе, когда он в отъезде.

– Я упала, потому что не смотрела под ноги, а теперь смотрю. Он отпустил ее руку, и на секунду она почувствовала облегчение, но он тут же обвил рукой ее талию.

– Отпусти меня, пожалуйста.

Раен не обратил на ее слова никакого внимания.

– Ты очень жаждешь снова увидеть Коннора? Я знаю, ты скучаешь по нему, особенно по ночам, в постели. И хотела бы почувствовать его на себе.

– Не смей говорить со мной так! – возмутилась Бренна. С трудом сдерживая ярость, она сделала попытку вырваться.

Он стиснул ее еще крепче, и рука его поползла выше, пока не остановилась прямо под правой грудью, так, что она не могла сопротивляться – как только она делала движение, чтобы освободиться, костяшки пальцев Раена терлись о ее грудь.

Он ни разу не посмотрел на нее, и по лицу его нельзя было Понять, испытывает ли он боль от ее ногтей, впившихся ему в руку.

– Пока его нет, я мог бы позаботиться о тебе, – шептал он. – Я знаю, как тебя ублажить. Не запирай дверь на мочь, Бренна.

Потрясенная его грязными намерениями, она едва могла соображать.

– Если ты меня не отпустишь, клянусь, я закричу!

– Да ради Бога! Кричать-то зачем? – спросил он с насмешливым удивлением, между тем как его пальцы передвинулись вверх и стиснули ее грудь.

Гнев придал ей сил, которых хватило бы на пятерых мужчин. Она двинула его локтем в бок и наконец увидела, что хотела: он сморщился от боли и отпустил ее. Она прижалась к двери спальни и потянулась за кинжалом, в панике обнаружив, что ножа в чехольчике на поясе нет. Но Раен не смотрел на нее и не пытался вновь схватить.

Он открыл ей дверь, кивнул, пожелав спокойной ночи, и не торопясь ушел. Спускаясь по ступенькам, он насвистывал.

Дрожа от гнева и ужаса, она влетела в спальню, задвинула засов и разрыдалась.

Боже милосердный, что же ей теперь делать?

Вероятность того, что он не отстанет от нее, приводила Бренну в ужас.

Она спала на месте Коннора и утром долго не спускалась вниз. Бренна понимала, что Раен при всех не осмелится на неприличную выходку, значит, не надо оставаться с ним наедине. Тогда она в безопасности дождется Коннора.

В ту же минуту как она увидит мужа, она расскажет ему все. А до тех пор пока он не вернется и не отправит отсюда Раена, ей придется самой позаботиться о себе.

Первым обо всем должен узнать Коннор. Раен – его сводный брат, и незачем говорить еще кому-то о его поведении. Она больше не собиралась мучиться от непристойных взглядов порочного мужчины. Если он еще раз приблизится к ней, она выгонит его, у нее есть на это право, и даже если Куинлен заявит, что ей не пристало так поступать, она расскажет ему обо всем или соберет вещи и поедет к Кинкейдам. Алек пообещал никогда ни в чем не отказывать ей.

Бренна злилась полдня, а за ужином, не обращая никакого внимания на Раена, попросила Юфимию рассказать о своей жизни. Казалось, мачеха Коннора была очень довольна вниманием к себе и целый час себя расхваливала. Бренна притворялась, что ловит каждое ее слово. Она не собиралась покидать зал, пока мачеха не встанет со своего места, и Раен ясно это понял, потому что наконец он вышел из зала размяться. У него хватило наглости спросить Бренну, не составит ли она ему компанию. По его насмешливому тону и ухмылке было понятно, что он раскусил ее игру и находит все это чрезвычайно забавным.

– Нет, спасибо, – сухо ответила она, даже не взглянув в его сторону. – Я лучше послушаю вашу матушку. Леди Юфимия, у вас такая интересная жизнь!

– У меня была трагическая жизнь, – поправила ее Юфимия. Поощряемая Бренной, Юфимия рассказывала, какую боль она перенесла, потеряв своих дорогих родителей. Слушая ее, можно было подумать, что никому в жизни не довелось страдать больше, чем ей, и никто никогда не испытывал столько разочарований, сколько выпало на ее долю.

Юфимия проговорила целый час. Бренна с восхищением на лице слушала и смотрела на нее, пока свекровь наконец не объявила, что пойдет спать. Бренна взяла ее за руку и пошла рядом.

– Я хотела поговорить с вами насчет еды, мадам.

– Да, я тоже. Я снова разочарована, Бренна. Ты до сих пор не избавилась от ужасной поварихи?

– Мадам, я сделала все, как вы сказали, – солгала Бренна. – У меня есть один план, и, я надеюсь, вы его одобрите. Вы гораздо опытнее меня, и я с радостью воспользуюсь вашими советами.

– Ну не кори себя так, ты ведь не видела ничего лучшего в своей жизни.

Бренна не стала с ней спорить, но и не согласилась.

– Я попросила пять женщин готовить ужин по очереди. А в конце недели вы решите, у кого получилось лучше всех.

Юфимия безразлично пожала плечами:

– Хорошо, предоставь это мне.

– Спасибо, мадам.

Заставив себя дойти до двери спальни и сдержаться, чтобы не обидеть пожилую женщину, Бренна, оказавшись у себя, прислонялась к плотно закрывшейся двери со вздохом облегчения.

У очага стояла Нетта, греясь возле огня.

– Ну как, леди Юфимия согласилась с вашим планом испробовать пять разных поварих?

Бренна улыбнулась:

– Да. И обязательно напомни Аде, чтобы до конца недели она не попадалась на глаза Юфимии.

– Да, она знает, миледи. И очень благодарна за ваши старания, хотя беспокоится, как бы леди Юфимия не пронюхала, что она одна готовит за всех пятерых. Вы уверены, что никого не стоит больше…

– Уверена, – ответила Бренна. – Ада – прекрасная повариха. Просто у мачехи лаэрда трудный характер. Мы ведь не обманываем лаэрда, поступая так, мы просто стараемся угодить его родственникам. Вот и все. Никто не сочтет, что желание услужить леди Юфимии нарушает преданность лаэрду.

– А вы не знаете, долго ли они с сыном собираются здесь пробыть?

– Нет. Но это первый вопрос, который я задам мужу.

– Что-то еще вас беспокоит? Я заметила, вы едва дотронулись сегодня вечером до еды, а недавно, когда вошли в комнату, на вас просто лица не было.

Бренна не собиралась рассказывать ей о Раене, полагая, что это ее личное дело и служанке об этом незачем знать. Осудить сводного брата лаэрда – дело непростое, и последствия его могут быть самые неприятные. Боже мой, что бы она почувствовала, если бы жена одного из ее братьев жаловалась на другого брата? Она все скажет только мужу.

– Я сегодня не слишком проголодалась, – сказала Бренна, отвечая на вопрос Нетты.

Через несколько минут служанка ушла. Закрывшись на задвижку, Бренна села на кровать и взялась за шитье. Ада дала ей яркую шафранную ткань для скатерти, и Бренна вышивала квадрат точно такой же расцветки, как плед Коннора. Она шила до поздней ночи и очень старалась, следя, чтобы каждый стежок ровно ложился. Если она как следует потрудится, то закончит работу через несколько дней.

Она не собиралась стелить скатерть на стол, пока не сошьет вместе все квадраты из пледа, не набьет овечьей шерстью и не сделает подушечки. Это значит, ей придется шить по часу каждое утро, но если погода будет хорошая, она выйдет посидеть вместе с другими женщинами на улицу – будет шить и заодно поближе познакомится с ними.

Но Бренна не собиралась сидеть дни напролет над рукоделием, особенно когда ярко светит солнце и все так красиво кругом, когда зеленые холмы отчетливо видны, а не скрыты в дымке тумана или в пелене дождя. Она решила, что может себе позволить днем покататься верхом. Ей очень хотелось научиться ездить без седла – как жена Коннора, она должна непременно овладеть этим искусством.

В самом деле интересно – трудно ли это?

Глава 12

Она чуть не убилась в первый же день, усевшись на лошадь без седла и несколько раз свалившись с нее.

Дэвис клялся Куинлену, что никогда бы не разрешил госпоже даже взглянуть в сторону жеребца лаэрда, если бы знал про ее замысел. Просто леди Бренна поинтересовалась: а почему лаэрд оставил этого коня дома? Дэвис с радостью объяснил ей, что жеребцу надо отдохнуть и нагулять тело, потому что в последнее время он сильно утомился. Она сказала что животное не вредно побаловать, и Дэвис, конечно, согласился. Когда она попросила разрешения вывести жеребца немного прогуляться – пройтись с ним по холму, чтобы конь не застоялся, Дэвис не смог ей отказать.

Жеребец сразу потянулся к ней, он совершенно спокойно дал привести себя в конюшню в первый же день ее появления в замке и тем самым доказал, что принял ее. И тогда все поняли – госпожа умеет управляться с лошадьми.

Наблюдая, как энергично животное взбиралось на холм рядом с леди Бренной, Дэвис убедился, что он правильно поступил. И конечно, у него бы возникли подозрения, попроси леди Бренна седло. Но она даже не заикнулась о нем.

– Я не хочу сказать, что госпожа меня обманула, Куинлен. Я не говорю ничего такого, у меня и в мыслях этого нет. Может, когда она дошла до перекрестка, тогда и додумалась сесть на жеребца. И попробовала. Но ты не волнуйся, больше она не сумеет обвести меня вокруг пальца. Да я и сейчас не думаю, что она способна мне соврать.

Куинлен выслушал Дэвиса. Конюх не слишком беспокоился, что их госпожа предпримет еще хотя бы одну попытку прокатиться на черном жеребце. Он был уверен, что ей хватит здравого смысла, чтобы остановиться после пережитого страха, который она испытала, летя в воздухе, как орел без крыльев.

Короче говоря, назавтра, когда он наблюдал за тренировкой солдат на стене, Бренна снова вывела жеребца на прогулку. Она шла деревянной походкой на негнущихся ногах, и у Дэвиса не возникло ни тени подозрений насчет ее намерений. Но, увидев ее несколько минут спустя, он решил, что их госпожа просто ненормальная. По крайней мере объяснение могло быть только таким. Он шепотом сообщил Куинлену свое мнение, понимая, что нельзя критиковать любимую жену лаэрда.

– Да, она меня провела, – признался Дэвис своему начальнику. – Я не могу сказать, что она смотрела мне в глаза и лгала. Нет, я не про то. Она обхитрила меня! На этот раз я по-особому говорил с ней. Когда я потребовал от нее твердого обещания, что она не будет вскакивать на лошадь, леди Бренна так улыбнулась, что я решил – она согласилась. Потому что никто в здравом уме не подумал бы, что женщина тебе улыбается, не собираясь слушаться. Но ты, Куинлен, больше не волнуйся. Я теперь все понял. Она меня уже не проведет.

Однако и на следующее утро Бренна сделала то же самое. Дэвис, когда до него дошло, что хозяйка носится верхом на жеребце, вовремя скрылся.

Ему незачем было прятаться, так как Куинлен наконец понял, что с этим делом ему надо разобраться самому, пока госпожа еще жива. Дэвис просто не справится с ней.

Решив предотвратить несчастье, Куинлен намеревался запретить леди Бренне рисковать собой. Но когда он прошел сквозь сосны до перекрестка и услышал ее веселый смех, он почувствовал, что решимость его покидает. А через секунду увидел ее верхом на жеребце. Лицо ее сияло таким восторгом, что его губы сами собой разъехались в улыбке. Куинлен долго стоял, наблюдая за Бренной, хотя отлично понимал, что ему следует немедленно подойти и положить конец опасным развлечениям.

Благодарение святым, леди Бренне удалось несколько минут продержаться на лошади, прежде чем она упала.

Куинлен подождал, пока Бренна встанет. Она не шевелилась. Он побежал по склону, чувствуя, как потом он рассказывал Криспину, что сердце его вот-вот остановится. Он почти добежал до нее, когда жеребец кинулся обратно. Он был уверен, что животное сейчас ее затопчет! Но огромный черный конь ткнул ее мордой, и в мгновение ока она перевернулась, схватила поводья и весело расхохоталась.

Куинлен выдернул у нее из рук поводья, хлопнул жеребца по заду, чтобы тот отошел, и наклонился, протягивая ей руку.

– Когда я увидел, что вы не шевелитесь, я подумал, вы мертвы.

– Мы с ним так играем. Когда я лежу не шевелясь, Вилли подходит прямо ко мне, и я хватаю его за поводья. А иначе он заставляет меня бегать за ним.

Куинлен был так всем ошарашен, что едва вслушивался в ее слова. Он приказал себе не кричать на нее – она все же его госпожа, а не младшая сестра.

– Вы что, с ума сошли?

– Не думаю.

– Если вам очень хочется убиться, то сделайте это, когда будет дежурить Криспин, а не я.

С этими словами он поднял ее на ноги и встал рядом, дожидаясь, пока она отряхнет пыль с пледа. Он хотел, чтобы Бренна внимательно выслушала его.

– Вы больше не станете так рисковать. Я прошу вас дать мне слово никогда больше не ездить без седла. И уверяю вас, ваша улыбка на меня не подействует.

– Конечно, нет, просто ты умнее меня, Куинлен. Я никогда даже пытаться не буду провести тебя.

Он немного успокоился, но тут же напомнил ей, что обещания она ему так и не дала.

– Послушай, ты можешь перестать на меня кричать? У меня даже в ушах звенит.

Куинлен пришел в ужас от своего поведения.

– Прошу прощения, миледи. Сам не знаю, что на меня нашло.

– Я сама виновата, я тебя напугала, – вздохнула Бренна. – А теперь скажи, что я делаю не так. В чем моя ошибка? Почему я не могу усидеть на нем?

– Потому что вы сидите почти на крестце. Но поскольку вы обещаете…

Она прервала его с таким видом, как будто сделала открытие:

– Мне, конечно, надо было воспользоваться этим советом еще вчера. Я не правильно держала поводья и уже сама догадывалась об этом. Бедный Вилли! Ему все время приходилось вскидывать голову. Он, наверное, думает, что я ненормальная.

У лошади больше здравого смысла, чем у госпожи, подумал Куинлен.

Ему все еще было неловко из-за своей неучтивости. Госпожа могла бы и обидеться на него.

– Удивительно, как он вас до смерти не затоптал. Вилли… Я правильно понял, вы черного назвали Вилли?

– Да. Но сперва я убедилась, что Коннор еще не дал ему имени. Мне об этом Дэвис сказал.

– Нет, Коннор еще не назвал его… – И он умолк.

– Тогда, я думаю, он ничего не будет иметь против имени Вилли.

У Куинлена задергалось веко.

– Почему Вилли? – поинтересовался он.

– Это уменьшительное от Вильяма, – объяснила Бренна, забирая поводья у Куинлена и поворачиваясь к жеребцу, чтобы отвести его в конюшню.

Он случайно заметил, что Бренна потеряла одну туфельку, подобрал ее и подал ей.

Она поблагодарила его, ухватилась за его руку, чтобы не упасть, и надела.

– Я назвала его Вилли в честь брата. Если я не скажу об этом мужу, ему не о чем будет волноваться. Коннор не любит, когда я упоминаю о своей семье.

– А почему вы думаете, что он этого не любит?

– Он начинает хмуриться и старается перевести разговор на другое, даже не знаю почему. Он не может их не любить, он их совсем не знает. А может, ему все равно и говорить о моей семье ему просто скучно, – добавила она.

– Сомневаюсь, миледи.

– Может быть, – кивнула Бренна, но не потому, что признавала его правоту, а просто из вежливости. – Я была бы тебе очень признательна, если бы ты не сказал про имя коня. Коннор иногда бывает такой странный, и, даже если бы я была почти уверена, что он не будет раздражен, я бы все равно не стала ему говорить. Вдруг это ему не понравится.

– Миледи, короче говоря, вы просите меня не говорить ему?

– Да.

– Я не буду. Но если он спросит, мне придется ответить. А мне вы собираетесь пообещать, что больше не сядете на черного?

– А что бы ты сделал, если бы я пообещала, а потом нарушила обещание? Конечно, я бы так никогда не поступила, но мне интересно знать.

– Тогда бы я запер вас в комнате до возвращения мужа.

– Ты способен на такое?

– Я бы не хотел этого делать, но ваша безопасность превыше всего.

– А ты мог бы кого-нибудь выгнать?

– Вас – никогда, – заверил Куинлен Бренну.

– Но у тебя есть право выгонять кого-нибудь в отсутствие Коннора?

– Да. При веских основаниях, которые я потом могу изложить лаэрду.

– А у меня случайно нет такого права? Да ты не бойся, я вовсе не собираюсь выгонять тебя, даже если бы ты осмелился запереть меня в комнате, чего, кстати, ты никогда не сделаешь. Просто меня интересует, могу ли я вообще кого-нибудь отсюда отправить.

– Если у вас есть какие-то проблемы, скажите мне. Или подождите до возвращения мужа.

Из его объяснения она поняла, что Куинлен такими правами не наделен. Но по крайней мере Бренна теперь знала, что она может н чего нет, и если она пригрозит Раену, что выгонит его, он не поверит и будет прав. Бренна вздохнула и не поднимала глаз от земли, пока они шли к замку.

Она немного успокоилась, когда вспомнила, что к крайней мере собиралась обратиться только в том случае, если Раен снова начнет приставать к ней. Но она придумала, как держать его подальше от себя.

Куинлен не понимал, почему его хозяйка так переменилась, став прямо на его глазах печальной и задумчивой.

– А вы хотели бы обладать такими правами, миледи? Бренна молчала.

– Если вас что-то беспокоит и вы не можете разобраться сами, скажите, я с радостью помогу.

Она покачала головой:

– Это очень личное дело, оно связано с членом семьи.

Куинлен облегченно вздохнул, и хотя ему хотелось улыбнуться, он удержался из боязни оскорбить ее чувства. Она, не дай Бог, решит, будто он считает ее беспокойство пустяком.

– У вас проблемы с Юфимией? – Он не дал ей времени ответить, а продолжил, полагая, что может дать дельный совет:

– Неплохо бы вам поговорить с Равном о его матери. Я уверен, он смог бы помочь.

Она снова покачала головой, но на сей раз гораздо энергичнее.

– Я сама должна разобраться. Когда Коннор вернется, я с ним поговорю.

– Как угодно, миледи. Она перешла на другую тему.

– Знаешь, с самого первого дня как я здесь появилась, я пытаюсь понять особенности здешней жизни. Есть какие-то правила, известные всем, кроме меня. Я могу кого-то из вас ненароком обидеть только из-за того, что мало знаю о горцах. Я была бы очень тебе благодарна, если бы ты мне понемногу все объяснил.

– Я буду счастлив помочь во всем, в чем могу.

– А можешь ты и еще двое, кого ты сам выберешь, поужинать с нами? Мы могли бы продолжить беседу, и я бы больше узнала о Мак-Алистерах. Теперь я одна из вас и хочу вести себя как подобает.

– Для меня большая честь сидеть с вами за столом, и я уверен, что те, кого я выберу, согласятся со мной. Они тоже будут польщены, леди Бренна.

А для нее это будет невероятным облегчением!

– Однако я не хотела бы оказывать кому-то предпочтение, н поэтому каждый вечер, пока нет Коннора, если можно, отбирай двух новых гостей. Так я ближе познакомлюсь с людьми мужа.

– Конечно, – ответил он.

– А когда вернется Коннор?

– Точно не могу сказать.

– Похоже, он надолго уехал, а мне так надо с ним поговорить!

Он уловил отчаяние в ее голосе и решил, что мачеха Коннора довела ее до этого. Он представил себе, как две женщины вынуждены вести борьбу за власть в доме, и удивился тому, что леди Бренна так сильно из-за этого нервничает. Может быть, она тоскует по мужу и потому так встревожена? Или считает, что он бросил ее одну, ведь Коннор вырвал Бренну из ее жизни и переместил в центр своей собственной.

Его госпоже потребуется время, чтобы обрести себя в другом, совершенно новом мире. По крайней мере Куинлен надеялся, что это скоро произойдет. Однако позже, в тот же день, он понял, что дело обстоит куда серьезнее, чем он предполагал. Нетта поймала его по дороге в солдатскую казарму и пожаловалась, что леди Бренна ведет себя странно.

– Она не слышала моего стука в дверь, а когда я вошла, она вскрикнула и вскочила. И клянусь, она потянулась за кинжалом. Она была просто в ужасе, Куинлен.

Подруга поварихи Брокка, оказавшаяся рядом, добавила:

– Ада говорит, что беспокоится, не заболела ли наша дорогая леди Бренна. Она совсем ничего не ест, но вряд ли она понесла. Слишком рано, – добавила она.

Куинлен знал, что обе женщины могут преувеличивать, и решил сам внимательнее понаблюдать за Бренной. Но, увидев, как за ужином она оттолкнула еду и почти ни к чему не притронулась, он понял, что женщины говорили правду. Он собрался утром отвезти госпожу к леди Кинкейд – уж она-то узнает, в чем дело. И если леди Бренна и впрямь больна, она ее вылечит. Бренна понятия не имела о волнении Куинлена. Впервые за несколько дней она почувствовала себя гораздо спокойнее. На ужин вместе с Куинленом пришли двое пожилых мужчин. Они вспоминали прошлое, рассказывали разные случаи из жизни клана Мак-Алистеров. Им было что вспомнить – жизнь в этих краях была суровая, напряженная, требующая от людей мужества и стойкости. Леди Юфимия, слава Богу, молчала. Ей тоже было интересно. Она вслушивалась в каждое слово, смеялась и кивала, если кто-то из гостей вспоминал смешной эпизод, хорошо знакомый самой Юфимии.

Раен вел себя как избалованный ребенок, которому недоставало внимания. Он дулся, отворачивался, ерзал, всем своим видом показывая, как ему невыносимо скучно слушать всякие глупости. За ужином он не произнес ни слова.

Отодвинув пустой поднос, он хмуро взглянул на Бренну, со стуком поставил бокал на стол и выскочил из зала.

Казалось, никто из солдат не обратил внимания на высокомерие Раена. Куинлен заметил усталость на лице госпожи и решил, что трапезу пора кончать. Хороший сон – это все, что ей сейчас нужно, и аппетит вернется.

Один из пожилых воинов предложил ей руку и проводил вверх по ступенькам. Он стоял, ожидая, когда она войдет в спальню. Бренна повернулась к нему, чтобы пожелать доброй ночи, и в этот миг увидела Раена, скрывавшегося в тени за спиной солдата. Но прежде чем она успела спросить, чего он ждет, тот повернулся и поспешил к своей двери.

В спальне была Нетта, она окликнула Бренну, когда госпожа появилась на пороге, опасаясь, как бы та снова не испугалась.

Прежде чем Бренна успела спросить, зачем служанка ждет ее, Нетта объяснила, что Юфимия приказала зажигать свечи в ее спальне каждую ночь и помогать подготовиться ко сну. А если Нетта должна обслуживать мачеху лаэрда, то разве не полагается ей побеспокоиться и о его жене?

– А твой муж ничего не имеет против? Ему придется ждать тебя допоздна.

– Это большая честь, ведь именно меня, а не кого-то другого выбрали для работы в замке. Мой Деверик ходит важный, как король, и всем рассказывает, кто согласен послушать, какой он необыкновенный – его жена, не чья-нибудь, так возвысилась в доме лаэрда.

Бренна от души порадовалась, какая заботливая у нее служанка.

– У тебя доброе сердце, Нетта.

– Вы так меня хвалите, миледи, что у меня может голова пойти кругом. Хотите, я уложу вас в постель?

– Нет, теперь я в безопасности… То есть я имела в виду, что сама могу о себе позаботиться. Но прежде чем ты уйдешь, я хочу задать тебе один вопрос: не знаешь ли ты, кто бы мог мне сделать деревянный медальон?

– Элан может сделать, миледи. Он у нас мастер на все руки и изготовит вам все, что вы захотите. Я с удовольствием отведу вас к нему завтра, если пожелаете.

Бренна еще раз поблагодарила служанку и, как только Нетта ушла, заперлась на засов. Она снова взялась за шитье и поработала перед сном не меньше часа. Едва Бренна задула свечи и откинула одеяло, раздался стук в дверь.

Она не ответила.

Глава 13

Наконец Коннор возвращался домой. Ему казалось, что он не был в замке целую вечность, гораздо дольше, чем на самом деле. И лишь когда он ступил на подвесной мостик, напряжение в шее и плечах стало отпускать, и тогда он понял причину собственного волнения.

Ему хотелось скорее увидеть Бренну. Незачем говорить, что его ничуть не обрадовало открытие, что он совершенно разучился владеть собой. Коннор не мог не признаться себе, что все его мысли были только о ней одной, отчего раздражение лишь росло. Он злился на самого себя. Черт побери, что с ним такое творится? Стоит закрыть глаза – и он сразу видит перед собой жену.

Его немного утешало, что и с Алеком происходило то же самое. Но в отличие от Коннора он не только думал о жене, он постоянно о ней говорил.

В последний вечер, который они провели вместе, Алек заметил беспокойство Коннора. Целый час он вышагивал по лагерю, а потом удалился на опушку леса. Минуту спустя Алек подошел к нему. Братья пристроились под деревьями, опершись спинами о толстые стволы, чтобы поспать, не отрывая руки от ножен меча.

Алек не сразу начал разговор.

– Я смотрю на тебя и узнаю себя после женитьбы на Джейми.

– И что?

– Хочу сказать – не вредно поучиться на моих ошибках.

– Ты говоришь как мой отец. Он советовал мне то же самое.

– Он имел в виду свои чувства к Изабель? К твоей матери?

– Да, – ответил Коннор. – Он называл ее своей единственной любимой Изабель.

Алек кивнул.

– Ты здорово сопротивлялся, но, пожалуй, пришло время сдаться. Больно смотреть на тебя, Коннор.

– О чем ты, Алек? Что ты имеешь в виду? Брат рассмеялся:

– Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Ты пытаешься не влюбиться в свою жену. Так? Я понимаю почему. Ты боишься.

– Боже милостивый, ты становишься похож на старуху, сующую нос не в свои дела.

Алек пропустил мимо ушей это оскорбление.

– Едва ли прощальные слова отца про Изабель прибавили тебе осторожности. Помнишь, что ты мне говорил?

– Каждое слово. Он тоже советовал мне учиться на его ошибках. Он безумно любил свою единственную драгоценную Изабель, и, когда она умерла, ему показалось, что она предала его. Он поклялся, что никогда не простит ей этого. Но это были лишь громкие слова, Алек. Отец мой был трудным человеком, и ему сложно было говорить о тонких чувствах без гнева. Он пытался меня успокоить, и, хотя я был еще мальчиком, я это понимал. Я не понимал только одного – зачем он в последние минуты своей жизни заговорил со мной об этом.

Алек долго молчал. Он знал, что Коннор обдумывает его замечание и, конечно, пытается себя убедить, будто не влюбился в собственную жену. Ах, как глупы мужчины, считающие, что любовь делает их слабыми!

– Я иногда думаю, что мог бы потерять Джейми, если бы не понял, как люблю ее. К счастью, я вовремя это осознал, хотя бы потому, что я старше и, возможно, мудрее тебя, Коннор. Но сперва и я не знал, что такое любовь и зачем она нужна мужчине, да еще такому сильному, как я. Но ты ведь знаешь, что любишь ее. Я уже все тебе объяснил. Делай, как я советую, и перестань противиться. Твои муки исчезнут, и ты обретешь покой и радость.

– В своей жизни, Алек, я боялся только одного мужчины, но пришел день, когда я понял, что боюсь женщины. Ты оскорбляешь меня, считая, что жена обладает такой огромной властью надо мной.

– И какого же это мужчину ты боялся? – полюбопытствовал Алек.

– Тебя. Я боялся, что ты не поможешь мне и моим друзьям.

– Зато твой отец понимал, что я возьму тебя к себе. А ты сомневался, да? Уже тогда ты был недоверчив. У тебя хорошая жена, Коннор, ей можно верить: она в любой момент готова кинуться на твою защиту и прикрыть тебя собой, и это прекрасно.

– Да, она уже пыталась. Эта женщина ничего не боится.

– Она сильная, Коннор. И умная, как моя жена. Иногда я думаю, они обе умнее нас. По твоему взгляду вижу – ты не согласен со мной. Тогда ответь на один вопрос. Где сейчас спят наши жены? – В кроватях.

– А мы где спим? Коннор рассмеялся.

– В сыром холодном лесу. Отдыхай, Алек, и перестань приставать ко мне с глупыми разговорами.

Брат усмехнулся и немного помолчал.

– Ну и последнее, – прошептал Алек, закрывая глаза и громко зевая. – Если ты когда-нибудь кому-нибудь расскажешь про этот разговор, я тебя убью.

Криспин отвлек лаэрда от его мыслей, вернув в настоящее.

– Тебя что-то беспокоит? – спросил он, заметив, что Коннор нахмурился.

– Я просто устал, как и ты, – ответил тот.

– Ты весь в грязи и в запекшейся крови. Я тоже. Одному Богу известно, как мы воняем. Пристрою лошадь и сразу пойду к озеру. Ты не собираешься сделать то же самое?

– А что, у тебя есть женщина, на которую ты хочешь произвести хорошее впечатление?

– Да сразу несколько на уме. Но я представляю, что будет с твоей женой, когда она увидит тебя, лаэрд. Она сразу шарахнется в сторону.

Внимание Коннора привлек Куинлен. Вообще-то существовал обычай встречать лаэрда перед крепостью, но на этот раз Куинлен ожидал его возле конюшни. Выражение лица у него было настолько непривычным и странным, что если бы Коннор не знал его как самого себя, то мог бы подумать, что Куинлен, увидев его, испытал огромное облегчение.

Криспин, похоже, думал так же, потому что озадаченно сказал:

– Тут что-то не то.

Куинлен подождал, когда они спешатся, и подошел ближе.

– Все в порядке, Коннор.

– Я так и думал.

– Взглянув на твое лицо, я решил, что у вас что-то стряслось, – заметил Криспин. – Тебе явно полегчало, когда ты нас увидел. Что случилось?

– Полегчало? Да если бы я не был мужчиной, я бы плясал от радости.

– Так в чем дело? – спросил Криспин.

– Хотя я только что и сообщил, что у нас все в порядке, однако есть затруднения, скорее даже маленькие неприятности, – добавил Куинлен, прежде чем обратиться к лаэрду. – Коннор, клянусь Богом, я никогда не женюсь.

– Насколько я понимаю, причина маленьких неприятностей – моя жена?

– Нет, твоя жена никогда не будет причиной маленьких неприятностей, – проговорил Куинлен, с трудом удерживаясь, чтобы не расхохотаться.

Давис к воин помоложе вышли из конюшни забрать лошадей. Конюх подождал, когда его помощник вернется обратно, чтобы подойти и самому поприветствовать господина.

– Хорошо, что вы дома, лаэрд. Ваш черный в стойле, если вас интересует.

– Я и так знаю, что он там, – ответил Коннор, несколько удивленный этим сообщением.

– Ну-у, неделю назад я совсем не был в этом уверен, – покачал головой старик.

– У тебя были с черным неприятности без меня?

– Да нет же, лаэрд, никаких неприятностей у него не было, – поторопился вмешаться Куинлен.

Прежде чем Коннор успел потребовать, чтобы ему объяснили, в чем дело, Куинлен схватил конюха за плед и предостерегающе подергал.

– Твоя госпожа не лгала, она тебе улыбалась. Чувствуешь разницу?

Старик согласно закивал и, поклонившись лаэрду, поспешил в конюшню.

– Что тут творится? – спросил Криспин. – Дэвис совсем свихнулся?

– Они тут все свихнулись, – мрачно ответил Куинлен. – Как еще я уцелел! Но мне нетрудно было разгадать, в чем заключается ее игра.

Криспин с трудом удержался от смеха.

– Ты про жену лаэрда?

– Да. По крайней мере она жива и в полном порядке.

– Черт побери, надеюсь, что так. Криспин не выдержал и расхохотался. Куинлену не понравилось поведение друга.

– Пока смейся сколько хочешь. Но запомни – в мое дежурство миледи не разбилась и не свернула себе шею.

Полагая, что друг несколько преувеличивает насчет Бренны, Коннор покачал головой, давая понять, что он не в настроении слушать пустопорожнюю болтовню, и пошел вверх по дорожке к дому. Он хотел скорее увидеть Бренну, чтобы убедиться, что с ней действительно все в порядке, а потом уже пойти к озеру.

– Пустяки меня не интересуют, Куинлен, – заметил он. – Ты можешь сообщить мне что-то более важное?

– Нет, – ответил Куинлен. – Но зато, как я уже говорил, мне удалось утрясти всякие неприятные мелочи.

– Любопытно узнать, что за мелочи утрясал тут наш друг, – заметил Криспин. – Расскажи, может, тебе легче станет.

Куинлен ухмыльнулся.

– Миледи просила ничего не говорить мужу. А если нельзя сказать ему, то тебе – и подавно.

– Что это такое, чего я не должен знать и что моя жена желает скрыть от меня?

– Это ее сюрпризы. Она их тебе приготовила несколько и не хотела, чтобы я проболтался раньше времени. Она приказала мне молчать. Но если ты настаиваешь…

– Нет. Пусть сама скажет. Ничего дурного, надеюсь, мне не преподнесут?

– Возможно, – единственное, что позволил себе сказать Куинлен.

– Где она сейчас?

– Делает обмеры.

– В каком смысле?

– Сегодня по приглашению вашей жены к нам на целый день приехал отец Синклер, чтобы одобрить план постройки церкви.

Коннор надолго замолчал.

– Где она делает обмеры? Куинлен с улыбкой ответил:

– Во дворе.

– Ты шутишь?

– Нисколько. Она хочет поставить церковь прямо перед окнами жилых комнат.

Коннор и Криспин потрясенно молчали. Куинлен наслаждался их замешательством. Наконец-то они оба начинали понимать, что ему пришлось пережить.

– Ты пытался остановить ее? – спросил Коннор.

– Еще бы! Как только я узнал, что она делает, я стал просить ее подождать тебя, чтобы получить твое разрешение. Чего я только не говорил! Я даже угрожал запереть ее в комнате.

– Из-за церкви? – спросил Коннор.

– Ну, в общем-то не из-за церкви. Была другая причина, заставившая меня прибегнуть к угрозе.

– И как на это отреагировала наша госпожа? – поинтересовался Криспин.

– Она сразу поняла, что я только пугаю ее. Она, должен сказать, так скучает по нашему лаэрду, что очень легко пугается. Подпрыгивает от малейшего шороха, мало ест. Я так. беспокоился, что даже свозил ее к леди Кинкейд, но она заверила меня, что с леди Бренной все в порядке. Должно быть, она права, потому что, как только приехал отец Синклер, миледи исповедалась и ей стало гораздо лучше. А когда я сообщил ей, что до нас дошло известие о твоем скором возвращении, ты бы видел, Коннор, как она обрадовалась! Ну разве что не пустилась в пляс!

– А Джейми сняла швы у нее со лба?

– Нет. Твоя жена сама с этим справилась.

Прежде чем заговорить о другом, Коннор удовлетворенно кивнул.

– Я заметил, ты вернул Эвана на стену. Он же просил больше не ставить его в дозор, он хотел заняться боевой тренировкой, – напомнил он Куинлену.

– У меня для этого были серьезные основания.

– Какие?

– Я доверяю Эвану, уж его-то твоя жена не сможет провести. Она хотела пойти на озеро.

– Но ты ей не разрешил?

– Нет, не разрешил.

– Но она все равно пыталась пойти? – уточнил Криспин. – И тогда ты пригрозил запереть ее?

Куинлен вздохнул:

– Нет, не поэтому.

– Тогда что…

Но тут Коннор, дойдя до конца тропинки и увидев свой двор, потерял дар речи.

Повсюду были вырыты глубокие ямы. Он настолько был ошеломлен таким осквернением собственной земли, что мгновенно взорвался, как пороховой бочонок. К несчастью, женщина, по чьей вине земля была изуродована этими ямами, стояла как раз напротив него на другой стороне двора. Его жена.

И чем дольше он стоял, глядя на нее, тем больше росло в нем желание заорать. Но благодарение Богу, он сумел подавить рвавшийся у него из груди крик, с силой стиснув челюсти и подняв глаза к небу.

Бренна еще не поняла, что муж уже находится рядом, она стояла к нему спиной, причем довольно далеко. Два воина прислонились к стене, наблюдая за действиями госпожи. Как только они заметили лаэрда, сразу выпрямились. Вид у них был такой, будто с его появлением они испытали огромное облегчение. Теперь Коннор отлично понимал почему.

Челюсти его свело до боли. Да поможет ему Бог! Чем дольше он смотрел на ямы, тем сильнее разгоралась в нем ярость. Секунду-другую Бренна не двигалась, потом резко повернулась. В руке у нее был кинжал. Она не вскрикнула, но, увидев ее лицо, он понял, что крик был готов сорваться с ее губ. Глаза ее были наполнены таким страхом, что Коннор смутился. Но, поняв, что перед ней муж, Бренна радостно вспыхнула, выронила кинжал и кинулась к Коннору.

– Я ведь говорил, что она странно себя ведет, – напомнил Куинлен.

Коннор кивнул, но промолчал, глядя, как его жена, обегая ямы, летит ему навстречу. Он ожидал, что она остановится, как только подбежит поближе, и очень удивился, когда она бросилась к нему на грудь и, обвив его руками, поцеловала в шею.

Она вела себя неприлично, ведь за ними наблюдало множество глаз, но Коннор не мог заставить себя рассердиться. Он обнял ее и крепко прижал к себе, как мужчина, желание которого наконец сбылось.

– Я так счастлива, что ты дома, – прошептала Бренна ему в самое ухо.

Он крепко сжал ее и отпустил. Еще несколько секунд она держалась за Коннора, прежде чем отступила.

– Мне столько надо тебе рассказать!

– Похоже, что так. Ты все объяснишь мне сегодня вечером. А Теперь иди и умойся, ты испачкалась об меня.

Куинлен и Криспин с любопытством наблюдали за лаэрдом. Голос Коннора звучал напряженно, но спокойно. Он сумел справиться со своим гневом, и Куинлен был восхищен его выдержкой. Но Криспин знал Коннора лучше. Лаэрд еще даст волю своему гневу и раздражению на тренировке с воинами.

– Куда ты сейчас? – спросила она.

– На озеро.

– Я могу пойти с тобой.

– Нет.

– Но я…

– Бренна, там будут другие мужчины.

– Прости, но не мог бы ты зайти со мной в дом, всего на несколько минут? Я приготовила для тебя в большом зале сюрприз.

– А он не может подождать?

– Может, конечно…

Коннор ждал, когда Бренна отойдет, а она медлила, надеясь, что он передумает.

– Скажи, а ты еще долго будешь занят?

Он прикинул, быстро ли он сумеет успокоиться.

– До вечера.

– Коннор, а ты счастлив меня видеть?

– Да.

Но его хмурое лицо говорило об обратном. Она поклонилась и пошла назад через двор.

– Если уже стемнеет, когда ты станешь возвращаться, будь осторожен. Вся земля перерыта.

– Я заметил! – крикнул он ей вслед.

Все трое молчали, пока леди Бренна не скрылась за углом, направляясь на кухню.

– Она не забыла подобрать кинжал, – заметил Криспин.

– Свой нож она никогда не забывает и постоянно проверяет, на месте ли он, но все остальное теряет по-прежнему. А тебя, Коннор, можно похвалить – ты не вышел из себя.

– Ничего веселого тут нет, Куинлен. В моем дворе двадцать глубоких ям. Немедленно засыпать их!

Отдав приказ, Коннор вместе с Криспином отправился в конюшню за свежими лошадьми. Коннор надеялся, что он справится с гневом, прежде чем снова увидит жену. Он не хотел ее расстраивать. Хотя все время думал, почему эта ненормальная женщина решила построить церковь прямо напротив покоев.

«Она хотела сделать мне приятное, – говорил он себе. – Все время я должен держать эту мысль в голове, когда слово „церковь“ будет произноситься в моем присутствии».

– Лаэрд! – окликнул его Куинлен. – Не могли бы вы Уделить минуту вашего времени отцу Синклеру, прежде чем он вернется к Кинкейдам?

Коннор поманил священника и заговорил с ним первым.

– Вам известно, чем испугана моя жена?

– Не могу сказать.

– Мне говорили, она вела себя как-то странно, но после разговора с вами повеселела. Она вам в чем-то призналась?

Священник снова покачал головой:

– Я не могу открыть истину, лаэрд.

– Она исповедалась? – Да.

– Она сказала на исповеди о причине своего беспокойства?

– Если даже и сказала, я не вправе открыть это вам, это будет нарушением тайны исповеди.

Коннор кивнул и отступился.

– О чем вы хотели поговорить со мной?

– Я хотел поблагодарить вас за то, что вы разрешили мне здесь остаться. Я не буду для вас помехой, – пообещал священник. – Я не часто буду здесь появляться. У меня большой приход.

– Свою благодарность адресуйте моей жене, святой отец. Это она просила за вас.

– Я уже поблагодарил леди Бренну. Я ее вечный должник. Она хочет, чтобы я разместился в замке, в одной из комнат. Я очень тронут, но предпочел бы поселиться в отдельном домике, на тот случай, если вдруг кто-то из ваших людей захочет поговорить со мной наедине. Вы не против?

– Нет. У меня есть один свободный домик, чистый, как раз для вас. Когда вы переедете к нам?

– Как только лаэрд Кинкейд разрешит покинуть его. Я бы еще хотел упомянуть об одном деле. Через несколько дней я возвращаюсь в Англию, чтобы объяснить переезд своему начальству. Поездка займет не больше недели.

– Я пошлю воинов сопроводить вас, – сказал Коннор.

– Лаэрд, в этом нет никакой необходимости. Я ношу сутану, и никто не осмелится причинить мне неприятности. Даже те, чьи души давно проданы сатане.

– Не думаю, что дикие звери отнесутся к вашей сутане с должным уважением.

– Я буду держаться главной дороги.

– Ну, как угодно.

– Вы хотели бы передать что-нибудь в Англию? Коннор покачал головой и подождал, когда Синклер уйдет.

Его мысли, конечно, были о жене. Она была очень добра к священнику, заботилась о достоинстве этого человека и о его чувствах. Коннор надеялся, что скоро она научится уважать достоинство и чувства собственного мужа.

Ей следует начать с того, чтобы оставить в покое двор.

Но Боже, как хорошо оказаться дома!

Глава 14

Сюрпризы на этом не закончились. Коннор понимал, что в глубине души жена хотела угодить ему. Однако он никак не мог понять, почему она решила, что осчастливит его, построив церковь прямо во дворе. Может быть, у нее была какая-то другая причина для подобного чудовищного плана? Но если это так, то он скорее сойдет в могилу, чем отгадает ее.

Лишь одна мысль приносила ему успокоение: ничего худшего Ждать уже не приходится. Какие бы еще сюрпризы она ни приготовила для него, они ничто на фоне случившегося.

Но он напрасно на это надеялся.

Он не пошел повидаться с Юфимией, как собирался сделать сразу же по приезде, потому что тогда ему надо было пройти через двор, а значит, пришлось бы обходить все ямы. Куинлен уверил лаэрда, что в них скроется с головой и такой великан, как он. Самому Куинлену уже довелось испытать это на себе. Ему повезло – он свалился в одну из ям едва ли не первым. Если бы с Коннором такое стряслось, он бы все здесь разнес. Конечно, Коннор мог воспользоваться задней дверью… Нет, он не пересечет двор до самого вечера, а к тому времени ямы закопают и он навсегда забудет об этом кошмарном сюрпризе.

Вымывшись как следует, Коннор направился к северному участку стены взглянуть, как за прошедшие две недели продвинулась работа – его люди укрепляли камнями деревянные опоры. Дела задержали его до самого вечера, требуя его присутствия то в одном, то в другом месте.

Солнце заходило, когда он вернулся в конюшню. Как только Коннор ступил внутрь, он сразу заметил, что, во-первых, стойло черного пустует, а во-вторых, Дэвис, завидев его, пытается выскользнуть через заднюю дверь.

Оклик лаэрда прервал его поспешное бегство. Старик остановился будто парализованный.

– Где черный, Дэвис?

– На улице, лаэрд.

Ответ не удовлетворил Коннора. Он приказал конюху подойти поближе и спросил:

– Ты вроде пытался улизнуть, а?

– Пытался.

– А почему?

– Хотел убежать, пока вы не заметили, что черного нет.

– Понятно, – ответил Коннор, еще сдерживаясь. – Ну, говори прямо: где сейчас мой жеребец?

– Он дышит свежим воздухом.

– Чье это распоряжение?

Казалось, Дэвис боялся отвечать ему. Он отступил назад, потом быстро собрался с духом и выпалил:

– Вашей жены.

– Она приказала тебе вывести мою лошадь из стойла? – спросил Коннор, силясь понять, что случилось и почему так нервничает Дэвис.

– Ну… как бы это… не то чтобы она мне приказала…

– Она что, велела Куинлену или Криспину вывести жеребца?

– Нет, она никого из них не просила. Ну, и меня тоже не просила…

Коннор твердил себе: терпение.

– Помоги мне разобраться, Дэвис, и стой спокойно. Ты не выйдешь отсюда, пока я не получу ответа на все вопросы. При ней есть кто-то? Или она пытается прогуливать лошадь сама?

– Ну, может, Куинлен уже поймал вашу миледи. Обычно он так и делает. Я не понимаю, что вы имеете в "иду под словом «прогуливает». Вы могли бы мне объяснить? Я не думаю, что кто-то может просто прогуливать вашего черного.

И тут Коннора озарила внезапная догадка, от которой сердце его бешено забилось.

– На нем кто-то ездит? – Да.

– Куинлен? – Он едва сдерживался от страшного желания схватить конюха за шиворот и вытрясти из него все ответы. – Нет? Так кто же тогда на нем?

Дэвис, уловив вскипевший в голосе лаэрда гнев, состроил жалкую гримасу и ответил:

– Ну, может, и ваша жена. А может, и нет.

У Коннора было чувство, что с самого начала именно это Дэвис и собирался ему сказать. И если бы Дэвис не успел сообщить, что с ней Куинлен, Коннор наверняка бы утратил все свое самообладание. Но поскольку он уже знал это, то уцепился за эту ниточку.

Во имя всего святого, о чем только думает Куинлен, если позволяет Бренне так рисковать? Легковозбудимым жеребцом трудно управлять даже мужчине, и Коннор никак не мог себе представить свою нежную маленькую жену рядом с диким животным.

– Если черный удерет от Куинлена, он может растоптать мою жену. Где они сейчас?

– Лаэрд, думаю, вы меня не поняли. Черный не может убежать от Куинлена, потому что он даже рядом с ним не стоит. Просто Куинлен наблюдает за миледи.

– Боже мой! Так она что…

– Да ничего с ней не случилось. Я точно знаю.

Коннор уже был почти возле двери, когда слова Дэвиса остановили его.

– А откуда ты знаешь, случилось с ней что или нет?

– Да кто-нибудь из толпы уже давно прибежал бы за вами, если бы что-то стряслось с вашей дорогой женой.

– Толпа? Какая толпа?

– Которая за ней наблюдает. Они стали собираться в одно и то же время, ближе к вечеру, уже несколько дней подряд. Никто миледи не мешает, так что вы можете успокоиться. И Куинлен всегда рядом, он за ней следит. А мне не надо стоять и смотреть, я просто выхожу из конюшни и слушаю. Я точно знаю, что делает миледи. Когда она падает, раздается недовольный вздох, а когда держится на лошади – одобрительный гул. В последнее время я слышу только радостные голоса. Значит, миледи освоила мастерство наездника.

– Где они?

– На другой стороне холма, за кухнями. Идите прямо на шум! – крикнул он вслед сорвавшемуся с места лаэрду. – Слышите, никак гудят? Ну вот, сейчас это может означать только… – Продолжать дальше не было смысла, ибо лаэрд уже исчез за гребнем холма.

Когда Коннор миновал кухню, до его слуха донесся приветственный гул толпы – значит, его жена в безопасности… в данный момент. Он стал дышать ровнее, но потрясение от испуга за нее еще не прошло. Никогда в жизни он, кажется, так не пугался.

Наконец он увидел весь клан Мак-Алистеров на склоне холма. Матери сидели на земле, держа детей на коленях, а отцы стояли позади, мирно беседуя. Женщины постарше принесли с собой шитье, но и они, как все остальные, увлеклись, глядя на леди Мак-Алистер, и им уже было не до шитья. Зрители от мала до велика зачарованно смотрели на Бренну.

Все как один полоумные, решил Коннор.

Добравшись до вершины холма, он изумленно остановился на приличном расстоянии от толпы.

Коннор не был готов увидеть то, что открылось его взору. Бренна не просто скакала на его черном жеребце. Она скакала без седла. И похоже, у нее получалось. Да не просто получалось, а здорово получалось! Спина и плечи у нее были безупречно прямые, голова высоко поднята, она ехала с мастерством и опытом воина клана Мак-Алистеров и в то же самое время божественно грациозно, как никто другой. Ее золотистые волосы развевались на ветру, когда она и животное как бы парили над землей. Услышав ее смех, Коннор почувствовал, как сердце его наполняется гордостью за жену. И тут он понял, что потрясен так же глубоко, как и вся толпа.

Он обратил внимание на кучи сена, разбросанные повсюду, и догадался, что Куинлен пытался предотвратить несчастье, раскладывая стожки на случай падения. И хотя Коннор оценил, насколько предусмотрительно поступил его друг, он готов был разорвать его на части. Толпа возгласами подбадривала Бренну, но тут Коннор заметил, как Куинлен горячо замахал ей руками и яростно затряс головой. Коннор велел себе выйти из оцепенения и положить конец этому сумасшествию, пока не произошло непоправимое.

Он не понимал и даже не подозревал, что она собирается делать, пока не стало слишком поздно. Коннор начал спускаться вниз по холму, когда черный жеребец перемахнул через первую кучу сена. Бренна даже не шелохнулась, но при втором прыжке чуть не свалилась. Больше Коннор не мог этого вынести. Он остановился, расставил ноги и пронзительно свистнул. Черный жеребец тут же вскинул голову, услышав знакомую команду, перекрывшую одобрительный рев толпы, и резко изменил направление. Бренна никак не могла понять, что на него нашло, и, как ни старалась, не могла повернуть коня обратно. Он понесся через холм.

Она обо всем догадалась, увидев мужа, который, уперев руки в бока и расставив ноги, ожидал ее. Лицо его не оставляло сомнений, что он думает насчет ее представления. Она тут же удвоила усилия, пытаясь повернуть в другую сторону. Она взывала к небесам, умоляла Вилли сжалиться над ней, но упрямый конь отказывался подчиняться, несмотря на мольбы и натянутые поводья. Конь как вкопанный остановился перед хозяином, и тогда она наклонилась к лошадиному уху и прошептала прямо в него:

– Предатель!

Коннор услышал это, но предпочел промолчать, зная, что если он сейчас откроет рот, то уже не сможет остановиться.

В мрачных глазах мужа Бренна прочла, до какой степени она заставила его переволноваться. Она хотела успокоить его и сказать, что все хорошо, но не осмелилась. Что-то в его взгляде останавливало ее.

Она решила притвориться, будто не заметила его гнева. Может быть, это была не самая удачная мысль, но ничего лучше Бренна не успела придумать.

Она выпрямилась и постаралась изобразить на своем лице веселье.

– Ты доволен моим сюрпризом? – спросила она, понимая, что он никак не может быть доволен.

Без сомнения, он был в ярости. Но всегда, считала Бренна, остается надежда на спасение, пусть даже слабая. Ей казалось, она сумеет избежать надвигающейся бури.

Она ждала, что он сейчас же стащит ее с коня или закричит, но он даже не притронулся к поводьям, а просто развернулся я пошел обратно к конюшне.

Вилли покорно потрусил следом. Справа вдруг возник Криспин, бледный, как будто ему только что явилось привидение. Если бы он хотя бы мельком взглянул на нее, она обязательно спросила бы у него, в чем дело. Тут же рядом появился и Куинлен, задыхающийся от бега, но чрезвычайно довольный. Он тоже избегал ее взгляда, а то бы она и его спросила, чему он так радуется.

Пока они не добрались до конюшни, Коннор не проронил ни слова. У дверей он приказал Криспину снять жену с коня и ждать, а сам, прихватив с собой Куинлена, вошел внутрь.

В ту же секунду как двери конюшни закрылись за ними, Коннор заорал на Дэвиса:

– Стой там, где стоишь!

– Может, я возьму, у вас жеребца? – предложил конюх. – Вы заставляете его беспокоиться.

Коннор разрешил Дэвису взять поводья и повернулся к Куинлену:

– Жду объяснений.

– Я ничего не могу сказать в свое оправдание. У тебя единственный выход, лаэрд, – снять меня с этой должности, и поскорее.

– Я зол, но не глуп, – отрезал Коннор. – Ты что, не в состоянии уследить за одной женщиной? Ты, черт побери, учись, как управлять делами. Ты же отвечаешь без меня за все хозяйство! А теперь говори: ты что, из ума выжил, если позволил женщине сесть на черного? Похоже, вы тут все свихнулись. Как ты мог ей это разрешить?

– Разрешить, Коннор? Да ты, должно быть, шутишь! Я бы скорее дождь остановил, чем смог бы заставить твою жену подчиниться. Как только я не пытался перехитрить ее в последние две недели, но все напрасно.

Коннор, заметив, что Дэвис пытается улизнуть через заднюю дверь, поднял руку, желая, чтобы Куинлен замолчал.

– Дэвис! – зарычал он. – Если ты выйдешь за дверь, ты уже не умрешь своей смертью! Иди сюда.

Конюх поспешно подчинился.

– Я просто хотел дать вам возможность поговорить наедине, лаэрд. А вы что-то хотите?

– Да! Хочу, чтобы ты ответил на мои вопросы.

– Я бы лучше ни о чем его не спрашивал, – посоветовал Куинлен. – Ты еще больше разозлишься.

– Да уж куда больше! Дэвис, я сперва слушаю, а потом действую. Ты знаешь это?

– Да, и очень хорошо.

– Моя жена входила в стойло черного, надевала на него уздечку?

– Нет, она этого не делала.

– А кто это делал?

– Я.

Коннор опустил глаза.

– Ясно. Ты знал, что она собирается его выводить?

– Знал, – честно ответил Дэвис. – Из-за нее-то я и вошел к нему с уздечкой в первый раз.

Коннор случайно заметил ухмылку Куинлена, бросил на Друга тяжелый взгляд, а потом снова перевел глаза на Дэвиса.

Куинлен не мог удержаться от улыбки, зная, что сейчас произойдет.

– Не иначе как ты спятил, Дэвис. Почему ты это сделал?

– Из-за ее улыбки, лаэрд. Вот вам чистая правда, ей-богу. Коннор ошеломленно заморгал.

– Из-за ее улыбки, говоришь? Дэвис кивнул:

– Ну да, во всем виновата ее улыбка. Я так думаю, с ее стороны это была самая настоящая проделка, но я никогда не скажу ей об этом вслух, потому что с моей стороны это прозвучит как предательство, а я вовсе не предатель. Я просто честный. И еще из-за ее сердца, – подумав, добавил он.

– Из-за ее сердца?

– Сердце у нее чистое, как у ангела, и улыбка такая же. Но вот что касается ума, меня тут кое-что волнует. Там что-то не в порядке, хотя я вовсе этого не утверждаю. Просто миледи не похожа на других дам. Она соображает как мужчина. Как умный мужчина. Ну как бы я догадался? Она мне ни разу не солгала. Нет, лаэрд, не солгала.

– Тогда почему ты разрешил ей взять черного?

– Из-за ее улыбки.

– Чем больше ты будешь приставать к Дэвису, тем дольше будешь ходить вокруг да около. В конце концов он снова вернется к улыбке миледи.

– И к ее сердцу, конечно. Потому что, когда она улыбается, она чиста, как ангел…

Коннор перебил конюха:

– Дэвис, немедленно выметайся из конюшни. Вернешься после моего ухода.

Старику не надо было повторять дважды. Он вылетел за дверь так быстро, будто у него загорелись штаны.

– Так я должен приказать жене никогда не улыбаться?

– Допустим, это поможет, – предположил Куинлен с натянутым выражением лица, – но тогда тебе придется также приказать ей не думать по-мужски.

– Черт побери! Что это значит?

– А то, что она умнее Дэвиса.

– Может, она умнее и тебя, Куинлен? Воин громко вздохнул.

– Ну, в этом я не уверен, но то, что она хитрее, – это точно.

– Она, черт побери, меня напугала.

– Могу понять.

Трудно сказать, кто из друзей расхохотался первым, но через секунду они оба покатывались со смеху. Коннор смеялся от облегчения, что его жена не убилась, а Куинлен – потому, что следующим дежурить по хозяйству предстоит Криспину. Кто знает, что выкинет их госпожа при нем? Узнать бы поскорее!

До Бренны и Криспина донесся шум из конюшни. Бренна подумала, что они смеются над ней, но Криспин, заметив ее подавленный вид, осторожно сказал:

– Не беспокойтесь, миледи. Они не станут смеяться ни над Дэвисом, ни над кем-то другим. Это было бы недостойно.

– А ты думаешь, я беспокоюсь, что они надо мной смеются? Вовсе нет, – пояснила Бренна, прежде чем воин успел ответить. – Я уверена, мой муж и его друг не способны на такое. Кажется, мне ясно, почему они веселятся, – добавила она.

– Почему же, как вы думаете, миледи?

– Хотя Коннор еще не признался в этом, но, я думаю, он радуется сюрпризу, который я ему приготовила. Подожди, что будет, когда он увидит остальные.

– Остальные? – хриплым шепотом переспросил Криспин.

– Ну, сюрпризы, конечно.

Бренна не поняла, почему Криспин так развеселился. Она похлопала его по руке, давая понять, что ничего не имеет против, а потом подумала, что это смех, доносившийся из конюшни, заразил его. Вот в чем дело.

Коннор первым взял себя в руки и перестал хохотать.

– С женой я поговорю позже, – сказал он другу. – Ответь мне еще на один вопрос, а потом выйдем. Есть еще?

– Что еще?

– Сюрпризы.

– Я знаю по крайней мере еще один.

Казалось, Коннор сейчас рухнет замертво. Куинлен поспешно объяснил:

– Да тут не о чем волноваться. Она кое-что переделала в большом зале. Так, ничего опасного. Я утром видел, – добавил он.

– Хорошо, если так, – пробормотал лаэрд, берясь за задвижку. – Кажется, мне потребуется не меньше недели, чтобы отделаться от зрелища, как моя жена скачет на черном коне. Только вспомню – поджилки дрожат, как у старика. – Он помотал головой. – Ну и картина! Она несется по лугу…

Он умолк, не в силах продолжать и пытаясь отогнать это видение. Даже сейчас руки Коннора дрожали от страха за Бренну. Он тяжело вздохнул.

Куинлен тоже вообразил себе госпожу верхом на жеребце и подумал, что ему также понадобится время, чтобы переварить это, но он не мог не оценить ее способности.

Коннор, открывая дверь, шепнул Куинлену:

– Но она ведь хорошая, правда?

Глава 15

Теперь настала ее очередь.

С первых же слов мужа, вышедшего из конюшни, Бренна поняла, что, по его мнению, она пересекла черту допустимого – черного жеребца она не имела права трогать. Это животное принадлежало ему, и только ему.

Она бы, конечно, поспорила, но ей хватило ума удержаться и подождать, когда его ярость испарится.

– Я бы хотел поговорить с тобой наедине, Бренна.

– Пожалуйста, – ответила она, изо всех сил стараясь казаться беззаботной, словно ничего и не произошло. Но она тотчас почувствовала, что сделала неверный ход, и тут же попыталась исправить положение, изобразив легкое неудовольствие. – Очень рада, Коннор, что ты решил наконец уделить внимание жене и остаться наедине с ней. Когда тебе будет удобно поговорить со мной?

Но ее замысел не удался.

– Если ты не хочешь, чтобы я заметил, как ты нервничаешь, стой рядом со мной и не оглядывайся без конца, будто собираешься убежать.

Бренна бросила взгляд на Криспина, интересуясь, как он относится к такой резкой тактике лаэрда, и осталась весьма довольна тем, что солдат, по всей видимости, не обращал на них никакого внимания. Его взгляд был устремлен к подножию холма – казалось, Криспин увидел там нечто невероятное и полностью погрузился в созерцание.

Однако Куинлен, напротив, внимательно прислушивался к их разговору, и вид у него при этом был страшно довольный. Он не просто ждал, когда разразится гром и Коннор скажет свое веское слово, – он этому радовался. Неужели для мужчины нет более достойного занятия, чем ходить за ней по пятам и потом Докладывать мужу о каждом ее шаге? Может быть, с ее стороны это и невеликодушно, но она обнаружила удивительное сходство между мужественным воином и старой нянькой Элспет, которая тоже не скрывала своего торжества, когда родители выговаривали Бренне за ее проступки.

– Я хочу поговорить с тобой наедине прямо сейчас, – объявил Коннор.

Ей ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться. Распорядившись, чтобы Криспин и Куинлен пришли на ужин, Коннор направился вверх по холму к дому, и Бренна пошла рядом.

– Мой сюрприз тебе не понравился, да? Муж только хмыкнул в ответ.

– Ты недоволен потому, что Вилли твой и ты не хочешь, чтобы кто-то еще ездил на нем?

– Сколько раз ты падала с него?

Она была почти уверена, что Куинлен до мелочей отчитался перед ним, и решила признаться начистоту.

– Да не счесть.

– А как ты думаешь, что бы случилось, если бы ты уже носила моего сына?

Она остановилась будто громом пораженная. Такая мысль ей даже в голову не приходила.

– Нет-нет! У меня только что кончились… Я не…

– Кончились – что?

– Ну, это самое, что указывает… В общем, я еще не ношу твоего ребенка. Я бы никогда не стала им рисковать.

– Ты никогда больше не сядешь на черного. Поняла?

– Даже с седлом?

– Этот конь не знает седла и, уверяю тебя, никогда не узнает. И без возражений.

– Хорошо. Ты еще что-то хотел сказать… или сделать?

– Никогда больше не зови его Вилли.

По его лицу Бренна поняла, что он не уступит.

– Не буду, – пообещала она и тут же выпалила:

– А ты заметил, что еще ни разу не поцеловал меня, как вернулся? Тебе, наверное, даже такая мысль не пришла в голову?

Да он ни о чем другом больше и не думал, как об этом, но признаваться ей он не собирался.

– Мы были не одни. Напомни мне вечером. Я тебя поцелую. Она не поняла – он что, смеется над ней?

– Если не забуду, – сказала Бренна. – Да мне это и не важно.

– Важно, важно. Смотри куда ступаешь. Еще не все ямы засыпаны.

– А что касается ям…

– Ну уж нет!

– Прошу прощения…

– Я ни слова не хочу слышать о церкви! Ни сейчас. И никогда. Понятно?

– Да, мне понятно, какой ты упрямый.

Бренна видела, что он еще не пришел в себя от ее затеи закрыть мрачный пейзаж церковью. Как бы то ни было, но Коннор и не запретил ей эту постройку, тем самым оставляя Бренне надежду, что, может быть, к завтрашнему дню у него возникнет желание хотя бы выслушать ее. Конечно, к тому моменту она сумеет подготовиться и действовать деликатнее. Просто он оказался не готов увидеть эти ямы, выкопанные на его земле без его ведома. Бренна находила, что фасад дома выглядит отвратительно, но если сказать об этом Коннору прямо, он обидится. Надо найти какое-то объяснение, почему ей так захотелось выстроить церковь именно на этом месте.

Бренна заговорила о более важном:

– Вечером, когда мы поднимемся наверх, мне надо серьезно поговорить с тобой. Я должна сказать тебе кое о чем из ряда вон выходящем. Тебе это абсолютно точно не понравится.

– Скажи сейчас.

– Я лучше подожду до вечера. Сначала я хотела бы тебя немного подготовить, – добавила она. – Как бы моя новость не разбила тебе сердце.

В ответ он засмеялся, и это ей не понравилось.

– Это серьезное дело, – настаивала она.

– Уверяю тебя, как бы это ни было серьезно, мое сердце выдержит. Почему тебе не рассказать обо всем прямо сейчас и покончить с этим? Можно подумать, тебя что-то пугает.

– Да, пугает, но я все-таки дождусь вечера. А сейчас приготовься, тебя ждет сюрприз. Не хочу портить тебе настроение плохой новостью.

И вдруг Бренна горько пожалела, что решила заранее его подготовить к этому мучительному для нее разговору. У нее все свело в животе, как будто в нем завязался огромный узел. Что же она собирается сделать? Стать причиной войны между братьями? Боже, смилуйся над ней! Но разве есть у нее другой выход? Его нет!

Она задала тот же вопрос отцу Синклеру на исповеди, и он сразу согласился – надо все рассказать мужу, когда он вернется, а солдатам сообщить немедленно. Она долго уверяла священника, что эту новость первым должен узнать Коннор. Наконец отец Синклер сдался, взяв с нее обещание соблюдать осторожность и не оставаться наедине с Раеном.

Священник пообещал ей, что вернется завтра утром и посмотрит на реакцию Коннора. Но она подозревала, что на самом деле он хочет убедиться, все ли в порядке. Бренна была уверена, что к моменту его возвращения и духу Раена в замке не будет.

Коннор вернул ее в настоящее, приказав смотреть под ноги.

– Муж Брокки спрашивает, не хочешь ли ты взять щенка, – повторил он вопрос, на который Бренна, поглощенная своими мыслями, не обратила внимания.

– А почему он решил отдать мне щенка?

– Потому что это единственное, что он может дать тебе.

– Но почему…

– Бренна, это подарок. Ты проявила доброту к его жене, и он хочет тебя отблагодарить.

– Как мило с его стороны! – Она была тронута. – А ты не против щенка в доме?

Он покачал головой:

– Я скажу старику, что ты будешь счастлива, но постарайся не потерять его подарок. Хорошо?

– Во имя всего святого… – пробормотала она. – Ты делаешь все, чтобы испортить мне настроение, да?

Коннор не счел нужным отвечать, а притянул ее к себе, сильно удивив Бренну. Он обнял ее за плечи.

– Ты не разочарована, что это щенок? Она удивленно посмотрела на мужа.

– Конечно, нет. А почему ты спрашиваешь? Коннор ответил сквозь смех:

– Но ведь это не поросенок.

– А, ты все помнишь! – воскликнула Бренна. Он открыл ей дверь, а потом сказал:

– Конечно, помню. Я даже помню, как держал тебя на руках. Ты весила меньше, чем мой плед. Я думаю, ты была такая же, как Грейс.

– Нет, я была намного старше.

– Ты пахла, как тот поросенок, которого завернула в юбки.

– Ну нет, я не могла так пахнуть, потому что меня перед этим помыли. Моя сестра мне все рассказала.

– Ты пыталась указывать мне, что делать, даже когда была ребенком. Я уже тогда должен был предвидеть.

Она с трудом следила за разговором, потому что в его глазах было столько тепла, что ни о чем другом она не могла думать. Боже, какой он красивый!

– Что предвидеть? – спросила она прерывистым шепотом.

– Что ты еще заставишь меня поволноваться.

Ничего лучше этого она не слышала от него за все время. Шумно вздохнув, она от души поблагодарила его и только потом сообразила, что он и не собирался делать ей комплимент.

Но он не рассмеялся, а обнял жену и наклонился к ее лицу.

Прежде чем она поняла, что он собирается ее поцеловать, она почувствовала, как крепко и горячо он прижал ее к груди, и тут же его губы с поразительной нежностью слились с ее губами. Прикосновение его языка, страстное и требовательное, подняло в ней такую бурю чувств, которой она сама не ожидала…

Внезапно все переменилось. Бренна жаждала держать его в своих объятиях до конца жизни, и хотя она пыталась убедить себя, что испытывает лишь облегчение, оттого что муж вернулся и разберется с Равном, она понимала – есть другая причина, и куда более веская. Она влюбилась в Коннора.

Эта догадка не привела ее в восторг. Скорее напротив, заставила почувствовать себя глубоко несчастной. Как могла она допустить такую ошибку? Ведь он ее не любит, он просто использует ее в своих целях. Он хочет наследников.

Коннор внимательно посмотрел на жену и озабоченно нахмурился, заметив слезы, навернувшиеся на глаза.

– Что с тобой? Почему ты плачешь?

– Это случилось слишком быстро, – заикаясь проговорила Бренна. – Я знала, Коннор, честно, я знала…

– Бренна, о чем ты говоришь? Что случилось слишком быстро?

Наконец она овладела собой. Она не собиралась признаваться мужу, что влюбилась в него. Да она скорее появится голая в переполненной церкви, чем признается в своей ошибке. Быть столь уязвимой – плохо, но обнаружить это – просто ужасно.

И потом, он бы все равно ничего не понял, даже если бы она попыталась объяснить. Она вообще сомневалась, способен ли он на любовь к ней. Он так привязан к своему прошлому, что в его сердце нет места для чего-то еще.

– Так ты ответишь? – строго спросил Коннор.

– Я скучала без тебя. Я не хотела, но все равно скучала. Тебя так долго не было.

Похоже, ему понравился этот ответ. Он поцеловал ее еще раз, быстро, но страстно, и пошел за ней вверх по лестнице.

– Пока тебя не было, я порасспросила здешних старожилов и все у них выяснила.

– Что ты выяснила?

– Много интересного о твоем прошлом. Я знаю, что случилось с твоим отцом, и теперь понимаю, почему руины до сих пор не разобраны. Ты хочешь постоянно видеть их перед собой, пока не отомстишь за отца.

– Если бы ты спросила, я бы н сам объяснил.

– Хорошо, теперь я так и буду поступать. Не хмурься, Коннор, я хочу, чтобы ты был в хорошем настроении, когда увидишь мой сюрприз.

Он собрался с силами, готовясь к предстоящему, кивнул, давая ей понять, что постарается обрадоваться, но потом все-таки не выдержал:

– Куинлен уверяет, что ты там ничего… не напортила.

– Напортила? Господи, как ты мог такое подумать? – воскликнула она, но тут же вспомнила, какое впечатление произвели на него ямы во дворе. – Я знаю, о чем ты подумал. Обещаю тебе, что приведу двор в полный порядок, как только солдаты вкопают столбы под церковь, которую я задумала построить. Когда я…

– Бренна! – В его голосе прозвучало предупреждение.

– Да?

– Не будем пока говорить об атом.

– Нет, конечно, нет. Улыбнись, Коннор, ты вернулся домой. Сейчас нас может увидеть Юфимия. Я хочу, чтобы она считала нас счастливой парой.

Его смех удивил ее.

– Почему тебя волнует, что она думает? До чего же он все-таки тупой!

– Я должна сделать все, чтобы она меня полюбила, ведь она твоя мачеха. Ты же сам мне говорил, что я должна уважать ее.

– Я это говорил?

– Да. А может, это я тебе говорила, что должна уважать ее. Да какое это имеет значение? Она заслуживает нашего уважения.

– Да, – задумчиво согласился он.

Коннор открыл дверь, пропуская ее вперед, но она не двигалась.

– Я бы хотела попросить тебя кое о чем. Сегодня, когда мы сядем все вместе за стол…

– Ну? Она покраснела, а потом выпалила свою просьбу:

– Пожалуйста, смотри на меня почаще и не хмурься. И пытайся слушать меня внимательно. Хорошо?

К счастью, ответ ей не был нужен, и она торопливо прошла вперед.

Толпа воинов уже ожидала лаэрда. Все поклонились Бренне, как только увидели ее, и каждого она приветствовала по имени, что очень удивило Коннора, но удивило приятно. Он поймал себя на том, что с улыбкой смотрит на жену и готов внимательно прислушиваться к каждому ее слову.

– Бренна, подожди меня в зале, пока я улажу некоторые дела. Она поклонилась и поспешила внутрь. Бренна хотела встать возле очага так, чтобы сразу увидеть выражение его лица, когда он обнаружит, какие здесь произошли перемены.

Бренна дошла до середины зала, когда наконец заметила, что здесь что-то не так. Она огляделась, не веря глазам, – помещение снова стало голым и скучным, как и прежде. Не было даже циновок на полу.

Боже! Что случилось? Где красивая скатерть, которую она торопилась закончить к возвращению Коннора?

– Миледи, – прошептала Нетта, жавшаяся под аркой, ведущей к задней двери.

Бренна бросила взгляд в сторону входа, убедилась, что Коннор все еще занят, выслушивая воинов, и поспешила к служанке.

– Что случилось, Нетта? Где подушечки?

– С леди Юфимией едва не приключился припадок, когда она села на одну. Она заявила, что подушка ужасно неудобная, что люди будут только мучиться, потом посидела на других и велела все убрать и сжечь, миледи, чтобы вам не пришлось краснеть перед мужем.

– А скатерть… скатерть со стола? Нетта покачала головой.

– Не повезло скатерти, – прошептала она. – По крайней мере так леди Юфимия сказала. За обедом она настояла подать ей красного вина, потянулась за бокалом и опрокинула его. Леди Юфимия уверяла, будто он стукнулся о графин… О, миледи, все кончено! Все уничтожено! Я знаю, вы ночами сидели над ней, трудились над каждым шовчиком, чтобы успеть к приезду лаэрда. Такая вышла красивая скатерть, миледи, даже Куинлен заметил.

Пытаясь скрыть разочарование, она похлопала Нетгу по плечу, желая ее успокоить.

– Что ж, бывает, – сказала она. – Я не думала, что подушечки неудобные. Я все их попробовала, и все они были мягкие. Но если леди Юфимия…

– Она сказала, что они с комками.

– Понятно. Ладно, в другой раз постараюсь сделать лучше. А что с циновками? Они-то чем плохи? От них так хорошо пахло. Как и от цветов, – добавила она. – Они тоже куда-то исчезли!

– Леди Юфимия похвалила циновки, да споткнулась, когда шла к столу. Чуть не упала. Сказала, мол, видит плохо. И попросила убрать. Она думает, что вы ее поймете.

– Да, конечно.

– А про цветы заявила, что она их вообще терпеть не может.

– Она не объяснила почему?

– Да говорит, они напоминают ей о смерти. Потому что, когда хоронят, всегда кладут цветы на могилу.

Плечи Бренны поникли. Что же теперь думает о ней Юфимия?

– Да, я не сообразила, Нетта, когда ставила цветы у очага. Мне даже в голову не могло прийти, что она так отнесется к букетам. Надо как-то исправить эту ошибку.

– Миледи, и еще я вам скажу – стул, который дал вам Лотар, она отправила обратно. Мне так жалко, ведь он полдня провозился с ним.

– А почему она это сделала?

– Леди Юфимия боялась сесть на него, говорила – шатается. Я старалась убедить ее, что он очень прочный, но она только головой качала. Конечно, она в годах, если свалится и переломает кости, они уже не срастутся. Была бы молодая, ни о чем бы таком не думала. Вообще-то кости всегда плохо срастаются, молодая ты или старая, – добавила Нетта тоном знатока.

– Ну, с возрастом, конечно, появляется осторожность. Надо уважать старость.

– И еще одно. Мне даже не хочется сейчас об этом говорить, вам и так есть от чего испереживаться.

Бренна испугалась: что еще дурного нашла Юфимия? Но принудила себя испить чашу до дна.

– Ну?

– Она спросила меня, а нет ли еще чего-то, что вы хотели тут изменить или сделать. Я сказала, что вы славно потрудились над гобеленом, приготовились повесить его на стену. Я похвалилась, какой он вышел замечательный. Леди Юфимия, конечно, захотела поглядеть. А когда я рассказывала ей, как вы искусны в шитье и вышивании, как тщательно работали и сколько времени, она слушала так, будто я ей песню пела.

– Так ты ей показала? Нетта кивнула.

– О, миледи, у нее был такой разочарованный вид, она раскудахталась как курица, языком зацокала, головой замотала…

Лицо Бренны пылало от смущения.

– И что она сказала?

– Она сказала, что все стежки кривые, но она, мол, понимает, что лучше-то вы сделать и не могли.

– И где теперь мой гобелен?

– Леди Юфимия не захотела, чтобы вы испытали унижение при муже и его людях. – Слезы сочувствия навернулись Нетте на глаза, отчего смущение Бренны стало просто невыносимым.

Она ощутила себя совершенно беспомощной, но в то же время еще и виноватой – из-за того, что начинала сердиться.

Услышав, что она ни к чему не способная неумеха, которой негде было научиться чему-то полезному, она вспомнила, как всякий раз, когда она пыталась угодить Юфимии, та давала ей понять, что ее мать не сумела воспитать дочь должным образом. Бренна была в отчаянии.

– Гобелена теперь тоже нет? – прошептала она.

– Да, миледи. Юфимия полдня сидела распускала его. Весь пол был нитками усыпан. Я подмела перед ужином.

Коннор окликнул Бренну, входя в зал и с интересом оглядываясь.

Она вздохнула, повернулась и пошла к нему. Нетта, схватив ее за руку, успела шепнуть:

– Мне казалось, все было очень хорошо, миледи. Меньше всего Бренна сейчас нуждалась в сочувствии, но она заставила себя улыбнуться Нетте, чтобы не обидеть ее.

– В другой раз у меня все получится гораздо лучше. Служанка поклонилась и пошла объяснять слугам, что подавать на стол и когда.

– Ты уже закончил свои дела с солдатами?

Муж улыбнулся. Знала бы она, о чем они его спрашивали! Каждый интересовался, как им вернуть свои вещи.

Коннор никак не мог понять, о чем они толкуют, пока один не указал на кучу вещей на сундуке, среди которых лежал нож, очень похожий на кинжал жены. Они не утверждали, что Бренна утащила чужой нож намеренно, но допускали, что по своей забывчивости или в спешке она могла что-то прихватить. Солдаты пытались защитить Бренну, а Коннор не мог удержаться от смеха.

Эммет взялся растолковать лаэрду, в чем дело.

– Она бывает такой беззаботной и ни на что не обращает внимания, – объяснял он. – Наши жены уважают ее, как и вас, лаэрд. Они все любят ее и будут очень огорчены, если прослышат, что вы наказали ее за такие пустяки. Она иногда забывает возвращать вещи. Но много чего сама теряет, – добавил он, желая надежнее защитить Бренну.

Коннор пообещал не бранить жену и предложил им самим приходить и забирать назад свои вещи. Без всякого разрешения.

– По твоей улыбке я вижу, что встреча прошла хорошо, – заметила Бренна.

– Да, хорошо, – ответил он. – Я разобрался с проблемой, но не с ее причиной.

– Ну, с ней ты скоро разберешься, – уверенно заявила Бренна.

Он расхохотался так громко, что ему ответило эхо.

– Сомневаюсь, к тому же я не хочу с ней разбираться.

– Почему?

– Потому что мне нравится причина. Не проси, объяснять не стану. Лучше покажи свой сюрприз. Я заставил тебя ждать достаточно долго.

– Я не могу.

– Не можешь ждать?

– Не могу показать сюрприз.

– Почему? Ты передумала?

– Да, передумала.

– Почему?

– Почему? – Она стала судорожно придумывать объяснение, чтобы муж не узнал, что все ее усилия пошли прахом. Иначе он решит, как и его мачеха, что Бренна неумеха, а это не правда. Она так спешила!

К счастью, Бренна вспомнила про медальон, который приготовила мужу. Этот сюрприз она собиралась оставить напоследок, чтобы придать ему особую важность.

– Это наверху, в спальне. Ты прямо сейчас хочешь его увидеть? Я могу пойти наверх…

– А ты как хотела бы?

– Подождать, – решила Бренна.

– Тогда подождем.

– Спасибо, – ответила она и поинтересовалась, виделся ли он с мачехой.

– Нет, еще не виделся.

– Она должна спуститься с минуты на минуту. А с Раеном ты уже говорил?

– Тоже нет. Куинлен сообщил мне, что он скоро вернется. Переночует, а утром надолго уедет, – сказал Коннор.

– Он уезжает?

Она не смогла скрыть своей радости – как здорово, что Раен уедет!

Коннор удивленно поднял брови, не понимая, чем вызвано ее волнение.

– Завтра он возвращается к своему лаэрду.

– И куда это? – спросила Бренна, стараясь говорить как можно спокойнее, но втайне надеясь, что этот тип окажется на другом конце Англии.

– Очень далеко отсюда. Я думаю, в следующий раз мы увидим его лет через пять – десять. А в чем дело? Что-то не так?

– Да нет, нет, конечно, нет.

– Тогда почему ты вцепилась в меня?

Она сама удивилась, обнаружив, что крепко держится за него, и быстро убрала руки с его талии. Разумеется, Бренна ничего не стала объяснять, а предпочла еще раз напомнить мужу, как сильно соскучилась по нему.

– Ты это уже говорила.

– Да, но мне захотелось сказать еще раз. А теперь можно мне сбегать на кухню и поговорить с поварихой?

Получив разрешение, Бренна быстро поцеловала его и умчалась.

– Что здесь случилось, Коннор? – спросил Куинлен с порога.

За ним шагал Криспин.

– Где и что случилось? – не понял он.

– Да в зале… Здесь все снова, как было раньше. А куда подевалось то, что миледи тут переделала?

Коннор все еще не понимал, о чем идет речь. Он стоял, заложив руки за спину, и слушал.

– Миледи тебе объяснила, почему она все убрала и оставила по-прежнему?

Коннор покачал головой:

– Она сказала, что сюрприз ждет меня наверху.

– Но почему она решила забрать наверх все подушки, скатерть, стул? – не унимался Куинлен.

– Может, передумала? – предположил Криспин.

– Я же говорил, она странно ведет себя. И даже Циновок не оставила?

– Похоже на то, – согласился Криспин. – Ничего такого не вижу.

– Непонятно… Все это по меньшей мере странно… – начал Куинлен.

– Я был бы премного благодарен, если бы вы перестали говорить об этом, – резко оборвал их Коннор. – Ничего странного с моей женой не происходит. Она просто передумала. А если так, значит, есть причина. Захочет – скажет.

Спор на этом закончился. Куинлену хотелось узнать о поимке Доусона, Криспин рассказывал, а Коннор размышлял о жене. Конечно, ему следует уделять больше внимания ей и тому, что происходит дома.

Через некоторое время появилась Юфимия. Коннор поклонился мачехе и встал во главе стола, ожидая, пока она сядет, и только потом выдвинул свой стул. Он сидел рядом с ней больше часа, слушая рассказы об отце и о прошлом, а Криспин и Куинлен продолжали беседовать в сторонке, у очага.

Раен вошел в тот момент, когда на столе расставляли подносы. Со стороны кухни показались Бренна и Нетта.

– Коннор! – закричал Раен. – Наконец-то! Давненько мы не виделись.

– Да, давно, – согласился Коннор. Раен обнял его.

– Ты хорошо выглядишь, женитьба пошла тебе на пользу.

Он поцеловал мать и сел напротив нее. С обеих сторон Коннор оказался окруженным родственниками. И хотя он собирался попросить мачеху подвинуться и усадить жену поближе, он не возразил, когда Бренна направилась к другому концу стола и заняла место там.

– Я долго ждала воссоединения семьи. Теперь моя жизнь полна, – торжественно заявила Юфимия.

От радости, что оба сына наконец сидят вместе за одним столом, Юфимия всплакнула.

Бренну тоже переполняли чувства, но то была не радость, а печаль. Наблюдая, с какой любовью братья смотрят друг на друга, она едва не зарыдала. Совершенно ясно, что Коннор счастлив видеть у себя в доме родственников, и как же она осмелится рассказать мужу о поведении сводного брата, о его домогательствах? Одна мысль о том, что она причинит мужу страдание, переворачивала ей душу.

Коннор мало говорил за обедом, он был доволен друзьями, сидевшими по бокам от жены и вовлекавшими ее в беседу при каждом удобном случае.

Бренна ловила на себе взгляды мужа и отвечала ему быстрой улыбкой, давая понять, что ждет его улыбки в ответ.

За ужином Коннор сделал множество открытий. Он заметил, например, что Нетта выражает искреннюю любовь к Бренне при малейшей возможности и сияет, когда госпожа награждает ее похвалой. Юфимии она прислуживала без всякого удовольствия, и ему было ясно, что она не любит эту женщину.

Решив, что он уловил суть проблемы, Коннор даже рассмеялся – так все оказалось легко и просто. Куинлен упоминал что-то про сложности, возникшие у Бренны с Юфимией. Эти женщины наверняка борются за власть в доме. По праву эта власть принадлежит Бренне, но Коннор решил, что он не станет вмешиваться до тех пор, пока Бренна сама этого не поймет. Пусть разберется самостоятельно – если он начнет объяснять, жена подумает, будто он сомневается в ее способностях.

Куинлен оказался прав насчет аппетита Бренны, он и впрямь у нее пропал.

Криспин отдал ей кинжал – он нашел его во дворе и наточил, – Бренна поблагодарила, несколько раз передвинула еду на подносе, но ни к чему не притронулась.

Раен рассказывал какой-то забавный случай, и все смеялись, кроме Бренны. Прежде чем он открыл рот, чтобы рассказать еще что-то, Коннор спросил жену, хорошо ли она себя чувствует.

– Да, спасибо. Я просто устала. У меня был тяжелый день, – отозвалась она.

Коннор предложил ей пойти наверх.

– Я приду через несколько минут, – пообещал он.

– Я был бы счастлив проводить твою жену, – предложил Раен. – Я слышал, она упала с лестницы у Кинкейдов, – добавил он на случай, если Коннор удивится его намерению.

Бренна с трудом удержалась, чтобы не выразить свой протест криком.

– Спасибо за предложение, но я хотела бы перекинуться словечком с Криспином, – ответила Бренна, предпочтя его Куинлену, торопливо поднявшемуся с места. – А то, если оставлю до завтра, могу забыть. Спокойной ночи, – добавила она и, уцепившись за руку солдата, предложила ему подняться наверх.

Криспин был невероятно польщен. Он ждал, что она объяснит, о чем собиралась поговорить с ним, и, когда они дошли до дверей комнаты лаэрда, напомнил:

– Вы сказали, что хотели со мной о чем-то переговорить, миледи.

– Разве я так сказала? – спросила Бренна, лихорадочно пытаясь придумать, о чем бы таком ему сказать. Но к несчастью, в голове не было ни единой мысли, и ей оставалось только открыть правду или позволить ему считать ее полной идиоткой. – Я все придумала.

– Вы не собирались поговорить со мной? – спросил солдат, пытаясь взять в толк ее слова.

– Понимаешь, я не хотела, чтобы Раен провожал меня. И я солгала.

– А вы мне объясните, почему не захотели, чтобы брат Коннора вам помог?

– Да мне не нужна ничья помощь. Но раз он ее предложил, пришлось выдумывать, чтобы от него отделаться. Теперь ясно?

Криспин покрутил головой, открывая ей дверь.

– Вы так и не сказали мне почему.

Этот воин такой же твердолобый, как и Куинлен.

– Ты мне пообещаешь, что не расскажешь Коннору то, что сейчас услышишь? Я хочу все объяснить ему первому. Дня через два я, думаю, наберусь храбрости, – добавила Бренна. – А может, попытаюсь сегодня вечером.

– А что вы хотите рассказать ему, миледи?

– Ну, что мне не нравится его брат, – ответила она уклончиво.

Раен такой же злой, как Мак-Нейр, хитрый, как черт, и подлый, как змея, выжидающая момента выползти из тени и ужалить, подумала она. Но вслух произнесла:

– Я знаю, Коннор уважает Раена. Ты заметил, как он был счастлив, когда увидел брата?

– Коннор прекрасно умеет скрывать свои истинные чувства. Но из уважения к вашему желанию я буду молчать.

– Спасибо, Криспин.

– Миледи, а вы ответите на мой вопрос?

Она уже вошла в комнату, но придержала дверь, готовую закрыться за ней.

– Конечно, – отозвалась она.

– Куинлен не понимает, почему вы оставили в зале все по-прежнему. Его это очень смутило.

– Понимаешь, все вышло не очень здорово, не так хорошо, как надо. Поэтому пришлось убрать.

Не дав ему времени задать новый вопрос, Бренна пожелала Криспину спокойной ночи и быстро закрыла дверь.

До прихода мужа ей предстояло многое сделать. Закрыв дверь на задвижку, она разделась перед огнем, который Нетта заранее развела для нее, помылась розовым мылом и облачилась в рубашку и ночные туфли. Ожидая Коннора, Бренна пыталась придумать, как ей помягче рассказать о Раене, чтобы не слишком ранить мужа.

Сейчас, когда это подлое существо собиралось уехать, возможно, навсегда, стоит ли волновать Коннора? Бренна старалась уверить себя, что ничего дурного больше не случится, однако понимала, что муж должен обо всем узнать, даже если это причинит ему боль. Осмелившись прикоснуться к ней, Раен предал брата, и она не вправе скрыть подобный факт.

К несчастью, ей в голову не приходило, как подать горькую правду о Раене. Бренна вздохнула, побродила по комнате. Мягкие туфли скрадывали шаги. Она вспомнила о приготовленном мужу медальоне. Бренна надеялась, что он поможет ей убедить мужа в ее преданности до конца дней.

Ожидание становилось мучительным. Бренна прислонилась к стене, дожидаясь прихода мужа. Она не ложилась в постель, боясь заснуть, едва коснувшись подушки. То, что муж вернулся и теперь дома, принесло ей такое облегчение, что усталость, накопившаяся за время его отъезда, навалилась на Бренну всей тяжестью. Волнение из-за Раена не покидало ее ни днем ни ночью. Теперь все кончилось, слава Богу.

Сперва она услышала голос Коннора, а потом его тяжелые шаги по лестнице. Бренна отодвинула засов и отошла к окну. Она встретит мужа поцелуем, поможет приготовиться ко сну, а после преподнесет свой подарок.

И только потом расскажет про Раена.

Но на самом деле все вышло не так, как она задумала. В то же мгновение как муж вошел в спальню, она кинулась к нему, прильнула к его груди и вложила в поцелуй всю любовь и всю страсть, кипевшую в ней.

Он же, потрясенный непосредственностью жены, обнял ее, поднял и крепко прижал к себе. Он был в восторге, оттого что женат на такой нежной, любящей женщине, а когда она обвила его шею руками и робко прошептала, что хочет заняться с ним любовью, понял, что его собственная жажда ничуть не меньше. Вдали от дома он скучал по ней, и одинокими темными ночами желание его становилась нестерпимым.

– Если я пообещаю не уезжать надолго, ты позволишь мне закрыть дверь?

Не желая расставаться с мужем даже на короткое мгновение, Бренна поцеловала его в шею и нехотя отпустила.

– Да, закрой, чтобы никто не вошел.

Внезапно к ней снова возвратилось состояние нервного ожидания, заставившее ее неуверенно отступить на середину комнаты. Она с удовольствием и восхищением разглядывала мужа. На плечах и груди его играли мускулы, но она знала, каким нежным способно быть это тело.

Чувствуя, как часто бьется ее сердце, она прерывисто вздохнула и посмотрела Коннору в лицо. Он улыбался.

– Ты забыла, как я выгляжу? – Его левая бровь приподнялась.

К его удовольствию, жена покраснела.

– Похоже, да, – ответила она. – У тебя мокрые волосы, значит, ты ходил без меня на озеро. Сейчас я принесу тебе полотенце вытереться.

Но она не двинулась с места. Коннор стоял у двери, ожидая, когда Бренна преодолеет смущение. Ему очень нравилось смотреть на нее вот так, издали. Она сцепила руки за спиной, и он любовался ее полуобнаженной грудью и тонкой талией, но скоро любование перешло в желание, и через минуту он весь горел от нетерпения. Ему хотелось коснуться грубыми от шрамов руками ее гладкой, шелковистой кожи.

Удивившись, что она стремительно теряет самообладание, Бренна посмотрела в глаза мужа, похожие на тлеющие угли, еще раз прерывисто вздохнула и наконец вспомнила, что хотела сделать.

– А, полотенце… – прошептала она, снова улыбнувшись от радости, что еще не до конца потеряла разум.

– Да, ты собиралась мне что-то принести…

Бренна, подойдя к сундуку, грациозно опустилась перед ним на колени и осторожно сняла с него горящую свечу, чтобы открыть крышку.

Коннор был готов подчиниться всему, что она скажет. Он подошел к кровати, как она велела, сел и стал ждать. Он знал, что произойдет, едва жена приблизится к нему. Он сразу же обнимет ее, повалит на постель и со всей страстью займется с ней любовью.

У Бренны в голове бродили совсем другие мысли. Она подошла, встала между колен Коннора и мягкой тканью попыталась вытереть досуха его волосы, но поняла, что сделать это ей не удастся. Коннор дернул ее поясок, и его руки свободно скользнули под рубашку. Он стиснул ладонями ее груди, легонько потер большими пальцами соски, а потом приник к ним губами, отчего Бренна едва не лишилась рассудка.

Он хотел доставить ей как можно больше удовольствия и наслаждения, прежде чем возьмет ее, но самообладание покинуло Коннора, когда она, сбросив с себя рубашку, толкнула его и он повалился на спину.

Никто из них не мог больше терпеть, им хотелось слиться воедино, и он медленно вошел в нее, глядя ей прямо в глаза, чтобы понять, насколько ей приятно. Реакция Бренны довела его до того, что он едва не кончил.

Бренна притянула Коннора к себе, поцеловала, и, когда напряжение внутри него достигло наивысшей точки, ей показалось, что сейчас ее разорвет от восторга. Она едва слышно призналась:

– Я люблю тебя…

Она повторяла свое признание снова и снова, пока оно не превратилось в отчаянную мольбу – она хотела услышать ответное признание Коннора.

Он зарылся лицом в разметавшиеся, пахнущие дикими розами волосы Бренны, слушал ее тихий шепот, клятвы в любви и был потрясен чудом, происходящим с ним. Лишь когда он ощутил, как она напряглась, он стал двигаться быстрее, чтобы доставить ей наслаждение и удовлетворить себя. Чувства, испытанные им на этот раз, так и остались невысказанными.

А потом они лежали обнявшись, удовлетворённые, молча слушая биение своих сердец.

Она заплакала, снова не в силах сдержать восторга от пережитого. Наконец Бренна совладала с собой, раскинула руки на постели и улыбнулась мужу.

– Кажется, без тебя я больше всего скучала по этому. Он довольно кивнул, соглашаясь, наклонился, поцеловал ее и перекатился на свою сторону.

– Я тебе разрешаю завтра преподнести мне такой же сюрприз.

Она засмеялась.

– Тогда это уже будет не сюрприз: И потом, мой сюрприз – вовсе не это. У меня кое-что есть для тебя.

Поцеловав Коннора несколько раз, она заставила его отпустить ее, соскользнула с кровати, вернулась с пледом на плечах и села у него в ногах, глядя прямо в лицо.

Он уже решил для себя: не важно, что это за подарок, он будет счастлив его получить, даже если ему придется притвориться, – ее чувства сейчас важнее всего. Бренна явно волновалась, желая сделать мужу приятное, и он решил отдать должное любому подарку.

Коннор сел в постели и устроился поудобнее.

– Придвигайся ближе, – попросил он.

Бренна подчинилась, подоткнув плед вокруг ног, чтобы он не свалился.

– Ближе, – хрипло повторил он. Она закачала головой.

– Я вижу по твоим глазам, Коннор, что, если я сяду ближе, ты меня сразу схватишь.

Он кивнул в знак согласия.

– Я раньше никогда не получал подарков. А уж сразу два за вечер – это гораздо больше, чем я заслуживаю.

– Два? А какой подарок ты уже получил?

– А ты забыла, что ты сказала, когда я был в тебе? Она сосредоточенно нахмурилась.

– «Скорее»? – пошутила Бренна.

– Кое-что еще, – ухмыльнулся Коннор.

– Не помню. А разве я еще что-то говорила?

«Да, говорила, – подумал он. – Ты сказала, что любишь меня».

Может, в экстазе Бренна не думала, какие слова срываются с ее губ, как и тогда, когда он впервые увидел ее, – она молилась вслух, не отдавая себе в этом отчета. Но если жена все-таки произнесла слова любви, значит, она думает о нем. Именно это важнее всего для Коннора.

– Почему ты улыбаешься? Я же тебе еще не преподнесла подарок.

– Главный подарок, о котором я мечтал, я уже получил. Ты так меня хотела…

– Но у меня есть еще один.

– Конечно, если ты сядешь поближе…

– Придется немного подождать. Я собираюсь тебе рассказать про два случая.

– Про один, – сказал он.

– Нет, про два.

Коннор нарочито шумно вздохнул.

– Ну ладно.

– Первый произошел со мной в детстве. Я была слишком мала, чтобы запомнить подробности, но свой испуг помню так отчетливо, как будто все случилось вчера. Однажды отец посадил меня на колени… Не хмурься, Коннор. Сейчас ты услышишь о моей семье, нравится тебе это или нет.

– А я и не хмурюсь.

– Но собирался. Он засмеялся.

– Нет, не собирался. Очень хорошо, теперь можешь спокойно говорить о родственниках. Раньше я бы тебе не позволил этого.

– Почему?

«Потому что теперь твое сердце отдано мне», – подумал Коннор, но вслух сказал:

– Я потом объясню. Давай рассказывай.

– Ну так вот, отец посадил меня к себе на колени и сказал, что в нашей семье вводится новая традиция. И причина ее – я. А знаешь почему? Мы как-то ехали к моему дяде и по пути остановились перекусить, да и ноги всем хотелось размять. А когда пришло время уезжать, мой отец забыл нас пересчитать.

– Пересчитать?

– Нас, детей, было восемь, Коннор. Отец всегда нас пересчитывал, все ли на месте.

– Но в тот раз он не пересчитал?

– Нет. Он подумал, что я со старшим братом Джиллианом. А Джиллиан решил, что я с другим братом, Артуром, но меня не было ни с тем, ни с другим. Я очень любила гулять, пошла и потерялась. А они поехали.

Коннор нахмурился. Он представил себе жену в возрасте Грейс, которая не понимала, в какой она опасности.

– Первым меня обнаружил Джиллиан, хотя мне говорили, что я ревела так громко, что король Англии вполне мог услышать, если бы высунулся в окно. После той ночи и возникла наша семейная традиция.

– Медальон? Она кивнула.

– Старшие братья и сестры решили носить их при себе всегда. Мать беспокоилась, что самая младшая сестренка и я задохнемся, если наденем их на шею. Поэтому мы надевали их, только когда уезжали из дома.

Она долго смотрела на мужа, потом взяла его руку и повернула ладонью к себе. Ее пальцы легко коснулись шрамов на его руке, и он заметил печаль в глазах Бренны, но не отвращение и не жалость.

– Ты могла перепугаться насмерть, – сказал он, пытаясь привлечь ее взгляд к своему лицу, оторвать его от отметин прошлого.

Бренна сжала его запястье, когда он попытался убрать руку. Он подчинился.

– Я пришла в себя, и со мной все в порядке, Коннор. Но вот с тобой что-то неладно. – В ее голосе слышалась печаль.

– Потому что я еще не сделал то, что должен, – пояснил он. – Ты хочешь, чтобы я рассказал про эти шрамы?

– Нет.

Коннор почувствовал и облегчение, и разочарование.

Бренна словно уловила боль, от которой он страдал; она пыталась придумать, как убедить мужа, что она не стремится успокоить его, но она знает, что в прошлом случилась ужасная трагедия, и понимает его.

– Эти шрамы – следы твоего прошлого, – прошептала Бренна, взяв его за руку.

Коннор снова попытался убрать руку, но Бренна не позволила.

– Да, – бросил он сердито.

Бренна наклонилась и поцеловала каждый шрам.

Эта ласка перевернула Коннору сердце. Потрясенный ею, он закрыл глаза. От прикосновения ее губ по телу его разлилось тепло, он словно обновился. Он не понимал, как это произошло, но ставшая привычной давняя ноющая боль покидала его, и только любовь Бренны оставалась с ним.

Она не отняла губ, пока не поцеловала каждую ладонь, потом потянулась за спину, взяла медальон и вложила его Коннору в руку. Он открыл глаза и уставился на вырезанную из дерева вещицу.

– Давным-давно на свете жил мальчик по имени Давид, – тихо начала Бренна. – На землю, на которой он жил со своей семьей и друзьями, напал ужасный великан Голиаф, и Давиду пришлось сразиться с врагом. Но он был слишком молод, чтобы владеть мечом. Он мог лишь поднять меч отца, как и ты, только ему не пришлось ползти по обгоревшим руинам. Вы оба обладаете огромным мужеством. Я думаю, он тоже выручил бы друзей из беды, потому что был таким же благородным, как ты, Коннор.

От переполнявших его чувств Коннор не мог говорить. Бренна считает его мужественным и благородным, но она не знает, что он не достоин подобных похвал. Он до сих пор не добился справедливости, не наказал врага, хотя не прекращал его поиски ни на один день.

Он покачал головой, а она, напротив, закивала, потом начала пальцем обводить фигуру Давида, вырезанную на медальоне, лежащем на ладони мужа.

– У мальчика была только праща, и поэтому, когда пришло время встретиться лицом к лицу с Голиафом, он потянулся за камнем. – Она умолкла, обрисовывая круг у ног Давида. – Коннор, ты, наверное, считаешь, что твоя сила в отцовском мече, да?

Он не ответил. Она посмотрела ему прямо в глаза, подождала немного, а потом сказала:

– Нет, твоя сила заключена в тебе самом. В твоей решительности, в твоем терпении, в твоем мастерстве. Но самое важное – твоя жажда справедливости. Давид убил великана и спас свой народ. А ты уже спас своих друзей.

– Но мне еще надо расправиться с врагом.

– Оглянись вокруг, посмотри, чего ты достиг. – Она перевела дух и добавила:

– Этот медальон с фигуркой Давида будет всегда напоминать тебе, кем ты был и кем стал. Ты стал достойным человеком, Коннор.

Она подняла медальон, чтобы муж хорошенько разглядел его.

– Вот твое прошлое и твое настоящее.

Потом Бренна повернула медальон обратной стороной.

– А это – твое будущее.

Он узнал изображенный на нем символ. Точно такой, как на медальоне жены.

– Солнце.

Бренна предлагала ему свою любовь и молила, чтобы в ответ он дал ей свою.

Но Коннор не проронил ни слова и ничем не дал ей почувствовать, что он хочет или может дать ей то, что она ждет от него. Казалось, Коннор погрузился в себя, отстранился от жены, но Бренна заметила влажный блеск в его глазах и поняла, что слова, которые она так жаждет услышать, есть в его душе, но пока они таятся очень глубоко.

– Тебе надо лишь открыть свое сердце и принять это. Она положила медальон в руку Коннора, наклонилась и поцеловала его.

Бренна хотела отодвинуться, но он не отпустил ее. Коннор обнял ее и принялся целовать. Он целовал ее снова и снова, с каким-то отчаянием. Целовал и не понимал почему – то ли для того, чтобы высказать свою любовь, то ли для того, чтобы закрыть ей рот и не слышать просьбы о том, чего, как он знал, дать ей не может.

На этот раз они занимались любовью дико, страстно, и только после того как он еще дважды взял ее, она наконец прямо на нем заснула.

Бренна пугала его.

Глава 16

Коннор уже ушел. Бренна проснулась поздно, когда в дверь к ней постучала Нетта. Велев служанке подождать, Бренна села в постели и потянулась за одеждой.

Под ней она обнаружила медальон мужа и на миг почувствовала разочарование, но потом здравый смысл подсказал ей, что муж скорее всего не хотел ее будить и поэтому оставил его.

Она положила медальон на сундук возле кровати и поспешила к двери, на ходу одеваясь. Нетта сообщила ей из коридора, не переступая порога спальни:

– Приехал отец Синклер, но вам не надо спешить, он сейчас исповедует в нижнем дворе. Он будет там час или два, не меньше.

– Ты уверена? – спросила Бренна. – Я бы не хотела заставлять его ждать.

– Если Фиона собралась исповедаться, ей до вечера всех грехов не перечислить.

– Смотри, Нетта, как бы тебе не пришлось каяться за такие слова, – засмеялась Бренна.

– Так ведь я говорю правду, а это не грех. Вам помочь одеться, миледи?

– Нет, спасибо.

Похоже, Нетта была разочарована.

– Тогда пойду вниз, в зал. Хотя мне страшно – сами знаете, кто сидит за столом и изображает из себя королеву.

– Ты про леди Мак-Алистер? Нетта кивнула.

Бренна тут же одернула ее:

– Ты должна уважать ее, – сказала она. – Леди Юфимия – мачеха твоего лаэрда, если помнишь.

– Как скажете, миледи.

– Да, вот так. Пожалуйста, постарайся, Нетта. Сама знаю, как с ней бывает трудно.

– Еще бы не трудно! Особенно после того, как она уничтожила все, что вы сделали в зале. Никаких комков в подушках не было, миледи. Уж я-то знаю. Они были просто превосходные.

Бренна поблагодарила служанку за доброту и отослала ее вниз, сказав, что оденется сама. Умываясь, она наметила дела на сегодня. Первое, и самое важное, – отозвать Коннора в сторону и рассказать ему о Раене. Да, ничего важнее нет. А потом, если будет время и представится случай, попытаться выяснить, долго ли намерена пробыть в замке леди Юфимия.

Она вздохнула и по привычке, уходя из спальни, помолилась о том, чтобы понравиться Юфимии.

Если Бог снизойдет к ее просьбе, сегодня же все разрешится.

Первое, что предстояло ей сделать, – это поговорить с Коннором. Только бы ей удалось проскользнуть мимо Юфимии незаметно, чтобы не пришлось слушать ее нытье.

Бренне повезло – свекровь стояла к ней спиной и не увидела ее.

Встречи с Равном Бренна не боялась. Он уезжал каждый день верхом и возвращался только на склоне дня. А сегодня вечером он уедет вообще… И надолго.

Где же Коннор? Она повсюду тщетно искала мужа. Он обещал не уезжать, и Бренна знала, что муж никогда не нарушит данного слова. Видимо, отправился на озеро или к развалинам, решила Бренна. Надо спросить у Криспина. К счастью, он оказался в нижнем дворе.

Бренна стояла в стороне у дорожки, ожидая, когда он закончит разговор с двумя воинами, но не выдержала и окликнула его:

– Могу я ненадолго прервать тебя, Криспин?

– Конечно, – ответил он, почтительно склоняя перед ней голову в поклоне.

– Я ищу мужа. Не знаешь, где он?

– Он уехал, миледи, и трудно сказать, когда он вернется.

– Уехал на озеро?

– Он поехал во владения лаэрда Хью. Его не будет дня три-четыре, а может, и больше.

Криспин был не на шутку озадачен, когда увидел, какое действие возымело на нее это сообщение. Казалось, она готова была упасть в обморок. И когда госпожа схватила его за руку, чтобы удержаться на ногах, ее пальцы впились в него так крепко, что он понял, насколько сильно она испугалась.

– А где Раен? – спросила она, озираясь.

– Он уехал рано утром. Три солдата лаэрда Финли прибыли за ним. Они тоже направились на север. Чем больше народу едет, тем безопаснее, – добавил он на случай, если она не поняла.

Бренна едва не расплакалась от облегчения.

– Значит, Раен не вернется?

– Нет, миледи, не вернется.

– Слава Богу! Я хотела сказать Коннору, но он уехал раньше, чем я успела. Теперь я… А почему он уехал? Мне он сказал, что никуда не собирается.

Криспин похлопал ее по руке, напоминая, что пора бы ей и отпустить его.

– Вчера ночью умер Хью. Для нашего лаэрда очень важно вовремя приехать и выразить соболезнование. Лаэрд Кинкейд тоже наверняка поедет.

Все встало на свои места. Коннор не обманул ее. Он просто еще не знал о смерти соседа.

– Я очень сочувствую семье Хью, – сказала Бренна. – И надеюсь, что он отошел спокойно.

– Нам сказали, он умер во сне. Эта новость вас радует, миледи? Вы почему-то улыбаетесь.

Она почувствовала себя полной дурой.

– Я радуюсь тому, что мой муж не обманул меня и уехать его вынудили обстоятельства. Но я, конечно, ничуть не рада известию о смерти Хью. Я пойду поищу отца Синклера и попрошу помолиться за упокой его души.

– Синклер сейчас исповедует. Я пошлю его к вам, как только он закончит.

Она наконец выпустила руку солдата.

– Ой, не знаю, что на меня нашло. Я была…

– Испугана?

Она медленно наклонила голову.

– Да, была. Но теперь уже нет.

Она поклонилась Криспину и, повернувшись, начала подниматься вверх на холм.

– Миледи, вы боитесь Раена, да?

Она притворилась, будто не слышит, но он настойчиво повторил свой вопрос. Она обернулась и с улыбкой покачала головой.

– Нет, не боюсь.

Он разочарованно подумал, что она не доверяет ему, потому и не признается.

– Я была просто в ужасе. Он заморгал.

– Почему, миледи?

– Сперва я все объясню Коннору, как только он вернется. Но обещаю, Криспин, если только Раен появится здесь, я расскажу все тебе. Понимаешь?

– Понимаю, – ответил он. – Раен – сводный брат Кон-нора, и Коннор должен быть первым, кто услышит то, что вы должны сказать. Мне очень жаль, что вы не успели поговорить с мужем.

– И мне тоже, – призналась Бренна.

Она ничего не сказала мужу, потому что не хотела ничем испортить удовольствия прошлой ночи. Бренна снова попыталась уйти.

– Миледи, какие у вас планы на сегодня? Она рассмеялась, но не из-за вопроса. Она уловила страх в его голосе.

– Не беспокойся. Я не собираюсь сегодня кататься верхом на черном.

Бренна присоединилась к женщинам, вышедшим с шитьем на свежий воздух, и вернулась в дом только к середине дня. Торопливо проходя по коридору, она думала о предстоящей встрече с Юфимией.

– Лучше бы она не называла меня больше деткой, – пробормотала Бренна.

Правда, она тут же со вздохом призналась себе, что ей придется стерпеть и это. Если вступить с Юфимией в спор или проявить неудовольствие, то нечего будет и надеяться расположить ее к себе.

Боже праведный! Сколько еще времени она проживет здесь?

Бренна думала, что хорошо бы выяснить это у самой Юфимии. Но каким бы образом ни задать вопрос, он выдаст ее нетерпение.

Она постаралась выбросить эти мысли из головы, входя в большой зал.

– Добрый день, леди Юфимия. Как вы сегодня себя чувствуете?

– Бренна, я уже говорила тебе, но, кажется, стоит еще раз напомнить: я предпочитаю, чтобы меня звали леди Мак-Алистер. Я понимаю, ты не обучена манерам, в конце концов ты еще ребенок, но надо стараться, детка.

Она глубоко вздохнула.

– Хорошо, леди Мак-Алистер. Я буду стараться.

– Ты слышала печальную новость о Хью? – Да.

– Как жаль, правда? Но между нами говоря, он прожил абсолютно бесплодную жизнь и так и не сделал ничего, достойного воспоминаний.

– Я уверена, его семья думает иначе, – осторожно ответила Бренна.

– Да он никогда не был женат и не имел ни одной женщины. Боже, не забыть бы рассказать Коннору новость, которую мне Раен сообщил на днях! Совсем выскочило из головы! Как бы снова не забыть, когда он вернется! Годы все-таки берут свое, Бренна, и забываешь всякие мелочи.

– Может быть, вы мне скажете, а я напомню? – предложила Бренна.

Она стояла, сцепив руки и ожидая, когда Юфимия предложит ей сесть за стол. Она не смела сделать это без приглашения – позавчера мачеха Коннора отругала ее за это. Больше она не ошибется. Да, подумала Бренна, ладить с этой женщиной – настоящее испытание.

– Иди, сядь рядом, детка, не заставляй смотреть на тебя снизу вверх. Расскажу тебе новость, которую вчера услышал Раен. Я беспокоюсь, когда он отправляется в дорогу один, хотя отлично знаю, что он способен постоять за себя. И все-таки небезопасно ездить в одиночку в наши дни. Но сегодня я не волнуюсь. Он с друзьями.

– Так что это за новость, миледи? И от кого он мог ее услышать, если вчера он выезжал один?

Юфимия несколько минут обдумывала вопрос, прежде чем ответить.

– Все произошло случайно. По дороге он встретил отряд солдат, направлявшийся к югу. Раен узнал двоих из них и остановился поболтать.

А Коннор, вспомнила Бренна, не любит больших дорог и предпочитает ехать лесом, избегая неожиданных встреч.

– Я подумала, может, Коннору интересно будет услышать, что лаэрд Мак-Нейр все же собирается жениться. Мне так жаль эту женщину!

– Мне тоже, миледи, – прошептала Бренна, сочувствуя бедняжке.

– Я очень сомневаюсь, что он будет хорошо относиться к ней. Всегда, конечно, остается надежда… Да, как же ее зовут? Я только одно помню – она из Англии.

Откуда она, Бренне совершенно не важно. Важно то, что бедная женщина обречена на страдания, если ей не помочь.

– Что, слишком поздно?

– Ты хочешь спросить меня, не у Мак-Нейра ли она уже? Нет, я так не думаю. Свадьба, по словам Раена, состоится через несколько недель. Но конечно, Мак-Нейр может послать за ней раньше.

– Тогда еще есть время, – сказала Бренна. – Мак-Нейр может передумать и вообще не жениться на ней.

– О нет, не стоит обольщаться, детка. Мак-Нейр, похоже, очень решительный человек.

– А Раен узнал, кто она?

– Да, но я что-то не могу вспомнить. Возраст, понимаешь ли. Бренна кивнула.

– Да, конечно.

– У нее какое-то необычное имя. Когда Раен назвал его, я подумала именно об этом. Да, странное имя. Может, я и вспомню, – добавила она, равнодушно пожав плечами. – Жаль, что Раен так быстро уехал, но он, конечно, выразит свое соболезнование семье Хью. Мой сын очень внимательный мальчик. Если печальное известие до него, конечно, дойдет.

– И если он услышит о смерти Хью, он развернется и поедет обратно? – спросила Бренна, пытаясь скрыть панику в голосе.

– Может быть, все зависит от того, когда он услышит эту новость, – ответила Юфимия. – Он наверняка сочтет себя обязанным постоять у могилы вместе с другими лаэрдами. Но Раен может и опоздать. А если все уже вернутся домой, какой смысл ему туда ехать? Но я надеюсь, он услышит вовремя, а если нет, то он ужасно расстроится.

– Но ведь Раен не лаэрд. Не так ли?

– Очень скоро он станет лаэрдом, – резко бросила Юфимия.

– Да, – поспешно согласилась Бренна, желая успокоить женщину. – Если он услышит о Хью вовремя, он здесь остановится по пути?

– Хорошо бы, – ответила Юфимия. – Конечно, перед похоронами у него не будет времени, но на обратном пути на север он, конечно, сюда заедет. А тебе его приезд не по душе? Ты кажешься смущенной.

– Я просто подумала: когда вернется Коннор? Я хочу кое о чем поговорить с ним.

– Если что-то не так, Бренна, тебе лучше не тревожить мужа, ты можешь обратиться ко мне за советом.

И Бренна решилась:

– А если это касается вашего сына?

– Тогда уж наверняка тебе надо поговорить со мной. Я его мать и, может быть, смогу уладить это… недоразумение… прежде чем оно зайдет слишком далеко.

– Миледи, оставаться наедине с Раеном… Это невозможно…

– Наедине с Раеном? Объясни, что ты имеешь в виду, детка. Ты боишься моего сына?

Бренна неуверенно кивнула.

– Он пытался… ну, как бы это сказать… пытался воспользоваться мной, хватал меня, касался моей… А когда я попросила его прекратить, он не послушал. Он говорил такое…

– Хватит, – прервала ее Юфимия. Глаза ее засверкали от гнева, но Бренна не могла понять, на кого направлен ее гнев – на нее или на сына.

Через мгновение Юфимия уже переменилась и даже развеселилась. Но ее улыбка была так же неприятна Бренне, как и ее гнев.

– Мой сын полюбил тебя, детка. Это так просто понять. Раен всегда жалел бедных и несчастных. Ребенком он выбирал самых слабых щенков и выхаживал. Я не хочу сказать, что ты такая уж несчастная, но мы с Раеном заметили, что Коннор довольно холоден с тобой. Я думаю, со временем, когда ты научишься быть хорошей женой, отношение мужа к тебе переменится, он станет мягче. Вчера вечером он даже показался мне счастливым, когда сидел с нами за ужином.

Бренна подумала, что бы Юфимия сказала, если бы узнала, что она сама просила Коннора проявить к ней внимание за столом. Она понимала, почему мачеха считает Коннора несчастливым в браке. Коннор действительно держался с ней сдержанно, но он уже переменился – даже целовал ее при посторонних. Откуда Юфимии знать о переменах в его душе?

– Ну а как насчет Раена? – спросила она. Юфимия похлопала ее по руке:

– Ты уверена, что не преувеличиваешь?

– Уверена. Я нисколько не преувеличиваю.

Юфимия немного подумала, а потом сказала:

– Не сомневаюсь, что ты понимаешь: Раен – брат твоего мужа, и он тоже очень важный человек. Я бы посоветовала тебе делать то, что хочет от тебя мой сын. Ты как хозяйка должна уважить каждую его просьбу. В отсутствие Коннора он здесь хозяин.

Бренна была вне себя.

– Вы хотите мне сказать, что я должна… Юфимия снова перебила ее.

– Всегда уважать его желания! – заявила она, для верности кивнув. – Ты, конечно, знаешь свое место. Я уверена, мужчины в Англии вряд ли относятся к женщинам по-другому, так что тебе должно льстить внимание Раена. А если бы король Англии проявил к тебе благосклонность? Ты что, отвернулась бы? Конечно, нет. Я понимаю, тебя все это смущает, ты очень молода… Я не буду говорить этого Коннору, разумеется, он придет в ярость, если ты скажешь хоть одно грубое слово о моем сыне. Вера в… О, вот имя той девушки – Фэйт <В переводе с английского имя девушки означает «вера» (faith).>. Я говорила тебе, оно странное… – И она посмотрела на Бренну сощурившись. – Эта девица, кажется, одна из дочерей барона Хейнсуорта.

– Мак-Нейр собирается жениться на Фэйт? Миледи, вы уверены, что она дочь барона Хейнсуорта? Это же и мой отец.

– Уверена, – ответила Юфимия. Бренна яростно затрясла головой.

– Мой отец должен был сделать вывод из допущенной ошибки. Он не должен посылать самую младшую дочь к этому дьяволу!

– А это имеет какое-то значение? – спросила Юфимия. – Если сделка заключена, ее нельзя расторгнуть. Мак-Нейр никогда этого не допустит. Умно с его стороны, не правда ли? Он должен тебя ненавидеть так же сильно, как и Коннора. И поэтому разве не лучший способ отомстить – забрать что-то дорогое тебе?

Он, если понадобится, возьмет Фэйт силой, – добавила она. – Я по крайней мере в этом не сомневаюсь.

– Нет! – вскрикнула Бренна. Юфимия похлопала ее по руке:

– Жаль, конечно, но ничего не поделаешь.

– Она не может выйти за него замуж! Кто-то должен…

– Тише, тише, Бренна. Леди так не кричат, – сказала Юфимия, однако тут же сама стала кричать, зовя Нетту.

– Я думаю, она на кухне, – прошептала Бренна.

– Нет, я послала ее убрать у меня в комнате. Ах, вот она! Нетта, сколько раз говорить тебе, что, когда я в зале, ты должна стоять у двери на случай, если ты мне понадобишься? Поняла?

– Да, миледи, – ответила Нетта, но все внимание ее было устремлено на жену лаэрда. – Что-то случилось, леди Бренна?

– А ты сама не видишь, да? Принеси своей госпоже лоскут побольше, вытереть слезы. Бренна, нельзя плакать перед слугами. Это непристойно. Впрочем, нет смысла продолжать говорить об этом. Смирись, сделать ничего нельзя.

– Коннор остановит это сумасшествие, – прошептала Бренна.

– Сомневаюсь, детка. А как он сможет? В данный момент он занят кланом Хью. Не разорваться же ему на части! И не жди, что он отвернется от беззащитных мужчин и женщин, чтобы отправиться в Англию. Подумай сама.

– Он же поехал выразить соболезнование, а вовсе не сражаться, – возразила Бренна.

Она отчаянно пыталась сосредоточиться на словах Юфимии, но в панике, которая поднялась в ее душе из-за опасности, нависшей над младшей сестрой, она едва могла соображать.

– Похоже, Мак-Нейр отправился туда не для выражения соболезнования. Он поведет войну за земли Хью, прежде чем их захватит Коннор. Эти владения находятся между их землями, и победит кто-то один.

– Откуда вы все знаете? – удивилась Бренна.

– Я слышала разговор солдат. Да все Мак-Алистеры это знают, даже слуги. А ты, судя по всему, не входишь в число осведомленных. Тебя держат в неведении. Где же Нетта? Сто лет пройдет, пока она принесет тебе платок. Если бы я не собиралась уезжать, я бы ее поменяла.

– Нетту? – спросила Бренна, пытаясь понять, о чем она говорит.

– Постарайся слушать повнимательнее, Бренна. Мой тебе совет – выкинь сестру из головы. Не думай о ней. Сделать ничего нельзя.

– Но Коннор может договориться с моим отцом…

– Да как ты можешь просить его отправиться к твоему отцу? Пойми, из них двоих только один останется живым. Другой умрет. В конце концов все это затеял твой муж, перехватив тебя у Мак-Нейра. Вот тогда-то и решилась судьба твоей сестры. И теперь ни ты, ни Коннор не сможете предотвратить этот брак, так что забудь. Или, – добавила она, – помолись, если тебе от этого станет легче.

– Да, я обязательно помолюсь, – ответила Бренна.

Она встала, поклонилась мачехе и собралась уходить. Прибежала Нетта с платком, который приказала принести Юфимия.

– Надеюсь, когда ты вернешься, Бренна, ты уже будешь владеть собой, – проворчала Юфимия. – Да, я заметила, вчера вечером всем понравился ужин. Ну, теперь ты согласна, что надо было непременно заменить повариху?

Бренна уставилась на свекровь. О Господи, с чего это она заговорила о еде?

Нетта забеспокоилась, не забыла ли Бренна про их уговор, будто Аду уже заменили, и поспешно толкнула госпожу локтем, опасаясь, что она выпалит что-нибудь не то.

– Вы же заменили Аду, миледи, помните?

– Да, конечно, – тихо отозвалась Бренна.

– Ну ладно, иди, – милостиво отпустила ее Юфимия. – Неприятно смотреть на тебя – ты сейчас такая жалкая.

Бренна выскочила на улицу, прежде чем сообразила, что лучше бы подняться к себе и побыть одной. Но она не собиралась возвращаться. Бренна боялась, что, если Юфимия скажет еще хоть слово, она раскричится и едва ли уже остановится.

Бренна нашла укромное местечко под деревьями, упала на колени и зарыдала.

Коннор… Боже, как ей сейчас нужен Коннор!

Он бы знал, что делать. Он сильный, могущественный, он бы справился с этим дьяволом Мак-Нейром!

Но как ей попросить мужа о помощи? Так много людей зависит от него, они обязаны ему своей жизнью. Юфимия не преувеличивает угрозу, нависшую над кланом Хью. Она хорошо помнит, что случилось с солдатами отца и с ее любимой Джилли. Без сомнения, Мак-Нейр уничтожит миролюбивый клан Хью.

А если бы Коннор мог поехать в Англию? Разве она послала бы его на смерть? Или разрешила бы ему убить отца?

Нет, она не может послать туда мужа. А кого же ей туда направить, чтобы предотвратить беду?

Жадность! Все происходит от жадности. Отец заключил эту сделку, чтобы заполучить союзника, того же хотел и Мак-Нейр. И никто из мужчин не подумал о последствиях этой сделки. Они охвачены лишь жаждой власти, она одна владеет их умами и сердцами, а в результате расплачиваться за это должны невинные души.

Но не Фэйт.

Бренна умрет, но не допустит, чтобы Мак-Нейр прикоснулся к ее сестре. «Боже, пожалуйста, помоги придумать что-нибудь… помоги мне… помоги…»

Рыдая, она сцепила руки и прижала их к сердцу. И в этот самый тягостный момент отчаяния ее молитва была услышана.

Да, есть человек, которого она пошлет. Он держал ее за руку и клялся сделать все, что она попросит. Он даже сильнее Коннора.

Он не откажет ей.

Война началась.

Коннор стоял и смотрел на холмы, на которых располагалось имение Хью. Он думал о прошлом, пытаясь отыскать ответ, который много лет никак не мог найти.

Куинлен подошел к нему.

– Мак-Нейр затеял с нами непонятную игру, Коннор. Какую же цель он преследует?

– Он хочет отвлечь нас, защищая границу между своими землями и землями Хью, пока не подойдут союзники.

– Но он наверняка знает, что и ты делаешь то же самое.

– Он знает. Он умышленно кидает небольшие группы солдат в атаку, понимая, что отправляет их на верную смерть. Но сейчас не эта земля его цель. Он может заявить на нее права после того, как нападет на меня.

– Ты думаешь, солдат правду сказал про сестру твоей жены? Или это еще одна попытка раздробить наши силы?

– На смертном одре обычно не обманывают. Но это не важно. В любом случае я должен быть уверен, что Фэйт защищена от Мак-Нейра.

Куинлен кивнул.

– Ты долго ждал этого дня. У меня такое чувство, что сегодня ты можешь потребовать у Кинкейда меч отца и покончить со всем раз и навсегда.

Коннор повернулся к нему:

– Почему сейчас? Что известно Мак-Нейру такого, что не известно мне? Мы могли бы наголову разбить его вместе с союзниками, он же не дурак, он знает, сколько нас. Но вот почему трус, который столько лет провоцировал меня легкими атаками, вдруг стал невероятно агрессивным?

– Я не знаю ответа на твой вопрос. Мне ясно одно – ты не можешь оказаться сразу в нескольких местах. Видит Бог, я бы хотел разделаться с ним завтра же. Напади на его земли раньше, чем он нападет на наши.

– Терпение, Куинлен. Я не собираюсь рисковать ни одним из Мак-Алистеров. Я действую осторожно. Но придет день, и, прежде чем я убью Мак-Нейра, я выясню, кто с ним связан.

– Ты думаешь, кто-то еще заодно с ним?

– Да, думаю. И кто бы это ни был, он чертовски умен. Или хитер.

– А как насчет Фэйт? Ты же не поедешь сейчас в Англию?

– Нет, поедешь ты. Отправляйся завтра на рассвете, возьми с собой десять воинов. Имей в виду – это может оказаться и ловушкой, – предупредил он.

– Конечно, – согласился Куинлен. – А что мне делать с девушкой, когда я ее найду?

– Что хочешь. Главное, чтобы она была в безопасности, – ответил он.

Улыбка Коннора смутила друга.

– О чем это ты подумал? – спросил он.

– Да пора бы и тебе жениться. Разве нет?

Набеги на границу участились, и хотя Коннор с легкостью отбивал их, ему приходилось оставаться вдали от дома гораздо дольше, чем он собирался.

Он спал несколько часов в сутки, а темными ночами помогал переправлять членов клана Хью в безопасное место. Если все пойдет как задумано, то через два дня мужчины, женщины, дети клана будут надежно спрятаны от Мак-Нейра. Иногда Коннор наталкивался на сопротивление стариков, но, когда он клялся памятью отца, что они вернутся обратно, старики соглашались сняться с обжитых мест.

Остальным занимался брат, Алек. Коннору пришлось терпеливо ждать, пока тот выяснит, кто состоит в сговоре с Мак-Нейром.

Дни складывались в недели, и обоим становилось ясно, что истинная правда все еще ускользает от них. А значит, все будет повторяться снова и снова. Кто бы ни направлял Мак-Нейра, он не остановится. По ночам Коннора мучил один и тот же кошмарный сон – он умрет, так и не узнав врага… Точно так же, как не узнал его отец.

Несколько дней Бренна пыталась держаться спокойно и заниматься домашними делами. Однажды она возвращалась от Лотара, когда Нетта догнала ее. Служанка заметила, что на хозяйке нет деревянного медальона.

– На вас нет медальона, миледи.

– Верно, нет.

– Но вы всегда его носите. Я бы не заметила, если бы вы сегодня не подняли волосы наверх. Вы потеряли его?

Бренна сняла ленточку с волос, и локоны упали на плечи. Если заметила Нетта, Криспин тоже заметит, подумала она, а ей не хотелось обманывать близкого друга Коннора.

– Медальон найдется, не волнуйся.

Но Нетта еще не считала разговор оконченным.

– Я знаю, что в вашей комнате его нет. Я только что закончила там уборку. Медальон нашего лаэрда лежит на сундуке, где и вчера был. Вы свой никогда не теряете, миледи. Вы посмотрели на сундуке в зале?

– Нет еще, – ответила Бренна и попыталась уйти от разговора:

– А как ты избавилась от леди Юфимии?

– Она отдыхает. А как проснется, хочет, чтобы я упаковала ее вещи.

– Она уезжает? – Бренна не удержалась от улыбки. Нетта рассмеялась.

– Она сказала, что решила не ждать возвращения Коннора и намерена тронуться в путь завтра утром. Я думаю, она чувствует, что наш лаэрд не слишком-то ее привечает.

– Да что ты, Нетта! Она же понимает, как он занят.

– А он прислал вам сегодня послание?

– Да, прислал. Он уверяет, что все хорошо и скоро он будет дома.

– Но он каждый день сообщает одно и то же.

– Просто проявляет внимание, Нетта. Для меня это важнее всего.

– Миледи, могу я вас попросить об одолжении?

– Да, конечно.

– После отъезда леди Мак-Алистер вы скажете мне, из-за чего она заставила вас плакать на прошлой неделе?

Я знаю, мне не следует спрашивать. Но я очень беспокоюсь за вас, и Ада тоже. Мы обе очень вас полюбили, – добавила она.

– Я тоже люблю вас обеих, – сказала Бренна, тронутая этим признанием до глубины души. – Как только я узнаю, что все трудности позади, я сразу расскажу тебе, чем она меня расстроила до слез.

– Спасибо, миледи. Вы идете в дом?

– Да.

– Я вам нужна?

– Пожалуй, нет. Можешь отдохнуть. Я собираюсь переобуться и покататься верхом.

– Вы предупредили Криспина? – спросила Нетта с усмешкой.

– Он сейчас занят, проверяет, как идут работы на стене. Не беспокойся, я не на черном. Дэвис спрятал его от меня.

Нетта расхохоталась.

– А что, Дэвис все еще закрывает глаза, когда вы входите в конюшню?

– Да, но не говорит почему.

Бренна проводила взглядом Нетту, побежавшую через двор. Ее мысли были заняты сестрой, когда она входила в дом и поднималась по ступенькам к себе в спальню. Ожидание известий о Фэйт было невыносимо. Единственное, что не позволяло Бренне окончательно лишиться сна, – вера в Божью волю. Сама она сделала все, что могла, остальное теперь было в Его руках.

Бренна распахнула дверь, пересекла комнату, увидела свой кинжал на сундуке возле кровати и покачала головой, досадуя на свою забывчивость. Надо быть внимательнее и ничего не терять. Она быстро схватила кинжал и вложила в ножны на поясе.

Вдруг она услышала скрип закрывающейся двери и подумала, что это налетел ветер из окна. Она собралась сесть на кровать и снять туфли, когда щелкнул дверной засов.

Еще до того как она обернулась, Бренна знала, кто находится в комнате.

А потом она увидела его. Раен стоял у двери, и она готова была закричать, когда он стал медленно расстегивать рубашку.

Воин, охранявший подъемный мост, сообщил Криспину о появлении Раена.

– Несколько минут назад он вернулся, и с ним еще трое. Он один пересек мост, его спутники остались ждать на лугу. Я вижу их отсюда, – сказал он. – Раен сказал, что ездил к семье Хью выразить соболезнование и хотел бы попрощаться с матерью перед отъездом. Он предложил оставить мост опущенным, но я, конечно, отказался. Видите, его лошадь не расседлана. Он и впрямь собирается скоро уехать.

Криспин отдал лошадь Дэвису и стал подниматься на холм. Госпожа говорила, что боится Раена, и Криспин решил держаться поближе к ней, пока сводный брат Коннора не уедет отсюда.

Он торопился, сам не зная почему, – ему показалось, что госпожа в опасности. Чувство тревоги в нем все возрастало, и он, не выдержав, побежал.

А потом услышал ее крик.

Сердце Криспина гулко застучало, он схватился за меч.

– Сукин сын! – прошептал он, а потом еще раз громко крикнул:

– Сукин сын!

Сломя голову люди летели во двор. Тишина, наступившая после ужасающего крика, испугала всех.

Криспин добежал до конца дорожки, когда услышал вопль мужчины. Вздрогнув, он поднял голову. В окне стоял Раен, держась за плечо и качаясь на карнизе, как дерево, которое рубят топором. Пошатнувшись еще раз, он вывалился из окна. На лету он успел несколько раз дернуться, пытаясь приземлиться на ноги, вопя от ужаса, а потом шлепнулся – лицом оземь.

Криспин рванулся с места. «Боже, только бы она была жива!» – молился он.

Он перепрыгнул через Раена, подбежал к двери и распахнул ее.

Бренна стояла на пороге.

Криспин как вкопанный замер на бегу. Лицо Бренны пугало еще больше, чем душераздирающий вопль о помощи. Глаза ее остекленели, лицо было белое как мел, и вся она была в крови… Левая рука была в крови от плеча до запястья. Кровь сочилась из глубоких царапин на плечах и на шее, а одежда была изорвана в клочья, будто дикий зверь драл ее когтями.

Он поразился тому, что она еще держится на ногах! Криспин бросился к ней, но Бренна ловко уклонилась от его рук и понеслась вниз по ступенькам.

– Скорее, Криспин, скорее, помоги мне! Его надо спрятать! Воины, окружившие тело, расступились, пропуская Бренну.

Их лица исказили ужас и ярость.

– Я не выталкивала его из окна! Нет, нет, я этого не делала… Просто он запутался в пледе, когда я ударила его коленом в пах… Да, я хотела причинить ему боль, чтобы он не мог… Он меня повалил, но у меня в руке был кинжал… И когда он резко повернулся… нож вонзился в него. Он подскочил, Криспин. Да, он подскочил… А потом упал.

Она схватила Криспина за руку, пытаясь куда-то тащить его.

– Неужели ты не понимаешь? Надо его спрятать. Она не должна увидеть сына таким… О Боже! Как мне все рассказать Коннору… Я не могу… Не могу! О Господи! Он прикасался ко мне. Его губы касались моей кожи… Не могла же я ему позволить… Она говорила, что я должна, но я не могла… Нет, да не должна я была! – кричала Бренна.

– Юфимия велела отдаться ее сыну? – яростно закричал Криспин.

– Да, но я не могла. Он пытался, но упал, прежде чем…

Она перестала кричать, отпустила руку воина и наклонилась, чтобы схватить Раена за ногу и потащить.

– Миледи, оставьте его мне.

– Да, помоги мне. Мы его спрячем, прежде чем она узнает, что он вернулся. Хорошо?

– Да, – спокойным голосом пообещал он, чтобы успокоить ее. – Мы его спрячем.

– Миледи, ваш кинжал у него в спине, – прошептал Оуэн. – Хотите, я выну его?

– Нет, нет! – крикнула она.

Криспин покачал головой, глядя на Оуэна, и взглядом приказал ему не открывать рта.

– Коннор никогда мне этого не простит. О Боже, что я натворила! Я убила его брата. Нет, она не может увидеть его таким. Помоги мне, Криспин, пожалуйста. Мне нужен Коннор!

Он протянул ей руку. Она бешено замотала головой.

– Нет, я теперь нечистая. Он прикасался ко мне руками и ртом…

А потом бросилась к нему.

– Отведи меня к озеру, хорошо?

– Да, миледи, – солгал он. – Я отведу вас к озеру. Она похлопала его по руке.

– Спасибо. Я все это сделала, да?

– Что сделала?

– Убила его.

– Нет, он сам себя погубил. Он заслужил смерть. Коннор сам бы убил его.

– Теперь он возненавидит меня, да?

И прежде чем Криспин успел ответить, она потеряла сознание.

Дональд подался вперед с кинжалом в руке, стащил со своего плеча плед и разрезал его на полоски. Криспин держал Бренну на руках, чтобы тот смог перевязать ее раны. Он тихо приказал:

– Постой на страже, пока меня не будет. Я отвезу ее к леди Кинкейд. Надо зашить раны. Джирик, бери людей, окружите троицу, которая ждет эту сволочь на лугу, приведите сюда и заприте в конюшне.

– А как насчет мачехи Коннора?

– Дональд, сообщи ей, что случилось. Если она хочет забрать его тело домой, пусть берет. Но никто из солдат Коннора не поедет ее сопровождать. Ясно? – Да, – ответил Дональд.

– Эден, найди Коннора и расскажи ему, что случилось. Убеди его, что с женой все будет в порядке. Не сгущай краски, пусть он узнает правду.

– Она умрет? – прошептал Оуэн, ужаснувшись этой мысли.

– Нет, не умрет. Дональд, никто, кроме наших, не должен входить в крепость до появления Коннора. Только Алек, Куинлен или я.

– Ты оставишь ее у Кинкейдов?

– Нет, я побуду с ней до приезда Коннора.

– А тех троих солдат, которые приехали с Раеном, держать здесь, даже если Юфимия соберется уезжать?

– Пускай убираются вместе с ней.

Дональд перевязал раны Бренны и, отдавая на ходу приказы, пошел к конюшне, чтобы привести Криспину жеребца. Он хотел, чтобы его госпожу сопровождал полный отряд.

Все были готовы тронуться в путь.

– Оставь кинжал у него в плече! – приказал Криспин. От ярости голос его дрожал. – Юфимия велела жене Коннора подчиниться ее сыну! Так что пускай молит Бога, чтобы Коннор не застал ее здесь!

– Сказать Коннору про это, да? – спросил Эден.

– Все скажи ему. Да постарайся, чтобы до него дошло, что его жена не умрет. Наш лаэрд очень сильно полюбил ее.

Криспин направился через двор, но, сделав несколько шагов, остановился, затем вернулся к Раену и плюнул на него.

Пока они не добрались до замка Кинкейда, Бренна не приходила в себя.

На пороге дома стояли Алек и Джейми. Алек побелел, увидев Бренну. Джейми заплакала и закрыла рукой рот, чтобы удержаться от крика.

Очнувшись, Бренна попросила Криспина не держать ее, она хотела пойти сама. Она взяла его за руку и медленно зашагала к ступенькам. Заметив ее стеклянный взгляд, Криспин содрогнулся. Он понимал, что должно пройти немало времени, прежде чем она оправится от пережитого ужаса.

Бренна остановилась перед Алеком.

– Я убила сводного брата Коннора. – Потом повернулась к Джейми и безжизненным голосом добавила:

– Теперь он никогда меня не полюбит.

Алек поднял ее на руки и понес в дом.

– Все хорошо, Бренна. Твой муж любит тебя. И мы тоже.

– Алек!

– Да?

– Мне очень жаль.

Глава 17

Куинлен вернулся из Англии ни с чем. До крайности разочарованный и смущенный, он отчитался перед лаэрдом.

– Мак-Нейр уже отправил солдат в Англию. Мы прошли за ними весь путь, узнали, сколько их было. От барона Хейнсуорта их вышло ровно столько же.

– И сколько же?

– Двадцать шесть вооруженных солдат.

– Но с ними не было Фэйт.

– Не было.

– Ты уверен?

– Мы видели, как они уходили. Да, уверен.

– И что ты сделал с ними?

– А как ты думаешь? Коннор одобрительно кивнул.

– Сколько моих людей участвовало в битве?

– Нас было одиннадцать.

– Хороший был бой, да? Из моих людей кто-нибудь ранен?

– У Донована распорото бедро. Это самая серьезная рана, остальные получили разве что царапины. Честно говоря, Донован вряд ли легко бы отделался, если бы не… – Если бы не что?

– Вот тут произошло что-то странное. Солдаты барона наблюдали за боем с башни. Только я решил направиться в крепость узнать, где Фэйт, как подвесной мост опустился и оттуда вышла процессия. Во главе солдат ехала мать вашей жены. – Куинлен перестал улыбаться. – Она говорит по-гэльски, но хуже, чем леди Бренна. Солдаты ее, конечно, были вооружены, но они были готовы ввязаться в схватку только в случае необходимости защитить госпожу. Теперь я понимаю, откуда у вашей жены такое мужество. Ее мать слезла с лошади, спросила, кто мы такие, но, прежде чем я успел ответить, она увидела Донована и пошла к нему. Не надо говорить, что наш солдат не хотел, чтобы она к нему прикасалась, но она его не слушала. У нее было с собой все необходимое для врачевания, она обработала ему рану и зашила ее.

– А ты что делал?

– А я отвечал на вопросы о твоей жене. Она, конечно, беспокоится о ней, хотя уверяла меня, что нет. Она объяснила, что, если бы у Бренны были неприятности, она бы отправила свой медальон кому-то из сестер или братьев. А раз она этого не сделала, то ее мать знает, что дочь в полном порядке. Она и о тебе беспокоится. И кое-что просила передать: относись к жене хорошо, иначе тебе придется отвечать перед ее семьей. Они знают о случившемся с эскортом леди Бренны, и ее мать сказала, что барон понятия не имел, какое чудовище лаэрд Мак-Нейр. О, а это тебе должно очень понравиться: барон посылает благодарность лаэрду Мак-Алистеру за спасение дочери.

Коннор покачал головой. Благодарность англичанина? Да разрази его гром! Что ему с ней делать?

– А как насчет Фэйт?

– Она пропала. Тебе покажется странным, но ее мать очень беспокоилась, до тех пор пока к ним не нагрянули солдаты Мак-Нейра. Они явились за девушкой без предупреждения, обыскали каждый угол и, разумеется, не нашли ее. Мать считает, что кто-то помог ее дочери скрыться. И ей кажется, она знает спасителя.

– Кто же он?

– Ты.

– А она не удивилась, почему приехал ты, а не я?

– Да вроде нет.

– Что же мне сказать жене, Куинлен? Я не могу держать ее в неведении. Она сама узнает от кого-нибудь про сестру. Слухи повсюду носятся, как ветер в Горной Шотландии.

– Ты прав, кто-то уже обо всем знал и забрал Фэйт раньше нас. Сомневаюсь, что это был кто-то из ее братьев: он не заставил бы мать беспокоиться, а сразу бы все ей сообщил. Разве не так?

– Пожалуй. Есть еще один человек, который мог взяться за это дело по просьбе Бренны.

– Кто?

– Мой брат. Он способен на это. Так ведь?

– Он ненавидит Англию.

– Но он любит мою жену, – возразил Коннор. – И прежде чем рассказать все Бренне, я должен поговорить с ним. Я думаю, Алек где-то спрятал ее сестру. Что еще ты можешь мне доложить?

Тот пожал плечами.

– Мать миледи послала подарок дочери. И она…

– И что она? – спросил он, удивившись колебаниям Куинлена.

– Она поцеловала меня в щеку. Ну не мог же я ее отпихнуть. Она, в конце концов, мать миледи. Но я… Коннор, ничего смешного в этом нет. Она сказала, что этот поцелуй для ее дочери. И она ожидает, что я… передам его ей.

– Она хочет, чтобы ты поцеловал мою жену? – Коннор уже не смеялся. – Ты не сделаешь этого.

– Ну конечно, нет.

На этом разговор закончился. Воины поскакали к юго-западной части границы, где произошло последнее нападение.

Через час появился Эден. Он спрыгнул с коня и побежал к лаэрду с криком:

– Ваша жена в порядке, лаэрд! Но были неприятности! Коннор стоял совершенно неподвижно и безмолвно, пока Эден докладывал ему о случившемся. Воин слово в слово повторил сказанное Бренной, а когда он закончил, лаэрд пребывал в такой ярости, что его трясло.

– Где сейчас моя жена?

– У Кинкейдов. С ней Криспин. Крепость охраняет Дональд.

– Бренна в порядке?

– Да.

– Ты уверен?

– Уверен.

Коннор постарался отбросить страх, мешавший ему сосредоточиться.

– А Юфимия? – спросил он. Он произнес это имя мертвенно-спокойным тоном. Казалось, он полностью овладел собой.

– Криспин думает, что она заберет тело сына и увезет на север, чтобы похоронить его там.

– Бренна…

– С ней все в порядке, – еще раз заверил его Эден. – Я не стал бы обманывать. Ей надо было наложить швы, она здорово избита, но ее жизни ничто не угрожает. Женщины хотели ехать с ней, так что Дональд с трудом удержал их в крепости.

Коннору понадобилась огромная выдержка, чтобы не завопить от ярости. Ему надо было остаться с ней! Он должен был все предвидеть! Мерзавец! Он осмелился прикоснуться к ней!

– Лаэрд, что мне сделать? – спросил Эден.

Коннор заставил себя подумать о самом безотлагательном. Эдену пришлось повторить свой вопрос, прежде чем лаэрд ответил.

Он позвал Дугласа, старшего воина, и приказал взять командование на себя.

– Сегодня же всех до единого из клана Хью надо перевезти в безопасное место, а потом все Мак-Алистеры должны вернуться домой. Эден тебе поможет.

– А вы, лаэрд? – спросил солдат.

– Я поеду к жене. Куинлен, до моего возвращения ты будешь главным в доме.

Эден побежал выполнять указания лаэрда, но Коннор вдруг окликнул его.

– Она сказала моей жене, чтобы та подчинилась ему? – прорычал он.

Не ожидая подтверждения, он схватил поводья, вскочил на коня и рванул галопом.

Куинлен понесся следом. Его задача – прикрывать спину лаэрда, пока они не доедут до развилки, и тогда он повернет на север, к дому, а Коннор отправится к Кинкейдам.

Коннор выбрал самый короткий путь и, когда отъехал от воинов достаточно далеко, дал выход своим чувствам в диком, зверином крике. Юфимия! Он не мог произнести ее имя без желания схватиться за меч. Никогда больше не посмеет она называть себя Мак-Алистер! Никогда не будет носить плед их цветов и никогда не приблизится к их дому!

Куинлен ожидал, что лаэрд повернет на восток, и удивился, увидев, что тот остановился.

– Коннор! – Куинлен подъехал к нему ближе. – Остынь, не злись при встрече с женой. Я знаю, ты чувствуешь вину за то, что покинул ее. Но она поймет, у тебя не было выхода. Она любит тебя, – добавил он. – Перестань смотреть в землю. Посмотри на меня.

– А ты посмотри вниз! – резко приказал Коннор. Куинлен опустил глаза и длинно выругался.

– Свежие следы.

– Четыре лошади… Нет, пять, – поправился Коннор. – Они едут медленно, друг за другом. Кто…

– Сколько, сказал Эден, их вернулось с Раеном?

– Трое, – ответил Коннор, выпрямляясь в седле. – Возможно, мать ублюдка отправилась домой. Жаль. Я бы хотел с ней поговорить.

– Кончилось бы тем, что ты бы убил ее, – сказал Куинлен.

Коннор покачал головой.

– Нет. Это слишком мягко для нее. Я хочу, чтобы она страдала до конца жизни.

– Если это похоронная процессия Раена, почему они оказались здесь? Они должны были догадаться, что едут не в ту сторону.

– Не знаю.

– Следы свежие, мы можем догнать их. И тогда узнаем, куда они направляются.

Коннор кивнул.

– Да, давай последуем за ними, хотя бы часть пути. Я не хочу задерживаться. Мне надо спешить к Бренне.

– Я знаю, а пока начну упражняться, – сказал Куинлен, пуская коня в галоп.

– В чем упражняться? – крикнул Коннор.

– Рассказывать твоей жене, как ты ее любишь.

Они углубились в лес, сокращая путь к вершине холма, с которой можно было увидеть, далеко ли отъехала Юфимия.

Как только они выбрались из гущи деревьев, Коннор спешился и побежал на самый верх, взглянуть на процессию.

Куинлен догнал лаэрда через минуту.

Длинная узкая полоска луга расстилалась внизу, а по ней скорбной чередой двигались всадники. Раен был привязан к последней лошади.

Внимание Коннора привлекла купа деревьев в отдалении, среди которых он заметил какое-то движение. Он подождал, и через несколько минут, когда процессия добралась до края лужайки, из-под деревьев появилась фигура.

Оба – и Коннор, и Куинлен – узнали Мак-Нейра. Ошеломленные и взбешенные, они увидели, как Юфимия спешилась и бросилась обнимать его. Теперь они знали, кто был предателем.

Коннор несся к Кинкейдам как ветер и, едва въехав во двор, мигом слетел с лошади и кинулся в дом.

В нетерпении перемахивая через две ступеньки, он выскочил на балкон, спеша увидеть жену своими глазами и убедиться, что с ней все в порядке.

Криспин охранял ее комнату.

Коннор, не останавливаясь, пробежал мимо него, рывком открыл дверь и вошел.

Он понимал, что ведет себя как сумасшедший, но ничего не мог поделать. Ему надо сказать ей, как он жалеет, что его не было рядом и он не защитил ее. Если Бренна не простит его, он не знает, как ему дальше жить на свете.

Он дошел до середины комнаты и увидел ее у окна с Джейми. Он остановился как вкопанный. Он был потрясен увиденным. Его нежная маленькая жена была так жестоко избита, что он не понимал, как она осталась жива. Она походила сейчас на дикого зверька, загнанного в угол. Лицо ее было обезображено лиловыми синяками, одна рука перевязана от плеча до пальцев, и вся она была покрыта царапинами.

Она жива! Коннор дважды повторил про себя эти слова, чтобы успокоиться и заговорить с ней.

Она не умерла. Иначе она бы здесь не стояла.

– Нет, я не умерла, – сказала Бренна.

И он только теперь понял, что говорил вслух.

Выходя из комнаты, Джейми задержалась и шепнула Коннору:

– Она скоро заснет, я дала ей снотворное, но она пытается его перебороть. Кажется, она считает себя виноватой перед тобой и хочет извиниться. Постарайся уговорить ее лечь в постель.

Коннор подошел поближе к Бренне, чтобы успеть подхватить ее, если она будет падать. Он не хотел ее пугать, но понимал, что его вид ужасен – на лице и руках боевая раскраска, в глазах горит жгучая ярость, которую он никак не мог скрыть. Ему хотелось, чтобы Бренна кинулась к нему, обняла его, как прежде, но разве это возможно? Разве захочет она оставаться с ним, после того как он с ней поступил? Пока он отстаивал бесполезный кусок земли, жена в одиночестве защищалась от хищников.

– Ты хочешь, чтобы я смыл раскраску? Я знаю, она тебе не нравится, – сказал он хриплым от переполнявших его чувств голосом.

– Нет, не надо. Я не против.

– Правда?

– Я должна тебе что-то сказать, Коннор.

– Пойдем сперва в постель.

– Джейми насыпала мне что-то в питье, она сказала, что я не проснусь до утра.

– Я знаю, – сказал он.

– Если я лягу…

– Идем, тебе надо лечь. Но она не двигалась.

– Раен выпал из окна.

– Я знаю, любимая.

– Я не толкала его. Я не собиралась заколоть его. Он сам упал спиной на лезвие. Если бы он не старался прижать мою руку к полу, этого бы не произошло. Я пыталась порезать ему руку, чтобы он оторвал ее от моего рта, я только хотела закричать, позвать на помощь. Пожалуйста, поверь мне! Я не хотела убивать его. Я просто хотела, чтобы он отстал от меня.

– Как жаль, что меня не было рядом с тобой, чтобы защитить тебя!

– А что бы ты сделал?

– Выбросил бы его из окна.

Смущенная его словами, Бренна покачала головой, и комната закружилась у нее перед глазами.

– Мне надо еще кое-что сказать тебе, пока я не заснула. Я пыталась уважать твою мать, но больше не могу. Это плохо, что я встаю между тобой и твоей семьей. Она часть твоего прошлого, и я знаю, как она важна для тебя. Теперь, пока я в твоем доме, она никогда не сможет приехать и навестить тебя. Она меня возненавидит, Коннор, узнав, что ее сын мертв. Криспин обещал его спрятать. Твоя мать сказала мне, что я должна делать то, что хочет от меня Раен, но я не могла и нисколько не жалею об этом. Она зря думает, что когда-нибудь я сдамся ему, – бормотала Бренна.

– Да, она зря так думала. Давай я отнесу тебя в постель. Она вела себя так, будто не слышала слов Коннора.

– Она никогда мне не простит этого, да я и не хочу, чтобы она меня прощала. Я не люблю ее. Решай, кто из нас важнее для тебя. Я знаю, не правильно с моей стороны требовать от тебя сделать этот выбор, но я…

– Бренна…

– Нет! Я должна все тебе объяснить. Я вижу, как ты сердишься, и я…

Она отчаянно боролась со сном. Снотворное начинало действовать, и Бренна никак не могла сосредоточиться.

В ту секунду когда голова ее опустилась на грудь, он осторожно взял ее на руки и прижал к себе. Она спала. Он наклонился, поцеловал жену в лоб и не двигаясь долго стоял так, наслаждаясь ее теплом.

Джейми вернулась в комнату посидеть возле Бренны. Увидев лицо Коннора, искаженное мукой, она чуть не расплакалась.

– Вам обоим надо отдохнуть, Коннор. Положи ее на постель. Он не двигался. Ей с трудом удалось убедить его, что с Бренной все в порядке. И все же он колебался.

– Я не хочу снова оставлять ее одну.

– Она не будет одна, – пообещала Джейми. – До нас дошло известие из твоей крепости, что сюда едет отец Синклер. Бренна не умирает, Коннор. Он ее друг и просто посидит с ней.

– Ты мне сообщишь, если я ей понадоблюсь или ее состояние изменится?

– Конечно.

В душе Коннора бушевало пламя. Он понимал, что если он не выйдет сейчас же из комнаты, то не справится с собой. Джейми проводила его до двери.

– Куда ты сейчас собираешься?

– Покончить с этим.

– Что мне сказать Бренне?

Он покачал головой. Он понимал: если ей скажут, что он поехал к Мак-Нейру, она испугается за него. Но он не хотел и обманывать. Он сказал правду:

– Я еду к мачехе.

Как только Коннор вошел в зал, маска спокойствия мигом слетела с его лица. Не любящий муж, а дикий воин стоял сейчас возле стены. Он вынул свой меч из ножен и отдал его Криспину.

Алек, увидев брата с другого конца зала, напрягся.

Коннор не сказал ему ни слова. Подгоняемый яростью, он пролетел мимо и сорвал со стены отцовский меч.

Команды не потребовалось. Куинлен и Криспин подстроились к шагу лаэрда.

Алек не колебался. Он вынул меч и с убийственным выражением лица пошел за братом.

Наконец Дональд Мак-Алистер будет отомщен.

Они не проявляли милосердия. Бой возле крепости Мак-Нейра был тяжелым. Он длился больше часа, мечи свистели в воздухе, когда они шаг за шагом пробивались через заградительные укрепления врага. Воины Алека наступали вверх с юга широким полукругом, а Коннор со своими союзниками спускался с севера, пока они не сомкнулись в кольцо.

Враг никак не мог прорвать оцепление и избежать мести. Нападение было внезапным.

До момента атаки Мак-Нейр не знал, что его вероломный план раскрыт. Северные кланы должны были атаковать крепость Коннора через два дня на заре. Но из-за глупой старухи, явившейся в убежище Мак-Нейра раньше времени, план нарушился.

Мак-Нейр не ввязывался в бой, он заперся в замке. Окруженный со всех сторон, он торопился собрать золото, чтобы улизнуть через тайные ходы. Похожий на крысу, с острыми, торчащими вперед зубами, с узенькими бегающими глазками, он поспешил в зал, чтобы взять еще мешок и наполнить его драгоценностями. А Юфимия бушевала, гоняясь за ним.

– Прими бой! Все, что тебе надо, – это убить Коннора и Алека. Их люди сразу разбегутся.

– Молчи, старая! – заорал он. – Или я пырну тебя мечом в брюхо! Это из-за похоти твоего сыночка Коннор явился сюда!

– Он не знает, что я привезла тело сына к тебе. Он думает, что я уехала на север.

– Тогда с чего он напал на меня?

– Из-за твоих налетов на границах Хью! Принимай бой.

– А какое теперь тебе дело, что будет? Твой драгоценный сынок мертв, – усмехнулся он. – А мертвые не могут стать лаэрдами Мак-Алистеров. Ты все потеряла.

В наружные двери уже ломились. От страшного грохота в зале стоял гул, от которого Мак-Нейра пробирала дрожь. Где-то поблизости разгорался пожар. Густой серый дым, потянувшийся из-под двери, клубился у самых ног.

– Помоги мне наполнить мешки! Поторапливайся! Они будут здесь с минуты на минуту!

Раздался оглушительный треск, и Мак-Нейр понял, что заграждения сломаны. Сейчас они явятся за ним. Он слышал топот ног по каменному полу, все ближе и ближе.

Его руки так тряслись, что он уронил последнюю сумку и взвыл от сожаления, когда золото рассыпалось по полу, а у него не осталось времени собирать. Он вынул меч и побежал к потайному ходу.

Юфимия бросилась ему наперерез.

– Не будь дураком! – кричала она. – Ни Алек, ни Коннор не знают, что Бухананы соединились с моим кланом. Через два дня они пересекут горный перевал и нападут на крепость Мак-Алистера. Ты можешь еще получить свою долю, если останешься и будешь драться. Убей Коннора ради меня, или я, клянусь, поведу его на тебя!

Четыре воина стояли за дверью, прислушиваясь к отчаянным воплям Юфимии. Алек слушал до тех пор, пока не прозвучало имя человека, называвшего себя его союзником. Оказывается, тот был в заговоре против него. Коннор добрался до двери, но Алек оттолкнул его и двинул ее плечом. От первого удара засов шевельнулся, а от второго – переломился пополам.

Он отошел, подождал, когда Коннор вынет из ножен отцовский меч с засохшей много лет назад кровью, и положил руку ему на плечо.

– Прояви к нему ровно столько сочувствия, сколько он и другие проявили к твоему отцу.

Куинлен и Криспин с мечами наготове, охраняя лаэрда, ворвались в зал. Алек будет прикрывать их с тыла, а воины займут все входы и выходы.

– Прочь с дороги! – прохрипел Мак-Нейр Юфимии. Она не сдвинулась с места.

Мак-Нейр все еще думал, что у него есть время бежать. Он отступил назад, поднял меч и всадил его прямо в живот Юфимии в тот момент, когда Коннор появился в зале.

Коннор не обратил никакого внимания на крик мачехи, от которого кровь стыла в жилах, и бесчувственно смотрел, как Мак-Нейр вынимал из нее меч, а потом оттолкнул ее в сторону.

Юфимия переломилась пополам и упала на пол.

Мак-Нейр не понял, что Коннор уже находится рядом. Ногой он еще раз оттолкнул Юфимию со своего пути, в панике отыскивая доску, скрывавшую потайной ход.

– Собираешься куда-то? – спросил Коннор. Мак-Нейр резко повернулся.

– Ты не имеешь права нападать на меня, Мак-Алистер. Абсолютно никакого права! Кинкейд еще услышит об этом.

– Да я здесь, дурень! – яростно завопил Алек. Мак-Нейр побелел, как будто увидел саму смерть, направляющуюся к нему.

– Я там не был! Я не имею отношения к смерти твоего отца, Мак-Алистер. Я был ребенком, как и ты. Да, ребенком!

– Тебе было тогда больше двадцати лет! – крикнул Алек в ответ. – И ты был там! И на тебе был плед Каернов! Ты, выродок! Дональд Мак-Алистер был моим другом. – Он подтолкнул Коннора в спину:

– Это зрелище мне отвратительно. Прикончи его.

– Я первым убью тебя! – стал бахвалиться Мак-Нейр. Он прыгнул вперед, пригнулся, нацелился мечом в Коннора и мог бы достать его, если бы тот не отвел его оружие мечом отца.

– Помоги мне, Коннор! – кричала Юфимия, извиваясь в агонии.

Коннор даже не взглянул в ее сторону.

Мак-Нейр подскочил и кинулся к потайному ходу.

Повернувшись, он услышал свист меча, рассекающего воздух, и отклонился вправо, но Коннор предугадал его маневр. Лезвие меча Дональда Мак-Алистера пронзило шею Мак-Нейра и воткнулось в стену. Мак-Нейр будто приподнялся от удара и оказался пригвожденным к двери потайного хода. Та открылась под тяжестью его тела и начала медленно раскачиваться.

Воцарившаяся в зале тишина нарушалась только скрипом двери и предсмертным булькающим хрипом Мак-Нейра.

– Сын, помоги мне, пожалуйста! – молила Юфимия. – Сжалься над своей матерью!

Никто из воинов не обращал на нее внимания. Криспин спросил Коннора, не хочет ли он взять оружие отца, но лаэрд покачал головой:

– Мой отец хотел, чтобы оно было здесь. Оставь его.

– Коннор! – простонала Юфимия. – Пожалуйста… Пожалуйста…

Не оборачиваясь, Коннор вышел из зала, и стоны мачехи постепенно стихли.

Глава 18

Итак, Коннор сделал свой выбор. Когда Бренне передали послание мужа, она поняла, что потерпела поражение. Он ушел к Юфимии. Теперь у нее не оставалось надежд на совместное будущее. Он предпочел запереться в своем прошлом, и ей не под силу ничего изменить.

Как только Джейми увидела, в какое состояние привели Бренну ее слова, она пожалела о сказанном. До того как Бренна узнала, куда направился Коннор, она быстро поправлялась и на глазах оживала, но теперь замкнулась в себе, отмалчивалась.

Любое упоминание о Конноре волновало ее. После того как Джейми три дня подряд тщетно просила Бренну объяснить, что случилось, она решила подождать возвращения Алека и все выяснить с его помощью.

Время быстро лечило израненное тело Бренны. Следы побоев почти сошли с лица и плеч, опухоли спали, рука хорошо заживала.

На четвертый день Бренна встала и самостоятельно оделась. Джейми заглянула к ней после обеда и осталась довольна ее видом.

– Как ты чувствуешь себя сегодня? – спросила она.

– Намного лучше, – призналась Бренна.

Она пыталась говорить весело, но у нее это не выходило. Джейми торопливо подошла к ней и положила руку ей на лоб.

– Жара нет, – сказала Бренна.

– Ты быстро поправляешься. Но мы обе знаем, что твое сердце болит. У меня есть для тебя сюрприз, от которого ты сразу повеселеешь. Отец Синклер хочет поговорить с тобой. Если бы он мне раньше сказал, что виделся с твоей матерью, я бы сразу пустила его сюда, наверх, – добавила она. – Но он признался мне в этом всего несколько минут назад.

Бренна была вне себя от радости.

– Он здесь? Он правда здесь?

– Ах, наконец ты улыбаешься! – сказала Джейми. – Он здесь со вчерашнего вечера. Он сидел с тобой несколько часов прошлой ночью, пока ты спала. Можно мне его привести?

– Да, конечно!

Бренна вскочила в ту же секунду, как отец Синклер переступил порог.

– О, как я счастлива видеть вас!

– Радуйся сидя, – велела Джейми, хлопоча вокруг своей подопечной, как наседка.

Бренна подчинилась, подождала, когда священник устроится напротив нее, и с нетерпением спросила:

– Ваша поездка была успешной?

– Все хорошо, – уверил ее священник.

Бренна боялась поверить. Она крепко схватила Джейми за руку.

– Вы уверены?

Он вынул ее медальон и положил ей в другую руку.

– Я уверен. Она заплакала.

– Разве это плохая новость? – встревожилась Джейми. – Или тебе больно? Скажи мне, пожалуйста, в чем дело.

– Она плачет от счастья.

– Да, я счастлива, – заикаясь подтвердила Бренна.

– А я и понятия не имела, что она потеряла свой медальон.

– О нет, его никто не терял, – сказал священник. Джейми смутилась:

– Тогда почему…

– Ты не должна обо мне беспокоиться, – мягко прервала ее Бренна.

– Я беспокоюсь, потому что люблю тебя, сестра, как и твой муж. А теперь я оставлю вас наедине, святой отец, и надеюсь, вы сможете убедить Бренну, что Коннор ее не бросил.

Прежде чем он успел ответить, Бренна покачала головой.

– Я бы очень хотела, чтобы ты посидела с нами и послушала новости из дома.

Джейми не согласилась.

– Нет, мне надо идти вниз. Грейс прячется под столом, чтобы ее не отправили спать днем. Ребенок не понимает, что я вижу ее через зал. Предупреждаю, Бренна, что я обещала ей! разрешить посидеть с тобой, когда она поспит. Она думает, что, пока ты здесь, ты полностью в ее власти.

– Я бы очень хотела ее увидеть.

Поклонившись отцу Синклеру, Джейми вышла из комнаты. – Вы должны рассказать мне все с самого начала, святой отец.

– Меня сразу приняли в доме ваших родителей. Я захватил с собой еще одну сутану для Фэйт, чтобы она надела ее, когда мы поедем в крепость Джиллиана. Потом я узнал, что вашего брата нет дома, и, должен признаться, немного растерялся, не представляя, как мне теперь поступить. К счастью, я вспомнил про аббатство, где у монахов есть комнаты для уставших путников. Фэйт встретила меня на лугу, а когда мы добрались до леса, она переоделась. Мы старались избегать больших дорог.

– Как мне отблагодарить вас? – спросила Бренна.

– Не надо меня благодарить. Бог наблюдает за нами и хранит нас, поэтому мы не встретили никаких препятствий. Ваша сестра – очень милая девушка. Меня очень позабавили ее взгляды на некоторые вопросы, – признался он.

Слушая рассказы священника о сестре, Бренна хохотала, отчего сердце отца Синклера искренне радовалось.

* * *

И снова Коннор сумел напасть внезапно. Его солдаты уже были готовы к бою, когда северяне хлынули вниз по дороге. Завязалась кровавая битва, схватка шла не на жизнь, а на смерть. Через три дня враг был разбит.

На обработку ран времени ушло гораздо больше, чем на битву, но ни Коннор, ни Алек не тронулись с места, пока все их люди не пришли в себя и смогли двигаться дальше.

Воинов, которым надо было спешно наложить швы, отвезли к Джейми, с утра до позднего вчера принимавшей раненых, а они шли и шли еще три дня подряд, и им тоже нужна была забота Джейми.

К счастью, никого не надо было провожать в последний путь, тем более что отец Синклер скоро покинул крепость Кинкейдов, чтобы закончить, как он объяснил Джейми, дела в аббатстве Данкэди. Он не собирался возвращаться к Мак-Алистерам целых две недели.

В суете за заботами о раненых никто не заметил исчезновения Бренны. И до того часа, пока Алек не вернулся домой, Джейми даже не подозревала, что ее нет в замке. Ее искали повсюду, но напрасно. Джейми сходила с ума от беспокойства. Зная, какое действие это известие окажет на Коннора, она решила, что лучше будет, если ему обо всем расскажет Алек. Она не дала мужу даже поцеловать себя, когда он вошел в зал, и, едва завидев его, воскликнула:

– О, слава Богу, ты дома! Я потеряла Бренну. Мы не можем найти ее.

Алек опешил. Невероятно! Никто не мог выйти из его крепости без разрешения. После часа безрезультатных поисков он готов был убить каждого, кто оставался охранять семью.

Но какая бы ярость ни клокотала в нем, это было ничто по сравнению с реакцией Коннора. Тот был вне себя от бешенства.

– Как мог ты не уследить за ней, Алек? – прорычал он.

– Может, она отправилась домой?

– Я заезжал домой, чтобы прихватить для нее кое-что. Я, черт побери, заметил бы, если бы она была там.

– Мне очень, очень жаль, Коннор, – сказала Джейми. Она села за стол и закрыла лицо руками. – Я должна была уследить за ней. Каждое утро я заглядывала в ее комнату, прежде чем спуститься вниз. Я думала, она в постели. Я вернулась домой в тот день очень поздно, заглянула к ней и решила, что Бренна уже спит. Надо было откинуть одеяло, я бы так и сделала, но у меня просто не было сил.

– Кто-нибудь из слуг заходил к ней в комнату? – спросил Коннор.

– Я всех предупредила, чтобы ее не беспокоили. Боже мой! Я даже не знаю, давно ли она ушла. Прости меня.

– Алек, веди жену в постель, – велел Коннор, подходя к столу и помогая Джейми встать. – Ты не виновата, Джейми.

Алек поднял ее на руки.

– Ты ведь совсем не спала последнюю неделю.

– Я занята ранеными, Алек. Я могу поспать и завтра. Мне надо найти Бренну, прежде чем…

– Мы с Коннором найдем ее, а ты иди спать.

Джейми слишком устала, чтобы спорить, и понимала, что она им сейчас не помощница. Она бессильно положила голову мужу на плечо.

– Я люблю тебя, Алек. Что ты собираешься предпринять, чтобы найти ее?

– Сперва мы прочешем всю крепость. Я все-таки не уверен, что она могла куда-то уйти.

Алек остановился перед Куинленом и приказал ему задержать Коннора в холле до его возвращения. Потом отнес жену в спальню.

– Не забудь сообщить детям, что ты дома, – сказала Джейми. – И, Алек, мне нужно, чтобы ты меня разбудил, когда вернешься сюда. Хорошо?

Прежде чем он ответил, она заснула. Он раздел ее, укрыл одеялом, подоткнул со всех сторон, поцеловал в голову и вернулся вниз.

Они с Коннором осмотрели каждую комнату в доме. Потом расширили территорию поиска, и только когда остановились у подъемного моста, поняли – она ушла.

Коннор вздохнул, сожалея о впустую потерянном времени. Гнев его сменился паникой.

– Ты же знаешь, какие у нее шансы остаться в живых там, за пределами крепости, – сказал он. – Ей не уцелеть, Алек.

– Она уцелеет, – резко бросил Алек. – И от тебя не будет толку, если ты и дальше будешь так себя настраивать.

Когда они вернулись в зал, Коннор от тревоги уже едва мог соображать. Он носился по комнате, пытаясь отгадать, куда она могла уйти.

– Ты всех опросил, кто оставался в крепости?

– Все уже опрошены, правда, не мной, – ответил Алек. – Я послал еще за двумя, которые дежурят на подступах к крепости, но они появятся только завтра, через час после рассвета.

– Скажи мне, где они, – потребовал Коннор. – Я сам поеду к ним.

– Нет.

Алек хорошо знал брата и загородил ему дорогу, когда тот собрался выйти.

– Я прикажу десяти солдатам охранять дверь на случай, если ты ночью захочешь удрать. Смирись, ты никуда не выйдешь отсюда, пока мы не выясним, где она. Луна светит слабо, и дело кончится тем, что в темноте ты угробишь и себя, и коня, если уйдешь отсюда. Будь благоразумен!

– Ты не понимаешь! Я должен ее найти. Она не собирается ехать куда-то конкретно…

– Что это значит?

– Она просто хочет уйти подальше от меня. Она винит меня в том, что я не защитил ее от Раена. Я должен был быть рядом с ней. Мне следовало знать… Если с ней что-то случится, прежде чем я разыщу ее…

– Мы найдем ее, – убежденно заявил брат.

Алек и Куинлен оставались с Коннором до полуночи. Потом Алек пошел наверх, соснуть часок.

Коннор хотел начать опрашивать людей немедленно, но Куинлен отказался.

– Уйдет немало времени, чтобы отыскать людей. Всем уже сказано, что они должны быть здесь на рассвете. Я знаю, ты не заснешь, Коннор, но хотя бы посиди. Знаю, что ты чувствуешь, и я бы кипел на твоем месте. Но тебе нужна ясная голова, чтобы найти Бренну.

Коннор понимал, что друг прав. Он не мог сомкнуть глаз, но наконец присел. Куинлен уснул на стуле возле входа. Коннор велел ему подняться наверх и поспать в одной из спален. Друг не хотел оставлять его одного, но вынужден был подчиниться приказу.

Остаток ночи Коннор просидел за столом в темноте, ожидая рассвета. Ему рисовались все мыслимые ужасы, которые могли произойти с женой, до тех пор пока его измученный рассудок не восстал и он уже не мог больше ни о чем думать.

Это была самая длинная ночь в его жизни.

На следующий день они с Алеком по очереди расспрашивали каждого воина, охранявшего крепость лаэрда. Никто из них не знал ничего такого, что могло бы помочь в розысках. Коннор собирался ехать домой и опросить своих людей в надежде, что Бренна кому-нибудь из слуг хоть что-то сказала. Ему не терпелось немедленно отправиться в путь, но он выслушал еще не всех воинов Кинкейда.

Охранявшие мост солдаты вошли в зал как раз в тот момент, когда Куинлен предположил:

– А не могла ли она отправиться к Фэйт?

Коннор отверг это предположение.

– Она же не знала, что сестра в опасности. Кстати, Алек, а ты куда спрятал Фэйт?

Брат не понял, о чем идет речь.

Пока Куинлен объяснял ему, Коннор расхаживал по комнате взад и вперед, не находя себе места.

Вошла Джейми и села за стол послушать солдат.

– Конечно, Бренна должна была знать обо всем. И я бы знала, если бы что-то случилось с моей сестрой. Откуда – не важно. О Боже, медальон! – воскликнула Джейми. – Я думала, она его потеряла, но, когда священник привез его, она, помню, сказала, что не теряла. Ты понимаешь, что это значит? Бренна могла отправить к сестре отца Синклера и дать ему свой медальон, чтобы Фэйт доверилась ему. Я не сомневалась, что Бренна умна, но не подозревала, что настолько. Я бы не додумалась.

Алек опросил людей, хотя разбушевавшийся Коннор то и дело встревал, только мешая брату, и скоро они выяснили, как Бренне удалось уйти.

Во время дежурства Дугласа, как тот доложил, в крепость вошел священник, а во время дежурства Нила крепость покинули два священника.

Коннор готов был продать душу дьяволу за удовольствие задушить этого святошу.

– Разрешите сказать, лаэрд, – попросил Нил. – Я думаю, священник не знал, что она следует за ним. Он выехал первым, на гнедом коне, и тащил за собой в поводу лошадь с поклажей. А второй священник отстал, шел далеко сзади, пешком.

– И ты не заметил ничего странного? – заорал Алек.

– Он был такой маленький, лаэрд, и я еще подумал, может, перед посвящением в сан на него было наложено послушание – идти пешком.

– Сейчас нам надо выяснить, куда направился священник, – сказал Алек.

– В аббатство Данкэди, – выпалила Джейми.

– Ты уверена? – спросил Коннор. – Да.

– Если он сказал правду, – заметил муж.

– Побойся Бога, Алек. Он же слуга Господень, он не мог солгать.

– Я еду немедленно! – бросил Коннор.

– Я с тобой, – одновременно проговорили Алек и Джейми. Коннор решительно покачал головой:

– Я должен ехать один.

– Но не без своих людей, – предупредил Алек. Коннор не хотел тратить время на спор с братом и потому приказал Куинлену пойти и собрать людей.

– Ты догонишь меня позже, – распорядился он.

До монастыря был день конного пути, но если Бренна добиралась туда на лошади с поклажей, одному Богу известно, сколько времени ушло у нее на дорогу.

Он решил выкинуть из головы все тревожные мысли. Он должен добраться до своей любимой Бренны. Без нее он пропал.

Бренна была безутешна. Она не могла ни есть, ни спать, все время плакала и ничего не могла толком объяснить сестре. Фэйт в отчаянии развела руками. Она подала Бренне еще одну сухую тряпицу вытереть слезы, мокрую бросила в грязное белье и присела рядом с сестрой на узкую постель в своей спальне.

Она поклялась, что в последний раз пытается заставить Бренну выслушать ее доводы.

– Прекрати это оплакивание, Бренна. Нас уже выставили из церкви из-за того, что от тебя было слишком много шума и беспокойства.

– Нас не выставили, а просто предложили нам вернуться в комнаты.

– А что ты скажешь насчет нашего дорогого отца Синклера? Из-за твоих стенаний он не мог сосредоточиться на молитвах. Почему ты не хочешь нас слушать? Ты же сама мне говорила, что любишь мужа.

– Неужели ты не понимаешь? Он сделал свой выбор, он оставил меня. Ему не нужна ни я, ни моя любовь. Он часть своего прошлого, и оно никогда не отпустит его. Нет, я не могу вернуться. Это слишком больно.

Она шумно высморкалась. Фэйт все еще не понимала.

– Ты раньше никогда не плакала. Если от любви женщина становится такой несчастной, в жизни не влюблюсь. И никогда не выйду замуж. Слушай, ты наконец кончишь лить слезы? Может, если бы ты вернулась и попыталась еще раз… Если бы ты ему рассказала, что ты чувствуешь…

– Он знает, что я чувствую, хотя я ничего ему не говорила. Он умный, Фэйт, но и я тоже. Я знаю, когда во мне не нуждаются. И больше я не хочу об этом разговаривать.

– А если он за тобой приедет?

– Не приедет.

– Ну а все-таки? Бренна глубоко вздохнула.

– Тогда я буду думать, что его заставила приехать гордость. Назад я с ним не поеду. Может, поговорим о чем-нибудь другом, Фэйт?

Фэйт пропустила мимо ушей ее предложение. – Джиллиан может не разрешить тебе вернуться с нами, и что тогда? Останешься на всю жизнь в аббатстве, сделав несчастными бедных монахов?

– Мой брат никогда мне не откажет. Разве я не говорила тебе, что Коннор даже не знает, сколько у меня братьев и сестер?

– Раз сто говорила, не меньше. Но ведь ты еще говорила, что хочешь детей. Если ты вернешься…

– Я хочу их, но не собираюсь оставлять их с Коннором.

– Ну о чем ты говоришь? Вернись к нему, Бренна. Пожалуйста, пока не слишком поздно. Он же твой муж.

– Тебе обязательно меня изводить?

Фэйт решила, что пока хватит давить на сестру.

– Слушай, может, тебе станет лучше на свежем воздухе? Пойдем погуляем в саду.

– Если мы сойдем с дорожки, мы окажемся вне пределов святой земли.

– Не поняла.

– Видела дорожку перед аббатством? Там, где она кончается, на юге, сюит деревянный крест, а другой крест – на севере. Если мы хоть на шаг сойдем с этой дорожки, мы уже не будем в безопасности, так что лучше сидеть здесь. К тому же Джиллиан вот-вот появится, если отец Синклер правильно рассчитал.

– Ну, если ты хочешь прятаться, то, конечно, остаемся. Но давай хотя бы снимем шкуры с окон и впустим солнце, а то здесь как в гробнице.

Фэйт не стала ждать согласия сестры. Она подбежала к окну, сняла с крючков петли и опустила вниз толстый мех.

Зажмурившись от яркого солнца, ударившего в лицо, она закинула руки за голову, подняла волосы с шеи и собрала их на затылке.

– Какой приятный ветерок! – Фэйт сияла от удовольствия. Залитая золотистым солнечным светом, она стояла в проеме окна как чудесное видение, с наслаждением вдыхая ароматный воздух и подставляя лицо теплым лучам.

Внезапно что-то привлекло ее внимание, она ахнула и высунулась в окошко.

– О-о-о… Боже мой… Какие они огромные!

– Что случилось? – спросила Бренна.

Зачарованная увиденным, Фэйт молчала. С севера к аббатству приближался отряд всадников человек в сорок, как она прикинула. На своих гигантских лошадях они выглядели как великаны. Несколько вооруженных человек отделились от других и поскакали к дорожке. Мужчины сверкали голыми коленками, голая грудь блестела на солнце, широкая полоса ткани спускалась наискосок от плеча к талии, некоторые воины были испещрены шрамами. Всем им стоило помыться, подстричься и прилично одеться.

«Боже мой, ведь это дикари!»

Фэйт резко обернулась:

– Тебе и впрямь нельзя возвращаться, Бренна. Слава Богу, что ты пришла в себя! Нет, нет, ты не можешь вернуться к мужу. Ты будешь жить у Джиллиана. Он обрадуется, он тебя очень любит. Почему ты мне раньше не сказала, что они… что они… О Бренна! Как ты вообще жива осталась?

– Что ты бормочешь?

Испугавшись, что она подойдет к окну и увидит, кто там, Фэйт покачала головой. Сестра и так много пережила за последнее время, любому видно. У нее остались шрамы на лбу и на руке. Фэйт понятия не имела, с чем пришлось столкнуться Бренне. Заикаясь, она стала извиняться:

– Мне так жаль, Бренна, но поверь, я не знала, я даже ни о чем не подозревала… пока не увидела их. Но теперь и речи быть не может.

– О чем не может быть и речи? Я тебя не понимаю. Бренна встала и направилась к окну.

Фэйт оттолкнула ее к кровати, потом побежала к двери и заперлась.

– О том, чтобы выйти на улицу. Да, больше говорить не о чем… Боже, стало так прохладно! Я, пожалуй, повешу шкуру обратно.

Она подошла к окну, надеясь, что дикари ей просто померещились. Но нет, они все еще были там. И такие же страшные, как раньше.

Трясущимися руками она вешала шкуру на крюк.

– Бренна, скажи, как выглядит твой муж?

– А что?

– Мне интересно, вот и все.

Она смотрела на главного всадника, пытаясь приладить на крюки меховую занавеску. Ей стало по-настоящему страшно.

– Он красивый.

– Да ты шутишь!

– Нет, не шучу. Он красивый.

– А поподробнее ты можешь мне его описать?

– Темные волосы, темные глаза. Прямой нос. Он высокий, очень сильный. Достаточно?

– Волосы длинные?

– Все Мак-Алистеры носят длинные волосы. А что это ты там разглядываешь?

– Отца Синклера.

Она не солгала. Священник бежал по дорожке навстречу воину, главарю дикарей. Наверняка он заметил, что все вооружены и готовы к бою.

Бренна пошла помыть лицо и руки.

– Ну, если там святой отец, можно спокойно выйти из дома. Он не даст нам сойти с дорожки. И потом, горцы уважают священников. Никто из них никогда ничего плохого им не сделает. Единственное, о чем я беспокоюсь, – это ты. Ты привыкла делать все, что придет тебе в голову, не важно, велик ли риск. Если ты вдруг захочешь нарвать цветочков на холме, святой отец тебе этого не разрешит.

– Ты же учила меня рисковать, – возразила Фэйт. – Ой, дорогая, мех выпал из окна!..

Высунувшись, она проследила, как шкура приземлилась на каменную дорожку в шаге от священника. Тот вздрогнул от неожиданности и посмотрел вверх на окно.

– Простите, святой отец, она сама свалилась! – крикнула Фэйт и отпрянула в комнату, чтобы он не принялся ругать ее перед этими дикарями. Она не хотела оскорбить священника, но ей стало так смешно, что она не удержалась.

Конечно, он услышал ее смех, и Мак-Алистеры тоже. Все, кроме Куинлена, притворились, будто ничего не заметили, тогда как он, не таясь, широко ухмыльнулся.

Криспин с любопытством посмотрел на него.

– Тебе она кажется смешной?

– Она мне кажется очаровательной.

Криспин закачал головой так, чтобы другу стало понятно – он спятил.

А Куинлен, словно не заметив этого, заявил:

– Я собираюсь ее заполучить.

– Да она сбежит от тебя.

– Надеюсь, иначе будет неинтересно. Она красивая, правда?

– Жениться собираешься?

– И очень скоро.

Коннор вдруг поднял руку. Друзья решили, что он призывает их к молчанию, чтобы расслышать слова священника, но лаэрд, положив руку на рукоять своего меча, подал им сигнал, что враг близко. Подходили англичане.

Джиллиан и его солдаты поднимались по холму.

По топоту лошадей Коннор прикинул, что их человек шестьдесят вместе с бароном. Криспин и Куинлен тут же встали по бокам от лаэрда, готовые к защите господина.

Отец Синклер даже не заметил, что Мак-Алистеры подтянулись и приготовились к бою. Он объяснял Коннору, что не помогал Бренне убегать от Кинкейдов и даже не подозревал о ее плане. Только в лесу, когда она его окликнула, он узнал, что она следует за ним.

– Вы что, ходите не оборачиваясь? – спросил Коннор.

– Только когда я на вашей земле или на земле Кинкейда. Я знаю, что там я в безопасности. Но уверяю вас, я предпринял все меры предосторожности, когда ваша жена объявила о своем присутствии. Я попытался уговорить ее вернуться, но она и слушать не хотела, лаэрд. Не мог же я позволить ей идти без меня.

Коннор вздохнул.

– Вы меня убедили, святой отец. С ней все в порядке, и сейчас пока меня больше ничто не волнует. Скажите ей, чтобы она вышла ко мне.

– Она откажется, – сказал отец Синклер.

– Нет, она мне не откажет.

Он вынул из-за пояса кинжал и перерезал нить, которой Джейми пришила медальон к пледу.

– Отдайте это ей.

Священник с поклоном взял медальон.

– А ваше послание?

– Медальон. Она поймет. Она мне не откажет, отец.

– Если вы оставите меч у дверей, можете войти. В ответ Коннор предложил священнику оглянуться.

– О Боже, Джиллиан уже здесь! Я спешу, – прошептал он. – Ничего не предпринимайте до моего возвращения.

– Хорошо, – заверил его Коннор. – Если, конечно, нас не спровоцируют.

Священник приподнял полы рясы и поспешил в аббатство.

– Бренна, кончай причесываться. Отец Синклер возвращается. Он даже бежит. И я думаю… Ох!

– Что такое?

– Джиллиан уже здесь.

Бренна уронила щетку и села на кровать. Пришло время покидать Шотландию. О Боже, но почему это причиняет ей такое страдание?

Слезы навернулись у нее на глаза. Она склонила голову и стала молиться.

– Почему мне так трудно? – воскликнула она, перегнувшись пополам и раскачиваясь, точно пытаясь унять физическую боль.

Фэйт не знала что сказать.

– Бренна, если бы я могла помочь, я бы сделала это. Может быть, твой муж способен облегчить твои страдания?

– Нет. – А ведь он здесь, Бренна.

Она выпрямилась до хруста в позвоночнике и застыла в неловкой, напряженной позе.

– Наверняка это означает, что…

– Его привела сюда только гордость.

– Я знала, что ты это скажешь.

Фэйт выглянула в окно и помахала брату рукой. Он и его солдаты сверкали новыми кольчугами и шлемами. Она перевела взгляд на Мак-Алистеров. Они выглядели…. как дикари.

– Отойди от окна.

– Я думаю, тебе надо помахать мужу. Было бы слишком невежливо не замечать его. Джиллиану я уже помахала и теперь, наверное, должна поприветствовать твоего мужа.

– Уверяю тебя, ему все равно. Но Фэйт помахала рукой еще раз.

– Да, он не ответил. А Джиллиан махнул мне в ответ.

– Отойди оттуда, – потребовала Бренна.

– Подойди и посмотри.

– Нет.

На лестнице послышался топот ног и учащенное дыхание, а мгновение спустя отец Синклер уже стучался в дверь. Фэйт впустила его.

– Она не выйдет к нему, святой отец. Я пыталась уговорить ее, но она отказывается.

Священник кивнул и кинулся к Бренне.

– Ваш муж сказал мне, что вы выйдете к нему, миледи. Он уверен, что вот это заставит вас, – добавил он, кладя медальон ей на колени.

Она молча уставилась на деревянный диск.

Фэйт хотела посмотреть поближе и потянулась за медальоном, но Бренна схватила его прежде, чем сестра успела к нему прикоснуться.

Бренна вскочила и бросилась к окну. Она хотела выбросить медальон – слишком поздно он воспользовался им! Из-за упрямства он отказывался его носить!

И тут она увидела Коннора.

– Какой он усталый! – прошептала она, чувствуя, как сжалось у нее сердце.

– Вы должны пойти к нему, миледи. Если вы не скажете, с кем возвращаетесь, с мужем или с Джиллианом, схватки не избежать.

Она отступила от окна и пошла к двери.

– Мой брат не знает, что я здесь.

– Не важно.

Он последовал за ней и проводил вниз по ступенькам.

– Ваш муж знает, что вы здесь. А вот Джиллиан может решить, что ваш муж хочет забрать отсюда сестру.

– У меня есть убедительный способ заставить его вернуться обратно в крепость, – сказала Бренна.

– Скажи мне, – потребовала Фэйт, догоняя сестру.

– Я просто спрошу его, любит он меня или нет. Он не в состоянии будет сказать, что любит. И тогда он поймет, что я должна вернуться в Англию.

– А что, если он не поймет?

– Он все равно не сделает ничего, что огорчило бы меня.

– Ты забыла, какой у тебя муж? Он может заполучить все, что захочет.

– Да, для него не существует понятия «нет».

– Вы любите его, дочь моя, не отпирайтесь, – сказал отец Синклер.

– Да, я люблю его. Но этого мало. Священник подошел к двери, но открыл ее не сразу.

– Фэйт, пожалуйста, выходи первая. Иди к брату и будь с ним, чтобы он понял, что Мак-Алистеры ему не угрожают.

– Вы думаете, солдаты Джиллиана могут причинить горцам неприятности?

– Нет, но я уверен в другом – Мак-Алистеры могут перебить их всех без труда. В сражении они бывают беспощадными. И один Бог знает, как легко они победят.

– Но англичан вдвое больше…

– Это для них ничего не значит. Я видел их в бою и знаю, о чем говорю.

– Я все сделаю, как вы говорите, – пообещала она. Фэйт выскочила на улицу, подбежала к брату и обняла его.

Только теперь она наконец узнала о том, что муж Бренны послал своих людей к матери защитить ее от Мак-Нейра. По словам Джиллиана, их мать очень полюбила главного воина, который был у них, и надеется, что он еще вернется.

Фэйт внимательно слушала брата, пока не вышла Бренна.

– Потом ты расскажешь мне обо всем подробно, а пока я пойду и соберу вещи, – торопливо проговорила она, но вместо этого отправилась следом за Бренной.

Сестра выглядела такой беззащитной, такой одинокой, что Фэйт не могла не броситься к ней на помощь. Брату придется запастись терпением и немного подождать ее.

– Я скоро, Джиллиан! – крикнула она. – Я хочу познакомиться с мужем Бренны.

Прежде чем брат успел ей запретить, она приподняла подол юбки и поспешила к Мак-Алистерам.

Отец Синклер задержался из-за монахов, высунувшихся из окон первого этажа. Он должен был убедить их, что битвы на священной земле не будет, все в порядке и они могут вернуться к своим делам.

– Это просто воссоединение семьи, – сообщил он им полуправду.

Фэйт пробежала мимо них не останавливаясь и на ходу помахала им рукой. Некоторые из монахов, заразившись ее энергией, помахали в ответ. Когда она дошла до конца дорожки, ее внимание привлек один из воинов. У нее возникло странное чувство, что он только и ждет, когда она что-нибудь сделает или скажет. И хотя он ничем не выказал своих ожиданий, она никак не могла отделаться от чувства, что он чего-то от нее хочет.

Воины Мак-Алистера не сводили мрачных изучающих взглядов с воинов ее брата. Бренна внезапно остановилась. Фэйт, опасаясь, что сестра передумала говорить с мужем, решила помочь ей.

Она догнала ее, взяла за руку и потащила дальше.

Бренна не обращала внимания на сестру, ее взгляд был прикован к мужу. Как мучительно – находиться так близко к любимому человеку и знать, что они никогда не смогут снова быть вместе! Неужели он не понимает, насколько ей тяжело видеть его здесь? Сердце Бренны готово было разорваться на части.

Не дойдя до конца дорожки нескольких шагов, Бренна опять остановилась. Фэйт отпустила ее и встала сзади.

Время шло, а муж и жена только молча смотрели друг на друга. Фэйт снова решила помочь. Она легонько подтолкнула сестру.

Бренна глубоко вздохнула, протянула мужу медальон и сказала:

– Это твое, Коннор.

– Да, это мое. И ты моя, Бренна. Сейчас и всегда. Она покачала головой:

– Для меня это слишком трудно!

Он вынул меч, отдал его Криспину, спешился и направился к ней.

– Я постарался сделать все, чтобы тебе стало легче. Не плачь, пожалуйста. Я знаю, что причинил тебе боль.

Священник кинулся вперед, чтобы предложить Бренне платок, но один взгляд Коннора заставил его передумать. Он отступил, повернулся и большими шагами пошел к Джиллиану.

Бренне казалось, что весь мир рухнул прямо на нее. Когда он взял ее за руку и повел по тропе к садам, она не вырывалась. Она опустила голову, решив дождаться, когда они уединятся, чтобы проститься с ним.

Его ничуть не смущало то, что они не одни.

– Я знаю, я причинил тебе боль. Я должен был защитить тебя от Раена, но не сделал этого, и теперь я буду жить, помня об этой ошибке до конца своих дней. Не знаю, простишь ли ты меня, Бренна, но я…

– Ты не виноват в том, что случилось. Я должна была сразу же рассказать тебе о его поведении. Я и собиралась это сделать, но ты уехал прежде, чем я решилась. А потом уехал он, и я думала, он не вернется. Сейчас все это уже не важно, – с тоской добавила она. – Ты сделал свой выбор, когда отправился к Юфимии. Он казался крайне удивленным.

– Тебе станет легче, если ты узнаешь, что она мертва?

– Боже мой, нет!

– Ну ладно, – сказал он. – Ты скоро все поймешь. Она в растерянности уставилась на него. Коннор не знал, как долго ему еще удастся сдерживаться, чтобы не обнять ее. Он был полон решимости дождаться, чтобы она по своей воле поехала с ним. Он понимал, что если он от нее сейчас не оторвется, то проиграет. Коннор выпустил ее руку, сел на каменную стену и приготовился ждать.

Бренна подошла ближе и остановилась.

– Что случилось с Юфимией?

– Я должен рассказать тебе о завещании отца, чтобы ты все поняла, но это длинная история. Ты хочешь ее услышать?

В его голосе и облике было столько печали, что у Бренны заныло сердце. Казалось, силы его покинули. Голова его низко опустилась, плечи поникли под тяжестью ноши, давившей много лет, и она испытывала боль, видя его настолько подавленным.

– Ты хочешь мне об этом рассказать?

– Да! – с отчаянием ответил он. Она подошла еще на шаг.

– Пожалуйста, расскажи мне все, – прошептала она. Он почувствовал облегчение.

– Я знаю, Лотар говорил тебе о руинах. Они будут срыты после того, как я отомщу за отца. Я хочу рассказать тебе, как он умирал и что он мне сказал. Он умирал тяжело….

Прошлое обрушилось на него, и он споткнулся на полуслове. Он вспомнил все – и страх, охвативший его тогда, и безнадежность. Она представила его мальчиком, ползущим среди обугленных руин, прижимающим меч отца к сердцу. Благоговейный страх за него переполнял сердце Бренны. Уже тогда у Коннора оказалось больше мужества и чести, чем у сотни благородных рыцарей. Неудивительно, что она так сильно полюбила его.

– И требование отца отомстить за него стало для меня как наваждение, – закончил он свой рассказ.

Бренна все поняла.

– У меня есть к тебе один вопрос.

– Да?

– А ты бы потребовал от своего сына того же, что потребовал от тебя отец?

Он не колебался с ответом.

– Если бы существовала опасность, что враги вернутся, я бы предупредил сына и велел ему защищаться. Я бы приказал ему узнать, кто его враг. Я бы не хотел умереть с тревожной мыслью, что однажды его семья может погибнуть. Но я не просил бы сына мстить за меня, Бренна. Нет, никогда.

Он не подозревал, что этим, ответом дарит Бренне надежду на будущее. Будущее с ним.

Он вытянул перед собой руки, чтобы она видела шрамы на них.

– Вот мое наследие. Я не могу убрать эти отметины, я не могу изменить себя. Я таков, каков есть.

Она взяла его руки в свои и поцеловала каждую ладонь.

– У тебя очень красивые руки. И что бы ни угнетало тебя, ни беспокоило, тебе стоит взглянуть на них – и они напомнят тебе, что ты человек чести и мужества. Это доказывают твои шрамы.

– Но жена не убежала бы от достойного мужчины. Я подвел тебя.

Бренна так не считала.

– О нет, ты меня не подводил. Я просто думала, что ты никогда не сможешь расстаться со своим прошлым, и боялась, что ты возложишь на сына такую же обязанность. Но я не расставалась с надеждой, пока ты не ушел к Юфимии. Я думала, ты предпочел ее мне, и с этим я уже не могла примириться. Это было для меня слишком трудно. А почему ты позволил ей уехать?

– Потому что она обидела тебя. Неужели ты не можешь понять, как много значишь для меня? Когда мне рассказали про Раена, я пришел в ярость. Я хотел выбросить эту грязь из своего дома, прежде чем мы с тобой туда вернемся. Вот почему я захотел, чтобы она поскорее уехала. Я даже помышлял убить ее.

– Мак-Алистеры не убивают женщин.

– Да, не убивают, – согласился он. – Я собирался изгнать ее и запретить называть себя Мак-Алистер и но сить мои цвета. Юфимия уехала из нашей крепости незадолго до моего возвращения. Обнаружив след, я отправился за ней, чтобы понять, куда она собралась. А потом увидел, как она обнимается с Мак-Нейром.

– Значит, это она была предателем? – выдохнула Бренна.

– Да.

– А что потом случилось?

– Об этом после. Ты мне сказала – открой свое сердце. Помнишь?

– Помню.

Он обнял ее за талию.

– Ты просила меня любить тебя, да? Я еще тогда должен был тебе сказать.

– Что сказать?

– Что я люблю тебя.

– Нет, ты хочешь только… – Она с грустью покачала головой.

– Я люблю тебя, – сказал он.

Слезы покатились по ее лицу. Он нежно вытер их и привлек ее к себе.

– Я знаю, ты меня любишь. Почему ты мне этого не говорила? Ты что, боялась?

– Не говорила, потому что понимала – ты не любишь меня. А ты разве не боялся?

Он склонился к ней.

– Да, боялся, Бренна. Я боялся, полюбив тебя, стать уязвимым. А если ты умрешь? Но я не смог защититься от тебя. Потому что, когда понял, что люблю, я будто переродился. Да, конечно, кто-то из нас умрет первым. Но воспоминания будут поддерживать живого. Знаешь что?

– Что? – прошептала она.

– Я никогда не разрешу тебе уйти. Я знаю, ты заслуживаешь гораздо больше, чем я могу тебе дать. Но у нас впереди еще целая жизнь, любимая. Ты моя, а это для меня самое главное.

Она легонько толкнула его в грудь.

– Ты до сих пор так и не собрался меня поцеловать.

Ты считаешь, что первым делом должен был извиниться?

– Я обманул твои ожидания, потому что я не сумел тебя защитить. – Это был не вопрос, а утверждение.

Он отпустил ее и заглянул в глаза, пытаясь найти нужные слова.

– О нет, ты не обманул моих ожиданий. Ты разбил мне сердце. Как ты осмелился сказать, чтобы я родила тебе сына и уезжала обратно в Англию? Это жестоко! Я до сих пор не понимаю, зачем тебе надо было так обижать меня.

– Ты все тосковала по своей семье, и я хотел тебе дать надежду, – признался Коннор. – И я…

– Что – ты? – строго спросила она.

У него хватило дерзости улыбнуться ей, признаваясь в своем грехе.

– Я лгал.

Глаза ее широко раскрылись.

– Ты лгал мне?

– Неужели ты могла поверить, что я мог бы отпустить тебя обратно в Англию?

– Не смей шутить со мной! Я тебе верила. Нельзя так лгать. Это нехорошо!

Увидев искры в его глазах, она поняла, что он не признает своей вины.

– А еще насчет чего-нибудь лгал? Он пожал плечами.

– Возможно.

– Немедленно прекрати!

– Да, я лгал, когда заставил Джейми сказать тебе, что собираюсь к Юфимии, но в то же время и не лгал. Я поехал к ней только потому, что она была у Мак-Нейра.

Она была ошеломлена его признанием.

– Ты поехал к…

– Об этом потом, моя дорогая. Ты наконец позволишь мне тебя поцеловать?

– Нет, – ответила она. – Это ты должен позволить мне тебя поцеловать. Теперь все меняется! С этого момента, когда ты будешь уезжать из дома, ты всегда будешь сообщать об этом мне первой. Если я когда-нибудь еще проснусь и обнаружу, что тебя нет, я отправлюсь тебя искать. И тогда моли Бога о пощаде!

– А, так ты меня любишь!

– И еще одно – ты всегда будешь носить медальон. Имей это в виду!

– Я не могу носить его на шее. В руках врага он может стать опасным оружием, – пояснил он. – Но если ты зашьешь его в мой плед, я согласен. Ты довольна?

Жена сияла.

– Я хочу поменять двери в нашем доме. Они безопасны, конечно, но я не могу их открыть.

– Хорошо. Я заменю двери.

– Я хочу ездить на черном.

– Нет.

Она обвила руками его шею и склонилась над ним.

– Но ты еще подумаешь об этом?

– Нет.

Бренна рассмеялась наконец, когда он напомнил ей, что она собиралась его поцеловать.

Поцелуй был долгим. Коннор вложил в него всю любовь к жене. А ее поцелуй было неописуемо страстным, и лишь когда муж заставил ее остановиться, она вспомнила, где они.

Бренна еще раз всплакнула, уткнувшись Коннору в шею, а он шептал ей на ухо нежные слова. И только когда она выплакалась, она наконец согласилась ехать домой.

Он обнял ее за плечи и повел к дорожке.

– Мы сегодня будем спать под открытым небом?

– Нет, – ответил он. – Но если ты хочешь провести ночь под открытым небом, мы это сделаем.

– Да, ты выглядишь очень усталым.

– И ты тоже, Бренна. Больше никогда не мучай меня так. Пообещай, что не оставишь меня, что бы ни случилось.

– Я обещаю. Иди познакомься с моей сестрой. Боже мой, что она делает? Она слишком близко подошла к краю дорожки. Никто из Мак-Алистеров не может…

– Куинлен может.

– О чем ты говоришь?

– Если она сойдет с дорожки, он ее схватит. Вот я о чем.

– Скажи, чтобы он не таращился на нее.

– Но по-моему, твоя сестра ничего не имеет против. Она тоже смотрит на него. И все ближе к нему подходит.

– Фэйт! Иди сюда! – крикнула Бренна. Сестра даже не пошевелилась.

– Коннор, заставь Куинлена и Криспина подойти к нам.

– Я могу попросить, но никто из них не придет. Что касается их, то у них вполне определенные обязанности. Они нас защищают, дорогая. И ты должна быть благодарна им за их сдержанность.

– Почему это я должна быть благодарна?

– Потому что они хотят убить англичанина, конечно. Святые небеса, она совсем забыла о Джиллиане!

– Ты должен познакомиться с моим братом.

– Нет!

– Ну хорошо, если он к тебе подойдет, ты с ним поздороваешься?

Он пожал плечами и выдвинул свои условия:

– Если он будет вооружен, я должен буду отвести его в сторону и объясниться с ним по поводу оскорбления.

Она поняла, что это означает.

– Нет, он не будет вооружен, – пообещала она. – Так я схожу за ним?

– Нет!

Она порывалась бежать за Джиллианом, но Коннор остановил ее. Упорство, с которым муж отказывался встретиться с ее братом, не поколебало ее решимости. К счастью, на помощь ей пришел отец Синклер.

Через минуту Джиллиан встретился с ними на дорожке. Как и Коннор, он был без оружия.

Коннору не хотелось, чтобы жена обнимала брата, но он промолчал. Пока она благодарила Джиллиана за то, что он приехал за Фэйт, отец Синклер понял, что ему стоит поторопиться. Он заметил, как Куинлен подмигивал Фэйт. Священник схватил девушку за руку, прежде чем ока шагнула за пределы безопасной зоны.

– Тебе скоро придется попрощаться с Мак-Алистерами, Фэйт, – напомнил он. – А сейчас тебе самое время помочь сестре уладить отношения с Джиллианом.

– Ее муж против?

– Нет-нет, все в порядке, но мы с Бренной знаем, что он никогда не сможет первым сделать шаг навстречу англичанину. Благодарение Богу, что он не убил его, так что стоит оценить его выдержку, проявленную ради жены.

Фэйт побледнела, быстро зашагала, а потом бросилась бежать.

– Извини, я тебя заставила так долго ждать, Джиллиан. Он хотел было схватить ее за руку и увести прочь отсюда, но Фэйт оттолкнула его, побежала к сестре и села рядом с ней на стену. Мужчины продолжали смотреть друг на друга как соперники. Бренна потеряла терпение.

– Джиллиан, так ты рад меня видеть?

Он наконец перевел взгляд с Коннора на сестру.

– Да, конечно. Ты едешь со мной домой?

– Нет, я еду домой с мужем. Мы женаты, Джиллиан, и, уверяю тебя, я очень счастлива. Скажи отцу, что я прощаю его за то, что он отправил меня к Мак-Нейру.

– Бренна, он не подозревал, что это за негодяй. Но он не знает, что ты замужем.

Фэйт объяснила ей все прежде, чем Бренна успела задать вопрос.

– Он думает, что ты живешь в грехе, – прошептала она так, чтобы муж сестры не услышал.

Отец Синклер шагнул вперед:

– Это была настоящая церемония, Джиллиан. С церковным благословением.

– Ты соединил их в браке?

– Я.

Он сверлил голубыми глазами священника, пытаясь решить – стоит ему верить или нет.

– Джиллиан, пожалуйста, передай маме, как мне жаль, что она и отец не смогли побывать на моей свадьбе.

Брат снова повернулся к ней:

– Вы повенчаны в церкви?

– Мы повенчаны в самой прекрасной из церквей Господних. Повсюду вокруг нас были цветы, ароматнее которых нет на свете. Я вошла в храм, под своды зеленых ветвей, таких свежих, таких юных, что на них еще держались капли росы, которые сверкали, словно драгоценные камни. Нас окутывал запах вереска, когда мы давали друг другу клятву. И Коннор, и я были облачены в брачные одежды, а когда церемония закончилась, мы приступили, к свадебной трапезе.

Ее глаза повлажнели от воспоминаний, и радость, которой светилась сестра, и подробности, о которых она рассказывала и которые способна запомнить только женщина, убедили Джиллиана, что Бренна действительно вступила в брак. И совершенно ясно, что она счастлива.

– Свадьба была просто волшебной. Не так ли, святой отец? Священника поразило ее описание. Он осушил уголки глаз краем рукава и сказал:

– Да, это было поистине чудом, каким и должна быть свадьба. Вы понимаете, барон, что, если бы не лаэрд Мак-Алистер, ваша сестра сегодня вряд ли была бы жива?

– Да, понимаю.

И это было все, чего можно было от него ожидать, но Бренну устроило подобное признание. Коннору было безразлично, что говорит Джиллиан, но рассказ жены по-настоящему тронул его, и единственное, чего ему хотелось, – это наконец остаться с ней наедине и сказать ей, как он гордится ею.

– Бренна, пора домой.

– Да, Коннор.

Она подошла к брату и поцеловала его в щеку.

– Я люблю тебя, Джиллиан.

– Я тоже люблю тебя, Бренна. Пусть он заботится о тебе.

– Он хорошо обо мне заботится. Он любит меня, Джиллиан. И я люблю его.

– Я вижу.

Мужчины обменялись долгим взглядом. Бренна стояла между ними, ожидая, когда они признают друг друга.

Наконец Джиллиан сдался. Он склонил голову перед ее мужем, и Коннор ответил ему поклоном.

Насколько это было возможно, все шло хорошо. Бренна знала, какие они оба надменные и упрямые, но она любила обоих.

Коннор обнял жену и собрался уходить.

– Еще минутку, лаэрд! – крикнула Фэйт.

Она выскользнула из-за спины брата, чтобы он не схватил ее, и побежала за Бренной и Коннором.

– Лаэрд, а вы знаете, сколько братьев и сестер у вашей жены? Бренна украдкой толкнула его, чтобы он ответил.

– Моя жена – седьмая из восьми детей. Ты самая младшая. Да?

– Да. А вы знаете их имена?

– Фэйт, в этом нет необходимости…

– Нет, есть. Если мы что-то значим для тебя, то должны теперь иметь значение и для него. Он твой муж, так ведь?

– Подойди сюда, Фэйт.

Она даже не подумала отказать ему и поспешила навстречу, смело глядя ему в глаза.

– Да?

– Да, лаэрд, – поправила ее Бренна.

– Но он же теперь мой брат. И я должна называть его лаэрд?

– Ты сама прекрасно знаешь, что должна, пока он не разрешит тебе опускать титул. Я что-то не заметила, чтобы это произошло, Фэйт, мы воспитывались с тобой в одной семье, между прочим.

– Ну хорошо, однако я не получила ответа на свой вопрос, лаэрд. Хотите вы, чтобы я назвала вам имена наших братьев и сестер?

– В этом нет необходимости. Вот они: Джиллиан, Вильям, Артур, Матильда, которую вы зовете Мэтти, Джоан, Рейчел, моя жена и ты.

– Так ты знал… Ты знал? – в изумлении спросила Бренна. – Да.

– Тогда почему ты не позволял мне говорить о них?

– Потому что ты скучала по семье, и, если бы ты говорила о них, тебе бы не стало легче. К тому же я хотел добиться от тебя полной преданности. Но я ведь все это тебе уже объяснял.

Она склонилась к нему.

– Ты можешь еще раз объяснить, когда мы вернемся домой. Ну, Фэйт, пора прощаться. Я буду скучать по тебе.

Сестра обняла ее.

– А я еще больше. Лаэрд, я забыла вас поблагодарить. Джиллиан сказал мне, что вы посылали своих людей в мой дом, чтобы защитить меня от Мак-Нейра.

– Ты посылал солдат к моим родителям? Они ездили в Англию? – запинаясь спросила Бренна.

– Да, он это сделал, – заверила Фэйт. – Маме очень понравились его воины. Папы тогда не было, но он рад, что твой муж сделал все, чтобы меня отстоять. Я все думала…

– О чем? – спросил Коннор.

Ни его жена, ни сестра не поняли, что подошли к концу дорожки. Но Куинлен отлично это заметил и ухмылялся. Хорошо зная друга, Коннор был уверен – тот считает, сколько еще шагов осталось Фэйт, чтобы сойти с дорожки, и тогда начнется игра.

– А другие тоже здесь? Я хотела поблагодарить воина, возглавлявшего отряд, но не знаю его имени.

– Его зовут Куинлен. Он скоро станет лаэрдом клана своего дяди, после того как выполнит передо мной свои обязательства. Он здесь. И сейчас смотрит прямо на тебя.

Она взглянула на Куинлена и сделала еще шаг к нему.

– Мой брат рассказал, что вы для меня сделали. Мой отец захочет вас поблагодарить – вы явились в его дом ради моего спасения. Я тоже благодарю вас, Куинлен. От всей души.

Ее гэльский Куинлен слушал как музыку. В отличие от сестры она прекрасно владела языком.

Он ничего не ответил, лишь наклонил голову в знак благодарности. Боже, когда она улыбается, у нее на щеках появляются такие славные ямочки.

– И должна признаться, вы очень понравились моей матери. Я слышала, она интересуется, приедете ли вы еще.

Коннор посмотрел на друга:

– Она облегчает твою задачу. Не так ли? Куинлен улыбнулся:

– Да, и еще как!

Ни Бренна, ни Фэйт не поняли смысла слов Коннора. Кто и что там облегчает?

Фэйт уже собралась уходить, когда Куинлен заговорил с ней:

– Передайте вашей матери, что я обязательно приеду. У нее кое-что есть, что мне очень нужно.

Фэйт собиралась попросить его объяснить эти слова, но побоялась показаться невежливой.

– Тогда, может, я снова вас увижу. Я не собираюсь выходить замуж года два, даже если отец будет настаивать. Конечно, я уже достаточно взрослая, но я поняла, как безнадежно испорчена. И не думаю, что исправлюсь, поэтому мне надо подыскать барона, который в состоянии будет меня терпеть. А на это нужно время. Если до вашего появления я уже окажусь обрученной, тогда, пожалуйста, не забывайте, что я вам премного благодарна. До свидания, Куинлен. Я надеюсь, Бог будет к вам добр.

Она сделала безупречный реверанс, желая показать всем свое уважение, поцеловала на прощание Бренну и ее мужа, к большому изумлению Коннора, потом повернулась и побежала к брату, уже начавшему хмуриться.

– Больше всего я стану скучать по Фэйт, – призналась Бренна.

– Не горюй, я думаю, ты скоро снова ее увидишь.

– Сомневаюсь, – ответила она. – И мне жаль, что Куинлен нас оставит. Теперь без тебя хозяйством будет заниматься Криспин?

– Нет, он уедет к Хью. Меня попросили приписать им кого-то в качестве главного. Им нужен Криспин. И он будет этому рад.

Коннор поднял жену на черного, вскочил следом и потом прошептал ей в ухо, как сильно любит ее.

– Мы начинаем все сначала, да?

– Если это делает тебя счастливой, я не буду спорить. Теперь я всегда буду помнить, что должен быть внимательным к тебе.

– А ты уже внимательный. Так что ничего удивительного, что я люблю тебя. Я думала…

– О чем?

– Мне бы хотелось снова поездить без седла. Если ты будешь со мной рядом, я могу покататься на других лошадях?

– Если ты согласишься не выезжать за стены крепости, я разрешу. Видишь, какой я покладистый, жена?

– Вижу, – согласилась она. – И поскольку ты в таком хорошем настроении…

– Да?

– Я насчет церкви…

Эпилог

Закат солнца – замечательное время. Дети босиком бегают по двору, весело чирикают, а мать внимательно следит за самой маленькой. Рыженькая девочка, которая еще плохо держится на ногах, с голубыми глазами, блестящими, как у чертенка, пытается вырвать цветы, которые мать только что посадила.

Он же обычно отправляется в спальню, чтобы оставить там меч, а затем спускается к ним, поиграть с детьми. Но прежде всего он подходит к окну и смотрит вдаль, за стены крепости. После того как срыли руины, земля быстро покрылась вереском. Он цветет как никогда. Его жена считает, что эти цветы явились в мир в честь человека, давно умершего на этом поле.

Запах меда смешивается с нежным смехом. Какая радость – быть дома!